А.КОРОЛЁВ: Рад вас приветствовать, почтеннейшая публика! У нас в гостях сегодня…

П.НАЛИЧ: Пётр Налич.

А.КОРОЛЁВ: Да, собственной персоной. И у меня сразу вопрос в лоб. Все помнят историю отечественной культуры. И как песня тогда это было ново, чтобы через интернет собственными руками (как мне кажется, такая была история) человек взял да прославился и всех покорил, пользуясь общечеловеческой бесплатной ценностью, интернетом, представил себя публике — и все такие остались прямо в восхищении. Вопрос вот в чём. Как так сделать, как взорвать интернет? Вот я, сколько ни старался… Я поющую собачку помещал, колесом ходил, не знаю, банковские карты в печке сжигал — и ноль популярности, никто меня не знает. Маэстро может подсказать что-нибудь?

П.НАЛИЧ: Даже не знаю, как ответить на ваш вопрос. В нём скрыто столько боли и сарказма, что я даже не знаю. Собачки, карточки…

А.КОРОЛЁВ: Ну, это самосарказм, прежде всего.

П.НАЛИЧ: Я не знаю, честно говоря. Не было задачи никогда ни у меня, ни у моих коллег специально сделать какую-то вещь и специально с этой вещью, конечно же, обязательно прославится в каком-то масштабе. Но так удивительным образом сложилось, что действительно, не затрачивая никаких ресурсов, не имея никакой поддержки, в какой-то момент случился такой замечательный, как сейчас говорят, стартап.

А.КОРОЛЁВ: Ещё и слова тогда такого не было.

П.НАЛИЧ: Тогда слова такого не было, действительно. Это слово более современное. «Прорыв» тогда, наверное, было слово. И действительно, мы стали востребованные на московской сцене клубной, ездили на всякие разные другие сцены в разные города. Поначалу было непросто, потому что у нас не было профессионального бэнда, который бы хорошо играл, и нам приходилось на ходу что-то придумывать. Конечно, это был такой, в общем, шурум-бурум. Но в какой-то момент мы всё-таки сделали над собой усилия, продолжали что-то делать, репетировать, пригласили профессиональных музыкантов — и в какой-то момент уже вышли на достаточно хороший уровень игры. В общем, с тех пор, конечно, мы стараемся не ронять этот уровень.

А.КОРОЛЁВ: Мне так показалось, что ведь должна быть ещё и публика готова ко всему хорошему, что ей предлагается. И тогда, наверное, совпало, что интернетом владела не вся масса народу от тучных бухгалтерш до подростков, а какие-то люди, которые немножко были, ну, чуть-чуть в авангарде освоения новшеств, которые эстетически были тоже чуть-чуть в авангарде. И вдруг на радость им сверкнуло в интернете. И они, будучи дружелюбными, простодушными и открытыми, откликнулись на песню — и пошло дело.

П.НАЛИЧ: Вероятно, вероятно. Тогда, конечно, действительно, в принципе, людей, пользовавшихся интернетом, было гораздо меньше, чем сейчас. И да, наверное, была ещё такая, можно сказать, какая-то общность людей, которые что-то в интернете делают. Их было немного. Наверное, да, это были люди, которые, так сказать, следили за технологиями, скажем так, что-то такое пытались новенькое узнать про мир. Да, действительно, именно для этой аудитории это оказалась какой-то интересной такой штукой.

А.КОРОЛЁВ: Мне ещё кажется, что общество тогда не было ещё столь истерзано, что пора экспериментов и поиска для души ещё не была так затоптана, ещё этот кризис не начался, который теперь будет всегда.

П.НАЛИЧ: Возможно. Но я не могу этого всего сказать, потому что я никогда никаких социологических изысканий не проводил. Просто естественным образом так получилось, что в какой-то момент…

Кстати, ещё очень важный момент, о котором редко говорят: в начале двухтысячных годов появилась возможность технически осуществлять многодорожечную запись дома в бытовых условиях, этого раньше не было. И это на самом деле был прорыв не меньше интернета и просмотровиков, типа YouTube и прочих, потому что очень многие люди, в частности я и многие мои коллеги — кто-то профессионалы, кто-то любители, — мы получили возможность дома внакладку писать живые инструменты, использовать семплы. И это очень обогатило, так сказать, палитру. Раньше только под магнитофон, пианино или гитара.

А.КОРОЛЁВ: И писать при этом так, что не надо напрягаться, чтобы слова разобрать при третьей, четвёртой, пятой и шестой перезаписи, как это было…

П.НАЛИЧ: Ну да, всё это уже было достаточно прилично. Карточки появились такие, которые более или мене писали как-то это хорошо. Ну и микрофон какой-то тоже средний можно было купить. И всё это даже нормально звучало.

А.КОРОЛЁВ: Ну и плюс ещё по голове за это можно было не получить. Потому что раньше было чревато писать неразрешённые песни где-нибудь в ДК.

П.НАЛИЧ: Ну, я этого не застал, потому что я родился в 1981 году и в эти времена был совсем ещё юн.

А.КОРОЛЁВ: А сейчас как вы себя ощущаете? Я не хочу затрагивать какой-то всеобщий успех, наживу гастролей и прочее. Мне интересна возможность выйти к людям и быть услышанным. То есть артисту важно внимание и понимание.

П.НАЛИЧ: Совершенно верно.

А.КОРОЛЁВ: Вот как сейчас восприятие? И пути к публике изменились ли?

П.НАЛИЧ: Трудно судить, потому что всё равно присутствует какая-то волнообразность в этом. То есть были такие два большие всплеска внимания ко мне. Первый — клип, про который вы говорили. Второй — это «Евровидение». Я не могу сказать, что это очень комфортно. Когда начинают охотиться за тобой папарацци и ты не можешь спокойно идти по улице, ты в принципе уже понимаешь, что ты только этим и занимаешься, а больше ничем не занимаешься. И это очень плохо. И я не уверен, что это хорошо сказывается вообще на профессиональной деятельности человека, который хочет что-то сочинять. Поэтому естественным образом этот всплеск и эта волна спала.

И на данный момент есть немножко разная аудитория, которая ходит на мои концерты, которые тоже разные бывают. Есть какие-то более инструментальные, экспериментальные, хоровые, а есть просто вокальные концерты, есть музыкальные спектакли — какие-то такие разные вещи. То есть сейчас всё это как-то рассыпалось у меня лично, музыкальная вся история, на много-много разных ниточек. Хорошо ли это или плохо — не знаю. Но сейчас так.

А.КОРОЛЁВ: Эфир требует музыкального вторжения. Я имею в виду — песню нам пора уже послушать. Она называется…

П.НАЛИЧ: «Паровоз».

А.КОРОЛЁВ: Это у вас мама такая хорошая про паровоз поёт?

П.НАЛИЧ: Возможно.

А.КОРОЛЁВ: Слушаем.

ПЕСНЯ «ПАРОВОЗ»

А.КОРОЛЁВ: Пётр Налич с нами. В этой песне мне слышится что-то такое андрееплатоновское. Вот интересно — и в этой песне, и в других у меня нет ощущения кавер-версионности. То есть, бывает, послушаешь песню и думаешь: а вот она бы здорово прозвучала в исполнении, не знаю, женского голоса в хип-хопе. А тут я прямо считаю, что неуместной была бы какая-нибудь кавер-версия, чтобы какой-то другой человек это спел по-другому.

П.НАЛИЧ: Ну, я не знаю. Нет, в принципе, именно эта вещь достаточно… Там всё время хор звучит. Всё равно солист, конечно, на переднем плане, но в общем она достаточно хоровая. Я даже не знаю, хорошо это или плохо, так это или не так.

А.КОРОЛЁВ: Это свойство просто.

П.НАЛИЧ: Наверное. Может быть, может быть. Не знаю.

А.КОРОЛЁВ: То есть, не знаю, сочинять в стиле Скрябина — продолжать его некуда, он сам себя сочинил, он закончил.

П.НАЛИЧ: В этом смысле я согласен. Это вообще постоянно такая… Очень важно себя как-то очищать, отслеживать, следить за собой, чтобы куда-нибудь не унесло в этом сочинительстве.

А.КОРОЛЁВ: Я читал про Германа… Герман был в «Пиковой даме» или кто-то ещё?

П.НАЛИЧ: А, да, я же закончил Гнесинскую академию в прошлом году по классу академического вокала у прекрасного педагога и выдающейся певицы Валентины Николаевны Левко. Это большая часть моей жизни.

А.КОРОЛЁВ: А почему бы не сместить акцент, если всё хорошо получается, в эту ипостась? Мне кажется, это же интересно — в операх петь в разных столицах мира.

П.НАЛИЧ: Безусловно, интересно. Дело в том, что я постоянно работаю над этим, стараюсь совершенствоваться. И вроде какие-то есть шаги вперёд. На данный момент это всё-таки на таком уровне нашего студенческого гнесинского театра. Но, может быть, когда-нибудь это выйдет на какую-то более широкую сцену всё. Дело в том, что я очень люблю и оперу, но с другой стороны — очень люблю всякую разную, самую разную музыку. И бросить, не знаю, такую музыку или сякую только ради оперы тоже будет немножко неестественно и странно.

А.КОРОЛЁВ: Ну, может, с возрастом.

П.НАЛИЧ: Посмотрим, да. Надеюсь пока всё-таки усидеть на этих нескольких стульях. А там поживём — увидим.

А.КОРОЛЁВ: Я только хотел сказать, что студенческий театр… Это наверняка в оперной студии, наверное, всё-таки?

П.НАЛИЧ: Да-да-да.

А.КОРОЛЁВ: То есть это нечто более серьёзное? В консерватории есть оперные студии. Это почти реально действующий театр, куда люди ходят.

П.НАЛИЧ: Ну да, у нас там всё, в общем, хорошо. Там и оркестр замечательный.

А.КОРОЛЁВ: И оркестр есть.

П.НАЛИЧ: Там и режиссёры разные.

А.КОРОЛЁВ: Я, наверное, буду очень нелеп, если попрошу пару каких-нибудь нот академических извлечь.

П.НАЛИЧ: Пару нот?

А.КОРОЛЁВ: «Чуют…» А нет, «чуют правду»…

П.НАЛИЧ: Это же бас, конечно.

А.КОРОЛЁВ: Да. Ну, сегодня ты, а завтра…

П.НАЛИЧ: Что? Я даже не знаю.

А.КОРОЛЁВ: Ну, я не настаиваю. Может быть, чуть позже.

П.НАЛИЧ: Я не знаю. Всё-таки нужна акустика.

А.КОРОЛЁВ: Хорошо. Тогда я хочу поинтересоваться другими работами, потому что, как я понимаю, театр очень хорошо сочетаем с песнями совершенно различными. Какие успехи и радости на этом поприще?

П.НАЛИЧ: Очень большая и важная работа для меня — прошлогодняя. Сейчас спектакль идёт в Российском академическом молодёжном театре — «Северная одиссея»; по сценарию выдающихся сценаристов(к сожалению, покойных) Петра Луцика и Алексея Саморядова. Причём это киносценарий, который режиссёр Екатерина Гранитова перенесла на сцену. С самого начала она обратилась ко мне за каким-то таким большим музыкальным сопровождением для этого всего. Там много песен, много хоров, потому что огромное количество актёров в РАМТе очень круто поют. Это была большая удача для нас всех. У нас там сидит бэнд, мы вживую играем, семь человек. Где-то фоновая музыка, где-то она выходит на первый план.

И там такая интересная история. Первая часть — она такая восточносибирская, мужицкая, народная, этническая. И там, соответственно, всякие стилизации подо что-то такое полуказаческое, полуякутско-чукотское. А вторая часть — американская, когда герои чудесным образом попадают в Америку. И вот это сочленение, сочетание меня сразу захватило, и я с удовольствием всю эту работу провёл. И считаю, что получилось здорово. Это «Северная одиссея» в РАМТе.

А.КОРОЛЁВ: А мы можем прямо сейчас оттуда послушать какую-то песню?

П.НАЛИЧ: Да. Это заглавная лирическая песня оттуда, композиция «Еду далеко».

ПЕСНЯ «ЕДУ ДАЛЕКО»

А.КОРОЛЁВ: Пётр Налич с нами. Не знаю, каково автору слышать, что его собственная песня напомнила собеседнику другую песню, хотя и хорошую?

П.НАЛИЧ: На самом деле хорошо, потому что…

А.КОРОЛЁВ: Мне напомнило «Going to California» Led Zeppelin.

П.НАЛИЧ: Ну да, в этом есть какие-то такие американские вот эти… Мне всегда эта вещь напоминает Simon and Garfunkel, то есть у них вот такая интонация похожая. К этому я как-то и приближался.

А.КОРОЛЁВ: Я думаю, что это у вас, маэстро, так сказать, одно из средств выразительности — использовать некие ассоциации, стили или интонации, уже выработанные музыкальной культурой, и не только музыкальной.

П.НАЛИЧ: Я не знаю.

А.КОРОЛЁВ: Это нормально для постмодернизма.

П.НАЛИЧ: На самом деле вам виднее. Просто так естественным образом как-то получается. Конечно, прямо сказать, что вот это очень сильно похоже на какую-то мелодию… Ну, либо уже цитата, и ты уже что-то имеешь в виду, либо, если это не цитата, то просто какое-то настроение. И это такая достаточно тонкая грань. Либо это может в какой-то момент перейти просто в вариации на тему какой-нибудь известной мелодии, что тоже — почему нет?

А.КОРОЛЁВ: Это отдельный жанр.

П.НАЛИЧ: Поэтому как оно выходит, так и выходит. А дальше просто, если уже на выходе получается продукт самоценный, то это хорошо. А если он несамостоятельный, а просто в нём читаются какие-то настроения, то это, наверное, надо переделывать.

А.КОРОЛЁВ: А есть куда всех позвать в какой-то день?

П.НАЛИЧ: Обязательно, обязательно. В ближайшее время, 3 ноября, в Театре эстрады состоится презентация нового альбома «Паровоз». Вот это была первая песня. Но там прозвучат и вещи из программы «Северной одиссеи», несколько, и ещё парочка всяких новых экспериментов. Так что вот такое большое событие. Мы все готовимся, репетируем.

А.КОРОЛЁВ: Театр эстрады — это площадка, во-первых, интересная, а во-вторых, всё-таки немаленькая.

П.НАЛИЧ: Да.

А.КОРОЛЁВ: Народ ожидается?

П.НАЛИЧ: Ну, я надеюсь, да. Мы в прошлом и в позапрошлом годах играли там же отчётные концерты, и люди приходили. Так что я надеюсь, что в этом году тоже все придут.

А.КОРОЛЁВ: Для самого есть какая-то прелесть в том, чтобы менять масштабы залов? То есть от интимных клубов… Потому что я, читая в интернете, вспомнил «Апшу». Мы там с другом тоже, кстати, как-то играли,и я прямо изнутри знаю эту атмосферу.

П.НАЛИЧ: «Апшу» замечательный был клуб.

А.КОРОЛЁВ: Был, да. Он тут недалеко находился. Или Театр эстрады? Всё-таки две большие разницы.

П.НАЛИЧ: Да. Дело в том, что вообще большая площадка обязывает тебя в большей степени соответствовать ожиданиям среднестатистического зрителя, который, чем больше его, тем он, скажем так, чуть проще становится. Чем больше зрителей, тем надо выступать проще. Надо, не надо — это второй вопрос, но тем не менее. А когда совсем небольшой какой-то клуб или небольшая какая-то сцена, то это можно, в принципе, похулиганить и сыграть вещи, которые явно, может быть, многие и не поймут, зато тебе будет интересно. Так что вот такая «вилка» есть.

А.КОРОЛЁВ: И как-то по-особенному распахнуться душевно.

П.НАЛИЧ: Да, можно взять и приостановиться, пошутить побольше. Потому что когда большой зал, то он не так реагирует на мелочёвку такую, смысловую и речевую, как на маленькой площадке.

А.КОРОЛЁВ: Да они сами немножко более застёгнутые.

П.НАЛИЧ: Да. А потом, в Театре эстрады перекрыта яма оркестровая, а порталы висят там, где висят, и поэтому ты не можешь стоять прямо рядом со зрителями. В этом смысле это не совсем удобно, тебе приходится через такой язык сцены с ними общаться. Ну, что делать?

А.КОРОЛЁВ: Хорошо. Слушаем песню «Казачок». Опять у меня ассоциации такие… Ну ладно, я потом как-нибудь…

П.НАЛИЧ: Сейчас будет много, я думаю, ассоциаций.

А.КОРОЛЁВ: Да? Ладненько. До новостей мы слушаем «Казачок», а потом продолжаем беседовать.

ПЕСНЯ «КАЗАЧОК»

 

НОВОСТИ

 

А.КОРОЛЁВ: Ну что же, Пётр Налич с нами. Я вот что хотел спросить. Череда концертов, репетиций, записей, спектаклей, гастролей — это некая такая рутинная повседневность (хотя, может быть, и более яркая, чем за станком стоять) или это череда каких-то праздничных событий, нескончаемая?

П.НАЛИЧ: Не знаю, трудно сказать. Дело в том, что в гастроли вообще я езжу редко, на гастроли я вообще никогда не ездил, просто выезды какие-то разовые бывают. И каждый раз с ужасной тоской я жду этого дня, что мне надо куда-то ехать, потому что я вообще страшный домосед. Но, конечно, если там всё здорово проходит, я потом очень рад этому. Но в общем это такое приключение и испытание.

Насколько это ярко и прекрасно? С одной стороны, это ярко и прекрасно. А с другой стороны, иногда я даже с тоской лёгкой вспоминаю о тех двух годах, когда я работал архитектором и, можно сказать, работал у станка, то есть я сидел всё время в бюро архитектурном. Но всё-таки так оно всё повернулось. Поэтому, в общем, приходится делать над собой усилие, когда идёшь на концерт, потому что всегда волнуешься, всегда думаешь: «А может быть, пропади оно всё пропадом?» Но потом как-то, после концерта, наоборот, очень приободрённый возвращаешься домой.

А.КОРОЛЁВ: Мне кажется, эти предконцертные такие все метания — это всего лишь, как сказать, некий ритуальный шлак, что ли.

П.НАЛИЧ: Мне кажется, так у всех практически. Ну, у очень многих, я знаю точно, это так. И на это просто надо стараться не обращать внимания. Особенно где-то в часа два-три дня такая жуткая эмоциональная яма: «А, сегодня концерт… Какой ужас! Вот бы заболеть». Страшно.

А.КОРОЛЁВ: С другой стороны, мне кажется, всё-таки усталость от нудной повседневности, от какой-то деятельности унылой, ну, не сказать, что безрезультативной, но что-то вроде того…

П.НАЛИЧ: Когда результат не видишь, по крайней мере.

А.КОРОЛЁВ: Да. И усталость от концертов. Это две разные усталости: одна — какая-то убивающая, а вторая — всё-таки созидающая.

П.НАЛИЧ: Нет, конечно. Когда ты усталый возвращаешься после концертов, в том-то и дело, ты на самом деле эмоционально на какой-то очень высокой ноте находишься, и это здорово.

А.КОРОЛЁВ: А вот после концерта опять же усталость кладёт в сон без задних ног, или артистический восторг никак не угаснет и хочется дальше песни петь, с друзьями веселясь?

П.НАЛИЧ: Да по-разному на самом деле. Если это как раз какой-то выезд, то почему бы нам всем, не знаю, ещё не выпить вина и не попеть ещё хором казачьи песни? Так что такое бывает. Но если в Москве, то обычно едешь домой, конечно.

А.КОРОЛЁВ: А с возрастом прыть не укладывается как-нибудь в более спокойное русло, опять же послеконцертная?

П.НАЛИЧ: Я на самом деле никогда не был таким прямо ночным парнем, у которого дискотека за дискотекой. Я не по этой части вообще был. Скорее были крыши, портвейн, бульвары и песни под луной. Но это тоже, конечно, прошло, да.

А.КОРОЛЁВ: Каково вам разговаривать с так называемыми взрослыми людьми? Есть такие серьёзные взрослые люди, которые играют в серьёзные взрослые игры. А тут артист, всё-таки существо какое-то…

П.НАЛИЧ: Ерундой занимается.

А.КОРОЛЁВ: Да. И выглядит всё-таки… При встрече с вами в коридорах студии вы пузом не давите.

П.НАЛИЧ: Стараюсь.

А.КОРОЛЁВ: Как вам? Легко ли находите общий язык с серьёзными людьми, со взрослыми?

П.НАЛИЧ: Трудно сказать однозначно, потому что я не так часто с ними соприкасаюсь, с такими прямо настоящими «хозяевами жизни», что называется, вот какой-то такой стереотип. Потому что у меня лично никаких продюсеров нет, к счастью. И всё, что я хочу делать, я придумываю сам. Ну, обсуждаю с коллегами, со смежниками и так далее, но не более того. Поэтому моя жизнь никак от этих людей не зависит. Я их иногда вижу. Ну, просто люди как люди, и всё.

А.КОРОЛЁВ: А с принимающей стороной? Вот вы приезжаете в зал, и там есть люди, которые организовали концерт, которые звук обеспечивают, билеты и так далее — принимающая сторона. Насколько удобно сейчас у нас в столице и вокруг с ними работать? Или они немножко халтурят, или от рук отбились, или некий такой клан особый?

П.НАЛИЧ: По-разному. Бывает, что совершенно чудесные аппаратчики и совершенно классная принимающая сторона: всё внимательно, всё помогают, всё, что надо, делают. А бывают фиговые. Тут правила одного нет, как повезёт.

А.КОРОЛЁВ: Но есть такое, когда некая концертная карта (городская или с выездами) уже становится знакомой и знаешь, в каком зале чего ждать, с кем будешь работать дальше, с кем не станешь, с кем напряжёшься, но всё-таки тоже будешь?

П.НАЛИЧ: Ну да, конечно, есть уже какие-то свои знакомые промоутеры, с которыми установились доверительные отношения. То есть мы уже знаем, что никто никого не обманет, мы знаем, как всё вместе соорудить. Работаем с этими людьми. И это всегда здорово, легко и приятно. Ну, бывают какие-то сложности, но они, естественно, решаются. Всегда бывают. У меня звукорежиссёры, с которыми я постоянно работаю, они знают всех в основном аппаратчиков больших, поэтому они знают, у кого что надо дозаказать, знают минусы разных площадок и стараются их, естественно, как-то компенсировать.

А.КОРОЛЁВ: Хорошо, что выражение «больших аппаратчиков» сейчас в нашем разговоре чуть-чуть другое значит, чем не в нашем разговоре.

П.НАЛИЧ: А, в смысле, аппарат…

А.КОРОЛЁВ: Да, аппаратчик…

П.НАЛИЧ: У нас аппаратчики колонки перевозят и пульт.

А.КОРОЛЁВ: Вот вы сказали, что кому-то можно доверять, с кем-то можно работать. А есть ли ощущение какой-то распространяющейся доброй славы? То есть артисты делятся добрыми впечатлениями от хороших аппаратчиков, а аппаратчики — от хороших артистов, которые не напьются, соберут зал, выступят здорово, так, что заслушаешься.

П.НАЛИЧ: И не будут гитары совать в комбики, как бывало.

А.КОРОЛЁВ: Да. И устроят действительно такой культурный праздник. Вот есть такая добрая слава, междуцеховая, что ли?

П.НАЛИЧ: Я бы хотел, конечно, чтобы обо мне и моих коллегах, с которыми мы играем, была такая слава, потому что мы стараемся, естественно… Мы ничего не ломаем, мы не скандалим. Так что надеюсь, что да.

А.КОРОЛЁВ: Песня у нас в дискокруте заготовлена с не нашим названием, которое надо бы вообще пояснить.

П.НАЛИЧ: Это тоже из нового альбома «Паровоз». Песня называется «Parla con me», то есть «Говори со мной».

А.КОРОЛЁВ: Это на латыни?

П.НАЛИЧ: На особой латыни, да. Нет, это на итальянском языке. Дело в том, что когда я поступил в Мерзляковское училище, там у нас обязательный был итальянский язык, как и у всех людей, которые учатся опере.

А.КОРОЛЁВ: Как и у всех культурных людей.

П.НАЛИЧ: И я стал его изучать, очень полюбил, и на каком-то базовом уровне он у меня есть. И ещё у меня остался замечательный педагог Джанлуиджи Майорино, с которым мы дружим, у которого я учился. И иногда мы вместе с ним сочиняем какие-то тексты. Потому что у каждого языка есть своя специфика, своя мелодика, и сам язык иногда ведёт за собой музыку. И очень интересно за этим наблюдать. Вот это как раз того сорта ягода.

А.КОРОЛЁВ: Слушаем. «Parla…» Что там?

П.НАЛИЧ: «Parla con me».

А.КОРОЛЁВ: Да, вот это я и хотел сказать.

ПЕСНЯ «PARLA CON ME»

А.КОРОЛЁВ: Пётр Налич у нас в гостях, пока ещё не ушёл.

П.НАЛИЧ: Нет.

А.КОРОЛЁВ: Так, маэстро в кулуарах тут высказывал некую заботу, которую, я думаю, можно и в эфире произнести.

П.НАЛИЧ: Да. Дело в том, что на этот альбом «Паровоз» деньги мы собираем на краудфандинговой (тоже новое слово) платформе Planeta.ru. Уже очень много собрали, за что ещё раз хочется сказать спасибо нашим слушателям и тем, кто проходил мимо. Мы ещё собираем. Если кто-то хочет ещё скинуться на Planeta.ru, мы будем, конечно, счастливы. Потому что, вы сами понимаете, записываешь, потом перезаписываешь, потом сводишь, потом пересводишь — и это всё, конечно, много ресурсов потребляет.

А.КОРОЛЁВ: Издаёшь, переиздаёшь.

П.НАЛИЧ: Ну, издание, я думаю, будет один раз.

А.КОРОЛЁВ: Ну почему? А вдруг это всё разлетится, и захочется ещё?

П.НАЛИЧ: И выйдет второй.

А.КОРОЛЁВ: Конечно.

П.НАЛИЧ: Может быть.

А.КОРОЛЁВ: «Издание, исправленное и дополненное», как пишут. Вот интересно, это же какая-то экономическая сфера? Государство не смотрит косо на это? «Набрали денег — ну-ка, давайте долю какую-то административную».

П.НАЛИЧ: Я, честно говоря, не знаю. Но я уверен, что этот ресурс — Planeta.ru — налоги платит наверняка, конечно.

А.КОРОЛЁВ: А, то есть там какие-то есть структуры?

П.НАЛИЧ: Наверное, да. Просто это не на поверхности, не на виду, но я уверен, что это так, конечно.

А.КОРОЛЁВ: У меня сразу какие-то дикие мысли возникли. Например: «Я хороший музыкант, хочу просто жить. Помогите мне».

П.НАЛИЧ: Можно попробовать, кстати. Там есть самые неожиданные предложения.

А.КОРОЛЁВ: Про это мы сказали. А мне ещё хотелось узнать (я же занудливый педант), какие оперные вокалисты вам любы? Вот любимые тенора, любимые сопрано?

П.НАЛИЧ: Ну, из русских — Георгий Нэлепп, прежде всего. В те времена, надо сказать, мало кто так пел. Несмотря на мою любовь к Лемешеву и Козловскому, они всё-таки более таким характерным своим звуком пели, а Нэлепп пел так, что на нём можно учиться именно. И моя педагог Ирина Мухина всегда ставила его в пример, особенно для теноров.

Что касается сопрано — я не знаю. Ну, очень много совершенно чудесных певиц и в прошлом, и в современном, начиная от Марии Каллас, а потом — Монсеррат Кабалье, Кири Те Канава, Леонтина Прайс. Ну, очень много чудесных певиц.

А.КОРОЛЁВ: А мужскому оперному вокалу есть чему поучиться у женского оперного вокала?

П.НАЛИЧ: Я думаю, что да. И вообще любой музыкант, мне кажется, что бы он ни слушал, если играет хороший исполнитель, он всегда найдёт, что там себе как-нибудь подцепить. Причём это может быть неожиданно — хоть барабанщик может быть для вокалиста. От крутого барабанщика можно что-то интересное найти, чего тебе как раз не хватало, когда ты слушал только вокалистов. Ну, это знаменитая история про Шаляпина, который у виолончели учился петь. Так что любая музыка, когда она классная, — это всегда чудесный урок.

А.КОРОЛЁВ: Я ещё вспомнил, как Михаил Чехов ходил специально операции смотреть в больницу, как хирург обращается с органами. И это ему дало какой-то колоссальный импульс для его актёрского мастерства.

П.НАЛИЧ: Это удивительная история, но это действительно так, наверное, да.

А.КОРОЛЁВ: А насколько вы урбанистичный или, наоборот, такой пейзанин — для вдохновения опять же?

П.НАЛИЧ: Я бы рад быть в большей степени пейзанином, но в основном я, конечно, в городе сижу, потому что это и репетиции, и в прошлом году ещё учёба, и концерты, и дети в школу, и так далее, поэтому не получается часто выезжать за город. Ну, не знаю, где-то раз в месяц удаётся. И конечно, погулять по лесам, полям и весям — это всегда большая радость.

А.КОРОЛЁВ: Ну да, получается, что всего лишь погулять, а огородик уже и не заведёшь.

П.НАЛИЧ: Я вообще не очень огородный человек, хотя моя бабушка заставляла меня в детстве вскапывать на два штыка грядки. И всякое окапывание и окучивание картошки, собирание облепихи, вот такие вещи — через это я прошёл, через эту школу, да.

А.КОРОЛЁВ: А какие-нибудь академические произведения (может быть, я, конечно, ломлюсь в открытую дверь) выходили из-под вашего пера? Или это только какая-нибудь мечта? Или вообще не мечта?

П.НАЛИЧ: Трудно сказать. Потому что вообще в современном мире что такое академическая музыка?

А.КОРОЛЁВ: Ну, сонатку для фортепиано и скрипки написать.

П.НАЛИЧ: То есть именно крупные формы, да?

А.КОРОЛЁВ: Или, не знаю, капризик для кларнета.

П.НАЛИЧ: Нет, такой музыки у меня нет, и не знаю, будет ли. Просто не знаю. Если говорить о составах, именно инструментальных, то был у нас проект такой с моим другом — дирижёром Федей Сухарниковым. Мы делали на основе небольшого симфонического состава (то есть там все были у нас деревянные, медные, все были струнные, перкуссия и хор небольшой) такую этнически-симфоническую историю. Но всё равно это были либо какие-то песни, либо композиции достаточно неуловимой формы, то есть это не было ни концертом, ни ораторией, ни чем-то таким.

Поэтому пока — нет. А там — как жизнь повернётся. Посмотрим. Но, конечно же, это тоже интересно. И ты думаешь, что, наверное, здорово, когда у тебя…И вообще есть тяга такая… Как в старых операх были номера, а потом стало сквозное. И тоже хочется от номерной системы перейти к сквозной. Возможно, потом повернётся обратно. То есть чтобы концерт — это была какая-то такая единая штука. Соответственно, это уже получается автоматически какая-то крупная форма.

А.КОРОЛЁВ: Меня такое как-то немножко всегда пугало, когда, например, рок-музыканты к такому сквозному развитию тянулись. Хотя на самом деле и в опере тоже немножко надо иметь какую-то подготовку, чтобы бесконечно такой Вагнер растекался.

П.НАЛИЧ: Ну, почему обязательно Вагнер? Это может быть и замечательный лёгкий Пуччини, у которого тоже сквозное развитие. Ну там есть всякое, конечно, но в принципе сквозное. И это не так монументально и страшно, как у Вагнера.

А.КОРОЛЁВ: Хочется иногда поприветствовать и тенорка.

П.НАЛИЧ: В смысле?

А.КОРОЛЁВ: Ну, когда он отпоёт, прямо вот прервать всё…

П.НАЛИЧ: Если, конечно, идёт… обязательно потом будут аплодисменты.

А.КОРОЛЁВ: А как удаётся управляться с собственным ансамблем? Я имею в виду концертные, вот эти песенные дела. Ведь это надо… Хуже всего — это когда нет, как я называю, концертмейстера, даже если это хеви-метал ансамбль. Получается колхоз — иногда удачный, но недолго. А вы как — некий диктат или мудрый продюсер-собиратель идей и вдохновитель? Вот как это происходит?

П.НАЛИЧ: Во-первых, мы все играем по нотам, и это сильно упрощает задачу.

А.КОРОЛЁВ: Вот, вот!

П.НАЛИЧ: Потому что, как говорится, уже написано, и разговоры — в сторону. То есть, если вещь сразу не получается, мы понимаем: «Ребята, давайте доведём до какого-то состояния и потом уже решим — это просто у нас не получается сыграть или вещь надо выкидывать». Так что в этом смысле, конечно, это облегчает задачу. В каких-то составах, когда это до десяти человек, не нужен дирижёр. А после десяти человек дирижёр бывает. Соответственно, есть такое ещё большое подспорье для музыкантов.

А.КОРОЛЁВ: Ну а как взаимопонимание с играющими коллегами? Они же порой тоже бывают такие норовистые, обидчивые, ранимые.

П.НАЛИЧ: Да, все люди разные. Я, конечно, как такой тимбилдер стараюсь установить хорошие отношения. А это тем более легко получается, потому что как-то естественным образом вокруг меня аккумулируются те музыканты, которые мне очень симпатичны. То есть, помимо их профессиональных навыков высоких, очень важно, конечно, чтобы это были люди, с которыми бы тебе было на каком-то таком непонятном клеточном уровне приятно поговорить, выпить кофе, потрепаться о чём. И естественным образом получается какая-то атмосфера, которая, я считаю, в моём случае единственно продуктивная. То есть доброжелательная и лёгкая атмосфера и на записи, и на репетиции, и на концерте — на мой взгляд, это единственная вообще какая-то атмосфера, которая продуктивна. А если жёсткий диктат — ну, не знаю. В больших оркестрах всегда должен быть жёсткий диктат, насколько я знаю. Но до двадцати человек — мне кажется, можно и так.

А.КОРОЛЁВ: Но опять же жёсткий жёсткому — рознь. Есть организующая сила… Ну, как в армии — есть дедовщина, а есть иерархия. Когда молодой солдат приходит в армию, его немножко надо сориентировать и помочь ему обучиться и разобраться — или можно его унижать. Вот это иерархия или дедовщина.

П.НАЛИЧ: Ну, дедовщины, конечно, вообще никогда не бывает.

А.КОРОЛЁВ: В оркестре тоже может быть при жёсткой дисциплине (жёсткой — в смысле устойчивой) вполне тоже этот дух сообщества и дух звания оркестра, гордость какая-то и радость с хорошим дирижёром…

П.НАЛИЧ: Ну конечно. Если приходит сменщик, какой-нибудь музыкант, то его, конечно, вводят в курс — обычно тот, кто рядом с ним сидит, или сосед по инструменту. Обязательно.

А.КОРОЛЁВ: Ну что же? Мы теперь можем с полным правом поставить ещё одну песню с новой пластинки. И она называется…

П.НАЛИЧ: И ещё раз хочется сказать про концерт 3 ноября в Театре эстрады, где будет презентация этого альбома. И песня из этого же альбома, и называется она «Смеётся».

А.КОРОЛЁВ: У нас в гостях был Пётр Налич. Чего и вам желаю, в общем-то. Спасибо.

П.НАЛИЧ: Спасибо.

ПЕСНЯ «СМЕЁТСЯ»