С.ДОРЕНКО: 8 часов 37 минут. Пятница, 22 июля. Здравствуй, великий город! Здравствуйте, все! Это радио «Говорит Москва»! Говорит Москва! Дарья Кнорре — ведущая этой программы. Здравствуйте, Даша!

Д.КНОРРЕ: И Сергей Доренко. Доброе утро.

С.ДОРЕНКО: Слушайте, я смотрю на Потомского и очень хорошо помню, что что-то про Потомского было в Брянске. Я ездил в Брянск. Это был, может быть, 2013 год. Я ездил в Брянск. Какой-то был Дёмин, который был негодяй, который… Был Потомский, вот этот, по-моему, Вадим Потомский, который сейчас орловский губернатор. Он, вообще-то, не орловский, а он, вообще-то, сам по себе парень… Ну, во всяком случае, он стяжал славу настоящую профессиональную в Ленинградской области…

Д.КНОРРЕ: Серьёзно?

С.ДОРЕНКО: Конечно. Где организовывал помойки.

Д.КНОРРЕ: Интересно.

С.ДОРЕНКО: Он король помоек. Он делал вот эти свалки мусора.

Д.КНОРРЕ: Ах, вот это?

С.ДОРЕНКО: Да, свалки мусора.

Д.КНОРРЕ: Это мы видели.

С.ДОРЕНКО: Он был хозяином мусорных свалок, где поднялся хорошо, сделал богатство, сделался состоятельным господином, так скажем. Сделал богатство, да.

Д.КНОРРЕ: А, он был депутатом заксобрания Ленинградской области IV созыва.

С.ДОРЕНКО: Да, он откуда-то оттуда. Ну вот. И он потом ездил всюду по России и всюду пытался приткнуться губернатором. Ну, где-то, видимо, договорился наконец здесь, в Москве, и Москва отправила его княжить в Орловскую область.

И сейчас он сделал открытие (ну, такое, надо сказать, нормальное, мне кажется), что Иван Грозный ехал в Петербург, и по пути у него сын простудился. Ну правда, простудился. А тогда же не было антибиотиков… Или были? Кстати говоря, Вадим Потомский, может быть…

Д.КНОРРЕ: Пенициллин, может быть, уже тогда появился?

С.ДОРЕНКО: Может быть, уже был пенициллин, но какой-то совсем… Иван Грозный лизал грибы шершавым языком, слизывая пенициллин. Может такое быть? Сейчас, секундочку, послушаем.

ФРАГМЕНТ ВЫСТУПЛЕНИЯ ГУБЕРНАТОРА ОРЛОВСКОЙ ОБЛАСТИ В.ПОТОМСКОГО

— «Я виновен в смерти своего сына, потому что вовремя не отдал его лекарям». Когда они ехали в дороге, и он заболел, они ехали из Москвы в Петербург.

С.ДОРЕНКО: Ну да… Нет. В смысле — кто «они»? Иван Грозный ехал с сыном, а тот прихворал, и Иван Грозный говорит: «Лекаря». А лекари подходят и говорят: «Можно мы полечим его пенициллином?» Ты знаешь, некоторые вещи — невозможно поверить, что их не было. Я думаю, что мои дети сейчас едва ли поверят, что было время без интернета. Ну как это? Что это значит? Это абсурд какой-то. Ну, абсурд. Время без интернета абсурдно. Давайте ещё раз.

— «Я виновен в смерти своего сына, потому что вовремя не отдал его лекарям». Когда они ехали в дороге, и он заболел, они ехали из Москвы в Петербург.

С.ДОРЕНКО: И всё. Нет, подождите, а где…

— Его сын помер.

С.ДОРЕНКО: Сын помер.

— После этого он заболел очень сильно. Просто не успели вылечить. Вот это он сказал.

С.ДОРЕНКО: Он сказал. Он — это Иван Грозный. Знаешь, я начал думать вот над чём. Ведь это мило?

Д.КНОРРЕ: Это очень мило.

С.ДОРЕНКО: Мило, мило.

Д.КНОРРЕ: Это трогательно, я бы даже сказала.

С.ДОРЕНКО: Скажите, пожалуйста… Это голосование просто. Вы хотите, чтобы вами командовали люди умнее вас или глупее вас? Вот что для вас предпочтительно? Вы бы хотели, чтобы вами командовали люди существенно умнее и образованнее вас — 134-21-35. Вы бы хотели, чтобы вами командовали люди точно не умнее вас, а лучше глупее и как-то попроще, может быть, посердечнее как-то, сердечнее как-то отношение, вы хотели бы, чтобы вами командовали люди умнее вас — 134-21-35.

Д.КНОРРЕ: Чем глупее человек, тем он бесхитростнее.

С.ДОРЕНКО: Конечно! Он сердечный, он такой какой-то настоящий, посконный какой-то, понимаешь, такой вот правильный.

Д.КНОРРЕ: За ним проще наблюдать, его проще отслеживать.

С.ДОРЕНКО: От него пахнет скисшим творогом каким-то, знаешь, какие-то скисшие фрукты, от него пахнет каким-то таким правильным скисшим запахом. От него пахнет пиджачишечкой, с которого соломка где-то торчит, как у героя Достоевского. Помните: «Изволили ли вы, сударь, ночевать в сенных бараках? В сенных бараках вы не ночевали?»

Д.КНОРРЕ: А ещё Петрушка у Чичикова всё время вонял непонятно чем.

С.ДОРЕНКО: Не Петрушка.

Д.КНОРРЕ: Петрушка!

С.ДОРЕНКО: Конечно нет.

Д.КНОРРЕ: Селифан?

С.ДОРЕНКО: Селифан.

Д.КНОРРЕ: Нет, Селифан не пах, а Петрушка пах.

С.ДОРЕНКО: Селифан приносил с собою матрасик, от которого был особенный запах.

Д.КНОРРЕ: (Смеётся.)

С.ДОРЕНКО: Конечно! Хорошо. Вот это очень правильно. Был же Черепков, мэр Владивостока, которого… Когда вы входили в кабинет, у него стояли открытые такие прекрасные мешки с пшеницей. Ты знаешь?

Д.КНОРРЕ: Ну да.

С.ДОРЕНКО: И он требовал, чтобы вы…

Д.КНОРРЕ: От сохи, от земли!

С.ДОРЕНКО: …макнули туда руки, в этот мешок, и как бы омыли руки пшеницей, чтобы пшеница забрала вашу карму, не пойми чего, энергетику неправильную. Это же прекрасные люди. Я останавливаю это голосование. Вы хотели бы, чтобы вами управляли люди существенно умнее и образованнее вас — 90 процентов. Нет, пусть будут дураки всё-таки…

Д.КНОРРЕ: Умные люди коварные. Может быть, стоит задуматься?

С.ДОРЕНКО: Умные люди могут вами играть.

Д.КНОРРЕ: Конечно.

С.ДОРЕНКО: 73-73-948. Умные люди могут вами играть и издеваться. Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, добрый день. Константин. Мне кажется, управляющая верхушка должна быть умнее среднего обывателя.

С.ДОРЕНКО: Почему?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вот это высказывание…

С.ДОРЕНКО: Ну почему?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, Сергей…

С.ДОРЕНКО: Достаточно одного… Подождите, а вам не доводилось работать под началом идиотом?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Доводилось, к сожалению.

С.ДОРЕНКО: Доводилось. И вы знаете, они меня многому учили, вот я вам хочу сказать. Я был чистоплюй, такой весь книжный мальчик, а меня многому учили идиоты, которые крали… Например, у меня был начальник, который украл все занавески во вверенном…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: (Смеётся.)

С.ДОРЕНКО: Нет, правда, украл все занавески и также какие-то рулоны тканей ещё и купил на свой уазик двигатель от 24-й «Волги». Ему установили на уазик двигатель от 24-й «Волги». Его звали Кропивницкий, фамилия была. Он был, мне кажется… Он меня многому учил. Он меня учил какой-то…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, вы понимаете, я предпочитаю учиться у умных людей. Просто у умных людей есть чему учиться, а вот…

С.ДОРЕНКО: Нет.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вот это интервью, которое вы включили в программе, — это очень смешно на самом деле, особенно для людей, которые знают историю.

С.ДОРЕНКО: Это губернатор Орловской области.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я понимаю, да. Поскольку я историей увлекался и увлекаюсь до сих пор, вы знаете, это очень смешно, честно.

С.ДОРЕНКО: Зря. Я берусь вам доказать, потому что вы никогда не научитесь у умных каким-то ухваткам правильным, лайфхакам каким-то невероятным. Как заштопать носок — они умеют. Они всякие вещи умеют. Правда! Они вам покажут…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, у идиотов это на уровне автоматизма. Но хочется всё-таки развития, хочется развития.

С.ДОРЕНКО: Сейчас десять человек из какого-то спецназа армейского отправились в Тыву, где живут два рода староверов, и они будут у них учиться, как пёрднуть и зажечь огонь.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: (Смеётся.)

С.ДОРЕНКО: Ну правду вам говорю! Нет, серьёзно. Я читал это сегодня в новостях. Значит, два рода староверов каких-то живут. Они не знают электричества, не знают денег, не знают ничего, вообще ничего. Живут в Тыве. К ним отправляют десять спецназовцев сейчас, и там их научат вообще рыбьим… Нет, ну серьёзно.

Д.КНОРРЕ: А почему спецназ?

С.ДОРЕНКО: Спецназ должен научиться жить в условиях, выживать…

Д.КНОРРЕ: А! Так это они научат спецназовцев?

С.ДОРЕНКО: Абсолютно верно. Спецназ должен научиться выживать в неэлегантных условиях. Ты понимаешь, условия должны быть неэлегантные. Максимум, что тебе даётся — нож. Всё. И ты с ножом должна выжить. Ни спичек, ничего, ни еды никакой — ноль! Тебе даётся нож. Всё.

Д.КНОРРЕ: Класс!

С.ДОРЕНКО: Вот я думаю: спецназовцам, которых забрасывают к староверам, дают ли им ножи? Может быть, и ножи не дают. Они должны будут расколоть кремень какой-нибудь, им выточить… поймать рыбу зубами в озере, из хребта её достать косточку, этой косточкой прошить… сделать нитку, сшить одежду из какой-нибудь лососёвой кожи тоже, из рыбьей. Понимаешь, в чём дело? Из соболя. Загрызть…

Д.КНОРРЕ: Классно! Люди деньги платят за то, чтобы попасть в такие лагеря.

С.ДОРЕНКО: Конечно! Я убеждён… Нет, а староверам деньги не платят, потому что говорят, что именно эти два рода прекрасные — у них нет денег вообще, они стараются их избегать. То есть, если ты даёшь им деньги, они брезгуют, они говорят: «Нет-нет, уберите это, пожалуйста. Какая грязь! Дайте нам лучше…» А что у них хорошего есть? Сахар они не будут, правильно?

Д.КНОРРЕ: Нет, сахар не будут.

С.ДОРЕНКО: Они не понимают, что это.

Д.КНОРРЕ: Только если мёд.

С.ДОРЕНКО: Мёд? Вот! Может быть, мёдом им платить?

Д.КНОРРЕ: Мёдом, мехом, мхом… нет…

С.ДОРЕНКО: Мхом!

Д.КНОРРЕ: (Смеётся.)

С.ДОРЕНКО: Мехом они сами платят. Они заняты добычей соболя, конечно. Понимаете? У простых людей-то мы и учимся, товарищи. Мы никогда не учимся у мудрёных. Мудрёные нам не понятны, мы не понимаем, о чём они говорят. Они говорят на латыни чистой, лица у них брезгливые. Я не люблю умников, я люблю кретинов. У кретинов учишься. Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте.

С.ДОРЕНКО: Как вас зовут?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А в какой же Петербург ехал Иван Грозный, вот интересно?

С.ДОРЕНКО: В латентный. В латентный Петербург, понимаете. Где-то намечался уже Петербург.

Д.КНОРРЕ: В теоретический.

С.ДОРЕНКО: Нет, сгущались стихии таким образом…

Д.КНОРРЕ: Тучи над болотом.

С.ДОРЕНКО: …что однажды над этими болотами должен был возникнуть город. 119 лет оставалось всего-навсего. 119 лет. Понимаете, что уже сгущались какие-то демоны, какие-то ангелы, они уже роились каким-то образом, что-то начиналось, что-то закипало уже. 119 лет всего оставалось, нормально. Иван Грозный как раз и поехал. Он говорит: «Я поеду, потому что остались считанные годы». Что такое 119 лет?

Д.КНОРРЕ: В рамках вечности.

С.ДОРЕНКО: Он говорит: «Я поеду из Орла». Он из Орла выехал в Санкт-Петербург. И он говорит: «Ну, 119 лет — как раз мы и доедем». Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Алло.

С.ДОРЕНКО: Да, здравствуйте. Вам больше нравятся начальники умники или идиоты?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, ну всё-таки поумнее люди должны быть. У идиотов мы можем учиться тому, что не надо делать. У умных людей мы учимся тому, что нужно делать. И, мне кажется, второе как-то поважнее.

С.ДОРЕНКО: Не знаю. Я учусь у простаков. Я учусь у странных людей, которые, сплёвывая на пальцы, вдруг начинают наматывать льняную нитку куда-то, понимаете.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Извините, но у этих людей можно учиться и при том, чтобы они не были начальниками. Ну, пусть они как-то параллельно, на равных. Можно присматриваться к ним и учиться.

С.ДОРЕНКО: «А здесь, — говорит, — на мыло посадим». Помните? Такие есть, которые льняную нитку начинают вдруг — раз, раз, раз! А ты говоришь: «Да ведь нет ещё». А он говорит: «А на мыло посадим». Понимаете?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, есть такое дело.

С.ДОРЕНКО: Есть такие люди. Они прекрасны! И у них надо учиться.

С.ДОРЕНКО: Россия тратила на борьбу с допингом до миллиарда рублей время от времени. Понимаете, в чём дело?

Д.КНОРРЕ: А каким образом шла так борьба?

С.ДОРЕНКО: Нет, у нас постоянно шли большие деньги на борьбу с допингом, как выясняется.

Д.КНОРРЕ: В смысле — платили спортсменам, чтобы они не принимали допинг, или что?

С.ДОРЕНКО: Я попытаюсь сейчас понять. «Антидопинговые мероприятия обходились России в сумму от 500 миллионов до 1 миллиарда рублей ежегодно». Понятно, да?

Д.КНОРРЕ: Угу.

С.ДОРЕНКО: А как это? Что это значит? Вот что мы делали для допинга? Я думаю, что ездили взад-вперёд и постоянно брали пробы мочи, крови, слюны. Что там берётся? Серы ушной. Что там берётся, а?

Д.КНОРРЕ: Ну, анализ мочи — это, наверное, не так дорого. Я не знаю…

С.ДОРЕНКО: Миллиард! «Московский антидопинговый центр ежегодно выигрывал тендеры на научные исследования в области борьбы с допингом. Например, в 2015 году центр заключил контракт с Министерством спорта на выполнение научно-исследовательской работы по разработке универсальной…» — и так далее.

Д.КНОРРЕ: А, я поняла! Чтобы выявлять в этой моче.

С.ДОРЕНКО: Выявлять, конечно. О чём ты говоришь? Ну конечно.

Д.КНОРРЕ: Выявлять скрытые допинги.

С.ДОРЕНКО: То есть мы боролись с допингом на миллиард рублей в год. Кто-нибудь из ветеранов борьбы с допингом, позвоните, пожалуйста. Ребята, спортсмены и ветераны борьбы с допингом, позвоните. Мне очень интересно, как вы боролись с допингом. Миллиард — куда он шёл хотя бы приблизительно? Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, Москва. Я просто хотел сказать, что обидно просто, что эти все чинуши, все эти миллиарды, которые, что они просрали…

С.ДОРЕНКО: Не говорите слова. Слова мы не употребляем. Мы очень теперь…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, русское нормальное слово.

С.ДОРЕНКО: Да-да, но не будем. Скажем «истратили».

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вы знаете, просто, честно говоря, это не поддаётся никаким комментариям.

С.ДОРЕНКО: Да. Миллиард рублей на борьбу с допингом.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Миллиард рублей на борьбу с тем, что в итоге они не побороли.

С.ДОРЕНКО: Скажите, пожалуйста, а у вас вот ощущение… Вот сейчас вы начитались всякой прессы, наслушались радиопередач. Всё-таки было государственное покровительство допинговое или нет?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Если в процентном выражении, то я думаю, что 130 процентов было.

С.ДОРЕНКО: Вот так. Я хочу проголосовать. Скажите, пожалуйста, вот вы начитались, наслушались, и движимые собственным пониманием… В вашем понимании российские государственные органы централизованно покрывали и организовывали потребление допинга или скорее с ним боролись? Дайте мне, пожалуйста, ваше понимание. Внимание! Просто ваше понимание, как вы прочитываете информацию. Да, российские государственные органы скорее покрывали и организовывали массовое употребление допинга спортсменами — 134-21-35. Нет, скорее с ним боролись — 134-21-36. Вот чего было больше?

Я сам в смутных ощущениях, мне странно. Там сидит Родченков, который рассказывает теперь в Америке, что, наоборот, вместе в ФСБ, всё вместе, как-то это было дружно, дружно взялись, наоборот, за употребление допинга. Сейчас наша выдающаяся легкоатлетка говорит: «Ну давайте, попробуйте, чистые…»

Д.КНОРРЕ: Исинбаева?

С.ДОРЕНКО: То есть Исинбаева говорит об этом с издёвкой — так, как если бы быть чистым для спортсмена неестественно, неестественное лицемерие. То есть нет чистых спортсменов, говорит Исинбаева в этой реплике. Я так прочитываю её реплику.

Д.КНОРРЕ: Да. Но, я так понимаю, она имела в виду, что спортсмены в любом случае что-то принимают, не всё считается допингом до определённого момента.

С.ДОРЕНКО: Да. Я сегодня выпил «Магне B6». Это допинг?

Д.КНОРРЕ: Завтра, возможно, это будет допингом.

С.ДОРЕНКО: Я позавчера навещал маман и спёр мельдоний.

Д.КНОРРЕ: Да?

С.ДОРЕНКО: Да. У неё есть мельдоний.

Д.КНОРРЕ: И вы попробовали?

С.ДОРЕНКО: Милдронат.

Д.КНОРРЕ: Милдронат?

С.ДОРЕНКО: Я не попробовал. Я со скоростью мультяшного персонажа закинулся милдронатом, честное слово, одну. Испытал чувство лёгкой изжоги. Может, потому что не запил? Испытал чувство лёгкой изжоги. Надо было запить, мне кажется.

Д.КНОРРЕ: Но у вас появились какие-то дополнительные силы вдруг, какое-то второе дыхание?

С.ДОРЕНКО: Я всё жду прихода. Я всё жду прихода, конечно! Слушай, давай поговорим об этом. 73-73-948. Я останавливаю голосование. 85 на 15. 85 процентов наших слушателей говорят, что в их понимании, по их ощущениям, по их мнению, государственные органы Российской Федерации скорее занимались развитием допинга и государственным образом подсаживали спортсменов на допинг. А 15 процентов полагают, что, по их ощущениям, скорее всё-таки государственные органы Российской Федерации боролись с допингом. А 85 — «наоборот, развивали допинг». Алло. Здравствуйте. Слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Алло. Здравствуйте. Я думаю, это всё приводит к вчерашним разговорам про то, что вы говорили, Сергей.

С.ДОРЕНКО: А что же я говорил-то? Я забыл.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Про то, что новые «крузаки» у силовиков. К тому, что эти все деньги туда и ушли.

С.ДОРЕНКО: Ну, это нормально или нет, вот скажите, пожалуйста? Нормально государству заниматься в интересах… для того, чтобы гимн России почаще звучал, государству заниматься сокрытием допинга? Это нормально или нет?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, не знаю… Если честно, по-моему, ненормально всё-таки.

С.ДОРЕНКО: Ненормально. Давайте попробуем ещё раз проголосовать. Извините, что я вас сегодня третирую этими голосованиями, но для меня важно вычленить. Скажите, пожалуйста, если государство на государственном уровне занимается… Как это сказать? То есть даёт допинг спортсменам и покрывает спортсменов, которые употребляют допинг, то есть не наказывает, а, наоборот, поощряет и покрывает — это стыдно или это нормально?

Д.КНОРРЕ: Ну, это позор.

С.ДОРЕНКО: Не знаю, не знаю. Я абсолютно убеждён, что часть нашей аудитории считает, что это нормально и что все страны этим занимаются. Я тебе серьёзно говорю. Начать голосование! Слушайте. Если государство покровительствует допингу, на государственном уровне допинг раздаётся и его использование покрывается — это, вообще говоря, нормально или стыдно? Нормально — 134-21-35 — государство и должно этим заниматься, государство должно заниматься допингом, должно покровительствовать допингу, естественно. Нам же надо, чтобы наш гимн почаще звучал, чтобы наше знамя вздымалось над аренами где-то, уходило под потолок, и прочее, и прочее.

Д.КНОРРЕ: Конечно, сочинский триумф.

С.ДОРЕНКО: Триумф, конечно. Если государство должно заниматься допингом, это нормально, это прекрасно, то тогда позвоните, пожалуйста — 134-21-35. А если нет, если не должно, то тогда, пожалуйста, позвоните — 134-21-36.

Я просто ищу статью в Sports.ru, которая прекрасная на самом деле статья, которая рассказывает… А! «Кто бы ни победил в Рио в моё отсутствие, — вот ещё Исинбаева сказала, — это будет второе место». То есть золотая медаль её. У неё есть бравада такая прекрасная. Была статья на Sports.ru, которая рассказывает… Я останавливаю это голосование, ребята. Просто это действительно очень показательно. Даша думала, что… Даша, ты, наверное, думала, что будет 2 процента только за государственный допинг, что это нормально?

Д.КНОРРЕ: Да.

С.ДОРЕНКО: Даша! Даша, 30… 31. Запиши, пожалуйста, 31 на 69. 31 процент наших слушателей считают, что государство и должно заниматься допингом, это правильно, нормально, если государство занимается допингом. Обсудим это сразу после… обсудим это, как только сможем, после новостей. Поехали! «В движении».

В ДВИЖЕНИИ

С.ДОРЕНКО: 8:58, «В движении». В городе 3 балла. Город, в общем, довольно спокойный, кроме ужасных мест.

Д.КНОРРЕ: Я сегодня видела очень много машин, набитых сумками, собачками и большими собаками, которые уезжали из Москвы в 6 утра.

С.ДОРЕНКО: Уже пятница. Берём один день, отгул за прогул.

Д.КНОРРЕ: Конечно.

С.ДОРЕНКО: Потом понедельник — договариваемся с начальством, что приедем попозже, может быть, к четырём, да?

Д.КНОРРЕ: Да. А в четыре говоришь: «Ну, может быть, я уже дома поработаю?»

С.ДОРЕНКО: То есть до вторника.

Д.КНОРРЕ: Ну да.

С.ДОРЕНКО: Давай скажем. 3 балла, тем не менее есть места абсолютно кощунственно ужасные. Сейчас я расскажу о них. Во-первых, это Волоколамка. Сейчас я посмотрю, что у нас написано. «Нет, — говорит человек, — надо было ехать через Ленинградку или через Ригу». Да, вы поехали через Волоколамку — и это всё, и это судьба. «Там давно такого не было. Могу даже сказать, что соскучился», — пишет человек в «Пробках» «Яндекса». Огромная, почти до Сокола, от Свободы до Сокола пробка на Волоколамке — кошмарная, такая глумливая, тяжёлая. Ещё у Матвеевской тяжело на Аминьевке — на Лобачевского, Аминьевке, вот здесь, около Матвеевской. Я не знаю, что случилось, но ни в какую сторону не едет. Ну, центр — уже всё. Центр — кранты. Воздвиженка стоит, Якиманка стоит. Всё начинает останавливаться. А так-то 3 балла. Да, ещё Кузьминки — как всегда. Ну вот, всё нормально. Так, ребята, я, наверное, уже не успею принять звонки, у меня уже 8:59. Ну давайте новости.

НОВОСТИ

С.ДОРЕНКО: 9 часов 6 минут. Пятница, 22 июля. Здравствуй, великий город! Здравствуйте, все! Это радио «Говорит Москва»! Говорит Москва! Дарья Кнорре — ведущая этой программы. Здравствуйте, Даша.

Д.КНОРРЕ: И Сергей Доренко. Доброе утро.

С.ДОРЕНКО: Слушайте, знаете, какой у меня вопрос? 31 процент наших слушателей… Вот я остановил это голосование. 31 процент наших слушателей убеждён, что нормально, если государство на государственном уровне занимается допингом.

Д.КНОРРЕ: И это очень грустно.

С.ДОРЕНКО: 31 процент! 69 процентов считают, что это ненормально и стыдно.

Д.КНОРРЕ: Это говорит о том, что 31 процент не верит в то, что у нас могут быть мощные школы спортивные, что мы можем побеждать честно.

С.ДОРЕНКО: Нет, не так. Они по-другому говорят, они говорят: «Весь мир этим занимается, все это делает». Ну, это позиция проститутки, которая считает, что «все женщины — шлюхи».

Д.КНОРРЕ: Ну да.

С.ДОРЕНКО: Только одни за большие деньги продаются и называются «жёны», а другие на час продаются и называются «проститутки», а разницы никакой больше нет. Понятно, да?

Д.КНОРРЕ: Да, понятно абсолютно.

С.ДОРЕНКО: Это логика… Извините, просто я никого не хочу обидеть, но это логика проститутки, которая считает, что «все женщины — шлюхи». Другой вопрос: права ли она? Мы не знаем. Вот в смысле допинга, может быть, права. Я не знаю. Давайте пообсуждаем, потому что я убеждён, что это не так, что не все страны этим занимаются, нет.

Д.КНОРРЕ: У меня тоже есть такое ощущение. Безусловно, конечно, у нас нет доказательств.

С.ДОРЕНКО: Алло. Здравствуйте. Слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Ярослав, Москва.

С.ДОРЕНКО: Да, Ярослав?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вы знаете, я, наверное, нормально отношусь к тем 30 процентам, которые сказали, что должна быть такая государственная политика.

С.ДОРЕНКО: Ну расскажите.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вот я увлекаюсь на самом деле теннисом. У меня был кумир — Андре Агасси. И в конце концов он выпустил мемуары, в которых признался, что в таком виде спорта техническом, скажем, сложном… Это вид спорта, где реально много употребляют допинга. И он тоже употреблял этот допинг.

Д.КНОРРЕ: Запрещённый?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, да. И Армстронг тоже — икона, собственно говоря, велосипедного спорта. И так далее. Я думаю, что тут как бы сожаление вызывает то, что, например, мы этот миллиард рублей тратим, а на самом деле не прикрыли наших спортсменов, прошляпили этого человека, который уехал туда. Как бы органы, я так понимаю, не смогли…

С.ДОРЕНКО: Прошляпили. Но двое других, которые рядом с ним работали, погибли при загадочных обстоятельствах.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, я не оправдываю как бы. Скажем так, органы — всё-таки на то они и органы, чтобы работать.

С.ДОРЕНКО: Работать? В смысле, вы приписываете органам убийство двух его коллег?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, я не могу об этом говорить, скажем так…

С.ДОРЕНКО: Нет, но если бы это было так…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Скорее складывается впечатление такое.

С.ДОРЕНКО: Скорее складывается такое впечатление. Но если бы это впечатление оправдалось и было бы подтверждено, вы бы считали, что это нормально?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, скорее да.

С.ДОРЕНКО: Скорее да? То есть органы и должны были убить? Наш слушатель говорит, что у него есть впечатление, что органы убили…

Д.КНОРРЕ: Свидетелей — тех, кто знал.

С.ДОРЕНКО: Свидетелей. Есть такое впечатление. Но если бы это впечатление подтвердилось, он бы оправдал органы. Он считает, что это правильно.

Д.КНОРРЕ: Прекрасно, замечательно. Слушайте, вообще большая разница между тем, когда спортсмен признаётся в том, что он, да, несколько раз принимал допинг в каких-то стрессовых ситуациях, и тем, что государство систематически вкладывает миллиарды рублей, я не знаю сколько…

С.ДОРЕНКО: Я не обвиняю государство, а я обвиняю общество. Общество. Я обвиняю общество.

Д.КНОРРЕ: А в чём? В лояльности?

С.ДОРЕНКО: Я общество обвиняю в согласии, в преступности. Я обвиняю общество в преступности. Понимаешь, это преступное сознание. То есть мы должны вести себя преступно, и проблема только в том, что нас зашухерили. Если бы нас не зашухерили, всё было бы нормально. То есть у нас преступная мораль в принципе, у общества. Вот же человек не работает ни в каких органах, и он говорит… Внимание! Что сказал предыдущий слушатель? Он сказал: «У меня сложилось впечатление, что двух соратников бежавшего Родченкова убили спецслужбы». Он говорит: «У меня сложилось впечатление, что их убили спецслужбы. Я не знаю, подтверждается это или нет, но если бы это было так, я бы считал, что это правильно». То есть спецслужбы должны убивать тех…

Д.КНОРРЕ: Я боюсь голосования, если мы сейчас проведём…

С.ДОРЕНКО: Слушай, слушатель говорит: «Спецслужбы должны убивать предателей, которые рассказывают, что мы, вероятно, возможно, занимались на государственном уровне. Таких людей убивать надо, — говорит слушатель. — И этого одного, к сожалению, упустили, не успели убить», — с его точки зрения. Это обычный обыватель. Это не какой-то изысканный…

Д.КНОРРЕ: Да, ухищрённый преступник.

С.ДОРЕНКО: Нет. Обычный нормальный обыватель, который говорит: «Да, так надо делать».

Д.КНОРРЕ: А люди просто не осознают, мне кажется, о чём они говорят. Это какая-то…

С.ДОРЕНКО: «Смерть этих людей, — мне пишут, — домыслы». Это не домыслы. Два человека погибли при загадочных обстоятельствах в цвете лет. Как раз у этого бежавшего, по-моему, два его начальника погибли. Потом он слинял, потому что… Ну, два человека были живые, а стали неживые — в цвете лет, без хронических заболеваний. Это, да, известно. Я не утверждаю, что государство этим занималось. Я спросил слушателей: сложилось ли у вас впечатление, что государство скорее этим занималось? Какой у нас процент там? Посмотри, пожалуйста.

Д.КНОРРЕ: 31 на 69.

С.ДОРЕНКО: Нет-нет, перед этим было, перед этим голосование.

Д.КНОРРЕ: Секунду…

С.ДОРЕНКО: Мы первый вопрос задали: сложилось ли у вас впечатление, что государство этим занималось, или нет? 85 на 15 было.

Д.КНОРРЕ: Да.

С.ДОРЕНКО: 85 на 15.

Д.КНОРРЕ: Нет. Государство должно заниматься допингом? Нормально — 31…

С.ДОРЕНКО: А перед этим? Перед этим было голосование.

Д.КНОРРЕ: А перед этим у нас было: должны ли управлять умные или глупые? Больше не было голосований.

С.ДОРЕНКО: Нет, мы спрашивали: сложилось ли у вас впечатление, что допинг был?

Д.КНОРРЕ: Нет, не было такого.

С.ДОРЕНКО: Было, было.

Д.КНОРРЕ: Было, да? Значит, я пропустила одно голосование.

С.ДОРЕНКО: Да. Сложилось ли у вас впечатление, что…

Д.КНОРРЕ: Может, кто-то помнит и напишет нам?

С.ДОРЕНКО: Напишите, если помните, вот это голосование, которое мы делали перед этим. Сложилось ли у вас впечатление, что у нас был настоящий государственный… И дальше, 31 процент считает, что это нормально.

«Дело в том, что вы не знакомы с профессиональным спортом, — говорит Иван. — Профессиональный спорт весь — это допинг». Послушайте, ну давайте поговорим со спортсменами. Я действительно не знаком. Дайте я вам прочитаю реакцию на Sports.ru. Вот я читаю реакцию на решение. Сергей Шубенков, чемпион мира в барьерном спринте: «Это ужасный стыд». Но он по-другому говорит. «Ну наслаждайтесь “чистым” спортом. Вот что мне делать? Писать письма президенту с просьбой разогнать Мутко и весь ОКР? Может быть, нет смысла тренироваться — и завершить карьеру?» «Ну наслаждайтесь “чистым” спортом», — говорит Сергей Шубенков. Я из этих слов в контексте слышу, что чистого спорта не бывает. Правильно?

Д.КНОРРЕ: Ну да.

С.ДОРЕНКО: То есть Сергей Шубенков, чемпион мира, говорит, как мне представляется, с иронией, с горькой иронией о том, что «“чистым” спортом наслаждайтесь», потому что его не бывает вообще.

Мутко: «Мне стыдно перед спортсменами и болельщиками за происходящее. Решение CAS нарушает права чистых атлетов и создаёт прецедент коллективной ответственности», — говорит Виталий Мутко.

Усэйн Болт, самый быстрый человек в мире: «Это грустно, что России не будет в Рио, но таковы правила, я не должен их комментировать».

Юрий Борзаковский, олимпийский чемпион, главный тренер сборной России: «Я бы с этими людьми из WADA поговорил, но не для камеры. Отдельно. Много всего хочется сказать», — говорит Юрий Борзаковский. Насколько я понимаю, он негативно относится к людям из WADA. В этой фразе контекст негативный. То есть Юрий Борзаковский хочет поговорить без камеры, без свидетелей и, вероятно, полагает, что слова его были бы необычными в принятом общении.

Елена Исинбаева: «Пусть все эти псевдочистые иностранные спортсмены выдохнут с облегчением и выиграют свои псевдозолотые медали в наше отсутствие». Значит, медали будут не золотые, а «псевдозолотые», и «псевдочистые» иностранные спортсмены. Я понимаю так из слов Елены Исинбаевой, что она считает… Она двукратная олимпийская чемпионка. Я понимаю из её слов, что «чистых» атлетов не бывает, а это «псевдочистые». То есть, в сущности, они воры.

Д.КНОРРЕ: Тем самым она признаёт, что…

С.ДОРЕНКО: Она признаёт, что и она не «чистая», что вообще «чистых» не бывает.

Сергей Литвинов-младший: «Надо сначала у себя увидеть проблему, где мы упустили момент, что довели ситуацию до такого. Все разговаривают о справедливости, как малые дети. Надо играть по тем правилам, которые есть». «Надо играть по тем правилам, которые есть», — говорит Сергей Литвинов-младший, легкоатлет.

Андрей Сильнов, олимпийский чемпион в прыжках в высоту: «Это такая подножка, которую мы должны просто не заметить». Как это «не заметить»? Что это «не заметить»? А как не заметить?

Д.КНОРРЕ: И спортсменам загубить свои карьеры?

С.ДОРЕНКО: Не заметить — в каком смысле? Выводов не делать? Просто не заметить, и всё? А как не заметить планету? Как можно не заменить планету, чёрт побери? Спросите, пожалуйста, у обитателей МКС. Они её видят в иллюминаторы и поют песню: «Земля в иллюминаторе…». «Давайте не замечать». Они подходят на МКС к иллюминатору, там планета, а они говорят: «Давайте её не заметим». Как её не заметишь-то? Как-то странно… Ну ладно. Это странные слова, я даже не буду пытаться их понять.

Дмитрий Тарабин, чемпион Европы в метании копья: «Говорят только о том, что наша лёгкая атлетика — допинг. Но сейчас идёт смена поколений. Молодые ребята — основа сборной, и их надо поддержать». Тоже я не понимаю этих слов, простите.

Геннадий Зюганов: «Я бы на месте всех спортивных обществ восстал против этого безумия и безобразия». Какого безумия и безобразия? Это Геннадий Зюганов. Секундочку, я прочту его снова, если позволите. Я хочу понять, что он сказал. Геннадий Зюганов: «Я бы на месте всех спортивных обществ восстал против этого безумия и безобразия». Каких «всех»? «Сидят несколько юристов и делают вывод, какие доказательства по обвинению в допинге. Никаких доказательств». Как никаких доказательств? Почему никаких доказательств? Десятки российских спортсменов не проходят допинг-пробы либо от них уклоняются, Геннадий Зюганов, либо уклоняются, прячутся. Была же здесь делегация, и десятки русских спортсменов сообщали, что они живут на территории военных городков, и поэтому туда запрещено проезжать делегациям, берущим пробы. Вы же знаете, Геннадий Зюганов? Или вы не информированы? На самом деле проблема существует. То есть Зюганов говорит, что её не существует вообще. Чёрт, но она существует!

Д.КНОРРЕ: Да, проблема существует. И сейчас все спортсмены наши говорят о том, что… ну, намекают, дают понять, что они тоже не «чистые», и утверждают, что все принимают допинг. Ну, разве это не главное доказательство?

С.ДОРЕНКО: Значит, ещё раз. Главная позиция наших спортсменов — в сущности, есть признание. Они говорят: «Ну да, но все же принимают допинг». Исинбаева лучше всех здесь: «Пусть псевдочистые завоюют псевдозолотые медали». То есть она даёт понять, что все грязные — и таким образом утверждает, что и она грязная. Так? Я пытаюсь понять, я пытаюсь понять лингвистически… Я на самом деле занимаюсь здесь сейчас психолингвистикой — я пытаюсь понять, что люди говорят.

Д.КНОРРЕ: И интересно, откуда они знают про всех и про то, что все принимают допинги. От этих всех спортсменов?

С.ДОРЕНКО: То есть они друг другу рассказывают?

Д.КНОРРЕ: Да, общаются?

С.ДОРЕНКО: Они друг другу рассказывают. Они собираются где-то в курилке… Ну, они там не курят, а наоборот — кислородный коктейль пьют. И все друг другу говорят: «Я сегодня шырнулась тем». Так, что ли? Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Алло. Здравствуйте, Сергей и Дарья. Доброе утро. Это Кирилл.

С.ДОРЕНКО: Да, Кирилл?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Собственно говоря, эпоха чистого спорта закончилась где-то в 50–60-е годы, в начале 60-х годов, потому что как бы физические способности человека, которые можно было натренировать чисто нагрузкой, они, в общем-то, уже всё… это был предел. Поэтому дальше действительно практически все спортсмены получают… Вы знаете, допинг не допинг, но как бы речь идёт о том, что спорт стал таким химическим, он получил химическую…

С.ДОРЕНКО: Ну скажите, Кирилл, можно понять, что значит «химическим»?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вопрос в том, чтобы выработать, чтобы найти молекулу, которая бы способствовала усилению физических качеств, ускоряя восстановление спортсменов после нагрузок, но которую нельзя было бы обнаружить.

С.ДОРЕНКО: Ну, вы говорите так, как будто все государства этим занимаются.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Абсолютно все. Вопрос в том, кто устанавливает правила поиска, вопрос заключается в этом. Поэтому, конечно, современный спорт невозможен без современнейшей фармацевтики.

С.ДОРЕНКО: А можно вопрос, тупой вопрос? Мы с вами вдвоём отправляемся играть в игру. Я вас спрашиваю… Мы не знаем ничего, мы инопланетяне. Я вас спрашиваю: «Скажите, пожалуйста, Кирилл, а в какую игру мы пойдём играть?» Вы говорите: «Это игра, поле будет там. Называется “футбол”, это английское название, как будто “мяч-нога”. Нас будет 11 человек, и мы будем бегать». Я спрашиваю у вас: «Хорошо. Каковы правила?» Вы мне говорите: «Правило такое — рукой нельзя играть», — например.

И мы с вами играем, и я начинаю играть рукой. Меня справедливо останавливают и говорят: «Вы знаете, Серёжа, а вот рукой нельзя играть». Я говорю: «Но все это делают. Это делают все! Вы подонки! Вы лицемеры!» — «Но подождите, в правилах сказано, что нельзя играть рукой». Я кричу: «Вы лицемеры, подонки! Нога сильнее руки! Почему вдруг рука запрещена?» — и так далее. Кирилл, я идиот? Почему я не хочу играть по чёртовым правилам? Чёртовы правила заключаются в том, что… Мы их берём и нарушаем. Ну зачем мы их нарушаем-то, я не понимаю? Это что, принцип такой?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, рассматривайте спорт как… Это очень большой бизнес, в котором очень большие деньги.

С.ДОРЕНКО: Это понятно. Но есть правило — не играть рукой конкретно. Или не играть ногой в волейболе. Мы не играем ногами в волейболе. Почему же мы говорим, что мы имеем право на допинг? Почему? С какой стати?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Смотрите, правила заключаются в том, что есть определённый список молекул, которые не должны быть определены в допинг-пробах, и этот список довольно большой. Правила в этом. Понимаете, они именно в этом заключаются.

С.ДОРЕНКО: Ну так почему мы его нарушаем, это правило? Почему?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вы знаете, просто низкий уровень фармацевтики.

С.ДОРЕНКО: Цивилизации.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: И цивилизации. Низкий уровень культуры, низкий уровень профессионализма. Раздолбайство, понимаете…

С.ДОРЕНКО: Просто низкий уровень.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да. При всём при этом, если почитать доклад WADA, в котором 100 страниц, он в принципе бредовый. Он построен на том, что сказал Родченков и сказала ещё наша эта бегунья. Это обыгрывается там…

С.ДОРЕНКО: А почему бредовый? Людей расстреливать ведут за свидетельство. Родченков — свидетель. Почему бредовый-то?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я не понял.

С.ДОРЕНКО: Ну, по свидетельству людям дают годы тюрьмы. Вот, например, есть свидетель… Вот Даша свидетельствует против вас, Кирилл, и вас посадят. Родченков тоже свидетельствует, а вы говорите, что это бред. Почему бред-то?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я могу вам сказать, почему бред. Потому что не пускают спортсменов, которые играют по правилам. Понимаете, бред в этом. Есть те, которые играют по правилам.

С.ДОРЕНКО: Там есть один нюанс. Они говорят: «Мы готовы были бы пускать людей, которые…» Давайте не делать вид, что мы не слышим, что говорит Запад. Запад говорит: «Поскольку у вас это на госуровне, то пострадать должны все, поскольку у вас государство занимается этим», — с их точки зрения. Позиция Запада такова (как мы её услышали, если мы правильно слышим): «Поскольку у вас этим занимается государство, то пострадать должны все, потому что вы все сообщники». Вот и всё.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вы знаете, но, с другой стороны, я могу сказать вам, что, в общем-то, на Западе этим занимаются тоже очень серьёзные структуры, понимаете.

С.ДОРЕНКО: Нет.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я не знаю, государство или не государство, но история, конечно, обидная…

С.ДОРЕНКО: Нет. Люди, которые там пойманы на допинге, в Америке, никогда и негде больше не появляются, им руки больше не подают.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да нет, ну что вы? Масса спортсменов…

С.ДОРЕНКО: Ну, я читаю Sports.ru.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Это не так, это не так.

С.ДОРЕНКО: Не так? Может быть, я ошибаюсь. Я читаю Sports.ru.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, на олимпиаде сейчас выступает немало людей, которые были пойманы на допинге, которые были наказаны, дисквалифицированы на определённое время, но которые сейчас…

С.ДОРЕНКО: Нет, на какое-то время, конечно.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да. И им подают руку, и они выступают, и всё прекрасно. И в то же время людей, которые ни разу не были пойманы на этом, не пускают на олимпиаду.

С.ДОРЕНКО: А статистику вы видели? А я вам скажу, что мы бьём всех… ну, не всех, а, например, мы бьём Америку по пойманным, по-моему, в десять раз или более. В десять или более раз.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ой, я не верю в статистику.

С.ДОРЕНКО: Я вам скажу, я поищу. Набери, пожалуйста, «статистика количества допинг…» Как это? «Допинг-статистика», может быть, просто. Мы должны посмотреть. Я её видел, мне бросали. Может быть, «статистика количества допинга», не знаю. Посмотри «допинг-статистика». Есть сравнение. Давай «статистика, допинг, сравнение по странам».

Мы на первом месте в мире. Просто давайте скажем следующее: мы на первом месте в мире по пойманным на допинге. Я не говорю по применению. Я не знаю, я не стою возле каждого спортсмена и не смотрю, что он принимает. По пойманным на допинге мы на первом месте в мире, по статистике.

«Вы ошибаетесь. Например, пойманные и дисквалифицированные Тайсон Гэй, Лашон Мерритт, Джастин Гэтлин…» — и так далее. Я должен сказать… «Я был в сборной, и никакой госпрограммы по допингу не было», — рассказывает Дмитрий. «Основные заявления наших спортсменов — это эмоции». Давайте так: мы по допинг-пробам положительным, по пойманным спортсменам на первом месте в мире. Почему на первом? Ну почему мы на первом? Почему не на втором? Это простой вопрос. Почему не на втором? «Позитивные допинг-пробы по странам», вот смотрите, все виды спорта. Это когда, за какой период?

Д.КНОРРЕ: Я пыталась посмотреть. Там в самом начале должно быть.

С.ДОРЕНКО: Трудно. Давай посмотрим.

Д.КНОРРЕ: Это ноябрь 2015 года.

С.ДОРЕНКО: Смотрите, статья без нынешней горячности, статья от 17 ноября 2015 года. То есть статье более полугода, этой статье.

«Из 207 тысяч 513 проб, взятых в 2013 году…» Вот статистика — позитивные допинг-пробы по всем видам спорта. Россия — 225. Это статья ноября прошлого года, она не учитывает громкие разоблачения весны и лета. 225. Турция — 188. Франция — 108. Индия… Кстати, вот эта последняя статистика: мы на первом месте, а Индия — на втором. Здесь Индия — на четвёртом. Бельгия — 94. Италия — 83. Испания — 67. Это только за 2013 год статистика. Казахстан — 47. ЮАР — 46. Великобритания — 23.

Теперь — в лёгкой атлетике позитивные допинг пробы. Статья — ноябрь прошлого года. Турция — 53. Россия — 42. Мы на втором месте. За нами Индия — 30. Франция — 10. США — 9. 9 и 42. Малайзия — 7. И так далее. Это старая статья, и мы здесь лидируем в допинге, если вы посмотрите. Но эта старая статья не учитывает новой статистики.

У меня вопрос. Вопрос, в общем, конечно, самый страшный — это криминальность сознания. То есть, с вашей точки зрения, быть криминальным нормально, правильно, главное — чтобы не поймали. Я правильно вас расслышал, уважаемые слушатели? Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Алло. Здравствуйте, Сергей. По поводу…

С.ДОРЕНКО: Ой, ой! Сорвался звонок, простите. 73-73-948. Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Алло. Согласен, ваша позиция действительно правильная. Вот наших спортсменов поймали. А чей допинг они принимают?

С.ДОРЕНКО: Ну, я думаю, что какой-нибудь китайский.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну вот. И кого надо наказывать? Кто производит эти вещи?

С.ДОРЕНКО: Что, китайцев наказывать?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я думаю, сейчас просто появилась новая линеечка, её надо запустить, поэтому делают вот такие вещи.

С.ДОРЕНКО: Спасибо. Давайте вот что. 9:30. Мы после новостей и обзора печати вернёмся. Новости.

НОВОСТИ

ОБЗОР ПРЕССЫ

С.ДОРЕНКО: Существуют правила игры. Я возвращаюсь к чёртовому спорту. Я, например, сажусь играть в незнакомую мне игру. Я спрашиваю: «В неё играют как? В неё что делают?» Мы всегда понимаем, что игра — это некая имитация действий, нападений и так далее, и так далее, это соперничество. Игра — это соперничество. Вот в соперничестве разрешено каждый раз что-то новое. В одном месте мы можем пить, курить, и соперничество у нас в том, что это карточная игра. В другом месте мы, наоборот, должны ни пить, ни курить. И так далее. Понятно, да?

Д.КНОРРЕ: Да.

С.ДОРЕНКО: То есть каждый раз это игра. Скажем, в одной нельзя ногами играть. Например, в волейболе нельзя играть ногами, по-моему. Я сейчас думаю, что нет.

Д.КНОРРЕ: Совершенно точно.

С.ДОРЕНКО: Да?

Д.КНОРРЕ: Да, нельзя играть ногами.

С.ДОРЕНКО: А может, там плевать? Может быть, просто удобнее руками? Может быть, и можно ногами в волейболе. Я, кстати говоря, не абсолютно убеждён.

Д.КНОРРЕ: Нет-нет.

С.ДОРЕНКО: Дальше смотри… Но в футболе точно нельзя руками.

Д.КНОРРЕ: Да.

С.ДОРЕНКО: Хорошо. Эти обидные ограничения нам кажутся абсурдными, но мы их принимаем как правила игры. Игра такова. Значит, существует игра под названием «большой спорт», Кирилл совершенно справедливо обратил наше внимание. Большой спорт — это игра. Хорошо. В этой игре сказано, что вот это применять нельзя, а это — можно. Или так: это нельзя, а что можно — мы не знаем. Можно всё остальное. Понятно, да? Ну, условно, мёд можно есть, если я собираюсь лёгкой атлетикой заниматься?

Д.КНОРРЕ: Подозреваю, что да.

С.ДОРЕНКО: Мёд можно. Но, например, если в этом мёде есть такая-то молекула, и её нельзя, то тогда как разумный человек я что должен делать?

Д.КНОРРЕ: Составить себе список продуктов.

С.ДОРЕНКО: Я должен сказать своей команде: «Я в вашей команде. Я люблю вот этот мёд. Проверьте его, пожалуйста».

Д.КНОРРЕ: Конечно.

С.ДОРЕНКО: Они его проверяют и говорят: «Твой мёд превосходен». Это такая игра. «Твой мёд превосходен. Вперёд!» Или они говорят: «Нет, твой мёд — к сожалению, в нём есть такая молекула, которая на тестах может показывать себя как иное соединение. То есть молекула, похожая на, и она может… Некоторый ряд тестов определят твою молекулу в твоём мёде как молекулу запрещённого вещества». Я говорю: «Хорошо, тогда я не буду чёртов мёд брать». Всё, и весь вопрос. Это так просто, ребята! Почему мы не можем… Почему Зимбабве может? Зимбабве, кстати, тоже часто попадается. Индия часто попадается.

Д.КНОРРЕ: То, что это принимают якобы все или другие страны, не знаю, большинство спортсменов, совершенно не оправдывает тебя конкретно как спортсмена. Значит, все играют не по правилам. Значит, все не спортивны. Но это спорт же.

С.ДОРЕНКО: Я не знаю, почему все.

Д.КНОРРЕ: Ну, мы этого не знаем. Но даже если мы допустим, что это так, что все принимают допинг, значит спорт…

С.ДОРЕНКО: «Почему вообще запрещают какие-то молекулы?» — спрашивает Рома, и правильно спрашивает. Рома, я думаю, что какие-то молекулы вообще запрещают потому, что если вообще никакие молекулы не запрещать, то это будут комиксы Marvel. Это будут комиксы Marvel, понятно, да?

Д.КНОРРЕ: Ну да. И плюс ещё, конечно, фармакологические войны, потому что что-то было разрешено на протяжении десяти лет, а потом…

С.ДОРЕНКО: Зачем вообще хоть какие-то молекулы запрещают? Алло. Здравствуйте. Да, слушаю вас. Нет, человек пропал мгновенно. Алло. Здравствуйте. Слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте.

С.ДОРЕНКО: Зачем вообще какие-то молекулы запрещать? Может быть, всё разрешить просто?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, молекулы молекулами, а тут два момента.

С.ДОРЕНКО: Давайте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: В футболе можно играть руками.

С.ДОРЕНКО: Ну хорошо, подождите…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вратарь играет руками?

С.ДОРЕНКО: Это я понимаю. Каждая игра…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: И второе, Сергей. Количество допинг-проб в России — около 15 тысяч. И в процентном отношении мы где-то в середине, даже ниже середины. Сами понимаете, отобрать две пробы — одна положительная, 50 процентов. А страна будет лидер — одна положительная, да? Вот только маленькое уточнение к этому. Я против допинга, я с вами во многом согласен, но вот это маленькое уточнение.

С.ДОРЕНКО: Я понимаю.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Россия лидер по отобранным, РУСАДА отбирала больше всех проб в мире.

С.ДОРЕНКО: Это понятно. Значит, были основания.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Бороться нужно с допингом в этом плане вот таким путём, когда мы берём стопроцентный охват. Просто это очень дорого, вы понимаете.

С.ДОРЕНКО: Я понимаю.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сто процентов. Любое соревнование — отбираем допинг-пробы, стопроцентный охват.

С.ДОРЕНКО: Скажите, пожалуйста, а так всегда было против России или это в последние годы?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да нет, конечно, последние годы.

С.ДОРЕНКО: Последние годы. А почему этого не было всегда?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Почему не было всегда? А против СССР почему не было? Не могли. СССР организовал бы свою олимпиаду.

С.ДОРЕНКО: Давайте скажем, что спорт есть многофакторная, сложная стихия, в которой мы, вероятно, совершаем какие-то ошибки, раз против нас все.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ошибки — это само собой. У нас система такая построена. Безусловно, будут ошибки. Нельзя играть по правилам, которые придумывают другие, вот если к правилам мы идём. Мы не пишем правила сейчас.

С.ДОРЕНКО: Мы не пишем правила?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да. А СССР правила писал.

С.ДОРЕНКО: Но Китай не пишет правила — и выигрывает.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Не пишет. Китай — тихушник, он сидит пока в стороне. Пока.

С.ДОРЕНКО: Нет, Китай не пишет правил и выигрывает, то есть умеет играть по чужим правилам.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Был бы на Китай наезд, было бы то же самое.

С.ДОРЕНКО: Нет.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Только он тихушник…

С.ДОРЕНКО: Я предпочитаю смотреть на систему, как на сверхсложную. Китай в этой сверхсложной системе выигрывает конкретно у нас. Он не пишет правил в экономике.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Не пишет.

С.ДОРЕНКО: Китай не пишет правил в экономике. Сейчас не только о спорте. Китай не пишет правил в экономике — и у Китая главная экономика планеты Земля.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет.

С.ДОРЕНКО: Ну правда.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну какая «главная экономика»?

С.ДОРЕНКО: Они сейчас — самая большая экономика.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да ну что вы?

С.ДОРЕНКО: Самая большая. Нет, уже да.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Самая большая — это не первая экономика.

С.ДОРЕНКО: Хорошо, согласен, что не главная.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Главная экономика — экономика США, однозначно.

С.ДОРЕНКО: Слово «главная» я ошибочно произнёс, и вы правильно меня поправили.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Но большая.

С.ДОРЕНКО: Но Китай не пишет правил в экономике, и он — самая большая экономика. Китай не пишет правил в спорте, и Китай — выдающаяся спортивная держава.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я вас понял, Сергей.

С.ДОРЕНКО: То есть Китай умеет играть по чужим правилам.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Он играет по чужим правилам, но один в один был бы наезд на Китай, такой же — и был бы тот же самый результат.

С.ДОРЕНКО: Но его нет. Но наезда нет.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Мы говорим про многофакторность, да?

С.ДОРЕНКО: Да. Значит, Китай учёл…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Другие факторы. Мы же берём геополитику. Многофакторность, да?

С.ДОРЕНКО: Давайте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: В других факторах Китай занимает или нейтральную позицию, в основном нейтральную, вернее, или словами может кого-то поддержать — вот Россию, например, что-то против США сказать, но очень осторожная или нейтральная позиция. У России другая позиция.

С.ДОРЕНКО: Но по Южно-Китайскому морю жёсткая. А по Южно-Китайскому морю китайцы жёстко говорят.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, жёстко по Южно-Китайскому, но не до него сейчас, не до него. Сейчас Европа на первом месте.

С.ДОРЕНКО: И я бы сказал, что уже Азия и Ближний Восток. Давайте так… Всё-таки мне было приятно сейчас поговорить, и мы с вами сошлись во мнении, что спорт можно принять как часть жизни. То есть спорт — это огромная сложная система, огромный сложный бизнес, мы можем сказать. Мы можем сказать также, что спорт — это часть ещё более серьёзной, более объёмной системы.

Д.КНОРРЕ: Да, так.

С.ДОРЕНКО: Спорт — это часть более объёмной системы под названием «жизнь», например. Эта жизнь многофакторная, и она обладает некоей динамикой, это динамическая система. Постоянная текучесть этой системы и есть её главный фактор. То есть изменения есть главный фактор в системе. Правильно?

Д.КНОРРЕ: Да, постоянно новые правила, какие-то дополнения и так далее.

С.ДОРЕНКО: Да. Больше того, в сверхсложных системах главное правило заключается в том, что правила меняются ежесекундно. Мы считаем, что жизнь становится сложнее. Она сложнее, чем век назад. Она сложнее, чем два века назад. И, безусловно, она сложнее, чем какой-нибудь XVI век, когда Иван Грозный, как вы понимаете со слов орловского губернатора, по дороге в Петербург забыл полечить сына. Она сложнее. Сейчас жизнь сложнее. Она движется от простой системы к сверхсложной, где правила будут постоянно меняться. Значит, мы должны учитывать все эти многие факторы.

Д.КНОРРЕ: Да. Поэтому спортсмен не один, а у него команда целая.

С.ДОРЕНКО: Совершенно верно. Мы должны создавать некие сообщества, которые не пишут правил… Вот правильно сказал предыдущий слушатель, он сказал: «Мы не пишем правила, не мы пишем правила». Потому что легче всего выполнять правила, которые ты пишешь сам. Например, писать: «То мне можно рукой играть в футболе, то нельзя. То можно, то нельзя. Например, в четверг — можно, в пятницу — нельзя. Нет, в пятницу тоже можно». То есть когда ты сам пишешь правила, тебе легче, конечно, ты же под себя их пишешь. Но скажем так: правила пишет одна Америка. Например, предположим, упростим, это упрощение. Правила пишет одна Америка для всего мира во всех сферах деятельности. В гуманитарной Америка пишет. В военной Америка пишет правила. В экономике Америка пишет правила. Как они скажут — так и будет. В спорте Америка пишет правила.

Д.КНОРРЕ: Да. И, мне кажется, с этим смирились абсолютно.

С.ДОРЕНКО: Теперь вопрос, теперь простой вопрос. Мы знаем, что таковы правила игры, что правила пишем не мы?

Д.КНОРРЕ: Да, абсолютно.

С.ДОРЕНКО: Знаем. Если мы знаем, то почему мы этого не учитываем?

Д.КНОРРЕ: Мы это учитываем, но мы пытаемся скрыть сначала, что мы эти правила нарушаем, и тем самым построить свои собственные правила, скрытые какие-то, незаконные правила, по понятиям.

С.ДОРЕНКО: Незаконные с точки зрения этого мира. Мы всё время говорим следующее, мы всё время говорим одну простую вещь, Даша, что этот мир несовершенен.

Д.КНОРРЕ: Ну и что?

С.ДОРЕНКО: Мы говорим: «Этот мир несовершенен и плох». Хорошо. Но вы же не собираетесь умирать? «Нет, мы собираемся жить и процветать». Если вы собираетесь жить и процветать, вы должны жить по правилам? Таковы правила. Правила таковы, что их пишем не мы. Это правила. Давайте это учитывать.

Д.КНОРРЕ: Или не играть тогда вообще в принципе в эти игры.

С.ДОРЕНКО: Но это неудобно.

Д.КНОРРЕ: Это неудобно.

С.ДОРЕНКО: Потому что поляки играют, украинцы играют, китайцы играют, Конго какое-то играет, Аргентина играет. Почему же мы не играем?

Д.КНОРРЕ: И вообще, казалось бы, мы очень крутые во многих видах спорта.

С.ДОРЕНКО: Играет Аргентина, играет Бразилия. Например, Бразилия же не говорит: «Не мы пишем правила, и поэтому мы не станем играть»? Ну, Бразилия же играет по чужим правилам?

Д.КНОРРЕ: Да.

С.ДОРЕНКО: И пытается на них влиять. И это, вероятно, получается — вероятно, как-то, ну, до известной степени. Мы понимаем, что доля участия каждой страны в выработке правил разная. Ну, Англия, например, влияет больше, чем Бразилия (что, наверное, обидно), но Бразилия должна учитывать, что она влияет меньше. И это тоже правила, это просто правила. Почему Россия удивляется, что правила пишем не мы? Зачем? Это какое-то исступление, это какая-то исступлённость.

Д.КНОРРЕ: Это наш последний аргумент. На самом деле мы изначально…

С.ДОРЕНКО: Нет, я просто говорю… Слушай, если бы я был тренером, а ты бы мне всё время рассказывала про то, что правила плохие, я бы сказал: «Даша, иди и играй». Нет, я бы сказал по-другому, я бы сказал: «Даша, иди и живи. Даша, иди и живи! А жить надо в тех условиях, которые есть». Ты говоришь: «Я хотела бы по прямой ходить домой, и чтобы было 200 метров». Я тебе отвечаю: «А правила заключаются в том, что тебе 20 километров до дома, и не по прямой, Даша». Ты говоришь: «Нет, я хочу правила вот такие, чтобы мне было…» — «Извини, Даша, ты живёшь на планете Земля, где есть гравитация, где есть правила какие-то, которые постоянно меняются, и это надо учитывать». Ты говоришь: «Я не хочу этого учитывать, потому что все люди — шлюхи, все люди грязные, все коррупционеры, все воры. Ну и что, что я тоже?»

Д.КНОРРЕ: Так это наш последний истерический аргумент.

С.ДОРЕНКО: Но он не выглядит разумным.

Д.КНОРРЕ: Да. А до этого мы пытаемся доказать, что нет, мы не принимали допинг.

С.ДОРЕНКО: 73-73-948. Я говорю: «Мне не удобна гравитация. Я вешу больше сотни, а хотел бы весить килограмм тридцать. Я хотел бы весить килограмм тридцать при той же мышечной массе». Мне говорят: «Ну, брат, ты живёшь на Земле». Я говорю: «Но я с этим не согласен». — «Ну, не согласен — тогда улети на другую планету». Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Вадим. Я не соглашусь. Дело в том, что основное правило олимпийских игр и вообще соревнований — физически здоровый человек может участвовать в соревнованиях. А если ему требуется любое лекарство или допинг, он не здоров. Поэтому надо вернуться к основам олимпийских игр.

С.ДОРЕНКО: Уже не вернуться. Ну давайте согласимся, что уже…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Значит, все больные.

С.ДОРЕНКО: Уже все больные, и это правила. Подождите, ну это правила. Вы сейчас пойдёте из квартиры, например, во двор, и правила заключаются в том, что, возможно, вы встретите на лестнице окурок. Это плохо, но это так.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я его подниму и выброшу.

С.ДОРЕНКО: Совершенно справедливо. И я так же. Почему? Это и есть правила, что мир несовершенен. Так мы как будто в исступлении бьёмся против несовершенства мира, против гравитации.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Надо здоровьем заниматься, а не биться в исступлении.

С.ДОРЕНКО: Мне кажется, что надо просто согласиться так… Давайте ультрапрагматически… давайте будем аморальны. Я приглашаю вас быть аморальными. Представим себе, что морали нет. Вообще морали не существует, не существует стыда, ничего такого не существует. Надо быть просто техничными, хотя это и неправильно. Но, вероятно, в ряде случае, кстати говоря, быть моральным — это технично.

Я читал на Sports.ru статью… Я искал её сейчас, но, к сожалению… Мне очень жаль, но я не сохранил её, эту статью. Она мне очень понравилась. Там было сказано, что у нас сразу после дисквалификации, громкой дисквалификации, после положительных допинг-проб спортсменки приглашаются в шоу на телевидение, где им аплодируют. Понимаете, я читал эту статью. Мне жаль, что я не смог её найти. Ребята, если у вас она есть, киньте мне, пожалуйста, ссыль, добрые люди. Там сказано, что тренер по спортивной ходьбе, у которого 24, слышишь, 24 ученика попали на позитивных допинг-пробах, остался славным спортсменом, именем которого нарекают…

Д.КНОРРЕ: Да, и пришли люди, которые его поддерживают.

С.ДОРЕНКО: Были письма массовые, чтобы его поддерживать, что правильно, что у него допинг-пробы позитивные, что это классно, это замечательно и так далее. Понимаете? Мы идём против правил. Правила заключаются в том… Вот! Спасибо за ссыль, спасибо большое за ссыль. «Если Россию отстранят от Олимпиады, это будет правильно», — пишут Копачев и Авдохин.

Д.КНОРРЕ: Вот, я вам открыла её.

С.ДОРЕНКО: Спасибо тебе большое. Ребята, это важная статья. Я её вам почитаю. Она о морали, но мы потом поиграем в аморальность, я предлагаю. Меня не клинит на мораль. Я просто считаю, что быть моральным иногда технично, это правильно. Ну, технично быть моральным, так легче жить. Мораль — это же закон людей.

Д.КНОРРЕ: И это тоже правила.

С.ДОРЕНКО: Я, в отличие от вас, от большинства… Вы думаете, что мораль — дело Господнее. Я знаю, у нас большинство людей воцерковлённые, большинство верующие, и подавляющее большинство людей в России в той или иной степени принадлежат к авраамической религии. А авраамическая религия утверждает, что закон морали — это закон Бога. Понятно, да?

Д.КНОРРЕ: Да.

С.ДОРЕНКО: Это идёт от Бога. Я, в отличие от вас, так не думаю. Я думаю, что мораль идёт от людей. Небо и земля безразличны к людям. Я считаю, как сказал Лао-цзы. Видите, я — даос. Небо и земля безразличны к людям, поэтому добродетель — это выдумка людей. Для чего же люди выдумали добродетель? Для удобства. Так удобнее. Добродетельным быть удобнее. Человечеству удобно проповедовать добродетель.

Д.КНОРРЕ: Да, это определённые правила. Собственно, по правилам жить проще в принципе.

С.ДОРЕНКО: Это просто правила. Это спорт. Мораль — это тоже вид спорта. Жизнь — это вид спорта. Быть моральным — это просто выгодно. Понятно? Вот и всё. Никакой Божьей добродетелей, с моей личной точки зрения, не существует. А выдумка людей такая, вот правила моральные, они есть.

Я почитаю вам эту статью прекрасную, которая на Sports.ru. Павел Копачев и Алексей Авдохин пишут: «Русский спорт надо спасать». Почему Россия виновата, с точки зрения этих авторов? Они пишут: «Мы на Sports.ru тоже виноваты: мы поддерживали блог биатлонистки Екатерины Юрьевой, которая дважды попалась на допинге. Этого не нужно было делать». Катя попалась — надо было Катю сливать. «Общество поощряет, — пишут авторы, — и даже оправдывает таких спортсменов, хотя должно быть всё наоборот. Напрашивается закон: спортсмены, уличённые в намеренном или систематическом употреблении допинга, должны возвращать призовые, машины и деньги, направленные на подготовку». Пока мы не видим в этом проблемы. Мы — как общество. Они обвиняют государство, а я обвиняю общество. Общество не видит в этом проблемы. Если люди попались на допинге, то это клёво, нормально.

Вдумайтесь в цифру: «24 (двадцать четыре!) ученика замечательного тренера Чегина в разное время “погорели” на допинге». Кто-нибудь подверг Чегина какой-то моральной казни за это? Нет, никогда и никто. Наоборот, президенту Российской Федерации писали письма в поддержку тренера Чегина. Понятно, да?

Д.КНОРРЕ: Да.

С.ДОРЕНКО: «Русские спортсмены попадаются на допинге, и НИКОГДА не бывает виновных», — в этой же статье написано. «Пойманные спортсмены отрицают свою вину, никого не сдают, а позже хорошо устраиваются или получают деньги за молчание. Если бы речь шла не о государственной системе, то тогда в России не было бы проблем с персонифицированной ответственностью. Но в допинге повязаны все — поэтому все и молчат, — пишут авторы этой статьи, — нет расследований, нет публичного порицания. Никто не хочет стать изгоем системы».

«Лыжница Лариса Лазутина через год после допинг-облавы, — и допинг-провала, — стала депутатом Московской областной Думы».

Д.КНОРРЕ: Прекрасно.

С.ДОРЕНКО: Лыжница Лариса Лазутина пошла в Мосгордуму. Это невозможно, ребята… Во всяком случае, авторы статьи утверждают, что невозможно в других странах, где нет круговой поруки, криминальной в сущности. Здесь криминальная круговая порука, они говорят. Человек попалился на допинге и идёт в Мосгордуму — как это может быть?

«Другой лыжник Евгений Дементьев после завершения карьеры, — которая тоже была связана, насколько я понимаю, с допингом, — стал работать замдиректора по научно-методической медицинской работе в Бюджетном учреждении “ЦСП сборных команд Югры”». То есть пошёл руководить спортом после того, как попалился.

Д.КНОРРЕ: Спортивной медицины при этом.

С.ДОРЕНКО: Да. «Легкоатлетка Ирина Коржаненко и биатлонистка Екатерина Юрьева стали принимать участие в спортивных шоу на Первом канале», — после того как попалились. И это тоже ненормально, считают авторы статьи.

«Врач биатлонной команды Андрей Дмитриев, признанный одним из виновных в грандиозном скандале-2009, появился в сборной перед Играми в Сочи. Биатлонистка Ирина Старых за молчание получила призовые как олимпийская чемпионка», — как утверждают авторы этой статьи. «Все русские спортсмены — часть системы, которая связана, — с круговой порукой, — и с массовыми допинговыми нарушениями».

Это сейчас мы говорим о морали. Вот мы читаем эту статью и говорим о морали. Я ещё раз предлагаю к морали отнестись технично: просто считать, что морали не существует, христианства не существует. Я предлагаю такое допущение математическое, что морали не существует, просто плевать на мораль. Давайте говорить по-другому — давайте говорить технично. Выгодно это или нет? После десяти, договорились? «В движении».

В ДВИЖЕНИИ

С.ДОРЕНКО: «В движении». Значит, смотрите. По-прежнему, самая страшная пробка, что мы видим, — это на Волоколамке. Она от Свободы почти до Сокола стоит… ну, до трамвайных путей, но это уже Сокол, считай. Вот здесь адская пробка, совершенно запредельная. Всё остальное — чистенько. Вообще народ неплохо… Ну, центр — Якиманка и Кремлёвская набережная стоят. И у Матвеевской по-прежнему черным-чёрно, плохо едут у Матвеевской в обе стороны.

73-73-948. Где едете, что видите? Пробки, засады, аварии? Алло. Здравствуйте. Слушаю вас. У-у-у! Ха-ха! Нет. Там какая-то резня пошла. Нет, мы не понимаем. 73-73-948. Где едете, что видите? Пробки, засады, аварии? Алло. Здравствуйте. Слушаю.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, Сергей. Вы сейчас прочитали статью…

С.ДОРЕНКО: Знаете, я не о статье говорю, я говорю сейчас о движении. «В движении», меня интересует эта рубрика. Вы знаете, на самом деле сейчас уже 59 минут 55 секунд — и мы переходим к новостям.

НОВОСТИ

С.ДОРЕНКО: 10 часов 5 минут. Пятница, 22 июля. Здравствуй, великий город! Здравствуйте, все! Это радио «Говорит Москва»! Говорит Москва! Дарья Кнорре — ведущая этой программы.

Д.КНОРРЕ: И Сергей Доренко. Доброе утро.

С.ДОРЕНКО: Один из слушателей пишет мне: «Вы знаете, если вы будете ещё говорить о спорте, то я, пожалуй, пойду на работу». Это хорошая идея. Вы знаете, сегодня темы, по несчастью, уже вот такие: «Кронпринц Таиланда в коротком топе и с пуделем сошёл с трапа самолёта в Мюнхене». Видала фотографию?

Д.КНОРРЕ: Да.

С.ДОРЕНКО: Ребята, посмотрите. Много пропустили, если не видели. Кронпринц Таиланда — ему 63 года. Он должен занять в случае смерти отца трон, но, видимо, этого никогда не произойдёт. Ему 63 года…

Д.КНОРРЕ: И он пустился во все тяжкие.

С.ДОРЕНКО: А как называется его короткий топ? Что это значит? Это такая маечка, которая как бы алкоголичка, но такая…

Д.КНОРРЕ: Обрезанная под грудь.

С.ДОРЕНКО: Вся обрезанная по грудь.

Д.КНОРРЕ: Ну, топик.

С.ДОРЕНКО: Топик. Он весь татуированный. И с ним явилась его супруга — тоже с пуделем и тоже в топике.

Д.КНОРРЕ: Такая же абсолютно, как братья-близнецы.

С.ДОРЕНКО: Ага. И тоже сильно татуированная. Они явились в Мюнхен, потому что он там купил ей… Это его какая-то жена — может быть, седьмая. Да, шикандос. Степан говорит: «Шикандос фото». Шикардос. Его жена седьмая, по-моему, и он ей купил там особняк за 10 миллионов евро, в Мюнхене. Там есть милые места.

Д.КНОРРЕ: Да?

С.ДОРЕНКО: Да-да-да. Там вот этот Гармиш-Партенкирхен, где школа НАТО, — там прекрасные горы, очень красивые лужайки и всё это. Но знаешь, почему меня всегда это пугало? Потому что это северный склон Альп. Мне казалось, что надо всё время на южном склоне Альп всё-таки, чтобы в ту сторону.

Д.КНОРРЕ: Конечно. Чтобы, если что, метнуться.

С.ДОРЕНКО: Нет, чтобы, если северные ветры, Альпы закрывали тебя от северных ветров. Бавария красивая, но там бывают северные ветры, и это может быть неприятно. Ну так вот, он явился туда посмотреть замок или имение, которое он купил за 10 миллионов евро этой своей прекрасной…

Вот какие новости: «Алкоголь признали непосредственной причиной рака» («Наука и техника», Lenta.ru); «Текст программной речи Трампа перед сторонниками» (NEWSru.com). Понимаете, да? Власти Турции сказали очередную глупость — например, что пилот сам принял решение сбить российский Су-24. Ну, пилот летал и думал: «Сбить, не сбить? А чёрт его знает!» Конечно, это полностью противоречит фактам. Это полностью противоречит реакции Эрдогана. Это полностью противоречит тому, что пилоты, охотившиеся на русских лётчиков, стояли полтора часа в зоне.

Д.КНОРРЕ: Но это абсолютно соответствует тому, что мы хотим услышать от Турции.

С.ДОРЕНКО: Наверное. Но пилоты, которые сбили наш Су-24, вышли в зону пилотирования, где они находились, ходили по коробочке полтора часа, то есть они ждали нас, чтобы сбить, они там дежурили. И CNN там дежурило, и все дежурили. То есть сбитие было…

Д.КНОРРЕ: Срежиссировано.

С.ДОРЕНКО: Срежисированным. Но теперь турки лгут, что это сам пилот принял решение, потому что он негативно характеризуется, он теперь поддержал путч, и он омерзительный человек, и всё сам придумал. Я надеюсь, что русские не будут такими легковерными и не поверят в эту ложь.

Ну вот это всё, понимаете. Вы хотите, чтобы я это обсуждал? Нет, а я не хочу. А я хочу вернуться к теме. Значит, мы с вами прочитали статью вот эту прекрасную Павла Копачева и Алексея Авдохина (ну, до известной степени, чуть-чуть прочитали), которые говорят, что спорт наш глубоко болен.

Вот завершающие строки из этой статьи, которые станут нам посылом к дискуссии: «Самое время определиться — бороться с ним, — с кем “ним”? С допингом, — или отстаивать до конца очевидно запалившихся спортсменов?» То есть мы должны по-прежнему кричать, что «наши спортсмены — молодцы», или бороться с допингом по-настоящему? Ну, по-настоящему, потому что до сих пор мы просто имитировали. «Судить их и превращать в изгоев или катапультировать в Думу?» То есть, если они запалились на допинге, мы их превращаем в изгоев или в депутатов? Вопрос. «Вкладываться в науку и медицину, — если уж не бывает теперь вообще без витаминов никаких спортсменов, — или менять мочу в ночном полумраке?» Ночами менять мочу через дырку в стене. «Вообще действовать или имитировать? Совмещать и то и другое невозможно».

73-73-948. Я хочу с вами поговорить об этом. Я хочу понять… Давайте будем аморальными и чисто техничными. Наша цель — жить. Я правильно понимаю нашу цель? Ну и быть не последними людьми на этой планете. Ну, жить и быть не последними людьми на этой планете. Я правильно понимаю нашу цель? Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Добрый день. Дмитрий. Ситуацию с допингом можно описать так: можно принимать допинг, но запрещено попадаться. Вот возьмите, предположим, норвежскую сборную по лыжам. Вся сборная — на сто процентов являются астматиками.

С.ДОРЕНКО: Ну и что?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: И официально им разрешено врачами и допинг-контролем принимать противоастматические препараты.

С.ДОРЕНКО: Ну и что? Ну хорошо. Значит, они работают в рамках правил.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Но суть такая: все прекрасно понимают, что это допинг.

С.ДОРЕНКО: Подождите. Они работают по правилам. Что нам мешает по правилам?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Отсутствие квалифицированной медицины, которая может сделать препараты, которые в данный момент не будут обнаруживаться или не контролируются WADA.

С.ДОРЕНКО: Хорошо, в отсутствие такой медицины мы должны глотать плохие допинги или перестать их глотать?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, если мы попадаемся, то значит надо прекращать это делать.

С.ДОРЕНКО: Надо прекращать попадаться. Давайте мы с вами… Я нашёл в вас сторонника. Давайте мы с вами будем аморальными бесстыжими людьми. Просто надо прекращать попадаться.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Наверное, так.

С.ДОРЕНКО: Мы должны сказать, как воры: мы попадаемся, надо перестать попадаться. Вот и всё.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Но я что хочу сказать? Что как бы для международного спортивного сообщества, для всего спортивного сообщества нет проблемы в том, что спортсмены принимают допинг, то есть оно с этим мирится.

С.ДОРЕНКО: Это как?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, вот тот пример про норвежцев, которые я привёл.

С.ДОРЕНКО: Нет, норвежцы, если бы я им подмигивать стал в баре где-то, что «вы допинговые халтурщики и воры», я думаю, возмутились бы.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Конечно, возмутились бы.

С.ДОРЕНКО: Ну вот. Значит, не мирятся.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Значит, нужны процедуры, которые позволят что-то принимать легально. Вот ситуация с мельдонием очень характерна.

С.ДОРЕНКО: Подождите. Вы слышали мой пример, который в начале программы я сказал, что все проститутки считают, все бабы — шлюхи?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я чуть позже подключился, я не слышал.

С.ДОРЕНКО: Вот слушайте. Вы сейчас сказали про всё спортивное сообщество, которое мирится. Это как все проститутки утверждают, что все женщины — шлюхи, просто одни чуть дороже продаются, а другие — чуть дешевле. Но это неправильно. Но это неправильно!

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, каждый — со своей колокольни. У проститутки колокольня своя.

С.ДОРЕНКО: В том-то и дело. Ну а мы считаем, что все принимают допинг. Это и есть проституточная точка зрения.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, знаете…

С.ДОРЕНКО: Подождите, это точка зрения проститутки. Проститутка говорит: «Все бабы — шлюхи». Ну, это так.

Д.КНОРРЕ: А почему, если у нас нет своей медицины, своей фармацевтики, нельзя купить импортные лекарства, например, потратить эти миллиарды рублей?

С.ДОРЕНКО: Потому что это закрытые лаборатории делают. Это не делается таким образом, чтобы продавать. Это делается таким образом, чтобы это была аккуратненько всё, понимаешь.

Д.КНОРРЕ: То есть нет каких-то общепризнанных добавок, не знаю, БАДов, которые разрешены и которые можно купить, не знаю, на eBay?

С.ДОРЕНКО: Я говорю технично. Вот 911-й: «А судьи кто?» Товарищи, ещё раз я вам говорю: не надо проституточную точку зрения, что «все плохие» и «все бабы — шлюхи». Не надо проституточную точку зрения. У вас есть игра, называется «жизнь». Это игра со сложными правилами. Надо играть технично и надо побеждать. В этой игре ловят за какие-то молекулы, как справедливо сказал Кирилл. Есть игра, в ней ловят за молекулы. Ну сделайте, чтобы у вас не было молекул. Сделайте, чтобы их не было! Говорят: «Мы не умеем». Это хорошо. Ну хорошо. Но тогда сделайте, чтобы вы их вообще не употребляли. «А, мы тоже не умеем». Дальше говоришь: «Ребята, ну делайте что-нибудь, чтобы было по правилам». — «Нет, потому что все бабы — шлюхи».

Ну, так нельзя. Ребята, так нельзя. Ребята, так не играют в игры. Вы пришли в игру устраивать обструкцию. Вы похожи на истеричку, которая пришла в игру устраивать обструкцию и на всех орать, что все плохие. Значит, вы не умеете жить. Попробуйте жить. Попробуйте жить! Жизнь заключается в том, что вы должны играть и выигрывать. «Мы не умеем». Давайте играть и выигрывать. «Все плохие». Ну хорошо, ребята, не про это песня-то. Мы сейчас не пришли разговаривать про то, что все плохие или все хорошие. Это вообще про другое!

73-73-948. Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Алло. В общем, вы продекларировали аморальную позицию наших болельщиков…

С.ДОРЕНКО: Я захотел… Подождите. Я понял бессмысленность разговора с моральной позиции. Она бессмысленна, потому что меня никто не слышит. Я теперь предлагаю аморальную позицию.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну хорошо, давайте по-вашему. Она была аморальная всех наших болельщиков. Именно все наши болельщики не говорили о том, что норвежцы мошенники, воры, жулики и так далее, а они говорили: «А почему наши-то не жульничали? Они либо тупые, либо у них тренеры слабоумные?» — и так далее. Именно это.

С.ДОРЕНКО: Мы можем предположить, что норвежцы жульничают. Значит, они жульничают технично. К нашим тогда вопрос: ребята, ну и вы жульничайте технично.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, для этого в целом… Вот намекают на то, что Федеральное агентство медико-биологических и экстремальных проблем, в котором я работал…

С.ДОРЕНКО: У вас плохо со звуком! Прошу вас, вернитесь к окну или где вы были.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вернулся, вернулся. Так лучше, да?

С.ДОРЕНКО: Прошу вас. Вы работали в этом агентстве?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, да. Они недоработали, наверное. Хотя я десять лет после него невыездной был. После КГБ — пять, а после него — десять. То есть я вот этого точно не знаю. Им руководит эстонец Уйба. Ну, ладно насчёт национальности…

С.ДОРЕНКО: А что насчёт национальности? А я вам скажу насчёт национальности. Гаишникам в Эстонии дать взятку невозможно.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ой, да ладно!

С.ДОРЕНКО: Я отвечаю.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Чухонцы…

С.ДОРЕНКО: Мы не знаем. У меня друг ездил из Литвы в Эстонию и обратно. В Литве берут, в Латвии почти не берут, в Эстонии вообще не берут. Вот так.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Мне бумагу вернули, где «Уйбе» написал. Мне сказали: «Нет, надо писать “Уйба”, “директору агентства Уйба”». Вот так. Меня поправили в русском языке, поскольку он эстонец.

С.ДОРЕНКО: Ага. Они не хотели, чтобы вы склоняли, им обидно было?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Они мне вернули мою бумагу «совсекретно».

С.ДОРЕНКО: Хорошо, спасибо огромное. 73-73-948. Я предлагаю быть аморальными. Всё, я понял, моральная позиция здесь не найдёт никакой поддержки. Давайте аморальную позицию попробуем развивать. Алло. Здравствуйте. Да, слушаю. Не так хорошо у меня включается телефон, как хотелось бы, мне кажется. Нет? Или у вас, может быть, что-то. Алло!

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Добрый день.

С.ДОРЕНКО: Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Спасибо. Вы прямо так пассионарно…

С.ДОРЕНКО: Я пассионарно? О чём вы говорите? Я холоден, как скала.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Никогда! Я хотела бы спросить, простите… Вот вы предлагаете схему такой морали…

С.ДОРЕНКО: Я не предлагаю мораль. Я предлагаю аморальность.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вот я и говорю. А в данном случае это и наблюдается. Судьи кто?

С.ДОРЕНКО: Нет, я предлагаю выигрывать… Вот существует жизнь, сверхсложная система, и в ней надо выигрывать. Точка. Всё!

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Безусловно, это так нужно — по принципу сильного и по принципу джунглей, да?

С.ДОРЕНКО: Нет.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Но по мнению многих, современный кризис индустриального общества в чём? В его ориентации на технологический, экономический и политический рационализм, массовое производство и потребление. Как вы понимаете этот тезис? Может быть, нам другим путём уже пора пойти?

С.ДОРЕНКО: Я понимаю, что есть сверхсложная система, в которой быстротекуче меняются правила, и нам надо в ней побеждать, вот и всё, потому что следует жить.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, простите, мир может иметь общую судьбу и общую культуру, а человечество вообще начинает… самобытность… ценность каждой культуры…

С.ДОРЕНКО: Ну подождите, самобытность, основанная на криминальном сговоре…

Д.КНОРРЕ: И круговой поруке.

С.ДОРЕНКО: Это будет трудно приниматься другим миром. Трудно.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Простите, но сейчас подмена понятий идёт.

С.ДОРЕНКО: Нет. Ещё нет.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вы нарушаете второй закон логики.

С.ДОРЕНКО: Нет, я не стал бы этого делать ни в коем случае! Обратите моё внимание, я тотчас извинюсь перед вами. Прошу вас. Где я нарушил второй закон? Мне казалось, что я приступил к нарушению первого — а уже сразу нарушил второй! Прошу вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Пожалуйста. Когда одно из суждений что-либо утверждает, а второе то же самое отрицает относительно единичного предмета или явления. Вы сначала предлагаете говорить о том, что надо нужно действовать по принципу силы, нужно побеждать, вопреки всему…

С.ДОРЕНКО: Нет! Нет, я сказал: нам надо побеждать в этой системе, в этой сложной системе. Принцип силы или не силы — мне всё равно. Надо побеждать технично — так, чтобы была победа. Больше ничего.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: В таком случае вы нарушаете закон достаточного основания.

С.ДОРЕНКО: Я старался нарушить как можно больше законов, но я не знал, что у меня так быстро всё получилось!

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Поздравляю, вам это удалось.

С.ДОРЕНКО: (Смеётся.) Спасибо вам огромное! Какая вы прекрасная! Скажите, что вы преподаватель.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я преподаю редакторам. Они очень успешные, и сейчас многие из них учатся не только в университете печати, но и в литературном институте имени Горького.

С.ДОРЕНКО: Ой, господи… Спасибо вам большое! Спасибо. Я получил благословление. Могу ли я продолжать передачу?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Скажите лучше, что в российской культуре и в национальной российской традиции есть основания для выработки нового цивилизационного пути.

С.ДОРЕНКО: Есть.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: И можете его провозгласить. Пусть основной ценностью являлась бы ориентация не на материальное производство и потребительство, а на аскетическую умеренность, которая основана на приоритете духовных ценностей.

С.ДОРЕНКО: Это из Солженицына сейчас заезжаем?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Какой Солженицын? Это лично я.

С.ДОРЕНКО: Заезжаем в Северный Вермонт, мне кажется, я чувствую.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да ни в коем случае! Хотя это ближе, конечно, к Бердяеву.

С.ДОРЕНКО: Вот! Спасибо большое, спасибо. Слушайте: «В распоряжение “Спорт-Экспресса” в пятницу поступило письмо, которое от имени матерей российских атлетов передала Елена Морозова — мама трёхкратного чемпиона мира и десятикратного чемпиона Европы по плаванию Владимира Морозова». Олимпийские матери — они же создали своих детей.

Д.КНОРРЕ: Конечно.

С.ДОРЕНКО: А ты знаешь, что спортсмены никогда не становятся взрослыми?

Д.КНОРРЕ: Почему?

С.ДОРЕНКО: Ну, они… Вот их отдают в тренировки, и постоянно они лишены воли.

Д.КНОРРЕ: Это да. Но потом они становятся тренерами, и там-то они, в общем, отыгрываются за своё детство такое долгое.

С.ДОРЕНКО: Они — дети. Я тебе рассказывал, как я был в гостях у Гарри Каспарова?

Д.КНОРРЕ: Нет.

С.ДОРЕНКО: У Гарри Каспарова, который шахматист.

Д.КНОРРЕ: Не рассказывали, нет.

С.ДОРЕНКО: Ну, я говорю об этом с улыбкой и с огромной симпатией. Я пришёл к Гарри, они позвали меня пообедать. И я пришёл к ним… Это, может быть, был 2005 год, вот так, или 2006-й. И я услышал такой знакомый мне окрик мамы, которая сказала: «Так, Серёженька, вот здесь вы моете руки сейчас. Вы вошли с улицы. Сейчас вы вот здесь помоете руки, а вот этим полотенцем вытрите». И это для меня… Я до этого такое слышал только в некоторых семьях, где такие доминантные мамы. И это мамы спортсменов, потому что они обладают волей существенно большей, чем даже сами их дети. Дети, наверное, тоже обладают волей, может быть.

Д.КНОРРЕ: Ребёночку надо сконцентрироваться на своих занятиях.

С.ДОРЕНКО: Мама Гарри Каспарова сказала мне: «Сейчас вот здесь помоете руки. Вот я вам включила свет, — она мне включила свет в туалете, — а вот этим полотенцем вытрите руки. Понятно всё? Ну давайте. Я вас оставлю». Она только не сказала, что надо ещё пописать. Не сказала. А могла бы сказать, между прочим. Потом, когда я сел, я понял… Потом пришла ещё одна дама, которая оказалась супругой Гарри. Но там мама, конечно, рулит всеми — всеми, всеми, всеми, всеми.

Д.КНОРРЕ: Кошмар…

С.ДОРЕНКО: И вот эти мамы атлетов сейчас, матери атлетов (Елена Морозова — мама трёхкратного чемпиона мира и десятикратного чемпиона Европы по плаванию Владимира Морозова), они написали письмо. Секундочку… «Обращение матерей российских атлетов, — боже милостивый! — Тем, кто решает судьбу наших детей. Представьте, что на их месте — ваш собственный ребёнок…»

Д.КНОРРЕ: Ой! «Помойте руки».

С.ДОРЕНКО: «Помойте руки». (Смеётся.) «Тем, кто решает судьбу наших детей. Представьте, что на их месте — ваш собственный ребёнок, который шёл к этой цели — участию в Олимпийских играх — много лет. Изо дня в день, из года в год преодолевал немыслимые физические нагрузки и моральные трудности, связанные с этими нагрузками. Сегодняшние атлеты — это российские дети 90-х годов, не имевшие ни достаточного количества еды, ни разнообразия игрушек. Даже мы, взрослые, были тогда в растерянности, не знали, как выживать в стране, где правил криминал и не было места ничему светлому, — то есть допингу? Не знаю. — Во многих семьях дети просто отошли на второй план. И, несмотря на столь тяжёлую ситуацию, они не просто выстояли, но и стали служить примером для других. Именно перед этими детьми за несколько дней до начала Олимпиады может быть захлопнута дверь, за которой — мечта всей его жизни, мечта, к которой он шёл долгие годы с самого детства, жертвуя всем на этом пути, — чем всем? — Пожалуйста, будьте благосклонны к нашим детям! Они — великие труженики и заслуживают того, чтобы их не наказывали за чужие ошибки. Не лишайте их праздника атлетов всего мира. И не лишайте праздника спортивный мир! Матери российских атлетов».

Матери российских атлетов. Это перспективная партия.

Д.КНОРРЕ: Да, да, да! Точно совершенно.

С.ДОРЕНКО: Правда!

Д.КНОРРЕ: Они объединятся с солдатскими матерями. Вообще Партия матерей, мне кажется, должна быть.

С.ДОРЕНКО: Вообще матерей.

Д.КНОРРЕ: Партия «Мать».

С.ДОРЕНКО: Таких скифских целлюлитных тёток, скифских баб таких. Помнишь эти скульптурки прекрасные?

Д.КНОРРЕ: Да-да-да.

С.ДОРЕНКО: Обязательно. Хорошо. Мне пишут анекдот: «“Папа, купи лыжи”. — “Сынок, ты ещё коньки не сносил”». Нужно сносить коньки сначала. Слушай, я хочу сказать, что мамы российских атлетов… Я думал, какой-то такой визг раздастся. А я знаю почему — потому что мамы… Ну, «не было еды в 90-е» — это враньё.

Д.КНОРРЕ: Почему? Нет, это правда.

С.ДОРЕНКО: У кого не было еды в 90-е?

Д.КНОРРЕ: У меня не было. Я как раз ребёнок…

С.ДОРЕНКО: Зачем врать?

Д.КНОРРЕ: Я — ребёнок 90-х.

С.ДОРЕНКО: И у тебя не было еды?

Д.КНОРРЕ: У меня был иногда киндер-сюрприз, да, но редко.

С.ДОРЕНКО: У тебя не было еды?

Д.КНОРРЕ: Нет, ну была, но такого разнообразия…

С.ДОРЕНКО: Ты подходишь к холодильнику, а там нет еды?

Д.КНОРРЕ: Ну, было время, когда, да, и хлеба не было.

С.ДОРЕНКО: И хлеба не было?

Д.КНОРРЕ: Да, был такой период.

С.ДОРЕНКО: Боже, я сейчас начну плакать.

Д.КНОРРЕ: Не надо! Не плачьте.

С.ДОРЕНКО: Ну, ты ела?

Д.КНОРРЕ: Ну, я ела что-то, да.

С.ДОРЕНКО: Нет, подожди. Неделю не ела?

Д.КНОРРЕ: Нет, такого не было, конечно.

С.ДОРЕНКО: День не ела?

Д.КНОРРЕ: Нет, такого тоже…

С.ДОРЕНКО: «Мама, їсти хочу». А она тебе говорит: «Нечего! Нечего! На тебе! Шо? Отрежь от меня мяско, поешь». Так было? Нет, кончайте врать. Кончайте врать, ребята.

Д.КНОРРЕ: Вот так не было, да.

С.ДОРЕНКО: Мне не нравится, когда врут. Я в 90-е жил. Жрали от пуза всё. Другое дело, что ели мерзость какую-то. Ели югославскую ветчину, которая делалась из мыла.

Д.КНОРРЕ: Слушайте, все по-разному ели.

С.ДОРЕНКО: Из чистейшего мыла делалась югославская ветчина, я очень хорошо помню. А? Ну, это была мерзость.

Д.КНОРРЕ: Лучше неделю не есть, мне кажется.

С.ДОРЕНКО: Ну конечно. Нет, ребята, не надо врать. Я просто сейчас расплачусь. В 90-е у них не было хлеба.

Д.КНОРРЕ: Но матери атлетов говорят про разнообразие, понимаете.

С.ДОРЕНКО: Чего разнообразие?

Д.КНОРРЕ: Пищи.

С.ДОРЕНКО: Ну, авокадо было, например, но одного сорта, а не двух.

Д.КНОРРЕ: Авокадо?! Я про авокадо вообще не знала…

С.ДОРЕНКО: Да о чём ты говоришь? Гастроном «Ёжик»…

Д.КНОРРЕ: Лет пять назад узнала про авокадо.

С.ДОРЕНКО: Гастроном «Ёжик», Рублёвское шоссе, 22 — там авокадо всегда было одного сорта, и это меня дико расстраивало. Действительно, с едой было плохо, я бы сказал.

Д.КНОРРЕ: Я знала только магазин «Диета» и булочную. Это всё, что я помню.

С.ДОРЕНКО: С едой было плохо. Авокадо было одного сорта. Манго всегда было недозревшее.

Д.КНОРРЕ: Манго?!

С.ДОРЕНКО: До сих пор недозревшее! До сих пор манго недозревшее. Я с отвращением об этом думаю, конечно. Очень много было консервированной пищи. Это же всё консерванты, консервация. Пили всё время Schweppes почему-то.

Д.КНОРРЕ: Sprite пили.

С.ДОРЕНКО: Sprite, Schweppes… Пили какую-то мерзость постоянно!

Д.КНОРРЕ: Mirinda.

С.ДОРЕНКО: Немецкое пиво какое-то подозрительное. То есть еда в 90-х была действительно, сейчас я понимаю уже, всё-таки гнусная. А?

Д.КНОРРЕ: Спасибо, что это признали.

С.ДОРЕНКО: Гнусная. Но так, чтобы её не хватало — это неправда. Ну ладно, ребята! Это просто цирк. Кончайте плакать. Пошли плакать. Господи, тётки! Тётки, утрите слёзы! Дети ваши…

Д.КНОРРЕ: Зажрались.

С.ДОРЕНКО: Дети ваши — де-факто участники схемы, которую некоторые называют криминальной. Вот здесь тётки, пролейте слезу, когда вы не учили добру и злу своих детей. 10:30. Новости.

НОВОСТИ

ОБЗОР ПРЕССЫ

С.ДОРЕНКО: Так, я хочу продолжения. Я сейчас вышли в ньюзрум, и мне рассказывали дети 90-х…

Д.КНОРРЕ: Вы навеяли столько воспоминаний!

С.ДОРЕНКО: Сергей Рыбка всплакнул, всхлипнул. Он в углу, и там небольшая лужа. Вызвали уже уборщицу. Сергей Рыбка наплакал огромное озерцо, там небольшое озерцо, и уборщица сейчас пытается… Дальше. Хасаншина сейчас пролепетала что-то про то, что люди ели пшено.

Д.КНОРРЕ: Не пшено, а толокно было.

С.ДОРЕНКО: Толокно, пшено. Какие-то были слова такие, все в слезах. Я признался честно, говорю: «Ребята…» Просто послушайте меня. Я признался в коллективе, что 90-е ознаменовались тем, что я очень хорошо помню, как я пробовал рельеф пальцами и потом обнюхивал первые 20 тысяч долларов, которые я заработал — ну, именно две «котлеты» долларов. При этом все на меня посмотрели, как на какого-то врага.

Д.КНОРРЕ: Потому что все нюхали клей во дворе…

С.ДОРЕНКО: (Смеётся.)

Д.КНОРРЕ: …а вы — «котлеты», пачки денег, долларов. Все подъезды были в шприцах…

С.ДОРЕНКО: Я тебе рассказывал историю? Знакомая нарколог… Это старая история. Значит, нарколог, которая пришла к другой наркологичке. Та вся в слезах — её третировал мальчик семи лет. В 90-е, как раз в 90-е. Мальчик семи лет. И старая наркологичка говорит… Послушай, что такое? Титова, иди и сядь. Титова, сядь! Ты в 90-е что делала? На помойке деньги собирала?

Д.КНОРРЕ: А Титова была богатенькая. Она гнобила тех, кто на помойке собирал деньги.

С.ДОРЕНКО: Подожди… А, этот телефон не работает, мы его отключили. Сядь сюда, на новости. Сейчас Титова расскажет. Нет, меня не надо выключать. Весь коллектив сейчас плакал. Титова включена?

А.ТИТОВА: Доброе утро.

С.ДОРЕНКО: Титова, ты же на помойке собирала в Зюзино? Она в Зюзино жила.

А.ТИТОВА: Я жила в Зюзино, но до 1998 года я, наоборот, очень хорошо жила.

С.ДОРЕНКО: Ну-ка, ну-ка, здесь поподробнее.

А.ТИТОВА: Я ходила в детский сад президентский какой-то. У меня был зоопарк с ламами и с какими-то броненосцами. Я вообще не знала, что такое…

Д.КНОРРЕ: А ты гнобила других детишек?

А.ТИТОВА: А все детишки кругом были такие же.

Д.КНОРРЕ: А, luxury, тусовщики.

С.ДОРЕНКО: Батенька!..

А.ТИТОВА: А потом — 1998-й. И я иду в школу общеобразовательную, а там слова всякие написаны, которых я не знаю вообще, в туалете.

С.ДОРЕНКО: Не знаешь?

А.ТИТОВА: Не было таких слов.

С.ДОРЕНКО: Но уже теперь, насколько я понимаю?

Д.КНОРРЕ: (Смеётся.)

А.ТИТОВА: Слушайте, мне было десять лет, и я впервые узнала, ну, там…

С.ДОРЕНКО: Не надо, не надо!

А.ТИТОВА: Всякие разные производные.

С.ДОРЕНКО: О чём ты говоришь?

А.ТИТОВА: Я не знала таких слов вообще.

С.ДОРЕНКО: До десяти лети?

А.ТИТОВА: Да.

С.ДОРЕНКО: Гаутама Будда продержался дольше.

А.ТИТОВА: Но у него не было 1998 года.

С.ДОРЕНКО: Шакьямуни сидел лет до двадцати в президентском детском саду.

А.ТИТОВА: Да, под деревом.

С.ДОРЕНКО: Под деревом потом он присел. Спасибо. Ладно…

А.ТИТОВА: Спасибо и вам.

С.ДОРЕНКО: Спасибо большое. Слушайте, сейчас весь коллектив рассказывал, как они жрали пшено, и слёзы льются там рекой. Мне очень смешно. Расскажи, как ты играла на помойке в 90-е. Товарищи, это дети 90-х! Ну давай.

Д.КНОРРЕ: Мы играли во дворе, а потом кто-то притащил с помойки…

С.ДОРЕНКО: А почему на помойках? Зачем вы пошли на помойку?

Д.КНОРРЕ: Кто-то притащил с помойки ножницы. Мы играли в парикмахерскую, и меня решили подстричь. Я не понимала, что происходит, потому что я же не видела процесса. А потом, когда я пришла домой радостная, чтобы показать маме новую стрижку… Ну, дальше можно…

С.ДОРЕНКО: А! То есть тебя уже постригли?

Д.КНОРРЕ: Да, да! Конечно.

С.ДОРЕНКО: Ну и что, удачно получилось?

Д.КНОРРЕ: Ну, так…

С.ДОРЕНКО: Посредственно.

Д.КНОРРЕ: Потом пришлось стричь «под горшок» меня, «под мальчика».

С.ДОРЕНКО: А сколько тебе было лет в этот момент?

Д.КНОРРЕ: Мне было шесть или семь. Шесть.

С.ДОРЕНКО: Скажи, слова «играли на помойке»… Вы извращенки просто? Зачем вы пошли на помойку играть?

Д.КНОРРЕ: Нет, просто… Мы не играли на помойке.

С.ДОРЕНКО: Вам нравилось там нюхать всё?

Д.КНОРРЕ: Там что-то валялось интересненькое, какие-то кастрюльки, мы там их брали, варили суп для кукол.

С.ДОРЕНКО: Можно ли сделать суммирующее заключение, что ты выросла на помойке?

Д.КНОРРЕ: (Смеётся.) Нельзя. А можно не делать, пожалуйста?

С.ДОРЕНКО: Хорошо. Скажи, а в те дни, когда не было хлеба, что вы ели?

Д.КНОРРЕ: Лепёшечки — вода, соль, мука.

С.ДОРЕНКО: Вода, соль, мука?

Д.КНОРРЕ: Да. Может быть, дрожжи ещё добавлялись.

С.ДОРЕНКО: Ну, это просто был ЗОЖ, здоровый образ жизни? Это ЗОЖ был, да?

Д.КНОРРЕ: Не очень ЗОЖ, это же на масле всё жарилось. Но это вкусно.

С.ДОРЕНКО: Это от бедности, ты хочешь сказать?

Д.КНОРРЕ: Ну, были, да, моменты, когда было тяжеловато.

С.ДОРЕНКО: Бедновато. В связи с чем? Объясни просто, мне интересно. В 90-е годы, оказывается, плохо жилось. Я с таким огромным удивлением об этом узнаю. Да, расскажи.

Д.КНОРРЕ: Потому что перестали быть востребованы филологи-арабисты. Мама была…

С.ДОРЕНКО: А папа — филолог-арабист?

Д.КНОРРЕ: Да. Мама была архитектором. Но мы переехали в Москву, у неё было двое детей, и как-то пришлось прервать свою карьеру, в общем-то, удачно стартовавшую. Поэтому было тяжеловато, да, здесь, в Москве.

С.ДОРЕНКО: Первое время. Ну, чтобы обжиться.

Д.КНОРРЕ: Это первое время, да. 1992–1993 годы, да.

С.ДОРЕНКО: Господи…

Д.КНОРРЕ: Мне было шесть лет.

С.ДОРЕНКО: Мне так стыдно! Матери российских атлетов попросили не лишать их детей олимпиады. Так что, матерям что ответить? Мне кажется, что весь мир должен… Я помню что-то про-то бедность. Я помню, я напал на негра в Атланте, это было в 1993 году. Я напал на негра в Атланте с криком: «Give me your money. I need humanitarian aid. I am Russian». И потом я этот трюк повторил в 1994 году, в сентябре, в Нью-Йорке.

Д.КНОРРЕ: И что вам ответили?

С.ДОРЕНКО: Ну, они убегают. То есть несколько раз ко мне подходили афроамериканцы с просьбой дать денег…

Д.КНОРРЕ: Обычно они так делают, да.

С.ДОРЕНКО: Да, они трясли своим стаканчиком, на что я кричал громко, очень громко я кричал: «I am Russian! I am Russian. Give me your money! I need humanitarian aid!» Я говорил вот так вот. И надо сказать, что в обоих случаях господа убежали. Они убежали, они были смущены. Ну, как-то белый, который орёт…

Д.КНОРРЕ: Разрыв шаблона, конечно.

С.ДОРЕНКО: Белый, который орёт «I am Russian!» — это что-то. (Смеётся.)

Д.КНОРРЕ: Они даже не поняли, что это такое, мне кажется — «Russian».

С.ДОРЕНКО: Ну так вот, слушай. Вот это единственное, что я знал о бедности — что надо кричать на негров, когда ты гуляешь по Нью-Йорку. Ну, это так подобает, и все так думают. Но я не знал, что люди правда были бедны. (Смеётся.)

Д.КНОРРЕ: Что ответить? Не знаю… Затрудняюсь.

С.ДОРЕНКО: 73-73-948. Скажите, пожалуйста… Так, может, пусть их правда пустить на олимпиаду, раз дети недоедали в 90-е? Алло. Здравствуйте. Алло. Слушаю вас! Чёрт, у меня что-то с телефоном. Ребята, попробуйте ещё набрать. Вы имейте снисхождение. У нас тут есть трактор, который во дворе всё время перекапывает телефонную линию. Да, здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, доброе утро. По допингу можно?

С.ДОРЕНКО: Давайте! По чему?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: По допингу.

С.ДОРЕНКО: По допингу и, пожалуйста, просто по письму матерей, которые пишут, что их дети недоедали.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Письмо матерей — это понятно. А что тут можно сказать? Тяжёлое детство, пища…

С.ДОРЕНКО: Ну неправда! Всё это враньё. Ну, всё это враньё!

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, ну как? Это нельзя… Это даже самоощущение, вы же понимаете. Самоощущение, поэтому с этим бороться невозможно, комментировать невозможно.

По допингу. Первое. Вот этот человек, который говорил про астматиков, он точно ничего не понимает. Мне кажется, что от астмы они ничего не дают. Они дают возможность маскировать то, что делается до этих лекарств. Но это делается легально, системно. И всех детей, которые хорошо бегают на лыжах и стреляют в биатлоне, с девяти лет записывают в астматики и показывают истории болезни, и это делается системно. Это первый момент.

Второй момент. Если вы помните (а вы должны помнить), была такая великая спортивная держава ГДР…

С.ДОРЕНКО: Ага, была, да! Там были тётки какие-то невероятно плечистые, плечистые дамы.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Дайте я дорасскажу…

С.ДОРЕНКО: Да, прошу вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: И когда объединилась страна, люди из ФРГ нашли подземные бассейны-барокамеры. 50-метровый бассейн-барокамера — вы представляете, что это такое, сколько денег требовалось? Лаборатории и так далее. Скажите, а сейчас разве есть великая спортивная держава ФРГ? Они выгнали всех, они всё это уничтожили, разбомбили, раздолбали и прочее, прочее, прочее. Боле того, они отказались от своей программы по допингу, потому что надо было догонять ГДР, а они это делали с трудом.

С.ДОРЕНКО: Да. И они отказались. Скажите, это моральный выбор?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Это моральный выбор. А теперь — про нас.

С.ДОРЕНКО: Давайте про нас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Когда был Советский Союз, и лаборатории были, и химики, и всё это работали. Как правильно человек сказал, по десять лет невыездные, и два трупа в WADA. Но сейчас-то подход какой? «У нас сейчас нет, но мы купим. Дадим денег, у нас получится». А не получается, не выходит.

С.ДОРЕНКО: Ну хорошо. А какой ответ? Вы предлагаете моральный ответ, то есть отказаться от этой скользко дорожки?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ответ очень простой, тут нет ничего сложного. Это настолько очевидно, это как в бизнесе. Либо разогнать весь этот Госкомспорт и системно вкладывать миллиарды в химии, в лаборатории и этим заниматься — и тогда, может быть, что-то получится через десять лет, когда молодые ребята с химфака, биофака и прочих мест что-то создадут. Я в это верю. Но это не будет распил. Вы понимаете, сколько стоит оборудование, эксперименты и прочее, прочее, прочее. Денег у них не будет, они не смогут это пилить. Это непрозрачная схема, когда мы что-то хотим купить там, и, соответственно, понятно, что это идёт без отчёта…

С.ДОРЕНКО: Ну да, ну да. Либо? Второй вариант предложите, пожалуйста.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Либо второй вариант — быть честными. И тогда не будет великой спортивной державы России.

С.ДОРЕНКО: Не будет — ну и хорошо. Но мы же понимаем, что это фальшь. Ну хорошо, давайте не будет. Ну и что теперь?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Серёжа, но ведь надо принять решение и иметь волю. Тот, кто наверху, он должен перестать их слушать, потому что результат налицо.

С.ДОРЕНКО: Вот если бы он слушал нас с вами, Сергей. Два Сергея, мы бы окружали его: я бы стоял слева, а вы — справа. И всё.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, вы знаете, об этом можно только мечтать!

С.ДОРЕНКО: (Смеётся.) Ах, как мы бы направили! Ах!

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вы понимаете, Серёжа, послушайте, ещё же у меня голос…

С.ДОРЕНКО: Я бы стал миллиардером.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Серёжа, послушайте. Мы бы сделали такую разводку. У меня голос плохой, а у вас — понятно, профессиональный.

С.ДОРЕНКО: Нет, у вас голос очень убедительный.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я бы говорил что-то, а вы бы…

С.ДОРЕНКО: А я бы излагал.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Понимаете, да? И ваша мысль проходила бы.

С.ДОРЕНКО: Нет, я бы на ухо рокотал тихонечко. И всё.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да. А я бы говорил какую-то гадость, чтобы, не дай бог, туда не пошёл.

С.ДОРЕНКО: Спасибо вам большое. Как хорошо! Слушай, ну правда, матери российских атлетов написали письмо: «Тем, кто решает судьбу наших детей. Будьте благосклонны к нашим детям!»

Д.КНОРРЕ: А детям-то по 30 лет уже, по 35.

С.ДОРЕНКО: Детям, да-да-да. Сопельки им вытрите! «Сегодняшние атлеты, — внимание, здесь фраза! — это российские дети 90-х годов, не имевшие ни достаточного количества еды, ни разнообразия игрушек». Поэтому им приходилось играть с футбольным мячом, поэтому они стали атлетами, у них же ничего другого не было. Нет, тряпичные куклы, выстроганные из чурочки… нет, солдатики, выстроганные из чурочки какой-то. Вот как жили эти бедные дети. Боже, какое враньё.

Д.КНОРРЕ: Ржавый турник за окном.

С.ДОРЕНКО: Какое враньё! Боже милостивый! Алло. Здравствуйте. Какое враньё!

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Это Михаил.

С.ДОРЕНКО: Здравствуйте. Ну скажите, что это враньё. Михаил, подождите, вы — капиталистический вампир, чудовище, и прочее. Ну, это же враньё?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, я не хочу… Действительно вот эти «котлеты», о которых вы сказали, — вот первый признак 90-х. Причём не две «котлеты» по десять, а сотни таких «котлет».

С.ДОРЕНКО: Нет, у меня было две. Первый приход был — две «котлеты», я помню.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сколько этих «котлет» я видел в кабинетах людей, которых все знали. «Котлеты», «котлеты», «котлеты»… Дело не в этом. Значит, смотрите. Вы очень тонко насчёт морали, от которой либо отказаться…

С.ДОРЕНКО: Надо отказаться.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Но ведь великие нас учили, что мораль никогда не бывает действительностью, потому что иначе весь мир был бы свят. Мораль — это вечное требование, которое нависает над вашим сознанием, причём всех без исключения людей. Поэтому основой существования является нрав. Нрав — это не то, что истинно, а то, что просто есть. И здесь я бы вспомнил старика Мирабо, величайшего трибуна Французской революции, пожалуй, единственного подлинного якобинца. Он всегда говорил так… У нас всё сошлось в этой ситуации: и самолёт, и…

С.ДОРЕНКО: Подождите. К Мирабо всё-таки, к Мирабо.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Мирабо говорил: «Право как выражение силы, — ну, я попробую цитату вспомнить, — оно выступает в наиболее неприкрытой форме именно в межгосударственном регулировании, в мирных договорах, и самое главное — в том праве народов, которое является правом сильного, но соблюдение которого возложено на бессильного». Понимаете, это люди с умом, который был Господом дан, говорили.

Каузальность и язык никогда не бывают истинным основанием для существования людей, для их взаимоотношений, а вот именно раса и судьба, потому что не права, которые мы в зависимости от наших интересов хотим выставить моральные, а завтра аморальные… Извините, но сутки назад Исинбаева говорила: «Я чистая, я абсолютно чистая, я имею право выступать». А через сутки она говорит, что она тоже применяла. Так вот, жизнь не обладает, вообще-то, никакой казуальной и нравственной логикой, но она имеет логику органичную. Понимаете, это то, что называется…

С.ДОРЕНКО: Ну подождите, хорошо. А если попробовать перейти к выводу? Потому что вы настолько глубоки, Михаил, что я боюсь, что вас не все понимают. Попробуйте прямо привести к выводу. Я предлагаю отказаться от морали, потому что это то, что, к сожалению, здесь не прививается и не приживается.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А её никогда не было и в помине.

С.ДОРЕНКО: Она не приживается. Я предлагаю побеждать технично, то есть — не ловиться. Но это невозможно. Тогда — отказаться.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вы очень правильно заметили, что когда они получали (это было полчаса назад) машины, квартиры, большие деньги… Да, трудом, я преклоняюсь перед спортсменами. Кстати, Клару Шагеновну нужно было в эфир вывести. Мне кажется, она что-то умное бы сказала. Ну, мать Гарри Каспарова.

Так вот, я бы здесь подвёл черту следующим. Когда-то Платонов заметил о нашем народе: «Страшный энтузиазм добровольного отказа от культуры». Вот эта непросвещённость наших людей, непонимание, что всё в конечном счёте есть культура, что это очень тонкая грань, где надо остановиться и где действительно не надо в депутаты лезть после того, как тебя сто раз поймали на допинге. У них уже есть всё — деньги, машина. Ну, немножко повинись перед собой. Нет! Их действительно выставляют, их считают героями. Я сейчас потрясён тем, что сказала Исинбаева. Я просто потрясён!

С.ДОРЕНКО: Я тоже.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Она месяц говорила о том, что «мы ничего никогда не принимали».

С.ДОРЕНКО: А теперь они говорит, что «вы все псевдочистые». Михаил, мне нравится перпендикулярный ход 21-го, позвольте я вам прочитаю: «Выход из мельдония и допинговой травли один — надо брать Мариуполь». (Смеётся.)

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Это опять к Гиркину. Нет, сейчас у нас Эрдоган лучший друг, поэтому надо с ним посоветоваться. Тут как-то Марков… Я потрясён! Марков позавчера по радио… Ему комментатор, ну, ведущая по старой привычке говорит: «Но это же фашист». Он говорит: «Подождите, подождите». — «Это же фашист — Эрдоган!» А Марков Сергей: «Подождите, давайте разберёмся». И пять минут разбор от Маркова Эрдогана. Ну, я не знаю, Эрдоган — это второй Мирабо, по словам Маркова.

С.ДОРЕНКО: Спасибо вам огромное. «У меня в том году в Италии просили деньги. Я всегда говорил, что из России, и мы под санкциями Европы. Обычно ржали и уходили. Один раз сказали, что я не русский, а итальянец», — ну, в смысле хитрость, пишет Пьеро. «Спасибо, Даша! Хоть кто-то рассказал этому сибариту о реальной жизни», — Александр. Даша, вы рассказали мне о реальной жизни.

Д.КНОРРЕ: (Смеётся.) Ну да.

С.ДОРЕНКО: Нет, я помню, что жизнь была ужасная в 90-е: слишком много консервированного пива, консервированной жрачки, были консервы какие-то странные. Пили соки какие-то…

Д.КНОРРЕ: Zuko было.

С.ДОРЕНКО: На новенького пили соки, ели иностранную еду, к которой сегодня я бы даже не прикоснулся. Я помню, что я ездил на опто́вые рынки… Правильно «опто́вые», да? У меня был ещё грузовичок такой Mitsubishi L200, о чём я вспоминаю с чувством стыда. Ещё у меня был Pajero IV, джип Pajero IV, и я туда затаскивал упаковками этот сок, упаковками огромными. Вот сейчас я бы так не стал делать, потому что я бы усомнился и подумал бы, что там консерванты, ещё что-то. А тогда как-то на новенького всё это хорошо пилось и елось, и всё это было… Ветчины какие-то невероятные. Всё это сегодня я бы не стал есть.

Д.КНОРРЕ: Крабовые палочки.

С.ДОРЕНКО: Крабовые палочки с Камчатки тебе присылали?

Д.КНОРРЕ: Нет, не те крабовые палочки, а такие… имитированные.

С.ДОРЕНКО: Из трески, покрашенные.

Д.КНОРРЕ: Да-да-да.

С.ДОРЕНКО: Нет, такие я не ел. А присылали с Камчатки и Сахалина крабовые палочки, тоже хорошие были, первая фаланга.

Д.КНОРРЕ: Я при этом пробовала настоящую паюсную икру, естественно, контрабандную из Астрахани.

С.ДОРЕНКО: Вот видишь!

Д.КНОРРЕ: Из трёхлитровой банки. Но это уже попозже было, это уже был какой-то 1997–1998 год, наверное.

С.ДОРЕНКО: «Pajero IV и консервы — это как iPhone и “Доширак”», — говорит Владимир. У меня был Pajero IV и консервированная ветчина западноевропейская. Ну, я не знаю. Сейчас я не стал бы ездить ни на Pajero IV, ни, безусловно, есть консервированную ветчину. То есть в 90-е мы делали стыдные вещи, это правда. А? Правда Mitsubishi, я ездил на Mitsubishi. Товарищи, я со стыдом говорю об этом, конечно. И на Pajero.

Я помню времена, когда ещё русские не покупали «мерседесы», а все ездили на 9500 Saab. У меня был друг, который продавал дома на Рублёвке, из Университета дружбы народов. Он продавал дома на Рублёвке за 600 тысяч долларов тогда. Он строил в самых изысканных местах дома, по 10–15 соток, и продавал за 600 тысяч. Говорил: «Мне обходится строительство в 300 тысяч, а продаю за 600 — вдвое, навариваю на каждом доме 300». И он ездил на 9500 Saab. Я ему говорю: «Старик, чего ты не купишь себе “мерс”?» Он говорит: «Ну, считается, что Saab — это изысканно. Считается, что…» А? Как он назывался? Не «девять пять», а тогда был «девять тысяч пятьсот». Нет-нет-нет, ребята. Вначале он был Saab 9000. Тогда в тысячах «саабы» как-то были. 9000, верно, не 9-5. В общем, на 9000 он ездил. И он говорил: «Saab надёжнее, чем Mercedes». 9000, да-да-да. 9000 Aero был Saab. Спасибо большое, спасибо за напоминание, это верно. И потом только я его уговорил купить Е-класс. И он купил Е-класс себе и супруге. А теперь у обоих уже S-класс, и давно S-класс. То есть мы в 90-е делали постыдные вещи, о которых стыдно вспомнить. Действительно мы учились. Мы учились жить. Мы учились быть. Мы учились покупать недвижимость.

Д.КНОРРЕ: Время крайностей было.

С.ДОРЕНКО: Мы учились покупать недвижимость на Рублёвке и за рубежом. Мы всему учились.

Д.КНОРРЕ: По чуть-чуть.

С.ДОРЕНКО: 90-е годы были годами науки, конечно. А чтобы есть не хватало — это уже перебор, товарищи. Не надо выдумывать ерунды, ладно? Сейчас про «саабы» все стали писать. «Saab 9500 с номерами-флажками вместо региона». 9000. Нет, не 9500 всё-таки, а 9000 был Saab. «После ваших признаний вы можете потерять аудиторию. Остановитесь!» Нет, почему? Серхио, я не могу потерять аудиторию, потому что я пал, низко пал, и теперь я ниже вас всех. И я ползу из трясины, из пучины, откуда-то я ползу к вам, как падший ангел, пытаюсь выползти на свет. Не топчите же мне мои пальцы рук! Представьте себе, что вы сейчас, Серхио, просто ходите по моим пальцам рук ботинками страшными какими-то и давите мои пальцы рук, а я пытаюсь добраться до вас и съесть бутербродик с варёной колбасой, что-нибудь такое омерзительное. Примите меня, Серхио! Поехали дальше.

В ДВИЖЕНИИ

С.ДОРЕНКО: Пятница! Ребята, пятница! Ребята, вы поняли, что пятница? Шампанское, шампанское! Всё нормально. Как в 90-е.

Д.КНОРРЕ: Как в 90-е.

С.ДОРЕНКО: Как в 90-е. Пузырёчек хороший шампуньского, правильно? «Вдовы Клико»… Ой! В холодильник! Быстро «Вдову» в холодильник. А?

Д.КНОРРЕ: Это сейчас был месседж такой?

С.ДОРЕНКО: Это такой был месседж, конечно. А? Всё! А на следующую пятницу где я буду?

Д.КНОРРЕ: О!

С.ДОРЕНКО: Увы, не здесь. Увы, не с вами. Я буду далеко!

Д.КНОРРЕ: А где же, где же будете вы?

С.ДОРЕНКО: Я буду южнее Барселоны.

Д.КНОРРЕ: Круто!

С.ДОРЕНКО: Хорошо. Значит, 3 балла в Москве. Как это прекрасно! По-прежнему стоит у Матвеевского всё, очень странно. У Матвеевского уже три часа как всё стоит, непонятно, чёрное что-то нарисовано. Центр. Марьина Роща — на север, на 12 часов и на час по циферблату плохо на внешнем Третьем транспортном. Далее. То же самое — север Садового кольца, и в особенности внешний, и в особенности перед Маяковкой и 2-й Брестской. 2-я Брестская, кстати говоря, очень сильно стоит.

11 часов. Мы провели этот выпуск. Мы пойдём и проживём её, эту пятницу, 22 июля.