• 11:05 Авг. 27, 2014

    В гостях

    Михаил Шац

    Телеведущий, юморист, актер КВН, театра и кино

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Это программа «Блабландинки» на 94,8 FM и блабландинка Ольга Данилевич.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: И блабландинка Екатерина Звягинцева. В гостях у нас телеведущий шоумен, юморист, врач анестезиолог-реаниматолог, если я ничего не путаю, Михаил Шац. Здравствуйте, Михаил.

    М. ШАЦ: Я рад, что анестезиолог-реаниматолог вызывает у вас столько уважения, с таким предыханием произнесли это. Не многие сейчас уважают так врачей.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Не многие выговаривают.

    М. ШАЦ: Это другая уже категория людей. О них позже.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: На самом деле, мы не все Ваши регалии назвали. Вы еще многодетный отец, муж телеведущей, такой же медийной персоны Татьяны Лазаревой.

    М. ШАЦ: Я не знал, что быть мужем телеведущей – это регалия какая-то. Если да, то я согласен.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Вы вместе активно поддерживаете деятельность благотворительных фондов, оказываете помощь детям. Вы святой у нас?

    М. ШАЦ: Нет, это же не написано в регалиях.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Нет, это наши догадки. Мы, правда, думаем, что Вы святой.

    М. ШАЦ: Нет, я не святой. К сожалению, я бы очень хотел. Может быть, со временем это получится. Может быть, меня канонизируют после смерти.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Это распространенная практика. Давайте со свеженького. Начну с продуктов, запрещенных к ввозу в Россию, как последствия на санкции американские, европейские. Вы как вообще к этому относитесь?

    М. ШАЦ: Я отношусь к этому двояко. Во-первых, мне не нравится, когда мне что-то запрещают помимо моей воли делать. Например, не есть пармезан или не увлекаться моцареллой или отказаться от норвежского лосося. Я не могу сказать, что я каждый день употребляю эти продукты в пищу, но, тем не менее, мне не нравится, когда мне кто-то указывает на это. Это первое мое отношение к этому.  Второе. Я не очень понимаю почему не употребление этих продуктов делает нашу страну гордой и независимой. Это мне тоже не очень понятна логика. В третьих, я могу обойтись без них.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Без этих продуктов? Вы уже закупили что-нибудь?

    М. ШАЦ: Нет, я ничего не закупил. Меня больше всего из этого списка волновало оливковое масло, которое я люблю и очень часто употребляю в пищу.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Говорят, что не запретили.

    М. ШАЦ: Говорят, что нет, поэтому я успокоился и на полпути к магазину развернулся.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: У Вас сначала не было мысли с Татьяной Лазаревой, Вашей женой, открыть рыбный мясной ресторанчик?

    М. ШАЦ: По подпольной продаже норвежского лосося?

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Кстати, у нас есть каналы поставки легальные.

    М. ШАЦ: Легальные?

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Мы Вам подскажем потом телефончики.

    М. ШАЦ: Да вообще сейчас появится масса легальных каналов. Как раз первое, к чему приведут наши гордые ответы, к тому, что просто появится подпольный рынок этих самых продуктов, о которых сейчас идет речь. Это абсолютно точно. Появятся отличные костромские равиоли, настоящее оливковое масло из Греции. Люди будут моргать Вам, отодвигать полу пиджака и показывать. Это уход в какой-то нереальный мир, параллельный. Типа вокруг никого нет, только мы.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Вообще до санкций у Вас никогда не было мысли открыть свой ресторан? Мы даже название придумали для Вас.

    М. ШАЦ: Название с удовольствием.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Лошац.

    М. ШАЦ: Лошац. Мне кажется, мы где-то использовали это слово. У нас не получается свой бизнес никаким образом. Весь свой бизнес у нас складывается в то, что мы пытаемся продать свое лицо или продать свое умение вести что-то и так далее.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Скоро Вы будете продавать свой голос. Насколько мы знаем, что Вы стартуете.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: 16 сентября на одной из радиостанций информационных у Вас стартует шоу.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Паранормальное шоу.

    М. ШАЦ: Раз уж Вы сказали «А», давайте уже назовем «Б». Почему на одной из радиостанций? Радиостанция «Серебряный дождь».

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Конечно. Вы сейчас будете нам рекламировать свои информационные.

    М. ШАЦ: На радиостанции СД.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Сергей Доренко. С телевидением значит, что завязываете полностью?

    М. ШАЦ: К сожалению, это от нас не зависит. Я не могу сказать, что по своей воле завязан с телевидением. Дело в том, что ситуация такова, что у меня сейчас нет работы на телевидении.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Учитывая Ваши политические взгляды, в общем, мы можем сказать, что Вы активный оппозиционер. Можем мы так сказать?

    М. ШАЦ: Оппозиционер – это человек, который представляет оппозицию.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Координационный совет оппозиции – это не значит, что Вы оппозиционер?

    М. ШАЦ: Нет, дело не в этом. Я не стесняюсь слова оппозиционер. Просто оно в нашем обиходе приняло совершенно отрицательный смысл. Точно так же, как либерал, которым кидаются. Это значит, что человек – полный ноль. С ним нельзя общаться. Мне кажется, не оппозиционер, просто человек со своим взглядом на какие-то вопросы. К сожалению, у нас нет в стране оппозиции, поэтому быть оппозиционером, не совсем логично называть себя оппозиционером при отсутствии как таковой оппозиции.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Шоу о чем будет?

    М. ШАЦ: Шоу вообще не об этом. Честно. Это вообще утреннее шоу, я думаю, что мы постараемся с Татьяной привнести туда какие-то свои фишки или какие-то свои мысли, какую-то свою изюминку. На самом деле, утреннее шоу оно и есть утреннее шоу.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Оно будет юмористическим?

    М. ШАЦ: Развлекательное. Я бы сказал так. Мы уже не можем работать в чисто развлекательном жанре. Просто не потому, что мы такие люди с гражданской позицией, потому что мы пожилые люди с гражданской позицией. В этом смысле у нас есть какое-то свое мнение на происходящее вокруг. Иногда оно не укладывается в какие-то шутки, а иногда наоборот хочется говорить серьёзно. Я думаю, таким и будет шоу.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Вы будете брать новостные какие-то поводы, раскручивать их?

    М. ШАЦ: Я думаю, просто будем смотреть на жизнь вокруг нас, на жизнь в стране, в мегаполисе, в мире и так далее.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Вы сказали, что завязываете с телевидением не по своей воле, но с другой стороны, есть такие телеканалы, как канал «Дождь». Я думаю, там бы вас с радостью приняли, если бы вы что-то туда предлагали.

    М. ШАЦ: Если бы нас приняли туда с радостью, нас бы приняли уже давно. На самом деле, я без телевизионной практики уже второй год. Что касается телеканала «Дождь», он идет своей дорогой, и наши пути пока не пересекались.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Вы когда-нибудь разговаривали с Синдеевой и Винокуровым?

    М. ШАЦ: Много раз разговаривал с Синдеевой и Винокуровым, никогда практически не разговаривал на тему своей работы, может быть, пару раз.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Вам не хотелось?

    М. ШАЦ: Одно время мне очень хотелось. Это время было как раз, когда я еще работал на СТС. В тот момент мне ужасно хотелось работать на канале «Дождь». Потом, когда я уже перестал работать на канале СТС, к сожалению, разговоров о работе на канале «Дождь» уже не было.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: У «Дождя» тоже не очень хорошие времена настали.

    М. ШАЦ: А что они могут предложить, по большому счету? Кроме работы?

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Эфирное время.

    М. ШАЦ: Кроме эфира.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Эфирное время и бесплатно.

    М. ШАЦ: Бесплатно, скорее всего, потому что понять их тоже можно. Не лучшее время для них это уж точно. Им бы сейчас выжить вообще. Более того, они всегда делали ставку на совершенно молодые лица. Какие-то свои открытия. Возможно, они посчитали нас чужими открытиями.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Вас же любят.

    М. ШАЦ: Сейчас об этом можно только говорить в сослагательном наклонении. Я не знаю, как бы было.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: В ваших долгих и сложных отношениях с СТС нас, на самом деле, больше всего интересует один вопрос. С 2010 года у Вас множество различных шоу начиналось и неожиданно закрывалось. Вопрос даже не в том, почему Вы закрывались, почему Вам давали открывать новые проекты, если руководство канала, если люди близкие к руководству канала были Вами не довольны?

    М. ШАЦ: Здесь опять же я перехожу в область догадок, потому что мне никто, собственно говоря, не говорил никогда, довольны мною или не довольны. Я могу рассматривать результат, относительно понимать, потому что я был уволен. Наверное, были не довольны.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Не продлили контракт – это не совсем уволен.

    М. ШАЦ: Да. Но для меня это было увольнением, потому что процесс этот был очень неприятный. Меня никто не предупреждал об этом, это было сделано немножко подло, на мой взгляд, с учетом того, что мы работали на канале СТС с 2002 года.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: И Вы были продюсером спецпроекта.

    М. ШАЦ: Дело даже не в продюсерстве спецпроектов, а дело в том, что мы, например, передача «О.С.П.- студия» принесла каналу СТС первую в его истории ТЭФИ. Я не хвастаюсь этим, просто, на мой взгляд, наша история на канале СТС была историей канал СТС в том числе. Я считаю, что канал СТС может гордиться, что мы там работали, как и мы гордимся, что там работали. Это была совместная работа, приятная очень, доставлявшая массу удовольствий. Момент увольнения мною был просто не понят, потому что, наверное, можно по-другому уволить человека. Я бы, наверное, все совершенно понял.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Просто по-человечески поговорили бы.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Для начала. А Татьяна ушла просто вслед за Вами?

    М. ШАЦ: Татьяна ушла чуть-чуть раньше даже, как это ни странно, потому что у нее не было того контракта, который был у меня. Я все-таки работал продюсером, а с Татьяной программа «Это мой ребенок» тоже, в общем, рейтинговая программа.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Там классные все проекты, если посмотреть.

    М. ШАЦ: С Татьяной история такая, она делала программу «Это мой ребенок», и «Это мой ребенок» не просто большой рейтинг – это еще и большие деньги. Деньги рекламные, потому что очень много спонсоров было у этого проекта. Проект приятный очень был. Он сейчас, кстати, с успехом идет на канале Disney. Вот сейчас в этот момент Татьяна находится в студии, записывает очередной.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: А его закрыли когда?

    М. ШАЦ: Его закрыли, наверное, в 2012 году. Я, кстати, готов поспорить с Вашим утверждением, что все сейчас перечисленные Вами проекты, это хорошие проекты, потому что это не совсем так на мой вкус. Мне нравилось на канале СТС при том, что я принимаю на себя абсолютно всю ответственность за проекты, которые не удались, должна быть некая выдержка, а выдержка – это готовность к отрицательному результату, в начале особенно. Такая готовность к отрицательному результату рождается от того понимания человеком курса. «Да, о'кей, я готов, я понимаю, что, может быть, так», но зато мы делаем шаг в нужном нам направлении. Там было много метаний, каких-то резких движений, быстрых открытий проектов и таких же стремительных закрытий.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: А почему Вы ввязывались в это?

    М. ШАЦ: Почему я ввязываюсь в это? Потому что у меня такая работа. Я продюсер и для меня в принципе кайф, когда вдруг идея, которая приходит тебе в голову или ты замечаешь эту идею, что сейчас в глобальность нашей эпохи вполне нормально. Ты придумываешь или замечаешь какую-то идею, и она начинает реализовываться. В принципе, это кайф.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Еще насчет СТС и скандала в 2011 году, скандал с Канделаки, правильно?

    М. ШАЦ: Да, было такое.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Вопросец у нас один возник, потому что когда Вы, в первую очередь, обвинили Канделаки, что она жалуется на Вас руководству СТС и якобы жалуется конкретно на то, что Вы призываете людей идти на оппозиционные митинги, Вы в свою очередь сказали, что Канделаки Вас обвиняет. Она потом сказала, что врёте Вы все, не было такого разговора, и она готова даже уйти с канала в связи с этим и подать на Вас в суд. С канала она не ушла вроде как тогда. А в суд вроде тоже не подала. Был один момент. Она сказала, что с иском не будет выходить, если Вы извинитесь. Вы извинялись?

    М. ШАЦ: Нет, не извинялся.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Как удалось замять скандал вообще?

    М. ШАЦ: Это произошло совершенно без моего участия. Я не извинялся перед Тиной, потому что, я бы не хотел сейчас говорить о деталях конфликта, неудобно, не этично это делать, не имея обратной стороны, той стороны, которая может дать опровержения. Делать какие-то утверждения сейчас я не буду. Одно я могу сказать, уже чисто эмоционально анализируя то время. Время надо сказать довольно интересное. Всё то, что тогда произошло в декабре 2011 года, у меня является яркой страницей биографии, потому что я считаю, что мне повезло, потому что я был рядом с эпицентром событий. Я ни грамма не жалею об этом. Я считаю, что мне повезло увидеть совершенно каких-то других людей, в другой исторической реальности, которой, наверно, получит несколько абзацев в исторических учебниках России. Обратной стороной вот этой эмоциональности были такие моменты, которые возникали у нас. Я не отказываюсь от тех слов, которые сказал тогда, но я могу сказать, что, наверное, в другой ситуации, более спокойной, я был бы более выдержанным.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Зато мы поняли, никто не извинялся.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Это было важно, правда, потому что очень многие думали, что Вы подпольно где-то тихонечко принесли извинения. Мы успели поговорить о ТЭФИ. У Вас два ТЭФИ, насколько мы знаем.

    М. ШАЦ: Можно сказать три, потому что есть еще проект «Слава богу, ты пришел», в котором я  считаю себя совершенно точным соавтором.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Родителем.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Как Вы относитесь к возрождению ТЭФИ?

    М. ШАЦ: Для меня ТЭФИ, понимаете, я прошёл, будучи молодым телевизионщиком в 90-х годах. Я помню абсолютный трепет, который мы испытывали на церемониях ТЭФИ, когда на сцену выходили какие-то люди, которых сейчас уже нет смысла. Для нас они были абсолютными авторитетами. Получить ТЭФИ это было что-то запредельное.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Словно «Оскар».

    М. ШАЦ: Да, это правда.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Готовили речь?

    М. ШАЦ: На самом деле, мы не готовили речь, потому что мы никогда не верили, что мы выиграем этот ТЭФИ. Это было в 90-е годы, потом после всей череды скандалов, которая произошла и, в общем, потери определенной доли репутации премии она уже не была такой вожделенной.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Когда Вы ее получали как раз.

    М. ШАЦ: Мы выросли к тому времени уже, немножко стали старше. Сейчас, когда нас немножко отлучили от этой премии, мы испытываем определенную ностальгию по ней. Более того, получилось, что последние годы своей работы на телевидении я имел определенное отношение к оргкомитету премии, потому что благодаря директору премии ТЭФИ Этери Левиевой мы несколько раз ездили, всякие ТЭФИ регионы, участвовали в какой-то работе всяких семинаров и так далее. Это приятно, всегда приятно делиться опытом, смотреть на молодые лица, которые в регионах возникают. Страшно сказать, мы были в Одессе даже, на территории Украины.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Не странно?

    М. ШАЦ: Это сейчас страшно, понимаете, два года назад мы были на Украине, и вообще не понимали, где мы находимся, в каком эпицентре фашизма, но, тем не менее, мы рады этому были. Возвращаясь к вашему вопросу, я бы, наверное, и хотел бы иметь отношение к церемонии или вообще к премии ТЭФИ, но умом я абсолютно понимаю, что сейчас я не имею такой возможности. Это не моя премия и не моя академия сейчас. Я собственно, если бы была такая возможность, я бы вышел из этой академии, наверное, я так и сделаю.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: А это возможно?

    М. ШАЦ: Да, конечно. Это возможность не принципиальная. Таня вышла из академии, по-моему, много лет уже, года три уже.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Надо ли писать какое-то объяснительное письмо «я ухожу, потому что я устал»?

    М. ШАЦ: Нет, не надо делать заявления в стиле Бориса Николаевича Ельцина и так далее. Все это очень просто. Это, пожалуй, абсолютно не бюрократическая процедура и сама академия не бюрократическая.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Почему тогда уходить?

    М. ШАЦ: А смысла нет никакого. Я, например, вижу, мне претит участвовать в премии, в которой условный Кисилёв может премироваться на премию ТЭФИ в разряде информационных программ. Мне кажется, это вообще ниже плинтуса падение. Давать за это ТЭФИ, то я свои-то ТЭФИ не отдам, потому что они получены в совершенно другой эпохе и в другой академии, но участвовать в работе этой академии, а смысл? Не вижу.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Тогда мы про Ваше телевидение на коленке, его Вы возрождать не собираетесь случайно?

    М. ШАЦ: Его не надо возрождать. Для того, чтобы его возродить, нам нужно, вот вечером встречались с ребятами, которые делали этот проект. Вообще ничего не стоит возродить его. Это как раз то телевидение абсолютно мобильное, зашел в такую студию, взял камеру.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Тем не менее, в какой-то момент Вы признались, что телевидение на коленке прекратило существовать, в том числе из-за денег.

    М. ШАЦ: Да, я объясню. Дело в том, что в какой-то момент нам показалось, что эта идея довольно плодотворная, и она может монетизироваться. В этом смысле нам было бы гораздо проще. Я не могу сказать, что это какие-то большие бюджеты, наоборот, по меркам телевидения это копейки, по большому счету. Это Youtube в общем. Что нужно для того, чтобы снять ролик на Youtube? Да ничего. Но все-таки делая такое телевидение, которое должно поражать какой-то своей быстрой реакцией, обилием шуток, какими-то ходами неожиданными. Это требует определенного количества людей, и эта работа должна вознаграждаться, потому что иначе люди, ну нет мотивации. Понятно, что хочется быть смелыми, быть ортогональными и перпендикулярными всем, но, в общем, не за чужой счет.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: В общем, у Вас не получилось хорошо на этом зарабатывать, чтобы платить…

    М. ШАЦ: У нас не получилось вообще никак на этом зарабатывать. Слово хорошо здесь вообще не употребляется, просто не получилось зарабатывать, потому что какие-то бюджеты рекламные, на которые мы рассчитывали, отпали сами собой, люди понимают, в какой стране мы с Вами живем. Они понимают, чем рискуют и заявляться каким-нибудь спонсором этой программы это равносильно...

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Убийству?

    М. ШАЦ: Самоубийству скорее.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Почему? Это касается мелких предпринимателей в том числе?

    М. ШАЦ: Могу условно сказать, спонсор программы «Телевидение на коленке» индивидуальный предприниматель Хасан и Абдурахман Ибн какой-нибудь Хаттаб. Меня, правда, потом обвинят в связях с Аль-Каидой. Но это ничего не значит, я говорю о настоящих спонсорах, о каких не каких, но рекламных бюджетах.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Может, когда-нибудь мы еще увидим.

    М. ШАЦ: Вполне вероятно, правда, не знаю как. Для воплощения этой идеи есть мозги какие-то. Больше ничего не надо. Появились бы деньги, появилось бы больше мозгов.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Зависят у нас мозги от денег?

    М. ШАЦ: Нет, количество мозгов бы увеличилось. Говорю о привлечении других лиц.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Я теперь понимаю, почему с мозгами не очень удалось. Денег потому что нет. Были ли у Вас когда-нибудь такие шутки с последствиями, когда Вы понимали, что нужно либо извиниться, либо Вас могут подвинуть с какого-то хорошего места на работе.

    М. ШАЦ: Да, в общем, нет. У меня все эти эпизоды прошли последовательно. Когда я шутил и имел возможность шутить, вообще не задумывался об этом. Вообще время было какое-то другое. Мы жили по-другому несколько. Потом когда взгляды изменились, исчезло телевидение, поэтому мы никогда не преодолевали, нравственного выбора у нас не было. Мы когда работали на телевидении, у нас не было каких-то особых мыслей.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Запретов не было.

    М. ШАЦ: Запретов не было, мы их как-то обходили. А когда нам захотелось о чём-то сказать более запретном, а от того более сладком, мы уже не работали на телевидении, поэтому не преодолевали этого ничего.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Вы так сказали сейчас о том, что сложилось впечатление, что Вы считаете, что телевидения сейчас нет вообще. Я правильно Вас поняла?

    М. ШАЦ: Нет, телевидение есть.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Достойного, как угодно.

    М. ШАЦ: Я сейчас смотрю на телевидение, как на зло, по большому счету.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Вы телевизор смотрите?

    М. ШАЦ: Нет, телевизор мало смотрю. Я смотрю только спорт чаще всего.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: О спорте мы поговорим еще.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Это тоже вроде телевидение, кстати говоря.

    М. ШАЦ: Конечно телевидение. Я имею в виду массовое телевидение. Конечно, спортивные каналы самые честные. Я прошлый год посвятил спортивным каналам, и как венец своей карьеры побывал в Сочи, например, как спортивный комментатор и получил огромное удовольствие.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Может быть, Вы продолжите?

    М. ШАЦ: К сожалению, не дают. Я бы с удовольствием.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Опять не дают?  Даже на спортивных каналах?

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Давайте Уткину напишем.

    М. ШАЦ: Нет, Уткину не надо. Уткин в курсе.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Он сам просил.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Вы как врач нам скажите, смех действительно продлевает жизнь? Врут нам все как обычно?

    М. ШАЦ: Не знаю. Это же покажет время. Вы много смеетесь?

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Я много смеюсь.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Нет.

    М. ШАЦ: Вот и посмотрим, кто больше проживет.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Ваша мама, которая педиатр, наверняка способствовала тому, чтобы Вы пошли в мединститут.

    М. ШАЦ: Да, это такая чистая история еврейской мамы.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Как же она перенесла, что Вы врачебную историю закончили? Ушли в эту несерьезную профессию?

    М. ШАЦ: Она именно этими словами «куда, зачем, ты же врач».

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Вы даже участвовали в первой в СССР операции по пересадке легких.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Это правда?

    М. ШАЦ: Я участвовал в этой операции, я сейчас не помню, первая она в СССР, это были 1989-1990 годы. Я был там, на таких задворках, бегал, что-то приносил, соединял-рассоединял. Я учился в ординатуре клинической лаборатории анестезиологии-реаниматологии при Институте пульмонологии. Извините, за обилие латинских слов. Я смотрел на нее со стороны, но был в этот момент в реанимационной.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: 6 лет практики у Вас было?

    М. ШАЦ: Нет, 6 лет я учился, потом еще 2 года в ординатуре отучился и потом потихонечку стали меня подпускать, и я работал формально до 1996 года. Я потом еще подежуривал.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Возвращаясь к маме, она наверняка Вами гордилась, что с ней произошло в тот момент, когда Вы решили все, больше не могу.

    М. ШАЦ: Я, честно говоря, по трусости, я не просто сказал, что я ухожу, я после этого вообще уехал в Москву. Подальше от маминого гнева, честно говоря, трусливо сбежал. Я до сих пор расплачиваюсь за это. Я постоянно выслушиваю от мамы эти «зачем, а может быть, не стоило». И вот сейчас, когда телевидение уходит на второй план, мама радостно ожидает, что я, видимо, вернусь.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Вы никогда сами не желали?

    М. ШАЦ: Нет. Я вообще ни о чем не жалел сильно, в том числе в медицине. То, что я ушел на пике, в том смысле испытывая только положительные эмоции от медицины и не глотнув ее отрицательной стороны, сильно во всяком случае.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Это какая сторона?

    М. ШАЦ: Вообще это бедность, нищета, безысходность, невозможность иногда оказать помощь, недостаточность знаний каких-то. Это все-таки были еще 1990-е годы. Я думаю, что ситуация, несмотря на какой-то другой информационный фон, в котором мы сейчас живем в медицине. О том, что открывается масса каких-то центров, они все оборудованы. Я считаю, что медицина наша имеет, к сожалению, мозаичное строение. Мозаика медицины российской состоит в том, что в одном из зданий можно найти хороший томограф, в другом госпитале можно найти специалиста по этому томографу, в третьем вас смогут его отлично проанализировать и настроить. Все люди раскиданы мозаикой такой. Здесь хороший хирург, а вот здесь хороший уход, но они очень редко соприкасаются в одном месте. В этом проблема. Мне кажется, что если бы пришел президент и сказал, что через 4 года медицина будет общедоступной, стоить определенных, но не очень больших денег, будет работать такая-то страховая медицина, предложил какую-то программу.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Мне кажется, с такими программами уже выходили в президенты.

    М. ШАЦ: Да нет. Там вообще много предложений. Если бы это реально изменилось, я был бы счастлив.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Когда Вы перестали воспринимать людей, как пациентов.

    М. ШАЦ: Я никогда не воспринимал людей, как пациентов. Если я на работе я воспринимаю его как пациент, есть какая-то четкая грань.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: А детей Ваших кто лечит?

    М. ШАЦ: Я к этому никогда не прикасаюсь.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Семейный доктор.

    М. ШАЦ: Даже не хотел никогда. Чем дальше я во времени от своей практики, тем меньше знаний остается, во-первых. Во-вторых, я отключил у себя какую-то плату в мозгах. Я вынул ее и выключил.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Хорошо. Представим себе такую ситуацию. Вы летите на самолете…

    М. ШАЦ: Были такие ситуации.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Вы вспоминаете, что Вы доктор?

    М. ШАЦ: Конечно, если оказать первую помощь, я даже укол смогу сделать, руки помнят что-то. Конечно, я окажу помощь в этой ситуации. Я помню, это было еще, когда я доктором работал. Та ситуация, о которой Вы говорите.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Что произошло с человеком на борту?

    М. ШАЦ: Я летел американскими авиалиниями внутри Америки. Мы летели сборной командой СНГ. Стюардессе стало плохо. Я вышел туда, причем никто не объявлял по радио. Я просто пришел в туалет и вижу,  лежит человек, вокруг несколько скучающих других стюардов. Я сказал, что я врач, у меня была аптечка с собой. Я выдал лекарство, которое посчитал нужным, после этого меня попросили подписать несколько бумаг, что это я выдал это лекарство. Если что, то меня найдут.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Вы сейчас с аптечкой путешествуете?

    М. ШАЦ: Нет, конечно.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Со стюардессой все хорошо?

    М. ШАЦ: Со стюардессой да, она выжила, стала женой Била Клинтона.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Самое главное, что Вас потом не нашли.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Вы столько лет работаете, рука об руку с Татьяной Лазаревой. Скажите, каково это просыпаться в постели с человеком, с которым работаешь?

    М. ШАЦ: А у вас не было?

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Нет.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Нет.

    М. ШАЦ: Тогда я не знаю, как вам рассказать. Я, во-первых, просыпался утром в постели с женщиной, которую люблю. В остальном мысли, что мы работаем, уходят на второй план.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Дома же Вы неизменно обсуждаете какие-то рабочие моменты бесконечно.

    М. ШАЦ: Да. Ситуация, которая сейчас с нами происходит, нас сильно сплотила, и появился потерянный задор, какой-то азарт. Это новый квест, который мы вместе проходим.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Кто главный в семье? Или вы подкаблучник?

    М. ШАЦ: Я всегда декларирую, что я подкаблучник. Я выбрал такую позицию.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Это очень удобно так говорить. Меня попросили задать такой вопрос. Глядя на Вас, все время хочется сказать «какая милая пара». На страницах в Facebook Татьяны хочется звать ее Танечкой. Вы идеальная пара, вместе в рекламе, вместе на телевидении. Как удается быть такой милой парой?

    М. ШАЦ: Согласитесь, что вопрос, который Вы задаете, риторический. Я не могу ответить никаким образом. Нам повезло в определенном смысле. Бывает же такое. Вот нам повезло.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Мне кажется, это же все равно большая работа, чтобы и задор сохранялся.

    М. ШАЦ: Не хотелось бы переходить в плоскость унылых рассуждений как сохранить брак, какая это унылая работа.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Весело вам просто, мне кажется.

    М. ШАЦ: Нам и весело и грустно бывает. Мы испытывали всю гамму эмоций, поэтому можем рассказать о любой.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: А кто денег больше зарабатывает?

    М. ШАЦ: Это мы точно не считаем, наверное, это не важно. На данный момент Татьяна зарабатывает больше в семейном бюджете.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: А уносит кто больше всего?

    М. ШАЦ: Дети больше уносят. Это я могу сказать 100%

    О. ДАНИЛЕВИЧ: А как же шмоточки?

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: IPhone просят дети?

    М. ШАЦ: Дети учатся, это стоит денег больше всего. Степан старший, ему исполнилось 19 лет, он в эти минуты приступает к своей трудовой карьере, работает администратором на программе «Это мой ребенок».

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Трудовая карьера.

    М. ШАЦ: Да, следующий год он проведет в зарабатывании денег.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: На кого учится?

    М. ШАЦ: Он закончил колледж, буквально со дня на день должен получить результаты экзаменов и будет ясно, принимают его в университет или не принимают. Но если его принимают, то только с сентября следующего года. Этот год он будет набираться опыта, зарабатывать какие-то деньги.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Кем он хочет быть?

    М. ШАЦ: Он занимается что-то в области рекламного, графического дизайна, что-то связанное с рекламой. У нас телевидение, реклама.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Это очень перспективно.

    М. ШАЦ: Я очень на это надеюсь.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: А младшенький, к чему склонность?

    М. ШАЦ: Младшенькая Антонина во второй класс пойдет 1 сентября.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: И сразу ведь видно, что вырастет артисткой больших театров.

    М. ШАЦ: О, да. Мне кажется, Антонина надорвет этот мир.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Мы знаем, что, как минимум, один раз, несмотря на всю мимишность, которую мы до этого обсудили Вашу в СМИ, Вы уходили от Татьяны на полгода целых. Это что, плохо пошутила она?

    М. ШАЦ: Нет, видимо, откуда-то появляются эти фразы, я не знаю, откуда появляются. Я не уходил от неё на полгода, но мы периодически обсуждали с ней, что дальше. Кроме разговоров о том, что брак это работа, я могу сказать, что брак это еще очень много разговоров.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Которые всегда бесят мужчин.

    М. ШАЦ: Они бесят необязательно только мужчин. В таких разговорах мы, несомненно, всегда пытались придумывать варианты и то, что возникал вариант посвятить этот год этому. Ты поедешь туда, а я поеду туда. Это абсолютно точно обсуждались, но жизнь абсолютно по-своему строит нашу судьбу. Сейчас судьба не дает каких-то поводов или возможностей куда-то разъехаться, заняться собой или уехать на полгода в Непал.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Какой Вы вообще любите отдых?

    М. ШАЦ: Кстати, попробовали наконец-то активный. Пошли на яхте парусной, такой лодочке с парусами, мотор, слава богу, там был. Вот мы неделю  болтались на Эгейском море и по островам греческим. Это другой совершенно тип отдыха мобильный динамичный.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Вы стояли за штурвалом?

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: В шторм попадали?

    М. ШАЦ: Нет, я не стоял за штурвалом.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: В чем Ваша активность проявлялась?

    М. ШАЦ: А там все, надо помогать, команда один капитан, а остальные «подай это, сбрось это, поймай это, скрути вот это и так далее».

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Татьяна поддерживает все Ваши интересы? Вы заядлый болельщик Татьяна на матчи с Вами ходит?

    М. ШАЦ: Нет. Футбол не любит. Она привыкла, делает вид, что терпит.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Некрепкий алкогольный напиток, пачка семечек и тот матч.

    М. ШАЦ: Знаете, 3 месяц вообще не пью. Произошла в этом году странная история, мы рассматриваем это как какой-то знак. Мы заболели болезнью, которой обычно болеют где-нибудь в детстве.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Я надеюсь, что это не лихорадка.

    М. ШАЦ: Все нормально. Гепатит «А» мы подхватили всей семьей. После того, как Таня отлежала в больнице, я отлежал в больнице, Антонина у нас переболела немножечко легко. Мы сейчас не пьём вообще.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: И как? Мир заиграл новыми красками?

    М. ШАЦ: Это очень интересно абсолютно, правда, честно вам скажу. Это новый опыт у меня, но интересный. Очень по-другому планирую день теперь.

    О. ДАНИЛЕВИЧ:  А раньше в плане каждого дня стояла галочка?

    М. ШАЦ: Такого не было конечно. Представлять себя достаточно серьезным пьющим человеком я себя не буду, но мы большие фанаты вина, и любили это дело.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Возвращаемся к футболу.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: После чемпионата мира вы предложили классную систему проведения турнира, чтобы вся команда по очереди играла с немцами и та команда, которая меньше всего проигрывает немцам, получает призовые места. Письмо в FIFA уже написали?

    М. ШАЦ: Нет. Очень смешно было, Facebook жил какой-то странной жизнью, цитировали какой-то из моих постов Facebook. Люди такое ощущение, что не смотрели футбол, а сидели в Facebook в этот момент. Надо было  написать что-то по поводу футбола и набегало огромное количество.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Когда зрители смотрят, хотят сразу поделиться эмоциями, что немцы выигрывают с историческим счетом.

    М. ШАЦ: Это да.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Мы знаем, что Вы кроме футбола любите бокс.

    М. ШАЦ: Я пошел в секцию бокса, потому что на улице она была. Спартак на улице Моховой в Питере, недалеко через два дома, я ходил туда. Был такой тренер Борис Семенович, я его до сих пор помню, несмотря на то, что это было достаточно давно. Я ходил, а потом на перемене я как-то сильно толкнул своего одноклассника и он не очень удачно упал. У него было сотрясение мозга, все списали на мою энергию, полученную в секции бокса, и меня оттуда с позором выгнали. Я успел три месяца позаниматься.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Вас выгнали из секции бокса? Еще мы знаем, что из детского сада исключили, потому что Вы залепили кому-то.

    М. ШАЦ: Меня назвали жиромясокомбинатом и я ответил.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Вы были пухляшом?

    М. ШАЦ: Почему был? Я и сейчас довольно такой.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Вы однажды сказали, я вас процитирую «Было много идей, которые я не смог реализовать из-за природной лени, очень много времени упущено было, надо было относиться ко времени чуть более рационально, не терять его в огромном количестве. Есть вещи, которыми не надо пренебрегать с детства». Это какие вещи, например?

    М. ШАЦ: Я не знаю, что я тогда, какие вещи имел в виду, которыми не надо пренебрегать с детства, но я точно могу сказать, что временем надо дорожить. Это правда. Довольно много уходит на какую-то ерунду и потом становится жалко. Это вещь, которую уже не вернешь.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Скажите первое, что бы Вы хотели, сделали, что когда-то не начали в свое время?

    М. ШАЦ: Я бы сейчас испанский выучил, пошел бы на курсы экстремального вождения, пошел бы на курсы вождения яхт спортивных, пошел бы в секцию футбола. С парашютом я бы никогда в жизни не прыгнул. Я могу долго говорить на эту тему.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Первым Вы назвали испанский. Почему?

    М. ШАЦ: Мне очень нравится испанский. Мы много времени проводим в Испании и до определенного времени не прилично не знали язык. Потом пошли в институт Сервантеса и прошли там первую ступень, круто очень. Мне очень понравилось.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Вы сейчас относительно свободен, почему бы не заняться испанским?

    М. ШАЦ: Это даже не лень, это называется объективными обстоятельствами жизни, которыми всегда прикрываемся. Сейчас не могу, потому что сейчас надо несколько вещей сделать, потом я пойду.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Никогда не думали уехать жить в Испанию на совсем?

    М. ШАЦ: Это к Татьяне, она расскажет вам большой монолог, а в конце монолога она, возможно, уедет.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Относительно не дорогая недвижимость.

    М. ШАЦ: Мы сейчас там проводили довольно много времени. Вы приходите в лавку к бабушке говорите с ней по-испански. Я возьму половину арбуза, 8 персиков и чего-то там. Мило беседуете с бабушкой, закупаете прекрасные овощи, фрукты и она Вам говорит в конце счет. 31 евро. И вы в машину идете, покачиваясь со веем с этим ящиком, потом второй заход, арбуз грузите. Потом вы выходите и солнце всегда видите. Вы выходите, вы можете в шортах там ходить, в футболках каких-то оборванных. В Испании пропадает ряд условностей жизни московской, которая достает, и второе вы реально понимаете стоимость этой жизни. В Москве она завышена в разы, это не правильно. Нельзя такие деньги платить за то, что мы платим.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Вы называете положительные стороны, почему не уезжаете?

    М. ШАЦ: Потому что здесь есть другое, чего там нет в Испании и это, видимо, описывается другими суммами. Здесь есть друзья, культурный слой, в котором ты себя чувствуешь приятно или нужным или своим в какой-то момент. Это очень важно, без этого довольно скучно, несмотря на то, что ты можешь каждую неделю к бабушке и покапать еще на 30 евро какие-то килограммы вкуснейших фруктов и овощей, потом поехать на океан покупаться. Этого пока не хватает.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Может лет через 10 дети уже подрастут, будут самостоятельными и можно будет расслабиться, и культурный пласт не нужен будет.

    М. ШАЦ: Я уже не напрягаюсь, в принципе.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Михаил, у нас еще есть ежепрограммная рубрика  - это 5 вопросов быстрых и 5 таких же недолгих ответов. Что Вы скрыли от мамы?

    М. ШАЦ: Я, кстати, скрыл от мамы, что я болел гепатитом.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: С кем, с какой блондинкой Вы бы смогли изменить своей жене?

    М. ШАЦ: Вы с ума сошли что ли? С Ангелой Меркель, не знаю, нет.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Самая большая ошибка в жизни.

    М. ШАЦ: Это мне предстоит понять. Это сложный ответ. Я бы мог какую-то фигню ответить. Это еще вопрос будущего. Я пойму это чуть позже.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: У кого бы Вы попросили прощения?

    М. ШАЦ: Есть, наверное, ряд людей, у которых я мог попросить прощенья за свои поступки. Боюсь, что этот список не такой короткий. Уж точно личный и называть я его не буду.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: И последний вопрос, кто Ваш лучший друг?

    М. ШАЦ: Здесь я точно могу сказать про жену. Это абсолютно правда. Это мой лучший друг.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Спасибо большое. Михаил Шац был у нас в гостях.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Екатерина Звягинцева.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Ольга Данилевич. На следующей неделе услышимся. Пока.

    М. ШАЦ: Счастливо. 

    Версия для печати

Связь с эфиром


Сообщение отправлено