С.ДОРЕНКО: 8 часов 38 минут. Среда, 22 июня. Здравствуй, великий город! Здравствуйте, все! Это радио «Говорит Москва»! Говорит Москва! Дарья Кнорре — ведущая этой программы. Здравствуйте.

Д.КНОРРЕ: И Сергей Доренко. Доброе утро.

С.ДОРЕНКО: «А пусть Бирюков булыжником мостит улицы Москвы — выбросов вообще никаких нет, это очень модно и красиво», — предлагает Фрогги.

Я хотел вас предупредить, что мы затеяли, я не знаю, может быть, в этом месяце… Я вчера дал радостно команду делать. У нас поменяется политика сообщений, которые мы от вас получаем. Мы очень вам благодарны за эти сообщения, мы их, безусловно, обязательно читаем и так далее, но не все. Не все, потому что очень большой поток. Всё-таки всё равно фокусируешься на каких-то одних. Мы делаем три ленты сообщений. Можно визуально видеть… Конечно, можно натыкать их и пять, но мы не сумеем читать. Поэтому визуально удобно смотреть, анализировать две-три ленты. Ну, три — максимум, короче.

И я вчера принял решение и с огорчением сообщаю тем, кто привык к Twitter… Таких мало, в Twitter нам мало пишут. С огорчением сообщаю тем, кто привык к сайту, писать на сайте, что мы дали задание программистам переформатировать нашу ленту в три потока, которые мы будем видеть глазами. Специально разыскать можно будет какие-нибудь сообщения на сайте, я думаю, пожалуйста, но основная их масса будет идти в созвездие Тау Кита. Может быть, разыскать как-то специально и можно. Какие-то трудолюбивые ведущие, может быть, станут это разыскивать.

Д.КНОРРЕ: Ну, вряд ли.

С.ДОРЕНКО: Но перед глазами будет Telegram, WhatsApp и SMS. WhatsApp пока нет, а пока есть Telegram и SMS. Номер: +79258888948. Я извещу, когда будет WhatsApp, я вас извещу. Ладно? Ну, будет теоретически (наверное, через месяц) Telegram, WhatsApp и SMS. Ни Twitter, ни сообщений на сайт не будет. Вот такое решение мною принято. Мне кажется, что это наиболее демократичное решение и самое правильное. «Отлично», — говорит Евгений. Да, мне тоже кажется, что это отлично. Но пока WhatsApp нет, ребята.

Сандерс пишет мне сейчас в Telegram: «Не знаю, читали ли вы, Набоков наших дней: 55-летний топ-менеджер “Лукойла” женился на 18-летней модели». А что плохого?

Д.КНОРРЕ: По-моему, 17 даже.

С.ДОРЕНКО: Нет, 18 вроде бы. Ну, не знаю. На 18-летней. Я пытаюсь понять, а что вас здесь не устраивает, товарищи? Что именно не устраивает?

Д.КНОРРЕ: Если она совершеннолетняя, то вообще никаких вопросов.

С.ДОРЕНКО: Она совершеннолетняя. Это совершеннолетняя женщина. 18-летняя женщина в смысле правомочности такова же, как и женщина в 60, то есть ни прибывает, ни убывает её правомочность.

Д.КНОРРЕ: Абсолютно. Если не больше. Потому что 60-летняя женщина — это уже пенсионер, и прав у неё…

С.ДОРЕНКО: Ну нет. Но как гражданин 18-летняя женщина — это ровно то же самое, что и 40-летняя женщина, 60-летняя женщина, 30-летняя женщина. Никакого отличия 18-летней женщины ни от какой другой женщины взрослой нет — кроме множества отличий, о которых мы не будем говорить, но они касаются упругости. Понимаешь, в чём смысл?

Д.КНОРРЕ: 18-летних.

С.ДОРЕНКО: Один товарищ, который сейчас служит в патриархии, мой товарищ, который служит в патриархии сейчас, поэтому имени его я не буду называть…

Д.КНОРРЕ: Хорошо.

С.ДОРЕНКО: Он всегда говорил… Он изобрёл термин «женщина призывного возраста». Это прекрасный термин.

Д.КНОРРЕ: Это его термин, оказывается?

С.ДОРЕНКО: Это его термин, я его использую. Я услышал в 1985 году, когда он сказал: «Женщина призывного возраста». Я говорю: «А с какого?» Он говорит: «Ну, каждая по-своему, но женщины вступают в призывный возраст». И его же термин — «женщина молочно-восковой спелости». А на самом деле это всё — упругость кожи, так сказать, упругость вообще. Упругость — вот о чём речь. Поэтому в 18 лет она, вероятно, обладает всеми…

Д.КНОРРЕ: Ой, я вам покажу фото.

С.ДОРЕНКО: А я посмотрел уже. Не то что понравилось бы мне… Ну, женщины разные. И мы должны признать, что все они прекрасные для кого-то. Ну, хорошо. Всё, не надо продолжать этот спор. Позвольте мне быстренько ещё… «Пусть мужик порадуется», — этот 55-летний. А чего бы не порадоваться? Конечно. Я сейчас не помню, кто-то из великих художников, женившись тоже на 18-летней, а может быть, и 16-летней, сейчас не помню… Она говорила потом позже в воспоминаниях, что он звал её «утеха моих последних дней».

Д.КНОРРЕ: О господи, «утеха моих последних дней»?

С.ДОРЕНКО: Ну, он её, бедную, драл лет двадцать, но это всё равно считались последние дни. Последние дни!

Д.КНОРРЕ: Такое ощущение, что она в дом престарелых попала.

С.ДОРЕНКО: Секундочку. «По Киевке начался ад 2.0. Сначала построили разрядку на МКАД, сделали — и всё, вроде проехали. А теперь начали строить в Московском… Неужели Собянин не мог построить всё и сразу?» Не знаю. Ребята, не знаю. «Наконец-то я вас нашёл в Telegram», — пишет Алексус. Алексус, мы тоже рады. Ещё. Видите, я воздал должное… «Но на фига жениться-то?» — говорит Алексей. В смысле? А почему не жениться?

Д.КНОРРЕ: А если любовь?

С.ДОРЕНКО: А если любовь?

Д.КНОРРЕ: Дети.

С.ДОРЕНКО: Ещё одна фраза, которая ужасно мне запомнилась…

Д.КНОРРЕ: Ещё одна омерзительная фраза какого-нибудь служителя патриархии?

С.ДОРЕНКО: Прекрасная фраза, которую сказала одна моя очень хорошая знакомая одному всехнему знакомому: «Жениться ты, Дима, любишь, но не умеешь». Это было в тот момент, когда Дима женился в шестой раз. Ленка сказала ему: «Дима, жениться ты любишь, но не умеешь. Всё время женишься». Это сказала Ленка Караева Диме Киселёву, известному всем.

Д.КНОРРЕ: Понятно.

С.ДОРЕНКО: Так, хорошо. Давайте говорить о футболе. Нет, секундочку. «Telegram бы убрать, он катастрофически непопулярен. Жалко, что вы тратите на него время». Я думаю, что Telegram абсолютно катастрофически популярен в кругах, которыми мы дорожим. Больше того, Telegram — the must, это обязательное средство общения в некоторых кругах, которыми мы дорожим. Я думаю, что он непопулярен среди гопоты. Мы гопотой тоже дорожим, безусловно, абсолютно дорожим гопотой…

Д.КНОРРЕ: Но по-другому.

С.ДОРЕНКО: Но мы любим гопоту иначе, да. У нас иная любовь к гопоте. Telegram катастрофически абсолютно серьёзно популярен в тех кругах, которыми мы дорожим. Ну, хорошо. «А как же факс и телетайп»? Не знаю. «Мутил с ней пятнадцать…» Не знаю. «Фото, как только въезжаешь на МКАД…» Нет, ребята, давайте актуальное. «Нельзя же одновременно звонить и слушать через приложение». «Всё правильно, Twitter вообще для старых пукальщиков», — считает Кот. Ну, не так чтобы для старых, но я должен сказать, что Twitter всё-таки менее популярен, конечно, чем WhatsApp, у которого миллиард…

Д.КНОРРЕ: Ну, для общения — точно. Twitter — для новостей, для каких-то ссылок, фоток, не знаю, сообщений.

С.ДОРЕНКО: «Оставьте отдельный сайт для обсуждения “Игры престолов”. Обязательно нужен какой-то». «SMS тоже закройте, это архаизм». Вы знаете, на самом деле — да. Но на самом деле есть люди, которые вдруг ни с того ни с сего пишут SMS.

Д.КНОРРЕ: И их очень много, плотный поток.

С.ДОРЕНКО: Есть люди, которые… Вы знаете, это как бросившие курильщики. Есть люди, которые давно уже в WhatsApp и в Telegram, но, как бросившие курильщики… Вот я бросил в 1998 году, в декабре, и я время от времени иногда должен вспоминать, что это мерзко. И я иду через какую-нибудь курилку и думаю: «Какая это мерзость!» — потому что мне нужно обновлять негатив.

Д.КНОРРЕ: Да, понимаю, о чём вы.

С.ДОРЕНКО: Потому что, если я не стану его обновлять, мне понравится дым.

Д.КНОРРЕ: То вы сорвётесь.

С.ДОРЕНКО: А я знаю, что он не может мне понравится и не должен мне понравиться. И я иду сквозь курильщиков и думаю: «Какая мразь! Они мрази! Чем они дышат? Подонки! Они вдыхают… У них слипаются от слизи нефтяной лёгкие».

Д.КНОРРЕ: Поэтому самые страшные оппоненты курения и курильщиков — это бывшие курильщики.

С.ДОРЕНКО: Бывшие курильщики. Это я и есть. Таким же образом мы иногда обращаемся к SMS. Как проходя сквозь строй курильщиков, мы вспоминаем своё порочное паскудное прошлое, свои постыдные, безусловно, предосудительные поступки — так же мы и SMS держим, чтобы иногда окунуться в паскудство для того, чтобы больше никогда этого не делать (вот же в чём дело), чтобы научиться, чтобы осознать, что плохое по-прежнему мерзко, как SMS.

С.ДОРЕНКО: «Послушал вас, закурил и написал SMS», — сказал 23-й. (Смех.) Хорошо. Ребята, давайте говорить про футбол, но быстро. Я читаю… Во-первых, вчера вернулся Слуцкий. Во-вторых, вчера вернулась сборная.

Д.КНОРРЕ: Но не вся. Кто-то — сразу в отпуск.

С.ДОРЕНКО: Не вся. Они шли, потупив глаза. Они шли действительно… Они шли правильно. Если бы они пели «кукарачу» или что-нибудь такое весёленькое, мы бы, конечно, оскорбились и сейчас их оплевали бы с ног до головы. Но — нет, они шли, потупив глаза, как скромные засранцы (что они и есть). Неоправданно возвышенные люди, неоправданно любимые страной никчемности — вот кто наша сборная, как мне представляется. Скажите, а что делать дальше — во-первых, с нашей сборной? Так что, менять Слуцкого или нет? 73-73-948. Слуцкий плачет, что хочет уйти. Давай проголосуем. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Николай. Я поддерживаю…

С.ДОРЕНКО: Слуцкий молодец. Мне нравится, что он такой — сразу на себя берёт. Это правильно, по-мужски очень. Правильно?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да. Ну, он единственный, кто досконально всё знает, и если придёт следующий, он якобы не сможет ничего узнать, и поэтому времени остаётся мало, и на переправе коней не меняют — и так далее. Я поддерживаю…

С.ДОРЕНКО: Так менять или нет?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ой, 50 на 50…

С.ДОРЕНКО: О господи!

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Владимир Владимирович сказал правильно, и я его поддерживаю. Сейчас выходят цитатники, и много книг будет, хочу вот себе приобрести. Он сказал насчёт наших игр в России, коллективных игр. Вы знаете, он борец. Он говорит, что борьба и вообще единоборства — это секс. А вот такие командные игры, а особенно в России, — это как групповой секс. И он говорит: а чем отличается в России групповой секс? Большие возможности. А главная какая возможность? Возможность сачкануть в групповом сексе.

С.ДОРЕНКО: (Смех.) Вы опытный свингер, я чувствую, а? Ничего страшного.

Скажите, менять Слуцкого или нет? Он сам просится. 134-21-35 — менять Слуцкого, всё. Человек надломлен, всё. Да, менять — 134-21-35. Нет, не менять, пусть работает… Мне вспоминается сцена с атаманом, с походным атаманом, которого выбирает Сечь у Гоголя, где ему говорят: «Мы тебя избрали атаманом — так правь же нами, сучий сын!» Вот как-то так Слуцкому. Менять Слуцкого? Да — 134-21-35. Нет — 134-21-36. Всё. Он сборной руководит? Руководит. Вот и руководи, сколько хочешь. Сколько? У нас сколько люди руководят сейчас министерствами, ведомствами и так далее?

Д.КНОРРЕ: Десятилетия!

С.ДОРЕНКО: Знаешь, сколько? 16 лет в основном все. Кто-то — 16, кто-то — 17. 16 лет люди руководят.

Д.КНОРРЕ: Независимо от результатов, между прочим.

С.ДОРЕНКО: В старое время был Лапин, руководитель Гостелерадио СССР, и он руководил, по-моему (я сейчас боюсь ошибиться), 14 лет. Ну, это легко в «Википедии» посмотреть, я просто по памяти. И все говорили: «Это абсолютно беспрецедентно!» Даже при Брежневе по столько люди не сидели на своих должностях, как при Путине, понимаешь. А сейчас все по 16 лет сидят. Так пусть и Слуцкий сидит следующие 16 лет. Что разговоры, я не понимаю? Зачем менять? Какая разница? Он уже битый, а за битого двух небитых… Алло. Здравствуйте. Слушаю вас. Менять Слуцкого или нет?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Доброе утро. Мне кажется, что дело не в Слуцком абсолютно. Я думаю, что ему нужно тоже научиться исправлять какие-то ошибки и работать, а не убегать сразу, когда какие-то сложности.

С.ДОРЕНКО: Ну, как он исправит? Ведь мы же говорим о структурных проблемах. Что он исправит?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Мне всё равно кажется, что он должен остаться и помогать сборной исправлять свои ошибки. Ну, сборная тоже…

С.ДОРЕНКО: Подождите. Как вас звать?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Юлия.

С.ДОРЕНКО: Юлия, у нас не существует в стране решений на уровне ниже первой позиции. Смотрите, если бы вы, Юлия, были тренером, вы бы напоролись на структурные проблемы русского футбола, которые нельзя исправить иначе, как если бы вы, Юлия, стали президентом. Ну, невозможно исправить! Что, он детско-юношеские школы поставит по всей стране, Слуцкий? Нет.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну да.

С.ДОРЕНКО: Нет, он не может это исправить.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: И что тогда? Получается тупик.

С.ДОРЕНКО: Тупик по любому вопросу. Вот я вам отвечаю. Сыр плохого качества — вы не можете это исправить ни на каком уровне, не будучи президентом России. Футбол…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Тогда я считаю, что нам нужно закрыть футбол и делать то, что мы умеем делать.

С.ДОРЕНКО: Закрыть вообще всё. Потому что у нас нет систем регуляции отличных от первой позиции стране. Никаких других систем регуляции нет. Ты понимаешь это или нет?

Д.КНОРРЕ: Да.

С.ДОРЕНКО: Ведь в этом суть. Можно ли исправить футбол? Да, но только будучи президентом России и занимаясь этим 24 часа в сутки. Бросить всё и только заниматься футболом — тогда да. И будучи президентом России, наверное, можно исправить футбол. Уровнем ниже никто ничего не решает.

Д.КНОРРЕ: Почему?

С.ДОРЕНКО: Дальше. В молоке мел и мыло. Не в молоке, а в твороге, в сыре — везде мел и мыло. Хорошо. Можно это исправить? Нет, нельзя — ответ. Можно, но только на одном уровне — будучи президентом России и работая 24 часа в сутки на этой позиции. Понятно?

Д.КНОРРЕ: Это понятно. Но мне не понятно почему.

С.ДОРЕНКО: Россия — страна дерегуляции, она не регулируется вообще никак. У неё нет институтов саморегуляции никаких — ноль. Ну, она неживая страна, неживая, это оболочка.

Д.КНОРРЕ: Вот сейчас?

С.ДОРЕНКО: Конечно. Это оболочка страны. И один человек вдувает в неё жизнь — Владимир Владимирович. Он вдувает жизнь в страну — а страна мёртвая. Ну не существует никакого способа исправить футбол! Его нет по природе, нет такого.

Д.КНОРРЕ: Нет, так не бывает.

С.ДОРЕНКО: Бывает. Не существует систем регуляции. Ну нет их вообще никаких!

Д.КНОРРЕ: Ну…

С.ДОРЕНКО: Вот тебе и ну. Ни по чему, ни по какому вопросу.

Д.КНОРРЕ: Что же Владимир Владимирович не создаст эти системы регуляции?

С.ДОРЕНКО: Ну, он ездит по стране всюду и вдувает жизнь в мёртвую оболочку. Оболочка мертва.

Д.КНОРРЕ: Да я понимаю…

С.ДОРЕНКО: «Ф-ф-ф! Ф-ф-ф! Давай! Давай! Давай!» А она травит со всех сторон. А он вдувает по 24 часа в сутки. Ну или сколько там? 16. Я не знаю, сколько он работает. 18 часов в сутки, 20 часов в сутки. Я не знаю. Понятно, в чём дело? Нет в стране систем саморегуляции — ничего само вообще не делается. Ничего! Понятно? Вот в Америке делается само, в Германии делается само, потому что существуют некие институты — институты общества, которые самовоспроизводят себя. В России их нет. Ну нет их! Всё мёртвое!

Д.КНОРРЕ: И сразу несколько глобальных вопрос. И что, с этим смириться?

С.ДОРЕНКО: Партии мёртвые, промышленность мёртвая.

Д.КНОРРЕ: Как же быть, как же поднимать в себе дух патриотизма, вот это вот всё, как идти вперёд, как сплачиваться, если мы ни во что не верим?

С.ДОРЕНКО: Единственным способом, который я уже сказал.

Д.КНОРРЕ: Агрессия?

С.ДОРЕНКО: Принять и полюбить таковость, сугубость и самость России. Значит, 56 процентов — «сменить Слуцкого». Запиши, пожалуйста. 56 процентов — «сменить Слуцкого»; и 44 — «оставить».

Ребята, и второй вопрос, который я хотел задать: за кого вы будете болеть сейчас? Ну, остался же футбол. Наши антифутбольные идиоты уехали в Москву (и слава богу), но футбол-то остался, там же есть футболисты всё ещё, во Франции. Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Алло. Сергей, здравствуйте. Это Виктор.

С.ДОРЕНКО: За кого будете болеть, Виктор?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Болеть будем за Германию, конечно. Это самые ближние наши, скажем так…

С.ДОРЕНКО: Они не скучновато на этом чемпионате играют?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да нет.

С.ДОРЕНКО: Нормально?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Немцы никогда не скучноваты — ни в чём, скажем так. Во всяких видео, в играх — во всём немцы впереди планеты всей.

С.ДОРЕНКО: Давайте ещё кого-то послушаем.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А с футболом, мне кажется, Сергей… Нужно, как вы говорите, сжечь всё, чтобы пепел как удобрение — и возможно, что-то взойдёт.

С.ДОРЕНКО: Травка прорастёт. 73-73-948. У меня вопрос простой: за кого вы будете болеть? Вы теперь за кого будете болеть? Футбол-то остался.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Алло. Здравствуйте. Я буду болеть за сборную России.

С.ДОРЕНКО: Как это? Как это? А где она играет, можно уточнить?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Как где? На всех турнирах. Болеть нужно всё равно за нашу сборную. Слуцкого нужно выгнать вместе с Мутко…

С.ДОРЕНКО: Это я понимаю. Подождите, подождите, у меня вопрос. Но там-то футбол, в Европе, вы не будете смотреть? Ни итальянцев…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: За Италию.

С.ДОРЕНКО: За Италию. Другое дело. А сейчас Испания вылетает на Италию в плей-офф. А вам не тяжело будет?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Мой прогноз: Италия победит и будет чемпионом.

С.ДОРЕНКО: Во как! Спасибо большое, интересно. Ещё. 73-73-948. За кого вы будете болеть? Футбол-то остался. Несмотря на то, что наших бездельников выгнали, футбол-то остался. Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Доброе утро, Сергей. Ну, за немцев — боже, избавь! За этих фашистов болеть?

С.ДОРЕНКО: Почему они фашисты, а?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я буду за итальянцев. У них самый романтический футбол.

С.ДОРЕНКО: За итальянцев. Смотрите, у нас уже второй.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, «Скуадра Адзурра». А выгнать надо не Слуцкого, а Мутко. Рыба гниёт с головы. Футболом рулит он у нас в стране, поэтому от него всё идёт.

С.ДОРЕНКО: А я полно видел деревьев, которые гниют с корня.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, деревья…

С.ДОРЕНКО: (Смех.) Спасибо. «В движении»!

В ДВИЖЕНИИ

С.ДОРЕНКО: «В движении». Нет, никого не надо выгнать. Надо просто понять, что это мёртвая оболочка.

Д.КНОРРЕ: А как-то научиться европейской игре невозможно никогда?

С.ДОРЕНКО: Нет. Есть вещи, которые должны происходить сами. Сама ты себе глаз продираешь кулаком. Сама ты встаёшь. Понимаешь, сама. А у нас нет, у нас осталась мёртвая оболочка. Всё, ничего нет.

73-73-948. Где едете и что видите, во-первых? Во-вторых, я быстро расскажу о движении, что я вижу. Я вижу затруднения серьёзные абсолютно перед Волоколамкой, но там ещё как-то ползёт. Но вот огромная проблема на Волоколамке — здесь в городе, средний ряд, три друга, повстречались в среднем ряду три друга. Это уже после Свободы, хорошо так после Свободы, ближе к Соколу. И от Свободы до Сокола и прежде всё стоит.

Дальше. Очень-очень плохо — вот эта дорога по Щелчку, множество надписей здесь. Сейчас я почитаю, что пишут люди: «Ну что за люди? Сфоткайте, напишите план аварии и уйдите на обочину, чтобы другие могли ехать». Оказывается, там все фоткают автобус, правый ряд. Там все фоткают аварию на Щелчке, и езды вообще нет. В городе у нас на шоссе Энтузиастов очень густые красные стрелки, и в Текстильщиках. Нижегородка сегодня более или менее ковыляет. Якиманка стоит намертво. И стоит Большой Каменный мост в центре, потому что там, вы знаете, реконструкция. Это благие пробки такие все, приятные пробки. Новости.

НОВОСТИ

С.ДОРЕНКО: 9 часов 6 минут. Среда, 22 июня. Здравствуй, великий город! Здравствуйте, все! Это радио «Говорит Москва»! Говорит Москва! Дарья Кнорре — ведущая этой программы.

Д.КНОРРЕ: И Сергей Доренко. Доброе утро.

С.ДОРЕНКО: Слушайте, я хотел песню поставить. Мне много людей напоминают о войне, о начале войны и песнях военных лет. Вот я попробую поставить эту песню.

ЗВУЧИТ МУЗЫКА

С.ДОРЕНКО: О господи! Надеюсь, это то. Я очень надеюсь. Нет, тут почему-то коллаж фотографий. Нет, это не годится. Сейчас мы поставим. Вот это то вроде бы.

ПЕСНЯ «ДВАДЦАТЬ ВТОРОГО ИЮНЯ, РОВНО В ЧЕТЫРЕ ЧАСА»

Двадцать второго июня,
Ровно в четыре часа
Киев бомбили, нам объявили,
Что началася война.

Война началась на рассвете
Чтоб больше народу убить.
Спали родители, спали их дети,
Когда стали Киев бомбить.

Кончилось мирное время,
Нам расставаться пора.
Я уезжаю и обещаю
Верным вам быть навсегда.

И ты смотри,
Чувством моим не шути!
Выйди, подруга, к поезду друга,
Друга на фронт проводи.

Дрогнут колёса вагона,
Поезд помчится стрелой.
Ты мне с перрона, я — с эшелона
Грустно помашем рукой.

Рвалися снаряды и мины,
Танки гремели броней,
Ястребы красны в небе кружили,
Мчались на запад стрелой.

Началася зимняя стужа…

С.ДОРЕНКО: Ну и так далее. Да, действительно все спали, спали, спали… «Не знаю, мой дед в четыре утра, — вот бабушка вспоминает, — в четыре утра ровно — “в ружьё!”, — команда была “в ружьё!”, — и они пошли». Они стояли под Ровно — уже там, на западе. И у них была команда «в ружьё!» — и понеслась. Неприятность была только в том, что в субботу они обмывали капитанские звёздочки. Дед получил капитанские звёздочки в пятницу, и в субботу был праздник. И они праздновали, праздновали, и как-то, видно, допоздна праздновали. А только прилегли — и «в ружье!», и вперёд, и пошли. Ну вот.

И потом он уже погиб в «уманском котле». То есть от Ровно до уманского… Умань, речь идёт об «уманском котле». От Ровно до «уманского котла» на Украине вот они отступали, а потом он в «уманском котле» погиб. Хотя потом говорили, что… Там погибло 100 тысяч, 105 тысяч советских военных, а говорили, что… надеялись, что, может быть, кто-то из них в плен попал. Бог знает. Не знаю. Надеялись, надеялись, всё время ждали, но никаких весточек не было. Много десятилетий ждали — вдруг дед попал в «уманском котле» в плен, дай бог жив. И ничего не дождались в результате. Так и это самое…

Ты улыбнёшься, к сердцу прижмёшься,
Вновь поцелуешь меня.

С.ДОРЕНКО: Но — нет, не получилось. Так что я думаю, что у всех есть, что вспомнить 22 июня ровно в 4 часа. Слушайте. Интересно, знаешь, что? Скажи, пожалуйста, а твои-то предки уже здесь жили или нет?

Д.КНОРРЕ: Конечно, естественно.

С.ДОРЕНКО: Когда твои немцы пришли на Русь?

Д.КНОРРЕ: В конце XVIII века.

С.ДОРЕНКО: Спокойно! Кнорре наша с конца XVIII века.

Д.КНОРРЕ: Да. Мне тут уже пишут всякие…

С.ДОРЕНКО: Спокойно! Кнорре наша с конца XVIII века. Понятно? Она пришла среди тех немцев, которые учили русских всему. Академия была вся немецкая, как вы знаете, и так далее. Инженерные все искусства были на немцах. И так далее, и так далее. Лефортово вот это ещё, но это уже позже.

Д.КНОРРЕ: Собственно, первый немец Кнорре, который приехал в Россию, он был первым директором Николаевской обсерватории — первой обсерватории в Российской империи. Так что…

С.ДОРЕНКО: Учили нас смотреть на звёзды?

Д.КНОРРЕ: Да.

С.ДОРЕНКО: Чёрт! Немцы многому нас научили. Что говорить? Это правда. И при Романовых, которые сами были немцы… Как вы знаете, наши цари были немцы, так что при Романовых очень много немцев было.

Хорошо. Давайте вот о чём поговорим сейчас в этой связи. Знаешь, что я хочу найти? «Десять заповедей при обращении с русскими». Сейчас открыли архивы.

Д.КНОРРЕ: А, это «Коммерсант» сегодня публикует.

С.ДОРЕНКО: «Коммерсант»: «Германский исторический институт в Москве совместно с Центральным архивом Минобороны продолжают работу над раскрытием и оцифровкой документов времён Второй мировой войны». Причём платит за это Германия, обратите внимание. Платит за это Германия, выделены деньги, там миллионы евро на самом деле, идёт оцифровка. И с одним из немецких исследователей говорит корреспондент «Коммерсанта», на что же он обращает внимание. И вот немецкий исследователь обращает внимание на то, что немцы меняли в зависимости от того, насколько им нужно было местное население, отношение к местному населению.

Д.КНОРРЕ: Ну да, принципы своей доктрины.

С.ДОРЕНКО: Да. То есть вначале: «всех вешать, всех расстреливать», «русские не нужны вообще как таковые, низшая раса, низшая каста» и прочее.

Д.КНОРРЕ: Да. А потом, когда поняли, что война будет не быстрой, не получится быстрой…

С.ДОРЕНКО: Да. И без русских не обойтись даже на работах. Вот какие-то работы, инженерные работы, прокладывание, не знаю, мостов и прочее — они русских стали привлекать и издавали памятки. Вот памятка для войск, смотрите, я прочитаю вам. Это уже на более позднем этапе — не 1941–1942-й, а уже, наверное, 1943-й год. Памятка для войск — «Десять заповедей при обращении с русскими»:

«Сохраняй свой авторитет перед подчинёнными, — перед русскими подчинёнными. — Не будь однако заносчив. Русские относятся критически к фальшивому или “внешнему” авторитету. Так называемой “точки зрения господина” придерживаются только те, которые в этом нуждаются. Настоящий авторитет завоёвывается делами и безупречным поведением».

Вторая заповедь для немецких войск в общении с русскими (напоминаю, это уже вторая половина войны, когда они начали к русским относиться иначе): «Будь справедливым. С подчинёнными можно обращаться строго, но необходимо быть справедливыми. Немцы издавна пользуются в России хорошей славой самых справедливых. Ничто так не презирает русский, как несправедливость. Русский исключительно хороший работник, и если с ним хорошо обращаться, он работает с радостью. Он сообразителен и легко учится. Если ему показывают что-нибудь новое, он относится к этому сначала недоверчиво, но когда убеждается в целесообразности, то охотно усваивает новые методы работы. Русский привык, чтобы им управлял человек, стоящий выше его. Задания и приказы должны отдаваться таким образом, чтобы они были понятны для исполнителя. Нецелесообразно давать сложные задания и предоставлять русским выполнять отдельные этапы задания по своему усмотрению. Рекомендуется разбивать задание на части и выполнять этапами, по возможности проверяя выполнение на каждом этапе. Если приказ выполнен плохо, то необходимо русскому сделать выговор».

Третье: «Хвали русского, если он хорошо работает». Ой, это ей-богу. Я в редакции это делаю.

Д.КНОРРЕ: Ха-ха-ха!

С.ДОРЕНКО: «Хвали русского, если он хорошо работает». Правда.

Д.КНОРРЕ: Это правда.

С.ДОРЕНКО: «Если его не хвалят, он теряет охоту к работе. Даже маленькие подарки и специальные вознаграждения, если они выдаются обоснованно и обоснование сообщается, — то есть надо произнести обоснование, — творят с русскими чудеса».

Слушайте, вот это мне нравится! Можно я ещё раз прочитаю? «Хвали русского, если он хорошо работает», — это из наставлений немецкой армии на втором этапе войны, когда русские уже себя проявили, и немцы начали их побаиваться, осторожничать и немножко как бы с неким намёком на уважение относиться. Наставление: «Хвали русского, если он хорошо работает. Если русского не хвалят, он теряет охоту к работе. Даже маленькие подарки и специальные вознаграждения, если они выдаются обоснованно и это обоснование сообщается, творят с русскими чудеса». Это правда! Ну, как-то надо всё время похваливать.

«Избегай применять к русским телесные наказания. Русские любят уважение. Если они получают побои, они никогда этого не забывают. Побои рассматриваются в России как большая некультурность. Царская система ненавидима, ненавидится и сейчас потому, что тогда наказание кнутом и казнь через повешение были обычными явлениями».

Кстати говоря, когда мы сейчас забываем о том, что людей пороли — и пороли публично — в России царской, когда мы сейчас соплю льём по поводу царской России с огромным уважением к ней, мы забываем, что действительно ещё «столыпинскими галстуками» назывались вдоль дорог виселицы, на которых вешали крестьян.

Д.КНОРРЕ: Ну и потом, эти знаменитые порки на Сенной.

С.ДОРЕНКО: Да, порки на Сенной и «столыпинские галстуки». Уже в XX веке русские дороги украшались виселицами, как вы знаете. Виселица называлась «столыпинский галстук». Так что, как видите, немцы точнее понимали русских, чем мы, недоумки, сейчас. Мы, недоумки, сейчас хвалим царизм, хвалим дореволюционное время, будучи людьми, в общем, конечно, беспамятливыми.

«Царская система ненавидима, ненавидится и сейчас, — пишут немцы, — потому что тогда наказание кнутом и казнь через повешение были обычными явлениями. Большевики, учитывая этот факт, строго запретили применение телесных наказаний и смертную казнь через повешение. Больше того, многолетней пропагандой побои и смертная казнь через повешение определяются как высшая степень некультурности, — это перевод с немецкого. — Советская пропаганда в настоящее время использует случаи казни бандитов через повешение для того, чтобы поставить немцев на одну ступень с царским режимом». Это инструкция для немцев.

Д.КНОРРЕ: Это сильно.

С.ДОРЕНКО: Напомню ещё раз, десятый раз, что это как раз уже относится ко второму этапу войны, ко второй половине войны. Когда немцы шли в начале, они вешали охотно, много, издевались, расстреливали и страшно репрессировали население, которое, как они считали, нужно уничтожить под корень. И только уже когда наступил перелом в войне, они стали немножко задумываться. И вот из этого периода эта инструкция.

С.ДОРЕНКО: Если позволите, я вернусь к спорту до известной степени. МОК поддержал отстранение российских легкоатлетов от Олимпиады–2016. Тем не менее, есть решение, что конкретно, лично… То есть, условно говоря, МОК (Международный олимпийский комитет) считает, что русские организации… Как он считает? Преступные? Я не знаю. Правильное слово какое? Что они преступные?

Д.КНОРРЕ: Ну, наверное, да.

С.ДОРЕНКО: Что они преступные либо не обладают авторитетом.

Д.КНОРРЕ: Некомпетентные.

С.ДОРЕНКО: Либо некомпетентные, либо преступные. То есть МОК считает, что русские спортивные организации либо некомпетентны, либо преступны. Это моё ощущение, если позволите. Но атлеты не все преступны. Не все атлеты наши — преступники. И есть из них люди «чистые», достойные.

Д.КНОРРЕ: Так называемые «чистые».

С.ДОРЕНКО: И вот эти «чистые» атлеты могут обратиться непосредственно в МОК напрямую, минуя собственные преступные российские организации, обратиться, минуя суверенитет российский… Как это было? Суверенную демократию. Вернувшись из суверенной демократии прямо на международный уровень, они могут обратиться — и им разрешат выступать под русскими флагами, но минуя русские преступные спортивные организации.

Д.КНОРРЕ: Да, и доказывать, соответственно, личное своё право на выступление.

С.ДОРЕНКО: Это победа или это поражение, объясните, пожалуйста? Вот это победа или поражение? То, что МОК признал, что наши атлеты могут миновать наши преступные спортивные организации, не несомненные, — это победа или поражение? 73-73-948. Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Добрый день, Сергей, Дарья.

С.ДОРЕНКО: Здравствуйте.

Д.КНОРРЕ: Доброе утро.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я просто только подключился буквально. Сергей, дело в том, что я вчера следил за этим. И, как я понял, МОК разрешил, но при условии, если спортсмены обратятся напрямую в Лозанну в арбитражный суд.

С.ДОРЕНКО: Да, безусловно.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: То есть они поддержали, по сути дела.

С.ДОРЕНКО: В сущности, МОК вырывает наших граждан и наших атлетов из-под наших суверенных организаций и органов. То есть он говорит: «Ваши организации и органы преступники, поэтому обращайтесь напрямую в Лозанну». Но это же нарушает как бы некий суверенитет мистический?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну да, согласен.

С.ДОРЕНКО: Ну да, это нарушает наш мистический суверенитет. Существует некий мистический суверенитет, такой какой-то отдельный, мистический, какой-то такой офигенский, который составляет чувство гордости.

Д.КНОРРЕ: Так а почему нарушают? Наоборот.

С.ДОРЕНКО: Нет, послушай меня… Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Владимир.

С.ДОРЕНКО: Владимир, вы в какой организации работаете — в большой или маленькой? Мне не интересно где, но конкретно — большая или маленькая у вас организация?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Маленькая — три человека.

С.ДОРЕНКО: Три человека. Слушайте, если я к вашим рабочим обращусь: «Начальник ваш — дурак. И хозяин фирмы — дурак. Поэтому, ребята, обращайтесь напрямую ко мне, если чё, а с этими я разговаривать не буду». Это же оскорбление?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, скажем так: больше с такими людьми я не работаю.

С.ДОРЕНКО: Ну, это оскорбление.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, это оскорбление, прямое оскорбление.

С.ДОРЕНКО: МОК сказал: «Атлеты могут обращаться, но напрямую к нам, потому что ваши начальники — преступники. Всё». Ну, это оскорбление.

Д.КНОРРЕ: Это оскорбляет непосредственно организацию. А вы можете защитить честь страны — как раз суверенитет.

С.ДОРЕНКО: Ну, какую честь страны, когда сказано: «Страна обамикошонилась, а вы сами тогда напрямую…» Нет, это, в сущности, призыв к побегу.

Д.КНОРРЕ: Но вы можете пойти под флагами России, а не под флагом…

С.ДОРЕНКО: Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, здравствуйте. Злобный Енот вас приветствует. Дарья, здравствуйте.

С.ДОРЕНКО: Здравствуйте.

Д.КНОРРЕ: Доброе утро.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вы абсолютно правы, на мой взгляд, в том, что здесь речь идёт исключительно о мистической составляющей. Потому что формально МОК — это негосударственная организация, это частная контора, которая что-то там на своё соображение делает, и к ней, по идее, могут обратиться любые люди. Но сложилась традиция — мистическая, полумистическая традиция, — что вот из уважения к нам, к народу, к нашей стране…

С.ДОРЕНКО: Ну а ваша организация? Злобный Енот, вы вот работаете в организации, где сколько людей?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, нас где-то 200 преподавателей и около 2 тысяч студентов.

С.ДОРЕНКО: Скажите, а если я начну обращаться к вашим студентам, выдёргивая их из-под вас, говоря: «Ректор — придурок, вор и жулик. Декан — подонок и тайный растлитель. А преподы ваши — воры. Студенты, обращайтесь ко мне в индивидуальном порядке». Ну, это же подрыв.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Так в том-то всё и дело, что это и есть подрыв, но это подрыв немножко неформальный.

С.ДОРЕНКО: Ну, неформальный, согласен.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Тонкая игра, согласитесь.

С.ДОРЕНКО: Я согласен, но это выдёргивание.

Послушай меня, я не говорю с чужими людьми. Если мне надо на какое-то радио позвонить и с кем-то поговорить, я сначала позвоню главному. Я скажу: «Слышишь, я к твоему этому обращусь», — ну, условно говоря. Вот мне надо было, например, договориться с «Матч ТВ» по поводу того, чтобы там было включение. Ну, я думал: а вдруг русские дойдут до финала? Мы договорились с ребятами, с «Матч ТВ», что они будут по телефону комментировать, если мы на каких-то продвинутых стадиях. Мы же вышли на руководство? Они же подтвердили? Ну, я не могу выдёргивать людей из-под начальства. Если я выдёргиваю людей из-под начальства…

Д.КНОРРЕ: Ну, тут другая ситуация, Сергей.

С.ДОРЕНКО: Прикинь, я сейчас позвоню на «Эхо Москвы», например, условно говоря, и скажу: «Пацаны, значит так, работаем на Доренко». Меня Лёша Венедиктов спросит, Лёша скажет: «Серёжа! Серёжа, у тебя всё хорошо с головой? У тебя с головой хорошо, нет?»

Д.КНОРРЕ: Мне кажется, это не совсем правильная аналогия.

С.ДОРЕНКО: Почему?

Д.КНОРРЕ: Потому что есть более крупная, скажем так, организация… Есть страна, государство, и вы идёте защищать честь государства, и вам при этом надо отказаться от организации, которая…

С.ДОРЕНКО: Какого государства? Государство — это организация.

Д.КНОРРЕ: Да, но она более крупная, чем организация спортивная какая-то.

С.ДОРЕНКО: Нет, давай всё-таки честь страны, а не государства.

Д.КНОРРЕ: Честь страны, хорошо.

С.ДОРЕНКО: Страны. Зачем нам государство?

Д.КНОРРЕ: А разве это не важнее, чем честь спортивной организации?

С.ДОРЕНКО: Николай, здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, Сергей. Здравствуйте, Дарья. Я по заданному вами вопросу отвечаю. Это невиданной формы унижение наших спортсменов, а ещё больше — Родины и флага. Невиданное унижение! Нам указывают, где быть, с кем быть, как быть.

С.ДОРЕНКО: Конечно.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: И я удивлюсь, почему Путин допускает постоянно такие унижения. Надо было отказаться сразу. Не хотите? Выйти из Олимпийского комитета и не платить больше в этот комитет, и сказать: «Всё, до свидания!»

С.ДОРЕНКО: Нельзя. Ой, нельзя, Николай!

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я себя считаю униженным вместе с этими спортсменами, и ещё больше, чем они.

С.ДОРЕНКО: Николай, ну нельзя выходить! Мы выйдем — и про нас забудут. Это, знаете, как? Как ребёнок думает: «Вот я умру — родители будут плакать». Ну, поплачут. Или: я уйду с работы — и вся слушательская общественность будет… Конечно, следующие 15 секунд, а потом забудут. Понимаете, в чём дело? Нельзя уходить, Николай. Мы уйдём — и спокойно про нас забудут, даже слова такого не будет. Не думайте, что мир сильно будет страдать, если мы куда-то уйдём. Уйдём и уйдём — и всё, и нет нас. Ну правда, Николай, серьёзно.

Вот эта мысль ошибочна, что мир не обойдётся без России. Мир легко обходится без России. Легко! В общем, мир спокойно, как река, обтекает Россию, как какую-то скалу. Ну, есть скала, река её обтекает — всё, на этом закончили. А дальше говорят: «А можно скалу вообще снять куда-то и увезти?» — «Можно». — «А мир тогда рухнет?» — «Нет. Просто попрямее река будет течь, да и всё». Чуть-чуть попрямее. Сейчас она обтекает, сейчас мир, история обтекают Россию совершенно спокойно, а если скалу убрать — просто река попрямее будет течь, и вся тема. Никто плакать не будет. Вы думаете, все расплачутся? Вот надо нам, наверное, как-то отвыкнуть от мысли, что мы должны руки в боки расставлять. Что мы руки в боки всё время?

Д.КНОРРЕ: Сергей, вот унижением было бы пойти под флагом МОК или вообще непонятной какой-то организации. А под флагом страны — разве это унижение? Доказать честь…

С.ДОРЕНКО: Не знаю. Вот я пытаюсь растравить душу. Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Ярослав, Москва. А мне кажется, нет никакого унижения.

С.ДОРЕНКО: Нет, да?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я считаю, обгадились, с одной стороны, так надо как бы держать лицо и отправить спортсменов как можно больше туда.

С.ДОРЕНКО: Трудно сочетаемая фигня — обгадиться и держать лицо.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну а что делать?

С.ДОРЕНКО: Вот надо как-то и обгадиться, и держать лицо. А как? Тяжеловато. (Смех.) Ну, тяжеловато же, ребята. Ну реально тяжеловато.

Юрий Николаевич сейчас приговор… Юрий Николаевич, прошу вас с приговором выступить.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А что если, кто это предложил, условно говоря, являются Маркиным или Чайкой? А наши спортивные функционеры плохие. Разве граждане не должны идти к Маркину жаловаться на плохих?

С.ДОРЕНКО: А! Ну, всё равно это суд экстратерриториальный, он иной, он не наш. Идти в Лозанну, идти к иностранцам и жаловаться на русских? Юрий Николаевич…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Видимо, они что-то знают про наших, поэтому… Я, кстати, уверен, что наши футболисты просто получили команду «не играть». Поэтому Маркину надо бы посмотреть, кто такие команды раздаёт.

С.ДОРЕНКО: «Маркину надо бы посмотреть». Маркин, между прочим, как вы обращаете внимание, в сознании (может быть, нас слышит Маркин) Юрия Николаевича, и это некая часть аудитории — может быть, даже заметная. В сознании Юрия Николаевича Маркин уже подсидел Бастрыкина. Ты слышишь?

Д.КНОРРЕ: Да, кстати, как интересно.

С.ДОРЕНКО: Ты слышишь, как говорит Юрий Николаевич? Он говорит, что МОК — это всемирный Маркин. То есть Юрий Николаевич наделяет Маркина чертами всемирного искателя справедливости и решателя — таким образом, что Маркин главный в СК. Это очень интересно. 9:30.

НОВОСТИ

С.ДОРЕНКО: Не знаю, когда было пятилетие Собянина у власти, была передача на ТВЦ… Нет, когда он к нам приходил год назад! Или на ТВЦ? Я помню, что я ему сказал, что хорошо бы оставить уличных музыкантов и не трогать, потому что полиция в Москве лютует против уличных музыкантов.

Д.КНОРРЕ: Мне кажется, это в нашем эфире было, если честно.

С.ДОРЕНКО: Это в нашем эфире, это было в нашем эфире, совершенно верно. Я ему сказал, что город, который Собянин строит… А Собянин строит, как он это определяет, «лучший город Земли». Значит, в этом лучшем городе Земли не должно быть фармацевтической чистоты, совсем фармацевтической, а какие-то микробы должны быть — какой-то рой мух и так далее. Что-то должно быть.

Д.КНОРРЕ: И какие-то полезные бактерии. А тут дисбактериоз получается.

С.ДОРЕНКО: Какие-то странные персонажи, да. Люди рек и озёр, цзян ху какие-то должны бродить по улицам, какие-то странные.

Д.КНОРРЕ: Абсолютно.

С.ДОРЕНКО: И если сделать фармацевтически, то это будет похоже на макет мёртвого города, и это будет ужасно. И я просил Собянина оставить уличных музыкантов в покое. Но — нет. Он говорил, что разберётся. И он говорил как-то приветливо, что тоже у него находит сочувствие эта идея, что надо их оставить в покое.

Во вторник, 21 июня, накануне, задержали солиста группы Radio Kamerger Семена Лашкина, который играл в центре Москвы на виолончели. Он играл на виолончели. Я вам просто историю рассказываю. Он играл на виолончели на Никольской улице. А Никольская пешеходная, как вы знаете. Никольская пешеходная, и там полно лавочек прекрасных, и всё такое, и всяких свежевыжатых соков. Около 21 часа, когда музыкант перестал играть, пришли сотрудники полиции и задержали его, пригрозив «отвезти силой». Ему предъявили обвинение по административной статье об организации публичного мероприятия и организации массового одновременного пребывания граждан в общественных местах.

Ему грозит до 20 тысяч штраф. Суд будет 28 июня, через шесть дней будет суд. Лашкина задержали вместе с его виолончелью, которая после освобождения осталась в отделении полиции как вещественное доказательство преступления. То есть полиция теперь хранит эту виолончель (мы не знаем, при какой сырости, правильно ли она её хранит, не знаю). Также рассказала девочка вот эта… Как же её? Секундочку. Ольга Опенок, которая связана с этой группой, насколько я понимаю, что всё время до судебного решения, до 28 июня, Лашкин будет оставаться без своей виолончели. Мы знаем, что наша Родина любит виолончели и вообще искусство.

Д.КНОРРЕ: Они очень дорогие.

С.ДОРЕНКО: Нет, и наша Родина любит искусство, как мы знаем. Мы знаем виолончель за 12 миллионов долларов. Ну, эта, наверное, подешевле. И мы знаем, как Родина относится к искусству — концерт в Пальмире и всё это. Но почему тогда Лашкина «поймали, арестовали и велели паспорт показать»? Почему? Зачем это? Ну что за кошмар? Я вам дам фрагмент небольшой из выступления этого Radio Kamerger.

ПЕСНЯ «И ВНОВЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ БОЙ» — ГРУППА RADIO KAMERGER

Неба утреннего стяг
В жизни важен первый шаг.
Слышишь: реют над страною
Ветры яростных атак!

Весть летит во все концы:
Вы поверьте нам, отцы, —
Будут новые победы,
Встанут новые бойцы!

И вновь продолжается бой,
И сердцу тревожно в груди.
И Ленин — такой молодой,
И юный Октябрь впереди!

С неба милостей не жди!
Жизнь для правды не щади…

С.ДОРЕНКО: Ну, он же на виолончели шарашит вот сейчас, да? Простите за слово «шарашит». Он сам поёт, он солист. Вот это он поёт, это его голос.

Д.КНОРРЕ: У него есть скрипка, ударные.

С.ДОРЕНКО: Скрипка, ударные…

Д.КНОРРЕ: Две скрипки. И ещё духовые.

С.ДОРЕНКО: Духовые. Вот здесь в данный момент труба. И они поют самой Пахмутовой, Пахмутова сидит. Вот этого Лашкина повязали и отправили в полицию за то, что он на виолончели играл на Никольской. Ну, что он сделал плохого-то, я не понимаю, а?

Д.КНОРРЕ: Нет, он клёвый. Единственное, я надеюсь, что он хоть какую-то выгоду от этого получит и станет чуть более популярным среди, может быть, сочувствующих ему.

С.ДОРЕНКО: Вот сейчас сидит Пахмутова, я вижу Пахмутову…

И вновь продолжается бой,
И сердцу тревожно в груди.
И Ленин — такой молодой,
И юный Октябрь впереди!

С.ДОРЕНКО: Я не знаю, за что его повязали-то? Чем плохо играть на улице, а? Кто-нибудь объясните мне.

Д.КНОРРЕ: Не знаю. Перегибы на местах?

С.ДОРЕНКО: Я пытаюсь врубиться. Нет, не перегибы, а это сознательная практика московского правительства и московского МВД.

Д.КНОРРЕ: Почему? Я часто вижу в метро.

С.ДОРЕНКО: Нет, их вяжут, их вяжут. Почему я год назад обращался к Собянину с просьбой их защитить? Их вяжут. Да, здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Доброе утро, Сергей. Доброе утро, Даша.

С.ДОРЕНКО: Здравствуйте.

Д.КНОРРЕ: Доброе утро.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здесь совершенно очевидное нарушение запрета на идеологию.

С.ДОРЕНКО: Да нет, в этой песни… Простите, ну тут просто потому, что он Пахмутовой это исполняет. Сидит Пахмутова в этот момент.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Понимаете, какая штука? Ведь Пахмутова-то Пахмутовой, но песня совершенно с определённым контекстом, она совершенно определённого направления.

Д.КНОРРЕ: Фрог, мы не знаем, что он исполнял на Никольской улице.

С.ДОРЕНКО: Мы не знаем, что именно он исполнял на улице, понимаете.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Тут на самом деле очень просто. Этот человек считается заряженным определённой идеологией. И что он выкинет, так сказать, в следующую секунду, власть не знает. И поэтому она, перестраховываясь, заведомо пытается его изолировать от общества, потому что человек — смутьян.

С.ДОРЕНКО: Смутьян? Он весёлый, у него глаза весёлые.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вот! Может зажечь народ, увлечь, примерно как канатоходец Тибул.

С.ДОРЕНКО: Ага! Вот тут-то у нас канатоходец и объявился из «Трёх толстяков».

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вот-вот-вот.

С.ДОРЕНКО: Спасибо! Это важно. Да, канатоходец, конечно, из «Трёх толстяков». Он может зажечь народ куда-нибудь не в ту сторону, когда народ надо гасить. Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Елена из Кунцева. Сергей, понимаете, у всех разное чувство стиля, качества и вообще вкуса.

С.ДОРЕНКО: Да, прекрасно.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я, например, просто могла бы его просто отстрелить его виолончелью. Во-первых, может, и виолончель не звучит.

С.ДОРЕНКО: Ну и что?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Во-вторых, они не так дороги.

С.ДОРЕНКО: Нет, хорошо. Я сейчас говорю с вами не о конкретном… Знаете, Елена, вы сразу с увеличительным стеклом набрасываетесь на конкретно это музыкальное произведение, а ведь мы говорим вообще об уличных музыкантах.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, у всех разные вкусы, понимаете. Я, например, проехать не могу…

С.ДОРЕНКО: Я вам рассказывал о случае, когда я дал музыкантам в переходе…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, я знаю прекрасно, о ком вы говорите. Они абсолютно академичны, это ученики консерватории.

С.ДОРЕНКО: Нет.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Они безупречные, я знаю.

С.ДОРЕНКО: Нет. У Кутафьей башни, история была другая. У Кутафьей башни я спустился и…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну да. Я прекрасно знаю, о ком вы говорите.

С.ДОРЕНКО: Ну подождите! Они говорили между собой по-итальянски.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Не знаю, как они говорили.

С.ДОРЕНКО: Нет, это итальянцы.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, понимаете, что у всех разные вкусы.

С.ДОРЕНКО: И при чём тут вкусы? Я же пытаюсь генерализировать, а вы пытаетесь придраться к конкретному исполнителю.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Не к конкретному исполнителю. Во-первых, я, например, даже на даче очень страдаю от того, что кто-то вклю́чит радио рядом, потому что это для меня совершенно…

С.ДОРЕНКО: Включи́т, включи́т. А я как филолог страдаю от неправильных ударений. На «ключ» никогда не падает ударение. «Включи́т радио». Включи́т. Включи́т. Включи́т! Вот её ранит неправильная нота, а меня ранит «вклю́чит» её. Кто вклю́чит-то? Нет на «ключ» ударения в русском языке вообще никогда, кроме слова «ключ».

Д.КНОРРЕ: Они, кстати, делают совершенно разные каверы — например, на Depeche Mode, на Nirvana. Тут абсолютно полно всяких интересных зарубежных и наших групп, на разный вкус.

С.ДОРЕНКО: На YouTube только «И вновь продолжается бой».

Д.КНОРРЕ: А знаете, почему? Потому что это конкурс на «Россия-1»… Как он называется? «Любимые песни Пахмутовой». И они там исполняли именно этот кавер, поэтому везде видосы с этой песней. А так-то у них полно всяких разных.

С.ДОРЕНКО: Подожди. А «Моя бабушка курит» — это хорошая песня?

Д.КНОРРЕ: Я не знаю.

С.ДОРЕНКО: Она не матерная? Я очень боюсь. Она матерная. Нет, не матерная. Вот они исполняют, тоже Radio Kamerger. Сейчас мы больно раним Елену из Кунцева. Продолжаем ранить Елену из Кунцева.

ФРАГМЕНТ ШОУ «ГЛАВНАЯ СЦЕНА»

— И уже готовится выйти на эту сцену первая тройка финалистов.

— Группы Radio Kamerger, Multiverse и виолончелистка Мария Шерер!

С.ДОРЕНКО: Ну, хорошо. Слушайте меня, я говорю об уличных музыкантах. Вы хотите, чтобы они пели?

ПЕСНЯ «МОЯ БАБУШКА КУРИТ» — ГРУППА RADIO KAMERGER

У неё ни черта не осталось
У неё в кошельке три рубля.
Но моя бабушка курит трубку,
Трубку курит бабушка моя…

С.ДОРЕНКО: Вот это Семён Лашкин, насколько я понимаю, которого повязали за то, что он играл на Никольской. А давайте его звать в эфир. Я надеюсь, меня слышат в ньюсруме у нас. Товарищи, прямо вот Семёна Лашкина звать-звать. Прямо звать-звать. Давайте его разыщем, пусть он придёт в студию. Я готов на полчаса и ко мне, а может быть, и на час куда-то… и так далее. Мы должны каким-то образом заинтересоваться этим прекрасным человеком. И мы должны каким-то образом позволить ему вызволить его виолончель, которую повязали менты (в хорошем смысле). Она сейчас там, скрипя, лопаясь, несчастливая…

Д.КНОРРЕ: Стонет.

С.ДОРЕНКО: Несчастливая виолончель под гнётом ментов лежит в ментовке — в то время как она должна петь, она должна играть, она должна торжествовать, она должна утверждать что-то, что-то жизненное, витальное, понимаете, в эти прекрасные солнечные дни. А?

Скажите, пожалуйста, вам нравятся уличные музыканты? Да — 134-21-35. Нет — 134-21-36. Это голосование. Вам нравятся уличные музыканты, и вы считаете их признаком жизни в городе, а их отсутствие вы считаете признаком смерти? Вот я, например, считаю признаком смерти. 134-21-35 — вам нравятся уличные музыканты. Не нравятся, нет, их надо искоренить и всё это дустом потом посыпать и хлоркой отмыть — 134-21-36. 134-21-36 — не нравятся уличные музыканты, нет. Подождите. Начать голосование! Я забыл нажать на кнопку. Всё, сейчас пошло, пошло, пошло.

Я рассказывал же про этот случай с итальянцами, как я нарвался случайно абсолютно. Я шёл из Кутафьей башни. Я не помню что… Нет, по-моему, я даже видел самого… и вот я был рядом с божеством, я был где-то в Кремле, сейчас не помню. И я шёл к стоянке машины… Нет. Да! Конечно, я вспомнил. Меня пристроили на стоянку думскую, причём у библиотеки Ленина. Не понимаю, почему там. Какая-то думская стоянка, как мне сказали, — маленькая, но сторож был добр ко мне, и он сказал: «Ну, для вас я выгорожу место».

И мне надо было перейти через это самое… Ну, я нырнул в переход — и там стояла группа, квартет. И я просто был потрясён! Меня разрезало напополам, будто бензопилой! Я был парализован, как суслик под взглядом гюрзы или кобры. Я стоял, и слюни текли у меня из уголков губ по груди, по животу и наконец капали… не буду рассказывать откуда. И всё это капало. И я стоял в луже слюней собственных от счастья, разинув рот, и слушал, слушал, слушал! И вдруг… Ты знаешь, искусство имеет какой-то ключик. Есть какой-то ключик, и в каждом из нас есть замочек.

Д.КНОРРЕ: Сергей, помните исполнительницу французскую ZAZ, которая начинала…

С.ДОРЕНКО: Я похвастаюсь наконец своей щедростью. В конце я полез в кошелёк. Поскольку я не пользуюсь наличными деньгами вообще нигде, у меня не было денег. У меня были кредитные карты и, не знаю, может быть, 300 долларов по 100 долларов. Ну, не было никаких купюр.

Д.КНОРРЕ: Но валюта была.

С.ДОРЕНКО: Денег не было, были доллары.

Д.КНОРРЕ: (Смех.)

С.ДОРЕНКО: Я достал 100 долларов и бросил им в футляр.

Д.КНОРРЕ: Круто!

С.ДОРЕНКО: Причём я знал, что они итальянцы, потому что руководитель, ну, главный, первая скрипка схватил мои 100 долларов и принялся целовать, громко бормоча что-то…

Д.КНОРРЕ: Вас или доллары?

С.ДОРЕНКО: Нет, стодолларовую бумажку он стал целовать. Он стал целовать стодолларовую бумажку: «М-м-м! М-м-м! М-м-м!»

Д.КНОРРЕ: «Grazie!»

С.ДОРЕНКО: Показывая всем и бойко обсуждая, что они сделают на эти 100 долларов — сегодня же напьются. Понятно, да? И это было прекрасно. Это было несколько лет назад. Я должен рассказывать об этой щедрости каждый раз, потому что это меня извинит — я никогда не даю им денег обычно. Я никогда не даю денег, один раз дал — и теперь буду рассказывать всю жизнь про 100 долларов, потому что у меня просто не было других купюр.

Д.КНОРРЕ: Вы дали вперёд на всю жизнь.

С.ДОРЕНКО: Нет, если бы у меня было 10 долларов, я бы дал 10, но у меня не было 10 долларов. Понятно, о чём я говорю? Ну, что делать? Пришлось дать 100.

Хорошо, «остановить». Пусть они будут, эти музыканты, — 87 на 13. Это очень важно. 87 — это как то, что у вас остаётся после вычета налогов. 13 — как то, что у вас вычитают в налоговой. 87 на 13 у нас проголосовали. 87 процентов наших слушателей хотели бы, чтобы уличные музыканты продолжали петь, потому что чёртова Москва должна быть наполнена жизнью, а не стерильностью. Стерильность — это смерть, вы знаете. Если Москва будет наполнена смертью, то это будет чрезвычайно обидно. Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, Сергей. Здравствуйте, Дарья.

Д.КНОРРЕ: Доброе утро.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я считаю, что основная проблема ведь заключается ещё в том, что эти законы принимаются о митингах. То есть можно спокойно уже по закону докопаться чуть ли не до столба. Ну, вы сами понимаете, да? Вот эти «драконовские» законы о митингах. И вот эти огромные штрафы. Вот просто какое-то скопление людей по закону уже считается, ну, неправильным каким-то.

С.ДОРЕНКО: Вы знаете, мне кажется, что, следуя дальше, надо запретить перемигивания, потому что перемигивания могут носить оскорбительный характер.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Конечно. И Госдума ещё больше будет ужесточать эти все законы. Это на самом деле логическое продолжение того, чем занимается наша Государственная Дума.

С.ДОРЕНКО: Мы смотрим — например, кто-нибудь проехал с мигалкой. Я и вы, и мы стоим на разных углах улицы. И я вам такой подмигнул, типа «глянь» — а вы такой в ответ. Это надо тоже запретить.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Конечно, конечно. Ведь это же самоорганизация людей, граждан, а они не должны самоорганизовываться вообще никогда.

С.ДОРЕНКО: Безусловно, конечно. Как только мы перемигнулись и свистнули, глядя на мигалку проезжающую или на что-то такое, нас надо, мне кажется, вязать, потому что неподобающие чувства мы испытываем. А?

Д.КНОРРЕ: Абсолютно.

С.ДОРЕНКО: Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Алло. Здравствуйте. Ирина, Москва. Вообще закрытое акционерное общество «Москва» мне стало очень не нравиться. Она скоро действительно будет стерильной: нельзя будет ни въехать, ни погулять, ни поставить где-то машину.

С.ДОРЕНКО: Вы понимаете, всё-таки должна какая-то быть городская… Ведь мы идём к городу, где люди на улице, а значит должна быть спонтанная жизнь. А если есть спонтанная жизнь, то должна быть и какая-то до известной степени нефармацевтическая… Город не должен напоминать фармацевтическую лабораторию.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, у нас даже центр города перестал быть жилым. Это действительно уже скоро станет такая аптека без людей.

С.ДОРЕНКО: Да, да, да.

Д.КНОРРЕ: Ходить будем централизованно, с экскурсиями по городу.

С.ДОРЕНКО: Московское правительство, верните музыкантов! Скажите своим псам, которых вы натравили на музыкантов, скажите своим псам, чтобы они сидели по казармам. Прекратите псами травить музыкантов. Прекратите! Ну прошу вас, пожалуйста. Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Алло. Здравствуйте, Сергей. Да нет, всё гораздо проще. Вы просто ментов-то не знаете.

С.ДОРЕНКО: Нет, не знаю.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Они же глубоко феодальные люди. Человек не платит. Он смутьян не потому, что он Тибул, а он смутьян потому, что, собака, не платит.

С.ДОРЕНКО: А! Он должен «отстёжку» давать?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Конечно! А Собянин даже об этом не знает.

С.ДОРЕНКО: То есть, если бы его привели туда какие-нибудь цыгане, которые имеют отношения с МВД, то он бы пел, танцевал, собирал бы танцы с медведями, с девками?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Всё было бы красиво.

С.ДОРЕНКО: Спасибо вам! Как вы знаете жизнь.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Кто понял жизнь, тот не платит ментам.

С.ДОРЕНКО: Скажите, а вы мент, или наоборот — платите им?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, дело в том, что я сидевший.

С.ДОРЕНКО: А, вы в курсах. Спасибо. Человек в курсах. Слушайте, так тема проще. Он не отстёгивал. Он говорил: «Ленин такой молодой», — и так далее. А они говорят: «Слушай, ты можешь Ленина, Сталина…»

Д.КНОРРЕ: Они не поняли, что он известный…

С.ДОРЕНКО: Они не поняли языка, на котором он говорит. Они не поняли языка. Он им наверняка говорил что-то о прекрасном.

Д.КНОРРЕ: Понимаете, я думаю, что когда Борис Гребенщиков выступал в переходе на «Чистых прудах» (или где он там выступал?), менты не требовали с него никаких денег, это было понятно.

С.ДОРЕНКО: В виде исключения.

Д.КНОРРЕ: Да. Потому что это публичный человек и так далее. Они не знали, что это тоже публичный человек.

С.ДОРЕНКО: Так это всё проще! Оказывается, это всё проще. То есть менты просто, может быть… Это версия человека, знающего жизнь, нашего слушателя, что он начал лопотать на языке, который не понятен ментам. Менты должны получить баблос. Они говорят: «Здравствуйте». Ну, они не говорят «баблос», потому что он может их записывать. Они говорят: «А что это вы тут собрались? По такой статье закона…» И тут же должна профигурировать пятитысячная купюра. А он им говорит: «Я, разрешите доложить, то да сё». Они говорят: «А!»

То есть был такой разговор… Очень мне нравится в «Энни Холл»… Ты не смотрела «Энни Холл» Вуди Аллена? Обязательно посмотрите «Энни Холл» Вуди Аллена.

Д.КНОРРЕ: Запишу.

С.ДОРЕНКО: Там, когда он стоит на балконе и думает, как с ней переспать, они говорят что-то о концерте каком-то и о вечере. И там титрами идёт настоящий текст. Он стоит на балконе с Энни Холл, с которой ему суждено переспать потом неоднократно, и он говорит: «Скажи, пожалуйста, а что ты делаешь вечером?» А там текст идёт: «Интересно, а как она то-то, то-то?» Она говорит: «Ой, я в затруднении, я не знаю. Может быть, мне надо подумать, посмотреть свою повестку». И ответ, как он сразу наступает.

То есть настоящий диалог с ментами идёт титрами. Они подходят и говорят: «Товарищ, зачем вы собрали здесь массовое мероприятие?» (это значит: «Есть ли у тебя 5 тысяч рублей»). Он отвечает: «Простите, но я просто играл. Я не виноват, что они остановились» (титрами: «Я не буду платить»). Они: «Да. Но мы вас обвиним по статье такой-то» (это значит: «Пацан, у тебя осталось три минуты, и уже 7,5 тысячи рублей»). Он: «Вы нарушаете свободы» (это значит: «Пошли вы…»). Они: «Хорошо. Ведём его и применим силу» (это значит: «10 тысяч рублей уже за оскорбление. Нет-нет, 15 тысяч рублей»). Вот какой был разговор. Надо титрами прописывать. «Очень интересно про ментов». Да, очень интересно. 9:59.

В ДВИЖЕНИИ

С.ДОРЕНКО: «В движении». Секундочку, я посмотрю, где затруднения у нас. Центр адский, но там из-за ремонта, я говорю. Таганка вся стоит, и вокруг неё тоже Садовое кольцо стоит внутреннее на подъезде из-за аварий. Якиманка стоит напрочь совсем. И трудно на шоссе Энтузиастов. Секундочку. А больше, наверное, нигде не трудно. В остальных трудных местах трудности преувеличены существенно. 73-73-948. Где едете, что видите? Ой, ой, ой! Пробки, засады, аварии? Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, Дарья, здравствуйте. Андрей, 80-й. Я с Ярославки на МКАД выехал, вот тут проблематично как-то. Движение напряжённое, но едем.

С.ДОРЕНКО: Спасибо. Хорошего дня вам! Счастливо!

НОВОСТИ

С.ДОРЕНКО: 10 часов 6 минут. Среда, 22 июня. Здравствуй, великий город! Здравствуйте, все! Это радио «Говорит Москва»! Говорит Москва! Дарья Кнорре — ведущая этой программы.

Д.КНОРРЕ: И Сергей Доренко. Доброе утро.

С.ДОРЕНКО: Можно я одному человеку отвечу? Обычно не отвечаю. Еремейка спрашивает меня: «Скажите, пожалуйста, где можно прочитать про разные уровни смысла послания — декларируемые, тайные и прочие?» Отвечаю: Грегори Бейтсон. Вы знаете, что у Грегори Бейтсона есть маленькая секта последователей, их совсем мало. Может быть, нас человек десять сумасшедших, которые… На самом деле я, Бронислав Виногродский, ещё есть Фёдор, который его переводит. А?

Д.КНОРРЕ: Это тот, кто писал про коллективную шизофрению, вот это всё?

С.ДОРЕНКО: Да, «Динамику групповой шизофрении» написал Грегори Бейтсон. Также Грегори Бейтсон написал «Double Bind». Это его главный термин.

Д.КНОРРЕ: А, «двойное послание»?

С.ДОРЕНКО: «Двойное послание»: «Сделай так, но я тебя накажу»; «Я тебя люблю, но буду бить» и так далее. Вот это double bind — его изобретение. Его изобретение, важное его указание: ноль информации значимой. Помнишь этот знаменитый пример Грегори Бейтсона: попробуйте вечером не выставить кошке еду — вы поймёте, что ноль информации значим. Потом, групповая шизофрения: «надо сделать, нельзя не сделать, запрещено обсуждать»… Нет, «нельзя не сделать, нельзя сделать, запрещено обсуждать». Это и есть признак поведенческой шизофрении, групповой шизофрении в том числе. Россия вся стоит на групповой шизофрении (в хорошем смысле, я сейчас не пытаюсь никого обидеть). Вся Россия стоит на этом принципе.

Д.КНОРРЕ: Ну, любой коллектив…

С.ДОРЕНКО: Нет, вообще Россия. «Нельзя сделать, запрещено» — ну, нельзя сделать, это запрещено. «Нельзя не сделать» — то есть все это делают, это запрещено, но все делают, зная, что запрещено. «И это запрещено обсуждать».

Д.КНОРРЕ: Прекрасная формула.

С.ДОРЕНКО: Это, конечно, Россия. Первое, что в голову приходит, — это Россия. Правда же? Ну и так далее. И, конечно, о смысле послания говорил Грегори Бейтсон, в частности, что любое послание — это подразумеваемое, декларируемое и скрытое, тайное, secret. Дальше. Это подразумеваемое, декларируемое и скрытое для меня — и подразумеваемое, декларируемое и скрытое для тебя. Понятно, да?

Д.КНОРРЕ: Да.

С.ДОРЕНКО: И здесь разговор с ментом виолончелиста абсолютно понятен.

Д.КНОРРЕ: Абсолютно, да. Двойное послание.

С.ДОРЕНКО: Конечно, конечно. Там абсолютно шизофреническое отношение наше с МВД. У нас с МВД вполне шизофренические отношения: нельзя сделать, нельзя не сделать, запрещено обсуждать, всё. «Вы, товарищи, что делаете?» — и здесь же опять идёт подразумеваемое, скрытое и декларируемое. То есть ему говорят: «Вы по такой-то статье». Это значит: «Дайте 20 тысяч рублей». Ну, понятно, всё это шизофреническая жизнь. Ну, мы уже обустроились здесь в шизофрении.

Д.КНОРРЕ: Нам так уютно!

С.ДОРЕНКО: Знаешь, мы по шизофрении кочуем, по настроению, от кататонии…

Д.КНОРРЕ: Напомните мне, что такое «кататония».

С.ДОРЕНКО: Кататония — это когда ты овощ. До гебефрении и паранойи. Вот Россия… Можно я расскажу о людях вокруг себя? Не Россия, не буду обобщать, чтобы не обижать никого. Люди вокруг меня, примерно 100 миллионов, которых я вижу. Я не вижу всех, я вижу 100 миллионов, так более или менее наблюдаю за ними по телевизору, в прессе, в интернете, везде. 100 миллионов человек вокруг меня. Они скачут от кататонии, когда они овощи, к гебефрении, когда они подхихикивают всё время и выбивают табуретки из-под висельников (они такие: «Ха-ха-ха! Как смешно! Ха-ха-ха!» — всё время они очень смеются, гебефреники), к паранойе. А паранойя — это у нас основное, мне кажется. У нас, тех 100 миллионов, которых я вижу вокруг себя, мы в основном всегда в паранойи. Но иногда мы устаём — и самопродуцирующаяся кататония у нас наступает. Мы сами продуцируем, отпадаем, типа отпали маленько, полежали такие, оклемались — и переходим в гебефрению. Гебефрения — это наша передача, она абсолютно гебефреническая. Можно «Гебефренический Подъём», мне кажется, назвать. Прямо назвать, чтобы была полная понятка, чтобы не было непонятки.

Д.КНОРРЕ: И моё подхихикивание можно. (Смех.)

С.ДОРЕНКО: Абсолютная гебефрения. Я хочу напомнить… Гурген звонит. Гурген, здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, Сергей.

С.ДОРЕНКО: Гурген, я вам рассказывал историю про смешного старика в Измайловском парке, гебефреника? Там собирались пожилые люди, и у них есть слабость с недержаниями всякими, и некоторые отходили в кустики, ну, по делу. И был один гебефренический старик, который подкрадывался за кустом и толкал их в спину, когда они писали или какали. И говорят, что он был душой компании, его все очень любили. Но он всегда очень громко хохотал. Он толкал старика писающего или старушку и кричал: «А-ха-ха-ха-ха! Ха-ха-ха!» — вот так заходился. Мне кажется, это как раз аллюзия «Подъёма».

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, абсолютно. Если мы с вами, например, возьмём известных людей из психиатрической среды и проанализируем их творчество (например, любимого и уважаемого мною Пригова Дмитрия Александровича), то мы с вами обнаружим новую орфографию слова «милиционер», что тоже является созданием неологизма и характеризуется шизофренией F21.4 — вялотекущее психопатоподобное псевдоневротическое состояние.

С.ДОРЕНКО: Ну да. Ну, это хорошо. Нам же уютно. Гурген, нам уютно внутри шизофрении.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нам уютно, как спать ребёнку в мокрых пелёнках. Сладкое по-своему уютно.

С.ДОРЕНКО: Сладкое по-своему уютно, правильно. И нам даже диковато, когда этого нет.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Это не просто диковато. Это первородный крик.

С.ДОРЕНКО: Спасибо, спасибо.

Д.КНОРРЕ: Сергей, а на заставку надо гимн психиатрической больницы Свердловской области.

С.ДОРЕНКО: Да, да, да!

С.ДОРЕНКО: Ну, своя шизофрения есть везде, потому что нельзя без неё никак. В распоряжение СМИ попал полицейский отчёт об обыске, проведённом в 2003 году на ранчо Майкла Джексона Neverland. Когда он умер, был проведён полицейский рейд, ну, досмотр всего, что было на ранчо у Майкла Джексона мёртвого. Только в одной его ванной комнате, которая примыкала к спальне, было обнаружено у Майкла Джексона семь тайников с «клубничкой». Это отвратительные изображения детских сексуальных пыток, взрослой и детской наготы и БДСМ. В полицейском докладе говорится, что многие из материалов с участием голых мужчин и женщин могли быть использованы для растления малолетних. Ну и так далее. Видишь, это же тоже шизофрения. То есть он как бы хороший, но как бы ужасный, но как бы омерзительный, но как бы действительно хорошо двигался и неплохо пел.

Д.КНОРРЕ: Ну, здесь вопрос не в том, что он там смотрел (это, может быть, его личное дело), а вопрос в том, действительно ли были какие-то случаи реальные с детьми, непотребства. Вот.

С.ДОРЕНКО: Да. Наверное, были, потому что он 35 миллионов отступных дал. Он нескольким семьям несовершеннолетних, которые обвиняли его в растлении, в страшных каких-то оргиях сексуальных, заплатил 35 миллионов долларов в совокупности. Если бы не было, чего бы он платил, интересно?

Слушай, я хотел про это самое… Журналистам нескольких СМИ (на самом деле всех, кроме «Интерфакса» и ТАСС) отказали в аккредитации. Сегодня в 2 часа дня будут лишать министра связи Российской Федерации кандидатской диссертации.

Д.КНОРРЕ: Вот так.

С.ДОРЕНКО: Ну, конечно. Николай Никифоров. Ты знаешь, он симпатичный такой молодой парень, улыбчивый.

Д.КНОРРЕ: Нет, не видела. Уже открыла…

С.ДОРЕНКО: И, видимо, сильно неглупый. Сам он приехал из Татарстана.

Д.КНОРРЕ: 33 года.

С.ДОРЕНКО: Ему 33 года, да. Там, в его Татарстане, он защитил кандидатскую диссертацию, какую-то страшно актуальную.

Д.КНОРРЕ: В Казани, да.

С.ДОРЕНКО: Я хотел бы обратиться к учёному сообществу, к научному сообществу. Скажите, пожалуйста, вы видели хоть раз нормальную диссертацию? Я — нет. Ребята, ну как это? У Николая Никифорова (сегодня его будут лишать, вероятно, звания кандидата наука), у него она как будто бы слизана на 50 процентов — всего-навсего!

Д.КНОРРЕ: А что значит «слизана»?

С.ДОРЕНКО: Значит, что там заимствования прямо цитатами прямыми без кавычек.

Д.КНОРРЕ: Не может быть такого. Ну, это бред. Понимаете, уже сто лет существует этот самый, как он называется-то… программа, короче, которая сразу обнаруживает прямые куски и цитаты из других работ. И если, например, это компиляция, а не цитаты, и ссылка есть, то ничего страшного. Это может быть обзор историографии, например, и это может быть очень большой раздел. Потому что если ты не обозреваешь работы, которые были написаны до тебя, то твоя работа не имеет совершенно никакого, ну как сказать, веса и статуса — какую-то отсебятину несёшь. Ну, не знаю. Как-то странно.

С.ДОРЕНКО: Послушай меня. Я хочу сказать, что я не видел ни одной диссертации, которая не была бы паскуднейшим образом компиляцией чужих материалов. Понимаешь? Кроме этого парня, который кричал «эврика!», забравшись в ванну, Эвклида. Эвклида? Нет. Кто кричал «эврика!»?

Д.КНОРРЕ: Господи боже мой…

С.ДОРЕНКО: Ну, неважно. А?

Д.КНОРРЕ: Архимед.

С.ДОРЕНКО: Архимед кричал «эврика!» на Эвклида. Эвклид рядом стоял, а Архимед на него кричал «эврика!», что означало «катись отсюда!» Ну, неважно. Слушай, кроме Лобачевского, кроме сэра Исаака Ньютона, кроме Эйнштейна, кроме наших Вавиловых, целой кучи Вавиловых, я вообще не понимаю, кто ещё что-нибудь открывал? Никто ничего не открывал. Никто ничего не открывал! Ну, хорошо. Давайте скажем так, по-другому скажем: сколько сегодня на планете Земля люде, которые действительно сами что-то открыли? Нет, плевать нам на планету Земля, планета не имеет к нам ни малейшего отношения, давайте говорить о России. Зачем нам планета? Что нам планета? Планета нам не указ, правильно? Мы же живём своей собственной гордостью и суверенной демократией. Значит, смотри. Сколько у нас сегодня в России живёт конкретно людей — и сопоставим это число с теми, у кого у нас есть кандидатские диссертации. Просто сопоставим, не надо много говорить. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Это Владимир опять.

С.ДОРЕНКО: Кандидатов, как собак нерезаных, а чистооткрывателей нормальных, я думаю, в России конкретно человека три.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, не три. Может, чуть побольше. Но я видел такую диссертацию у моего друга. Это было связано с массой нейтрино. Когда наши ребята открыли, что нейтрино имеет массу и назвали его массу, он просто-напросто, посмотрев это дело, сказал: «Ребята, масса-то есть, но не такая большая». И ему не давали защищаться.

С.ДОРЕНКО: Вот видите.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: И он был последний кандидат СССР. Когда он пришёл в ЦК, ему сказали… Условно говоря, дворник дал справку, что он принёс. И потом, когда получал сам диплом, ему сказали: «Извини, вкладыш дадим, а этих книжек уже нет».

С.ДОРЕНКО: Спасибо. Я сейчас объясню. Дело в том, что в Советском Союзе существовал культ науки. Настоящий теперешний тренд — культ антинауки, культ мракобесия.

Д.КНОРРЕ: Совершенно точно.

С.ДОРЕНКО: Сейчас существует культ мракобесия. Сейчас культ, который ждёт явления Распутина, который будет писать неграмотно и так далее. То есть по-настоящему Россия сейчас живёт в эпоху, схожую с эпохой Распутина — в смысле отношения к науке. Сейчас какие-то старцы бродят и так далее, и так далее. Старцы какие-то грязные, корявые, чудовищные, немытые, мерзотные! В этом смысл как бы сегодняшнего развития России. Но надо сказать, что сам тренд советский — угасающий, рассеивающийся, как след самолёта в небе, инверсионный след — он умирает медленно. И поэтому целый ряд идиотов (в хорошем смысле этого слова) думает, что им надо защититься, потому что маме это понравится. Я сейчас серьёзно говорю. Для жизни это не нужно.

Д.КНОРРЕ: Да, для собственных амбиций, совершенно точно.

С.ДОРЕНКО: Нет, это для мамы, это делается для мамы. Мама говорит: «Мой мальчик защитил кандидатскую», — другим таким же старушкам-пердушкам. И всем нравится. Они говорят: «Что ты говоришь? А мой не защитил». «Так, Петенька, а ты знаешь, что у Марьи Ивановны Сашенька защитил диссертацию? Непременно ты тоже должен», — и так далее. Поскольку мамы — советские люди, то для мамы некоторые мужчины защищают диссертацию.

Д.КНОРРЕ: Это круто.

С.ДОРЕНКО: Как это делается? Нанимается препод… Позвоните мне, пожалуйста, кто писал диссертации за деньги. Вы писали диссертации за деньги? Позвоните мне, пожалуйста. Нанимается препод, который пишет диссертацию. Это нормальный бизнес. Борис Абрамович Березовский на этом жил — он писал диссертации за деньги. Вы знаете?

Д.КНОРРЕ: Да, вы рассказывали.

С.ДОРЕНКО: Он писал диссертации за деньги. Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, это Злобный Енот. Диссертацию писал не за деньги, но таких людей видел.

С.ДОРЕНКО: Ну, вы знаете, как пишут? Березовский писал. Я говорю: «Старик, а чем ты жил?» Он говорит: «Я писал диссертации».

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да. И это было показано великолепно в фильме «Олигарх»

С.ДОРЕНКО: Я не знаю этого фильма.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Посмотрите как-нибудь, это фильм про Березовского. Тут немного другая ситуация. Люди защищались пачками, особенно в гуманитарных науках, к которым я принадлежу, потому что это отмазывало от армии.

С.ДОРЕНКО: А! Скажите, а с кандидатской уже не брали, да?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Конечно. Так до сих пор не берут.

Д.КНОРРЕ: В 27 лет заканчивается…

С.ДОРЕНКО: Значит, тема там была в том, чтобы пролезть в аспирантуру?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну да, в основном. Но там это было несложно, это стоило денег. Просто платишь по кассе — и всё.

С.ДОРЕНКО: Ну, не знаю, в моё время… За мной ходил мой научный руководитель.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, сейчас можно поступить на бюджет, а можно за деньги — получишь кассовый чек.

Д.КНОРРЕ: Надо обязательно на дневную поступить.

С.ДОРЕНКО: Меня приглашал мой научный руководитель без всяких денег.

Д.КНОРРЕ: Ну, на заочную всегда легко поступить. Там плевать, поступил ты, не поступил…

С.ДОРЕНКО: Слушайте, вы писали кандидатские и докторские, и какие ещё угодно диссертации за деньги? Позвоните. Не звоните все, а позвоните те, кто писал кандидатские и докторские за деньги. Пожалуйста, те позвоните. 73-73-948. Алло. Здравствуйте. Слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Алло. Доброе утро, Сергей.

С.ДОРЕНКО: Вы писали?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, скажем так, до диссертации не дошло, но я могу сказать из личного опыта. Как-то история сложилась, и почему не написал в итоге? В своё время, учась ещё в университете (не буду говорить где, сейчас не так интересно) гуманитарном, горели глаза, скажем так, было интересно. Но когда я придумал свою идею, мне сказали: «Иди и читай первоисточники. Найди того, кто придумал это до тебя. Напиши, опиши и расскажи об этом». Ну, на этом всё, наверное, останавливается.

С.ДОРЕНКО: Хорошо. Дайте мне примерную оценку в процентах: сколько в России реальных открывателей? Потому что мы знаем, что докторская диссертация, например, — это научное открытие. Правильно? Ну, доктор наук совершил открытие, иначе он не доктор наук. Сколько открывателей в процентном соотношении и докторов, и вот этих всех кандидатов? Я даю дискуссионную цифру. Я думаю, что менее 1 процента. Остальные все — дешёвки, которые накомпилировали чужих мыслей. Что, нет? О роли запятой в сложноподчинённом предложении пишутся работы в лингвистике. Я настаиваю! О роли запятой в сложноподчинённом предложении, понятно?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я согласен. Ну, я думаю, этот процент может до трёх где-то дотягивать, но не более, это точно.

С.ДОРЕНКО: До трёх? Я-то думал, в 10 раз меньше. Я думал — 0,3. Спасибо. Послушай меня. Основная масса диссертаций пишется для мамы, потому что в современной России знание вообще не нужно. В современной России знание — это порочная фигня. Знание — это порочная фигня в современной России, которая ставит тебя вне общества, ты становишься как-то не очень приличным человеком. Ну, зачем это надо? Выпендривается. Это вызывает смех, может быть, или раздражение, потому что это не хорошо как-то. Ну, зачем это всё? Мне кажется, сейчас правит гопота.

Д.КНОРРЕ: Не соглашусь с вами.

С.ДОРЕНКО: А я соглашусь с собой. Соответственно, знания. Некоторые анахореты…

Д.КНОРРЕ: Нас очень любят стыдить за незнание чего-то, сразу предают обструкции.

С.ДОРЕНКО: Для мамы! Почему? Очень просто. Россия вступает в эпоху, когда важно, читал ли ты справочник, в том-то и дело, но это знание конкретного капитула. Ты должна знать конкретный параграф в конкретном капитуле на странице 196.

Д.КНОРРЕ: Дословно.

С.ДОРЕНКО: Знание в России превратилось не в образованность вообще как таковую, а в конкретное знание конкретного параграфа из конкретного капитула на конкретной странице. В том-то и дело, что знание превратилось в инструкцию пользователя.

Д.КНОРРЕ: Да, и умение быстро загуглить.

С.ДОРЕНКО: Быстро найти соответствующий параграф. Внимание! Но это инструкция пользователя. Если тебя учат как оператора конкретной машины, то ты должна точно изучить инструкцию пользователя. Но это не значит, что ты хоть сколько-нибудь умна или образована. Нисколько не умна. Твой ум равен нулю, образованность равна нулю, но ты знаешь конкретную инструкцию по применению, то есть ты — часть инструкции, ты — применитель инструкции конкретной. Понятно? Вот это и есть современное знание в России. Зачем министр связи Никифоров писал вообще диссертацию? Думаю, для мамы, но я уже говорил об этом.

Д.КНОРРЕ: Смотрите, у него тема — «Инновационная модель управления информационными потоками в сфере оказания государственных электронных услуг». Какое здесь может быть открытие? Это явно рассуждения…

С.ДОРЕНКО: Абсолютно верно. Никифоров написал работу о роли запятой в сложноподчинённом предложении, конечно. Это, безусловно, величайшее научное открытие. Величайшее научное открытие! Ну, как можно? Да, здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, Сергей. Роман. В общем, в нашем мире правят кокаиново-протеиновые качки татуированные, которые смотрят порнуху, курят электронные сигареты и больше ничем не занимаются.

С.ДОРЕНКО: Нет, ещё бегают, сейчас стали бегать. Они же самые наряду с кокаином стали бегать, потому что Москва каждые выхи проводит какой-нибудь бег, забег, перебег.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну да. А кокаин у них как допинг.

С.ДОРЕНКО: Кокаин потом, потому что они после бега ещё должны идти на дискотеку, и всё. Спасибо. 73-73-948. Алло. Здравствуйте. Слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, доброе утро. Вообще общеизвестное место, что все сколь-нибудь значимые открытия делались на стыке наук. Поэтому если мы читаем диссертацию узкоспециализированную, то, разумеется, там никакого научного открытия быть в принципе не может.

С.ДОРЕНКО: Слушайте, а на стыке сложноподчинённого предложения? (Смех.) Я начинаю внимательно приглядываться — может быть, там что-то есть всё-таки. Нет?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, вопрос, конечно, «казнить нельзя помиловать» был дискуссионный какое-то время назад, но дело в том, что сегодня мы же говорим о других вещах. Мы же говорим о прорывах.

С.ДОРЕНКО: Давайте вообще не писать больше диссертаций. Давайте покрывать позором всех, у кого диссертации. Они действительно подонки.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Замечательный наш профессор Владимир Михайлович Липунов…

С.ДОРЕНКО: Нет, Липунов великий, но я сейчас не про это. Давайте считать всех, у кого есть диссертация, просто идиотами, которые вставляют себе в жопу фазаньи перья. Ну, идиоты!

Д.КНОРРЕ: А если они хотят потом докторскую защитить?

С.ДОРЕНКО: Какая докторская? Зачем?

Д.КНОРРЕ: Потому что кандидатская может быть проходной абсолютно, а докторская — уже всё, вас никто не пропустит.

С.ДОРЕНКО: Кандидатская — разве это тоже не открытие?

Д.КНОРРЕ: Нет.

С.ДОРЕНКО: Докторская — это научное открытие.

Д.КНОРРЕ: Например, на Западе вообще нет кандидатских, там люди сразу получают PhD, у них нет этой проходной ступени. А в нашей науке нужно стать сначала кандидатом.

С.ДОРЕНКО: Мне звонит, наверное, кандидат, потому что 32 попытки дозвона. Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Алло. Здравствуйте.

С.ДОРЕНКО: По-нашему, по-кандидатски скажите, какое научное открытие сделали вы?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я хотел бы просто пояснить, что в кандидатской диссертации ни в коем случае нет требования, что это научное открытие. Это в первую очередь квалификационная работа научного сотрудника.

С.ДОРЕНКО: Хорошо. Большинство кандидатских диссертаций — гнусная компиляция. Согласны?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Безусловно, согласен. Я конкретно…

С.ДОРЕНКО: Извините, извините! У меня просто осталось четыре секунды. А-а-а! Новости.

НОВОСТИ

ОБЗОР ПРЕССЫ

С.ДОРЕНКО: Товарищи дорогие, вы знаете, что в следующий понедельник будут показывать последнюю серию «Игры престолов» шестого сезона, десятую, в кинотеатрах. На «Стрелке» в 22, а во всех кинотеатрах… Что-то я забыл, там несколько кинотеатров. Наберите, погуглите, посмотрите. Это вас реально порадует, я надеюсь. Я могу сказать… Вот, пожалуйста. Я могу сам вам сказать. Хорошо, не гуглите, ленивцы! Я вам расскажу.

«27 июня одновременно со всем миром онлайн-сервис “Амедиатека” покажет, — тут надо её прорекламировать, она нехорошая в этот момент, — финальную серию шестого сезона “Игры престолов” на “Стрелке” и в сети кинотеатров “Каро”. Эпизод, названный в честь ещё не вышедшей в свет книги Джорджа Мартина “Ветра зимы”, станет самым длинным — 69 минут», — сообщает «Амедиатека». В «Каро» пойдёт последняя серия в 20 часов в понедельник, а на территории института «Стрелка» сеанс будет 22. Всё, начинаем медленно собирать вещи и конец недели весь превращаем в предвкушение счастья, которое затем закончится опустошением…

Д.КНОРРЕ: И тоской.

С.ДОРЕНКО: …и сиротством, и тоской. Ещё одна новость про кино. Не так давно звучала новость о том, что у HBO чуть-чуть пошатнулись материальные дела, «Игра престолов» тащит, но этого мало, начался некий кризис небольшой, True Detective закрыт после второго сезона. Какая-то болтовня. Это я читаю на wylsa.com.

Так вот, HBO готовит новый проект какой-то сумасшедший, который называется Westworld («Западный мир»). Действия будут происходить в недалёком будущем в парке развлечений, стилизованном под Дикий Запад. Его обслуживанием занимаются роботы, которые должны выполнять все прихоти своих гостей. Судя по некоторым положениям контрактов, прихоти эти будут разнообразными. Внимание! Что написано в контракте у актёров, которых сейчас нанимают на съёмки «Западного мира», что они подписали? Они согласны на «соприкосновение гениталий». Они (актёры) согласны на «симуляцию орального секса с прикосновением рукой к гениталиям». Они согласны «встать на четвереньки полностью обнажёнными». Согласны на «необходимость встать в позу, напоминающую по форме стол, полностью обнажёнными». А, это значит — на выпрямленных ногах и на коленках, то есть разные варианты. Они согласны «прокатиться верхом на другом обнажённом человеке или покатать его у себя на спине». Выход первой серии запланирован на октябрь 2016 года.

Д.КНОРРЕ: Ну, понятно. «Игра престолов» первые два сезона как раз держалась на подобных сценах и таким образом завоевала основную популярность.

С.ДОРЕНКО: Да, я бы сказал: Мизинец завоевал авторитет даже, может быть.

Д.КНОРРЕ: Да. А теперь HBO, за неимением других проектов, решает ещё…

С.ДОРЕНКО: Я вам прочитал фразы из контракта актёров. Это контракты актёров, которые они подписали.

Д.КНОРРЕ: Они там хотели же снять какое-то продолжение про Джона Сноу, но поняли, что это, наверное, какой-то фуфел, клюква, и решили просто снять порно в стиле Тинто Брасса.

С.ДОРЕНКО: А почему порно? Вот зачем же ты сразу клеишь ярлыки, Даша?

Д.КНОРРЕ: Они напрашиваются и сами прыгают.

С.ДОРЕНКО: Послушай меня, может оказаться… Знаешь, может быть всё по-другому. А я тебе расскажу, как может быть.

Д.КНОРРЕ: Как?

С.ДОРЕНКО: Может быть, в первой сцене, а может быть, в десятой, когда кто-то входит в парк развлечений, далеко и неразличимо это будет где-то, абсолютно неразличимо, как будто муравьи тащат соломинку. Это может быть неразличимо. Муравьи тащат соломинку в кадре, а ты их и не видишь. Понимаешь? А ты думаешь, что это будет сцена режиссёров, ей будут смаковаться. Зачем?

Д.КНОРРЕ: А тогда можно это всё нарисовать или попросить дублёров как-то сымитировать. Зачем тогда такие условия контракта, если это всё будет, как соломинка, как муравьи где-то на горизонте?

С.ДОРЕНКО: Это, может быть, ничтожное. Может быть, это секундное дело.

Д.КНОРРЕ: Это просто ради удовольствия режиссёров, сценаристов?

С.ДОРЕНКО: Знаешь, что у тебя появилось? У тебя появилось морализаторство. Ты стала морализаторшей.

Д.КНОРРЕ: Как? В какой момент?

С.ДОРЕНКО: Ты морализируешь.

Д.КНОРРЕ: Серьёзно?

С.ДОРЕНКО: Конечно.

Д.КНОРРЕ: Почему?

С.ДОРЕНКО: Потому что в голосе твоём праведный гнев.

Д.КНОРРЕ: Нет! Неправда!

С.ДОРЕНКО: Да. А, восхищение?

Д.КНОРРЕ: Нет, не восхищение, а просто…

С.ДОРЕНКО: А, я не понял! Извини. Прости, я просто неправильно тебя истолковал.

Д.КНОРРЕ: Почему? Я просто констатирую, что телеканал идёт простым путём.

С.ДОРЕНКО: Да. Но нас наблюдает видеокамера, и мы видим, что твои щёки зарделись. Ты зарделась, ты зарделась!

Д.КНОРРЕ: Я покраснела, да, потому что вы меня как-то подловили непонятно на чём.

С.ДОРЕНКО: Я тебя подловил на морализаторстве.

Д.КНОРРЕ: Это гораздо хуже, чем на восхищении, в данном случае.

С.ДОРЕНКО: (Смех.) Ну, ладно. Ну, хорошо. Ждём, ждём, ждём! Будет интересно, я надеюсь. Ну, посмотрим. С октября, ребята, смотрим с октября.

Слушайте. Про наши компьютерные достижения читала, смеялась уже? Нет. Ты читала в своих обзорах печати?

Д.КНОРРЕ: Про телепортацию? Нет, в обзоры я не стала брать. Зря, наверное?

С.ДОРЕНКО: Нет, не зря, а молодец, наоборот, потому что ты не разменяла эту прекрасную тему, а я хочу… Миллиарды пойдут на телепортацию! Я пытаюсь найти эту тему. Миллиарды на телепортацию… NEWSru.com. Мне кажется, это очковтирательство, но мы сейчас поговорим. Об этом пишет сегодня «Коммерсант»:

«В правительстве хотят выделить миллиарды на телепортацию, квантовую связь и российский язык программирования — такие направления разработок предусмотрены “Национальной технологической инициативой”. Её будут обсуждать на заседании рабочей группы в среду, — сегодня. Сегодня среда? Сегодня среда. — Планы весьма амбициозны, а финансирование по одному только направлению, — внимание, по одному только направлению! — за три года составит 11 миллиардов рублей». А? Вы слышали? 11 миллиардов рублей.

Д.КНОРРЕ: Очень смешная фотка в «Коммерсанте»: уплывающий в небо кусок Кремля, телепортирующийся как бы, пока ещё непонятно.

С.ДОРЕНКО: «Десять миллиардов готовят к телепортации».

Д.КНОРРЕ: Очень ёмко и метко.

С.ДОРЕНКО: Очень хороший и ёмкий заголовок. Это правительство. Товарищи, это правительство! Сегодня правительство на одно только направление — 11 миллиардов за три года. Я думаю, что люди какой-то дембельский аккорд берут. Нет? Дембеля!

В распоряжение газеты «Коммерсант» попала часть программы, которая готовится, кстати говоря, по поручению Владимира Путина. «Речь идёт о “дорожной карте” под названием SafeNet — она посвящена развитию рынка систем безопасности информационных и киберфизических систем (роботы, интеллектуальные здания, медицинские импланты, беспилотные самолёты и автомобили)». И дальше выясняется из этого всего, что к 2035 году Россия будет технологическим лидером на планете Земля.

Я хочу с вами обсудить, я не хочу голосовать. А может, проголосовать?

Д.КНОРРЕ: Давайте проголосуем.

С.ДОРЕНКО: Послушайте меня. Программа «Национальная технологическая инициатива» утверждает… А раз утверждает, значит добьётся, как всегда, вы знаете. «Законодателем мод в автомобильной промышленности мы будем», — объявил Горбачёв в 1986 году. Ну, мы же стали законодателем мод в автомобильной промышленности, правильно? И никаких проблем.

Д.КНОРРЕ: Несомненно.

С.ДОРЕНКО: Хрущёв сказал: «Мы догоним и перегоним Америку по производству мяса и молока, цветных телевизоров и холодильников». Конечно, мы догнали и перегнали Америку десять раз уже. Америка давно плетётся сзади, скуля и… Ну, хорошо, просто скуля. Всех целей, которые мы ставим, мы всегда добиваемся. «Мы станем выдающейся энергетической державой, великой энергетической державой», — это когда было сказано? В 2005 году или в 2004-м? Ну, что-то такое. И, конечно, мы станем лидером технологического глобального… мы будем глобальным технологическим лидером к 2035 году. Да — 134-21-35. Нет — 134-21-36. Секундочку. Алло. Здравствуйте. Слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, здравствуйте. Дарья, здравствуйте. Это Владимир из Дубая.

Д.КНОРРЕ: Доброе утро.

С.ДОРЕНКО: Владимир, вы видите, что вы сидите в каком-то мышином, пропахшем мышами, мышиной мочой месте — в то время как Россия летит к технологическому глобальному лидерству!

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Неприязнь уже к себе испытываю, даже кушать не могу.

С.ДОРЕНКО: Вот видите как.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, это одно из звеньев в цепи. Во-первых, недавно, буквально пару дней назад я так смеялся, скажу честно: Россия создаст на Луне постоянную базу на 12 человек.

С.ДОРЕНКО: Да, вчера. Так всё, это уже пройденный этап! Всё, 12 человек на Луне, поехали дальше!

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А теперь их же туда надо как-то доставить. Ракеты нет. Корабля нет. Ну, только телепортировать. То есть это всё — большая научная программа.

С.ДОРЕНКО: А если серьёзно, почему это невозможно?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, это возможно, но только не у нас. Почему это озвучено и почему деньги будут потрачены? Потому что создана организация, туда устроены солидные неплохие люди, хорошие собой, приятные в общении и просто друзья. Теперь они говорят: «Ребята, нам нужно что-то срочно предложить, иначе нас разгонят и денег не дадут. Давайте!» — «А что? Новый корабль?» — «Да, отстань! Что нужно нам сегодня? Во-первых, импортозамещение и безопасность. О, программирование!»

С.ДОРЕНКО: А почему нельзя скромно сказать? Почему они говорят, что к 2035-му? Я бы сказал — к 2135-му!

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, к тому моменту или шах помрёт, или ишак сдохнет.

С.ДОРЕНКО: Конечно. К 2135-му.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Они будут освоены. Помните анекдот такой про собачку, которая бежала, соревновалась, а в конце говорит: «Ну, не смогла!»

С.ДОРЕНКО: Спасибо. Я не понимаю, а почему нет? Дайте мне, пожалуйста, не скептика. Это Владимир из Дубая скептик. Дайте мне торжествующего оптимиста какого-то. 73-73-948. Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. 11 миллиардов телепортировали или нет?

С.ДОРЕНКО: Нет, 11 миллиардов… сейчас я вам скажу куда. На SafeNet, которая будет…

Д.КНОРРЕ: «Национальная технологическая инициатива».

С.ДОРЕНКО: Это будут интеллектуальные здания, беспилотные самолёты и автомобили. И 7 миллиардов рублей поступят сейчас, начиная с 2016 года, из федерального бюджета, а остальные — чуть попозже.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А где деньги-то возьмут?

С.ДОРЕНКО: Из федерального бюджета, я же сказал вам.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Понятно.

С.ДОРЕНКО: Ха-ха-ха!

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А Медведев о чём говорил?

Д.КНОРРЕ: Человек позвонил уточнить.

С.ДОРЕНКО: «Деньги есть», — говорил Медведев. «Деньги есть, всего вам доброго, хорошего настроения». (Смех.)

Д.КНОРРЕ: Это двойное послание опять же.

С.ДОРЕНКО: Это double bind, конечно. 73-73-948. Алло. Здравствуйте. Да, слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Алло. Роман, Москва. Ну, вполне возможно, всё-таки шпионаж работает. Мы атомную бомбу так изобрели в своё время, и были великой супердержавой. Так что я думаю, что если они работают, то всё у нас будет — и телепортация, и всё остальное.

С.ДОРЕНКО: Я не понимаю, а почему принципиально не может быть телепортации? Что за проблема? Что за трудность в телепортации?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Телепортация может быть, почитайте футурологов. Всё возможно.

С.ДОРЕНКО: Скажите, а это реплицирование человека? Условно говоря, если мы с вами телепортируемся, например, сейчас в Аргентину, то мы там возникаем, а тут исчезаем, или там возникаем подобные же, реплика?

Д.КНОРРЕ: Типа голограммы.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да фиг его знает.

С.ДОРЕНКО: Ну, вы же говорите, что вы прочитали этих умных дядек, а я — нет.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Прочитал, прочитал. Но дело в том, что мы пока на другом уровне.

С.ДОРЕНКО: Как вас зовут?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Роман.

С.ДОРЕНКО: Я абсолютно серьёзно говорю: «Роман, в субботу…» Во-первых, сейчас, как вы хорошо знаете, прекрасная осень в Буэнос-Айресе: вот эти краски осени, кожаная курточка, уже свежо. Правда же? Нет, сейчас зима началась в Буэнос-Айресе. Я говорю: «Роман, в субботу в Буэнос-Айресе. Ну, поужинаем — и назад». Мы там возникаем в качестве реплики, а тутошняя реплика тоже живёт? Или мы исчезаем тут, а возникаем там? Вот для меня это важно.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, смотрите, вы сейчас просто мыслите теми знаниями, которые сейчас доступны, понимаете. А возможно, всё гораздо проще, но просто сейчас технологически мы не готовы ещё обсуждать это. Представьте, 300 лет назад вы бы мне задали вопрос: «Как же мы с тобой поговорим? Ты будешь дудеть в какую дуду, чтобы я тебя услышал? Это же какая дуда нужна». А я скажу: «Не знаю. Как-нибудь дуну».

С.ДОРЕНКО: (Смех.) Специальное дупло такое. Спасибо!

Д.КНОРРЕ: Да, смешно.

С.ДОРЕНКО: Нет, правду он говорит. Мне очень интересно, потому что я хотел бы размножиться в репликах, вот в чём дело. В эпоху консьюмеризма мне хотелось бы жрать в три горла.

Д.КНОРРЕ: Если вы сможете жрать, чувствовать и наслаждаться этим, все ваши реплики смогут наслаждаться этим, а не просто наблюдать, как по Skype.

С.ДОРЕНКО: А сознание должно быть одно. Здесь фишка в том, чтобы кайфовал я один. То есть смысл в чём? Я остаюсь в Москве, кайфую и веду передачу…

Д.КНОРРЕ: Ну, это раздвоение грозит раздвоением личности.

С.ДОРЕНКО: Размножение личности, мультипликация сознания. Объясню. Часть моя едет встретить прекрасное начало зимы в Буэнос-Айресе. Ну, я думаю, там 17, 18, 19 градусов тепла, но это очень прохладно, и всё такое. Можно сидеть и так далее. Другая часть отправляется искупаться куда-нибудь. Я не знаю куда. На Мальдивы. Ну, почему нет? Я знаю, как это заезжено, но всё-таки там море хорошее. Правильно? Третья моя часть в этот момент присутствует на сафари в дельте Окаванго. В дельте Окаванго третья моя часть едет на прекрасном мотоцикле Kawasaki 450 по саванне и наблюдает гиппопотамов или ещё что-нибудь. То есть я размножаюсь.

Д.КНОРРЕ: Это в Африке, да?

С.ДОРЕНКО: Конечно. А четвёртая моя часть поедает pulpo a la gallega в Santiago de Compostela. А почему нет?

Д.КНОРРЕ: Но вы не сможете насладиться всем в равной мере.

С.ДОРЕНКО: А сознание одно — и оно кайфует. Понятно? Поскольку у нас большинство мужиков (наши слушатели — мужики в основном, мужчины) ходоки…

Д.КНОРРЕ: Белые!

С.ДОРЕНКО: Белые ходоки! То они в тот момент, когда я купаюсь и кайфую от pulpo a la gallega, эти ходоки навещают сразу четыре женщины одновременно.

Д.КНОРРЕ: Вот для чего нужна телепортация! Я поняла.

С.ДОРЕНКО: Конечно. Навещают сразу четырёх женщин, причём в разных местах: тут тебе чёрная, тут тебе мулатка…

Д.КНОРРЕ: А женщина что? Она сразу всех детей…

С.ДОРЕНКО: Женщина не должна. Надо просто запретить женщинам телепортироваться.

Д.КНОРРЕ: А-ха-ха.

С.ДОРЕНКО: Ха-ха-ха. Вот тебе и хи-хи-хи. Нет, мужчины должны телепортироваться. Мне кажется, это должно быть чисто мужское удовольствие — на манер разбора двигателей. Мы видели женщин-водителей, но мы не видели женщин, которые разбирают двигатель, понимаешь.

Д.КНОРРЕ: Ну, я думаю, такие есть, единицы.

С.ДОРЕНКО: А я думаю, таких нет. Или это бучи, которые обожрались тестостерона. У них из глаз капает тестостерон и они разбирают двигатель. Нет, таких нет. Соответственно, телепортация должна быть приравнена к разбору двигателя внутреннего сгорания. Если ты разбираешь ДВС — пожалуйста, телепортируйся к четырём бабам сразу. Если ты не разбираешь ДВС — извините, подвиньтесь, никак не получится. Правильно? Мы можем нажать на эту штучку.

Д.КНОРРЕ: Эта многофункциональность присуща именно женщинам! Женщине нужно присутствовать одновременно в детском саду, в магазине, дома…

С.ДОРЕНКО: В том-то и дело. Ты сейчас объяснила мою версию. Женщина ввиду того, что она многофункциональна, не может размножаться. А мужчина, поскольку он однофункционален… Мужики — козлы, все думают об одном, правильно? Мужики все — козлы. Ты поддерживаешь эту фразу?

Д.КНОРРЕ: Да!

С.ДОРЕНКО: Мужики все — козлы. Теперь: мужикам одного надо.

Д.КНОРРЕ: Да!

С.ДОРЕНКО: Мужикам одного надо, и они все — козлы. Их можно легко размножить, поскольку функция никак не исказится, понимаешь. Они всё равно козлы, и всё равно им одного надо. Ну и что теперь?

Из Уголовного кодекса исключили статью о побоях, вот интересно. Ментам надоело ездить на домашнее насилие, где рубятся топорами добрые русские граждане. «Госдума на заседании во вторник приняла в третьем окончательном чтении закон о декриминализации ряда статей Уголовного кодекса. Принятый закон предлагает декриминализовать…» А что значит «предлагает»? Установляет… устанавливает. Это же установление, закон. Что значит «предлагает»? Там что, предложение написано: «Мы предлагаем…» Фиг там! Это закон. Другое дело, что он сейчас пройдёт Сенат. Как мы знаем, этот хоспис для стариков и миллиардеров быстро всё проштампует. И потом Путин подпишет, потому что Путин наверняка инициатор этого и есть. Ну, неважно.

Слушай. «Принятый закон устанавливает, — я позволю себе исправить “Интерфакс”, — декриминализовать, — то есть возвысить, — уголовные статьи за побои, — или наоборот, ослабить? — за злостное уклонение от уплаты алиментов, за использование заведомо подложного документа и за мелкое хищение». То есть это не будет больше уголовным делом — мелкое хищение, заведомо подложные документы, уклонение от уплаты алиментов и побои.

Д.КНОРРЕ: Слушайте, клянусь, неделю назад правительство утвердило какой-то законопроект, который ужесточает штрафы за алименты.

С.ДОРЕНКО: Правильно. Это оно и есть.

Д.КНОРРЕ: Ха-ха!

С.ДОРЕНКО: То есть ты будешь не уголовник, а просто — штраф.

Д.КНОРРЕ: А, просто штраф?

С.ДОРЕНКО: Штраф. «Идите сюда и заплатите». Конечно.

Д.КНОРРЕ: Всё, я поняла.

С.ДОРЕНКО: Шариат, полный шариат. В шариате тоже очень многие вещи… можно без всякой уголовки откупиться — и дело с концом. При рассмотрении закона предлагалось ещё и угрозу убийства декриминализовать, потому что типично для русских говорить «убью». А?

Д.КНОРРЕ: Да. «Я тебя убью!»

С.ДОРЕНКО: Нет, «убью» в хорошем смысле.

Д.КНОРРЕ: Любя, любя.

С.ДОРЕНКО: Нет. «Ты что делаешь? Картошку пережаришь! Убью!»; «Не соли второй раз. Убью!» Если я уже посолил мясо, а другой начинает солить снова, я говорю: «Ты чё, дурак? Убью! Не трожь соль!» Или ещё что-то. «Убью» — у нас это присказка. Ну, как бы присказка, как артикль.

Д.КНОРРЕ: Ну, смысл совершенно другой.

С.ДОРЕНКО: «Убью» — это значит, что, пожалуй, нехорошо было бы совершать эту маленькую ошибку, вот так имеется в виду, и это правильно. Хорошо, это тоже предлагалось декриминализовать, но всё-таки не стали — по-прежнему это будет криминально. Ну, криминально, потому что если второй раз солишь, то действительно надо убивать. А? За что бы ты убивала?

Д.КНОРРЕ: Я не могу себе представить.

С.ДОРЕНКО: А я уже выработал.

Д.КНОРРЕ: И что же это?

С.ДОРЕНКО: Я знаю, за что бы я сохранил смертную казнь. За одно-единственное преступление — для пердящих в сауне.

Д.КНОРРЕ: (Смех.)

С.ДОРЕНКО: Нет, серьёзно. Если кто пукнет в сауне — того надо убивать. А всех остальных можно перевоспитывать.

Д.КНОРРЕ: Помиловать.

С.ДОРЕНКО: Всех остальных можно перевоспитать. Единственное преступление, за которое я сохранил бы смертную казнь — это для пукнувших в сауне. А?

Д.КНОРРЕ: Через повешение? Расстрел? Или как?

С.ДОРЕНКО: Таковы существуют. Удавление…

Д.КНОРРЕ: Удушье.

С.ДОРЕНКО: Удавление на печи, которая стоит в сауне.

Д.КНОРРЕ: Полотенцем.

С.ДОРЕНКО: Конечно. Все остальные преступления — мне кажется, нет. Смертную казнь надо запретить. Ну и слава богу, что она запрещена. Слушай. Хищение чужого имущества оставили как криминальное. Ну, это что-то новое. Мне кажется, что мы движемся к гуманизму. А?

Д.КНОРРЕ: Да.

С.ДОРЕНКО: Я не хочу это обсуждать. Что тут обсуждать, когда и так всё понятно.

Я сейчас обязательно обращу ваше внимание на статью, которую вы прочтите, пожалуйста. Это домашнее задание, надо прочитать обязательно просто. Это про Кавказ. Вам же Кавказ интересен? Понятно, все его побаиваются, конечно (в хорошем смысле). Ну, мы все понимаем, что лучше не трогать, и всё. Там был проведён огромный опрос ВЦИОМа. ВЦИОМ — это глубоко научная организация, в отличие от нас, антинаучных подонков.

«Как выяснил Всероссийский центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ), молодые люди на Северном Кавказе довольны президентом Российской Федерации, — мы потели как раз по этому поводу, — но значительно меньше поддерживают региональную власть, кроме Чечни, где Кадырова поддерживают больше, чем Путина. Значительная часть молодёжи уверена, что богатства проще добиться с помощью связей и противоправных действий, — это мы тоже заметили, — а 12 процентов считают, что благополучия могут достигнуть “истинно верующие”». Внимание, истинно верующие. А что лучше? Чтобы они были истинно верующие и ваххабитские?

Д.КНОРРЕ: Или какие?

С.ДОРЕНКО: Или чтобы они были разбойниками — юноши из этого региона? Ой, ребята, сами подумайте, что лучше для вас — чтобы юноши из этого дивного региона были разбойниками или истинно верующими?

Д.КНОРРЕ: Сейчас это одно и то же.

С.ДОРЕНКО: И то, и то вызывает у меня высочайшую степень подозрительности. Поехали дальше!

В ДВИЖЕНИИ

С.ДОРЕНКО: Движение посмотрим. Центр стоит, парализованный, как вы знаете, счастьем. Кремлёвская набережная — написано, что она вся не едет. Но в то же время нам звонит… в смысле, пишет сейчас господин, который говорит: «Ну, это же обман, это неправда, потому что я проехал», — и всё такое. «Нет езды на то время, пока ремонт идёт в центре». Почти от «Октябрьской» стоит Якиманка — то же самое, из-за её сужения колоссального. Центр адский! В центр не ездите, пожалуйста, если можете. Север Третьего транспортного кольца тоже примерно адский — с десяти до часу по циферблату.

Мы пойдём и проживём её, эту среду, 22 июня.