• «ПОДЪЁМ» с Сергеем Доренко от 29.06.2016

    08:35 Июнь 29, 2016

    В гостях

    С.ДОРЕНКО: 8 часов 37 минут. Среда, 29 июня. Здравствуй, великий город! Здравствуйте, все! Это радио «Говорит Москва»! Говорит Москва! Эльвира Хасаншина — ведущая этой программы. Здравствуйте, Эльвира.

    Э.ХАСАНШИНА: И Сергей Доренко. Доброе утро.

    С.ДОРЕНКО: Доброе утро, доброе утро. Мне говорит Олег, 79-й: «На одинцовской “платке” открыли новый съезд на внешний МКАД». Ну, это очень классно, это очень классно.

    Слушайте, в аэропорту Стамбула произошли взрывы — 36 погибших, более сотни раненых. Есть сообщения о 50 погибших, — Associated Press даёт со ссылкой на неназванные власти, но пока подтверждений нет. Подтверждённых 36, я так понимаю, да?

    Э.ХАСАНШИНА: Да, это официальные данные.

    С.ДОРЕНКО: «В Турции в международном аэропорту Стамбула прогремели три взрыва. По данным властей на 2:55 мск, — это на 3 часа ночи, — в результате атаки троих террористов погибли 36 человек. Об этом сообщил премьер Турции…» — имя которого из уважения я произносить не буду, потому что я боюсь ошибиться. Бинали́, наверное, или Бина́ли? А потом — Йылдырым! Подожди, я сейчас разгонюсь. Йылдырым… А, вот. Йылдырым. Я произнёс. Ну и отлично. «…Прибывший на место теракта. Ранения получили 147 человек. Большинство жертв — граждане Турции, но среди погибших есть и иностранцы».

    Э.ХАСАНШИНА: Говорят, что один россиянин, гражданин России есть.

    С.ДОРЕНКО: Ранен как будто бы один гражданин России, да. Они пришли в зону прилёта. Это как в «Домодедове», помнишь?

    Э.ХАСАНШИНА: Там есть вроде один на парковке где-то и, я так поняла, двое… Один — в зоне международных рейсов, а второй — даже не знаю где.

    С.ДОРЕНКО: Они сначала стреляли. То есть они были все в поясах шахидов, вот эти исполнители теракта. Их трое или четверо? Но три бомбы взорвались. Четверо было. Но они сначала расстреливали людей, сколько-то смогли расстрелять, а потом уже подорвались — опять вместе с людьми. Расскажи мне про вот этот случай, который ты видела на видео, сидела в наушниках.

    Э.ХАСАНШИНА: Да, есть уже в интернете видеозапись. Там сначала в кадре видно, как люди разбегаются, за ними бежит мужчина в чёрной такой одежде. И сбоку — там какой-то угол стойки — стоит, видать, сотрудник службы безопасности, такой в светлой рубашке. И он, видимо, его подстрелил, потому что в этот момент предполагаемый этот террорист падает, и от него отлетает предмет, похожий по форме на пистолет небольшой. И он какое-то время лежит на полу и корячится…

    С.ДОРЕНКО: Но в поясе шахида?

    Э.ХАСАНШИНА: Сначала это не понятно, потому что подбегает к нему этот мужчина, который его подстрелил, нагибается и, видимо, видит предположительно этот пояс — и тут же убегает в сторону. После этого он что-то вытаскивает — видно, как руку он дёргает.

    С.ДОРЕНКО: И взрыв.

    Э.ХАСАНШИНА: Да, происходит взрыв — и вся камера становится красной.

    С.ДОРЕНКО: То есть этот охранник его подстрелил и, в сущности, заставил привести…

    Э.ХАСАНШИНА: Да. И он, уже лёжа на полу, совершает взрыв.

    С.ДОРЕНКО: Да, он, лёжа на полу, с минимальными жертвами уже. То есть там вокруг него нет народу, а он просто подрывает себя.

    Э.ХАСАНШИНА: Но этот охранник, конечно, наверное, безумный везунчик и счастливец, потому что он подбежал так близко, подстрелил, увидел и успел убежать.

    С.ДОРЕНКО: Подбежал, увидел, что там пояс шахида, и успел убежать. И как будто бы, может быть, он даже не ранен, не контужен, ничего.

    Скажи, пожалуйста… Когда я смотрю на всё на это, я думаю, что Турция — опасная страна. Но Турция опасная страна почему? Вот почему «Исламское государство», с которым сотрудничает турецкий режим, как мы знаем… Мы помним очень хорошо космические съёмки ВКС Российской Федерации, как шли нефтевозы эти, сын будто бы Эрдогана занимался поставками, через турецкие порты уходила нефть, нефтепродукты «Исламского государства» (террористической организации, запрещённой на территории России). Как будто бы Турция сотрудничала с «Исламским государством» террористическим. И чего бы тогда? Нет, курды точно сказали, что это не они. Курды, когда взрывают, они взрывают обычно турецких военных.

    Э.ХАСАНШИНА: Да, как это уже было.

    С.ДОРЕНКО: Целый автобус военных взорвали курды некоторое время назад. А сейчас это взрыв гражданских, непричастных. И «Исламское государство» говорит, что они. Почему? Кто у нас разбирается в Турции, кроме Жириновского и Дмитрия Пескова? Вы знаете, что Дмитрий Песков специалист реально по Турции?

    Э.ХАСАНШИНА: Да?

    С.ДОРЕНКО: Да, да, да. Я сейчас боюсь соврать… Открой мне «Вики», если есть секунда. «Вики», Дмитрий Песков. По-моему, Дмитрий Песков в ИСАА учился. Я сейчас боюсь ошибиться, ребята, не буду врать. Всё очень легко узнаётся. Значит, 1967 год. Секундочку… Образование дай. Подожди. Институт стран Азии и Африки. Абсолютно верно, он из ИСАА. И он работал вторым, а затем первым секретарём российского посольства в Турции. Всё, всё, всё. Туркоязычный Дмитрий Песков. Поэтому, когда турки спорят насчёт перевода извинительного письма Эрдогана, Песков просто читает на турецком, он знает турецкий язык. Ну, хорошо.

    Кто разбирается, кроме Жириновского и Пескова в Турции, позвоните, пожалуйста. Почему Турция воюет с «Исламским государством», почему «Исламское государство» делает уже не первый подрыв в Турции? Что за притча? 73-73-948 — городской телефон по 495-му коду. Если вы разбираетесь в ИГИЛ, имеется в виду ИГ…

    Э.ХАСАНШИНА: Смотрите, Елена пишет в Twitter: «Вчера купили билеты в Стамбул. Что делать?»

    С.ДОРЕНКО: Владимир из Дубая разбирается, но Владимир из Дубая ещё спит, может быть. «Как раз курды могли торговать нефтью из территории “Исламского государства”», — говорит Александр. Вы знаете, курды пропускали эти караваны, курды даже участвовали в переработке нефти — об этом были репортажи. То есть они и воевали, и одновременно… Вот Владимир из Дубая проснулся. Мы всё-таки телепатически вас разбудили, Владимир. Здравствуйте.

    Э.ХАСАНШИНА: Здравствуйте.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, рамадан, жара, и разбудили. Доброе утро, Сергей и Эльвира.

    С.ДОРЕНКО: Здравствуйте. Скажите, почему «Исламское государство» взрывает Эрдогана?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вы знаете, на самом деле интересно. Первое предположение, которое приходит на ум, не к ночи будет помянуто, что, возможно, ошибаются российские ВКС и российские СМИ, которые говорят, что Турция поддерживает ИГИЛ.

    С.ДОРЕНКО: Раз.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Второе. Поменялась ситуация в треугольнике… не в треугольнике, а, наверное, в квадрате «Россия — Иран — Сирия — Турция».

    С.ДОРЕНКО: А Израиль?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Не думаю.

    С.ДОРЕНКО: Понятно.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Потому что Израиль на самом деле несмотря на то, что считается большим врагом всех арабских режимов…

    С.ДОРЕНКО: Я просто пытаюсь до пятиугольника добить.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А на самом деле больше 20 лет существует представительство Израиля в Омане. И с Бахрейном не так всё плохо. И так далее и тому подобное. Да даже с Эмиратами.

    С.ДОРЕНКО: Конечно, конечно.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Поэтому влияние Израиля…

    С.ДОРЕНКО: Арабы ценят, что у них есть одно приличное государство во всём регионе, и называется оно Израиль. Они очень это ценят. Я вам рассказывал? Я говорил, что у меня когда-то была встреча с одним очень мощным специалистом в Тель-Авиве, врачом. Он мне говорит: «Старик, я уезжаю, уезжаю, уезжаю». Я говорю: «А что?» — «Самолёт прислали какие-то шейхи из Дубаёв», — откуда-то оттуда, из ваших краёв, и он едет на конференцию и на консультацию к какому-то шейху. Ну вот. То есть, конечно, они ценят, что Израиль есть.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: То есть слова «евреи» и «Израиль» не вызывают отторжения. Скажем, есть такая компания… была такая компания «Сибнефть», и был такой гражданин Абрамович. И когда она продавалась за большие деньги и сделка была весьма, так сказать, деликатной, то посредником выступил шейх из Абу-Даби, который всё это аккуратно реализовал для всех сторон, и все остались довольные.

    С.ДОРЕНКО: Ну так почему тогда? Ещё какие причины? Проанализируйте.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Есть ещё причина.

    С.ДОРЕНКО: Давайте.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вероятно, внутри «Исламского государства», которое плохое и так далее…

    С.ДОРЕНКО: Плохое абсолютно и запрещённое на территории России.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я смотрю сообщения из российского центра ВКС и Вооружённых сил Сирии, что к перемирию присоединилась 168-я группировка на территории Сирии. Если их там только присоединяется 168, то, вероятно, внутри тоже не все между собой согласны: одни говорят, что Турция хорошая, а другие говорят, что «она не очень хорошая, надо её сделать ещё более хорошей, поэтому давайте бабахнем».

    С.ДОРЕНКО: Хорошо. Скажите, пожалуйста, вот Турция… Последний довод мне особенно понравился, что «Исламское государство» — организация довольно рыхлая и состоящая из многих крыльев, течений и так далее, и может одно воевать с Турцией, а другое продавать нефть в Турцию и так далее. А потом, это всё-таки Восток, и деньги всегда там огромным уважением пользовались. Ну вот.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Безусловно.

    С.ДОРЕНКО: Хорошо. Скажите, пожалуйста, а вот с точки зрения безопасности? Сейчас турки пропагандируют, в том числе на международных спортивных соревнованиях, что у них гигантских хаб, что они летают всюду, они хотят стать вторым Дубаем в смысле международных перевозок. Действительно, географическое положение позволяет им подобную вещь. Я бы сказал, перехватывать Африку и Восток у Дубая они пытаются.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Это правда, они летают… Я просто перебью. Компания, конечно, великолепная. Новейший парк самолётов. Сервис отличный. И география потрясающая совершенно.

    С.ДОРЕНКО: Да. Но это удар по ним фактически.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: В определённой степени — да. Но я не думаю, что это столь… Хотя всё возможно. Безусловно, удар определённый есть и для туризма. Это очень многофакторная ситуация. И вот это как бы извинение Эрдогана — принимать, не принимать? И резкое охлаждение и напряжение с Германией. И учёт всех факторов внутри Европы. Я думаю, что никто на самом деле — даже сами турки, я уж не говорю о российской администрации президента — сейчас не понимает, что, собственно говоря, происходит. Но нечто происходит, безусловно.

    С.ДОРЕНКО: Спасибо вам огромное. Спасибо, Владимир. Владимир из Дубая. А мне, по крайней мере, четверо или уже пятеро… Вот последний в Telegram пишет… +79258888948 — наш телефон для Telegram. Ну и для SMS это тоже годится. Пять человек уже написали, что это за письмо Эрдогана Путину. То есть Путин получает письмо от Эрдогана — и «Исламское государство» мстит Эрдогану. По-моему, это абсурдно. А? Во-первых, такие теракты готовятся некоторое время. Они должны готовиться месяца полтора, может быть, а может быть, месяц. Это всё не делается «прыг-скок».

    Э.ХАСАНШИНА: Ну да, на самом деле всегда удивляет, как эти люди проходят. Видимо, они всё-таки знают, как это лучше сделать, чтобы тебя не заметили. Ну, не может быть, что там вообще нет никакой защиты, и любой с пистолетом и взрывчаткой может взять и пройти.

    С.ДОРЕНКО: Да. Наталья пишет: «Неделю держала бронь билета из Катании в Москву через Стамбул в августе. Оттягивала выкуп именно по причине волнений за безопасность. Всё, решилась: лечу через Милан». Подождите, из Катании в Москву? Ну, я бы летел тоже через Милан.

    Э.ХАСАНШИНА: Правильно, бережёного бог бережёт.

    С.ДОРЕНКО: А вот из Москвы через Милан мне не нравится летать, в особенности зимой. Там окаянная эта история, что он заходит в Милан из-за гор, понимаешь, и он спускается из-за гор, потом он делает разворот и начинает с запада заходить на посадку. И там горы по левое крыло — вот так их видно! И подколбашывает хорошо там из-за того, что горы и равнина. Поэтому из Милана взлетать — это одно. Но в Милане садиться, в особенности когда непогода или зима, — б-р-р-р! — мне не нравилось, трясло сильно.

    Слушайте, я хочу сказать: а почему это не может случиться у нас? Я всегда думаю про нас. Ну их на фиг, этих турок! Давайте про себя подумаем. Какова ситуация у нас? Почему это не повторится у нас? Вот мой вопрос, понимаете. Я понимаю, что Мизулина, Яровая — все вместе ловят нас, простых людей.

    Э.ХАСАНШИНА: Да.

    С.ДОРЕНКО: Нет, они ловят тех, кого проще поймать. А как с безопасностью в аэропортах? Почему это не может повториться у нас? Почему? 73-73-948. Алло. Здравствуйте. Слушаю вас.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Доброе утро, Сергей. Во-первых, это может повториться где угодно и когда угодно. А Москва, Ленинград, Сочи и, наверное, Симферополь — это вообще повторяется легко. Ну, вы понимаете, да? Четыре основных аэропорта, условно, по привлечению внимания, а дальше — везде. Я знаете, что хочу сказать? Невозможно, чтобы «Исламское государство» сделало за день вот это всё. Ну, один день — невозможно.

    С.ДОРЕНКО: Нет конечно! Такие теракты готовятся.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Они готовятся, может быть, месяцами.

    С.ДОРЕНКО: Ну, минимум шесть недель.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Минимум четыре, я думаю. Это раз. А во-вторых, вы знаете… Можно высказать мысль по поводу Турции и всего вот этого?

    С.ДОРЕНКО: Пожалуйста.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вот посмотрите, в Турции же никто об этом не знает ничего, а платить вроде они не хотят. И в Турции преподнесли сюжет про какое-то письмо. В тот же день — налаживание отношений с Израилем. В тот же день — иск к Германии. Вы знаете, да?

    С.ДОРЕНКО: Да.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: И мне кажется, что тут есть какие-то связи со всем этим. Как вы думаете? Это всё надо оценивать в комплексе. А вы заметили, что дней двенадцать Сирии не существует вообще на наших экранах?

    С.ДОРЕНКО: Сирия ушла. Её вытеснил Brexit.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да какой Brexit? Сирии вообще нет!

    С.ДОРЕНКО: Просто нет — и всё. Потому что она надоела, потому что она превращается в неразрешимую проблему.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Понятно, надоело. Серёжа, а скажите мне, пожалуйста, вы знаете, что наступление там и страшные потери?

    С.ДОРЕНКО: Ну, не страшные.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Страшные — порядка 500.

    С.ДОРЕНКО: Да? До 500? Ну, хорошо.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А вы знаете, что Иран 90 процентов…

    С.ДОРЕНКО: А вы знаете человека, который сказал, что проблема «Исламского государства» на 50 лет?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я согласен с этим.

    С.ДОРЕНКО: Этот человек — я.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я не спорю с этим абсолютно. Но у нас что-то в Сирии не очень складывается.

    С.ДОРЕНКО: Не складывается.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Может быть, мы дали какой-то посыл Турции — «давайте договариваться»?

    С.ДОРЕНКО: Там складывается, когда иранская пехота идёт.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Абсолютно! Но не в этом дело. Иранская пехота в силу каких-то причин поехал в Иран.

    С.ДОРЕНКО: Иран посылает эту пехоту — и тогда что-то происходит. Когда Иран не посылает пехоту или пехоты иранской мало — ничего не происходит. Вот и всё.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я согласен с вами. Но, может быть, мы дали посыл какой-то Турции — «давайте договариваться»? И поэтому Турция решила…

    С.ДОРЕНКО: Мы не можем не договариваться с Турцией. Турция (вам сейчас станет удивительно) — равновеликая нам страна примерно, по экономике. Китайцы на нас…

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я полностью согласен. Но на самом деле — нет. Она всё-таки в четыре раза меньше.

    С.ДОРЕНКО: Меньше в четыре раза?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да. Ну, посчитайте ВВП, просто ВВП. Мы шестое или седьмое место занимаем, а они — в три раза меньше.

    С.ДОРЕНКО: Ну, хорошо. Спасибо. Я всё-таки думаю сейчас… Извините, уж коль я задал вопрос, я не хотел бы уходить от этого вопроса. Почему это не может случиться у нас, я спрашиваю? Я говорю о террористах и спрашиваю: почему это не может случиться у нас? Они не проходили в этот раз через рамки, Эльвира.

    Э.ХАСАНШИНА: А как они вообще попали?

    С.ДОРЕНКО: Послушай меня. Если они в «Домодедове»…

    Э.ХАСАНШИНА: Как они попали в зону международных вылетов?

    С.ДОРЕНКО: Они расстреливали из автоматов охранников. Это легко и просто делается, непринуждённо, понимаешь. Смотри, мы с тобой, например, планируем подобное мероприятие, преступное безусловно, отвратительное, но я говорю о примере. Мы с тобой говорим: «Мы не пройдём через рамки. Ну, не пройдём. Нас заметелят. Зачем нам это нужно?» Мы, точно понимая, что мы не пройдём и нас заметелят, просто от входа, от двери открываем огонь. Открываем огонь от входа! Что они и сделали — они начали стрелять от машин. Значит, мы от входа… Заходим, вход, нам ещё остаётся 20 метров, тут очередь стоит на чемоданы — и открываем огонь. Причём там есть какой-то человек — пожилой господин, обладающий двумя, тремя или четырьмя хроническими заболеваниями, который там работает охранником. Пожилого господина первого убираем.

    Э.ХАСАНШИНА: Нет, пожилого надо последнего — он не так опасен.

    С.ДОРЕНКО: А я тебе объясню. Он там единственный самый опасный. Все остальные — вообще несколько куриц, которые сидят и смотрят в экран. Там нет никого! Ну как? Ты заходишь в аэропорт… Вот я тебе говорю, если ты…

    Э.ХАСАНШИНА: Ну, те, которых я видела в последний раз, были в основном все молодые. Может быть, одна-две девушки, а остальные — молодые мужчины.

    С.ДОРЕНКО: Молодые мужчины? А, тогда дело поменялось. Алло. Здравствуйте.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Доброе утро. Это Гурген.

    С.ДОРЕНКО: Здравствуйте. Гурген, почему это не повторится у нас?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Это не повторится у нас с тем же успехом, как и могло не произойти в Турции. Я с вашего позволения этот оксюморон немножко разовью. Дело в том, что в Турции существуют силы, поддерживающие Эрдогана — с одной стороны, и пытающиеся его скомпрометировать так или иначе — с другой. И, видимо, я не ошибусь, если скажу, что таких группировок масса. И их, скажем, этногенез — это курды или это самое запрещённое государство — сказать трудно. Вы знаете, у меня ощущение, что Эрдоган пытается быть умнее самого себя. Во-первых, он присылает письмо с извинениями, но при этом он уже в достаточной степени хорошо знает (то есть ему сказали на ушко), что слабее он не станет, именно в восточной парадигматике, то есть он будет подлее.

    С.ДОРЕНКО: Подлее. Так почему это не повторится у нас всё-таки? Извините, я упрямо…

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: У нас это может повториться, Сергей.

    С.ДОРЕНКО: Знаете, Турция Турцией. Я про Турцию много знаю или не знаю ничего, и знать не жалю. Я про «Домодедово» думаю. Вот у нас в «Домодедове» зашли с торца, через охрану, и пришли в зал прилёта. Я очень хорошо знаю этот прилёт, потому что я там прилетаю. Теперь вопрос. Эти не пошли через рамку, они не искали халатных плохих охранников. Они начали лупить от порога просто — и всё.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, со мной происходила следующая история. Я показал свой багаж, он проехал через эту самую рамку, мне широко улыбнулись и позволили идти дальше, внутрь аэропорта. А теперь — внимание! Я выхожу и тому же самому работнику, который меня впускал, сказал: «Скажите, пожалуйста, где у вас курительные помещения?» — «У нас нет курительных помещений. Вы можете выйти за территорию аэропорта — вот сюда, где такси многочисленные — и курить». Это происходило восемь раз с одним и тем же человеком.

    С.ДОРЕНКО: Восемь раз — в каком смысле? Вы просто специально так делали или вы довольно долго там находились?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я достаточно долго находился, поэтому эти восемь раз были вызваны естественной причиной.

    С.ДОРЕНКО: Я понимаю. Я думал: вдруг вы решили поупражнять его.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, нет. Понимаете, я хотел проследить… Видимо, моя внешность ему запомнилась. А вот если бы не запомнилась?

    С.ДОРЕНКО: Значит, я думаю… Гурген, давайте подведём итог. Мы скажем следующее: это может произойти в любую минуту в любом русском аэропорту.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Увы.

    С.ДОРЕНКО: Поставьте десять рамок, поставьте там десять молодых людей рубашках — всё это полная чушь. В этот раз в Стамбуле они рубили, резали их, расстреливали прямо от порога, прямо от машин, совершенно даже не заботясь, что взрывчатка не пройдёт сквозь рамку. «В движении».


    В ДВИЖЕНИИ


    С.ДОРЕНКО: «В движении». 5 баллов. Очень плохо на западе — на внутреннем МКАДе просто до Волоколамки, начиная от Можайки до Волоколамки большая полосища красного. И перед Ленинградкой, а потом до Волоколамки тоже затруднения есть на МКАДе внешнем. В центре на Третьем транспортном, как всегда, на 11 часов по циферблату, вокруг Ленинградки, большие проблемы. Центр постепенно начинает останавливаться, зоны ремонта переполняются. Чуть позже вернёмся к этому. Новости.


    НОВОСТИ


    С.ДОРЕНКО: 9 часов 5 минут. Среда, 29 июня. Здравствуй, великий город! Здравствуйте, все! Это радио «Говорит Москва»! Говорит Москва! Эльвира Хасаншина — ведущая этой программы. Здравствуйте, Эльвира.

    Э.ХАСАНШИНА: И Сергей Доренко. Доброе утро.

    С.ДОРЕНКО: Смотрите, несколько сообщений по движению, таких довольно срочных. «Съезд со 107-й на Дмитровку стоит глухо. Говорят, авария в Икше всё держит». Кто знает, что там, ребята, по ситуации, просто примите к сведению: съезд со 107-й на Дмитровку стоит глухо, и действительно очень красный. Ещё: «МКАД, 66-й километр, едет одна полоса». МКАД, 66-й километр. Знал бы я, где этот 66-й километр, но я на МКАДе вижу… Секундочку, я сейчас вернусь в «Яндекс.Maps». Я вижу проблемы перед Волоколамкой, не доезжая Волоколамки, здесь авария. И «замес в правом ряду», пишут люди. До этого ещё, где Новая Рига, правый ряд — КамАЗ притёр легковушку, крайние правые не едут. И так далее, и так далее, и так далее. То есть весь запад. «От Молодогвардейки досюда, — пишет человек, он только что проехал Рублёвку, — один час едем». Ребята, если вы можете миновать внутренний МКАД на западе, пожалуйста, примите во внимание, что от Заречья вы просто стоите. Заречье, Троекуровская роща, Троекуровское кладбище, Очаково-Матвеевское — вот отсюда вы останавливаетесь, и дальше вы торжественно стоите почти до Волоколамки. Ад настоящий! Кроме того, ещё подобный же ад — восемь минут назад большое происшествие на Волоколамке внутри города. После Свободы и до Свободы уже всё стоит, и Свобода уже стоит. «Это во сколько надо вставать, чтобы в такую рань пробку создать?» — пишут люди, которые стоят. Волоколамка — сегодня одно из худших мест в Москве. И также Енисейская не может выехать на проспект Мира, который стоит. Но представьте себе, что творится на Енисейской. Те, кто стоит сейчас на проспекте Мира — проблемы есть, но на Енисейской в разы хуже, в разы хуже! Вот такая тема.

    Продолжаем. Я хотел спросить… Фрог предлагает нам голосование, и мне кажется это интересным. Скажите, несмотря на ситуацию в Турции, если бы большой туризм с Турцией открылся вновь, вы бы в Турцию поехали отдыхать? Вы бы вот сейчас в Турцию поехали отдыхать, если бы сказали «да» и восстановили все эти путёвки? Да — 134-21-35. Нет, побоялись бы — 134-21-36. Мне интересно влияние на вас терроризма. То есть, строго говоря, эти все взрывы — они же не единичные взрывы. Вот то, что сейчас произошло в аэропорту Ататюрка — это не первый и не второй раз.

    Э.ХАСАНШИНА: И происходят они в последнее время в таких местах курортных: либо курорты, либо аэропорты.

    С.ДОРЕНКО: Нет, это системно, просто подряд, очень много.

    Э.ХАСАНШИНА: И причём ведь об этом же предупреждали на самом деле ещё в самом-самом начале сирийской кампании. Говорили и писали о том, что будут теракты, по данным всяких силовиков, и будут теракты на туристов — не на военных, не на правоохранителей, а против обычных людей.

    С.ДОРЕНКО: Да, против туристов. «На Осташковском шоссе в сторону области перед поворотом на Мытищи сбили мотоциклиста. Работает полиция. Мотоциклист жив, сидит на асфальте. Приехала “скорая”», — пишет нам Александр. Надеюсь, это поможет. Ребята, объезжайте это место. «У нас теракт невозможен. Вы же помните, как во “Внуково” к умирающему пассажиру не пустили врачей. Значит, и террористы не пройдут». Да, действительно погиб человек во «Внукове», потому что к нему 30 минут не пускали врачей — их досматривали и всё их оборудование досматривали службы безопасности.

    Ребята, вот этот теракт в Ататюрке, я напоминаю вам, был связан ровно с тем… показал нам ровно то, что никакие службы безопасности вообще ни фига не работают, потому что здесь вошли четверо и начали лупить прямо от порога — именно по безопасности и по всем остальным. Понятно, да? Поэтому сколько бы там ни было безопасности… Было бы безопасности 100 человек — они бы нарубили 100 человек, просто спокойно с порога начали бы рубить. Понятно? Помните эту историю в «Матрице», когда Нео входит с Морфеусом в небоскрёб (в первой «Матрице»), и ему говорят: «У вас металл». Когда он через рамку проходит, там металл. Он открывает плащ — и там в действительности металл. Вот примерно так же, но только не доходя до рамки, начали работать террористы в этот раз в Ататюрке — прямо с порога.

    Э.ХАСАНШИНА: А если бы сидел, например, рядом с этими рамками, где-нибудь сверху один снайпер?

    С.ДОРЕНКО: Нет, он пошёл бы куда-нибудь покурить или в туалет. Значит, надо сажать десять снайперов. Нет, нет. Знали бы об этом, что там снайпер. Тогда террористы зашли бы раньше и, может быть, пластмассовым ножиком из буфета проткнули ухо, или шариковой авторучкой проткнули ударом в ухо снайперу мозгу, или ещё что-то. Ну, пойми ты, мы в неравной борьбе.

    Вы бы поехали в Турцию отдыхать, несмотря на все теракты, если бы объём туризма в Турцию был прежним? Да — 24 процента. Нет — 76 процентов. Нет, всё-таки пугают эти взрывы и новая турецкая нестабильность 76 процентов. Ну, это серьёзно.

    Слушайте, что вы думаете… Я возвращаюсь к вчерашнему извинению Эрдогана. Эрдоган как-то стал не извиняться теперь уже, а уже как-то поменял, что он не извинялся. На сайте Кремля уточнили цитату из письма турецкого президента Реджепа Тайипа Эрдогана Владимиру Путину. Сначала в английском переводе использовался оборот «I apologise to them» («to them» — это семьям погибших двух наших военнослужащих). Теперь его поменяли на «Excuse us». Это уточнение перевода, объяснил Дмитрий Песков. Я так понял теперь, что он писал на английском (Эрдоган).

    Э.ХАСАНШИНА: Да. Видимо, письмо всё-таки было на английском.

    С.ДОРЕНКО: Но, с другой стороны… Вот дальше я читаю по тексту: «Цитата в английском переводе письма Реджепа…» Минуточку! В английском переводе? А для чего, если они писали по-турецки (турки), для чего наши стали переводить на английский? Чтобы что?

    Э.ХАСАНШИНА: Хороший вопрос. Может быть, для мировой общественности?

    С.ДОРЕНКО: «Цитата в английском переводе письма президента Реджепа Тайипа Эрдогана Владимиру Путину была изменена». Я не понимаю, для чего мы это переводили на английский. Почему мы не переводили это на язык чероки?

    Э.ХАСАНШИНА: Хинди.

    С.ДОРЕНКО: Почему мы не перевели на хинди? Почему? Это странно. По крайней мере, сейчас я не понимаю… я меньше, чем вчера понимаю. После разъяснений я понимаю меньше, чем вчера. Однако вчера было много разъяснений, что мы, вообще говоря, перехвалили Реджепа Эрдогана. Турки отъезжали, и вы помните, как это было. Алло. Здравствуйте. Вчера целый день…

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Доброе утро. Я с большой вероятностью предполагаю, что любая международная переписка, тем более такого уровня, обязательно дублируется именно авторами письма на один из международных дипломатических языков, то есть на английский или на французский.

    С.ДОРЕНКО: Тогда наши поменяли часть текста? Значит, не наши переводили, а Эрдоган послал такой текст, который… Мы меняем произвольно текст?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, вот это уже действительно область догадок. Но я не сомневаюсь, что такие языки — не международные — они обязательно дублируются, чтобы именно исключить ошибку в переводе. Они именно стороной автора дублируются на международный язык.

    С.ДОРЕНКО: Я думаю, на французский — это, наверное…

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: И ещё маленькое замечание по поводу теракта. Вы сказали, что к нему требуется подготовка 4–6 недель. Сергей, это вам требуется подготовка 4–6 недель. Я думаю, что в Стамбуле есть группы людей, готовых через полчаса после SMS сесть в машину, имеющих оружие. Именно то, как прошёл теракт — они не просачивались на территорию и так далее — говорит просто о том, что это могло быть организовано в течение часа.

    С.ДОРЕНКО: А вот для того, чтобы иметь оружие… Представьте себе, что мы с вами забрасываемся, нас с вами забрасывают.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, так как мы с вами в этом отношении никто, поэтому у нас с вами нет оружия, и нам надо полтора месяца, чтобы узнать, где, что и как. А есть люди…

    С.ДОРЕНКО: Хорошо, возвращаясь к теме письма Эрдогана, попробуем сейчас сказать. Скажите, пожалуйста, Эрдоган вчера и все власти турецкие как бы пытаются дезавуировать, обесценить собственные извинения. С чем это связано?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я думаю, это связано с взаимным желанием сторон. Нашей стороны — выдать это за искренние и глубокие извинения и после этого возмущаться, что сторона меняет свою позицию. А турок, соответственно, наоборот — смягчить, увидев, как наши вцепились в эту позицию, пытаются всячески увильнуть и смягчить. Я думаю, что какое-то сближение было, но это не было битьём лбом о пол с криками «ах, простите, мы виноваты!» и так далее, и так далее.

    С.ДОРЕНКО: Да. Нам бы хотелось, чтобы они бились о пол.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Конечно, нам бы этого хотелось.

    С.ДОРЕНКО: Но этого не было. Значит, смотрите. Вчера происходит странная история. Эта странная история заключается в том, что целый день турки пытаются обесценить собственные извинения. Это выражается в том, что идёт разъяснение: «Мы, турки, извинялись, но не перед Путиным. Мы извинялись перед семьями погибших. Мы, турки, не извинялись вообще, а это мы выразили сожаление просто, — это второе. Третье: — Мы, турки, говорили о компенсации, но это ничего к России отношения не имеет. Мы говорили опять о семьях погибших. Мы, турки, вообще к вам не обращались. Это просто наши какие-то раздумья о семьях погибших», — и так далее. То есть вчера мы в течение всего дня слышим, как турки пытаются обесценить послание, которому русские придают большее значение, чем сами турки. Вот что это?

    «Перевод на английский был сделан для иностранных журналистов, скорее всего, — предполагает Александр. — Перевод письма мог быть сделан МИДом или администрацией президента России, смотря по чьей линии оно было получено, в рамках пресс-релиза по существу дела для мировой медиа-общественности». Спасибо, Александр. Безусловно, вы правы. Я думаю, что если перевод меняется, то перевод был не турками сделан, а это было сделано МИДом или администрацией президента, смотря как письмо получено. Если оно получено МИДом, значит МИД сделал перевод. И так далее.

    Э.ХАСАНШИНА: Причём словари указывают, что вроде как это слово «apologise» с оттенком сознательности, то есть ты совершил ошибки сознательно. А вот «excuse us» — что ты по неосторожности ошибся, что типа «мы случайно сделали это».

    С.ДОРЕНКО: Уронил горшок герани, присаживаясь на подоконник. Горшок упал — кого-то убил. И ты тогда «excuse», да?

    Э.ХАСАНШИНА: Да.

    С.ДОРЕНКО: Ну, я же не знал, что горшок вообще упадёт. Я не знал, что он полетит с восьмого этажа. Я не понимал, что он попадёт на человека. И тогда — «excuse». А если ты кидал горшок с геранью сам, прицелившись, то тогда — «apologise». Ну, хорошо. Интересно.

    73-73-948. Почему турки пытаются девальвировать собственные извинения? Алло. Здравствуйте.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, Сергей. Потому что, мне кажется, у нас началось головокружение от успехов. Мы увидели в этом письме, что мы их победили, мы их прогнули, турки вроде дали слабину. И мы придали этому всему большее значение, чем сами турки об этом думали. Поэтому они начали отползать, видя, какой пожар мы тут раздуваем, собственно говоря, на их костях.

    С.ДОРЕНКО: У вас не создалось впечатления по тому, как турки целый день потратили на обесценивание извинений, что извинения нам нужнее, чем им?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Именно так и получается. Мы их извинений ждали. Мы дождались какого-то намёка на извинения и раздули этот шар, мыльный пузырь. А турки увидели размер и думают: «Нет, пора отползать, ребята».

    С.ДОРЕНКО: У меня такое впечатление. Вы понимаете, мы трактовали извинения, как иногда девушки трактуют «он на меня посмотрел».

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Совершенно верно.

    С.ДОРЕНКО: Да. Понимаешь, девушки вообще, в принципе по жизни, во всяком случае подавляющее большинство… Она смотрит с таким чувством горделивости, как будто она не такая. Девушки обычно додумывают действительность.

    Э.ХАСАНШИНА: Да.

    С.ДОРЕНКО: Додумывают и живут в собственных фантазиях.

    Э.ХАСАНШИНА: Увидела — и сразу свадебный колокольчик.

    С.ДОРЕНКО: Да, абсолютно! И ещё хуже. Если, наоборот, гонят этих девушек, то они говорят: «Он не звонит, потому что у него обострилось… Он забыл номер моего телефона».

    Э.ХАСАНШИНА: «Он очень занят».

    С.ДОРЕНКО: Нет, другое. «У него неизлечимая болезнь — он боится обременять меня собою. Он такой деликатный».

    Э.ХАСАНШИНА: А ещё комплекс неполноценности может быть. Он стесняется быть с такой эффектной девушкой. Ему стеснительно и страшно подойти к ней и позвонить

    С.ДОРЕНКО: Да. «Поэтому я буду звонить ему каждые десять минут и каждые десять минут говорить, что ничего, всё нормально, всё хорошо», — и так далее. Ну да. У девушек бывает такое, что они придумывают роли. Вот вам не кажется, что Россия выглядит, как такая девушка, которая придумала эти извинения, до известной степени?

    Э.ХАСАНШИНА: Кажется.

    С.ДОРЕНКО: Кажется, да? 73-73-948. Алло. Здравствуйте.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Серёжа, доброе утро. Абдул.

    С.ДОРЕНКО: Здравствуйте, Абдул.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Знаете, я смотрю некоторые турецкие каналы, ну, насколько я понимаю турецкий язык. Турки как таковы (вот менталитет), они очень патриотичны, они безумно любят свою Турцию, они этим гордятся. Но сейчас пошёл такой момент… Этот Эрдоган — он переводится… мужик…

    С.ДОРЕНКО: Подождите, сейчас стало плохо вам слышно! Я вот не разобрал последнее. Что мужик? Какой мужик?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Его фамилия переводится — «рожавший мужик». Вот так.

    С.ДОРЕНКО: Эрдоган?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Er — это «муж», doğan — тот, кто родит, рожает. Вот так переводится. Турки, большинство народа Турции его не любит, потому что он из светской Турции хочет сделать Саудовскую Аравию. И при этом Эрдоган — ну, типа «мы извинились». Вы говорите, что они там начали девальвацию. А девальвировать, чтобы не потерять своё лицо, типа «я создаю большую Турцию». Но многим туркам то, что он делает с Турцией, не нравится.

    С.ДОРЕНКО: Хорошо. А что с этим прощением, с этим удивительным извинением, которое они потом тщательно девальвировали?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, он же всем говорит, что «я делаю великую страну». Но они считают, что то, что создал Ататюрк, намного лучше того, что сейчас делает Эрдоган. Многим туркам это не нравится. Они хотят быть цивилизованными, как европейская страна, а из них делают Саудовскую Аравию.

    С.ДОРЕНКО: Я понимаю. Скажите, пожалуйста, а на Востоке есть такие нравы, чтобы откупиться от семьи погибшего? Вот мне Вальтер пишет сейчас: «Вспомните убийство Грибоедова в Тегеране. Когда Грибоедова убили в Тегеране, приехал специальный посланник к матери Грибоедова, попросил прощения и подарил красивый большой алмаз, бриллиант». Вот эта как бы традиция откупиться каким-то образом и дать какие-то деньги…

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, бывают же там посредники, аксакалы, которые говорят: «Заканчиваем кровь, давайте мириться». Не то чтобы они покупают за деньги, а это — снимать какую-то боль, какой-то подарок, чтобы они могли подружиться. Но Эрдоган же через семь месяцев начал извиняться. Как мужик он уже должен был извиниться хотя бы не за то, что они сбили самолёт, а за убийство человека. Как мужчина…

    С.ДОРЕНКО: Я понял, я понял. У вас создалось впечатление, что России эти извинения были нужнее, чем Эрдогану?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, он сделал, как…

    С.ДОРЕНКО: Нет, подождите. У вас создалось впечатление, что у России… Вчерашний день: мы настаивали, что турки извиняются, а они настаивали, что они нас в гробу видали. Весь вчерашний день! И у меня создалось впечатление, что нам это извинение нужнее, чем туркам. Не знаю, я пытаюсь подкрепить ваши ощущения, мне интересны ваши ощущения. Мы как будто делали вид, что нам нужнее, чем Эрдогану. Эрдоган постоянно говорит: «Нет-нет, вы просто неправильно поняли. Мы ничего вам не обещали». Алло. Здравствуйте.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, господа. Вы знаете, здесь надо всё-таки сделать большую скидку на менталитет. Понимаете, на Востоке слово «извинение» — это больше, чем некий посыл. Вот ы начали с этимологии слова «apologise», и это всё правильно. Но поймите… Вот вы привели пример с Грибоедовым. Алмаз был подарен, это была безумная вещь, это было подарено императору, причём наследником, принцем персидским. Он при этом бился, валялся в ногах и говорил: «Простите, простите!» Но при этом принципиально они не меняют своего отношению к содеянному.

    С.ДОРЕНКО: А, то есть «правильно, что убили»? Откупились как бы.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да. «Мы сейчас вроде как откупились от вас. Давайте забудем». Понимаете, там по-другому воспринимается это всё, на Востоке, совсем по-другому. И когда речь шла об извинениях, может быть, знаете, тут сыграло несколько факторов. Причём первый фактор — то, что действительно наши, мягко говоря, передавили тему. Уже начали, так сказать, везде говорить, что они упали на колени, извиняются и готовы обратно… Это сыграло роль определённого триггера в отношении ментальном, в отношении турок (и не только турок, а вообще восточных людей) к принципу извинения. Понимаете, там «я извиняюсь» — вроде как я не и извинюсь. И все прекрасно понимают. Когда араб извиняется, допустим, за нечто содеянное, или турок, неважно (это не меняет роли), перед иноверцем, он по сути не извиняется, а он извиняется перед самим собой.

    С.ДОРЕНКО: Он, в сущности, говорит: «Давайте это забудем. И отстаньте».

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, совершенно верно. «Вот я извинился сам перед собой. Я вроде как покаялся. Давайте мы оставим, забудем. Ну, произошло — и произошло».

    С.ДОРЕНКО: Я понял. Очень интересно.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А наши дали это несколько с другой позиции. И они почувствовали эту подачу и сказали: «Нет, пока нет».

    С.ДОРЕНКО: Наши дали, что это как будто бы в рубище, посыпая голову пеплом, ползёт на четвереньках Эрдоган. И вот он уже подползает к Туле, и вот он уже под Тулой, и он всё ползёт и ползёт…

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, он ползёт, плачет, рвёт на себе волосы на всех местах.

    С.ДОРЕНКО: Конечно. Колени его стёрты в кровь, а он всё ползёт и ползёт. И вот-вот он доползёт до Москвы. Знаете, что? Если позволите, я сделаю некий краткий вывод, который у меня напрашивается. Дело в том, что мы обязательно помиримся с Турцией, и нам для этого нужны минимальные основания.

    Э.ХАСАНШИНА: Нужен повод, да.

    С.ДОРЕНКО: Мы обязательно должны помириться с Турцией, и нам для этого нужны минимальные основания. И мы их ищем.

    Э.ХАСАНШИНА: И чтобы не потерять лицо при этом, мы раздуваем из этих минимальных оснований какое-то феерическое событие.

    С.ДОРЕНКО: Абсолютно верно! Вот ровно это. То есть мы должны восстановить отношения с Турцией ввиду… Больше того, мы должны это сделать срочно, потому что чёртов чемпионат 2018 года будет практически завтра — ну, через два года, а это очень быстро. Построят нам этот чемпионат турки. Турки нам построят чемпионат, сделают. Без этого срочного, абсолютно быстрого движения мы ничего не можем. Дальше. Поставки запчастей для машин, в том числе немецких, в том числе других машин, — это Турция. И так далее.

    То есть нам надо срочно восстановить отношения с Турцией. Срочно! Мы аж пищим, как нам надо восстановить отношения с Турцией. И в этой связи мы придумываем любой повод. Мы говорим: «Вот!» Как Ромул и Рем, помнишь? Вот шесть воронов полетели с востока — и это значит, что Эрдоган извиняется. А вот двенадцать воронов полетели с запада — это значит, что Эрдоган кается. То есть мы уже придумываем, как та девушка, которая наделяет молодого человека своего всякими… Понимаете? Секундочку. Спасибо. Мне пишет сейчас Владимир, пишет Владимир из Дубая. Пишет мне сейчас, в данный настоящий момент… А где он пишет? Кажется, в Facebook. «Сергей, говорил с приятелем из Турции. Он сказал, что видел текст на турецком языке».

    Э.ХАСАНШИНА: Ух ты!

    С.ДОРЕНКО: Видел турецкий текст на турецком языке. «Извинения там нет. Было или нет извинение — будет понятно сегодня, если Путин выразит соболезнования». Соболезнования? Конечно, выразит. В смысле, погибшим в аэропорту? Да сто процентов.

    Э.ХАСАНШИНА: Он в любом случае их выразит.

    С.ДОРЕНКО: Сто процентов выразит, конечно! Конечно, Путин выразит соболезнования. А как же не выразить? Погибли мирные люди — и чего бы не выразить, а?

    Э.ХАСАНШИНА: И он же сам говорил, что народ — это одно, а власть — это другое.

    С.ДОРЕНКО: Абсолютно, абсолютно. Турецкий народ — наш брат навеки. Поэтому мы с ними и воюем уже лет пятьсот. Сколько мы воюем с турками? Ну, триста. Поэтому мы братья навеки! О чём вы говорите? Мы бы стали воевать, если бы не были братьями? Ни в коем случае. «Это месть Эрдогана. Он заложник своих договорённостей с террористами». Нет, Шифтер, так не делается, за сутки теракты не готовятся. Тут я точно понимаю. Хорошо. Ждём москвичей у турецкого посольства с цветами? Ждём москвичей со свечками у турецкого посольства? Ну, думаю, что да.

    Э.ХАСАНШИНА: Да. А почему нет?

    С.ДОРЕНКО: Думаем, что ждём. Думаем, что будут москвичи у турецкого посольства.

    Э.ХАСАНШИНА: Это аэропорт. И, как вы сами сказали, это может случиться в любом месте.

    С.ДОРЕНКО: Да, абсолютно верно. Ну, хорошо. Поехали на новости!


    НОВОСТИ

    ОБЗОР ПРЕССЫ


    С.ДОРЕНКО: Читаю «Ленту.ру» сейчас. «Лента.ру»: «Дембельский пакет». Вы понимаете, что там большой же пакет изменений — «поправки Яровой» так называемые. И люди пытаются его осмыслить в несколько заходов. Мы тоже так пытаемся. Между прочим, я для себя взялся читать, потому что примерно надо понимать, на каком ты свете живёшь, продрав глазки. И я взялся читать для себя, чтобы понять. «Лента.ру» анализирует это. И вот что там?

    «Из России… с ордером». Первое. Наказание — от 15 лет до пожизненного заключения за теракты в отношении россиян за пределами страны. То есть мы можем теперь выкрадывать людей, как это делают американцы — Виктор Бут, например. То есть мы можем вне нашей юрисдикции, вне нашей территории выкрадывать людей, которые против русских что-то совершали. Здесь я не вижу проблем. Мне кажется, как раз здесь я одобрил бы подобную вещь.

    Российские спецслужбы, вероятно, получат право задерживать иностранцев, подозреваемых в преступлениях против интересов Российской Федерации, либо её гражданина, либо россиян, проживающих за рубежом и совершивших там преступление против интересов, охраняемых нашим УК. То есть мы будем действовать в разных юрисдикциях, а не только в русской юрисдикции. Ну, израильтяне так давно делают, американцы так делают тоже давно, американцы спокойно действуют в любой юрисдикции. Русские, наверное, теперь тоже так будут. Я здесь не вижу проблем.

    Э.ХАСАНШИНА: Ну, официально, наверное, всё-таки, когда они будут въезжать на нашу территорию, либо по согласованию…

    С.ДОРЕНКО: Нет, выкрадывать, прямо выкрадывать, упаковывать и увозить самолётами… «Аэрофлота». Летайте самолётами «Аэрофлота»! Ну конечно, в багаже. А как же? Да-да-да.

    Дальше, ещё. «Гражданин — это должность». В сущности. Мне понравилось, знаешь, почему? Потому что до революции дворник считался, в сущности, младшим полицейским чином. Вот ты идёшь во дворе, сидит какой-то парень, дворник деревенский, тогда были не таджики. У нас тут в 30-е годы появились дворники-татары, а до этого были какие-то деревенские олухи. Значит, он сидит. И он на самом деле младший полицейский чин. И он фиксирует, может, на бумажечке.

    Э.ХАСАНШИНА: Кто вышел, кто зашёл.

    С.ДОРЕНКО: «Прошла в 11:37 с виду нетрезвая».

    Э.ХАСАНШИНА: «…с большой чёрной сумкой».

    С.ДОРЕНКО: Нетверёзая. Да, с большой чёрной сумкой«. «Говорила по телефону слово “терроризм”», — например. И всё. И он сразу — раз! — и докладец. Ага! Рапортичку подать. А теперь мы все становимся дворниками. И мы все становимся младшими полицейскими чинами. Мы обязаны всё время что-то доносить, потому что иначе тогда мы попадаем под несообщение. Ну, это интересно.

    Э.ХАСАНШИНА: И несообщение будет статьёй?

    С.ДОРЕНКО: Ты знаешь, я бы хоть раз в полгода что-то доносил, я так думаю.

    Э.ХАСАНШИНА: Да? А что?

    С.ДОРЕНКО: Знаешь, как? Полугодие начнётся сейчас с 1 июля, и я бы что-то донёс, а потом в январе опять бы донёс. А я знаю. Я бы что-то донёс. Сосед с виду пьяный, но от него не пахнет. Надо подумать, что это значит. Пусть проверят.

    Э.ХАСАНШИНА: Или, например, про аккаунты в социальных сетях.

    С.ДОРЕНКО: Да!

    Э.ХАСАНШИНА: «Вот что-то странные постики стали появляться».

    С.ДОРЕНКО: Абсолютно верно. Я подписан на Костю Борового. Написать: «Костя Боровой испытывает ненадлежащие чувства. Пожалуйста, проверьте», — это я до Нового года. А в январе опять новое полугодие началось — глянь, что-то надо опять подбросить.

    Э.ХАСАНШИНА: Смотрите, у нас ещё антиобщественное поведение появилось.

    С.ДОРЕНКО: А куда писать?

    Э.ХАСАНШИНА: Хороший вопрос. Мне кажется, им надо специальную платформу завести.

    С.ДОРЕНКО: Мне кажется, что мне участковому писать не по уровню.

    Э.ХАСАНШИНА: Нет-нет-нет, им надо приложение в телефон, чтобы все его скачивали — donos.ru — и прямо туда сразу строчили. Можно с фотографией.

    С.ДОРЕНКО: Да-да-да. «Мой мартовский донос». А ещё конкурс доносов.

    Э.ХАСАНШИНА: «Лучший донос месяца».

    С.ДОРЕНКО: «Лучший донос месяца», конечно, обязательно. «И носил бляху?» Бляху носил дворник, да. У дворника была бляха, которая, конечно, подтверждала, что он младший полицейский тоже. Вот это тоже.

    Дальше. Там несообщение о преступлении схоже по конструкции и смыслу с существовавшей в Советском Союзе статьёй о «недонесении о достоверно известном, готовящемся или совершенном контрреволюционном преступлении». То есть контрреволюция, контриков ловили, контриков надо было ловить.

    Э.ХАСАНШИНА: Прямо активно решили советский опыт использовать.

    С.ДОРЕНКО: Да. За «недонесение» в 1937 году люди получали от шести месяцев и до 25 лет. А сейчас будет верхняя граница — до трёх лет только давать будут. Три года — и всё. А если хорошо себя ведёшь, ведь могут выпустить и за полтора. Не донёс — и за полтора выпустят. И опять не донёс — и опять на полтора. И всё.

    Э.ХАСАНШИНА: Правильно.

    С.ДОРЕНКО: Нет, за рецидив, наверное, уже… «Донософон надо какой-нибудь». Да, нужны какие-то трубки в городе. Такие трубки — подходишь и доносишь.

    Э.ХАСАНШИНА: Я думаю, можно использовать те, которые уже существуют — вот эти автоматы телефонные. Всё равно по ним почти никто не звонит. Подходишь и даже без номера, просто поднимаешь эту трубку и говоришь: «Здравствуйте!»

    С.ДОРЕНКО: А оттуда — какой-нибудь товарищ майор. Он должен говорить спокойным и тихим голосом, гэбушник.

    Э.ХАСАНШИНА: Или даже не говорить, а пусть оно записывает там куда-то к ним и отправляет.

    С.ДОРЕНКО: Ну, ладно. Понимаете, я не знаю, у меня это не вызывает симпатии, с одной стороны. А с другой стороны, я понимаю, что цель — борьба с исламским терроризмом. Я понимаю, что они хотят ловить всех, кто не донёс, в каком-нибудь Дагестане, Чечне и так далее.

    Э.ХАСАНШИНА: И воспитывать ответственного гражданина.

    С.ДОРЕНКО: Якобы к Москве не имеет отношения. Но на самом деле это будет иметь отношение к Москве. Будет, да. Я так думаю.

    Э.ХАСАНШИНА: На самом деле это очень сильное имеет отношение к Москве. Я даже слышала, что мигранты трудовые, когда у них заканчивается работа, они начинают думать о том, как бы пойти, ну, «подработать», где-нибудь повоевать.

    С.ДОРЕНКО: Кстати говоря, мигранты. Если бы там хотя бы давали 1,5 тысячи рублей за донос, я думаю, мигранты могли бы поработать. Прикинь? Нет, ну а что им? Им 1,5 тысячи — большие деньги.

    Э.ХАСАНШИНА: Нет, если бы давали 1,5 тысячи, у нас бы сейчас вся страна уже…

    С.ДОРЕНКО: Вся стучала бы. Ну, хорошо. Ещё надо сделать предложение — списывать штрафы за доносы. Если бы донос по пятибалльной какой-то шкале оценивала ФСБ, то мы, допустим, даём — и они нам сразу дают плюсы по штрафам. Можно, например, иметь одни плюсы, если у тебя нет машины, а потом как-то обналичивать, как материнский капитал — доносный капитал.

    Ну, ладно, ребята, все смеются. «В телефоне рядом с SOS должно быть “донос”. И бесплатно. Даже если у вас по нулям на счету, вы должны спокойно звонить по доносу». «Лучше бы они чиновников так ловили», — говорит Ну-Ну. Не знаю. «Посмотрите Уголовный кодекс России от 1922 года. Будете удивлены, насколько он либерален и демократичен», — говорит Владимир, который смотрел Уголовный кодекс России 1922 года. Понимаете, Владимир, но позже появились довольно жёсткие статьи. Не в 1922 году, а позже появились какие-то довольно жёсткие. И так далее.

    Хорошо, давайте ещё одну фигню. Это про донос. Вот Полковник! Знаете, почему мне Полковник дорог? Полковник наверняка знает вот этот тихий голос. Здравствуйте, товарищ полковник!

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравия желаю! Сергея и Эля, слушайте, если бы я работал каким-нибудь большим начальником в ФСБ, а не был бы в запасе, я бы обязательно принял решение о том, чтобы вас поощрить какой-то офигенной премией и, может быть, даже присвоить секретное звание капитана или полковника секретного ФСБ.

    С.ДОРЕНКО: Мне нельзя. Вы же знаете, я не могу.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Особенно Элю.

    С.ДОРЕНКО: Тебя можно?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сайт donos.ru — это гениально, Эля!

    С.ДОРЕНКО: Да. Спасибо, спасибо. Слушай, мне нельзя присвоить очередное воинское звание.

    Э.ХАСАНШИНА: Почему?

    С.ДОРЕНКО: Потому что меня же в КГБ вербовали в своё время, но сказали: «Ты же не можешь всё время быть рядовым, — а я рядовой вышел из армии. — Ну, ты же не можешь рядовым всё время быть? Это странно». Я говорю: «А что сделать?» Мне говорят: «Надо ехать в минскую школу КГБ на год. Год жить там в казарме, в Минске. И тогда ты выйдешь оттуда лейтенантом, — я даже сейчас не помню. — Ну, короче, офицер, дадут звание. И у тебя будет минская школа за плечами, что круто».

    Э.ХАСАНШИНА: И можно начать по карьере подниматься.

    С.ДОРЕНКО: Я говорю: «Нет, я не поеду. Во-первых, в Минск ехать — нафиг мне надо? Потом сидеть где-то по казармам? Боже, всё это так несолидно и студенчески! Это как-то мне не нравится никак». И я не поехал. Поэтому меня и не взяли.

    Э.ХАСАНШИНА: И вы у них там теперь в чёрных списках?

    С.ДОРЕНКО: Я не знаю, в каких я списках. Я в списках отказавшихся, отказавшихся от счастья по-настоящему.

    Значит, смотрите. «При Петре Великом доносчик получал мзду в процентном соотношении от имения лица, на которое доносит, но только в рамках коррупционных преступлений». Ну, мзда должна быть, конечно. «После отправки доноса с телефона должна играть мелодия: м-м-м, донос! Или гимн Российской Федерации». «Минская и карельская школы КГБ — лучшие школы КГБ СССР», — говорят мне. Ну, меня звали в минскую школу для того, чтобы я смог потом работать в контрразведке, я собирался пойти во Второе главное управление. Ну, звали, но я как-то это самое… что-то мне… не знаю, что-то… «Мили за донос можно начислять и бесплатный билет». Мили за доносы, конечно.

    Э.ХАСАНШИНА: Я даже знаю, куда будут эти бесплатные билеты. «Аэрофлот», куда-нибудь на Сахалин.

    С.ДОРЕНКО: Была такая служба «Лена»… Влад, позвоните, это интересно! «В Советском Союзе, — говорит Влад, — была служба “Лена” — связь через 02». То есть ты звонишь в 02 — ну, в милицию — и тебе отвечает там девушка: «Здравствуйте. Слушаю вас». А ты говоришь: «Лена». И она тебя переводит на специальный другой канал. Я правильно вас понял, Влад? Ну расскажите же, пожалуйста. Это же дико интересно! Служба «Лена», связь через 02 — вот что мне нравится! Влад, если вы звоните нам, напишите мне последние цифры номера, чтобы я вас выловил и пустил в эфир. Влад, пожалуйста. Это очень интересно. А? Влад, ну чего не пишете? Алло. Здравствуйте.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Алло. Сергей, здравствуйте. Вот ещё раз про доносы. На самом деле была в истории человечества (об этом писали даже статьи всякие) эффективность доносов. Когда Финляндия проиграла нам войну в 1940 году, там было всё очень плохо с экономикой, и народ стал пить и гнать самогон. Вот они сказали, что за донос — 50 процентов. И за шесть месяцев они этот вопрос решили. Во всех остальных случаях как-то всё это не очень решалось. Ну, это известно, что суровые финские ребята стали доносить на своих хуторян, и этот вопрос как-то был решён.

    С.ДОРЕНКО: Слушайте: «Давать звание “мастер над шептунами”», — и так далее. «Донос без регистрации и SMS». О! Хорошо. «Была такая служба “Лена”». А, вот — 88. Всё! Влад, ловлю ваш телефон. Ребята, дайте Владу позвонить! Телефон его заканчивается на 88. Дайте позвонить Владу, не звоните никто. Он сейчас позвонит. Влад, ну всё, набирайте. Вот он. Влад, здравствуйте.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Доброе утро, Серёжа. Служил я в своё время в одном из подразделений Внутренних дел в Москве, и была такая служба «Лена», звонили через 02.

    С.ДОРЕНКО: Ну вот как? Например, я звоню в 02. Что я должен сказать?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Там берут трубочку: «Здравствуйте». Я говорю: «Здравствуйте. С Леной соедините, пожалуйста».

    С.ДОРЕНКО: «С Леной соедините, пожалуйста»?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, да, да. Меня соединяли. Там либо девушка либо молодой человек, и мы им рассказывали. Но мы работали чисто по дипломатическим номерам.

    С.ДОРЕНКО: По дипломатическим? В каком смысле?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Допустим, еду я где-то даже в свободное от работы время в Московской области — блин, ну, город Королёв.

    С.ДОРЕНКО: Например.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Например. Идёт машинами с номерами 004…

    С.ДОРЕНКО: Американец!

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Правильно! А Королёв у нас какой город?

    С.ДОРЕНКО: Закрытый, режимный.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Правильно! Звоню и говорю: «Соедините с Леной». Докладываю. Мне говорят: «Спасибо». Мы за это получали какие-то денежки. У нас даже были сотрудники, которые получали грамоты и подарки.

    С.ДОРЕНКО: Ой, как классно! «Соедините с Леной». А если сейчас попробовать позвонить в 02 и сказать «соедините с Леной»?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я не пробовал.

    С.ДОРЕНКО: А сейчас какой телефон?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, сейчас у нас служба спасения.

    С.ДОРЕНКО: А какой сейчас? 112?

    Э.ХАСАНШИНА: Да.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Даже мы через 112 звонили — и тоже получалось.

    С.ДОРЕНКО: Сейчас 112? А давайте позвоним на 112. Или это будет считаться баловством и меня посадят в тюрьму навсегда? Боже милостивый! А? Скажите, меня посадят в тюрьму или нет? Оцените правовые последствия.

    Э.ХАСАНШИНА: А вы им скажете: «Я просто хотел кружку за дипломата».

    С.ДОРЕНКО: Нет, просто мне страшно, потому что сейчас скажут: «Вы побеспокоили такую службу. Может быть, кто-то истекал кровью и не дозвонился. А вы, Доренко, настоящий подонок! Вы эту службу…» Ну хорошо, я не буду тренировать. Или потренировать всё-таки их? Сказать «соедините с Леной», а? Сейчас мы: «Здравствуйте. Соедините с Леной». Нет? Никак нет. А? Ну-ка. Что же такое. Никакого звонка. Соедините, пожалуйста, с Леной! Соедините, пожалуйста, с Леной! Нет, никто не соединяет. С Леной не соединяют. Может быть, теперь надо с Валей, с Петей каким-нибудь? Может быть, с Петей сейчас в рамках новых веяний. Алло. Здравствуйте.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей и Эля, доброе утро.

    С.ДОРЕНКО: Здравствуйте, Андрей.

    Э.ХАСАНШИНА: Доброе утро.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Слушайте, вот я по поводу доносов. Я вспоминаю 1998 год в Москве. Следственные бригады — там, насколько я помню, знали, включая то, что в соседних домах в кастрюлях варится. Засыпали таким количеством информации, что…

    С.ДОРЕНКО: В том-то и дело, что старательные граждане, сутяги переполнят каналы.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да. А ребята из розыска тогда говорили, что они благодаря вот этим звонкам много чего пораскрывали и много кого понаходили. То есть там даже люди, которые находились в розысках, благодаря этим звонкам…

    С.ДОРЕНКО: Их сливали.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Было дело, да.

    С.ДОРЕНКО: Ну, хорошо. Очень интересно. Слушайте, ещё есть одна новость: «Народный избранник предложил внести в Уголовный кодекс статью “Дискредитация Российской Федерации”. Под этой формулировкой Михеев подразумевает “распространение заведомо ложных, неточных или искажённых сведений о политическом, экономическом, социальном, военном или международном положении РФ”, а также правовом положении россиян, дискредитирующих Российскую Федерацию или её органы власти. Автор документа предложил наказывать за эти деяния штрафом в размере до 500 тысяч рублей либо обязательными работами на срок на срок до 160 часов».

    Я ещё раз прочту, чтобы вы точно поняли, о чём речь, ребята. Я ещё раз прочту. Депутат Михеев. Я так думаю, это из «Справедливой России» депутат.

    Э.ХАСАНШИНА: Похоже. Нужно проверить.

    С.ДОРЕНКО: Депутат Михеев, который в своё время что-то такое… какие-то были у него скандалы, какие-то странные, связанные с каким-то адмиральским нарядом, похожим на германский. Какая-то фигня была, и они даже подрались с господином Габреляновым в фойе. Это в 2011 году было.

    Э.ХАСАНШИНА: Да, это «Справедливая Россия».

    С.ДОРЕНКО: Да. Драка была у Михеева с Габреляновым, это было в 2011 году.

    Э.ХАСАНШИНА: Да, это скандал с одеждой с нацистской символикой.

    С.ДОРЕНКО: Абсолютно верно. Я припомнил теперь этого Михеева очень хорошо. Этот Михеев делает следующее. Вы должны получать штраф 500 тысяч рублей, если вы распространяете заведомо ложные, неточные или искажённые сведения о политическом, экономическом, социальном, военном или международном положении Российская Федерация — причём заведомо ложных, неточных или искажённых. Например, будучи злопыхателем и антироссийски мысля, я говорю: «У нас инфляция — 2 процента». Михеев говорит: «Это заведомо ложное». Я говорю: «Почему? А я ошибся». Он говорит: «Нет, заведомо». Вот эта «заведомость» — это ведь на усмотрение суда. То есть когда захотят, тогда и будет «заведомость». Закон — что дышло. Мы же знаем.

    Э.ХАСАНШИНА: Да. Или если я, например, буду в соцсетях публиковать всякие заметки о том, что меня притесняют, «это диктатура» и так далее — это же тоже?

    С.ДОРЕНКО: Да, это заведомо ложное. Короче, говорить вообще о власти… На самом деле Михеев не понимает простой вещи, с моей точки зрения, если позволите: дискредитировать целый ряд органов Российской Федерации невозможно.

    Э.ХАСАНШИНА: Почему?

    С.ДОРЕНКО: Как невозможно уронить что-то, лежащее на полу. У меня на полу лежит 10 копеек. Мне говорят: «А можно уронить эти 10 копеек?» Куда уронить? Они лежат на полу всё равно. То есть как я могу уронить 10 копеек, которые всё равно лежат на полу? Вот они лежат и лежат на полу. Всё. Куда их уронить? Значит, сначала надо поднять. Вы, пожалуйста, поднимите эти 10 копеек, и я их уроню. Но вы ниже плинтуса уже. Как я вас могу уронить? Объясните, пожалуйста, товарищи 10 копеек. Я не могу вас уронить. Это первое. То есть я не могу их никак дискредитировать. У них нет кредита. Как можно дискредитировать то, у чего нет кредита?

    Э.ХАСАНШИНА: Так, может, он для иностранцев вводит это понятие, чтобы они не дискредитировали? И будут обогащаться.

    С.ДОРЕНКО: Это первое. Второе: есть великая степень отчуждённости народа от власти, равнодушие и нежелание быть с властью, равнодушие и нежелание быть гражданами.

    Э.ХАСАНШИНА: А как они могут быть гражданами, если они в «Пятёрочку» никогда не ходят купить капусты?

    С.ДОРЕНКО: Нет, у людей есть нежелание быть гражданами, которое было преодолено до известной степени Крымом. То есть люди не хотели быть гражданами. Отчуждённость между властью и народом, пропасть между властью и народом была гигантской, как мне представляется. И в 2014 году, в марте — ввиду присоединения Крыма, возвращения Крыма в Россию — люди испытали чувство гражданственности и желания быть с властью, сотрудничать с властью, помогать власти, сопереживать власти.

    Э.ХАСАНШИНА: Сопричастность, да.

    С.ДОРЕНКО: Возник эмоциональный контакт людей и власти в 2014 году. Может быть, просто Михеев не заметил. И вот этим своим законом… Мы захотели быть вместе с властью, судить её, обсуждать её и как бы чувствовать государство своим. Нам захотелось чувствовать, что государство наше, что мы сопричастны к государству, что государство — это не насильники какие-то, не захватчики, не интервенты, а государство — это мы, такие же, как мы, и мы с ними в эмоциональном, интеллектуальном каком-то контакте. Михееву это не нравится. Он крымское согласие пытается разрушить. Он говорит: «Вы не имеете больше права говорить о государстве». А мы переживаем.

    Э.ХАСАНШИНА: Нет, он говорит: «Вы можете говорить о государстве только хорошо».

    С.ДОРЕНКО: Не можем, не можем. Потому что когда мы говорим о государстве, мы сетуем другой раз. «Сетовать запрещено», — говорит Михеев.

    Э.ХАСАНШИНА: А он предлагает, как о покойнике: либо хорошо, либо ничего.

    С.ДОРЕНКО: «Сетовать, — говорит Михеев, — запрещено». Значит, я опять получаю отчуждённость от государства. Если я получаю отчуждённость от государства, типа «я в гробу вас видал»… О вас нельзя говорить? Мы не будем говорить. До свидания, ребята! Вы больше не родные нам. «Ты нам не родная, не родная, нет. Мне теперь другая делает этот самый… привет», — как писал Павел Пепперштейн. Читала Павла Пепперштейна, «Мифогенная любовь каст»? Вот там есть это стихотворение, пожалуйста.

    Всё, с государством мои счёты закончены. Михеев запретил мне говорить о государстве. И идите к чёртовой матери! Всё! Понятно, да? Но я-то хотел считать государство своим, Михеев! Другой раз сетовать и поругать хотел, Михеев. Досадовать хотел, потому что мне же хочется исправлять, то есть быть с вами мне хочется! Нельзя? И идите к чёртовой матери!


    В ДВИЖЕНИИ


    С.ДОРЕНКО: Вот и весь сказ. Где сели — там и слезли. Тут всё очень просто, ребята, вы поймите. Не надо, не надо! Мы хотели быть гражданами. Вам не надо? Нам тоже не надо. Всё!

    Э.ХАСАНШИНА: Это правда.

    С.ДОРЕНКО: Я умоляю. Боже мой, мы что, напрашиваться будем?

    Смотрите, у Реутова внешний МКАД приходит пробкой примерно от поворота на Котельники. И от Лосиного Острова внутренний МКАД тоже к Реутову, к Горьковке приходит пробкой, тоже красной. По-прежнему проблемы у нас на западе, но они стали чуть меньше. Прежде Можайки и до Волоколамки всё время очень большие трудности, там люди по несколько часов ехали. Сейчас, наверное, всё-таки появляется какой-то шанс двигаться. Очень сильно от Hoff и даже, может, раньше стоит красная совершенно Новая Рига. Кто на Новой Риге, ребята, и вы без мотоцикла, лучше не ездите. Нет, это бесперспективное дело. Но и по Рублёвке не объедешь. Там перед Раздорами… Нет, не перед Раздорами, а перед Подушкино стоит огромная пробка, причём в обе стороны — и в Жуковку, и в Москву. Потом плохо и трудно в центре, потому что центр… Забудьте про центр! Нет у нас центра, пока не сделают. Не надо заранее, как некоторые пишут у себя в соцсетях, «оплакивать центр». Дайте до сентября, они же просили до сентября. Дайте им сломать и построить — и тогда начнём критиковать. Новости.


    НОВОСТИ


    С.ДОРЕНКО: 10 часов 5 минут. Среда, 29 июня. Здравствуй, великий город! Здравствуйте, все! Это радио «Говорит Москва»! Говорит Москва! Эльвира Хасаншина — ведущая этой программы. Здравствуйте, Эльвира.

    Э.ХАСАНШИНА: И Сергей Доренко. Доброе утро.

    С.ДОРЕНКО: Да, продолжаем, продолжаем. Слушайте, мне объясняют, что авария была у «Крокуса», примерно там. 66-й километр — это у «Крокуса». Секундочку… «Благодарю», — это Никитец. Да, спасибо и вам, Никитец, за разъяснение, что 66-й километр — это около «Крокуса».

    «Государство — интервент. Нами правят инсайдеры». Все продолжают передумывать, продумывать и обдумывать то, что происходит. Если будет принят законопроект господина Михеева, нам будет запрещено говорить неодобрительно об государственных органах. Я напомню, вообще говоря, в России практика подмены мнения на сведение типична. То есть в России… Можно я попробую поругать русские органы, прежде чем этот закон примут?

    Русские органы и русские суды абсолютно типично подменяют слова «мнение»/«суждение»/«оценка» сведениями через лингвистические экспертизы, которые делают холуйские, паскудные (это же можно говорить?) комиссии, которые признают мнение/суждение/оценку сведениями. Например, ты говоришь… Это лингвистический пример! Например, ты говоришь: «Дума дурацкая». Это лингвистический пример. Они говорят: «Это сообщение». Ты говоришь: «Нет, это мнение». Они: «Ну как же?»

    Э.ХАСАНШИНА: «Вы же утверждаете».

    С.ДОРЕНКО: «Вы утверждаете. Это утвердительность. Здесь нет “по моему мнению” добавки». «Дума омерзительная, по моему мнению» — такая фраза признаётся суждением, и тогда это суждение. А если «по моему мнению» не добавили, то значит это сообщение. А если это сообщение, то это ложное сообщение. Ложное потому, что нет соответствующего указа о признании Думы омерзительной.

    Э.ХАСАНШИНА: А как может быть по чьему-то чужому мнению?

    С.ДОРЕНКО: То есть русские суды типично отказываются считать мнением суждения, в которых нет обязательного добавления: «как мне представляется», «по моему мнению» и так далее. Русские суды отказываются судить. Понятно, да? Например, я говорю: «День сегодня поганый». С точки зрения русского суда, это не мнение/суждение/оценка, а это сообщение, информация: день сегодня поганый. Значит, они говорят: «Гражданин Доренко, вы сообщили заведомо ложные сведения про этот день. Вы сообщили ложные сведение, что день сегодня поганый. Почему вы сообщили ложные сведения? Значит, вы это сделали злонамеренно, пытаясь дискредитировать день».

    Э.ХАСАНШИНА: «И посему — 160 часов исправительных работ».

    С.ДОРЕНКО: Абсолютно верно. «Вы дискредитировали день, не имея к тому оснований».

    Э.ХАСАНШИНА: «Нанесли ему моральный и материальный ущерб».

    С.ДОРЕНКО: «Сошлитесь, пожалуйста, на Вильфанда или на какое-то другое Gismeteo. Сошлитесь. Где написано, что день поганый? Нет такого. Нигде нет сообщения, что день поганый. Где есть государственные акты Российской Федерации (законы, указы, постановления), признающие сегодняшний день поганым? Нет такого».

    Э.ХАСАНШИНА: И потом они привлекут экспертов-синоптиков и докажут, что этот день был хороший — температура +20 градусов!

    С.ДОРЕНКО: День был хорошим. Тогда Доренко — хулиган. Хулиган с оружием. Оружием был язык (язык в смысле органа артикуляции). Вот так.

    Я это понимаю. Я знаю, что русские суды так судят. И русские суды типично отказываются признавать право, гарантированное Конституцией… Вообще говоря, Конституция для русских судов — не обязательный документ. Поэтому мнение/суждение/оценку русские суда игнорируют и считают информацией. Поэтому, господин Михеев, мы понимаем, что любое высказывание, любая оценка деятельности государственных органов будет запрещена. За-пре-ще-на! Я недавно выложил в Facebook, и мне теперь придётся, может быть, поискать… Секундочку. Я сейчас буду болтать всё что угодно, лишь бы мне только найти эту фигню. При Николае I было запрещено говорить…

    Э.ХАСАНШИНА: Плохо?

    С.ДОРЕНКО: И хорошо тоже.

    Э.ХАСАНШИНА: Вообще никак?

    С.ДОРЕНКО: Именно, именно. Было запрещено говорить хорошо об органах власти России, тогда императорской России. Было запрещено.

    Э.ХАСАНШИНА: Потому что холопы не имеют права говорить об органах власти?

    С.ДОРЕНКО: Нет, нельзя оценивать ни позитивно, ни негативно. Ребята, кто читал у меня? У меня почему-то не открывается сейчас до конца Facebook. Ну, я не вижу. Я пошёл в memories. Поскольку я генерирую в Facebook…

    Э.ХАСАНШИНА: Это бы очень расстроило всех «диванных критиков» при Николае.

    С.ДОРЕНКО: Я по 20 и более всяких постов генерирую себе в Facebook, ввиду чего я не могу так низко докопаться и не могу найти это место.

    Э.ХАСАНШИНА: Тот случай, когда продуктивность стала минусом.

    С.ДОРЕНКО: Да, продуктивность стала минусом. Ты знаешь, было от Николая I (я это давал в memories недавно) разъяснение, что запрещено хвалить правительство, потому что — не ваше собачье дело, не вам, подонкам, судить о правительстве. Понимаешь? Секундочку… Юджин: «Чмо…» Кто чмо? Нет, не буду читать. «Михеев отключил Доренко Facebook», — говорит Илья. Да нет! Просто я на iPad дохожу донизу, а там не могу просто дальше докатать. В любом случае поверьте мне. Этот текст в цитате у меня лежал в Facebook. Николай I запретил хвалить правительство, сказав, что не надлежит вообще высказывать мнение о правительстве, не надлежит людям. Понимаете, в чём дело? Правительство — император, а император — помазанник. Ну, вы не можете высказывать мнение, в том числе хорошее мнение. Ваше дело — просто исполнять. Точка. Тупо исполнять. Всё остальное — вообще вас никто не спрашивает.


    С.ДОРЕНКО: Отлично. «В России всё чаще сажают за “экстремистские высказывания” в интернете». Здесь, кстати говоря, тоже будут изменения. «Число лиц, приговорённых к реальным срокам заключения за нарушение антиэкстремистского законодательства в интернете, растёт, говорит центр “Сова” по итогам 2014–2015 гг. В 2015 году показатель вырос с 18 до 43 человек». За слова в интернете люди получают реальные приговоры. Это очень интересно.

    Э.ХАСАНШИНА: И это очень пугает на самом деле.

    С.ДОРЕНКО: Потому что это просто слова, понимаешь, то есть там нет угрозы никакой реальной. Понимаешь, когда мужик с ружьём говорит «я тебя убью», то это слова, которые несут реальную угрозу. Но когда какой-то очкастый чувачок сидит где-то в своей комнатке и пишет «я ненавижу тех-то», то это реальной угрозы точно не несёт.

    Э.ХАСАНШИНА: Мало того, на самом деле если даже человек с палкой в руке будет говорить «я убью тебя с помощью пистолета», то это уже не будет считаться реальной угрозой.

    С.ДОРЕНКО: Большая часть дел была возбуждена за размещение информации в сети «ВКонтакте». За «контактик» 207 было возбуждено.

    Э.ХАСАНШИНА: Как следят они за этим?

    С.ДОРЕНКО: А Facebook — всего два уголовных дела. Значит, это говорит о том, что в «контактике» надо вам аккаунты закрывать и переходить в Facebook. Видите, в Facebook всего два уголовных дела.

    Э.ХАСАНШИНА: Ну, подождите, это пока.

    С.ДОРЕНКО: «При этом число осуждённых за посты выросло за год в 2 раза. За ненадлежащую фильтрацию “экстремистского” контента были оштрафованы как минимум 17 физических и юридических лиц, было вынесено 14 предупреждений интернет-СМИ», — и так далее, и так далее, и так далее.

    То есть нарастает за экстремистские высказывания в интернете, в том числе вовсе не связанные с реальной угрозой. Потому что раньше был критерий (это очень важно для юристов) — реальность угрозы жизни и здоровью. Если нет угрозы жизни и здоровью, раньше не практиковалось… не считалось это противоправной деятельностью. Теперь просто слова, что кого-то ты ненавидишь, считаются противоправными.

    Э.ХАСАНШИНА: Там даже просто репост каких-то чужих слов.

    С.ДОРЕНКО: Даже репост. Ну, интересно. Как хорошо, и нам, в общем, везёт, потому что мы-то программа любви постоянной, какой-то оглушительной любви, и нам везёт.

    «Мизулина выступила против уголовного наказания за избиение родственников» — вот интересное послабление. Смотрите, не одни только ужесточения, а есть и послабления, ребята, есть какие-то хорошие вещи. «Закон о декриминализации ряда статей УК РФ, принятый Госдумой, встретил сопротивление в Совете Федерации: сенатор Елена Мизулина нашла в нём “антисемейные нормы”, а именно: она раскритиковала редакцию статьи, предписывающей уголовное наказание за побои в отношении близких». Мизулина не хочет, чтобы было уголовное наказание за побои близких.

    Э.ХАСАНШИНА: Потому что, видимо, побои скрепляют семью.

    С.ДОРЕНКО: Ну, это очень странно. Скажите, пожалуйста… Вот я ещё вам прочту, чтобы вы наконец всё-таки прониклись. Мизулина пакет документов заворачивает, потому что она нашла антисемейные нормы — нормы, разрушающие семью. А что разрушает семью? Семью разрушает уголовное наказание за побои близких. То есть, если близких бьют и за это наступает уголовная ответственность, то это разрушает семью, с точки зрения Мизулиной. Я прошу вас присоединиться к обсуждению.

    Э.ХАСАНШИНА: Вот значит в чём наши семейные скрепы-то, да?

    С.ДОРЕНКО: В семье надо бить, Мизулина считает. Бьёт — значит любит.

    Э.ХАСАНШИНА: Конечно. Ну а как иначе-то выражать любовь свою?

    С.ДОРЕНКО: Ну, значит, человек неравнодушен, если бьёт, правда же? Позвоните, пожалуйста, женщины, которых били в семье. 73-73-948. Что вы можете сообщить Мизулиной? Правильно, когда вас бьют в семье? 73-73-948 — наш телефон, 495-й код. Женщины, которые терпели побои в семье. Мизулина считает, что побои в семье не должны вызывать уголовной ответственности. Алло. Здравствуйте.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, доброе утро.

    С.ДОРЕНКО: Вы не можете считаться женщиной, простите. 73-73-948. Алло. Здравствуйте.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Алло. Здравствуйте.

    С.ДОРЕНКО: Здравствуйте. У вас были проблемы в семье?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, у меня отчим бил маму.

    С.ДОРЕНКО: Отчим бил маму, и вы это видели. Вот Мизулина сейчас говорит, что если в это вмешиваться, то это разрушает семьи, это антисемейное было бы наказание.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я считаю, что вмешиваться нужно обязательно, потому что женщины, которые терпят насилие в семье, они страдают не только сами, но и дети страдают.

    С.ДОРЕНКО: Знаете, как Мизулина думает? А если из чувства мести женщина наговорит на мужа, вот как проверить?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Если женщины из чувства мести?

    С.ДОРЕНКО: Ну, из чувства мести. Знаете, она говорит: «Я тебя посажу. Ты вот ей глазки строил. Я тебя посажу». И всё.

    Э.ХАСАНШИНА: А как насчёт медицинской экспертизы?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Во-первых, женщина снимает побои.

    С.ДОРЕНКО: Снимает побои, медицинская экспертиза, да.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, медицинская экспертиза, свидетели. Естественно, психолог работает с женщиной. Ну и так далее. То есть голословных утверждений, что «вот ты меня избил», а никаких следов нет, естественно, не будет принято в суде.

    С.ДОРЕНКО: Я понимаю. А если она нарочно? Если такая яростная и нехорошая женщина будет нарочно биться об угол стиральной машины? Нет? И говорит: «Я тебя посажу, определённо посажу».

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, я думаю, что это какие-то исключительные случаи могут быть.

    С.ДОРЕНКО: Вот Мизулина. Я хочу вникнуть в голову Мизулиной. Мизулина — человек.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я думаю, что у Мизулиной совершенно неглубокие убеждения, что это будет разрушать семьи, потому что наши семьи разрушают не только побои, но и остальные вещи, которые происходят в семьях. А если говорить конкретно про насилие, что вот если кто-то бьёт кого-то… Жена может бить мужа в семье.

    С.ДОРЕНКО: Бывает, бывает. Воспользовавшись его временной слабостью.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Но, как правило, насилие в семье идёт от мужского пола.

    С.ДОРЕНКО: Интересно. Смотрите, как правило, насилие в семье идёт… Да, она ещё указывает, что бить детей нужно без уголовного преследования, говорит Мизулина и даёт понять. Потому что она говорит: «Если уголовное преследование, то будет ювенальная юстиция, а это разрушает русские семьи». Вот смотрите, цитата, насколько я понимаю. Цитата с сайта «В огне брода нет». Не знаю я этого сайта, не ручаюсь. Если позволите, я прочитаю, как если бы это было верная цитата из Мизулиной:

    «В процессе рассмотрения законопроекта Госдумой, а именно между первым и вторым чтением, он заметно преобразился и на данный момент предлагает освобождать от уголовной ответственности…» А кто это пишет? Сенатор? Да, сенатор. Текст её выступления. «…От уголовной ответственности за побои без вреда для здоровья всех, кроме близких родственников. То есть предлагается признать поведение членов семьи, например родителей, применивших к ребёнку лёгкие “воспитательные меры” в виде шлепка или подзатыльника, или конфликтующих супругов, более общественно опасным, чем поведение постороннего человека, нанёсшего побои на улице. За шлепок в семье можно получить до двух лет и клеймо уголовника на всю жизнь, за побои на улице — штраф до 40 тысяч», — говорится в письме как будто бы Мизулиной, которое приводит сайт «В огне брода нет».

    То есть шлепки или подзатыльники жёнам и детям давать допустимо. И это хорошо, и не должно влечь никакой уголовной ответственности, потому что это может испортить семью, это может исковеркать судьбы, это может каким-то образом как-то повредить семье. Алло. Здравствуйте.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Доброе утро, Сергей. Вы знаете, я желаю Мизулиной, чтобы её муж, наверное, тоже избил или — как там? — шлепков надавал. И тогда, наверное, всё встанет на свои места.

    С.ДОРЕНКО: Ну, давайте ей желать всё-таки хорошего всего.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Конечно, желаем хорошего. Я, например, работала в участковой больнице долгое время в Тверской области. То, что там происходит в семьях, какие жёны поступают в больницу — извините, за 20 лет своей работы это жуткая жуть.

    С.ДОРЕНКО: Ну расскажите, расскажите! Приведите пример, потому что Мизулина скажет, что вы голословна. Дайте пример какой-то.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я голословна? Муж-алкоголик пришёл в семью. Жена варит борщ. Дети маленькие. Что-то она ему сказал не так — этот борщ на потолке, он её, естественно, обжёг. И ещё к тому же сломал скулу и нос. И я везу её в больницу за 40 километров. Вот вам и пример. И таких примеров каждый день…

    С.ДОРЕНКО: А вот Лена пишет: «Мне папа как-то врезал за то, что я играла с братом, и наши игры доходили до детских драк. Папа подошёл и мне врезал. В итоге я до сих пор не замужем и не собираюсь, потому что жду от мужчины удара кулаком постоянно», — она говорит. Вот и всё, травма.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Понимаете, дело в том, что когда в семье мужья бьют жён или детей… Я 20 лет отработала, и дети, которые были у меня пятилетними и шестилетними — я уже их видела с маленькими детьми, понимаете. И происходит то же самое. То есть ребёнок, который видит насилие в семье, даже незначительное, он всё равно делает то же самое, что и его отец.

    С.ДОРЕНКО: Конечно, конечно!

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я врач-педиатр. На моих глазах столько трагедий произошло. Представьте, глухая губерния Тверская — там вообще леса и огороды. Спасибо.

    С.ДОРЕНКО: Ну да. «У Мизулиной сын…» А при чём тут её сын? 24-й, а какое вам дело до сына Мизулиной? И живёт он, по-моему, не в Америке, а в Голландии.

    Э.ХАСАНШИНА: Видите, Мизулина вообще опасается, что будут перегибы, что будут сажать за шлепки и так далее.

    С.ДОРЕНКО: Мне пишут, что сын Мизулиной живёт в браке с мужчиной в Америке. По-моему, он живёт в Голландии, не в Америке. Или в Америке? Не знаю, я не могу…

    Э.ХАСАНШИНА: Ну, какая на самом деле разница? Вы думаете, его мало били, или что?

    С.ДОРЕНКО: Не знаю. Никто его не бил. Давайте просто вообще опустим и не будем об этом говорить. Это, может быть, неверно даже и неправильно, потому что это меняет тему, в сущности. 73-73-948. Насилие в семьях. Алло. Здравствуйте.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Доброе утро. Мне 76 лет, с мужем прожила 30 лет. В первые два года он поднял на меня руку, и я до сих пор очень помню. И обидно, и настолько больно! Так что такой закон, по-моему, обязателен!

    С.ДОРЕНКО: Скажите, а потом он устыдился? Или вы привыкли? Или что?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Устыдился, и на коленях, и подставлял голову: «Делай мне так же больно». Ну, помирились, конечно. Прожили с ним 40 лет. Но нельзя не наказывать.

    С.ДОРЕНКО: Надо. Вот послушайте. А не будут ли женщины мстить мужчинам, оговаривать?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, не будут. Если будет, то одна, но в основном мужики бьют очень больно. И наказывать за это надо. Это моё мнение.

    С.ДОРЕНКО: Спасибо вам большое. «Мой батя бил маму пьяный. А я вот не пью — и не бью жену…» Нет, подождите. «Я не пью — и её бью жену». Что значит «её бью жену»? Может быть, Т9 всё-таки, да?

    Э.ХАСАНШИНА: Наверное, «не бью» всё-таки. На самом деле почти всегда это насилие связано с алкоголем.

    С.ДОРЕНКО: Ещё говорят, что если дети растут в семье, где отец избивает мать, пьяный отец избивает мать, у ребёнка, поскольку он ассоциирует себя с матерью, настолько это воспринимается негативно, что ребёнок на противопоставление отцу вообще не пьёт спиртного и вообще никогда не бьёт женщин, потому что он видел, как били мать. «А у меня соседа лупит жена», — говорит Кнут. Пожалуйста, я и говорю, воспользовавшись слабостью. «Может быть, Мизулина любит шлепки?» — говорит Ленинградец. БДСМ вы имеете в виду? Может быть. Не знаю. Ну а почему нет? Может, и любит. А это тоже не наше дело, мне кажется. «Следующий шаг Мизулиной — это ввести поощрения за битьё в семье». Поощрять каким-то образом: если бьют, то это хорошо. Как за доносы. Может быть, мили начислять, ещё что-то? Хорошо. Ещё: «Давать шлепки и подзатыльники можно, но надо заранее договориться о контрольном стоповом слове». О, Алексис, какой вы потрясающий! Конечно. То есть муж и жена дают друг другу подзатыльники и шлепки, но договариваются о стоповом слове.

    Э.ХАСАНШИНА: «Персик». Вы же понимаете, что те женщины, которые уже обращаются в органы, чтобы завели уголовное дело на мужа — тут уже далеко не стоп-слово.

    С.ДОРЕНКО: Мне не терпится рассказать страшно скабрёзный случай из своей жизни со стоповыми словами, но я не буду, а то я прослыву среди вас каким-то ужасным человеком. Нет, ну правда! Ну правда, я не хочу! Жизнь моя огромна, как вы знаете, и многогранна…

    Э.ХАСАНШИНА: Как полноводная река.

    С.ДОРЕНКО: И я помню однажды просьбу шлёпнуть. Я помню. Ну, один раз было такое. Но — давно, 40 лет назад. Ну вот. И мне: «Больше никогда так не делай». Я говорю: «Хорошо». Всё. Ха-ха-ха! Там синяк такой! Ужас! «Больше никогда так не делай». — «Хорошо. Что за проблема? Ладно, не буду. Надо? Я готов. Но если не надо, значит я не буду». Ну, хорошо. Я про Мизулину говорю уже со смехом. Мизулина какая-то противоречивая. Она «какая-то противоречивая» — помните?

    Э.ХАСАНШИНА: Просто она, по-моему, боится перегибания палки — и перегибает её ещё сильнее.

    С.ДОРЕНКО: «Я сегодня такая вся внезапная!» Мизулина какая-то вся внезапная. Алло. Здравствуйте. Да, слушаю вас.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, Сергей. Здравствуйте, Эльвира. Михаил. Я считаю, что не нужно лезть на самом деле в семью.

    С.ДОРЕНКО: Не надо? Вот видите, вы за Мизулину. Ну давайте, проаргументируйте всё-таки.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, смотрите. Вы обратили внимание, что все предыдущие звонившие были женщины.

    С.ДОРЕНКО: А потому что я просил, между прочим! Я просто задавал такой параметр, что звонят женщины.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: У меня была ситуация. У меня отец руки распускал тоже, доставалось матери и мне доставалось, но я всё равно категорически против этого на самом деле.

    С.ДОРЕНКО: Скажите, почему?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Почему? Я, в принципе, уже взрослый человек, я мужчина. Я два раза был женат, но ни первую, ни вторую жену ни разу вообще пальцем. Я считаю, что если человек в пьяном или наркотическом угаре ломает лицевые кости, а ты продолжаешь с ним жить, то значит, ты такое же животное, как и он. На самом деле ты его просто достойна.

    С.ДОРЕНКО: Ну, может быть. Спасибо.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нравится, что он тебя лупит — ну и живи с ним дальше! Чего ты жалуешься?

    С.ДОРЕНКО: Я про Мизулину нашёл кусочек из «Покровских ворот».

    ФРАГМЕНТ ИЗ КИНОФИЛЬМА «ПОКРОВСКИЕ ВОРОТА»

    — Анна Адамовна!

    С.ДОРЕНКО: Нет, это слишком долго, это целая минута, а у нас нет минуты.

    — Я свидетель со стороны жениха…

    С.ДОРЕНКО: Сейчас я найду.

    — Я думала зайти…

    — О чем тут думать? Книги Вас ждут!

    — Ах, я вся такая несуразная, вся угловатая такая…Такая противоречивая вся!

    С.ДОРЕНКО: Ха-ха-ха! Новости.


    НОВОСТИ

    ОБЗОР ПРЕССЫ


    С.ДОРЕНКО: Какие завораживающие подтверждения вчерашней моей мысли о том, что по-настоящему богатые люди — мы их вообще не знаем, мы вообще не знаем, как их зовут. «Золото, изъятое у бывшего руководства Внешпромбанка, мерили ящиками». Ящиками!

    Э.ХАСАНШИНА: С ума сойти!

    С.ДОРЕНКО: Послушайте, это текст «Российской газеты». «Итоги серии масштабных обысков, которую провело МВД по делу о мошенничестве во Внешпромбанке…» Я вам скажу: вот это настоящие богатые люди. Мы думаем, что богатые олигархи, у них миллиарды. Ребята, хорошо, эти люди на виду — олигархи. Если олигарх пройдёт и где-то купит что-нибудь в магазине, какое-нибудь колечко, то это тотчас растрезвонят. Тотчас растрезвонят — кого, с кем…

    Э.ХАСАНШИНА: Да. И будут фотографии.

    С.ДОРЕНКО: Обязательно! Папарацци. Всё, что хочешь. А вот вам люди, которые живут как бы в тени, абсолютно их никто не знает, имён не знают, что они делают, не знают.

    «Обыски прошли в рамках уголовного дела о выводе почти 200 миллиардов рублей, — 200 миллиардов рублей, понятно? И каждые 65 миллиардов рублей — это 1 миллиард долларов. Таким образом, это 3 миллиарда долларов, — из обанкротившегося Внешпромбанка, которое ведёт МВД». «Обнаружили документы на недвижимость, судя по всему, купленную на похищенные средства, плюс десятки килограммов ювелирных изделий». Десятки! Я понятен? Не 10 килограммов ювелирных изделий, а десятки килограммов ювелирных изделий.

    Э.ХАСАНШИНА: И, скорее всего, они там с драгоценными камнями, естественно, это не только золото.

    С.ДОРЕНКО: Да-да-да. Только золота — вёдрами. А там, конечно, и бриллианты, и всё что хочешь. Понятно, да? Вёдрами!

    «Топ-менеджеры, включая бывшего совладельца банка Георгия Беджамова и президента Ларису Маркус, — я читаю по “Российской газете”, — практически все своё имущество распределили между родными и знакомыми. Так планировали его спрятать. В квартире у одного из бывших топ-менеджеров Внешпромбанка полиция нашла ящик из-под трёх бутылок вина, — а что значит “трёх бутылок”? Ящика из-под трёх бутылок не бывает. Ящик бывает из-под шести бутылок. Что за ящик из-под трёх бутылок? Не знаю. Странно, — доверху набитый ювелиркой».

    Крах состоялся в декабре прошлого года, «дыра» в две сотни миллиардов рублей — и так далее, и так далее. Они сами себе выдавали кредиты. Например, господин Беджамов получил на 3,3 миллиарда рублей. Миллиарда! Вам понятно, что я сказал? Сестра его, Лариса Маркус, получила кредит на 1 миллиард рублей. Ещё 1,4 миллиарда рублей получили другие топ-менеджеры.

    Э.ХАСАНШИНА: Хорошие кредиты.

    С.ДОРЕНКО: Никто и никогда не возвращал этих кредитов. То есть они получили кредит, оформили как кредит, после чего прекратили его возвращение мгновенно. То есть это было, в сущности, просто как выдать друг другу денег. Меня восхищает это. Это истинные миллионеры, понимаешь, настоящие миллионеры, за которыми вообще глаза нет, никто их не видит. Потрясающе!

    Э.ХАСАНШИНА: И это лучшая их защита на самом деле.

    С.ДОРЕНКО: Они абсолютно в тени, безымянные люди. Секундочку, можно я посмотрю? «В банковском хранилище большого банка вы найдёте то же самое. Они просто спасали хранящиеся драгоценности от приставов». Секундочку. «Почему молчите про вчерашнее награждение ТЭФИ?» А ТЭФИ вообще сейчас, по-моему, нулевое значение имеет для общества, ровно нулевое. «Не хочу быть Абрамовичем. Хочу быть теневым. Только как перейти на Тёмную сторону?» — говорит Алексис. Как продать душу дьяволу, спрашиваете вы, Алексис? «Васильева тоже драгоценности хранила и измеряла килограммами». «А как же Цукерберг в потёртых джинсах?» Не знаю.

    Э.ХАСАНШИНА: Но вы же не знаете, есть ли у него ящик дома с драгоценностями или нет.

    С.ДОРЕНКО: А я думаю, что и нет.

    Э.ХАСАНШИНА: А может, он тоже тётям, дядям? Кому — часики, кому — колье.

    С.ДОРЕНКО: Да нет. Ему не нужно. У него десятки миллиардов долларов легальных, и ему совершенно ничего не нужно.

    Э.ХАСАНШИНА: Да. И он сам себе кредиты не выдаёт.

    С.ДОРЕНКО: Слушайте, вы знаете какого-нибудь подпольного миллионера? Расскажите нам о нём. 73-73-948. Алло. Здравствуйте. Слушаю вас. Алло! Нет, не получается. 73-73-948. Алло. Здравствуйте. У вас есть на примете господин Корейко? Поделитесь с нами. Нет.

    Слушайте, я же рассказывал. Год назад примерно я на Kawasaki 250 ездил по лесу — и вдруг увидел дыру в заборе. Если честно, мне надо было выбраться на шоссе. И, если честно, там кругом было болото. И я, в общем, нырнул в дыру, надеясь, что через посёлок пронырну. Я смотрел на карту в Google, «Яндекс» у себя в телефоне и понимал, что если я пройду прямо через эту дыру, то я, наверное, выскочу на внутрипоселковую дорогу, и мне будет ближе. А, да! Почему я сказал, что я на 250-м кроссаче шёл? Потому что он был без фары. А уже смеркалось — было, может быть, без пятнадцати девять, в лесу было темновато. На открытом месте ещё светло, а в лесу было уже темновато.

    Э.ХАСАНШИНА: А если бы вас там кто-нибудь из дробовика за этим забором?

    С.ДОРЕНКО: Да нет! Я туда заехал. Потом — бамсь! — я упираюсь в какой-то огромный кованый забор, высочайший абсолютно!

    Э.ХАСАНШИНА: А я думала — в ступню статуи личной.

    С.ДОРЕНКО: Высочайший, огромный забор, какой-то очень красивый! И я понимаю, что я должен назад проделать весь путь, а было тяжко, я там прыгал через стволы. И в лесу темно, и мне не хочется туда ехать, а мне хочется… И я начал звонить во все двери. Там были звонки с этой стороны тоже, со стороны леса. Звоню, звоню — и я понимаю, что никого нет, и что мне, наверное, придётся оставить мотоцикл и как-то перелезать через забор. Что делать? А назад в лес дико не хочу, потому что это чёрте-где. И потом приходят рабочие. И я показываю, что это я. Я даже документы показал, что это я — лицо, всё. И они говорят: «Нас уволят и убьют, если мы вас пропустим через наши дворцы». А там стоят дома — четырёхэтажные вверх и сколько-то этажей вниз, ну, один-два.

    Э.ХАСАНШИНА: Ого!

    С.ДОРЕНКО: Да, четырёхэтажные вверх. Слушай. Огромные дворцы! И я тогда подумал, что вот они — Корейки-то! Вот оно! Понимаешь? И мне говорят… Потом с рабочими я договорился, что если я поведу мотоцикл в руках, то есть не издам никакого звука, который мог бы испугать тутошних обитателей… Кто-то из них есть, там у многих просто ещё ремонт идёт. «В руках поведёте мотоцикл». Я говорю: «Хорошо. Но когда я пройду эти четыре дворца гигантских, можно я сяду и тихонечко на второй передаче, не газуя, абсолютно ползком поеду?» Они говорят: «Хорошо», — разрешили. И оказался этот дворец… Я могу найти сегодня этот посёлок. Оказалось, что это из «Газпрома» люди. То есть там… Мамочка, что они строят! Понимаешь?

    Э.ХАСАНШИНА: В Эльдорадо попали.

    С.ДОРЕНКО: Абсолютно запредельно, просто кошмар! Они должны были выколоть мне глаза обязательно. Я понимаю, что это была громаднейшая ошибка, товарищи, что меня отпустили живым и мне не выкололи глаза, и я увидел дворцы людей из «Газпрома». Это как ехать в Миллениум-парк, за Agalarov Estate поворачиваете направо, едете через Миллениум, проезжаете дальше, дальше, дальше — почти до конца. И потом налево там есть поворот — такие шикарные ворота, огромные! Я могу найти это место и указать. Если когда-то опричнина или Его Воробейшество, погибший ныне, безвременно погибший Его Воробейшество, или кто-то захочет наконец по-настоящему раскулачить богатых людей, товарищи, приходе ко мне, и я покажу вам дорогу. Я знаю, где живут эти люди — с моей точки зрения, недостойнейшие, худшие из нас. Потому что строит такую роскошь… Аббатство Даунтон просто отдыхает! Понятно? Аббатство Даунтон просто отдыхает мгновенно!

    Э.ХАСАНШИНА: Не забудьте взять вёдра для украшений — золото будем складывать.

    С.ДОРЕНКО: Конечно. Страшное место! Я готов сделать донос, если нужно. «Доренко — Сусанин». Нет, я был Сусанин, а потом меня без выколотых глаз отпустили живым, потому что я видел эти вещи. Надо было залить меня… Послушайте, в результате надо было залить меня кислотой, где-то растворить в специальной ванне. Мне кажется, все рабочие, которые строили эти дворцы, тоже умерщвлены, никто из них не отпущен живым. Мы не имеем права такое видеть, товарищи. А если вы заедете в деревню, если вы пойдёте в Петрово-Дальнее… Я же вам расскажу всё. Это считается за донос? Ещё один донос!

    Э.ХАСАНШИНА: Всё! Давайте.

    С.ДОРЕНКО: Если поехать в Петрово-Дальнее, а потом в Тимошкино, где прятался этот самый…

    Э.ХАСАНШИНА: Стрелок.

    С.ДОРЕНКО: Да, красногорский стрелок, в Тимошкино. Если поехать в Тимошкино, а в Тимошкино взять вправо от автобусной остановки и выехать вправо к долине реки Истра перед её впадением в Москву-реку, выехать на утёс этот, высокий утёс, то увидишь внизу запредельный какой-то Петергоф волшебный. Там Петродворец и Павловск — всё это вместе.

    Э.ХАСАНШИНА: С фонтанами?

    С.ДОРЕНКО: Бог милостивый, что там стоит! Бог милостивый! Это что-то запредельное! Там тысячи, тысячи, десятки тысяч квадратных метров, понимаешь, какие-то дворцы стоят. Боже! И всё это вдохновлено, конечно, Петербургом, то есть в таком петербургском стиле. Я говорю серьёзно. Это что-то! Это резиденция Её Величества.

    Э.ХАСАНШИНА: Мне кажется, этим людям надо устраивать отпуск по обмену. Вот их оттуда — раз! — и в деревню. В Тверскую область или в Саратов.

    С.ДОРЕНКО: О чём мы говорим сейчас? Вот где богатые люди! Имён мы их не знаем! Мы не знаем их имён. И никто их не знает. У них вёдрами драгоценности, вёдрами. 200 миллиардов… Минуточку. 3 миллиарда долларов просто украли. Три миллиарда! Я понятно говорю, нет? 3 миллиарда, ребята, украли просто, забрали себе и рассовали по родственникам. Вот где люди настоящие-то! А мы? Господи! На наш масштаб посмотри. Тьфу на нас!


    С.ДОРЕНКО: Смотрите. «Бедность раскалывает общество сильнее, чем мигранты» — это исследование «Независимой газеты», Анастасия Башкатова пишет. Очень интересно.

    Э.ХАСАНШИНА: Особенно на фоне предыдущей темы.

    С.ДОРЕНКО: Но голословно. Она говорит, что число бедных россиян растёт на 3 миллиона человек в стране за 2015 год. Доходы ниже величины прожиточного минимума получают 13,3 процента от общей численности населения. Бедных всё больше, больше, больше и больше! Это не имеет никакого значения.

    Э.ХАСАНШИНА: Почему это не имеет?

    С.ДОРЕНКО: И что? Ну, бедных больше — и что? Какое это имеет значение?

    Э.ХАСАНШИНА: Когда у тебя есть 13 процентов семей, которые не могут купить себе даже лекарства, то это на самом деле вызывает напряжение.

    С.ДОРЕНКО: Бедных становится всё больше. Какое это имеет значение? Ответ: никакого.

    Э.ХАСАНШИНА: Ну, не для бедных.

    С.ДОРЕНКО: И для бедных тоже. Нет, я говорю сейчас… Можно я скажу? Политическое влияние — для бедных какое это имеет значение? Для бедных не имеет никакого знания просто. Политическое влияние бедных каково? Равно нулю.

    Э.ХАСАНШИНА: Ну, подождите. А как же революция?

    С.ДОРЕНКО: Революция? Вот я думал об этом.

    Э.ХАСАНШИНА: Взбунтуемся!

    С.ДОРЕНКО: Нет, не взбунтуемся. Я тебе скажу, что я думал об этом. И я думал, что революция — это как авария на Чернобыльской АЭС — это, в общем, неправомерное событие, сочетание мириад случайностей. Какие-то мириады случайностей должны сойтись, и почти никогда этого не может произойти.

    Э.ХАСАНШИНА: И тем не менее это происходит.

    С.ДОРЕНКО: Можно я скажу? Российская жизнь… Если ты откроешь учебник истории с XVI века, то ты обнаружишь, что революция должна быть каждый божий день, а её нет. Она должна быть каждый божий день в XVI веке. В XVII веке…

    Э.ХАСАНШИНА: Мы просто очень терпеливые.

    С.ДОРЕНКО: Не просто терпеливые, а терпеливые до бесконечности. Это математическая категория — бесконечность. Знаешь, восьмёрка, положенная набок? Поэтому никакой революции в России быть не может никогда. Потому что если бы она могла быть, она была бы каждый день. Поэтому — всё, можно забыть про это, это невозможность. Революция как возможность… В России есть революция как невозможность. Это всплески как-то ужасные. РНЕ, баркашовцы, Руцкой, 3–4 октября 1993 года, расстрел парламента из танков — всё это не возможность, а невозможность. Понятно? Это невозможность.

    Э.ХАСАНШИНА: То есть вы думаете, что это всё обречено?

    С.ДОРЕНКО: Абсолютно. Я считаю, что революция, если бы она вообще была возможна в России, мы бы, открывая учебник истории, на каждой странице видели по революции в каждом абзаце. Например, берём 1605 год, 29 июня — революция. Потом открываем следующую страницу. Например, 30 июня 1605 года — революция. Она должна быть каждый год.

    Э.ХАСАНШИНА: Но мы же ускоряемся.

    С.ДОРЕНКО: Нет.

    Э.ХАСАНШИНА: Ускоряемся.

    С.ДОРЕНКО: Мы ускоряемся?

    Э.ХАСАНШИНА: Да.

    С.ДОРЕНКО: Мы замедляемся, если ты заметила.

    Э.ХАСАНШИНА: Нет, не в плане развития экономики, а в плане моральном.

    С.ДОРЕНКО: Социума?

    Э.ХАСАНШИНА: Да.

    С.ДОРЕНКО: Абсолютно замедляемся. Мы движемся к кристаллизации.

    Э.ХАСАНШИНА: Это как?

    С.ДОРЕНКО: К архаизации и кристаллизации. Мы устали от себя в плазменном состоянии, в таком растекающемся плазменном состоянии в 90-е, и мы избрали путь кристаллизации и архаизации. Мы внутренним взором обратили взор вспять, нашли в нашем прошлом моменты… А они все вымышленные на самом деле, не реальные, но это не имеет значения. Они работают как точки кристаллизации. Виртуальная кристаллизация и виртуальные точки кристаллизации. Мы придумали себе в нашей истории точки кристаллизации, и мы движемся к ним — к домострою (вот мизулинский домострой), к запрету на критику и похвалу властям Николая I. То есть мы движемся к домострою, к Николаю I. Понятно, да?

    Э.ХАСАНШИНА: Да. Но если у нас сейчас отобрать горячую воду и интернет, то, мне кажется, это будет иметь серьёзные последствия.

    С.ДОРЕНКО: Не будет иметь никакого последствия.

    Э.ХАСАНШИНА: Или вот тебе повышение пенсионного возраста.

    С.ДОРЕНКО: Не будет иметь. И понижение пенсий. Вообще ничего не будет иметь последствий. Вообще ничего не будет иметь последствий! Ну, я тебе серьёзно говорю.

    Э.ХАСАНШИНА: А я бы спросила у тех, кто работает сейчас: имеет ли для них это последствия?

    С.ДОРЕНКО: Ребята, я отвечаю. В России мы не ускоряем развитие, а замедляем. И именно с этой целью мы — как нация, как народ — стремимся к архаизации (а мы стремимся к архаизации). Мы стремимся к инерции. Понимаешь, инерциалисты. Прекрасный термин дал Чеснаков, который был вчера у нас на станции или позавчера, Чеснаков Алексей был. Он дал прекрасный термин «инерциалисты».

    Э.ХАСАНШИНА: Но мы всегда были такими.

    С.ДОРЕНКО: Абсолютно верно. И Чеснаков говорит следующее: «Лучше быть решительными инерционалистами, чем нерешительными реформаторами». Решительные инерциалисты — вот кто мы сегодня. Мы хотим двигаться по инерции, и желательно вспять.

    Э.ХАСАНШИНА: Я бы сказала, если дают по чуть-чуть — чуть-чуть там забрали, чуть-чуть здесь забрали — вот потихоньку, то да, это вполне реально, то есть обратно к домострою. Но если разом и что-то серьёзное, то…

    С.ДОРЕНКО: Ничего не будет. Ничего не будет! Вот поверь мне. Я верю в свой народ. Я знаю хорошо свой народ. Я хорошо знаю свой народ. Русский народ, единственный его исход заключается в алкоголизме, разбойничестве и эмиграции. Есть три исхода для русского народа: алкоголизм, разбойничество и эмиграция. Никаких других исходов не существует. Забудь, не надо романтизировать… Что-то ты тоже начиталась какого-то Пушкина, Байрона. Не знаю, чего ты там начиталась.

    Э.ХАСАНШИНА: Всех прекрасных.

    С.ДОРЕНКО: Прекратите, ребята. Забудьте об этом, ладно? Всё. Мы будем беднеть. Наверное. Может быть. А может, и нет, не знаю.

    Э.ХАСАНШИНА: Алкоголь у нас производится рекордными темпами, так что выход один есть. Денег на эмиграцию у нас нет.

    С.ДОРЕНКО: Давайте что-то хорошее я вам расскажу, пожалуйста. Где хуже, чем вам? Вот вам плохо, а вот рабыню поймали. Что это значит? Поймали и казнят? Или что?

    Э.ХАСАНШИНА: Спасли.

    С.ДОРЕНКО: А, спасли, наоборот. «Москвичу Елену, — я читаю вам по “Московскому комсомольцу”, — сделали рабыней на кирпичном заводе в Дагестане». Дагестан — это где? В России, что ли? Забыл просто. «Ей удалось сбежать, но местные сотрудники ДПС, к которым она обратилась за помощью…» То есть она обратилась к МВД Российской Федерации — и они вернули её назад в рабство, потому что рабыня не должна бежать. Ну, это плохой поступок, она негожая рабыня. И сотрудники МВД Российской Федерации помогли ей сделать правильный выбор, то есть вернули её в рабство, в яму.

    Э.ХАСАНШИНА: Они тоже шли к архаизации.

    С.ДОРЕНКО: Они тоже шли к архаизации. Ну, это же нормально. Оказалось, что потом её объявили в федеральный розыск за кражи. Она была неблагополучная женщина.

    «В России насчитывается, — пишет The Walk Free Foundation, и об этом пишет “МК”, я не проверял, простите, я ссылаюсь на источник, — 1 миллион 48 тысяч рабов. Это 16-й показатель в мире из 167 стран. В число рабов, правда, правозащитники включают проституток и незаконных мигрантов, у которых отбирают паспорта работодатели, — ну, это может быть, — а также тех, кого продали за бесценок на Кавказ». На Кавказ у нас продают в рабство, понимаете? Вот и всё.

    Э.ХАСАНШИНА: Работать. Вот она работала на кирпичном заводе.

    С.ДОРЕНКО: Значит, смотри. Что получилось? «Я родом из Ставропольского края, — она рассказывает, — в Москву бежала от побоев мужа», — муж избивал, бежала в Москву. Ну, плохо ей было — муж бил. Видите, Мизулина считает, что это ничего…

    Э.ХАСАНШИНА: Что это укрепляло семью, а наоборот.

    С.ДОРЕНКО: А она говорит: «Нет, всё-таки это семью не очень укрепляло, не очень». «Устроилась на работу, снимала с братом однокомнатную квартиру. Потом встретила любовь, он был пьющий», — новую, уже в Москве, у нас, здесь пьющий был. Понимаете, в Москве же нет пьющих, но оказывается, что был один пьющий. Хорошо. И она через некоторое время жила уже в Ботаническом саду в шалаше. Всё, квартиры нет, ничего нет, жила в шалаше.

    Э.ХАСАНШИНА: Зато на природе.

    С.ДОРЕНКО: Там было 12 человек, бомжей. Она стала бомжом вместе с возлюбленным (или без возлюбленного, не знаю). Убирали мусор около палаток вот этих знаменитых, за которые московская либеральная интеллигенция бьётся, что палатки надо вернуть. Она убирала там мусор и бомжевала. Потом из коммуны пришлось уйти. Потом она стояла у подземного перехода около вокзала и просила милостыню.

    «Подходит ко мне какой-то кавказец, предлагает хлопнуть по рюмашке… Остальное помню смутно. Очнулась в автобусе. Рядом со мной спали ещё две женщины», — трёх женщин сразу повезли. Ну, он их отравил чем-то. Доехали до Махачкалы, пересадили в микроавтобус. Она оказалась в Новом Хушете на кирпичном заводе, где прожила три месяца. Новый Хушет — село в Дагестане, расположено у федеральной трассы «Кавказ». Жили в ямах. Отпаивали их сначала родниковой водой, потому что этот кавказец, который их напоил, видимо, переборщил чуть-чуть всё-таки, видишь.

    Э.ХАСАНШИНА: Не поберёг.

    С.ДОРЕНКО: Да, да, да. Ну и хорошо. А дальше они были в рабстве. Потом она бежала, обратилась к сотрудникам МВД Российской Федерации, которые её под локотки увезли назад в рабство.

    Э.ХАСАНШИНА: Отправили обратно.

    С.ДОРЕНКО: И сказали: «Женщина, пожалуйста, не порть нам репутацию. Зачем так?»

    Э.ХАСАНШИНА: «Не надо тунеядствовать, надо работать», — сказали они.

    С.ДОРЕНКО: «Ты очень плохо поступила, что бежала из рабства. Очень плохо, Леночка, — её Лена звать. — Леночка, ну так нельзя! Леночка!» Её свезли назад и посадили в яму з решётку. Она в яме, и над ней была решётка, сверху. Такая бетонная яма — фотография в «Московском комсомольце». «В движении».


    В ДВИЖЕНИИ


    С.ДОРЕНКО: Это же туристический кластер — Кавказ. Туристический кластер, товарищи! Они сказали: «Леночка, ну зачем ты так? Это же туристический кластер! И какой славой ты прославишь нас? Ну что ты делаешь?»

    Э.ХАСАНШИНА: «Надо же поднимать промышленность!»

    С.ДОРЕНКО: «Я умоляю. Пожалуйста, назад на кирпичный завод».

    По-прежнему огромная пробка стоит на Новой Риге. По-прежнему тяжело на Ленинградке и очень плохо после Свободы на Волоколамке. На шоссе Энтузиастов такая же сильная пробка. Третье транспортное кольцо едет только где-то на пять часов по циферблату и на час по циферблату. Всё остальное выглядит скотски, омерзительно — в особенности на семь, восемь и девять часов по циферблату внутреннее и внешнее Третье транспортное. Дальше. Новый Арбат вообще не едет никак. Вообще не едет Новый Арбат, остановился от речки, от гостиницы «Украина», и дальше никакого движения, товарищи. Дальше. Воздвиженка не едет. Якиманка не едет. Кремлёвская набережная не едет ни фига совсем, потому что там идёт какая-то, может быть… А может, перекрытие, мы не знаем. Но мы радуемся всё равно, правда же?

    Мы пойдём с радостью и проживём её, эту среду, 29 июня.

     
    Версия для печати

Связь с эфиром


Сообщение отправлено