О. БАЙКАЛОВА: Радиостанция «Говорит Москва», 94.8 FM, в студии Ольга Байкалова. Добрый день. С минуты на минуту ожидаем председателя комитета Государственной Думы России по конституционному законодательству и государственному строительству, члена фракции «Единая Россия» Владимира Плигина. Пока он присоединяется к нам по телефону. Владимир Николаевич, здравствуйте.

В. ПЛИГИН: Здравствуйте, уважаемые радиослушатели.

О. БАЙКАЛОВА: Владимир Николаевич, скажите, а для чего нам нужен такой законопроект и как это будет работать в России?

В. ПЛИГИН: Вы имеете в виду связанный с возможностями Конституционного суда Российской Федерации оценивать исполнения решений, вынесенных межгосударственным органом?

О. БАЙКАЛОВА: Так точно.

В. ПЛИГИН: Мне кажется, мы достаточно подробно разговаривали на эту тему. Поэтому я прошу прощения у радиослушателей: возможно, повторюсь. В ряде случаев (ситуация достаточно исключительная, но тем не менее) возникает вопрос о том, что само исполнение такого рода решения нарушает основные нормы, установленные Конституцией Российской Федерации. И естественно, что в условиях этой коллизии преимущества норм Конституции Российской Федерации несомненно признаются. Вообще признаётся высшая сила Конституции Российской Федерации как основного нормативного акта. Это очень точно установлено статьёй 15 пунктом 1 Конституции Российской Федерации. А в пункте 4 (обычно она ссылается на пункт 14 статьи 15) говорится о том, что в том случае, если международный договор противоречит федеральному закону, действуют нормы международного договора. При этом ещё раз подчеркну, что мы понимаем, что высшей юридической силой обладает собственная Конституция Российской Федерации. Такого рода проблемы возникали не только в Российской Федерации. Возникали в Германии, Великобритании, Австрии, Италии. Мне кажется, будет полезно сослаться на опыт высшего органа Германии. Было точно подчёркнуто, что государство соблюдает международные соглашения. Оно является членом различного рода международных организаций и выступает за развитие отношений с этими международными организациями. Вместе с тем в том случае, когда решения нарушают основные принципы, установленные основным законом, несомненно, что должен действовать основной закон государства.

В этой части мне… мы очень подробно, открыто и очень спокойно урегулировали те возможные проблемы, которые возникают. И в том случае, если исполнение решения, по мнению государственного органа, который обеспечивает защиту интересов Российской Федерации в межгосударственном органе, если исполнение решения этого межгосударственного органа будет противоречить нормам Конституции Российской Федерации, то орган направляет соответствующий запрос в конституционный суд, и конституционный суд в рамках своих процедур оценивает возможность исполнения этого решения, и он в соответствии с текстом закона может принять решение о том, что решение может быть исполнено целиком или в части, или не исполнено целиком или не исполнено в части. Поэтому это очень последовательная позиция, которая, несомненно, так же как и в других государствах, говорит о преимущественном действии конституции – основного закона нашего государства.

О. БАЙКАЛОВА: Владимир Николаевич, а часто возникает такая ситуация, когда международный договор противоречит Конституции Российской Федерации, и если да, то о каких правовых коллизиях идёт речь?

В. ПЛИГИН: Хотел бы обратить внимание, что международный договор обычно ратифицируется федеральным законом. Поэтому он проходит очень предметную оценку. И поэтому случаи, когда возникают какие-то коллизии, крайне редки. Вместе с тем, если мы говорим несколько об иной ситуации, а именно о возможности противоречия решения межгосударственного органа, такого рода ситуации в практике возникают. Например, хотел бы привести норму и решение, связанное с тем, что лица, отбывающие лишение свободы, в соответствии с решением должны были бы наделяться правом активного избирательного права, то есть участвовать в голосовании. Оценка такого решения производилась судом Великобритании, который говорит о том, что это противоречит основным принципам и функционирования их государства. Точно такого же рода ситуация – у нас это противоречило конституционным нормам.

О. БАЙКАЛОВА: Владимир Николаевич, вопрос от наших слушателей: «Какие конкретно пункты конвенции противоречат нашей конституции?»

В. ПЛИГИН: Мы не говорим о противоречии конвенции. Позвольте подчеркнуть это ещё раз. Мы не говорим о противоречии самого международного договора. Российская Федерация, несомненно, выполняет международный договор. Это является частью нашей общей практики. Это касается не только Римской конвенции 1950 года, но и всех тех договоров, в которых участвует Российская Федерация. Сейчас очень важно на этом сосредоточиться. Текст федерального конституционного закона касается собственно оценки возможности исполнения решений, вынесенных межгосударственным органом и противоречий самого исполнения нормам Конституции Российской Федерации. Это очень серьёзная разница между тем, что мы признаём конвенцию, мы участвуем в конвенции. И здесь нет противоречий. Что касается исполнения, то в ряде случаев такого рода ситуация возникает. Обычно приводят ещё один из примеров, когда был поставлен вопрос о возможности предоставления квот по уходу за ребёнком. Этот вопрос ставил один из военнослужащих. Совершенно понятно, что здесь вряд ли мы можем исполнить данное решение. И в этой части несомненно, что права матери ребёнка… несколько иная ситуация возникает у лица, которое является военнослужащим.

Таким образом, никакой речи о том, что якобы возникает какого-либо рода барьер, вот такой жёсткий барьер, жёсткое противоречие. И якобы возникает угроза неисполнения большого количества решений. Об этом речь совершенно не идёт. И этот вопрос не ставится. Мы так же, как и многие другие страны, является абсолютным участником существующих международных договоров. Не собираемся уходить из этих международных договоров или выстраивать какую-то ситуацию, связанную с закрытостью. Совершенно нет.

Мы говорим о том, что, несомненно, наш основной закон должен уважаться. Это серьёзная позиция. Это конституционная позиция. Если угодно, на этом базируется такой важнейший принцип, как принцип суверенитета государства. И поэтому, мне представляется, мы действуем в рамках тех процедур, которые осуществляются и другими государствами.

О. БАЙКАЛОВА: Владимир Николаевич, вы чуть ранее всё-таки отметили, что подобные правовые коллизии на международном уровне возникают не только у России. Вы назвали Германию, вы назвали Италию. И если не ошибаюсь, сейчас…

В. ПЛИГИН: Великобритания.

О. БАЙКАЛОВА: Да. Если не ошибаюсь, сейчас идёт большая дискуссия, чуть ли не на уровне Совета Европы. А почему Россия решила пойти именно таким путём, когда мы признаём приоритет о праве за Конституционным судом, например, Россия не вышла с предложением создать новый протокол к Европейской конвенции, как, например, происходит в европейских государствах?

В. ПЛИГИН: Прежде всего мы нашли такого рода решение. Мне представляется, что эта позиция России абсолютно открыта. Она создаёт нормальную базу для любых консультаций. И нам представляется, что это какое-то последовательное и спокойное решение возникающей проблемы.

О. БАЙКАЛОВА: Я напоминаю, что у нас на связи председатель Комитета Государственной Думы России по конституционному законодательству и государственному строительству, член фракции «Единая Россия» Владимир Плигин. Вопросы от слушателей: «А вы не боитесь, что после того, как Россия принимает такое решение, у Совета Европы появляется возможность из этой организации Россию исключить?»

В. ПЛИГИН: Я не думаю, что кто-нибудь может или будет ставить вопрос об исключении России. Мне представляется, что существуют определённые сложности, несомненно. Возникают определённые дискуссии. Это бывает естественно. Вместе с тем, вопрос членства – это значительно более глобальный вопрос. И мы требуем уважения к нашей стране. Это, я думаю, всеми понимается. И поэтому так ставить вопрос вряд ли возможно.

О. БАЙКАЛОВА: Знаете, именно об этом говорит правозащитница Алексеева. Она вообще называет этот законопроект очень опасным. Я её вам процитирую. Смотрите, что она говорит: «Оцениваю это как очень опасное и печальное событие, потому что это нарушение тех обязательств, которые мы приняли, вступая в Совет Европы. Это даёт формальное право членам Совета Европы нас оттуда исключить. Это делается, чтобы они могли по неубедительным основаниям какрешение конституционного суда против ЕСПЧ отказываться исполнять решения Европейского суда, которые нашим властям не нравятся. Например, решение об удовлетворении материальных претензий акционеров ЮКОСа. И, кстати, это один из самых частых вопросов с нашего SMS-портала. Что дальше будет с этим делом?

В. ПЛИГИН: Хотелось бы ответить, что очень часто ставят или говорят, часто называют решения, которые касаются страшных решений, к той ситуации, которую мы обсуждаем, отношения не имеют. Я бы не хотел сейчас загадывать о возможных решениях. Те два решения, о которых мы говорим, я уже вам привёл. То есть возникновение ситуации возможно. Давайте посмотрим, как будут оцениваться и развиваться другие ситуации.

О. БАЙКАЛОВА: Тогда технический вопрос, с вашего позволения, Владимир Николаевич: очень многие юристы, эксперты в этом деле, эксперты права говорят, что законопроект принимался очень быстро. Если не ошибаюсь, он второе и третье чтение прошёл чуть ли не в один день. Вообще проект закона рассылался субъектам права и законодательной инициативы для написания поправок, например?

В. ПЛИГИН: Несомненно, что все установленные регламентом Государственной Думы сроки были соблюдены. Мне представляется, что в прессе по этому поводу шла активная дискуссия. И таким образом говорить о том, что имели место какого-либо рода нарушения, не приходится. Но ещё раз хотелось бы, и, с моей точки зрения, это главное, вернуться к сути вопроса. Речь идёт о том, что мы говорим о том, что не должны исполняться определённые решения в том случае, когда их исполнение противоречит Конституции Российской Федерации.

О. БАЙКАЛОВА: Это программа «Пиджаки». И у нас в гостях наконец-то председатель комитета Государственной Думы России по конституционному законодательству и государственному строительству Владимир Плигин. Владимир Николаевич, наконец-то вы приехали в студию. Добро пожаловать. Друзья, я напомню, что мы обсуждаем. Конституционный суд России получил право определять, выполнять ли вердикты межгосударственных органов по защите прав и свобод человека. Очень много вопросов слушателей накопилось на SMS-портале. В частности, Александр Фельдман спрашивает: «Усматриваете ли вы почву для нарушений прав человека в случае оспариваний вердиктов ЕСПЧ, касающихся свободы слова или вероисповедания?»

В. ПЛИГИН: Конституция Российской Федерации очень подробно регулирует эти вопросы. И поэтому та защита, которая представляется Конституцией Российской Федерации, с моей точки зрения, очень действенна. Что касается свободы слова и вероисповедания, иногда возникают такого рода вопросы. Но, тем не менее, хотелось бы отметить, и я думаю, что радиослушатели со мной согласятся, что у нас очень высокая степень свободы слова. У нас море альтернативных точек зрения и точек зрения, которые демонстрируются различного рода радиостанциями. И мне кажется, что в этой области сложно говорить о том, что у нас есть какого-либо рода проблемы.

Теперь вопросы вероисповедания. Я в принципе готов, может быть, с уважаемыми радиослушателями на вашей уважаемой станции поговорить по этому поводу действительно отдельно, поскольку прежде всего вы знаете, что не так давно был принят закон, который предусматривает абсолютно защиту основных догматов, которые изложены в Библии, Коране, Торе. Это очень важный аспект. Вряд ли кто-нибудь, давайте я употреблю слово честный или разумный, может согласиться с теми крайними проявлениями, которые иногда возникают, ещё раз подчёркиваю, вопрос о крайних трактовках. Но это уже речь идёт совершенно не о свободе религии. И, более того, Россия – это страна всех религий. Все фундаментальные религии у нас представлены. И здесь также не возникает какого-либо рода вопросов. Хотел бы подчеркнуть, что когда мы говорим, что мы не исключаем, естественно совершенно, и никто не ограничивает права граждан Российской Федерации обращаться в судебную инстанцию. Я считаю, что это такаяпрактика абсолютно точная, если угодно. Конечно же, мы должны добиваться, и это демонстрируется нашей судебной системой, чтобы в конечном результате все те решения, которые мы принимаем, они бы точно соответствовали законодательству Российской Федерации, собственно говоря, соответствовали конвенции. И поэтому не было необходимости обращения. Вместе с тем такого рода возможность не исключается.

О. БАЙКАЛОВА: Это программа «Пиджаки». Напоминаю, у нас в гостях председатель комитета Государственной Думы по конституционному законодательству и государственному строительству, член фракции «Единая Россия» Владимир Плигин. И мы продолжим нашу беседу после выпуска новостей.

НОВОСТИ

О. БАЙКАЛОВА: 15:35 в столице. Радиостанция «Говорит Москва», 94.8 FM. В студии Ольга Байкалова. И я напоминаю, что у нас в гостях председатель комитета Государственной Думы России по конституционному законодательству и государственному строительству, член фракции «Единая Россия» Владимир Плигин. И сегодня мы говорим о следующем. Конституционный суд России получил право определять, выполнять ли вердикты межгосударственных органов по защите прав и свобод человека. И очень много слушателей отмечают, что Россия по обращениям граждан в ЕСПЧ чуть ли на первом месте. Для того чтобы не быть голословными, возможно, у вас есть статистика, как часто и по каким поводам граждане Российской Федерации обращаются в ЕСПЧ.

В. ПЛИГИН: Действительно, та практика, которая существовала, и она продолжает существовать, свидетельствует о том, что граждане Российской Федерации достаточно часто, это было несколько десятков тысяч обращений, обращались в ЕСПЧ. В то же время и граждане других европейских стран очень часто обращались в ЕСПЧ. Поэтому здесь, в этих обращениях, я не вижу проблемы. Достаточно часто это касалось компенсаций, которые возникали в связи с теми трагичными событиями, которые происходили на территории Российской Федерации, или те решения, которые касались якобы слишком длительных сроков рассмотрения тех или иных дел. То есть это такая основная категория дел.

Более того, мы традиционно выполняли все решения, компенсации выплачивались. И здесь не возникает какого-либо рода проблем. В ряде случаев вносились изменения в законодательство. Допустим, в процессуальное законодательство. Я должен отметить, что если мы говорим сейчас о таком общем качестве процессуального законодательства, то российский процесс, гражданский процесс предполагает достаточно жёсткое соблюдение временных сроков рассмотрения дел. И мне кажется, что в целом ряде случаев это рассмотрение выше сроков рассмотрения дел в европейских судах. И, в частности, и процесс, хочу подчеркнуть, стоит, если можно сказать, для страны гражданский процесс с точки зрения судебных расходов значительно меньше, чем в целом ряде юрисдикций. То есть, ещё раз и главное: мы не исключаем и не ставим вопрос о том, что якобы не может быть обращений в Европейский суд. Это совершенно не так. Мы говорим о том, что и текст, хотел бы это отметить, закона опубликован. Поэтому я вас, уважаемых радиослушателей, просил бы посмотреть этот текст закона, и таким образом можно будет понять, насколько выверены нормы закона. Обратите внимание, исполнение. По поводу исполнения если возникают сомнения, обращаются в Конституционный суд Российской Федерации. Конституционный суд Российской Федерации в рамках своих процедур… Кстати, хочу сказать, авторитет Конституционного суда Российской Федерации исключительно высок. И мы в своей практике сталкиваемся с тем, что целый ряд норм, в частности, которые идут в рамках нашего комитета, эти нормы признаются иногда неконституционными, или Конституционный суд указывает нам на необходимость детализации этих норм, принятия каких-то дополнительных федеральных законов. Поэтому мне представляется, что в тех ситуациях, когда будет следовать это обращение в Конституционный суд, Конституционный суд предметно изучит вопрос исполнения и будет вынесено соответствующее решение.

Ещё раз, я бы просил посмотреть текст закона, те возможности, которые даёт текст закона для того, чтобы оценить, насколько исполнение нарушает собственно Конституцию Российской Федерации. У нас, как вы знаете, 12 декабря только что исполнилось 22-я годовщина со дня принятия Конституции Российской Федерации, которая, кстати, это признаётся всеми, если на начальной стадии, а вы знаете, в каком драматичном процессе она принималась. Я довольно часто встречаюсь со студенческими аудиториями, и когда я говорю «Вы знаете, в каком драматичном процессе конституция принималась?», когда смотришь на аудиторию, видимо, и ваша аудитория, они уже младше конституции, или в тот момент, когда конституция принималась, они были в очень юном возрасте. Таким образом это знание тех драматических процессов, которые были сложны. Конституция принималась в условиях драмы. После этого она стала реально объединяющим актом. Несомненно, что сейчас конституция является документом уважаемым. Редко, кто призывает к изменению фундаментальных статей конституции, которые закреплены в главе I, II или IX Конституции Российской Федерации. Те изменения, которые вносятся в Конституцию, они корректируют деятельность тех или иных институтов, но, тем не менее, они не относятся к принципиальным изменениям.

О. БАЙКАЛОВА: Владимир Николаевич, раз уж мы заговорили с вами про конституцию, вы, наверное, знаете, что очень часто в связи с возрастающей террористической угрозой от депутатов и от чиновников разных уровней звучат достаточно антиконституционные предложения. Например, лишить гражданства или отменить смертную казнь, если человек так или иначе связан с терроризмом. В этом отношении в современной международной обстановке возможно изменение конституции?

В. ПЛИГИН: Когда речь идёт, допустим, об институте лишения российского гражданства, я, видимо, да, думаю, что не только я, понимаю, почему появляются такого рода предложения. Если ты изучаешь то зверство, в котором, в частности, участвуют, к сожалению, граждане нашей страны, и вы знаете, что приводились разные цифры, но всё равно идёт речь о нескольких тысячах, допустим, людей, которые участвуют в действиях, которые возникли в настоящее время на Ближнем Востоке, в действиях в ДАИШ. То есть естественно, что у людей в результате информации об этих действиях, а вчера просто видел такую информационную подборку, которую сделал один из моих очень близких знакомых. И он детально проанализировал ситуацию. Ситуация совершенно реально связана с ужасом, в том числе от действий, в которых участвуют наши граждане. Поэтому эмоционально понять эти предложения можно. Но вместе с тем, конечно же, речь о лишении гражданства вряд ли может идти. Почему? Потому что это фундаментальная норма конституции. Лица не могут быть лишены российского гражданства. Существует различная природа, связанная с получением гражданства. Или есть институты, которые касаются того, что лица стремятся получить российское гражданство, поэтому совершенно естественно, что эти лица, которые стремятся получить российское гражданство. И они участвуют в такого рода действиях. Вряд ли мы должны предоставлять им российское гражданство. Можно изучать и другие какие-то аспекты.

О. БАЙКАЛОВА: Например, предложение отмены смертной казни.

В. ПЛИГИН: Я говорю, что можно в отношении гражданства изучать какие-то другие аспекты. Что касается смертной казни, как вы знаете, существует фундаментальное постановление Конституционного суда. Такого рода уголовная мера допускается Конституцией. Это связано было в том случае, когда действуют суды присяжных. Они созданы на всей территории Российской Федерации. То есть такого рода мера Конституцией не исключена. Вместе с тем, в Российской Федерации, как вы знаете, существует мораторий. Эта позиция очень предметно анализировалась Конституционным судом Российской Федерации. И здесь нужно также понимать, что в различного рода аудиториях, когда проводишь не голосование, а просто опрос общественного мнения, в связи с тем уровнем зверства, в которых участвуют, я в данной ситуации даже говорю не только о террористах. Но в связи с тем уровнем зверства, в которых участвуют те или иные люди, подавляющее большинство аудитории говорят о возвращении института или применении этого института. В то же время при определении позиции я думаю, что мы исходим из того, что, как вы знаете, это широко известно, существуют ошибки. Причём, по совсем недавним делам, делам, когда в очень высокой степени обеспечивалась защита, допустим, в Советском Союзе по известной ситуации, когда был установлен наконец серийный убийца, до этого смертная казнь была назначена в виде наказания и, к сожалению, осуществлена в отношении целого ряда людей.

Возникала, и наша пресса обращала на это внимание, ситуация, когда в одном из наших краёв был осуждён молодой человек. Затем та женщина, в убийстве которой он обвинялся, она через некоторое время появилась. Крайне драматичная вообще на самом деле ситуация. Она настолько тонка, что, допустим, когда я сейчас разговариваю с вашими радиослушателями по поводу этой ситуации. Поскольку профессиональной деятельностью занимаюсь очень значительное время, начиная с начала 1980-х годов, то если не дай Бог кто-нибудь в принципе пострадал от преступления, или не дай Бог что-то случилось, я понимаю их эмоции во всём том, что я говорю. Какая судебная ошибка? Это недопустимо.

О. БАЙКАЛОВА: И всё-таки, Владимир Николаевич, я правильно вас понимаю, что отмена моратория на смертную казнь в России невозможна?

В. ПЛИГИН: Давайте так. Когда мы говорим в терминах возможно-невозможно, я полагаю, что мы должны сохранить действие того моратория, который в настоящее время есть. Тот механизм, который действует в настоящее время и пожизненное заключение, он в этой части гарантирует защиту общества. Один из моих знакомых на самом деле написал глубочайшее исследование, оно пока ещё не вышло, это исследование связано с философией наказания, со справедливостью наказания. Он выйдет в ближайшее время. Он исследует этот вопрос – действие смертной казни в различных обществах. И он сам по себе очень серьёзный и большой гуманист, но где-то, я ещё раз говорю, посмотрим, в каком виде выйдет эта книга, но где-то, например, он склоняется к тому, что в целом ряде случаев общество должно иметь и такого рода защиту.

Если мы говорим о моём личном мнении, мне представляется, что институты, которые существуют в настоящее время, они во многом гарантируют защиту общества. И, потом, если мы говорим о крайних случаях, крайних проявлениях, эти проявления, допустим, связаны с самоубийством. Лицо уже идёт на крайний шаг. То есть эта грань жизни и смерти уже сломана. Здесь мы, наверное, мало что-то можем сделать. А те люди, которые готовят эти преступления, должны, конечно же, самым серьёзным образом изолироваться от общества.

О. БАЙКАЛОВА: Владимир Николаевич, вы же понимаете, что тут вопрос не только о возможности и невозможности. Тут ещё вопрос об эффективности и неэффективности. Вы, наверное, знаете, что сегодня директор ФСБ России Александр Бортников заявил, что считает необходимым проанализировать законодательство, для того чтобы ещё больше ужесточить ответственность за участие в террористической деятельности. Тут вопрос стоит гораздо шире. Если мы ловим человека на терроризме, пересматриваем законодательство, добавляем к его сроку 5 лет, или, например, 15 лет, насколько эффективной будет эта мера? Должно законодательство Российской Федерации содержать такой хлыст, я думаю, вы понимаете, о чём я говорю, который бы процентов на 70 гарантировал недопущение подобной ситуации?

В. ПЛИГИН: Многоаспектный вопрос. Мы, может быть, вернёмся через пару минут. Я пример попробую привести. Несомненно, изоляция от общества тех лиц, которые участвуют в подготовке террористических актов, вообще во всей этой деятельности, несомненно, изоляция этих лиц должна быть максимально жёсткой, для того чтобы гарантировать интересы общества. Мы прекрасно понимаем, что собственно организаторы очень часто жертвуют не своей жизнью. Они жертвуют жизнью других людей. И поэтому они, несомненно, должны нести очень высокую степень ответственности. По целому ряду составов увеличение санкций, несомненно, играло дополнительную роль с точки зрения обеспечения безопасности общества.

Допустим, очень жёсткая изоляция по преступлениям против детей. Мы должны посмотреть, такого рода жёсткая практика была введена недавно, и эта жёсткая практика – посмотрим, какие результаты она будет давать, но, тем не менее, она есть. С моей точки зрения, мы все вместе, я в данной ситуации говорю о законодателе и правоприменителе, представителе судебной власти, мы, конечно же, должны проанализировать систему наказания за жесточайшее преступление – убийство.

О. БАЙКАЛОВА: Это программа «Пиджаки». Я напоминаю, у нас в гостях председатель комитета Государственной Думы России по конституционному законодательству и государственному строительству, член фракции «Единая Россия» Владимир Плигин. Можете подключаться к нашей беседе по телефону 7373948по коду 495. Вы знаете, мы сегодня говорим не просто про конституционный суд. Мы сегодня говорим о законодательстве в целом, и мы сегодня говорим, наверное, в какой-то степени о судебной системе в целом. И тут есть очень тонкий момент. Как вы думаете, в нашем обществе всё-таки судебной власти доверяют или нет?

В. ПЛИГИН: 26 млн дел будет рассмотрено в этом году. Может быть, даже немного больше. Конечно же, это огромная нагрузка на судебную машину. Мы понимаем, что такая сфера, о которой мы сегодня начали говорить – где-то около 1 100 000 дел. По очень значительному числу дел лица соглашаются с предъявленным им обвинением. Это в судебных заседаниях. И в дальнейшем по значительному числу дел состоявшиеся решения не обжалуются.

И то же самое касается и гражданского права. Очень часто это говорит о том, что целиком судебная система работает, она эффективна. И, кстати, увеличение числа дел, особенно по рассмотрению гражданских споров, говорит о том, что существует доверие судебной системе.

Есть драматичный аспект. Но в этом и предназначение суда. Каждое выносимое решение, если решение затрагивает твои интересы и если ты не получил это решение в своих интересах, оно на тебя может где-то внутренне накладывать какое-то раздражение. Очень часто лица, которые совершили то или иное деяние, не совсем соглашаются с административной или уголовно-правовой санкцией. При этом объёме дел существуют, конечно же, и отрицательные оценки.

Вместе с тем, мне кажется, что одна из задач, это абсолютно точная задача представителей других ветвей власти – поддерживать суд и добиваться уважения к суду. Несомненно, что это один из важнейших институтов государства. Я совершенно не склонен, когда по конкретным случаямвозникает раздражение, которое пытаются переносить на в принципе нормально функционирующую судебную систему. Мы должны каждый раз говорить в том числе о защите, кстати, персонально судей. Вы знаете, что, к сожалению,на принципиальных людей, так же как и на всех других людей, были покушения, кстати, в связи с их абсолютно принципиальной позицией. Другое дело, что судебная система предпочитает, с моей точки зрения, об этом не так говорить. Почему? Потому что, возможно, они это оценивают как свой профессиональный риск.

О. БАЙКАЛОВА: Владимир Николаевич, я предлагаю вам эксперимент. Давайте попробуем среди нашей аудитории найти человека, который обращался в ЕСПЧ или собирается обратиться. Попробуем у него узнать, почему. Связано ли это как-то, например, с недоверием российской судебной системе, или, возможно, какая-то другая мотивация есть. Давайте попробуем найти. 7373948– это телефон прямого эфира. Я сейчас отбиваю линию именно для тех, кто обращался в ЕСПЧ или собирается обратиться. Напоминаю, у нас в гостях председатель комитета Государственной Думы России по конституционному законодательству и государственному строительству, член фракции «Единая Россия» Владимир Плигин. 7373948 по коду 495 набираете вы, если вы собираетесь обращаться в ближайшее время в ЕСПЧ или уже обратились. По какому поводу был иск? Алло, здравствуйте. Как вас зовут?

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте.

О. БАЙКАЛОВА: Вы обращались в ЕСПЧ?

СЛУШАТЕЛЬ: Да, написал. Все иски по поводу своего друга, который работал начальником департамента имущества в городе Великий Новгород. Когда к нему подошёл один из чиновников и сказал, что я хочу вот это приватизировать, он говорит: это невозможно, мы не можем это включить в список приватизационных объектов. Он говорит: тогда ты лишишься работы. И просто на ровном месте возбудили против взрослого мужчины, у которого не было ни одного нарушения за весь рабочий срок его пребывания на этой должности. Возбудили на ровном месте уголовное дело и по условному сроку просто уволили.

О. БАЙКАЛОВА: Вы обращались в вышестоящие судебные инстанции перед тем, как обращаться в ЕСПЧ?

СЛУШАТЕЛЬ: Отказ.

В. ПЛИГИН: Знаете, было бы самым непродуктивным комментировать конкретные уголовные дела. Почему? Потому что и судьба того человека, который действительно условно осуждён, и, понятно, он лишился своей работы. Поэтому каждый материал требует детальнейшего анализа.

О. БАЙКАЛОВА: Смотрите, а если в общем, если не конкретные дела, если в общем. Например, человек не согласен с решением российских судов, он абсолютно уверен в своей правоте, он абсолютно уверен в своей невиновности. И теперь возникает такая ситуация. Он может обратиться, конечно, в ЕСПЧ. Уже Конституционный суд будет решать, насколько я поняла, эту процедуру, вступает она в силу или не вступает. Куда должен обращаться человек, который уверен, что судебная система поступает с ним несправедливо?

В. ПЛИГИН: Каждое государство конструирует свою судебную систему таким образом, чтобы в ней создать максимально возможную формулу для защиты добросовестного лица. Количество судебных инстанций, количество участников судебного процесса, возможности защиты, возможность обращения в прокуратуру, которая, кстати, является в настоящее время, я думаю, одним из самых действенных органов правозащиты. Это действительно так. Многие эти институциональные вещи нацелены на то, чтобы защитить добросовестных участников судопроизводства. Могут ли происходить такого рода вещи, когда не срабатывают все эти системы защиты в том или ином государстве, не только у нас? Согласен с тем, что они могут происходить. Но, тем не менее, чаще всего единственным вопросом, конечно же, является развитие собственной судебной системы, гарантирующей интересы.

Ещё раз, драматичная ситуация, в том числе драма или трагедия, о которой мы говорим в настоящее время. Но, тем не менее, этот инструментарий, который мы пытаемся наработать, а это в том числе задача законодателя – выстроить судебную систему. Например, была введена апелляционная инстанция в рамках рассмотрения уголовных дел, которая фактически сначала анализирует все материалы. Вот такого рода система при всех ошибках, но тем не менее, это максимально возможная в современном мире система.

О. БАЙКАЛОВА: Вы знаете, частенько случаются такие ситуации, когда суды отклоняют жалобы, например, даже без рассмотрения. А почему, например, на законодательном уровне не закрепить такую норму о том, что любая жалоба, любое обращение граждан Российской Федерации обязано быть рассмотрено?

В. ПЛИГИН: Прежде всего, если вы обратили внимание, я назвал 26 млн дел. Давайте, если количество участников, допустим, 2 человека, 3 человека – это же говорит о том, что огромное количество наших граждан обращается в суды или связаны с теми или иными процессами рассмотрения дел в суде. То есть таким образом эта система отлажена. Что касается конкретных жалоб, существуют процессуальные обязанности судей отвечать на эти жалобы и отвечать достаточно предметно. Может стоять вопрос, связанный с тем, что нам необходимо увеличивать количество судей. Это уже несколько другая проблема.

О. БАЙКАЛОВА: И будем в ней обязательно разбираться. Владимир Николаевич, приходите к нам в гости ещё.

В. ПЛИГИН: Спасибо.

О. БАЙКАЛОВА: Это была программа «Пиджаки». У нас в гостях был председатель комитета Государственной Думы России по конституционному законодательству и госстроительству Владимир Плигин. Всего вам доброго.