С.ДОРЕНКО: 8 часов 38 минут. Среда. 4 апреля. Здравствуй, великий город! Здравствуйте, все. Это радио «Говорит Москва»! Говорит Москвааааа! Дарья Кнорре, ведущая этой программы. Здравствуйте.

Д.КНОРРЕ: И Сергей Доренко. Доброе утро.

С.ДОРЕНКО: Стрельба в штаб-квартире в Сан-Бруно, американском городке в Калифорнии. Стрельба в штаб-квартире интернет-сервиса YouTube. Вошла женщина, которую зовут Насим Агдам, я боюсь ошибиться, мне кажется, Насим скорее имя, Агдам скорее фамилия, может быть, наоборот.

Д.КНОРРЕ: Похоже на то.

С.ДОРЕНКО: Она стреляла, целью ее был мужчина. Она пыталась застрелить мужчину. Он сейчас в тяжелом состоянии, он госпитализирован. Она после этого застрелилась. Есть еще пострадавшие. Насколько я понимаю, тем не менее она пришла за этим мужчиной. Она сама не работает в YouTube, она не сотрудница, она пришла застрелить какого-то мужчину. Ну… Что сказать? Я думал, когда-то вспоминал, где-то давно читал, сейчас уже забыл, математики однажды, какие-то кибернетики просчитали, сколько всего существует этих сюжетных линий. Например, она его любит, он ее не любит.

Д.КНОРРЕ: Ну да.

С.ДОРЕНКО: Это одна, допустим. Дальше. Он ее любит, она его не любит – вторая. Оба любят друг друга. Отлично. Ни один из них не любит друг друга. Четыре. Вот мы четыре насчитали. Дальше вводим еще участников. Он ее любит, а она любит ее. Он ее любит, а она любит его, другого.

Д.КНОРРЕ: Она его любит, а он любит YouTube больше, чем ее.

С.ДОРЕНКО: Да, а он играет. И так далее. То есть этих сцен, этих сюжетных линий много. На самом деле ведь существенная деталь не в количестве сюжетных линий, во всем этом нет ничего нового. А новое, необычное или спорное – это то, что всем раздали оружие. Это главное.

Д.КНОРРЕ: Это – да.

С.ДОРЕНКО: Она любит его, а он сказал, что любит ее, а любит другую. Отлично. Обычная банальщина. Но, теперь дайте всем револьверы - и вы получите в тяжелом состоянии или трупы.

Д.КНОРРЕ: Новое в том, что в стрельбе участвует женщина. В смысле, это, конечно, уже бывало, но мы не привыкли к этому. Обычно мужчины заходят в школу, в торговый центр, начинают стрелять хаотично и так далее, в клуб, на дискотеку.

С.ДОРЕНКО: Это обычно слепая агрессия. То есть мужчины хотят уничтожить как можно больше людей.

Д.КНОРРЕ: Это террористы конкретно.

С.ДОРЕНКО: Безусловно, это террор, когда страдают невинные люди. Но часто это террор, как это сказать, это мужчина пытается разрушить мир. Мужчина, не удовлетворенный созданием своего собственного мира, а каждый мужчина создает некий свой собственный мир, разрушая мир отцов, он, не удовлетворившись созданием собственного мира, обнаруживает желание его уничтожить, уничтожить всех людей, населяющих его тоже. Это одно. А женщина, она конкретно мстит какому-то Джону или Насиму. Может быть, они все Насимы. Она Насим Агдам, а там был тоже Насим, но не Агдам. И так далее. Ладно. Мы говорим об оружии, как о новом качестве, когда женщина ходит с револьвером. Вот это ужа нафиг, нафиг. Пусть бы она ходила со сковородкой. Женщине подобает какое оружие? Сковородка.

Д.КНОРРЕ: Какая разница, если она все равно убивает сковородкой или оружием одинаково?

С.ДОРЕНКО: Не так страшно. Быть убитым женской сковородкой…

Д.КНОРРЕ: Это больно. Это страдания, это мучения, это мучительная смерть.

С.ДОРЕНКО: Если она чугунная, то, может быть, а так тефлоновая какая-то, а внутри алюминий, так чего там, это, пожалуйста, колоти, сколько хочешь.

Д.КНОРРЕ: Всегда должна быть в хозяйстве чугунная сковородка для блинов.

С.ДОРЕНКО: Она тебя бьет, а ты такой: ха-ха-ха… ой, ха-ха-ха, щекотно. Как-то так. Да, я хотел сказать, что у нас в 9 губернатор Московской области, как вы знаете.

Д.КНОРРЕ: Да. Андрей Воробьев.

С.ДОРЕНКО: Губернатор Московской области Андрей Воробьев, который вот-вот приедет, и он в 9 часов будет участвовать в нашей программе. Я должен сказать, что ажиотажный спрос на ответы Андрея Воробьева, то есть невероятный спрос. При этом я должен сказать также и то, что мне пишут люди, от которых я меньше всего ожидал. Я меньше всего ожидал от друзей каких-то, от бывших сотрудников. Мне сейчас Чижов пишет. Я серьезно говорю. То есть какие-то люди пишут, просто проснулись все вдруг и все пишут: а вы можете спросить, а вы можете спросить, а вы можете спросить.

Д.КНОРРЕ: Коллеги ко мне подходили тоже.

С.ДОРЕНКО: Коллеги, да, да. Да. И так далее.

Д.КНОРРЕ: У нас многие живут в Подмосковье просто.

С.ДОРЕНКО: Да. Не только живут в Подмосковье. Оказывается, что Подмосковье какое-то такое… как бы это сказать… Москва более стабильный регион, а Подмосковье все-таки придает нам больше волнений что ли, не знаю. Нет? Я это придумал только что. Наоборот было, всегда было наоборот. Речка движется и не движется, вся из лунного серебра. А? Та-да-ри-да-ра… майские жуки… ля-ля-ля-ля… Вот это же все, это же Подмосковье. Наоборот, это была территория покоя.

Д.КНОРРЕ: Конечно. Подмосковные вечера.

С.ДОРЕНКО: Это была территория благости, сосед с гитарой приходит какой-то.

Д.КНОРРЕ: Конечно. Клубника, огурчики подошли, закатывать скоро начнем.

С.ДОРЕНКО: А мои попробуйте. Нет, я не говорю, я хвалю, попробуйте и мои. Кто-то уже бежит с баночкой с какой-то.

Д.КНОРРЕ: Баночку не выбрасывайте.

С.ДОРЕНКО: Баночку не выбрасывайте, я заберу. Нет, не так. Баночку я заберу. Наташ, баночку я заберу.

Д.КНОРРЕ: Мне кажется, это какие-то представления уже…

С.ДОРЕНКО: О чем ты говоришь? Я ездил к людям…

Д.КНОРРЕ: Вот сейчас?

С.ДОРЕНКО: Я ездил на дачу, может быть, лет 12 назад, к своему другу, который старше меня, мы в Анголе… он покровительствовал мне в известный момент. Когда мне негде было жить, я жил у него в холле квартиры. Прямо жил, месяц жил. Устиныч. Я ездил к нему… Прокопьев Виктор Устинович, Университет дружбы народов. Я ездил к нему, это черте где по Каширке, это два часа ехать, но там уже благость-благость. Благость, вкуснотень, песни под гитару, какие-то невероятные запахи какой-то правды, какой-то щепы, леса, зелени, пруды какие-то, которые искусственные, но зато в них можно купаться, еще что-то.

Д.КНОРРЕ: Про запах как раз очень много сообщений и вопросов.

С.ДОРЕНКО: Да. Речка движется и не движется.

Д.КНОРРЕ: Мне кажется, Подмосковье сейчас – это железные заборы, которые открываются от звонка по мобильному, коттеджи, септики.

С.ДОРЕНКО: А где?

Д.КНОРРЕ: Везде.

С.ДОРЕНКО: В Жуковке пешеход – это, как правило, таджик, ну сотрудник какой-то, работник. Действительно трехметровые заборы у тех, у кого нет денег. Потому что у тех, у кого они есть, там по десять метров заборы, по пять метров заборы.

Д.КНОРРЕ: Да, я видела.

С.ДОРЕНКО: Серьезно. Забор – стена. Заборы, заборы, заборы, заборы, ничего больше. Я когда-то давно, а я на западе Подмосковья прописан, сейчас мне будет страшно, на западе Москвы и выезжал все время в Подмосковье, я прописан был и жил с 80-го года именно на западе. Я помню, как в Жуковке я въезжал в лужу какую-то, там какой-то мангал стоял на площади вот этой Жуковки, какие-то люди жарили мясо. Чего-то такое было, ужасное все. Я помню, как я мотался там на мотоцикле и впереди меня бежал заяц.

Д.КНОРРЕ: Ой.

С.ДОРЕНКО: Я за зайцем летел на мотоцикле, знаешь, станция Усово слева, а справа было поле большое и там какой-то клуб сельский разрушающийся, и я там несся на мотоцикле Ямаха ТТ-600Р и передо мной несся заяц. Я думал, что, может быть, и стоило бы его догнать. Жалко стало потом, не стал.

Д.КНОРРЕ: Догнать и освежевать?

С.ДОРЕНКО: Нет, догнать и сказать ему, ну что, брат, обделался от страха? Нет, я потом свернул. Я думал, боже, я сделаю ему какой-то инфаркт или что-то, зачем это нужно.

Д.КНОРРЕ: Бедный зайчик.

С.ДОРЕНКО: Бедный заяц. Но ему повезло. А сейчас нет, сейчас там заборы, ад, кромешный ад заборов. Но это ладно, это другая тема. Но это в 9, я сказал. Губернатор Московской области у нас в 9 часов, а не прямо сейчас.

Я хотел сказать еще о вчерашнем случае одном, довольно забавном. Пожилой пациент зарезал соседа. Разве это не говорит о нашей… Это говорит о чем-то? Это явление или это просто сумасшедший?

Д.КНОРРЕ: Я не знаю, может быть, сумасшедший это уже такое явление.

С.ДОРЕНКО: Я лежал как-то в госпитале давно, в больнице.

Д.КНОРРЕ: А он в больнице зарезал соседа?

С.ДОРЕНКО: Конечно. Московские следователи задержали пациента, зарезавшего соседа по палате, который своими стонами мешал ему спать. На улице Алябьева. Утром в палате обнаружен 61-летний пациент с двумя ножевыми ранениями. Два раза пырнул его ножом. А убивал дядько 48-го года рождения. Сколько ему в 2018 должно исполниться? Семьдесят? Восемьдесят? Сто? Семьдесят, мне кажется. 61-летнего заколол 70-летний. Почему? Он говорит: слишком сильно стонал. Ты представляешь? Это явление? Мы ожесточены? Или это частный случай?

Д.КНОРРЕ: Судя по тому, что мы с вами периодически в рубрике «человечинка» читаем такие новости, скорее всего, это уже явление.

С.ДОРЕНКО: Это явление.

Д.КНОРРЕ: Конечно.

С.ДОРЕНКО: Я лежал в Киеве в больнице в какой-то момент. У меня рядом дядько, такой худощавый, я думаю, ему надо работать фитнес-тренером, тренированный худощавый дядько рядом лежал со мной. Я был молодой, а ему было за 50. Он все время собирал мокроту. И он, надо сказать, ночью, когда он вставал, у него тоже шла мокрота, он ее собирал в баночку. Ему велели врачи собирать мокроту. Я много раз думал о том, что это неприятно, но сказать, что прям вот, так сказать, что я его убил бы, да нет. Человек собирает мокроту. Это же ему велели врачи, он дисциплинированный господин. Правильно?

Д.КНОРРЕ: Да.

С.ДОРЕНКО: Иногда он уходил на побывку куда-то к жене, там мокроту собирал тоже, у жены. Потом возвращался в больницу. Он долго лежал. Возвращался. Периодами, когда он уходил, пользовалась медсестра, которая приходила ко мне в 4 часа утра, в конце смены, навестить меня и узнать, нет ли каких необходимостей. А когда он был с мокротой, сестра не приходила, нет, она стеснялась. Как-то вот так.

Д.КНОРРЕ: Скромная медсестра.

С.ДОРЕНКО: У нас в больнице была какая-то идиллия. А почему они такие суровые? 73-73-948. Здрасьте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Доброе утро. Мне сложно оценить, насколько возросла степень ожесточенности в обществе, но то, что степень, скажем так, инфраструктуры у нас… Скажем так, инфраструктура не улучшается, и бог с ней, с Украиной, а вот на территории Российской Федерации, соответственно, больных не смогли так развести по палатам, чтобы обоим было комфортно и не был спровоцирован данный случай. Это факт, и улучшений ждать, видимо, не придется.

С.ДОРЕНКО: Спасибо. В Подольске горят склады. Что за склады? Ты не посмотришь?

Д.КНОРРЕ: Сейчас посмотрю.

С.ДОРЕНКО: Посмотри, пожалуйста. В Подольске горят склады. Это очень интересно. Ребят, кто видит эти склады. Не звоните просто так, позвоните из Подольска, что у вас горит. Подольск, что у вас горит?

Д.КНОРРЕ: Склад мебели загорелся.

С.ДОРЕНКО: Подольск, склад мебели.

Д.КНОРРЕ: В 5 утра загорелся на улице Кутузовской, дом 4, одноэтажное металлическое здание, площадь 200 квадратных метров.

С.ДОРЕНКО: Ну это несильно.

Д.КНОРРЕ: В пяти метрах от горящего здания расположен второй склад площадью 450. И в шесть часов уже загорелся второй склад. В настоящее время общая площадь пожара составляет 650 квадратных метров. В 6 часов 20 минут пожар был локализован.

С.ДОРЕНКО: Скажите мне, это много или мало? Подольск. Здравствуйте…

Проходите, пожалуйста. Мы можем начинать. Но в Подольске горят склады, ребята пишут.

Д.КНОРРЕ: Но уже пожар локализован.

С.ДОРЕНКО: 650 квадратных метров, перекинулось с одного склада на другой. У вас область огромная. Вы знаете об этом, нет? Локализован. И людей нет. Или какие-то люди есть?

Д.КНОРРЕ: Об этом ничего не сообщается пока. Мы звоним, выясняем информацию.

А.ВОРОБЬЕВ: Мы в эфире уже?

С.ДОРЕНКО: Да, мы все время в эфире.

А.ВОРОБЬЕВ: Доброе утро.

Д.КНОРРЕ: Здравствуйте, Андрей Юрьевич.

С.ДОРЕНКО: Мы прервемся через минут шесть на новости…

А.ВОРОБЬЕВ: Как вы в оборот взяли сразу меня.

С.ДОРЕНКО: Каждая минута дорога. Вы не представляете, сколько народу поднялось, и мне сейчас пишут люди, которые когда-то работали, какие-то бывшие друзья, будущие друзья.

А.ВОРОБЬЕВ: Все о мусоре.

С.ДОРЕНКО: Нет. Еще какой-то Эдельвейс, Балашиха – у всех есть проблемы.

А.ВОРОБЬЕВ: Вы про Московскую область говорите?

С.ДОРЕНКО: Да. Если бы было времени шесть часов, то они бы все равно вас просили бы еще ответить, еще ответить, еще ответить.

А.ВОРОБЬЕВ: Большая область.

С.ДОРЕНКО: Большая. Большая и населенная.

А.ВОРОБЬЕВ: Густонаселенная.

С.ДОРЕНКО: Самая густонаселенная. Давайте прямо сходу вы мне скажете, откуда вы, что вы? Зачем вы вообще ездили в «Ядрово»?

А.ВОРОБЬЕВ: Я ездил навестить детей. Сказали, что дети отравились, и мы поехали туда поговорить с детьми, повстречаться, убедиться, что их здоровье вне опасности. Но по итогам анализов, которые взяли врачи, отравления, слава богу, не было, но запах, который распространялся с «Ядрово», конечно, доставляет много хлопот и неприятностей.

С.ДОРЕНКО: Я не хочу, чтобы меня сильно критиковали люди. Ребята, вы меня простите, но я вам представлю точку зрения слушателя. Я обращаюсь к слушателям. Точку зрения, которая вам не понравится никому. Но меня спрашивает известный журналист Александр Минкин. Он меня спрашивает: ребят, а почему там школьники отравились, а никто в детских садах не отравился и работники на самой свалке никто не отравился? Почему? Минкин говорит, что это типа постановка. Это может быть?

А.ВОРОБЬЕВ: Я не буду разбираться, постановка это или нет. Я могу лишь сказать, что анализы подтвердили, что отравления не было.

С.ДОРЕНКО: Не было.

А.ВОРОБЬЕВ: Вместе с тем, я еще раз повторяю, запах – это штука неприятная, он действительно в Волоколамске, увы, распространялся, и люди очень эмоционально реагировали на него.

С.ДОРЕНКО: Девочка, которая показывала вам рукой как пистолет, вроде стреляющий в вас, а потом показывала, что типа горло режем и так далее. Что вы на этот счет думаете, и будут ли какие-то меры?

А.ВОРОБЬЕВ: Я думаю, что это ребенок, который тоже эмоциями показал, как он относится к происходящему, негативно. Собственно говоря, для меня это руководство к действию.

С.ДОРЕНКО: То есть в отношении ее ничего.

А.ВОРОБЬЕВ: Руководство к действию. Это задача в максимально короткие сроки устранить недоразумения.

С.ДОРЕНКО: Я понимаю. Но в отношении этой девочки ничего?

А.ВОРОБЬЕВ: Хорошая девочка Таня.

Д.КНОРРЕ: Андрей Юрьевич, вы связывались с ней потом?

А.ВОРОБЬЕВ: Наши ребята связывались. Мы общаемся с семьей. Они сейчас уезжают в Голландию для того, чтобы посмотреть, как ведется переработка мусора там, что за технологии.

Д.КНОРРЕ: На экскурсию они едут.

А.ВОРОБЬЕВ: Да, они едут на экскурсию.

С.ДОРЕНКО: За счет…

А.ВОРОБЬЕВ: За наш счет.

С.ДОРЕНКО: Понятно. То есть вы их отправляете посмотреть.

А.ВОРОБЬЕВ: Да. Вся семья активна очень. Поэтому хорошо, если они посмотрят, как устроена переработка мусора в Европе.

С.ДОРЕНКО: Скажите, а для вас это урок был кемеровский, что Игорь Востриков… Скажем, на привлечение активных людей, открытость перед активными людьми. Вы знаете случай кемеровский, когда Игорь Востриков, который потерял людей, который больше всех был раздосадован, был привлечен для получения тотальной всей информации, для открытости.

А.ВОРОБЬЕВ: Я бы вообще не сравнивал эти два случая, трагедия в Кемерове и инцидент, который произошел в Волоколамске. Это совершенно разного размера, значения ситуации.

С.ДОРЕНКО: Я понимаю, но привлечение активных людей, активно протестующих людей к вам и открытие перед ними 100 процентов информации – это способ.

А.ВОРОБЬЕВ: Это наша задача – максимально информировать людей всеми возможными способами, в том числе здесь, у вас, я этим занимаюсь.

С.ДОРЕНКО: Я понимаю. И люди прильнули сейчас и слушают. Все-таки на этот вопрос… Люди работают на свалке (я рисую картину), там встречает бригадир, потом подходят люди, первичная сортировка. Это все люди, которые фактически на свалке. Кроме того, вокруг школы, где отравились дети, находятся два, три, не знаю, детских сада. Нигде нет отравленных, кроме этой школы. Это не странно? То есть медицине это показалось бы странным.

А.ВОРОБЬЕВ: Мне здесь нечего сказать.

С.ДОРЕНКО: Но это странно? Ну мне странно. Вы политик, я журналист, вот в этом отличие. Это странно. Тогда должны штабелями люди лежать.

А.ВОРОБЬЕВ: На самом деле мы сейчас делаем все, чтобы запах не распространялся. Голландцы уже живут на полигоне. Ведутся активные работы по наведению там порядка, по дегазации. Действительно то, что допустили владельцы полигона, это безобразие. И наша задача – в максимально сжатые сроки просто пройти этот тяжелый, безобразный этап и сделать так, чтобы в Подмосковье это больше вообще никогда не повторялось.

С.ДОРЕНКО: Говорят, существует способ просто 20 века, не 21-го, а, условно, тысяча девятьсот какого-нибудь шестидесятого года просто пересыпать правильными веществами, а это просто деньги, и тогда это гниет по-другому, как бы это другая химическая реакция.

А.ВОРОБЬЕВ: Да чушь это все.

С.ДОРЕНКО: Не то, да?

А.ВОРОБЬЕВ: Это, конечно, не то. Мы должны иметь современные мусороперерабатывающие комплексы. И такие комплексы в конце 18-го, начале 19-го года будут в Подмосковье, и не будет больше этих грязных, безумных, дурных свалок, которые достались нам с середины 20 века.

С.ДОРЕНКО: Спасибо. Мы продолжим. С нами губернатор Московской области Андрей Воробьев.

 

Новости

 

С.ДОРЕНКО: 9 часов 5 минут. С нами Андрей Воробьев, губернатор Московской области. Андрей Юрьевич, мы рады вас приветствовать.

Д.КНОРРЕ: Доброе утро.

А.ВОРОБЬЕВ: Здравствуйте.

С.ДОРЕНКО: Мы продолжаем. Мы уже начали. Люди, которые нас слушали прежде, уже знают, что снами гость. Мы отвечаем на все ваши вопросы. «Как движется строительство легкого метро?» Подождите, дайте с мусором. Я хочу понять, с мусором мы в какой…

А.ВОРОБЬЕВ: Люди с утра хотят услышать про метро, про что-то позитивное, весна, а мы опять на мусор захотим.

Д.КНОРРЕ: Мы закончим на позитиве.

С.ДОРЕНКО: Мне кажется, что проблема мусора как бы новая, поэтому она такая свежая.

А.ВОРОБЬЕВ: Это правда.

С.ДОРЕНКО: Она такая пахучая, она такая интересная.

А.ВОРОБЬЕВ: Как это ни удивительно слушать, это правда. Это новая проблема.

С.ДОРЕНКО: Мы где в этой проблеме? Россия проходит какие-то этапы становления своего и воспитания. Условно говоря, 15 лет назад никто не пропускал людей на зебре, сейчас пропускают, ну и так далее. То есть мы как бы чуть-чуть образовываемся. А в мусоре мы в 19 веке, в 20-м или 21-м?

А.ВОРОБЬЕВ: То, что мы проходим сейчас, Япония и Европа прошла в 60-е, 70-е. Раздельный сбор мусора, переработка мусора, отделение органики, сжигание мусора – это все изобретение 70-х, 80-х годов. У нас до сих пор нигде в стране, по сути, не разделяют мусор, и только сейчас мы приступаем к этой общепринятой норме разделять мусор, перерабатывать его, отделять органику, отделять полезные фракции, вторичная переработка стекла, бумаги, металлические банки, ПЭТ бутылки. Все это сегодня для нас является таким новым, как вы правильно сказали.

С.ДОРЕНКО: Я видал где-то такие ящики. Я видел на Ленинском.

Д.КНОРРЕ: У нас везде.

С.ДОРЕНКО: У нас нет этого.

Д.КНОРРЕ: У нас в Конькове везде, но они забиты чем попало, то есть никто не сортирует мусор.

А.ВОРОБЬЕВ: Это еще одна проблема. Дело в том, что не только нужно разделить мусор, нужно его еще и забрать отдельной машиной, увезти в отдельное место. Это целая технологическая большая работа, которая должна быть организована и в нашем большом мегаполисе, и в каждом другом городе.

С.ДОРЕНКО: Я думаю, людей легко купить на копейку. Как сделать, чтобы это было бизнесом?

А.ВОРОБЬЕВ: Во многих странах, если ты не разделяешь мусор, ты платишь двойной, а то и тройной тариф. Это здорово бьет по карману. Поэтому нам тоже предстоит определиться, мы будем разделять мусор или не разделять мусор. Например, в Японии учились разделять мусор с детского сада. В свое время были специальные дружинники, главные по подъездам и домам, которые смотрели, правильно ты разделяешь мусор, если нет, твою квартиру и жильцов наказывали. Все это уже в прошлом. Сегодня уже со школьной скамьи дети знают, как, куда разделять мусор, во многих странах. Но у нас эта работа еще впереди.

С.ДОРЕНКО: А есть страны, скажем так, неряшливые, вот как в Бразилии? Одним словом, я хочу понять, существует ли способ оставаться неряшливым и в то же время современным?

А.ВОРОБЬЕВ: Я точно знаю, что страны неряшливые существуют. Очень не хотелось бы, чтобы Россия была в их числе.

С.ДОРЕНКО: Не хотелось бы. Я просто думаю, есть же люди, простите, это мое мнение, есть люди спесивые, некультурные и одновременно с большим апломбом. Вот эти чудесные люди привыкли, что для них специальные есть человечки, которые за ними ходят, подтирают, подтирают. Может быть, нанять, не в обиду будет сказано среднеазиатским товарищам, нанять миллион человек, которые будут разбирать мусор вместо нас?

А.ВОРОБЬЕВ: А это и происходит сейчас.

С.ДОРЕНКО: Это происходит.

А.ВОРОБЬЕВ: Сейчас на каждой свалке, не полигоне, а свалке, именно такие свалки находятся до сих пор в Подмосковье, их 15, они закончат свое существование к концу этого года, началу 19-го года, свалок больше не будет.

С.ДОРЕНКО: Вообще?

А.ВОРОБЬЕВ: Будут полигоны. Будут современные полигоны, будет современный конвейер. Сейчас, к сожалению, вы правильно сказали, наши соседи из азиатских республик разбирают этот мусор, живут на свалке и занимаются не пойми чем.

С.ДОРЕНКО: Я вернусь к тому, что сказал до девяти. Существуют способы, которые были до 60-х годов в Японии… Мы говорим, в 60-м году в Японии. Хорошо. Но в 50-м году в Японии у них существовали способы пересыпать как-то грамотно. И говорят, что наши мусорщики настолько экономят деньги, поскольку проверить это абсолютно трудно, что они не делают этих пересыпок.

А.ВОРОБЬЕВ: Пересыпают грунтом. 20 сантиметров должен быть уровень пересыпания землей. Это тоже делают сейчас. Но в Японии не было земли, поэтому они валили вплоть до океана мусор и чуть не сошли с ума. Потому что Япония смердила так, что все ходили как раз в этих самых респираторах. Оттуда, по-моему, и пошла эта мода в Японии ходить в повязках. Поэтому они серьезно занялись этой проблемой и успешно ее решили.

Д.КНОРРЕ: Андрей Юрьевич, сколько времени, по-вашему, нужно для того, чтобы перейти полностью на другую систему обработки мусора в Подмосковье?

А.ВОРОБЬЕВ: За последнее время мы закрыли 24 свалки из 39, которые в Подмосковье были открыты в середине 20 века. Осталось 15. Какие-то из них причиняют беспокойство людям, и мы это сегодня уже обсуждали в начале, как «Ядрово». В 19-м году таких свалок уже не будет, будут только мусороперерабатывающие комплексы. Я думаю, что 3-5 лет нужно для того, чтобы преодолеть эту проблему, но формировать культуру нужно гораздо дольше. Уже сегодня мы в Московской области задумываемся о том, чтобы обязательно были уроки по разделению мусора с 1 сентября 18-го года. Обязательно нужно понимать, куда и как сортировать.

С.ДОРЕНКО: А москвичи?

А.ВОРОБЬЕВ: С Москвой мы партнеры. Я думаю, что Москва поддержит наши начинания, и мы будем вместе эту программу реализовывать.

С.ДОРЕНКО: Скажите, пожалуйста, вам не кажется, что экстренность поставленных вопросов сегодня, она как бы до известной степени и месть? Я имею в виду вот что. Люди могли ставить вопрос год назад, могли ставить вопрос два года назад. Но почему-то именно сейчас, и требуют сделать все вчера. Условно, мы с вами два мужика. Я у вас живу, а вы начальник. Вы, как начальник, мне сказали: Сереж, ну ты же сам это все видел и делал, мы же вместе здесь живем. Чего же ты год назад не сказал? Что же ты два года назад? Чего тебе сейчас-то впендюрилось вдруг орать-то?

А.ВОРОБЬЕВ: Сергей, мы этой проблемой занимаемся уже четыре года, просто мы не афишировали так ярко. Когда я говорю, что мы закрыли 24 огромные свалки, это не хухры-мухры, извините, это серьезная большая работа, которая была поддержана, в том числе, и нашим президентом.

С.ДОРЕНКО: Это криминальный бизнес? Они стреляют?

А.ВОРОБЬЕВ: Это бизнес без имен. То есть, если вы меня спросите, «назови хотя бы одно имя владельца свалки или тех, кто вывозит мусор», то я не смогу вам назвать ни одного имени.

С.ДОРЕНКО: Но примерно понимаете.

А.ВОРОБЬЕВ: Это разного рода бизнесмены и необязательно плохие, но без имени. Без имени почему? Потому что часто этот бизнес находится, так скажем, в серой схеме, по-доброму скажу, часто просто работа в кэш, за наличные. И это, конечно, не здорово совсем.

С.ДОРЕНКО: Вы богатая область.

А.ВОРОБЬЕВ: Обеспеченная. Богатая Москва, мы – обеспеченная.

С.ДОРЕНКО: Вот нищие смоляне, например, рядом. Чего вы не свезете все туда? Ну правда. У нас есть Москва и Московская область, чертовски богатая агломерация. Почему эта чертовски богатая агломерация не хоронит мусор рядом с Кремлем? Объясню. Здесь дорогая земля. Понятно, почему. А в Подмосковье тоже дорогая земля. Давайте найдем, кто подешевле, и им скинем.

А.ВОРОБЬЕВ: Дело в том, что если мы будем анализировать, сколько платит человек в Европе за утилизацию мусора, то увидим, что это минимум от 20 и вплоть до 100 евро в месяц семья платит за утилизацию мусора.

С.ДОРЕНКО: А 100 в каких странах? Швейцария…

А.ВОРОБЬЕВ: Да, это больше Швейцария, в Великобритании дорогая утилизация мусора, в зависимости от метража, но в любом случае это значительно, причем платежи там еженедельные, а не ежемесячные. Что касается оплаты за утилизацию мусора у нас, в России, то она символическая чаще. Символическая плата. Поэтому здесь, собственно говоря, чуда не происходит. Поэтому, чтобы везти в Смоленск или куда-то на Северный полюс мусор, нужно будет заплатить. Вопрос, кому – или бюджету, или людям.

С.ДОРЕНКО: Строить меньше ледовых дворцов, которые Кузнецов понастроил, и будет нормально денег.

А.ВОРОБЬЕВ: В ледовых дворцах занимаются дети с утра до вечера: хоккеем, фигурным катанием. Пусть занимаются, им это нравится. Мы для этого и работаем.

С.ДОРЕНКО: То есть вы хотите, чтобы вопрос ставился так: что если вы хотите вывозить куда-то к черту…

А.ВОРОБЬЕВ: Нет, не нужно бояться мусора, нужно просто подойти к этому серьезно, а не отмахиваться от него. Просто применить все самые современные методики и технологии и все будет нормально.

С.ДОРЕНКО: Все будет нормально.

А.ВОРОБЬЕВ: Не нужно его бояться.

С.ДОРЕНКО: Сейчас мы покупаем заводы. Но ведь они против заводов тоже. Люди, которые протестуют против свалок, они же протестуют и против заводов.

А.ВОРОБЬЕВ: В Японии и в Китае, и в Норвегии все были против заводов. Это большая разъяснительная работа. Когда мы приехали в Китай на один из заводов, хотя там до свободного, демократического общества все-таки еще какой-то путь нужно пройти, я думаю, первое, что они нам показали – это большой, огромный зал, весь увешанный на стенах в грамотах и сертификатах, которые показывают и доказывают безопасность сжигания мусора. И наши китайские друзья говорили о том, что самое главное не построить завод, самое главное – убедить людей, которые живут в округе, что это безопасно. Нам этот путь тоже придется пройти, убедить, рассказать в деталях, подробно, что те фильтры, которые стоят на заводе, они делают утилизацию мусора совершенно безопасной.

С.ДОРЕНКО: Я вам говорю о парадоксе сознания. Звонил на прошлой неделе человек. Живет около Удомеля в Тверской области, там атомная станция. Он говорит: ненавижу эту станцию, ее надо закрыть, то, то, то, то. Я говорю: почему вы знаете это место? Он говорит: я все время езжу туда на рыбалку. Это полный абсурд! То есть он ловит рыбу в воде, которая охлаждает Удомельскую атомную станцию. Понятно? Я езжу туда на рыбалку, надо закрыть чертову станцию.

А.ВОРОБЬЕВ: Ну нравится человеку рыбалка.

С.ДОРЕНКО: Значит, он ей доверяет, этой станции. Он ей доверяет.

А.ВОРОБЬЕВ: Получается, что да.

С.ДОРЕНКО: И ненавидит!

А.ВОРОБЬЕВ: Или очень любит рыбу.

С.ДОРЕНКО: И ненавидит. Так вот как это в сознании сделать так, где эти способы, сделать в сознании так, чтобы они говорили, «ненавидим этот завод, мы ходим туда обедать», условно говоря, или что-то в этом роде. Как это сделать? Я не знаю.

А.ВОРОБЬЕВ: Это нужно сделать только через формирование доверия, через подробное обсуждение, что, как происходит на заводе, что сжигается. То есть детали. Люди должны знать детали. Они требуют. Плюс и в Японии, в Китае, в Сеуле мы были на всех этих фабриках, заводах, везде в центре городов стоят датчики, которые показывают, что атмосфера, воздух чистый и безопасный для существования. Но и живут, как вы знаете, в Японии все-таки 90 с лишним лет.

С.ДОРЕНКО: «Дмитровский район, поселок Икша. Неизвестные захватили карьер, - пишет 44-й. – Завозят мусор. Глава района Трошенкова приезжала, мило побеседовали с неизвестными… (она побеседовала с этими людьми). Продолжают возить ТБО на живой грунт. Кто-то их крышует. Попробуйте их остановить». «В поселке Пикуниха, Краснозаводск, цена за мусор выросла в 5 раз за полгода, до 400 рублей. Мы платим из своих пенсий», - пишет Алекс. Это разные вопросы.

Д.КНОРРЕ: Если еще к полигонам вернуться. Какую-то, ответственность собственники полигонов, которых вы упомянули, будут нести?

А.ВОРОБЬЕВ: Очень хороший вопрос. Обязательно будут нести ответственность. И сегодня мы впервые предложили им, я так, мягко сформулирую, вложить деньги, впервые они вкладывают деньги в дегазацию, в сбор фильтрата и во все другие мероприятия, которые позволяют обеспечить безопасность существования этой свалки или полигона, как вы сказали. Только сейчас мы видим, что собственник начинает раскошеливаться на то, чтобы навести, восстановить экологическую безопасность территории, которая прилегает к полигону.

Д.КНОРРЕ: А штрафы какие-то они будут платить за то, что произошло уже?

С.ДОРЕНКО: Мне кажется, дидактически что-то должно произойти.

А.ВОРОБЬЕВ: Штрафы будут обязательно платить. В частности, «Ядрово», которое допустило выбросы свалочного газа, и за нарушение технологии в том числе, обязательно будет платить штраф. Но самое главное – они инвестируют сегодня миллионы долларов для того, чтобы привести все в соответствие самым требовательным нормам.

С.ДОРЕНКО: Скажите, дидактически для нас, крестьян, нам нужно увидеть, как их ведут на плаху. Надо, чтобы это было демонстративно. Потому что если миллионы долларов, мы думаем, они украли, может быть, миллиарды, с них взяли миллионы, это как ущипнули. То есть мы должны понять, условно говоря, как бы это некая пьеса. Нужно дидактику. Расстрел. Дайте расстрел.

А.ВОРОБЬЕВ: Ну расстрела не будет в нашем случае, потому что люди не заслуживают расстрела ни в коем случае. Люди, наоборот, сегодня, понимая, что допустили промахи, инвестируют деньги и дальше готовы работать цивилизованно, без нарушения технологий. Было время, когда было позволительно, разрешалось заниматься как попало и чем попало на мусорных полигонах. Это время прошло раз и навсегда.

С.ДОРЕНКО: Я понимаю. Как вы прогнозируете рост или спадание активности по этим выступлениям, попыткам перекрыть дороги и так далее?

А.ВОРОБЬЕВ: Мы стараемся очень внимательно относиться к каждому выступлению, разъяснять, показывать людям, что мы делаем, что за чем следует. Я уверен, что это доверие позволит нам максимально быстро убрать все протесты и недоразумения, которые проходят сегодня в отдельных районах Московской области. Мы очень дорожим тем, что люди внимательно относятся к тому, что мы делаем, и считаем своей задачей доходчиво разъяснять и объяснять.

С.ДОРЕНКО: Парень, который пришел в Волоколамск, он не местный, люди хотят своего.

А.ВОРОБЬЕВ: Парень, который пришел в Волоколамск, успешно поднял самый отсталый муниципальный городской округ Лосино-Петровский, Щелковский район. Сделал, в общем, конфету. Навел порядок там. Это заслуживает уважения. Поэтому мы этого парня, Вихарева Андрея, направили на тяжелый участок работы – Волоколамский район. Он сделает там результат, а мы будем ему помогать.

С.ДОРЕНКО: Вы будете ему помогать и, может быть, посоветовать, чтобы он как можно больше опирался там, общественный какой-нибудь совет придумал.

А.ВОРОБЬЕВ: Обязательно. Мы этим занимаемся. Мы собираем общественный совет, собираем актив, элиту района для того, чтобы наметить не только планы по рекультивации полигона, но и по благоустройству района, по капитальному ремонту социальных учреждений. Мы понимаем, что там должна быть реализована такая, достаточно заметная, я бы сказал, амбициозная программа, которая бы позволила забыть о том, что было несколько лет назад связано с «Ядрово».

С.ДОРЕНКО: «Павлово-Посадский район, деревня Быково. Полигон ТБО был закрыт сто лет назад, но после закрытия полигона в Железнодорожном уже около полугода к нам вереницами идут машины с мусором». Павлово-Посадский район, деревня Быково. Открываются старые полигоны, потому что людям куда-то надо ехать.

А.ВОРОБЬЕВ: Нет, старые полигоны не открываются.

С.ДОРЕНКО: Формально.

А.ВОРОБЬЕВ: Старые полигоны рекультивируются.

С.ДОРЕНКО: Рекультивируются.

А.ВОРОБЬЕВ: Да. Рекультивация предполагает процесс дегазации, сбора фильтрата и, по сути, высадку траву. Сейчас ведется проектирование более чем 10 полигонов под рекультивацию. Существует федеральная программа, которая позволит нам привлечь около 20 миллиардов рублей для того, чтобы навести порядок на этих старых полигонах, которые многие десятилетия принимали мусор Москвы и Подмосковья.

Д.КНОРРЕ: А что касается новых полигонов, которые сейчас строятся, как, например, «Малинки» рядом с Троицком? Они строятся уже с учетом новых технологий, с этими голландскими системами?

А.ВОРОБЬЕВ: Да.

Д.КНОРРЕ: То есть они изначально будут классными?

А.ВОРОБЬЕВ: Да. Это уже настоящий полигон. То, что существует сейчас в Московской области, это свалки.

С.ДОРЕНКО: А сущностно эти настоящие новые полигоны, там какая-то переработка идет или это прямо правильное покрытие?

А.ВОРОБЬЕВ: Да. Первое – там есть фундамент под полигон. То есть он собирает все, что касается фильтрата и грязи. Не на почву выкладывается в надежде на глиняный замок, а, соответственно, выстилается специальными материалами для того, чтобы все процессы гниения, которые там происходят, собирались в очистные сооружения. Строятся очистные сооружения. Они стоят от 100 до 200 миллионов рублей.

С.ДОРЕНКО: Этот вот сток вот этого гниения должен куда-то собираться.

А.ВОРОБЬЕВ: Да, совершенно верно. Делается сразу система дегазации. Закладываются специальные трубы, которые потом обеспечат процедуру дегазации. И, конечно, ставится конвейер по сортировке мусора. То есть отделяется органика. Захоранивается, по сути, то, что минимально гниет или не гниет вообще.

С.ДОРЕНКО: «Постоянно вижу, как на въезде в Долгопрудный на закрытую свалку заезжают…»

А.ВОРОБЬЕВ: Да, я знаю. Туда возят грунт, туда не возят мусор.

С.ДОРЕНКО: Алекс, туда возят грунт.

А.ВОРОБЬЕВ: Кстати, этот полигон тоже стоит в плане рекультивации. Маленький полигон, не большой, левобережный, а который поменьше.

С.ДОРЕНКО: «Перед выборами хотели перекрыть Ярик. Приехали полицейские, не пустили. Деревня Зубцово тоже». «Доренко съехал с острой темы. Ни одного острого вопроса». Товарищи, вы хотите, чтобы я задавал вопросы не только по мусору, но вы видите, что мы здесь находим очень много тоже слушателей, которым это интересно. «Дом за Клином. В мае там можно будет подышать свежим воздухом», - спрашивает Эврика. Они там тоже болезненно относятся.

А.ВОРОБЬЕВ: Да, там три карты, на всех трех ведется сейчас процедура дегазации, и запах, который там тоже периодически существует, в том числе обусловлен тем, что дегазация предполагает образование траншей так называемых, куда укладываются трубы. Это тоже дополнительно. Вы извините, что я так подробно рассказываю, но это требует деталей.

С.ДОРЕНКО: Очень интересно. Ваши подробности изобличают в вас человека, который понимает, во-первых. А, во-вторых, это до известной степени меня успокаивает. То есть вы сейчас роете траншеи, отчего воняет сильнее…

А.ВОРОБЬЕВ: Да.

С.ДОРЕНКО: Если это не трогать, оно вонять будет меньше.

А.ВОРОБЬЕВ: Для того, чтобы факел зажечь в мае-июне месяце.

С.ДОРЕНКО: А погода влияет на это дело или там своя внутренняя температура?

А.ВОРОБЬЕВ: Конечно. Когда давление падает, то, соответственно… Атмосферное давление падает, то запах оседает, когда нет ветра, тоже дополнительная угроза, высокое давление - ветер.

С.ДОРЕНКО: А температура?

А.ВОРОБЬЕВ: Перепады температур влияют на давление, и это является следствием появления запаха.

С.ДОРЕНКО: Я хочу еще спросить о сотрудничестве с Собяниным. Как часто вы по этому вопросу общаетесь? Или никогда?

А.ВОРОБЬЕВ: Мы регулярно общаемся по самым разным вопросам, в том числе и по этому.

С.ДОРЕНКО:

Д.КНОРРЕ: А мусороперерабатывающие заводы будут строить? Про мусоросжигательные - понятно, полигоны – понятно.

А.ВОРОБЬЕВ: Каждый полигон, который будет действовать в 19-м году в Московской области, предполагает наличие мусоропереработки. Что такое мусоропереработка? Это не только отделение полезной фракции, но самое главное – отделение органики, это еще 30%. Вот полезные фракции в мусоре – это максимально до 20%. 15-18%. Это стекло, бумага, это ПЭТ и алюминиевая банка или металл просто.

Д.КНОРРЕ: То есть это будет комплекс такой.

А.ВОРОБЬЕВ: Да. Остальное – это органика. То есть это шкурка банана, это то, что не доели в столовой, условно говоря. Это все перерабатывается в так называемый компост, впоследствии чего появляется грунт или удобрения, которые можно использовать и на полях, и для обсыпки этих самых полигонов.

Д.КНОРРЕ: Все ясно.

А.ВОРОБЬЕВ: Таким образом, захоранивается только 50% от объема, а сейчас практически 100. Представляете, да?

Д.КНОРРЕ: Да.

С.ДОРЕНКО: Когда вы сделаете это все, мы по отношению к Японии будем отставать на сколько лет?

А.ВОРОБЬЕВ: Мы будет еще отставать, потому что в Японии очень высокая степень разделения мусора у домохозяйств. В каждой квартире стоит четыре ведра. У нас на кухне с вами стоит чаще всего одно ведро.

С.ДОРЕНКО: Одно. Одно. «Можно ли задать вопросы не только о свалках? Скажите о реконструкции Первой бетонки в месте пересечения с Казанской железной дорогой?» И вообще Первая бетонка, она такая узенькая, это же военная была дорога.

А.ВОРОБЬЕВ: Да. Бетонка скоро перестанет быть актуальной. Потому что вы знаете амбициозный проект, который реализуется на территории Подмосковья, это 300 километров Центральной кольцевой дороги, ЦКАД так называемой. Первые участки, заметные участки, в Звенигороде, будут открыты в конце 2018 года. Поэтому каждый год, каждый месяц в четвертом квартале, в начале 19-го года, мы будем открывать заметные участки, которые, по сути, Бетонку уберут на периферию. Она получается, в принципе, не нужна.

С.ДОРЕНКО: «Умоляем. Спроси, Сережа, про Щелчок. Бутылочное горло надоело».

А.ВОРОБЬЕВ: Серьезная тема. 19 километров от МКАД до переезда, до Звездного городка. Существует проект, но этот проект проходит по границе Лосиного острова, лосиного парка. Сегодня Минприроды готовится к изъятию части территории, по которой пройдет дорога. Для этого мы, Московская область, дали вместо 100 гектаров, которые нужны под дорогу, дали 2 тысячи гектаров, дополнили в лосиный парк эту территорию. Очень надеюсь, что федеральный проект будет реализован. Огромное количество людей спрашивает, когда это узкое горлышко будет расширено. Это действительно очень чувствительная дорога.

С.ДОРЕНКО: «Рублево-Архангельская ветка метро. Будет ли она строиться», - спрашивает Михаил.

А.ВОРОБЬЕВ: Мы обсуждаем с Москвой разные проекты расширения метро. Но более конкретно, я думаю, будет правильнее сказать, когда мы будем с Сергеем Семеновичем вместе.

С.ДОРЕНКО: Дико удобно, в Хитроу едешь из Лондона, прямо на метро чук-чук – приехал. Вот это сочетание удобное поездов. В Париже то же самое.

А.ВОРОБЬЕВ: Мы работаем. Мы заинтересованы в том, чтобы метро проходило за МКАД. Но мощность метро тоже ограничена. Поэтому здесь нужно аккуратно и внимательно подходить к его расширению за территорию Московской кольцевой дороги.

С.ДОРЕНКО: «Нам очень нужна платная Ленинградка до Солнечногорска», - спрашивает еще один слушатель.

А.ВОРОБЬЕВ: Она будет в этом году.

С.ДОРЕНКО: В этом году?

А.ВОРОБЬЕВ: В этом году открывается следующий участок платной дороги. Увы, он недешево стоит, этот проезд, но этот участок открывается в этом году.

С.ДОРЕНКО: Вы идете на выборы в следующий свой… еще одну каденцию?

А.ВОРОБЬЕВ: Я могу сказать, что мне очень нравится наша работа. Огромное количество планов у меня существует, поэтому я готовлюсь к выборам.

С.ДОРЕНКО: Да, вы готовитесь к выборам. Черт! Я же вижу человека, который идет на выборы. Я правду вам говорю. Правда. Губернатор Воробьев сейчас мне сказал: я буду работать стоя. Вот эта поза. Человек идет на выборы. Видно, что он идет на выборы?

Д.КНОРРЕ: Да.

С.ДОРЕНКО: Да. Потому что если бы вы не шли на выборы, вы бы сидели, ковыряя ручкой, так сказать, очечки поправляя.

А.ВОРОБЬЕВ: Спасибо.

С.ДОРЕНКО: Спасибо вам огромное. Мы надеемся на то, что вы сможете к нам приезжать время от времени.

А.ВОРОБЬЕВ: Спасибо.

С.ДОРЕНКО: Приезжайте.

А.ВОРОБЬЕВ: Всем хорошего дня. До встречи.

С.ДОРЕНКО: Счастливо.

 

Новости

 

С.ДОРЕНКО: Мы продолжаем с Дашей. Дело в том, что Александр Минкин позвонил мне и заронил в мой мозг непутевый вот это сомнение. Он говорит: ребят, вот стоит школа, где заболели дети в Волоколамске. Саша мне говорит: их здоровье священно, мы должны реально костьми лечь, чтобы они не болели. Естественно. Это понятно. Дальше. Он говорит: а рядом со школой есть детские сады? Я говорю: ну наверное. Саша мне говорит: а там заболевшие есть? Я говорю: нет, иначе бы об этом сообщалось. Нет. Дальше он говорит: а на свалке заболевшие есть? «На свалке, где рабочие принимают мусор и ходят прямо по полигону, там заболевшие есть», - спрашивает Саша. Я говорю: нет, иначе бы об этом стало известно. Он говорит: а тебе не кажется это странным по-журналистски? Я говорю: какая мне разница, жизнь и здоровье их священны, мы должны… Саша говорит: ну… так вот, если подумать по-журналистки, то странно, что заболели именно школьники 10-14, а, например, дети в детском саду не заболели. Вот почему?

Д.КНОРРЕ: Объясняю. Визуализирую для господина Минкина. Школьники после школы или до школы тусуются во дворах, гуляют, предоставлены сами по себе, ходят куда-то, где может быть больше было вони, не знаю. Дети, все-таки маленькие дети, они в помещении, они следуют за своим…

С.ДОРЕНКО: Наоборот. Дети все время тусят на улице. Все время, когда идешь мимо детского сада, оттуда слышны какие-то крики.

Д.КНОРРЕ: Воспитательница могла принять волевое решение оставить детей в помещении, а не выводить их на прогулки. Распространение запаха зависит от розы ветров, где-то сильнее…

С.ДОРЕНКО: То есть роза обтекла детские сады.

Д.КНОРРЕ: Возможно.

С.ДОРЕНКО: Роза обтекла детские сады.

Д.КНОРРЕ: Не детские сады, школу, а места, где эти дети ходили, гуляли, им могло не в школе стать плохо.

С.ДОРЕНКО: Да. Во-первых, я рад, что люди наконец думают о свалках. Я этому невероятно рад. Это первая позиция. Я серьезно говорю. Вторая позиция. Я надеюсь, они однажды поймут, что загаживают Подмосковье они, а не какая американская армия или израильская армия. Понятно, да? Они загаживают Подмосковье.

Д.КНОРРЕ: Да, конечно.

С.ДОРЕНКО: Человек, который загаживает Подмосковье, однажды имел со мной беседу у ворот моей дачи, после чего он бросил окурок. Я подошел, поднял окурок с земли пальцами, рукой, и сказал: вы разрешите мне вынести ваш окурок и положить в положенное место, сказал я этому человеку, который громко кричал, что загаживают нашу страну американцы. Я ему сказал: хорошо, брат, я выкину за тобой окурок. Этот человек, я не удивлюсь, если он будет оставлять пластиковые пакеты по дороге с дачи, как они это делают прямо у дороги.

Д.КНОРРЕ: Знаете, что они делают? Я вам расскажу. У меня дача 60 километров по Калужскому шоссе? Дачники хитренькие не хотят заключать договор с этими операторами мусорными, они эти мусорные пакеты складывают или выбрасывают вдоль дороги.

С.ДОРЕНКО: Вдоль дороги ставят просто.

Д.КНОРРЕ: Или завозят их в близлежащие поселки, в которых есть контейнеры муниципальные, за которые платят жители, и перегружают своим мусором контейнеры людей. Там стоят местные жители, которые вот так: уезжайте отсюда, москвичи… Естественно, с московскими номерами. С помощью конфликта каким-то образом разбираются с этим вопросом. Иногда не успевают.

С.ДОРЕНКО: Я должен сказать, я вижу, как эти люди по-разному… Жена этого досточтимого человека открывает правую дверку на машине и выставляет пакет с мусором на обочину. Я это вижу. Потом рядом еще пакет, еще пакет. И так 15-20 пакетов, которые потом стоят долго и ждут соответствующих людей, которые придут и уберут за ними. Второе. Я лично (можно покаяться?) ездил на работу на Хорошевку, какое-то время у нас… У нас был мусорный, но он все равно был переполненный. У нашего поселка был, но он был переполненный, и мне говорили, что деньжат не хватает на частый вывоз. И я брал свой весь мусор и вывозил на Хорошевке к одному дому. Я тебе объясню, почему. У меня было моральное оправдание. Я говорил: я в Москве плачу за чертов вывоз мусора, но я в Москве не живу. Если я не живу в Москве, но плачу за чертов вывоз мусора, то получите, пожалуйста, мой мусор, я его привезу.

Д.КНОРРЕ: Это да. Вы, в принципе, вправе выбрасывать мусор в любом месте в Москве.

С.ДОРЕНКО: Но я же плачу.

Д.КНОРРЕ: Платите, конечно.

С.ДОРЕНКО: Значит, я имею права выбросить. Я выбрасывал в 6 утра в одном дворе, уже я знаю место специальное. Сейчас я туда не езжу.

Д.КНОРРЕ: Так всем и говорят, что если вы не платите за мусор в Подмосковье у своих дач или где-то, везите свой мусор в Москву, там, где вы платите за его вывоз.

С.ДОРЕНКО: Да. Давайте скажем еще вот о чем. О том, что я произвожу невероятное количество мусора и, может быть, цивилизации следовало бы подумать о том, что если я покупаю чертовых шесть креветок, а я покупаю шесть креветок, то я тебе скажу, что я вскрываю. Я вскрываю сначала пластик, когда достаю креветок. У меня джайнт, вот эти креветки, не знаю, аргентинские, какие, черт их знает, канарские может быть. Неважно. Я вскрываю пластик. Потом я вскрываю картон, на котором нарисованы чертовы креветки, все еще креветок нет. Потом я вскрываю очередной пластик, где чертовы креветки покоятся, это уже второй пластик. Затем они лежат на подложке, которая тоже пластиковая. Я съедаю шесть креветок, не моргнув глазом, произвожу полведра говна. Можно вопрос? А зачем?

Д.КНОРРЕ: Непонятно, зачем.

С.ДОРЕНКО: Цивилизация должна думать вот о чем. Во-первых, дайте мне просто шесть креветок. Как? Я не знаю.

Д.КНОРРЕ: Просто в вакууме.

С.ДОРЕНКО: Просто в вакууме. Запаяйте их хорошо в один пластик. Это раз. Причем желательно не очень толстый. Это первое. Не рисуйте мне креветок, я их и так знаю, я не с Луны свалился. Я креветок не видал что ль?

Д.КНОРРЕ: Не надо прикрывать ваши тухлые креветки этикетками.

С.ДОРЕНКО: Цивилизация должна этот вопрос решить. В магазине мне должны не в качестве изысканного жеста за 10 рублей продавать бумажный пакет, а мне должны бумажный пакет давать только и исключительно, больше никакого. А не хочешь бумажный пакет, возьми коробку, бумажную коробку. Бумажную коробку.

Д.КНОРРЕ: В Италии в супермаркете обычном сетевом COOP, там пакеты из биоразлагающегося материала. Они, конечно, неприятные, какие-то куцые, но это пожалуйста.

С.ДОРЕНКО: Дайте мне товар в минимальном количестве пластика и картона – первое. Я обращаюсь к этой чертовой цивилизации. Дайте мне минимальное количество пластика и картона – это раз. Второе. Пожалуйста, дайте мне науку такую для детей, чтобы мы правильно их сортировали, куда чего…

Д.КНОРРЕ: И задраить мусоропроводы. Извините, это наболевшее.

С.ДОРЕНКО: Не стало же тараканов. Тараканы ушли с мобильной связью. Тараканов-то нет.

Д.КНОРРЕ: Ага.

С.ДОРЕНКО: Чего, есть?

Д.КНОРРЕ: Я вот сейчас ремонт делала в своей квартире, это отдельная история была, как задраить все входы, выходы, потому что мы приехали и увидели тараканов, настоящих живых тараканов.

С.ДОРЕНКО: Поставь Wi-Fi тогда, они уйдут.

Д.КНОРРЕ: Они ушли, но я боюсь…

С.ДОРЕНКО: Wi-Fi?

Д.КНОРРЕ: Я теперь переживаю.

С.ДОРЕНКО: Я думаю, что это должен быть перелом сознания.

Д.КНОРРЕ: Мусоропровод – это не только тараканы и крысы. Это опять же не отсортированный мусор. И главное, что многие кидают бутылки в мусоропровод, они с грохотом летят вниз с 17 этажа, разбиваются, и потом люди, которые собирают этот мусор, режутся об эти осколки.

С.ДОРЕНКО: Ой.

Д.КНОРРЕ: Ну.

С.ДОРЕНКО: Ты как великая княжна в госпитале.

Д.КНОРРЕ: Да.

С.ДОРЕНКО: Ты пойди и перевяжи их всех.

Д.КНОРРЕ: Я заразился оношкизмом и теперь отвожу стеклотару и картон.

С.ДОРЕНКО: Я хочу увидеть, как эта цивилизация перестает гадить себе под ноги. Эта цивилизация занимается тем, что она гадит себе под ноги.

Д.КНОРРЕ: Может быть, хорошо в какой-то степени, что мы столкнулись с этим кризисом? Потому что иначе бы мы никогда…

С.ДОРЕНКО: Они даже не утруждаются хоть чуть-чуть присесть. Они стоя гадят себе под ноги. Это удивительные люди. Удивительные люди по степени загаживания всего и вся.

Д.КНОРРЕ: Да.

С.ДОРЕНКО: Кстати говоря, есть парадоксальная вещь. В смысле кидать все на землю прямо там, где ты находишься. Американцы хуже нас в тысячу раз. В тысячу раз! Американцы вообще… Если эстонец ищет глазами чертову урну и довольно долго ищет, если русский ищет глазами чертову урну, но примерно две секунды, после чего кидает, то американец никогда не ищет глазами вообще никакой урны, он просто кидает. Вот как это происходит, что они как-то эту тему решают?

Д.КНОРРЕ: Нет, в Америке тоже, конечно, занимаются этой темой.

С.ДОРЕНКО: Кто в Америке занимается? Я не знаю. Кто из Америки? «Я не кидаю мусор, сосед не кидает, большинство не кидает», - говорит Алекс-Алекс.

Д.КНОРРЕ: Только что пришло сообщение от Михи, по-моему: я бросаю бутылки с 16 этажа в мусоропровод.

С.ДОРЕНКО: Ну Миха кидает. Послушай меня. Я задал этот вопрос Воробьеву и я продолжаю над ним думать. Как устроить дело так, чтобы оставаться неряхами и при этом, чтобы все было клево?

Д.КНОРРЕ: Никак.

С.ДОРЕНКО: Да так. Можно, да. Американцы как-то делают. Американцы.

Д.КНОРРЕ: Значит, платят много.

С.ДОРЕНКО: Американец, если он достает жевательную резинку, например, не подушечку жевательную, а резинку, «Риглиспирминт», то бумажка летит на пол естественным образом в той точке, где он находится. Ему в голову не приходит мысль поискать урну. Никогда. Она прямо падает сразу под ноги.

Д.КНОРРЕ: Как-то это все сомнительно. В Америке, где запрещено везде курить вообще абсолютно, даже на улице…

С.ДОРЕНКО: Адски мусорят. Адски. И при этом на Статен-Айленде воняет. Я в этот раз не был на Статен-Айленде. Я был на Статен-Айленде уже прилично времени как, но там надо было выключать… запирать машину, закрывать машину от внешнего воздуха.

Д.КНОРРЕ: А почему мы с вами делаем вывод, что у них все хорошо в связи с этим?

С.ДОРЕНКО: Ну как-то хорошо. Они не плачут по этому поводу. Есть дико прогрессивная Калифорния, которая адски прогрессивная, совсем у них все правильно в Калифорнии в отличие, условно говоря, от какого-нибудь Мичигана. И там тоже как-то у них все хорошо, они наверняка мусорят. А как, ты думаешь, ведет себя прекрасный чернокожий афроамериканец, который кричит в Нью-Йорке «LA, LA», он приехал из Лос-Анджелеса. Как он себя там, в Лос-Анджелесе, ведет? Точно так же, как в Нью-Йорке, он все бросает под ноги. И как-то это существует. Может быть, можно построить цивилизацию нерях?

Д.КНОРРЕ: Нет.

С.ДОРЕНКО: Построить цивилизацию нерях…

Д.КНОРРЕ: Это не наш вариант.

С.ДОРЕНКО: Не наш?

Д.КНОРРЕ: Нет.

С.ДОРЕНКО: Юрий Николаевич блистательный, мы знаем. Юрий Николаевич, как построить так, чтобы мы были неряшливые, а все равно все как-то делалось по волшебству?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Наш народ не доносит пакеты до мусорного бака в знак протеста против существующих порядков. Справедливости не добьешься, поэтому наш человек находит своим эмоциям выход в этом виде, не выходя на площадь и оранжевую революцию. Поэтому власть должна еще быть благодарна, что народ себя так ведет.

С.ДОРЕНКО: Юрий Николаевич, ну хорошо. Но мы гадим под ноги, а давайте гадить себе в личную постель, чтобы отомстить Путину. Здрасьте. Ну это нормально или нет?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вот давайте добьемся торжества справедливости, и тогда все войдет в свое нужное русло.

С.ДОРЕНКО: Справедливость-то на том свете, а не на этом.

Д.КНОРРЕ: На этом. На этом можно добиться.

С.ДОРЕНКО: Да вы коммунист.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: И сухая голодовка при споре различных вопросов.

С.ДОРЕНКО: Юрий Николаевич оказался коммунистом, причем сухоголодовочным коммунистом. Ну правда. Я ему толкую, ведь православный народ знает, что справедливости на этом свете нет, здесь же князь мира сего, князь тьмы. Нет-нет, ребят, мы должны построить. А как-то это должно работать. 73-73-948. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Игорь, Москва. У меня был случай в Германии, когда у них в начале 2000-х ввели 25…. Когда в этих совместных «Дикси» и «Пятерочках»…

С.ДОРЕНКО: Подождите. В Америке нет этого. Нет.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я не знаю.

С.ДОРЕНКО: Я знаю. Мой друг говорит: я пошел вынести гарвич. Он несет гарвич, бросает его в здоровый бак, который стоит у дороги, и все, там никакого раздельного близко ничего нет.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вот там бутылка, написано green glass и yellow glass, и вот он, гад, идет и кидает green в green, а wais в wais. Я не понимаю, как это происходит.

С.ДОРЕНКО: Меня дико интересует Америка. В Америке нифига ничего нет, никакого раздельного.

Д.КНОРРЕ: Есть там раздельный.

С.ДОРЕНКО: Да ничего там, гарвич, он и есть гарвич.

Д.КНОРРЕ: Я в сериале видела.

С.ДОРЕНКО: «Я в сериале видела».

Д.КНОРРЕ: «Отчаянные домохозяйки», там даже серия была посвящена этому, я помню.

С.ДОРЕНКО: Я тебе просто расскажу, что я знаю про Америку. Я тебе расскажу про мусор, что я знаю про Америку и про Канаду. У них все очень просто. Я выхожу, мой друг собирает мусор по всей дороге. Я говорю: что такое? Он говорит: еноты, подонки, растащили мусор. Еноты, подонки, ночью растащили мусор. Неважно, в городе, не имеет значения, там всюду эти чертовы еноты. Хорошо. Он собирает, опять все в черный пакет и выставляет. Весь сказ, ничего другого нет. Дальше. Другой мой друг, в Нью-Джерси… Это в Канаде я сейчас рассказал, а сейчас в Нью-Джерси. У него барсук живет на территории и кролик, которые пришли сами, приблудились, он их не заводил туда. Барсук не разворачивает мусор, он просто выносит гарвич. Я пошел вынести гарвич, все. Все! Никакой сортировки близко нет.

Д.КНОРРЕ: Только мы всех устыдили, только морализаторствовали, морализаторствовали, а вы опять…

С.ДОРЕНКО: Мы не европейцы. Скифы мы. Нас миллионы. Давайте мы будем жить как американцы. Как они живут? Я пытаюсь понять. Здравствуйте. Как в Штатах?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Добрый день. Я боюсь, что сейчас примкну к Юрию Николаевичу, но действительно у народа, правда, когда нет ощущения, что…

С.ДОРЕНКО: …это их земля, да.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет понимания. Я тоже буду пускай коммунистом, я считаю, что неважна в этом смысле форма собственности. Если мы будем проклятые «совки» и форма собственности будет общественная, я верю, что такое возможно…

С.ДОРЕНКО: Во-первых, вы правы. Я начинаю понимать вашу правоту. Как мне к вам обращаться?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Борис.

С.ДОРЕНКО: Борис, вы правы, я начинаю понимать вашу правоту. Вот в чем. Даша, у нас есть волк, а есть собака. Причем собака есть, которая еще жизнеспособна, немецкая овчарка, а есть бульдог, он не жизнеспособен. Она родить не может, она ничего не может, делает все под себя, спрыгнуть с кровати не может. Бульдог. Инфантилизм от волка к бульдогу нарастает, и удобство нарастает. Также и с гражданами. Если граждане становятся бульдогами, то есть делают под себя и так далее и не могут родить без кесарева, то это удобно для управляющего администратора, с какой-то точки зрения, потому что этот глупый, неполноценный, инфантильный гражданин, в общем, удобнее. Он ходит, слюни пускает и все. Правильно? Я, Борис, примерно это изложил?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Боюсь, что нет, Сергей. Если в рамках вашей аналогии, то бульдог как раз скорее будет приучен, так сказать, к тому, чтобы ходить в туалет куда-то.

С.ДОРЕНКО: Он более инфантильный. Мы потом его спрашиваем: бульдог, почему ты не волк. Он говорит: потому что я тебе удобнее не в качестве волка. Я исказил вашу…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Абсолютно. Я то считаю, что человек именно из соразумных, высоких позиций должен быть ответственен.

С.ДОРЕНКО: И быть взрослым. Быть взрослым.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да. Аналогия, модель волка и бульдога, я боюсь…

С.ДОРЕНКО: Подождите, я попытаюсь объяснить свою позицию. Даш, вот ты меня поймешь. У нас проблема, вообще существует проблема в России, она абсолютно существенная, я ее наблюдаю давно, но она очень резко появилась в 2010 году, это проблема появления большего числа собеседников власти. То есть власть, в принципе, в России устроена по простой схеме: власть – это взрослые, а население – это дети. Как бы есть власть, это взрослые, а население – это дети. Дети наделены правом требовать заботы: мама, хочу кушать, какать, писать, я хочу компот, дайте еще котлету. Эти дети. А взрослые, они не обязаны с детьми все обсуждать. Мы едем в Крым. Почему в Крым? Или: мы едем в Ниццу. Почему в Ниццу? Никто же детям не объясняет. Они такие: ура, ура, ура. А зачем им объяснять, дуракам, они же дети. Вот власть в России, патерналистская власть, в течение долгого времени, а может всегда, была таковой. В 2010 году я обращаю внимание власти и всех на то, что появляются новые обстоятельства. Появляется огромное количество волонтеров, которые тушат пожар, волонтерских организаций, которые идут сами, сами идут тушить по жар. До этого «Лиза Алерт» возникает, когда ищут девочку Лизу. И это новое явление. Эти люди уже собеседники. Уже им непросто сказать: разойтись по камерам. Ты уже просто не подойдешь к волонтерам 2010 года или к «Лизе Алерт» и не закричишь на них: разойтись по камерам! Не будет этого, они не согласятся на такое. Они становятся собеседниками власти. Затем происходит, сейчас будешь удивлена, Крым, когда люди уже другой страты, не «Лиза Алерт» и не тушители пожара, а кто-то из них тушитель пожара, какие-то люди, у них воспрял дух в связи с каким-то национальным достоинством, чувство национального достоинства, «чувство Крыма» назовем его. Они поднимают голову и все. Они тоже хотят быть собеседниками власти, а не микробами при власти. И, наконец, последняя президентская кампания, когда людям четыре месяца дуют из каждой дырки, из каждой щели, из каждого унитаза, из каждого телевизора, из каждого радиоприемника, что они имеют право решать свою судьбу. То есть людям рассказывают непрерывно, что они имеют право решать свою судьбу. И люди тоже хотят быть собеседниками, после этого они не хотят быть инфантильными дурачками.

Д.КНОРРЕ: Неужели вы сейчас скажете, что у нас формируется гражданское общество?

С.ДОРЕНКО: Я тебе скажу, у нас формируются начатки, какие-то зачатки, начальные ростки гражданского общества. Это выводит в собеседники власти новых людей и новые слои, не просто людей, слои. Власть или готова к этому, или не готова, причем чаще не готова.

Д.КНОРРЕ: Кажется, не готова совсем.

С.ДОРЕНКО: Чаще не готова. Типа, мы вас мобилизовали, объяснили вам, что вы граждане, теперь идите по камерам. Они говорят: ну как же, вы же только что… Понятно, да? То есть люди начинают верить тому, что им льют в уши, верить, а это должно поменять политические взаимоотношения, политическую систему.

Д.КНОРРЕ: Казалось бы. Но как раз накануне отменяют выборы в Екатеринбурге.

С.ДОРЕНКО: Ну например. Смысл в том, что сама пропаганда все время людям говорит, что они граждане, а если они граждане, то они хотят быть собеседниками. А если они собеседники, то их надо слушать и кооптировать их во власть. Кооптировать во власть. А это означает изменение структуры власти, а это никого не устраивает, нахрена это нужно. Им опять говорят: нет-нет, мы пошутили, вы не граждане. Они говорят: как это, вы пошутили? И вот здесь главная проблема. Ведь проблема же не в мусоре.

Д.КНОРРЕ: Да, но эта проблема потихонечку, очень маленькими шажками будет решаться, я в это верю.

С.ДОРЕНКО: Сейчас я вам скажу страшную вещь. Проблемы мусора вообще не существует. Она есть, и много всего. Есть проблема комаров. Комары же, обидно, кусают. Есть проблема еще чего-то. Есть проблема мусора. Это же проблема участия. Это проблема участия. Люди хотят участвовать. Им четыре месяца дули в уши, что они граждане и что они решают судьбу страны. Им столько надули, что они вышли на улицы.

Д.КНОРРЕ: Да.

С.ДОРЕНКО: Это же проблема участия. Появляются новые слои, которые хотят участвовать. В чем участвовать?

Д.КНОРРЕ: Не только участвовать, но и решать.

С.ДОРЕНКО: Решать. Участвовать в решении.

Д.КНОРРЕ: Поэтому в Волоколамске требовали своего человека в мэры.

С.ДОРЕНКО: В сущности, расширяется база, расширяется слой людей, которые претендуют на участие в решении.

Д.КНОРРЕ: Ура.

С.ДОРЕНКО: Это и есть главное новшество в России. Не мусор, ребята, а расширение слоев людей, которые требуют, чтобы их учли при принятии решений.

Д.КНОРРЕ: Вы впервые об этом говорите, и это вселяет в меня какую-то надежду.

С.ДОРЕНКО: Это абсолютно серьезно. Вот и все.

Д.КНОРРЕ: Ну классно же.

С.ДОРЕНКО: И они все вместе, вместе с Трампом, все вместе расшатывают феодальную систему, каким-то образом становятся вызовом для этой системы, как это ни странно. Ну правда, подумайте об этом с этой точки зрения, тогда вам легче станет, а может не станет, а может наоборот, тяжелее станет. Ну и хорошо.

 

Новости

 

С.ДОРЕНКО: 10 часов 6 минут. Я хотел про доллар. 57,64, как ты помнишь, мы оттанцовываем от 57,22, вчера было 57,40 с чем-то, 70,69 - евро, 67,87 – здесь же была нефть вчера и 1,2266 - главная пара ушла на 1,22, а вчера мы ее видели на 1,2323-1,2330, 40 и так далее. Сейчас 1,2265 новый горизонт главной пары. 7367 за биток. Хорошо.

Мы продолжаем. У нас сегодня два гостя. У нас сегодня снова гость, Нина Домрина. Нина, здрасьте.

Н.ДОМРИНА: Доброе утро.

С.ДОРЕНКО: Нина участвует в конкурсе «Бекки с улицы». Я оценивал первые ролики… Да, продолжают сейчас еще мне присылать, но, ребят, давайте уже не присылать, это все, врата времени захлопнулись. Врата времени открылись и захлопнулись. Нина учится в Университете дружбы народов, что само по себе круто на самом деле. Да, мы же самые крутые, но только никому об этом не говорим.

Н.ДОМРИНА: Конечно.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вы знаете, что я рудээновец?

Н.ДОМРИНА: Знаю. Лозунг РУДН – «Мы строим мировую элиту». Поэтому, конечно, мы считаем…

С.ДОРЕНКО: Настолько. Наших людей время от времени сажают в тюрьму. Когда посадили президента где-то на Мальдивах или что, мне говорят, вот, так и так. Я говорю: так это же наш, рудээновец. Понимаешь, да, наших людей сажают в тюрьмы на всех континентах. На Мальдивах наших людей сажают в тюрьму, в Гвинее-Бисау наших людей сажают.

Д.КНОРРЕ: Но элита же. Элита.

С.ДОРЕНКО: Они как-то громко садятся в тюрьму впоследствии. Довольно странно, я должен сказать. Хорошо. Вы учитесь политологии, насколько я понимаю. Это бессмысленная профессия, верно?

Н.ДОМРИНА: Я так не считаю.

С.ДОРЕНКО: Ну расскажи. Не будь политиком. Ты не политик, ты журналистка в данный момент.

Н.ДОМРИНА: Я считаю, что политология – это очень интересная профессия.

С.ДОРЕНКО: Дай мне что-то интересное. Представь себе, что я твой брат, не знаю, кто-то такой, и ты мне звонишь. Она мне звонит и она мне говорит: Сереж, охренительная новость! Вот сейчас на лекции сказали… Что?

Д.КНОРРЕ: Сергей, честное слово, даже у меня сейчас сердце колотится от ужаса, это же экзамен. Зачем экзамен?

С.ДОРЕНКО: Никакой не экзамен. Я тебе объясню.

Д.КНОРРЕ: Политология – это общая гуманитарная наука, которая дает какие-то общие представления о жизни, общие гуманитарные знания.

С.ДОРЕНКО: С Курского вокзала эвакуированы 900 человек после анонимного звонка. Прямо сейчас с Курского вокзала эвакуированы 900 человек после поступления анонимного сообщения о минирования. Начались опять эти минирования. Я надеюсь, что это шутка, я надеюсь, что никакого минирования нет. Я говорю как всегда своим ребятам? Что я должен звонить близким, кому-то близким, маме… Например: слушай, тут такое…

Н.ДОМРИНА: Тут такое рассказывают о теориях, которые были уже построены.

С.ДОРЕНКО: Какие?

Н.ДОМРИНА: Допустим, марксизм мы изучаем.

С.ДОРЕНКО: Ты марксистка? Ничего, что я на «ты»?

Н.ДОМРИНА: Конечно.

С.ДОРЕНКО: Я иногда на «ты». Марксистка сама ты?

Н.ДОМРИНА: Нет.

С.ДОРЕНКО: А кто? Как ты думаешь, история развивается как? Почему одно меняет другое? Почему, например, нам врут все время? Нам говорят, что азиаты, они такие, с прищурцем, потому что у них были сильные ветры. А у берберов почему нет? А у берберов несильные ветры, они в пустыне, там песок все время несет, у них широченные глаза. Почему? Это чушь.

Н.ДОМРИНА: На самом деле я считаю, история циклична, все у нас повторяется. Просто мы, возможно, переходим от более худшего этапа к более лучшему, мы стремимся к чему-то, развиваемся, но у нас не всегда это выходит, к сожалению.

С.ДОРЕНКО: А что лучше? Количество счастья и несчастья все равно одинаковое.

Н.ДОМРИНА: Ну…

С.ДОРЕНКО: Мы работаем больше, чем человек каменной эпохи, мы работаем больше, чем человек в 15 веке. Они меньше работали, у них просто была цикличность работ, ну, там пашут и потом валяются на спине и чешут животы, довольно долго.

Н.ДОМРИНА: Но при этом в наше время очень много обломовых.

С.ДОРЕНКО: Да.

Н.ДОМРИНА: Мне кажется, в каменный век никто себе не мог этого позволить.

С.ДОРЕНКО: В каменный, наверное, нет. Представляю себе Обломова в каменном веке. Хорошо. Смотри, а вот социализм был, например, в ГДР (это страна такая была, Германская демократическая республика) и социализм был в Монголии. Две страны с социализмом. Нифига же общего не было, ну ничего общего.

Н.ДОМРИНА: Но социализм в ГДР строился…

С.ДОРЕНКО: Немцами. Очень важный ответ. Немцами. А социализм в Монголии строился монголами, подскажу. И ничего общего. Значит, Маркс не прав.

Н.ДОМРИНА: Ну согласитесь, немцам помогали строить социализм.

С.ДОРЕНКО: И монголам тоже. Мешали что ли? Монголам не мешали, нет.

Д.КНОРРЕ: Но Маркс как раз говорил, что страна должна дойти до определенного экономического уровня, чтобы развивать социализм.

С.ДОРЕНКО: Нина, культура выше. Культура выше, чем эти формации, чем средства производства, чем все это. Культура выше. Вот немец был немцем, сроду был немцем. Раздробленная, нищая, они все равно там чего-то изобретали, подковывали какую-то блоху или что, они какие-то ружья кирпичом не чистили. Они все равно что-то изобретали всегда. Есть страны высокой инженерной культуры. Мы их отмечаем на протяжении веков. Например, Чехия. Парадоксально. Страна высокой инженерной культуры. Она такая и через тысячу лет что-то будет на месте Чехии, например, Чехия или что-то еще, какая-нибудь Австро-Венгрия новая, тем не менее это будет точка высокой инженерной культуры. Милан, Прага и Германия. А Варшава – нет. Я поляк. Но как поляк, я тебе говорю, никогда не было высокой инженерной культуры у поляков. Никогда, сроду. А у чехов была. Почему? Это же не средство производства. Это же культура.

Н.ДОМРИНА: По поводу величия и культуры я бы хотела отметить, что Великобритания когда-то была самой мировой державой и тем не менее в 21 веке ее позиции немного ослабли.

С.ДОРЕНКО: Осталась совершенно мировой. Немножко ослабли. Надо сказать, что она по-прежнему крутит всей этой своей… содружеством.

Н.ДОМРИНА: Конечно, по-прежнему очень много колоний.

С.ДОРЕНКО: По-прежнему крутит содружеством. По-прежнему они признают королеву. По-прежнему удобно следовать за Великобританией. Follow the White Rabbit, следуй за белым кроликом. Это очевидная вещь для многих наций в мире, которые говорят: может быть, королева не обременительна, но нам удобно следовать за белым кроликом, мы пойдем за белым кроликом. Это очень выгодно. И я скажу, поедешь в Африку как туристка, выбирай только то, куда едут англичане. Ты приезжаешь в отель, где французы и итальянцы, ты еще спать не ложишься, клянешься себе, что ты завтра утром разорвешь контракт и уедешь.

Н.ДОМРИНА: Так плохо относятся к французам?

С.ДОРЕНКО: Нет. Там, где французы и итальянцы, это плохие отели, это плохой сервис, это плохие животные. В Африке. Очень плохие животные, очень плохие машины, все не работает, у тебя вымогают деньги, ну это ад. Ты приезжаешь в те гостиницы, где только англичане, белый кролик, и ты идешь за белым кроликом, это топовые гиды, это топовые тачки, это топовые животные – все лучшее. Все лучшее везде. Понимаешь?

Н.ДОМРИНА: Получается, все сохранилось до наших времен.

С.ДОРЕНКО: Почему? Потому что нафиг политику, все дело в культуре. Вот я тебе говорю как человек, который подходит: возьми этот cultural coach и скажи своим преподам, что это очень просто. Империи нет, власти нет, ничего нет, но всем рулят англичане. Почему? Я не знаю. И все. Это почему-то так.

Н.ДОМРИНА: Но политология и политика – это не синонимы.

С.ДОРЕНКО: Опа. У нее появился тон завуча. Не синонимы. Объясните нам.

Н.ДОМРИНА: Политология все-таки хочет более аналитически оценивать все происшествия.

С.ДОРЕНКО: То есть цинично. Ты циник. Скажи просто, я циник.

Н.ДОМРИНА: Я аналитик.

С.ДОРЕНКО: Аналитик, то есть циник. Что такое аналитика? Это расслоение, разбиение целого на части. Анализ есть антоним и обратный процесс синтезу.

Н.ДОМРИНА: Ну да.

С.ДОРЕНКО: Господь синтезирует, дьявол анализирует. Согласна?

Н.ДОМРИНА: Как-то вы меня вообще…

С.ДОРЕНКО: Жизнь синтезирует.

Д.КНОРРЕ: То ли еще будет.

С.ДОРЕНКО: Жизнь синтезирует. Понимаешь?

Н.ДОМРИНА: Да.

С.ДОРЕНКО: Ты берешь, допустим, две зиготы, я забыл уже, как называется, желтое тело, матка, еще что-то, и ты синтезируешь жизнь. Это синтез. А ты пошла учиться смерти, ты пошла учиться обратному процессу. Полностью наоборот, она анализирует, то есть убивает. Она говорит: вот зигота, давайте ее засушим. Понятно, да? Это смерть. Анализ – это смерть.

Н.ДОМРИНА: Я не согласна.

С.ДОРЕНКО: Поспорь. Анализ - это смерть.

Н.ДОМРИНА: Кто-то же должен рационально управлять государством.

С.ДОРЕНКО: С помощью смерти.

Н.ДОМРИНА: Нет, с помощью смерти. С помощью знания, теории, знания базы какой-то.

С.ДОРЕНКО: Мы живем в удивительную эпоху, когда знания становятся помехой. Скажу парадоксальную вещь. Когда ты узнаешь, об этом говорит Линь-цзы Лу, но Линь-цзы Лу это говорил уже более тысячи лет назад, о том, что оставьте предубеждения древности, я буду бить вас по губам, если вы будете говорить о том, что вы знаете о людях древности. Смысл в том, что Линь-цзы это тогда еще видел. А сейчас, в настоящее время, знания отменяют знания. То есть скорость развития человечества стала таковой, что когда ты пытаешься узнать, как это делали люди древности, например, в 19 веке или, например, твои родители, это уже точно ошибочно. Эти чертовы идиоты, у них не было интернета, эти чертовы идиоты лечились березовыми почками и тем, что они пили спиртовой раствор чаги. Эти чертовы идиоты, у них не было антибиотиков. О чем с ними можно разговаривать?

Н.ДОМРИНА: Но все-таки, не зная языка, ребенок не может ничего предложить нового, не может донести свою точку зрения, свою мысль. Поэтому ребенок сначала ходит в школу, чтобы…

С.ДОРЕНКО: Узнать штампы, которые будут ему мешать всю жизнь.

Н.ДОМРИНА: Неправда.

С.ДОРЕНКО: Да. Да.

Д.КНОРРЕ: Нет. Он накапливает опыт, который потом он хочет оспорить в 15 лет, условно, в подростковом возрасте, и сказать, что вы вообще все идиоты вокруг.

Н.ДОМРИНА: Сейчас дети очень рефлексируют по этому поводу.

С.ДОРЕНКО: Лев Толстой сказал, что ребенок узнает за первый год жизни столько же, сколько за всю оставшуюся жизнь. На самом деле, я сейчас думаю, что это правда. Первое, когда я кидал резиновую козу с четвертого этажа, заставляя маму за ней бегать, с балкона, я думаю, что я узнал про гравитацию. И я думаю, что ничего из тех знаний, которые я получил, кроме гравитации и смерти, несправедливо. То есть за всю свою жизнь я узнал две вещи, которые непреложно действуют всегда, - это гравитация и смерть. Все остальное – полная лажа. Все остальное - да или нет. Нет ничего незыблемого, кроме гравитации и смерти. Все остальное – полная лажа. Тебя учат в универе, сидишь на лекциях, люди зарплату получают – это все лажа. Ничего, кроме гравитации и смерти, не абсолютно.

Д.КНОРРЕ: А как же квантовая физика?

С.ДОРЕНКО: Ну надо ее как-то примирить.

Д.КНОРРЕ: Все-таки нужны какие-то серьезные опыты, ну кроме козы, какие-то нужны более серьезные исследования и опыты, чтобы познать.

С.ДОРЕНКО: Она из Академии наук, поэтому понятно. Новые знания отменяют предыдущие. Новые знания в каждый момент отменяют предыдущие. Когда тебе говорят, появился антибиотик пятого поколения, четвертого поколения антибиотик вас убил. То есть все, что вы делали до сих пор, это было глубоко ошибочно, и новые знания каждый год убивают предыдущие. Поэтому тебе надо учиться не знаниям, а умениям. Главное умение – это опровергать знания.

Д.КНОРРЕ: Сергей хорошему научит.

С.ДОРЕНКО: Все, чему тебя научили, есть гиря на ногах. Преподы тебе в Университете дружбы народов, ты приходишь в университет, говоришь: да, я уже вся в этих самых… Ты делаешь на ноги себе такие железные штучки, как кольца, ты их припаиваешь в общаге или в квартире, она припаивает, потом приходит, и там такие ушки, и преподаватели за эти ушки вешают гирьки. Гирьки, гирьки, гирьки.

Н.ДОМРИНА: Это какие-то кандалы получаются.

С.ДОРЕНКО: Да! Ты уходишь назад вся в веригах, вся в веригах окаянных знаний безмозглых людей, которые никогда не сделали карьеры. Кто из этих преподов руководил странами? Никто! Бессмысленные существа.

Д.КНОРРЕ: Все это для того, Сергей, чтобы сбросить потом оковы эти и почувствовать легкость своего тела и возвысится…

Н.ДОМРИНА: Вы не поверите, но некоторые преподаватели писали Конституцию нам.

С.ДОРЕНКО: Шахрай что ли?

Н.ДОМРИНА: Нет.

С.ДОРЕНКО: А кто там? Шахрай сидел, мурыжил это дело. Мне понравилось, что они подстрочник американской Конституции шарахнули. «Мы, российский народ», это же подстрочник американской Конституции. Подстрочник. Они подстрочник перевели просто. Это и я мог бы сделать, и ты могла бы такую Конституцию им шарахнуть, не проблема.

Н.ДОМРИНА: Возможно, есть в нашей Конституции какие-то помарки, но согласитесь, что в историческом этапе пороки человека постоянно повторяются. И мы учим историю и историю на ошибках этих людей, чтобы в будущем как-то избежать либо как-то их предотвратить.

С.ДОРЕНКО: Я соглашусь с тобой. Есть вещи, которые постоянно повторяются, и есть вещи запрограммированные. Скажем так, более мелкого порядка, чем гравитация и смерть. Мы находим законы человеческого общества в законах экспансии и поиска доминирования. Для этого преступление через моральные законы, для того, чтобы доминировать, мы преступаем, мы убиваем, для того, чтобы доминировать. Мы готовы убивать…

Н.ДОМРИНА: Опять-таки это было уже давным-давно.

С.ДОРЕНКО: Это было всегда, согласен. Я пытаюсь теперь опровергнуть себя, если позволишь. Только что я воздвиг некую концепцию, которую надо немедленно опровергнуть. Так вот, кроме смерти и гравитации, есть еще непреложные вещи, более мелкого порядка, но которые тоже непреложно действуют. Например, непреложно действуют доминирование и экспансия, как преодоление страха смерти, в сущности.

Н.ДОМРИНА: Я не думаю, что это преодоление страха смерти. Это наоборот, люди, которые руководствуются экспансией, они верят в то, что нет все-таки какой-то загробной жизни, они хотят насладиться этой жизнью здесь, на земле.

С.ДОРЕНКО: Без всякой веры… Ты видела ублюдков среди мужчин? Ты видела мужчин ублюдков настоящих? Женщин я не видел, женщины более-менее средненькие все, одинаковые. Ублюдков, настоящих ублюдков, которым только сапогом по роже дать. Видела среди мужчин?

Н.ДОМРИНА: Я не могу так…

С.ДОРЕНКО: Ты видела или не видела?

Н.ДОМРИНА: Наверное, не видела, нет.

С.ДОРЕНКО: Поверь, такие есть. Есть такие, которым хочется сапогом дать по роже. Внимание. Ни во что они не верят.

Н.ДОМРИНА: Есть люди плохие и есть люди хорошие.

С.ДОРЕНКО: Ни во что они не верят, они все равно нацелены на экспансию. Рыбки в аквариуме, по-твоему, верят в загробную или незагробную жизнь? Наплевать им на загробную жизнь. Они все равно подчиняются закону экспансии.

Н.ДОМРИНА: А для чего им это доминирование?

С.ДОРЕНКО: Я не знаю, почему, но живое занято экспансией и для экспансии доминированием. Обязательно. Рыбка в аквариуме дерется с другим самцом, самец. Самка съедает чужую икру. Икру видовую. Дарвин как ошибался. Одна самка этого вида откладывает икру, вторая под шухерок какой-то подлетает и съедает. Почему? Она не хочет, чтобы эта ДНК, той особи, пошла в будущее во времени, она хочет ее съесть. Почему? С точки зрения видового развития, это же абсурдно.

Д.КНОРРЕ: Почему? Конкуренция наоборот способствует.

С.ДОРЕНКО: Нет. Это же вид, они должны драться против других видов за защиту своего вида, с точки зрения Дарвина. Дарвин-то говорил, что видовое развитие главное. То есть, в сущности, субъект эволюции есть вид, говорил Дарвин. Но если одна рыбка съедает икру другой, такой же, как она, то значит, она борется со своим видом, а значит, это плохо.

Д.КНОРРЕ: Но это усиливает ее вид в итоге.

С.ДОРЕНКО: Нет, это ослабляет. Нет. Это тоже опрокидывается. Но почему-то рыбка, не веря в загробную жизнь, ей плевать на загробную жизнь, рыбка тем не менее занята экспансией без всякой загробной жизни. И ублюдок, которому мы хотим ткнуть в рожу сапогом, тоже занят экспансией.

Н.ДОМРИНА: Но рыбка же не съедает себе подобную.

С.ДОРЕНКО: Она съедает икру только что, рядом своей самки-соседки, такой же как она.

Н.ДОМРИНА: Но она же съедает для того, чтобы, возможно, потом отложить свою икру.

С.ДОРЕНКО: Это правда. Поэтому мы идем к экспансии через убийство.

Д.КНОРРЕ: Может, рыбка просто тупая.

С.ДОРЕНКО: Это закон существа. Живое существо хочет экспансии и доминирования и живое существо готово ради этих двух позиций идти на убийства, вот и все, больше ничего.

Н.ДОМРИНА: К сожалению, да, люди склонны к насилию, но, однако, как вы уже успели отметить, и Толстой, и Махатма Ганди были против насилия.

С.ДОРЕНКО: Когда ослабели. Когда ослабели, стали братьями. Ха-ха! Бензин кончился.

Н.ДОМРИНА: Наоборот. Махатма Ганди боролся с насилием ненасильственными путями.

С.ДОРЕНКО: Так. Хорошо. Мне кажется, мы представили Нину.

Д.КНОРРЕ: Исчерпывающую…

С.ДОРЕНКО: Давай дальше темы какие-то обсуждать, в конце концов.

Мы говорили, что 900 человек… 950. Это подальше отойти от здания. Связано с техническими причинами. Какие технические причины? Может быть, кто-то позвонит нам с Курского? Ребята, что там с Курского? Какие-то технические причины, кажется даже не бомба и не минирование, а какое-то техническое мероприятие проходит на Курском вокзале, в связи с чем надо отойти от здания. Оно должно рухнуть или что? 73-73-948. Кто там на Курском? 950 человек на улице. Что они, стоят, кукуют или разъехались, или что? Какова ситуация? 743-73-948, если вы у Курского. Меня интересует, что там вы видите глазками. Вы видите глазками курский вокзал. А еще? Это я и без вас вижу. А что там происходит, и как вас выводили. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Водитель такси. Рядом проезжаю. Вроде как обычно, даже спецмашин не видно.

С.ДОРЕНКО: С виду ничего особенного. Хорошего дня вам, хорошей дороги. Ладно. Мы продолжаем следить за ситуацией. 950 человек вывели.

Д.КНОРРЕ: На движение поездов эвакуация не повлияла, об этом ТАСС.

С.ДОРЕНКО: Их вывели в поезда. Покинуть вокзал немедленно, займите место в поезде, прекратите толчею. Вот еще человек с Курского. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я могу объяснить, почему идет объявление техническое. Я работаю диктором на вокзале. У нас такой текст. Если находят сумку или…

С.ДОРЕНКО: Подозрительный предмет.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да. И идет такое объявление.

С.ДОРЕНКО: Раз вы диктор на вокзале, скажите мне какую-нибудь прекрасную фразу, например, «поезд с шестого пути уходит на Электросталь», что-нибудь такое.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Электропоезд с шестого пути уходит на Электросталь.

С.ДОРЕНКО: Спасибо вам огромное. Бальзам на мое сердце.

Д.КНОРРЕ: Это просто сбылась мечта детства, поговорить с этой женщиной. Потрясающе. РИА Новости и ТАСС сообщают, что после анонимного звонка эвакуировали Курский вокзал. Значит, все-таки какая-то угроза.

С.ДОРЕНКО: Был анонимный звонок, и началось это минирование. Минирование шло, как вы помните, неутомимое минирование шло постоянно в декабре…

Д.КНОРРЕ: С сентября.

С.ДОРЕНКО: С сентября по новый год шло неутомимое минирование. Потом, мне кажется, бригада минеров, которые по телефону все это делали, с Украины, откуда еще, они уехали отдыхать, может быть, на Бали какое-то время, а сейчас они решили подтянуться. Раз весна, сейчас опять начнут минировать. И так опять до ноября, а потом опять на Бали.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Обострение.

С.ДОРЕНКО: Нет, просто сезон, хороший сезон. А когда здесь холодно, они уезжают на Бали и ничего не минируют. Но это должны быть люди, которые понимают, которые бывшие менты, которые понимают терминологию. Для того чтобы врать убедительно, мне кажется, я думаю, они должны четко быть как бы внутри профессии, чтобы заводить правильные слова.

Д.КНОРРЕ: К сожалению, обязаны проверять любые сообщения.

С.ДОРЕНКО: Новости.

 

Новости

 

С.ДОРЕНКО: Нина Домрина, которая к нам пришла, «Бекки с улицы», она из дивного местечка Алчевск, который под Луганском. Я ей рассказываю, что это ужасно бандитское местечко. Это же бандитское местечко.

Н.ДОМРИНА: Не согласна. Не могу так сказать про свою малую родину.

С.ДОРЕНКО: Чудесную родину. Я приехал тогда заявиться и просто попропагандировать за Петра Симоненко, который коммунист, чисто сам, абсолютно без денег, без ничего, просто мне надо было напомнить о себе. Я чувствовал какой-то недостаток напоминания о себе. Перед этим я хотел принять ислам. Я чувствовал, что я начинаю как бы затухать.

Н.ДОМРИНА: Вы в Киев приехали?

С.ДОРЕНКО: Нет, я приехал в Киев сначала поговорить с Петром Симоненко, я с ним встретился, что я за него будут агитировать просто так, без денег. Там Петя Милосердов был, который потом появился на РСН, к нам ходил, и так далее. Он был советником у Петра Симоненко. И я, короче, приехал и говорю: братцы, я поеду сейчас в Донбасс, там немножко покуролесю, чтобы о себе напомнить. Перед этим я хотел принять ислам, но принял коммунизм, я вступил в КПРФ. Я говорю: я немножко пошухерю тут, то, се.

Н.ДОМРИНА: А зачем? Для того чтобы себя как-то проявить?

С.ДОРЕНКО: Чтобы хайповать, конечно.

Н.ДОМРИНА: Так Украина же против русских на Донбассе.

С.ДОРЕНКО: Не знаю, это был 2003 год, потом 2004-й, наконец. Летом я приезжаю. Бандюки со складками на затылке, телки полностью карикатурно непристойные у них. Когда они ходят вокруг бильярдных столов, вот эти бандюки ваши луганские, вокруг них какие-то телочки. Слова другого нет, существительного другого нет. Нельзя сказать «девушки», нет. Именно телочки. Они ходят в каких-то абсолютно непристойных, карикатурных каких-то нарядах. Просто ощущение, что эти шорты, врезающиеся в жопу, каблуки по 12 сантиметров, это просто улет какой-то. Они: Серега, заходи, Серега, нормально все!

Н.ДОМРИНА: Это коммунисты?

С.ДОРЕНКО: Нет, это были хозяева как бы региона у вас.

Д.КНОРРЕ: Жизни.

С.ДОРЕНКО: Хозяева жизни.

Н.ДОМРИНА: Но они были как-то сопричастны с коммунистами?

С.ДОРЕНКО: Нет. Просто мне надо было где-то переночевать.

Н.ДОМРИНА: И вы пошли к бандитам.

С.ДОРЕНКО: Я пошел там, где написано «гостиница». Я пошел к бандитам, потому что там написано «гостиница». Они: Серега… Нет, я говорю, в номерах накурено, я уеду. И я уехал, спрятался. Короче, место страшное на самом деле. Серьезно.

Н.ДОМРИНА: Нет, неправда. Бандиты, к сожалению, есть везде, согласитесь.

С.ДОРЕНКО: Алчевск сейчас в ЛНР или в Украине?

Н.ДОМРИНА: В ЛНР.

Д.КНОРРЕ: А вы ездите туда сейчас к родственникам?

Н.ДОМРИНА: Езжу, но очень редко.

С.ДОРЕНКО: Страшно? Родственники что говорят? Страшно?

Н.ДОМРИНА: Больно. Больно за то, что очень много было вложено там…

С.ДОРЕНКО: Алчевск на юг или куда от Луганска?

Н.ДОМРИНА: Это восток. Это вообще возле границы.

С.ДОРЕНКО: Так Алчевск, это рядом с шахтами, которые уже русские.

Н.ДОМРИНА: Да.

С.ДОРЕНКО: Понятно. То есть фактически это Луганск, по-другому сказать.

Н.ДОМРИНА: 30 минут.

С.ДОРЕНКО: 30 минут. Да-да, теперь я понимаю. Когда когти рвешь от бандитов от луганских, как раз через Алчевск проходишь.

Н.ДОМРИНА: Алчевск славится двумя гигантскими комбинатами, один металлургический, второй – коксохимический.

С.ДОРЕНКО: И что сейчас? Куда эти денежки пошли? Мы знаем, кому. Кому?

Н.ДОМРИНА: Я думаю, партнерам.

С.ДОРЕНКО: То есть мы немножко имеем с этого. Правильно?

Н.ДОМРИНА: Думаю, да.

С.ДОРЕНКО: Ну, мы имеем что-то?

Н.ДОМРИНА: Конечно.

С.ДОРЕНКО: Мы не можем задаром, что мы, идиоты что ли, в конце концов. Ладно, поехали дальше. Нина Домрина, она из этого подозрительного местечка. У меня там все родственники, нормально все, я свой тоже.

Н.ДОМРИНА: Так у всех там родственники.

С.ДОРЕНКО: У многих.

Н.ДОМРИНА: У многих.

С.ДОРЕНКО: Я въезжал в Луганскую область от Россоши, с севера, по каким-то дорогам, где все время… на этой дороге все время в течение 100 километров написано, что заправка будет через 20 километров. Так прямо честными словами написано «до заправки 20 километров». Потом ты проезжаешь наконец 20, написано «до заправки 20 километров», «до заправки 20 километров». Всегда 20 километров до заправки.

Д.КНОРРЕ: И дорога по кругу.

С.ДОРЕНКО: Потом, наконец, все-таки находишь где-то рядом с коровником какую-то ржавую, ужасное местечко, где тебе наливают ржавый бандитский бензин и так далее. Страшное место, честное слово. На селе хорошо. Можно, скажу про Донбасс? На селе осталось очень патриархальное село, если вы там бываете, в этих местах. Я имею в виду патриархальное село.

Н.ДОМРИНА: Патриархальное село, мне кажется, это больше на Западной Украине.

С.ДОРЕНКО: Поезжай от Луганска на Россошь, на север, ты увидишь села, где гигантское количество таких пестрых коров идет, причем такие бледно-бежевые пятна на них.

Н.ДОМРИНА: Именно в нашем регионе коров очень мало.

С.ДОРЕНКО: Много коров. Вы будете сейчас смеяться, в селах не говорят по-русски. В селах старики, даже советские, они говорят…

Н.ДОМРИНА: Они говорят на суржике.

С.ДОРЕНКО: А между собой… То есть у них разный суржик для русских и для себя. Суржик глубокий – для себя, такой почти украинский, а для русских – суржик light, они суржик делают так, что ты уже начинаешь понимать. Села, в общем, украинские по населению, а города русские. В этом парадокс Донбасса и так далее. Хорошо. Поехали дальше.

Я сейчас вам открою страшную вещь, и можно будет не молиться уже больше. Экспертиза зубов Николая Второго принесла сенсацию. Ну правда. Похоронили не того. Это вчера в 19:39. Товарищи, похоронили не того.

Н.ДОМРИНА: Куда же делся Николай Второй?

С.ДОРЕНКО: Мы не знаем. По крайней мере, зубы не те.

Н.ДОМРИНА: Бедная Поклонская.

С.ДОРЕНКО: Ха-ха! Ты представляешь, чего будет с Наташей? Мироточит, но не тот.

Д.КНОРРЕ: Она не поверит.

С.ДОРЕНКО: Она пойдет, лизнет, скажет: черт, чего это.. это не то, воблой отдает, что-то не то.

Д.КНОРРЕ: Она не поверит, она же чувствует.

С.ДОРЕНКО: Да?

Д.КНОРРЕ: Конечно.

С.ДОРЕНКО: Сердцем. Дай я прочитаю. В растянувшемся на долгие годы деле о екатеринбургских останках новый поворот. Стали известны выводы стоматологов. Николай Второй, в отличие от вас, дремучих людей, лечил зубы еще тогда. Поэтому остались документы, каковы его зубы, слепки, Николая Второго. Зубочелюстной системы черепов, которые обнаружены в царском захоронении на Урале, вердикт: люди, чьи останки были подняты поисковиками из потайной ямы на Старой Коптяковской дороге, по зубным признакам не похожи на Николая Второго, его жену и детей. Все. Приехали. Ку-ку. Дантисты говорят, что он лечился, внимание, сам Николай Второй, и известны его челюсти. Поскольку нет никаких объективных оснований подозревать наличие дентофобии при жизни императора Николая Второго, состояние зубов черепа № 4 не соотносится к регулярным посещением государем стоматолога. А удаление зубов № 46 и 38 на нижней челюсти императора не подтверждается историческими источниками о жизни государя в апреле-мае 1918 года. Можно сделать вывод о том, что утверждение о принадлежности черепа № 4 императору Николаю Александровичу, спорно и не имеет под собой никаких объективных оснований. Аплодисменты.

Д.КНОРРЕ: Чего же они сразу не провели эту экспертизу? Она же достаточно простая.

С.ДОРЕНКО: Самая простая.

Д.КНОРРЕ: Это же первое, что ты проверяешь, зубы.

Н.ДОМРИНА: А теперь самое интересное, куда большевики дели тело.

С.ДОРЕНКО: Да плевать нам на тело, в хорошем смысле. Нам просто важно, что сейчас вот это не то. Это не то. А я скажу, кто продавил. Извините, пожалуйста, меня, демократы, вы знаете, что я демократ, либерал и все на свете, но толкал эту тему тогда с останками Борис Ефимович.

Д.КНОРРЕ: Немцов, да.

С.ДОРЕНКО: Немцов. То есть Немцов проталкивал. Я его тогда спрашивал, зачем, это может быть не то. Нет, то, надо быстро сделать и все. То есть Немцов у Ельцина занимался тем - проталкиванием этих останков.

Н.ДОМРИНА: Зачем? Уже нет человека.

С.ДОРЕНКО: Я знаю, почему. Потому что Ельцину нужно было помирить… Ельцину и Алексию надо было карловарцев затащить, западную церковь, карловарскую, им надо было затащить сюда, в лоно святой матери. А поскольку у карловарцев Николай Второй почитается, а сейчас он везде почитается, то тогда, на тот момент, русская православная Николая Второго не почитала, а карловарцы, западная церковь, почитали. Для того чтобы их помирить, надо было достать кости, сказать, что да, похоронить с государственными почестями и карловарцами сказать, алло, карловарцы, видите, мы тут потеем, стараемся для вас.

Н.ДОМРИНА: Вот, отлично, так и сделали. Почему только сейчас выяснилось?

С.ДОРЕНКО: Теперь долой! Сейчас карловарца должны сказать: долой, до свидания, мы уходим. Нет, так не будет? Не знаю. Данные экспертиз, проведенные Л.В.Поповым и Г.Пашиняном, а также реальное состояние зубочелюстной системы черепов № 7, 3, 5 и 6 из екатеринбургского захоронения не позволяют сделать вывод об их принадлежности императрице Александре Федоровне, великим княжнам Ольге Николаевне, Татьяне Николаевне и Анастасии Николаевне ввиду множественного наличия кариеса и пародонтита на зубах, не подвергавшихся никогда зубоврачебному лечению. В течение по минимуму как два года они не показывались у стоматолога, владельцы черепов 3, 5, 6 и 7. То есть великие княжны и Александра Федоровна ходила с пародонтитом и кариесом, выла от зубной боли постоянно, но стоматолога у нее не было. Значит, это была крестьянка какая-то. Это череп другой. Это череп другой, товарищи.

Н.ДОМРИНА: А вот теперь скажите, кому легче и лучше стало от этой правды и справедливости?

С.ДОРЕНКО: Эта правда только горе приносит, я серьезно говорю.

Н.ДОМРИНА: Если они были погребены в Санкт-Петербурге…

С.ДОРЕНКО: Все было сделано и все. Хватит копаться и все. Они и точка. Правда всегда несет горе. Правда всегда несет горе, вот подумай об этом. Но зачем стремиться к правде? Лучше закрыть глаза.

Д.КНОРРЕ: Что-то живенькое, новенькое, интересненькое, ну поменяют сейчас, вынесут из Петропавловской крепости эти гробы.

Н.ДОМРИНА: И что? Новые же не найдут.

Д.КНОРРЕ: Опять искать начнем, опять экспедиция, опять деньги, опять финансирование.

С.ДОРЕНКО: Нет. Зачем правда? Разве не легче жить мифами?

Н.ДОМРИНА: А мы и так все живем мифами, только иногда эта правда выползает.

С.ДОРЕНКО: Она выползает как подлая, нежеланная правда.

Д.КНОРРЕ: Червь.

С.ДОРЕНКО: Как червь, да. Она замужем, поэтому знает, что правда - это ужасно. Я пошутил, извините. Но правда – это ужасно, для женщины особенно. Зачем знать правду, черт бы ее задрал? Живешь, живешь, все хорошо. А? Сидишь по правую руку от мужа, все у тебя клево. Потом ба-бах – правда. Куда же, что же делать теперь?

Н.ДОМРИНА: Нет, я еще как молодой, так сказать, человек…

Д.КНОРРЕ: Так-так, вот это вот… я записала.

С.ДОРЕНКО: Зачем вам правда? Я говорю, правда несет горе. Я хочу сказать, что мне Александр прислал сочинение от Мити, из Telegram-канала Митя, где девочка 14 лет пишет о неправде, в которой она хочет жить.

Н.ДОМРИНА: Которая хочет…

С.ДОРЕНКО: Жить в неправде.

Д.КНОРРЕ: Дети хотят жить в сказке. Это в принципе нормально.

С.ДОРЕНКО: Ей уже 14 лет, она очень по-взрослому пишет. Я прочитаю. О неправде. Она пишет Диме Быкову потрясающую вещь о том, что она хочет жить в неправде. «Я сама живу за железным занавесом, и ничего плохого в этом нет. У меня никогда не было друзей среди одноклассников. Все мои друзья старше меня, это в основном друзья родителей. Так получается, что мне почти ни с кем неинтересно. Я недавно прочитала книжку про Фрезера, но не самого Фрезера, а о нем, он говорил, что человек живет не в реальности, а в мифе». Что такое реальность? Как человек может жить в реальности? Человек обволакивает реальность всегда мифами. «И вот я думаю, что из всех мифов, которые сейчас есть, миф Путина самый удачный, просто если смотреть на него со стороны, особенно как на миф. Мы против всех, мы одни. Это красиво. Глобализация стирает лицо. А мы не хотим стираться. Мы не хотим принять американское владычество. Если не смотреть на то, правда это или нет, а просто наблюдать за легендой, то мы единственная страна с нормальным мифом. Можно сказать, что мы – страна художников, и у Путина все получилось. Неважно, чего он хотел, но он построил миф, который всем нравится, все предпочитают в нем жить. Мы не спрашиваем Роулинг, насколько правдивы ее книги, мы просто все хотели бы в них жить. Я человек книжный, как вы говорите, и лучше я буду жить в придуманной России, чем в настоящей». И дальше. «И вы, кстати, по-моему, тоже». Диме Быкову: «И вы, кстати, по-моему, тоже». Абсолютно гениально.

Д.КНОРРЕ: Про последнее да, это точно.

С.ДОРЕНКО: Просто умыла и все.

Н.ДОМРИНА: Она, кстати, сказала, «мы против всех».

С.ДОРЕНКО: Это хорошо. Мы хотим жить в мифе и мы хотим жить в мифах. Это Быков дал задание школьникам, они ответили, какие молодцы школьники. Я не знаю. Если у него есть секундочка, может быть, он уделит нам время, Дима, если он не спит. А может он спит, конечно, 11 часов всего-навсего, либералы должны спать в это время. Либералы, что ему? Деньги Госдепа, у него все хорошо. Правильно я считаю? Нет?

Д.БЫКОВ: Привет, Сережа.

С.ДОРЕНКО: Привет. Есть минута? Минута по поводу сочинения школьницы 14-летней, которая сейчас в Telegram-каналах, которая тебе писала.

Д.БЫКОВ: Которая, что писала?

С.ДОРЕНКО: Которая писала, что она хочет жить в мифе, и «вы, кстати, по-моему, тоже».

Д.БЫКОВ: Да. Я ничего о ней говорить не буду, потому что я детей не раскрываю.

С.ДОРЕНКО: Это правда. Но о концепции желания жить в мифе, о котором она говорит, «и вы, кажется, тоже».

Д.БЫКОВ: Нет, я не буду об этом говорить.

С.ДОРЕНКО: Ладно, извини. Спасибо тебе огромное. Пока. Дима не будет говорить, потому что он педагог и он не должен, наверное. Наверное, он прав. Хорошо. Погнали дальше.

Рост цен на топливо. Наверное, никому неинтересно уже. Никому неинтересно. Я хотел сказать про именинницу... У нас же есть два веселых ролика. Давай поставим два веселых ролика. Чиновник приходит к петербурженке, которая выжила во время теракта год назад, поздравить ее.

Д.КНОРРЕ: Петербургского теракта.

С.ДОРЕНКО: Да. Но…

Н.ДОМРИНА: С таким позором. Ужас!

С.ДОРЕНКО: Ты смотрела?

Н.ДОМРИНА: Да.

С.ДОРЕНКО: Это потрясающе. Он приходит и рассказывает… Вот это? Брось, пожалуйста. Вот.

Н.ДОМРИНА: Самое интересное, что он пришел с камерами и все это запечатлели.

С.ДОРЕНКО: Наверное, он готовится к выборам, и он пришел с охапкой цветов.

Н.ДОМРИНА: Хотел пропиариться.

С.ДОРЕНКО: На свои деньги.

Н.ДОМРИНА: Черный пиар.

С.ДОРЕНКО: Я почти убежден, что он купил сам, на свои деньги этот букет. Он пришел поздравить ее, чиновник. Сначала он говорит ей: ну, именинница, именинница…

Н.ДОМРИНА: А с чем он ее поздравляет? С тем, что год теракта в Санкт-Петербурге…

С.ДОРЕНКО: Сама идея пиарщиков, что она выжила год назад в теракте. Это для нее горькая памятная дата, горькая дата, и он пришел проведать, узнать, как она.

Н.ДОМРИНА: По-моему, он не знал, с чем ее поздравляет.

С.ДОРЕНКО: Не знал, точно.

Н.ДОМРИНА: Конечно.

С.ДОРЕНКО: Но тот, кто придумал сам визит, он придумал, что он типа наведывается. Вот ты выжила в теракте, я прихожу к тебе через год и говорю: Нин, ну, как устроилась по жизни, как что, чего:? Все нормально у тебя? Продолжаешь? Ты говоришь: да, да, я вот все…

Н.ДОМРИНА: Нет, он говорит: я вас понимаю, у меня тоже какие-то бабушка и дедушка…

С.ДОРЕНКО: Были в каком-то концлагере.

Н.ДОМРИНА: Да-да.

С.ДОРЕНКО: Сейчас драматически мы сделаем.

Д.КНОРРЕ: Драматически. Надо открыть новость и там, на YouTube я не наша, у нас…

С.ДОРЕНКО: Да где угодно, не имеет значения. Главное, что он говорит, что… Мы сейчас в новости попробуем. 78-й канал.

 - Савелий Андреевич…

- Здравствуйте. Я глава муниципального округа Балканский. Пришел поздравить именинницу.

- Не именинница, это годовщина, в общем-то.

- Годовщина.

- Событие было, конечно, печальное, но… Савелий Андреевич все равно помнит.

- Я не могу остаться в стороне, просто у меня тоже бабушка с дедушкой были в концлагере в каком-то.

 С.ДОРЕНКО: В каком-то.

 - Поэтому я очень серьезно отношусь к этому всему.

 С.ДОРЕНКО: Поэтому я очень серьезно… Ха-ха!

Н.ДОМРИНА: К чему «к этому всему»?

С.ДОРЕНКО: Ну прелесть. Но хорошо все равно.

Н.ДОМРИНА: Самое страшное, что эти люди руководят нами.

С.ДОРЕНКО: Нет. Самое хорошее, а я сейчас говорю, что хорошего, это для тебя страшно. А теперь хорошее. Он имитирует это. Он имитирует человеколюбие. Он имитирует заботу. Эти подонки, когда они имитируют заботу, это круто. Вот если бы они, чтобы прославиться или чтобы занять хорошее положение, имитировали ненависть к нам, это было бы хуже. Понимаешь?

Д.КНОРРЕ: Сергей, но дальше он нам прокомментировал, мы ему позвонили, спросили, как же так, он говорит: это просто в данном случае женщина имеет отношение к этому, к трагедии.

С.ДОРЕНКО: Он Цицерон просто.

Д.КНОРРЕ: «Я просто знаю, что у них там недавно праздник был. Я ее пришел поздравить с праздником и как раз на эту тему мы пообщались дальше. Я не поздравлял ее с годовщиной трагического события».

Н.ДОМРИНА: Интересно, почему тогда женщина была так шокирована и удивлена?

С.ДОРЕНКО: Ха-ха! Я пришел поздравить именинницу.

Д.КНОРРЕ: Она не поняла, что праздник, оказывается, понимаете, еще совпало с праздником.

С.ДОРЕНКО: Я люблю, когда люди имитируют… Я считаю, что мы живем в мифе действительно. Я считаю, что люди имитируют, мне кажется, что люди имитируют, почти все имитируют, из благих побуждений, из желания казаться, что, в сущности, одно и тоже, что быть. То есть мы живем в мифах и в желании имитировать социальное поведение. И когда они имитируют человеколюбие, это благое поведение. Благое. Если бы он взял, подошел, помочился на дверь, на половик…

Н.ДОМРИНА: Но это было бы вообще сверх.

С.ДОРЕНКО: И это было бы критерием его правильного поведения, и все бы ему хлопали в ладоши и говорили, «вот, смотри, взял, помочился ей на дверь», это было бы плохо. А он пришел имитировать любовь, но немножко заблудился.

Н.ДОМРИНА: Немножко?

С.ДОРЕНКО: Чуть-чуть заблудился, ничего страшного.

Н.ДОМРИНА: Мне кажется, вы его облагораживаете.

С.ДОРЕНКО: Я облагораживаю. Я интенцию ценю в людях.

А теперь поп. Российский поп прекрасный… Видела попа этого?

Н.ДОМРИНА: Нет.

С.ДОРЕНКО: Шикарный поп. Шикарный поп при Деве Марии прекрасные исполняет песни. Сейчас я дам его. Он жахнул, конечно. Священник…

(песня «Мурка») 

Д.КНОРРЕ: Дело происходит в трапезной.

С.ДОРЕНКО: Дело происходит в храме. Там трапезная, в храме. Дева Мария, и мы видим, как Христос, он стоит, обращаясь к каким-то господам. Это картина на стенах. Что мы видим внутри? Мы видим дам, которые все в головных уборах сидят за столом, небольшой, маленький ансамбль с струнными и настоятель, если я правильно понимаю, потому что он единственный тут с большим крестом на животе, живот тоже немаленький, он поет что-то духоподъемное.

 

(«Мурка»)

 

С.ДОРЕНКО: «Мурка Маруся Климова» он поет?

Н.ДОМРИНА: Да.

С.ДОРЕНКО: Это кто-то из прихожанок, наверное. Я не знаю эту версию, я не пел никогда. У меня когда-то давно был магнитофон и там был вариант «Мурки», но там было «раз пошли на дело я и Рабинович». Но эту версию я никогда не слышал на самом деле. Я серьезно говорю, я не шучу. Но мне надо научиться. «Рабинович пулю закатал… У чекистки Сары под свинцовом юбом дробью был заряжен арбалет», так было. Мне очень нравилось, я сам пел.

Д.КНОРРЕ: Я тоже не в теме, поэтому…

С.ДОРЕНКО: Это священник. Я показывал это разным людям, и один человек, которому я это показывал, сказал: это может быть собрание церковного хора. Церковный хор. А как музыканты они могут жахнуть, чего хочешь, хоть «Марсельезу», хоть «Интернационал», они музыканты. «Мурка»? «Мурка», нет вопросов.

Д.КНОРРЕ: Нет. Тогда бы они не пели в трапезной, тогда бы он не танцевал, не приплясывал.

С.ДОРЕНКО: Музыкантам пофиг. «Марсельеза»? «Марсельеза». «Интернационал»? «Интернационал». «Мурка», так «Мурка». Что за проблема, не понимаю?

Д.КНОРРЕ: Шеф, всех вы понимаете.

С.ДОРЕНКО: Это музыканты. Они шутят все время, они танцуют, поют, им пофиг вообще. Музыка и музыка. Правильно? Мне кажется. Я, в общем, склонен одобрять этого прекрасного попа. В движении. Движение 4 балла. Стало легче, все лучше. Смотрите, все становится лучше. Весна наступает. Что еще хорошего? Мусорные свалки наоборот, сейчас уже закроют. Все будет клево, ребята. Пошло дело на лад. Мы пойдем и проживем ее, эту среду, 4 апреля.