С.ДОРЕНКО: 8 часов 37 минут. Пятница, 17 июня. Здравствуй, великий город! Здравствуйте, все! Это радио «Говорит Москва»! Говорит Москва! Анастасия Оношко — ведущая этой программы. Здравствуйте, Настя.

А.ОНОШКО: И Сергей Доренко. Доброе утро.

С.ДОРЕНКО: Давайте я посмотрю на город наш прекрасный. Я открыл карту, чтобы посмотреть на город. Перед Осташкой плохо, начиная от середины где-то Лосиного Острова. Очень плохо, намного хуже ещё перед Химками. Это всё внешний МКАД. Внутренний МКАД: на юге с пяти до полседьмого по циферблату и въезд по Варшавке — омерзительно много красных стрелок. Что дальше? На Третьем транспортом… Да, кстати, очень скверно на шоссе Энтузиастов и в Текстильщиках, как обычно. Стык, там где на Андропова уходят люди, очень плохо на Каширке. А центр, вы знаете, пока ещё живёт. Центр всё ещё живёт, потому что люди до него не доехали, не успели.

Хорошо. Слушай, я хотел сказать о двух потребительских вещах. Две потребительские вещи, которые, наверное, всех волнуют. Это творог вот этот чёртов. Ну, ты слышала, что его зажигали. Я видел сам видео, где зажигали творог. И я начал так думать тихо про себя…

А.ОНОШКО: Что бы ещё пожечь?

С.ДОРЕНКО: Нет. А почему бы ему не гореть, творогу-то? Что за проблема с творогом, что он не должен гореть? Почему он не должен гореть, а?

А.ОНОШКО: Это сложный вопрос.

С.ДОРЕНКО: Это органика или нет? Подожди, дрова горят?

А.ОНОШКО: Дрова? Дрова горят.

С.ДОРЕНКО: Трава горит?

А.ОНОШКО: Горит. Плохо, но горит.

С.ДОРЕНКО: Горит. Кости горят. Вообще органика выгорает. Почему творогу не гореть?

А.ОНОШКО: Вот сыр, например, плавится. Если мы вообразим, что мы решим поджечь сыр, то он не сможет…

С.ДОРЕНКО: Сначала плавится, а потом… Попробуй сейчас зайти здесь на работе на кухню, положи сыр в микроволновку и попробуй его поставить минут на десять на максимум. В конце он сгорит, он обуглится.

А.ОНОШКО: Нет, Сергей, тут давайте разберём на белки, жиры и углеводы. Подождите, клетчатка горит сухо, без воды. Жир горит. Масло горит.

С.ДОРЕНКО: Я пытаюсь выручить…

А.ОНОШКО: А белок — нет. Или да?

С.ДОРЕНКО: Что значит «нет»? Органика…

А.ОНОШКО: Почему белок должен гореть?

С.ДОРЕНКО: А почему он не должен гореть?

А.ОНОШКО: Что значит «органика»? А почему должен? Нет.

С.ДОРЕНКО: Органика горит, мать.

А.ОНОШКО: Ну, не знаю. Давайте проведём эксперимент.

С.ДОРЕНКО: Тащи творог, тащи спичку, тащи белок. А где ты возьмёшь белок? Слушай меня. Вопрос простой, как божий день: творог горит? И все делают страшные при этом глаза. Ну, так он и должен гореть, ребята! Вы что, ребята?

А.ОНОШКО: По-моему, нет.

С.ДОРЕНКО: А по-моему, да. Сначала вода должна шипеть.

А.ОНОШКО: Мясо не горит. Мясо просто… Жир горит, а мясо не горит. Это белок.

С.ДОРЕНКО: Мясо горит. Ну, Настя!

А.ОНОШКО: Оно обгорает, но не загорается, не горит прямо пламенем, согласитесь.

С.ДОРЕНКО: Позвоните, химики. Почему горит органика? Ну, что ты мне придумываешь? Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, это творог, который делается просто из гидрогенизированного пальмового масла, там нет молочного жира. Молочный жир не горит, а вот пальмовое масло, которое является обыкновенным растительным жиром…

С.ДОРЕНКО: Ну, почему не горит?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вот он и горит. Такой творог, который они показали…

С.ДОРЕНКО: Но вы не химик. Давайте, что вы не химик, скажите честно.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Просто у меня по химии было «пять», и я понимаю, о чём я говорю.

С.ДОРЕНКО: Остаётся зола всё равно, если вы будете творог жечь.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, зола-то золой, но гореть открытым огнём, как показано в этом ролике… Я его тоже видел очень хорошо. Это обыкновенное пальмовое масло. Сейчас наш рынок просто наводнён таким творогом.

С.ДОРЕНКО: Я понимаю. Слушайте одного химика. Кто-нибудь скажите мне, почему… Если я положу пачку творога в печку — ну, хорошая, уже раскалённая печка — я потом найду золу. Следовательно, как говорили древние, ergo — чёртов творог сгорел. Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Роман. По профессии я вообще повар, так что имею непосредственное отношение к этим творожным массам.

С.ДОРЕНКО: Да, скажите, пожалуйста.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Смотрите, жиры горят в общем. Не горит вода, можно не поджечь уксус, что-то такое, а всё остальное горит, поверьте. В духовке я могу сжечь вам всё что угодно.

С.ДОРЕНКО: Абсолютно верно. Значит, не надо удивляться, что творог чёртов горит. А что ему делать ещё?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет. Все доходит до какого-то процесса, влага испаряется, остаётся сухое вещество. И всё это дело можно сжечь.

С.ДОРЕНКО: Спасибо. Вы меня сильно успокоили. Скажите, а вы не эксперт по презервативам?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: В прошлом — да.

С.ДОРЕНКО: Вот сейчас запретили Durex («Дюрекс» или «Дурекс» — не знаю), презервативы. На вас это сильно скажется?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет.

С.ДОРЕНКО: Нет, на нём не сильно скажется. Хорошо, слушайте, ну правда. Я хотел бы посмотреть на это самым пристальным взором. Секундочку, сейчас я посмотрю. Значит, запретили чёртовы презервативы. Реакция соцсетей на запрет популярного бренда… Росздрав запретил продажу презервативов марки Duréx.

А.ОНОШКО: Dúrex всегда было. Зачем вы так говорите?

С.ДОРЕНКО: Dúrex. Ну, хорошо — Dúrex. Давай — Dúrex.

А.ОНОШКО: Dúrex, по-моему. Не знаю, мне так казалось.

С.ДОРЕНКО: У тебя безусловное чувство языка, поэтому я не берусь спорить с тобой, Настя.

А.ОНОШКО: Петербуржское.

С.ДОРЕНКО: Нет, у тебя абсолютное, конечно. Ты ни в одном слове ещё не сделала неправильного ударения, поэтому что уж и говорить. Ну, может быть, Dúrex, да, скорее, потому что это английское. Оказывается, у британской компании, которая изготавливает презервативы Durex, нет необходимых экспертиз. Что это значит?

А.ОНОШКО: Не проверили.

С.ДОРЕНКО: Насколько это серьёзно, я пытаюсь понять? Насколько это серьёзно? Это серьёзно?

А.ОНОШКО: Вообще-то говоря, странно, конечно. Но вполне может быть, что… Знаете, как Coca-Cola какая-нибудь, какой-нибудь узнаваемый огромный бренд, поскольку все знают, что это такое, не стал бы проходить какую-то экспертизу.

С.ДОРЕНКО: Насколько это серьёзно? Вот и всё.

А.ОНОШКО: Вы пострадаете?

С.ДОРЕНКО: «Durex — это лучшее, что есть на свете», — говорит Григорий из Санкт-Петербурга.

А.ОНОШКО: И самое дорогое, между прочим, мне кажется.

С.ДОРЕНКО: Правда? 7373948. Насколько серьёзен этот запрет?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Меня зовут Евгений. Приветствую. Во-первых, я согласен, что Durex — это номер один, сто процентов.

С.ДОРЕНКО: Ну, хорошо, его запретили.

А.ОНОШКО: А чем хуже остальные, можете объяснить?

С.ДОРЕНКО: Чем хуже остальные?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я могу так сказать: по ощущениям, мягко говоря. Просто по ощущениям, потому что они добились того эффекта, когда ты не замечаешь иногда эту прокладку. По качеству, по ощущению вот этой смазки, нет жжений. Ну, грубо говоря, это бренд, который себя зарекомендовал за годы.

С.ДОРЕНКО: Я понимаю. Я попрошу позвонить только женщин. Скажите, пожалуйста, насколько вы способны отличить Durex от всего остального? Только женщины. Пожалуйста, если вы не женщина, не звоните. Ладно? Попробуйте хоть здесь… Точно не приму звонки от мужчин, нет. Всё, поехали, женщины звонят. Скажите, насколько Durex хорош? Что это значит? Я, вообще говоря… Настя считает, что никакого отличия нет. Настя, например, говорит, что абсолютно невозможно… и так далее. Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Алло. Здравствуйте. Меня зовут Юля. Во-первых, я скажу, что у меня муж ВИЧ-инфицированный. Мы с ним уже шесть лет живём и предохраняемся презервативами только Contex по одной простой причине: ничем ничто не отличается. Главное в постели — это мужчина. Ощущения замечательные. Просто Durex дороже действительно (Анастасия права) в два раза. А из-за того, что я ими пользуюсь постоянно, я выбирала что-то среднее.

С.ДОРЕНКО: Скажите, а нельзя ли… Простите, я просто полон предрассудков и страхов и думаю вот о чём. Презерватив презервативом, а если ранка на губе?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Это ерунда. На самом деле чтобы заразиться ВИЧ, нужно, извините меня, заниматься любовью без презерватива и очень-очень долго, чтобы образовалось трение. Ранка на губе — это фигня.

С.ДОРЕНКО: Вот я обкусываю губы, например. На меня, бывает, нахлынет такое — и я начинаю обкусывать. И что же? Это может? Или треснула губа.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, нет, нет.

С.ДОРЕНКО: Или герпес какой-нибудь.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я постоянно проверяюсь, всё хорошо.

С.ДОРЕНКО: Всё нормально. А можно дурацкий ещё один вопрос, потому что вы, в общем, довольно редкий для нас собеседник?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Давайте.

С.ДОРЕНКО: А если вы захотите забеременеть, как вы будете действовать?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вы знаете, конечно, это у нас большая проблема, потому что мне, во-первых, 42 года. Во-вторых, мы хотели, но у меня муж боится, он опасается. У нас есть моя дочь от первого брака. Он просто опасается, что вдруг… В принципе, это возможно — ЭКО и так далее.

С.ДОРЕНКО: Через ЭКО, через пробирку.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да. А почему нет?

С.ДОРЕНКО: Спасибо. Всё, вы разоблачили нам этот Durex. Он дорогой и ненужный.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вы знаете, дело в том, что я думаю, что это только начало запрещения презервативов. Если начнут их запрещать в рамках санкций этих всех, то останутся наши презервативы. Извините, конечно, но для таких пар, как мы, это будет вообще опасение.

С.ДОРЕНКО: Но ведь это же христианнейшее поведение — не пользоваться подобными вещами.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, мир же меняется. Существуют уже болезни, когда нужны такие вещи. И люди же должны как-то жить полноценной жизнью.

С.ДОРЕНКО: Спасибо большое. Вы нам разъяснили. Вот это действительно сущностно, понятно. Говорит женщина: а) никакого отличия нет для неё; б) цены высокие.

А.ОНОШКО: На русские она не согласна, тем не менее, обратите внимание. Почему?

С.ДОРЕНКО: Нет, на русские никто не согласен. Русские похожи на покрышку.

А.ОНОШКО: А я не видела давно русских презервативов.

С.ДОРЕНКО: Русские были. «Изделие № 2», по-моему, назывались. Русские были. Я как-то в детстве из любопытства их купил, совсем из любопытства, и использовал для онанизма. Я должен сказать, что они были, были, но они были омерзительные, рвались.

А.ОНОШКО: Ну, время не стоит. Это как наш автопром. Они почти похожи… Ну, вы видели современные автомобили?

С.ДОРЕНКО: Любая машина, сделанная… Ты запомни некоторые вещи. Любая машина, сделанная китайцами, русскими, турками, румынами даже (что страшно произнести — румынами даже сделанная машина) под плёткой хороших французских, немецких, итальянских, американских, английских инженеров — хороша. Но под плёткой. Если плётки нет, эта машина будет необходимо плохой. Ты понимаешь, о чём я сейчас сказал?

А.ОНОШКО: Ну да.

С.ДОРЕНКО: Поэтому, когда ты говоришь «сделанное русскими»… Сделанное русскими всё хорошо — под плёткой. В хорошем смысле. Я имею в виду дисциплину. Ты поняла, о чём я говорил?

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: Хорошо.

С.ДОРЕНКО: Кстати, мне говорят: «И под плёткой Сталина». Ну да, или под плёткой Сталина. Но под плёткой Сталина тоже… Всё-таки лучше, чтобы…

А.ОНОШКО: Да не было там хороших товаров под плёткой Сталина.

С.ДОРЕНКО: Под плёткой Сталина что-то было хорошее, я сейчас припомню. Мне кажется, в сфере вооружений, может быть, или в сфере строительства.

А.ОНОШКО: Давайте мы это опустим.

С.ДОРЕНКО: В сфере строительства.

А.ОНОШКО: Строительства?

С.ДОРЕНКО: Ну, когда ломали гостиницу «Москва», построенную при Сталине…

А.ОНОШКО: Насилу сломали?

С.ДОРЕНКО: Насилу сломали, во-первых. Во-вторых, там находили настолько продуманные какие-то… Запас прочности этой гостиницы «Москва»… Мне один сказал, когда сдирали какой-то слой, потом шёл какой-то слой асфальта внутри здания. Ты можешь себе представить? Слой асфальта, ещё какой-то слой. Там невероятное количество запаса прочности, нереальное.

А.ОНОШКО: Но это единичный случай, а не массовое производство для широкого потребления.

С.ДОРЕНКО: Единичный, конечно.

А.ОНОШКО: Правда?

С.ДОРЕНКО: Пусть единичный… А почему единичный?

А.ОНОШКО: Ну, как «пусть»? Мы говорим о продукте массового потребления.

С.ДОРЕНКО: Ну, хорошо. Давай так. Нужна плётка. Это и есть всё, что нужно. Если есть плётка, то что за проблема? Мы тоже умеем работать, но под плёткой. Понимаешь? А без плётки — нет, не умеем.

Давай вернёмся. Юрист предсказал выход осуждённых в Марселе российских болельщиков по УДО. Вот это мне интересно. Три человека загремели. Причём, насколько я понимаю, трое тех загремели, которые меньше всех наверняка дрались. То есть это люди с опытом большим… Одним словом, это не юнцы, никакие не хулиганы.

А.ОНОШКО: Ну, организаторы, правильно.

С.ДОРЕНКО: Что значит «организаторы»?

А.ОНОШКО: А кто? Юнцы сами бежали в бой? Нет. Вы сами рассказывали, как ими управляли старшие товарищи.

С.ДОРЕНКО: Настя, а как ты провела следствие, вот мне интересно? Ты похожа на француженку сейчас. Я скажу, почему ты похожа на француженку. Потому что скорый суд — безосновательный. Это ты и французы.

А.ОНОШКО: Есть опыт какой-то жизненный, наблюдения долгие и так далее.

С.ДОРЕНКО: Настя, существует судебное следствие, существует прокурорское следствие, существует следствие МВД. То есть это серьёзные организации, как мне представляется, во всяком случае, наверно. Они должны тратить на это месяцы.

А.ОНОШКО: Необязательно.

С.ДОРЕНКО: Все люди знают — и это очень хорошо известно — о том, что во Франции (я просто тебе говорю, а ты доверься) судопроизводство очень медленное. Медленное во Франции, в Испании…

А.ОНОШКО: Я верю.

С.ДОРЕНКО: В континентальной Европе, если ты начинаешь судебное какое-то дело, то может статься, что ты…

А.ОНОШКО: На десятилетия. Я знаю об этих случаях.

С.ДОРЕНКО: Не на десятилетия, но на год — это похоже. Или полтора, если ты начинаешь какую-то тяжбу.

А.ОНОШКО: Если я затеваю. А если я избила кого-то на улице, то, возможно, следствие будет не так долго длиться.

С.ДОРЕНКО: Французы — тоже у них есть следственные органы. Они вдруг, изучив какие-то левые плёнки, на которых что-то там они увидели, берут и людей упаковывают на реальные сроки.

А.ОНОШКО: Человеческое общество устроено примерно одинаково: есть вожак, есть стая, там есть альфа-самцы, ведомые и так далее. Правильно?

С.ДОРЕНКО: Это произвол, давай честно скажем.

А.ОНОШКО: Не согласна, нет.

С.ДОРЕНКО: Давай скажем, что это произвол.

А.ОНОШКО: Организаторов взяли, вычислили и посадили.

С.ДОРЕНКО: Извини, можно я скажу? Если то же самое произойдёт в сегодняшней Сирии, ты скажешь «дикие люди». Если то же самое произойдёт в Пакистане — «дикие люди».

А.ОНОШКО: Я не скажу. Если наши там будут избивать…

С.ДОРЕНКО: Французы сделали это — за несколько дней провели судебное следствие, государственное следствие, изучили всё, провели суд, целиком суд, судебный процесс, и дали реальный приговор людям. Извини, но это похоже на Пакистан. Ну, это реально похоже на Пакистан, Настя.

А.ОНОШКО: Это похоже на показательную порку, что у них так делать не надо.

С.ДОРЕНКО: Да, в пакистанском духе.

А.ОНОШКО: Хорошо, пусть и в пакистанском. В российском тоже в том числе, мне кажется.

С.ДОРЕНКО: Нет!

А.ОНОШКО: У нас такого быть не может?

С.ДОРЕНКО: В России цацкаются, в России есть адвокаты.

А.ОНОШКО: У нас не перевели на чеченский человеку этому, бородатому мужчине, которого обвиняют в убийстве Немцова.

С.ДОРЕНКО: На чеченский не перевели, да.

А.ОНОШКО: Он ничего не понял. И я верю, глядя на фотографию, что он действительно ничего не понял.

С.ДОРЕНКО: Вообще ничего не понял?

А.ОНОШКО: Вообще ничего не понял. Вообще!

С.ДОРЕНКО: Он жил в Москве, долго готовился к преступлению, и всё это…

А.ОНОШКО: Водителем он был. Это же он был там водителем?

С.ДОРЕНКО: Мучительно разглядывая вывески на домах, не мог прочитать их, правда? Настя, не надо выдумывать.

А.ОНОШКО: Ну, ладно.

С.ДОРЕНКО: Настя, давай так. Мы этот скорый суд считаем странной расправой или нет? 7373948.

А.ОНОШКО: Проголосуем?

С.ДОРЕНКО: Ну, не знаю. То, что наших троих посадили? Посадка наших трёх человек на реальные сроки (и всё это за пару дней) представляется расправой? Да, это расправа — 1342135. Нет, подожди, не хочу голосовать! Нет, остановите голосование! Остановите!

А.ОНОШКО: Невинные жертвы произвола французского?

С.ДОРЕНКО: Ребята, тут не о чем голосовать. Это расправа. Другое дело, что Настя полагает, что это правильная расправа. Вот же в чём дело!

А.ОНОШКО: Давайте проголосуем, правильная или неправильная расправа.

С.ДОРЕНКО: Настя, то, что это расправа — это в высшей степени очевидно. «Не надо защищать этих негодяев. Настя права на сто процентов», — говорит Олег 63. «Англичан тоже посадить». Да, англичан посадили — что-то около 15 человек. Вы знаете, что англичан посадили около 15 человек, но они избивали полицию. Если вы вспомните для справедливости, англичане избивали полицию. Секундочку.

Я приглашаю вас проголосовать вот каким образом. Скорая судебная расправа с реальными приговорами трём русским и от 10 до 15 (пока точные данные не известны) англичанам вам представляется правильной? Вот такая расправа вам представляется правильной в назидание хулиганам? Да — 1342135. Абсолютно неправильная и несправедливая — 1342136. Но я думаю, что под горячую руку просто действительно в назидание казнили тех, кого поймали. Это не следствие…

А.ОНОШКО: Причём не юнцов каких-то, а именно зрелых…

С.ДОРЕНКО: Стыдно, Настя.

А.ОНОШКО: Что стыдно? Наоборот, правильно сделали.

С.ДОРЕНКО: Правосудию стыдно! Где судебный процесс? Где выступления сторон? Где всё это? Где адвокаты, которые ходят, делая важный вид и гнусавя что-то в нос? Где всё это?

А.ОНОШКО: А сколько, вы думаете, правильно было бы… Ну, примерно срок, навскидку? Месяца три разбираться в этом деле?

С.ДОРЕНКО: Какой срок? Как не стыдно! Ты же либералка, демократка и западница!

А.ОНОШКО: Это же вы говорите, что надо подольше. Я и спрашиваю: сколько дольше?

С.ДОРЕНКО: Как тебе не стыдно! Я говорю «срок для разбирательства»?

А.ОНОШКО: Да. Вас сколько бы устроил?

С.ДОРЕНКО: Года полтора.

А.ОНОШКО: А то и больше.

С.ДОРЕНКО: Ну а как? А почему нет? А почему не шесть месяцев?

А.ОНОШКО: Ну, у них есть возможность в Европейский суд по правам человека обратиться всё ещё. Нет? Они же могут подать апелляцию.

С.ДОРЕНКО: Я сделал… Вот тебе красота русского правосудия. Я сделал синяк на ноге у господина, который, как мне представляется, бил ногой по мотоциклу моему. Я сделал синяк на ноге. Знаешь, сколько следствие длилось?

А.ОНОШКО: Сколько?

С.ДОРЕНКО: Семь месяцев, Настя.

А.ОНОШКО: Про Audi A8 там вам сказали?

С.ДОРЕНКО: Да, там мне сказали, что готовы уладить кое-какие вопросы за 100 тысяч долларов, но частично, не полностью. Но семь месяцев, Настя! Было проведено, если я не ошибаюсь, 16 дорогостоящих экспертиз. 16 дорогостоящих экспертиз! Портки пьяного господина были отправлены на экспертизу, где было найдено лакокрасочное покрытие Honda, микрочастицы.

А.ОНОШКО: Что вы говорите? Как интересно! Это же наука.

С.ДОРЕНКО: Микрочастицы были найдены.

А.ОНОШКО: Сидел лаборант, который мечтал об открытиях великих…

С.ДОРЕНКО: Конечно. Микрочастицы, конечно. Так вот…

А.ОНОШКО: Смотрите, как голосуют люди. Я не ожидала такого результата.

С.ДОРЕНКО: Голосуют люди, да.

А.ОНОШКО: Первый телефон — «справедливая расправа».

С.ДОРЕНКО: 59 процентов — что это справедливая расправа. 41 — что несправедливая расправа. Пока 59 процентов считают, что правильно наших троих упаковали, что это справедливая расправа. Алло. Здравствуйте. Слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, добрый день. Меня зовут Константин. Могу сказать, что это была несправедливая расправа, похожая просто на избиение детей каких-то. Я столкнулся тут с таким прецедентом. У меня сожгли машину в том году, это было в августе месяце. Следствие длилось до февраля месяца — опять-таки всякие экспертизы, адвокаты и прочее, прочее, прочее.

А.ОНОШКО: А вы сравниваете эти два случая, да?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вот то, что сейчас произошло с футбольными фанатами…

С.ДОРЕНКО: Ну, расправа.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Во-первых, чтобы обратиться из Российской Федерации в Суд по правам человека, надо пройти все инстанции полностью, а потом уже в Суд по правам человека. Я как человек с высшим юридическим образованием могу вам это сказать. Соответственно, пока наши, я думаю, абсолютно невиновные, абсолютно левые люди попали…

А.ОНОШКО: А вы тоже без суда, надо сказать…

С.ДОРЕНКО: Секундочку, секундочку! Настя, Настя! Вот здесь очень важно… Извините, как вас зовут?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Константин.

С.ДОРЕНКО: Константин, мы должны поймать Настю за язык. Настя, я ловлю тебя за язык. Настя, ты нас сравнила с французским судом. Настя, теперь обрати внимание, включи, пожалуйста, одно из полушарий и обрати, пожалуйста, внимание, что мы с Константином говорим о личном мнении, суждении, оценке. А из нашего мнения, сужения, оценки — и моего, и Константина — не вытекает судебное заключение, заключение под стражу. Настя, неужели ты не видишь разницы? Неужели ты не понимаешь, что судебная система Франции…

А.ОНОШКО: Но вы же ставите под сомнение решение суда.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я чуть-чуть поправлю по поводу видеозаписи. У меня по видеозаписям, где отображён человек, который поджигает мою машину, было проведено только государственных пять экспертиз. И это всё длилось достаточно продолжительное время.

А.ОНОШКО: Ну, нашли человека-то хоть, наказали?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Человека нашли…

А.ОНОШКО: Наказали?

С.ДОРЕНКО: Спасибо. Настя, Настя, Настя! Ты не понимаешь, чем суждение рядового гражданина, человека отличается от судебного решения.

А.ОНОШКО: Как это? Я понимаю как раз. Но вы же ставите под сомнение это решение.

С.ДОРЕНКО: Наконец-то ты поняла… Пожалуйста, пожалуйста! Мы ставим под сомнение, но из нашего сомнения не вытекает последствий. Из наших сомнений вытекает просто, что у нас есть такое суждение. А вот из скорого суда французов вытекло коверкание судеб.

А.ОНОШКО: Ой, как они исковеркались!

С.ДОРЕНКО: Да, они исковеркали судьбы. Я останавливаю голосование. 59 процентов считают, что это хорошо. «В движении».

 

В ДВИЖЕНИИ

 

С.ДОРЕНКО: Я до конца понял? Да, 59 процентов считают, что хорошо, что наших посадили в тюрьму. И 41 процент считает, что это очень плохо. Хорошо. 3 балла — город. Город довольно спокойный. В обычных местах пробки, ребята, на востоке — Текстильщики и шоссе Энтузиастов. А так Лосиный Остров стоит почти до Осташки. Новости.

 

НОВОСТИ

 

С.ДОРЕНКО: 9 часов 6 минут. Пятница, 17 июня. Здравствуй, великий город! Здравствуйте, все! Это радио «Говорит Москва»! Говорит Москва! Анастасия Оношко — ведущая этой программы. Здравствуйте.

А.ОНОШКО: И Сергей Доренко. Доброе утро.

С.ДОРЕНКО: «Взяли не юнцов, а взяли явно организаторов, скорее всего, по наводке наших. Акция, чтобы неповадно было. Отпустят по УДО, уверен», — пишет нам Игорь. Спасибо, Игорь, это очень интересно.

Вы знаете, что наше голосование было очень странным. Я напомню вам, результаты голосования вот какие. 59 процентов наших слушателей, пожелавших позвонить в наше антинаучное голосование, поддерживают решение судебной системы Франции о посадке на реальные сроки трёх наших болельщиков, организаторов болельщицких сообществ. 59 процентов поддержали: это справедливо и правильно — посадить трёх человек. 41 процент не поддержал.Для нас с Настей это неожиданность. Правда же, Настя?

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: Мы думали — хотя бы наоборот. Или хотя бы 20 на 80, за судебную систему Франции было бы 20, как нам казалось. Нет, 59. Значит, вы тоже раздражены этими болельщиками, да? Алло. Здравствуйте. Я хочу понять вашу мотивацию.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, Сергей и Настя. Виктор меня зовут. Я интересуют околофутбольной культурой. Хотел просто сказать про этих людей. Собственно, это известные в фанатской среде хулиганы. Николай Морозов — это Николай «Глаз». Можно просто погуглить и посмотреть интервью, принципы жизни и чем он прославился. Он сейчас в структуре «Динамо» московского находится. Это как с нашими бандитами, которые в 90-х отличились, а сейчас где-то при власти сидят — так же и этот руководитель фан-службы «Локомотива», то же самое. В прошлом очень известный хулиган, а сейчас один из лидеров.

С.ДОРЕНКО: Ну, хорошо.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Соответственно, тут нечему удивляться. То, что не сделали российские суды, как бы сделал французский суд. Их там каждый день можно за что-то сажать.

С.ДОРЕНКО: Вы говорите об этом с удовлетворением, верно?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, я не говорю с удовлетворением. Я просто знаю и как бы сочувствую, в принципе. Но я говорю о том, что у них образ жизни такой, что он подразумевает риск. И они всегда, собственно, под статьёй какой-то ходят.

С.ДОРЕНКО: Я понял, спасибо. Они всегда ходят под статьёй, потому что их образ жизни таков. 7373948. Алло. Здравствуйте. Почему 59 процентов наших слушателей поддержали решение французского правосудия?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Михаил. Доброе утро, Настя. И доброе утро, Сергей.

С.ДОРЕНКО: Здравствуйте.

А.ОНОШКО: Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, смотрите, вот то, что вы говорили до новостей о неправильности суда — я надеюсь всё-таки, что это была ирония.

С.ДОРЕНКО: Нет-нет, я говорил о странной скорости суда. Мне это не понятно.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Всё правильно. У Канта есть работа «Ложное мудрствование в пределах четырёх силлогизмов». Вот вы сейчас продемонстрировали, как можно извратить суд предиката, переставив всё в единичном случае. Дело в том, что такого рода преступления, ну, предпреступления во всём мире именно так и расследуются. Вот этому парню из Казани последнему (я знаю, о чём я говорю), который зажёг файер уже во втором матче, когда уже прошли все предупреждения, — ему предъявили на суде в присутствии так называемых предприсяжных свидетелей видео, где его рожа, извините, на весь экран. Он потупил глаза и сказал: «Да, это я». Какое следствие? Полгода его в тюрьме держать? Какое следствие? Вот так было.

С.ДОРЕНКО: Нет, подождите. Это если вы просто что-то зажигаете. А где нанесённый ущерб? Кому вы нанесли ущерб?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Объясняю, в чём ущерб. Был запрет использовать вот эти штуки на матче. У них там есть в уголовном праве во Франции и на Западе вообще много статей, которые у нас сейчас хотят вводить. Это предпреступление. Ну, я тоже не юрист. Ему предъявили: «Ты знал, что нельзя?» — «Знал». А если бы сказал, что не знал, то это не освобождает. То есть он признал свой проступок. А вы хотите, чтобы они, как у нас, сидели пять лет под следствием за бутылку пластмассовую, которой он погладил милиционера, и получили пять лет? Кто бы говорил, но только не мы с вами.

С.ДОРЕНКО: Подождите. Сейчас июнь. Я в октябре провёл полтора дня в Париже. Я в Париже вместе с толпой… Какое-то время я ждал зелёного света на светофоре, а затем перестал и стал вместе с толпой, если машин нет, нагло идти на красный, то есть без разрешающего… Просто научился у толпы. И Михаил, я точно знал, что это нельзя.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, сейчас софистика чистая с вашей стороны.

С.ДОРЕНКО: Почему софистика? Вы говорите…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я прошёл следствие в Швейцарии, я знаю досконально. Нам бы такое правосудие, хотя бы его десятую часть.

С.ДОРЕНКО: Подождите, я продолжу. Смотрите, например, я что-то зажёг на трибуне, что нельзя. И одновременно я через некоторое время перешёл дорогу, точно понимая, что машин вообще нет, и точно понимая, что вся французская толпа это делает.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Но вы же прекрасно интуитивно понимаете? Ещё раз повторюсь: нам бы такое правосудие, как у них. За пластмассовую бутылку уж точно пять лет бы…

С.ДОРЕНКО: Когда при Сталине за две недели упаковывали человека, это считалось…

А.ОНОШКО: Его за убеждения упаковывали или за что? По доносу?

С.ДОРЕНКО: За кражу.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: При чём здесь Сталин? При Сталине… Сергей, честное слово, вы же умный человек. Миллионы людей неправедно зарыли в землю!

С.ДОРЕНКО: Подождите. За пять колосков сажали. Нет, я не говорю сейчас об идеологических судах. Их сажали за пять колосков.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А это что?

С.ДОРЕНКО: Человеку говорили конкретно: «Ты знал, что это нельзя?» Он говорил: «Да, знал».

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Моего дедушку и бабушку голодом заморили, в избе закрыли и красноармейцы отобрали весь хлеб. Сталин не может быть судьёй историческим, потому что он мерзавец.

С.ДОРЕНКО: Вы звучите как человек, избирательно восхваляющий…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сталин — больной садист! Когда разрезали его мозг после смерти, он был весь в мелких опухолях, около 700 их было. Вы понимаете, это больной человек у власти. Почему и нужна демократия, чтобы такие люди…

С.ДОРЕНКО: Он всю свою жизнь был, сразу уже с опухолями родился, что ли?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Это давайте у врачей спросим. Это садист, человек, у которого перверсия…

С.ДОРЕНКО: У меня сегодня в программе будет научное исследование про хулиганов. Я чуть позже к этому вернусь, чуть позже.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну о чём разговор? Правильно всё сделали. Вот этот локомотивец и казанский парень известны в этой среде. Их сдали, подтвердили. Свидетели есть, видео есть. Они через две недели будут здесь, не волнуйтесь.

С.ДОРЕНКО: Вернутся, да?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Конечно. О чём разговор? У них не сидят за это. Он же не убил, не зарезал.

С.ДОРЕНКО: А как вы думаете, вот они вернутся и им в Георгиевском зале сразу какой-то орден дадут или нет?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, что-то в этом роде будет. У нас Дума будет орать. В Думе же запрещена политическая деятельность, они могут только обелять идиотов вот этих, которые не противоречат их власти.

С.ДОРЕНКО: Спасибо. Михаил, я всё-таки как упрямый софист продолжу уже без вас. Настя, вы говорите следующее: сталинский режим совершил множество злодеяний. Согласен абсолютно. Действительно палаческий, страшный режим. Но там были частично… часть правоприменения при Сталине относилась к экономическим преступлениям.

А.ОНОШКО: А к хулиганству?

С.ДОРЕНКО: Нет, к экономическим преступлениям. К хулиганству тоже, кстати говоря. Но за такое, как вдруг зажечь что-нибудь не там, где положено, давали 15 суток. 15 суток, а не год, Настя. Ну, это разные вещи.

А.ОНОШКО: Мы сейчас не можем проверить на самом деле. Мы должны довериться вашим словам. Мы не знаем точно.

С.ДОРЕНКО: Настенька, год. Настенька, за хулиганство в общественном месте, не приводящее ни к каким последствиям…

А.ОНОШКО: Ну, можно ослепнуть.

С.ДОРЕНКО: Даже синяка ни у кого нет. Ну, не было синяка!

А.ОНОШКО: Если я выйду и буду стрелять на улице и ни в кого не попаду, мне 15 суток или год надо дать? Вопрос.

С.ДОРЕНКО: Значит, смотри. Были экономические преступления при Сталине. И по логике Михаила, человеку говорят: «Ты знал, что это нельзя?» — «Знал». — «А зачем сделал?» — «Ну, я вот шкодливый такой». — «Ага, хорошо. Иди на год». Ну, тогда и за пять колосков надо на год. Тогда ловят какого-то мальчика на поле, который собирал упавшие из комбайна колоски, и говорят: «Мальчик, вот ты пять колосков спрятал под рубашку. Ты же знал, что нельзя?» — «Конечно, я знал. Естественно, знал. Я же не идиот, правильно?» — «Ну, хорошо. Ты идёшь на год в тюрьму». Это злодеяния сталинского режима. Ребята, а французский режим? Тогда злодеяния французского режима, что ли? Ну, что они конкретно сделали?

А.ОНОШКО: Там человек погиб. Конкретно организовали таким образом дело, что в больницах лежит 50 человек (или сколько там сейчас?), кто-то в реанимации, а один помер. Вот конкретно они.

С.ДОРЕНКО: Эти прекрасные люди, лежащие в больнице, сражались с французской полицией в том числе. Они сражались с французской полицией. Ребята, ну прекратите. Зачем вы… Знаете, что это? Это низкопоклонничество.

А.ОНОШКО: Сейчас выяснится, что наши вообще ни с кем не дра́лись. Наши же победили.

С.ДОРЕНКО: Не драли́сь — ударение на «и». Здравствуйте. Прошу вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, Сергей. Это Лариса. Можно вернёмся к тому, кто виноват с самого начала?

С.ДОРЕНКО: С самого начала все виноваты. Давайте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Смотрите. Я создаю праздник, приглашаю на него Монтекки и Капулетти. И я точно знаю как устроитель, в каких они отношениях. Я их посажу на соседних стульях? Тогда я хочу как устроитель, чтобы они разодрались реально. Если я их рассаживаю в разные концы стола, я как устроитель хочу, чтобы праздник состоялся отдельно от драки.

С.ДОРЕНКО: А если напротив, то вы хотите, чтобы они кидались булочками.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, давайте для булочек мы поставим сетку, если уж настолько. То есть я продумала. Если я не продумала и они подрались (или я хотела, чтобы они подрались, а сделала вид, что продумала), я начинаю мстить. Правильно я понимаю?

С.ДОРЕНКО: Ну да, конечно.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Государственная машина Франции не выполнила своих обязательств. Точка.

С.ДОРЕНКО: Конечно. И УЕФА, которая богатая организация, не выполнила своих обязательств. А государственная машина…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Второе, теперь интересное. Почему они мстят? Есть предположение у меня такое, что внутренняя пространность европейцев, как бы горизонтальная тирания внутренняя… Помните, мы говорили о внутренних представлениях человека о том, как можно жить и как нельзя. Вот нашим мстят (и не нашим — англичанам) за то, что они нарушили систему внутренних запретов, которые значительно более болезненные и больше работающие, чем внешние.

С.ДОРЕНКО: Лариса, мы с вами вернёмся к устроителям праздника, к амфитрионам, и скажем следующее. Амфитрионы — французы — точно, сто процентов знали, что была кровавая мясорубка с английскими болельщиками именно в Марселе в 1998 году; что выросли новые, молодые марсельцы, которые от отцов знают, что англичан обязательно надо бить. И именно туда приглашают 100 тысяч английских болельщиков. Это нужно быть провокаторами?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А давайте ещё более ужасное сделаем предположение: именно это и запланировано.

С.ДОРЕНКО: Так в том-то и дело, Лариса! Спасибо вам огромное.

А.ОНОШКО: А для чего это? Кому это надо?

С.ДОРЕНКО: Для того, чтобы избить англичан. Боже мой, что тут непонятного? Их избили в 1998 году. Англичане приехали…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, здравствуйте.

С.ДОРЕНКО: Да, здравствуйте, Станислав. Их избили в 1998 году. Англичане приехали для реванша сейчас, поэтому они стянули 100 тысяч болельщиков в Марсель — драться с полицией и с марсельцами.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Знаете, здесь ситуация ещё в чём? Это совершенная беззубость французской полиции.

С.ДОРЕНКО: Ну да. Англичане приехали их бить.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Она абсолютно… Вы посмотрите, прячущиеся за стенкой полицейские от камешков — ну, это просто смешно же.

С.ДОРЕНКО: Ну да. Но ощущение, что французы устроили эту провокацию намеренно. Они же точно понимали, что история…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вы знаете, мне кажется, что это… Мне несколько раз доводилось быть во Франции. В общем-то, французы сами по себе такие тихони. Вот спровоцировать что-то, посмотреть в сторонке…

С.ДОРЕНКО: Можно я допущу слово? Вы знаете, я никогда не ругаюсь. Они говноедские тихони.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, совершенно верно, я с вами согласен. Вы как ведущий имеете право выражать такие слова.

А.ОНОШКО: А мы какие? Дайте нам определение.

С.ДОРЕНКО: Нет, мы люди яркие и чистые.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я вам просто могу сказать. Я прекрасно помню 90-е годы, когда я сам был молодой, когда я сам… В 1995 году я первый раз поехал на футбол в Питер. Я был фанатом одной из московских команд — очень известной и широко гремящей. Понимаете, когда два мужика ходят на футбол, драка будет всегда.

С.ДОРЕНКО: Конечно. Слушайте, для Насти пришло сообщение от RUS888M. Тот, который умер, Настя… Ты можешь на некоторое время сэкономить слёзы, потому что он вышел из комы и открыл глаза.

А.ОНОШКО: То есть он не умер? Не насмерть. Зарезали, но не насмерть.

С.ДОРЕНКО: Да, абсолютно верно.

А.ОНОШКО: Понятно. Ну, слава тебе господи. У меня прямо отлегло.

С.ДОРЕНКО: То есть тот, который умер… Ты можешь сэкономить слёзки. Всё, прекращай плакать.

А.ОНОШКО: На похороны, я поняла.

С.ДОРЕНКО: «Если пронесли файер на стадион, значит могли пронести и бомбу». Абсолютно верно, Григорий. Так отвечает за это кто, можно я спрошу? Отвечают за это организаторы. Какого фига они впускают людей с файерами? Вот зачем они пускают людей с файерами, организаторы?

А.ОНОШКО: А если он в одном месте этот файер пронёс? Как они будут каждому залезать туда?

С.ДОРЕНКО: Анастасия, может быть, они будут ходить по рядам и раздавать файеры ещё, а потом сажать и говорить: «А вы знаете, что ими нельзя пользоваться?» И все такие: «О да, наверное». — «Ну, мы вам даём файер просто подержать, а потом на выходе со стадиона вы их сдадите. Договорились?» И надо всем раздавать, правда же? Ещё зажигалку раздавать всем и говорить: «Пользоваться вообще-то этим нельзя, но это у вас будет просто так». А? Настя, ну это до высшей степени странно. Настя, давай скажем, что это странно — и точка. Настя? Настя, не надо упрямиться.

А.ОНОШКО: Я скажу, хорошо, и перейдём к следующей теме.

С.ДОРЕНКО: Нет, у тебя всё французское — хорошо, а всё пакистанское — плохо. Когда французы действуют, как пакистанцы (а они действуют, как пакистанцы), в высшей степени неприлично в этот раз… Ну, неприлично!

А.ОНОШКО: Надо было отпустить и сказать: «Господи, бедные, милые друзья, мы сами виноваты. Простите нас».

С.ДОРЕНКО: Нет, надо было сказать, во-первых, что они виноваты. Это очень важная политическая оценка. Французы организаторы скверные оказались. УЕФА оказалась очень скверным организатором тоже. Это надо было признать и спокойно проводить следствие, если есть потерпевшие, но не за два дня судить людей и на реальные сроки. Это неправильно, Настя. Так к штрафам можно приговорить. 500 евро штраф — я понимаю. Но два года, полтора года — извини.

 

С.ДОРЕНКО: Слушай, я хочу сказать про это отделение Украинской православной церкви. Вы знаете, что на Украине три христианских… На самом деле их много, на Украине очень много христианских всевозможных конгрегаций, совсем много. Например, приведу тебе пример. Мой прадед Терентий Зубец был главой, старшиной баптистской церкви у себя в селе, он был главный баптист. То есть там это традиционно…

А.ОНОШКО: С ума сойти!

С.ДОРЕНКО: Нет, вообще традиционно Украина — клокочущий такой вулкан религиозный. Во-первых, она дико религиозная. Во-вторых, там множество конгрегаций. Предыдущий мэр Киева был таким же идиотом, как и нынешний…

А.ОНОШКО: Сумасшедший.

С.ДОРЕНКО: Да, абсолютно. Был такой же идиот, как и нынешний. Он привечал какого-то удивительного чёрного проповедника, который пел мессы там прекрасные, с хорошим вокалом.

А.ОНОШКО: Да, я помню.

С.ДОРЕНКО: Поэтому на Украине, конечно, множество конгрегаций. Тем не менее, основные конгрегации украинские, такие типические… Перечислим, если позволишь слева направо, с запада. Первое — грекокатолики. Я иду с запада. Это люди греческого обряда, подчиняющиеся Папе Римскому. Потом идёт, безусловно, основной массив Украины — это УПЦ МП (Украинская православная церковь Московского патриархата). И некоторое место занимает самостийная какая-то…

А.ОНОШКО: Униатская?

С.ДОРЕНКО: Да она не униатская. Униатскую мы перечислили сразу же, тотчас — это грекокатолики.

А.ОНОШКО: А, это они и есть? Хорошо.

С.ДОРЕНКО: Грекокатолики — это уния. Они сейчас самые яркие. В смысле, грекокатолики самые яркие, потому что они лидируют в политическом процессе. Политический процесс сейчас, как вы знаете, подчинён людям с запада Украины.

А.ОНОШКО: На обособление от России.

С.ДОРЕНКО: Люди с запада Украины диктуют повестку дня этой страны. Хорошо. Кроме этого есть УПЦ МП (Московского патриархата). И кроме этого есть там какая-то такая левая, отколовшаяся когда-то церковь, у которой очень хороший Владимирский собор в Киеве, если я правильно понимаю, красивейшие храмы принадлежат им и так далее — это автокефалы.

Что происходит на Украине? На Украине происходит понимание западных людей, которые диктуют политическую повестку дня, что надо как-то отколоться от Московского патриархата — провокационно, вполне себе провокационно. И обосновывается это тем, что Украина, Киев (а христианство пришло в Киев) получил христианство от Константинополя, следовательно — должен митрополит подчиняться Константинополю. Ну, Константинопольский митрополит когда-то крестил Киев, дал добро на крещение Киева, послал своих греков крестить Киев. «Хорошо, давайте мы опять под Константинополь».

Провокационность тут вот в чём. Провокационность в том, что, во-первых, на Константинопольского патриарха, я уверен, оказывает давление президент Турции. Не может не оказывать давления президент Турции, который хочет собачиться с русским президентом. Понятно, да? Константинопольский Варфоломей под гнётом Эрдогана — во-первых; во-вторых, под гнётом украинцев; в-третьих, под соблазном украинцев. Это гигантский соблазн — получить десятки миллионов под свою руку. Он сейчас сидит в Константинополе и управляет двумя кошками, которые живут в его квартире. Всё! Это весь его статус, больше никого нет. Понимаешь, о чём я говорю?

А.ОНОШКО: В итоге они же сейчас пока всё-таки отказались?

С.ДОРЕНКО: Теперь ему хохлы говорят: «Слушай, Варфоломей, у тебя две кошки и уборщица — больше никого нет у тебя. Давай мы к тебе придём, и мы тебе сразу дадим десятки миллионов верующих. Ты станешь колоссальным дядькой. Ты будешь ногой дверь всюду открывать». Понимаешь, каким будет серьёзным? А баблос какой? Это же деньги, деньги, деньги — ого!

А.ОНОШКО: Ведь пока этого не произошло. Почему?

С.ДОРЕНКО: Этого не произошло. Но это есть опасность, главная опасность для РПЦ МП. РПЦ МП может потерять УПЦ МП, и это есть главная опасность, это ужас главный. Почему это ужас? Потому что это, скорее всего, невозвратно, это тяжело перебороть в нынешней политической ситуации по крайней мере. А вероятно, эта политическая ситуация на десятилетия, то есть назад уже не будет ходу. Во-вторых, ты будешь смеяться… Под УПЦ МП знаешь что находится?

А.ОНОШКО: Что?

С.ДОРЕНКО: Мать, Украина. Украина, Польша, Белоруссия — это всё УПЦ МП. Смекнула?

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: Прибалтика, но на Прибалтику наплевать. Важно: Украина, Польша… Здесь почему Польша важная, вы сейчас поймёте. Украина, Польша, Белоруссия и… Смоленская область!

А.ОНОШКО: Да?

С.ДОРЕНКО: Да, и Смоленская область. Почему?

А.ОНОШКО: Почему?

С.ДОРЕНКО: Смоленская область — бывшая Польша.

А.ОНОШКО: Ну, это же так давно было.

С.ДОРЕНКО: Ну, они медленно кочуют.

А.ОНОШКО: Настолько медленно?

С.ДОРЕНКО: Да. Церковь — консервативный институт. Ну так слушай. И Смоленская область, оказывается! Но я не знаю, вся ли. Может — вся, а может — не вся. Оказывается, она под УПЦ МП. Можешь себе представить?

А.ОНОШКО: Вот это да! Это интересный момент.

С.ДОРЕНКО: Вот это да. Если сейчас хохлы уходят, то Смоленская область уходит с ними под Константинополь?

А.ОНОШКО: Вот это поворот!

С.ДОРЕНКО: Вот это поворот. Настя, это действительно потрясающе. Как будто бы наши с этим люто борются, и как будто бы наши пытаются этому противостоять, я надеюсь. Я везде болею за наших, за РПЦ МП. Ну, это наша команда. Это, считай, как «Локомотив». А? Это как «Спартак». Мы должны за РПЦ МП стоять, правильно?

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: Ура!

 

НОВОСТИ

ОБЗОР ПРЕССЫ

 

С.ДОРЕНКО: Настя, ты убеждена насчёт Ревзина, не ошибаешься?

А.ОНОШКО: Я фамилию как-то не так сказала?

С.ДОРЕНКО: Нет, ты не ошибаешься, что он стал критиковать московские власти? Мне кажется, ты ошибаешься. Я хочу сказать, что, по-моему, Ревзин…

А.ОНОШКО: Наоборот, от критиков…

С.ДОРЕНКО: Слушай меня. Настя, важно, работая в прессе, не говорить «наоборот». Просто позволь мне маленькое замечание. Ревзин выступил с большой, огромной статьёй, говоря о том, что…

А.ОНОШКО: И его критиковать стали.

С.ДОРЕНКО: Ты сейчас сказала: «Ревзин выступил с критикой московской власти».

А.ОНОШКО: Да, наоборот.

С.ДОРЕНКО: Это ровно наоборот, ровно сто процентов наоборот.

А.ОНОШКО: С критикой его выступили урбанисты и так далее.

С.ДОРЕНКО: Хорошо. Ревзин сказал, что он был в арт-бюро «Стрелка» (сидел на «Стрелке», вероятно), где он вместе с другими разрабатывал урбанистическую концепцию московского правительства. Ревзин пояснил — после чего мне стало всё понятно. Например, мне стало многое понятно, что делает московское правительство. Московское правительство делает просто новый год. Ревзина почитайте обязательно все, кому это хоть сколь-нибудь интересно. Мне кажется, нормальные люди должны прочитать Ревзина. Запросите. Я не знаю, где запросить и как это запросить. Сейчас я поищу, секундочку. Я кидал ссылку — carnegie.ru. Пишется: си эй ар эн и джи ай и точка ру.

На carnegie.ru (Московский центр Карнеги) есть статья Григория Ревзина, которая говорит: «Я один из четырёх партнёров консалтингового бюро “Стрелка”, которое готовило большинство проектов реконструкции московских улиц 2016 года». Если у вас есть ум, совесть и честь (я так агитирую, чёрт бы вас задрал, в хорошем смысле), я вам советую зайти на Московский центр Карнеги и обязательно прочитать Григория Ревзина, который объясняет, зачем к чёртовой матери всё перекопали. И он не критикует нигде московское правительство.

А.ОНОШКО: До этого он про «ночь длинных ковшей» высказывался.

С.ДОРЕНКО: Он рассказывает, что московское правительство действует по его плану конкретному. И он говорит, кстати говоря, что когда-то протестовали против картошки люди, восставали — «картофельные бунты» были. А сейчас строится новый город, иной город, вообще другой город, где центр будет преимущественно пешеходным. «Для того чтобы Москва поехала, — трижды повторяет Ревзин в своей статье, трижды повторяет Ревзин в разных частях статьи, — она должна пойти». Поэтому весь центр будет пешеходным. Он не будет для машин, нет. Он будет для того, чтобы люди ходили пешком. Вот так будет выглядеть центр Москвы. Это будет новый город полностью. И он будет хорошо пахнуть, он будет милый, он будет хипстерский, он будет клёвый, он будет приветливый и так далее, и так далее — что, безусловно, не может нравиться либералам-западникам, которые изойдут на говно по любому поводу. Спасибо вам большое.

А.ОНОШКО: Тем, кто не живёт в городе, легко рассуждать. А когда ты не можешь больше ни батарейку купить, ничего, не заехав в «Ашан», потратив час на это…

С.ДОРЕНКО: Были слёзы Екатерины Винокуровой, что ей негде купить колготки.

А.ОНОШКО: Но это правда.

С.ДОРЕНКО: Это правда.

А.ОНОШКО: А мне негде купить батарейки теперь.

С.ДОРЕНКО: Колготки купить решительно негде, совершенно верно. Можно я тебе буду покупать батарейки? Я лично.

А.ОНОШКО: Тогда, когда они нужны, понимаете. В секунду, когда она закончилась, я раньше могла выйти и через пять минут домой вернуться…

С.ДОРЕНКО: А у тебя разве не лежит несколько пачек упаковок? Потому что это намного дешевле.

А.ОНОШКО: Они заканчиваются.

С.ДОРЕНКО: Нет, это намного дешевле. А когда они заканчиваются, надо покупать новые.

А.ОНОШКО: Или распечатать. У меня нет принтера дома, я не держу дома принтер. Раньше я могла за пять минут отправить по почте и сходить распечатанный листок забрать или фотографии сделать. А сейчас, не знаю, мне надо опять ехать в какой-то торговый центр для этого. Я не могу это сделать рядом с домом больше. Всё, амба, закончилось счастье.

С.ДОРЕНКО: Тебе надо жить в Бомбее (Мумбаи) — там всё есть!

А.ОНОШКО: А ещё, если я забуду воду взять с собой, не дай бог, то мы пойдём в парке Горького за 120 рублей 0,25 покупать бутылочку.

С.ДОРЕНКО: Если тебе понадобится туберкулёз, ты можешь получить туберкулёз. Если тебе понадобится сифилис — пожалуйста. Тебе нужна проказа — на тебе проказу. В Бомбее надо жить. И там же посреди проказы и мочи можно распечатать действительно страничку — в Бомбее, в пригородах. Действительно там всюду принтеры, там всюду всё. Удобство невероятное среди харчков. То, что тебе нравилось, находилось там без туалетов.

А.ОНОШКО: Но это же не заменили ни на что приличное.

С.ДОРЕНКО: Люди мочились позади собственных киосков с шаурмой. Они мочились и сливали в канализацию вытопленный жир из шаурмы вёдрами. Вёдрами жир куриный сливали в канализацию, свиной — какой хочешь. Понятно, да?

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: Посреди этого бегали крысы. Насте это нравится в результате. Настя, пожалуйста…

А.ОНОШКО: Мне нравятся удобства, которые…

С.ДОРЕНКО: Настя, ты выглядишь противоречивой. Ты жила посреди огромной тифозной больницы, ты жила в огромной тифозной больнице, в которой в частности стоял принтер и батарейки. Понимаешь?

А.ОНОШКО: И дальше строят огромные элитные здания.

С.ДОРЕНКО: «Батарейки — в “Магните” на кассе», — пишет тебе 84-й.

А.ОНОШКО: «Магнит»? Но у меня нет «Магнита» рядом с домом.

С.ДОРЕНКО: «В любом магазине на кассе лежат любые батарейки, любая вода. Не надо говорить глупостей», — пишет нам Господин Ельцин. Спасибо. Везде это всё есть — там, где презервативы, Chupa Chups, M&M’s, батарейки и зажигалки. Это везде есть! Настя, ну не надо выдумывать! Мне странно слышать всё это. Ну зачем это всё? Если ты пойдёшь в центр города, на Болотную площадь, зайди, пожалуйста, в «Седьмой континент» на Серафимовича, 2 — и купи всё это подряд, сколько хочешь.

А.ОНОШКО: Хорошо, уговорили.

С.ДОРЕНКО: Если тебе не нравится в центре, пройди, пожалуйста, в «Пятую авеню», в «Перекрёсток» — и купи всё, что тебе нужно, Настя. Это очевидные выдумки, Настя. Ну, не надо плакать! Вот эта слеза либералов… Вам строят хипстерский город, клёвый красивый хипстерский город.

А.ОНОШКО: Положили выщербленную плитку, по которой невозможно прокатиться на хипстерском самокате или на роликах и которая уже наполовину выщерблена.

С.ДОРЕНКО: Тебе нравится асфальт выщербленный?

А.ОНОШКО: Ну, он не такой выщербленный был, мне казалось.

С.ДОРЕНКО: Асфальт был выщербленный всегда, прямо с трещинами.

А.ОНОШКО: Выщербленнее этой плитки? По плитке теперь точно не проедешь.

С.ДОРЕНКО: По плитке надо ездить на современных средствах, не на самокате. Надо купить вот эту фигню за 3 тысячи рублей…

А.ОНОШКО: Сегвей?

С.ДОРЕНКО: Сегвей, да. Вот эти новые сегвеи, которые продаются на «Горбушке» в каждом киоске сейчас, в каждом павильоне.

А.ОНОШКО: Я видела.

С.ДОРЕНКО: Купи. У них огромные колёса. И езди по плитке сколько хочешь. Езди по поместьям своим английских лордов на таких сегвеях. И езди сколько хочешь. И прекрати мне рассказывать про самокаты вот с такими маленькими колёсиками в два дюйма.

А.ОНОШКО: Да и с большими колёсиками по этой плитке не очень удобно.

С.ДОРЕНКО: С большими проедешь, Настя.

А.ОНОШКО: Надо подшипники менять часто. Ну, ладно.

С.ДОРЕНКО: Настя, знаешь, что мне кажется?

А.ОНОШКО: Всё плохо, да.

С.ДОРЕНКО: Вам, либералам-западникам, надо просто плакать, рыдать и плакать, потому что вы родились в паскудстве, среди паскудных людей, в паскудном городе, в паскудной стране. Всё для вас плохо. Ну всё! Ничего нет хорошего. Ну ничего нет хорошего!

А.ОНОШКО: Нет, есть хорошее.

С.ДОРЕНКО: Слава богу! Вы хорошие. Но вы страдаете глубоко и несчастно, правда же?

Абсолютная необычная ситуация сейчас на Ленинградке, я хотел сообщить. На Ленинградке, ребята, необычно то, что густота стрелок достигла таковой в Текстильщиках. То есть Текстильщики, где, как мы знаем, никто не ездит, а просто они там стоят, — примерно так же и на Ленинградке, и две аварии. И всё это тянется почти до слияния с Волоколамкой, почти до Сокола. И абсолютно скверно на Садовом кольце перед Ленинградкой. Но это сейчас чуть-чуть рассосалось, вот здесь слабина. Я не понимаю, а все хотят куда присоединиться? Вы со мной хотите спорить, что ли? Пожалуйста.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, Сергей.

С.ДОРЕНКО: Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Перекапывание Москвы, то, что творится во дворах…

С.ДОРЕНКО: А что творится? Попробуйте глаголы… Хорошо, простите.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я неоднократно звонил и жаловался — никто не слушает, что происходит во дворе. Каждый день демонстративно-показательно эти трактора якобы убирают, моют. А дворник в пять утра встаёт, таджик, и всё подготовил, все чистенько.

С.ДОРЕНКО: А я захожу во двор… Вот я сегодня пойду. Я прописан в одном месте, а живу в другом. Я сегодня пойду, там мне пришла посылочка, надо извещение забрать. Я захожу во двор — слышу детский смех, детский лепет, детские крики. Я не знаю, а почему у вас во дворе всё время несчастье? Почему вы живёте среди горя? Почему вы живёте в горе, в несчастье, в злосчастье? Видно, в понедельник вас матерь родила, как пелось в той песне. Ты в какой день недели родилась?

А.ОНОШКО: В пятницу.

С.ДОРЕНКО: А я — в воскресенье. Настя, вот это определяет твоё сознание. Я родился в воскресенье, в 2 часа 30 минут дня, очень солнечного дня, роскошного солнечного дня. Я захожу во двор… сейчас пойду во двор этот за извещением — детский смех, крики счастливых детей, карусели, вихрь счастья в моём дворе! Я купаюсь в этом счастье. Ты заходишь — как будто тебя опустили в канализацию. У тебя всё ужасно! И ты вся в слезах непрерывно. Настя, тебе тяжело. Я тебе сочувствую.

 

С.ДОРЕНКО: Врачи ЦРУ, оказывается, утверждали пытки. Вот это научный подход, вот это правильно. Мы знали об этом, но сейчас пришло подтверждение. ЦРУ говорила о том, как пытать людей. Рассекреченные документы ЦРУ свидетельствуют о том, что пытки заключённых по делу о терактах 11 сентября проводились с полного одобрения и при анализе воздействия пыток медиков, которые работают в специальном департаменте ЦРУ. «Врачи в погонах» составляли «методички» по проведению допросов. Об этом сообщает The Telegraph. Называется документ — «Рекомендации медицинской и психологической поддержки», датируется 2004 годом. Оказывается, пытать начали не сразу в 2001 году по-врачебному, а до этого пытали кое-как, из рук вон.

А.ОНОШКО: Может, там ещё какой-то есть предыдущий циркуляр? Вы когда-нибудь под руководством тренера работали, Сергей?

С.ДОРЕНКО: Я — нет. Я такой норовистый чувак, что нет.

А.ОНОШКО: А я — да, на бадминтоне. Там когда разминка, я заметила, что я неподготовленная была и мне было очень тяжело приседания все эти делать. И вот когда я уже на последнем приседании — всё, больше не могу приседать — он говорил: «Так, стоп! — всем он говорил. — Отдыхаем 30 секунд — и следующее упражнение». И я думала: как он знает, что я больше не могу, что всё? Но я не одна.

С.ДОРЕНКО: По глазам видит!

А.ОНОШКО: Это общая какая-то характеристика.

С.ДОРЕНКО: Тренеров?

А.ОНОШКО: Да, тренеров.

С.ДОРЕНКО: А тут были тренеры по пыткам. Слушайте. Там есть определение, что боксы делятся на две категории. В первые арестанты едва помещаются в позе со скрещёнными ногами. Врачи ЦРУ допускают пребывание внутри такой камеры не более двух часов подряд, потому что могут быть сердечно-сосудистые заболевания. Какая нежность! Тогда их переводят в более «просторные» боксы, где заключённый помещается в полный рост, хотя не может пошевелиться. То есть он в полный рост вытягивается, насколько я понимаю. Вытягивается вдоль пола в полный рост, но пошевелиться не может.

А.ОНОШКО: Может быть, его даже вращают.

С.ДОРЕНКО: Допускается там держать человека — в таком гробике — восемь часов подряд, однако не более 18 часов в неделю. То есть восемь часов подержали. Он такой выходит и говорит: «Ага! На этой неделе осталось десять часов подобной пытки». Ну, прикольно. А вот какой-то Абу Зубайда, например, провёл 266 часов в «просторном» боксе, где нельзя пошевелиться, напоминающем гроб. А в более тесном резервуаре, где ноги нельзя распрямить, он провёл 29 часов. Ну и так далее.

А.ОНОШКО: Он признался в итоге?

С.ДОРЕНКО: Признался? Он говорит: «Я Абу, звать меня Абу». А они ему сразу говорят: «Ну, всё, тебя в бокс». И всё. Помнишь принца Абу?

А.ОНОШКО: Нет. Абу для меня — это продавец индийского происхождения из «Симпсонов».

С.ДОРЕНКО: Мать, ты должна вспомнить, безусловно, Аладдина, когда он является в город, заявляя, что он принц Абу. Ты не помнишь?

А.ОНОШКО: Это мультфильм диснеевский вы имеете в виду?

С.ДОРЕНКО: Да.

А.ОНОШКО: Я его очень давно не смотрела, если не сказать — не смотрела никогда. Отрывками.

С.ДОРЕНКО: А почему нельзя знать даже то, что ты не смотрела?

А.ОНОШКО: А «Симпсонов» я смотрю регулярно, поэтому я помню.

С.ДОРЕНКО: Хорошо. Так или иначе в соответствии с медицинскими стандартами всегда пытают, точно и понятно.

А.ОНОШКО: Это вселяет в нас надежду и радость, правда?

С.ДОРЕНКО: Смотри, человека можно на 48 часов связать в неподвижном состоянии только в случае, пишут американские медики, «если его руки не выше уровня головы», иначе отток начнётся, некроз начнётся.

А.ОНОШКО: Вот как интересно. Очень много полезного в этом отчёте.

С.ДОРЕНКО: Абсолютно верно. То есть руки должны быть не выше уровня головы, когда человека связывают на 48 часов. А нижние конечности нормально выдерживают нагрузку массы тела.

А.ОНОШКО: Я думаю, эту книжечку бы раскупили у нас.

С.ДОРЕНКО: Абсолютно. «Жестокие методы содержания заключённых». Сейчас, секундочку. Европейские службы… и так далее, и так далее. Ну, это же прекрасно, что делается научно. И тут ты должна выступить: «А у нас пытают антинаучно».

А.ОНОШКО: А я не знаю, как у нас, кстати, пытают.

С.ДОРЕНКО: У нас пытают непрерывно, без 48 часов. Пытают послабее, но понепрерывнее. Я тебе расскажу. «Московский комсомолец», твоя Микертычева пишет.

А.ОНОШКО: Меркачёва.

С.ДОРЕНКО: Меркачёва. Госпожа Ева Меркачёва, я подумал, что вы Микертычева. Ну, в хорошем смысле. А?

А.ОНОШКО: Нормально, нормально.

С.ДОРЕНКО: «Дайте воздуха!» Она зашла в женский изолятор, СИЗО № 6. «Дайте воздуха! — крики. — Дайте воздуха! Дышать! Дышать!» Они не могут там дышать.

А.ОНОШКО: Да. А потому что у них там переполнены эти СИЗО женские.

С.ДОРЕНКО: Да. При том, что там должны содержаться 892 женщины, содержится 1357. Переполненность составляет 57 процентов. Когда Микертычева…

А.ОНОШКО: Меркачёва.

С.ДОРЕНКО: Меркачёва. Когда она присела на лавку в камере, чтобы побеседовать, она случайно ногой наступила на женщину, которая спит под лавкой.

А.ОНОШКО: И разбудила её.

С.ДОРЕНКО: Разбудила на какое-то время и подключила её к беседе мгновенно.

А.ОНОШКО: Неловкость была.

С.ДОРЕНКО: И та, которая спит под лавкой, она сказала: «а) Это моё место; б) Всегда вне приёма питания, когда питания нет, я сплю под лавкой. И у меня проблема только одна — очень много тараканов ползают по лицу, в уши забираются. Это действительно будит, и это неприятно. Но в остальном под лавкой, безусловно, лучше, чем верхняя шконка».

А.ОНОШКО: Почему?

С.ДОРЕНКО: Она говорит: «Потому что я здесь близка ко всему. И здесь поспокойнее даже».

А.ОНОШКО: А наверху и воздуха нет ещё же.

С.ДОРЕНКО: Конечно. Под лавкой — практически как в кондиционированном помещении. Она на неё наступила. Она говорит: «Тут помимо того, когда журналисты нас топчут, и помимо того, когда обед, так мы сами встаём. Милое дело — лежать под лавкой и спать. Просто милое дело. Никто тебя не видит, никто тебя не слышит, никто к тебе не пристаёт. Воздух хороший, чистый, такой нижненький, прохладненький».

А.ОНОШКО: Да, рядом с полом.

С.ДОРЕНКО: Меркачёва говорит: «Я заглянула под все лавки — под каждой спала женщина». Под каждой лавкой спала женщина! Она говорит: «А если дать вам раскладушки?» — спрашивает журналистка. Они говорят: «Пожалуйста, дайте, только их поставить некуда». — «А если вывести вас гулять, например, иногда?» Те говорят: «Нет, последние четыре дня не выводили». Четыре дня никак не получается. Там, конечно, абсолютный кошмар.

А.ОНОШКО: Да. А сидят они в ожидании суда. То есть они ещё даже, может быть, и не виновны.

С.ДОРЕНКО: В ожидании суда.

А.ОНОШКО: А может быть, отпустит суд и скажет, что штраф.

С.ДОРЕНКО: Одна унесла головку сыра какую-то.

А.ОНОШКО: Больная раком, кстати.

С.ДОРЕНКО: Больная раком, да. То есть понятны судьбы, да? Это русские судьбы. Смехотворный ущерб, например. «В каждой камере есть 3–4 женщины, которые нанесли, — я читаюпо “Московскому комсомольцу” Еву Меркачёву, — настолько смехотворный ущерб, что даже стыдно считать их преступницами. Они могли бы находиться дома под подпиской о невыезде, если уж так надо». Примеры. Одна больна… Где это было? Где она больна раком и утащила кусочек сыра, что-то такое.

А.ОНОШКО: Было, да. Ну, там в каждом абзаце новая история.

С.ДОРЕНКО: Секундочку, секундочку! Катя, сидит там Катя. Ну, какая-то Катя, которая взяла у соседей самокат, чтобы съездить в магазин. Съездила в магазин, но самокат не вернула. Раз. Другая — Надежда, которая больная раком, которая украла в супермаркете головку дорогого сыра. Вероятно, швейцарского. Ну, какой у нас дорогой сыр? Швейцарский, аргентинский — какой-то импортный. Далее — многодетная мать Наталья подозревается в махинациях со страховками. Что-то она химичила. Елена, которая задержана на границе по обвинению в организации незаконной миграции. Светлана, которая присвоила себе чужой мобильный телефон. Присвоила? Украла? Что она сделала? Мы не знаем. И так далее. Вот такие женщины лежат там по полу везде — под лавками, под кроватями.

А.ОНОШКО: Их не выводят гулять.

С.ДОРЕНКО: Их не выводят гулять по много суток. Ну, много. Вот четыре дня не выводили гулять. Понимаете? Вот пытки по-русски просто, чтобы вы понимали. И они лишены медицинского обоснования. Считается, что русская баба вытерпит вообще всё. 7373948. Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Добрый день, Сергей. Вы немного путаете пыточные условия содержания и технологию военно-полевого допроса. У нас это в совершенстве преподавалось, и весьма эффективно.

С.ДОРЕНКО: Скажите что-нибудь из приёмов военно-полевого допроса. Ломать коленочку или ломать локоть? Что?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ни в коем случае коленочку, потому что тогда нужно транспортировать. Всё равно нужно человека довезти куда-то, поэтому нельзя ничего делать. Но, допустим, можно проткнуть лёгкое и оставить там осколок. Если надо — уберёте, у него будет коллапс, и никуда он не уйдёт. Паника возникает моментально, боль серьёзная. Но ничего не выйдет, если неумело делать кровотечение. Ну, это один такой способ.

С.ДОРЕНКО: А проткнуть лёгкое чем — штыком или ножиком?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сучком.

С.ДОРЕНКО: Сучком лучше деревянным, да?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Круглым, заточенным.

С.ДОРЕНКО: Сучком. А палочку снаружи оставляешь, чтобы выдернуть?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Обязательно, конечно.

С.ДОРЕНКО: Подождите. Так он сам вытянет. Он же сам может вытянуть. Сам выдернет, гад, извернётся! Простите, он сам может выдернуть тогда, если я палочку оставлю. Сам выдернет он, сам! Руками возьмёт и выдернет.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, руки должны быть связанные.

С.ДОРЕНКО: А, руки за спиной связаны. А пока руки за спиной связаны, мы в лёгкое втыкаем палочки заточенные, сучок, и потом оставляем снаружи палочку, и он ходит такой весь… Интересно, а если зелень увяла, то надо менять палочку, мне кажется, сучок. А? «Палочку надо менять, — говорит. — Ты знаешь, что у тебя уже здесь увяла зелень, поэтому надо…»

А.ОНОШКО: А если черенок розы, то, может быть, она начнёт колоситься.

С.ДОРЕНКО: Колоситься и всё на свете. Очень интересно. Спасибо. Это военно-полевые пытки. Ребята, я утверждаю, глядя на фотографии… Я просмотрел фотографии в «Московском комсомольце». Я утверждаю, прочитав публикацию Евы Меркачёвой (которой мне нет оснований не доверять, то есть я доверяю Еве Меркачёвой, я ей доверяю), я утверждаю, что то, что творится с женщинами в СИЗО № 6, — это пытка. Их пытают. Их там пытают. Ну, это моя оценка. И эта пытка не имеет никакого начала и конца. Это пытка на истребление, истребительная пытка в русском варианте.

 

В ДВИЖЕНИИ

 

С.ДОРЕНКО: Движение коротко. Смотрите, 4 балла, во-первых. Во-вторых, у нас на Третьем транспортом кольце где-то с 9 до 12 по циферблату теперь уже трудно в обе стороны. И внешнее Третье транспортное не едет, и внутреннее. Ленинградка сегодня коллекционно идиотская, до Сокола несколько аварий, но уже чуть-чуть стали ехать, а перед этим вообще стояли. И Тверская улица плотно стоит в центре после Садового кольца. Новости.

 

НОВОСТИ

 

С.ДОРЕНКО: 10 часов 6 минут. Пятница, 17 июня. Здравствуй, великий город! Здравствуйте, все! Это радио «Говорит Москва»! Говорит Москва! Анастасия Оношко — ведущая этой программы.

А.ОНОШКО: И Сергей Доренко. Доброе утро всем.

С.ДОРЕНКО: Роскошная «Психология допроса», статью о психологии допроса прислал мне… Библиотека — Форум, «Психология допроса военнопленных», автор — Олег Геннадьевич Сыропятов. Он абсолютно прекрасен. Там — какие нужно задавать вопросы военнопленному, которому ты воткнул деревянный сучок заострённый в лёгкое. И там о том, какие вещи с ним происходят.

Например, галлюцинаторные переживания. Он находится в галлюцинаторном отрешённом состоянии, пациент ведёт себя так, словно он снова переживает прошлое, травмирующее событие. Он действует, думает и чувствует так же, как в тот момент, когда ему пришлось спасать свою жизнь или переживать нечеловеческие мучения. Галлюцинаторные переживания свойственны не всем пациентам. Ну и так далее. Вина выжившего, как с ним работать. У него есть чувство вины выжившего перед братанами, которые не выжили, и так далее. Прекрасно.

Михаил Шишков, спасибо вам большое, что вы прислали мне эту «Психологию допроса». Я её ретвитну с вашего разрешения в Twitter. Я написал: «Учитесь работать с персоналом». Я имею в виду — с сотрудниками. Мне кажется, всему руководящему составу всех русских учреждений обязательно нужно прочитать.

А.ОНОШКО: Ознакомиться.

С.ДОРЕНКО: Ознакомиться с работой «Психология допроса». Мне кажется, это очень правильно. Хорошо. Опять я не дотягиваю даже до ноля. Смотрите, мы возвращаемся к экономике. А, нет! Сначала — соцсети. Давай посмотрим доллар, как мы имеем обыкновение, а потом расскажем, что чиновникам запрещают соцсети.

Смотри. 65,42 — это у нас доллар сейчас. И 73,45 — это у нас евро. 47,92, около 48 — нефть. И 1,1228 — вернулась, где и начинала у нас неделю… Неделя начиналась с 1,1221, ты помнишь, а теперь — 1,1228. То есть главная пара вернулась к понедельничным значениям. Все эти фээрэсовские страдание, фээрэсовские переживания и разочарования — всё это было ни о чём абсолютно.

«Комитет Госдумы одобрил поправки, которые обяжут российских чиновников отчитываться о своих действиях в соцсетях». Ну вот что это значит?

А.ОНОШКО: Это прекрасно.

С.ДОРЕНКО: Слушай меня. Мы знаем, что русский чиновник отличается буйным нравом.

А.ОНОШКО: Да, попадаются некоторые экземпляры.

С.ДОРЕНКО: Нет, все.

А.ОНОШКО: Ну, как все? В смысле? Почему все?

С.ДОРЕНКО: Все в тихом омуте.

А.ОНОШКО: А те, которые ходят спокойно?

С.ДОРЕНКО: Я умоляю. Ты помнишь этот видос, который какой-то оппозиционер снял у суда здесь в Подмосковье, где судебный персонал, судьи?

А.ОНОШКО: И что там? Напомните.

С.ДОРЕНКО: Ой, там они гуляли! «Сняла решительно пиджак наброшенный». Танцевали в коротких юбках…

А.ОНОШКО: Кричали «тяпнемся!» и так далее?

С.ДОРЕНКО: Ну, что-то вот такое было. Было что-то ужасное. Они праздновали день рождения какой-то из сотрудниц, судьицы.

А.ОНОШКО: Это про них, это ладно. А тут их самих обязывают, например, никакой фронды не пускать.

С.ДОРЕНКО: Так из чего состоят их соцсети?

А.ОНОШКО: Вот Салтыкова-Щедрина — его бы запретили.

С.ДОРЕНКО: Фронда русского чиновника носит не политический, а нравственно-безнравственный характер. Смотри, они ходят, застёгнутые якобы на все пуговицы. Потом, через короткое время, нам публикуют… Если помнишь, нам опубликовали Viber в полном составе женщины-следователя, помощницы следователя главного, и ещё другой, следователя тоже — двух женщин. Они беседовали на сплошном мате.

А.ОНОШКО: Ну, понятно.

С.ДОРЕНКО: Сплошной окончательный грязный мат.

А.ОНОШКО: Но они же это сами не выкладывают в Сеть?

С.ДОРЕНКО: Нет, подожди. Мы говорим о сущности русской чиновницы и русского…

А.ОНОШКО: И здесь попытка сакрализации, то есть они будут отдельно существовать…

С.ДОРЕНКО: Им запретят соцсети. Почему? Потому что когда они выходят в соцсети… Это место как исповедь.

А.ОНОШКО: Да, «семейное положение: всё сложно».

С.ДОРЕНКО: Это место похоже на ванную комнату. Соцсети воспринимаются чиновниками как ванная комната, где они могут наконец снять постылые вот эти все… могут посмотреть, как у них смотрится попка в этом конкретном белье.

А.ОНОШКО: А, точно! Вот эти снимки очень привлекательных девушек, которые на самом деле оказываются…

С.ДОРЕНКО: Конечно. Чиновницы?

А.ОНОШКО: Да. Функционерами.

С.ДОРЕНКО: Ментовскими тётками, всевозможными прокуроршами и так далее, пресс-секами каких-то важных людей.

А.ОНОШКО: И хотят это прекратить?

С.ДОРЕНКО: Нет, они хотят это прекратить. Ну и зря! Потому что, как ты знаешь, русская оппозиция, главная русская оппозиция (я Навального не считаю вообще оппозиционером), настоящая русская оппозиция — это алкоголизация и побег за границу. Вот что такое оппозиция.

А.ОНОШКО: А на неё не влияют социальные странички.

С.ДОРЕНКО: Нет, и разбойничество. Третье — разбойничество. Русская оппозиция — это всегда белая горячка. Поэтому оппозиция очень широко представлена в России. Оппозиция огромная. Я думаю, что в оппозиции у нас не менее трети населения, в жёсткой оппозиции. Это алкоголизация, побег и разбойничество.

А.ОНОШКО: Разбойничество в чём?

С.ДОРЕНКО: Разбойничество во всём. Я же тебе говорил уже: капитан Копейкин, Дубровский, кто хочешь. Обязательно разбойничество. Приморские партизаны. Разбойничество — это безусловно точно русская оппозиция. Русские не умеют по-другому быть в оппозиции. Русские в этом смысле отличаются, как ты знаешь очень хорошо, и от англичан, и от французов. Они не могут быть в оппозиции сколько-нибудь культурной, они всегда в оппозиции…

А.ОНОШКО: А был ли Салтыков-Щедрин в оппозиции в своём роде, будучи вице-губернатором?

С.ДОРЕНКО: Он был ироником и саркастиком.

А.ОНОШКО: У нас сейчас таких нет?

С.ДОРЕНКО: Есть. Я, например.

А.ОНОШКО: Нет, люди при власти. Надо, чтобы вы заняли пост.

С.ДОРЕНКО: Ну, хорошо, я при власти в том смысле, что я не при власти, но я при власти. Значит, послушай меня. Им хотят запретить непристойности, потому что душа русского чиновника — она похабна, по существу похабна. Она затянута в какие-то странные прусские мундиры, которые им надели когда-то, возвеличив в каком-то прусско-византийском смысле, возвеличив собственно сюртук, возвеличив собственно шинель, возвеличив собственно мундир. Понимаешь? А когда они его снимают в соцсетях (ещё раз, соцсеть — это разновидность русской бани, там раздеваются), они начинают похабщиной заниматься. И им пытаются это запретить. И неправильно, это плохо!

Чиновники, позвоните мне, пожалуйста. Это плохо, потому что они найдут какой-то другой выход. Потому что нужно, чтобы дырочка была. Знаешь, когда самогон гонишь, надо, чтобы была дырочка. Перчатка, которую надеваешь на трёхлитровую банку, где у тебя брага, — в ней должны быть дырочки, чтобы стравливало давление. Куда же они будут стравливать, если им запретят похабщину? Куда они будут стравливать? Вы что, ребята? 7373948. Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, Сергей. Интересный такой случай. Вы говорите о духовности чиновников. А вы вспомните одного известного радиоведущего, что он говорил…

С.ДОРЕНКО: Да-да-да. Я помню, конечно. Что хочешь бывает, это правда. Но этого радиоведущего уже выгнали, вы знаете. Его выгнали, опозорили всячески и так далее. Сейчас, секундочку. Я просто помечу. Спасибо вам большое. 7373948. Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Доброе утро, Сергей. Вы знаете, будет выход на мероприятиях закрытых, когда журналистов удаляют, когда камеры выключают.

С.ДОРЕНКО: То есть вместо соцсетей у них сделаются эти вечеринки прекрасные?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, они и были, мероприятия. Например, ваши братья-журналисты иногда камеры не выключают или микрофоны, и много чего интересного там видно. Там даже первые и не первые люди разного ранга переходят сразу на тот манер общения, о котором вы сейчас сказали — снимают сюртуки, мундиры. Сам видел такую вещь, когда человек, поднимая рюмку водки (скажем так, губернаторского уровня), плескал рюмку в потолок и говорил: «Бог, где ты, а где я!»

С.ДОРЕНКО: Слушайте, а дайте ещё какие-то примеры похабщины. У меня их довольно мало,я мало знаком с чиновниками. Мне только рассказывали, как один… Но это было в Киеве, на Украине. Мне рассказывал водитель министра внутренних дел, что в 4 часа утра его шеф выходит из учреждений соответствующих, и какие-то голые девки танцуют на капоте всегда, «а я всё время кричу, чтобы капот не помяли». А какие-нибудь ещё примеры вы не знаете?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, как не знаю? Я общался ближе к церковным делам, когда наш патриарх был ещё митрополитом Смоленским и Калининградским. Там очень весёлые вещи происходили. Но в основном это уровень губернаторский.

С.ДОРЕНКО: А губернаторы любят оскотиниться, да?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: По-моему, весь наш народ так любит. Потому что мы же как? Из грязи в князи. До сих пор так живём.

С.ДОРЕНКО: «Губернаторы любят оскотиниться», — говорит наш собеседник, который работал в церковной сфере и по этой части встречался с губернаторами. Алло. Здравствуйте. Слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Скажите, а милиционеров вы расцениваете как чиновников?

С.ДОРЕНКО: Безусловно. Милиционеры, безусловно, высокопоставленные. Они — становой хребет страны, я бы даже сказал.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вот я работал в полиции раньше, ну, ещё в милиции. Мне напарницу иногда давал начальник со мной в автопатруль. Я говорю: «Светка, поехали в гаражи, а потом поработаем». Потом общался на языке закона. А потом опять Светке говорю: «Поехали в гаражи».

С.ДОРЕНКО: Скажите, пожалуйста… А можно просто вопрос? То есть там был коитус?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Кто был?

С.ДОРЕНКО: Коитус.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, не было коитуса. Всё в машине.

С.ДОРЕНКО: А, в машине! Мой собеседник меня не расслышал.

А.ОНОШКО: Но поддержал разговор.

С.ДОРЕНКО: Но коитус всё-таки был. Всё-таки я бы обиделся, если бы его не было. Ты знаешь, ведь это американская судебная система и парламентское расследование определило, что орал не есть коитус. Ну, отношения Клинтона с Моникой. Он же сказал, что ничего не было:«Ничего не было». Говорят: «А почему ничего не было?»

А.ОНОШКО: Забеременеть было невозможно.

С.ДОРЕНКО: Абсолютно. Поэтому это не половой акт. 7373948. Алло. Здравствуйте. Слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, доброе утро. «Коитуса не было, в машине только». Я знаете, что хочу сказать? На самом деле не так. Во всяком случае, я был знаком со всеми этими губернаторами и прочими людьми. Никто особо не хотел оскотиниться. Просто возраст, наверное, другой. Люди, которым сейчас, условно, по 50, чуть за 50, которые 10 лет назад пришли во власть, — это уже современные люди, и особо они не оскотиниваются, а как-то очень даже нормально, честно могу сказать. И не надо особо наводить напраслину. Я думаю, что всё это сейчас спадает и спадает. Опять же 10–15 лет назад губернаторы старого поколения, наверное, ещё любили по советской привычке оскотиниться. А более современные молодые люди — всё меньше, меньше и меньше.

С.ДОРЕНКО: Я сейчас начинаю думать. Они просто приверженцы здоровому образу жизни?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: И это тоже, кстати. Внешний вид. Надо сказать, что современные молодые губернаторы — они все очень подтянутые и так далее.

С.ДОРЕНКО: Это правда.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: И у них другие цели в жизни — недвижимость в Ницце или где-нибудь на Багамах, чем это всё. И просто внешний вид разный. Это тоже имеет значение.

С.ДОРЕНКО: В высшей степени опытный и в то же время очень подтянутый Михаил к нам звонит. Михаил, здравствуйте. Скажите, вы знаете?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: У меня огромный личный опыт общения с этой публикой, огромный.

С.ДОРЕНКО: Ну, расскажите, пожалуйста.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вы знаете, дело в том, что переход в какую-то рафинированную область — признание каких-то европейских ценностей, попыток вести себя по-европейски — представляет собой ещё более куртуазную и отвратительную картину. Дело в том, что проблема нашей страны вообще — это недостаток просвещения.

С.ДОРЕНКО: И культуры.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Так вот, господин Журден — классический мольеровский пример — он сегодня смотрится просто как Пушкин по отношению к каким-то совершенно неталантливым клубным поэтам.

С.ДОРЕНКО: Нам не терпится услышать какие-то примеры!

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вот смотрите, в бани сидим. Система, в которой воровство государственное просто ужасное — это система контроля собственности не по закону, потому что по закону вся бывшая собственность должна была перейти либо в аренду, либо должна была быть продана собственникам, а она в пользовании уже десять лет. Вы понимаете, о чём я говорю? Об очень серьёзных вещах. Я говорю: «Сан Саныч, — а он сидит, уже два стакан выпил, пьян, — послушай, что же вы делаете? Вы каждый раз продлеваете, пользуясь благосклонностью цезаря, пользование. Ведь вы же приносите колоссальный ущерб казне. Вы понимаете, что надо это либо отдать в аренду настоящему арендатору, либо в собственность продать?» А он говорит: «Ты зря так думаешь. Всё равно ведь украдут. Так лучше мы». Это реально, понимаете. То есть воровайка, которая существует в бюджете в России, в российском бюджете — вы даже близко не представляете её размах! Поэтому ваши рассуждения многочасовые у меня вызывают…

С.ДОРЕНКО: Михаил, помните, я рассказывал историю (может быть, вы слышали), как Листерман, который поставлял девушек олигархам, рассказывал очень смешную историю, как какой-то руководитель из «Газпрома» попросил ему привезти русскую девушку в Париж на время командировки. И там первыми его словами были: «Дочка, как ты могла докатиться до жизни такой? Ну, стала проституткой, дочка. Тебя же будут паскудными лапами хапать. Будешь моей любовницей теперь! Всё». То есть смысл: «Тебя будут паскудными лапами лапать, поэтому, чтобы защитить тебя от этого, я буду тебя лапать». Смысл: «Я должен украсть, потому что в обратном случае украдут другие».

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Милые шалости Виктора Степанович Черномырдина, у которого на рынке был специальный человек из народа, который продавал осетрину. Он стоял там для того, чтобы утром приехала машина от Виктора Степановича, взяла свежей осетрины. Утром. Это был специальный человек. Ну, они там выпивали и так далее. Это милые шалости. То, что происходит сегодня… Понимаете, вот результат отсутствия разделения властей! Вот такая милая штука, которую вы всё время критикуете.

С.ДОРЕНКО: Разделение властей я критикую, потому что когда судьи были несменяемые и мы пытались это в 90-е годы сделать, вы это помните, судьи начали торговать законом направо и налево с бесстыдством полным потаскух. Мы же помним это. Подождите, мы же с вами это помним. Зачем?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Без опыта демократии (пусть и отрицательного) ничего не будет.

С.ДОРЕНКО: Михаил, я с вами согласен. Но вы помните, что был опыт, когда судьям сказали: «Вы — цари. Вас сменить нельзя. Всё. Вот вы. И к вам докопаться нельзя». Они стали с бесстыдством потаскух торговать законом оптом и в розницу, то есть каждое дело продавалось судьями. И к ним нельзя было подступиться, потому что они говорили: «а) Я несменяемый; б) Я всех послал куда подальше». Всё! Понятно, о чём я говорю? Любой опыт разделения властей означает, что приличия вовсе идут на фиг, полностью, никаких приличий не остаётся. Торгуют законами, продаются олигархам, в том числе Ходорковскому и так далее (в то время). Любое разделение властей в России означает мультипликацию паскудства.

Что сейчас пропищало, как ты думаешь? Ты не знаешь? Это ты. Настя, это ты пищала? Признайся, что это была ты. Хорошо, хорошо, хорошо. Давайте… Нет, все мечтательно хотят рассказать о паскудстве чиновников. Товарищи дорогие, я думал менять тему. Нет, не получается. Алло. Здравствуйте. Слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Николай. Возможно паскудство, если отсутствует первая власть, то есть власть журналистов, которые могут рассказывать об этом, освещать это.

С.ДОРЕНКО: Никого не парит! Серьёзно, не парит.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, парит, конечно. Ну, хорошо. Без второй власти, которая парламент, действительно никого не парит. А когда парламент убит, когда там два человека, запугав золотыми пистолетами, могут поставить некоторых людей в позу, а потом по парламенту, ходят по лестнице остальные в мокрых штанах… Ну, неважно. Хотел бы рассказать. Это же с Распутина началось якобы, нам говорили.

С.ДОРЕНКО: С Распутина. Александра Фёдоровна привечала его при дворе, да.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да. А потом был и товарищ Калинин, который тоже любил. До этого Менжинский. Ну, неважно. А Геббельс тоже любил в кальсонах бегать. Понимаете, зеркальное отражение.

С.ДОРЕНКО: Подождите, про Калинина. Пожалуйста, расскажите нам хоть что-нибудь забавное про Калинина.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Калинин очень любил…

С.ДОРЕНКО: Подождите. Уж про Распутина мы знаем от Пикуля и так далее, а вы нам про Калинина.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, «всероссийский староста»…

С.ДОРЕНКО: Дедушка.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, дедушка. Он жил вообще в однокомнатной квартире, говорят, в невозможных условиях. И жену посадили, и прочее. Но иногда захаживал всё равно за кулисы. Ну, неважно, не будем об этом. Я хотел бы заметить, что это везде было.

С.ДОРЕНКО: Так, вы набросали тень на плетень, обидели дедушку. За какие кулисы? К актёркам?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, к актёркам жутким.

С.ДОРЕНКО: И там был коитус? Как нам сказал…

А.ОНОШКО: «Нет, только в машине».

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Разрешите, я хотел бы к современности уже перейти. Вы же помните, как наши таможенники выкладывали клипы за десятки тысяч долларов, где они пляшут и скачут.

С.ДОРЕНКО: Да, нехорошо сделали.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: И многие обижались. И тверк тоже танцевали, и прочее. Если разобраться, так сказать, по всем пройти учреждениям… А судебные медицинские эксперты, которые садо-мазо? А потом осуждали отца, который якобы изнасиловал девочку. И хвост этот нарисованный от кошки… Это же ужас один!

С.ДОРЕНКО: Вы скептик.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А когда зайти к ним на странички, это же супер-пупер, понимаете.

С.ДОРЕНКО: Вы скептик. «Бывший губернатор Костромской области носил прозвище “Гоша Бордюрный”, так как сам у себя заказывал бордюры для города, — это мелочи, мне кажется. — Потом его сын избил костромича в баре. Затем избитого костромича за это судили, — видите, как интересно? — Сейчас он сменил фамилию».

А.ОНОШКО: Из-за костромича?

С.ДОРЕНКО: Я не знаю. «Сменил фамилию и работает чиновником высокого ранга. Мы, костромичи, в обиде на центр». Слушайте, вы забрались так далеко на север. На кого вы должны быть в обиде, объясните мне, пожалуйста? Вас черти попёрли аж в Кострому. Что тогда в Вологду не поехали, в Архангельск? Нет, Архангельск — хорошее место, всё-таки на море. А вы, черти, попёрли аж в самую Кострому, и вы в обиде на центр. Подойдите к зеркалу и спросите себя, глядя в зеркало, в глаза человеку, которого вы увидите в зеркале: «Как вы попали так далеко на север?» 7373948. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Алло. Здравствуйте, Сергей. Денис беспокоит. Хочу рассказать историю буквально вчерашнюю, свежую.

С.ДОРЕНКО: Давайте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: О милиции, о том, что они делают. У меня друг мой, одноклассник, он смотритель кладбища, управляющий кладбища. Украли оградку похороненного милиционера. Приехали милиция и пистолетами травматическими гоняли весь персонал по всему кладбищу, постреливая — охоту такую устроили. А вообще-то хочу ещё сказать, что на самом деле разухабистых гулянок (вот так чисто по-медицински) стало меньше. Раньше постоянно…

С.ДОРЕНКО: Меньше?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, попадаться стали меньше с этими приступами после гулянок. Как-то стало меньше.

С.ДОРЕНКО: А знаете, почему?

А.ОНОШКО: Постарше стали.

С.ДОРЕНКО: Мне кажется, стали постарше. Денис, знаете, перед этим слушатель сказал, что пришло новое поколение, которое всё спортивное и так далее. А я так не думаю.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да. И среди бандитов, кстати, тоже меньше стало гулянок разухабистых. Вкус появился.

С.ДОРЕНКО: Вы знаете, мне кажется, что это связано не с тем, что пришло новое поколение, а с тем, что то поколение — прежнее, которое гуляло разухабисто — постарело, и здоровье уже не позволяет.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, естественно, здоровье. Шарахнет немножко гипертонический кризис — и уже как-то не хочется.

С.ДОРЕНКО: Конечно. Начинаешь беречься уже, избегать солёного и всякого такого. Понимаете?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Водочки в парной, девочек в парной. Уже как-то и не то.

С.ДОРЕНКО: Начинаешь избегать, совершенно верно. Мне кажется, что благонравие современного чиновничества и благонравие современных бандитских кругов связано ровно с взрослением. Потому что когда они были подростки, они позволяли себе куролесить всяко, понимаешь.

А.ОНОШКО: А где новые подростки? Они на «Гелендвагенах» уходят от… милиционеров. Хотела сказать «от ментов», но осеклась.

С.ДОРЕНКО: Но совершенно трезвые, обрати внимание. То есть новое поколение…

А.ОНОШКО: Да. То есть движение всё-таки мы приветствуем.

С.ДОРЕНКО: Мы приветствуем это движение, конечно. Все лукойловские детки были, насколько я понимаю, не сильно выпившие. А тот, который был за рулём, так и вовсе был трезвый. Так что всё хорошо, всё идёт к лучшему. Новости.

 

НОВОСТИ

ОБЗОР ПРЕССЫ

 

С.ДОРЕНКО: В Москве мойщик автобусного парка украл 35 Wi-Fi-роутеров из общественного транспорта. Ликсутов рассказывал нам, что в каждом автобусе будет Wi-Fi. Ты помнишь, да?

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: Столичные полицейские задержали 21-летнего москвича.

А.ОНОШКО: Маленький ещё мальчик.

С.ДОРЕНКО: Да, мальчик, который снимал в автобусах во время мойки… Он был мойщик, он во время мойки снимал эти Wi-Fi-роутеры. Украл всего 35 роутеров и все до единого попрятал, потому что он не мог их вынести с территории. Он попрятал в разных местах в автобусном парке. Он их прикапывал где-то в надежде рано или поздно вынести их и продать на радиорынке. Какой дерзкий и неглупый молодой человек, который надеялся разбогатеть таким образом.

А.ОНОШКО: Вы прочите ему большую карьеру?

С.ДОРЕНКО: Большую будущность. Мне кажется, он мог бы быть министром природопользования, он мог бы стать…

А.ОНОШКО: Министром связи?

С.ДОРЕНКО: Министром связи. Да, спасибо. Конечно, министром связи. Боже, мне не пришло это в голову! Он мог бы стать министром связи. 21 год. А у нас министры…

А.ОНОШКО: А его товарищи — мойщики окон — так и продолжают мыть окна в автобусах.

С.ДОРЕНКО: И будут всегда мыть окна в автобусах.

А.ОНОШКО: Неудачники.

С.ДОРЕНКО: И умрут. И их вынесут оттуда в белых тапочках вперёд ногами, с мойки автобусов. А этот сделается министром Российской Федерации. Я абсолютно уверен в его великой будущности.

Хорошо. Раз уж мы заговорили о министрах. Происходит много публикаций на тему схватки Антона Силуанова с Голиковой. Мадам Голикова — это же она была нашей гостьей?

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: Тебе развлекают подобные гости? Я перестал их звать.

А.ОНОШКО: Нет, наоборот, мне нравилось. Но вы как-то с ней совсем начали с того, может ли женщина занимать подобные посты, или как-то так. Нет, это вы не с ней так? Или: «Вы похожи на отличницу. Вы, наверное, хорошо учились в школе», — и так далее.

С.ДОРЕНКО: Она похожа на отличницу. Значит, они стали спорить. Голикова убеждена, что деньги надо тратить, только надо уметь тратить, на развитие. А Силуанов уверен (и справедливо ему подсказывает опыт его бога Кудрина, он молится Кудрину), что здесь ничего не надо развивать, а здесь любые деньги, которые будут истрачены…

А.ОНОШКО: Это будет неэффективной просто тратой денег.

С.ДОРЕНКО: Неэффективно. И всё это уйдёт…

А.ОНОШКО: В топь хлюпающую.

С.ДОРЕНКО: Абсолютно.

А.ОНОШКО: Но я всё-таки за Голикову. А вы за кого? Я внутренне, вот так, как вы описали этот спор, я бы поддержала Голикову.

С.ДОРЕНКО: Я, в общем, за обоих.

А.ОНОШКО: Ну, надо попытаться хоть что-то сделать, чем просто стоять и говорить: «Здесь всё. Выключаем свет, уходим».

С.ДОРЕНКО: Могу сказать, во-первых, что всё украдут. Но, во-вторых, может быть, какие-то крошки упадут на землю и дадут всходы. Ну, может быть, мы не знаем. Слушай, Кудрин. Это Петербургский форум. Это всё Петербург.

А.ОНОШКО: Да, он открылся.

С.ДОРЕНКО: В Петербурге большой форум. Там красота, ребята! Туда приехали европейцы. Приехал Саркози, который, как вы помните, начал войну в Ливии. Это прекрасный наш друг Саркози, который придумал во Франции ставить камеры на дорогах, которые берут штрафы за превышение скорости, и этот опыт перешёл к нам в Россию. Видите, какой у нас хороший друг Саркози. Другого нашего друга Берлускони только что прооперировали.

А.ОНОШКО: Ему только что сердце прооперировали. И я думаю, ещё пару подтяжек сделали на лице — не тратить же просто так наркоз.

С.ДОРЕНКО: Он каждый раз говорит…

А.ОНОШКО: Вы видели фотографию просто к новости? Я бы никогда не обратила внимания. К новости о сердце, на которую мне всё равно, плевать, есть фотография его последняя, и у него уже лицо всё — видно, что оно перетянуто, что кажется, что, наверное, ему ещё сделали…

С.ДОРЕНКО: Путин, когда встречался в рамках Петербургского международного экономического форума с инвесторами, с представителями инвестиционного сообщества, сказал, что закончился экономический спад в России.

А.ОНОШКО: Да, всё.

С.ДОРЕНКО: Пока вот в подтверждение я вижу: возросло потребление «Майбахов», «Бентли», «Роллс-Ройсов» на 35 процентов в России, ты не поверишь.

А.ОНОШКО: Кажется смешным, но люди это покупают.

С.ДОРЕНКО: Да. Вспышка, лавинообразно растёт потребление «Майбахов», «Бентли» и «Роллс-Ройсов»

А.ОНОШКО: А вы это с чем связываете? С тем же, что и Путин? Что кризис закончился?

С.ДОРЕНКО: Кризис закончился, конечно. С начала 2016 года число покупателей автомобилей верхнего сегмента… А сколько эти машины стоят? Я думаю, миллионов двадцать. Двадцать где-то, тридцать, сорок? До сорока миллионов.

А.ОНОШКО: Давайте «купить Maybach» я сейчас напишу в «Яндексе».

С.ДОРЕНКО: Rolls-Royce.

А.ОНОШКО: Rolls-Royce?

С.ДОРЕНКО: Нет, я тебе объясняю. Нет, подожди, подожди. Стой! Rolls-Royce простецкий 40 миллионов стоит.

А.ОНОШКО: А бэушный?

С.ДОРЕНКО: Maybach, я думаю, тоже 40 миллионов где-то.

А.ОНОШКО: Нет. Мне кажется, что-то много.

С.ДОРЕНКО: Bentley, «Бентля́», конечно, намного дешевле. «Бентлю́», я думаю, можно купить за 15 миллионов легко.

А.ОНОШКО: Сейчас я на «Авто.ру» зайду.

С.ДОРЕНКО: «Бентлю́» можно купить за 15 миллионов легко, а?

А.ОНОШКО: Сейчас проверим.

С.ДОРЕНКО: А Rolls-Royce — я думаю, сорокет.

А.ОНОШКО: Maybach смотрим? Что мы с вами смотрим?

С.ДОРЕНКО: Ну, посмотри Maybach. Ну, зачем? Ты сейчас будешь долго. Ребята быстрее нам напишут.

А.ОНОШКО: А значит ли это, что скоро тоже хорошо пойдут у всех нас дела?

С.ДОРЕНКО: Настя, не ищи, не ищи! Я тебя очень прошу, не ищи! Не трать время. Давай попросим слушателей.

А.ОНОШКО: Давайте. Кто продаёт Maybach? Или кто купил Maybach?

С.ДОРЕНКО: Нет, кто покупал Maybach?

А.ОНОШКО: А у нас есть такие?

С.ДОРЕНКО: Maybach, я знаю, стоил в старое время… 57-й Maybach какой-нибудь стоил 600 тысяч долларов в старое время.

А.ОНОШКО: Я сейчас всё найду. Так, смотрите. Одно-единственное объявление… А, нет, нет! 6 миллионов — бэушные. Знаете, это какого года? 2008-го, 2005-го. 4,5 миллиона — Maybach 2003 года. 2008 года — 9,5 миллиона рублей. 2004-й, 2003-й, 2007-й…

С.ДОРЕНКО: Я говорю о новом.

А.ОНОШКО: А, мы хотим новый с вами?

С.ДОРЕНКО: У нас продажа идёт новейших. Мне пишут: «Maybach — 12–15 миллионов». Ну, что-то дёшево. Значит, как-то Maybach скуксился или что? «Rolls-Royce стоит примерно 20–25 миллионов». Всё, мои представления были ложными и неверными. Спасибо, что меня поправили.

А.ОНОШКО: Так кто дороже, я не поняла?

С.ДОРЕНКО: Значит, «Бентлю» можно взять, я думаю, тогда и за десятку, правильно, а? Нет, я тебе говорю, что кризис кончился!

А.ОНОШКО: А это и для нас тоже? Или только там?

С.ДОРЕНКО: Где? Везде в России кончился! Всё! Растёт потребление «Майбахов», «Бентли», «Роллс-Ройсов».

А.ОНОШКО: А продажи растут только там? А остальные? А дешёвые автомобили, наоборот, сокращаются?

С.ДОРЕНКО: Видела чеченскую свадьбу? Сплошь «Роллс-Ройсы» ехали! «Роллс-Ройс» на «Роллс-Ройсе». Прямо колонна «Роллс-Ройсов». О чём ты говоришь? Какой кризис? Вы, наверное, смеётесь надо мной. А? Где вы видели кризис, объясните, пожалуйста? 7373948. Всё, счастье вернулось в наш кишлак. Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Доброе утро, Сергей. Настя, здравствуйте. Это Фрог. Я вспоминаю недавний спич про смешные квартиры, а также «держитесь там, хорошего вам настроения».

С.ДОРЕНКО: Да. И всё.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: И также про менеджеров экстра-класса. И я понимаю про себя, что я всё натуральнее становлюсь участником сказки Юрия Олеши «Три толстяка». И я как-то оглядываюсь в надежде вокруг, что вдруг появятся Тибул, Суок, Просперо. Я пока их не вижу, и это очень горестно.

С.ДОРЕНКО: Фрог, я прочитал ваш пост в Facebook на эту тему. Это правда, вы очень прочувствовали, серьёзно. Признайтесь, что вы написали пост в Facebook.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну да, я это сделал. Несколько друзей моих тоже меня поддержали. И вам спасибо за поддержку.

С.ДОРЕНКО: И я тоже лайкнул. Спасибо вам огромное. «А сейчас “Майбахи” не делают, — говорит Серж. — Их заменили на шестисотые “Мерсы” с другой кормой». Ну да, «Майбахи» больше не делают — такие, как их делали.

А.ОНОШКО: Теперь всё?

С.ДОРЕНКО: Некоторые сокращаются. Знаешь, была вот эта Стеклянная мануфактура знаменитая, которая делала большой Volkswagen? Её закрыли, всё, не будет больше.

А.ОНОШКО: Вы с какой-то горечью об этом говорите.

С.ДОРЕНКО: Я говорю об этом с горечью, потому что… Быть богатым — это значит лишиться выбора. Послушайте, это сущностная вещь.

А.ОНОШКО: Интересно.

С.ДОРЕНКО: Когда ты бедна, ты приходишь в магазин, в любой супермаркет, и перед тобой огромная длинная витрина сыров: сыры, сыры, сыры, сыры! Я не знаю, пятьдесят сортов русского, семьдесят сортов белорусского, три или четыре сорта армянского прекрасного сыра. Ещё полки: какие-то косички, плетёнки, полукопченый сыр, подкопченый сыр, и такой всякий, и невозможный. Ты бедна — и ты имеешь выбор.

Когда ты богата, по-настоящему богата, ты идёшь и видишь два сорта швейцарского, потому что другого сыра нет, с твоей точки зрения. И ты должна купить швейцарский по 2500 за килограмм, по 2600, по 2700. И ты выбираешь между сортом № 1 и сортом № 2. Посмотри, бедный человек выбирает из двухсот сортов — вот его выбор. А богатый — из двух. То есть выбора, в сущности, нет. Прямо скажем: выбора нет. То же самое с машинами. Бедный человек смотрит, и у него есть: Daewoo, «пипи-кака»…

А.ОНОШКО: Хочешь — Ford. Хочешь — Citroën.

С.ДОРЕНКО: Что хочешь берёшь! Глаза разбегаются!

А.ОНОШКО: Китайцы вон какие появились.

С.ДОРЕНКО: Ты в восторге! Человек в нижнем сегменте просто смотрит — глаза врастопырку. Перед ним огромный мир, который манит!

А.ОНОШКО: А может, всё-таки отечественное?

С.ДОРЕНКО: Великий, огромный мир, который манит, и зовёт, и плачет, и стонет, и восхищает! А теперь представь себе, что ты богатая. На чём тебе ездить, дорогая? Ну, на чём тебе ездить? Понятно, да? На BMW скучновато, потому что у тебя есть такая служебная.

А.ОНОШКО: Все ездят на BMW.

С.ДОРЕНКО: Нет, у тебя есть такая служебная. На Mercedes скучновато, потому что ты с шофёром и прочее. Ты думаешь. Вот тебе и весь выбор: Bentley, Maserati, Maybach и Rolls-Royce. Rolls-Royce — не знаю, как его сделали теперь. Прежние Rolls-Royce мне не нравились. Очень твёрдые сиденья, какие-то неудобные, как-то неклёписто всё, сиденья узкие были задние, во всяком случае. Хорошо. Выбора-то и нет. То есть ты едешь плохо или плохо. Понимаешь? Дальше. Ты бедна — тебе можно поехать куда-то в миллион мест на планете Земля. В миллион мест!

А.ОНОШКО: В Суздаль!

С.ДОРЕНКО: В Суздаль, в Ярославль!

А.ОНОШКО: В Петербург!

С.ДОРЕНКО: А теперь ты богата — и тебе только путь на Сен-Бартс и на Сардинию. Вся Земля для тебя отрезана. Даже если ты опустишься до Марбелья и пойдёшь в Puerto Banus, в ресторан El Greco и съешь там пару омаров — ну, это уже значит, что ты смешалась со средним классом, это уже немножко стыдно. Понятно, да?

А.ОНОШКО: А в Сочи?

С.ДОРЕНКО: Какое Сочи?

А.ОНОШКО: Как президент.

С.ДОРЕНКО: Нет, в Сочи можно ехать только в Красную Поляну и только в собственное имение. А так вот опуститься до Сочей — это уже чересчур. Нет, это чересчур.

А.ОНОШКО: Это эксцентричная выходка.

С.ДОРЕНКО: Нет, странная выходка. Будут все ждать, что дальше ты начнёшь рыгать кислой капустой. Нет, ни в коем случае, никаких Сочей. Понятно? То есть богатый человек начисто лишён выбора, дорогая. Начисто лишён выбора! По врачам — у него есть одно-два светила в мире. По санаториям — у него есть один санаторий во Франции и один в Австрии, всего два. Их всего два, и всё. И в Баден-Бадене можно ещё, там был какой-то санаторий, но он уже подозрительный. Понятно, да? Машин нет. Самолёты — две-три модели.

А.ОНОШКО: Да?

С.ДОРЕНКО: Ну конечно. Ты должна взять самолёт Gulfstream, наверное, если ты себе будешь покупать самолёт. Если ты будешь покупать яхту, то это, честно говоря, одна-две верфи в Генуе.

А.ОНОШКО: Катамараны мы не рассматриваем?

С.ДОРЕНКО: Если ты будешь брать яхту, богатый человек, то одна-две верфи в Генуе. Ну, других просто нет. Мы понимаем, что Абрамович делал в Германии, но это как бы уже немножко странновато. Есть одна-две верфи в Генуе. То есть выбрать-то не из чего. Настя, жизнь богатого удручающе и печально монотонна.

А.ОНОШКО: Вы меня расстроили прямо, честно.

 

С.ДОРЕНКО: «Развитие креативной индустрии позволит России дополнительно увеличивать ВВП на 0,2–0,3 процента в год», — заявил на Санкт-Петербургском международном экономическом форуме глава Центра стратегических разработок Алексей Кудрин. Я читаю, кажись, по «Коммерсанту». Да, «Коммерсант». Дизайн, IТ-индустрия и культура не требуют от государства практически ничего, кроме некоторого внимания, но могут дать невероятный старт. Есть примеры. Это не голословное утверждение Алексея Кудрина. Например, послевоенный подъём Италии был связан с креативным классом Италии во многом. Это был кинематограф, это была индустрия моды, прекрасный Милан. Это были модные трендовые машины, какие-то очень правильные, и тоже берём Милан, Турин (Torino) и так далее.

А.ОНОШКО: Ну да, штучно.

С.ДОРЕНКО: Всё штучно, всё прекрасно. Дальше. Япония даёт примеры торговли дизайном, вот этим минимализмом, изящной мебелью, изящным убранством помещений, кухней минималистской тоже, странной такой, суши завоёвывают весь мир и так далее.

Кудрин считает, что русские тоже это могут. Вопрос, тупо вопрос… Пример понятен, да? Италия, Япония. Давайте ограничимся, потому что есть там ещё какие-то вещи, но вот Италия и Япония, после войны восстанавливаясь, а Япония несколько позже — уже с 70-х, наверное, и 80-х. Стартуют такие креативные, дизайнерские школы какие-то и так далее. Кудрин считает, что Россия тоже должна так стартовать в мире, сделавшись утончённой, изысканной, и вся такая international, и вся такая в то же время с привкусом каким-то особым российским. Нам это удастся? Или это ахинея полная? 7373948. Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте.

С.ДОРЕНКО: Мы могли бы, как Италия и Япония?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да навряд ли.

С.ДОРЕНКО: А почему?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, потому что у нас менталитет другой просто.

С.ДОРЕНКО: Ну а какой? Вот опишите нам.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: У нас как? У нас, например, люди работают, они чего-то ожидают, кто-то что-то кому-то обещает. А потом обещания не выполняются — и начинаются обиды, начинается плохая работа. И в итоге всё сводится к тому, что начинают искать виноватых. У нас нет чёткости, знаете, вот как сказали люди, договорились. Ну, может, и есть в каких-то совсем мелких примерах, а в основном всё — сначала одно, потом другое, а в итоге третье. Знаете, это всё равно что сказка. Все знают про это. Если было бы чётко «ребята, вот вам столько-то, а мы делаем столько-то, надо за столько-то сделать», я думаю, у нас всё получалось бы. Но так как всё время какие-то нюансы, то люди не верят. Конечный результат — вот в чём проблема.

С.ДОРЕНКО: Смотрите. Руководитель Мариинского театра Валерий Гергиев, там же выступая, на Петербургском экономическом форуме, сказал, что, с его точки зрения, бессмысленно ограничиваться в определении «креативных индустрий», в которых Россия должна процвести, только прикладными технологиями: нет, высокая культура — тоже часть экономики. В качестве примера он привёл Эдинбургский музыкальный фестиваль, собирающий по полмиллиона посетителей. То есть Москва, Петербург, прекрасные города и веси, какой-нибудь Псков волшебный и так далее могли бы собирать по полмиллиона посетителей, иностранцев прекрасных.

А.ОНОШКО: На Киркорова? На кого? Кто там? Лоза.

С.ДОРЕНКО: На Киркорова, конечно. Нет, на Гергиева. Ты знаешь последнюю шутку, которую придумали для Лозы?

А.ОНОШКО: Какая?

С.ДОРЕНКО: Иисус Христос просто не утонул, когда ходил по озеру. Он ничего не сделал. Просто не утонул. Он не ходил по воде, просто он не утонул. И так далее.

А.ОНОШКО: А где шутка?

С.ДОРЕНКО: Может, я неудачно её пересказал.

А.ОНОШКО: Я подумала, что Лоза до сих пор ходит, «Плот» и всё такое. Ладно.

С.ДОРЕНКО: Нет. Слушай. Россия могла бы экспортировать…

А.ОНОШКО: Но что?

С.ДОРЕНКО: Создать отрасль экономики, связанную со скульптурой, искусством, с дизайном, с чем-то блистательным, и быть в высшей степени international при этом, приветливой, восхитительной и такой всей невозможной! Алло. Здравствуйте. Слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Добрый день. Виктор Михайлович.

С.ДОРЕНКО: Виктор Михайлович, прошу вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Скажите, пожалуйста, а как вы Кудрина оцениваете, когда он в 1998 году говорил, что Россия будет островком стабильности, а она упала больше всех стран?

С.ДОРЕНКО: Разве в 1998-м? Он позже это говорил.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, в 2008 году на Давосском форуме. Люди с таким интеллектом не должны вообще у нас присутствовать.

С.ДОРЕНКО: Можно скажу? Но мы остались островком стабильности. Разве мы не остались островком стабильности? Посмотрите, во Франции бунты идут какие-то страшные, постоянные демонстрации, манифестации, во Франции творится что-то ужасное. А Россия посреди этого всего бедлама остаётся островком стабильности. Алло. Здравствуйте. Слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, здравствуйте. Настя, здравствуйте. Это Владимир из Дубая. Одно из направлений деятельности, которым я занимаюсь последние несколько лет, — это «пылесосить» новейшие российские наработки и разработки, внедрять их, вытаскивать на рынок, но только на иностранный рынок. Совершенно фантастические вещи, Сергей. К примеру, затемняющееся электрическое стекло. Нажимаешь кнопку — стекло тёмное. Нажимаешь кнопку — стекло светлое. Сделано в России. Никому на хрен, простите, в России не нужно! За границей пытаемся сделать, но когда слышат «русская разработка», начинают морщиться сильно и скептически не верят, что оно реально пойдёт. И так буквально со всём. Уникальная установка по удалению татуировок, просто удаляет татуировки без следа — не могу пропихнуть, потому что говорят: «Можете сделать, чтобы она была от швейцарской компании? Пусть внутри всё русское и ваш патент, неважно, но чтобы звучало, как европейское». Русское никому не нужно.

С.ДОРЕНКО: Давайте попробуем генерализировать, обобщить. Чего не хватает?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Не хватает нормальной…

С.ДОРЕНКО: Вы теряетесь. Он теряется. Тогда позвольте, Владимир, я за вас завершу. Не хватает открытости и приветливости, мне кажется. И не хватает доверия.

А.ОНОШКО: Когда всё остальное вокруг плохо, то тяжело сказать: «А вот это у нас хорошо. Возьмите и посмотрите».

С.ДОРЕНКО: Нет, что плохо? Подожди, подожди! Назад-назад-назад! С Мизулиной и Яровой вообще никакое развитие невозможно. Дело в том, что консервативные устремления, улиточное желание спрятаться означает, что мы никогда не совершим никакого прорыва, означающего покидание пещеры. Это два противоположных устремления. Мы должны быть international, открыты миру, приветливы, счастливы, постоянно счастливы, заразительно счастливы. А мы заразительно несчастны, у нас ксенофобско-ненавистническое… Вот сейчас приезжают американцы и жалуются, что им кричат «Yankee, go home». Да, да, туристам! Туристам здесь, в Москве. Их ненавидят. Американцы сказали: «Мы сталкиваемся по крайней мере с одним примером ненависти». Мы ненавидим, мы им кричим «за что Анджелу Дэвис?» и что-то такое. Понятно, да? Настя, неприветливость и страх — для этого креативного бизнеса нехорошая фигня.

 

В ДВИЖЕНИИ

 

С.ДОРЕНКО: «В движении», буквально два слова. Сейчас посмотрю, что у меня. 4 балла, 4 балла… Да, по-прежнему. С 9 до 11 по циферблату очень скверно на этом самом… И центр тоже, центр весь. Ну, вы знаете, ремонт — и никто никуда не едет.

Мы пойдём и проживём её, эту пятницу, 17 июня.