• «ПОДЪЁМ» с Сергеем Доренко от 02.06.2016

    08:35 Июнь 2, 2016

    В гостях

    С.ДОРЕНКО: 8 часов 37 минут. Четверг, 2 июня. Здравствуй, великий город! Здравствуйте, все! Это радио «Говорит Москва»! Говорит Москва! Анастасия Оношко — ведущая этой программы. Здравствуйте.

    А.ОНОШКО: И Сергей Доренко. Доброе утро всем!

    С.ДОРЕНКО: «А у нас в Туапсе никаких пробок, +19 воздух, холодное море и перманентная хмарь», — говорит Александр. Александр, спасибо, очень интересно. Я думаю: зачем ехать так далеко на юг, чтобы встретить то, что… А у нас здесь очень тепло, сегодня 22. Но 22 — это так, по термометру, а вы сами понимаете, что на солнце, может быть, и 26 прекрасные, и так далее. Очень хорошо. Секундочку. «Кто-то протащил мясо под личиной детского питания», — понравилась фраза Ленинградцу. Это ты сказала?

    А.ОНОШКО: Это я сказала.

    С.ДОРЕНКО: «А у нас в Питере уже +23 — жарче, чем в Барселоне», — говорит Игорь. Я смотрел, в Барселоне на следующей неделе будет 26.

    А.ОНОШКО: А сейчас там что? Заморозки?

    С.ДОРЕНКО: Ну, не так хорошо, как у нас. В Барселоне не так хорошо. Или так же хорошо. А вот на следующей неделе у них 26, а у нас зато — 20. То есть мы разойдёмся с Барселоной рано или поздно, на разных курсах мы всё равно лежим. И они пойдут к себе на 35, а мы пойдём к себе… Куда? Не знаю. «Накипело. Ехал в машине, переключал каналы, попал на…» Так, секундочку, секундочку. «Бесят…» А, нет, это другие радиостанции вас бесят. Спасибо, это хорошо. «Всё плохо в Америке». В Америке не плохо. Оказывается, другие радиостанции ругают Америку.

    А.ОНОШКО: Что вы говорите?!

    С.ДОРЕНКО: А мы с тобой никогда не ругали Америку. Мы хоть раз ругали? Я сейчас не помню.

    А.ОНОШКО: Ну, может, чуть-чуть.

    С.ДОРЕНКО: Может, чуть-чуть когда-то, может быть, по делу, но совсем мало.

    А.ОНОШКО: А я — вообще никогда.

    С.ДОРЕНКО: Что-то приятное про Америку расскажу тогда, чтобы компенсировать то, что вы слышите на других радиостанциях. Избитый полицейскими афроамериканец получит 22 миллиона долларов. В ходе судебного заседания в городе Ист-Кливленд жюри присяжных вынесло решение о выплате компенсации в размере 22 миллионов долларов… Мне кажется, что жюри присяжных не выносит решения подобные. Жюри присяжных выносит решения — «да» или «нет».

    А.ОНОШКО: Они сочли, что он потерпевший, а суд, видимо…

    С.ДОРЕНКО: Значит, смотрите. Афроамериканцу Арнольду Блэку, которого избили сотрудники полиции, — 22 миллиона долларов.

    А.ОНОШКО: А что ему — руки отбили, ноги ампутировали? Что?

    С.ДОРЕНКО: Я расскажу. Инцидент произошёл в 2012 году, четыре года назад. Двое полицейских остановили автомобиль, в котором находился 48-летний Блэк (Блэк — это фамилия). Сотрудники правоохранительных органов заподозрили мужчину в транспортировке наркотиков. Ну, любого чёрного подозревают.

    А.ОНОШКО: Глаза-щёлочки. Так?

    С.ДОРЕНКО: После чего заковали его в наручники — из-за того, что они подозревали. Один из стражей порядка, будучи в состоянии алкогольного опьянения (полицейский пьяный), начал избивать его, нанося удары резиновой дубинкой по голове. Тебя били пьяные полицейские?

    А.ОНОШКО: Нет.

    С.ДОРЕНКО: Меня тоже. А видишь, в Америке у них вот так. После этого мужчину отвезли в полицейский участок и заперли в подсобном помещении, где он находился без еды и воды в течение четырёх дней. А я знаю почему.

    А.ОНОШКО: Почему?

    С.ДОРЕНКО: Они забыли просто.

    А.ОНОШКО: Как так можно?

    С.ДОРЕНКО: Они забыли.

    А.ОНОШКО: Знаете, как бывает? Надо по какому-то делу после работы поехать, а у тебя это вычёркивает из головы — и ты едешь домой на автомате. И, уже подъезжая к дому, понимаешь…

    С.ДОРЕНКО: Вот. Например, сегодня ЕГЭ, и надо заехать туда-то и туда-то, а потом забрать сына после ЕГЭ, а там ещё надо зайти к директрисе. И ты сажаешь кого-нибудь из сотрудников, например, в подсобное помещение, запираешь и понимаешь к утру, может быть…

    А.ОНОШКО: Что у тебя там сидит человек.

    С.ДОРЕНКО: Нет, ты понимаешь: что-то забыл!

    А.ОНОШКО: Он в монтажёрской сидит и монтирует новости.

    С.ДОРЕНКО: Запираешь кого-нибудь — какого-нибудь редактора, например, сайта или монтажёра. Запираешь в тон-ателье. Запираешь в наказание. Ну, пусть сидит. А потом, к вечеру, ложишься спать и думаешь: что-то я забыл! Наверное, позвонить маме.

    А.ОНОШКО: Без воды и еды. Ну, как же без воды? Человек не может без воды, мне кажется.

    С.ДОРЕНКО: Может. Савченко много лет сидела без воды и еды — пожалуйста, 700 дней. Сколько хочешь. Она же была в сухой голодовке. С ноября она сидела в сухой голодовке (Савченко), с ноября по конец мая, дорогая.

    А.ОНОШКО: А, ну тогда ничего страшного.

    С.ДОРЕНКО: Если бы ещё без воздуха, то было бы тоже неплохо. Слушай. Вопрос в другом. Наркотиков в результате у него не было. Он четыре дня просидел, потому что пьяные полицейские его швырнули и про него забыли. Он подал судебный иск против властей Ист-Кливленда, требуя компенсации. Он начал страдать частичной потерей памяти и перенёс операцию на мозге. Что вы говорите? Перенёс операцию на мозге в связи с этим событием, как он утверждает. Избившие его полицейские больше не работают в полицейском управлении. И так далее, и так далее. 22 миллиона долларов.

    А.ОНОШКО: Сами торгуют наркотиками. А он 22 миллиона сейчас получит и заживёт.

    С.ДОРЕНКО: 22 миллиона долларов!

    А.ОНОШКО: Это всё равно что в лотерею выиграть, правда?

    С.ДОРЕНКО: Настёна, это много.

    А.ОНОШКО: Не поменяется жизнь. Вы знаете исследование?

    С.ДОРЕНКО: Настёна, представь себе, что у тебя…

    А.ОНОШКО: Что мне сейчас дадут 22 миллиона долларов?

    С.ДОРЕНКО: 22 миллиона — ты можешь себе представить, сколько это? 2 миллиона — это, например, 140 миллионов рублей.

    А.ОНОШКО: А почему 140?

    С.ДОРЕНКО: А там же уже на миллиарды дело пойдёт, там уже будет 1,5 миллиарда.

    А.ОНОШКО: Почему миллиарды?

    С.ДОРЕНКО: Потому что 1,5 миллиарда рублей — 22 миллиона.

    А.ОНОШКО: Но мы же не будем переводить, рубли покупать, когда у нас будет 22 миллиона? Мы же не дураки? Зачем нам в рублях считать? Пусть будет 22 миллиона долларов.

    С.ДОРЕНКО: Мы не идиоты. Но этому следует учиться. Давайте скажем, что Америка в этом смысле даёт нам прекрасный пример. Скажите, пожалуйста, вас били пьяные полицейские? 73-73-948. Настю — никогда. Если вас били пьяные полицейские, позвоните, пожалуйста. Или вы сами пьяные полицейские — тоже, пожалуйста, позвоните.

    А.ОНОШКО: Нам тут отдел «Дальний» припоминают.

    С.ДОРЕНКО: Они были трезвые.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Алло. Здравствуйте. Сергей, Москва. Вы знаете, я всегда мечтал попасть… Я был бы готов, если бы меня избили, но если бы наш суд был таков, как американский.

    С.ДОРЕНКО: Нет, надо поехать в Америку. Можно научу обогатиться? И Настю.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Конечно, давайте, пожалуйста. А как бить должны? Сильно?

    С.ДОРЕНКО: Нет, не надо вообще бить. Смотрите, идёте на Пятую авеню…

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я сейчас записываю, подождите.

    С.ДОРЕНКО: На Пятую авеню. Заходите в хороший большой сетевой магазин (а там есть сетевые магазины), можно даже к Tiffany зайти.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Tiffany — это дороговато. Ну, ладно, хорошо.

    С.ДОРЕНКО: Я умоляю. Вам же не покупать, а падать. Там падаете на скользком месте…

    А.ОНОШКО: Отшвыривая ногой табличку.

    С.ДОРЕНКО: Нет, надеваете фирменную обувь из сетевой большой… Например, Nike. Понимаете, да? Что-нибудь крупное.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Брендовую модель.

    С.ДОРЕНКО: Да. А ваша сообщница (например, супруга) разливает немножко сока где-то. В этом Nike падаете совершенно спокойно и бьётесь об витрину головой.

    А.ОНОШКО: Но желательно, чтобы глаз выскочил от удара.

    С.ДОРЕНКО: Нет, не надо! Достаточно синяка. Дальше вы обвиняете Nike, что он (Nike) поскользнулся на небольшой луже. Вас не предупреждали при покупке, что он будет так скользить.

    А.ОНОШКО: А производители сока?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: В принципе, логично вы говорите. Прокатит, да?

    С.ДОРЕНКО: Абсолютно. Дальше говорите, что Tiffany разливает, не следит и подвергает вашу жизнь опасности.

    А.ОНОШКО: Это название сети?

    С.ДОРЕНКО: Да. Tiffany — это название.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А, я тогда понял! Вы имеете в виду, что надо заходить вообще в дорогие магазины? Там есть хороший шанс.

    С.ДОРЕНКО: Лучше в дорогие, конечно.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Спасибо большое.

    С.ДОРЕНКО: Там ещё Russian Caviar и Russian Tea, на 59-й. Заходите в Russian Tea — бабах! — и всё. Понимаете? 73-73-948.

    — Ваш разговор будет продолжен. Пожалуйста, не отключайтесь. Your conversation will continue. Please, hold on the line…

    С.ДОРЕНКО: Я ни за что не отключусь.

    А.ОНОШКО: Это из поликлиники платной нам кто-то звонит?

    С.ДОРЕНКО: Не знаю. 73-73-948. Алло. Здравствуйте. Слушаю вас. Вас били пьяные полицейские? Прекрасно. Я был в Америке, и я знаю нескольких людей, которые не подавали.

    А.ОНОШКО: А вот нам пишут, что подавала подруга у одной нашей слушательницы, но полицейский врал под присягой — и она ничего не смогла доказать.

    С.ДОРЕНКО: Там, в Америке?

    А.ОНОШКО: Да. Вот пишет нам человек.

    С.ДОРЕНКО: 73-73-948. Алло. Здравствуйте. Слушаю вас.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Алло. Здравствуйте. На День полиции как-то…

    С.ДОРЕНКО: 10 ноября, да? По-моему, 10-го.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, 10 ноября. С друзьями в клубе столкнулись с пьяными полицейскими. В результате…

    С.ДОРЕНКО: А они были в одежде какой? Как они были одеты?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Гражданка.

    С.ДОРЕНКО: Скажите, а гражданка была как chic casual или как гопники на прогулке?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ближе ко второму.

    С.ДОРЕНКО: Гопники на прогулке. Я знаю, полицейские любят одеваться гопниками. Я не понимаю почему. Ну, неважно. Да, и что же?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: В результате стычки в клубе нас всех забрали в ОВД и пытались… Слава богу, там был трезвый сотрудник полиции, капитан уже в возрасте. А тот контингент, с которым мы столкнулись, — это молодые оперуполномоченные, до 30 лет, дерзкие. Они пытались попасть к нам в клетку. Нас было трое, а их — компания с пяти-шести человек.

    С.ДОРЕНКО: Простите, я хочу уточнить: вы уже были в клетке в этот момент?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, нас отвезли, доставили в ОВД и закрыли в клетке.

    С.ДОРЕНКО: А начиналось всё в кафе?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Началось в ночном клубе, да. Ну, там кто-то кого-то плечом задел, оперуполномоченный попытался толкаться в клубе, и мой товарищ его положил. В итоге нас всех вывезли.

    С.ДОРЕНКО: Ага! Ну а чем дело закончилось? Дружбой? Совместным распитием? Мне хочется чего-нибудь шукшинского в конце. Что было?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Закончилось ожиданием до утра руководства ОВД, которое принесло извинения за своих сотрудников. Что было с сотрудниками — понятия не имею. Их потом выгнали из ОВД, ну, под утро уже. Соответственно, с ними больше не пересекались.

    С.ДОРЕНКО: Спасибо. Видите? Но 22 миллиона вам никто не дал. Кого били пьяные полицейские, расскажите, пожалуйста. 73-73-948. Алло. Здравствуйте.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Могу рассказать историю, как можно заработать деньги.

    С.ДОРЕНКО: Давайте историю.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: В Соединённых Штатах заходят два молодых человека в магазин. Один между витриной походил и выходит из магазина.

    С.ДОРЕНКО: Это кино или вы сейчас придумали? Или это так было?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, это было. Выходит. Второй подходит к службе охраны и говорит: «Этого человека я знаю. Он вор, мошенник, постоянно всё крадёт». Его на улице догоняют, задерживают — и, естественно, ничего не находят. Он подаёт иск на них: «Ребята, вы меня просто так, можно сказать, опустили».

    С.ДОРЕНКО: Да, диффамация, безусловно. Больше того, вы знаете, что человек после этого может испытывать чувство пониженной самооценки и так далее, у него начинаются головные боли. Есть трудно доказуемые вещи. У меня один знакомый засудил старуху. Там смотришь на стоимость машины. На Манхэттене одного знакомого, нашего еврея, честного абсолютно…

    А.ОНОШКО: Очень хорошая машина его подрезала?

    С.ДОРЕНКО: Нет, у него была плохая машина, у нашего еврея была плохая, а у бабки была очень хорошая машина.

    А.ОНОШКО: Меня учили в Америке, что надо за шею хвататься. Когда выходишь из машины, вот так потирать всё время шею, потому что от удара сзади у тебя позвонок чуть-чуть, и голова, и всё. Это обязательно надо делать — потирать под все камеры. Вот это я помню.

    С.ДОРЕНКО: Я тебе рассказываю. Бабка его коснулась чуть-чуть своей машиной, когда она неумело выезжала со стоянки. Он тёр шею. А после он подал на обследование в русский же медицинский офис, medical office, где его обследовал русский же врач из еврейской эмиграции. Он заявил, что он испытывает чувство заниженной самооценки, он испытывает робость необоснованную, у него появились ночные кошмары, в этих кошмарах он видит себя постоянно виноватым, постоянно на него нападают, его постоянно бьют, его постоянно унижают, он всё время в этих кошмарах. В общем, он теряет из-за этого работу, заработок. И так далее, и так далее. То есть они бабку всем Бруклином раздевали… ну, детально подошли.

    А.ОНОШКО: Ну, сколько он получил в итоге?

    С.ДОРЕНКО: Ты знаешь, он получил какую-то… Во-первых, он получил оплату всего этого… Этот русский medical office на Бруклине получил оплату всего его лечения, бесконечно.

    А.ОНОШКО: Ну, это себестоимость.

    С.ДОРЕНКО: Нет, не себестоимость, дорогая. Это всё через откаты делается.

    А.ОНОШКО: А, то есть уже он заработал.

    С.ДОРЕНКО: Ну конечно. Если он привёл в medical office дел на миллион долларов, то medical office уж как-нибудь с ним поделится — раз. Второе. Он, конечно, что-то ещё… Она его отправила куда-то, в какую-то типа рекуперацию, какой-то курс рекуперации. Там целая история была, я тебе серьёзно говорю. Просто нужна хорошая машина. Главное, что у неё была хорошая машина.

    А.ОНОШКО: Всё-таки налом лучше деньги получить.

    С.ДОРЕНКО: Как он только увидел, что хорошая машина, он начал судебный процесс сразу. При этом как судебный процесс? Ты же нанимаешь какого-нибудь хищника-адвоката, и ты сам ничем не занимаешься, он сам всё делает.

    А.ОНОШКО: А потом, если вы проигрываете, одни расходы и убытки.

    С.ДОРЕНКО: Я бы не сказал, что расходы и убытки. Он же нечастный изначально. Здравствуйте.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Если вас интересует, то меня била милиция ещё при Сталине.

    С.ДОРЕНКО: Ой, как интересно! А при социализме чем били?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: При социализме? Ладонями по ушам.

    С.ДОРЕНКО: Ладонями по ушам? Скажите, с двух сторон сразу, синхронно двумя ладонями?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, с двух сторон сразу. Пробитые барабанные перепонки и всё такое.

    С.ДОРЕНКО: Это как-то очень физиологично. То есть это рвёт перепонки?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да.

    С.ДОРЕНКО: И очень больно?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Могу вкратце рассказать.

    С.ДОРЕНКО: Прошу вас, расскажите, поделитесь с нами.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я был телемехаником, шёл мимо автовокзала, спросили документы… А у них там закуток есть такой милицейский. Документов у меня не было, завели туда. Это было в 80-е годы.

    С.ДОРЕНКО: Скажите, а при Андропове или Черненко?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я с дипломатом, в шляпе. Раньше в шляпах ещё ходили, как-то была мода.

    С.ДОРЕНКО: Была, да. А это при ком было — при Андропове, Брежневе, Черненко или Горбачёве?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Где-то восемьдесят второй год.

    С.ДОРЕНКО: Это до смерти Брежнева?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ой, это я не могу сказать.

    С.ДОРЕНКО: Хорошо. Наверное, при Брежневе.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Значит, туда-сюда, на «ты», всё такое прочее. Я говорю: «А что вы на “ты”?» — «Ты молчи», — туда-сюда

    С.ДОРЕНКО: Скажите, а почему у них были основания так с вами говорить? Вы были чуточку выпившие или дурно одеты, может быть?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, я грамм сто, наверное, выпил. Я шёл телевизор ремонтировать, выпил сто грамм. Они на «ты», туда-сюда. Я говорю: «Вы меня на “ты” не называйте». А он: «Да ты вообще молчи!» И ударили меня по голове — шляпа соскочила. Ну и я тоже. В общем, помахались-помахались. А потом отвезли на Преображенку, там вытрезвитель был, в этот вытрезвитель. Там освидетельствовали, что я пьяный, туда-сюда. Раздели и начали избивать.

    С.ДОРЕНКО: А избивали новые, которые работают в вытрезвителе, или те, которые вас привезли?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я потерял сознание. Сделали «ласточку». Знаете, что такое «ласточка», да?

    С.ДОРЕНКО: Расскажите. Всё-таки новые люди рождаются, которые ещё не были в «ласточке».

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: «Ласточка» — это когда лежишь на животе, а сзади руки привязаны к ногам, и ты как бы лежишь на животе…

    А.ОНОШКО: А смысл этого в чём?

    С.ДОРЕНКО: Это издевательство.

    А.ОНОШКО: Смысл — вас унизить? Или смысл — проверить, пьян ли?

    С.ДОРЕНКО: Сделать больно.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Во-первых, я никуда ничего не шевельнусь, всё затекает, руки и ноги затекают.

    С.ДОРЕНКО: Скажите, пожалуйста, а били работники медвытрезвителя или вот эти, которые вас привезли, хлопцы?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, били в вытрезвителе уже.

    С.ДОРЕНКО: Уже там отдельно избивали?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Там били жестоко. Один за волосы держит к полу, а другой — по ушам с двух сторон. Я потом дым из ушей пускал.

    С.ДОРЕНКО: Ой-ой-ой! Но интересно, что отдельные садисты работали уже в медвытрезвителе.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А я отец-одиночка был, у меня ребёнок. В общем, была завязка, мне надо было срочно домой. И ночью мне сказали: «Бумаги подпишешь, что не имеешь претензий — значит, отпустим».

    С.ДОРЕНКО: И вы подписали.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: И ни денег, ни инструментов. Почему-то часы «Полёт» одни остались.

    С.ДОРЕНКО: Но вы подписали. Как вы думаете, с тех пор полиция сильно изменилась? Ваша оценка.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ой, нет.

    С.ДОРЕНКО: То же самое?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ещё круче стали. Ну, если они бутылки из-под шампанского запихивают, то это… Или швабры, ручки, что-то такое.

    С.ДОРЕНКО: Я понимаю. Спасибо за оптимизм. Спасибо вам большое.

    А.ОНОШКО: Ну, уже давно не засовывали, кстати, никому ничего. Сегодня есть публикация о том, что вообще полиция совершенно по-другому…

    С.ДОРЕНКО: «Не засовывали» и «мы об этом узнали» — это разные вещи, давай всё-таки скажем честно.

    А.ОНОШКО: Только я уже было хотела всех обнадёжить…

    С.ДОРЕНКО: Подожди. Они давно не засовывали… Можно сказать по-другому: они давно не попадались на засовывании. Давай будем точны как журналисты. Они давно на этом не попадались.

    А.ОНОШКО: Ну и в крупных городах, вроде Москвы, такое, конечно, будем надеяться, маловероятно. Мы спасены.

    С.ДОРЕНКО: Теперь понятно, что если ты засовываешь кому-то швабру или бутылку, то его потом надо убить.

    А.ОНОШКО: А, от сердечного разрыва чтобы было?

    С.ДОРЕНКО: Надо убить, потому что потом может быть скандал.

    А.ОНОШКО: А так скандала нет.

    С.ДОРЕНКО: Вот если бы я работал в полиции (но меня не возьмут), я бы захотел человека, над которым я издевался, после этого убить.

    А.ОНОШКО: Подозрительно бы стало в какой-то момент: после каждого вашего трупа… Возникли бы вопросы.

    С.ДОРЕНКО: Я бы старался поменьше трупов оставлять. Может быть, я бы оставлял по трупу в два года. Ну, надо же себе и отказывать в чём-то.

    А.ОНОШКО: То есть на сто человек один труп?

    С.ДОРЕНКО: Сдержанность пестует чувственность. Сдержанность пестует страсть. Поэтому ты два года сдерживаешься, а потом — один.

    А.ОНОШКО: А потом с огромным удовольствием…

    С.ДОРЕНКО: Конечно, конечно. Сдержанность пестует страсть.


    В ДВИЖЕНИИ

    НОВОСТИ


    С.ДОРЕНКО: 9 часов 5 минут. Четверг, 2 июня. Здравствуй, великий город! Здравствуйте, все! Это радио «Говорит Москва»! Говорит Москва! Анастасия Оношко.

    А.ОНОШКО: И Серей Доренко.

    С.ДОРЕНКО: Да, по выходным мы вещаем. У нас вообще станция работает всё время, конечно. А мы с Настей — нет. А «Подъём» будет всё равно и в субботу, и в воскресенье. Меня спрашивают вновь появившиеся слушатели прекрасные. Настя, скажи мне, пожалуйста, мы про Америку продолжаем, или про Uber ты хотела?

    А.ОНОШКО: Про Uber и вообще про новые формы экономики и инвестиций.

    С.ДОРЕНКО: У меня есть ещё Америка. Нет, у меня ещё другая Америка — гомосексуальная Америка. Хочешь про педиков поговорить?

    А.ОНОШКО: Давайте.

    С.ДОРЕНКО: Тебе интересно?

    А.ОНОШКО: Ну, так. По статистике…

    С.ДОРЕНКО: Ты испытываешь смутный интерес? Если в статье есть словосочетание, характеризующее эту тему как связанную с гомосексуализмом, ты обязательно её читаешь?

    А.ОНОШКО: Ну, наверное, скорее да.

    С.ДОРЕНКО: Ну, какие ключевые слова вообще привлекают твоё внимание? «Война», «похудание»…

    А.ОНОШКО: Нет, «война» — точно нет.

    С.ДОРЕНКО: «Война» — точно нет?

    А.ОНОШКО: Абсолютно, стопроцентно.

    С.ДОРЕНКО: Война может угрожать тебе.

    А.ОНОШКО: Нет, когда мне — это тогда надо, чтобы была Москва, улица Косыгина…

    С.ДОРЕНКО: Опорные слова, по которым ты обязательно идёшь к подзаголовку: «похудеть», «похудание», «борьба с лишним весом»?

    А.ОНОШКО: Нет, нет. Сергей начинает со своих тем, предлагает. (Смех.)

    С.ДОРЕНКО: Борьба с лишним весом мне представляется наиболее важной темой человечества.

    А.ОНОШКО: Нерешённой.

    С.ДОРЕНКО: Наиболее важной темой для человечества. Какая ещё? «Гомосексуалисты» — ты клюёшь на это? Видно, что да — у тебя заблестели глазки.

    А.ОНОШКО: Чаще — да. Но я не могу это объяснить.

    С.ДОРЕНКО: Тебя тянет каким-то образом. Слушай. Рекордное количество гомосексуалистов выявлено в Соединённых Штатах Америки.

    А.ОНОШКО: А что значит «рекордное»? За всю историю наблюдений гидрометцентра?

    С.ДОРЕНКО: За всю историю Соединённых Штатов. Существует исследование, как ты знаешь, что сколько-то там процентов рождаются и всё такое — с этими устремлениями то ли со склонностями, я не помню. Ну, это есть какие-то врачебные данные. Так сейчас это уже в разы превышено. Исследователи из Флори́дского (или Фло́ридского, я не знаю… Флори́дского, наверное) Атлантического университета, Университета в Сан-Диего и Университета Вайденера, изучив результаты крупного опроса среди американцев… Причём опрос вёлся с 1973-го по 2014 год.

    А.ОНОШКО: То есть с начала 70-х.

    С.ДОРЕНКО: Да, с начала 70-х. Они обнаружили, что за это время число сообщений об однополых сексуальных контактах удвоилось, а одобрение гомосексуальности увеличилось в четыре раза. Одобрение гомосексуальности. Вот послушай. Эта статья опубликована в журнале Archives of Sexual Behavior. Социологи изучили, как изменяется с течением времени уровень одобрения среди населения США однополых и бисексуальных отношений. А бисексуальных — это как? И так, и так?

    А.ОНОШКО: Да, два партнёра могут быть. То есть вы можете быть женаты, но в то же время… И так далее.

    С.ДОРЕНКО: Нет, тут женатость вообще не имеет отношения. Ну, хорошо, бисексуальность — то есть и так, и так.

    А.ОНОШКО: И с женщинами, и с мужчинами, наоборот.

    С.ДОРЕНКО: А, ну да. Я понял, о чём речь. Бисексуальность — это когда привлекают одинаково оба пола. Вот как. А также оценили долю американцев, которые признаются в том, что имели хотя бы одного нетрадиционного сексуального партнёра. Учёные также определили, могут ли взгляды на гомосексуальность быть обусловлены возрастом респондентов.

    А теперь данные. Всего в исследовании приняли участие около 40 тысяч респондентов (с 1973-го по 2014 год). Согласно результатам опроса, доля мужчин, имевших сексуальную связь с человеком своего пола, выросла с 4,5 (в 1973-м) до 8,2 процентов (в 2014-м). Давай грубо скажем: не вдвое, но почти вдвое. Потому что 4,5 умножить на 2 — будет 9, а тут 8,2. Дальше. Число женщин, имевших по крайней мере один раз сексуальную связь с человеком своего пола, — с 3,6 до 8,7. Это больше. Если число мужчин почти в 2 раза выросло, то женщин — в 2,5. Женщины больше стали заниматься…

    А.ОНОШКО: Ну, не стали заниматься, а больше случаев контакта.

    С.ДОРЕНКО: Нет, больше людей со случаями контакта. Подожди, 3,6 умножить на 2 — 7,2. 7,2 и 8,7 — это ещё 1,5. Ну, почти в 2,5 раза. То есть женщин возросло почти в 2,5 раза, а число мужчин — почти в 2 раза. Количество людей, имевших половую связь как с мужчинами, так и с женщинами… Что это?

    А.ОНОШКО: То есть они разделяют, но как-то странно. Сначала — у вас хотя бы один раз было.

    С.ДОРЕНКО: Мне не нравится, что меня путают. Увеличилось с 3,1 до 7,7 процентов. Число людей, что одобряют однополые отношения, с 1973-го по 1990 год практически не изменилось, то есть было ровно таким же, одинаковым…

    А.ОНОШКО: Это каким? Сколько?

    С.ДОРЕНКО: 13 процентов одобряли. С 1973-го по 1990-й не было изменений, то есть степень осуждения была одинаковой. Однако затем стало неуклонно расти, достигнув в 2014 году 49 процентов. То есть сейчас половина американцев одобряют однополые отношения, а с 1973-го по 1990-й только 13 процентов одобряло.

    Далее. Молодые люди, относящиеся к миллениалам — чей возраст достигает 18–29 лет, — имеют ещё более терпимые взгляды, у них 63 процента… Нет, если вообще американцы — 49 процентов, то именно молодые до 30 (назовём их просто «до 30»), 18–29 — 63 процента одобряют. А что значит «одобряют»? Одобряют или терпимо относятся? Это разные вещи.

    А.ОНОШКО: Я думаю, что относятся. Я думаю, что просто два перевода. Одобрение — навряд ли. Скорее всего — tolerance, нормально относятся.

    С.ДОРЕНКО: Да, tolerance. Результаты исследования показывают, что культурные изменения за последние несколько десятилетий привели не только к большей терпимости к гомосексуальным отношениям в обществе, но и способствуют тому, что всё больше людей не боятся признать, что у них были связи с человеком одного с ними пола. Это поколение встретило новое тысячелетие… Имеется в виду поколение 18–29, которые вовлечены в цифровые технологии, вовлечены коммуникации цифровые и так далее — целиком, всё поколение. Потому что у людей старше только часть поколения вовлечена в цифровые отношения, а у этого поколения тотально все вовлечены в половые отношения.

    Давай подумаем вот о чём — о том, что это всё-таки (и я настаиваю) постепенное… это не физиологическое, а культурное явление. Вот я так скажу: это не физиологическое, но культурное явление. Один из важных аргументов гомосексуалистов заключается в том, что они физиологически говорят, что они таковы. Они таковы, потому что они родились таковыми. Я думаю, что это культурное явление. И это вопрос.

    А.ОНОШКО: Ну, вы не можете отрицать физиологичность его в то же время, потому что… Я не знаю, как у вас, но среди моих знакомых…

    С.ДОРЕНКО: «Но у нас во Франции замуж можно десять раз, и все — без регистрации».

    А.ОНОШКО: Ой, как интересно!

    С.ДОРЕНКО: Ты не знаешь эту песню?

    А.ОНОШКО: Конечно нет. У меня здесь пробел.

    С.ДОРЕНКО: Боже милостивый, она абсолютно ничего не знает. Что, ты не знаешь Высоцкого?

    А.ОНОШКО: Да, я не знаю Высоцкого. Я очень люблю его, но не знаю, да. Я готова с восторгом вместе со всеми милленилами, которые… Так вот, Сергей, а у вас не было в вашей среде знакомых… Конечно, я знаю, что были такие. Например, растёт девочка, она ещё маленькая, но она уже начинает отказываться одевать платьице, а хочет штаны, не осознавая вообще ничего. И она похожа на мальчика, ведёт себя как мальчик и вырастает в такую… Нет, вы должны…

    С.ДОРЕНКО: Это расстройство, конечно.

    А.ОНОШКО: Ну как расстройство? В остальном-то она… У неё интеллектуальная функция сохранна, эмоциональная сфера у неё сохранна. Она, вообще-то, в целом хороший человек, даже способный, талантливый в каких-то вещах, не без проблем, но — вот. И что? И вы с этим ничего не сделаете.

    С.ДОРЕНКО: Давайте вспомним Высоцкого, раз ты это самое… Надо какие-то пробелы восполнить.

    — Высоцкий, «Частушки».

    С.ДОРЕНКО: Нет, я не хочу, так не надо. Пусть сам Высоцкий поёт.

    А.ОНОШКО: А это был Высоцкий.

    С.ДОРЕНКО: Нет, это не Высоцкий, это его перепевают.

    А.ОНОШКО: А, поэтому и сказали «Высоцкий».

    ПЕСНЯ В. ВЫСОЦКОГО

    Гули-гули-гуленьки,
    Девоньки-девуленьки!
    Вы оставьте мне на память
    В сердце загогулинки.

    Не гляди, что я сердит —
    По тебе же сохну-то.
    Я не с фронта инвалид,
    Я — любовью трёкнутый.

    Выходите к Ванечке,
    Манечки-матанечки!
    Вы что стоите, как старушки —
    Божьи одуванчики!

    Милый мой — каменотёс,
    Сильный он да ласковый, —
    Он мне с Англии привёз
    Лифчик пенопластовый.

    Здеся мода отстаёт.
    Вот у нас в Австралии,
    Очень в моде в этот год
    В три обхвата талии.

    Уж не знаю я, как тут,
    А, к примеру, в Дании
    Девок в загсы волокут
    При втором свидании.

    Я не знаю, как у вас,
    А у нас во Франции
    Замуж можно десять раз,
    И все — без регистрации.

    Ой, табань, табань, табань,
    А то в берег врежемся!
    Не вставай в такую рань —
    Давай ещё понежимся!

    Без ушка — иголочка
    Оля, Ольга, Олечка,
    Ты поднеси-ка инвалиду
    Столько да полстолечка!

    На пути, на перепутье
    Молодуху сватал дед.
    Сперва думали, что шутит, —
    Оказалося, что — нет.

    Мой милёнок все допил
    Дочиста и допьяна, —
    Потому и наступил
    В мире кризис топливный.

    Ты не вой, не ной, не ной:
    Это ж кризис — нефтяной,
    Надо больше опасаться,
    Что наступит спиртовой!

    Гляну я, одна семья
    На таком воскреснике —
    Все друг другу сыновья
    Али даже крестники.

    С.ДОРЕНКО: Смысл в том, что Высоцкий… Я пытаюсь вам объяснить смысл этой песни — что во всех странах всё по-разному. В Соединённых Штатах, оказывается, 63 процента одобряют однополые связи. Я не знаю, мы имеем право задать этот вопрос нашим слушателям, не подпадая под какие-нибудь рестрикции современных русских законов?

    А.ОНОШКО: Ой! А что? Вы толерантно относитесь, ну, вы терпимы. То есть вы считаете, что это… А что с этим сделать? А как можно с этим…

    С.ДОРЕНКО: Толерантно. Мне кажется, что если мы зададим… Я пытаюсь избежать…

    А.ОНОШКО: Слово «толерантно» у нас вообще негативное.

    С.ДОРЕНКО: Толерантно? Терпимо!

    А.ОНОШКО: Да, вы терпимо относитесь, и ничего с этим не поделаешь. Ну, есть такие люди, да.

    С.ДОРЕНКО: А к чему? Терпимо к гомосексуалистам как таковым? К их существованию?

    А.ОНОШКО: Ну, какой там был вопрос, в том исследовании? К чему там?

    С.ДОРЕНКО: «С одобрением относитесь к гомосексуальности». Нет, терпимо, терпимо.

    А.ОНОШКО: Ну да, вы терпимо относитесь. Ну да, есть такие люди. Вот они такие. И что тут? Можно на них кричать, например. Или девочку заставить одеть платьице, но она будет так же ужасно выглядеть.

    С.ДОРЕНКО: Вы терпимо относитесь к гомосексуалистам? Да — 134-21-35. Нет — 134-21-36. Очень просто: 134-21-35 — да, терпимо; нет — 134-21-36.

    А.ОНОШКО: С мальчиками та же самая история. То есть растёт человек какой-то, растёт, но сначала вы не увидите в нём ничего. То есть это маленький ребёнок, вы его целуете в попу и так далее. Или ребёнок ваших знакомых. А потом вдруг… Ну, это же на самом деле довольно рано видно, что какие-то интересы или манеры просто сами по себе, они внутри прошиты, и ты с этим иногда ничего не можешь сделать.

    С.ДОРЕНКО: Я считаю, что не стало. Польский Банан говорит: «Может, стало больше тех, кто признаётся?» Нет, неправда. Просто больше вовлекается.

    А.ОНОШКО: А почему? Общество тоже по-другому относилось. Сейчас лучше относится — поэтому и признаются.

    С.ДОРЕНКО: Больше вовлекается людей в это дело, больше стало вовлекаться, ребята.

    А.ОНОШКО: А как? Как это происходит?

    С.ДОРЕНКО: Вот так! Потому что это в культуре появляется. Это появляется в кино, это появляется уже и в мультфильмах, это появляется везде, это появляется в литературе всё чаще и так далее — и порог терпимости как бы, порог нормальности становится иным. Понятно? Вот и всё.

    А.ОНОШКО: Не знаю. Про то, как Сократ ходил с юношами, — это же уже две тысячи, три тысячи… не три, а две тысячи лет известно.

    С.ДОРЕНКО: Я останавливаю голосование. 32 на 68. Спасибо. Полтысячи человек позвонило за чуть больше чем минуту. 33 на 67… Нет, извините. Когда я нажал «остановить», компьютер пересчитал. 33 на 67 — терпимо относятся к гомосексуалистам. Настя, пожалуйста, передай мне эти сведения, это очень важные сведения.

    А.ОНОШКО: Я пишу.

    С.ДОРЕНКО: Олег из Лос-Анджелеса пишет… нет, звонит нам. Олег, здравствуйте.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Я, Сергей, не пойму: а что вы всё время так удивляетесь?

    С.ДОРЕНКО: Меня не удивляет. Тезис мой вот какой, попробуйте его оспорить. Мой тезис заключается в следующем: кроме генетических сбоев и особенностей физиологического развития огромное значение имеет вовлечение через культурную пропаганду.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Конечно. Реклама, конечно, играет большую роль. Большинство гомосексуалистов стали гомосексуалистами в результате какой-то травмы в детстве. Это мог бы поцелуй какого-нибудь дяди в детстве. Это вовлечение, реклама.

    С.ДОРЕНКО: Да, в сущности — вовлечение.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: И опять же поймите одну простую вещь. Если завтра вам дорисовать «гомосексуалист», вы удивитесь, сколько вокруг вас гомосексуалистов, и со временем тоже люди будут относиться толерантно.

    С.ДОРЕНКО: Я понимаю. Но поймите, когда их было 4,5 процента, Олег, это можно было описать, что вот это физиологическое… 2 процента, например, — это физиологические особенности и сбои гормональные. А вот ещё 2,5 процента — это люди, которые были растлены однажды. Но сейчас получается, что если гормональные сбои — 2, то их 8 с лишним процентов. Значит, остальные просто вовлечены через культурную пропаганду этого, в сущности.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Так и есть, конечно.

    С.ДОРЕНКО: Ну да. И это будет, наверное, когда-нибудь везде на Земле. Наверное, это будет когда-нибудь и у нас, может быть. Но я не вижу в этом позитива.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Позитива здесь нет. Но я бы не обобщал так насчёт Америки, что вся Америка — гомосексуалисты.

    С.ДОРЕНКО: Нет.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сейчас гомосексуалисты, например, уезжают из Техаса. Я вам скажу, их там терпеть не могут. Допустим, они едут в Лос-Анджелес, либо в Сан-Франциско, либо в Нью-Йорк.

    С.ДОРЕНКО: Вообще на побережье.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вообще на побережье, да. Вот места, где их можно найти только — и то далеко не все. Не весь Лос-Анджелес — гомосексуалисты. Это неправда.

    С.ДОРЕНКО: Интересно, а в Техасе какие выпады? На что это похоже? Как их третируют?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я не знаю. Ну, мне доводилось общаться, они уезжают оттуда. Ну, как бы там такие белые американцы…

    С.ДОРЕНКО: Мне кажется, что им трудновато будет и в Юте.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Наверное.

    С.ДОРЕНКО: Там мормоны — такие весьма строгие господа, очень строгие господа. Спасибо. В Америке они сосредотачиваются на побережьях. А в России они сосредотачиваются в Москве, причём все абсолютно.

    А.ОНОШКО: На побережьях в Америке просто вся жизнь прогрессивная, основная сосредоточена, а не в центре.

    С.ДОРЕНКО: Ну почему прогрессивная? Давай скажем, что это уже не так. Давай скажем, что Хьюстон — великий, огромный город. Давай скажем, что Денвер — заметный город. Давай скажем, что Озёра, Чикаго и всё, что там вокруг, — это очень крупно тоже. Хотя в Чикаго, наверное, их тоже много. 73-73-948. Алло. Здравствуйте. Слушаю вас.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, Сергей. Это Николай. Я удивляюсь безграмотности людей. Эти люди, о которых вы сейчас говорите, совершенно нормальные, просто это «улыбка природы». Их стали больше выявлять, и они пользуются такими же правами. А у нас их выгородили в какие-то бытовые расстройства, бытовую распущенность им приписали. Понимаете, эти люди — это «улыбка природы», у них другие гены и хромосомы, и всё, больше ничего. И они имеют право на такое существование. Почему эти все ограничения к ним применяются?

    С.ДОРЕНКО: Позвольте спорить? Я хочу спорить с вами. Спорить можно? Можно с вами поспорить? Говорят о гормональных сбоях и особенностях у 2 процентов. Все остальные — это либо люди, ищущие чувственного опыта, либо люди, которых растлили подобные люди, которые искали чувственного опыта. Понимаете?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: У них были пограничные какие-то вопросы. И это ещё никто не знает и никто не проверял. Понимаете, нет никакой репрезентативности в ваших этих доводах.

    С.ДОРЕНКО: Нет, да? Ну, я пытаюсь для себя суммировать знания, которые у меня есть по жизни. Вот я чуть-чуть жил и чуть-чуть думал. И, подумав, я пришёл к другим выводам, чем вы.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А есть научные понятия. И никаких доводов здесь не принимается, если мы говорим о научном вопросе.

    С.ДОРЕНКО: Спасибо.

    А.ОНОШКО: Сергей, у нас есть две противоположности на самом деле.

    С.ДОРЕНКО: Я не ожидал встретить столь жёсткую оппозицию себе. Не ожидал. Но я рад, Николай, что вы высказали это мнение, потому что это даёт нам возможность дискутировать.

    А.ОНОШКО: Дихотомия есть. С одной стороны — такое толерантное, терпимое отношение к этому вопросу вообще в обществе, и за счёт этого, может быть, прирастание к этой категории людей, которые имели этот опыт и дальше практикуют или нет. А с другой стороны — у нас есть общество… То есть у нас есть всего два варианта. Либо общество, которое не приемлет совершенно… Это архаичное общество в развивающихся, самых отсталых странах. Африка, например, самый яркий пример. Или Магриб, например. Где тоже есть эти несчастные 2 процента (или сколько там их?), и просто они там не могут находиться.

    С.ДОРЕНКО: У меня ещё есть просьба о голосовании. Пожалуйста, я хочу попросить вас о голосовании. Ты выписала те данные?

    А.ОНОШКО: Да, я уже их отправила.

    С.ДОРЕНКО: Николай, я и все мы хотим задать вопрос очень простой. Скажите, пожалуйста, вы думаете, что через 50 лет (многие из нас не доживут, я надеюсь) в России гомосексуалистов будет больше или меньше? Вот вопрос. Я включаю. В России через 50 лет гомосексуалистов будет больше — 134-21-35; меньше — 134-21-36. Очень простой вопрос, очень простое голосование. Их будет больше — сейчас 66 процентов так голосуют. 63, простите. Данные меняются быстро, простите. Вот пошла вторая сотня. Я настаиваю и ещё раз повторяю Николаю (для меня это важно — всё-таки прижать, как говорится, здесь вилкой к тарелке маслёнок), что гормональные особенности отмечаются примерно у 2 процентов. Гормональные особенности, сбои, когда существо одного пола чувствует себя существом другого пола или ведёт себя соответственно, — 2 процента.

    А.ОНОШКО: По гормонам там всё нормально.

    С.ДОРЕНКО: Остальные — либо жертвы растления, либо взрослые господа, мужчины после 40, например (хороший пример), ищущие нового чувственного опыта. Большая пресыщенность толкает их на поиск иного чувственного опыта. Вот и всё.

    Я считаю, что на самом деле всего три разряда гомосексуалистов есть. Первый — это гормональный сбой. Второй — это жертва растления (ну, в юношестве, в детстве был растлён). И третий — это никак не был растлён, но сам растлился в поисках иного… пресытился и искал иного чувственного опыта после 40, таким образом по периметру растлевая каких-то менее зрелых людей. Вот я считаю, что три разряда. Может быть, я ошибаюсь, я не знаю.

    63 на 37 — у меня пока голосование, и пока не меняется. 63 процента считают, что через 50 лет гомосексуалистов в России будет больше. А я считаю, что существенно больше. Но я пока не выключаю голосование, вы можете ещё голосовать. Их будет больше — 134-21-35. Их будет меньше — 134-21-36. Я не выключаю голосование. Алло. Здравствуйте. Слушаю вас.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Алло. Здравствуйте. Я бы хотел добавить немножко от себя. Вы сейчас рассуждаете о гомосексуализме с сексуальной стороны. А если брать глубже немножко, допустим, то, наверное, всё-таки гомосексуализм — это больше любовь настоящая, чем чисто просто секс какой-то обычный.

    С.ДОРЕНКО: Нет, я не думаю.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Это сожительство с человеком.

    С.ДОРЕНКО: А что такое любовь? Вы определите любовь: любовь равняется…

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, ну как я буду определять? Любовь — это любовь. Это все знают. Как вот между мужчиной и женщиной есть любовь, так и между мужчиной и мужчиной есть любовь или между женщиной и женщиной есть любовь.

    С.ДОРЕНКО: Вы отказываетесь определить, но есть определение любви. Что это? Забота? Это ответственность? Что это?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, это забота.

    С.ДОРЕНКО: Но вы не определяете.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Это счастье жить друг с другом, заботиться.

    С.ДОРЕНКО: Поэтому гомики режут друг друга ножами постоянно? Значит, они всё равно ищут скорее чувственность, чем заботу, поймите вы.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, может быть.

    С.ДОРЕНКО: Я вам серьёзно говорю. Послушайте меня. Любовь определил прекрасно Эрих Фромм: это уважение, забота, ответственность. По-моему, три у него: уважение, забота, ответственность. То есть — готовность брать на себя ответственность, заботиться и уважать человека. Вот и всё. Вот вам вся эта история.

    Ничего нет, поэтому время идёт, а у нас нет звукорежиссёра здесь, ни звукооператора, никого. Может быть, кто-нибудь посвистит? Потому что уже 31 минута скоро, поэтому мы тут в затруднении, честно говоря.


    НОВОСТИ

    ОБЗОР ПРЕССЫ


    С.ДОРЕНКО: Я обратил внимание на то, что мы час обсуждали жизнь Америки. Мы обсуждали её в первой получасовке и во второй получасовке. И причина — отсутствие внутреннего российского дискурса, его нет. Ну нет.

    А.ОНОШКО: Ну, по некоторым вопросам — да, нет.

    С.ДОРЕНКО: Вот американский дискурс есть, украинский дискурс при всей его карикатурности есть, сирийский дискурс при всей его жестокости есть, а русского дискурса нет, его нет. Вот ровно так. А?

    А.ОНОШКО: Ну, может быть.

    С.ДОРЕНКО: Не существует никакого дискурса. Ну, о чём спорят русские?

    А.ОНОШКО: В Twitter и Facebook он существует, но это нишево.

    С.ДОРЕНКО: О чём вы спорите? Давай спросим. Русские, скажите, пожалуйста. Мы с Настей — два инопланетянина. Мы прилетели с планеты какой-то… неважно, отсюда, из галактики Млечный Путь, мы прилетели с какой-то планеты. И мы вас спрашиваем: скажите, пожалуйста, о чём вы спорите, запершись в своих бетонных пещерках на кухнях? Вот приходят друг к дружке…

    А.ОНОШКО: На даче за шашлыками.

    С.ДОРЕНКО: Или на даче, в своих фанерных…

    А.ОНОШКО: Спасибо! (Смех.) В летних домиках.

    С.ДОРЕНКО: На здоровье! Когда вы запираетесь в бетонных пещерках, о чём вы говорите с жёнами, о чём вы говорите с матерями, с отцами, о чём вы спорите с сыновьями? А когда вы приезжаете в свои картонные домики Дядюшки Тыквы, о чём вы спорите на своих дачах за шашлыками? В чём дискурс, объясните мне? Алло. Здравствуйте. Слушаю.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравия желаю! Сергей Борисович вас тревожит. У меня основная проблема и забота, о чём я спорю и просвещаю людей, — это как законным образом вернуть социализм. А для этого нужно отозвать свою позорную подпись из-под ваучера, который хранится в подвалах Росимущества с девяносто второго года.

    С.ДОРЕНКО: Это интересный тренд.

    А.ОНОШКО: А вы хотите вернуться в какой год социализма?

    С.ДОРЕНКО: А какой год в социализме? Да, мне тоже интересно.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Что-что?

    С.ДОРЕНКО: В социализме год какой вы считаете оптимальным?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: В социализме год? А он в целом был хорош для большинства.

    А.ОНОШКО: Нет, выбирайте конкретный год.

    С.ДОРЕНКО: Дайте нам модель.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Для трудящихся Союз был идеальным строем.

    С.ДОРЕНКО: Модель дайте всё равно! Дайте модель, год. Шестьдесят седьмой?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сталинская модель. Смотрите на «Красной Линии» интернет-телевидения КПРФ. «Модель Сталина» посмотрите — и всё.

    С.ДОРЕНКО: Ну, какой год при Сталине? Пятьдесят третий? Пятьдесят второй? Пятидесятый? Сорок девятый? Тридцать седьмой? Какой? Дайте год мне! Шестьдесят седьмой? Сергей Борисович…

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: 2017-й на носу, а следующий будет — 2037-й. И будет порядок — ни гомосексуалистов, ни эксплуататоров…

    А.ОНОШКО: А, тридцать седьмой, мы услышали.

    С.ДОРЕНКО: То есть вам нравится 1937 год?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: С семнадцатого по тридцать седьмой.

    А.ОНОШКО: А война Гражданская?

    С.ДОРЕНКО: Я понял. Но там был и НЭП, там был угар НЭПа, там всякое было. Спасибо.

    А.ОНОШКО: А кокаинщики с морфинистами, стреляющиеся в отелях

    С.ДОРЕНКО: Да, морфинисты страшные абсолютно, конечно. Давайте сейчас я помечу. Мне всё-таки понадобилась ручка, я сейчас буду помечать.

    А.ОНОШКО: Годы, в которые вы хотели бы вернуться?

    С.ДОРЕНКО: «Сергей Борисович»… нет, «слушатель», напишем «первый слушатель». Он говорит, что главный дискурс, который он ведёт… И надо сказать, что Сергей Борисович — человек, умудрённый годами. Это слышно по голосу.

    А.ОНОШКО: Но это правда.

    С.ДОРЕНКО: Он немолод, он мудр годами. Значит, «Слушатель первый: СССР, как вернуть СССР?» Желательно семнадцатый — тридцать седьмой год.

    А.ОНОШКО: Такой образ «золотого века».

    С.ДОРЕНКО: Мне кажется, что там Гражданская война шла ещё до двадцать второго.

    А.ОНОШКО: Да, расстреливали.

    С.ДОРЕНКО: Потом смерть Ленина. То есть Гражданская война — до двадцать второго. Затем смерть Ленина — в двадцать четвёртом. Затем НЭП, угар НЭПа и всё на свете, кошмар.

    А.ОНОШКО: Потом — чистки.

    С.ДОРЕНКО: В том числе голод на Волге, а не только на этой Украине, которая всё время причитает по этому поводу, но и на Волге — везде, где хлеб. Где был хлеб, его выметали полностью. То есть там куча всякого фольклора. Но, наверное, в Москве в 1931 году построен Дом на набережной, Иофан творит прекрасно. И всё это как бы очень красиво, но всё равно денег нет. Кстати говоря, Дом на набережной должны были покрасить в красную краску, но краски не хватило, как вы знаете, её просто не хватило.

    А.ОНОШКО: Я не знала. Такие подробности интересны. Ну, сейчас бы могли покрасить.

    С.ДОРЕНКО: Да, не хватило. Иофан собирался покрасить в красный цвет, но краски не хватило. Нет, сейчас уже стесняются. Думают, что все привыкли, и всё такое. О чём вы спорите на кухнях? Алло. Здравствуйте. Слушаю. Михаил, здравствуйте.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Добрый день.

    С.ДОРЕНКО: Михаил, надо сказать, вы тоже убелены сединами наверняка. Или вы лысый, как я?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, у меня есть волосы ещё, какая-то тенденция существует.

    С.ДОРЕНКО: Я их стригу, Михаил, не потому, что их нет. Я их стригу потому что, мне омерзительны седые волосы.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: У меня тоже седина. У меня отец и брат, старший меня гораздо… Отец не был седой, а я седой.

    С.ДОРЕНКО: Вот вы, уединившись в семье, с друзьями… Каков ваш национальный дискурс? О чём вы говорите?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Наверное, вам нетрудно понять, в какой я среде бывал и какие дискурсы. Удивляет исторически перманентность бесплодия русского дискурса. Существуют две разновидности рокового идеализма: идеализм реакционный и идеализм демократический. Первый верит в обратимость истории, а второй — в её конечную гуманную цель. И тот, и другой (это сейчас уже политика) приводят руководимые ими народы к краху — и тогда уже неважно, чему принесены эти народы в жертву.

    С.ДОРЕНКО: Скажите, а почему мы всегда шатаемся от одного к другому? Я теперь думаю, что мы действительно народ-идеалист, и наш дискурс…

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Мессианская сущность, которая подмечена была и Соловьёвым, и Розановым, она слишком… Помните, как говорил Карамазов: «Широк человек. Я бы сузил». Но это в литературе звучит красиво, а в реальности — вот результат. Нищета. Матери с тремя детьми без мужей, получающие по 15 рублей на ребёнка (да пусть даже по 200). Дальше. Тут и к вам маленькая претензия. Презрение к науке — полное, я бы сказал, до крайности. Сергей, нет вовлечённости, не может быть вовлечённости, связанной с подавленной сексуальностью. Это абсолютно природное требование.

    С.ДОРЕНКО: Хорошо, давайте переходить дальше, а то мы зависнем здесь.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Социальный дискурс в России всегда приводит перманентно к революции, даже в умах. Конечно, сегодня часть населения показывает пальцем туда, в небо, и говорит: «Такое же, как было и раньше — никакой разницы. Только для себя. А мы, несчастные, продолжаем страдать». Понимаете, как воздух…

    С.ДОРЕНКО: А мы страдаем? Для того чтобы страдать, надо это ощутить.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Люди страдают действительно. Это мы с вами можем реально не страдать, но другие, большинство…

    С.ДОРЕНКО: Что значит «страдать»?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сегодня 90 процентов населения живёт плохо.

    С.ДОРЕНКО: Ну нет! Пока вы говорите, я буду готовить для вас опрос ВЦИОМа. Секундочку.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я бы хотел ещё два слова.

    С.ДОРЕНКО: Давайте, давайте! Я готовлю опрос.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вот Сергеи Борисовичи эти, умудрённые опытом, и вся остальная, извините, «золотая рота»…

    С.ДОРЕНКО: Не ругайтесь!

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Они что, не понимают, что то, что происходит сегодня, — это не противоречие, а последнее следствие советской системы, которая была насквозь направлена против реального человека? Эта религия с её рукотворным Лениным и этим дьяволом Сталиным — неужели им мало этого? Они хотят вернуться туда, откуда их исторгла реальность, и они сами себя исторгли. Поэтому не надо иллюзий. Никакого капитализма у нас не было. Никакой олигархии у нас нет. То, что мы сегодня имеем, — это открытая форма признания советской системы. Партийные билеты были заменены счетами в банке. И та собственность, которая произросла…

    С.ДОРЕНКО: Позвольте, вы вернётесь сейчас… Я понял, вы на самом деле человек, много думающий, поэтому ваши мысли очень подготовлены, прекрасные. Вы вернитесь, пожалуйста, к характеристике двух идеализмов. Вот это хорошо бы осело в головах.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Так вот, идеализм демократический — это совсем не инвектива в сторону либералов и демократов. Демократический идеализм — это то, что нам сегодня каждый день по телевизору людям и на очень серьёзных встречах годовых показывают и говорят: «Ребята, мы самые демократичные. В Америке, в Англии вы не можете столько сказать, сколько у нас. И мы вам предлагаем реформы действительно реальные. Но у нас есть одно требование к вам: эти реформы должны происходить только при нас, при нашей власти».

    С.ДОРЕНКО: Я понимаю. Демократический идеализм говорит о предопределённом следовании истории от хорошего к лучшему. А другой, реакционный?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Реакционный идеализм верит в обратимость прошлого. Я должен вам сказать, что сегодня на кухнях, к сожалению, дискуссия не настолько колоритна, каковой была при советской власти. Вот тогда это было…

    С.ДОРЕНКО: Позвольте я приведу вам данные. Когда вы наделяете народ — свой христианнейший народ — страданием, вы, безусловно (или, может быть, отчасти), ошибаетесь. Позвольте. ВЦИОМ — это научная организация, как вы знаете. Мы можем подозревать её в близости к власти, но это учёные. Значит, смотрите.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, они не учёные.

    С.ДОРЕНКО: Нет, ну учёные. Давайте я всё-таки прочитаю. Большинство опрошенных устраивает положение, которое они занимают в обществе. Вполне довольных — 79, полностью довольных — 35, недовольных своим положением в обществе — 14, полностью недовольных — 4 процента. Видите? При этом людям нравится их одежда — 69 процентов удовлетворены тем, как одеваются. Еда…

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Гораздо более лучше стали одеваться.

    С.ДОРЕНКО: Да. Дальше — еда: 79 процентов удовлетворены тем, как питаются.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А кто-нибудь умеет у нас питаться нормально?

    С.ДОРЕНКО: Я прошу вас, на наделяйте… Вы Сетон-Томпсон в чистом виде. Вы Сетон-Томпсон в его рассказе про мустанга-иноходца. Ну прекратите наделять их страданием! Слушайте меня. Еда: 79 процентов удовлетворены тем, как питаются.

    А.ОНОШКО: А есть с чем сравнить?

    С.ДОРЕНКО: И наконец — жилищные условия: удовлетворены 66 процентов.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей…

    С.ДОРЕНКО: Вы не хотите дослушать. Смотрите, с доходами только у них проблемы. Единственная проблема — доходы. Не удовлетворены 60 процентов доходами. Жильём, едой, одеждой довольны полностью. Собой и своим местом в обществе довольны полностью, с удовольствием. Счастливые люди населяют страну! О чём вы говорите?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я понимаю, о чём вы говорите. Но вы вчера нам прочли дневник…

    С.ДОРЕНКО: Девочки.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вы видели, что там написано?

    С.ДОРЕНКО: Ну, она же довольна всем! Она в целом довольна. Она же всё время Библию читает. В целом довольна она. Значит, смотрите. Михаил… Если позволите, я буду критиковать Михаила без него, не представляю ему слова и возможности ответить. Но критиковать я его буду мягко, не обижая. Михаил принадлежит к страте населения русского (в основном московского, может быть отчасти петербургского), которое наделяет своих сограждан страстными революционными какими-то… страстным страданием, страстным томлением и страстным желанием, совершенно не понимая, что если он выйдет с этими страстными идеями куда-нибудь, то скажут «какой-то метушной дядька приехал». Есть большое село… Допустим, большие русские сёла в сельхозземлях — не в лесу мордовском, а там, где сельхозработы ведутся, в Саратове каком-нибудь. Большое русское село содержит от 3 до 5 тысяч жителей. 10 тысяч жителей — это уже маленький городочек. Большое русское село — 3–5 тысяч жителей, здоровое село. И если туда приедет Михаил, блистательно разбирающийся в искусстве, в истории, блистательно разбирающийся в хоккее, блистательно разбирающийся в нефтетрейдинге, который занимался нефтью всю свою жизнь… Значит, туда приедет Михаил и выступит перед ними в сельском клубе, перед этими удивительными людьми в русском селе — 3–5 жителей… На Ставрополье, где я был, например, село Комсомольское…

    А.ОНОШКО: То что будет?

    С.ДОРЕНКО: Село Комсомольское. Новопавловка бывшая, Новопавловск — теперь город уже стал. Что будет? Скажут: «Какой-то метушной дядька приехал, чего-то ему неймётся. Что ему надо — непонятно».

    А.ОНОШКО: А мне кажется, что…

    С.ДОРЕНКО: Непонятно! Он их наделяет… Вот это важно. Он их наделяет страданием. Он говорит «они страдают». От чего, Михаил, они страдают? «Они страдают от того, что…» — и дальше он готов долго рассказывать, и действительно очень умно. Они не страдают, они счастливы. В этом главное непонимание оппозиции и главное непонимание власти.

    А.ОНОШКО: Но они ничего не двигают, и никто ничего не делает. И получается, что…

    С.ДОРЕНКО: Но русского дискурса не существует.

    А.ОНОШКО: Нет, не соглашусь. Есть два дискурса. Первый: как вернуться в СССР (это у старшего поколения), и вернуться в какой год? Вот это реальная хорошая проблема. А для молодых: уезжать из страны или нет? Это один из самых очень обсуждаемых и важных внутренних вопросов, который, мне кажется, все прогрессивные люди себе задают. Вот и всё.

    С.ДОРЕНКО: Я с тобой соглашусь. «Валить или не валить?» — у молодых. И «как вернуть СССР?» Ты права. Спасибо тебе большое.

    А.ОНОШКО: Это два самых главных вопроса.

    С.ДОРЕНКО: Абсолютно верно.

    А.ОНОШКО: Потому что молодые не могут ничего изменить…

    С.ДОРЕНКО: Первый дискурс — про Советский Союз — я не считаю ошибочным. И я Сергею Борисовичу благодарен. Я Сергея Борисовича не критикую, потому что тяга к наивысшим достижениям собственной Родины не есть плохое качество. Это хорошее качество, Настя. Хорошее. Я повторяю, китайцы 400 лет подряд — от Хань до Тан — говорили: «Восстановим империю Хань». 400 лет подряд! Наконец они восстановили что-то такое, ну, похожее — Сун и так далее. Русские, может быть, будут 400 лет говорить: «Восстановим Советский Союз». Это может быть. Но я не знаю, я просто говорю. В этом нет ничего плохого. Тяга к наивысшему достижению собственной Родины…

    Россия за время своего существования, Московия за время своего существования… Я всё-таки числю с каких-нибудь «тысяча пятьсот…», с XVI века. С XVI века по XXI — 500 лет. Московия за 500 лет — Россия — наивысшей степени развития достигла при Советском Союзе. До Советского Союза всё было ниже, чем Советский Союз. После Советского Союза всё было ниже, чем Советский Союз. Ничего выше Советского Союза в жизни России и Московии никогда не было. Значит, нормально тянуться к наивысшим достижениям. Нормально тянуться, это правильно. Это здоровое чувство у Сергея Борисовича. Сергей Борисович, я аплодирую. А для молодых? Понимание бесперспективности, а главное — наличие оазисов перспективы в иных местах…

    А.ОНОШКО: Ну да, центры роста человечества. Я, кстати, не национальные имею в виду, а человечества.

    С.ДОРЕНКО: Человечество растёт. Оно растёт где? Ответ есть.

    А.ОНОШКО: В Лос-Анджелесе в основном.

    С.ДОРЕНКО: Оно растёт в Калифорнии. Мы сейчас говорим вообще без стран. Человечество растёт в Калифорнии. Человечество растёт вокруг Лондона, и очень стремительно.

    А.ОНОШКО: Может быть, где-то в Китае?

    С.ДОРЕНКО: Человечество растёт от Бостона до Филадельфии абсолютно активно, включая Нью-Йорк.

    А.ОНОШКО: Сеул, Гонконг.

    С.ДОРЕНКО: Человечество растёт в Сеуле, но там очень этнично и страшновато. Человечество растёт вокруг Токио, но там очень этнично и не примут.

    А.ОНОШКО: Это на любителя, тем не менее.

    С.ДОРЕНКО: Человечество растёт в Гонконге, и там — да, нормальное international.

    А.ОНОШКО: Тайвань.

    С.ДОРЕНКО: Тайвань — не очень international. Гонконг — абсолютно international, да? Где можно расти любому человеку? Где его не спросят, откуда он.

    А.ОНОШКО: Может быть, Индия перспективна?

    С.ДОРЕНКО: Не знаю, там слишком этнично и трудновато, русскому трудновато.

    А.ОНОШКО: На любителя.

    С.ДОРЕНКО: Человечество растёт (ты будешь смеяться) там, где Бард и Зодерквист указывают в своей «Нетократии», — от Брюсселя до Милана, в маленьких городочках, до 500 тысяч жителей.

    А.ОНОШКО: А как оно там растёт? Что там происходит, интересно? Там университеты находятся?

    С.ДОРЕНКО: Там происходит интересное. Там клубится университетская жизнь, там творится множество открытий.

    А.ОНОШКО: Дармштадт какой-нибудь.

    С.ДОРЕНКО: Кстати говоря, я бы продлил ещё на Тель-Авив, где человечество тоже растёт. Но там тоже, мне кажется, слишком этнично.

    А.ОНОШКО: И неспокойно.

    С.ДОРЕНКО: И там нельзя быть не своим, чужаком там нельзя быть. Но человечество растёт в маленьких городочках Европы и вокруг Лондона, Калифорнии, и от Бостона до Филадельфии. Дальше. Человечество не растёт в Москве. Нет, оно не растёт в Москве. Человечество в Москве не растёт! Поэтому, если человек хочет быть в точке роста человечества, он едет в точку роста.

    А.ОНОШКО: Он размышляет. Даже если он сам понимает, что он уже не станет в точке роста, он начинает думать о собственных детях.

    С.ДОРЕНКО: И здесь Сергей Борисович опять прав с тягой к Советскому Союзу. Потому что Сергей Борисович справедливо укажет вам, что в Советском Союзе точки роста — пусть в шарашках, пусть в каких-то страшных институтах, «почтовых ящиках», куда не брали или брали по квоте евреев, и так далее — человечество, тем не менее, росло, чёрт бы его задрал, в этом самом Советском Союзе, и это была точка роста человечества.

    А.ОНОШКО: Но — всё. Уже пропало, исчезло.

    С.ДОРЕНКО: Да, закончили, закончили, закончили. Но, может быть, вернётся, Настя. Действительно два главных русских дискурса заключаются в том… «Давайте вернём Советский Союз как высшую точку развития нашей страны когда бы то ни было. Никогда мы не были выше, чем в Советском Союзе», — это первая точка дискурса. И вторая точка дискурса: «куда валить?» — это среди молодёжи и, кстати говоря, лиц предпенсионного возраста, таких как Михаил, — весьма обеспеченных людей, которые понимают, что надо жить где-то рядом с хорошей клиникой. Михаил, кстати, тут я бы… Но у меня, к сожалению, нет времени. Я бы тоже вам задал вопрос.

    А.ОНОШКО: Мы бы обсудили.

    С.ДОРЕНКО: Мы бы с вами обсудили, рядом с какой клиникой… Михаил, как мне представляется, надо жить через забор с хорошей клиникой. Как-нибудь подуем об этом.


    В ДВИЖЕНИИ

    НОВОСТИ


    С.ДОРЕНКО: 10 часов 5 минут. Четверг, 2 июня. Здравствуй, великий город! Здравствуйте, все! Это радио «Говорит Москва»! Говорит Москва! Анастасия Оношко — ведущая этой программы. Здравствуйте, Настя.

    А.ОНОШКО: И Сергей Доренко. Доброе утро.

    С.ДОРЕНКО: Мне пишут всё-таки про мотобат. Секундочку, я посмотрю.

    А.ОНОШКО: Я вот конную полицию видела вчера.

    С.ДОРЕНКО: «Я политически активный, но уехал в Финляндию».

    А.ОНОШКО: Ну и как там?

    С.ДОРЕНКО: Ну, он и голосует за границей. Там правильнее считают, как он говорит. «Мотобат как минимум до зимы, — говорит Владимир. — Это никакая не декада и не месячник». Что, их так много стало? Мне кажется, что это декада или месячник. «При съезде со МКАДа стоят…» О каком месте при съезде со МКАДа, Михаил? «Каширка в центр ползёт — 5 километров в час», — пишет Алекс. «Мы до сих пор пользуемся дорогами и коммуникациями СССР». Ну да, больше никаких нет. «Действительно мы живём на развалинах СССР». Безусловно. «Мы не хотим валить из России. Мы хотим понять, как сделать так, чтобы здесь начался рост», — Анна. Анна, очень точно вы высказали то, что написал Фёдоров в исследовании ВЦИОМа, — что уже появляется и скоро будет сформирован запрос на посткризисный сценарий, которого нет. Его нет, но запрос на него уже есть: именно как начнётся рост, зачем начнётся рост, что будет за рост? Хотите — поговорим. Но сейчас сначала — всё-таки про Владивосток. «Нужно народу экскурсию купить хотя бы в Швецию на неделю». Представляете весь советский народ, ну, хотя бы 100 миллионов человек…

    А.ОНОШКО: Познакомиться с детскими садами, тюрьмами, больницами шведскими.

    С.ДОРЕНКО: 100 миллионов человек приезжает в Швецию. Их там 8 миллионов или сколько? 10?

    А.ОНОШКО: Да, немного.

    С.ДОРЕНКО: «Жить и любить проще, чем жить и ненавидеть». Не знаю. Мне кажется, что нет. Арт, полностью теперь убеждён, что нет. Жить и ненавидеть легче и проще.

    А.ОНОШКО: Да, абсолютно. Вы за счёт этого себя превозносите.

    С.ДОРЕНКО: Ненавидеть — это желать зла и отвергать. А любить — это работа. Конечно, любить труднее, чем ненавидеть. «Какую экономическую модель выберет Путин?» — спрашивает Константин. Я не знаю. Ну, какую-то. «Услышал Михаила — испортил утро», — говорит Бома. Бома, я вас очень прошу!.. Так, хорошо. «Большинству нравится “Доширак” есть. Всё правильно», — говорит Нильс. Так, всё, Михаила не надо критиковать. Михаил молодец. В том смысле, что он очень искренний и очень образованный человек, и с ним надо говорить обязательно. «Любить — большой труд, в отличие от ненависти», — Покет подтверждает. «Во Владивостоке нормальных мэров никогда не было». Это правда. Я очень хорошо помню, как я некоторое время контачил с мэром Владивостока. Сейчас найду его фамилию. Ты знаешь, что он зерно держал в куле?

    А.ОНОШКО: В смысле? Дома, в прихожей?

    С.ДОРЕНКО: Нет, в прихожей зачем? В кабинете. Куль стоял с крупой, с пшеницей.

    А.ОНОШКО: Место, куда складывать.

    С.ДОРЕНКО: Ну, я тебе объясняю. Ну, правда. Правду говорю.

    А.ОНОШКО: Я поняла. Интересно.

    С.ДОРЕНКО: Сейчас я найду его, был мэр… Черепков. Черепков.

    А.ОНОШКО: Они там как-то часто меняется.

    С.ДОРЕНКО: Он был ясновидящий. Я сейчас тебе объясню.

    А.ОНОШКО: Он был ясновидящий?

    С.ДОРЕНКО: Черепков был ясновидящий. Он говорил: «Вижу, у меня дар, я вижу вот то-то, то-то и то-то», — Черепков говорил. И ещё, когда люди приходили, они должны были, некоторые… Он сам тоже рукой трогал, заземлялся об мешок с зерном. У него мешок с зерном стоял, отворённый такой.

    А.ОНОШКО: А, у него для этого.

    С.ДОРЕНКО: Заземлялся, да. То есть он очищал карму… не карму, а энергии, тонкие энергии. Понимаешь, в чём дело? Ну, там всё время чеканутые. Надо понимать, что такое Владивосток.

    А.ОНОШКО: И где он сейчас, кстати?

    С.ДОРЕНКО: Владивосток — несчастный город, в сущности.

    А.ОНОШКО: Мы его так любим. Он уже почти как Петербург.

    С.ДОРЕНКО: Вот почему ты его любишь?

    А.ОНОШКО: А вот я не знаю. У меня всегда было ощущение, что какие-то такие там… Во-первых, там люди такие же, как мы, как ни странно, хотя очень далеко.

    С.ДОРЕНКО: Нет. Потому что сразу ошибка. Сразу ошибка! Что там люди, такие же, как мы, — это ошибка. Сразу ошибка!

    А.ОНОШКО: Нет?

    С.ДОРЕНКО: Конечно. Я тебе отвечаю, это ошибка. Расскажи ещё что-нибудь. Давай! Про Владивосток твои представления. Что значит Владивосток?

    А.ОНОШКО: Портовый, красивый…

    С.ДОРЕНКО: Порто́вый или по́ртовый?

    А.ОНОШКО: Порто́вая шлюха.

    С.ДОРЕНКО: Да, спасибо большое. Порто́вая шлюха. Безусловно да.

    А.ОНОШКО: Ну, не по́ртовая же? С компа́сом.

    С.ДОРЕНКО: Не по́ртовая шлюха, нет, никак. Поехали дальше. Ну я тебя прошу!

    А.ОНОШКО: Порт, море… Мне казалось, что там люди похожи на петербуржцев в каком-то смысле. То есть там есть, конечно, специфика местная — там Уссурийск рядом и прочие прекрасные места.

    С.ДОРЕНКО: Ничего там похожего нет.

    А.ОНОШКО: Но именно Владивосток, он хоть и маленький, но там наш посол в общении с Японией, с Китаем — с такими огромными гигантами. Тем не менее, на сто процентов европейско-российский такой город. И всегда хотелось туда поехать, но, конечно, нет ни времени, ни денег, потому что туда лететь и дорого, и долго, и надо какое-то дело, а просто так не полетишь. Вот.

    С.ДОРЕНКО: Я тебе расскажу, что я знаю про Владивосток.

    А.ОНОШКО: Теперь поинтереснее, да.

    С.ДОРЕНКО: Это город, где каждый год разливается и течёт по холмам красивым канализация. Алло. Привет, Слава. Бронислав Виногродский жил во Владивостоке и учился, и имеет обыкновение навещать Владивосток. Привет, Слава, ты в эфире. Слушай, Настя говорит, что это романтический город, восточный Петербург, очень красивый, духовный…

    А.ОНОШКО: Интеллектуальный.

    С.ДОРЕНКО: Интеллектуальный. Наш посол перед Токио, наш посол перед Сеулом, Пекином и Гонконгом. Я рассказываю. Это город, где течёт канализация постоянно по холмам. Это город, где живут битюги, уроды и криминальные люди со складками на затылке, которые ездят на правосторонних Land Cruiser, убивают друг друга время от времени, торгуют анашой и контрабасом, постоянно с дикими… То есть этот город — столица гопоты, и там все экзоты и преступники. Вот всё, что я знаю про Владивосток. Слава, рассуди нас, пожалуйста.

    Б.ВИНОГРОДСКИЙ: Я хочу сказать: и ты прав, и ты права.

    А.ОНОШКО: Я не сомневалась, что вы так скажете.

    Б.ВИНОГРОДСКИЙ: Он невероятно красив. Он действительно невероятно красив и романтичен. И вся эта история может быть описана с точки зрения, предположим, Шаламова, а с точки зрения Бабеля она будет выглядеть по-другому совершенно. Поэтому он действительно невероятно красивый город, он романтический город, он с такой аурой. Ну и гопоты хватает — портовый город.

    С.ДОРЕНКО: Подожди, какая аура? Дай мне ауру, пример ауры. Советские здания? Кошмарное, чудовищное оскорбление чувств… Все чувства прекрасного оскорбляются этими ужасными зданиями, этими ужасными домами культуры с ужасной мозаикой, какой-то плиточной, омерзительное всё это. И вдобавок течёт канализация.

    Б.ВИНОГРОДСКИЙ: И это тоже есть, кстати говоря. Насчёт канализации. Там периодически воды не хватало, вот это я помню, её выключали, на колонки ходили. Но при этом читали какие-то книги, там всё время попадало что-то с Запада, с Востока, всё это крутилось среди людей.

    А.ОНОШКО: Все учат китайский.

    С.ДОРЕНКО: Понимаешь, это находится на широте Сочи примерно, Адлера — при этом омерзительные муссоны, которые дуют всю зиму, снося с ног, нанося какие-то заносы страшные с Охотского моря. Северо-восточный ветер всю зиму, шесть месяцев подряд лупит, как зверь. Это такой Сочи, где тебя кладёт ветром при –20.

    Б.ВИНОГРОДСКИЙ: А на соснах растёт виноград, в тайге растёт кишмиш, дикие груши, ходят барсы, леопарды, тигры, пятнистые олени. И эта красота тоже.

    С.ДОРЕНКО: Но ты их не видишь.

    Б.ВИНОГРОДСКИЙ: Ходи и смотри.

    С.ДОРЕНКО: А как ты пойдёшь, когда там угодья местных ментов, выращивающих маньчжурскую коноплю на продажу? Они тебя пристрелят нафиг — и всё. Понимаешь?

    Б.ВИНОГРОДСКИЙ: Ну, это вопрос. Говорить надо со всеми, общаться, объяснять.

    С.ДОРЕНКО: Объяснять, что ты идёшь на свою плантацию, что ты брат их и так далее.

    Б.ВИНОГРОДСКИЙ: Конечно, конечно.

    С.ДОРЕНКО: Слушай, почему каждый мэр Владивостока — либо чудик и преступник, либо просто преступник, либо идиот и преступник и так далее? Почему? Вот сейчас арестовали очередного, всё.

    Б.ВИНОГРОДСКИЙ: Портовый город, который не присмотрен, как подавляющее большинство городов России, когда пытаются что-то растаскивать, а до дела не доходит. Это не меняет ситуации с людьми, невероятно красивыми, интересными, которых там тоже множество и которые куда-то стремятся, что-то создают. Это тоже есть. Художники, музыканты… Всё там есть.

    С.ДОРЕНКО: Художники и музыканты?

    Б.ВИНОГРОДСКИЙ: Конечно.

    С.ДОРЕНКО: Говорящие с киевским выговором таким. Там же очень много украинцев.

    Б.ВИНОГРОДСКИЙ: А Лагутенко, который закончил во Владивостоке? А, в конце концов, я?

    С.ДОРЕНКО: Они там говорят ещё с киевским говором, там киевские интонации, киевский говор, говорок.

    Б.ВИНОГРОДСКИЙ: Потому что много было переселенцев с Украины в своё время.

    А.ОНОШКО: Моя бабушка, например.

    С.ДОРЕНКО: От Хабаровска до Владивостока 700 километров украинских деревень с украинскими же названиями, типа Павловка, Переяславка и так далее. То есть все украинские деревни на 700 километрах от Хабаровска до Владивостока, украинские интонации. Они там «ложат» кирпич, как они говорят, и так далее. Они там — «спала, пила, дала». «Я дала», — и всё, и ты не знаешь, что это значит.

    Б.ВИНОГРОДСКИЙ: Владивосток — это синий дракон, а он изменчив. Дракон совершенен в изменениях. Он показывает любые грани. И куда ты смотришь, то тебе и будет.

    С.ДОРЕНКО: И когда вода греется до 25 градусов и плюс, то приходит медуза-крестовик, которая убивает от одного раза, когда тебя ужалит.

    Б.ВИНОГРОДСКИЙ: Ну, ни разу такого… Меня не убивала.

    С.ДОРЕНКО: А почему меня пугали? Меня пугали постоянно владивостокцы, говорили: «Стерегись! Вода — 26. Значит, пришёл крестовик».

    Б.ВИНОГРОДСКИЙ: Им хочется выделиться хоть чем-то. Страшное — оно всегда впечатляет.

    С.ДОРЕНКО: (Смех.) Спасибо тебе большое. Пока. Счастливо! Значит, ребята, там нет и не было… Бронислав Виногродский знает Владивосток, потому что он туда летает время и от времени. И сейчас тоже. Я то и дело слышу, что он во Владивостоке. Мне кажется, он там кормится как-то.

    А.ОНОШКО: Да нет! Наверное, гуляет по улочкам, взбирается и спускается…

    С.ДОРЕНКО: Поклёвывает зёрнышки. Значит, мэр Владивостока Игорь Пушкарёв сейчас уже находится здесь. Его этапировали, приняли — и он в тюрьме. Очередной.

    А.ОНОШКО: В СИЗО, я бы сказала.

    С.ДОРЕНКО: И мы пытаемся понять, что за притча. Товарищи владивостокцы, что он там натворил у вас? Алло. Здравствуйте.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте.

    С.ДОРЕНКО: Вы из Владивостока?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да.

    С.ДОРЕНКО: Расскажите, что натворил ваш мэр.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Он натворил следующее, очень интересное. Изначально из-за чего это пошло? Он в своё время купил у группы «Альфа» несколько комбинатов по производству асфальта и бетона — так он заработал свой первый капитал. То есть весь свой основной бизнес он заработал до того, как стать мэром города. Мэрство… Если судить сейчас по сообщениям следственных органов, став мэром, он своим родственникам стал продавать госконтракты на поставку бетона и так далее. Например, у нас во Владивостоке каждый год меняли бетонные плиты разные.

    С.ДОРЕНКО: Что вы говорите? То есть они настолько были хрупкие, что надо было раз в год менять?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да нет, вроде нормальные были. Просто сегодня красные, завтра — синие, а послезавтра — жёлтые.

    С.ДОРЕНКО: (Смех.) А в Москве? А вы сейчас там или здесь?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, я во Владивостоке. Кстати, интересно сказали, что город похож на Питер. Я в Питере ни разу не был, но очень много моих знакомых улетают, уезжают в Питер и остаются там жить. То есть, наверное…

    А.ОНОШКО: Мы чувствуем какое-то родство с вами.

    С.ДОРЕНКО: Вы на сопках и на сороковом градусе. Они на болотах и на шестидесятом градусе.

    А.ОНОШКО: Зато у нас море.

    С.ДОРЕНКО: Ну, у них море пахнет тиной. У них море ненастоящее.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Может быть, у них так же воняет канализация, как и у нас?

    С.ДОРЕНКО: Слушайте, в Питере море ненастоящее. Это же лужа на самом деле, такая лужа, как озеро, понимаете. Это не море вообще. Это у вас море настоящее, а у них так себе, в Питере. Это лужа, болото в сущности.

    А.ОНОШКО: Мы это называем «залив», Финский залив.

    С.ДОРЕНКО: Ботнические воды. А Ботнический где?

    А.ОНОШКО: Мы так не говорим.

    С.ДОРЕНКО: А почему вы не говорите?

    А.ОНОШКО: Мы говорим — ФЗ.

    С.ДОРЕНКО: А Ботнический где залив?

    А.ОНОШКО: Не знаю. Я такое слово только от вас…

    С.ДОРЕНКО: А почему поэт сказал: «Суровый хлад сковал ботнические воды»?

    А.ОНОШКО: Он был умён и знал больше, чем я.

    С.ДОРЕНКО: Напиши, пожалуйста: «Ботнический залив». Ну напиши в «Вики», потому что я не могу не ликвидировать эту лакуну в своём образовании.

    А.ОНОШКО: А я вам могу сказать, что с Приморска больше на залив не посмотреть…

    С.ДОРЕНКО: Слушай, мне нужно понять про Приморье, потому что оно глубоко преступно и населено прекрасными людьми. Покажи мне Ботнический залив.

    А.ОНОШКО: Это не тот совершенно залив, посмотрите.

    С.ДОРЕНКО: Ботнический залив в «Википедии». Открой «Википедию», странная женщина!

    А.ОНОШКО: Вот на картинке.

    С.ДОРЕНКО: Упрямая!

    А.ОНОШКО: Это который в Финляндии и Швеции, это не тот Ботнический залив.

    С.ДОРЕНКО: Дай, дай, дай! Ботнический залив — залив в северной части Балтийского моря, расположенный между… Правильно! Поэт говорил с финского побережья. И почему же поэт говорил об этом? Почему? Я тебя объясню. Потому что Финляндия…

    А.ОНОШКО: Для красоты, для рифмы.

    С.ДОРЕНКО: Да нет, не для красоты! А потому что Финляндия входила в Российскую империю! Вот что. Он стоял на берегу нашей Финляндии, русской Финляндии, и говорил: «Суровый хлад сковал ботнические воды». Понятно, о чём я говорю? Всё. А у вас — ФЗ. С чем вы и остались в результате. Вы развалили империю! Петербуржцы!

    А.ОНОШКО: Финны зато как хорошо живут.

    С.ДОРЕНКО: Мы её собирали. Московское княжество собирало с помощью татар, подкупа, лицемерия и паскудства (в хорошем смысле этого слова) некоторого, иногда… Ну, Калита подкупал, мы знаем, этих самых… Калита подкупал жён Великого хана. Всячески собирал! Как можно собирал землю! Петербург всё развалил к чёртовой матери! Потом Москва снова стала собирать. Понимаешь, в чём дело? Роковое значение вашего Петербурга в чём?

    А.ОНОШКО: А когда это он развалил?

    С.ДОРЕНКО: Дорогая моя, в семнадцатом году.

    А.ОНОШКО: Ленин родился не в Петербурге.

    С.ДОРЕНКО: Ленин — не вопрос. Ваш город управлял империей. Не Ленин управлял империей, вы развалили империю. Вы развалили империю!

    А.ОНОШКО: Николай.

    С.ДОРЕНКО: Москва собрала, вам отдала — вы развалили. Москва снова взяла, опять собрала — вы опять развалили!

    А.ОНОШКО: И опять развалим! Ждите.

    С.ДОРЕНКО: Ну что ты будешь говорить? Вот люди! 73-73-948. Дикие люди. Алло. Здравствуйте. Слушаю вас.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей и Настя, здравствуйте. Полковник.

    С.ДОРЕНКО: Вы знаете Владивосток?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Как мне понравился ваш тезис про Питер, просто замечательно! Ну, конечно, Москва собирала. А можно я скажу несколько общее, чем про Владивосток?

    С.ДОРЕНКО: Общее, но не задевая Москву, потому что я стремаюсь.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, чуть-чуть Лужкова.

    С.ДОРЕНКО: Давайте. Лужкова можно. Лужкова — сколько хочешь.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я имею в виду что? Мне кажется, допустим, последние восемь-десять лет должность мэра областного центра стала несколько рискованной. В том плане, что как бы пирог начинает делиться, и мэр… Их же, как правило, за что сажают? Либо хапнул слишком много, не по чину. Либо не поделился. Либо полез на что-то святое, так сказать, что было…

    С.ДОРЕНКО: А «святое» — это всегда губернаторское.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да. Простой пример в Томске, например (это мой город всё-таки): двух мэров уже, это самое, отправили. Такое впечатление, что третьего готовят. Ну, это моё оценочное суждение. Ну, Бог троицу любит. Владивосток — с мэрами то же. Про Москву я не говорю. Я имею в виду, что здесь не надо искать, с моей точки зрения, какую-то борьбу с коррупцией, а это скорее делёжка. И когда там проблемы… Слабый губернатор и сильный мэр. Но у губернатора всё-таки центральная поддержка больше, чем у мэра, да? Или, например, слабый мэр, у которого можно что-то отнять. И почему, я обратил внимание, они все… либо на дорогах, либо на бетоне.

    С.ДОРЕНКО: Мне кажется, что Владивосток извиняет одно существование «Мумий Тролля». «Мумий Тролль» извиняет всё.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А, да. Ну, всё-таки «Муми-тролль» — это скорее скандинавы.

    А.ОНОШКО: Какие? Ну что вы?

    С.ДОРЕНКО: Как это? Вот это точно Владивосток. Вот здесь вы отстали. Давайте я вам включу.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Серьёзно? Виноват.

    С.ДОРЕНКО: Да, сто процентов!

    ПЕСНЯ «ВЛАДИВОСТОК 2000» ГРУППЫ «МУМИЙ ТРОЛЛЬ»

    С.ДОРЕНКО: Значит, слушай меня. Почему владивостокцы переезжают в Петербург? Я тебе объясню. Это очень просто объясняется. Например, почему питерцам трудно переехать в Москву? Потому что относительная стоимость недвижимости в Питере существенно ниже, заметно ниже, чем в Москве. Во Владивостоке недвижимость равна петербургской по цене. Во Владивостоке очень дорогая недвижимость. Очень дорогая. Поэтому владивостокский житель, обладая жильём во Владивостоке…

    А.ОНОШКО: Без потерь может перебраться в Петербург.

    С.ДОРЕНКО: Без потерь. Может быть. Я, честно говоря, не изучал этот вопрос настолько глубоко. Может быть, даже с небольшой прибылью. Потому что мне кажется, что в Петербурге строительство есть, а во Владивостоке его маловато, недостаточно, потому что там инфраструктура хромает и так далее (во Владивостоке). Поэтому он может не только без потерь перебраться, но он может даже с маленькой прибылью перебраться. Во Владивостоке категорически дорого стоит жильё. Во Владивостоке, может быть, цены почти московские либо московские.

    А.ОНОШКО: Я заметила. Я однажды интересовалась этим вопросом и была потрясена.

    С.ДОРЕНКО: Переезд из Владика в Питер — это практически как бы переезд из Москвы в Питер, то есть человек делает ещё даже апгрейд. Приближаясь к мировым столицам, он ещё и делает апгрейд вдобавок. Поэтому Владивосток, конечно, в этом смысле обречён. Если там у человека есть хорошая квартира, он, конечно, обязательно мылится переехать. А дальше — то, что сказал Полковник. Все мэры имеют тенденцию сесть, потому что они перехлёстываются бизнес-интересами с губернаторами. Вот сущностно это, понимаешь, потому что мэры так или иначе обладают некоторой самостоятельностью. Чем хороша и уникальна Москва? Если позволите, я похвалю здесь Лужкова. Уникальна и хороша Москва в том, что муниципалитеты в Москве лишены… то есть они полностью кастрированы, муниципальные власти, сущностно.

    А.ОНОШКО: Они не распоряжаются деньгами или что?

    С.ДОРЕНКО: Подожди. Что такое Москва? Это субъект федерации. Значит, московский мэр — это губернатор, в сущности. Мы спрашиваем: а у московского губернатора — мэра — есть мэры? Нет, их нет.

    А.ОНОШКО: А вот эти главы ЮЗАО, ЦАО?

    С.ДОРЕНКО: Это кастрированные субъекты, которые боятся и сдувают пылинки с портрета Собянина каждый день (и Лужкова до Собянина). Значит, Москва в этом смысле лишена конфликтности, в сущности. Москва лишена потенциального конфликта в связи с тем, что московский мэр правит кастратами. Понятно? Это хорошо. В других областях это пытаются сделать через сити-менеджеров, через всякие такие вещи, но не везде достигнут такой консенсус, почти нигде не достигнут. Поэтому любой мэр так или иначе находит «вкусное». Пока он несёт в клюве это «вкусное» к себе в семью — грабит народ, Россию, — губернатор даёт ему по рукам, потому что грабить должен губернатор.

    А.ОНОШКО: Края?

    С.ДОРЕНКО: Конечно. Края, области — неважно чего. Губернатор должен грабить.

    А.ОНОШКО: Тогда надо губернатора сделать мэром — и тогда не будет никакого конфликта.

    С.ДОРЕНКО: В том-то и дело. Значит, надо либо полностью ставить сити-менеджеров или какую-нибудь парламентскую республику ставить под губернатором, которую он вдобавок может распускать раз в неделю и которая не будет иметь возможности конкурировать с губернаторской преступной деятельностью.

    А.ОНОШКО: Мне кажется, не нужен парламент, а нужен только губернатор.

    С.ДОРЕНКО: Основная проблема, мне кажется… Может быть, я сейчас сделаю поверхностные какие-то выводы, ребята, но мне кажется, что основная проблема в России заключается в том, что в преступной деятельности конкурируют мэры и губернаторы, и в этой борьбе — неравной, безусловно — губернаторы побеждают мэров. Вот собственно и всё. Вот так описывается вертикаль власти: в преступной деятельности губернаторы выше мэров, и они их бьют по рукам и сажают их в тюрьмы. Верна ли моя оценка? Здравствуйте.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Доброе утро, Сергей, Анастасия. Да, оценка ваша верна на все сто процентов. Я хотел вернуться к разговору про Приморский край, Владивосток.

    С.ДОРЕНКО: А что там? У меня 20 секунд, говорите скорее.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я сам оттуда — Владивосток, город Находка. И с Анастасией полностью согласен, что город красивый. И с вами, Сергей, согласен в плане… скажем так, как в девяностых называли, — «мафия». Она до сих пор там…

    С.ДОРЕНКО: Спасибо вам огромное. Простите, но просто действительно новости уже пришли. Всё, новости.


    НОВОСТИ

    ОБЗОР ПРЕССЫ


    С.ДОРЕНКО: Простите, я некоторые пришедшие сообщения по инерции зачитаю, хотя они и касаются прошлой темы. Секундочку. Луноход, по-моему: «Смоленску давно не везёт с мэрами и губернаторами». Да всем не везёт, почти всем. «Пусть возвращается во Владик». «Мэра выбирают, а губера назначает Москва, так что мэр — это всегда должность на заклание». Вот Покет пишет: «А есть ли обратный тренд — переезд из Ленинграда во Владивосток? Лично таких знаю».

    А.ОНОШКО: И что они там делают? Проводят старость?

    С.ДОРЕНКО: Именно потому, что в городе есть сходство по атмосфере — порт, вот это всё.

    А.ОНОШКО: Я очень хочу тоже поехать во Владивосток.

    С.ДОРЕНКО: И жить, начать там жить.

    А.ОНОШКО: Ну, насчёт «жить» — не знаю.

    С.ДОРЕНКО: Нет, и жить вовсе.

    А.ОНОШКО: Может быть.

    С.ДОРЕНКО: Купаться там.

    А.ОНОШКО: Там невозможно купаться. Я изучила этот вопрос. Купаться нельзя, я так поняла.

    С.ДОРЕНКО: Почему?

    А.ОНОШКО: Ну, потому что у меня там живёт подружка, преподавательница в ДВФУ корейского языка…

    С.ДОРЕНКО: Во Владике?

    А.ОНОШКО: Да, мы с ней учились в Корее вместе, практику… И она такая яхтсменка увлечённая. Она постоянно фотографирует, ходит, и я вижу просто фактически, как там выглядит берег, и купаются ли там люди. Там люди не купаются, как в Петербурге. А берег там выглядит очень холодно, то есть он там и не приспособлен. Там нет пляжей.

    С.ДОРЕНКО: Нет, ты не права. Я в июле там отдых. Июль остался июлем с тех пор. Это было давно, но июль остался июлем.

    А.ОНОШКО: Один месяц в году.

    С.ДОРЕНКО: Нет, июль! Значит — в августе ещё лучше. В июле я там отдыхал. И я могу сказать, что вода была — 25–26. Это была прекрасная вода.

    А.ОНОШКО: А где? Далеко от города?

    С.ДОРЕНКО: Ну почему? «19-й километр», станция «19-й километр». Так называется станция — «19-й километр». Также я ходил на этот остров Русский, который тогда был дикий остров.

    А.ОНОШКО: А сейчас там мост и все дела.

    С.ДОРЕНКО: Мы там ловили чилимов и ели чилимов.

    А.ОНОШКО: Это рыба?

    С.ДОРЕНКО: Чилимы — это креветки. Мы там ловили чилимов. Я отдыхал в бухте Шамора. Шамора — прекрасная бухта. Нет, ты зря. Там морские ежи, там звёзды. Там всё такое, чего нет у вас в Петербурге. И не сравнивай, пожалуйста, внутреннее море, питающееся реками и имеющее узкий пролив, почти не смешивающееся с морской водой, в сущности болото…

    А.ОНОШКО: Почему «почти»? Вообще не смешивающееся.

    С.ДОРЕНКО: Балтийское болото, пожалуйста, не сравнивай с океаном. Всё-таки во Владивостоке океан, понимаешь. Это красивый, большой Тихий океан, гигантский, самый большой на планете Земля. А эта ваша лужа — она совершенно никакого отношения…

    А.ОНОШКО: Но зато из неё мы можем в Нью-Йорк уплыть. Ну, ладно. Напрямую.

    С.ДОРЕНКО: Вы можете? Пожалуйста, как хотите. Вы можете уплыть, а владивостокцы могут уйти в Калифорнию, Нью-Йорк и как хочешь. Понятно? Ну правда. Не сердись! Надо это признать. Но по ценам — да, действительно, как мне пишет Покет, есть обратный тренд.

    А.ОНОШКО: А отдых во Владивостоке по ценам?

    С.ДОРЕНКО: Дороговато, дороговато.

    А.ОНОШКО: Я там, кстати, обнаружила какие-то дома отдыха министерские…

    С.ДОРЕНКО: Ты хочешь по-настоящему увлечься этой темой? Я действительно тогда призываю владивостокцев позвонить. Интересно.

    А.ОНОШКО: Ну, мы редко об этом говорим, почти никогда.

    С.ДОРЕНКО: Да. Простите, пожалуйста, 10-й — последний, с кем я говорил, на 925 телефон начинается, — можете набрать, пожалуйста? Или кто-то из Владивостока. У нас действительно с темами не густо. Михаил Делягин уже пришёл, расскажет вам про экономику. Ну а мы можем как-то поэтизировать всё-таки про Дальний Восток сейчас, когда там гектары раздают и всё что хочешь. Прошу вас.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте ещё раз. Я вам звонил до новостей. Море прекрасное. Пляжи тоже прекрасные, в общем. Люди тоже хорошие. Есть где отдохнуть. Есть где погулять, в принципе. Всё это имеется во Владивостоке. Но есть тенденция такая: скажем так, эти группировки, которые между собой (как вы ранее сказали, и я с вами согласен), не дают людям жить. Вот что самое главное. Если они видят, что человек начинает свой бизнес, поднимать что-то, то они начинают его давить. В общем, девяностые годы.

    С.ДОРЕНКО: Девяностые годы до сих пор. Слушайте, ещё мы должны честно с вами сказать, что спокойно может два часа в день лить ливень, потому что муссон, ну, при том при всём. Правильно же?

    А.ОНОШКО: В Петербурге тоже такое.

    С.ДОРЕНКО: Нет, у вас нет такого. Нет у них! Они в Петербурге вот эту свою морось омерзительную называют дождём. Ты с муссоном не сравнивай! Ты знаешь, что такое муссон?

    А.ОНОШКО: Нет.

    С.ДОРЕНКО: Руку вытянутую не видишь! Они не понимают, что такое дождь.

    А.ОНОШКО: А у нас тоже бывает…

    С.ДОРЕНКО: Да ничего у вас нет! Они не понимают.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Анастасии надо срочно во Владивосток, если она так хочет прямо. Вот мой номер, пусть приезжает в гости. И Владивосток, и Находку я ей покажу.

    А.ОНОШКО: А Находка далеко оттуда? Сколько?

    С.ДОРЕНКО: Не очень далеко. Слушай меня. Муссон. Ты была где-нибудь на Индийском океане? Ты была на Мальдивах? Ты была на Цейлоне?

    А.ОНОШКО: В Австралии я была.

    С.ДОРЕНКО: Австралия не годится — она не в муссонной зоне.

    А.ОНОШКО: В этой, тропической, — нет.

    С.ДОРЕНКО: Индия? Бангладеш?

    А.ОНОШКО: Нет. Хочу поехать.

    С.ДОРЕНКО: Не была. Ты не знаешь, что такое муссон.

    А.ОНОШКО: Ну, я в учебнике географии читала! Бриз, муссоны и так далее.

    С.ДОРЕНКО: Слушай меня. Муссон — это такая фигня… Я вёл в школе тетрадку, в которой записывал ветер, температуру и всё что хочешь. Я обратил внимание, что с ноября по апрель…

    А.ОНОШКО: Ого!

    С.ДОРЕНКО: Нет, я тогда жил в Комсомольске-на-Амуре. С ноября по апрель ветер был каждый божий день один и тот же. Причём я измерял реально, потому что я был искренний очень, честный мальчик, мне было 11 лет. Я измерял ветер реально. Он был северо-восточный.

    А.ОНОШКО: И что же? Как измеряли?

    С.ДОРЕНКО: Специальным этим флажком таким, конусом.

    А.ОНОШКО: Скорость?

    С.ДОРЕНКО: Да не скорость, а направление, я тебе ещё раз говорю! Направление. Я спросил у отца, где север, восток, всё это, и он мне рассказал всё. Ну, я и сам мог вычислить. Смысл? Я писал с ноября по апрель ветер каждый день.

    А.ОНОШКО: И что вы заметили?

    С.ДОРЕНКО: И каждый день он был северо-восточный, с Охотского моря. С Охотского моря, сволочь, дул! Понятно?

    А.ОНОШКО: О чём это говорит?

    С.ДОРЕНКО: Это говорит о постоянстве. О том, что эта тварь, муссон, зимой есть самая неприятная вещь, которую ты можешь встретить по жизни.

    А.ОНОШКО: Тёплый воздух поднимается наверх и замещается холодным.

    С.ДОРЕНКО: Омерзительный воздух поднимается. Омерзительный воздух! –18… –27, постоянный и с ног валит. Это первое — муссон. А когда муссон разворачивается назад, лупит наоборот — юго-восточный… Нет, подожди. Если северо-восточный — значит, юго-западный. Когда юго-юго-западный начинает от Индии дуть — это тепло. Тепло, но спокойно может четыре дня лить. То есть ты приезжаешь во Владивосток отдыхать… Я тебе очень советую.

    А.ОНОШКО: И отдыхаешь дома, потому что всё время дождь.

    С.ДОРЕНКО: Отдыхать едешь во Владивосток. В хорошие дни лупит где-нибудь в час дня. В час дня может спокойно два часа рубануть так, что ветки гнёт на деревьях. Вот такой дождь. Сильный дождь! Понятно? А потом — оп-па! — и опять хорошо. Опять комары, опять вся сволочь поднимается. Всё, вперёд! Мошки, комары и всё на свете. А второй вариант — может дня четыре лупить дождь. Дня четыре лупит дождь!

    А.ОНОШКО: А можно в это время в Китай съездить быстренько, отъехать?

    С.ДОРЕНКО: Можно. Но там то же самое.

    А.ОНОШКО: Там то же самое, но там небоскрёбы, сразу за границей.

    С.ДОРЕНКО: Она не знает муссонов. Ну, хорошо. Никто не знает муссонов. Я жил в муссонах. 73-73-948. Алло. Здравствуйте.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Алло. Сергей и Анастасия, добрый день. По поводу Владивостока. Я позавчера вернулся оттуда, три недели отпуска там провёл.

    С.ДОРЕНКО: Вот расскажите нам. Сейчас — нормально.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да. Там всё замечательно, и что касается пляжного отдыха в том числе. На острове Русский — бухты, пляжи.

    С.ДОРЕНКО: Вода, наверное, ещё холодная.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вода холодная. Там сезон смещён на месяц. У них лето начинается в середине июля — и до конца сентября. Так что там всё замечательно. А что касается недвижимости, то цены там не меньше, а равны скорее московским. Я узнавал этот вопрос. Там однушка где-то на окраине города в старом доме пятиэтажном стоит 5 миллионов рублей.

    С.ДОРЕНКО: Московские цены.

    А.ОНОШКО: Нормально. Точно, как здесь.

    С.ДОРЕНКО: Поэтому, когда они переезжают в Питер, они делают апгрейд, то есть они…

    А.ОНОШКО: Да, там трёшка в плохом доме на окраине стоит столько.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Но природу и море, конечно, не сравнить с питерскими.

    А.ОНОШКО: А вы и не сравнивайте!

    С.ДОРЕНКО: Опишите, дайте какое-то эссе небольшое, дайте мне зарисовочку какую-то. Что там?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Мы ездили на самом деле почти по всему Приморскому краю. Очень напоминает Коста-Брава в Испании природа: вот эти бухты, море чистейшее.

    С.ДОРЕНКО: Скалы прекрасные.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Единственное — обидно, конечно, что те места, где всё-таки люди отдыхают, загажены. То есть пластиковые бутылки и всё что угодно.

    С.ДОРЕНКО: Всё в пластиковых бутылках. Я видел снимок недавно бухты, где богатые владивостокцы держат свои катера, причём катера там хорошие, океанские такие, которые не боятся волны и прочее. И там они идут, заходят в бухту прямо через пластиковые бутылки, то есть кажется, что океан состоит из пластиковых бутылок. При огромном нашем уважении к приморцам, гадят они прямо под ноги. Чуть-чуть расставив ноги, тотчас какают прямо себе под ноги. Они некультурные люди. Ну некультурные!

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Есть такое, да. И это немножко портит впечатление.

    С.ДОРЕНКО: Как говорят у нас на Коста-Брава: (Говорит по-испански.) Как там едят? Вкусно?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Едят? Я бы не сказал, что китайскую едят. Хотя много китайских ресторанов и китайцев, но всё-таки владивостокцы предпочитают обычную нашу еду.

    А.ОНОШКО: Оливье, салат витаминный, мясо по-французски — вот это всё.

    С.ДОРЕНКО: Ну что они едят? Мясо по-французски? Что они едят, чтобы вы мне сказали — и я бы ахнул и поехал. Ну что?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я знаю. Такого ничего специфического я не видел.

    С.ДОРЕНКО: Ну почему? Трепанги почему не едят? Почему гребешок не подают постоянно? Почему не морских ежей подают всюду? А?

    А.ОНОШКО: А морские рестораны есть?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: В городе где-то пять морских ресторанов, я этот вопрос изучал, но они довольно дорогие все. И я бы не сказал, что…

    С.ДОРЕНКО: Скажите, а почему нелюбовь к жизни такая? Вот в Мадриде, который расположен в 700 километрах от моря, примерно 5 метров между ресторанами, ну хорошо, 10, и все они морские.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Это скорее уже менталитет, а не географическое положение.

    С.ДОРЕНКО: Любовь к жизни.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Там любовь к японским машинам.

    С.ДОРЕНКО: А какова женщина во Владивостоке? Хороша ли она?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Женщина хороша, да.

    С.ДОРЕНКО: Хохлушки там в основном живут, правильно? И выговор у них хохляцкий.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Не заметил такого, честно говоря.

    С.ДОРЕНКО: Я вам отвечаю. «Ложат» кирпич, «пила, дала, спала» и так далее. Спасибо.

    А.ОНОШКО: Сергей, может быть, я как-то уже рассказывала зарисовку. Когда я в Корее была, там же из Владивостока в основном были…

    С.ДОРЕНКО: И говорят ещё время «ага, ага, ага».

    А.ОНОШКО: Девочка училась, фотомоделью в Корее работала, 20 лет. Она из Владивостока, но работала пару лет уже в Корее, безвыездно работала, работала. И вот наконец на Новый год решила поехать домой, по маме и папе соскучилась.

    С.ДОРЕНКО: Во Владик?

    А.ОНОШКО: Во Владик, да. Ну, красивая такая, простая девчонка. Она возвращается и говорит: «Представляешь…» Ну, она из Кореи, а в Корее всё искрится, светится, Christmas, всё такое. Приезжает во Владивосток и говорит…

    С.ДОРЕНКО: Кем она работала, ещё раз?

    А.ОНОШКО: Фотомоделью.

    С.ДОРЕНКО: Она так тебе говорила, или ты проверила?

    А.ОНОШКО: Нет, она была, и агентство ей оплачивало курсы корейского языка, чтобы она общалась там нормально.

    С.ДОРЕНКО: Просто единственная владивостокская девушка современности, которую я знаю, — Катя Кловер из Владивостока, порнозвезда. Ну, хорошо.

    А.ОНОШКО: Нет, она работала настоящей фотомоделью. Ну, неважно. Короче, она говорит: «Всё равно я был так рада. Два года никого не видела! Иду по набережной. И я даже не замечала, как я улыбалась. Шла и улыбалась, просто смотрела на эти улочки. Идёт навстречу какой-то мужик и говорит мне: “Ты чё лыбишься? У тебя чё, всё хорошо, что ли?” Я так: кхе-кхе…»

    С.ДОРЕНКО: Сосредоточилась.

    А.ОНОШКО: Убрать срочно улыбку с лица. Вот такая была зарисовка.

    С.ДОРЕНКО: Поехали дальше. Всё!


    С.ДОРЕНКО: Ходорковский поддержит 19 кандидатов в Госдуму. Как это было?

    А.ОНОШКО: Сразу 19? А как? Деньгами?

    С.ДОРЕНКО: Деньгами, конечно.

    А.ОНОШКО: Или морально? (Смех.) Я шучу.

    С.ДОРЕНКО: Что значит «морально»? Спасибо, не надо. Ну зачем же?

    А.ОНОШКО: Словом добрым.

    С.ДОРЕНКО: Значит, смотри. Внимание! Говорит человек, который представляет Ходорковского: «Мы получили 400 заявок на поддержку».

    А.ОНОШКО: То есть почти вся Госдума. Ну, сколько у нас депутатов? 450?

    С.ДОРЕНКО: 450. «Во время работы проекта мы получили более 400 заявок, более 400 человек хотели пройти на выборы при поддержке Михаила Ходорковского. Мы отобрали 24 кандидата». Из 400 отобрали 24, понятно? Это сколько?

    А.ОНОШКО: Что «сколько»? 24.

    С.ДОРЕНКО: Тебе кажется так. Хорошо.

    А.ОНОШКО: А сколько из них женщин?

    С.ДОРЕНКО: Нет, ну 24 — это было бы 24 процента от 100. А от 400 — соответственно, 6 процентов примерно. 6 процентов заявок удовлетворено. Я просто произвожу математические исчисления. Спасибо тебе большое, что ты морщишь лоб. Это очень интеллигентно.

    А.ОНОШКО: Сегодня ЕГЭ по математике, и мы как раз в связи с этим считаем.

    С.ДОРЕНКО: Значит, 24. «Из них 19, — то есть порядка 3,1 процента, — пойдут баллотироваться в Госдуму, а 5 — в заксобрание Петербурга». 5 ходорковцев пойдут в заксобрание Петербурга, а 19 — в Государственную Думу Российской Федерации.

    А.ОНОШКО: Человек 19?

    С.ДОРЕНКО: Да. Федеральный координатор «Открытой России» Владимир Кара-Мурза… Мы не знаем какой. Это младший, который всё время болел? Болезный.

    А.ОНОШКО: Сейчас я посмотрю.

    С.ДОРЕНКО: Потому что их двое, их много. Есть Владимир Кара-Мурза старший. И есть младший, который всё время болел. «Этот проект образовательный. Мы создаём альтернативу — не только содержательную, но и персональную». Для меня интересно… Скажите, пожалуйста, поддержка Ходорковского — в ваших глазах плюс или минус? 73-73-948.

    А.ОНОШКО: Пятьдесят девятого года рождения.

    С.ДОРЕНКО: Поддержка Ходорковским какого-то кандидата — это плюс или минус в ваших глазах?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Добрый день. Конечно, плюс.

    С.ДОРЕНКО: Почему? Поясните, пожалуйста.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Почему плюс? Потому что Ходорковский…

    С.ДОРЕНКО: У вас как-то так приёмник расположен, что заносит звук. Попробуйте его выключить — будет тогда намного лучше.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: В общем-то, просто говоря, Ходорковский к власти находится в контрах. Отсюда — вот такое отношение.

    С.ДОРЕНКО: Тогда это плюс для вас?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Для меня — конечно.

    С.ДОРЕНКО: Ну, хорошо. Скажите, пожалуйста, а вы-то за либералов, вы либерал-западник?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да нет, я коммунист.

    С.ДОРЕНКО: Вы коммунист. И всё-таки поддержка Ходорковского для вас принципиально не очерняет человека?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: В данном случае — да.

    С.ДОРЕНКО: Спасибо. Это причудливо, но это так. Видите, надо просто к этому привыкнуть. 73-73-948. Алло. Здравствуйте.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, добрый день. Я хочу вам пояснить эту коллизию с Ходорковским.

    С.ДОРЕНКО: Давайте.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Был такой Буховцев, писал учебники по физике и брал 2 тысячи рублей за пятёрку по физике на физфак, он там работал. И люди, которых он отбирал (он гарантировал это), могли туда поступить и без него. Поэтому я думаю, эти 19 и 5 человек — они могут туда попасть и без него. То есть мы не знаем этих людей, но просто их шансы настолько велики, что он даёт им поддержку. Поэтому, мне кажется, ему всё равно.

    С.ДОРЕНКО: Ну, это один из вариантов. Давайте согласимся, что это один из вариантов. Второй вариант?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, один из вариантов. У него же есть любовь к деньгам — он же настоящий еврей. Правда ведь? Вы же сами это говорили.

    С.ДОРЕНКО: Нет, про его еврейство я никогда и ничего не говорил. Я говорил, что он заработал первые свои деньги, превращая безналичные в наличные.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, я не про то. Вы говорили про евреев, которые по-настоящему любят деньг. Я именно это имею в виду. Поэтому он любит деньги по-настоящему.

    С.ДОРЕНКО: Я не помню такого за собой.

    А.ОНОШКО: А вы вспоминайте, вспоминайте. (Смех.)

    С.ДОРЕНКО: Мне придётся оправдываться сейчас. Я ничего такого про евреев не говорил. Слушай, я говорил что-нибудь про евреев? Я сроду…

    А.ОНОШКО: Как хорошо — приписать человеку какие-нибудь слова.

    С.ДОРЕНКО: Я слово это первый раз услышал! Слово «еврей» я первый раз услышал сейчас. Я вообще не понимаю, про что речь. Евреи любят деньги? Нет, я говорил и повторяю, что среди самых торговых наций рождаются самые бескорыстные мыслители. Лао-цзы и Чжуан-цзы рождаются у сверхторговой китайской нации, а Христос рождается среди евреев, и больше того — иудеем он рождается. Мы празднуем его обрезание, как вы хорошо знаете. В Старый Новый год православные празднуют обрезание Иисуса Христа. И это парадоксально, что у торговых наций рождаются нестяжатели, такие мыслители, которые говорят о нестяжании. Вот это парадоксально. Больше я ничего про евреев, кажется, не говорил. 73-73-948. Поддержка Ходорковского — плюс или минус в ваших глазах? Алло. Здравствуйте. Слушаю вас.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Алло. Добрый день, Сергей. Как поддержка Ходорковского, так и всяческого олигарха… Я категорически против возможности поддерживать кандидатов в депутаты какими-то левыми деньгами.

    С.ДОРЕНКО: Левыми? А он проведёт это как-нибудь по закону.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: В том и проблема, что наши законы не должны быть с такими как бы пробоинами, чтобы подобные люди могли проводить свои кандидатуры.

    С.ДОРЕНКО: А вот позвонил слушатель, который коммунист, и он говорит, что в данных обстоятельствах и коммунистам не стыдно брать деньги у Ходорковского. Что вы на это скажете?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Честно признаться, мне сложно сказать насчёт…

    С.ДОРЕНКО: А я вам расскажу. В 2003 году Ходорковский, готовясь к выборам, которые, как вы помните, состоялись в декабре 2003 года… Сейчас затрудняюсь вспомнить число — по-моему, 14-го. 14-го или 12-го всё-таки? Ну, где-то там. Были выборы в Государственную Думу в 2003 году, и Ходорковский… А Ходорковский подприсел, как вы знаете, в октябре 2003 года. А в июле Лебедева прибрали, вы знаете. В мае 2003 года Ходорковский проводил совещание, в том числе с коммунистами и «Яблоком», по поводу того, что он даст им денег на выборы. То есть Ходорковский и коммунисты, в общем, как-то давно идут вместе, с 2003 года идут вместе, но по возможности.

    А.ОНОШКО: Мы проголосуем? Для вас это больше дискредитирующий фактор, если вы узнаете?

    С.ДОРЕНКО: Давай. У меня совсем мало времени, сейчас 56 минут. Если вы узнаете, что того или иного кандидата поддерживает Ходорковский, будет ли для вас это дискредитирующим фактором? Дискредитирующим — 134-21-35; не дискредитирующим — 134-21-36. Дискредитирует, да — 134-21-35; нет, не дискредитирует — 134-21-36. Если человек получил деньги Ходорковского на выборы, то это его дискредитирует — 134-21-35; нет, не дискредитирует — 134-21-36.

    У нас идёт голосование 20 секунд… Я всё-таки минуту бы подождал. Но у меня уже много, у меня почти две сотни. Всё-таки минуту бы я подождал. Для того чтобы подвести итог, давайте дождёмся ещё пару десяти секундочек, подождём. Сейчас у меня голосование даёт 60 на 40. Было 61 на 39 только что. 59 на 41. Дискредитирующий — 59; не дискредитирующий — 41. Опять 60 на 40. Я попробую выключить, и мы посмотрим, что машина сочтёт по итогам. Вот итоговое значение: 59 на 41. Настя, пиши. Напиши мне, чтобы я скопировал, копипастом воткнул…

    А.ОНОШКО: Я же так и делаю всегда! А вы говорите, что нет.

    С.ДОРЕНКО: Добрая девочка! Всё время переписываю за тобой десять раз. Читаю под диктовку! Если вы узнаете, что того или иного кандидата на выборах в России поддержит Ходорковский… Нет, всё. Потом я всё равно переделаю. Это его дискредитирует, с вашей точки зрения, — 59 процентов; нет, не дискредитирует — 41 процент. «В движении»!


    В ДВИЖЕНИИ


    С.ДОРЕНКО: Мы провели этот выпуск. Мы пойдём и проживём его, этот четверг, 2 июня.

    Версия для печати

Связь с эфиром


Сообщение отправлено