С.ДОРЕНКО: 8 часов 38 минут. Понедельник, 22 августа. Здравствуй, великий город! Здравствуйте, все! Это радио «Говорит Москва»! Говорит Москва! Дарья Кнорре — ведущая этой программы.

Д.КНОРРЕ: И Сергей Доренко. Доброе утро.

С.ДОРЕНКО: Столько раз возвещали с Настей Оношко, что Олимпиада надоела и пора заканчивать, как-то подзатянулось всё…

Д.КНОРРЕ: Она надоела, ещё не начавшись.

С.ДОРЕНКО: Но, знаешь, вдруг вот сейчас закончилась — и стало горестно.

Д.КНОРРЕ: Да?

С.ДОРЕНКО: Да. Не знаю…

Д.КНОРРЕ: А я вздохнула с облегчением, честно говоря.

С.ДОРЕНКО: Да? Не знаю. Тут до оторопи, до мурашек эти наши синхронистки, гимнастки… Слушай, хорошо, а каких мужчины мы можем вспомнить?

Д.КНОРРЕ: Мужчин?

С.ДОРЕНКО: Никаких.

Д.КНОРРЕ: Нет, почему? Мы можем борцов наших вспомнить, кавказцев.

С.ДОРЕНКО: Ну, они потные наверняка какие-то.

Д.КНОРРЕ: Я не смотрела, честно. Я смотрела только художественную гимнастику.

С.ДОРЕНКО: Нет, скажи, что девчонки сделали Олимпиаду.

Д.КНОРРЕ: Конечно, конечно.

С.ДОРЕНКО: Девчонки сделали Олимпиаду. А всё остальные… Я ни одного мужчины не помню. А, этот Фелпс.

Д.КНОРРЕ: Фелпс, да, грустный Фелпс.

С.ДОРЕНКО: Фелпс, вот он что-то такое… куда-то устремлялся. А так в основном всё на девчонках.

Д.КНОРРЕ: Да.

С.ДОРЕНКО: Хорошо. Слушайте, давайте мы одновременно попробуем позвонить. Я не договаривался о звонке, и я даже посмотрел в Facebook — мой хороший друг Бронислав Брониславович, который там заседает в Рио-де-Жанейро, он…

Д.КНОРРЕ: По случаю Олимпиады? Или просто так?

С.ДОРЕНКО: Я не знаю. Бронислав Брониславович, он как-то странно… Он, может быть, что-то даосское там отыскивает, что-то такое вот в этом Рио-де-Жанейро. Мы не договаривались о звонке. Я посмотрел, что он недавно лёг спать. И мне кажется, что он где-то сейчас как раз часа четыре поспал, и уже пора ему вставать. Ну, вдруг он снимет трубку. Ну а может, и нет. Ну так вот. Тем не менее, если даже он не снимет трубку, то вы смотрели закрытие. Давайте обмениваться мнениями. 73-73-948. Расскажите о закрытии. А, ещё Усэйн Болт тоже хороший, тоже наш парень. Болт хороший, да, не спорю. Болт хороший прямо был. 73-73-948. Болт — это который улыбался, да?

Д.КНОРРЕ: Наверное. Честно говоря, я не в теме.

С.ДОРЕНКО: Усэйн Болт, да-да-да. Секундочку… А! «Запомнился мужчина — глава вольной борьбы, который бил своих девчонок».

Д.КНОРРЕ: А, ну это — конечно.

С.ДОРЕНКО: Бил девчонок, да-да-да.

Д.КНОРРЕ: Это отдельная тема.

С.ДОРЕНКО: Чуть позже к нему вернёмся, да. Давайте проголосуем сначала сразу. Олимпиада хорошая, это была хорошая Олимпиада? Вот у вас по совокупности воспоминаний, когда вы оборачиваетесь назад, когда вы назад обращаете взор (теперь уже назад), вы говорите: «Чёрт, хорошая была Олимпиада в конечном итоге»? Да — 134-21-35. Нет — 134-21-36. Давайте попробуем поговорить. 73-73-948. Алло. Здравствуйте. Слушаю.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, здравствуйте. Срочно: на Алексеевской мотоциклиста сбили.

С.ДОРЕНКО: На Алексеевской. А что вы видите? Он встаёт, пытается встать?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Он лежит. Там собрались тоже мотоциклисты, подъехали.

С.ДОРЕНКО: А вы видели, как это произошло, или нет?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет. Буквально за пять минут, я так понимаю…

С.ДОРЕНКО: Слушайте, сегодня… А туман там есть, нет?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет.

С.ДОРЕНКО: Нет. Сегодня я посмотрел — у меня забора не видать было. Вот когда выезжал, забора не видать из-за тумана. И я не поехал на мотоцикле. Но пока ехал, а я ехал на автобусе, на Caravelle, пока ехал на скорости 90, ну, между машинами… Две машины идут 90 — и между ними ввинчивается дядя на мотоцикле, такой серьёзный дядька. Я думаю: чёрт, вот я, например, не такой смелый. Я не такой смелый.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Там, наверное, перестроение было. Наверное, не заметил влево. И он, наверное, в отбойник шарахнулся.

С.ДОРЕНКО: Спасибо. Значит, мотоциклист на Алексеевской. Позвольте, это настолько для меня животрепещущее, я чуть-чуть от Олимпиады оторвусь. Слушай, дядька на каком-то кастоме то ли на чоппере — ну, не самый быстрый мотоцикл…

Д.КНОРРЕ: Небольшой, да?

С.ДОРЕНКО: Нет, он большой как раз, но он… Идут две машины 90 в рядах, в своих рядах, и он между ними заходит по разделительной полосе, по прерывистой… Честно говоря, я считаю, что на прерывистой вообще скользковато же, она же такая пластмассовая, сама полоса пластмассовая. Когда у тебя одна ось, два колеса на одной оси, вообще не хочется на эту прерывистую лезть, честно, не хочется, потому что она скользкая, как такая… она резиновая и мокрая. Туман, плохо. И я смотрю… А он идёт — одну за одной пары прошивает, прошивает пары по этой разделительной. Чёрт! И я так подумал, ты знаешь…

Д.КНОРРЕ: Я хочу сказать, что таких стало меньше. Вот почему-то в этом году как-то всё поспокойнее стало.

С.ДОРЕНКО: Я подумал: чёрт, какой он смелый! А я не смелый.

Д.КНОРРЕ: И слава богу.

С.ДОРЕНКО: А я не смелый. И думаю: на фиг оно мне надо? Понимаете? Ну вот так вот. Хорошо, поехали дальше.

Мы говорим об Олимпиаде. Когда вы обращаете свой внутренний взор назад и вы думаете об Олимпиаде, она вам нравится, она в общем хорошая, скорее хорошее впечатление оставила — 134-21-35; скорее плохое — 134-21-36. Это голосование. 134-21-35 по 495-му коду — скорее хорошее впечатление оставила Олимпиада, хорошее, доброе, приятно вспомнить. 134-21-35 — да. 134-21-36 — нет. Нет такого хорошего впечатления — 134-21-36. Алло. Здравствуйте. Слушаю вас. 73-73-948.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Андрей. Знаете, а мне вот не хватало, допустим, Исинбаевой.

С.ДОРЕНКО: Исинбаевой не хватало.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Очень сильно не хватало. Почему? Объясню. Потому что тот, кто занял сейчас первое место, не прыгнул даже пять метров.

С.ДОРЕНКО: Ну а она же четыре… Подождите, она…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А у Елены из последних прыжков меньше пяти не было. Ну и что толку? Вот она завоевала золото…

Д.КНОРРЕ: Она на 5.10…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Она сама-то как это чувствует? Она же понимает, что, да, золото, но проиграла.

С.ДОРЕНКО: Слушайте, сегодня с ней есть интервью у Колесникова в «Коммерсанте», и она ему в интервью говорит: «Я прыгала 4.90».

Д.КНОРРЕ: И готовилась бы на Олимпиаде на 5.10.

С.ДОРЕНКО: Она говорит: «Я прыгала 4.90». А вы говорите — меньше пяти не прыгала.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: На последних мировых первенствах Исинбаева не прыгала меньше пяти.

С.ДОРЕНКО: Обалдеть!

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: И это на тренировке.

С.ДОРЕНКО: На тренировке?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну да, готовилась к Олимпиаде. Она бы прыгнула больше пяти, и все про это знают. И что толку от этой золотой медали?

С.ДОРЕНКО: Я понимаю.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Человек не соревновался.

С.ДОРЕНКО: Ну да, да, да. Я не хочу спорить, если она прыгала не меньше пяти на тренировках. Но она говорит в интервью Колесникову сегодня… Я читаю в «Коммерсанте». Он ей говорит… Она говорит: «Я не хочу смотреть на прыжки с шестом». Они едут в машине. И он ей говорит: «Тем не менее, какая-то спортсменка прыгнула 4.60», — он ей говорит. Она отвечает: «Я прыгала 4.90». Давайте зафиксируем. Что на соревнованиях было — не знаю. Что на тренировках… На соревнованиях — мы знаем. Что на тренировках — ну, хорошо. А я не знаю…

Д.КНОРРЕ: Ну, поверим, да.

С.ДОРЕНКО: Давайте так. Тренировки — это не соревнования. Этого не было. Давайте просто: этого не было. 4.90? Ну, вот она говорит: «Я прыгала 4.90». 73-73-948. Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Сергей, Москва. Знаете, что я хотел сказать? Смотрите, а кто знает… Вот прыжки с шестом, этот мальчик, которому 18 или 20 лет, бразилец. И француз, которого обошёл на ва-банк. Он уже должен был золотую медаль завоевать, а он сказал: «Я ещё раз попытаюсь». Комментаторы говорили: «Какой наглый! Какой наглый! Он же портит всю историю этому французу». И он победил! У меня сейчас даже мурашки идут. И он победил! Поэтому давайте… Я понимаю, что она супер-супер, но откуда мы знаем? Может быть, кто-то на ва-банк пошёл бы?

С.ДОРЕНКО: Ну, она говорит в интервью Колесникову… Прочитайте. Она, конечно, абсолютно высокого… Надо сказать, что у неё нет проблем с самооценкой, у Исинбаевой нет проблем.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: То есть она уверена, да?

С.ДОРЕНКО: Абсолютно. Она говорит: «Я не хочу смотреть, что там в секторе, потому что, если бы я была в секторе, всё было бы по-другому». То есть она настолько считает себя…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Она такая уверенная! Тогда надо быть точно сильным человеком.

С.ДОРЕНКО: Да, в том-то и дело. Она настолько уверена…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я ещё раз привожу пример с французом.

С.ДОРЕНКО: Да! Спасибо. Но она так говорит в интервью Колесникову, что она типа королева всего, вообще королева всего. И говорит: «Психологически тоже, то есть атмосфера в секторе была бы другая, если бы я прыгала». Она говорит о себе в третьем лице — Исинбаева. Она постоянно говорит о себе в третьем лице. «Виннету всё сказал! Великий вождь Виннету подумает. Великий вождь Виннету сейчас скажет». Исинбаева вот так о себе говорит. Она имеет к этому основания, я полагаю, да?

Хорошо. Слушай, запиши, пожалуйста: 42 процента, обращая взор вспять на прошедшие события, считают, что Олимпиада в общем, конечно, хорошая, хорошая Олимпиада; 58 — нет, спорят с этим. 73-73-948. Алло. Здравствуйте. Слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Доброе утро, Сергей!

С.ДОРЕНКО: Здравствуйте, Абдул.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: На этой Олимпиаде, как и в нашей экономике, были спады, были достижения. Вот гандболистки — горели глаза! Я помню, как в 2008 году наши волейболистки с Карполем выиграли, проигрывая 2:0. Уверенная была победа.

С.ДОРЕНКО: Но в этот раз проиграли.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Очень сильно разочаровали вольники. Я ожидал от них вообще… Вот последний — Абдулрашид Садулаев. Турок вышел — и турок уже его боялся, просто боялся, думал, что проиграет. Но не нравится мне поведение Тедеева — он берёт как-то не настоящих ребят, которые на самом деле могли бы выиграть.

С.ДОРЕНКО: Извините, Абдул, я должен сообщить… Благодарен очень нашим слушателям. Максим Мартынов и 51-й, и 96-й, спасибо вам большое. Свыше 5 метров. «У неё есть мировой рекорд — 5.06». Тогда скажите мне, пожалуйста, зачем она говорит Колесникову сегодня в публикации: «Я прыгала 4.90»? Он говорит: «Вот та прыгнула 4.60», — он говорит в тексте. Она отвечает: «А я прыгала 4.90». Зачем она это говорит? Спросите её, хорошо?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, типа у неё есть ещё… «Я не там. Но была бы я там, ради золота я бы там всех порвала бы». Ну, что-то в этом роде. Но её-то там не было. Великие спортсмены, в конце концов, всегда проигрывают.

С.ДОРЕНКО: Это понятно.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Мохаммед Али тоже ведь проигрывал.

С.ДОРЕНКО: Ну, рано или поздно, конечно. Хорошо, а ещё про Олимпиаду? Кроме Исинбаевой, что ещё про Олимпиаду вы скажете? Во-первых, какая-то пустота. Слушайте, так было каждый день о чём говорить — и вдруг возникает пустота.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, вы заметили, что вот такого, знаете, ажиотажа не было, как будто какая-то сила на всех давила. Вот на китайцев не могли давить, на немцев, а на остальных как-то давили. Пловцы американские, пловчихи начали выпендриваться. Такое ощущение, что этот сценарий заранее был записан, и никто против этого не мог идти. И журналисты. Обычно же журналисты все, особенно западные… А что-то никого не резали. Ну, так и должно быть. Тот результат, которого мы ожидали — всё должно гореть, всё должно кипеть, — этого не было, вот не ощущал я этого.

С.ДОРЕНКО: Я понимаю.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, пару раз волейболистки, наши гандболистки, фехтовальщицы, наши девочки, порвали всех — вот это было супер. Ну а так — всплески.

С.ДОРЕНКО: Ну, всплески, хорошо. Но мы не должны, как каток-асфальтоукладчик, кататься, правильно? Иначе, вообще говоря, это неинтересно.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Уже соревнования прошли, Сергей, и надо бы делать выводы. И в тех местах, где мы слабые, надо очень сильно нам идти вперёд, потому что потенциал-то есть.

С.ДОРЕНКО: А мне нравится элемент случайности. Вот мне правда нравится, честное слово, понимаете. Я думаю, что в этом и есть игра. Нет? Ну, мне кажется, не знаю.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, когда на кону стоит честь страны, случайностей не должно быть.

С.ДОРЕНКО: Слушайте, вы выходите на гоночной машине, на какой-нибудь заточенной, совсем агрессивной машине, на Ferrari какой-нибудь — и делаете всё шоссе. Ну а где соревнование? Соревнования нет. Всё.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, на гоночной машине вы на трассе ездите, а по городу попробуйте на такой же или другой машине покататься. Можно одну ремарочку?

С.ДОРЕНКО: Давайте, прошу вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Есть у меня знакомый, товарищ, не буду называть, он тренирует нашу сборную среди молодёжи по вольной борьбе, он тренер сборной России. Я с ним общался как-то, говорю: «Ну и что?» Он говорит: «Есть потенциал, но почему-то берут только своих».

С.ДОРЕНКО: Я понимаю. «4.90 она прыгала на чемпионате России в этом году».

Д.КНОРРЕ: Вот! Я нашла эту цитату.

С.ДОРЕНКО: Секундочку. «5.06 было в 2009 году». Владимир, спасибо огромное.

Д.КНОРРЕ: Сергей, я нашла эту цитату, она говорит: «В настоящем я прыгнула 4.90».

С.ДОРЕНКО: Секундочку! Вот её фраза… Она два раза говорит об этом, если я правильно вспоминаю интервью. Да, вот ещё: «И вас обошли, и вы стали третьей. Да?» — спрашивает Колесников. «Нет. Зачем здесь о Лондоне говорить? — это речь идёт о Лондоне. — Мы говорим с вами о настоящем. В настоящем я прыгнула 4.90. В Лондоне у меня была травма, я не смогла подготовиться. А сейчас я готова». Вот в этом смысле. «А если американка и кубинка прыгнут выше 4.90? Это ведь будет означать, что…» — «Нет,— перебила она,— сколько бы они сегодня ни выиграли, они же не выиграли это в борьбе со мной. Одно дело Исинбаева в секторе, другое дело Исинбаева вне его…». И далее она продолжает говорить о себе в третьем лице, как Виннету, вождь апачей: «Виннету всё сказал». Ну вот. У человека нет проблем с самооценкой. Ну и хорошо.

Д.КНОРРЕ: Ну и слава богу. Можно порадоваться.

С.ДОРЕНКО: Ну и хорошо. Давайте завидовать ей. У нас есть проблемы с самооценкой. Ну есть проблемы!

Д.КНОРРЕ: Есть, есть.

С.ДОРЕНКО: У тебя есть?

Д.КНОРРЕ: Конечно!

С.ДОРЕНКО: Как часто ты обращаешься к зеркалу и говоришь: «Боже милостивый!»?

Д.КНОРРЕ: (Смеётся.)

С.ДОРЕНКО: Нет, это не при зеркале. А в каких ситуациях ты говоришь?

Д.КНОРРЕ: О себе в третьем лице?

С.ДОРЕНКО: О себе в третьем лице.

Д.КНОРРЕ: Ну, не знаю… Может быть, когда разговариваю с котом, я говорю: «Тебе хозяйка сказала! Ты что? Ты не понимаешь?» Ну, что-то такое. Я не знаю, трудно представить.

С.ДОРЕНКО: Ха-ха, «хозяйка», в третьем лице. Хорошо, что ещё? Я смотрел синхронисток. И они в каких-то были костюмах, сейчас забыл, а потом ещё в таких — в синей гамме. Синхронистки — вот они меня потрясли до глубины души.

Д.КНОРРЕ: Они четыре минуты не дышат под водой. Я правильно поняла?

С.ДОРЕНКО: Четыре минуты. Но они ещё вдобавок активничают. То есть это не на четыре минуты подзалечь на дно с камнем, а это на самом деле… Понимаете, это ещё и нужно что-то делать под водой — не только не дышать, но ещё и делать. 73-73-948. Алло. Здравствуйте. Слушаю вас. Эй!

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Алло.

С.ДОРЕНКО: Да, здравствуйте. Давайте говорить про синхронисток, про наших блистательных гимнасток, а?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Про спортсменов, которые достойны уважения. Но больше всего возмущает то, что вот этим спортсменам палки в колёса наши чиновники всю дорогу ставят. Этот скандал с допингом, который, я считаю…

С.ДОРЕНКО: Ну, к сожалению. Да, я тоже! Вот это очень важно. Вот то, что вы сказали, очень важно. Вот представьте, что мы с вами спортсмены. Нам говорят: «Вот с утра выпейте витамины». Нам же никто не говорит: «Вот здесь яд. Вот здесь отрава. Вот здесь мерзость. Вот здесь нарушение спортивных правил». Нам говорят: «Ребята, эти — до завтрака, а эти — после завтрака». Правильно?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да всё верно.

С.ДОРЕНКО: Ну а мы не знаем, что там. Витамин В? Чёрт его знает. Что там — мы не знаем.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, поймите другое. Весь мир считает, что виноваты наши чиновники в целом, вообще практически как машина государственная, а мы считаем, что отдельно взятые личности. Нет, надо с Мутко начинать и разбирать всех по полочкам, каждого отдельно взятого чиновника, и делать выводы, иначе мы не будем иметь ни полный состав, ни первое место на чемпионате.

С.ДОРЕНКО: Так всех выгнать или отдельно взятого? Вот вы себе противоречите. Нет? Вы сказали, что надо разбирать…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Разобрать каждого по полочке, и кто виноват — выгнать.

С.ДОРЕНКО: А может быть, просто всех выгнать и набрать новых?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вместе со сборной по футболу.

С.ДОРЕНКО: Ха-ха-ха! Спасибо. Хорошо, слушайте, давайте про пятиборцев. Четыре золота в последних пяти Олимпиадах. «Чушь несёте!» — вот здесь мне нравится резкость. Юрий: «Чушь несёте! Почему тогда не всех спортсменов поят такими “витаминами”? Спортсмены в курсе. Уж сто процентов не Мутко ходит подливать допинги». Юрий, я считаю… Я не знаю. Мы сейчас спросим спортсменов. Хотите спортсменов? Спортсмены, позвоните, пожалуйста: 73-73-948. Я считаю, мне кажется, что спортсмены (и я говорил об этом) — разновидность детей. Они жёстко регулируются тренерской командой. Жёстко абсолютно! Вот то, что били наших…

Д.КНОРРЕ: Да, девчонку.

С.ДОРЕНКО: Девочек, которые из борьбы, били.

Д.КНОРРЕ: По лицу.

С.ДОРЕНКО: По лицу били и так далее. Вот это — одно из проявлений тренерской работы. И орут тренеры. Орут. Не все бьют, но орут. Не все бьют.

Д.КНОРРЕ: А орут все абсолютно.

С.ДОРЕНКО: Да-да-да. Спортсмены — дети. На них орут тренеры, их заставляют. Всех спортсменов с молодых… Вот Сергей Васильевич пишет: «Всех спортсменов с младых ногтей тренеры лупят и матерят, тем более перспективных». Ну конечно! На спортсменов орут, начиная с пяти лет. Вот они попадают — и дальше на них орут: «Давай! Пошёл! Ну что?!» — вот так. И это самое вежливое. Их продавливают, из них делают идеальных солдат, в сущности, понимаешь. Идеальных солдат, которые…

Д.КНОРРЕ: Да, я понимаю. Но выступают всё равно спортсмены, не их тренеры, не их врачи, медики.

С.ДОРЕНКО: Нет. Тебя возят на сборы, Даша. Там питание… Ну как на сборах? Вот ты встаёшь — ты идёшь на завтрак. Ты же не готовишь себе ни кашу никакую…

Д.КНОРРЕ: Нет конечно.

С.ДОРЕНКО: Ты идёшь на завтрак. На завтраке тебе говорят: «Вот это перед завтраком, а это во время завтрака или после завтрака. Всё. Витамины». Ну откуда… Ты что, пачки будешь, что ли, смотреть? «Дайте мне пачку»? Тебе тренер… медик командный даёт — и всё. Ну, я так представляю себе. Может быть, всё иначе? Давайте после девяти пусть нам спортсмены позвонят и расскажут. Ладно, ребята? Поехали дальше. «В движении».

В ДВИЖЕНИИ

С.ДОРЕНКО: Ты не будешь спорить. Ну хорошо, подождите. Значит, смотрите. Чуть-чуть стало легче на Новой Риге. Там полчаса назад вообще нельзя было въехать в город, а сейчас, по крайней мере, какое-то движение. Три аварии до тоннеля, очень плохо. Значит, ещё. Кузьминки и Текстильщики стоят и всё, что там на подъезде к ним, вокруг и рядом, и улица Зеленодольская — вот это всё стоит мёртво. Шоссе Энтузиастов — как обычно, «Шоссе Энтузиастов» и далее к «Авиамоторной», полпути, всё стоит. И на подъезде к «Шоссе Энтузиастов» тоже ужасно. Дальше, что у нас? Слушай, а вот это что за улица? Да, «Партизанская», метро.

Д.КНОРРЕ: И улица.

С.ДОРЕНКО: Окружной проезд — раз. И вот здесь, в этом районе, около Черкизовской, очень тяжело. И метро «Щёлковская» — тяжело. Да?

Д.КНОРРЕ: Богдан сообщает нам, что на Алексеевской мотоциклист живой, в «скорой» что-то возятся.

С.ДОРЕНКО: Живой, живой. Ребята, я вижу всё больше мотоциклистов, которые стараются соблюдать правила. Я их вижу. Ну, так соблюдать. Совсем уж соблюдать невозможно.

Д.КНОРРЕ: Во всяком случае, они не наглеют.

С.ДОРЕНКО: Давай так… Нет, ну приходится наглеть, конечно. Но совсем уж соблюдать невозможно.

Д.КНОРРЕ: Ну, никто не соблюдает совсем.

С.ДОРЕНКО: Если ты на мотоцикле, совсем соблюдать правила? Ну нервы не выдержат! Ну взорвётся мозг! Совсем соблюдать правила невозможно! Просто объясняю.

Д.КНОРРЕ: Теряется смысл.

С.ДОРЕНКО: Невозможно! Ну зачем? Тогда на телеге надо ехать. Но чуть-чуть о себе думать — уже многие думают, многие аккуратно нарушают правила. Девять, новости.

НОВОСТИ

С.ДОРЕНКО: 9 часов 5 минут. Понедельник, 22 августа. Здравствуй, великий город! Здравствуйте, все! Это радио «Говорит Москва»! Говорит Москва! Дарья Кнорре — ведущая этой программы.

Д.КНОРРЕ: И Сергей Доренко. Доброе утро.

С.ДОРЕНКО: Даша, что мне нравится в Олимпиаде этой? Отсутствие гламура. Может быть, я не прав. Ну, гламур мало себя проявлял.

Д.КНОРРЕ: Я пытаюсь вспомнить сейчас предыдущие Олимпиады…

С.ДОРЕНКО: Дурацкое открытие с какими-то людьми, ползающими якобы на стройке. Простецкое, насколько я понимаю, закрытие. Простецкое закрытие.

Д.КНОРРЕ: Да. Ну, судя по фотографиям. Я не смотрела.

С.ДОРЕНКО: Простецкое закрытие с 3 тысячами волонтёров, которые шли, просто шараш-компания. То есть как бы такая близкая к народу.

Д.КНОРРЕ: Да, такая наивная.

С.ДОРЕНКО: Да, да! Как и латиноамериканцы. Близкая к народу, близкая к какому-то странному… знаешь, помеси христианства с коммунизмом. Вот что-то такое, да?

Д.КНОРРЕ: Да. И никаких тебе знаменитых итальянских режиссёров-постановщиков.

С.ДОРЕНКО: Ничего абсолютно. Вот всё, что делают русские, пахнет деньгами, гламуром и чёрной икрой.

Д.КНОРРЕ: И Италией.

С.ДОРЕНКО: Да, и пахнет Италией. Всё, что делают русские, пахнет огромными деньгами, бесстыжим гламуром и так далее. А это, понимаешь, сделано по-простецки — ну, как смогли. И в этом тоже есть шарм какой-то свой. Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Доброе утро, Сергей. Я несколько слов по Олимпиаде, можно?

С.ДОРЕНКО: Да, давайте. Скажите, пожалуйста, вы закрытие смотрели или нет?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да. Очень скромно, хорошо. Полностью с вами согласен: никакого гламура, очень скромненько. Так и должно быть, не надо этого выпендрёжа. Ну, это моё мнение.

С.ДОРЕНКО: И моё тоже.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вот. А теперь по Олимпиаде можно?

С.ДОРЕНКО: Да.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я не знаю, надо же системно ко всему подходить. Первое. Я очень порадовался за Трефилова, это тренер наших гандболисток. Вы знаете или нет историю про него?

С.ДОРЕНКО: Пожалуйста, рассказывайте, потому что мы…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, он до Олимпиады пил кровь детей, лично их расчленяя, и насиловал маленьких мальчиков, 20 человек по очереди.

С.ДОРЕНКО: Что случилось? Какая-то страшная история.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да. Ну а теперь понятно, что он лучший в мире. Ну, просто про него так писали все. Это первый момент. Второй момент — про Исинбаеву.

С.ДОРЕНКО: Я так и не понял, честно. Остановитесь, пожалуйста, на предыдущем пункте, потому что мы с ужасом переглядываемся с Дашей.

Д.КНОРРЕ: Повторите, пожалуйста, фамилию.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, дело в том, что про него писали открытые письма, причём вся команда, которую он тренировал, коллеги.

Д.КНОРРЕ: Про кого?

С.ДОРЕНКО: Ещё раз: про кого?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Про Трефилова, про тренера сборной по гандболу. Что хуже человека на свете нет. Понято, да?

С.ДОРЕНКО: Ага. А теперь хороший.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну не то что хороший, теперь он бог. Понимаете?

С.ДОРЕНКО: Ну хорошо. Значит, это правильный путь — вот всё, что вы перечислили. Наверное, как-то он…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Надо порадоваться за него. Я немножко утрирую, но тем не менее. Там было огромное количество открытых писем, скандалов и так далее.

С.ДОРЕНКО: Пришёл к победе человек. Вот слушайте. Мы с вами идём, например, строго говоря, с «Октябрьского Поля» к Кремлю. Мы все пошли, например, на Сокол сначала. Думаем: пошли на Сокол, а там уже по прямой. И вдруг какой-то дядя пошёл, наоборот, в Тушино. Мы думаем, что он идиот, но он оказался раньше у Кремля. Ну, молодец, значит. Такой способ.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Значит, ещё что я хотел сказать? Вот не говорят об этом. До последнего дня лучшими по медалям в нашей сборной были фехтовальщики. Такого не было вообще никогда. И чего пьяный Мамиашвили нервничал и бил девчонок? Потому что обычно он занимал первое место по медалям — борьба. И он никак не мог их добрать. А теперь изнанка этого дела. Ведь никто же не засуживал наших фехтовальщиков, как раньше было на Олимпиадах, не было ни одного скандала по судейству. А почему всё это? Потому что кто у нас председатель Международной федерации фехтования?

С.ДОРЕНКО: Вы загадку загадываете или вы знаете?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, я, конечно, знаю.

С.ДОРЕНКО: Ну говорите.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Это муж Винер.

С.ДОРЕНКО: Ага!

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, просто он президент Международной федерации фехтования. И нет скандалов с судейством, и итальянские мастера тренируют весь цикл и выводят на совершенно фантастические медали. И всё тихо, спокойно, без скандалов. Вообще кто-нибудь слышал про наших фехтовальщиков? Где-нибудь что-нибудь писали? Ничего.

С.ДОРЕНКО: Скажите, пожалуйста… А вот оценка Юрия, что по сути Мутко победил: «Мутко победил, и вот как: Россия выступила как обычно на летних Олимпиадах, — ну, может быть, немножко хуже, — даже с учётом отстранения наших атлетов».

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, значит, что теперь по медалям. Если добавить механически вот этих ребят, которых отцепили, и интерполировать, то мы бы получили примерно то же количество медалей, которые должны были бы получить.

Д.КНОРРЕ: А сколько это? Подождите, сколько?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, порядка 82–84 медалей. Ну, в сумме.

Д.КНОРРЕ: По общему зачёту? То есть мы бы были на втором или на третьем месте, по-вашему?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, скорее всего…

С.ДОРЕНКО: Подождите, мне пишет Валериан Благодральский: «Посмотрел “Википедию”. Как по общему числу медалей, так и по золоту Рио — наихудший результат, хуже Лондона, Атланты и Сиднея».

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, подождите, у нас команда была на 35 процентов меньше, чем штатный состав.

С.ДОРЕНКО: Это я понимаю.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Поэтому если добавить 35 процентов людей, то, соответственно, у нас будет результат абсолютно средний и нормальный.

С.ДОРЕНКО: И всё-таки — оценка Мутко. Победил и укрепился?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да нет конечно. Мутко показал, что он совершенно не понимает ничего, и что не надо носить чемоданы с деньгами, и что надо работать в международных организациях. И муж Винер (не будем называть) это показал чётко — вот фехтовальщики, что даже Мамиашвили занервничал. И те же дзюдоисты с итальянцем Гамба, которые работают и работают, и позиции Федерации дзюдо. И первый вице-президент Федерации борьбы — нет тоже особых скандалов с судейством. Ничего Мутко не победил. Это первый момент. Второй момент, если можно сказать. Вот вы отметили синхронисток. Вы знаете, а может быть, это всё заговор?

С.ДОРЕНКО: Почему?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сейчас объясню. У меня такое чувство, что синхронистки — это какая-то новая технология формирования дроидов человекообразных, понимаете, которые управляются со спутника. Потому что, скорее всего, японцы управляются по Bluetooth и сигнал доходит не одновременно — кто-то ближе, а кто-то дальше. А наши — со спутника, и сигнал одновременно.

С.ДОРЕНКО: Что они вообще не люди?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Они не люди.

С.ДОРЕНКО: Хорошо. Но я почувствовал себя человеком, когда я гордился за них, понимаете.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Конечно, без сомнения, это наша гордость наших технологий, учёных и прочих. И вот этот скандал с допингом просто отвлекает наше внимание от этих синхронисток.

С.ДОРЕНКО: Может быть. Спасибо.

«Чем отличается Telegram govoritmoskva от govoritmskbot?» — спрашивает меня Sanchikson. Смысл в том, что передо мной бежит три ленты постоянно, а вот govoritmoskva Telegram я уже не вижу. Передо мной три ленты. Одна из них — govoritmskbot в Telegram — первая лента, которую я вижу постоянно, она слева. Эта лента, наверное, привилегированная, но в том числе она и очень востребованная, поэтому быстро бежит. Вторая лента — это SMS. И третья — Twitter.

Вот я читаю Дмитрия Степанова: «Мы выступили на уровне Лондона, если учитывать, что у нас не было тяжелоатлетов, легкоатлетов и лучших экипажей в гребле». «Вот этот бот?» Да, этот бот, совершенно верно. «Алишер Усманов?» Алишер Усманов, да-да-да. «У Англосаксонии — 240 медалей, страны БРИКС — 120 медалей. Давайте говорить об этом». Как о столкновении цивилизаций вы хотите, 20-й? «Наглосаксония», — говорит Артемис. Не знаю, ребята. Я вообще не люблю гламур, по жизни. Не люблю.

Д.КНОРРЕ: И вообще мне кажется, что запомнилось Рио-де-Жанейро своими вот этими попытками изнасилований, грабежами, оторванными ногами, плавающими где-то… не знаю, где-то в прудах, зелёным бассейном, кишечными палочками. В основном новости, самые горячие новости…

С.ДОРЕНКО: Какая-то была жизнь, да?

Д.КНОРРЕ: Да. Кишечная жизнь.

С.ДОРЕНКО: Я вообще в принципе по жизни не люблю гламур, лощёность, вот эту фармацевтическую мертвечину какую-то совсем уж.

Д.КНОРРЕ: Стерильную, да.

С.ДОРЕНКО: Мне нравится, когда я выхожу на улицу… Дома как раз я люблю всё это, но вот когда я выхожу на улицу, я люблю, чтобы… Мне кажется гораздо более привлекательным мир, в котором много случайности, правда. Когда много случайности, но не обидной случайности какой-то, не оскорбительной, а такой вот как бы спонтанности, понимаешь, когда много в том числе несовершенства — мне это нравится. И в этом смысле Рио оказался очень правильным местом.

Д.КНОРРЕ: Ну да. С одной стороны — да. Но с другой стороны…

С.ДОРЕНКО: А куда в других местах девается зелёная вода?

Д.КНОРРЕ: Вот я не знаю.

С.ДОРЕНКО: Куда в других местах деваются оторванные ноги? Куда в других местах деваются трупы, которые прибивает к берегу? И так далее. Куда всё это девается в других местах, объясни мне, пожалуйста?

Д.КНОРРЕ: Вот удивительное дело: почему у нас даже этого нет? В Сочи такого не было, таких случаев.

С.ДОРЕНКО: Так десятки миллиардов! Чтобы ты понимала, десятки миллиардов! Сочи — это зимняя Олимпиада, маленькая Олимпиада. Зимняя Олимпиада — маленькая.

Д.КНОРРЕ: Ну да, маленькая, хорошая.

С.ДОРЕНКО: Наша маленькая Олимпиада стоила страшных денег, совершенно не сопоставимых ни с чем денег.

Д.КНОРРЕ: Ещё больше стоила Лондонская, вот можно с ней сравнивать. Я, кстати, была в Лондоне во время Олимпиады.

С.ДОРЕНКО: Но Лондон — это летняя, это большая Олимпиада.

Д.КНОРРЕ: Большая.

С.ДОРЕНКО: А наша была маленькой.

Д.КНОРРЕ: Да. И в Лондоне, где было столько людей… Я никогда в жизни не видела — просто это консервная банка была. Это на самом деле правда пугает. Ну, там же такого не было. Ну, я не знаю. Ну как? Там тоже Темза грязная, могли плавать какие-то трупы, но нет этого, не было. Почему?

С.ДОРЕНКО: Так ты сейчас говоришь уже негативно, ты оцениваешь…

Д.КНОРРЕ: Нет, почему негативно? Ну да, но это пугает, согласитесь.

С.ДОРЕНКО: Что пугает?

Д.КНОРРЕ: Это интересно со стороны. Вот вы наблюдаете за этим: «Ой, как интересно, здорово. Жизнь!» А люди, которые там находятся, которые не могли… Там люди передвигались группами, не могли передвигаться самостоятельно.

С.ДОРЕНКО: Потому что это такая страна — она вся случайная, она вся… Как тебе сказать? Всё происходит, потому что… Ну не знаю, как сказать это. Бразилия такая — она случайна, она спонтанная. Они сами с удивлением на себя смотрят, конечно.

ПЕСНЯ «PAÍS TROPICAL»

С.ДОРЕНКО: И всё. Мне удалось ответить?

Д.КНОРРЕ: Да.

С.ДОРЕНКО: «Я живу в тропической стране, благословенной Господом и красивой по природе», — вот слова. Que beleza. «А в феврале у нас карнавал». И всё, больше ничего. Я ответил? Ну и всё. Ну что тут можно добавить? Это прекрасная страна, благословенная Господом и красивая от природы, больше ничего. И есть чёрная, которую зовут Тереза. А?

Д.КНОРРЕ: (Смеётся.)

С.ДОРЕНКО: Чёрная, негритянка есть, которую зовут Тереза. Очень хорошо.

Д.КНОРРЕ: Прекрасно!

С.ДОРЕНКО: Ну это же прекрасно? У нас нет такой.

Д.КНОРРЕ: Нет.

С.ДОРЕНКО: Алло. Здравствуйте. «У нас Терез — сколько хочешь». Ну и ничего.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, добрый день.

С.ДОРЕНКО: Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я бы хотел сказать: зачем нужны какие-то шикарнейшие представления, открытие и закрытие, когда сам Рио — фантастический город? Поправьте моё произношение. Как говорят, cidade das maravilhas — город чудес. И поэтому это единственный, наверное, город в мире, где географический центр… Там обезьяны бегают. Естественно, Гуанабара — грязный, а Леблон и Ипанема — чистейшие. Визитная карточка — Копакабана, Авенида Атлантика.

С.ДОРЕНКО: Да. А вы были сейчас там?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, сейчас не был, я был лет десять назад. И превратные представления, что везде там грабят. В принципе, это только Рио. А какое-нибудь туристское место, типа…

С.ДОРЕНКО: Всё время узнаёшь, что кого-то ограбили, но всегда не тебя.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: …там вообще всё спокойно.

С.ДОРЕНКО: Я говорю, что всё время узнаёшь, что кого-то ограбили, но всегда не тебя. Вот у меня как-то там было.

Д.КНОРРЕ: А вы были в Рио?

С.ДОРЕНКО: Конечно.

Д.КНОРРЕ: Вас грабили?

С.ДОРЕНКО: Конечно. Нет, всё время грабили и даже убивали каких-то туристов рядом со мной, всё время. То есть, условно говоря, я вчера здесь гулял, и там же убили какого-то французского туриста — но не меня! Понимаешь, в чём дело?

Д.КНОРРЕ: Подождите, вы как-то рассказывали — я не помню, про Бразилию или Аргентину, — как перекрыли дорогу люди с автоматами, и что-то такое там… в общем, остановили машину и ограбили.

С.ДОРЕНКО: Нет, я везде в Латинской Америке видел насилие. В Аргентине… Нет, ну подожди, подожди. Это единственное место на земле, где не на войне, нет, не на войне, а в мирной жизни, в Буэнос-Айресе убили при мне, в десяти метрах от меня убили инкассатора. Я просто видел. Я шёл по тротуару в Буэнос-Айресе, на углу стояла машина инкассаторская. Подъезжает мотоциклист, убивает — прямо при мне, вот так вот, я вижу руку — бамс! — ему в лоб, этому самому инкассатору. Снимает с него сумку…

Д.КНОРРЕ: А в стране продолжается карнавал, люди…

С.ДОРЕНКО: Нет. Снимает с него сумку и уезжает. Всё! Я говорю: «Что это было?»

Д.КНОРРЕ: И никто не чихнул даже.

С.ДОРЕНКО: «Что это было?!» — говорю я. А мне говорят: «Грабитель убил инкассатора». Я говорю: «Глянь, чё… Разворачиваемся, пошли отсюда на фиг!» Мы развернулись и пошли в другую сторону. Ну, как-то неудобно было, потому что мне десять метров до трупа оставалось. Я думаю: «Да ну его на фиг! Пошли они…» Это в Буэнос-Айресе.

В Рио я гулял на Копакабане, в том районе, и мы ели feijão preto и всё это, и я даже покупал какие-то аквамарины всюду на улицах очень дёшево. И в газете на следующий день, что там убили французского туриста — зарезали ударом в почки. Причём его не могли спасти. Зарезал юноша. Мальчик спереди просил денег, и он его пытался поймать, французский дурачок. Вместо того чтобы дать деньги мальчику, он его пытался поймать. И как только руку протянул к мальчику, схватил его за шкирман, сзади подросток постарше, лет пятнадцати, зарезал его ударом ножа. Сзади стоял подросток. Надо всё время думать, кто стоит сзади. Надо думать, кто у тебя стоит сзади с ножом у твоей почки. Ты же никогда не знаешь, правильно? Ну так вот, это проблема. В Каракасе я видел насилие. Единственная страна, где я не видел насилия, — наверное, Эквадор. Эквадор был хорош.

Д.КНОРРЕ: Интересно, а почему? А Венесуэла?

С.ДОРЕНКО: Венесуэла? В Каракасе с пистолетом передо мной… просто в открытое окно пистолет совали, люди доставали кошельки, сдавали.

Д.КНОРРЕ: То есть вы не советуете туда ехать?

С.ДОРЕНКО: На красный свет чувак остановился — тотчас к нему подошёл другой, сунул пистолет к его виску, забрал все портмоне, которые были в машине. Я сижу сзади, в следующей машине, я спрашиваю у водителя: «Это чё?»

Д.КНОРРЕ: Вот! Про это вы рассказывали. Точно! Я вспомнила.

С.ДОРЕНКО: Он говорит: «Грабят». Я говорю: «Нормально. Сейчас к нам придёт?» Он говорит: «Нет, сейчас же зелёный зажжётся». (Смеётся.) Серьёзно говорю! Латинская Америка — это насилие.

Д.КНОРРЕ: Да.

С.ДОРЕНКО: Ну конечно! Карнавал — убивают по 100 человек за неделю, за три-пять ночей.

Д.КНОРРЕ: В смысле — под шумок?

С.ДОРЕНКО: Нет, убивают до 100 человек! И более 100 человек убивают в районах, в кварталах — везде. За баб, за деньги режутся, рубятся, стреляются! Там как бы всё правильно делается, понимаешь. Ну, это люди, у которых клокочет настоящая страсть!

Д.КНОРРЕ: Да, в крови.

С.ДОРЕНКО: Настоящая страсть к экспансии, страсть к удержанию захваченного, страсть к стрельбе, естественно. Ну, нормально. Разве это не нормально? Страсть к экспансии может осуществляться без убийства?

Д.КНОРРЕ: Нет конечно.

С.ДОРЕНКО: Ну вот и всё. Вот они такие. А мы всё делаем гламурно, чисто и всюду КГБ, понимаешь. И всё пахнет деньгами и гэбухой у нас. Всё пахнет! Всё, что мы делаем. Какие-то вещи, которые вам покажутся, может быть, менее патриотичными, но всё, что делаем мы в России, пахнет портянками, кирзой и деньгами при этом немыслимыми!

Д.КНОРРЕ: Да нам же нравится! Мы же гордились, когда открывалась Олимпиада.

С.ДОРЕНКО: Немыслимыми деньгами! «В Сочи канализацию уже провели», — 55-й. Да, наконец-то!

Д.КНОРРЕ: Это достижение?

С.ДОРЕНКО: «В Чили и Уругвае абсолютно нет такого, практически европейские страны», — рассказывает мне 77-й. Я не знаю, насколько они европейские. Я в Уругвае был недолго. Я в Уругвае был, но недолго, в Монтевидео. Хорошо, секундочку… Давайте ещё обсуждать Олимпиаду. Мне упрекают, что я не очень хорошо знают о спорте. Ребята, так вы знаете. Ребята, вы знаете! Я не очень хорошо знаю атомную промышленность, а вы знаете. Я не очень хорошо знаю оперативную деятельность полиции, а вы знаете. Я же работаю с вами. Понимаете, в чём дело? Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, Сергей. Я Сергей. Алло?

С.ДОРЕНКО: Да-да, слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Зимняя Олимпиада обошлась в 50 миллиардов долларов нам, а золотовалютный запас страны у нас — 386 миллиардов. Ну, это как бы «почувствуй разницу». Знаете, что я ещё хотел сказать? Очень понравилось, что не было вот этих русских деревень, которые были на предыдущей Олимпиаде.

С.ДОРЕНКО: Была! Русский дом был.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, ну там не было вот этой жрачки, не было тоннами…

С.ДОРЕНКО: В Ванкувере, помните, было? В Ванкувере икра лилась из окон просто, из окон текла чёрная икра!

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Так я вам и говорю, что это было тогда. И очень хорошо (мне этим и запомнилась эта Олимпиада), что этого не было, а было всё очень скромно. Я очень рад, что не поехали туда чиновники.

С.ДОРЕНКО: Мне так стыдно всё время!

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: За что?

С.ДОРЕНКО: Помните, была эта Олимпиада с чёрной икрой, с водкой?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, да! И они даже не скрывали это, они позировали.

С.ДОРЕНКО: Оргия богатства! Понимаете, в чём дело?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Артисты туда, певцы приезжали, да.

С.ДОРЕНКО: Ни арабы, никто не может пыль в глаза пускать. Вот это амикошонское купечество — наглое, развязное, паскудное!

Д.КНОРРЕ: Мещанство.

С.ДОРЕНКО: Которое приезжает из Москвы и устраивает… Слушай. Везде, где мы появляемся, мы пытаемся пустить пыль в глаза, причём золотую пыль. Мне странно, потому что откуда мы берём эту культуру? Откуда берётся эта культура в России? С точки зрения обычного русского человека, она, безусловно, какие-то восточные имеет корни.

Д.КНОРРЕ: Да.

С.ДОРЕНКО: Восточные. Но я не знаю, откуда восточные. На Кавказе такого нет. Я был в Средней Азии — такого… есть. Такого есть. В Средней Азии, наверное. Средняя Азия, наверное, держит смысл в России, понимаешь? Мы хотим… Бесконечное паскудство денежной роскоши! И ещё паскуднее! И ещё паскуднее, мерзко! «Деньги, деньги! Чёрная икра! Ещё! Икра! На, жри! Ложкой жри, паскуда! Мразь! На! Знай русское гостеприимство, мразь! Жри!» Понятно, да? «Чёрную икру жри! На! Иди сюда! На!» Вот эта грязь, грязь купеческая какая-то, нереальная! Но этого не было в Рио. Ну, они просто не знают этого, понимаешь.

Д.КНОРРЕ: Ну, у них своё.

С.ДОРЕНКО: У них своё.

Д.КНОРРЕ: Они режут друг друга, кромсают, вскрывают кишки.

С.ДОРЕНКО: Они режут друг друга. Честно вскрывают кишки, честно втыкают ножики друг в друга и так далее. Ну, я не знаю, мне это как-то понятнее.

Д.КНОРРЕ: Ну, икру есть полезнее.

С.ДОРЕНКО: Полезнее, да?

Д.КНОРРЕ: Конечно.

С.ДОРЕНКО: Но там же холестерин, мне кажется, нет? А? Холестерин. 73-73-948. Алло. Здравствуйте. Слушаю вас.

Д.КНОРРЕ: Мы считаем, что водка всё растворит.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Я считаю, что в Ванкувере было правильно, чтобы показать, что мы сделаем Сочи, что мы успеем, что у нас хватит денег. И в Сочи совершенно правильно вложили деньги — у нас теперь свой круглосуточный курорт, а теперь ещё и игровая зона. А в том году, по-моему, было 800 тысяч человек на январские праздники. Отличная идея!

С.ДОРЕНКО: Спасибо.

Д.КНОРРЕ: Сергей, кроме шуток, правда очень многие мои знакомые ездили.

С.ДОРЕНКО: Хороший город, да?

Д.КНОРРЕ: Я не была, но все в восторге, правда.

С.ДОРЕНКО: От Сочи?

Д.КНОРРЕ: Даже те, кто со скепсисом туда ехал.

С.ДОРЕНКО: Да, здравствуйте. Слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Алло. Здравствуйте. С черкизовским акцентом… ароматом… Я на Московской Олимпиаде от звонка до звонка отслужил. Лично от Андропова благодарность мне.

С.ДОРЕНКО: Вот это да!

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, мало ли там… Значит, оба председателя Олимпийского комитета, и маркиз Самаранч, будущий и бывший… пожимали мою руку.

С.ДОРЕНКО: Что вы говорите?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А?

С.ДОРЕНКО: Нет-нет, извините. Я продолжаю изумляться просто, и всё.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я про Олимпиаду.

С.ДОРЕНКО: Я понял.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, даже на Московской Олимпиаде были пятна, хотя она, в общем-то, считается образцовой. То есть всё было красиво, но я же и на репетициях бывал, то есть всё видел. И там были всякие… Квадриги обделались на репетиции перед брежневской трибуной. И во время открытия бежали дамочки… с этими…

С.ДОРЕНКО: С чем же бежали дамочки?

Д.КНОРРЕ: С собачками.

С.ДОРЕНКО: Дамочки бежали! Новости!

НОВОСТИ

ОБЗОР ПРЕССЫ

С.ДОРЕНКО: «Как найти этот ваш чёртов бот?» — говорит 94-й. Вот смотрите, как я нашёл. Очень просто. Вы заходите в Telegram, пишете «Написать сообщение», и дальше у вас выбросит строчку «Кому?». И вы прямо пишете кому — govoritmskbot. Его не надо искать.

Д.КНОРРЕ: Латиницей.

С.ДОРЕНКО: Да. Вы просто пишете в адресной строке, кому вы пишете. Вот напиши, Даша. Сейчас Даша напишет.

Д.КНОРРЕ: Govoritmskbot.

С.ДОРЕНКО: Всё. Напиши: «Привет, Серёжа». Это ключевые слова.

Д.КНОРРЕ: Нет, это не то…

С.ДОРЕНКО: Запятую можешь ставить, а можешь не ставить. «Привет, Серёжа». И всё, и больше ничего. И понеслась! Ну что? Ты не можешь?

Д.КНОРРЕ: Нет, не так надо — не через сообщения, а просто…

С.ДОРЕНКО: «Привет, Серёжа», — вот Артемис написал.

Д.КНОРРЕ: Я не могу вам написать «Привет, Серёжа».

С.ДОРЕНКО: Почему?

Д.КНОРРЕ: Я просто напишу «Здрасте».

С.ДОРЕНКО: А как ты можешь написать? «Сергуся»? «Привет, Серёжа», — пишет Кирилл. Во сколько людей написали «Привет, Серёжа», пожалуйста: «Привет, Серёжа», «Привет, Серёжа». Всё. Очень просто. Вот Владимир, пожалуйста: «Йоу!» Конечно, это очень просто. «Привет, Сергуся», — вот написали.

Д.КНОРРЕ: Ну всё, моё сообщение просто потерялось.

С.ДОРЕНКО: «Сергуся» тоже пошло. «Привет, Серый». Так, «Серый» тоже меня можно, да. Ага, нормально. Ну, «Серый» нормально? У меня был друг Серёга в седьмом классе, и мы ходили с ним в тайгу. Ну, у нас тайга начиналась… Мы в гарнизоне жили, и тайга начиналась…

Д.КНОРРЕ: За забором.

С.ДОРЕНКО: За оврагом. Там овраг был такой, где мы на лыжах катались, и вот за оврагом уже тайга. И мы доходим… Наши сараи, где мы держали дрова, потому что тёплая вода была из титана. У нас были дрова — огромные, кедровые. А потом за сараями овраг — и сразу потом тайга. И мы ходили с ним тусить в тайгу (делать-то нефиг). «Здоров, Серый. Ну чё, Серый? Ну чё, Серый?» И вот так мы: «Ну чё, Серый?» И я помню, что мы весь седьмой класс… Седьмой? Нет… да… Сейчас я вспомню. Мне кажется, седьмой. Весь седьмой класс у меня прошёл при слове «Серый»: «Ну чё, Серый? Ну чё, Серый, костёр? Костёр, Серый? Ну давай, Серый, соберём дрова. Серый, давай». Два Серых. Ну и отлично. Два волка. «Сергей и Настя, вы, безусловно, лучшие!» Будешь Настей.

Д.КНОРРЕ: Ладно.

С.ДОРЕНКО: Не хочешь?

Д.КНОРРЕ: Как скажете.

С.ДОРЕНКО: Даша согласна.

Д.КНОРРЕ: Главное, чтобы Настя не была против. Или я и есть Настя?

С.ДОРЕНКО: Да. Секундочку… «Бросайте курить, Даша», — пишет тебе 98-й.

Д.КНОРРЕ: А я не курю.

С.ДОРЕНКО: Она не курит.

Д.КНОРРЕ: Я просто кашляю. Кх-кх!

С.ДОРЕНКО: Она просто кашляет, оттого что мы её здесь замучили кондиционерами. Ребята, Даша — в известном смысле уникальный человек. Она близка к новому министру образования.

Д.КНОРРЕ: Да.

С.ДОРЕНКО: Даша близка к новому министру образования, это очень важно.

Д.КНОРРЕ: Источник Даши — это источник, близкий к министру образования. Как там пишут в новостях обычно?

С.ДОРЕНКО: Ольга Васильева…

Д.КНОРРЕ: Ольга Юрьевна.

С.ДОРЕНКО: Ольга Юрьевна?

Д.КНОРРЕ: Да. Мой педагог.

С.ДОРЕНКО: Она педагог Даши. То есть всё, что вы видите в Даше — вот этот кашель, вот этот смешок, вот эти прекрасные обзоры печати, — всему этому её научила Ольга Юрьевна Васильева, новый министр образования и всего на свете. Ну так ведь?

Д.КНОРРЕ: Да!

С.ДОРЕНКО: Расскажите, пожалуйста, о вашей связи. Расскажите, как вы…

Д.КНОРРЕ: Ольга Юрьевна преподавала нам в университете «Историю Русской православной церкви».

С.ДОРЕНКО: А у вас такая дисциплина была?

Д.КНОРРЕ: Был такой курс, да, в числе прочих разных курсов.

С.ДОРЕНКО: «История Русской православной церкви». Какое сложилось впечатление о Русской православной церкви в результате курса Ольги Юрьевны Васильевой?

Д.КНОРРЕ: Об истории. Так это же был не курс, не знаю, православный какой-то, а это же был…

С.ДОРЕНКО: Ну, интересно. Антиправославный курс, нет?

Д.КНОРРЕ: Нет.

С.ДОРЕНКО: Не анти. Он был за православие.

Д.КНОРРЕ: Но и не за православие абсолютно.

С.ДОРЕНКО: То есть она преподавала научно?

Д.КНОРРЕ: Абсолютно научно, светски преподавала.

С.ДОРЕНКО: Абсолютно научно и светски.

Д.КНОРРЕ: И я ни разу не задавалась вообще вопросом, верующий она человек или нет, я не знаю.

С.ДОРЕНКО: Похожа на Карацубу?

Д.КНОРРЕ: На Карацубу?

С.ДОРЕНКО: У нас тут Карацуба была когда-то.

Д.КНОРРЕ: Я помню, да. Но я её не видела, я только слышала пару раз.

С.ДОРЕНКО: Слышала. Этого достаточно. Ольга Юрьевна похожа на Карацубу?

Д.КНОРРЕ: Не совсем. Ольга Юрьевна — строгий преподаватель, принципиальный.

С.ДОРЕНКО: «Я сказала — записывать!»?

Д.КНОРРЕ: Да, обладатели конспектов — это были счастливые люди.

С.ДОРЕНКО: Нет, скажи, пожалуйста, а она говорила: «Я смотрю на вас! Вы записывайте!»? Вот так говорила?

Д.КНОРРЕ: Нет!

С.ДОРЕНКО: Нет? «Ну-ка, давайте записывайте! Что это здесь? Ну-ка, записывайте!» — так не говорила?

Д.КНОРРЕ: Нет. Ну, университет — это всё-таки не школа, Сергей.

С.ДОРЕНКО: Я умоляю! Я учился в университете. К нам приходил…

Д.КНОРРЕ: И что, вас заставляли?

С.ДОРЕНКО: Я только вообще не понимаю, для чего, политэкономию какой-то мужчина преподавал филологам, и он говорил: «А сейчас записывайте!» Мы делали вид, что взяли ручку, закусывали губу лихо…

Д.КНОРРЕ: Делали серьёзный вид.

С.ДОРЕНКО: Я сидел всегда сзади на лекциях. «А сейчас записывайте! Советский колхозник давно уже оседлал трактор… Я не вижу, вы записываете? Советский колхозник давно уже оседлал трактор и едет на нём по нашему социалистическому полю. Я не вижу, вы записываете? Доренко, покажите конспект». Вот так. Серьёзно.

Д.КНОРРЕ: Записывали?

С.ДОРЕНКО: Нет. Конечно нет. А зачем?

Д.КНОРРЕ: Вы запоминали.

С.ДОРЕНКО: Я писал мрачные рассказики, очень короткие, о том, что полулюди растят помидорки черри. Ну, мне было 18 лет, 17–18 лет. Я поступил в 16.

Д.КНОРРЕ: Я тоже.

С.ДОРЕНКО: 17–18. А потом я бросил писать такие рассказики. Мне показалось, что это слишком детское развлечение.

Д.КНОРРЕ: И вы перешли…

С.ДОРЕНКО: Я уже перешёл к тому, что я стал писать жизнь собственно — не рассказики, а жизнь, историю, историю своей страны и собственно её делать. Понимаешь?

Д.КНОРРЕ: Да.

С.ДОРЕНКО: Ну вот. Послушай… А, расскажи мне про Ольгу Юрьевну.

Д.КНОРРЕ: Нет, она классная.

С.ДОРЕНКО: Секунду! (Приглушённо.) Ребята, она препод. Ольга Юрьевна — препод Даши. Она Дашу учила.

Д.КНОРРЕ: Препод классный. Мои однокурсники не дадут соврать, препод она классный. Ну правда, серьёзно. Конспекта было достаточно, чтобы подготовиться к экзамену — ну, помимо историографии, которую она задавала. Никаких преференций на экзамене.

С.ДОРЕНКО: Но она нудная?

Д.КНОРРЕ: Нет, нет! Мы жалели, что она не преподаёт какой-то более широкий курс, потому что она действительно…

С.ДОРЕНКО: Она истеричка, нет?

Д.КНОРРЕ: Нет, вообще нет.

С.ДОРЕНКО: Нет, да? Просто потрясающе.

Д.КНОРРЕ: Спокойный, тихий голос. Ну, она немножко пугала некоторых студентов почему-то, за ней такая слава была жёсткой преподавательницы, потому что правда никаких…

С.ДОРЕНКО: А как сдавать ей? Ты сдавала что-нибудь?

Д.КНОРРЕ: Да, сдавала. Никаких преференций на экзамене — при том, что хорошо ко мне относилась. Не подготовилась — до свидания. Списать было просто невозможно, об этом можно было забыть.

С.ДОРЕНКО: Как невозможно?

Д.КНОРРЕ: Вот так вот — невозможно!

С.ДОРЕНКО: Ну почему невозможно, я не пойму? Ты берёшь и пишешь на ноге под юбкой… Я тебя научу. Бабам легко. Нам трудно — брюки не снимешь. А вам — пишешь на ноге под юбкой, вот так…

Д.КНОРРЕ: Знаете, это всё прокатит только, наверное, с преподавателем-мужчиной, близоруким причём.

С.ДОРЕНКО: (Смеётся.)

Д.КНОРРЕ: В такой роговой оправе, где двойное стекло, тройное, когда зрачок кажется очень маленьким — и он просто не видит ничего, что происходит перед ним. Потому что это правда настолько уже не работает.

С.ДОРЕНКО: Ну подожди. Ты садишься, поднимаешь юбку и начинаешь списывать с кожи.

Д.КНОРРЕ: А сколько же надо записать? Какие же объёмы надо иметь, чтобы записать всё это!

С.ДОРЕНКО: Даты, мамочка! Даты! «Преподобный Феоктист помре волей Божией, — такой-то год, — 1604». И всё. Достаточно?

Д.КНОРРЕ: «Митрополит Филарет…»

С.ДОРЕНКО: «…помре опять волей Божией» — и всё. Пишешь «в. Б.» — это «волей Божией» значит. Всё. Тра-та-та. Годы! Ты историю сдавала? Нужны годы!

Д.КНОРРЕ: Нет, годы никого не волнуют.

С.ДОРЕНКО: Родился, женился и — фить! — на тот свет.

Д.КНОРРЕ: Почил в Бозе.

С.ДОРЕНКО: Почил в Бозе. Разве это не надо записывать?

Д.КНОРРЕ: Наверное. Но это же на троечку.

С.ДОРЕНКО: А «какая-нибудь грамота была издана…», «указ был издан…» и так далее? Даты нужны.

Д.КНОРРЕ: Ну, это на троечку, Сергей. Это на троечку.

С.ДОРЕНКО: На троечку? А ты напиши на двух ляжках — и будет на пятёрочку. На одной — на троечку, а на двух — на пятёрочку. Нужно большую ляжку.

Д.КНОРРЕ: Так я и вам говорю: объёмы-то какие надо иметь, чтобы всё это законспектировать, так сказать.

С.ДОРЕНКО: (Смеётся.) Алексей Борисович тоже знает нового министра. Алексей Борисович, вы знаете нового министра?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, я не знаю, но я рад изменениям, потому что то, что сняли Ливанова, я считаю, просто благо для высшего образования. По крайней мере, какие-то перемены-то должны происходить. И я это приветствую.

С.ДОРЕНКО: Спасибо большое. Ещё есть способ с нами связаться — это «на сайте “Говорит Москва” в разделе связь с эфиром тычете в строчку “Telegram” — и дальше всё автоматом подхватывает и работает», — говорит Павел Степанец. Спасибо большое. «Я умудрялась шпаргалки на гранях карандаша мелким почерком делать». Я должен сказать, что Мария проектировщик. Мария, я тоже могу таким почерком писать, что просто подковать, я бы сказал, шпаргалкой блоху могу. А? Я могу совсем писать микроскопическим почерком, причём нереально разборчивым.

Д.КНОРРЕ: Да, это важно, самое важное.

С.ДОРЕНКО: Микроскопическим!

Д.КНОРРЕ: Написать-то можно, а прочитать?

С.ДОРЕНКО: Не ля-ля-ля! Я реально пишу шпоры. «Если бы она преподавала историю иудаизма, то считалась бы прогрессивнее», — говорит 22-й, который, вероятно, у нас патриот, такой ретроград и архаист. Нет? Не знаю. Ну, расскажите о себе, пожалуйста, 22-й. «Ляжку надо заранее побрить», — Абдул. Абдул, вам не надо ничего брить! Ничего не брейте! «В России нет профессиональных педагогов, — пишет нам из Калифорнии Олег Иванов, — и министр образования ничего не изменит».

Д.КНОРРЕ: Ну, вам оттуда виднее.

С.ДОРЕНКО: «Знаю её водителей, — говорит Антон. — Дружим с её водителями». А почему «водители» во множественном числе? А почему не один водитель? Наверное, там смена, что ли, по 12 часов, 12 через 12? Говорят, что «очень хорошая женщина», говорит Антон. Не буду фамилию говорить, чтобы вас не попалить. Ну и отлично. «У неё степень учёная по теологии уже была, когда она у Кнорре преподавала?»

Д.КНОРРЕ: Не знаю. Когда она преподавала у нас, она работала в Российской академии наук. Собственно, нам преподавали сотрудники Российской академии наук, потому что у нас университет при Академии наук. Соответственно, вот в то время она работала в структуре Академии наук.

С.ДОРЕНКО: Да, совершенно верно. Давайте ещё кто-нибудь… Нет, вот Юрий Николаевич, мне кажется, сейчас… Юрий Николаевич, изменения в академическом мире, в мире науки и образования вам по душе?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: При старом экономическом блоке Васильева так же, как и Лавров, и Шойгу, являются свистком для пара, а главная доля пара продолжает давить на прежний капитало-фашистский поршень, который прессует Россию.

С.ДОРЕНКО: Спасибо. Я попробую потом…

Д.КНОРРЕ: Осмыслить.

С.ДОРЕНКО: …осмыслить, выучить наизусть это и попробую не раз повторить для себя, ладно? Здравствуйте.

Д.КНОРРЕ: Написать на ляжке.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Вы знаете, я всегда думала: как люди рассуждают о православии? Мне всё это напоминает, как люди рассуждают о вкусе блюда по рецептам и по поварам.

С.ДОРЕНКО: Поясните свою мысль, пожалуйста. А кто рассуждает о православии? Никто не рассуждает о православии.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, но, например, я вообще считаю…

С.ДОРЕНКО: Рассуждать о православии вообще нельзя, мне кажется. Надо верить — и точка! Что значит «рассуждать»?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, нужно прежде всего…

С.ДОРЕНКО: Верить — и точка! А? Кредо. И всё.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, Сергей, нет. Я протестую! Надо прежде всего понять…

С.ДОРЕНКО: Понять не надо, надо верить. Что значит «понять»? Вот вы…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте! Протестую!

С.ДОРЕНКО: Вы странный подход исповедуете. Мне кажется, верить — и точка, а?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте! А духовный опыт? Духовный опыт — это и есть опыт. Мало ли во что я верю. Я верю, что тёмная материя — это Бог. Опровергните меня.

С.ДОРЕНКО: Я не знаю, я не знаю. Я вообще против веры спорить не имею права. Вот вы верите — и молодец. Всё.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, Сергей! Я имею духовный опыт, и я просто участвовала в таинствах. Я сужу о продукте по его вкусу, а вы — по рецептам и поварам.

С.ДОРЕНКО: Нет, я вообще ни во что не верю, в том-то и дело, вот в чём дело, поймите меня. У меня нет духовного опыта вообще никакого.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я вообще считаю, что историю церкви не должен преподавать человек сторонний.

Д.КНОРРЕ: В смысле?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Понимаете, я считаю, что это не совсем правильно. Они должны внутри преподавать и объяснять…

С.ДОРЕНКО: Откуда вы знаете? Может быть, она напускает на себя вид? Я говорю сейчас предположительно. Может быть, она напускает на себя вид объективистский, сторонний, как учёная, а на самом деле она имеет духовный опыт так же, как и вы?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, я считаю, что должны преподаватели, именно преподаватели… должны духовные… так сказать, священники… Ну, вообще богословье… Кстати!..

С.ДОРЕНКО: Нет, ну подождите, она же как хроникёр, она ведёт историю — историю, например, церкви, историю людей, в сущности.

Д.КНОРРЕ: Да, это история России.

С.ДОРЕНКО: Церковь — это люди или боги? Мне просто понять хочется.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, вы знаете, чтобы преподавать о проблемах медицины, надо всё-таки быть врачом, а не наблюдателем со стороны.

С.ДОРЕНКО: Ну как вам сказать? Я хочу понять: церковь — это люди или боги?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Люди или боги?

С.ДОРЕНКО: Да. Просто мне скажите.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я не совсем понимаю. Это люди? Нет…

С.ДОРЕНКО: Это люди, всё-таки люди. А мне кажется, люди. Мне кажется, что церковь — это люди. Если люди, то у них есть поступки. Вот она их описывает. Она говорит… Условно говоря, вы, например, какой-то представитель клира. Она говорит: «Елена встала сегодня в восемь утра». Ну что же тут противоречащего истине? Ну, в восемь вы встали, хорошо. «Выпила кофе». Ну что же тут плохого-то? Зачем ей духовный опыт, чтобы она описала, что вы выпили кофе в восемь? Вы выпили — ну и что?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Не знаю, Сергей. Когда идут такие рассуждения о православии, что она православный преподаватель, мне кажется, всё это…

Д.КНОРРЕ: Да она не читала нам, вы поймите! При чём тут православие?

С.ДОРЕНКО: Вот Даша — её студенточка.

Д.КНОРРЕ: Она читает историю России более узко, поскольку история России связана с историей Русской православной церкви.

С.ДОРЕНКО: Нет, история православной церкви связана с историей России.

Д.КНОРРЕ: Ну да.

С.ДОРЕНКО: Меньшее есть часть большего.

Д.КНОРРЕ: И зачем иметь действительно какой-то духовный опыт (который она, возможно, имеет, а мы просто об этом не знаем, во всяком случае я не задавалась этим вопросом), чтобы рассказать вам, не знаю, про Синодальный период, про преобразования Петра, про раскол Никона? Почему вы не можете об этом рассуждать, если вы не православный человек?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Потому что, например, в церкви существует такое каноническое правило, что церковью, например, не может управлять не патриарх.

Д.КНОРРЕ: Так это не церковь! Мы не в церкви учились.

С.ДОРЕНКО: Патриарха вам вернул Владимир Ильич Ленин.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ленин не вернул, а он просто отпустил его. Не надо ля-ля!

С.ДОРЕНКО: Да, «ля-ля». Вот вам и «ля-ля». Можно я вам «ля-ля» скажу? Пётр Первый, которого вы все любите, государственники, вам патриарха…

Д.КНОРРЕ: Патриарха убрал.

С.ДОРЕНКО: Убрал.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Правильно!

С.ДОРЕНКО: А вы его за это любите. Нет, нет! Елена, однажды, я вам докажу простую вещь: русские героизируют и поклоняются тем вождям прошлого, которые наибольшую боль причинили русскому народу и, больше того, запретили русское. Вот, Елена, подумайте над этим парадоксом: русские поклоняются тем своим вождям, которые русское запрещали, просто запрещали, иногда под страхом смерти. Понятно, да?

Д.КНОРРЕ: Да.

С.ДОРЕНКО: Владимир Креститель — номер один, высший человек, человек! — потребовал, чтобы все перешли на западную веру, на европейскую. Потребовал, чтобы русская вера была запрещена, просто строго запрещена под страхом смерти. В ряде случаев в Новгороде, например, убивали за русскую веру. Иностранная вера разрешена, русская вера запрещена. Отправил русские войска воевать на Тамань в интересах Византии. Византийцы попросили его отправить русские войска решать их, византийские, вопросы — отправил русские войска воевать на иностранной, чужой войне, умирать русских на иностранной чужой войне. Понятно, о чём я говорю, Елена? Женился на дочке главы государства, которое наиболее весомо было в то время в окружающем мире. Понятно? Вот человек, а ему сейчас памятник поставят. Понимаете, русские любят тех, кто запрещает всё русское, и воюют за чужие интересы, и так далее. На самом деле, серьёзно. Если бы Путин сегодня женился на дочери Обамы и послал бы русские войска…

Д.КНОРРЕ: Которая марихуану курит?

С.ДОРЕНКО: Например, на этой, да. И послал бы русские войска воевать в интересах НАТО и запретил русскую веру, а привёл бы веру иностранную, что бы вы сказали? Я знаю. Вы бы восхищались. Почему? Потому что всегда так. Пётр запретил патриаршество.

Д.КНОРРЕ: Да, сделал Святейший Синод.

С.ДОРЕНКО: Запретил патриаршество. Устраивал специальные шутовские крёстные ходы с шутами, шуты ходили крёстным ходом. Отобрал земли у монастырей… Не все, не все! Окончательно разгромила монастыри Екатерина Великая.

Д.КНОРРЕ: По-моему, даже в XIX веке окончательно уже… Ну, неважно.

С.ДОРЕНКО: Ну, наибольший урон церкви нанесли Пётр Первый и Екатерина Великая. Екатерина отняла земель у монастырей больше даже, чем Пётр. Вот пожалуйста, кого обожают русские: Владимира Крестителя, который запретил русское, Петра Первого, который запретил русское, просто запретил, и Екатерину Великую, которая закрепила всё антирусское, нерусское и отобрала земли у монастырей. Вот этих людей любят русские. Человек, который принёс гуманизм, европейский гуманизм, пусть и по-своему прочтённый, отголоски европейского гуманизма и марксизма — Владимир Ильич Ленин — тоже обожаемый человек. И тоже иностранный, он принёс иностранное. Понятно? Все, кто приносят русское — о них так, как-то чуть-чуть вспоминают, но потом забывают. Понятно?

Д.КНОРРЕ: Да.

С.ДОРЕНКО: У нас же нет памятника Победоносцеву?

Д.КНОРРЕ: Победоносцеву нет.

С.ДОРЕНКО: Нет. Есть памятники тем (и всегда будут памятники), кто принёс западное, чужое, чуждое. Вот этих людей больше всех любят. Всё, давайте остановимся на этом. Я про консерватизм русский, который парадоксален, как видите, я про русский консерватизм поговорю с вами после десяти. Договорились? Но важно, что Ольга Юрьевна Васильева — педагог Даши Кнорре. Дашу надо показывать теперь за деньги.

Д.КНОРРЕ: (Смеётся.)

С.ДОРЕНКО: Даша, я думаю, что тебя будут приглашать сейчас на телеканалы, всюду.

Д.КНОРРЕ: Да, буду давать интервью.

С.ДОРЕНКО: Конечно! Ты должна ходить по радиостанциям, по телеканалам.

Д.КНОРРЕ: А эксклюзивы — только нам.

С.ДОРЕНКО: Вот живая Даша, которая не просто, а сдавала зачёты, экзамены Ольге Юрьевне Васильевой. «В движении»!

В ДВИЖЕНИИ

С.ДОРЕНКО: «В движении». Я скажу о самых сложных местах. Намного хуже стало… Из Красногорска вот эта Павшиновская пойма — там авария в правом ряду, и всё остановилось наконец. Дальше, после Свободы на Волоколамке почти до Сокола очень тяжело. Кузьминки и Текстильщики очень тяжёлые. И, наверное, больше такого совсем кошмара кошмарыча нет.

Д.КНОРРЕ: 26-й пишет, что на Ярославке перед Ярославским просто ад. Не знаю…

С.ДОРЕНКО: Вы знаете, слова значат. Что значит «ад»? А вот вы нарочно поезжайте сейчас на Садовое кольцо и попробуйте повернуть на Тверскую у Маяковки — вот тогда вы узнаете…

Д.КНОРРЕ: Познаете ад.

С.ДОРЕНКО: …познаете ад сначала, и уж потом говорите. Знаете, ещё где? Сейчас я скажу, где ещё ужасно. На Ленинградке… Сейчас, ещё. Покровская? Нет. На Волоколамке — выезд после Свободы и на въезд, где улица Константина Царёва, направо, вот здесь тоже. И из города тоже страшная пробка, совсем черным-черно. Ну и понятно дело, что у нас здесь, когда вы тянетесь к нам сюда на «Октябрьское Поле», снизу от Мнёвников, на Народного Ополчения street, тут просто всё чёрное тоже из-за этих узких проездов. Там оставили рабочие совсем узкие проезды и всё никак не запустят путепровод. Секундочку, ещё, наверное, успею принять звонок. 73-73-948. А, у меня помеченные красные звонят! Это негативно характеризующиеся люди. Товарищи дорогие, если вы негативно характеризуетесь, на фиг вы звоните? Новости.

НОВОСТИ

С.ДОРЕНКО: 10 часов 5 минут. Понедельник, 22 августа. Здравствуй, великий город! Здравствуйте, все! Это радио «Говорит Москва»! Говорит Москва! Дарья Кнорре…

Д.КНОРРЕ: И Сергей Доренко.

С.ДОРЕНКО: Дарья Кнорре! Та, которая училась у Ольги Васильевой, у министра… Министр чего она? Министр обрнауки.

Д.КНОРРЕ: Здравоохранения…

С.ДОРЕНКО: Да и здравоохранения заодно. Слушайте, мне кажется, что в ближайшее время… У нас на самом деле должно быть два министра.

Д.КНОРРЕ: Образования и науки?

С.ДОРЕНКО: Нет, и обороны. На самом деле Шойгу, безусловно, безупречный человек, который делает всё хорошо. И вот эта Васильева — она ещё ничего не начала, а мы уже прямо просто счастливы, мы таем от счастья, таем! Ольга Васильева — мы таем от счастья, что она пришла. Мне кажется, она должна взять на себя все министерства: образования, здравоохранения, науки, вот это всё — всё невоенное. А всё военное или сколько-нибудь связанное с военной службой, и оборонку всю, оборонную отрасль…

Д.КНОРРЕ: Промышленность.

С.ДОРЕНКО: …взять должен на себя, конечно, Шойгу. И было бы два министра.

Д.КНОРРЕ: Тандем такой.

С.ДОРЕНКО: Конечно, конечно! Как Змея и Черепаха у Сюань У, Героя Севера, понимаешь, как два воина, которые сопровождают. Мне кажется, что здесь даже хватило бы — Путин и два министра. Путин на троне, о правую руку, одесную — Шойгу, а ошую — Васильева.

Д.КНОРРЕ: А Медведев где?

С.ДОРЕНКО: Не знаю. Кто-то ещё понадобится, на кого поставить ноги. Нужен кто-то на нижней ножке, чтобы ножкам было тепло, нужно на кого-то поставить ноги. Распластанный кто-то должен лежать.

Д.КНОРРЕ: А почему распластанный?

С.ДОРЕНКО: Распластанный. Так делала королева Жинга.

Д.КНОРРЕ: А, хорошо.

С.ДОРЕНКО: А Лавров в командировке! Константин спрашивает: «А где Лавров?» А Лавров в командировке, он поехал в командировку куда-то, на заседание. Королева Жинга, когда она хотела присесть, одна девушка из её свиты становилась на четвереньки и делалась до известной степени скамеечкой. А вторая девушка распластывалась впереди, чтобы на что-то было поставить ноги, потому что не всегда приятно на землю ставить ноги.

Д.КНОРРЕ: Ну да.

С.ДОРЕНКО: Хочется тёпленького чего-то.

Д.КНОРРЕ: Пол холодный.

С.ДОРЕНКО: Тёпленького, тёпленького. Чтобы девчоночка легла — раз! — тёпленькое что-то под ноги.

Д.КНОРРЕ: Мягкое.

С.ДОРЕНКО: Мягкое и тёпленькое, понимаешь. Хорошо. 75-я? Позвоните, пожалуйста, 75-я. Позвоните, пожалуйста. «Ольга Юрьевна как преподаватель вызывала уважение и лёгкий трепет. Лекции её хранятся как важные документы. Кто знает, может быть, их можно теперь продать?» Вот это хорошо. А разве это не чуждо нам, славянам, вот это «купи-продай», а? «Когда я как-то хотела подарить ей подарок, подарок был не принят, потому что борзыми Ольга Юрьевна не брала, помогала студентам бескорыстно». 75-я, я вас очень прошу… Бескорыстно помогала? И пришлось помогать, да?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Абсолютно бескорыстно помогала, но как-то не пришлось. Я не буду рассказывать, это достаточно интимная история, личная для меня.

С.ДОРЕНКО: Нет-нет, я имею в виду, что вам пришлось помогать.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Не мне пришлось помогать, а ей пришлось мне помочь.

С.ДОРЕНКО: Ей пришлось вам помогать.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, в своё время.

С.ДОРЕНКО: А вы пропустили какую-то часть и потом пришлось догонять?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, нет, нет. Просто она узнала мою личную, скажем так, трагедию и мне помогла, да.

С.ДОРЕНКО: Обстоятельства. Скажите, пожалуйста, насколько правы консерваторы, которые с придыханием говорят о ней, как о человеке очень консервативных взглядов? И насколько правы либералы, которые полагают, что всё кончилось, архаика пришла, дикость?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, ничего не кончилось, архаика не пришла. Я знаю, что она женщина гибкая… ну, с гибким умом, скажем так, насколько я знаю. Но опять же, прошло десять лет с тех пор, как она у нас преподавала, но мне кажется, что в корне человек не меняется. То есть у неё есть какие-то представления. Конечно, она строгая и, безусловно, консервативная, как мне казалось. Но опять же Даша права в том, что она никогда своё личное мнение не навязывала и не высказывала.

Д.КНОРРЕ: Ну, я не помню…

С.ДОРЕНКО: То есть она человек деликатный.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Она давала сухую историю, сухие факты. Возможно, она могла делать так, чтобы как-то на нас, не знаю, повлиять.

Д.КНОРРЕ: Я не помню никакой пропаганды православия абсолютно.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я тоже не помню никакой пропаганды. Была какая-то бешеная история, чтобы якобы она зашла в аудиторию и сказала: «Кто здесь православный — поднимите руки». Этого даже представить себе нельзя, это смешно, просто смешно.

Д.КНОРРЕ: Да, была эта новость.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А вот этот его якобы научный… Как его, господи? Нацист вот этот, который…

Д.КНОРРЕ: Один из её учеников, да.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Один из учеников. Ну господи! Он за ней ходил. Да, может быть, он её и…

С.ДОРЕНКО: Нет, когда человек работает с большой аудиторией, он не может отвечать за всех людей в аудитории.

Д.КНОРРЕ: Конечно, конечно.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Конечно. Тогда за то, что, не знаю, я люблю негров, в этом виноват мой научный руководитель?

С.ДОРЕНКО: Это интересное признание.

Д.КНОРРЕ: (Смеётся.)

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: «Я у неё писала научную работу по истории Штатов и негров теперь люблю. Это же она виновата»?

С.ДОРЕНКО: Ну да, ну да. Спасибо вам огромное. Вот видите, уже второе свидетельство, очень интересно. Ещё одна ученица Ольги Васильевой, которая говорит, что она просто учёный.

Д.КНОРРЕ: Я не спросила, откуда она. Ну ладно.

С.ДОРЕНКО: Хорошо. Есть несколько вопросов к ней. Вот когда мы её заполучим сюда… Смотри. Во-первых, Ливанов — человек естественнонаучный, он естественнонаучного знания человек. Полагают сейчас люди, которые критично относятся к назначению гуманитария Васильевой на этот пост, полагают люди, что, вероятно, Ливанов больше способствовал бы развитию инженерных и всевозможных других специальностей, потому что ему это ближе, он естественнонаучник, а как раз сейчас нам нужны такие специалисты в связи с намечающимся процветанием России. Ты знаешь, что последнюю тысячу лет намечается процветание России. Это первое. Да, кстати, я должен обязательно сразу сказать Sanchikson, что «божествование» — как вы знаете, это журналистская ошибка.

Д.КНОРРЕ: Да-да-да.

С.ДОРЕНКО: Она сказала «долженствование», но человек… журналист…

Д.КНОРРЕ: Услышал то, что хотел услышать.

С.ДОРЕНКО: Человек-журналист оказался человеком, который слово «долженствование» не знает. Ну просто не знает — и всё. Ну не знает! А?

Д.КНОРРЕ: Да, не знает. Или просто услышал то, что хотел услышать.

С.ДОРЕНКО: Нет, может быть журналист, который не знает слово «долженствование»? Может.

Д.КНОРРЕ: Запросто.

С.ДОРЕНКО: Я тебе говорил, как я доводил мента, который бросил потом протоколы и отпустил меня?

Д.КНОРРЕ: Нет.

С.ДОРЕНКО: Он сказал: «А где вы работаете?» — мент. Я говорю: «Праздно живу».

Д.КНОРРЕ: Это сложно.

С.ДОРЕНКО: Он говорит: «А работаете где?» Я говорю: «Праздно живу просто». Он говорит: «Нет, хорошо, а что мне писать в этой строчке?» Я говорю: «Да напишите “праздно живёт”». — «Нет, хорошо, а место работы-то вашей?» Я говорю: «Да я праздно живу просто».

Д.КНОРРЕ: Сергей, это очень тяжело. Ну зачем?

С.ДОРЕНКО: Эта сцена продолжалась сколько-то. И он потом бросил ручку, бросил испорченный бланк и сказал: «Поезжайте!» Я поставил мента в совершеннейшее изумление словом «праздно живу». «Праздно живу — и всё».

Д.КНОРРЕ: Вы бы ещё сказали «сибаритствую», что-нибудь такое.

С.ДОРЕНКО: Конечно. «В рамках безответственного гедонизма». Фарисействую… нет, сибаритствую, сибаритствую. «Эпикурействую и сибаритствую в рамках безответственного гедонизма. И праздно живу. Пишите прямо “праздно живу”».

Так вот, точно так же министр образования и науки поставила в тупик журналиста словом долженствование. Он просто не знал, что существует такое слово. У меня таджик вот так… Ну, я сейчас… Можно сказать? У меня знакомый один очень хороший — таджик. И он иногда слово понимает, а иногда — нет. Понимаешь? Вот я ему говорю, например, слушай, серьёзно говорю: «Надо быть там в 17:40». Он говорит: «Хорошо, к семи буду».

Д.КНОРРЕ: (Смеётся.)

С.ДОРЕНКО: Я серьёзно говорю, я не шучу. Я говорю: «Надо там-то и там-то быть в 17:40, — я ему говорю. — Вы запишите как-то».

Д.КНОРРЕ: А, он после 10 уже не понимает?

С.ДОРЕНКО: Он говорит: «Я к семи приеду». Я говорю: «Нет-нет, в 17:40».

Д.КНОРРЕ: Вы говорите «5:40» тогда. А лучше вообще — просто «пять».

С.ДОРЕНКО: «К пяти», «быть в пять». И показать пять пальцев. И примерно так же журналист — он не понял, что Васильева говорит, вообще просто не понял. Ну, мало ли, всякие бывают журналисты.

Д.КНОРРЕ: Но тем не менее это уже всё…

С.ДОРЕНКО: Товарищи, в журналисты берут даже неразборчивее, чем в министры. Такая дрянь и тряпка попадается, честное слово! «Дрянь и тряпка стал всяк человек». Я с горечью говорю об этом, цитируя Николая Васильевича Гоголя. «Дрянь и тряпка стал всяк человек». Слушайте, хорошо, а почему все связывают с ней какую-то надежду на консерватизм? Чего больше хотят русские? Давай подумаем об этом — о тенденциях в развитии общества. Вот чего больше хотят русские?

Д.КНОРРЕ: Я так поняла, что как раз консерватизма. Ну, судя по тому, что Ливанова не очень любили, как раз его называли «технократом», «менеджером», «администратором». Я не знаю насчёт технических вузов, которым якобы какие-то преференции даются, но то, что мы знаем — то, что он взял на себя исполнение непопулярных реформ, сократил вузы какие-то, какие-то объединил, ФАНО организовал, ЕГЭ… Ввёл он ЕГЭ? Или не он ввёл?

С.ДОРЕНКО: Нет, он усовершенствовал ЕГЭ. Он закрывал пустые и ненужные филиалы дурацкие вузов. Сокращал количество вузов, которые бесконечные фабрики по продаже дипломов. Что ещё? Чем Ливанов запомнился? Скандалом с Академией наук.

Д.КНОРРЕ: Да! Прежде всего.

С.ДОРЕНКО: Значит, его не любила Академия наук. Причём Академия наук, если я правильно понимаю… Может быть, моё понимание не верное, но в моём понимании Академия наук — это организация, где куча старцев сдают помещения. Вот как-то так. Нет?

Д.КНОРРЕ: Ну, не сами же старцы сдают помещения.

С.ДОРЕНКО: Старцы — мне кажется, нет. У них завхозы специальные.

Д.КНОРРЕ: Завхозы сдают.

С.ДОРЕНКО: Мне кажется… Я, может быть, ошибаюсь, может быть, здесь какие-то возражения даже посыплются, но мне кажется, что Академия наук — это организация, где куча старцев через ловких ушлых завхозов сдают помещения. Это собственно их бизнес, то есть их допустили до сдачи помещений.

Д.КНОРРЕ: Я боюсь, что всё не так просто.

С.ДОРЕНКО: Не так, не так.

Д.КНОРРЕ: Во всяком случае, рядовой учёный вряд ли имел какие-то доходы с этого, это уж точно.

С.ДОРЕНКО: Рядовой учёный — это отмазка, это камуфляж для старцев, которые сдают помещения. Конечно, естественно! Рядовой учёный продирается…

Д.КНОРРЕ: А теперь эти помещения занимает ФАНО благополучно, несколько этажей, притеснив несчастных этих учёных.

С.ДОРЕНКО: Ливанов, мне кажется, я не знаю… Я симпатизировал ему в этой борьбе.

Д.КНОРРЕ: А фирмы остались.

С.ДОРЕНКО: Фирмы все остались.

Д.КНОРРЕ: Все остались, абсолютно.

С.ДОРЕНКО: Я как-то хотел… Ты знаешь, я последний раз был (я уже говорил) в Академии наук по одной причине — я хотел купить себе для развлечения Smart, автомобиль Smart, крошечный. И я поехал в Академию наук, потому что компания, которая…

Д.КНОРРЕ: Очень правильно.

С.ДОРЕНКО: Компания, которая торгует «смартами», она располагалась в здании на Гагарина, рядом с Гагарина, в Академии наук.

Д.КНОРРЕ: Да, да. Там мы учились.

С.ДОРЕНКО: Мне там даже дали прокатиться на Smart. И я вокруг этого здания нарезал на Smart, мне очень понравилось. Но потом не купил. Нет, 600 кубиков — всё-таки маловато. Не купил. Но я знаю, что Академия наук вот этим занимается.

Д.КНОРРЕ: Нет, там можно ещё пойти в бильярд на третьем этаже. И Sky Lounge.

С.ДОРЕНКО: Видишь, как прекрасно.

Д.КНОРРЕ: Да, без пропуска пускают.

С.ДОРЕНКО: Ливанов с этим боролся. Ну и всё, теперь никто не будет бороться. Или будут бороться?

Д.КНОРРЕ: Как? Что-то уже поборили, а теперь…

С.ДОРЕНКО: Ливанов боролся за следующее. Он боролся против старцев — плутовских, как мне представляется — из Академии наук. Он боролся против некомпетентной, неконкурентной системы высшего образования, которая неконкурентная, устаревшая и ужасная, он пытался поднять её до мирового уровня, как-то старался. Дальше. Что он ещё делал? Он упирал на то, что нужны естественнонаучные знания развивать — это третье. Вот чем запомнился Ливанов.

Д.КНОРРЕ: Это всё функции, это всё функции образовательных учреждений, а само образование как предмет — тут, мне кажется, ничего не было сделано.

С.ДОРЕНКО: Вы довольны? У меня вопрос простой. Я хочу всё-таки вернуться к анализу нашего общества очень быстро — совсем, может быть, штрихами, но какой-то анализ нашего прекрасного общества. Для этого мне нужно проголосовать. «Начать новое голосование». А мы потом поймём почему.

Скажите, пожалуйста, назначение Ольги Васильевой вызвало у вас скорее надежду или скорее тревогу? Надежду на первом месте давайте. Скорее надежду или скорее тревогу? Назначение Ольги Васильевой вызвало у вас скорее надежду — 134-21-35 (городской телефон); скорее тревогу — 134-21-36. Кажется, что и тревога, и надежда безосновательны: надежда безосновательна, тревога безосновательна. Но тем не менее скорее надежду или скорее тревогу? Вот интересно. Потому что ведь впереди Ольги Васильевой и впереди Ливанова идут мифы какие-то, эмоции, ваши личные переживания.

Д.КНОРРЕ: Вырванные из контекста фразы, да.

С.ДОРЕНКО: И личные переживания. «Ливанов не мешал “Диссернету”». Да, Ливанов ещё помогал «Диссернету» ловить жуликов с компилятивными, неинтересными, ненаучными диссертациями, «фабрика диссертаций» закрывалась при Ливанове. Ливанов очень сочувствовал «Диссернету», насколько я понимаю. «Ливанов не просто всё разваливал, — говорит 1010, — а он собирался потом всё образование сделать платным». Ну, интересно, интересно.

У меня сейчас 56… 57… уже 58 — надежда, и 42 — тревога в связи с Ольгой Васильевой, которая в Минобрнауки. 59 только что сейчас мелькнуло… Нет, опять. Вот 59 — надежда. Нет, 58 снова. Позвоните, пожалуйста. Это назначение вызывает у вас надежду — 134-21-35. Это назначение скорее вызывает у вас тревогу — 134-21-36.

73-73-948. Да, здравствуйте. Слушаю вас. Слушаю вас! Вы куда-то идёте.

Д.КНОРРЕ: Алло!

С.ДОРЕНКО: Ну хорошо, человек позвонил на всякий случай, и судьба была добра к нему. Да, здравствуйте. Алло. Слушаю! Может быть, у меня что-то с телефоном? Вряд ли у меня что-то с телефоном. Сейчас я попробую подождать, пока связь произойдёт. Да, здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. С телефоном у вас всё супер.

С.ДОРЕНКО: Да. Прошу вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я хотел сказать, что я праздновал день рождения недавно как раз в Академии наук. Ну, это в подтверждение ваших слов. Наверху там ресторанчик есть такой хороший…

Д.КНОРРЕ: Sky Lounge. Хорошо вы отмечали.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я думаю, что Академия наук, о которой мы думаем все, была при Ломоносове. Я думаю, со мной все согласятся. Это была Академия наук.

С.ДОРЕНКО: При Ломоносове… Он сражался с кучей немцев, которые его обогрели, обучили и так далее.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я согласен. Я очень обожаю этот фильм, сериал. Я всё не могу найти его в хорошем качестве. А вы знаете, что я хотел сказать по Васильевой? Я думаю, что поставлена задача (по крайней мере, я в прессе за три дня это вычитал между строк) — создать всё-таки наконец-то патриотический или какой-то единый учебник истории. Видимо, за это она возьмётся.

С.ДОРЕНКО: Так или иначе это будет. Причём она сказала, что уже к сентябрю, то есть уже в сентябре.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: О, как быстро! У меня последний вопрос. Сергей, скажите, пожалуйста, я вот не могу понять. Любой министр, которого назначает президент, ну, с учётом правительства Медведева, — он от себя, вот просыпается, сидит и думает: «Что я хочу сделать с российским образованием?» — или ему сверху кто-то говорит? Вы можете прояснить эту технологию?

С.ДОРЕНКО: Нет, мне кажется… Я, честно говоря, думаю, что под функцию ищется человек, в моём понимании. Условно говоря, нужна функция. Вот нужен редактор на сайт, причём в этой редакции. Это связано с некими способностями, сноровкой и умениями. И начинаем искать под функцию.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вы жёстко ставите задачу, правильно?

С.ДОРЕНКО: Под функцию, конечно.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Так тогда получается… Почему мы говорим, что она будет делать всё, что хочет? Она не может это делать. Она будет делать то, что ей сказали.

С.ДОРЕНКО: Нам же интересно не то, что она будет делать всё, что хочет, а нам интересно понять, под какую функцию брали человека.

Д.КНОРРЕ: Конечно. Что это за сигнал.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Тогда я продолжаю разговор: а Ливанова что, брали под функцию, как сейчас все слушатели говорят, «развалить образование»?

С.ДОРЕНКО: Нет.

Д.КНОРРЕ: Почему развалить?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Тогда почему про него так говорят?

С.ДОРЕНКО: Не знаю. Я думаю…

Д.КНОРРЕ: Потому что он взялся за непопулярные реформы.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: За какие? А кто ему поставили задачу — сделать эти реформы?

Д.КНОРРЕ: Ну…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Подождите, это важно. Постоянно недоговариваем мы вообще. Давайте говорить вот об этом.

С.ДОРЕНКО: Вы знаете, если откровенно, я не думаю, что эта формулировка… Я думаю, что это могут формулировать какие-то мыслительные центры, в том числе такой большой thinking center как администрация президента. Да?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А самостоятельность какая-то даётся им?

С.ДОРЕНКО: Самостоятельность в рамках функции всё равно, понимаете. Условно говоря… Я могу сказать, что, если она, например, начнёт кулинарные курсы в министерстве, все скажут: «Ольга Юрьевна, вы знаете, вот функция всё-таки несколько иная».

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Тогда мы подходим к тому, что всё-таки она будет делать то, что ей уже сказал президент, и они обсудили это. Ну так.

С.ДОРЕНКО: Думаю, что да. Но дальше наступает…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Почему все говорят, что она в церковь упрётся и начнёт всех…

С.ДОРЕНКО: Вы знаете, всё равно дальше наступает некая самостоятельность.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вот последний вопрос мой: значит, всё-таки есть самостоятельность?

С.ДОРЕНКО: Есть, но она не с первого дня. То есть вы приходите под функцию, но вы очень скоро в своей работе, в выполнении этой функции обнаруживаете возможности, способы спрямить путь, как-то сделать поаккуратнее, поинтереснее.

Д.КНОРРЕ: Самостоятельность в исполнении функции.

С.ДОРЕНКО: Дальше вы начинаете корректировать функцию, правильно?

Д.КНОРРЕ: Ну да.

С.ДОРЕНКО: Совершенно точно.

Д.КНОРРЕ: Вас берут, потому что понимают, что вы можете это, это и это. И вы это лоббируете, вы в рамках своей работы…

С.ДОРЕНКО: Ну, примерно задаётся тренд, а дальше способы и всё это вы прорабатываете. И дальше возникают некие магистральные новые пути, потому что вы обнаруживаете… Вы можете потом сказать: «Я разобрался за два, за три месяца, за год я разобрался и теперь предлагаю вообще поменять». Может быть так. «А может быть, это жертва вместо Медведева?» — говорит 25958. Ливанов — жертва вместо Медведева? Не знаю, не знаю.

Д.КНОРРЕ: Интересно.

С.ДОРЕНКО: «Вопрос в том, зачем искали человека под функцию». А почему не искать? Необходимо, я думаю, и я спрашивал об этом в самом начале, необходимо насытить некие чаяния общества. Министр образования — это очень важно.

Д.КНОРРЕ: Конечно. Мы плачем, что у нас упущено советское фундаментальное образование, что учитель получает мало, что у нас гуманитарные науки совсем на низком уровне — ну, так же, как и технические.

С.ДОРЕНКО: Давай сразу скажем, что мы думаем, что Васильева… мы думаем, я думаю, что Васильева больше займётся средней школой. А Ливанов всё-таки больше внимания уделял высшей школе и Академии наук — раз.

Д.КНОРРЕ: Может быть, может быть.

С.ДОРЕНКО: Ливанов занимался Академией наук и высшей школой. Она займётся, вероятно, больше средней школой. Это же важно?

Д.КНОРРЕ: Конечно.

С.ДОРЕНКО: Важно. Мы говорим о том, что есть некий… во всяком случае намечался некий уровень недопонимания у учителей и правительства после фраз Медведева, которые многими были восприняты как неловкие.

Д.КНОРРЕ: Да, да.

С.ДОРЕНКО: Мне кажется, что Васильева нивелирует это, снимает эту неловкость, которая возникла между учителями и правительством.

Д.КНОРРЕ: Как представитель учительства.

С.ДОРЕНКО: Да! Васильева как представитель учительства снимает эту неловкость, которая возникла у правительства с учителями — типа «идите в бизнес». В лице Васильевой школе дали (главным образом — школе) классического, понятного, хорошего учителя, которого учительское сообщество не воспримет иначе как своего. Она своя для учительского сообщества. Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей и Дарья, здравствуйте. Злобный Енот.

Д.КНОРРЕ: Доброе утро.

С.ДОРЕНКО: Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Смотрите, Ливанов был технарь абсолютный, но он был занят и реформированием области, ответственной за оборонку. У нас сейчас на повестке дня реформирование гуманитарной области, потому что… Эту катастрофу вы уже описали: поддельные дипломы, торговля и так далее. Сейчас тут и нужен человек изнутри, потому что технарь гуманитарную область реформировать не сможет. Васильева, во-первых, гуманитарий, причём очень высокого уровня. Во-вторых, чиновник со стажем, она же из администрации президента.

С.ДОРЕНКО: Да, это верно. «Последние пару лет несколько раз был на лекциях Васильевой, — пишет Игорь Сергеев. — После благодарил. Её назначение в том числе призвано примирить красных и белых в обществе». То есть она найдёт ключ к примирению красных и белых, или к избеганию острых мест, да?

Д.КНОРРЕ: Да, возможно, вполне.

С.ДОРЕНКО: В её интервью, в одном из интервью есть это — что некоторые места, во всяком случае в школьной программе, должны быть вынесены за скобки. «С Ольгой Васильевой знаком, — говорит господин Глазков, который пишет нам в Telegram-боте govoritmskbot. — Она человек системный, абсолютно управляемый. На серьёзные преобразования не надейтесь», — говорит Алексей. А мы не надеемся.

Д.КНОРРЕ: Интересно, по какой части вы с ней знакомы. В администрации?

С.ДОРЕНКО: Мы не надеемся, у нас нет надежды на серьёзные преобразования. Наоборот, как мне кажется…

Д.КНОРРЕ: Но есть сигнал чёткий: министр образования сейчас — это человек, будем условно говорить, консервативного толка, как пишут.

С.ДОРЕНКО: Нет, общество. Общество наше консервативного толка. И главная проблема общества в современности — наше общество не собирается идти вперёд, потому что проекта будущего у нас не существует.

Д.КНОРРЕ: Не существует.

С.ДОРЕНКО: У России нет проекта будущего, поймите. У России нет проекта будущего вообще никакого. У России есть понимание и ощущение, у всех людей вокруг меня (я говорю так, как я чувствую), у всех людей вокруг меня есть понимание, что проекта будущего нет и будущее нам не нужно. Нам нужно не допустить развала…

Д.КНОРРЕ: Хотя бы старого.

С.ДОРЕНКО: Старого. И развал старой системы образования нам представляется трагедией, потому что мы точно понимаем, что развал старой системы… Одним словом, любая утрата прошлого для современного русского человека есть деградация, потому что почти любое изменение ведёт к деградации. Поэтому русский человек, единственный его проект будущего — это вернуть прошлое. И всё, и точка. Понятно? Поэтому давайте прямо скажем: мы надеемся, что она консерватор, который не даст развалить старое. Мы надеемся. На самом деле, может, она революционер, никто не знает. Но мы её понимаем именно так, и поэтому так приветствуем. Понятно? 10:30. Новости.

НОВОСТИ

ОБЗОР ПРЕССЫ

С.ДОРЕНКО: Меня, наверное, десятый раз уже спрашивают о нашем отношении и будем ли мы обсуждать нападение на журналистку Латынину. Послушайте меня. Во-первых, я не знаю, что тут обсуждать, потому что это в высшей степени очевидная вещь. Мы, я лично считаю нападавших подонками, мерзостью.

Д.КНОРРЕ: А какое ещё может быть действительно отношение?

С.ДОРЕНКО: То есть люди нападавшие — это мразь, мерзость. Мразь и мерзость — это одно и то же, не знаешь? Нападавшие — мрази и подонки.

Д.КНОРРЕ: Мерзота!

С.ДОРЕНКО: Ну и всё. Что тут сказать? Давайте обсудим мразь? Ну, мразь — она и есть мразь. Что её обсуждать, а?

Д.КНОРРЕ: Да, согласна.

С.ДОРЕНКО: Ну, напали на журналистку — мразь. Всё. Ну, что? Я не знаю, что добавить. А?

Д.КНОРРЕ: Добавить нечего абсолютно.

С.ДОРЕНКО: Нечего. Товарищи, добавить нечего, если позволите. Всё.

Хорошо, слушай, интересное заявление патриарх Кирилл сделал о том, что убийственно влияние информационного потока в интернете. Патриарх Кирилл призвал людей задумываться о том, что они пишут в интернете. И знаешь, о чём это говорит?

Д.КНОРРЕ: О чём?

С.ДОРЕНКО: Что он там завис.

Д.КНОРРЕ: (Смеётся.) В соцсетях залип?

С.ДОРЕНКО: Я тебе скажу, когда ему поставили компьютер, я попытаюсь вспомнить. Кириллу поставили компьютер его помощники, может быть, в начале 2011 года.

Д.КНОРРЕ: Серьёзно?

С.ДОРЕНКО: Да. До этого у него не было.

Д.КНОРРЕ: Но был у секретарей наверняка.

С.ДОРЕНКО: Нет, подожди! Что значит «у секретарей»? Это одно дело. Давай я буду твоим секретарём. А хочешь — наоборот. Давай я тебе буду давать то, что тебе нравится. Я должен знать, что Даша любит такие вещи с утра, Даша не любит такие вещи. А сейчас не надо, потому что я видел, она была грустна, и ей сейчас не надо вот такое говорить, нет, давайте через недельку скажем.

Д.КНОРРЕ: Ну да, согласна.

С.ДОРЕНКО: Понимаешь, в чём дело? Это одно дело. А второе дело, когда человек туда сам входит. И когда человек сам входит в интернет, он окунается в какое-то невероятное, огромное море информации, в том числе эмоциональной.

Д.КНОРРЕ: Подождите, в 2011 году. Он только за пять лет осознал весь ужас происходящего?

С.ДОРЕНКО: Нет, нет. Просто патриарх Кирилл в интернете, я думаю… У меня были, может быть, какие-то не очень точные, но намёки оттуда (с того света), что ему поставили компьютер.

Д.КНОРРЕ: Может быть, без интернета?

С.ДОРЕНКО: И он увлёкся. Без фильтров, без ничего.

Д.КНОРРЕ: Нет, подождите. У него не было сначала интернета, я поняла, и вот в этом году ему сделали Wi-Fi.

С.ДОРЕНКО: В 2011-м. И он с тех пор с изумлением смотрит на человеческую грязь, потому что в интернете люди вообще теряют приличия все.

Д.КНОРРЕ: Да, это правда.

С.ДОРЕНКО: Ну, даже совсем негодяй какой-то, он всё-таки как-то приосанится чуть-чуть при встрече с другим человеком, если не в маске и это не нападение подонков, как на Латынину, например. Это нападение подонков.

Д.КНОРРЕ: Анонимность, да.

С.ДОРЕНКО: А вот если без маски, без ничего, он, конечно, приосанится как-то — ну, чуть-чуть хотя бы приличия какие-то есть. То в интернете приличий нет.

Д.КНОРРЕ: Анонимность распоясывает, да.

С.ДОРЕНКО: Конечно. В интернете приличий нет. Больше того, кажется невероятно заманчивым, будучи ничтожеством в интернете… Лимонов называл в своё время, что «в интернете пишут некрасивые девочки». Помнишь, у Лимонова была такая прекрасная фраза «в интернете пишут некрасивые девочки» — в смысле, комментарии, на комментах сидят.

Д.КНОРРЕ: Ну да. А ещё говорят, что все комментарии от лица мужчин в адрес женщин в основном пишут тоже женщины.

С.ДОРЕНКО: Некрасивые девочки.

Д.КНОРРЕ: Да, некрасивые девочки.

С.ДОРЕНКО: Ну да. Так вот, слушай. И очень приятно в интернете чувствовать себя значимым, когда живёшь на пенсию мамы в пахнущей кошачьей мочой квартире, за каким-нибудь 386-м компьютером, и пишешь комменты, постоянно пропитанные ругательством, гадостью какой-то и так далее. И точно понимаешь, что в реале тебя не отоварят — ну, почти никогда. То есть в реале тебя никто… Ты выходишь потом — раз! — такой за кефирчиком побежал на мамину пенсию, несчастное ублюдочное существо. А потом ты возвращаешься и такой — оп-па! — опять кому-нибудь написал коммент, коммент написал! А Кирилл это читает. Кирилл это читает — и расстраивается. Если я снова пересекусь… Я с ним как-то пересёкся на послании. Когда оглашалось послание в прошлом году, мы с ним перемолвились несколькими фразами, с патриархом. Если я снова с ним перемолвлюсь, я скажу ему: «Владимир Михайлович…» — по-хорошему скажу…

Д.КНОРРЕ: По-светски так.

С.ДОРЕНКО: По-нашему, по-человечески. Я скажу: «Владимир Михайлович, не читайте вы этих подонков! Ну не читайте, я вас умоляю! Это сидит существо… Я понимаю, что оно наделено душой, с вашей точки зрения, антинаучной, что оно наделено душой, ещё что-то такое. А так увидишь этих комментаторов из интернета — только по роже дать хочется, больше ничего. Только хочется дать по роже! Это совершенно ничтожная форма существования белковой материи, вся пропитанная запахом кошачьей мочи из квартиры собственной мамы, где они проживают её пенсию. Прекратите вы их читать! Прекратите!» Вот что я скажу патриарху, когда я его увижу: чтобы он не читал этих негодяев. Он их читает. Плохо.

Хорошо, слушайте, давайте говорить что-то приятное — про Украину. Украина, Киев! Ты любишь Киев?

Д.КНОРРЕ: Да, конечно.

С.ДОРЕНКО: Любила. Однажды. Прежде.

Д.КНОРРЕ: Однажды.

С.ДОРЕНКО: Нет, говорят, что он ужасен теперь.

Д.КНОРРЕ: Почему? Ну, я давно там не была, это правда.

С.ДОРЕНКО: Кто последний раз был в Киеве, а? Кто был последний раз в Киеве недавно, скажите нам, пожалуйста. Это абсолютно ужасный город! 73-73-948. Абсолютно чудовищный! Киев…

Д.КНОРРЕ: Что там? Что там?

С.ДОРЕНКО: Киев, куда я на 1 мая ездил со своими друзьями. Я ездил туда с Хосе Гуадалупой Мартинесом Гарсией — одним из моих лучших студенческих друзей. Я говорил: «Jose! Vamos a Kiev!» И мы ехали туда смотреть, как цветут каштаны, на 9 мая уже можно было… Оказывается. Он стал ужасным городом! «Киев стал наименее приспособленным для проживания городом». Я говорю об этом с гордостью!

Д.КНОРРЕ: А кто об этом пишет?

С.ДОРЕНКО: Британские эксперты!

Д.КНОРРЕ: А!..

С.ДОРЕНКО: Да! Британские эксперты. Economist Intelligence Unit — аналитическое подразделение британского журнала Economist. Значит, украинская столица занимает 131-е место среди 140 городов. На 140-й позиции находится Дамаск (Сирия). А Киев уже почти Дамаск. Мама, мне страшно!

Д.КНОРРЕ: Где они, эти эксперты, там ходили, я не понимаю?

С.ДОРЕНКО: Британцы?

Д.КНОРРЕ: В районе Дарницы, что ли?

С.ДОРЕНКО: Они, может быть, газеты читают.

Д.КНОРРЕ: Я не знаю.

С.ДОРЕНКО: Между сирийской столицей и Киевом находятся: Триполи, Лагос (Нигерия), Дакка (Бангладеш), Порт-Морсби в Папуа — Новой Гвинее, Алжир, Карачи (в Пакистан), Хараре (Зимбабве)… И всё.

Д.КНОРРЕ: Надо просто сходить на Подол в «Пузату хату», взять себе пельменей с цибулей, сало с чёрным хлебушком… Ой, всё! Сразу…

С.ДОРЕНКО: И всё. А может быть, они как раз это взяли, поняли, как много там холестерина, и поместили его поближе к Дамаску, понимаешь.

Д.КНОРРЕ: Может быть, может быть.

С.ДОРЕНКО: Самым лучшим городом для жизни стал Мельбурн (Австралия). Мельбурн, обратите внимание, не Сидней, нет.

Д.КНОРРЕ: А Москва?

С.ДОРЕНКО: Москва на 80-м месте. Но если сравнить Москву (на 80-м) с Киевом (на 131-м), то мы серьёзно лучше, мы намного лучше! Кто был недавно в Киеве, скажите нам, пожалуйста. Мы с омерзением думаем об этом городе, но мы хотим услышать подтверждение какое-то ужасное, что всё ужасно. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Евгений, Москва.

С.ДОРЕНКО: Вы недавно там были?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да-да-да. Знаете, там воздух с Москвой не сравнить — там же хвойные леса. Там такой аромат стоит! В Москву вот я приехал — каждый день смог. А там воздух — прямо дышится, понимаете, легко.

Д.КНОРРЕ: А там Дніпро…

С.ДОРЕНКО: А где хвойные леса? Я смотрю на карту и вижу, что хвойные леса туда к Чернигову, на север.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, не знаю почему…

С.ДОРЕНКО: Там же полураспад.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Особенно на край, если на троллейбусе доедешь, то там леса обалденные просто.

С.ДОРЕНКО: Интересно. Мне казалось, что там всё проникнуто… Когда едешь на север, к Припяти, там же полураспад постоянно. А? Нет? 73-73-948.

Д.КНОРРЕ: Но он же не чувствуется.

С.ДОРЕНКО: Алло. Здравствуйте. Слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, здравствуйте. Дмитрий.

С.ДОРЕНКО: Здравствуйте, Дмитрий.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Был в Киеве как раз на майские, на цветение каштанов.

С.ДОРЕНКО: Ага!

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: И был в Киеве вот буквально в конце июля. Город прекрасный, душевный. Единственное — убитые вусмерть дороги и отсутствие ночного освещения практически полное.

С.ДОРЕНКО: Это экономия, наверное, мне кажется. Скажите, пожалуйста… А мне нравилось в Киеве в старое время (ну, я говорю сейчас «в старое время», когда печень была лучше), что жирные блюда всюду, вот эти жирные блюда со шкварками, вот это всё.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: О, тут вы абсолютно правы. Кухня там замечательная.

С.ДОРЕНКО: И безусловно, конечно, я считал бы достижением Украины лучшим в цивилизационном смысле — это голубоглазая шатенка. А почему так мечтательно? Голубоглазая шатенка.

Д.КНОРРЕ: Нет, почему? Там правда очень много красивых людей.

С.ДОРЕНКО: Голубоглазая шатенка — мне кажется, главное, что Украина дала миру.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, насчёт шатенок не знаю, но если сравнить метро с московским, оно…

Д.КНОРРЕ: Пахнет сыростью.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: …может развалиться. Как вы говорите — в хорошем смысле.

С.ДОРЕНКО: Мне кажется, каждый народ однажды, может быть, предстанет не на Олимпийских играх, а на каком-то соревновании народов, где они должны будут заявить, каждый народ должен будет сказать, что ты дал человечеству.

Д.КНОРРЕ: А что я дал человечеству?

С.ДОРЕНКО: Русские — конечно, это чувство правды, чувство гуманизма вот этого XIX века, мне кажется, потом Гагарин, сорок пятый год. Вот русские всегда скажут об этом.

Д.КНОРРЕ: Да, да.

С.ДОРЕНКО: Конечно. А украинцы в этот момент выйдут тоже и скажут: «А мы дали миру голубоглазых шатенок, причём в таких количествах, в которых никому не снилось». И весь мир скажет: «Ну, в общем — да».

Д.КНОРРЕ: «Не поспоришь».

С.ДОРЕНКО: Слушай, знаешь, что? Кубанские трактористы… Мне говорят: «Вы не говорите о сельском хозяйстве». «Доренко вообще слепой!» А что значит «слепой»? Почему я слепой-то, а?

Д.КНОРРЕ: Не знаю.

С.ДОРЕНКО: «Голубоглазая, с пустыми глазами шатенка отвратительная», — говорит Джей-Джей. Неправда. Голубоглазая шатенка, зеленоглазая шатенка, сероглазая шатенка — это то, что Украина дала миру. Всё остальное ужасно! А, нет, и сало. Сало! Сало и голубоглазая шатенка — всё!

Д.КНОРРЕ: И борщ.

С.ДОРЕНКО: Что значит «невыразительная»? Боже…

Д.КНОРРЕ: Слушайте, это вкусовщина.

С.ДОРЕНКО: Ребята, я вам говорю: давайте верить мне, вот я вам предлагаю. Мне кажется, хороший выбор — это верить мне. Почему хохлы сейчас звонят? Ты смотри, огромное количество хохлов звонит, какое-то невероятное! И они не дают мне завершить тему. Мы будем непрерывно говорить о шатенках. Здравствуйте. Да, слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Я в Киеве был недавно.

С.ДОРЕНКО: Ну что там, расскажите?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Что там? Киев как был, так и остался. Но дороги убитые, правильно сказали.

С.ДОРЕНКО: А что значит «убитые»? Убитые — как что? Просто потрескавшиеся? Или что?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Просто скачешь, как на доске стиральной.

С.ДОРЕНКО: Надо купить себе Land Cruiser — и всё, и все дела, господи.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: У меня внедорожник — и всё равно скакал.

С.ДОРЕНКО: Всё равно скачешь?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да. А что понравилось? Всё-таки к Европе они поближе стали. Мусорки, дворники, убираются — почище.

С.ДОРЕНКО: Нет! Если с Москвой сравнить?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, с Москвой — нет.

С.ДОРЕНКО: Москва чище.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: С деревней Брусенцево Алтайского края если сравнить.

С.ДОРЕНКО: А, вы сами с Алтая! И в этом смысле, прибыв с Алтая… Товарищ прибыл с Алтая и обнаружил, что Украина, безусловно, ближе к Европе, чем Алтай. Я должен сказать, что ваше наблюдение мне кажется очень точным, действительно. Алло. Здравствуйте. Слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Доброе утро, Сергей. Вы знаете, в связи с украинской культурой вообще мне вспоминается пассаж одной из рок-групп, малоизвестных ныне, это 90-е годы, что-то рядом с «Воплями Видоплясова». И их произведение звучит буквально так: «Жити можна і без сексу, і без … жити можливо, але жити нам без сала — неможливо. Краще сала може бути тільки рок-н-рол!»

С.ДОРЕНКО: «Голубоглазая шатенка» ни разу здесь не присутствует. А, нет, присутствует вначале.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, там же «жити можна і без сексу». Да, разумеется.

С.ДОРЕНКО: Спасибо вам огромное. 73-73-948. Видите, какое оживление вызвала у вас эта тема? Алло. Здравствуйте. Я чувствую, что вы просто похотливые невероятно… Да, слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Такая пропаганда, что «там плохо». Там очень хорошо. На Украине всегда было хорошо. И не надо придумывать всякую ерунду.

С.ДОРЕНКО: Нет, почему ерунду? Не надо обижать друг друга.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, дороги, да. Все прицепились к этим дорогам. Дороги они сделают, это же мелочь.

С.ДОРЕНКО: Дороги они сделают, конечно.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: У нас строят каждый день дороги, только они в основном плохие, и Москва — одна большая помойка.

С.ДОРЕНКО: Ну не надо! Подождите, а вы откуда сами будете?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я, естественно, из Москвы. А что же меняется?

С.ДОРЕНКО: Нет, подождите. «Москва — помойка». Где помойка?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Город стал некомфортный, неудобный. А то, что лавочки настроили, то это вообще ни о чём не говорит. Центр перебит, всё перерыто…

С.ДОРЕНКО: Можно я продолжу ряд? Каждые выходные либо велопробег, либо парад…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Это никому не надо!

С.ДОРЕНКО: Не надо? Никому не надо! Всё. Давайте я вам про Москву расскажу два слова. Каждые выходные большое мероприятие: либо велопробег, либо ещё что-то, либо марафон, либо полумарафон, либо…

Д.КНОРРЕ: Фестиваль мороженого.

С.ДОРЕНКО: Фестиваль, неважно. Каждые выходные какое-то большое мероприятие в Москве — первое. Второе: действительно лощёный и красивый город. Куда там европейцам уже скоро? Скоро вот закончим, и куда там европейцам? Действительно удобный город, потому что это по пути. В Москве можно остановиться в десятках превосходных ресторанчиков, где можно сравнительно недорого и дико вкусно поесть. Последний раз я зашёл в «Музеон», остановился и был потрясён кухней.

Д.КНОРРЕ: Да?

С.ДОРЕНКО: Серьёзно, да. Я им сказал: «Где вы берёте эту жрачку?» С выдумкой, может быть, немножко хипстерское всё, но так классно, бесконечно вкусно, интересно, со вкусом! Отличные официантки — может быть, студентки, я не знаю. Как-то совсем всё клёво, совсем клёво. Да?

Д.КНОРРЕ: Да, ресторанчики, кафешки…

С.ДОРЕНКО: Вот настолько хорошо. Следовательно, «Москва — большая помойка», вот человек говорит. Товарищ, ну как вам не стыдно? Давайте вам станет стыдно на секундочку. Киев? Про Киев… Можно я продолжу тему чуть-чуть в сторону?

Оказывается, за последние два года русские респонденты стали лучше относиться к Соединённым Штатам. Обратите на это внимание. Обратите на себя внимание! Подойдите к зеркалу, посмотрите на себя в зеркало и скажите себе честно: в вас куда-то пропадает настоящая большая ненависть. Может, от усталости, уже устали, а? Чуть-чуть устали.

«За последние два года россияне стали лучше относиться к США. Доля позитивно настроенных к американцам респондентов возросла с 18 до 25 процентов». Позитивно относятся к США — 18 процентов было два года назад, сейчас — 25. Доля негативно настроенных: была — 74, сейчас — 66. Итоги опроса Левада-Центра. Неприязненно по-прежнему относятся к украинцам, потому что украинцы ведут себя гнусно. Ну гнусно. Сейчас, подожди. Послушайте меня, в Улан-Удэ должны… Я расскажу вам про украинцев, можно? Настучу просто. В Улан-Удэ… Это чёрт знает где! Мы даже не знаем где. Это где-то между Пакистаном и Японией, понятно?

Д.КНОРРЕ: (Смеётся.)

С.ДОРЕНКО: Ну, где-то так, да?

Д.КНОРРЕ: Да, правда.

С.ДОРЕНКО: Между Пакистаном и Японией есть Улан-Удэ. А может, и нет. Может, это ошибка. Там американцы сядут на свой американский разведывательный самолёт и полетят по России шпионить за нами. Ну, это согласованная акция, мы обязаны их пустить. Но кое-где американец своим глазом не увидит и не поймёт, что там на земле. Поэтому…

Д.КНОРРЕ: Поэтому берёт с собой…

С.ДОРЕНКО: Поэтому американцы берут с собой делегацию украинских шпионов, которые будут паскудить Россию! Ребята, послушайте меня. Мы обязаны пускать американцев — так же, как и американцы нас пускают для наблюдения военного. Но есть вещи, которые американец проедет как-то и скажет: «Я что-то nicht…»

Д.КНОРРЕ: «…verstehen».

С.ДОРЕНКО: «I don’t understand». А здесь рядом Мыкола подскочит. Причём, скорее всего, украинца будут звать Иван Иванович Иванов, потому что там половина с русскими именами и фамилиями. Какой-нибудь Петров, Сидоров, Козлов подскочат и скажут: «Смит! Look, Смит! Russian… вот здесь они… значит, это самое…»

Д.КНОРРЕ: (Смеётся.)

С.ДОРЕНКО: Понятно? Они берут с собой хохлов, как самых подлых псов сейчас, в Улан-Удэ. Я вам рассказываю, это правда! Секундочку, я вернусь к этой статье, чтобы вы не думали, что я выдумываю. Как самых подлых псов, берут хохлов, чтобы за нами следить из Улан-Удэ, чтобы ничего не пропустить, чтобы прослушивать наши мобильные телефоны, переговоры, они же русский знают. То есть они как бы предатели, понимаешь.

Во! Я сейчас прочитаю. Я вам прочитаю: «На территории России в рамках Договора по открытому небу выполнят наблюдательный полёт совместная миссия США и Украины. Полёт будет осуществляться с 22-го, — сегодня, — по 27 августа с аэродрома Улан-Удэ на американском разведывательном самолёте ОС-135Б, оснащённом аппаратурой наблюдения и аэрофотоаппаратами».

То есть они будут шпионить — законно. Это законно, нормально. Но чтобы иметь ненавидящих русских людей и в то же время мыслящих, как русские, понимающих русских, понимающих русский язык, русский менталитет, русскую действительность, служивших среди русских в армии, то есть бывших братьев, в сущности, по армии — они берут украинцев, как группу подлецов, которые будут высматривать и на нас стучать американцам. Это что?

Харьковчанин меня спрашивает: «А Крым? А отобрать Крым?» Харьковчанин, родной, Крым ни одной минуты никогда в жизни не был украинским, поверьте мне, украинцу и крымчанину. Я украинец, родившийся в Крыму. Крым ни одной минуты никогда не был украинским. Ни одной минуты! Он был генуэзским, мы принадлежали Генуе. Он был каким хочешь, но он никогда не был украинским. Никогда! Вот как-то так.

«А Ставрополье было российским?» Ставрополье всегда было российским, населялось царскими крестьянами из Воронежа. Про Ставрополье я хорошо знаю. На Ставрополье я довольно много был, провёл там месяцы. Ставрополье населялось воронежцами с верховьев Дона, царскими крестьянами, казёнными крестьянами. И пришлые украинцы туда приходили. Да, действительно приходили, там есть украинские фамилии. Но основная масса ставропольцев — это верховья Дона, царские, принадлежащие казне крестьяне, которых туда волевым образом переселили. Да, кстати, прекрасные армянские рестораны, не забывайте, пожалуйста. Поехали!

В ДВИЖЕНИИ

С.ДОРЕНКО: «В движении». Тяжело на внешнем МКАДе, сейчас от Люберец до Реутова очень тяжело на внешнем МКАДе. Плохо въезжает в город Новая Рига, здесь несколько аварий на Новой Риге. И плохо въезжает Минка в город. Варшавка совсем уж перед самым въездом… И в Мытищах туго, и в Химках туго на выезд. А в Химках туго на выезд, понимаете?

Дальше — здесь в городе поближе посмотрим. Кузьминки, Текстильщики — ад. И шоссе Энтузиастов — ад. Всё остальное — более или менее. Не сворачивайте, пожалуйста, на Андропова, потому что здесь пишут «культура вождения не очень», и довольно много красного в рамках плохой культуры вождения. Якиманка стоит в рамках ремонта, насколько я понимаю.

Д.КНОРРЕ: Да. И Кремлёвская набережная…

С.ДОРЕНКО: И перед Тверской Садовое кольцо тормозит, в особенности внешнее. 73-73-948. Где едете, что видите? Пробки, засады, аварии? Алло. Здравствуйте. Слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Доброе утро, Сергей. Даша, здравствуйте. Это Фрог.

Д.КНОРРЕ: Доброе утро.

С.ДОРЕНКО: Здравствуйте, Фрог.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Русские поставили свой флаг на вершине Белой скалы тогда, когда Суворов принимал присягу крымских ханов на верность русскому престолу. И я имел счастье там побывать в этом году. По Симферополю очень туго…

С.ДОРЕНКО: Сейчас «В движении». Про движение мне.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: По Симферополю туго заходим в Москву.

С.ДОРЕНКО: А, по Симферополю? Да, я говорил. Здесь, совсем уже перед МКАДом, какая-то пробка, но она такая густая-густая, густые стрелки. Она небольшая сама по себе, не очень большая.

Мы провели этот выпуск. Мы пойдём и проживём его, этот понедельник, 22 августа.