С.ДОРЕНКО: 8 часов 38 минут. Вторник, 5 июля. Здравствуй, великий город! Здравствуйте, все! Это радио «Говорит Москва!» Говорит Москва! Анастасия Оношко — ведущая это программы. Здравствуйте, Анастасия.

А.ОНОШКО: И Сергей Доренко. Доброе утро всем!

С.ДОРЕНКО: Настя, вот смотри: всё стоит, город стоит. И всего одна такая примечательная авария — это на внутреннем МКАДе, где-то у Люберец. Там белая KIA — правый ряд, за постом ГАИ, вот пишут — влетела в столб, и там смерти есть. Левый ряд, средний ряд, правый ряд… Внутренний МКАД, где-то у Люберец — абсолютно большая проблема, ребята. И если можете, как-нибудь минуйте это место, потому что там с покойниками дело. А если с покойниками — значит, надолго. Там будут следственные действия производиться. В общем, будет канитель длинная. А всё остальное стоит ввиду праздничных мероприятий, как вы знаете. Это день, когда из дворницких отовсюду, из каптёрок выходит Средняя Азия.

А.ОНОШКО: А там с пожарной безопасностью всё в порядке?

С.ДОРЕНКО: Абсолютно.

А.ОНОШКО: А отменить за два часа нельзя случайно?

С.ДОРЕНКО: Нет, нельзя.

А.ОНОШКО: Билеты все проданы.

С.ДОРЕНКО: Да, абсолютно. Нет, там за пожарную безопасность отвечает такое существо, что…

А.ОНОШКО: А, лично сам?

С.ДОРЕНКО: Абсолютно. Но я представляю себе этот день, как из дворницких, из каптёрок, из каптёрок на стройках, из всех помещений выходит Средняя Азия и даёт нам понять… В общем, сегодняшний день, безусловно, служит важным напоминанием, что мы в городе не одни, что у нас есть некий второй слой города. Город состоит из двух слоёв. И есть второй слой, который состоит из огромного числа всевозможных рабочих, всевозможных смуглых неприметных молодых мужчин в спортивных костюмах, которые сегодня…

А.ОНОШКО: На разбитых велосипедах они часто сейчас ездят.

С.ДОРЕНКО: Да. А сегодня они имеют полное основание поставить нас в позу — в позу понимания. Мы должны понять, что они есть. Отлично. Давайте попробуем… А мы в курсе, дорогие рабочие. Мы рады, что вы есть. Мы рады, что вы сегодня имеете право поставить город в позу. Естественно, это нормально, это прекрасно, это делает нас по-настоящему счастливыми.

Алло. Здравствуйте… Нет, секундочку, это мы звоним наоборот. Сейчас я дождусь, когда он ответит — Александр Капков, наш корреспондент.

А.КАПКОВ: Доброе утро.

С.ДОРЕНКО: Саша, здравствуйте. Пожалуйста, опишите, что вы видите глазами. И где вы?

А.КАПКОВ: То, что я вижу сейчас, на самом деле больше всего похоже на восточный базар, потому что это традиционное такое действо окончания праздничной молитвы около Соборной мечети на проспекте Мира.

С.ДОРЕНКО: Вы хотите сказать, что она закончилась? Нам так неловко за себя. Она закончилась?

А.КАПКОВ: Ну, не стоит испытывать неловкость. Она всегда проходит очень рано, начинается примерно в 6 утра, начинается со слов главного муфтия, он выступает перед её началом. И примерно где-то в 7:30, к 8 часам она уже заканчивается.

С.ДОРЕНКО: Вот оно что.

А.КАПКОВ: Сама молитва на самом деле очень короткая, она не больше 15 минут. Просто много времени уделяется вот этим праздничным словам, напутствиям. Главный муфтий Равиль Гайнутдин зачитывает обращение и президента России Владимира Путина, и Медведева, рассказывает о том, какая работа проводилась. Ну, что-то хвалит, напутствует, читает какие-то цитаты из Корана. И это гораздо дольше, чем сама молитва. Как я уже сказал, она минут 15. В 8 часов равно уже всё закончилось, люди начали расходиться. И вот уже целый час они расходятся. Это происходит, мне кажется, даже больше, чем они собирались.

С.ДОРЕНКО: Ну, им хочется продлить это счастливое мгновение, как бы растянуть его немножко, потому что разойдёшься — и всё, и опять серые будни, опять ржавый велосипед, опять лопата, опять кирка, опять мастерок.

А.КАПКОВ: Но, конечно, не стоит забывать, что это всё-таки один из главных мусульманских праздников, и настроение соответствующее. И, как я уже сказал, вот этот самый импровизированный «восточный базар» (я его так назвал) тоже задерживает много внимания, поэтому люди идут очень медленно, останавливаются, рассматривают.

С.ДОРЕНКО: А водители в это время пишут: «У нас тут Душанбе».

А.ОНОШКО: Надо с кондиционером машину брать.

А.КАПКОВ: Ну, это, видимо, те, кто как раз находятся рядом с одной из площадок.

С.ДОРЕНКО: Нет, везде.

А.КАПКОВ: На самом деле на проспекте Мира, конечно, самое массовое — 250 тысяч человек.

С.ДОРЕНКО: Ах, так вы не в курсе? Бульвары стоят, Садовое кольцо стоит, Третье транспортное кольцо стоит. То есть на самом деле это праздник гораздо шире, чем вы думаете.

А.КАПКОВ: Возможно. Надо посмотреть карту. Я сейчас буду выбираться и наверняка увижу всё это непосредственно из окна.

С.ДОРЕНКО: Попробуйте. Без мотоцикла не получится. Но — юг! Интересно, что юг Третьего транспортного, юг Садового — более или менее. А на севере — нет.

А.ОНОШКО: А можно вопрос?

С.ДОРЕНКО: Да, вопрос от Насти.

А.ОНОШКО: А там принято подавать нищим? Там «нищая мафия» поставила своих? Я сама думала куда-то подойти, но уже поздно.

С.ДОРЕНКО: Настя хочется податься, если есть возможность, понищенствовать, потому что она уточнила, что положено раздавать деньги.

А.ОНОШКО: Получить денег.

А.КАПКОВ: Ну да, на самом деле есть такая традиция.

С.ДОРЕНКО: Ну а вы получили хоть что-нибудь?

А.КАПКОВ: Я не просил. Я не просил, но я видел людей, которые этим занимаются.

С.ДОРЕНКО: Ну как же? Зачем? Вы обижаете людей.

А.ОНОШКО: Подождите, а кто занимается? Наши, славяне, простите, пожалуйста?

А.КАПКОВ: Нет конечно. Это всё мусульмане тоже. Кто-то здесь похож на нищего, и нет никакой причины…

А.ОНОШКО: А как? Шляпу кладут?

В. КАРПОВ: А у кого-то есть причина. Я увидел женщину со своим ребёнком, на которой была маска. Она рассказывала (правда, не на русском), видимо, о болезни, видимо, о том, что нужны деньги на операцию — ну и ей давали деньги.

С.ДОРЕНКО: Как это прекрасно!

А.ОНОШКО: А угощения? Следующий вопрос: куда пойти поесть вот этот плов?

А.КАПКОВ: Перекусить — конечно. Я же сказал, тут базар, здесь есть всё, можно купить.

А.ОНОШКО: Ну, это купить. А угоститься?

С.ДОРЕНКО: Нет-нет-нет! Купить каждый день можно.

А.ОНОШКО: Ну, тогда в «Чайхону № 1» можно пойти и купить.

А.КАПКОВ: Нет, бесплатно не получится.

С.ДОРЕНКО: Почему?

А.КАПКОВ: Бесплатный только сыр в мышеловке, вы помните.

С.ДОРЕНКО: Нет. У нас почти всё бесплатно. Настя умеет жить бесплатно. Вы зря. Она умеет жить бесплатно.

А.КАПКОВ: Мне стоит поучиться. Мне не дали самсу бесплатно — сказали, что должен заплатить 50 рублей. И чай стоит, кстати говоря, столько же.

А.ОНОШКО: Сколько стоит чай?

А.КАПКОВ: 50 рублей.

А.ОНОШКО: 50? А что ещё, кроме чая дают за деньги?

А.КАПКОВ: Ну, разное: самса, пирожок с мясом, какая-то выпечка. Я, честно говоря, так и не попробовал. Бесплатно не дают — и я как бы дальше пошёл.

А.ОНОШКО: Надо было деньги с собой брать.

С.ДОРЕНКО: Ха-ха-ха! Командировочные взять из редакции. Всё. Александр Капков на проспекте Мира, если я правильно понимаю. Правильно? Или где он там?

А.ОНОШКО: Да-да-да.

С.ДОРЕНКО: Блокирован проспект Мира, блокирована Поклонная гора и всё, что вокруг, с ней связанное, и блокирована Минская улица. Прекрасно, праздник удался.

А.ОНОШКО: Фотографии можно посмотреть на нашем Twitter: корр#говоритмосква, @gmkorr. Там фотографии и видео.

С.ДОРЕНКО: Как это прекрасно. Скажи, пожалуйста, Настя, ты хотела бы попромышлять, я так понял?

А.ОНОШКО: Я хотела бы все виды, да. Но я так понимаю, что некуда пойти угоститься. И главное — праздник кончился уже, да? Или что?

С.ДОРЕНКО: Нет, Настя!

А.ОНОШКО: Там несколько молитв?

С.ДОРЕНКО: Сегодня ещё он продолжается. Сегодня весь день будут угощения, вот это всё.

А.ОНОШКО: А где?

С.ДОРЕНКО: «Куда пойти угоститься?» — спрашивает Настя. Она хочет угоститься.

А.ОНОШКО: Культурно — «угоститься».

С.ДОРЕНКО: Вот как-то хочется Насте. И денег получить.

А.ОНОШКО: Ну, денег получить — это ладно. Они сами похожи больше на этих, кому надо получить денег.

С.ДОРЕНКО: Так, я тебе прочитаю. Настя, подожди. «Ураза-байрам» — «Википедия». Всё очень просто.

А.ОНОШКО: Да, давайте. Что это такое?

С.ДОРЕНКО: «Ураза-байрам» — это «Ид аль-Фитр» по-русски будет. «Ураза-байрам» — это искажённое народами, а правильно будет «Ид аль-Фитр». «Исламский праздник, отмечаемый в честь окончания поста. Отмечается первые три дня месяца Шавваль». По-русски будет «Шавваль», понятно? Ураза-байрам, то есть Ид аль-Фитр… Секундочку, секундочку. Ид аль-Фитр. Я всё-таки настаиваю на правильном. Я сегодня буду садовника учить, чтобы он не смел больше говорить «Ураза-байрам». Надо переходить на язык пророка. Всё, хватит. Да, мне надо на языке пророка как-то ему указания давать.

А.ОНОШКО: Надо программу вести на языке пророка — у нас будет аудитория большая.

С.ДОРЕНКО: Значит, смотри. Традиция празднования идёт с 624 года. Ритуал. Нужно поздравлять друг друга словами «Ид мубарак!».

А.ОНОШКО: И тут мне вспомнился Хосни Мубарак, но, наверное, некстати.

С.ДОРЕНКО: Хосни Мубарак, да.

А.ОНОШКО: Несчастный египтянин.

С.ДОРЕНКО: Патриотически мыслящий офицер-лётчик. Послушай меня. «Ид мубарак!» надо говорить. Накануне и в день праздника собирается обязательная милостыня — закят аль-фитр.

А.ОНОШКО: А кто собирает милостыню? Кто её собирает?

С.ДОРЕНКО: Кто-то собирает и тебе не даёт — вот это плохо.

А.ОНОШКО: Да!

С.ДОРЕНКО: Дальше. Собранные средства идут Насти Оношко. Нет! В «Википедии написано»: «…в пользу общины (малоимущим, путникам и др.) в виде сухих продуктов питания…» Тебе могут засохший хлеб отдать.

А.ОНОШКО: Непортящийся. Может быть, леденцы?

С.ДОРЕНКО: Засохший хлеб, леденцы и так далее. «…Либо денежного эквивалента этих продуктов (в ханафитском мазхабе)».

А.ОНОШКО: А скоромное можно есть, да?

С.ДОРЕНКО: Если в ханафитском мазхабе, то дают деньги, а если не ханафитском — дают сухие продукты.

А.ОНОШКО: А у нас в Москве какой?

С.ДОРЕНКО: Мы не знаем. Ид-намаз совершён уже, всё. Ид-намаз — это то, что было с утра.

А.ОНОШКО: Молитва.

С.ДОРЕНКО: Дальше. После намаза надеваешь лучшую одежду.

А.ОНОШКО: Я уже!

С.ДОРЕНКО: Ты уже?

А.ОНОШКО: В лучшей своей одежде, конечно. В дачной.

С.ДОРЕНКО: В лучшей одежде. Настя сегодня сказала… В дачной? Нет, она сказала, что купила в индийском магазине.

А.ОНОШКО: Да, это индийское платье, сарафанчик.

С.ДОРЕНКО: Харе Кришна! «Готовят традиционные блюда, — и традиционно их пересаливает у меня садовник, пересаливает всё время. — После праздничной молитвы накрывают праздничные столы, приглашают в гости соседей, — это он мне приносит свой плов, решительно пересоленный всегда. — Зовут родственников и друзей, совершают ответные гостевые визиты с подарками, радуются и веселятся, — ничего ответного не происходит, он просто приносит мне блюдо с пловом, вот и всё. — В счастливый этот день, — сегодня счастливый день, — дети принимают участие в различных играх, посещают соседей, которые раздают им сладости». О, пошли детей! Пошли детей, Настёна! Ты не промыслишь, а дети промыслят.

А.ОНОШКО: А я сама на корточках пройду, сойду за ребёнка.

С.ДОРЕНКО: Ты не промыслишь, а твои дети промыслят. «В это же время принято также раздавать пожертвования бедным, дарить подарки и просить друг у друга прощения». Попроси, мать, попроси. Ну, начни с этого. Скажи: «Ид аль-Фитр! Сергей, прошу у тебя прощения».

А.ОНОШКО: Не за что.

С.ДОРЕНКО: (Смех.) Какая же ты всё-таки, а?

С.ДОРЕНКО: Суннитские течения, вот мне Артемис рассказывает. Суннитские течения: ханафитский… Ханафитский течение или ханафитское течение всё-таки? Потом — шафиитский. И маликитский — мазхабы. А в Москве преимущественно ханафитский. Хм!

А.ОНОШКО: Хм! Это когда перепись была, или что? Откуда мы это знаем?

С.ДОРЕНКО: Я не знаю. Мы знаем, что они приехали из Таджикистана — значит, ханафитский.

А.ОНОШКО: И Узбекистана, и Киргизии.

С.ДОРЕНКО: Ну, из Киргизии, да. Значит — ханафитский, и точка. Слушайте. Ты знаешь, последователь какого течения я?

А.ОНОШКО: Нет. А какого?

С.ДОРЕНКО: Я состою в ордене «Альмюредия», Сенегал.

А.ОНОШКО: Знакомое словосочетание.

С.ДОРЕНКО: Да. Я состою в этом ордене.

А.ОНОШКО: А кто ещё в нём состоит?

С.ДОРЕНКО: Сенегальские негры. Я с неграми состою. О-хо-хо! (Смех.) Настя сделала жалобное лицо. Жалко, что это не телевидение. Она сложила губы трубочкой и сделала жалобное лицо. Ха-ха-ха! Кошмар! Алло. Абдул, здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Доброе утро, Сергей. Всех мусульман с большим праздником!

С.ДОРЕНКО: Вас тоже. Скажите, если я — «Альмюредия», то Настя делает ужасное лицо.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Это «ученик» вообще-то.

С.ДОРЕНКО: Я — «Альмюредия». Мы песни поём в Сенегале.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вы же в какой-то великой школе учились. Патриса Лумумбы?

С.ДОРЕНКО: Патриса Лумумбы, да.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вообще таджики не сунниты, а они шииты.

С.ДОРЕНКО: Что вы говорите?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: И скажу вам, что я сегодня общался со многими людьми на южных наших границах. Праздник будет завтра, потому что осуществляется праздник, когда выходит Луна. А Луна вышла сегодня только, а вчера Луна не вышла. Ну, у нас же Россия огромная: в Москве она может не выйти, а во Владивостоке уже люди видели, но нас это уже не касается. А вот в арабских странах, в Азербайджане, только что я узнавал — там праздник завтра, они не отмечают сегодня праздник.

С.ДОРЕНКО: Завтра. Скажите, пожалуйста, у меня всё-таки уточнение, я прошу уточнение по поводу шиизма таджиков. Вы абсолютно уверены? Просто я раньше не знал об этом. Посмотри, пожалуйста.

А.ОНОШКО: А что надо смотреть?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Некоторая часть Афганистана и таджики — они шииты. Они больше к персам относятся.

С.ДОРЕНКО: Вот так.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Казахстан, Узбекистан, Киргизия, Туркмения — они же тюркоязычные. А таджики же говорят на фарси. Им было ближе, чем к тюркоязычному населению.

С.ДОРЕНКО: Ха! Надо же? Хорошо. Спасибо, интересно. Я просто не знаю, с кем я живу. Понимаете, в чём дело? На самом деле принципиально следующее: мы живём с какой-то огромной, подземной такой цивилизацией огромной, которая живёт вокруг нас.

А.ОНОШКО: Но она уже не такая огромная стала сейчас, после кризиса. Они же покинули нас, их нет — ни строителей, ни дорожных рабочих.

С.ДОРЕНКО: Да она огромная! Ты не понимаешь, ты просто не понимаешь.

А.ОНОШКО: Молдаване с украинцами — всё.

С.ДОРЕНКО: Я тебе говорю, это гигантская цивилизация, которая содержит миллионы людей рядом с нами, про которую мы ничего не знаем. Она как бы потайная, секретная цивилизация, понимаешь? Ну правда.

А.ОНОШКО: Суфизм ещё.

С.ДОРЕНКО: Дай я засандалю что-нибудь соответствующее, а?

А.ОНОШКО: Музыку?

С.ДОРЕНКО: Да, музыку, музыку. Мне хочется музыки! Чтобы почувствовать этот прекрасный праздник, мне хочется засандалить чего-нибудь.

А.ОНОШКО: Пишут, что «мубарак» — это «поздравляю».

ЗВУЧИТ МУЗЫКА

А.ОНОШКО: Это что такое нам американское подсовываете?

С.ДОРЕНКО: Там надо другое слово говорить. «Ид аль-Фитр» надо говорить. Нет, наоборот, надо говорить… Сейчас, секунду. Это не то.

А.ОНОШКО: Что это такое? Это какие-то принявшие ислам американцы, негры какие-то, не успевшие переосмыслиться. (Смех.)

С.ДОРЕНКО: Это какие-то отщепенцы! Абсолютно, да. Ужасно! Мы не хотим этого слушать. Нет, мы не хотим. Я написал «Альмюредия song».

А.ОНОШКО: А есть такие песни?

С.ДОРЕНКО: Конечно, конечно. Ну, давай я напишу просто «таджикская песня». Я хочу что-нибудь исполнить такое. Секундочку… Люди стоят в пробках, проклинают всё. Ребята, давайте попробуем…

А.ОНОШКО: Давайте тогда «Лада Седан Баклажан». Напишите «Лада Седан Баклажан».

С.ДОРЕНКО: «Таджикская песня»…

А.ОНОШКО: «Лада Седан! Баклажан! Я лечу на всех парах на тёплый стан». Не слышали такое?

С.ДОРЕНКО: Давай засандалим что-нибудь правильное! Таджикское песнопение в честь сегодняшнего дня — пожалуйста.

А.ОНОШКО: Это не то что-то…

С.ДОРЕНКО: Я умоляю!

ЗВУЧИТ МУЗЫКА

С.ДОРЕНКО: О!

А.ОНОШКО: Это не таджикская песня.

С.ДОРЕНКО: Слышишь, как она «холостых» говорит, как она «х» произносит?

А.ОНОШКО: Ну, какая-то сомнительная…

С.ДОРЕНКО: Что?

А.ОНОШКО: Наберите «Лада Седан Баклажан» и поставьте.

С.ДОРЕНКО: Затем тебе?

А.ОНОШКО: Ну пожалуйста!

С.ДОРЕНКО: Серьёзно?

А.ОНОШКО: Она хорошая. Вы что, не слышали?

С.ДОРЕНКО: Я слышал, но я не уверен, что это хорошо. Хорошо, я пишу «Лада Седан…»

А.ОНОШКО: А вот она уже вывалилась. Надо просто «Популярное»…

С.ДОРЕНКО: «Седан Баклажан». Это с Тимати какой-то поёт?

А.ОНОШКО: Тимати потом перепел. Он взял этот хит, как я понимаю.

ЗВУЧИТ МУЗЫКА

А.ОНОШКО: А это кто-то переделал. Это бурундучок какой-то поёт.

С.ДОРЕНКО: Мы поздравляем! Господа таджики, киргизы, узбеки, мы вас поздравляем! Это очень приятно. Нам очень приятно, что вы наконец ходите, как-то распрямив плечи, ровно в течение одного дня. А потом опять будете заплёванные ходить. Сколько? Я забыл. 363 дня они ходят заплёванные, а 2 дня — расправив плечи. Это прекрасно. Ну, волшебно, Настя.

А.ОНОШКО: Но это как бы кавер…

С.ДОРЕНКО: Кавер? Поехали дальше! Всё. Ура!

В ДВИЖЕНИИ

С.ДОРЕНКО: Это же подземная цивилизация, это ужасно. «В движении». Ну, хорошо. Вы же все довольны, что они вышли на улицы наконец? Вы увидели своих дворников. А жить без дворников вообще, товарищи? 73-73-948. Дворники нужны, правильно?

А.ОНОШКО: А кого вы бы предпочли?

С.ДОРЕНКО: Вы, как уроды, кидаете пачки сигарет пустые из окон! Думаете, куда деваются эти пачки сигарет? Знаете? Их забирают таджики и уносят на мусорку за вами, уродами! Понятно? Дайте таджикам нормально отпраздновать свой праздник! Он у них клёвый! Понятно? Всё. Ура, товарищи! 73-73-948. Завтра они снова будут за вами убирать вашу бл… ну, в смысле мусор. Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, доброе утро. Настя, доброе утро.

А.ОНОШКО: Доброе утро.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну…

С.ДОРЕНКО: Чё? Он задумался. (Смех.)

А.ОНОШКО: Бывает такое, трубку повесил. Есть такое, что набрал номер и забыл, кому звонишь.

С.ДОРЕНКО: Алло. Здравствуйте. Слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Алло. Здравствуйте. А почему Красную площадь не перекрывают?

С.ДОРЕНКО: А Красную площадь для чего перекрывать, скажите, пожалуйста?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, праздник отмечать.

С.ДОРЕНКО: Но там же Мавзолей! Там другие праздники.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, заодно и этот.

С.ДОРЕНКО: Нет, там нельзя, там нельзя, там место другое. 73-73-948. Видишь, остроты пошли. Алло. Здравствуйте. Слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Доброе утро, Сергей. У нас тут «стоям-байрам» на Шереметьевской улице, в зоне поражения.

С.ДОРЕНКО: Ну и хорошо. А вы на мотоцикле бы, а? Слушайте, мне сегодня ехать на Октябрьскую с работы. Значит, интервью здесь в 11:15 у меня одно, а другое в 11:45 — два интервью. Потом мне надо в 12:20 быть на Октябрьской площади. Что я сделал как умный мальчик? Взял мотоцикл.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вы известны своей проворностью.

С.ДОРЕНКО: Понимаете, в чём дело? Я взял мот. Думаю: а что, зачем? Мы что, рыжие? Правильно?

А.ОНОШКО: Хотите я вам самокат подарю?

С.ДОРЕНКО: Алло. Здравствуйте. Слушаю.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, Сергей. Ну, это лучше, чем видеть пьяных валяющихся на улице.

С.ДОРЕНКО: А что, много пьяных валяется в другие дни?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, выйдите дальше за МКАД и посмотрите, что вечером творится.

С.ДОРЕНКО: Я живу за МКАДом.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну и что в пятницу по вечерам, в субботу по утрам и вечерам?

С.ДОРЕНКО: Назовите место, где вы видите? Потому что у нас, в Павловской Слободе, нет такого, и в Нахабине тоже нет.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: В Лыткарино заедьте в понедельник утром — и удивитесь.

С.ДОРЕНКО: Ага, Лыткарино. Будем знать место, куда ехать, чтобы посмотреть на пьяных, которые валяются по улицам. А сегодня они в виде исключения не будут валяться, что ли? 73-73-948. Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, доброе утро. Анастасия, доброе утро.

С.ДОРЕНКО: Где едете? Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ой, простите, я по телефону…

С.ДОРЕНКО: По телефону? То есть он не едет…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вторая линия, что ли?

С.ДОРЕНКО: (Смех.) Нет-нет. Я говорю: «Где едете?» Он: «Нет, я по телефону». Он имел в виду, что если по телефону… А! Ну ладно. Погнали! Новости.

НОВОСТИ

С.ДОРЕНКО: 9 часов 6 минут. Вторник, 5 июля. Настя мне показывает что-то на экране компьютера, а у меня экран не горит, потому что сломался к свиньям! Мы каждый день вызываем починщика, он здесь мастерит отвёрткой, после чего экран, мигая, горит несколько дней, часов, не знаю — по-разному. Нет-нет, Настёна, пендаля дай ему. Нет, экран не горит. Я здесь восемь лет пытаюсь починить этот экран, но никто его не хочет менять. Ну ладно. Что я должен сказать? Эй, надо здороваться!

А.ОНОШКО: А я полезла чинить.

С.ДОРЕНКО: Здравствуй, великий город! Здравствуйте, все! Это радио «Говорит Москва!» Говорит Москва! Анастасия Оношко — ведущая это программы.

А.ОНОШКО: И Сергей Доренко. «Деньги за билеты за сорванный фестиваль Outline начнут возвращать в середине месяца».

С.ДОРЕНКО: О! Настёна, мамочка, ты волшебница! А что ты с ним сделала? Она пинала монитор, да? Что ты делала?

А.ОНОШКО: Я же известный мастер, лучший в мире по машинам, как Карлсон.

С.ДОРЕНКО: Ну скажи, что ты сделала? Нет, что ты сделала, чёрт?

А.ОНОШКО: Я проводок сзади подёргала.

С.ДОРЕНКО: О господи! Я дёргал. Может, я слишком резко дёргал?

А.ОНОШКО: Неправильно дёргали.

С.ДОРЕНКО: Ну, хорошо. Значит, они объяснили, что все про них наврали. Кстати говоря, вы знаете, да? Организаторы Outline прокомментировали срыв фестиваля.

Организаторы фестиваля Outline, который был неожиданным образом отменён за несколько часов до начала, выступили с заявлением по поводу произошедшего. Они не называют реальной причины срыва мероприятия, непонятно. В то же время представители Outline подчеркнули, что организаторы имеют многолетний опыт проведения крупных событий, они точно понимали, что организуют и как, это никакая не художественная самодеятельность. «Outline 2016 был подготовлен на самом высоком профессиональном уровне, все необходимые меры безопасности были предприняты. Безопасность — абсолютный приоритет для нас как организаторов массового события. Все формальности, связанные с организационным процессом и получением нужных лицензий и разрешений, нами соблюдаются неукоснительно», — говорится в заявлении организаторов Outline. Напомним, что префект ЮВАО Андрей Цыбин возложил вину на организаторов, сказав, что они неверно всё делали. Сами организаторы говорят, что это не так. Поэтому префекту ЮВАО придётся теперь ответить каким-то образом. В перепалку вступить, мне кажется. А?

А.ОНОШКО: Пошло бы только на пользу.

С.ДОРЕНКО: Пожарная безопасность была в претензии, непонятно. Ну, всё. Это Цыбин знает, почему вдруг за несколько часов… Это похоже, конечно, на лихорадочное решение. Если вы за несколько часов что-то запрещаете, господин Цыбин, это похоже на несолидное лихорадочное решение. А была в Сети и другая версия срыва. Оказывается, думала полиция, что на Outline могут прийти люди, которые могли бы, придя, продавать наркотики.

А.ОНОШКО: Ну и поймали бы их там! Чего же запрещать-то? Странно.

С.ДОРЕНКО: Значит, смотрите. Почему на самом деле, вероятно… Но это слухи, которые ходят в Сети. Как люди думают, почему запретили Outline? Потому что сказано было, что, может быть, туда придут люди, на Outline, которые могут в частности торговать наркотиками. Может — да, а может — нет. Но если это так, то следует его запретить.

А.ОНОШКО: Тут бы их и поймать!

С.ДОРЕНКО: И что было сделано? Хорошо, слушай. Они сначала поняли, полиция… У нас ФСКН — это полиция. Полиция поняла, что, наверное, могут прийти такие люди…

А.ОНОШКО: И сказала: «Лучше не надо! Я не хочу!»

С.ДОРЕНКО: И полиция заранее пришла с овчарками, с койотами и лабрадорами, которые, как ты знаешь, любят наркотики и ищут их таким образом. Собаки, которые любят наркотики и ищут.

А.ОНОШКО: А их сажают на них, да?

С.ДОРЕНКО: Я не знаю. Но они их любят. Значит, собаки, которые любят наркотики, их ищут страстно. И собаки искали на территории, где должен был проходить Outline. Схроны, такие закладки, мать, искали закладки, но не нашли. Кинологи. Ну что ты, о чём ты говоришь?

А.ОНОШКО: Ошиблись.

С.ДОРЕНКО: Не нашли. Решили, что раз так…

А.ОНОШКО: Все наркотики были в другом месте.

С.ДОРЕНКО: Нет, они хотели найти. И если бы нашли, может быть, разрешили бы. Но когда не нашли, обиделись и запретили фестиваль. Понятно?

А.ОНОШКО: И теперь некуда сбыть наркотики, проблема.

С.ДОРЕНКО: Кому?

А.ОНОШКО: Кому? Некому теперь сбывать! Негде!

С.ДОРЕНКО: Я спрашиваю — в смысле кто продаёт?

А.ОНОШКО: Наркоторговцы.

С.ДОРЕНКО: Торговцы? Ага!

А.ОНОШКО: Большая проблема.

С.ДОРЕНКО: Хорошо. Слушай, ещё одна прикольная новость. Почему все звонят? Вы аутлайнеры, что ли? Какие-то аутлайнеры звонят. Да, слушаю вас. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, по поводу этого Outline. В Сети точно так же гуляет их обращение «Просим организовать…», которое датировано за сутки. То есть их официальный документ, они обратились за разрешением за сутки. Это первое. Второе. Дают объяснения своим, но при этом не дают никаких документов. Они же получили что-то от мэрии. Какая причина? Почему не показывают?

С.ДОРЕНКО: Скажите, если я с вами работаю 15 лет… Как вас зовут?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Александр.

С.ДОРЕНКО: Александр, если я с вами работаю постоянно, то я вам бумажку могу довезти и после события. Например, я поставщик, поставляю вам творожок, творог, а у вас магазин. Я говорю: «Саша, ведомость на ту партию творога завтра подвезу».

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Всё верно. Но при этом большое массовое мероприятие…

С.ДОРЕНКО: А вы мне говорите: «Серёжа, ну я с тобой 15 лет работаю. Серёжа, мы нормальные люди. Что за проблема?»

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, наверное.

С.ДОРЕНКО: Да, да, да!

А.ОНОШКО: Конечно.

С.ДОРЕНКО: Я сегодня… нет, не сегодня, а завтра поеду забирать «гуся» большого — 1200-го «гуся» BMW.

А.ОНОШКО: Ещё одного? Сколько у вас мотоциклов?

С.ДОРЕНКО: Да! У меня второй. Нет, что значит «у меня»? Это тест-драйв. Пока тебя не было, я откатал R nineT BMW.

А.ОНОШКО: Вот я и смотрю, что много их.

С.ДОРЕНКО: Нет, а сегодня я на Triumph. А завтра я забираю мотоцикл BMW «гусь» 1200-й — R1200GS, по-моему, он называется. Значит, забираю. Заодно завезу бумаги на R nineT. R nineT я откатал десять дней назад, а бумаги забыл отдать. Ну, забыл, лохонулся. Я приезжаю в BMW, которые меня знают. Немцы — у-у-у! Немцы — у-у-у! Строгие люди! Они говорят: «Мы вас знаем, любим, обожаем. В следующий раз привезите», — ну, бумагу. Понятно? Значит, я сейчас повезу бумаги на R nineT и на R1200GS, на «гуся» большого, тоже повезу бумагу — одновременно. Почему? Потому что мы друг друга давно знаем и мы верим слову, так как это положено в Европе вообще. Россия — часть Европы. Верить слову.

Поэтому когда они говорят: «Мы 15 лет работаем с этими уродами, — имеется в виду администрация, — и мы хорошо готовимся вместе с ними, и все знают наши успехи, и все знают, как мы работаем…» А им бумагу дали не такого числа. Ребята, а при чём тут число? Это значит — недоверие. Или это значит, что искали причину, специальную подлую причину. Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Добрый день. С одной стороны, вы правы. Но официальные бумаги в наше время… Вот завтра что-то произойдёт на этом событии, префекта начнут проверять, а он скажет: «А я им и так доверяю. Я 15 лет с ними работаю»?

С.ДОРЕНКО: Нет. Вот поэтому задним числом брать нельзя. А за день взять можно.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Они привыкли 15 лет работать без бумаг.

С.ДОРЕНКО: Нет, давайте так. На массовых мероприятиях, где действительно жизнь и здоровье разных людей, мы с вами никогда не возьмём постфактум бумагу, бумага должна быть до события. Ну, до события, хоть за десять минут. Какая разница — за месяц или за десять минут? Если я вас знаю… Как вас зовут?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Анатолий.

С.ДОРЕНКО: Анатолий. Я говорю: «Толя, я тебя знаю. Толя, мы с тобой реально пуд соли съели. У тебя во сколько мероприятие начинается?» — «В два часа дня». — «Без десяти два хотя бы забрось. Толя, но если на минуту позже, то я пошлю ментов тебя закрыть. Ясно, нет?» — «Да». — «Всё». Если вы делаете, вы присылаете и говорите: «Пацан поехал уже к тебе». В 12 вы мне говорите: «Серёжа, я выслал курьера, он поехал. Ну, к часу будет». Я говорю: «Толя, давай, вперёд, с богом». Почему? Потому что это называется «доверие». А если мы ставим друг другу подножки, то тогда это называется «Россия» — то есть страна недоверия, страна подножек, страна, где люди недостаточно доверяют друг другу. Понимаете?

А.ОНОШКО: Нет, не всем подножки, а одному кому-то.

С.ДОРЕНКО: А раньше под честное слово миллион давали чего хочешь — купеческое слово чего значило. И сейчас дают где-нибудь в Японии, где если человек не соблюдает слово, потом делает себе сэппуку. Понятно? Под честное слово дают деньги, например, в Японии. Так и в России делалось, да! Просто вы сейчас все мнительные, все превратились в чиновника Кувшинное Рыло. Вам всюду нужна печать, правда же? А знаете, почему? Потому что вы безответственные и не хотите на себя брать ответственность, и не верите никому, всех считаете такими же, как вы. Вот такими же, как вы, они и становятся все — безответственными. Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Алло. Здравствуйте. Сергей, Анастасия, доброе утро. Вот по поводу этого фестиваля. Вы знаете, как ещё получилось интересно? Его отменили, но там должно было быть несколько иностранных групп, в том числе одна очень знаменитая регги-группа ещё из 60-х годов, очень известная во всём мире, Skatalites называется. Ещё Боб Марли у них учился в своё время. Так вот, эта группа, они сказали: «Раз уж мы приехали, то мы в любом случае сыграем». И они в воскресенье в парке Горького, напротив корабля «Брюсов», в «Музеоне» бесплатно отыграли вечером концерт замечательно. Я на этот Outline, в общем-то, и не собирался, а на Skatalites… В прошлый раз, когда они приезжали, я то ли за 4000, то ли за 5000 билет покупал, а теперь бесплатно сходил. Очень замечательно.

С.ДОРЕНКО: Как пишется Skatalites, скажите мне, пожалуйста, а? Нет, серьёзно.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: «Скаталитес».

С.ДОРЕНКО: «k» как «килограмм»?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ска-та-ли-тес.

С.ДОРЕНКО: Пишу. Спасибо. Сейчас мы вас исполним что-нибудь. А, ну да, ну да, ну да. Они сказали: «Если мы приехали, то мы по-любасу споём». Ну, тоже хорошо. А?

А.ОНОШКО: Давайте послушаем.

С.ДОРЕНКО: Но они как будто здесь у меня с Бобом Марли поют. Я не знаю, как это вам понравится.

ЗВУЧИТ МУЗЫКА

С.ДОРЕНКО: Ну-ка, отмотаемся. Ну, хорошая музыка.

А.ОНОШКО: Летняя такая, фестивальная.

С.ДОРЕНКО: Хорошая музыка, хорошая музыка. Молодцы, ребята. Говорят: «Мы летели, летели. Мы просто сыграем». Ну, хорошо.

Более 500 пассажиров рейса «Внуково — Владивосток» вынуждены были сойти с самолёта и провести почти шесть часов в аэропорте «Внуково», потому что одна из пассажирок внезапно отказалась совершать перелёт. «Я в разводе, у меня нет настроения лететь», — сказала дама.

А.ОНОШКО: Ну, у неё гормоны, видимо, трёхмесячная дочка. И лететь во Владивосток!

С.ДОРЕНКО: Трёхмесячная дочка? Какая? Ты всё перепутала!

А.ОНОШКО: Что? Трёхмесячная кошка?

С.ДОРЕНКО: Гормоны, трёхмесячная дочка и трёхмесячная кошка у другой женщины, дорогуша.

А.ОНОШКО: Как?!

С.ДОРЕНКО: Ты же невнимательно прочитала. Ну подожди, секундочку.

А.ОНОШКО: Настолько невнимательно?

С.ДОРЕНКО: Мать, ты настолько невнимательная!

А.ОНОШКО: Не может быть! Я чётко увидела имя Айгуль.

С.ДОРЕНКО: У тебя, наверное, гормоны, трёхмесячная дочка и всё на свете. Секундочку. Секундочку! Она за десять минут до отправления сказала: «Немедленно выпустите меня», — из 747-го «Боинга», который летит во Владивосток. Значит, дальше. На рейс зарегистрировалось более 500 человек. А дальше рассказывает Олег, другой человек. Олег, который с Айгуль Высоцкой летит в Приморье. Сейчас постарайся сосредоточиться и напрячь весь свой мозг. Пассажирка говорит: «Я не полечу». Дальше «MK.ru» («Московский комсомолец») находит московскую художницу Айгуль Высоцкую, которая должна была лететь во Владивосток. Просто пассажирка.

А.ОНОШКО: А!

С.ДОРЕНКО: Просто пассажирка, у которой гормоны, кошка, муж и трёхмесячная дочка.

А.ОНОШКО: Но ей хватило выдержки, чтобы всё рассказать.

С.ДОРЕНКО: Абсолютно верно. Значит, Айгуль Высоцкая — это московская художница.

А.ОНОШКО: Понятно.

С.ДОРЕНКО: «Московский комсомолец», тоже буду московским, её нашёл. Она летит с Олегом, трёхмесячной дочкой Алисой, кошкой Асей…

А.ОНОШКО: И не хочется разводиться.

С.ДОРЕНКО: Никуда не хочет разводиться, и гормоны при ней, всё нормально. Понятно? Ты приписала это. А у этой нет гормонов, а есть дурной характер, дорогая.

А.ОНОШКО: Всё, я поняла.

С.ДОРЕНКО: Есть дурной характер, вызванный гормонами. Она за десять минут… Дальше что происходит? 500 человек выводят… Нет, полтора часа ходят с металлоискателями и собаками внутри этого самолёта. 500 человек полтора часа просто сидят и кукуют на этой жаре, на этой адской жаре. 500, мама, понятно?

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: Потом им говорят: «А теперь, товарищи, валите отсюда». Они хотят через коридор, но нельзя через коридор, потому что нет свободного перрона. И тогда их через автобусы вывозят назад в аэропорт, во «Внуково». «Внуково» — это не лучший аэропорт.

А.ОНОШКО: Ну, нормально. Я там была — и ничего.

С.ДОРЕНКО: Да так себе… Дыра.

А.ОНОШКО: Вы там давно были в последний раз?

С.ДОРЕНКО: Я там был в 2004 году.

А.ОНОШКО: Я в прошлом году была, и в прошлом году там было очень хорошо.

С.ДОРЕНКО: Да?

А.ОНОШКО: Да! Как в Сеуле практически, только в 10 тысяч раз меньше.

С.ДОРЕНКО: Ну нет. В 2004-м без слёз нельзя было смотреть на это. Ну, хорошо. Значит, всех их ведут во «Внуково». Настя думает, что это хороший аэропорт, а я думаю, что дырень. Неважно. Слушайте, ведут туда и там шесть часов канифолят, выдавая иногда бутерброд, но один на шесть часов.

А.ОНОШКО: Ну, никто же не ждал. А оказывается, по правилам международной безопасности, если хоть один пассажир, тем более несколько, внезапно…

С.ДОРЕНКО: А ты защищала здесь со своими гормонами эту… Как её?

А.ОНОШКО: Я? Кого?

С.ДОРЕНКО: Собчачку.

А.ОНОШКО: А там пьяный был этот… вагоновожатый.

С.ДОРЕНКО: Пьяные были все, кроме Собчачки, только она орала матом. Она орала матом, чтобы её выпустили. Понятно?

А.ОНОШКО: Я бы на её месте тоже, наверное, сопротивлялась.

С.ДОРЕНКО: Вот если бы её выпустили, пришлось бы весь самолёт выносить, потом выносить весь багаж, пропускать его снова через системы безопасности — на шесть часов! Товарищи, просто знайте: если кто-то на борту начинает говорить какие-то слова, типа «я не полечу»…

А.ОНОШКО: Или вы сами вдруг думаете: «Да ну его на фиг! Страшно! Выйду-ка я».

С.ДОРЕНКО: Я в вас уверен, вы действительно сильные люди. Но если кто-то рядом с вами пискнул…

А.ОНОШКО: Хватайте его железной рукой и держите.

С.ДОРЕНКО: Или вы слышите громкий собчачкин мат, или вы слышите, что кто-то пискнул «я не полечу» — значит, ребята, берём полотенце, перевязываем рот, кляп в рот…

А.ОНОШКО: Наваливаемся телом.

С.ДОРЕНКО: Да, наваливаемся, привязываем к сиденью и говорим: «Ещё как полетишь! Не хочешь? Научим! Не можешь? Заставим!» И всё. Правильно? Самое главное…

А.ОНОШКО: «Я съем твой обед!» Есть такой специальный вид захвата детей, чтобы они не вертелись на приёме…

С.ДОРЕНКО: Какой?

А.ОНОШКО: Вы не знаете?

С.ДОРЕНКО: Нет. Скажи.

А.ОНОШКО: У врача. Правой рукой держишь голову, придерживаешь, ногой одной зажимаешь две ноги и левой рукой держишь руки — вот так вот держишь ребёнка.

С.ДОРЕНКО: Садюга. Садюга!

А.ОНОШКО: Ну, я садюга. А как ещё возьмёшь кровь у ребёнка, если он дёргается?

С.ДОРЕНКО: А он же визжит.

А.ОНОШКО: Да, начинает. Ну, разные реакции бывают в разном возрасте. И вот есть универсальный приём. Сидишь и ждёшь хладнокровно. Да.

С.ДОРЕНКО: Ты знаешь, что ребёнок воспринимает это как насилие?

А.ОНОШКО: Возможно.

С.ДОРЕНКО: Ты знаешь, что память об этом остаётся навсегда?

А.ОНОШКО: Пример добра с кулаками. А что делать? Не ходить к врачам?

С.ДОРЕНКО: А ты знаешь, что память об этом останется? Ты знаешь, что память навсегда? Вот меня так держали, как ты сейчас описываешь, когда мне резали гланды в детстве — в пять или в шесть лет, я не помню.

А.ОНОШКО: Без анестезии.

С.ДОРЕНКО: Резали гланды без анестезии. И я помню это как жесточайшее насилие над собой. И я мщу теперь человечеству!

А.ОНОШКО: И вот вы до сих пор такой.

С.ДОРЕНКО: Я человечеству мщу за этот захват!

А.ОНОШКО: А если бы этого не было, может быть, с гландами сейчас ходили.

С.ДОРЕНКО: Годил бы с гландами — красивыми, огромными, красноватыми, поблёскивающими, прекрасными, такими, знаешь, упругими, такими классными, с гирляндами гланд и аденоидов!

А.ОНОШКО: И добрый такой ходили бы.

С.ДОРЕНКО: Ага! Вот ты калечишь людей, калечишь! А потом из них вырастают кто?

А.ОНОШКО: Пока ещё не знаем.

С.ДОРЕНКО: Садисты! Потому что ты калечишь, и этот опыт садизма заходит в их мозг. Понимаешь, поведенческие реакции, ненависть к живому всему…

А.ОНОШКО: Ничего не шевелится внутри у меня. (Смех.) Только необходимость взять кровь и прививка.

С.ДОРЕНКО: Ладно. Значит, смотрите. Короче, нельзя… Если кто-то на борту хотя бы пискнул, что он хочет слезть с самолёта, сделайте всё: дайте ему, не знаю… Короче, надо что-то сделать, ребята. Нельзя его выпускать. Алло. Здравствуйте. Ни в коем случае его нельзя выпускать!

А.ОНОШКО: А то вас тоже придётся выпустить.

С.ДОРЕНКО: Да. Вы будете лететь — и всё, никаких вопросов. Правильно? С вами такое было? 73-73-948. Алло. Здравствуйте. Слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Алло. Сергей, Настя, здравствуйте. Нет, со мной такого не было. Просто хочу сказать, что теперь эту дамочку штраф ждёт 5 миллионов рублей за задержку судна.

С.ДОРЕНКО: Слушайте, 5 миллионов? Это же квартирку можно…

А.ОНОШКО: Маленькую.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну да, такую хорошенькую квартирку под Москвой.

А.ОНОШКО: Так у неё же нет.

С.ДОРЕНКО: А у неё нет. И она будет выплачивать по 30 рублей в месяц.

А.ОНОШКО: Всю жизнь. И кому легче от этого станет?

С.ДОРЕНКО: Всю жизнь. И всё. Понимаете? А у неё нет легальных доходов. А может, и нет имущества. И всё.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, я думаю… Ну да.

С.ДОРЕНКО: Да, да, да! Она хитрая. У неё ничего нет.

А.ОНОШКО: Так что, если вы бедный, вы можете спокойно покидать в любой момент после регистрации.

С.ДОРЕНКО: «Ужас! В пять лет?» В пять лет или в шесть — не знаю, когда мне резали гланды. Ну, типа того. «Это при условии, что нет багажа, а только ручная кладь — тогда не будут высаживать пассажиров», — Кристина мне пишет. Я так понял, что высаживают теперь в любом случае.

А.ОНОШКО: На всякий случай. А вы хотите с чемоданом с бомбой лететь?

С.ДОРЕНКО: А вам страшно или нет? Конечно, лучше провериться снова. Вообще перелёты…

А.ОНОШКО: Столько нервов.

С.ДОРЕНКО: Пойми ты, вот с этой невестой, послушай. Ты же знаешь, что было с невестой? Ты не знаешь, что было с невестой?

А.ОНОШКО: Которая потонула?

С.ДОРЕНКО: Конечно.

А.ОНОШКО: Я знаю. А она что?

С.ДОРЕНКО: Она пила. Её было 32 года.

А.ОНОШКО: А у неё был до этого муж…

С.ДОРЕНКО: Роман.

А.ОНОШКО: Нет, с которым она всего год прожила, и он умер, был сердечник. И она два года вела затворнический образ жизни. И вот на работе познакомилась с этим новым женихом. И вот так вот всё…

С.ДОРЕНКО: С новым женихом?

А.ОНОШКО: Ну, решила за него всё-таки выйти замуж.

С.ДОРЕНКО: А почему ты мужа называешь женихом? Он муж, они расписались.

А.ОНОШКО: Долгое время он был женихом.

С.ДОРЕНКО: Он теперь вдовец.

А.ОНОШКО: Да, вдовец.

С.ДОРЕНКО: Он теперь вдовец. Это же всё уже произошло. Слушай меня. Я хочу сказать про среды, потому что есть среды, которые нам чужды, и там только высочайшая мобилизация помогает остаться в живых. Это вода и воздух, Настя. Вода и воздух. Когда мы летаем, мы должны держать высочайшую дисциплину, чувствовать себя единой командой, когда мы садимся на борт самолёта, понимаешь. И точно так же это касается воды. Мы должны точно понимать, что вода — чуждая нам среда.

А.ОНОШКО: Кто-то сказал: «Человек — вершина эволюции, но только на берегу, пока не приходит к кромке воды, где он становится конечной точкой пищевой цепи и ничего вообще сделать не может».

С.ДОРЕНКО: В воздухе тоже. Летишь ли ты, собираешься ли ты идти каким-то судном, плавать, ты должна помнить, что мощнейшая мобилизация. Понимаешь, всё здесь против тебя. Ты чужак, ты чужой человек здесь, чужое существо, и всё против тебя. И если тебя не едят, не убивают, то только потому, что в случае с воздухом движок продолжает работать, создавая подъёмную силу, или потому, что эти твари сыты, и водоворота никакого нет, и так далее. Невеста! Ну что мы говорим? Взяла и утонула на фиг — и всё. Но они пили перед этим. Но это ведь тоже ничего не извиняет. При чём тут это?

А.ОНОШКО: Она умела плавать, по свидетельствам знакомых, нормально плавала.

С.ДОРЕНКО: Она хорошо плавала. Насколько я понимаю, не в брачном платье никаком, то есть это был купальник. Они приехали.

А.ОНОШКО: Был жаркий день.

С.ДОРЕНКО: Да, это был жаркий день. Они приехали. И я думаю, что они были в купальных костюмах. Потому что было какое-то сообщение, что эта невеста прыгнула в огромном платье.

А.ОНОШКО: Запутавшись.

С.ДОРЕНКО: Что вдруг она спьяну саданула, прыгнула в воду. Ничего подобного! Они приехали купаться и были одеты соответствующе. Она хорошо плавала. Плыла рядом с подругой, не одна. Подруга говорит: «Я плыву — и она вдруг исчезает». Вдруг — бэмс! — нет человека, всё. Потом МЧС они звонят. Ты знаешь, что было?

А.ОНОШКО: А они не сразу, кстати, в МЧС позвонили, а через некоторое время.

С.ДОРЕНКО: Нет, потом они позвонили. В МЧС сказали: «Сегодня выходной день».

А.ОНОШКО: Да?

С.ДОРЕНКО: Да. Они сказали: «Сегодня выходной день».

А.ОНОШКО: Но ведь взяли же трубку? А могли бы не взять.

С.ДОРЕНКО: Взяли трубку и сказали: «Сегодня воскресенье — выходной день». Типа: «Если вы хотите тонуть, то почему вы это делаете в выходной? И если вы хотите тонуть, то почему вы делаете в запрещённом месте?» Там была табличка, что это место запрещено для купания. Они говорят: «Ну, табличка-то есть, поэтому нам пофиг». Потом МЧС приехало, только потом, через какое-то время.

А.ОНОШКО: Выловить тело.

С.ДОРЕНКО: Поняли, что темно, и сказали, что не будут сейчас, а приедут на завтра. И когда приехали завтра, погрузились и за полчаса нашли тело. Понятно, да? То есть МЧС блистает. Слава богу, хоть в авиации ещё какие-то есть нормы и порядки. Поэтому, ребята, давайте искать действительно все чемоданы, если человек сошёл. Не надо считать, что где-то безопасность лишняя. Не бывает в авиации лишней безопасности, Настя.

А.ОНОШКО: Да. И нельзя купаться в запрещённых местах, как бы ни хотелось.

С.ДОРЕНКО: Да можно, но надо точно понимать, что это враждебная среда, что у тебя должна быть максимальная, тотальная, абсолютная мобилизация. Максимальная, Настя. Как говорил мой пилот-инструктор Леонид Леонидович Созинов: «Серёжа, проявляй осмотрительность, а то, Серёжа, будет полный рот земли». И, кстати говоря, если лежать в иле на дне водохранилища, то тоже будет полный рот земли.

А.ОНОШКО: А я думала, вы сейчас расскажете какой-нибудь хитрый способ, как можно подышать немножко, опустившись на дно.

С.ДОРЕНКО: Нет, будет полный рот земли, да, абсолютно. Ладно, ребята. Погнали! Новости.

НОВОСТИ

ОБЗОР ПРЕССЫ

А.ОНОШКО: Сайт «ГодЛитературы.РФ» объявил конкурс «Дама с собачкой» на лучший рассказ о курортном романе. Объём написанного не должен превышать 9000 знаков, а победитель…

С.ДОРЕНКО: Настя, ну давай с тобой сделаем.

А.ОНОШКО: …конкурса получит право поехать осенью на семидневный отдых в Сочи со своей…

С.ДОРЕНКО: Настя, давай с тобой сделаем!

А.ОНОШКО: Невозможно, мне кажется, не пережив такой опыт…

С.ДОРЕНКО: Ты думала — мы сделаем роман? Я предлагаю конкурс.

А.ОНОШКО: Написать. Конкурс вы хотите предложить тоже? Какой?

С.ДОРЕНКО: Конкурс сейчас прямо.

А.ОНОШКО: Какой конкурс?

С.ДОРЕНКО: «Курортный роман».

А.ОНОШКО: 140 знаков, Twitter? Самый короткий в мире.

С.ДОРЕНКО: Нет, мы сейчас придумаем.

А.ОНОШКО: Нет, давайте другую тему возьмём хотя бы.

С.ДОРЕНКО: Сколько у тебя ещё этого обзора будет?

А.ОНОШКО: Да всё, можно заканчивать, в принципе.

С.ДОРЕНКО: Ну всё, поехали!

С.ДОРЕНКО: «Даёшь конкурс с призами!» А что значит «с призами»? У нас призов нет. Степан говорит: «Надо, чтобы призы были». Нет.

А.ОНОШКО: А наклейки какие-нибудь у нас остались?

С.ДОРЕНКО: «Очень глупая и слишком консервативная инвестиция для Шувалова». Давай сначала…

А.ОНОШКО: Да, давайте обсудим Шувалова лучше. Давайте сочинение на тему Шувалова сделаем.

С.ДОРЕНКО: Нет, мы думаем, что Шувалов дико умный, поймите. Если Шувалов что-то делает, моментально об этом задумываются лучшие умы, мне кажется. Рядом с Шуваловым всегда много денег, мне кажется, правильно?

А.ОНОШКО: Правильно.

С.ДОРЕНКО: Значит, смысл какой? Они сейчас обнаружили, вернее, люди Навального, но Шувалов пришёл к ним в разговор, то есть они сейчас говорят, что это инвестиционный… У Шувалова есть однокашник Сергей Котляренко, который неудачник, лузер и такой отстойный.

А.ОНОШКО: Пригрелся.

С.ДОРЕНКО: Да, пригрелся на груди Шувалова.

А.ОНОШКО: Да-да-да, а сам ничего не может.

С.ДОРЕНКО: Сергей Котляренко пригрелся на груди у Шувалова. Значит, однако ж… Ну, бывает, держишь приживалок всяких, естественно. Ну что, нет? Он типа приживалки, я думаю. Нет?

А.ОНОШКО: Я думаю, сколько людей хотели бы оказаться на месте этой приживалки, Сергей.

С.ДОРЕНКО: Нет, сейчас это моё мнение. Значит, он за него проделывает всякие хитрые дела. «Хитрые делишки» я хотел сказать, потом поправился в голове: «делишки» — нет, не подходит, потому что это большой государственный деятель. Правильно? Как могут быть делишки? Дела.

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: А Котляренко у него порученец такой на посылках, наверное, мне кажется из того, что я читал.

А.ОНОШКО: Надо, например, заказать чистку матрасов срочно.

С.ДОРЕНКО: Да, например, Шувалов говорит: «Давай почисть матрасы к моему приезду». И Котляренко несётся быстро, вприпрыжку…

А.ОНОШКО: Это всё занимает время.

С.ДОРЕНКО: …с такими палками во двор и выбивает матрас.

А.ОНОШКО: Собрать, развесить белье, Сергей.

С.ДОРЕНКО: Да.

А.ОНОШКО: Разложить, положить в стиральную машину.

С.ДОРЕНКО: Конечно.

А.ОНОШКО: Насыпать порошок, включить стиралку.

С.ДОРЕНКО: Значит, этот самый Котляренко, который порученец и управляющий трастом семьи Шувалова… У Шувалова есть траст, понятно?

А.ОНОШКО: У семьи Шувалова есть?

С.ДОРЕНКО: Потому что у Рокфеллера тоже есть траст, например. И у Шувалова есть траст. В этом смысле мы должны быть похожи.

А.ОНОШКО: А у нас нет.

С.ДОРЕНКО: Вы знаете, что мы должны быть похожи на западных руководителей стран, потому что если нет, то наших сманят. Вот такая концепция. Поэтому всё должно быть и по деньгам примерно, как у Рокфеллера. Значит, он делает умную вещь. Внимание! Что делает Шувалов — ну, через своего Котляренко, этого порученца-казачка? Что он делает? Он скупает квартиры… Или нет?

А.ОНОШКО: Да, в высотке на Котельнической набережной.

С.ДОРЕНКО: А что он сам сказал? «Мы не комментируем конкретный случай», — сказал Сергей Котляренко. Вот что он пишет. Давайте скажем, что сказал Котляренко. Это же важно, что говорит противная сторона.

А.ОНОШКО: Да, конечно.

С.ДОРЕНКО: Нет, пусть будет Навального сторона противная, а это, наоборот, хорошая сторона. Хорошая сторона говорит: «Мы не комментируем конкретный случай, но в общей практике объекты недвижимости могут быть приобретены управляющими как часть инвестиционной стратегии по управлению активами». Так ответил представитель Сергея Котляренко. Смотри, Сергей Котляренко на посылках у Шувалова, а у Сергея Котляренко ещё кто-то на посылках. Это вообще что-то. Денщик денщика, можно сказать. Обалдеть!

А.ОНОШКО: Нам Шмель правильно пишет: «Матрасным заведует постельничий».

С.ДОРЕНКО: Да, может быть. Ну хорошо, старший помощник младшего конюха.

А.ОНОШКО: Пресс-секретарь Котляренко говорит, что…

С.ДОРЕНКО: Он говорит: «Вообще правильно вкладывать в недвижимость». И мы думаем… Слушайте меня, мы же не осуждаем Навального или Шувалова, когда они покупают целые этажи.

А.ОНОШКО: Хотя это кажется смешным.

С.ДОРЕНКО: Да, хотя это кажется смешным. Мы думаем — может, они дико умные, может, и нам пора? Может, пора покупать? Значит, что они делают? Я прошу инвесторов в недвижимость и риелторов позвонить: 73-73-948. Риелторы тоже. Слушайте, что люди делают. Скажите, это разумно или нет? Может, нам тоже так сделать?

А.ОНОШКО: Может, они под аренду? 700 квадратных метров.

С.ДОРЕНКО: Нет, смотри, что он делает. Он в 2014–2016 годах купил десять квартир, как подозревает Навальный, ну неважно. Котляренко благосклонно вступает в дискуссию по этому поводу, не подтверждая факта, ну неважно. Неважно, потому что для меня это просто бизнес-совет. Если это верно, Сергей Котляренко на своё имя — но, как думают, в интересах Шувалова, потому что он у него на посылках — купил десять квартир на 14-м этаже на Котельнической набережной.

А.ОНОШКО: Мы, кстати, не знаем, кто у кого на посылках. Может быть совершенно по-другому.

С.ДОРЕНКО: Слушай, у Котляренко: пять квартир в 2014 году он купил, этот Котляренко, и четыре квартиры — в 2015-м, и ещё одну квартиру — в 2016-м. Итого — десять квартир.

А.ОНОШКО: Докупил.

С.ДОРЕНКО: Абсолютно верно. Сейчас у них всего, у Котляренко с посыльными, с Шуваловым (который у них на посылках, вероятно, мы не знаем) — 700 квадратных метров. 700 из десяти квартир — потому что квартиры были маленькие тоже, по 70 квадратных метров.

А.ОНОШКО: По 100.

С.ДОРЕНКО: Десять квартир.

А.ОНОШКО: По 70, да-да-да.

С.ДОРЕНКО: Спасибо тебе большое. Значит, 700 квадратных метров. Общая стоимость — примерно 600 миллионов рублей.

А.ОНОШКО: Ну это арендой никогда…

С.ДОРЕНКО: Грубо говоря, 10 миллионов долларов. Это же прекрасно.

А.ОНОШКО: Там ПЕ очень низкий. Вы знаете, что есть универсальная формула ПЕ: если у вас отбивается с аренды за 10–15 лет объект, то это хорошо.

С.ДОРЕНКО: От 6 до 10 процентов.

А.ОНОШКО: Нет, 6 процентов — это вообще очень тяжело найти, вас там нет.

С.ДОРЕНКО: Настя, я тебе говорю, от 6 до 10 процентов — прирост капитала! Ну что ж такое-то, а?

А.ОНОШКО: А, прирост капитала? Я таких слов не знаю. А если 20, 25, 30, 40 лет, то это плохой ПЕ.

С.ДОРЕНКО: Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Доброе утро.

С.ДОРЕНКО: Вы риелтор? Нет. Слушайте, мне нужен риелтор, потому что я думаю, что, может быть, это умный совет от Шувалова. Мы же должны учиться у умных людей, у чемпионов среди нас, понимаете. Мы — прах под копытами его коней, но он нас учит своими поступками, Шувалов нас учит правильному поведению. Понятно? Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Алло. Добрый день.

С.ДОРЕНКО: Ну что, это правильный поступок Шувалова в смысле инвестиций?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну да, это правильный. И мало того, он ещё и своими заявлениями, учитывая его должность, влияет на рынок недвижимости.

С.ДОРЕНКО: Тоже вы помните это, да-да-да, он заговаривал рынок.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Он влияет. Я риелтор со стажем больше десяти лет.

С.ДОРЕНКО: Скажите, пожалуйста, а то, что именно Котельническая… Почему он не взял на Баррикадной или на Садово-Кудринской? И почему он не взял, например, на «Украине»? Можно в «Украине» же было хватануть?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Во-первых, в «Украине» продают по каким-то ломовым ценам, а Котельническая — там, наверное, всё-таки предложений было больше, и они умеренные.

С.ДОРЕНКО: И в «Украине» всё-таки продают во флигельках, которые обращены сюда, в сторону, то есть в самом высотном месте…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вы поймите, если предложений мало, то цена будет очень высокая. И стоит ли покупать?

С.ДОРЕНКО: А если он купит целый этаж?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Если вы инвестируете, то зачем покупать по завышенным ценам? А в обычных домах в жильё инвестировать можно, конечно…

С.ДОРЕНКО: Но он купит целый этаж, он объединит. Подождите. Он объединит все эти десять квартир, он ещё докупит — и будет у него целый этаж. Он сделает простую вещь: напишет в ЖЭК грамоту какую-то, чтобы не останавливался общий лифт на 14-м этаже, и там задраит всё это нафиг, и сделает… Нет, ну просто свой этаж. Ну почему нет, а?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вот смотрите, ещё я хотел сказать по поводу рынка недвижимости, стоит вкладываться или не стоит. Вообще уже стоит.

С.ДОРЕНКО: Уже стоит? В высотку?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Потому что приблизительно каждые семь-восемь лет кризис: падение — подъем — падение — подъем… И сейчас наступил тот момент, когда падение — уже всё.

С.ДОРЕНКО: Ещё будет год точно.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Оно даже прошло. Я вам хочу сказать, дно было в январе, в начале февраля.

С.ДОРЕНКО: По рублям.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Покупатели приходили, очень сильно торговались, не уступали. А сейчас — уже нет.

С.ДОРЕНКО: По рублям. А по долларам ещё год спокойно простоим нормально.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я вам даже больше скажу. Многие инвесторы сидят в долларах, периодически прозванивают, спрашивают: «Ну как, упала цена, не упала цена?»

С.ДОРЕНКО: Вот!

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: То есть они балансируют, постоянно следят за курсом и за ценой на недвижимость.

С.ДОРЕНКО: В рублях цена шевелится, а в долларах она не шевелится.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну да.

С.ДОРЕНКО: И мы ждём, чтобы упала ещё на 10–20 процентов. Хорошо, спасибо. Слушайте, а я ещё хотел сказать, какой умный Шувалов всё-таки. До чего же умный Шувалов, он открывает нам глаза! На что он мне открыл глаза? Что Котельническая набережная… Смотри, там «Иллюзион». Я тебе говорю, почему он молодец, что там покупает квартиры?

А.ОНОШКО: Просто Таганку, может, любит? Я бы никогда не купила на Котельнической.

С.ДОРЕНКО: Нет. Там, ты знаешь, вот эта улица, которая ниспадает от Таганки к Яузе…

А.ОНОШКО: Да-да, знаю эту улицу. Красивая.

С.ДОРЕНКО: Там снимали всегда фильмы про белых офицеров, она такая вся из зданий XIX века прекрасных. Дальше, там что? Ну что, говори?

А.ОНОШКО: Ой, а это куда?

С.ДОРЕНКО: Не говори, ладно. Слушай. Там парк «Зарядье» строится — может быть, лучший в Европе будет парк, шикарнейший. Шикарнейший, понимаешь?

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: Там будет парк «Зарядье». Если пройти два квартала прекрасных по набережной, прогуливаться…

А.ОНОШКО: Так это он сам себе или как инвестицию? Надо различить.

С.ДОРЕНКО: Конечно.

А.ОНОШКО: Тогда это никакая не инвестиция.

С.ДОРЕНКО: 700 метров себе, конечно, на 14-м этаже. Единственная проблема, господин Шувалов, если вы нас слышите, — в номере этажа. Придётся переименовать его в 13-бис. Как вы знаете, «четырнадцать» на юге Китая, на кантонском китайском, означает «должен умереть». То есть, если вы поселяетесь на 14-м этаже, то вы, например, каждый раз говоря «на 14-й» лифтёру (там специальный негр должен быть), вы говорите: «Должен умереть». Ну, это плохо. Кто должен умереть? Всё время — «должен умереть», «должен умереть». Кто должен умереть-то? Он покупает 14-й этаж, это скверно. Но можно его переименовать в 13-бис — и тогда будет хороший этаж.

А.ОНОШКО: А ещё можно буковку поставить, вместо четвёрки букву F — four. «Я работаю на стройке, адрес — Новый Арбат, 31/12. Строит Андрей Скоч, Шувалов приезжал посмотреть на хоромы. Скупают весь дом». Ну, не сказано, купит Шувалов или нет, но интересуется.

С.ДОРЕНКО: Новый Арбат, 31/12 — ты знаешь, где это? Это когда, наоборот, к реке Новый Арбат уходит.

А.ОНОШКО: Я бы там купила тоже.

С.ДОРЕНКО: Справа там хороший дом на самом деле, на самом деле хороший дом.

А.ОНОШКО: Ну что хороший? Внешне он отвратительно выглядит.

С.ДОРЕНКО: Да пешком в правительство ходить можно из тыловых вот этих…

А.ОНОШКО: Это да.

С.ДОРЕНКО: И всё. Через сквер, через сквер!

А.ОНОШКО: Надо купить и сдать кому-нибудь из правительства.

С.ДОРЕНКО: Там всё рядом, когда ты там живёшь. Американское посольство рядом, можно сбежать.

А.ОНОШКО: Бежать и закрыться.

С.ДОРЕНКО: Смотри, если ты в этом доме живёшь… Дом 31 по Новому Арбату — прекрасен! Почему? Американское посольство: можешь попросить убежище, если что. Родные дипломаты, родные любимые американские дипломаты тебя не дадут в обиду — первое. Второе: там рядом Илья Глазунов, у него там это самое…

А.ОНОШКО: Как это, он же рядом с Кропоткинской?

С.ДОРЕНКО: Илья Глазунов… Или кто там? Какой-то тоже упырь (в хорошем смысле этого слова), какой-то знаменитый художник.

А.ОНОШКО: Что, живёт?

С.ДОРЕНКО: Да. Нет, у него мастерская там, девок туда водит и так далее.

А.ОНОШКО: Ну, это нас меньше волнует.

С.ДОРЕНКО: Дальше. Там рядом правительство. Там рядом школа, дорогая, школа для детей, которую учредил Петя Авен давно, для своих. Но он своих уже вырастил, а школа осталась. Там есть школа, в которую, кто-то мне говорил, типа 70 тысяч долларов — вступительный билет.

А.ОНОШКО: Сколько?!

С.ДОРЕНКО: Ну, 70 тысяч долларов было, я сейчас не знаю. Вступительный, ну просто чтобы подать документы — 70 тысяч долларов. За обучение платишь отдельно, ты это пойми. За обучение ты платишь отдельно.

А.ОНОШКО: И за завтраки.

С.ДОРЕНКО: За завтраки отдельно, всё отдельно. Но главное, что ты сначала 70 тысяч долларов платишь, сначала — чтобы войти.

А.ОНОШКО: Там так хорошо, в этом доме напротив правительства, что надстроили 12-й этаж и пристроили отдельный лифт снаружи.

С.ДОРЕНКО: Вот! И работа через дорогу, конечно. Всё прекрасно. И английский посол рядом, чтобы сбегать попросить убежище.

А.ОНОШКО: Точно.

С.ДОРЕНКО: То есть ты можешь послать жену просить убежище у английского посла…

А.ОНОШКО: Занять две очереди и бегать туда-сюда, смотреть, какая будет быстрее двигаться.

С.ДОРЕНКО: Да, абсолютно верно. Абсолютно верно! Я считаю, что Шувалов даёт нам правильный совет, только надо следовать за учителями жизни. Учителя жизни нам дают наколочку, ребята: мы должны что-то немедленно купить. Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Я тоже в какой-то мере причастен к Новому Арбату, 31/12.

С.ДОРЕНКО: Да? А что там у вас?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Замечательный дом, был построен тем же архитектором, что строил и Мавзолей.

А.ОНОШКО: Щусев?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Там, по-моему, Шувалов именно проживает, а не просто смотрит. Он, по-моему, там уже имеет что-то.

С.ДОРЕНКО: Он проживает в 31/12? Скажите мне, пожалуйста, вот так между нами, а где это?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Это практически напротив, смотрит по диагонали через дорогу на Белый дом непосредственно, то есть слева.

А.ОНОШКО: Новое такое, вы не видели? Там такая новостройка огромная, правильно?

С.ДОРЕНКО: Новое здание. Подождите, если я спускаюсь к реке из центра, еду к «Украине», то это у меня по левую руку или по правую?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: По левую руку, и это будет напротив здания СЭВ и «Сферы».

С.ДОРЕНКО: Это то, где шахматист наш этот купил? Гарри Каспаров, что ли, там покупал?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вот про Каспарова я не знаю.

С.ДОРЕНКО: Там здание длинное, которое подлиннее, или которое высокое такое?

А.ОНОШКО: Сергей, картинку я вам показываю.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Оно с углом стоит, оно как бы последнее на Новом Арбате, из центра слева.

С.ДОРЕНКО: Знаю. Всё, знаю. Последнее, углом таким немножко, правильно. Я уже вижу.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, оно углом.

С.ДОРЕНКО: И там правильный вид на реку. Всё, берём!

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Там где-то правильный, а где-то неправильный. Дело в том, что если смотреть на Новый Арбат, то там всегда теневая сторона, там солнце вообще не заглядывает в течение дня.

А.ОНОШКО: Вот это плохо. И шум всё время с улицы, да?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А с обратной стороны очень хорошо.

С.ДОРЕНКО: Спасибо большое.

А.ОНОШКО: Надо окна во двор брать.

С.ДОРЕНКО: Всё. Значит, учимся, товарищи. Будете всю жизнь нищими, будете всю жизнь отребьями, будете всю жизнь лошарами, если не будете учиться у командиров, капитанов жизни, у главных людей уже по жизни, понимаете. Шувалов — наш рулевой, товарищи. Шувалов — человек, с которого надо делать жизнь. Присмотритесь, пожалуйста, к высотке на Котельнической. Скуплен весь 14-й этаж — фигня, вы начинаете покупать 15-й. Скуплен дом 31 на Новом Арбате. Найдите другое что-то — выше, ниже, где-то.

А.ОНОШКО: Не хватает денег — возьмите первый.

С.ДОРЕНКО: Не хватает денег? Просите у Шувалова.

А.ОНОШКО: Там будут хлопать дверьми постоянно.

С.ДОРЕНКО: «Денег нет», — пишут. Ну что значит «нет денег», что за пошлятина?

А.ОНОШКО: «Но вы держитесь там, хорошего настроения, здоровья».

А.ОНОШКО: А нам написали, где Собянин живёт, наконец-то я узнала. Я-то думала, он на Косыгина, 2. Говорят, ему дали квартиру.

С.ДОРЕНКО: На Рочдельской.

А.ОНОШКО: Там кусок от заказника незаконным образом отстроили.

С.ДОРЕНКО: А там же Рочдельская тоже рядом. Всё же рядом, как всё хорошо.

А.ОНОШКО: На Рочдельской, 12 — Собянин. А что это за дом? Сейчас картинку…

С.ДОРЕНКО: Хорошо, если он там живёт, я считаю.

А.ОНОШКО: А зачем ему тогда на Косыгина, 2 квартира? Или это неправда?

С.ДОРЕНКО: Рочдельская, 12? А!

А.ОНОШКО: Это прямо там рядом же этот дом стоит

С.ДОРЕНКО: Так это не очень хороший дом — там тесные подъезды.

А.ОНОШКО: А почему вы думаете, что нехороший?

С.ДОРЕНКО: Мне один его ругал.

А.ОНОШКО: Да?

С.ДОРЕНКО: Там тесные подъезды, там подъезды не виповские.

А.ОНОШКО: А как они могли?

С.ДОРЕНКО: Мне сказали: «Дом построили виповский, а подъезды не виповские». Вот так.

А.ОНОШКО: Вот бывает же такое.

С.ДОРЕНКО: Подъезды тесные, ужасные.

А.ОНОШКО: А ещё какие-нибудь минусы есть у этого дома?

С.ДОРЕНКО: Всё, больше никаких. Подъезды тесные, ужасные.

А.ОНОШКО: А мне кажется, можно с этим смириться.

С.ДОРЕНКО: Мне не понравилось, нет-нет.

А.ОНОШКО: А вы там были внутри?

С.ДОРЕНКО: Нет, я не был, но мне сказали, что это ужасное место. Сказали, что они с претензией построили. Подождите, нет!

А.ОНОШКО: Рочдельская, 12.

С.ДОРЕНКО: А, Рочдельская, 12? Может быть, и неплох. И правильно сюда съезжает он.

А.ОНОШКО: Там тихое место, такое хорошее. Шахматный городок рядом, зоопарк.

С.ДОРЕНКО: Конечно, конечно. Поэтому они все съезжаются. Я тебе объясню. Они с Патриков сделали дурдом, Патрики сделали полным дурдомом.

А.ОНОШКО: И поселили туда Божену Рынску, которая борется за тишину.

С.ДОРЕНКО: Абсолютно! И эту самую, которая… Милявина? Как её? Ну, Лолита.

А.ОНОШКО: Милявская?

С.ДОРЕНКО: Лолита Милявская. Она тоже там живёт, на Патриках.

А.ОНОШКО: И кто-то там комнату для платьев снимает. Я забыла уже кто.

С.ДОРЕНКО: Да. Ладно, не помню. Значит, на Патриках сделали дурдом, а сами съехали сюда аккуратненько, к английскому посольству, и балдеют. Ты понимаешь?

А.ОНОШКО: У нас другая информация: «Собянин в Серебряном бору». А, это, наверное, Ближняя дача.

С.ДОРЕНКО: Ну не знаю. Всё, ребята, учитесь, пожалуйста, у учителей нашей жизни.

А.ОНОШКО: Адресов всего несколько.

С.ДОРЕНКО: Прекратите множить нищету, прекратите множить зависть, прекратите множить неудачничество. Понимаете, неудачничество как стиль жизни вашей.

А.ОНОШКО: «Возьмитесь за руки, друзья, почистите белые перья, не дожидаясь похвалы».

С.ДОРЕНКО: Почистить, да. Тихо, подожди. «Сергей, хочу купить участок под Звенигородом или под Сергиевым Посадом».

А.ОНОШКО: Ой-ой-ой!

С.ДОРЕНКО: Под Звенигородом и под Сергиевым Посадом действительно горушечки такие, холмики, живость рельефа облагораживает вид. Отличие Сергиева Посада — там, говорят, радиоактивные останки какие-то закапывали, под Сергиевым Посадом.

А.ОНОШКО: И очень далеко.

С.ДОРЕНКО: Вот если вам радиоактивного не хватает чего-то, может быть…

А.ОНОШКО: Цезия.

С.ДОРЕНКО: Цезия-137. Ну, посмотрите, чего вам не хватает. Я бы Сергиев Посад решительно выбрал, если нужно порадиоактивнее. А если нужно поспокойнее, то — Звенигород. Тут зависит от вашей бойкости. Если вы человек бойкий, то конечно, Сергиев Посад, мне кажется. Алло. Здравствуйте. Слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Доброе утро.

С.ДОРЕНКО: Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, Рочдельская, 12 — маленький дом одноподъездный. Там живёт Касьянов, по-моему, Куликов, бывший…

С.ДОРЕНКО: Министр МВД.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да. И ещё кто-то. Там всего, по-моему, шесть этажей, и по одной или по две квартиры. Там ничего не продаётся, в этом доме.

С.ДОРЕНКО: Нам ничего не светит.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Это же построено было, когда Касьянов был премьером и замом — специально, чтобы было удобно ходить на работу. Там просто шаговая доступность до правительства, когда оно там было ещё.

С.ДОРЕНКО: Ну хорошо, а что вы думаете о покупке на Котельнической? Рядом будет парк «Зарядье».

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Моё мнение. Дело в том, что нельзя квартиры объединить — там же все стены такие, там ничего нельзя перепланировать. Я там был много раз, в этом доме.

С.ДОРЕНКО: Не надо объединять. Вы не понимаете, вы мыслите как человек заурядный. Вот если бы вы были Шуваловым, если бы ваша фамилия была Шувалов, вы бы поняли простую фенечку: надо закрыть выход из лифта вообще на 14-м этаже и всё сделать, все коридоры эти сделать залом.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Понятно.

С.ДОРЕНКО: И всё, этаж закрыть.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, но есть нюанс: зависит от того, в каком подъезде это всё.

С.ДОРЕНКО: Нет, смотрите, как я бы сделал. Подождите, вот вы меня послушайте. Я бы сделал так: 14-й этаж — я бы закрыл лифт вообще.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну понятно.

С.ДОРЕНКО: И перепрограммировал бы так, что её нельзя и нажать, не было бы кнопки «14». Я бы залил там полностью шахту, сделал бы звукоизоляцию. Я купил бы студийную звукоизоляцию для радиостудии и закрыл бы. И я бы вообще не слышал, как он проходит. Он бы пролетал со свистом: фью! — вот так. Дальше. Как бы я попадал на свой этаж, когда мне нельзя, не получается нигде пристроить собственный лифт? Я бы, может быть, как вариант, ездил бы в общем лифте до 15-го, а с 15-го оставил бы запароленный вход на 14-й, пожарный.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Серёжа, можно в лифт вставлять ключ и останавливаться на 14-м, не имея кнопки 14-го. Это программируется. Если там новые лифты стоят, то это вообще не проблема.

С.ДОРЕНКО: И всё? Настя знает. Настя, говори.

А.ОНОШКО: Нет, я знаю другое.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну и чего? Ну хорошо, квартиры по 70 метров с маленькими кухнями, высокие потолки — это комнаты-колодцы.

А.ОНОШКО: Так перепланировочку надо сделать — тогда там все будет симпатично.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нельзя, невозможно.

А.ОНОШКО: А почему?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Невозможно.

С.ДОРЕНКО: Почему? Научите.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Качество жизни — не очень хорошо.

А.ОНОШКО: Но видно он любит просто этот район, ведь надо же для себя покупать.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вопрос в том, что если центральный подъезд, то виден Кремль и хороший вид на реку. А если это левая, правая башня — там ничего хорошего из окон не видно. Я просто знаю дом, много раз там был.

С.ДОРЕНКО: Я был в доме, который на Баррикадной, около зоопарка.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Это другой дом, и они ничего общего не имеют, построены конкурирующими архитекторами.

С.ДОРЕНКО: Там квартиру строили для сатрапа из Аджарии. Там был аджарский сатрап, который держал Аджарию силами устойчивой преступной группировки, и он хотел в Москве квартиру. Я смотрел, что для него сделали. Объединили две квартиры тем не менее. Получилось выход даже иметь на одну из маленьких башенок сторожевых, туда наверх — как бы собственная веранда, терраска наверху.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Серёжа, на четвёртом этаже «Украины» я был в номере люкс, 220 квадратных метров, в 1994 году. Там был эмиссионный центр денежный у людей, и тоже из Абхазии — не из Аджарии, а из Абхазии. И там они снимали, в старой «Украине». Вот это, конечно, была песня. Но сейчас это невозможно. Если можно было бы купить этот номер люкс, конечно, вообще лучше ничего нет на свете.

С.ДОРЕНКО: На четвёртом этаже?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: 220 квадратов.

С.ДОРЕНКО: Смог! Нельзя на четвёртом этаже. Нет, не годится. Спасибо.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сейчас — да, но в 1993-м было всё хорошо. А сейчас — да, согласен.

С.ДОРЕНКО: Спасибо. Сейчас надо выше забираться.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Хочу ещё, знаете, что сказать?

С.ДОРЕНКО: Скажите.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Рядом с 31/12 построили же новый дом, который 29 по Новому Арбату, просто новое здание. Вот оно построено несколько лет назад. И смотрите, там ничего никто особо не покупает.

А.ОНОШКО: А почему? Расскажите. Почему никто?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Мне кажется, что, видимо, качество строительства не очень хорошее. Хотя дом красивый, если вы там посмотрите фотки. И все прутся на эту набережную. Это тоже загадка, тоже надо думать почему.

С.ДОРЕНКО: Ну да. Спасибо большое, спасибо. Ребята, погнали!

В ДВИЖЕНИИ

С.ДОРЕНКО: Всё-таки большой интерес у нас вызывает умение жить.

А.ОНОШКО: Чужие квартиры.

С.ДОРЕНКО: Нет, умение жить, чужая жизнь, к которой мы хотим хоть капельку завистливо…

А.ОНОШКО: Ну конечно.

С.ДОРЕНКО: И вдобавок, конечно, поучиться. Может быть, и нам что-то удастся.

Хорошо. Центр продолжает агонизировать — 4 балла, но очень плохо в центре. На шоссе Энтузиастов абсолютно отвратительно. И ещё есть авария на Варшавке. Чертаново Северное, здесь на траверзе, в правом ряду, который держит всех на Варшавке, и из центра, и в центр кто едет — все почему-то там останавливаются, чтобы полюбоваться. Что же касается именно центра, то есть проезд более-менее, примерно на три часа по циферблату, на четыре часа по циферблату, на Третьем транспортном кольце. На шесть — здесь на юге — есть немножко проезд. Всё остальное — красное, ребята. Потом Садовое кольцо — всюду красное. Бульварное кольцо, внешка — всюду красное. А внутреннее, перед Тверской — абсолютно красное, стоит. Это там, где Пушкин и всё на свете. Новости.

НОВОСТИ

С.ДОРЕНКО: 10 часов 7 минут. Вторник, 5 июля. Здравствуй, великий город! Здравствуйте, все! Это радио «Говорит Москва»! Говорит Москва! Анастасия Оношко — ведущая этой программы. Здравствуйте, Анастасия.

А.ОНОШКО: И Сергей Доренко. Доброе утро всем.

С.ДОРЕНКО: Слушайте, прекрасная «Медиазона»: «В Томске на вершине дерева нашли мумифицированное тело в валенках». Это потрясающе.

А.ОНОШКО: В тельняшке.

С.ДОРЕНКО: И в тельняшке. Секундочку, я прочитаю: «В лесном массиве в Томске, — кто был в Томске? — В лесном массиве между улицей Мостовой и Чекистским трактом…» Это не шутка. Там есть такой? Набери, пожалуйста: «Чекистский тракт, Томск». Может быть, это шутка. «В начале июля, — сейчас, — обнаружили мумифицированное тело мужчины», — сообщает пресс-служба регионального управления Следственного комитета. Чекистский тракт на карте Томска.

А.ОНОШКО: Есть такой.

С.ДОРЕНКО: Есть такой, совершенно верно. «На дереве на высоте примерно 15 метров обнаружено мумифицированное тело мужчины. На момент наступления смерти мужчина сидел на ветке дерева, обняв его ствол руками. Погибший был одет в толстовку, тельняшку, штаны». А что такое «штаны»?

А.ОНОШКО: Как это? Штаны — это штаны.

С.ДОРЕНКО: Что это значит — штаны? Штаны — это брюки? Штаны — это тренировочные? Что такое «штаны»? Я не знаю. Штаны — это что?

А.ОНОШКО: Одет, в общем, был снизу как-то. Примерно в декабре погиб.

С.ДОРЕНКО: «Погибший был одет в толстовку, тельняшку, штаны и в валенки», — отмечает ведомство. — По предварительным данным, смерть наступила приблизительно восемь месяцев назад». Надо его канонизировать, мать.

А.ОНОШКО: Он тоже засох, как и все эти…

С.ДОРЕНКО: Он не испортился, он не протух.

А.ОНОШКО: Может быть, он ещё жив до сих пор, как некоторые буддистские монахи?

С.ДОРЕНКО: Он восемь месяцев сидит на дереве, схватившись за дерево руками и ногами.

А.ОНОШКО: И спит.

С.ДОРЕНКО: И спит, и спит. Может быть, это лучшая из смертей. Он на 15-метровой высоте.

А.ОНОШКО: Это прилично. Что такое 15 метров? Это пятиэтажный дом.

С.ДОРЕНКО: Пятиэтажный дом.

А.ОНОШКО: Вообще очень высоко.

С.ДОРЕНКО: Да. Человек забрался.

А.ОНОШКО: Как его заметили?

С.ДОРЕНКО: Не знаю. Люди из Томска, позвоните, пожалуйста. Как его заметили? Сейчас заметили. Но сейчас листва. Может, сейчас он упал? Может быть, он упал.

А.ОНОШКО: Нет, его заметили на дереве.

С.ДОРЕНКО: Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Алло!

С.ДОРЕНКО: Вы из Томска?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет. Сергей, штаны…

С.ДОРЕНКО: Нет. Это про штаны. Меня штаны уже в меньшей степени интересуют. Спасибо.

А.ОНОШКО: Это берёзы какие-то, я смотрю фотографии Чекистского тракта.

С.ДОРЕНКО: Он подвялился, как хамон. Он подвялился. «Пушкин употреблял существительное “штаны”, а не “брюки”». Ну может быть, «штаны», я не знаю. Короче говоря, найден человек, который восемь месяцев сидит на дереве на 15-метровой высоте, в Томске, в этом самом чудесном месте. Понятно, какие чудеса нам дарит Сибирь, ребята? Сибирь дарит нам постоянно какие-то чудеса. Понимаешь?

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: Это чудеса подвига.

А.ОНОШКО: Да. Так его и надо в этих…

С.ДОРЕНКО: Но почему у него не разжались руки, когда он замёрз? А я скажу почему.

А.ОНОШКО: Замёрз, окоченел. Но коченеет тело же со временем.

С.ДОРЕНКО: Врачи, позвоните, пожалуйста. Почему? Врач пусть скажет мне, почему не разжались руки, почему он не стал портиться — почему всё это, почему?

А.ОНОШКО: А есть два процесса, я вам расскажу.

С.ДОРЕНКО: Я знаю, его выморозило. Его выморозило. Я понял теперь, у меня догадка страшная. Его выстудило, как бельё, когда на мороз вешаешь. Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: День добрый. Я из Томска.

С.ДОРЕНКО: И почему не разжались руки? Значит, сначала его приморозило, так? Да-да, его приморозило.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я полагаю, что он спасался, скорее всего, от медведя какого-то. Подобные случаи были недалеко совсем, в деревнях рядом.

С.ДОРЕНКО: Ага! Скажите, а почему у него не разжались руки? Потому что он схватился и замёрз? Правильно, то есть как бы закостенела его структура? А потом, видимо… Почему его? Потому что его, как бельё на морозе сушат… его жидкость выстудило, выпарило жидкость морозом. Правильно?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вполне возможно. Изначально окоченение, а дальше — как вы говорите.

С.ДОРЕНКО: Да. Скажите, ну вы там дикие люди, а?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да не скажите. Просто иногда бывает действительно такое. У нас в небольшой деревне пожилая пара не могла из дома выйти несколько дней из-за того, что медведь потрошил их огород и пытался влезть в дом. Чудом соседи увидели, узнали и отогнали. А так глядишь — и их мумифицировало бы запросто.

С.ДОРЕНКО: Ого! Спасибо большое.

А.ОНОШКО: Ничего себе.

С.ДОРЕНКО: Видите? Ну прекрасно. Товарищи, хорошо. Дайте-ка мне ещё что-нибудь про традиции поговорить, какие-то дикие.

Нет, секундочку! Я должен сначала сказать о долларе. Извините, я прервусь, и после мы вернёмся к традициям. 64,22 — о чём это говорит? Мы вчера вечером видели по 63,88 доллар к рублю, сейчас — 64,22. Рубль чуть-чуть опустился. 71,52…

А.ОНОШКО: Вместе с ценой на нефть.

С.ДОРЕНКО: Нефть — 49,35. Вчера мы её видели на 50,12. Совершенно справедливо, 49,35. И сейчас мы видим главную пару на 1,1138. Главной паре ни черта не делается. У нас, я помню, в конце прошлой недели мелькнуло, блеснуло 1,1111. Сейчас 1,1138 — пожалуйста, то же самое.

«Патриаршая комиссия по вопросам семьи, защиты материнства и детства пришла к выводу, что новая редакция статьи Уголовного кодекса “Побои” лишит родителей права физически наказывать своих детей. Об этом говорится на сайте Русской православной церкви». Далее я цитирую по сайту Русской православной церкви, а сам я читаю это на Lenta.ru: «Если новая редакция статьи 116-й Уголовного кодекса вступит в силу, это может привести к уголовному преследованию добросовестных родителей», — которые бьют детей, имеется в виду. Ещё раз прочитаю: «…добросовестных родителей с наложением наказания до двух лет лишения свободы за любое, даже умеренное и разумное использование физических наказаний в воспитании детей». То есть, одним словом, Православная церковь на своём сайте пишет, что умеренное и разумное физическое наказание для детей существует. Вот и всё.

А.ОНОШКО: Ну да, такой вопрос. Интересно, как наши слушатели думают.

С.ДОРЕНКО: Детей надо бить? Давайте быстренько проголосуем. Я прошу проголосовать, я очень вас прошу проголосовать. Надо бить детей? Чёрт… Вот, есть, работает. Начать голосование! Да, надо бить детей — 134-21-35. Детей бить надо и необходимо, разумно и… Как это? Разумно и умеренно. Ну, это зависит же от проступка. Может быть, и неумеренно. Детей бить надо — 134-21-35; детей бить нельзя — 134-21-36. Очень просто: детей бить надо — 134-21-35; детей бить нельзя — 134-21-36.

А.ОНОШКО: Так, пишу.

С.ДОРЕНКО: Пока у меня «детей бить надо» — 65 процентов. Вурдалаки!

А.ОНОШКО: А следующий вопрос: «А как вы именно бьёте?» Техника.

С.ДОРЕНКО: А сейчас спросим, конечно. Дальше. Секундочку… «Комиссия считает, что нововведение не учитывает традиционные семейные и нравственные ценности российского общества»… То есть традиционные семейные и нравственные ценности российского общества включают физическое наказание детей, насколько я понимаю. Дальше: «…и направлено против принятого в российской культуре понимания прав родителей». То есть родители имеют право бить детей, имеют право. Так-так-так, секундочку… «Разумное и умеренное применение любящими родителями в воспитании ребёнка физических наказаний не должно быть приравнено к преступным посягательствам». То есть разумные побои детям надо делать. Разумные побои. А неразумных не надо? Ну, трудно сказать. Знаете, если честно…

А.ОНОШКО: Каждый сам знает меру. Рука меру знает.

С.ДОРЕНКО: Можно я скажу? Душа меру знает. Товарищи, мне кажется, что родители неразумно наказывать детей не могут, а всегда разумно. Бьют они всегда разумно. Они же разумеют силу своего удара, правильно? Перед ним его ребёнок — бьют. Ну, они всегда немножко ослабят удар, правильно? Не будут же монтировкой лупить в висок родители, правильно? А если монтировкой будут бить, то в плечо, ключицу раздробят. Подожди, ну это же разумно: мог в висок, а ударил в ключицу. Это всё-таки разумно, мне кажется, а?

А.ОНОШКО: У нас не меняются проценты.

С.ДОРЕНКО: Хорошо, 60 на 40. У меня не меняется, я останавливаю. 60 процентов утверждают, что бить надо. Давайте, пожалуйста, мы у вас поучимся, товарищи дорогие. Мы у вас поучимся, куда бить и как бить. Расскажите, пожалуйста, как вы бьёте детей. Алло. Здравствуйте. Слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Добрый день. Бить категорически нельзя. Меня отец бил…

С.ДОРЕНКО: Нет, давайте послушаем… А как бил?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Бил сильно.

С.ДОРЕНКО: Ну, как было? Ремнём бил?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, я уже вырос как бы, и на мне это не сказалось, но вот братья, сёстры — они как-то у меня немножко нервны такие. Бил ремнём, скакалками… Вообще чем только ни бил. Кулаками.

С.ДОРЕНКО: Скажите, пожалуйста, а это была процедура в сердцах или как экзекуция?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Наказание. Наказывал он меня за враньё, за прогулы в школе. В основном за враньё.

С.ДОРЕНКО: Помните, Макаренко ударил одного из своих воспитанников? Речь шла о том, что он вспылил и в сердцах ударил.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, вы знаете, одно дело — может быть, не дай бог, за какую-то подлость шлёпнуть, ударить. Сына можно шлёпнуть. Но, извините, бить как равного, который не может быть равным — нет категорически, потому что дети ломаются. Это как цитата из фильма: «Я до сих пор хочу его убить. И ещё кого-нибудь заодно». Знаете?

С.ДОРЕНКО: Я помню, только тоже забыл фильм.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: «Жмурки».

С.ДОРЕНКО: «Жмурки», да.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Дюжев.

С.ДОРЕНКО: Да-да-да. Спасибо. Хорошо, давайте поделимся опытом. Как надо бить детей? Расскажите, пожалуйста, как вы бьёте детей. Это очень интересно. Здравствуйте, прошу вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Алло. Здравствуйте.

С.ДОРЕНКО: Как вы бьёте детей?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Меня отец побил один раз сильно за то, что я конфет много наворовал, но это было давно и, в общем-то, неправда.

С.ДОРЕНКО: И всё-таки вы благодарны отцу за эту науку?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вы знаете, голова вправилась. Ну, там шпанская компания, Подмосковье, дачи — там всё что угодно.

С.ДОРЕНКО: Нет, а именно это повлияло? Именно ужас перед отцом?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Никакого ужаса не было. Чудесный человек! Я его люблю до сих пор. Да его уже и нет с 2013 года. Я до сих пор вспоминаю его с теплотой.

С.ДОРЕНКО: Но именно это наущение? Вы говорите «голова вправилась». Я именно пытаюсь понять: голова вправилась от досады отца или именно от физического удара?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вы знаете, мне было жалко оцта. У меня он действительно очень добрый человек. Ну, ему было обидно за то, что его сын такой.

С.ДОРЕНКО: В том-то и дело. То есть вы видели, что он пришёл в отчаяние от вашего поступка, и вам больше никогда не хотелось его рассматривать. Но сами побои были обидны?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А можно я про своего сына расскажу?

С.ДОРЕНКО: Нет, секунду, секунду! А побои же не были необходимой частью?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Можно я вас прерву немножко, Сергей?

С.ДОРЕНКО: Давайте, прошу вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вот у меня история, просто в Израиле она произошла. Мы отдыхали — я с женой и тогда ещё мой семилетний сын Степан. Мы зашли там в супермаркет. Знаете, в Израиле все дети очень свободные, они говорят что хотят. Сами понимаете, там ребёнок — это святое. То есть не дай бог… Там святые дети и бабушки — две категории.

С.ДОРЕНКО: Мне кажется, там все святые решительно.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Бабулька может делать всё что угодно. А если рядом ребёнок, то она будет бояться, потому что ребёнок — выше всего. И вот ходит мой перец по супермаркету и выискивает себе мороженое. Выискивает, выискивает… Ну, просто уже довёл что маму, что меня до белого каления, потому что всё ему не нравится. В итоге опять открывает очередной холодильник и говорит: «Здесь нет того, что мне нужно», — и с силой захлопывает. И в это время мамина рука просто отвешивает ему такой хороший подзатыльник…

С.ДОРЕНКО: Что вы говорите? И — полиция?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: И там такая молчаливая тишина, просто даже кассы перестали работать в этом супермаркете! Девочка, которая стояла рядом с папой, она так боязливо посмотрела на папу. Мой сын молча достаёт мороженое, которое ему что-то не понравилось, и идёт пробивать. Сразу всё заработало.

С.ДОРЕНКО: Может быть, русские дети именно нуждаются в побоях? Смотрите, из того, что вы рассказали, следует следующее: израильские дети в побоях не нуждаются, а русские обязательно нуждаются. Понимаешь? Из того, что человек рассказал, можно такой сделать вывод.

А.ОНОШКО: Ну, можно было обойтись и без подзатыльника, может быть. И вообще интересно, если бы не избили каждого… Очень многие жалуются на свои детские эти…

С.ДОРЕНКО: Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Алло. Доброе утро. Я считаю, что наш народ на генетическом уровне предрасположен к тому, чтобы детей били.

С.ДОРЕНКО: Почему генетически?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Моего отца били, меня били, и я тоже…

С.ДОРЕНКО: Скажите, при чём тут генетическое? Ну, гены — там хромосомы, ДНК, РНК. Там нет про битьё ничего.

А.ОНОШКО: А кто не предрасположен?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Тем не менее, опыт показывает, что все поколения бьют детей своих.

С.ДОРЕНКО: Так это традиция скорее, чем генетический уровень. Это традиция.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Тем не менее, я слабину дам своему сыну — он у меня на коленях сядет. А далее сядет на шею.

С.ДОРЕНКО: Скажите, а вы бьёте именно как экзекуция, то есть вы ему говорите «сейчас я буду тебя наказывать», или в сердцах?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет…

С.ДОРЕНКО: В сердцах?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, наоборот — конкретно по делу.

С.ДОРЕНКО: «Вот сейчас будет наказание», да? А что лучше?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, в основном по жопе, как бы несильно, но тем не менее, чтобы он знал.

С.ДОРЕНКО: А рукой или чем-то?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Рукой.

С.ДОРЕНКО: То есть нет специального ремешка, ничего такого?

А.ОНОШКО: Розги.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет-нет.

А.ОНОШКО: Можно на горох ставить ещё.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я больше скажу: если бы я в своё время не получал от отца ремнём и так далее, я бы был другим человеком.

С.ДОРЕНКО: Вы были бы хуже?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Намного хуже.

С.ДОРЕНКО: Спасибо.

А.ОНОШКО: Интересно описано в психологии поведение жертвы. Это всё же известно.

С.ДОРЕНКО: А можно мне проголосовать? Ты выписала это голосование наконец?

А.ОНОШКО: А вы мне не сказали.

С.ДОРЕНКО: 60 на 40, дорогая!

А.ОНОШКО: Бьют — 60, а не бьют — 40.

С.ДОРЕНКО: 60 — бьют, 40 — не бьют. Две разные нации, между прочим. Я прошу проголосовать только тех, кого бьют. Вот мне интересно, вы бьёте и вас отец бил в сердцах или как экзекуция? Вот это абсолютно важно для меня, например. Потому что одно дело в сердцах… Хотя должен сказать на самом деле (я уже говорил об этом), что ни моего отца, ни меня, ни я своих детей ни разу не тронул пальцем. Ни моего отца не бил дед… А про деда я не спрашивал, не знаю. Может — нет, а может — да. Отца, по крайней мере, дед ни разу не ударил, не шлёпнул, ничего, даже не замахнулся на моего отца. Отец меня ни разу не ударил, не замахнулся, ничего. И я ни разу. Но мне интересно всё равно. Мне кажется, что если бы я бил кого-то, то в сердцах лучше, чем экзекуция. Давай не будем голосовать, а просто об этом поговорим.

А.ОНОШКО: Да, наверное.

С.ДОРЕНКО: Мне кажется, в сердцах лучше. В сердцах — это лучше. Это как Макаренко. Он же в сердцах там шмякнул кого-то? Алло. Здравствуйте. Да, слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Добрый день. Вообще, по поверью, по Библии, надо наказывать.

С.ДОРЕНКО: Но Библия — довольно древняя книга.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Всё равно информация о людях. Тысячелетия христианству всё-таки, информация осталась.

С.ДОРЕНКО: Нет, ну до этого и каннибалами были, и ничего.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, зачем сравнивать такие вещи?

С.ДОРЕНКО: Нет, вы говорите о древности — и я вам говорю о древности. Вы ушли в древность — и я ушёл в древность. Что я тут неправильно сравнил? Вы мне говорите, что в древности Библия говорила. Ну, хорошо. Библия — древний текст. Причём часть Библии — собрание ещё более древних текстов различных, очень древних текстов. «Мы должны делать так, как написано было в древности», — ваше наущение. Мой вопрос простой как божий день: скажите, пожалуйста, а если мы пойдём ещё глубже в древность, ну, ещё глубже — в каннибализм? Вы говорите: «Зачем сравнивать?» А почему не сравнивать-то? Алло. Здравствуйте. Слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Алло. Это по поводу экзекуции, правильно?

С.ДОРЕНКО: Да. Экзекуция либо в сердцах — вот как вас били?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вы знаете, мне было три года, а сейчас мне уже 63 года. И я помню, как меня дед, которого я просто гадостно довела… Гадкая девка в три года довела своего дедушку, достойного человека, и довела до такого состояния, что он зажал голову между коленками и просто помахал ремнём над моей, извините, голой попой. Визг, конечно, стоял такой, образно говоря, как бреют поросёнка. Визг был невозможный! Но это был единственный раз в моей жизни. Я не знаю, в сердцах это можно ли считать… Как это квалифицировать?

С.ДОРЕНКО: Скажите, это сделало вас лучше?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Но хочу сказать, что своего сына я ни разу за всю свою жизнь, когда я занималась его воспитанием, не наказала. Я ему объясняла… Алло.

С.ДОРЕНКО: Да-да, я слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я ему объясняла, что этого делать нельзя.

С.ДОРЕНКО: Скажите, а тот случай с вами сделал вас лучше или нет? Вот у меня вопрос простой: тот случай с вашим дедом сделал вас лучше?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, безусловно.

С.ДОРЕНКО: Лучше? То есть вы в три года…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я поняла, что нельзя быть такой гнусной гадиной, которой я могла бы сформироваться, если бы меня гладили постоянно за всё по головке.

С.ДОРЕНКО: То есть у вас появилось чувство вины, которое вы считаете благим чувством? Мне кажется, что русскому гражданину нужно прививать чувство вины. У вас появилось чувство вины.

А.ОНОШКО: А если бы встал и вышел, например, обидевшись, и перестал разговаривать?

С.ДОРЕНКО: Нет, смотри. Маленькая девочка… Наша слушательница, ей 63 года, но было три года 60 лет назад. И она сейчас вспоминает себя с чувством вины. То есть она приобрела чувство вины, столь необходимое русскому гражданину. Это обязательное качество для гражданина Российской Федерации.

А.ОНОШКО: Да ну, это на самом деле какая-то ловушка психологическая.

С.ДОРЕНКО: Это не ловушка!

А.ОНОШКО: Я точно знаю…

С.ДОРЕНКО: Дорогая моя, ты что? Ты была в христианской церкви, в любой? Ты знаешь, чем они там занимаются? Ты знаешь или нет? Я просто спрашиваю.

А.ОНОШКО: Они поют.

С.ДОРЕНКО: Они каются!

А.ОНОШКО: Ну, каются…

С.ДОРЕНКО: Каются! Я тебе ещё раз объясняю: они каются. Чувство вины есть необходимейшая вещь. Необходимейшая, обязательная вещь! Если ты гражданин России, мне кажется, что ты обязан иметь чувство вины.

А.ОНОШКО: Ну, это всё очень странно.

С.ДОРЕНКО: Почему странно?

А.ОНОШКО: Никакое насилие…

С.ДОРЕНКО: Вот звонит женщина, которая говорит, что её сделало…

А.ОНОШКО: …не вдохновит никого никогда.

С.ДОРЕНКО: Звонит женщина, которая говорит следующее, буквально следующее… Там есть молитвы, которые прямо заканчиваются словами «каюсь, каюсь, каюсь», «отпущаеши грехи наши» — вот это всё.

А.ОНОШКО: Так это другое.

С.ДОРЕНКО: Неправда!

А.ОНОШКО: Ты сам себя бичуешь, это совершенно другой подход, а не кто-то тебя бичует.

С.ДОРЕНКО: Если ты зайдёшь в церковь в Боготе, Колумбия (что я делал), то ты услышишь то же самое: «Mea culpa!».

А.ОНОШКО: Ну, хорошо.

С.ДОРЕНКО: Если ты зайдёшь в Варшаве в церковь католическую, то ты услышишь: «Mea culpa!»… Нет, прости, «Moja wina!» они кричат. Весь собор, 200 человек, 300 человек в такт: «Moja wina!» — это по-русски «каюсь».

А.ОНОШКО: Но, не осознав собственных ошибок, ты не сможешь их исправить. Это очень позитивная вещь.

С.ДОРЕНКО: Внимание! Atención! Что сказала женщина? Она сказала очень важную вещь, она сказала концептуально важную вещь: «Я была маленькая гадина в три года, — она сказала. — Я была маленькая гадина, которая довела почтенного, достойного мужчину до того, что он махал ремнём рядом с моей голой попой, зажав голову, то есть приведя меня в беспомощное состояние». Что она сделала? Она говорит: «Достойный мужчина, — сказала мне слушательница, — мой дедушка, зажал мою голову между колен». То есть по-другому сказать: «Достойный мужчина привёл меня с беспомощное состояние, пользуясь физическим превосходством. Достойный мужчина, пользуясь физическим превосходством, привёл меня в полностью беспомощное состояние и угрожал физической расправой. И у меня в три года были основания полагать, что эта расправа состоится, и что его намерения серьёзные. Какая же я маленькая гадина!» — делает она вывод. Внимание, вывод! Вместо того, чтобы сказать «какой же он гад», она говорит «какая же я маленькая гадина». Вот что сказала наша слушательница.

А.ОНОШКО: Но это странно.

С.ДОРЕНКО: Не странно! Она приобрела столь необходимое в России чувство вины, которое сделало её правильной гражданкой. Она живёт с чувством вины. Это прекрасное качество, это абсолютно необходимо. Мне кажется, что для чувства вины должна стоять галочка в паспорта, есть ли у тебя чувство вины. Конечно! А если его нет, то ты преисполнена гордыни, мать, и с тобой вообще разговаривать не о чем.

А.ОНОШКО: Если бы их не били…

С.ДОРЕНКО: Если бы их не били, у них бы не было… Всё это правильный конвейер по выращиванию русских граждан. Ура, товарищи! Я очень счастлив, наконец эта женщина помогла мне разгадать. Каюсь! Moja wina! Mea culpa!

НОВОСТИ

ОБЗОР ПРЕССЫ

А.ОНОШКО: Ребёнок, рождённый сегодня в США или в Западной Европе, имеет 50-процентный шанс дожить до 103 лет. И остальной мир быстро догоняет эти регионы. Подобные утверждения учёных основаны на изучении демографических данных за последние 200 лет. Соответственно, изменится та самая привычная для нас структура жизни. На три части мы делим: образование, работа и пенсия. Скоро это всё утратит актуальность. Многие смогут прожить гораздо дольше. Значит, при нынешнем пенсионном возрасте средств на их пенсии не хватит — и людям придётся больше копить и дольше работать, возможно, строить несколько карьер за одну жизнь с циклами в 10–20 лет. Это всё сегодня читайте в газете «Ведомости». Так и называется заголовок…

С.ДОРЕНКО: Настёна, давай какую-нибудь карьеру другую изберём. А вот какую?

А.ОНОШКО: Вот я всё время подбираю себе…

С.ДОРЕНКО: Ну давай, вот какую? Становится однообразно.

А.ОНОШКО: Понимаете, есть проблема в том, что то, к чему есть склонность… Ну, например, допустим, преподавание — оно не может приносить большие доходы. А хочется доходов. Вот как это соединить?

С.ДОРЕНКО: Значит, у тебя есть склонность к деньгам.

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: Тогда надо исходить из того, что у тебя есть склонность к деньгам, но к менее напряжённой работе. Правильно?

А.ОНОШКО: А что значит «менее напряжённой»?

С.ДОРЕНКО: Я тебе объясню почему. У тебя не будет менее напряжённой работы, потому что основная твоя функция, которая тебя утомляет, — это дети. И на каком бы месте ты ни работала, ты всё равно будешь уставать одинаково.

А.ОНОШКО: Нет, меньшая напряжённость меня не волнует. Женщин, кстати, редко волнует напряжённость, в отличие от мужчин, насколько я понимаю. Женщина готова работать сколько угодно и сколько надо, пока она всё не сделает до конца, пока всё не уберёт и не ляжет спать.

С.ДОРЕНКО: Да, ближе к часу ночи.

А.ОНОШКО: Да-да-да. Поэтому напряжённость не пугает. Другое дело, как выбрать поприще — совершенно непонятно. То есть ты смотришь… Ну, какая задача стоит? Допустим, деньги заработать.

С.ДОРЕНКО: На первом месте — деньги. А на втором — чтобы было кайфово.

А.ОНОШКО: Да, потому что полюбить любую работу можно на самом деле. И оператором газового цеха можно сидеть…

С.ДОРЕНКО: Не надо выдумывать. Что значит «полюбить любую работу»? Ты не захочешь монотонную работу, если ты будешь, как китайский болванчик, что-то делать. Нет, не годится.

А.ОНОШКО: Она исключает большой доход при этом.

С.ДОРЕНКО: Не знаю.

А.ОНОШКО: Понимаете, её же ты не полюбишь… Ну, это понятно, да. И тут сложно выбрать. Ты смотришь в России, например, сейчас, где можно заработать деньги, в какой сфере, в какой области. Есть при правительстве деньги — замена бордюрного камня.

С.ДОРЕНКО: Работать в правительстве, мне кажется.

А.ОНОШКО: Очевидно. Регистрационная палата.

С.ДОРЕНКО: Нет, работать в правительстве — это самый простой способ заработать деньги.

А.ОНОШКО: Но тебя туда не возьмут, потому что там уже выстроена верхушка.

С.ДОРЕНКО: А почему не возьмут?

А.ОНОШКО: Нет, вас, может быть, и возьмут, а меня — скорее всего, нет. Ну, простой человек, если он будет рассуждать, как ему попасть, если ему уже, допустим, около 40. Вот у него состоялась одна карьера. Допустим, он себя исчерпал, уже надоело всё, никуда не движется, всего хорошего он достиг, ну, чего-то. И хочется смены и денег тоже, например, продолжать зарабатывать, не снижать, по крайней мере, уровень свой. А как это сделать? Это тяжело.

С.ДОРЕНКО: Ну ладно! Настёна, ладно, я тебя пристрою как-нибудь. Я тебя пристрою. Ты хочешь отвалить от меня, да?

А.ОНОШКО: Нет.

С.ДОРЕНКО: А?

А.ОНОШКО: Пока — нет.

С.ДОРЕНКО: Гадюка!..

С.ДОРЕНКО: Слушай, очень много публикаций, о которых я хотел бы рассказать, если честно, вот так же, как «Обзор печати», но не знаю, насколько тут можно беседовать на эту тему.

«Меньше денег в одни руки. Банк России планирует ограничить число займов и пролонгаций для микрофинансовых организаций на одного заёмщика». То есть на самом деле Банк России справедливо считает, что граждане Российской Федерации — дети.

А.ОНОШКО: Да, не ведающие, что творят.

С.ДОРЕНКО: И в этой связи нужно следить за ними, как за детьми, чтобы они не тянули в рот что попало, не брали всюду микрокредиты. То есть одним словом: мы сами дети неполноценные… Как это сказать? Не «неполноценные», а какое-то другое слово.

А.ОНОШКО: Недееспособные.

С.ДОРЕНКО: Неправомочные, недееспособные. Вот. Мы не полностью дееспособные.

А.ОНОШКО: Но опыт показывает, что так бывает.

С.ДОРЕНКО: Поэтому правительство должно относиться к нам, как взрослые люди относятся к детям. Я с умилением вспоминаю Гоголя, «Выбранные места из переписки с друзьями». Там есть письмо помещику, что «народ — дети». Значит нам не надо давать денег, потому что мы нашкодим что-нибудь не так. Мне кажется, нам надо выдавать робу, одёжу, нам надо выдавать рулон туалетной бумаги на сколько-то, зубную щётку и компот на полдник.

А.ОНОШКО: И зубной камень.

С.ДОРЕНКО: И кормить нас — завтрак, обед, ужин. Всё. И компот на полдник.

А.ОНОШКО: И тихий час не забывайте.

С.ДОРЕНКО: Абсолютно верно. И денег нам тогда вообще не надо давать. Зачем нам деньги? От денег одна шкода! ЦБ считает, что нас надо ловить на том, чтобы мы много не набирали микрокредитов в одни руки. Это, по-моему, очень хорошо.

А.ОНОШКО: Вот слушатель правильно говорит: «А что будут делать граждане, которым негде будет взять денег, а денег у них не будет при этом, потому что у них уже, допустим, три микрокредита взято, а больше нельзя? Что они будут делать?» Просто будет развиваться серый рынок кредитования?

С.ДОРЕНКО: Да. Кстати говоря, ростовщики появятся, конечно. Старуха-процентщица…

А.ОНОШКО: Соседи какие-то.

С.ДОРЕНКО: Всё равно они же дети. Надо отменить деньги, запретить деньги. Как у нас запрещено оружие для граждан…

А.ОНОШКО: Ну, сейчас мы до мировой революции договоримся.

С.ДОРЕНКО: Запрещено оружие, владеть и ходить по улице с оружием. И точно так же запрещены деньги.

А.ОНОШКО: Всё переводится в безнал.

С.ДОРЕНКО: Не переводится в безнал. Должна быть создана система… Систем должно быть две. Одна — система минималки. Вот то, что я сказал: выдаётся роба, постельное бельё, каша на завтрак, кусочек рыбки (минтая) на обед, каша на ужин и компот на полдник. Вот это выдаётся тебе. Ботинки выдаются. А сверху — зарабатывай. Да, жильё, естественно, бесплатно. Вода, газ — всё это бесплатно, всё это без денег. И там большинство русского народа.

А.ОНОШКО: А кто за это будет платить? Нефть?

С.ДОРЕНКО: Не знаю, неважно, не имеет значения. Нефть, богатства наших недр. А всё сверху — за деньги. Хочешь коньячку — пожалуйста, идите сюда, заплатите. Сколько стоит коньячок? Условно говоря, он стоит 200 долларов. Ну, сколько коньяк стоит? 200 долларов, мне кажется. 15 тысяч хороший коньяк стоит? Хорошо. Значит, ты покупаешь не за 15, а за 30 тысяч. То есть за избытки…

А.ОНОШКО: Почему?

С.ДОРЕНКО: А излишки? Всё бесплатно.

А.ОНОШКО: А излишки — в два раза дороже.

С.ДОРЕНКО: Вот сейчас меня слышит Делягин, который в коридоре. Делягину привет, который будет потом с «Экономикой». Значит, смотри. Минималка идёт полностью бесплатно за то, что ты рождён гражданином. Кирза выдаётся бесплатно, ватник выдаётся бесплатно. Точка. Всё остальное — втридорога. Машина — втридорога. Костюм — втридорога. И так далее. Костюм стоит не 150 тысяч…

А.ОНОШКО: Хорошее предложение, я поддерживаю. А женщины тоже будут ходить в ватниках?

С.ДОРЕНКО: Нормальный костюм стоит 150 тысяч рублей, а ты платишь не 150 тысяч за костюм, а 450. Почему 450? А потому что надо оплачивать ватникам ватники. Надо оплачивать ватники, кирзачи и так далее. Очень хорошо. То есть излишки облагаются сразу кошмарным налогом. Не хочешь излишков? Господи помилуй, живи бесплатно! Вот как надо сделать русским людям. Мне кажется, это решит все вопросы. И денег не надо. Запретить деньги вообще.

А.ОНОШКО: Мне кажется, за границу…

С.ДОРЕНКО: У кого увидят деньги — сразу сажать куда-нибудь и отправлять в Магадан. Не надо. Зачем это? Это же просто ужасно. Правильно?

Слушай, мы с тобой обещали и не сделали. Рассказ о курортном романе.

А.ОНОШКО: А, да!

С.ДОРЕНКО: Мы же собирались сделать какой-то…

А.ОНОШКО: Ну, кто? Слушатели у нас будут?

С.ДОРЕНКО: Есть публикация, обязательно не пропустите, во «Власти», которая вышла вчера. Секунду, перед тем как мы перейдём к курортному роману, я хочу анонсировать публикацию, которую нужно прочитать.

«В детских лагерях всевозможные удешевления проходят безнаказанно», — это «Власть», «Коммерсантъ. Власть». На самом деле прикольная публикация о том, как они покупают обычную пилу, полотно пилы, которое 300 рублей стоит, за 3500. Значит, московское правительство… Оказывается, именно в департаменте, который занимается детским отдыхом, там какая-то потрясающая золотая жила, невероятная! Там деньги сочатся из каждой бумажки, понимаешь. Они говорят: «Нам дали однослойные палатки, которые каждый дождь пробивал, без водоотталкивающей пропитки, без ничего. А написаны были палатки королевские».

А.ОНОШКО: Как у Муаммара Каддафи.

С.ДОРЕНКО: Конечно. Значит, дальше. Была куплена пила за 3500 рублей, хотя он стоит 300 рублей. За 3500 можно уже бензопилу китайскую купить. И так далее. То есть воровство на воровстве, оказывается. Ну, это такой какой-то отдел мэрии, который, вероятно…

А.ОНОШКО: Нашей, московской?

С.ДОРЕНКО: Да, нашей. Сергей Семёнович, наверное, туда не заходит. А теперь зайдёт и ужаснётся, потому что во всех остальных отделах он уже навёл порядок, а в том, который касается детского отдыха, порядка нет вообще — чистый криминал, чистый и страшный криминал! Ну, ужасно. Правда же интересно, а?

Ну, давай романы.

А.ОНОШКО: Давайте, давайте.

С.ДОРЕНКО: Хочется чего-то блудливого в этот день. Нет? Чего-то такого…

А.ОНОШКО: В такую погоду — не знаю.

С.ДОРЕНКО: Почему? Как раз в такую погоду и хочется поговорить.

А.ОНОШКО: Смотрите, до 25 августа надо отправить…

С.ДОРЕНКО: Помолчи чуть-чуть сейчас. Можешь подпевать. «Ля-я-я», — вот так делай.

А.ОНОШКО: А я могу.

С.ДОРЕНКО: Давай.

С.ДОРЕНКО: Сказала «я могу» — и не подпеваешь.

А.ОНОШКО: Я не собралась. Мне надо порепетировать и выпить желток.

С.ДОРЕНКО: Тебе просто было стыдно. Нет, скажи, что тебе было стыдно.

А.ОНОШКО: Ну, я боялась фальши.

С.ДОРЕНКО: Хорошо, давай рассказывай. Секундочку. Боялась фальши? Портал «ГодЛитературы.РФ» объявляет конкурс на лучший рассказ о курортном романе.

А.ОНОШКО: Ну, какая-то нетрадиционная ценность — эти курортные романы. Это идёт вразрез…

С.ДОРЕНКО: По-моему, традиционная, традиционная абсолютно.

А.ОНОШКО: Нельзя поощрять. Надо, наоборот, конкурс о счастливой семейной жизни.

С.ДОРЕНКО: Курортные романы — с твоей точки зрения, нетрадиционно?

А.ОНОШКО: Это плохо, конечно, мне кажется.

С.ДОРЕНКО: Нет? А?

А.ОНОШКО: Давайте проголосуем. Мне кажется, что это же неправильно.

С.ДОРЕНКО: Не знаю.

А.ОНОШКО: Ну не знаю. Как это так? На две недели — что это такое?

С.ДОРЕНКО: На самом деле они менее распространённые… Я тебе просто хочу сказать…

А.ОНОШКО: А сейчас ещё потеряться же невозможно с этими соцсетями.

С.ДОРЕНКО: Менее распространённые, чем командировочные романы. Командировочные романы более распространённые, но курортные романы тоже распространённые.

ЗВУЧИТ МУЗЫКА

А.ОНОШКО: Вертинского нам поставили.

С.ДОРЕНКО: Конечно. Потому что ты говоришь, что это не распространено, что это не базовая ценность. Курортный роман — базовая ценность. Я тебе отвечаю.

«МАДАМ, УЖЕ ПАДАЮТ ЛИСТЬЯ» — АЛЕКСАНДР ВЕРТИНСКИЙ

На солнечном пляже в июне
В своих голубых пижама́
Девчонка, звезда и шалунья,
Она меня сводит с ума…
Под синий «берсез» океана
На жёлто-лимонном песке
Настойчиво, нежно и рьяно
Я ей напеваю в тоске:

«Мадам, уже песни пропеты,
Мне нечего больше сказать!
В такое волшебное лето
Не надо так долго терзать!
Я жду Вас, как сна голубого!
Я гибну в любовном огне!
Когда же Вы скажете слово,
Когда Вы придёте ко мне?»

С.ДОРЕНКО: Понятно?

А.ОНОШКО: «“Милая, что тебе привезти с курорта?” — “Что угодно. Сейчас всё лечат”». Это такие анекдоты нам слушатели шлют. Конкурс называется «Дама с собачкой».

С.ДОРЕНКО: «Дама с собачкой». Это будет конкурс…

А.ОНОШКО: А выигравший поедет в «Розу Хутор» с 1 октября до 15 ноября.

С.ДОРЕНКО: С 1 октября по 15 ноября — на полтора месяца?

А.ОНОШКО: Что-то долго! Подождите. «Гран-при — семидневная поездка».

С.ДОРЕНКО: Семидневная поездка в течение полутора месяцев. Понятно, внутри срока.

А.ОНОШКО: Да-да-да, это период.

С.ДОРЕНКО: Значит, вы присылаете. Смотрите, заходите на «ГодЛитературы.РФ». Пишете всё кириллицей: годлитературы.рф. Потом там пишете от 2000 до 9000 знаков рассказ о вашем адюльтере.

А.ОНОШКО: Да! А главное — вам подарят приз: поездка с вашей парой, там сказано, то есть на двоих. И пишут прямо, не стесняясь, в «Российской газете»: «Глядишь, там и новый сюжет для рассказа появится». И тут мне вспоминается сегодняшняя новость о том, что в Уэльсе съезд свингеров. Вы знаете, там 700 человек приехало на фестиваль. Древняя Греция! Они там в хитоны оделись и ходили.

С.ДОРЕНКО: Сейчас ещё разочек.

«МАДАМ, УЖЕ ПАДАЮТ ЛИСТЬЯ» — АЛЕКСАНДР ВЕРТИНСКИЙ

И вот уж совсем безнадёжно
Я ей говорю в октябре:
«Мадам, уже падают листья!
И осень в смертельном бреду!
Уже виноградные кисти
Желтеют в забытом саду!
Я жду вас, как сна голубого!
Я гибну в осеннем огне!
Когда же Вы скажете слово,
Когда Вы придёте ко мне?»

С.ДОРЕНКО: Ну ладно, тут спектакль. Хорошо. Давайте примеры. Всё, давайте примеры! Ваш рассказ об адюльтере, пожалуйста, очень интересно. Здравствуйте. Прошу вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, здравствуйте. Настя, здравствуйте. Владимир из Дубая.

С.ДОРЕНКО: Ваш рассказ об адюльтере, Владимир, прошу вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, по-моему, шедевральное всё на эту тему написано.

С.ДОРЕНКО: Нет, а ваш рассказ?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Причём уникально — всё на букву «о». Помните?

С.ДОРЕНКО: «Отец Онуфрий, обходя окрестности…»?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: «…обходя окрестности Онежского озера, обнаружил Ольгу».

С.ДОРЕНКО: Отроковицу Ольгу.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: «Ольга отдалась отцу Онуфрию. Отец Онуфрий обманул Ольгу. Ольга откусила отцу Онуфрию…»

С.ДОРЕНКО: Не надо, не надо, прошу вас!

А.ОНОШКО: А там дальше не на букву «о».

С.ДОРЕНКО: Подождите, хорошо. Но ваша история? У вас есть история какая-то?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Не буду.

С.ДОРЕНКО: Ну ладно, хорошо. Знаете, я предлагаю следующее сделать: каждый следующий позвонивший говорит как бы о своём друге или о своей подруге, а на самом деле — про себя. Договорились?

А.ОНОШКО: Называется «мопед не мой», размещая объявление.

С.ДОРЕНКО: Да. (Смех.) «Мопед не мой», да.

А.ОНОШКО: Долгий и подробный рассказ с фотографией.

С.ДОРЕНКО: Мадам, мадам!

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Добрый день.

С.ДОРЕНКО: Здравствуйте, мадам.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я хотела вам рассказать, хотя это был роман…

С.ДОРЕНКО: Это было не с вами.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Как бы для противоположной стороны он ничем не закончился. Он ухаживал очень красиво за мной, а я ему сказала: «Поплывём на Кара-Даг». И он сразу сдался.

С.ДОРЕНКО: «Поплывём на Кара-Даг»?

А.ОНОШКО: А что это значит?

С.ДОРЕНКО: А в каком месте западня?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, это же очень как бы странный…

А.ОНОШКО: Вулкан.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Понимаете, там бьёт волна, там всё такое. Он ко мне приставал очень сильно. Ну как приставал? Не то чтобы приставал, но за мной ходил по пятам. И я ему сказала: «Поплывём на Кара-Даг».

С.ДОРЕНКО: Хорошо. Мадам, а почему вы не сжалились? Плыть надо было сажёнками или на корабле идти?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Почему на корабле? Прямо вот так вот.

С.ДОРЕНКО: Руками?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну да.

С.ДОРЕНКО: И он отказался, потому что был слабым пловцом?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, он испугался, потому что надо же проплыть и ещё куда-то в какую-то пещеру, ещё что-то. Понимаете, это же очень большие усилия.

С.ДОРЕНКО: А у вас это был род инициации, род состязания? А кто-нибудь преодолел подобное состязание и достиг цели?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я не знаю.

С.ДОРЕНКО: Как «не знаю»? Я думал, вы знаете.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Как бы он за мной один ухаживал. Ну, может быть, там были люди какие-то ещё, но он один осмелился просто меня погладить по ручке.

С.ДОРЕНКО: Вот оно что! Скажите, пожалуйста, всё равно кто-то же всё-таки достиг заветной цели? И какому истязанию вы его подвергли?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ой, я не знаю. Я никогда не подвергаю мужчин истязанию.

С.ДОРЕНКО: Испытанию. Пройти испытание.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я просто думаю, что мужчина должен быть мужчиной, то есть я должна в него верить.

С.ДОРЕНКО: Конечно, пройти испытание. Так вот, тот, кто достиг заветной цели, какое испытание прошёл он?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Заветной цели? Нет, я думаю, что он просто восхищался настолько мной…

С.ДОРЕНКО: А другой кто-то?

А.ОНОШКО: Может быть, он единственный?

С.ДОРЕНКО: Скажите, вы были… Мне так неловко спрашивать, но у вас же была любовь какая-то? И этот человек тоже…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, первая любовь… Конечно, настоящая любовь — это мой муж.

С.ДОРЕНКО: И вот тут вопрос, тотчас вопрос!

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Мы жили в Бирме. Вы понимаете, в Бирме такие страшные испытания температурой, водой…

С.ДОРЕНКО: Я пытаюсь понять, какому испытанию вы подвергли мужа. Вот у меня вопрос.

А.ОНОШКО: Никакому.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, мужа я никогда ничему не подвергала. Мы любили друг друга.

С.ДОРЕНКО: А, вы сдались, вы сдались.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет! Нет, я не сдалась. Он завоевал меня.

С.ДОРЕНКО: Он завоевал — и вы сдались. Нет?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, никогда!

С.ДОРЕНКО: Она не сдалась. Непокорённая.

А.ОНОШКО: До сих пор!

С.ДОРЕНКО: (Смех.) Абсолютно. Она жила в Бирме, ты слышишь? В Бирме вместе с мужем. Разве это не шуточная история? В этой связи я, может быть, что-нибудь сейчас… Про это есть песня специальная. В Бирме, мать! В Бирме!

ТАНГО «МАГНОЛИЯ» — АЛЕКСАНДР ВЕРТИНСКИЙ

В бананово-лимонном Сингапуре, в бури,
Когда поёт и плачет океан…

С.ДОРЕНКО: Ах!..

А.ОНОШКО: Я чувствую, вам нравится Вертинский.

С.ДОРЕНКО: Вертинский очень хорош.

А.ОНОШКО: Ну, ещё какую-нибудь историю. Почему все такие?

С.ДОРЕНКО: Историю! Оказывается, он погладил её по ручке, и она сказала: «Плывём на Кара-Даг сажёнками». И он испугался, облажался и всё такое. Это был растлитель, не готовый к испытаниям. Всё.

Здравствуйте. Слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте.

С.ДОРЕНКО: С вашим другом какая история приключилась?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да нет, это со мной было давно.

С.ДОРЕНКО: Ну, расскажите.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я в том же самом Коктебеле, где этот Кара-Даг…

С.ДОРЕНКО: Коктебель — ужасно развратное место.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, это слухи.

С.ДОРЕНКО: Слухи, да?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Это раньше было, да. Пришёл на нудистский пляж и там увидел прекрасную девушку. Думаю: хорошо бы с ней познакомиться. Она поплыла в море. Думаю: прекрасный повод для знакомства — поплыть с ней в море и защитить её там от медуз, акул и всякой нечисти.

С.ДОРЕНКО: Спасти, да.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Поплыл за ней. Но она плавала гораздо лучше и уплыла далеко. Я думаю: чёрт возьми, подожду её на берегу.

С.ДОРЕНКО: Вот! Нет, вы могли бы метрах в двадцати просто…

А.ОНОШКО: Начать тонуть.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, ну я бы устал, я бы там мямлил. И вдруг бы меня захлестнуло волной? Я вылез на берег и лёг возле её подстилки.

С.ДОРЕНКО: Можно ли уточнить? Вы тоже на нудистском пляже были в соответствии с традицией?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Разумеется. Ну, там все так ходили в старое время, в начале 90-х.

А.ОНОШКО: Какой сюжет! Ну?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Она выплыла и легла на свою подстилку. Я к ней подполз. Думаю: надо её покорить необычным способом каким-то.

С.ДОРЕНКО: Восхитить её.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Говорю: «Мадемуазель, поднимите ресницы, давайте я вам расскажу о своём богатом внутреннем мире».

С.ДОРЕНКО: А главное, что богатый внешний мир не скрыт и сразу обнаруживается.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Она полчаса со мной побеседовала. И вечером мы договорились с ней идти плавать под Кара-Даг тот же самый.

С.ДОРЕНКО: Ага!

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А потом, так как мы с ней после этого подружились и в итоге прожили даже три с половиной года, она мне сказала, что она тогда приехала в Крым из голодного Киева, где получала зарплату 7 долларов. И у неё было с собой денег очень немного, а только был обратный билет и на помидоры. И она решила, чтобы голову себе не забивать: «Кто первый ко мне подойдёт в первый день — с тем и буду, тот и будет меня кормить».

С.ДОРЕНКО: Ох, как интересно!

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Но это выяснилось уже через три года, она мне рассказала эту историю.

А.ОНОШКО: И что, вы после этого перестали её кормить? Ну что же вы!

С.ДОРЕНКО: И всё равно мило! Согласись, что всё равно мило.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, главное, что это правда. Просто остальные думают, наверное, много о себе, какие они хорошие и какие они молодцы, а в итоге потом… Хорошо, что у меня это выяснилось, а у большинства не выясняется.

С.ДОРЕНКО: Скажите, как вас зовут?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Меня? Джон.

С.ДОРЕНКО: Джон, слушайте, у меня есть напоминание вам. Вот у Эриха Фромма есть работа «Любовь», и там он говорит в частности, что любовь — это забота, уважение и готовность брать на себя ответственность. В сущности, вы к ней проявили любовь в чистом виде. И она к вам — в сущности, тоже. То есть что вы проявили? Заботу — раз. Готовность брать на себя ответственность — два. И что ещё, я забыл? И уважение — три.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, главное — первое, я проявил внимание. Если бы не проявил внимания, то пришёл бы кто-нибудь другой, и не было бы никакого романа, и вдруг бы с ней кто-нибудь пошёл.

С.ДОРЕНКО: Но вы заботились о ней. Вот Настя задала важный вопрос, на который вы не ответили: вы перестали её кормить, узнав о её мотивации? Это плохо.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, мы просто уже тогда…

С.ДОРЕНКО: Подустали.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Она зарабатывала уже потом сама, потому что она переехала ко мне в Москву жить.

С.ДОРЕНКО: Настя считает, что надо продолжать…

А.ОНОШКО: Но вы тоже посмотрели на её тело, согласитесь. Вы же ничего не знали о её внутреннем мире, когда захотели познакомиться.

С.ДОРЕНКО: Человек пошёл на нудистский пляж. Она приехала с 7 долларами… Нет, секундочку, у неё была 7 долларов зарплата, то есть она приехала вообще ни с чем. Она приехала с обратным билетом, без копейки денег. Она сказала, что у неё было что-то на помидоры.

А.ОНОШКО: И выбрала способ познакомиться.

С.ДОРЕНКО: Да. Значит, она пошла на нудистский пляж, потому что обладала телом, вероятно.

А.ОНОШКО: Юна.

С.ДОРЕНКО: Было тело. Тело было. Оно было. Ну так вот, она пошла на нудистский пляж. И первый, кто подошёл — она с ним жила три с половиной года. А что? Это любовь. Это любовь, товарищи!

В ДВИЖЕНИИ

С.ДОРЕНКО: Я просто спрашиваю, я не знаю. Может быть, это любовь? А вдруг это какой-то Купидон летал там со стрелой и всё такое?

Хорошо, «В движении». Поехали! 4 балла, ребята, у нас, и центр по-прежнему стоит. 4 балла — город как бы спокойный. Трудно только тем, кто выезжает из «Шереметьево-2» — там совсем адский выезд именно на Ленинградку. На Ленинградке ещё как-то шевелятся, а выезд из «Шереметьево-2» — совсем густые стрелки. На юге плохо. Кто едет сейчас в «Домодедово» с запада, на внешнем МКАДе тяжеловато — перед Варшавкой, вот здесь. Центр совсем плохой. Я думаю, что это из-за ремонтов массовых, и всё это такое, не проехать. Единственное место, где более-менее на Третьем транспортом кольце спокойно — это с двух до четырёх по циферблату. Всё остальное вовсе никак не едет.

Мы провели этот выпуск. Мы пойдём и проживём его, этот вторник, 5 июля.