С.ДОРЕНКО: 8 часов 37 минут. Пятница, 26 августа. Здравствуй, великий город! Здравствуйте, все! Это радио «Говорит Москва»! Говорит Москва! Дарья Кнорре — ведущая этой программы.

Д.КНОРРЕ: И Сергей Доренко. Доброе утро.

С.ДОРЕНКО: Слушай, впервые с марта фиксируются 9-балльные пробки. И сейчас я хотел просто с этого начать, потому что это очень важно. Ну, перед 1 сентября, мы знаем, так всегда. Сейчас совсем кощунственный ужас — город Красногорск. Вот это всё от Нахабина до Красногорского шоссе, оно не въезжает никак. Называется оно — Ленина стрит. Оно не въезжает вообще никак. Потом, от Левобережных Химок, наверное, и до «Крокуса» — адский ад, полный. Здесь — один, два, три, четыре, пять, шесть, семь — восемь меток об аварии. «Кажется, что-то растащили». Какая-то была совсем… «Я обделался, теперь можно стоять сколько угодно», — пишет один господин из пробки. Отлично, отлично. Видите, как классно? Смотрите, Новая Рига, соответственно, въезжает, а вот всё, что через Красногорск и Павшинскую пойму — вообще никак. Затем Волоколамка не едет вовсе. Ещё. На севере Садового кольца езды нет. Где-то с одиннадцати до часу по циферблату внешнее Садовое кольцо не едет совсем. «Если не умеете ездить, сидите дома», — пишет один из яндексовских остроумцев. Но мы привыкли. А что осталось купить, я не понимаю? Что вам осталось купить? Чего вы все устремились, а? 73-73-948. Что вы не докупили? Почему такая суета, я не понимаю?

Д.КНОРРЕ: Потому что все стараются приезжать прямо-прямо к 1 сентября, подольше оставаться на даче, в деревне.

С.ДОРЕНКО: 73-73-948. Скажите, пожалуйста, а что не докупили? Почему суета? Почему столько езды? Что-то вы забыли. Что вы забыли? Пряники? Что вы забыли? Что нужно? 73-73-948. Какое-то экстренное движение началось. Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, Сергей. Проезд от Строгино — там большая была авария, авария пять машин собрала, все полосы закрыты.

С.ДОРЕНКО: Скажите, почему мы всегда перед 1 сентября устраиваем страшный город — 9 баллов, нет езды? Что мы докупаем? Почему суета такая? Тетрадки, что ли?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Мозгов не докупаем, потому что один с заправки выезжал, другой не посмотрел, третий поторопился, а четвёртый только что приехал с отдыха, и у него всё хорошо.

С.ДОРЕНКО: Вы знаете, я должен сказать, что есть такой закон, который… Когда-то давно, ещё в 90-е, я говорил об этом с одним политическим деятелем. И он мне говорит: «Вы знаете, есть некая…» Он говорил о саморегулирующихся обществах. Он говорит: «Есть саморегуляция». Я говорю: «Нет. Мне кажется, что нет». Ну, она есть, но в напряжённо-культурных обществах, в обществах с напряжённой культурной тканью. Понимаешь, да? Например, в Европе. В Европе есть.

Д.КНОРРЕ: А у нас расхлябанная культурная ткань?

С.ДОРЕНКО: А у нас ткани культурной нет, она порвана вся, то есть клочья.

Д.КНОРРЕ: Сеточка.

С.ДОРЕНКО: Нет-нет, не сеточка, даже её сплошной нет — клочочек там, клочочек здесь. Например, в Хамовниках маленький клочочек есть культурной ткани, а потом уже опять нет. Понимаешь, да? То есть Россия не представляет собой напряжённую культурную ткань или единую культурную некую структуру. Нет, она не представляет собой. Ну так вот. А в Европе есть. И он мне говорит: «Нет, вы не правы». Спор вышел. Я говорю: «А почему?» Он говорит: «Потому что — вот смотрите, как на дорогах». Дороги, в сущности, отражают, поскольку полиции действительно мало… Ну, сколько бы её ни было, она случайна. Ты полицию встречаешь не закономерно, а случайно.

Д.КНОРРЕ: Внезапно, это правда.

С.ДОРЕНКО: Сегодня встретила, а завтра — нет. На этом километре встретила, а на следующем — нет. Поэтому люди предоставлены, в общем, некоему консенсусному способу событийствования на дороге. Ну, например, люди же не хотят умирать постоянно — значит, они не едут друг другу в лоб на скорости 200 километров в час. Нет, не едут. Ну, потому что это смертельно, опасно и не нужно делать. Да? А к тому же это непродуктивно, контрпродуктивно.

Д.КНОРРЕ: Абсолютно.

С.ДОРЕНКО: Значит, люди допускают и этот данный уровень хаоса, который всё ещё продуктивен — в любом обществе, например: в Испании, Италии, Великобритании и России. Нет, возьмём Германию, Великобританию не будем брать, потому что это левостороннее движение и это невозможно понять.

Д.КНОРРЕ: Да, абсолютно.

С.ДОРЕНКО: Хорошо. Значит, берём Германию, Испанию и Россию — вот так. Где чаще всего бывают русские? В Германии, Испании и России. Нам легко это сравнить. Там, там и там — в трёх местах этих — устанавливается консенсусное нарушение правил, при котором всем удобно. Понимаешь, да?

Д.КНОРРЕ: Я понимаю.

С.ДОРЕНКО: Ну, условно говоря, если справа выезжает из двора, ты его пропускаешь, несмотря на то что ты едешь по главной. Ты едешь по главной, ты стоишь в пробке. Человек выезжает из двора, ты стоишь в пробке. Он тебе показывает, что он хочет выехать — и ты его пропускаешь. Строго говоря, он должен дождаться окончания пробки, потому что он же со второстепенной. Значит, он должен простоять там часа четыре или пять — ну, ждать, когда пробка закончится, на главной никого не будет, и он выедет. Но этого не происходит, а происходит нарушение консенсусное. Хорошо.

Теперь я к выводу двигаюсь. Русские ездят таким образом, что тем не менее постоянно сталкиваются. Вот при этом уровне консенсусного взаимодействия, консенсусного уровня нарушения русские ездят таким образом, что постоянно бьют машины — в отличие, например, от испанцев, которые не бьют.

Д.КНОРРЕ: Испанцы не бьют?

С.ДОРЕНКО: Испанцы не бьют. Вот я две недели сейчас ездил в Испании, когда был в отпуске. Я ездил в Андорру, я ездил по шоссе, я ездил везде. Я встречался там… Однажды я поехал не по той дороге, и я беседовал с французским мотоциклистом. Ну, дед, седой дед лет шестидесяти пяти на 800-м «гусе» путешествует один. И я остановился с ним поболтать. И я там, в Испании, вижу, что в отсутствие в основном полиции… Я там вообще ни разу не видел полицейского на дороге. Я видел полицейских — на пляже дежурят, чтобы терактов не было. Но на дороге я не видел ни одного полицейского вообще за всё время. В отсутствие полицейских испанцы устанавливают способ взаимодействия такой, что нет ни одной аварии. Нет ни одной аварии за две недели.

Русские, будучи предоставленными вот этой стихии, устанавливают характер взаимоотношений такой, что от Левобережных Химок сейчас до Рублёвки — я считаю: один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять — десять аварий, десять аварий сейчас. В Красногорске — один, два, три — в Красногорске сейчас три аварии, три одновременно. Красногорск — ничтожный крошечный город, который можно было бы назвать вообще цифрами, вообще имя ему не давать. Ничтожный городишечко — и там три аварии в данную минуту. А через час будет ещё три аварии. Это говорит о том, что мы не умеем взаимодействовать.

Д.КНОРРЕ: Не умеем.

С.ДОРЕНКО: Будучи предоставленные самоё себе, мы не умеем взаимодействовать. Мы дикие люди. Ну давайте честно скажем: мы дикие люди, в отличие от европейцев. Давайте с европейцами сравним. Они взаимодействуют так, что аварий нет, а мы взаимодействуем так, что аварий десятки. Сейчас в Москве десятки аварий одновременно, понимаете. Значит, мы дикие люди, пещерцы. Мы пещерцы, товарищи! Мы пещерцы, из пещер повылезали — и всё, и поехали. Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Дождёмся первого снега и побьём рекорд — 950 аварий за сутки.

С.ДОРЕНКО: Да. «В Испании каждая первая машина битая», — говорит 53-й. правда? А я не видел. Они действительно царапают друг другу бампер иногда, когда сталкиваются, но битых машин я не видел. Ну что вы? Я видел абсолютно чистые машины, абсолютно вымытые, вылизанные машины. «В Испании нет снега». А у вас снег?

Д.КНОРРЕ: Сегодня снег. (Смеётся.)

С.ДОРЕНКО: Артемис, а у вас снег, я правильно понимаю? А я вот подхожу к окну здесь у нас на «Октябрьском Поле» — и знаете, нет снега. Ну нет снега! А?

Д.КНОРРЕ: Это очень хорошо про снег.

С.ДОРЕНКО: А вы как снег увидели? Послюнявили палец, высунули в форточку — и снег упал вам на наслюнявленный палец? Или вы царапали в этом самом… в морозильнике нацарапали снега, а?

Д.КНОРРЕ: Сейчас его нет, но зимой-то он есть!

С.ДОРЕНКО: «Да, но зимой-то он есть!» Артемис пишет: «Но зимой-то он есть».

Д.КНОРРЕ: Но мы про сейчас.

С.ДОРЕНКО: Я вам говорю: сейчас от Левобережных Химок до Рублёвки 10 аварий. Десять! Один и ноль. Понятно, о чём я говорю? В Красногорске сейчас… А Красногорск — это колхоз дерьмовый (в хорошем смысле). Там три аварии! Понятно, о чём я говорю? Три! Я за две недели в Испании не видел вообще ни одной, вообще ноль! Сколько я видел аварий в Испании? Ноль. Сколько я видел полицейских дорожных в Испании за две недели? Ноль. Ноль! Ни одной.

Д.КНОРРЕ: Кстати, в Италии… Я не знаю, как в Испании, но в Италии я заметила, что почти у всех машин битые бамперы. Они так паркуются заподлицо…

С.ДОРЕНКО: Они заподлицо паркуются, а потом чуть-чуть друг друга расталкивают.

Д.КНОРРЕ: Да, да, да.

С.ДОРЕНКО: А в некоторых странах оставляют вообще ни на ручнике, ни на скорости, чтобы тебя можно было толкнуть из любезности. Человек, чтобы выехать, он тебя должен будет подтолкнуть. И они друг друга спокойно толкают. Да, абсолютно верно. Алло. Здравствуйте. Объясните мне этот феномен, пожалуйста.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Доброе утро. Дело в том, что я часто бываю тоже в Испании. И действительно там обратил внимание, что суетящиеся, сигналящие, обгоняющие водители — это наши. Обязательно они хотят куда-то проткнуться. В культуре дело, в культуре терпения.

С.ДОРЕНКО: Это вопрос культуры. А я ведь с этого начал. Мы на дороге в общем — даже при любом количестве полиции — мы на дороге в общем устанавливаем правила консенсусные на основе собственного представления о культуре взаимодействия. И у русских её нет.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вы абсолютно правы.

С.ДОРЕНКО: Ну нет её у русских. Культуры взаимодействия — не травмирующей, не уродующей друг друга, не садистской культуры взаимодействия — я не вижу. Я вижу желание попрать. Я вижу желание подавить. Я вижу желание агрессии. Я вижу желание самоутверждения через агрессию. Я вижу желание оскорбить. Я вижу желание встать на голову и вытанцовывать. Я вижу желание плевать друг другу в лицо. Вот что я вижу на дороге. Я выезжаю на дорогу, и я хочу понять, например, что здесь за люди. Вдруг я выезжаю на дорогу…

Вот я как-то в Брюсселе ездил по городу, катался в Брюсселе, ну, на машине. Я вижу: постоянно все друг друга пропускают, постоянно все друг другу любезничают. И вдруг — идиотик вылетает, чуть не рубит меня в крыло, отдавливает, подрезает! Я думаю: как это удивительно, один на весь город. Где-то на светофоре с ним равняюсь. Араб. Араб сидит. То есть брюссельцы в массе любезничают друг перед другом, друг друга пропускают, аккуратно, предупредительно, красиво всё! Понятно, да? Араб выезжает так, как араб и должен делать: нагло, хамски, развязно, паскудно, как мерзость и мразь! В хорошем смысле. Понятно, да? И сразу видно, что… Но поскольку общая масса города тем не менее приветливая, предупредительная и любезная, то он вот один идиотничает, один на фоне всех. И как-то всё равно это болото счастья, европейское болото счастья, оно поглощает эти мерзкие волны, исходящие от пришельца, от агрессивного пришельца. Понятно, о чём я говорю?

Д.КНОРРЕ: Ну да.

С.ДОРЕНКО: Всё, прекрасно. А? Я приезжаю в Канаду…

Д.КНОРРЕ: Вам тут очень много сообщений, что несопоставимая интенсивность движения в Испании и в Брюсселе по сравнению с Москвой.

С.ДОРЕНКО: Абсолютно сопоставима. Абсолютно сопоставима!

Д.КНОРРЕ: Мне тоже так кажется.

С.ДОРЕНКО: Не надо выдумывать, ребята! А на Манхэттене сопоставима? Чего вы рассказываете мне? Слушайте. Канада, я ездил в Канаде. Причём я ездил в этом самом…в Квебеке. Ну, я и в Квебеке, и в Оттаву ездил тоже. В Канаде всюду четыре стопа. Когда ты подъезжаешь к перекрёстку, четыре стопа. Канадцы изгаляются и издеваются надо тобой — никаких нервов не хватит! — отказываясь ехать впереди тебя, отказываясь категорически. Ну, ты подъезжаешь к перекрёстку, а там четыре стопа, со всех сторон STOP. Ты точно понимаешь, что ты приехал после этого канадца, что он приехал первый. Если он приехал первый, он должен и проехать первый. Он приехал первый и начинает гримасничать, чтобы проезжал первый ты. Тем не менее ты понимаешь, что он должен ехать. Вы остановились — STOP, STOP — оп-па! И ты видишь, что он приехал первый.

Д.КНОРРЕ: Ну, это бред полный.

С.ДОРЕНКО: И ты ему показываешь: «Давай!» А он тебе показывает: «Нет, ты давай. Ты первый».

Д.КНОРРЕ: Это бред, это неправильно.

С.ДОРЕНКО: «Нет, ты первый». А я такой: «Нет, ты первый!» — говорю я из чувства справедливости. А он мне: «Нет, ты первый». Я говорю: «Да, но ты приехал первый». А он мне показывает жестом, типа: «Да ничего, я не тороплюсь, но я хочу, чтобы ты первый проехал, из любезности».

Д.КНОРРЕ: Это другая крайность.

С.ДОРЕНКО: Понимаешь? И вот так мы из любезности стоим, как два идиота, и друг другу говорим: «Нет, пожалуйста, проезжайте». А он: «Нет, пожалуйста, вы проезжайте, я вас очень прошу. Ну, я же не тороплюсь, а вы, должно быть, торопитесь», — говорит мне канадец. Понятно, да? И мы кривляемся, два идиота. В конечном итоге у меня нервы не выдерживают, и я еду первый — несмотря на то, что должен ехать первый он. Это Канада.

Д.КНОРРЕ: Странно. А я представила себе, что вдруг оба решаются — и едут.

С.ДОРЕНКО: И потом вдруг втыкают. Я много вам могу рассказать о движении в разных странах. Я водил в Африке, и много водил в Африке, два года я ездил в Африке просто постоянно, два года жил и ездил в Африке. Я могу вам рассказать про разные страны. Я не буду вам рассказывать про Азербайджан и русский Кавказ. И если я не буду вам рассказывать про Азербайджан, Таджикистан и русский Кавказ, если я не буду рассказывать, то самое паскудное движение, безусловно, в России.

Д.КНОРРЕ: Ещё про Азию можно было бы рассказать.

С.ДОРЕНКО: Самое паскудное движение, безусловно, в России. Ну как про Азию? Я ездил в Индонезии с левосторонним движением.

Д.КНОРРЕ: Ну, в Индонезии — не знаю. В Таиланде, во Вьетнаме просто хаотичное движение, хотя у них есть своё…

С.ДОРЕНКО: Ну, хаотичное, но очень тихое.

Д.КНОРРЕ: Да, у них своё понимание.

С.ДОРЕНКО: Очень тихое, спокойное. То есть там 40 километров в час. Там все совершают много ошибок, но поскольку на 40 километрах в час, то никто ни в кого не врубается.

Д.КНОРРЕ: Всё поправимо, да.

С.ДОРЕНКО: Всё аккуратно. Все идиотничают, но на 40 километрах в час. Это самая максимальная скорость. Там сорвиголова какой-то, сумасшедший, пьяный может ехать 40 километров в час. Остальные все едут 32 километра в час, поэтому всем, в общем, легко притормозить. Даже можно на мизинцах тормозить или указательными пальцами достаточно на скутерах. Ну и всё.

Более идиотского, варварского, неуважительного, агрессивного, презрительного к людям, мерзкого апломба, который основан на садизме и уничижении других людей, более грязного выпячивания себя, нежелания каким-то образом подчиниться обществу, более паскудного движения я не встречал нигде, кроме России — если только не говорить про Среднюю Азию, русский Кавказ и… Русский Кавказ хуже. Там, конечно, паскуднее, гораздо паскуднее. Понятно, да?

Д.КНОРРЕ: Да.

С.ДОРЕНКО: Но я там не водил, я там был пассажиром, всё время думая, что меня сейчас через секунду убьют. А что сделали наши олимпийцы, которым вчера выдали машины?

Д.КНОРРЕ: Поехали.

С.ДОРЕНКО: Начали сразу наглеть. И несколько сообщений было сразу же вчера, сразу же моментально вчера было несколько сообщений о том, что они хамят, подрезают всюду. То есть как бы их торжество духа…

Д.КНОРРЕ: И репутация автомобилистов — владельцев BMW, которые всегда подрезают.

С.ДОРЕНКО: Нет. Торжество духа и счастья они выражали через неуважение к людям. Потому что если человек по-настоящему счастлив у нас здесь, то он должен плевать…

Д.КНОРРЕ: Он лихач.

С.ДОРЕНКО: Он должен плевать в глаза всем остальным, потому что быть счастливым и вежливым никак нельзя. Надо быть счастливым хамом, понимаешь. Где эта фотография? Сейчас я найду, в Twitter была фотография у нас, в @govoritmsk. Посмотрите, пожалуйста, Twitter @govoritmsk, и вы найдёте. Садулаев Абдулрашид. Садулаев Абдулрашид нашего сотрудника подрезал так, что чуть ли не впилился. Олимпийский чемпион Садулаев что делал? Сейчас скажу. Выскочил наперерез… Секундочку, где это было? Моховая.

Д.КНОРРЕ: С Моховой на Тверскую он поворачивал.

С.ДОРЕНКО: С Моховой на Тверскую подрезал, создал аварийную ситуацию и так далее, и так далее. Почему? Потому что он олимпийский чемпион, он гордость нации. А раз он гордость нации, он должен быть хамом и паскудным, презрительным садистом, понимаешь, раз он гордость нации. Ну а как ещё? Он же гордость нации! Он же не может быть приличным человеком.

Д.КНОРРЕ: Ну, он же как раз с Кавказа, он ездит по манерам кавказским в Москве. Сел за BMW — поехал!

С.ДОРЕНКО: И им гордится весь народ!

Д.КНОРРЕ: Ну конечно.

С.ДОРЕНКО: Ему рукоплещет весь народ! Весь народ рукоплещет! Все сердца бьются в унисон с ним от счастья! Действительно мы пьянеем от его вида! А он издевается над нами, режет движение, кидается наперерез, как абсолютная скотина! Почему? Потому что мы им гордимся! Он же не может просто быть приличным, культурным и вежливым человеком, раз мы им гордимся, а он должен пописать нам на штанину, должен харкнуть нам в лицо! Вот что он должен сделать, потому что он чемпион или кто?! Он же не дерьмо собачье!

В ДВИЖЕНИИ

С.ДОРЕНКО: А? Мы гордимся им!

Д.КНОРРЕ: Да!

С.ДОРЕНКО: Ну конечно. Хорошо.

Д.КНОРРЕ: Количество аварий увеличивается с каждой секундой. На МКАДе — раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать, двенадцать — тринадцать аварий, где-то от Рублёвки до Долгопрудного, вот туда.

С.ДОРЕНКО: Да, тринадцать. Но это значки. Ты знаешь, может быть, некоторые яндекс-пользователи…

Д.КНОРРЕ: Не успели ещё поставить или поставили больше.

С.ДОРЕНКО: Да. Прекрасно. 73-73-948. Алло. Здравствуйте. Слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Доброе утро. Уже, я так понимаю, движение?

С.ДОРЕНКО: Да, движение.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Значит, потихонечку практически от конца Ленинского проспекта, в общем, довольно быстренько, минут за пятнадцать, доехал уже практически…

С.ДОРЕНКО: А там хорошо у вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, там вроде бы вообще всё хорошо показывало, но тем не менее где-то минут двадцать, и ещё даже до Трёшки не доехал.

С.ДОРЕНКО: Нет, Ленинский прямо молодцом. Ленинский молодцом! Профсоюзная молодцом!

Д.КНОРРЕ: Приличные люди, культурные.

С.ДОРЕНКО: Вернадского молодцом! Прямо милое дело!

Д.КНОРРЕ: Культурные люди на юго-западе.

С.ДОРЕНКО: Культурные люди они там! Смотрите, а восток — нет. Они страдальческие люди, чуть-чуть по-другому. Они страдальческие люди. Например, шоссе Энтузиастов стоит себе очень плотненько как обычно. И Текстильщики, Кузьминки стоят себе как обычно. Волоколамка стоит как обычно. Много остроумных надписей. «Как стою — так и проголосую», — пишет человек. 9 часов.

НОВОСТИ

С.ДОРЕНКО: 9 часов 5 минут. Пятница, 26 августа. Здравствуй, великий город! Здравствуйте, все! Это радио «Говорит Москва»! Говорит Москва! Дарья Кнорре — ведущая этой программы.

Д.КНОРРЕ: И Сергей Доренко. Доброе утро.

С.ДОРЕНКО: Скажи, пожалуйста… Нет, я хотел… Почему я всё это говорил так долго? «Медали привели к орденам» — сегодня очень красивая и прекрасная публикация Ивана Сафронова в «Коммерсанте». Российские олимпийцы собрались у Кутафьей башни Кремля, «одетые в одинаковые костюмы Bosco, они быстро поднимались по мосту и скрывались…». Кутафья башня — это Троицкие ворота, ты знаешь, да?

Д.КНОРРЕ: Угу.

С.ДОРЕНКО: Все их путают всё время. Кутафья башня как бы вынесена, она через речку.

Д.КНОРРЕ: Кутафью я знаю прекрасно.

С.ДОРЕНКО: Там же речка, там же Неглинка, речка. И как бы через речку перекинут мост, и под мостом Неглинка.

Д.КНОРРЕ: Мне кажется, Кутафью башню как раз никто не путает.

С.ДОРЕНКО: А потом за ней, за Кутафьей, Троицкие ворота. То есть когда ты входишь в Кремль — Троицкие ворота. Ну и хорошо. И там поздравляли, всё очень красиво, очень красиво. На самом деле мне казалось, что их чествовали. А ты гордилась в этот момент?

Д.КНОРРЕ: Я не смотрела.

С.ДОРЕНКО: Ну а сейчас, когда я рассказываю, в тебе что-то вздымается такое?

Д.КНОРРЕ: Ой, Сергей… Вот вроде бы надо, чтобы вздымалось… Нет, ну я рада, конечно, за олимпийцев. Ну, торжественный момент. Просто я, наверное, не такой восторженный человек.

С.ДОРЕНКО: А у тебя затупились сенсоры.

Д.КНОРРЕ: Да.

С.ДОРЕНКО: Затупились сенсоры!

Д.КНОРРЕ: Это профдеформация.

С.ДОРЕНКО: В мозге уже это есть, на выработку инсулина какие-то сенсоры, ещё какие-то сенсоры.

Д.КНОРРЕ: Точно, абсолютно.

С.ДОРЕНКО: И в тебе затупились сенсоры, я чувствую, сенсоры восторга. Расскажите нам, пожалуйста, у кого не затупились сенсоры восторга. 73-73-948. Кто смотрел вчера церемонию награждения орденами, медалями и BMW всевозможных господ спортсменов, и у кого сенсоры по-настоящему чуткие?

Д.КНОРРЕ: Кто прослезился?

С.ДОРЕНКО: Да, абсолютно! Потому что мы погрязли… Понимаете, в чём дело? Мы с Дашей, несмотря на разницу в возрасте, погрязли в цинизме!

Д.КНОРРЕ: И в новостях.

С.ДОРЕНКО: Она быстрее меня погрязла в цинизме. Я всё ещё сохраняю детскую восторженность, подростковую какую-то, и так далее, а Даша — она, конечно, циник. Она циник!

Д.КНОРРЕ: Вы научились просто возвращаться к этому состоянию. Это уже следующий этап.

С.ДОРЕНКО: Да, я себя возгоняю, абсолютно верно.

Д.КНОРРЕ: Да. А я — ещё нет.

С.ДОРЕНКО: Я имитирую оргазм. Ну, в хорошем смысле. Алло. Здравствуйте. Прошу вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Алло. Здравствуйте, Сергей. Владислав меня зовут. При награждении орденами, конечно, гордость почувствовал за страну. И согласен, надо было наградить.

С.ДОРЕНКО: Да, да!

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Флаг взмывает ввысь под гимн — это же гордость! Но вот BMW — меня покоробило, если честно.

С.ДОРЕНКО: Покоробило? А почему? Почему именно BMW? Вы знаете, говорят, что то ли все они, то ли часть — калининградской сборки. И отсюда следует, что это и есть русская машина.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну конечно русская. Там русская инженерия, русская начинка.

Д.КНОРРЕ: Там Русью пахнет!

С.ДОРЕНКО: А что может быть там нерусского? Там Русью пахнет, там Калининградом пахнет.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Русским духом пропитано всё, согласен, но коробило почему-то.

С.ДОРЕНКО: Покоробило. Вы даже не можете себе найти объяснения. Видите, как странно. 73-73-948. Да, прошу вас. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Я считаю, что достаточно было вернуться с такими медалями каждому — бронза, серебро, золото. Но такая публичная демонстрация разбазаривания денег…

С.ДОРЕНКО: Как деньги? Где же деньги?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: И подарить такую роскошь…

С.ДОРЕНКО: А! Деньги — вы имеете в виду как раз BMW, да?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Машины, да.

С.ДОРЕНКО: Нет, там же ещё госпремия. Вы знаете, что ещё плюс госпремия?

Д.КНОРРЕ: 4 миллиона.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, да. Но, Сергей, это задевает чувства людей, даже некоторых спортсменов. Даже лучшие не могли попасть на Олимпиаду, не могут попасть, когда коррумпированный спорт.

С.ДОРЕНКО: Нет, ну как же, почему? Там же конкретный результат…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Человек, который демонстративно (Медведев) дарит такие роскоши, BMW… Это неуместно в кризисной ситуации. Это позорище!

С.ДОРЕНКО: Вы думаете, да?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я, конечно, рад за олимпийцев, но…

С.ДОРЕНКО: Но как-то вы рады и одновременно…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я не рад.

С.ДОРЕНКО: И одновременно не рад. Алло. Здравствуйте. Да, слушаю.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, Сергей. Полина, Москва.

С.ДОРЕНКО: Полина, ну как вы? Вчера у вас сердце билось в унисон, а?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Естественно, Сергей! Естественно.

С.ДОРЕНКО: А в унисон чему, можно спросить? Вы сказали, что ваше сердце билось в унисон, но не сказали — чему.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Моё билось в унисон…

С.ДОРЕНКО: С чем?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: С радостью всей России, которая наблюдала за этим.

С.ДОРЕНКО: А радость была ритмичная?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я думаю, что это была очень ритмичная радость.

С.ДОРЕНКО: Это была ритмичная радость.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Знаете, у меня другая немножко концепция, Сергей. Мне кажется…

С.ДОРЕНКО: Давайте, давайте. Познакомьте нас с ней.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вот в продолжение немножко вчерашнего — что люди некоторые были, так сказать, скептически как-то настроены. Мне кажется, что нужно поощрять в первую очередь сейчас в качестве такого здорово патернализма тех спортсменов, которые не смогли попасть, не просто какими-то денежными удовольствиями, а нужно поощрять тех, кто действительно не смог попасть. Например, в частности, нужно не просто соревнованиями поощрить паралимпийцев, которых совершенно отвратительно отстранили…

С.ДОРЕНКО: Вот есть джентльменский спорт. Условно говоря, вы журналистка, и вы одновременно, например, вечерами три раза в неделю ходите заниматься гимнастикой. Ну, я говорю о примере. Или плаванием, и хорошо плаваете. Вот это спорт джентльменский. То есть у вас есть ваше дело (или у вас его нет), и у вас есть спорт как вид досуга. А есть профессиональный спорт. Вот что правильнее? Что перспективнее для нации? Что надо бы развивать — это или это? Можно противопоставить?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, одно вытекает из другого.

С.ДОРЕНКО: Одно вытекает из другого. Из джентльменского вытекает профессиональный или из профессионального вытекает джентльменский?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Из джентльменского вытекает профессиональный. Если позволите… Мы немножко спорили с ребятами одно время по поводу того, как нам надо развивать хоккей в России. И главная мысль — это именно на бесплатной основе начинать поощрять школьников, студентов и так далее.

С.ДОРЕНКО: На бесплатной основе? А как? Целовать их? Что делать?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, поощрять таким образом, чтобы выдавать амуницию, условно говоря, потому что это очень дорого.

С.ДОРЕНКО: Так это тоже деньги. Если позволите, то это тоже деньги. Ну как амуниция?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Естественно, Сергей.

С.ДОРЕНКО: Снаряга. Ну как? Вот я в куртке сейчас приехал мотоциклетной — 800 евро. Ну как? «Выдайте мне, пожалуйста, амуницию. Выдайте мне мотоциклетную куртку — 800 евро. Выдайте мне мотоциклетные брюки — 11 тысяч рублей»? И поехали дальше. Шлем — 35, 40, 50 тысяч, 80 тысяч рублей. И чё?

Д.КНОРРЕ: И так каждому бесплатно.

С.ДОРЕНКО: Это, говорит, безвозмездно, бесплатно. Ну как бесплатно?

Д.КНОРРЕ: А главное — должны тогда быть бесплатные какие-то тренировочные центры, ведь всё сейчас за деньги. Все эти хоккейные… ну, спортивные школы — это всё частные школы. И дальше, с какого-то момента дети не могут… Ну, я имею в виду, что обычные семьи не могут обеспечить своим детям…

С.ДОРЕНКО: Давайте начнём с того, что ничего русского не существует вообще.

Д.КНОРРЕ: Ну, может быть, это ещё…

С.ДОРЕНКО: Луки. Я тебе объясняю. Луки — иностранные. Ружья — иностранные. Ну, для спорта.

Д.КНОРРЕ: А, ну да.

С.ДОРЕНКО: Снаряга — только иностранная, никакой другой не существует. Русской не существует. Понятно, да?

Д.КНОРРЕ: Ну, только Bosco.

С.ДОРЕНКО: В любом деле… Нет, ну а что Bosco? В любом спортивном деле, которым ты занимаешься, в любом спортивном деле ничего русского нет. Я думаю, что свистки русские, но я сомневаюсь. Думаю, что свистки китайские. Я думаю, что свистки тоже китайские. Таким образом, вообще ничего нет русского. Русского — ноль. Соответственно, надо всё купить, и надо всё купить за рубежом. Если надо купить за рубежом, то надо купить дорого. Понятно, да? Ну, потому что мы же хотим участвовать в соревнованиях на международном уровне, а не на колхозном — соответственно, должны быть ружья правильные, лыжи правильные, луки правильные, защитная снаряга должна быть правильная. Ничего русского в этом вообще нет, понятно? Русская нефть и… Что ещё? Я забыл. Русская девка, нефть, пенька, дёготь и дизентерия.

Д.КНОРРЕ: Пишут, что гири русские есть.

С.ДОРЕНКО: Гири русские? Есть русские гири.

Д.КНОРРЕ: Чугунные, чёрные такие, круглые.

С.ДОРЕНКО: Может быть. Но ими не пользуются, 66-й, иначе как для придавливания в качестве гнёта русской квашеной капусты. Русскими гирями не пользуются.

Д.КНОРРЕ: Или цыплёнка табака.

С.ДОРЕНКО: Я вам доверюсь просто, потому что все нормальные приборы для утяжеления разборно-наборные — блины эти. Даже на гантелях блины набираются, собираются, убираются — нагрузка регулируется. И это всё абсолютно импортное. Ничего русского вообще нет, даже близко. Обувь спортивная — не русская. Вообще русского нет ничего, просто ноль. Всё это импортное. Если импортное, то мы зависим от курса рубля. Это всё подорожало вдвое. Вот вам конкретный вопрос про спорт. Снарядиться и пойти заниматься сейчас в спорте сколько стоит? Это дорого.

Д.КНОРРЕ: Ну, тысяч…

С.ДОРЕНКО: Ребята, кто занимается спортом?

Д.КНОРРЕ: А смотря чем.

С.ДОРЕНКО: Да чем угодно.

Д.КНОРРЕ: Вот хоккей — я думаю, тысяч пятьдесят.

С.ДОРЕНКО: Я не знаю, я не знаю.

Д.КНОРРЕ: В футболе, наверное, попроще. Там бутсы надо хорошие купить. Ну, форму оплатить, наверное.

С.ДОРЕНКО: «Форма русская существует?» — говорит Макс. Я говорю: да, да, существует! У меня были в детстве такие за три рубля трикотажные штаны, и впереди стрелочка шла.

Д.КНОРРЕ: Стрелка белая.

С.ДОРЕНКО: Стрелочка такая шла впереди.

Д.КНОРРЕ: Тёмно-синие, точно.

С.ДОРЕНКО: Да. А потом стрелка расходилась постепенно и куда-то исчезала. Нитка куда-то терялась — и стрелочка терялась. За три рубля были такие шароварчики.

Д.КНОРРЕ: У меня тоже такие были.

С.ДОРЕНКО: Это правда. Это вы правду говорите. «Мой тесть делает байдарки для олимпийцев в Москве», — говорит Ярослав. Что вы говорите? Интересно. Это интересно! Вот видите? Значит, существует… Это не полностью стерильная ситуация, а существует вот байдарка, например, какая-то одна. Да, здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, Сергей. По поводу награждения олимпийцев уже всё?

С.ДОРЕНКО: Нет, я хотел как раз поговорить о спорте. Полина дала нам пас — она сказала, что надо награждать снарягой удачливых спортсменов, в особенности молодых, у которых нет денег, награждать снарягой. А я сказал, что снаряга — это очень дорогая вещь. И я прошу подтверждения. Пожалуйста, дайте мне подтверждение. Здравствуйте. Я вот не спортсмен, поэтому у спортсменов спрашиваю. Алло? Я знаю про снарягу, но не в олимпийских видах спорта. Например, для дайвинга я знаю, что стоит снаряга. Я знаю, сколько стоит снаряга для дайвинга, я понимаю.

Д.КНОРРЕ: Сергей, вот нам пишет Юрий: «У меня дочь в фигурном катании. Тренировочный костюм — 4–5 тысяч. Костюм для выступлений — от 10 тысяч до бесконечности, пошив. Коньки и ботинки — 10–20 тысяч. Лезвия — 10–15 тысяч».

С.ДОРЕНКО: Самая первая снаряга, вот такая самая первичная снаряга — просто одеться для того, чтобы нырнуть, например, в дайвинге (это не олимпийский вид спорта и вообще не вид спорта, я просто говорю про снарягу) — ну, можно уложиться в 2–2,5 тысячи долларов, если экономить. 2–2,5 тысячи долларов. То есть ты можешь действительно отправиться нырять, если у тебя есть железа, снаряги… Ну, BCD, регулятор свой надо купить хороший, ну всё. Вот ты можешь где-то упаковаться на пару тысяч. Это я говорю, если по малому идти, скудненько всё это и нормальненько так, средненько идти. Понятно?

Мотоциклист. Вот просто тебе говорю — мотоциклист. Ну, это же тоже вид спорта, правильно?

Д.КНОРРЕ: Да, конечно.

С.ДОРЕНКО: Есть кроссачи и прочие, правильно? Кроссач, у него движок — расходный материал. У них движки жгут, знаешь, как? Они сжигают их к чёртовой матери, двигатели. Поменять двигатель, поменять вот эту всю расходную часть, которая сгорает к чёртовой матери, клапана — 200 тысяч. На соревнованиях сжёг — 200 тысяч сжёг. Ну а как ты хочешь?

Д.КНОРРЕ: А интересно, когда человек соревнуется, он сам вот это всё оплачивает?

С.ДОРЕНКО: 160–200 тысяч. Вот сейчас у меня мотор 250-го кроссача Kawasaki — 160 тысяч. Ну и всё.

Д.КНОРРЕ: Пишут, что надо идти в плавание, там только плавки. Ну, наверное, и шапочка резиновая ещё.

С.ДОРЕНКО: Боты, нормальные боты — 400 долларов. Для кросса, для мотокросса нормальные боты — 400 долларов. Ты понимаешь, о чём я говорю?

Д.КНОРРЕ: Да, я понимаю прекрасно.

С.ДОРЕНКО: Вот. Конечно, есть люди, которые ловчат: они берут мотардовские боты и используют их, как если бы они были кроссовые, но это неправда. Сломают ключицу… Не ключицу, а как это называется? Вот эта внизу косточка.

Д.КНОРРЕ: Голень.

С.ДОРЕНКО: Ну, там есть какие-то… Не ключица, а там своя какая-то косточка нафиг. Ну неважно. Короче…

Д.КНОРРЕ: Щиколотка.

С.ДОРЕНКО: О, щиколотка! Спасибо тебе большое. Очень похожа на ключицу, поэтому я и ошибся. Значит, щиколотку сломают. Понимаешь? Берут дешевле, берут за 200 долларов сапоги — не за 400, а за 200 — и ломают щиколотку, которую можно называть ключицей.

Д.КНОРРЕ: А можно б/у брать на Avito.

С.ДОРЕНКО: Б/у после тебя после недели так воняет! И чтобы ещё воняло чужим мужиком? Это уже чересчур, дорогая! Нет, это уже чересчур. От тебя-то воняет так, что в обморок падаешь, понюхав собственный поток. Понюхав собственный сапог, падаешь в обморок. Тебя находят потом с разбитым затылком, ты валяешься в гараже. «Скажите, а что с вами случилось?» — «Да я нюхал свой сапог, понимаете». Нет, серьёзно! И ещё после чужого мужика не хватало.

Д.КНОРРЕ: И зелёный дымок такой.

С.ДОРЕНКО: Здравствуйте. Слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Добрый день. Олег, Москва, бывший военный. Вы знаете, сделано всё очень по-военному. Вместо того чтобы работать с личным составом (я имею в виду — со страной, с молодёжью), выращивать спортсменов, сделали по-простому: старшина выбирает или худшего, или лучшего, наградили — а остальные все сидят и ушами хлопают. Понятно? Нет массовости. Олимпийцы — вы правильно сказали, ребята выпендриваются. Просто они не спортсмены, а они как спортивный образец.

С.ДОРЕНКО: Ну да. Понимаете, в чём дело? Это как на ВДНХ держали раньше каких-то производителей-жеребцов, жеребцов держали на ВДНХ.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да. Или пчёлок.

С.ДОРЕНКО: Абсолютно верно. С длинными пенисами. А всё остальное стадо ходило понурое, идиотское — такие цыганские лошадки с большими упрямыми головками, с большими головами цыганские лошадки. А английской породы жеребцы сидели на ВДНХ. И говорили: «Смотрите, какое у нас поголовье». Мы говорим: «Слушай, ну действительно, ведь это…» Ну а как? Мы же глазами видим. Сто метров от МКАДа отъезжаешь — там идёт полная дрянь какая-то, дворняжки, дрянь дрянью! Понятно, о чём я говорю?

Д.КНОРРЕ: Да.

С.ДОРЕНКО: Но на ВДНХ — ну что вы, ну это же другое дело! Хорошо. «Дети занимаются горными лыжами. Слаломные лыжи — 40 за одну пару». Чего 40?

Д.КНОРРЕ: Тысяч рублей.

С.ДОРЕНКО: Тысяч рублей. «Ботинки — 20 тысяч рублей. А дальше нужны комбинезоны, шлемы и так далее». «А что вы бомжатницкий свой мотокросс приводите в пример? — говорит Юрий. — А яхтсменов приведите в пример». Ну, яхтсмены… Мне сразу страшно, меня мутит просто.

Д.КНОРРЕ: Это не олимпийский вид спорта.

С.ДОРЕНКО: Почему не олимпийский? Сейчас на Олимпиаде…

Д.КНОРРЕ: А, олимпийский?

С.ДОРЕНКО: Конечно! Сейчас они ходили в Рио. Конечно, олимпийский.

Д.КНОРРЕ: Извините.

С.ДОРЕНКО: «Занимаюсь маунтинбайком. Дисциплина — кросс-кантри. Шлем — 10 тысяч рублей. Форма — 20 тысяч рублей. Ботинки — 15 тысяч рублей. Велосипед — 250 тысяч рублей. Кроме того, нужны аксессуары: очки, носки, химия. Выходит нехило». Ну а что «выходит нехило»? Мы понимаем, сколько выходит — 350 тысяч рублей и выйдет как раз где-то.

Д.КНОРРЕ: Очень смешно Алексей пишет: «Горнолыжные штаны на хорошей мембране — 699 евро». Вы прямо как в магазине пишете — 699 евро и 99 центов.

С.ДОРЕНКО: 699 евро. «А мой шлем Arai — 78 тысяч», — Луноход говорит. Ну и что? А мой Shoei — 40 всего-навсего. И ничего, и езжу, и хорошо. Товарищи! Подождите… «Парусный спорт — у нас бронза впервые». Вот видишь? Вот видишь?

Д.КНОРРЕ: Извините, извините, я за этим не следила.

С.ДОРЕНКО: Пожалуйста. «Гольф недешёвый». «Скайдайвинг. Ранец основной, запасной парашют и страхующий прибор — около 5 тысяч долларов. Плюс шлем, костюм, высотомер». «Кёрлинг — гранит и швабра от уборщицы». А нет, всё это про другое. Подождите…

Д.КНОРРЕ: Это всё такие экзотические виды спорта, а есть же основные. Мы говорим про хоккей, про атлетику…

С.ДОРЕНКО: Ребята, нельзя заниматься спортом у нас, трудно нам заниматься спортом, потому что мы отсталая страна, мы ничего не производим, вообще ничего. Отсталая страна. У нас нет ничего по спорту — ну, ноль. Кроме гирь. Вот гири. Говорят: «Остались от отца гири». Это хорошо действительно. «Отец — любитель хоккея. Форма России — 3 тысячи рублей. Щитки (всё Китай) — 20 тысяч. Шлем (Германия) — 6 тысяч. Коньки (Китай) — 8 тысяч», — Никита пишет. Я правильно понял: коньки (Китай) — 8 тысяч, а шлем (Германия) — 6 тысяч? И так далее. «Ребёнок занимается конным спортом — 150 тысяч рублей в месяц».

Д.КНОРРЕ: Нормально.

С.ДОРЕНКО: Ну а вы ещё купите лошадь, например, как я делал. Я имел обыкновение держать две лошади. У меня было две лошади собственных, вы знаете?

Д.КНОРРЕ: Именно лошади?

С.ДОРЕНКО: Собственные лошади, конечно.

Д.КНОРРЕ: Жеребец?

С.ДОРЕНКО: Что значит жеребец? Нет, конь, мерин. Он был сын Хоккея, между прочим. У меня была кобыла…

Д.КНОРРЕ: А что значит — сын Хоккея?

С.ДОРЕНКО: Хоккей — известнейший производитель в Тракененском разведении. У меня был сын Хоккея. И у меня была дочь Белизны и Торино.

Д.КНОРРЕ: Подозреваю, что это очень круто.

С.ДОРЕНКО: У меня были очень высокой крови две лошади, очень хорошие. Ну, дочь Белизны, которая чемпионка всего на свете, и Торино. Ну, у Торино, может быть, мягкая пясть, я не спорю. Но Торино очень красивые, у них голова такая… Ну ладно, я перехожу на собачий язык, поэтому не надо.

Д.КНОРРЕ: А цвет?

С.ДОРЕНКО: Одна — гнедая, другая — вороная.

Д.КНОРРЕ: Я поняла.

С.ДОРЕНКО: 73-73-948. Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Алло. Сергей, здравствуйте. Я футболом занимался, хотел рассказать тоже про экипировочку немного. Смотрите, я 1992 года, но застал даже такое время, что наш тренер брал у своего друга (тренера другой команды) форму, и мы просто на их эмблему сами дома нашивали…

С.ДОРЕНКО: Свою.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нам говорили: «Маму попросите или сами». Да, нашивали свою эмблему.

С.ДОРЕНКО: А потом вспарывали.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, всё так. А уже когда получилось у меня немного с футболом, застал вторые дивизионы профессиональные, в общем, низшие дивизионы, система экипировки была такая: бутсы покупаешь ты на зарплату, предоставляешь чек, и клуб тебе эти затраты компенсирует. Вот такая система была.

С.ДОРЕНКО: Хоккей. «Ребёнок у нас играет в хоккей, 15 лет. Клуб средний. 5 тысяч долларов в год стоит». 5 тысяч долларов год — вот, пожалуйста. Тогда давайте скажем так: спорт, вообще спорт — это не для нас.

Д.КНОРРЕ: Ну почему не для нас? Мы же занимаем…

С.ДОРЕНКО: Я тебе объясню. Спорт — это не для нас.

Д.КНОРРЕ: Мы же занимаем всё-таки четвёртое место. Нам кажется, оно почётное, несмотря…

С.ДОРЕНКО: Наш спорт — это подтягиваться во время того, как мотает, когда едешь, на турникете… на этих самых… на держателях этих, как поддержка в метро. Расставив всюду волосатые, немытые, грязные подмышки свои вонючие, нас болтает в метро на переходах длинных — «Автозаводская» какая-нибудь. Понятно? Вот это и есть весь твой спорт. На этом твой спорт заканчивается. Потому что как только ты двигаешься в спорт… Собственно спорт — это дикий баблос. Россия вообще рядом не стояла. Больше того, по большинству видов спорта или по ряду видов спорта… Скажем так: по ряду видов спорта. Снаряга по всем видам спорта только импортная, никакой другой не существует. Понятно, да?

Д.КНОРРЕ: Да.

С.ДОРЕНКО: А по ряду видов спорта, как только ты поднимаешься выше заурядного в спорте, ты обязана уехать за рубеж так, как это делают наши спортсменки. Они уезжают за рубеж. Почему? Потому что в России не только нельзя купить спортивного обмундирования русского, всё равно оно импортное, но и нет возможности для тренировок в принципе. Исинбаева живёт в Монако, как мы знаем. Теннисистки почти все живут во Флориде, в Соединённых Штатах. Часть наших… Вот эта девочка, которая красивая и нам понравилась, она уехала назад в Калифорнию, к себе домой в Калифорнию. К себе домой в Калифорнию. Русская спортсменка.

Д.КНОРРЕ: Да-да-да.

С.ДОРЕНКО: Совершенно верно. Не только нет оборудования или оно недоступное по цене в России, потому что оно импортное, но и нет возможности… Как только ты выйдешь из заурядного уровня выше, нет возможности для тренировок в России.

«Не тронь “Автозаводскую”!» — говорит 79-й. А чего её трогать? Господи помилуй. «Клишина, Ефимова», — вот мне напоминает фамилии 64-й. Чего её трогать, вашу «Автозаводскую»? Я её не трогаю, я её мимо обхожу! Я там бываю… Опять поеду скоро.

Д.КНОРРЕ: Да?

С.ДОРЕНКО: У нас же корпоратив опять.

Д.КНОРРЕ: Точно.

С.ДОРЕНКО: Вы знаете, что мы устроили свою жизнь таким образом, что у нас три корпоратива в год?

Д.КНОРРЕ: Это мало.

С.ДОРЕНКО: Мало, ты считаешь, да?

Д.КНОРРЕ: Конечно.

С.ДОРЕНКО: Я отменил мартовский.

Д.КНОРРЕ: Вот! Видите?

С.ДОРЕНКО: Я отменил мартовский. Мы назначили четыре корпоратива в год, а я мартовский отменил, сказал «слишком часто».

Д.КНОРРЕ: Корпоратив — сезон. Вот так надо.

С.ДОРЕНКО: «Слишком часто» я сказал. Слишком часто, я всё-таки считаю. После отпуска будет корпоратив скоро.

Д.КНОРРЕ: У нас всё серьёзно.

С.ДОРЕНКО: Да. «Ефимова уехала». «Большинство спортсменов тренируются за границей, потому что там дешевле», — говорит Рантье. Ну так очевидно! Там дешевле, потому что тамошняя земля производит вот этот весь спорт, понятно? А у нас всё это втридорога, через перекупщиков всё оборудование, понимаете? Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Добрый день, Сергей. Смотрите, у нас на базе отдыха МИФИ под Тверью арендуют в последние годы гребцы, молодые ребятишки и девчонки. Так вот, один из них утопил байдарку свою, такую лёгкую, которая руками переносится. Спросили его: «Сколько стоит?» — «400 тысяч». С эхолотом искали, доставили.

С.ДОРЕНКО: Ну, 400 тысяч стоит поискать эхолотом. «Горнолыжные штаны на хорошей мембране, — нам говорит Алексей, пишет нам в Twitter @govoritmsk, — 699 евро, — ну, то есть 700, да? — а куртка — 600 евро». Ну и так далее, ребята. Спорт — вообще не про нас, это не про нас. Мы — бедная страна. 9:30. Поехали дальше!

НОВОСТИ

С.ДОРЕНКО: «В руководстве Московского уголовного розыска заявили о том, что к большинству преступлений на сексуальной почве причастны приезжие». То есть они причастны в том смысле, что они их совершают, правильно? «Причём в подавляющем большинстве случаев речь идёт об уроженцах Средней Азии. Соответствующую статистику привёл заместитель начальника управления уголовного розыска ГУ, — Главного управления, — МВД Москвы Михаил Трубников, который в четверг на круглом столе “Профилактика и противодействие насилию в отношении женщин”…» Далее цитата: «Если брать общую статистику и разделить на количество изнасилований…» Что это значит? Что значит эта фраза?

Д.КНОРРЕ: Не понимаю. Общая статистика?

С.ДОРЕНКО: Подождите. Говорит полицейский. Мы знаем полицейских… Ну, в смысле, я не против полицейских, а наоборот. У них особое устройство мозга. А?

Д.КНОРРЕ: У них язык особый — чиновничий такой.

С.ДОРЕНКО: «Эта извилина осталась от фуражки». Помнишь этот анекдот?

Д.КНОРРЕ: Нет, я не помню.

С.ДОРЕНКО: Как не помнишь?

Д.КНОРРЕ: Расскажите.

С.ДОРЕНКО: Ну, это древний анекдот. Когда в анатомическом музее студенты проходят все черепа… вернее, мозг, залитый…

Д.КНОРРЕ: Формалином.

С.ДОРЕНКО: Да, формальдегидом, формалином — не знаю чем. А один мозг стоит отдельно. Он гладкий полностью, как бильярдный шар, и одна извилина ровно геометрически точная! И студент спрашивает: «Профессор, скажите, пожалуйста, а вот это что за удивительный мозг такой — с одной извилиной, но круглой?» — «А это, — говорит, — мозг полицейского». — «Скажите, а почему такая точность вот этой линии?»

Д.КНОРРЕ: Окружности.

С.ДОРЕНКО: Он говорит: «От фуражки осталась». Вот. Я хочу понять, что он говорит. Это полицейский — замначальника управления уголовного розыска ГУ МВД Москвы Михаил Трубников! «Если брать общую статистику и разделить на количество изнасилований…» Что это значит?

Д.КНОРРЕ: Может быть, надо дочитать до конца — и тогда будет понятно? Нет?

С.ДОРЕНКО: Кто ясно мыслит — ясно излагает.

Д.КНОРРЕ: Да, Сергей, но наша задача…

С.ДОРЕНКО: Подожди. Взять общую статистику, например.

Д.КНОРРЕ: Возьмём статистику.

С.ДОРЕНКО: У нас статистика какая-то, условно говоря, например: количество выпусков новостей в сутки. И её разделить на количество изнасилований? Ну просто я тебе говорю, это полицейский говорит. Ну, чтобы я понял что-то, хоть чуть-чуть! Послушай меня. Он говорит: «Если взять, например, общую статистику выплавки в стране стали и разделить на количество изнасилований…» Я не знаю. Тогда что будет? «Если взять общую статистку производства яиц в птицеводстве и разделить на количество изнасилований…» Так? Что получится?

Д.КНОРРЕ: Не знаю.

С.ДОРЕНКО: Он каббалист, что ли, я не понимаю? Зачем он так говорит?

Д.КНОРРЕ: Так что он дальше говорит? Я заинтригована.

С.ДОРЕНКО: Предпосылка фразы означает глупость. Он говорит глупость. Ну а дальше он говорит: «…Тогда получится, что 75 процентов совершают приезжие». Можно я прочитаю всю фразу?

Д.КНОРРЕ: Давайте.

С.ДОРЕНКО: Вы же мне не даёте! «Если брать общую статистику и разделить на количество изнасилований…» Мама! «Скорую помощь» вызовите мне. Или ему. «…Кто их совершает, — это в запятых, — то 75 процентов совершают приезжие не московского региона. Из них 90 процентов — это выходцы из стран Азии». 90 от 75 — ты можешь себе представить? 75 разделим на 10 — будет 7,5. Отнимем отсюда — получается 67,5. 67,5 процента изнасилованных женщин в Москве изнасилованы азиатами. А все остальные? Есть ещё 32,5 процента. Кто их насиловал? Полиция не знает.

Д.КНОРРЕ: Ну, если взять общую статистику…

С.ДОРЕНКО: Говорят: «Потому что мы не можем разделить на количество изнасилований всё остальное». Я не понимаю, о чём они говорят. Короче говоря, что бы он ни сказал…

Д.КНОРРЕ: Общая статистика молчит об этом.

С.ДОРЕНКО: Надо нам уподобиться моей собаке, она мою речь не понимает. А я не понимаю полицию. Но общий драйв я понимаю. То есть я полицию понять не могу, но, подобно моей овчарке, будучи человеком неглупым, интуитивно неглупым, я думаю, что господин Трубников сказал, что азиаты слишком много насилуют, а хотелось бы поменьше. Это он сказал или нет, а?

Д.КНОРРЕ: Типа того.

С.ДОРЕНКО: Я много раз предлагал каждое утро всюду в учреждениях, где работают азиаты, устраивать линейку, утреннюю линейку с утренней мастурбацией. Конечно! Они должны сбросить семя, сбросить на пол, на землю. Может быть, сдать куда-то для производства, так сказать, каких-то химических… Ну конечно. «Всё». — «Сдал?» — «Сдал». — «Пробирку сдал? До свидания. Работай. Можешь работать, асфальт класть. Всё, ты свободен». Ну а как? А завтра — опять. А что? А что? Ну, или хотя бы через день.

Значит, 90 процентов. «Он отметил, что полиция практически каждый день сталкивается в столице с такими видами преступлений, как изнасилование и насильственные действия сексуального характера». Дальше опять прямая речь (напрягитесь, товарищи, вам понадобится вся ваша сила воли): «Если брать сухую статистику…»

Д.КНОРРЕ: (Смеётся.)

С.ДОРЕНКО: Обычно она влажная.

Д.КНОРРЕ: И ещё есть общая. Общая делится на влажную и сухую.

С.ДОРЕНКО: Я не знаю. Что сказал Трубников? Я пытаюсь понять. «…У нас идёт снижение по сравнению с прошлым годом». В сухости снижение или в чём? То есть в прошлом году было, скажем, 68 процентов влажности, а сейчас влажность 53 процента, правильно? Или что? Что он говорит вообще? Кто-нибудь будет по-русски разговаривать в этой чёртовой МВД? «Но здесь нужно учитывать, — продолжает Трубников, — латентность этого вида преступления». Что значит латентность?

Д.КНОРРЕ: Что это значит?

С.ДОРЕНКО: Что значит латентность?

Д.КНОРРЕ: Предрасположенность?

С.ДОРЕНКО: Предрасположенность к этому виду преступлений.

Д.КНОРРЕ: Да.

С.ДОРЕНКО: Латентность выражается в том, что «зачастую женщины не сообщают практически». Я снова прочитаю эту фразу. Это говорит полицейский. Внимание! Осторожно! У него извилина (в хорошем смысле, вы знаете этот анекдот) от фуражки.

Д.КНОРРЕ: Может, это перевод какой-то подстрочный?

С.ДОРЕНКО: Секундочку. «Если брать сухую статистику, — мы вправе рассчитывать на сухую, я хотел бы как гражданин получить статистику посуше, — у нас идёт снижение по сравнению с прошлым годом. Но здесь нужно учитывать латентность этого вида преступления». А что латентность? То есть латентность — это когда человек предрасположен, но не делает, условно говоря.

Д.КНОРРЕ: Да-да-да.

С.ДОРЕНКО: Он предрасположен, но не делает. Понятно?

Д.КНОРРЕ: Да. И это пытаются учитывать в сухой статистике в рамках общей.

С.ДОРЕНКО: А как можно? Он не делает ничего. Человек латентный преступник, он ничего не делает. И среда предрасполагает, образ мысли предрасполагает, а он никогда ничего не делает, никогда не делает! А?

Д.КНОРРЕ: Сегодня не делает, а завтра сделает.

С.ДОРЕНКО: Ну, про это даже был анекдот когда-то в детстве, что монах монашку не… ага, ага-га-га… в кармане — ого-го. Смысл? Это и есть латентное преступление. Ну, монах не виновен! Он ничего не делал с монашкой! Он не виновен! До него докопался Трубников.

Д.КНОРРЕ: Юристы пишут, Сергей…

С.ДОРЕНКО: Трубников, Михаил Трубников, замнач уголовного розыска, хочет, чтобы монах отвечал за то, что у него в кармане, но он ничего не делал! И что ты будешь делать!

Д.КНОРРЕ: Нам пишут люди просвещённые, юридически грамотные: «Латентный — имеется в виду скрытый…» Сейчас…

С.ДОРЕНКО: А что он хочет сказать, этот мужчина? Что мужчину выпустили к людям, и он пытается что-то…

Д.КНОРРЕ: «Незафиксированное изнасилование» — вот что значит «латентное», оказывается.

С.ДОРЕНКО: «Латентное», слово «латентное»… Я изучал латынь.

Д.КНОРРЕ: Да, я тоже, казалось, правильно понимаю, но юридически…

С.ДОРЕНКО: Я изучал латынь! Латентность — это значит несовершённое преступление, к которому человек предрасположен. Понятно? Предрасположен!

Д.КНОРРЕ: «Латентность преступления, а не преступника», — пишет 95-й. Серьёзно?

С.ДОРЕНКО: То есть преступление предрасположено к преступлению?

Д.КНОРРЕ: Да.

С.ДОРЕНКО: Полицейские говорят, что есть преступления, предрасположенные к преступлению, но они не совершаются. Преступления не совершаются, потому что они предрасположены, но не совершаются. Идиоты. Идиоты! Понимаешь? Так же, как они слово «лояльность», по-русски «преданность»… Они говорят: «Мы будем преданно относиться к нарушителям». Полицейские перед каждым… Я тебе клянусь! Полицейский язык — особый язык. Слушай, как они говорят: «Мы будем лояльно относиться к нарушителям», — то есть преданно. «Мы будем преданно относиться к нарушителям». Это что значит? Они идиоты! Идиоты!

Д.КНОРРЕ: Латентные.

С.ДОРЕНКО: Нет, подожди. «У нас будет преданное отношение, мы будем преданы нарушителям». Что это значит (кроме того, что они идиоты)? Мы не знаем, что это значит. И говорят: «У нас латентные преступления предрасположены к латентности и предрасположены к преступлениям, но их нет, поэтому женщины…» Боже милостивый!

Я хочу теперь по существу. Теперь, когда мы поняли, что эти безумные люди не могут выразить ни одной мысли, я думаю, всё-таки вернувшись к существу интуитивного понимания речи полицейского, что он имеет в виду. Что он имеет в виду? Что таджики всех перетрахали. Так, что ли, получается?

Д.КНОРРЕ: Ну… ну… ну… примерно это, да.

С.ДОРЕНКО: Я думаю, так.

Д.КНОРРЕ: Приезжие, да, совершают такие преступления чаще, чем…

С.ДОРЕНКО: Таджики и узбеки носятся с пенисами наперевес и всех трахают, включая Трубникова. Или исключая Трубникова? Потому что есть сухая статистика, а есть мокрая.

Д.КНОРРЕ: (Смеётся.)

С.ДОРЕНКО: Я не знаю! Я вообще не понимаю, что он говорит!

С.ДОРЕНКО: Дальше что он говорит? Трубников из уголовного розыска, он говорит: «Основной массив сексуального насилия…» А что это за массив сексуального насилия? Ты понимаешь, что это значит — массив сексуального насилия?

Д.КНОРРЕ: (Смеётся.) Я даже не пытаюсь понять.

С.ДОРЕНКО: Массив. Массив! Горный массив. А это массив сексуального насилия. Что это за массив такой? Мы этого не можем понять. Мы не понимаем. Мы думаем, что он не говорит по-русски.

«Основной массив сексуального насилия, — это абсурд-абсурдикус абсурдный, — происходит именно в их среде», — у мигрантов. К счастью, теперь понятно: они трахают друг друга! Таджики — узбеков, а узбеки — таджиков! Вот в чём дело. Вот в чём дело! А? Bloody Middle Asians что вытворяют, а? Они же постоянно дерут друг друга! Это он имеет в виду? Секундочку. Я читаю, что он сказал. Господин Трубников уверен, что «основной массив сексуального насилия происходит именно в их среде», — мигрантов в столице. То есть в среде мигрантов в столице происходит массив сексуального насилия.

Д.КНОРРЕ: Да.

С.ДОРЕНКО: То есть они друг другу проходу не дают, тискают друг друга и так далее? Я не видел. Я не видел! Я вот сейчас проезжал через двор и видел двух таджиков. И я не видел, чтобы один крутил другому сосок. Нет, такого не было! Где это видел Трубников? Объясните, пожалуйста. Товарищ Трубников, что вы нам рассказываете? «Трубников также считает, что ещё более острой проблемой стало сексуальное насилие, совершаемое в отношении детей. “Я хочу сказать, она стоит даже выше, чем проблема изнасилований”».

Д.КНОРРЕ: Кто?

С.ДОРЕНКО: Кто? Педофилия. Педофилия, потому что в предыдущей фразе есть педофилия. Она — педофилия. «Я хочу сказать, она — педофилия — стоит даже выше, чем проблема изнасилований», — заключил господин Трубников.

Д.КНОРРЕ: В каком смысле выше?

С.ДОРЕНКО: Выше — где? Это как золотая медаль к серебряной? Или что значит «выше»? Золотая олимпийская медаль к серебряной, условно говоря, выше. Таким образом, в голове полицейского педофилия котируется выше, чем просто изнасилования.

Д.КНОРРЕ: Ну да, он переживает больше за детей, чем за изнасилованных женщин. Возможно, так.

С.ДОРЕНКО: «Педофилия стоит выше, чем проблема изнасилований». Не знаю, что это значит. Наверное, он думает, что педофилия хуже, да? Выше — значит хуже.

Д.КНОРРЕ: Да, да.

С.ДОРЕНКО: Чем выше, тем хуже. Надо рассказать золотым финалистам Олимпиады: чем выше, товарищи, тем хуже. Понятно? Ну хорошо.

Я думаю, что они врут. Или не врут. Я не знаю. «Тяжкие преступления совершают приезжие из Узбекистана…» Я думаю, что они работать не хотят, просто работать не хотят. Не хотят работать! Словоблудием занимается. Человек выходит перед нами, двух слов связать не может, говорит ахинею полную, понимаете. Значит, оказывается, всё это сделали узбеки. Прекрасно! Хорошо! Да, здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей и Даша, здравствуйте. Полковник.

Д.КНОРРЕ: Доброе утро.

С.ДОРЕНКО: Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Можно я в качестве переводчика попробую выступить?

С.ДОРЕНКО: Попробуйте, пожалуйста.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я постараюсь, хотя это очень тяжело на самом деле. Потому что когда начинаешь готовить какую-нибудь справку на высочайшее имя, скажем так, то вот эти совершенно идиотские канцеляризмы, которые причём привнесены не операми, а какими-то вот такими, знаете, чиновниками от полиции или чиновниками от розыска или ещё отчего-то, — там просто за голову хватаешься, когда тебе начинают говорить про всякие степени раскрытия и так далее.

Перевод здесь примерно такой. Действительно, вы сказали абсолютно правильно, что выходцы из среднеазиатских наших бывших советских республик действительно слегка распоясались.

С.ДОРЕНКО: Уже, да?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: И порядка больше 50 процентов изнасилований, зарегистрированных на территории Москвы и Московской области, совершаются ими. Я прошу заметить: зарегистрированных. Потому что в переводе с корявой полицейской латыни на русский «латентные преступления» — это преступления, которые кем-то совершены, но никому об этом не известно. Следующее. Мы даже не можем себе представить, а что у них там творится в их диаспорах. Я имею в виду внутренние, так сказать, изнасилования…

С.ДОРЕНКО: Нет, внутренние — это для нас закрыто абсолютно, да, вы правы.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да-да-да. Потому что, во-первых, женщине, последовательнице ислама, сказать ей, что она была изнасилована — прежде всего её забьют камнями и так далее, условно говоря, если радикальный ислам какой-то. В любом случае она будет подвергнута полному остракизму со стороны, так сказать, всей диаспоры.

С.ДОРЕНКО: Да, это верно.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: И бояться надо того, что из огромной массы скрытых проявляется огромное количество попыток совершения каких-то действий насильственного характера, в том числе изнасилований, в отношении несовершеннолетних, малолетних, при этом невзирая на то, что мальчики это или девочки. То есть это такой перевод. Вы знаете, Трубников — он опер. Он вынужден говорить вот этими…

С.ДОРЕНКО: А теперь скажите мне по существу: врёт или нет?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вы знаете, нет.

С.ДОРЕНКО: Нет? А почему?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Потому что, к сожалению, у нас работа с выходцами… ну, так сказать, с нашими гастарбайтерами, будем говорить просто, у нас работа поставлена так: поймать, собрать деньги; кто не сдал — сразу за незаконное проживание депортировать или отвезти куда-то и потом собрать деньги. То есть у них собираешь сначала деньги просто — приходит, условно говоря, участковый или патрульный. Если не заплатили, то их везут в отдел, и там половина выкупается. Ну а остальные идут на суд и депортируются. Вот это вся работа, которая среди них проводится.

С.ДОРЕНКО: Я думаю, что… Если позволите, я считаю, что полиция работает плохо. Первая позиция: полиция работает плохо.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, это он признал сам.

С.ДОРЕНКО: Нет, я думаю. Вот из того, что я услышал: полиция работает плохо, работать не умеет и, в сущности, переводит нацию и жителей из русла «мы плохие полицейские» в русло «мигранты омерзительны». Вот и всё. Правильно? Они переводят, в сущности… Я говорю, как я понял. Я говорю своё понимание, если позволите. Я же могу понять, да? Они говорят: «Мы, полицейские, — плохие полицейские. Мы, полицейские, работать плохо умеем, не получается у нас. А виноваты иностранцы. Надо ненавидеть иностранцев, давайте ненавидеть иностранцев. Если мы уменьшим количество иностранцев и будем их сильнее ненавидеть, то преступлений не будет». Понимаешь? Вот что я прочитал в этой речи.

Д.КНОРРЕ: Или же: «Если мы будем их ненавидеть, то нам будет просто плевать, сколько и кого изнасиловали».

С.ДОРЕНКО: В этой речи сказано следующее: «Мы плохие полицейские, но это обсуждать, наверное, плохо, некрасиво и неправильно, поэтому давайте обсуждать, что мы ненавидим иностранцев». Вот чем занимается полиция.

Д.КНОРРЕ: «И нам плевать, что там происходит».

С.ДОРЕНКО: Вот чем занимается полиция! Смысл сказанного. Понятно, да?

Д.КНОРРЕ: Да.

С.ДОРЕНКО: Это как если бы мне вместо масла где-нибудь в мотоцикл налили бы воду, но начали бы мне рассказывать: «А это потому, что иностранцы». Понятно? Ребята, ребята, вы свою работу делайте. Ваше дело — философией здесь заниматься? Товарищи полицейские, можно вопрос? Ваше дело — заниматься политикой миграции? Это правительство занимается, не ваш уровень — понятно, да? — сколько, чего, кого, пускать, не пускать, с кем закрывать границы, с кем не закрывать. Министерство внутренних дел…

Д.КНОРРЕ: В сухом остатке.

С.ДОРЕНКО: …занимается в сухом остатке политической деятельностью, борется, в сущности, с процессами интеграции вокруг России, борется с процессами интеграции на руку ультраправым нацистам. То есть МВД де-факто, по существу ассоциируется, активно ассоциируется (не ассоциируется в моём сознании, а, мне кажется, ассоциируется сознательно, а может быть, бессознательно) с ультраправыми нацистами в попытке пересмотреть политику России, в попытке подвергнуть ревизии политику верхов, политику правительства, политику президента. Это революционная, раскачивающая страну политика Министерства внутренних дел.

Д.КНОРРЕ: Вы знаете, я думаю, что это слишком сложная схема, чтобы господин Трубников это понял.

С.ДОРЕНКО: Сложная, не сложная, а…

Д.КНОРРЕ: Мне кажется, он абсолютно искренне…

С.ДОРЕНКО: Ага, он искренне думает, что он копает под забором, а на самом деле он разрушает забор, правда же?

Д.КНОРРЕ: Ну, что-то вроде того, кстати.

С.ДОРЕНКО: Да. Так у меня собака копает под забором. Если спросить: «Что ты хочешь?», она не ответит ничего. Она на самом деле разрушает забор, больше ничего. Министерство внутренних дел занято большой политической работой по ревизии политика правительства и президента. Понятно, да?

Д.КНОРРЕ: Да.

С.ДОРЕНКО: Вот чем занято. Дальше. Они плохие полицейские, плохо работают — ну, не удаётся им предотвратить изнасилования. И свою плохую работу они объясняют национальностью преступников. А какая разница, какой национальности преступники? Например, они все — бхуту. Все преступники — бхуту (национальность такая) или тутси. Все преступники — тутси. Мне полицейские говорят: «Ну, против тутси-то мы не можем». Я говорю: «Почему не можете? Почему вы не можете против тутси?» Они говорят: «Ну как? Против тутси? Сами посмотрите». Ха-ха! Они мне говорят: «Против узбеков мы не можем». Я говорю: «Подождите-подождите, товарищ генерал, а почему вы против узбеков-то не можете?» Они говорят: «Нет, ну против узбеков никто не сможет». Я говорю: «А может быть, всё-таки как-то попробовать?»

Д.КНОРРЕ: Смочь.

С.ДОРЕНКО: «Может быть, как-то смочь? Вы же на работе там у себя?» Они говорят: «Нет, это мы против русских можем, а против узбеков не можем. Устраните нам узбеков — тогда мы начнём работать». Нет, секундочку, товарищи! Тогда вы напишите: «Мы плохие полицейские». Начните с этого. Начните с этого, а дальше объясните: «Против узбеков не можем. Против таджиков не можем. Против киргизов не можем. Против тутси не можем. Против бхуту не может. Только против русских можем». Отлично! Другое дело, товарищи! С этого и требовалось начать.

В ДВИЖЕНИИ

С.ДОРЕНКО: «В движении». Что в движении, товарищи? Сейчас мы посмотрим. У меня почему-то баллы перестало выкидывать.

Д.КНОРРЕ: И у меня тоже.

С.ДОРЕНКО: Баллы перестало, «Яндекс» в отвязку пошёл — постепенный крах и падение! Всё, баллов нет больше на «Яндексе».

Д.КНОРРЕ: Я сейчас посмотрю в телефоне.

С.ДОРЕНКО: Я смотрю в телефоне, в сущности. Я смотрю на iPad.

Д.КНОРРЕ: А у меня показывает 5 баллов.

С.ДОРЕНКО: 5 баллов, город не едет. Да ему и не надо. Всё! Прекрасно. Новости.

НОВОСТИ

С.ДОРЕНКО: 10 часов 5 минут. Пятница, 26 августа. Здравствуй, великий город! Здравствуйте, все! Это радио «Говорит Москва»! Говорит Москва! Дарья Кнорре — ведущая этой программы.

Д.КНОРРЕ: И Сергей Доренко. Доброе утро.

С.ДОРЕНКО: Слушайте, я быстро хочу проголосовать и проверить заодно… У нас голосовалка работает! Нам починили голосовалку! Она не работала. Давайте проверим, давайте проверим! И всё.

Смотрите, патриарх Кирилл назвал прогрессом… «Патриарх Московский и всея Руси Кирилл высказался о признании теологии в России научной специальностью. По его мнению, это прогресс в российском образовании». Всё. «Хотел бы подчеркнуть важность признания, — ну, ещё один абзац из уважения к патриарху, — государством теологии как научной специальности и создание диссертационных советов, экспертного совета ВАК. Это, конечно, прогресс в российском образовании и в российской науке. Очень важно, что этот прогресс обуславливается деидеологизацией нашего образования и науки», — заявил патриарх на заседании Высшего церковного совета в Москве. Очень хорошо, очень хорошо.

Значит, слушайте. Просто говорю фразу, я говорю фразу, а вы говорите «да» или «нет» — и мы проверяем заодно наше голосование. «Начать голосование». Хоп! Фраза: «Патриарх Московский и всея Руси Кирилл высказался о признании теологии в России научной специальностью. Это прогресс в российском образовании». С вашей точки зрения, это прогресс в российском образовании? Да — 134-21-35. Нет — 134-21-36. Всё очень просто. Мы проверяем голосовательную машину, которая у нас сломалась. «Патриарх Московский и всея Руси Кирилл назвал прогрессом признание теологии научной специальностью» — это заголовок публикации. Вы тоже так считаете? Признание теологии научной специальностью вы считаете прогрессом в российском образовании? Да — 134-21-36. Нет — 134-21-36. Больше ничего, всё.

У меня сейчас 18… 19 на 81, 18 на 82, 19… Иногда 18, иногда 19 — у меня цифра меняется всё время, но именно вот здесь она танцует. Ребята, всё, я останавливаю, потому что у меня очень много. 18…

Д.КНОРРЕ: 20.

С.ДОРЕНКО: 20? Оп! Да, 20. Смотри, 20. Было 19 только что. Хорошо, 20 на 80. Отлично! Значит, у нас 20 процентов считают тоже, что теология…

Д.КНОРРЕ: Прогресс.

С.ДОРЕНКО: …признание теологии научной дисциплиной — это прогресс в российском образовании. Все звонят? Алексей Борисович, физик из МИФИ, звонит. И так далее. Нет, не дам слова! И знаете почему? Потому что ваше мнение может быть критичным, а это неправильно! Это цензура! В программе «Подъём» торжествует цезура. Из уважения к теологии… Это «богословие» по-русски будет?

Д.КНОРРЕ: Да.

С.ДОРЕНКО: «Богословие — изложение догмата религии». Прекрасно. Из уважения к теологии, к которой я отношусь, как существо низшее к высшему знанию… Я — существо низшее, безусловно козявка рядом с теологией, абсолютный обмылок, окурок вонючий! Вот кто я рядом с теологией. Из уважения к теологии я обсуждать это не позволю вам! Всё. Наука — и точка! Наука!

Мне звонит человек, который видел сатану. Давайте всё-таки один звонок примем. Алло. Здравствуйте. Слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, доброе утро.

С.ДОРЕНКО: Написано, что вы видели сатану.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, мы общались с вами, да.

С.ДОРЕНКО: Нет, подождите, со мной или с сатаной? Это разные вещи.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: К сожалению, с обоими.

С.ДОРЕНКО: С обоими, обеими… А почему «обеими»? Вы сомневаетесь в сущности сатаны или в моей?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: «Сущность» женского рода. Можно вернуться к вопросу?

С.ДОРЕНКО: Да, прошу…. Нет, подождите. Теология — это наука?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, я согласен с патриархом, и вот почему…

С.ДОРЕНКО: Хорошо. Наконец.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Потому что образы, формируемые в моём мозгу, они заставляют меня всё-таки думать и размышлять.

С.ДОРЕНКО: Образы?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Образы, формируемые в моём…

С.ДОРЕНКО: А у моей овчарки образы формируется — и она не думает и не размышляет.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А у неё проще.

С.ДОРЕНКО: У неё проще. А у вас почему сложнее? Почему вы думаете, что у вас сложнее, чем у павиана?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Человекообразный просто.

С.ДОРЕНКО: Человекообразный? То есть на основании того, что человекообразный? А павиан какой? А павиан тоже человекообразный. Всё нормально, товарищи! Я не пойму, почему вы хотите обсуждать это. Товарищи, я боюсь от вас какого-нибудь неаккуратного слова или даже помысла.

Д.КНОРРЕ: Крамолы.

С.ДОРЕНКО: Я боюсь от вас даже помысла какого-то неаккуратного нечаянно, может быть, ведомого, может быть, сатаной, которого видел предыдущий слушатель. Предыдущий слушатель общался с сатаной… с ней… Он сказал «с ней» — с сущностью. С ней — с сатаной — он общался. Может быть, с тёщей? Имеет в виду тёщу?

Д.КНОРРЕ: Ха-ха! Наверное.

С.ДОРЕНКО: Тёща, может быть? Не знаю. Я боюсь, что вы каким-нибудь помыслом своим грязным и недостойным в момент помутнения рассудка что-нибудь сейчас и ляпнете! Ну вас на фиг! В хорошем смысле этого слова, товарищи.

С.ДОРЕНКО: Слушай, что-то смешное всё время попадается про правоохранителей, и наоборот — поучительное. Вот поучительное: «Глава Следственного комитета России обратился к председателю Верховного суда по делу казанских полицейских». Там какая-то запутанная история. Казанские полицейские — это русские полицейские, и мы это понимаем, это МВД Российской Федерации. Так же, как и чеченские полицейские, которые здесь сидели, в Москве, и занимались выбиванием денег с использованием пистолетов и удостоверений МВД Российской Федерации. А это казанские — другая разновидность русских полицейских.

Они как будто… Я сейчас говорю, как я, бегло прочитав, понял статью. Они как будто бы украли в Казахстане человека — киднеппинг. Ну, выкрали человека. Они говорят: «Вот Казахстан, а вот человек. Давайте украдём человека из Казахстана». Ну и всё. И привезли к себе. Они говорят: «Сумбат…» Его зовут Сумбат. (Шёпотом.) Видать, казах. (Смеётся.) Видать, казах. Я сам удивлён. Ну неважно. Они говорят: «Сумбат, Сумбат, иди сюда». Или трясли перед ним беленькой бумажкой на ниточке. А Сумбат пошёл, как это бывает с котятами. И они говорят: «Вот ты и в Казани, голубчик!» А его пытается выгородить, насколько я понимаю, Бастрыкин. Я так понял из статьи. Вы мне простите уровень моего понимания.

Д.КНОРРЕ: Сумбата?

С.ДОРЕНКО: Сумбата. Он говорит: «Сумбат — хороший чувак!» (Шёпотом.) Да и к тому же казах. И он говорит: «Можно я его спасу?» И он, Бастрыкин, написал в порыве, я бы сказал, может быть, какого-то откровения, что «суды Татарстана необъективны». Ну, это прекрасно! Эти слова написаны.

Он, Бастрыкин… Я читаю по «Коммерсанту», далее цитата из «Коммерсанта», если позволите: «Он, — Александр Бастрыкин, глава СКР, — направил в Верховный суд Российской Федерации обращение, в котором попросил Вячеслава Лебедева…» Вячеслава Лебедева помните? Это кортеж которого убил лётчика на встречке, на Калужке, на старой Калужке. Помнишь, там лётчик был?

Д.КНОРРЕ: Да.

С.ДОРЕНКО: Списанный лётчик был, и его убил кортеж Вячеслава Лебедева. Ага! «…Попросил посодействовать в положительном решении данного вопроса, — это перенести в Москву процесс по украденному казаху, — так как суды Татарстана “необъективны”».

Д.КНОРРЕ: Вот как.

С.ДОРЕНКО: Ну, это одно из первых, может быть, таких вот признаний.

Д.КНОРРЕ: «…Что обусловлено обширными связями обвиняемых в высших органах государственной власти республики, в правоохранительных и судебных органах».

С.ДОРЕНКО: То есть они необъективные. Там что-то с гашишем было. Они говорят: «Гашиш куришь? Заходи сюда к нам».

Д.КНОРРЕ: А в чём собственно история-то?

С.ДОРЕНКО: История заключается в том, что поймали… Какая разница, в чём история? Главное — фраза Бастрыкина, что «суды Татарстана необъективны». Ты понимаешь, в чём дело?

Д.КНОРРЕ: Нет, это я понимаю.

С.ДОРЕНКО: Ну это же важное признание! Это ключевое признание. Стоит только начать. «Суды Татарстана…» А давайте через запятую? Почему начали с буквы «Т»? Может быть, потому что республика. Может быть, начать прямо сверху — с 01 до 83 дойти?

Д.КНОРРЕ: Нет, я не думаю, что это начало, после которого последуют повсеместные разоблачения всех судов всех республик.

С.ДОРЕНКО: «Суды Татарстана необъектвны», то есть неправосудны. Они неправосудны, заявляет глава СКР. Это прекрасное признание, интересное признание!

Д.КНОРРЕ: Ну, оно интересное, но оно…

С.ДОРЕНКО: Необычное признание. Необычное.

Д.КНОРРЕ: Это скорее исключение, чем правило.

С.ДОРЕНКО: Это как признание?

Д.КНОРРЕ: Как признание, как демонстрация работы…

С.ДОРЕНКО: То есть временное помешательство у них?

Д.КНОРРЕ: Даже не помешательство. Я думаю, что это просто демонстрация работы сотрудников… Генпрокуратуры.

С.ДОРЕНКО: Я потрясён! Я тебе прямо скажу: я действительно потрясён, потому что для меня суды все правосудны. Ну как я могу? Неуважение к судебной власти. Я лично… «Встать, твою мать!..» В смысле: «Ваша честь! Суд идёт!» Ну разве нет? Как кричит пристав, когда заходит, а?

Д.КНОРРЕ: Да, примерно с такой интонацией, во всяком случае.

С.ДОРЕНКО: Я был в суде. Клянусь! «Встать, твою мать!» И ты такой: «Ваша честь! Господи помилуй!» И всё. Ну, так. «Ваша честь! Разрешите, Ваша честь? Моя фамилия — Говнов». Я всегда так говорю. «Ваша честь, разрешите. Я — Говнов». А он: «Ну пожалуйста. Ну что? Ну зачем?» А?

Д.КНОРРЕ: Да.

С.ДОРЕНКО: Правда.

Д.КНОРРЕ: Вот меня здесь больше удивляет то, что такое дело достаточно негромкое. Они задержали его с партией гашиша́…

С.ДОРЕНКО: Гаши́ша.

Д.КНОРРЕ: Гаши́ша, да. Сфабриковано дело о контрабанде и сбыте наркотиков. Получил 13 лет.

С.ДОРЕНКО: Здравствуйте. Человек звонит с Кунашира сейчас. С Ку-на-ши-ра. Почему такая плохая связь? Попробуйте позвонить через Японию. Алло! Кунаширец. Мне позвонил человек, на котором написано «Кунашир», остров Кунашир. И я не знаю, зачем он звонит, не имеет значения. Может, у них там, на Кунашире, какой-нибудь…

Д.КНОРРЕ: Честный суд.

С.ДОРЕНКО: …улов лосося какой-нибудь особенный, и он хочет рассказать об этом? Кунаширец. И мне сразу интересно, потому что я думаю… Мне сразу интересно, потому что то, что кунаширец скажет… Над ними восходит солнце нашей Родины, понимаешь, а потом только идёт уже к нам, поэтому там происходит вся правда. Ну и пофиг! Всё, он потерялся, кунаширец потерялся. Да и чёрт с ним!

С.ДОРЕНКО: Хочу смешное рассказать. Я хочу вас разбавить, потому что вы всё время угрюмые ходите, сугубые все какие-то, издёрганные все какие-то, истраченные, побитые молью и недельным запором! Ужасные ваши лица можно разгладить как-то чуть-чуть улыбкой, а? Или наоборот — сморщить улыбкой! Сморщить улыбкой я хочу! Вот что я хочу. «Над Камчаткой восходит сначала», — говорит Александр Фельдман. Нет, Александр Фельдман, позвольте поспорить! Над Чукоткой! Над Чукоткой? Сам сказал и задумался. (Смеётся.) А до Чукотки — над Калифорнией. Так как же быть? Мы в очень затруднительном положении.

«Интимные чувства девушки в буркини». Я хочу вам смешное что-то рассказать. «Интимные чувства девушки в буркини» — это смешная история в «МК». Вы знаете, «МК» славится чем-нибудь таким озорным, непристойным и так далее. «Костюм облепляет тело, ту́ника начинает…» Ту́ника правильно?

Д.КНОРРЕ: Туни́ка.

С.ДОРЕНКО: Туни́ка. «Туника начинает пузы́риться…» Или пузыри́ться?

Д.КНОРРЕ: Пузыри́ться.

С.ДОРЕНКО: Пузыри́ться. «Накидка кольцом стягивает череп». Взяла девчоночка из «Московского комсомольца»… Это такая полупристойная газета. Ну неважно. А? Ты знаешь эту газету?

Д.КНОРРЕ: Да, конечно.

С.ДОРЕНКО: Ну да, она такая… Там объявления «массаж», «все виды массажа» — по существу, завуалированная пропаганда проституции. Ну неважно. Светлана Самоделова и Евгения Ручкина (то ли они вдвоём были в буркини) надели буркини и пошли всех пугать в Москве. Мама, все в ужасе!

Д.КНОРРЕ: На улицах или на пляж они пошли?

С.ДОРЕНКО: На пляж они пошли, они пошли в Серебряный бор. И там среди травы, дохлых крыс, трупиков несчастных мокрых кошек…

Д.КНОРРЕ: Стекла и бычков от сигарет.

С.ДОРЕНКО: Стекла, бычков, вот этого всего. Среди этого разврата страшного и пластика, пластика, пластика, пластика, всей этой мерзости они туда пошли. Слушай.

«Буркини купить в столице не сложно. Закрытые костюмы для плавания предлагают десятка три специализированных магазинов, — читаю я по “Московскому комсомольцу”. — И расцветки самые разные — от тёмных до самых радужных». Есть и весёленькие. «Вот этот буркини вам будет особенно к лицу»…

Д.КНОРРЕ: Живенько.

С.ДОРЕНКО: Да. «“Вот этот буркини вам будет особенно к лицу”, — говорит девушка-продавец, снимая с вешалки сиреневый купальный костюм. Нижняя его часть похожа на термобельё. Брюки и футболка с длинным рукавом сделаны из плотного материала». Ну, плотный, потому что надо, чтобы волосы на руках не делались рельефными. Потому что если у тебя волосы на руках… Интересно, а у арабок волосы на руках сильно большие, не знаешь?

Д.КНОРРЕ: Не знаю.

С.ДОРЕНКО: Не знаешь? Не видела голую арабку хоть раз, нет? Не видела? Я тоже.

Д.КНОРРЕ: Не обращала внимания. Может быть, и видела, но…

С.ДОРЕНКО: Хорошо. Я не видел просто. Не видел, не знаю, честно говорю. «Синтетика используется, чтобы костюм быстро сох, — говорит продавщица. — Это итальянская ткань, она устойчива к ультрафиолетовому излучению и хлору».

Д.КНОРРЕ: О, круто!

С.ДОРЕНКО: А зачем к хлору она устойчивая?

Д.КНОРРЕ: Ну, если в бассейн, например, пойти.

С.ДОРЕНКО: Ах, в бассейн! Спасибо, спасибо большое. В бассейн. В бассейне в Арабских Эмиратах даже запрещено иметь любую одежду, кроме бикини, кроме купальника, ты знаешь? В Арабских Эмиратах тётки пытаются прыгнуть, замотанные в маскхалаты, и их там не пускают.

Д.КНОРРЕ: Нырнуть бомбочкой.

С.ДОРЕНКО: Я тебе говорю. В Дубае. Я тебе честно говорю сейчас. Сейчас я тебе говорю то, что есть. Я был в Дубае. Там в бассейне вода остужалась до 28 градусов специальным холодильником. То есть море было плюс 35, а бассейн — 28. Я говорю: «А как вы этого достигаете?» Они говорят: «А мы остужаем через холодильные установки бассейн специально». И туда тётки пытались метнуться в маскхалатах. Специальные маскхалаты у них есть, чёрные такие. И там их дядька какой-то…

Д.КНОРРЕ: И в никабе небось ещё?

С.ДОРЕНКО: Нет, дядька пытался их остановить. И, надо сказать, гордо останавливал. Да, останавливал. Ну хорошо, продолжаем.

«Беру верхнюю часть костюма и, не в силах сдержать эмоции, говорю: “Да это же практически плащ!” Девушка-продавщица смотрит строго. Эти закрытые костюмы были созданы австралийским дизайнером Ахедо́й Занетти́». А может, Зане́тти. А может, Ахе́дой. Может, Ахе́дой Зане́тти. А может, Ахедо́й Занетти́. Чёрт его знает. «…Для того чтобы правоверные мусульманки могли посещать пляж и заниматься водными видами спорта. Поверх трико натягиваю тунику — плащ без рукавов из полиэстера. В районе талии продета тесьма, которую можно затянуть. Довершает образ узкая шапочка и накидка-“капор”». Шапочка одна, а капор сам по себе ещё. Секундочку… «Костюм не должен прилегать к телу», — говорит, как моральная судья, продавщица. То есть эта журналисточка… (Шёпотом.) Мы всё про неё догадываемся, про эту журналисточку.

Д.КНОРРЕ: Да, взяла в обтяжку. «Берите на размерчик побольше».

С.ДОРЕНКО: Она говорит: «Побольше размерчик».

Д.КНОРРЕ: «Мне XS». — «Нет, у вас эмочка».

С.ДОРЕНКО: Эмочка, эмочка. Причём должно болтаться, чтобы рука могла пройти. Чья? Мы не знаем чья. А? Нет? Не знаем.

Д.КНОРРЕ: Не знаем.

С.ДОРЕНКО: Неважно, должно болтаться. Она говорит: «Почему?» Потому что если слишком прижмётся, то как бы даст рисунок тела, а это может кого-то соблазнить — следовательно, может быть воспринято как некий месседж с твоей стороны похотливый. Этого делать не следует, надо избегать. Ну и правильно.

«Вам нужен больше». Дальше заходит покупательница, которая говорит: «А появились буркини от Лоры Григ?» От Лоры Григ? Хорошо. В любом случае эта покупает, 3200 платит, 3 тысячи 200 рублей.

Д.КНОРРЕ: Нормально. Купальник стоит 3200.

С.ДОРЕНКО: Нет, а там есть и за 30 тысяч буркини.

Д.КНОРРЕ: От Лоры Григ?

С.ДОРЕНКО: Дальше она идёт. «На улице стоит жара. Самое время опробовать буркини на деле. Выбираю один из самых популярных столичных пляжей в Серебряном бору. В раздевалке мучительно долго натягиваю на потное тело штаны и водолазку. Уже чуть не задыхаюсь. С ужасом думаю, что сверху придётся надевать тунику… Берег почти полностью занят отдыхающими. На многих из девушек микроскопические купальники, — прикрывающие только гениталии. — Моё появление явно вызывает интерес у окружающих. Мужчины откладывают газеты. Дамы приподнимают шляпы».

Д.КНОРРЕ: Газета — да!

С.ДОРЕНКО: «Дамы приподнимают шляпы. Один из мальчишек кричит: “Мама, Спайдермен идёт!” Я в буркини, как в гидрокостюме. Шапочка и капор плотно облегают голову. Уже через пять минут на солнце становлюсь мокрой как мышь. Осторожно вхожу в воду. Плавать не спешу. Иду вдоль берега. “Какая сегодня вода тёплая”, — пытаюсь заговорить с женщиной, которая стоит с маленькой дочуркой. Та кивает, тотчас собирает дочку и уходит от меня подальше. Подаю упавший мяч двум мальчишкам, которые играют в воде. Дружелюбно улыбаюсь. С берега к нам тут же спешит их отец. Ничего не говорит, но, войдя в воду, становится между мной и мальчиками, оттесняя меня в сторону. Решаюсь поплавать. Захожу по шею в воду. Костюм плотно облепляет тело, туника начинает пузыриться. Мне приходится хлопать по ней руками. Но она всё равно поднимается, накрывает мне голову. Я как поплавок. Мокрая шапка и накидка плотным кольцом стягивают череп. Плавать в “полном обмундировании” — занятие не из приятных. Вскоре возле меня образуется свободное пространство». Отдыхающие, отшатнувшись, переходят в другое место.

Д.КНОРРЕ: Очень удобно. Прекрасное совершенно средство!

С.ДОРЕНКО: «Отдыхающим неприятно, что я купаюсь рядом, и они переходят в другие зоны. Выхожу из воды». Она выходит из воды и садится в другом месте — вокруг неё также образуется свободное пространство. Люди забирают вещи, собирают быстро…

Д.КНОРРЕ: Гениально!

С.ДОРЕНКО: Абсолютно, абсолютно. «Сажусь на траву. Женщина, которая на складном стульчике читает газету, вдруг спохватывается и бежит к ларьку за минералкой. Парочка, подхватив коврик, перемещается под деревья. Вокруг меня снова образуется свободное пространство». (Смеётся.) То есть где она появляется, от неё люди…

Д.КНОРРЕ: Всё было так просто!

С.ДОРЕНКО: Очень скромно, москвичи действительно абсолютно скромно, спокойно разворачиваются и расходятся. То есть она останавливается, и люди расходятся — пошли все в сторону! Ну это удивительно же!

Д.КНОРРЕ: Класс!

С.ДОРЕНКО: Это же удивительно! Кому «класс!»? Ей «класс!»?

Д.КНОРРЕ: Ей «класс!», конечно.

С.ДОРЕНКО: Но как же «класс!», когда на ней много тяжёлой мокрой одежды теперь?

Д.КНОРРЕ: Ну, женщины, которые привыкли носить столько одеяний на себе — я думаю, что для них это обычное дело. Ну, они же ходят в жару в никабах этих, в тоннах ткани на себе.

С.ДОРЕНКО: Может быть, это обмен веществ другой просто?

Д.КНОРРЕ: Да, наверное, кстати.

С.ДОРЕНКО: Обмен веществ. Что, вы видели что-то подобное? Почему мне столько звонит людей? Алло. Здравствуйте. Да, слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Доброе утро. Ужасно неприятное ощущение, когда вы рассказываете про этих людей расступающихся. Меня Заур зовут. Я, наоборот, с интересом и поприветствовал бы.

С.ДОРЕНКО: Страшно просто.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Просто не колхозник, понимаете. Люди у нас вообще… Вся проблема в том, что колхоз в мозгах.

С.ДОРЕНКО: Нет, любые необычные люди привлекают внимание. И если у этих необычных людей есть необычная репутация, что они время от времени, так сказать, с известным восклицанием вдруг себя взрывают, то все думают: «Ну его на фиг, лучше отойти».

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, у кого хорошая репутация, скажите? У любого человека плохая репутация. У милиции плохая репутация.

С.ДОРЕНКО: Я вам скажу. Если кто-то идёт, бубня «Харе Кришна», вы точно знаете, что он, скорее всего, не подорвётся.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я считаю, что любой верующий человек должен «Харе Кришна» всегда говорить, потому что это самая повторяемая в мире молитва. Это то же самое, что «Иже еси на небеси».

С.ДОРЕНКО: Да. Но если при мне кто-то скажет «Харе Кришна», то я расслаблю мышцы и не приготовлюсь к прыжку в сторону, куда-то в окно. (Смеётся.) А есть слова, услышав которые, я, скорее всего, сигану в окно.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну какие? «Аллах Акбар»?

С.ДОРЕНКО: А почему вы говорите «Аллах»? Разве там не «Аллаху»?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, мне кажется, это произношение. Я, возможно, ошибаюсь.

С.ДОРЕНКО: Не знаю. Я думаю, что есть мобилизующие слова, а есть расслабляющие слова. Мобилизующие и расслабляющие. Мобилизующие — я испытываю чувство мобилизации. Испытав чувство мобилизации…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Стыдно за людей, которые расступаются. Это Москва, это не какие-то выселки, понимаете. Ну просто… А если бы негр зашёл, мы бы на него пальцем показывали? Нет, мы уже привыкли, негры 30 лет в нашей стране есть. А вот араб какой-то… арабка, точнее, простите. Хотя я ни разу не видел на пляжах, конечно….

С.ДОРЕНКО: Арабку.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, может быть, в Индии только я видел таких женщин, которые купаются…

С.ДОРЕНКО: Я видел в Туркмении в своё время. Вы знаете, в 1980 году — Олимпиада и когда умер Высоцкий, 1980 год — я видел, как местные купаются. Они, конечно, заходят в полном обмундировании, то есть и шальвары, и верхняя накидка, и всё-всё-всё, и платье — прямо в полном обмундировании. И надо сказать, что когда они выходят, эта штука сильно прилипает к телу и до известной степени обнажает их.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Надо просто всем думать, что под этими штуками они очень-очень красивые — и всё будет позитивно.

С.ДОРЕНКО: Вот именно! Под одеждой все люди голые.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А москвичам надо как-то, не знаю, стереотипы рушить уже эти совковские и вообще…

С.ДОРЕНКО: Не совковские. Это вновь приобретённые.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: В том числе, да.

С.ДОРЕНКО: Нет-нет, в советское время никто бы не изумился этому. В советское время это не вызывало чувства тревоги. Вот как раз напрасно вы. Это последнего времени эффект, это что-то новое, не советское, нет. В советское это было, ну, прикольно.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Добрый день.

С.ДОРЕНКО: Да, здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Капитан Очевидность. Здравствуйте. Мне вот какая идея пришла в связи с тем, что все от этой журналистки разбегались на пляже. Если сшить подобный «буркини», такой же пугающий чехол для автомобиля и выезжать на нём в город во время пробок, то тогда можно будет проехать гораздо свободнее, потому что все будут уступать дорогу, все будут пытаться куда-то свалить подальше, разбегаться — и можно будет ехать, так сказать, без пробок. Это гениальная идея. И если покрыть этот чехол ещё соответствующими надписями на арабском, например…

С.ДОРЕНКО: Разные надписи. Любые. Можно даже анекдот про Чапаева написать по-арабски — и всё, и этого будет достаточно.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да-да-да. Всё что угодно. То есть, например…

С.ДОРЕНКО: «Один раз говорит Чапаев Петьке: “Где у нас Анька?”». Вот и всё. И это всё написать по-арабски — и все расступятся перед тобой, мгновенно отшатнутся, как от чумного! Поехали дальше.

НОВОСТИ

ОБЗОР ПРЕССЫ

С.ДОРЕНКО: Слушайте. Значит, Сбербанк… У меня много тем разных маленьких, маленьких, маленьких, но есть одна примечательная очень, как мне представляется. А, кстати, про пробки! Можно расскажу? Вы стоите в пробках, и я хотел вас порадовать, товарищи, на секундочку, потому что мне кажется, что это очень важно. Значит, смотрите. Оказывается, «закрытые окна и включённый кондиционер при нахождении в пробке максимально усиливают воздействие токсичных химических веществ на здоровье автомобилиста».

Д.КНОРРЕ: А если внутренний обдув?

С.ДОРЕНКО: Я не знаю. Закрыть внешку, закрыть приток — это ты имеешь в виду?

Д.КНОРРЕ: Да, я езжу только с внутренним обдувом.

С.ДОРЕНКО: Здрасьте! Так тебе вовсе не поступает никакого воздуха?

Д.КНОРРЕ: Нет, когда я еду до Профсоюзной вдоль леса, я открываю окна, проветриваю, насыщаю машину кислородом, потом закрываю, всё закупориваю…

С.ДОРЕНКО: То есть ты постоянно оператор кислородного этого?..

Д.КНОРРЕ: Да.

С.ДОРЕНКО: Молодец. Хорошо. А знаешь, что ещё делай? Возьми баллон с кислородом, положи его рядом…

Д.КНОРРЕ: Для дайвинга.

С.ДОРЕНКО: … и мальца подспускай, чтобы он травил тебе кислород чистый. Ну что? Очень хорошо. А можно вообще закупорить машину всю пластырем, пластилином и создавать барокамеру. Ты можешь даже повышать давление, парциальное давление повысить, создать давление более единицы.

Д.КНОРРЕ: Я потом запишу, я люблю такие эксперименты.

С.ДОРЕНКО: Очень интересно. Хорошо, смотрите. Об этом сообщается в журнале Environmental Science. «Исследователи обнаружили, что высокая концентрация токсичных веществ обеспечивается благодаря тому, что воздух за пределами машины гораздо грязнее, чем внутри. Включённый кондиционер засасывает токсичные соединения внутрь». А дальше вы сами засасываете эти токсичные соединения внутрь собственного организма. Я вас очень поздравляю.

«Кроме того, при остановке машин на красный свет, они, — машины, — проходят сквозь различные ездовые циклы — холостой ход, разгон и снижение скорости. Одновременно на светофоре скапливаются другие автомобили, выбрасывающие новые, — новые и новые! — токсичные соединения. В результате в воздухе накапливаются вредные вещества, которые почти развеиваются». Ну и так далее.

Смысл в чём? Вы должны сделать следующее. Я просто вас учу. Учу один раз! После этого подыхайте, если вы неумные, нет проблем. Вы должны постоянно, как Кнорре, крутить этот свой кондиционер и время от времени закупоривать, как будто вы синхронная плавательница…

Д.КНОРРЕ: Да, пловчиха.

С.ДОРЕНКО: Пловчиха. Вы должны закупоривать все жизненные отверстия — и всё.

Д.КНОРРЕ: В машине.

С.ДОРЕНКО: Конечно. Ты подъезжаешь к пробке или к красному свету, ставишь закупорку салона — тыньк! — быстренько, всё. Даже метров за пятьдесят, потому что там облако мерзости. Потом разгоняешься — и снова впускай чуть-чуть воздушка. Потом воздушка снова не пускаешь. И так всё время думать. Но я хочу сказать: в 29 раз (!) более интенсивное воздействие токсичных веществ, чем если ты едешь по обычной дороге. Если ты толкаешься в пробках, ты токсичных веществ захватываешь в свои лёгкие в 29 раз больше. Каково?

Д.КНОРРЕ: Но я-то езжу в 5:50. Ха!

С.ДОРЕНКО: В 5:50. Ха!

Д.КНОРРЕ: По абсолютно свободной дороге.

С.ДОРЕНКО: Но посочувствуй гражданам!

Д.КНОРРЕ: Я сочувствую.

С.ДОРЕНКО: Имей сердце! Имей душу! Имей гражданственность, окромя паспорта, который у тебя есть!

Д.КНОРРЕ: Ну ладно. Ну хорошо.

С.ДОРЕНКО: Имей какой-то стыд! Зачем ты гордишься этим?

Д.КНОРРЕ: Надо быть скромнее, да.

С.ДОРЕНКО: Наоборот, подойти к трубе «Икаруса» и подыши для того, чтобы сравняться с гражданами и быть как все, ощутить то, чем дышит нация! Нация дышит из «Икаруса»…

Д.КНОРРЕ: Взять на себя, на свои лёгкие часть вот этой гадости, чтобы помочь фильтровать.

С.ДОРЕНКО: Отфильтровать через собственные лёгкие, отфильтровать эту мерзость! Прильни к трубе «Икаруса»!

Вчера в Госдуму внесён законопроект, предлагающий поднять до 100 тысяч рублей минимальный порог долга, после которого человеку запрещено выезжать за границу.

Д.КНОРРЕ: Правильно, потому что у всех уже долги по 10 тысяч. Сейчас же 10 тысяч порог?

С.ДОРЕНКО: Да, десять.

Д.КНОРРЕ: Уже никто не ездит никуда.

С.ДОРЕНКО: С такой инициативой выступили депутаты Госдумы. Мы не скажем, какая фамилия. Не скажем, чтобы не было пропаганды. Неважно, какие-то депутаты. Да и чёрт с ними. 10 тысяч у человека накапливаются незаметно, потому что ему за стоянку в неположенном месте 3 тысячи врубят, за проезд по разделительной — ещё 3 тысячи, по обочине — 3 тысячи. На МКАДе сейчас обочина — 3 тысячи.

Д.КНОРРЕ: Класс!

С.ДОРЕНКО: Ещё 3 тысячи — и всё, 9 тысяч, всё, человек на грани. Через Минск скоро не уедешь. Значит, надо сделать 100 тысяч. Понимаешь?

Д.КНОРРЕ: Правильно.

С.ДОРЕНКО: А потому что выезд за рубеж для человека русского означает, в общем, почти всё. Ведь большинство не ездят за рубеж, но сама возможность слинять — это принципиально важное качество.

Д.КНОРРЕ: Да, я согласна, психологически это очень важно.

С.ДОРЕНКО: Психологически.

Д.КНОРРЕ: Запах свободы.

С.ДОРЕНКО: Ты не переселяешься в Аргентину, но сама возможность переселиться в Аргентину есть для тебя ощущением, как ключи в кармане. Понимаешь, у тебя ключи от машины в кармане. Ты, может, и не едешь никуда, но ключи в кармане. Это возможность. «Они не пили, но у них с собой было». Понимаешь? Возможность уехать в Америку. Ну, никто не поедет в Америку, но помечтать можно. Ты знаешь, что по статистике огромное число тех, кто на опросы общественного мнения о готовности к эмиграции отвечает «да, мы готовы, мы рассматриваем возможность эмиграции», и из них эмигрирует в действительности ничтожное число?

Д.КНОРРЕ: Ну да, там полпроцента.

С.ДОРЕНКО: Ничтожное! То есть хотят эмигрировать почти все. Нет, «почти все, кто хочет» — вот как я скажу. Но никто этого не делает.

Д.КНОРРЕ: В сухом остатке.

С.ДОРЕНКО: Конечно. Я много раз эмигрировал — и ни разу не эмигрировал. Я уезжал со столовыми приборами, с простынями.

Д.КНОРРЕ: Хорошо. Но вообще каждый наш отпуск — это такая маленькая эмиграция, это такое предвкушение…

С.ДОРЕНКО: Я тебе больше скажу: каждая ночь есть маленькая эмиграция. Когда ты засыпаешь, ты, в сущности, эмигрируешь.

Д.КНОРРЕ: Ну да. И когда пьёшь, ты эмигрируешь.

С.ДОРЕНКО: Когда ты пьёшь, ты эмигрируешь. Когда ты засыпаешь, ты эмигрируешь. Каждая отключка сознания есть побег, конечно.

Значит, 100 тысяч. Ну, просто это будет удобнее. Можно было бы миллион, сделать миллион всё-таки, мне кажется. И вообще всех пускать за границу лучше. Пускайте их за границу, пускайте! Вы не хотите, чтобы росло напряжение? Вы не хотите, чтобы росло напряжение в стране? Пускайте людей за границу!

Д.КНОРРЕ: Понарошку, но пускайте.

С.ДОРЕНКО: Может быть, на счастье ваше — говорю я вообще властям — он там и останется. А? Останется! Останется там, в этой своей сказочной стране мыть посуду, унижаться и так далее, доедать с помойки. Он останется — вместо того, чтобы здесь ходить по Болотным. Ну это же правильно, это же прекрасно. Я бы, наоборот, при наличии долгов настоятельно требовал бы выехать за границу хоть один раз. Было бы требование, обязательно. Понятно? Ну конечно! Мы же сбрасываем политическое напряжение.

Слушайте, про Трампа. Ты заешь, что это враньё, или нет?

Д.КНОРРЕ: Да, да, читала.

С.ДОРЕНКО: Какой кошмар, товарищи! Слушайте, мы оскандалились. Я сейчас вас ознакомлю с этим. Я сейчас вас ознакомлю. Страшный скандал! И до чего же он унизителен…

С.ДОРЕНКО: «А почему скоро через Минск нельзя будет?» — спрашивает 13-й. Как же? Вы пропустили новость, 13-й. Была новость месяца полтора назад, что Минск и Москва налаживают взаимодействие таким образом, что в Минске будут компьютеры, объединённые с Москвой (через Калифорнию, я думаю — а как их ещё объединить?), таким образом, что белорусские пограничники будут знать, что тебе запрещён выезд.

Д.КНОРРЕ: Ах, вот как?

С.ДОРЕНКО: Конечно, конечно! На очереди затем казахстанские пограничники, которые тоже будут знать, киргизские пограничники. Ты знаешь, что Киргизия присоединилась к безвизовому и безничеговскому обмену, то есть можно ездить просто так, на шару? Ты через Бишкек можешь куда хочешь свалить.

Д.КНОРРЕ: А я и не делала визу в Бишкек.

С.ДОРЕНКО: Делала?

Д.КНОРРЕ: Я четыре года назад не делала визу в Бишкек. Ну, в смысле — абсолютно спокойно ездила. А что, была виза?

С.ДОРЕНКО: Нет, сейчас не нужно. То есть киргизы сейчас приравнены к белорусам, чтобы ты понимала, так же, как белорусы. Ты видишь перед собой белоруса. Вот видишь — он белорус. Данилевич, например. А на самом деле она киргизка! Понятно?

Д.КНОРРЕ: (Смеётся.) И Короза.

С.ДОРЕНКО: И Короза, Серёжа Короза. Он говорит: «Я белорус». Ты говоришь: «А, понятно, киргиз». То есть это одно и то же сейчас.

Д.КНОРРЕ: Всё понятно.

С.ДОРЕНКО: Киргизы стали белорусами, белорусы стали киргизами. Это одно и то же.

Слушай, подожди, я сейчас расскажу тебе про Трампа, который, как был американец, так и остаётся. «Российские медиа опубликовали ложную цитату Дональда Трампа. Слова о несправедливости наказания российских паралимпийцев, приписанные Трампу, растиражировали десятки изданий, теле- и радиокомпаний, — кроме нашей! — Российские медиа, от изданий российских органов власти до информационных агентств, опубликовали 25 августа, — это вчера, — реплику, новость о том, что кандидат от Республиканской партии на выборах президента США, бизнесмен Дональд Трамп подверг беспощадной критике решение Международного паралимпийского комитета по недопуску российских спортсменов на Паралимпиаду-2016 в Рио-де-Жанейро. Со ссылкой на Би-Би-Си несколько десятков российских газет, телеканалов и радиостанций распространили следующую “цитату Трампа”: “Решение о недопуске российских паралимпийцев принимали полные кретины, которые и есть настоящие инвалиды. Как объяснить то, что спортсмены из России, где были скандалы с применением допинга, выступали на Олимпиаде в Рио, а все российские паралимпийцы, с которыми не было допинговых скандалов, выступать не будут? Вымещать свою никчемность на сильных душой и телом людях с ограниченными возможностями из России — это ли не подлость и низость?”».

Такая «цитата» из Трампа, которую он никогда не произносил. Это не цитата, это выдумка, что будто бы Трамп вот так выступил. Я думаю, что здесь фальшак кроется уже в первой фразе: только русские применяют слово «инвалиды» в ругательном смысле.

Д.КНОРРЕ: Я, кстати, тоже подумала, что эту фразу не переводили.

С.ДОРЕНКО: Здесь первая фраза изобличает, что это выдумка. Даже если Трамп экзотичный и эксцентричный господин, он не может принять слово «инвалид» как ругательное. Он, скорее всего, слово «инвалид» вообще не употребит, потому что invalid — это «обесцененный». Когда мы говорим «инвалид» о человеке, например: «У него инвалидность первой степени», — это переводится на русский язык как «обесцененность первой степени». «Инвалид второй степени» — это значит «обесцененный во второй степени», обесцененный, лишённый ценности. Понятно, да? «Инвалидность третьей степени» — «обесцененность третьей степени». То есть человек имеет ценность, а инвалид — это «человек обесцененный» в переводе. Это в переводе. Мы же с вами все говорим на латыни или нет? Я здесь найду, может быть, горстку людей, не знающих латынь? Ну хорошо. Значит, Трамп не мог этого сказать, потому что invalid…

Д.КНОРРЕ: Да, это «недействительный».

С.ДОРЕНКО: Это «недействительный», «обесцененный», «не стоящий», «отменённый», «неэффективный» — invalid. И уже в первой фразе, в этой фальшивой ложной фразе точное указание, что это выдумка, что эта фраза выдумана.

И дальше указание, что эта фраза выдумана человеком, не говорящим на латыни и не знающим, не имеющим отношения ни к одному языку, связанному с латынью как бы то ни было, вообще никак или почти никак. Поэтому понятно, что, скорее всего, эту фразу придумал русский — русский, не знающих иностранных языков. Вот эта фраза: «Решение о недопуске российских паралимпийцев принимали полные кретины, которые и есть настоящие инвалиды». То есть здесь слово «инвалид» использовано как ругательство. «Они и есть настоящие инвалиды» — «они и есть настоящие обесцененные». Этого слова сейчас на Западе пытаются избегать.

«Полные кретины — это жирные кретины». Да, спасибо, Артемис. Полные кретины — в смысле жирные, не худощавые кретины, конечно, кретины с проблемой лишнего веса. Вот так можно сказать. Хорошо. Вот эту фразу выдумали русские.

«Подобное высказывание стало бы важным событием в информационном фоне кампании Дональда Трампа». И поэтому стали исследовать (и мы тоже, кстати говоря), потому что эту фразу распространил ни мало ни много «Интерфакс». Я поздравляю «Интерфакс» обкакамшись.

Д.КНОРРЕ: Да, это провал, конечно, интерфаксовский.

С.ДОРЕНКО: Товарищи из «Интерфакса», я должен сказать, что агентству вот так лажать — бывает, но редко. Есть некая школа в агентствах, понимаете — выяснение источника и так далее. Вот так лажать, как «Интерфакс», — с агентствами это случается редко. Надо сказать, что и с «Интерфаксом» это случается редко. Но! Поздравляем обкакамшись. Что тут сказать? Да? Да, конечно, конечно.

«Invalid в английском — страшное оскорбление». Ну, в любом. Что, только в английском, что ли? Скажите по-испански inválido — это значит человек обесцененный, лишённый ценности. Это, конечно, оскорбление, безусловно оскорбление. Ничего не стоящий, неполноценный, в сущности неполноценный. Да, спасибо, 87-й, за очень точный перевод: человек обесцененный, то есть лишённый части ценности, неполноценный. То есть мы говорим «неполноценность первой степени», «неполноценность второй степени» и «неполноценность третьей степени», когда мы обсуждаем инвалидность. Ну хорошо.

Как это обнаружилось? Стали искать, кто же первый до «Интерфакса» всё это залудил. Оказалось, что 23 августа (с точки зрения новостей, это давно) один из сомнительных интернет-сайтов это выставил. Я не знаю его названия, я читаю по тексту: «Один из сомнительных интернет-сайтов, известный выдуманными новостями». Я не знаю, здесь нет, к сожалению… А дальше перепечатал это с сомнительного сайта «Совспорт». Дальше после «Совспорта» понеслась уже, понеслась, понеслась: «Росбалт» и «Ведомости» даже, газета «Ведомости», и затем «ТВ Центр», НТВ, «Рен-ТВ» и так далее, и так далее.

Где же эту фразу остановили? На «Говорит Москва». Мы поняли, что фраза попахивает. Ну, фраза пахнет, выдуманная каким-то русским человеком.

Д.КНОРРЕ: Да, абсолютно по-русски звучит.

С.ДОРЕНКО: Она звучит так, как иностранец не мог её произнести, будучи даже Трампом (при всей его экстравагантности). И я подумал: зачем мы это выдумываем? А знаешь, зачем? Ввиду глубочайшей нашей провинциальности.

Д.КНОРРЕ: Нет, может быть, это придумано было ради прикола, а вот уже растащили это, потому что были в полном восторге: «Боже мой, сенсация! Трамп сказал! Всё, победа! Ура!»

С.ДОРЕНКО: Я скажу, почему мы это растиражировали. Мы это растиражировали потому, что мы в высшей степени провинциальные люди и для нас каждый взгляд из Америки есть приободряющее, невероятное событие. Мы живём подобно деревенской дурнушке. Деревенская дурнушка, безусловно, страшно недовольна столицей. Столица подла, столица бесчеловечна, столица алчна, столица всех использует и выплёвывает использованных. Столица — грязь, и тлен, и мерзость, и порок. Вот что такое столица. И в столице живут красивые какие-то мужчины, но это всё наносное; по-настоящему правильный только тракторист Вася, который ходит в кружок юных казаков по вечерам, надевая лампасы. Но стоит только любому столичном человеку, любому последнему чму из столицы… Последнее чмо откуда-нибудь из Бирюлёво (простите меня, бирюлёвцы, я знаю, что вы самый изысканный район Москвы), последнее чмо из Бирюлёво (в хорошем смысле этого слова), из Бутово, из Митино, последнее митинское чмо если хотя бы даже просто посмотрит в сторону деревенской дурнушки…

Д.КНОРРЕ: Или проедет мимо.

С.ДОРЕНКО: …или хотя бы подмигнёт как-то странно (может быть, у него тик) деревенской дурнушке — как она бежит звонить маме, звонить всем подругам: «Вы знаете, он на меня посмотрел! Это неспроста. Это неспроста! Ведь неспроста он на меня посмотрел!»

То есть мы преклоняемся перед иностранцами в своей ненависти к иностранцам, мы преклоняемся перед иностранцами, как последняя деревенская дурнушка: «Смотрите, смотрите! Американец высказался о нас позитивно! Американец за нас! Теперь победа с нами, ведь американец за нас! Какое счастье!» Надо расплакаться в сопли, пойти напиться от счастья и понять, что на самом деле люди — братья, американцы за нас и мы за американцев, и мы готовы теперь умереть за них!

Д.КНОРРЕ: Наконец-то!

С.ДОРЕНКО: Наконец-то американцы поняли! Раньше они заблуждались, а теперь они поняли — глаза открылись, разверзлись очи, Трамп посмотрел в нашу сторону доброжелательно. Боже, как хорошо!

Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Доброе утро, Сергей. Даша, здравствуйте. Это Фрог.

С.ДОРЕНКО: Здравствуйте, Фрог.

Д.КНОРРЕ: Доброе утро.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: У русских есть ещё одна очень позорная и стыдная черта, от которой прямо аж трясёт: мы друг друга любим бить на глазах у иностранцев, таким образом друг друга позоря.

С.ДОРЕНКО: Да! И я сейчас этим занимаюсь.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ужасная совершенно черта.

С.ДОРЕНКО: И я сейчас этим занимаюсь с удовольствием.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вы-то занимаетесь бичеванием пороков…

С.ДОРЕНКО: (Смеётся.)

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А вот когда русские на потребу иностранцам бьют друг другу морды, так сказать, изображая из себя…

С.ДОРЕНКО: Ну просто нам симпатичен Трамп! «Просто нам симпатичен Трамп», — говорит Игорь Ворсин. Просто нам симпатичен Трамп. Он похож на русского.

Знаете, что будет? Вот ко мне пришёл молодой журналист, Фрог, и он говорит… что-то мне про американцев сказал, я сейчас не помню. Ну, что-то такое сдержанно-негативное. И я ему сказал: «Сколько вам лет?» — молодому журналисту. Ну, ему нет тридцати. И я ему говорю: «Знаете, вы ещё много раз в жизни услышите про американцев разные фразы. Среди них обязательно в вашей жизни прозвучит: “Русские и американцы — народы-пионеры, народы-покорители. Русские и американцы родственны духом”».

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Такое звучало в 1975 году. «Союз — Аполлон».

С.ДОРЕНКО: Конечно! Спасибо, спасибо большое! Фрог знает. Ты ещё не слышала этого?

Д.КНОРРЕ: Нет.

С.ДОРЕНКО: Мать, доживёшь, доживёшь — и услышишь. Вот как будет сказано. Ну, я тебе рассказываю, как будет сказано. Выйдет человек, который по бумажке даже, может быть, это прочтёт: «Русские и американцы — народы-покорители. Русские и американцы — народы-пионеры. Дух пионеров в обоих этих народах. Огромные пространства были покорены лучшими представителями русских и американцев. Нас не могут понять другие народы, нас не могут понять европейцы, потому что только русские и американцы — только русские и американцы! — сумели создать гигантские цивилизации на огромных пространствах. Пионеры духа! Покорители!» — и так далее. Вот когда ты это услышишь, ты вспомни… Сделай вот так: «Ага, Серёжа, привет!» Пошли мне «привет», договорились?

Д.КНОРРЕ: Обязательно.

С.ДОРЕНКО: Эту фразу ты точно услышишь. Точно! Сто процентов! Потому что у нас маятник качается. Мы на самом деле низкопоклонничаем перед Америкой. И стоит придумать какому-то идиоту цитату из Трампа, которой не было, как вся русская пресса, колотя хвостом, как последняя паскудная сучка, колотя хвостом по пыльной дороге, поползла на брюхе целовать задницу Трампу за придуманную похвалу — за придуманную похвалу, фальшивую насквозь! Паскудная сучка на животе, ползущая по пыльной дороге и стучащая своим паскудным грязным хвостом, — вот что такое русская пресса. Жалко, что я не в День прессы это говорю. «В движении».

В ДВИЖЕНИИ

С.ДОРЕНКО: «В движении», товарищи. Очень хорошее движение, кстати говоря. Сколько баллов? Мы не знаем.

Д.КНОРРЕ: 5 баллов.

С.ДОРЕНКО: 5 баллов. У меня на iPad не отражается, потому что это «Яндекс», у него свои отношения со всеми. Значит, 5 баллов. Люди ездить вам не дают? А вы и не ездите. Не ездите! На фиг вы ездите? Волоколамка не едет. Ленинградка не едет. Проспект Мира тяжёлый перед Третьим транспортным. Третье транспортное кольцо с 10 до 2 — не едет! На 5 часов по циферблату внешка — не едет! И так далее. Товарищи, что тут говорить? Все по домам на фиг! Отсиживайтесь! Хорошая погода. Сидите на балконе, чирикайте и пейте кофе!

А мы пойдём и проживём её, эту пятницу, 26 августа.