• Стас Пьеха в программе «Бла-бландинки» 24.09.2016

    13:05 Сен. 24, 2016

    В гостях

    Стас Пьеха

    певец

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Это программа «Бла-бландинки». Мы начинаем. Ольга Данилевич…

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Катерина Звягинцева.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: У нас в гостях…

    О.ДАНИЛЕВИЧ: В гостях у нас российский певец и поэт, участник проекта «Фабрика звёзд»… Хотя мне кажется, что это уже на самом деле такой атавизм какой-то. Стас Пьеха у нас в гостях. Здравствуйте, Стас.

    С.ПЬЕХА: Да, такой диссонанс — поэт и участник «Фабрики звёзд». Вообще…

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Да, мне кажется, странно как-то звучит.

    С.ПЬЕХА: И сразу потом много вопросов возникает.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Какие вопросы?

    С.ПЬЕХА: «А зачем вам типа поэзия и “Фабрика звёзд” одновременно в вашей жизни?»

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: И как вы, кстати, это сочетаете?

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Как отвечаете?

    С.ПЬЕХА: Ну, слава богу, я стихи с восьми лет пишу, а на «Фабрике» был три месяца всего. Вот поэтому как-то…

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Чуть-чуть не считается.

    С.ПЬЕХА: Забылось, да.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Twitter, SMS, Telegram. Катечка, прошу вас.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Ко мне на «вы»? +7 925 88-88-948 — номер для ваших SMS-сообщений. Наш Telegram: govoritmskbot, пишем туда. Twitter: govoritmsk. Звонки мы традиционно не принимаем. Ждём от вас лучших вопросов.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Традиционно мы ещё задаём вопросы, касающиеся последних новостей. Так вот, сегодня ночью в Торонто будет матч между сборной России и Канадой, полуфинальный матч Кубка мира по хоккею.

    С.ПЬЕХА: Я боюсь спросить, это хоккей, да?

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Ой, тогда подождите.

    С.ПЬЕХА: Я просто сразу определился, чтобы у вас не было ко мне вопросов по этому моменту.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Всё, вопрос тогда снимается. Нет, мы знаем, что вы участвовали во флешмобе. Когда ещё 22 сентября был матч с финнами, у нас запустили флешмоб в соцсетях — нужно было сфотографироваться…

    С.ПЬЕХА: Да, я участвовал. У меня есть там один как бы товарищ среди хоккеистов.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Кто же это?

    С.ПЬЕХА: Господин Широков. И есть у нас общий друг, и как-то он очень болеет, переживает. Он вчера весь в мыле, и он говорит: «Ну, если не мы, то кто порвёт канадцев ещё? Больше никто».

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Это ещё было перед финнами, флешмоб.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: А вы хоть один матч-то смотрели?

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Мы всё поняли про вас, Стас.

    С.ПЬЕХА: Ни одного никогда. Я не смотрю хоккей, футбол, волейбол, баскетбол. Я вот эти виды спорта не смотрю как-то вообще.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Командные не любите? Или в чём дело?

    С.ПЬЕХА: Ну да, я люблю как-то вот, наверное, больше один на один.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Бокс?

    С.ПЬЕХА: Ну, вот ММА я смотрю, Mix Fight с удовольствием смотрю всегда. Девушки когда дерутся, люблю очень.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: А теннис?

    С.ПЬЕХА: Теннис? Как они визжат, как они грациозно прыгают! Юбчонки короткие вот эти.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Одно время хотели запретить, что вот они кричат — уж больно раздражает некоторых.

    С.ПЬЕХА: Нет, не знаю. Меня правильно раздражает? очень нужные какие-то нейроны.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: О’кей. А канадцев всё равно порвём или нет? Ночью матч.

    С.ПЬЕХА: Ну, я бы очень хотел, потому что, в общем-то, самый зверский пипл в хоккее — это канадцы. И вот я смотрел фильм тот самый, про Харламова, когда нам удалось их порвать.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: «Легенда № 17».

    С.ПЬЕХА: Да. Надеюсь, что мы повторим этот успех. Но я честно сразу могу сказать, что я, может быть, даже и не буду смотреть. Но болеть где-то на подсознании буду.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Мы все вас простим. Матч в два часа ночи начинается, поэтому нестрашно.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: А вы как раз не спите — можете посмотреть.

    С.ПЬЕХА: Я как раз в два часа ночи обычно пишу что-то, да, у меня такой прорыв творческий случается.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: У вас вдохновение именно по ночам приходит? Как это происходит?

    С.ПЬЕХА: Вообще любое вдохновение в какой-то изменёнке должно быть.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: А как вы своё изменяете сознание?

    С.ПЬЕХА: Кто-то что-то пытает в себя, чтобы изменить…

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Вливать.

    С.ПЬЕХА: Вливать и так далее, да. Я этого не делаю. Я ловлю какие-то состояния, такие похожие на какое-то опьянение приятное, но в трезвости. Обычно самолёты, перепады давления, какие-то другие города, другие пейзажи. Два часа ночи, пять утра. В пять утра у меня обычно редакция начинается. Если я что-то написал, в пять утра редактирую, а в шесть засыпаю счастливый.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: А потом вы просыпаетесь и читаете: «Что за бред я написал?»

    С.ПЬЕХА: А потом просыпаюсь… Я понимаю, что как-то мне нехорошо, но у меня есть как бы алиби — у меня готовое произведение. И мне всегда спокойно от этого.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: А, то есть вы никогда, просыпаясь, не думаете, что надо что-то ещё подправить?

    С.ПЬЕХА: Нет, я не могу, не закончив, лечь спать, да.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: На самом деле, когда ты что-то пишешь, правда, в ночи, ну, наутро ты просыпаешь и читаешь: либо это очень круто действительно получилось, либо ужасно.

    С.ПЬЕХА: Нет, всегда очень круто то, что в ночи написано, потому что в ночи эта история открывается, когда уходят какие-то рамки, какие-то психологические вот эти зажимы, то есть ты один на один с Богом практически. И там прямо льётся поток, и надо его не останавливать.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Вы говорите, в восемь лет начали писать. Помните первое?

    С.ПЬЕХА: Первое я помню… Ну, у нас был старый дореволюционный дом.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: В Петербурге.

    С.ПЬЕХА: Да. И между двух окон было большое пространство, там я иногда прятался в детстве. И там был дохлый таракан. Он лежал там лапками кверху в финальных конвульсиях и умер. И я подумал: почему люди хоронят людей, а тараканов — нет? И написал поэму «Похороны таракана». Я похоронил его в своей поэме. Там разные насекомые шли, процессия. Там были слова даже: «Старая вошь сорвала с себя брошь и сказала: “Господь, ты поймёшь”».

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Это в восемь лет-то?

    С.ПЬЕХА: В восемь лет, да.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Какой талантливый мальчик!

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: А что родители сказали, когда прочитали?

    С.ПЬЕХА: Очень порадовались.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Я помню, у меня сестрица написала стих в три года про азбуку. Мама была очень горда и до сих пор хранит это.

    С.ПЬЕХА: Мама очень порадовалась, да. Она говорит: «Такая прелесть! Ты так описал этот мир насекомых! В малом увидел прекрасное!»

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Таракана-то похоронили?

    С.ПЬЕХА: Таракана? Нельзя было расклеивать окна, иначе было бы холодно. Это же старые советские стеклопакеты.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: То есть он как бы таким немым напоминанием продолжал лежать у вас там?

    С.ПЬЕХА: Он всю зиму лежал, да, но он уже лежал воспетый во языцех, в скрижали истории вошедший.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Мне кажется, это хорошо, воспетый таракан. А как называлась-то поэма?

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Поэма «Похороны таракана».

    С.ПЬЕХА: «Похороны таракана», да.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Всё просто. Вы знает, мы основательно ещё посмотрели, просмотрели ваш Instagram. Вы недавно выложили фотографию с очень популярным нынче рэпером Оксимироном.

    С.ПЬЕХА: Окси, да.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Окси? По-дружески.

    С.ПЬЕХА: Ну, так называют его — просто Окси. Или просто Мирон.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Или Мирон, да. И вы написали: «Спасибо за мотивацию, земляк! Твоя гештальт терапия русского рэпа — необходимая селекция и новый уровень». Чем он вас мотивирует? Как?

    С.ПЬЕХА: Он мотивирует меня тем, что он делает. Он делает очень талантливо, честно, очень остро, очень жёстко и очень как бы смотрибельно всё это. И вот эта честность, которая необходима мне на сегодняшний день перед собой. Я как бы не могу петь эстрадную музыку, не любил её никогда, терпеть её не мог и вынужден был её запеть в какой-то момент, то есть наступить на горло вообще своей музыке.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: А что вы любите-то?

    С.ПЬЕХА: Как бы я в Питере рос на «Рок-клубе». Потом музыка менялась, была электронная музыка. Вот эти «Птючи» все. У истоков мы стояли питерских туннелей, клубов. Потом другая история… Сейчас я как-то больше в британщину перешёл, последние 15 лет. Сначала Radiohead был, U2 и много-много-много музыки. Я вообще не могу сказать, что я люблю одну музыку какую-то. И в последние годы я стал честно себе признаваться в том, что я люблю другую музыку совершенно. И стихи у меня не попсовые как бы, и музыка у меня не попсовая. Вот мы сейчас часть программы «переобуваем», просто по звучанию, то есть те же песни… Понятно, что люди приходят в надежде услышать песни, которые они знают. Мы их тоже поём, но они звучат немножечко по-другому, они звучат посовременнее и повкуснее (так на жаргоне), и значительно более концертно они звучат. И много песен я своих начинаю вводить. Но это на русском языке песни, то есть они вполне понятные. Я стараюсь как-то вкладывать в них смысл, насколько у меня получается. Опять-таки ночной смысл всегда более глубокий.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Вот сейчас вы самый честный, или ещё честность впереди?

    С.ПЬЕХА: Не-не-не, я как бы на пути честности.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Возвращаюсь к Оксимирону. А можно ли ждать какого-то, не знаю, дуэта?

    С.ПЬЕХА: Да я не думаю, что Оксимирону это надо. И не думаю, что это что-то изменит как бы в наших карьерах.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Но вам-то это надо?

    С.ПЬЕХА: Я вообще не считаю, что это кому-то надо. Мне очень нравится… Я не особо слушаю вообще рэп. И альбом Оксимирона я не скачиваю и не слушаю. Мне нравятся рэп-баттлы.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Мы тоже смотрели.

    С.ПЬЕХА: Я посмотрел все рэп-баттлы с Оксимироном. Ну, не только с Оксимироном. Я вообще, в принципе, фактически всё там посмотрел, что происходит, потому что мне очень интересно.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Эта культура?

    С.ПЬЕХА: Когда онлайн что-то происходит, прямо в живом режиме таком. И, конечно, по сути, это вышак на сегодняшний день в российском рэпе. А музыка? Я не могу сказать, что я скачиваю альбом или слушаю что-то, или что мне сильно нравится, если по-честному.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: В общем, дуэта не ожидается.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: А как вы относитесь к тому, что он настолько закрыт от СМИ?

    С.ПЬЕХА: Он всё абсолютно правильно делает, он идёт правильным путём. Я прямо ему завидую в этом плане, но белой завистью. Почему я говорю про мотивацию? Потому что он очень правильно выстраивает свой промоушн. Не знаю, как сказать, как правильно сейчас говорят.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: А если — раз! — и изменится, и придёт, например, даже к нам?

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Тоже вдруг такой поймёт: «А эстрада-то лучше бы пошла, может быть».

    С.ПЬЕХА: Нет, я не думаю.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Не думаете?

    С.ПЬЕХА: У него как бы всё нормально идёт.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Вот про дуэты говорим. Самый же такой запоминающийся… Я сейчас не имею в виду, наверное, ваших больших поклонников, а скорее, наверное, запоминающийся для журналистов дуэт — с Владимиром Маркиным.

    С.ПЬЕХА: Да, очень запоминающийся. Да и для меня, в общем-то, тоже.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Маркин, который исполнил с вами песню «Родина» (в прошлом году вышел клип), заявил 21 сентября, что подал рапорт об отставке с поста официального представителя СКР.

    С.ПЬЕХА: Да, я слышал.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Знаете ли вы, чем собирается дальше заниматься Маркин?

    С.ПЬЕХА: Ничего не знаю вообще. Я специально не стал звонить и спрашивать, чтобы у меня не было искушения рассказывать потом об этом.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: А, то есть вы дружите?

    С.ПЬЕХА: Я об этом узнал тоже из СМИ. Мне позвонили и попросили рассказать, какой человек Владимир Иванович. Я буквально два слова рассказал: как мы снимали клип, как мы принимали решение о дуэте, как он записывался на студии. Собственно, и всё, больше ничего.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: А расскажите нам, как принимали решение о дуэте.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Это же неожиданно просто.

    С.ПЬЕХА: Ну, изначально Михаил Сафарбекович Гуцериев написал песню патриотическую, и для него тоже это достаточно спонтанное решение. А может быть, и наоборот, что-то такое, к чему он долго шёл, потому что всё у него в основном о любви, о муках любви, о прекрасных её проявлениях. И тут вдруг — на!

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: «Родина».

    С.ПЬЕХА: Мужская такая, брутальная, пацанская история, да. Эту песню он как-то показал Вите Дробышу. Витя написал музацию сразу же. И это прямо очень узнаваемо, кстати. Там сразу же как-то читается, что это Дробыш. Ну и Дробыш, в хоккей играя, Владимиру Ивановичу говорит: «Не желаешь спеть?» Как-то там, видать… Помните?

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Звёзды сошлись.

    С.ПЬЕХА: Фильм «Начало» был с ДиКаприо, когда поселить мысль в голове.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Мысли поселилась и прижилась.

    С.ПЬЕХА: Да. Ну и потом как-то неожиданно они оказались на студии.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: И это было не во сне, а это было наяву. Кто смотрел фильм «Начало», поймёт.

    С.ПЬЕХА: Да. Собственно, это был тот самый первый уровень, не лимб.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Но вы были удивлены?

    С.ПЬЕХА: И потом они думали, с кем можно спеть как бы. И мне что было приятно? Что в качестве партнёра, как такого безусловного мужчину, без сомнения выбрали меня.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: А кто выбирал?

    С.ПЬЕХА: Ну, сам господин Маркин и выбирал.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Да?

    С.ПЬЕХА: Да. Потому что ему же потом надо было как-то держать ответ перед Родиной, с кем он поёт.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: То есть это он вас выбрал?

    С.ПЬЕХА: Ну, он меня выбрал. Но, конечно, там не такой большой выбор был у него, наверное, потому что…

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Ну почему? Подождите. Не знаю, Расторгуев, например.

    С.ПЬЕХА: Ну подождите. Мы про молодых говорили совсем. Хотя меня вот уж совсем молодым не назовёшь, но и старшим поколением — тоже. Где-то между я застрял сейчас.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Вы бы хотели ещё один дуэт с Маркиным? Или не один.

    С.ПЬЕХА: Мне кажется, что просто Маркину это не надо.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: А вы? Вопрос к вам.

    С.ПЬЕХА: Мне одной патриотической песни хватит.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Достаточно.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: А можно не патриотичную спеть, а что-нибудь другое. А с кем вы бы дуэтом хотели спеть?

    С.ПЬЕХА: Я не хочу.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Никаких дуэтов?

    С.ПЬЕХА: Вообще у меня сегодня с утра, если опять по чесноку, какая-то мысль закралась… Ну, у меня же есть песня, буквально лежит она, про Америку написанная песня такая, очень красивая. И я всё думал: с кем её спеть, с кем её спеть? Думаю: Наргиз — клёво было бы. Может быть, Ёлка. Но что-то Ёлка как-то заморозилась. Я с ней-то созванивался, общался, а как о песне разговор пошёл — так что-то как-то никак не дописаться. Ну, я так понял: зачем стучаться в закрытые двери. С Наргиз как бы вроде тоже тронулось что-то. Надо показывать, ехать, а мне всегда влом. У меня сейчас очень много дел как-то, и силы… А надо же как-то заинтересовать Максима Фадеева, приехать.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: А вы сам лично ездите?

    С.ПЬЕХА: Ну, это моя песня, и я сам заинтересован в первую очередь в этом. Кроме меня, короче, это никто не сделает. Пробовал уже, и не раз. То, что нужно мне, могу сделать только я. И мне немножко влом, потому что у нас сейчас как бы клиника открывается, там постоянные дебаты, ежедневные какие-то баталии, там новая программа концертная, куча положняков разных. В общем, я прямо вот горю в этом во всём сейчас. И тут мне пришла мысль. Вот есть такая Танечка, ms.Sounday называется проект, недавно появилась у нас в продюсерском центре. Очень-очень талантливая барышня. И я думаю: может быть, с ней спеть? Она вот у нас рядом здесь, под боком.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: А как песня называется? Или пока никак?

    С.ПЬЕХА: «Америка».

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Так и есть?

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Мне кажется, вот сейчас пришло название.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: А эта песня о чём?

    С.ПЬЕХА: Ну, вообще это очень…

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Для вас.

    С.ПЬЕХА: Для меня это как бы песня философская. Я не люблю песни, где очень много страданий, вот этих женских особенно, заламывания локтей: «Ты ушёл, а я осталась. Ты любил, а я не знала», — и всё такое. Слёзы, пот, кровь. И я не люблю слишком счастливые песни, что всё будет хорошо, круто, потрясающе. Мне как-то нравятся и фильмы, и песни реальные, вот как есть, потому что всё будет и так, и так. Всё будет по-разному. И эта песня как раз о том, что всё будет по-разному, но это и потрясающе, потому что мы никогда не знаем, как всё будет, потому что это не в наших руках.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Это политическая песня?

    С.ПЬЕХА: Вообще не политическая. Но там есть такие слова: «Ты передавай привет с другого берега. Да и на что мне эта твоя Америка?» Вот. То есть она мне не нужна.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Есть немного политики, мне кажется.

    С.ПЬЕХА: Ну, мне Америка не нужна действительно, абсолютно. Я всё детство проездил туда, и как бы больше интереса у меня там никакого нет. Кухня мне местная не нравится, честно признаюсь.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Сложно назвать какую бы то ни было кухню американскую, потому что всё, что мы знаем об американской кухне, — это просто фастфуд.

    С.ПЬЕХА: Это «Макдак», и всё, да.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Или, как многие говорят, «самолётная еда».

    С.ПЬЕХА: Собственная культура — кантри, допустим. Музыка в чистом виде.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Джаз?

    С.ПЬЕХА: Джаз — это вообще любая чёрная музыка. Это может быть и Африка, и что угодно, необязательно Америка. Хотя, да, зародилась она в Америке. Но джаз надоел.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Нормально! «Джаз надоел». Боже мой!

    С.ПЬЕХА: Очень сильно надоел, очень сильно.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Сколько можно уже?

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Америка тоже надоела.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: А я про политику хочу, хотя это тоже около политики, около…

    С.ПЬЕХА: А это вам не надоело?

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Нет, не надоело. Мы информационная радиостанция, и нам это никогда не надоедает. На Украине наконец определились с местом проведения «Евровидения»…

    С.ПЬЕХА: Классно.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Да, говорят, всё пройдёт в Киеве, на территории Софийского собора.

    С.ПЬЕХА: Я за них рад.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Есть «чёрный список» российских артистов…

    С.ПЬЕХА: И я там.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Да, вы в этом списке. Но, как мы знаем, организаторы «Евровидения» сейчас пытаются договориться с украинской стороной по поводу допуска на территорию страны как раз…

    С.ПЬЕХА: То есть «Евровидение» — это отдельная страна будет, да?

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Да, как раз фигурантов этого списка.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Это как во время Олимпиады.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Меня в этом смысле интересует, во-первых, знаете ли вы, на каком этапе эти переговоры.

    С.ПЬЕХА: Нет, я не знаю.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: И второе. Если всё-таки Европейский вещательный союз добьётся этого разрешения, поедете ли вы туда просто как гость посмотреть?

    С.ПЬЕХА: Нет, не поеду.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: В принципе? Это ваше…

    С.ПЬЕХА: Нет, на Украину я бы съездил, а на «Евровидение» — мне не интересно.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Это отношение к «Евровидению» именно?

    С.ПЬЕХА: Это не то чтобы отношение… Ну, просто мне не интересно «Евровидение». Я нормально отношусь… Ну, я могу в YouTube посмотреть хорошие номера. Мне подскажут мои друзья: «Это и это хорошее было, посмотри».

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: А вот так, чтобы отдать свой голос за кого-нибудь?

    О.ДАНИЛЕВИЧ: А участвовать? Ещё вопрос. Мы не определились пока ещё с нашим участником.

    С.ПЬЕХА: Ну, вы же понимаете, что это конкурс, который имеет два основных кита, на которых он держится.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Серёжа Лазарев и Дима Билан?

    С.ПЬЕХА: Нет, нет. Это как бы эпохальное прошлое этого конкурса. А вообще, в принципе, два кита, на которых он держится, — это политическая какая-то составляющая и… А вторая — о ней не говорят вслух в России.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Ну скажите нам.

    С.ПЬЕХА: Потому что у нас страна не очень толерантная как бы.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Что вы такое говорите вообще?

    С.ПЬЕХА: «Что вы такое говорите?!»

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Вот смотрите, сейчас полнейшая возможность. Рассказывайте.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: О геях вы хотите сказать, нет?

    С.ПЬЕХА: Ну, мне кажется… Как бы я не говорю про Россию, но, в принципе, туда приезжают гей-сообщества со всех стран, да. Мне абсолютно фиолетово. Я не гомофоб, я не боюсь геев, я не боюсь стать им. Я не против того, что они что-то делают, о чём я не знаю. Мне абсолютно… Но ехать туда? Я понимаю, что это такой некий закрытый гей-фест. Вот опять же не говорю про Россию, потому что очень много артистов ездило у нас, которых в этом не заподозришь никогда, и так далее. Но вот по этим двум составляющим я понимаю, что это не совсем мой формат. И плюс я уже принял для себя решение — больше не участвовать в конкурсах, потому что мне не хочется с кем-то соревноваться.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Вообще, в принципе никогда?

    С.ПЬЕХА: Для меня это болезненная тема — конкурсы.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Почему?

    С.ПЬЕХА: Вообще с детства.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Не любите проигрывать?

    С.ПЬЕХА: Не люблю проигрывать очень, да. И я знаю, что своё количество стресса я уже получил в этой жизни, достаточно. И теперь мне хочется реализовывать себя на спокойном, на ровном… просто открываться.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: А по самой Украине скучаете? Вы же там много времени тоже провели.

    С.ПЬЕХА: Очень сильно скучаю я.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Сколько времени вам уже закрыт въезд туда?

    С.ПЬЕХА: Закрыт недолго — наверное, года полтора. Не был я там уже прилично. Я же там прожил практически год с небольшими перерывами.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Вы там тоже были в проекте местного «Голоса», да? Но были уже по ту сторону.

    С.ПЬЕХА: Я сидел, да, в кресле «Голоса». Вообще самый первый «Голос», который был на территории бывшего СССР, как раз был в Киеве, где я и был в качестве жюри. Диана Арбенина там была ещё, Руслана и местный «золотой голос» — Александр Пономарёв.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Вам нравится роль учителя?

    С.ПЬЕХА: Нет, я не люблю роль учителя. Я вообще не учитель. Мне вообще не нравится, когда мне кто-то, допустим, даёт советы и рассказывает, как жить. И ровно так же и я тоже никому этого не делаю.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Но в «Голосе» вам приходилось.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Приходилось быть тренером.

    С.ПЬЕХА: Я могу поделиться своим опытом. То есть единственная ценность, которая у меня есть, — это опыт некий. Мой пробег по стране, моя ротация бесконечная и то количество негативного опыта, который я получил в общении с радиостанциями, с каналами и так далее, дало мне понимание того, что надо делать, в принципе, если ты хочешь вдруг стать популярным и так далее.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: А какой же негативный опыт общения с журналистами у вас? Когда вырезают?

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Смотрите, какие мы приятные.

    С.ПЬЕХА: При чём здесь вы? Вы сразу на себя проецируете.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Конечно.

    С.ПЬЕХА: «Он про нас плохо сказал!»

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Мы себя тоже немного считаем журналистами, правда ведь, Катечка?

    С.ПЬЕХА: Нет.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Нет?!

    С.ПЬЕХА: Нет, надо себя так… Вы женщины в первую очередь.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Ну ладно…

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Стас Пьеха, друзья, у нас в гостях.

    С.ПЬЕХА: Это ядовитая профессия.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: +7 925 88-88-948 — номер для ваших SMS-сообщений.

    С.ПЬЕХА: Восемь-восемь, восемь-восемь…

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Запомнили? Будете писать. Govoritmskbot — это Telegram. И Twitter — govoritmsk.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Мы знаем, что 5-го числа у вас стартует тур. Правильно всё?

    С.ПЬЕХА: Ну да, мы делаем первый такой пробничек.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Пробничек? А где будет пробничек?

    С.ПЬЕХА: В BackStage, в «Крокусе».

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Хороший пробничек, в «Крокусе».

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Хорошее место.

    С.ПЬЕХА: Да. Нам надо немножко попробовать, вообще что у нас получается, потому что мы сейчас уже вторую неделю по шесть часов в день проводим на репетиционной базе, дабы все песни преобразить снова.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Это как раз то, о чём вы говорили вначале?

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Новое звучание.

    С.ПЬЕХА: В прошлом году как бы они приобрели новое звучание, а в этом году они должны приобрести новую жизнь вообще в принципе, то есть они должны переродиться абсолютно. И надо сказать, что это очень тяжело — из русской народной гармонии практически, вот этой привычной секвенции, сделать что-то такое абсолютно свободное от каких-либо рамок, жанров и так далее, и при этом оставить узнаваемость и ничего не поменять. И мы, конечно, сейчас очень сильно с этим боремся. И я могу сказать, что, наверное, впервые такая борьба идёт не на жизнь, а на смерть с музыкой.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: А, то есть вы с музыкой боретесь?

    С.ПЬЕХА: Да, мы с музыкой сражаемся прямо!

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Подождите. То есть как это происходит? Я далека от музыки, я не знаю.

    С.ПЬЕХА: Вот собираются…

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Вы друг на друга орёте с музыкантами?

    С.ПЬЕХА: Не-не-не! У нас атмосфера… Если кто-то начинает орать, то это уже деструктивная история, и мы всё идём курить сразу. В общем-то, это просто как бы некий симбиоз людей, которые понимают что-то в музыке. Каждый накидывает идеи, «коллективное сознание» решает. И далее эти идеи либо примеряются, либо они откидываются. Но обычно это отстаивается день или два, и мы к этому возвращаемся. И очень серьёзная идёт борьба. Сегодня к нам придёт ещё один саунд-продюсер с идеями. Короче, это…

    О.ДАНИЛЕВИЧ: И всё разнесёт там.

    С.ПЬЕХА: Нет, он три трека принесёт. Я его попросил нам помочь, своё видение показать. Короче, мы должны сделать восемь треков за несколько дней.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: То есть времени мало осталось.

    С.ПЬЕХА: Очень.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Скажите, пожалуйста, Стас, бывают ли у вас такие моменты, когда вы понимаете, что… Например, какая-то песня, я не знаю, приелась, и: «Никогда в жизни больше вот это я исполнять не буду! Я уже не могу! Уже вот тут стоит!» Бывает такое?

    С.ПЬЕХА: Да конечно бывает. Поэтому, собственно, и началась эта революция, этот трансферинг жёсткий, потому что я уже не мог петь песни в одном и том же ключе. Это «день сурка»: практически каждый день надо их петь где-то. И кажется, что жизнь циклична, то есть в туннель такой попадаешь, и как бы всё неинтересно. И вдруг как-то я решил: всё, наверное, хватит заниматься музыкой. Как-то пришла, вдруг материализовалась моя история про клинику, я всю жизнь хотел этим заниматься. Встретил людей, одних, вторых…

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: А что это за история?

    С.ПЬЕХА: Мы про музыку или про клинику сейчас? Про что?

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Сейчас, видимо, перешли уже на клинику.

    С.ПЬЕХА: Видимо, уже всё-таки медицина.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Знаете что? Давайте сделаем лучше так. У нас скоро новости, буквально через несколько секунд начнутся, поэтому про клинику мы поговорим уже…

    С.ПЬЕХА: Да, потому что это отдельная история, такая длительная.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Потому что там тоже у вас какая-то борьба идёт.

    С.ПЬЕХА: Короче, про музыку я хотел говорить. Хотел было остановиться, но вдруг пришла идея, что можно что-то поменять. Это как жена. Говорят: «Жил-жил, а потом перевернуло — как заново женился».

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: А я думала, можно жену поменять.

    С.ПЬЕХА: «Десять раз было так, а потом перевернуло — как заново женился».

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Стас Пьеха у нас в гостях, напоминаю. Сейчас 13:30, новости, а потом продолжим.



    НОВОСТИ



    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Мы продолжаем. Ольга Данилевич…

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Катерина Звягинцева.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: И у нас в гостях…

    О.ДАНИЛЕВИЧ: В гостях у нас певец и поэт Стас Пьеха. Без «Фабрики» в этот раз обойдёмся, ладно?

    С.ПЬЕХА: Нет, всё-таки вы сказали об этом.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Чёрт, да! Ну ладно. TwitterSMSTelegram, Катечка.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: +7 925 88-88-948. Выучили?

    С.ПЬЕХА: Я просто рекламу вспомнил. Сейчас расскажу после этого.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Govoritmskbot — это Telegram. И Twitter: govoritmsk.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Реклама, за которую вам приплатят потом?

    С.ПЬЕХА: Никто не приплатит.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Чёрт!

    С.ПЬЕХА: В Германии после двенадцати включается канал, где предлагают позвонить и получить удовольствие. И там появлялась такая женщина с плетью в руках, и номер был: восемь-восемь, восемь-восемь… и так далее. И она говорила: «AchtAchtAchtAcht!» И вот это всё долго продолжалось. И в конце била плёткой. И там, кажется, тоже восемь-восемь, восемь-восемь…

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Понимаешь теперь, какие ассоциации вызываешь, да? Всё хорошо. Слушайте, мы до новостей обещали и анонсировали, что поговорим с вами про клинику. Что за клиника?

    С.ПЬЕХА: Серьёзный разговор на самом деле-то, нешуточный. Это клиника психиатрии, наркологии и алкоголизма — в общем-то, там все формы зависимости. Не только это, но в основном вот такой профиль.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Почему вы к этому имеете отношение?

    С.ПЬЕХА: Почему я к этому имею отношение? Во-первых, я инвестор. Эта идея в моей голове родилась изначально, я её вынашивал много-много лет. Девяностые годы, Питер… Никого из тех, кого я знал, эта проблема не обошла стороной, и все так или иначе побывали там. Кто-то там и остался, кого-то уже нет, в основном все умерли.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Это ваши одноклассники?

    С.ПЬЕХА: Это мой двор. Я же как бы один жил в детстве, был предоставлен сам себе. Как-то у меня было три района в Петербурге: Петроградка, Удельная и Центр.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Хорошие районы.

    С.ПЬЕХА: Центряк, да. «Йоу! Спасибо центру за это!»

    О.ДАНИЛЕВИЧ: А вы говорите, рэпачок не слушаете.

    С.ПЬЕХА: Короче, в этих районах я искал какие-то авторитеты, дворы… Кто только откинулся с Крестов, я сразу: «О, братан, расскажи, чё да как». Короче, мне интересный очень был криминальный мир девяностых.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Я бы ни за что не подумала, глядя на этого человека с музыкальными пальцами.

    С.ПЬЕХА: Да пальцы здесь при чём? Вот мозоли.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Рубашечка, весь такой.

    С.ПЬЕХА: Короче, как-то ворвались наркотики во все дворы, во все дома. И надо сказать, что очень много талантливых людей… Вот я помню, сын у нашей одной очень известной питерской в те времена ведущей и актрисы, он умер от этого. И так далее, и так далее. А потом мне удалось как бы вырваться из этого всего, уехать в Москву, как-то два года…

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Говорят, вас насильно увезли.

    С.ПЬЕХА: Ну да, меня насильно увезли, но я потом сам принял решение остаться и не возвращаться туда больше, даже убрал все контакты и так далее. Потом, через пару лет, я вернулся. И в общем-то, мне удалось как-то своего друга вынуть из этого, хотя там уже на тот период пять лет было внутривенных наркотиков. И мне удалось его как-то остановить в этом деле. Я просто искренне желал, чтобы он вернулся в жизнь и был моим другом, как и раньше. И я понял, что только тот, кто был в этой проблеме, может помогать другим, потому что надо знать её изнутри как-то. И постепенно созревала эта история. И потом я узнал о мировой системе, вот этой двенадцатишаговой, и так далее.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: А сколько лет вы в этом были?

    С.ПЬЕХА: Ну, я об этом вообще не хочу говорить. Зачем это надо?

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Вы только что сказали: «Надо знать эту проблему изнутри, чтобы заниматься этим».

    С.ПЬЕХА: Ну да. Я знаю хорошо очень, достаточно, чтобы понимать, насколько это тяжёлая проблема. И я знаю, что по статистике на сегодняшний день это, по-моему, на втором месте после онкологии — зависимость. Именно зависимость, не наркомания, не алкоголизм.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Но много же сейчас клиник.

    С.ПЬЕХА: Много сейчас клиник, да, но хочется сделать самый лучший детокс. Именно детокс, то есть не реабилитационный центр, где уже потом будут подталкивать к социальной жизни. То есть это тоже обязательно будет, но для начала хочется сделать очень качественный детокс, куда будут приезжать и в реанимацию, и так далее, чтобы спасать жизнь, и постепенно рассказывать, что есть жизнь и после употребления, что, оказывается, она есть и она бывает счастливой даже.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Говорят, не бывает бывших наркоманов. Это так?

    С.ПЬЕХА: Не бывает, абсолютно точно, да. Наркоман со временем становится просто зависимым, и всё.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Уже только от чего-то другого?

    С.ПЬЕХА: Он может быть зависимым от чего угодно. В самом верху, кстати, стоят деньги и власть, они выше наркотиков в древе зависимости.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Скажите, а клиника в Петербурге открывается?

    С.ПЬЕХА: Нет, почему же в Петербурге?

    О.ДАНИЛЕВИЧ: В Москве?

    С.ПЬЕХА: На Тульской в Москве, в пределах Третьего кольца.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Просто вы говорили о том, что вас вообще на эту мысль сподвигла как раз ваша компания.

    С.ПЬЕХА: Нет, меня сподвигли девяностые как-то. Но я живу в Москве 19 лет уже. В общем-то, конечно, в Москве.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Когда, как вы рассчитываете, открытие будет?

    С.ПЬЕХА: В октябре.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: А, в октябре? То есть там практически всё готово?

    С.ПЬЕХА: Да, всё готово. Там фасад надо доделать, и всё.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: А врачи? А медперсонал? Всё это есть?

    С.ПЬЕХА: Всё есть. Лучшие врачи вообще.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Вам в этом смысле помогает ваша известность?

    С.ПЬЕХА: Да, немножко помогает зайти куда-то и попросить о лучших специалистах, рассказать вообще всё как есть. И это помогает очень сильно.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Но я всё равно не понимаю, чем ваша клиника будет отличаться от тех, которые уже есть, и почему именно ваша клиника может вытащить людей.

    С.ПЬЕХА: Я не хочу сказать, что какая-то клиника не вытаскивает людей. У всех цель — вытащить людей в первую очередь. Но я это делаю, потому что я чувствую, что у меня есть потребность это делать, и не только ради денег, ради какого-то бизнеса. У меня есть потребность это делать, отдавать, делиться опытом. Я знаю эту проблему, и я знаю, что её можно решить. Потому что тысячи людей решили, и практически эту тысячу я видел и знаю лично, не меньше.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Ваша семья вас поддерживает?

    С.ПЬЕХА: Меня все поддерживают. У меня сестра занимается вместе со мной этим делом. Мама очень радуется. Бабушка об этом знает.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Знает.

    С.ПЬЕХА: Знает, да.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Должен был быть вопрос просто на самом деле сформулирован: «А бабушка знает?»

    С.ПЬЕХА: «А знает ли бабушка?» А у меня всё время спрашивают.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Да?

    С.ПЬЕХА: Даже хештег был: «А знает ли бабушка, чем ты занимаешься?»

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Бабушка знает. Про семью.

    С.ПЬЕХА: Про семью…

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: «О нет!»

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Да, придётся немножко. Нет, на самом деле не самые неприятные вопросы.

    С.ПЬЕХА: Нет, я не то чтобы сейчас капризничаю.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Мы хотели на самом деле по большей части, наверное, про сына спросить. Часто ли вы видитесь с сыном?

    С.ПЬЕХА: Видите ли, я сейчас, к сожалению, не могу похвастаться ничем, потому что у меня сын живёт в Петербурге. До этого я их в Испанию отправлял, потому что питерский климат ему не подходил, он постоянно простужался там. Город на болотах, ветра, роза ветров нарушена, все дела. Пётр Первый опять же не заботился о нашем здоровье. Они жили долго в Испании. Сейчас они живут в Питере. Но слава богу, что взяли ипотеку, дом. Для сына.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Правда? Вы взяли ипотеку?

    С.ПЬЕХА: Я взял ипотеку, дом, да. И как-то постепенно он строится. И я надеюсь, что…

    О.ДАНИЛЕВИЧ: В Подмосковье, насколько мы знаем, правильно?

    С.ПЬЕХА: Да. Не буду рассказывать где, но место хорошее. Возможно, скоро они переедут туда, и я буду иметь возможность хотя бы два-три раза в неделю приезжать, гулять и общаться. Тем более что вот-вот он уже должен заговорить прямо по-настоящему.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Но жена-то ваша, она готова переезжать?

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Из Петербурга.

    С.ПЬЕХА: Подождите, а кто этого изначально хотел вообще? Собственно жена и я.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Вы в интервью сказали… Можно я вас процитирую? «Свой долг перед сыном я вижу в том, чтобы его не прозевать, как меня в своё время немножко упустили. Я не хочу для него своего детства. Я всю жизнь сам искал любви, пытался её нащупать». Мы уже знаем немного о вашем детстве. А вот в чём родители вас упустили?

    С.ПЬЕХА: Они ни в чём не упустили. Они просто уехали, и всё. Как бы в семь лет у меня мама отвалилась, потому что у неё были какие-то гастроли постоянные. Театр «Буфф» сначала, а потом сольная карьера, «Танцы на завтрак, танцы на обед», вот эти все дела. И потом — Москва. Всё это увенчалось переездом в Москву, потому что в Питере как-то деньги особо не зарабатывались в шоу-бизнесе. Папа у меня уехал, мне был год. Он как бы вернулся назад в Литву, не сложилось у них. И бабушка у меня гастролировала, и по три, по шесть месяцев её не было.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: А кто с вами был всё это время?

    С.ПЬЕХА: Ну, была женщина, которая…

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Приглядывала.

    С.ПЬЕХА: Домоуправляющая.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Судя по всему, нежных чувств вы к ней не питали?

    С.ПЬЕХА: Ну зачем?

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Люди привязываются. Это свойственно нам всем.

    С.ПЬЕХА: Нет, это не Пушкин и няня.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Не та история.

    С.ПЬЕХА: Не та история, да. Но ничего плохого абсолютно. Какая-то благодарность есть за то, что происходило. Всё о’кей. Но мама и папа должны быть в жизни. И если хотя бы одного нет, то уже ребёнок из дисфункциональной семьи. Это ВДА называется. А у меня как бы вообще полный аврал, полный вакуум был. Я всё искал где-то на улице: «Любви, опыта дайте, погладьте по голове. Пятьсот пятьдесят пять девушек, возьмите меня на руках».

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Вы обижены за это на своих родителей?

    С.ПЬЕХА: Я? Да нет. Ну, я как бы обижен…

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Да, конечно. Слышано же.

    С.ПЬЕХА: Обижен, конечно, если подсознательно об этом думать, я прописывал все эти обиды в своё время.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: У каждого есть.

    С.ПЬЕХА: Тот самый гештальт у меня был, да.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Завершённый или ещё нет?

    С.ПЬЕХА: Но я посмотрел, что как бы эти обиды достаточно такие эгоцентричные, обиды мои. И там моя сторона тоже присутствует. В общем-то, я спокоен на сегодняшний день абсолютно. У меня есть мама, мы с ней общаемся регулярно. У меня есть сестра, которая просто душа в душу, понимание стопроцентное просто, эксперт. У меня есть бабушка, и дай бог, чтобы подольше была. Я могу ей всегда позвонить, спросить, как они, и ей хорошо становится.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: С отцом общаетесь?

    С.ПЬЕХА: У меня есть отец, да. Я с ним редко общаюсь, потому что у нас как-то с самого начала связи особой не было. Но я ему помогаю как-то, чем могу, средствами.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Скажите, пожалуйста… Вот вы с детства понимали, что вообще профессия артиста, скажем так, — это всегда сопровождается тем, что тебя нет дома, тебя нет в семье, тебя не видят дети…

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Гастроли, гастроли…

    О.ДАНИЛЕВИЧ: И при этом вы выбираете для себя ровно такую же профессию.

    С.ПЬЕХА: Так это же просто я взял и повторил. Вообще бессознанка полная. Я не хотел никогда быть артистом. Мне всегда хотелось какую-то более пацанскую, брутальную профессию.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Например?

    С.ПЬЕХА: Хотел быть лётчиком очень сильно. Кстати, я летал два года в итоге на «Як-52», спортивный пилотаж, и даже восемь элементов пилотажа научился делать, но лётчиком я не стал. Спортом я занимался — спортсменом я тоже не стал. Я был парикмахером два года, тренером по парикмахерскому искусству. Ну, девушки, все дела, половое созревание бурное шло, можно было прикасаться…

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Легко.

    С.ПЬЕХА: …не то что бесплатно, а ещё и за деньги, да, к прекрасному и вносить туда свои мазки разноцветные. В общем, чего только не было. И на психфаке поучился. И так далее, и так далее. Но начал петь… Сначала на кухне. Потом мама говорит: «Надоело. Иди и занимайся».

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Гены пальцем не размажешь.

    С.ПЬЕХА: И короче, всё. И пошли кабаки, одни коллективы, другие, какой-то рок-коллектив. Потом с Пелагеей я работал в 2002 году, кстати.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Когда ещё про Пелагею никто не знал.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Да нет, знали.

    С.ПЬЕХА: Все её знали.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: А, знали?

    С.ПЬЕХА: Она уже у Ельцина работала, фавориткой была, со Scorpions где-то у английской королевы уже тогда. Мне сказали: «Ты знаешь, кто это?» Такая маленькая девочка шестнадцатилетняя была. Она же моей сестры ровесница как раз.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Так всё и завертелось.

    С.ПЬЕХА: Короче, так всё и завертелось. А потом случилась «Фабрика звёзд».

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Лучше, чем музыку, вы не делаете ничего? Вы так для себя решили?

    С.ПЬЕХА: Я не знаю…

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Или что-то, может быть, другое ещё когда-нибудь?

    С.ПЬЕХА: Мне кажется, что я как бы достаточно разносторонний человек. Если бы я упёрся во что-то одно конкретно, наверное, я бы там достиг каких-то высот. Но я всё время себя на несколько сфер распыляю и так равно мерно в них расту.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: А актёрство вам интересно?

    С.ПЬЕХА: Ну, наверное, да. Но я боюсь.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: А вам предлагали что-нибудь?

    С.ПЬЕХА: Потому что есть настоящие актёры, а я такой как бы плюшевый. Меня никто не учил.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Такой самокритичный!

    С.ПЬЕХА: Я знаю, что я могу стихи хорошо писать. Вот это я знаю. У меня есть опыт, и я уже двести раз передумал, переделал, переписал. Я знаю, что я могу хорошо написать песню, допустим. И так далее, и так далее. А вот в актёрстве я боюсь. Есть какие-то подводные камни, о которых я могу разбиться.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Предлагали?

    С.ПЬЕХА: Пока фигню какую-то.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: На стадии сценария уже?

    С.ПЬЕХА: Да.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Александр, наш слушатель, спрашивает: «Стас, как вам удаётся не заболеть звёздной болезнью и оставаться в норме? В чём ваша сила?» В чём ваша сила?

    С.ПЬЕХА: А можно воды?

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Можно.

    С.ПЬЕХА: В этом тоже моя сила. Надо много пить воды, потому что мы состоим из воды. И воду не лить. Звёзды обычно что-то себе придумывают о себе такое. Их голова рассказывает им: «Ты — это ты. Это твои заслуги. Теперь ты должен глаголить от лица всего народа — и за тобой пойдут». Сегодняшний шоу-бизнес не подразумевает какой-то идеологии, он не противостоит политике и так далее. Он как бы в рамках. И никто не идёт сегодня за своими кумирами. Их просто слушают и переключают с одной радиостанции на другую, потому что такое количество сейчас появилось этих артистов, что они не имеют того было веса. И очень смешно думать, что мы что-то вообще можем изменить в этом мире. Возможно, и можем, если мы не будем о себе слишком высокого мнения, потому что на всё воля Божья. Я же не хотел петь, но я же запел. Значит, это не я решил.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: А кто-то за вас решил.

    С.ПЬЕХА: Да. Это само так получилось. Это кто-то решил за меня. Поэтому, раз кто-то за меня решил — значит, он и дальше продолжает за меня решать. И самое главное…

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Ой, мне кажется, это слишком удобная позиция, то есть «всё не я делаю».

    С.ПЬЕХА: Нет, я делаю, а результат я препоручаю. Вот такая система.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Скажите, пожалуйста, вы ведь наверняка хотя бы раз думали о том, что…

    С.ПЬЕХА: Как это? «Do your best & let it happen», — у меня написано даже в Instagram. То есть я делаю лучшее, что я могу, а дальше — будь что будет.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Вы наверняка не раз себя ловили на том, что вам бы хотелось, ну, я имею в виду — ещё в начале вашей певческой карьеры…

    С.ПЬЕХА: Да вообще я…

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Что?

    С.ПЬЕХА: Ладно, ничего.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Смотрите, какой капризный человек пришёл! Вы хотели бы… Как это сказать?

    С.ПЬЕХА: Хотел бы.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: …по популярности и по значимости превзойти заслуги своей бабушки, Эдиты Станиславовны? Или вы хотели достичь? Я имею в виду начало вашей карьеры. То есть вы вообще ставили для себя такую цель?

    С.ПЬЕХА: Вы понимаете, бабушка — это эстрада. Бабушка — это история. Это то, что вообще нельзя в принципе ворошить. И западлом считается, как говорится, говорить про бабушку. Я всегда хотел, если музыкой и заниматься, то делать какой-то рокешник, переть против системы, всех мочить…

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Но вы так не делали.

    С.ПЬЕХА: Ну блин, я попал на «Фабрику» с горшком на голове и с фамилией Пьеха! И это факап тотальный. То есть у меня не было вариков быть тем, кем я хотел быть. И получилась вот эта история чувачка такого в велюровом пиджачке и с горшочком, такой а-ля Мирей Матьё. И блин, я до сих пор выпутываюсь из этой ситуации, потому что это вообще не я, тотально не я, абсолютно!

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: На самом деле про вас говорят — и «рыцарь сцены», на-на-на… А я смотрю на вас: не особо вы рыцарь.

    С.ПЬЕХА: Нет!

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Вообще не рыцарь?

    С.ПЬЕХА: Нет, я всегда противостоял всему, что происходило в этой жизни. Я в последнее время только перестал сопротивляться течению жизни, принимать её стал.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Расслабились.

    С.ПЬЕХА: Просто у меня слишком много напряжения, потому что типа один против всего мира. А все думают при этом, что ты такой классный, хороший, что ты школу закончил на пятёрки, и вообще хотя бы закончил её.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: А вы её закончили?

    С.ПЬЕХА: Нет, я её не закончил.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Вот мы и подошли к самому интересному!

    С.ПЬЕХА: Нет, я потом экстерном через полтора года её закончил.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Вас что, выгнали?

    С.ПЬЕХА: А я два года последних не учился, вообще не ходил в школу.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: В общем, девятый класс вы закончили, а десятый и одиннадцатый…

    С.ПЬЕХА: Ну, в девятом у меня одни тройки были, по-моему. А потом в десятом у меня было тринадцать двоек в году.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Тринадцать двоек?!

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Ну, это потому, что не ходили.

    С.ПЬЕХА: Просто потому, что не посещал, да, и всё. Хотя английский я знал очень хорошо, и, в принципе, мне было нечего делать на занятиях. Ну, я в детстве очень часто ездил в Америку. Я приходил и слушал, как учительница говорит: «Ван, ту, сри…» Я думаю: «Господи!»

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: «Лондон из зе кэпитал оф Грейт Бритн».

    С.ПЬЕХА: И всё, и я понимал, что мне просто nothing to do.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Но наверняка же был хоть один предмет, хоть один учитель в школе, который заслужил в ваших глазах какого-то уважения.

    С.ПЬЕХА: Нет, меня любили некоторые — именно как бы за мой протест. Вот Жанна Бунятовна моя дорогая и Майя Борисовна, директор школы, они как бы меня не выгоняли с уроков. Майя Борисовна не выгоняла меня из школы, потому что она верила в то, что из этого безобразия может что-то получиться. Представляете, какая прозорливость, какая дальновидность? Ходило что-то такое неоформленное совершенно, не учащееся, необразованное, матерящееся и курящее, и делающее всё, что нельзя делать, на каждом углу…

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Оболтус, одним словом.

    С.ПЬЕХА: И вот она мне предложила однажды, Майя Борисовна говорит: «Вот у тебя стихи есть, давай на конкурс отдадим». Взяла мои стихи и говорит: «Может, хоть какой-то толк будет из тебя». И я побеждаю на районе со своим стихом.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: И — гордость школы!

    С.ПЬЕХА: Не-а, никто не гордился. Потом отправили меня на город, я второе место занял. Там какая-то девочка-пушкинистка с идеальным ямбом и хореем выигрывает конкурс.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Это приехала Вера Полозкова.

    С.ПЬЕХА: Ну не надо!

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Нет, Вера помладше.

    С.ПЬЕХА: Вера крутая, она не пушкинистка никакая. Вера — это вообще наше всё. И второе место — какой-то раздолбай с фамилией Пьеха. Все в шоке! Причём они там такие все с усиками, с прыщиками, как надо.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: «А я такой красивый!»

    С.ПЬЕХА: А я в майке Metallica, в каких-то рваных сапогах — кирзовых, армейских, на два размера больше. И пиджачок малиновый сверху, чтобы хоть как-то соответствовать.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Слушайте, если вам хотелось брутальности, почему… Вы же наверняка не были в армии, правильно я понимаю?

    С.ПЬЕХА: Ну конечно.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: В армию бы пошли.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: В армию надо было идти.

    С.ПЬЕХА: Так я же другой брутальности хотел. Я же хотел противостоять устоям.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: А там не получилось бы.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Мне кажется, там как раз можно было бы брутальности набраться.

    С.ПЬЕХА: Подождите, я не сказал, что я хотел брутальности.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Хотели.

    С.ПЬЕХА: Вообще слово «брутальность» у меня как-то ассоциируется с какой-то гранью опять же нетрадиционности почему-то, потому что слишком брутальный — слишком мачо.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Тоже перебор.

    С.ПЬЕХА: Да. Это проявление какой-то… Короче, не хочу я об этом повторно говорить.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Помните, я вас немножко цитировала, и вы там говорили, что вы ищете любовь. А вы нашли свою любовь?

    С.ПЬЕХА: Я не говорил никогда такого. Это у меня программа так называлась — «Ищу свою любовь».

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Но нашли?

    С.ПЬЕХА: На самом деле…

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Неважно, в чём. Я не имею в виду женщину.

    С.ПЬЕХА: Это аллегория была просто. Я ищу признания в народе, да, с новыми какими-то звуками, с новой музыкой и так далее. То есть я ищу свою любовь в том плане, что мне хочется наконец делать то, что я люблю, и чтобы это полюбили тоже.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: «Аллегории»?

    С.ПЬЕХА: Так называется моя нынешняя программа.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: И так называется песня. Может быть, мы её включим?

    С.ПЬЕХА: И программа. Ну, это очень такая личная песня. Площадь Восстания, где я жил. Питер, девяностые опять же…

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Слушаем.

    С.ПЬЕХА: Да, лирика.

    ЗВУЧИТ ПЕСНЯ СТАСА ПЬЕХИ «АЛЛЕГОРИИ»

    О.ДАНИЛЕВИЧ: За эфиром мы пытались обсудить, о чём это всё.

    С.ПЬЕХА: О чём это всё.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: О чём это всё — и скорее даже не о словах, а о музыке. Что это как раз один из вариантов вот того нового, что сейчас в вас рождается и лезет наружу.

    С.ПЬЕХА: Да. И как раз оно сейчас должно где-то фоном вдали играть.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: И надвигается, как снежный ком.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Да, обещали, что всё будет развиваться.

    С.ПЬЕХА: Вот видите, сразу на лету всё схватили.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Мы умные.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Сообразительные. Стас, у нас есть рубрика: пять вопросов и пять быстрых, по возможности, ответов. Поскольку у нас осталось меньше минуты, поэтому придётся действительно быстро отвечать.

    С.ПЬЕХА: Давайте, давайте.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Первый вопрос: что вы скрыли когда-то от мамы?

    С.ПЬЕХА: Что я каталог OTTO воровал у бабушки.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: А что это за каталог?

    С.ПЬЕХА: Бельё финское, женский каталог. Ну, смотрел, радовался.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: С какой бы блондинкой вы бы могли изменить своей жене?

    С.ПЬЕХА: Не знаю, не знаю… А почему с блондинкой? Лучше с брюнеткой.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: У нас программа такая, надо блондинку называть.

    С.ПЬЕХА: Да? Проехали.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Ладно, с брюнеткой. Можно ещё с рыжей.

    С.ПЬЕХА: А корни-то у вас…

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Ну ладно!

    С.ПЬЕХА: Петербургские!

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Самая большая ошибка в жизни? Быстрее!

    С.ПЬЕХА: Что я родился в принципе.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: У кого бы вы попросили прощения?

    С.ПЬЕХА: У Бога, наверное.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Кто ваш лучший друг?

    С.ПЬЕХА: Мой лучший друг — Карл Маркс. Это песня была такая.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: «Ляпис Трубецкой».

    С.ПЬЕХА: Да.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Это был Стас Пьеха.

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Совсем не рыцарь. Вы по-новому для нас открылись, честно.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Очень другой человек, а не то, что вы видите на экране обычно. Катерина Звягинцева…

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Ольга Данилевич.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Через неделю услышимся. Пока!

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Пока!

    С.ПЬЕХА: Гуд бай!

    Версия для печати

Связь с эфиром


Сообщение отправлено