С.ДОРЕНКО: 9 часов 6 минут. Вторник, 5 марта. Здравствуй, великий город! Здравствуйте, все! Это радио «Говорит Москва»! Говорит Москва! Эльвира Хасаншина, ведущая этой программы.

Э.ХАСАНШИНА: И Сергей Доренко. Доброе утро.

С.ДОРЕНКО: Умер Кит Флинт. Горе, плохо. Очень плохо.

МУЗЫКА THE PRODIGY

С.ДОРЕНКО: Умер в своем доме в графстве Эссекс. Был найден мертвым фронтмен группы The Prodigy Кит Флинт. По данным полиции, смерть не была насильственной. Лидер группы Лиэм Хоулетт сообщил в Instagram, что Кит Флинт совершил самоубийство.

Я должен сказать, что огромное событие в свое время был приезд The Prodigy, которые работали на Манежной, в то время Манежная, если я правильно… я не могу точно вспомнить, 1997 год. Ну, да, еще не было всей этой срани церетелевской.

Э.ХАСАНШИНА: Удивительное время они застали.

С.ДОРЕНКО: Они застали удивительное время, когда мы жили без скреп. Мы были свободными в 1997 году. Попы торговали спиртом и сигаретами, но ходили еще по стеночке, то есть они побаивались. Они себя стеснялись, попы. У них был спирт «Роял» и сигареты, но они как бы были стеснительные, брюхом вперед не ходили. И как-то было все можно, было очень свободно. Очень классно было. Было хорошо. Ну, что сейчас вспоминать. Это не вопрос молодости, это вопрос свободы, которой в 1997 году можно было задохнуться, от этого милого дела, от свободы, я имею в виду.

Сейчас я дам немного музыки. И я хотел бы пригласить тех, кто был тогда в 1997 году на Манежной.

THE PRODIGY

С.ДОРЕНКО: Доллар был по 6 рублей, да-да. А потом он в 1998 году подприлег на 23, помните. Потом на 24. А потом от 23,70 он гулял до 31,92. А потом назад на 24,50 в 2008, в сентябре, он был 27,50. Потом 28 в 2009 году. Я все помню, спасибо.

«Мне в 1997-м на Манежке все ноги оттоптали на The Prodigy, но было очень весело», — говорит Рамси Болтон. Так позвоните. Здравствуйте, слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Доброе утро. Андрей.

С.ДОРЕНКО: Вы были тогда на Манежке?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Был я там, 13,5 лет мне было.

С.ДОРЕНКО: Расскажите ваши ощущение. Что это было для вас?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Мы с нетерпением ждали, когда они приедут. Люди на столбах, на парапетах. В целом, громко, классно.

С.ДОРЕНКО: Сегодня это возможно было был? Они, кстати говоря, должны были приехать в июле. Я не знаю, будет ли теперь, без него, наверное, наверное, все развалится?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Так не будет, как это было 20 лет назад.

С.ДОРЕНКО: На самом деле, не он основной пишет песни, но он-то, в общем, основной с точки зрения шоу.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, колоритная фигура.

С.ДОРЕНКО: Вы были в 1997 году на Манежке на The Prodigy. Здравствуйте. Слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Хорошо помню этот концерт. Погода была примерно такая же, как сейчас, дождь со снегом, отвратительно. Но была толпа полуголых людей, от которых валил пар. То есть энергия была просто бешеная какая-то, я сейчас вспоминаю.

С.ДОРЕНКО: А вся эта церетелевская хрень уже была или нет? Вот эти…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да. Как раз в том году, по-моему, и открылась. Было 850 лет Москвы, первый год как раз.

С.ДОРЕНКО: Это же как раз сделали против Манежки тогда, чтобы на Манежке люди не собирались.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Не на самой Манежке сцена стояла, она была где метро «Театральная», Театральная площадь, скорее, чуть-чуть подальше. А здесь на Манежке стоял огромный трамплин, там были соревнования сначала по сноуборду, а потом уже концерт The Prodigy. Я думаю, сейчас невозможно, молодежь просто уже другая.

С.ДОРЕНКО: Попробуйте описать, почему, чего нет у них? Они же испытывают сильные чувства. Но как они их испытывают? Внутри взрываются? Как они делают это?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Какие-то они спокойные, я не знаю. Может, действительно, внутри себя как-то. Может, это уходит в соцсети, что-то еще. А тогда все было наружу и на улице, понимаете.

С.ДОРЕНКО: Наши сердца рвались от рока. Ваши сердца рвавлись от рейва. А их сердца от чего рвутся? Ни от чего.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я не знаю, чего-то не вижу. Мне кажется, они не рвутся.  

С.ДОРЕНКО: Может, это эпоха размороженного минтая?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Слабоватые они какие-то в этом плане стали.

С.ДОРЕНКО: Может, Киту Флинту и стало невозможно жить в том размороженном минтае? Знаешь, толкаешься, а вокруг тебя размороженный минтай. Это фигово как-то. Я бы сказал, не рейвово как-то стало. Здравствуйте. Слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Доброе утро. Иван меня зовут. Когда тот концерт в Москве был, я учился в восьмом классе в Тамбове. И у нас собирали детей, желающих туда поехать, родительский комитет, чтобы свозить на этот концерт.

С.ДОРЕНКО: Эх, черт, у вас залипает звук. Но это дико интересно.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: … всякими непонятными чуваками. А то, что давали на тот момент The Prodigy, такого не было, это было уникально абсолютно. Более того, я слушаю The Prodigy, у меня в плей-листе альбом The Fat On The Land больше 20 лет. Мне сейчас 35, я с удовольствием слушаю эту музыку, и свою полуторалетнюю дочь к классике, так скажем, приучаю через некоторые треки.

С.ДОРЕНКО: Потихонечку надо. Правильно мужик сказал, молодежь сейчас современная какая-то, как размороженный минтай. А вы свою дочь воспитаете, она уже будет нашенская.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Это абсолютно точно. И еще, если посмотреть видеозапись этого концерта, и учитывая, что это было больше 20 лет назад, посмотрите на качество самого шоу, посмотрите на тот дебош, который исполняли там присутствующие. Я общался со многими людьми, которые там были, они говорят, что это реально переворачивало мир. Потому что понять место, где все это происходило, тот формат, который давали The Prodigy, ту музыку, тот драйв, который они давали, и совместить с тем временем и тем местом, где это происходило, это было практически за гранью реальности. Тот, кто притащил The Prodigy в то время и в то место — красавчик!

С.ДОРЕНКО: Гении просто. Вот я вижу, их рекламируют как The Prodigy на Красной площади, 1997 год. Но это не Красная площадь. Одним словом, рядом с Красной площадью. Вот мы видим еще «Москву» старую, гостиница «Москва». Я мотану чуть-чуть. Но там видно, что люди плечо к плечу просто стоят. Невероятное количество людей.

THE PRODIGY

С.ДОРЕНКО: Он мог бы сойти со сцены и пойти пешком по головам. Потому что там монету некуда кинуть. Они стоят все плотно, плотно, все забито. Тысячи, не знаю, десятки тысяч, сколько тут людей. И свет, световое шоу.

Извините, я дал ту версию, которая, к моему огромному сожалению, по звуку, может быть, не совсем хороша.

Э.ХАСАНШИНА: Это живой концерт, это нормально.

С.ДОРЕНКО: Нам пишут люди, которые там были. Интересно, были в восьмом классе, видишь. В 17 лет, это 1980 года человек. Значит, ему 39 или типа того. Я к тому клоню, что это как раз люди, строго говоря, 37-45, которые там были.

THE PRODIGY

С.ДОРЕНКО: Здравствуйте. Слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Владимир меня зовут. Действительно, я тоже был на этом концерте, пробрался к гостинице «Москва», скакал там полуголый. И это ощущение мурашек — просто от начала до конца. Я сейчас вспоминаю, меня сейчас трясет. И вы правильно сказали, со вчерашней новости, это горе и потеря именно свободы. Ни возраст, ни солист, ни Флинт, а именно ощущение вот этой свободы.

С.ДОРЕНКО: Я думаю всегда, когда старики чего-то вспоминают, я думаю: вот, старая кляча, вспоминает, как молодушкой была. Нет. В данном случае нет. Мы прожили как бы три эпохи. Ну, я три эпохи, вы — две. Которые полностью различаются. Они совершенно разные. Когда я вспоминаю ту эпоху, я не вспоминаю свою здоровую печень ни фига, я вспоминаю конкретную эпоху как конкретный воздух, как атмосферу. И 90-е — это безумное ощущение свободы.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: На фоне Кремля The Prodigy. Я не знаю, сотни тысяч там, наверное, было. Тверская была забита битком. И эти пляшущие свободные люди это просто…

С.ДОРЕНКО: Прекрасная современная молодежь, я хочу сообщить вам, свобода 90-х не была ни до, ни после, никогда. Вообще не знаете, про что мы говорим. Мы говорим о 90-х, о времени свободы. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Доброе утро. Меня на этом мероприятии, я был там по работе, поразило другое.

С.ДОРЕНКО: Что вы говорите? А кем вы работали?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Мы коллеги. Телевизионщики. Что произошло. Мы остались там до самого конца. Это горы шприцев. Причем самое удивительное было, что прямо в толпе они готовили и кололись.

С.ДОРЕНКО: А куда они сейчас делись, кстати говоря? Наркотиков употребляют больше, а шприцев не стало? Куда они девают?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Это не мой профиль, не знаю. Но это первый раз в истории нашей страны, чтобы такое количество осталось шприцев.

С.ДОРЕНКО: Мне кажется, что сейчас долбаются больше, а шприцев стало меньше, вы правы. Я приезжал, именно в это время я купил свою первую лошадь, я приезжал в «Горки-10», и там я видел тоже с краю здания не горы, но 15-10 шприцев. И я думаю, а куда теперь они девают шприцы? Может, они растворимые какие-то?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, мы можем не знать нюансов.

С.ДОРЕНКО: Они, может, сейчас на колесах сидят?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Может. Но самое главное, что случилось именно тогда. Было ужасное ощущение из-за чего — это огромная, абсолютно неконтролируемая толпа. С одной стороны, это хорошо. Но в таком состоянии, в котором они были, можно было толкнуть на что угодно, и могло случиться что угодно.

С.ДОРЕНКО: Нет. Я не верю, что людей в эйфории можно толкнуть на что угодно. Вот нет.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вы сейчас рассуждаете посуху, на берегу. А вот если бы мы с вами вместе там оказались, более предметно бы это обсудили.

С.ДОРЕНКО: Подождите. Хорошо. Например, Флинт говорит: взять здание ФСБ на Лубянке. Никто бы не пошевелился.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет. Видимо, вы немножечко забыли ту эпоху. Не надо было сказать: взять здание ФСБ. Ребятам достаточно было сказать: Москва наша.

С.ДОРЕНКО: И чего? Она и была их. После чего они разошлись по домам. Нет-нет.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Помните, когда после футбольного матча было, когда проиграли и сожгли?

С.ДОРЕНКО: Проиграли и жгли машины японские. И сожгли сколько-то Тойот.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: И тут бы полиция не удержала.

С.ДОРЕНКО: Нет, поверьте мне. Как вас звать?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Леонид.

С.ДОРЕНКО: Леонид, я честно скажу. Я понимаю, что вы говорите. И абсолютно точно понимаю, что опасения… ну, я останусь при своей точке зрения. Я вам дал высказаться, все… ладно? Это беспочвенные опасения.

Люди, которые приходят на что-то, я объясню, я говорил об этом тебе вчера. Командовать людьми можно только так — говорить им только то, что они хотят услышать. Ничего другого командовать нельзя. Если ты бандит, негодяй, антисоциальный человек, убийца, и мы с тобой взяли город, я тебе должен сообщить следующее: иди и убей, изнасилуй, город твой, иди трахни всех. Понятно, да? Город твой. Это команда. А если я скажу тебе: Хасаншина, мы взяли этот город, теперь декламируем Пушкина. Ты мне говоришь: ты чего, больной? А потом? Я говорю: а потом Тютчева. Она говорит: придурок. Слушай, он сошел с ума. Сережа сошел с ума, мы больше его не слушаем. Так слушаться можно только тогда, когда тебе командуют то, чего ты хочешь.

Ваши опасения, что если собралось сто тысяч человек, то они обязательно возьмут Кремль… ну, поверьте, что это неправильно, это неправда.

Здравствуйте. Слушаю вас. Вы были на Манежке в 1997-м?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: К сожалению, не был, родители не пустили. Но очень хотел, мечтал туда попасть. 

С.ДОРЕНКО: Ну, хорошо. Могли бы тогда взять Кремль или что-то в этом роде?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, я думаю, что нет. В то время людьми руководила эйфория, радость, счастье.

С.ДОРЕНКО: Конечно, радость. И Кремлю были благодарны за это. Какое на фиг брать его? Да ну, умоляю. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Я что хочу сказать на этот счет. У нас нет своего Вудстока, у нас ничего нет такого в этом плане.

С.ДОРЕНКО: И не было никогда.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нам надо где-то собираться.

С.ДОРЕНКО: И не будет.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да-да. И людям надо где-то собираться. И получилось так, что собирались здесь, рядом с Красной площадью, на Манежке. Был «Казантип», и тот весь растоптали, выгнали всех отовсюду, нельзя, шприцы и так далее. Это же вопрос целеполагания. У меня, допустим, под окном шприцы валяются, но это никого особо не беспокоит.

С.ДОРЕНКО: Они сейчас куда-то делись.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да нет. Я живу на отшибе, хожу здесь…

С.ДОРЕНКО: Это какой-то культурный феномен. Раньше действительно всюду были шприцы, а сейчас не стало. Не знаю, куда делись.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: В общем, The Prodigy отличнейшая группа. Очень жаль, что так с Китом Флинтом вышло. Он на меня огромное влияние оказал.

С.ДОРЕНКО: А он жизнелюб огромные. Вы же знаете, что он… За пару дней до этого он бежал марафонский бег какой-то. Не марафонский, а там какой-то был забег, и он бегал. Он бегает профессионально.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я думаю, что ему стало, как вы сказали, тошно среди толпы размороженного минтая. Человек он был чрезвычайно творческий, такая натура, стремящаяся к чему-то в этом смысле. К сожалению, так случилось.

А возвращаясь к шприцам, очень многие кумиры, в том числе и советские, закончили свою жизнь на этих вещах. И не нужно однозначно, если что-то где-то кого-то встретил, горы чего бы то ни было, не нужно судить. 

С.ДОРЕНКО: Да ну, это все… Ну, хорошо, есть сто тысяч человек, после которых осталось, не знаю, 500 шприцев. И чего? А сейчас они колеса сандалят. А эти, посмотрите, с глазами кроликов, депутаты. Чего они сандалят? А у этих что? Они от воздуха балдеют, что ли? Посмотрите на эти лица! Да посмотрите на эти затылки! От чего это у них, товарищи? От чего у них такие затылки, а? Они от воздуха насандалились, просто надышались кислорода, 21 процент? Чего вы мне болтаете?

Э.ХАСАНШИНА: Вот пишут СМИ, что он покончил с собой после расставания с женой.

С.ДОРЕНКО: Расстался с женой, покончил с собой. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Доброе утро. Илья меня зовут. Мне было тогда 17 лет, и мы стояли там буквально около ограждений, которые были в 50 метрах.

С.ДОРЕНКО: Прям рядом. К вам выбегал их парень черный, он чего-то ногами выделывал, типа ударом, тхэквондо…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Хочу сказать по поводу шприцов. Это было время героина, 90-е года, было очень много наркоманов. На тот момент мы закончили школу, нас это не коснулось. 

С.ДОРЕНКО: Вам было 17, мне 37. Я видел, и чего? Ну, что, время героина? Никакого особого героина не было. Да нормальные мы были. Нас пытаются обвинить сейчас. Нормальные мы были люди. Сейчас глаза кроликов у этих всех скотов, ну, в хорошем смысле. Давайте их все презирать нынешних. Презираем и точка. Нет, давайте их жалеть.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да нет, надо как-то понять их, мне кажется. Наоборот, интересно, чем они живут, чем молодежь сейчас питается.

С.ДОРЕНКО: Тем, что вытекает из ануса Михалкова. Вот чем они питаются. Они подставили рты на раздачу. Получают прямо эскимо сразу.

Э.ХАСАНШИНА: Да я вас умоляю. Они телевизор не смотрят.

С.ДОРЕНКО: Эскимо они получают. Они в YouTube его смотрят, вылизывают. Здравствуйте. Слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Александр меня зовут. Мне 39 лет. И я отлично те времена помню. На The Prodigy я не ходил, но все мои друзья были…

С.ДОРЕНКО: Нам десять секунд осталось, брат. Мы молодцы. Кит Флинт великий.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Насчет шприцев, это виноваты не The Prodigy, а люди, которые мешками героин завозили в то время.

С.ДОРЕНКО: Да. Кит Флинт великий. Горе. Мы его помним, и мы рады тому, что мы с ним жили.

НОВОСТИ

С.ДОРЕНКО: 9 часов 36 минут. Расскажи мне про разминание ушей. Вот это мне очень понравилась фигня. Я начал думать, я начал к себе прислушиваться. Ты знаешь, проблема жизни продолжительная заключается в том, что ты понимаешь, что все вокруг одно и то же. И ты все как бы делаешь одинаково. И как бы сказать, ты делаешь мастерски, но ты делаешь все время одно и то же. И какие-то первые лет двадцать это тебя радует, а потом возникает вопрос, может быть, надо как-то по-другому.

И вот этот основатель модного бренда одежды Ted Baker подал в отставку из-за обвинений в принуждении к массажу ушей. Он подходил к молодым сотрудницам… это очень интересно, товарищи, задумайтесь, прислушайтесь к себе. Может быть, это подсказка. Он подходил к молодым сотрудницам… сейчас скажу. Рэй Кельвин добровольно подал в отставку. Он директор и основатель. Теперь будет жить на пенсии и мять уши морским свинкам, или кошкам, козам, не знаю, кому. Его обвинили в неподобающем поведении. Он подходил к девушкам, к молодым сотрудницам в основном. Англичанке же… я не хочу ничего против англичанок.

Э.ХАСАНШИНА: Он слишком часто обнимался и принуждал их обниматься.

С.ДОРЕНКО: Знаю. У нас тоже, между прочим, одна сотрудница обнимается. Она считает, что она позитивной энергией обменивается.

Э.ХАСАНШИНА: А это ведь харрасмент! Она нас всех харрасит.

С.ДОРЕНКО: Да не харрасит она. У нее настолько чистосердечное лицо, что…

Э.ХАСАНШИНА: У него тоже наверняка было чистосердечное лицо.

С.ДОРЕНКО: Можно скажу? Я тебе скажу честно, а девки мнительные. А никаких оснований. Они же англичанки. У них некрасивые зубы, некрасивые лица, вообще все у них некрасивое.

Э.ХАСАНШИНА: Женщина всегда считает себя пупом мира. Даже если она некрасивая.

С.ДОРЕНКО: Но это же англичанки. И он их обнимал их жалости. Я тоже англичанок могу бы обнимать из жалости. Они же брошенные, покинутые, никому не нужные.

Э.ХАСАНШИНА: Хорошо. А мочки ушей он им предлагал массировать тоже из жалости?

С.ДОРЕНКО: Мочки ушей, я думаю, зависят… Покажи свои мочки. А, у нее наушники. Покажи хоть раз. Я думаю, пронзит меня? Да так, на четверочку.

Э.ХАСАНШИНА: Ну, начинается! Не покажу вам больше никогда свои мочки.

С.ДОРЕНКО: На четверочку! Нет, ну правда. Что он делал — он обнимал. И потом он к ним приставал, чтобы им массировать уши.

Э.ХАСАНШИНА: И еще он гладил их по шее. Они на это жаловались.

С.ДОРЕНКО: Я тебе скажу, он все делал из жалости. Вот есть девки, к которым ты подходишь, и что-то даже говоришь… я тебе серьезно говорю, спроси мужчин. Мужчины, в отличие от женщин, невероятно великодушные существа.

Э.ХАСАНШИНА: Да вы что?!

С.ДОРЕНКО: Да. Женщина алчная…

Э.ХАСАНШИНА: И все время вьют гнезда, эти меркантильные…

С.ДОРЕНКО: Ты права. Женщина алчная и у нее далеко идущие планы, она все время хочет создать семью. У нее паскудная в душе все равно есть мерзость эта. А мужчина, он чистосердечный человек, ему ничего не надо в основном. Видимо, одного надо и все. Поэтому он просто, мужчина как на ладошке. И он думает, вот так по великодушию, что есть девки, которым надо уделить внимание. Ну, что тут, из жалости. И в этой связи он подходил к этим своим англичанкам. Мать, я знаю, что ты никому не нужная, брошенная, дай я поглажу тебе шейку. А они не понимают, потому что они злодейки. Девки злодейки. Поехали дальше.

С.ДОРЕНКО: Есть еще, раз уж мы говорим о гендерных отношениях, есть еще комиссия Совета Европы, которая предписала России терпимость. Есть несколько статей об этом. В России… только не радуйтесь, пожалуйста. Вы расисты и нетерпинисты и еще кто-то, согласно решению Европейской комиссии против расизма и нетерпимости.

Э.ХАСАНШИНА: Там же сказали, что количество преступлений на межрасовой почве у нас уменьшается. И неонацистские проявления тоже уменьшаются. А вот экстремистских, наоборот, становится, больше.

С.ДОРЕНКО: Да у нас все проявления уменьшаются. Знаешь, почему? Потому что уезжают люди просто. Евреи уехали в 1989 году — меньше стало антисемитизма. Почему? Не осталось евреев. Эти уезжают, все уезжают, иностранные студенты уезжают. Все уезжают потихонечку. Нам скоро будет некого ненавидеть.

Э.ХАСАНШИНА: Подождите. У нас есть мигранты.

С.ДОРЕНКО: Вот это единственная надежда, что у нас останется потенциал для… грузин выселили… Мы остаемся моно-нацией такой… мы скоро начнем ненавидеть кареглазых, не знаю, еще что-то придумаем. Мы придумаем, кого ненавидеть, просто пока не понимаем окончательно. Поэтому у нас все меньше и меньше.

Э.ХАСАНШИНА: Да нет. И все равно становится меньше.

С.ДОРЕНКО: Всех меньше становится.

Э.ХАСАНШИНА: Я имею в виду неонацистов и вроде того.

С.ДОРЕНКО: Так никого не осталось, пойми ты. Было кого ненавидеть — ненавидели. Никого не осталось. Мы остались одни.

Э.ХАСАНШИНА: Да просто люди становятся взрослее. Я так думаю, я верю.

С.ДОРЕНКО: Да? Значит, мы мучаем всех подряд, кого можем. Мы переносим свою ненависть время от времени на разных людей. У нас украинцы, мигранты, уроженцы Северного Кавказа, представители ЛГБТ. Условно говоря, если прежде люди вели себя неприлично… я тебе говорю, люди вели себя неприлично в Советском Союзе, но это, как это сказать, это выпускали как тигра из клетки вдруг. Помнишь, у Галича песня, когда его приглашают пьяненького выступить и дают чужой текст — «как мать и как женщина я осуждаю израильскую военщину». И он там что-то сказал, а потом, когда его везут назад, его начальник, начальник цеха, парткома, не знаю, чего, он говорит: молодец, хорошо ты им сказал, по-рабочему. В Советском Союзе хамство и непотребство дозированно разрешалось как бы по-рабочему. Ты сказал по-рабочему. Можно было и матом сказать, но по-рабочему. Не сдержался, товарищи, человек я простой, скажу по-рабочему. Понимаешь? Потом это было стыдновато как бы. А потом оскотинились окончательно все, включая меня. Оскотинились окончательно все, и уже говорят все время по-рабочему.

Э.ХАСАНШИНА: Плохо. Санчиксон пишет: «Люди злые. Особенно в регионах».

С.ДОРЕНКО: Да. «Хамство в осуждении израильской военщины»… Ильич, послушайте эту песню. Господи, что вы как дитя малое. «Как мать говорю и как женщина». Ильич, вы же взрослый человек уже, в годах, но вы подражаете имбецилам. Вы же были умный когда-то, может, сто лет назад. Вспомните себя умным. Вспомните, когда вы отличали батон по 13 копеек от батона по 15. Вы же умный тогда были. А сейчас? Что с вами, Ильич? Послушайте эту песню. Вы же помните, о чем речь, не придуривайтесь, пожалуйста. Галич — великий, сделал цикл вещей о Климе Петровиче. Клим Петрович сидит у себя дома. Послушайте. И к нему приезжает машина из парткома, чтобы он выступил на митинге в защиту мира против израильской военщины.

МУЗЫКА

С.ДОРЕНКО: «Как мать говорю и как женщина». А Ильич сейчас что-нибудь напишет. Ильич, не пишите. В виде исключения я вас не прочитаю в этот раз. Хорошо. У меня есть такой комический фрик Ильич, который пишет ахинею. Договорились.

Нас критикуют, короче. И я думаю, что мы теперь этим гордимся. Мы гордимся, что европейская комиссия против расизма и нетерпимости нас критикует. Правильно же? Это вызывает у нас гордость.

Э.ХАСАНШИНА: Не очень-то.

С.ДОРЕНКО: Ну почему? Это значит, что они плохие, а мы хорошие. Нам хочется быть хорошими, хотя бы мифически. Ну а в чем мы еще хорошие?

Э.ХАСАНШИНА: А что ж в этом хорошего? Если бы они сказали: молодцы, ребята, и дел у вас стало меньше, и оправдательных приговоров…

С.ДОРЕНКО: Честное слово, из-за того, что тут нас за антигомофобию, наоборот гомофобию и анти чего-то осуждают, я вспомнил, я вчера набрел случайно абсолютно на вещь, которая первая песня этой певицы — Билли Эйлиш, запомните. Прекрасная песня. Раз уже сегодня так много песен, я познакомлю вас с ней. Вчера ее выложили, 4 марта, первая песня. Она уже есть на YouTube бесплатно. Я ее купил за 10 рублей за Google Music. По-моему, шикарная музычка, которая говорит о странной женской терпимости.

МУЗЫКА

С.ДОРЕНКО: Я вчера лег впополаме, когда ее услышал. Женщина влюбилась в мужчину, и она поет ему: вот шесть слов, которые ты никогда не скажешь. Вот пять слов, которые ты никогда не услышишь. Ну, о любви все время. И я вижу, что ты мне не достанешься. Мне бы очень хотелось, чтобы ты бы геем. То есть она понимает, что он ее, и поэтому очень хорошо, чтобы он был геем. Вот это потрясающая фигня, психология женщины или что? Я очень смеялась вчера. Послушайте слова.

МУЗЫКА

С.ДОРЕНКО: Объясни мне, Хасаншина, ты здесь за всех женщин.

Э.ХАСАНШИНА: Кстати, я давно, между прочим, об этом думала. То есть я подумала еще лет десять назад, что было бы неплохо, если твой муж уходит к геею. Тогда ты понимаешь, что у тебя не было варианта. Тут ты ничего не сделаешь — худей – не худей, красься – не красься, меняй платья, с этим ничего не поделаешь. И не паришься.

С.ДОРЕНКО: Да-да. Скажи, что вещь прекрасная, роскошная. Мне нравится.

Э.ХАСАНШИНА: Да. Но это не первая ее песня.

С.ДОРЕНКО: Не первая? О, черт!

Э.ХАСАНШИНА: Про нее даже критики музыкальные говорят, что это будущая звезда, про которую вы будете слышать на каждом углу.

С.ДОРЕНКО: О, черт, товарищи! Дайте тогда я вас докормлю этой звездой. Она мне офигенски нравится. Я вчера купил за 10 рублей, как дурак. А мог бы бесплатно сказать. Я дал ей денег, я дал ей полтора доллара. Потом, Билли, когда ты поднимешься, знай — Сережа дал тебе полтора доллара.

МУЗЫКА Билли Эйлиш.    

С.ДОРЕНКО: Мне слушатели прислали кусок из фильма «Чего хотят женщины». Мы начинаем исследовать женщин. Я вам скажу, почему. Потому что 8 марта же скоро.

ФРАГМЕНТ ИЗ ФИЛЬМА «Чего хотят женщины»

С.ДОРЕНКО: Спасибо слушателям, которые прислали. Это требует изучения или нет? Это не требует изучения. Это просто маленькая зарисовка.

Я просто про косаток и белух, в память об Оношке, которая придет после праздников. В смысле, Оношко очень беспокоится насчет косаток и белух.

Э.ХАСАНШИНА: Сейчас уже все беспокоятся.

С.ДОРЕНКО: Сама жрет курицу, и сама беспокоится. Сама ест курицу сейчас, ножку, вгрызается. А я здесь стою на позиции Юрия Трутнева, нашего по Дальнему Востоку самого главного. Юрий Трутнев сказал: пусть катятся к чертовой матери, или что-то в этом роде. Было когда сын, или внук, или правнук Ива Кусто сказал, что он готов помочь, Трутнев сказал: пусть у себя там помогает, пошел вон.

Э.ХАСАНШИНА: Ну что за глупости.

С.ДОРЕНКО: Французишка. Французик из Бордо, иди к себе в Бордо, сказал Юрий Трутнев. Вот так причесал его. И я поддерживаю Юрия Трутнева. Сгноим косаток, и все. Сделаем, как надо. У них язвы, черные пятна…

Э.ХАСАНШИНА: Мы какие-то нещедрые. Когда к нам обращаются за помощью, мы всегда с гордостью эту помощь предоставляем.

С.ДОРЕНКО: Народу Йемена.

Э.ХАСАНШИНА: Например, да. А когда кто-то другой хочет предложить нам помощь, мы им в этом желании отказываем.

С.ДОРЕНКО: Косатки, мы антикосаточно ориентированы. И антибелушисты. Короче, у них нашлось ухудшение состояния. Они содержатся в китовой тюрьме в Приморье. Но ничего, китайцы купят. Они же их убьют все равно. Какая разница, кожа. Ну, немножко кожа, скидка будет. Физическое состояние белух в бухте Средняя ухудшилось, отмечает сотрудник лаборатории морских млекопитающих Института океанологии РАН Вера Краснова. У некоторых из них инфекционные заболевания, черные пятна на коже, и язвы на коже. Вероятно, у них снижается иммунитет в результате перенесенного стресса во время отлова, адаптации в дельфинарии. Ограниченность пространства в вольерах, скученность животных способствуют быстрому распространению инфекции. Все они сдохнут. Но сначала покроются язвами, грибковыми, бактериальными, вирусными инфекциями, кожу их разъест, пойдут черные пятна, с них начнут облетать клочья. Но мы сами их убьем, и никому не позволим помочь. Понятно? Бред Питт сказал, или что там сказал, что поможет?

Э.ХАСАНШИНА: Ди Каприо.

С.ДОРЕНКО: Ди Каприо. Я их все время путаю. Бред Питт с ди Каприо. На самом деле, это один человек, неважно. И правнук Жака Ива Кусто. Все они, конечно, лживо хотят помочь косаткам, а мы их будет гноить. Мы их сгноим реально, они истекут гноем и потом этот гной мы продадим китайцам. Все. Потому что мы суверенная, гордая страна, пошли все к чертовой матери. Мы убиваем своих косаток. Это суверенные косатки. Всех убьем к черту, это наши, не лезьте и все. Правильно я сказал? Товарищи, за патриотизмом ко мне.

В ДВИЖЕНИИ

НОВОСТИ

С.ДОРЕНКО: 10 часов 6 минут. 65,41 — нефть. Давай доллар посмотрим. 65,78 — ну, там же. 74,49 по евро. Евро-доллар — 1,1325, перекочевали сюда. Сидели на1, 1375, перешли на 25. Ну, хорошо, все равно в диапазоне. «А что с биткоином? По 17 тысяч долларов когда будет?» Санчиксон, не будет.

Э.ХАСАНШИНА: Вообще никогда?

С.ДОРЕНКО: Ну, как вам сказать. Я б надеялся. Но понимаете, в чем дело, я не хочу. Я не хочу участвовать в авантюре с этим биткоином. Я понимаю, что вся моя жизнь — это упущенные возможности. Я получил в ВТБ в 1983 году 500 долларов. Пошел и получил, на Профсоюзке. Прям долларами. Потому что у меня был загранпаспорт, был билет, что я улетаю. И я пошел и наличные доллары получил спокойно в банке. И я прилетел в Париж, в Шарль де Голль, и пошел какие-то японские часы купил себе, сейчас не помню. Японские часы, которые надо было нажимать на кнопку, чтобы увидеть, сколько там… нет, у меня светилось, это русские надо было нажимать на кнопку. Короче, какие-то часы купил, с множеством мелких кнопок, как на Nokia впоследствии, через 20 лет. И это стоило мне 117 долларов, 120, чего-то в этом роде. Я тогда мог 500 долларов вложить, например, в Apple, и сейчас был бы миллиардером.

Вот послушай. Я скажу сейчас важную вещь. Я обращаюсь ко всем. Ребят, вы, конечно, в принципе, умные, и вас уважают жены, дети, вас уважает начальство, соседи уважают. Но если бы они знали, насколько вы тупые, вам бы никто руки не подал. Я сейчас говорю обо всех. Ведь мы с вами ничтожества, не знающие, что будет завтра.

Э.ХАСАНШИНА: Но это не тупость. Это просто неспособность предугадать.

С.ДОРЕНКО: Кто в субботу знал, что фронтмен The Prodigy.  Кто знал про Кита Флинта в субботу?

Э.ХАСАНШИНА: Даже его друзья не знали.

С.ДОРЕНКО: Он сам не знал. Поэтому мы настолько ничтожны, что мы не видим будущего. А на самом деле, как в тайцзи, если вы посмотрите на рисунок тайцзи, внутри черного уже есть белое, белое набегает, хвостик этого головастика уже есть. То есть будущее уже здесь.

Э.ХАСАНШИНА: И надо угадать его знаки.

С.ДОРЕНКО: Надо не просто угадать, а дать денег будущему. Вот послушайте внимательно. Надо дать денег будущему. И на нем въехать. Дайте доллар будущему. Не доллар, дайте больше — 10 тысяч дайте. Дайте будущему денег. Каждые десять лет, я читал когда-то статью в самолете, каждые десять лет появляется великий бренд, про который первый год вообще никто не понимает. Nike. Когда появляется Nike, уже полно всяких кроссовок. Ты заходишь в магазин любой, в Америке, этих сникерсов там просто как грязи, они сникерсами называют кроссовки. И появляется Nike. Ну, Nike и Nike, дерьма пирога. Ты понимаешь, что все это ерунда. Потом ба-бах!

Э.ХАСАНШИНА: Так и Levi’s. Джинсы и джинсы, рабочая одежда…

С.ДОРЕНКО: Я к тому клоню, что мы пропускаем будущее постоянно. Вы сейчас хлопаете ушами, у вас плохая погода, небо серое, вам плохо живется, еще что-то. Все ждут, когда наконец вишни зацветут. Не надейтесь, они и сейчас цветут в Тель-Авиве. А скоро зацветут в Нью-Джерси. До вас очередь нескоро дойдет, так что не горюйте, просто кукуйте пока еще два с половиной месяца.

Смысл в чем? Что рядом с вами происходит будущее, а вы, лошары, живете прошлым. Вот и все. Хочу просто это сказать с горечью, и о себе тоже. И я, лошара, живу прошлым. Я живу прошлогодним снегом, старым. А будущее здесь. Стоит дать ему денег, как мы будем великими, по баблу. Мы поднимемся, мы станем независимыми, по-настоящему независимыми. Мы будем смеяться вот так — ха-ха-ха

Э.ХАСАНШИНА: Даже необязательно будущему. Иногда надо дать деньги настоящему. Парни, которые сделали тяжелое одеяло в расчете на одиноких людей, которым трудно засыпать, и они, укутываясь в это одеяло, чувствует, как будто бы их кто-то обнимает. И засыпать от этого легче, устраняет бессонницу. И заработали какие-то бешеные деньги.

С.ДОРЕНКО: Так вот, я к чему клоню. Это парень из Amazon, Безос, у него 131 миллиард. А я в Amazon прописан, они меня помнят с тех пор, прописан с 90-х либо с 2001 года. Или с 1997-го я уже на Amazon. Я выписывал сидишки на Amazon. Может быть, с 2001-го, я могу путать, с 1997-го, где-то тогда, я на Amazon клиент. И все я про Amazon читал, и все я понимал, и видел, как они растут. Я видел Amazon на 300 долларов акции, я видел их на 273, и я, кстати говоря, вложился, и начал падать, и я извлек все деньги. И я не понимал… если бы я знал будущее. Мы не знаем будущее. Мы на самом деле слепые. Мы слепые глисты, которые ползут в поисках какой-нибудь аппетитной какашки, больше ничего. Мы слепые глисты, мы не знаем будущего. Это же главная проблема. А кто-то знает. Но это не вы. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Илья. Главная наша фишка, что мы начинаем считать упущенные возможности. Это абсолютно неправильно. Как вы правильно сказали, надо рисковать. Вот я рискнул в 2008 году, когда мне было 20 лет, пришел в брокерскую компанию и зарядил все свои деньги в «Норникель», когда бахнул этот экономический кризис.

С.ДОРЕНКО: В мае 2008 года, когда все легло, да?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Не в мае, а осенью, сентябрь – октябрь, когда был пик этой жести. На меня смотрел дядечка 45-50 лет и вертел у виска пальцем и говорил: мальчик, «Норникель» больше никогда не будет стоить столько, сколько ты хочешь. Я говорю: дяденька, посмотрим. Прошло два года, и я продал по самой дорогой цене.

С.ДОРЕНКО: А сейчас? А если бы остались?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Если бы остался, то все равно поднялся бы еще примерно процентов на 50. Самый главный куш я свой тогда сорвал. Конечно, это не миллионы долларов, к сожалению. А сейчас это только спекуляции на падении либо на росте. Будущим руководит тот, кто его будет делать. Тот, кто не национализировал…

С.ДОРЕНКО: В том-то и дело. Это как на Форексе. Игру сделал Сорос — получил бабло Сорос. Мы не делаем игру, мы не делаем будущее, соответственно, мы не можем в него вкладываться.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Конечно. Тот, кто делал приватизацию Сбербанка, когда стоила одна акция 3 копейки, тот и поднялся. Это кто? Греф и Шувалов. Они же сами давали интервью и говорили, что мы в 1993 году скупали на последние деньги акции Сбербанка, зная, что он будет стоить десятки, а потом сотни рублей, что происходит сейчас. Они делают будущее и они зарабатывают. А тут как угадаешь.

С.ДОРЕНКО: Подождите. Раз вы знаете про деньги, скажите мне, пожалуйста. Федеральная налоговая служба узнала о зарубежных счетах и активах россиян в 58 странах. У меня странный вопрос: почему это сегодня в 6:26 публикует Znak.com как новость. Но мне казалось, разве не в 2017 году это уже произошло или нет?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Произошло это все в 2017-м, просто информация дается тогда, когда нужно. Под определенную хронологию событий. Нас пичкают тем, что нужно, в определенный момент. Одно происходит тогда, а сейчас это говорят. Тут все зависит от своей головы. Надо задумываться.

С.ДОРЕНКО: Спасибо. Интересно. Он гений, этот человек. Он сказал очень простую вещь: ты делаешь игру — ты имеешь, ты не делаешь игру — с тебя имеют. Все, это очень просто. Другое дело, что рядом с игроками можно как-то подтянуться. У меня был такой экспириенс.

Э.ХАСАНШИНА: По-крупному да. Но появляются такие люди, как Цукерберг, и когда он начинает в каком-то колледже со своими друзьями-студентами что-то разрабатывать, еще никто не знает, что из этого выйдет.

С.ДОРЕНКО: У меня был такой случай. Я побоялся. У меня был случай в середине нулевых. Я и так делал тогда по 40 процентов, тогда биржа росла по 40 процентов. Даже если ты не очень резкий, ты все равно можешь по 40 процентов расти. Так вот, мне говорят: надо брать вот такую-то нефтяную компанию, русскую. Брать в Стокгольме, в шведских кронах, сейчас немедленно. А я как дурак вложил немножко. И действительно, мне сказали в сентябре, в ноябре я продал в два раза дороже. Допустим, я положил 10 тысяч долларов — взял 20 тысяч долларов. А представь, если бы я положил 10 млн долларов? У меня не было, но я мог занять. Верняк, все, отрубите мне голову, если что — занять. И положить 10 млн долларов. И назад взять 20. Скажи, крутняк?

Э.ХАСАНШИНА: Это, конечно, круто. Но осторожность, на самом деле, совершенно здоровое качество. Попробовали, как вы говорите про осторожную кошку — потрогали лапкой. Выгорело — окей.

С.ДОРЕНКО: Кошка трогает траву, прежде чем наступить, это правда. Понимаете, в чем дело… теперь все звонят.

Дай мне, пожалуйста, понимание вот этой новости. Федеральная налоговая служба в рамках обмена международного автоматического обмена финансовой информацией получила данные о зарубежных счетах и активах россиян в 58 юрисдикциях, в том числе Британский Виргинский и Каймановых островах, на Маврикии, в других офшорах с низкими налоговыми юрисдикциями. Это совершенно новый уровень налоговой прозрачности. Если раньше нужно было делать запрос в компетентный орган иностранной юрисдикции, то теперь информация о наличии зарубежного счета у конкретного налогоплательщика сама поступает и доступна по нажатию кнопки, говорит заместитель главы ФНС Алексей Аверчук.

Я не знаю, мне кажется, это давно. Почему этот новость вдруг? Здравствуйте. Михаил, уже полтора когда, как сделано. Или нет?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Нет-нет, это не давно. Я хорошо знаю эту ситуацию. Во-первых, первое — это фатальная неизбежность, несмотря ни на какие отношения между государствами, несмотря ни на какие санкции, потому что само по себе время интернета, время эффекта от мгновенности получения информации выше всяких предубеждений. Поэтому сегодня это принимает стройную форму. Знаете, в чем трагедия наша в очередной раз? Наша налоговая система, ее технический аппарат совершенно не готов к этому. Вы приходите в налоговую инспекцию, пожалуй, самую богатую в России, это Одинцовский район — сидит девочка, хорошее здание, у нее на шкафах коробки, набитые, запылившиеся, копиями, формами, которые люди прислали. И я спрашиваю: а как? — Да чего-то мы ждем, мы не знаем, чего с этим делать. Понимаете, люди дают выписки из балансов иностранных счетов своих, заявляют об офшорах согласно правилам, в общем-то, выделяют за последние два года выписки по приходу-расходу баланса, а они лежат на шкафу в коробках из-под вина или конфет, и девочка, совершенно наивная, ничего… хотя Михаил Владимирович человек колоссального интеллекта…

С.ДОРЕНКО: Кто это? Чтобы познакомиться.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Кто у нас управляет…

С.ДОРЕНКО: Мишустин, что ли?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Конечно. Он не только в хоккее разбирается. Я считаю, что это вообще хорошая фигура на премьер-министра. Очень умный человек. Но мы вязнем в абсолютном отсутствии интеллекта какого-то технического. Вот эти люди, которые работают в инспекциях, я не знаю, что должно произойти.

Теперь дальше, о главном. Действительно, информация сейчас фактически по нажатии кнопки…

С.ДОРЕНКО: Можно я скажу? Я говорил с одним человеком. Просто добавлю. Например, у Мишустина счет где-нибудь в Европе, не знаю, в Австрии, Германии, Швейцарии. И что они делают. Они говорят, напишут Ми Шу Стин, в три слова. Когда запрашивает наша налоговая, она пишет: Мишустин, латинскими буквами. А можно писать ch, можно писать csh, а можно sh и можно в три слова. Запрашивают, а нет такого.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Правильно, это одна из уловок. Но дело в том, вопрос глобальный. Ведь эта информация, все, что происходит с этими капиталами — это вопрос выживаемости России, в том смысле, будет ли это задействовано в благотворном смысле, или опять сплошная репрессия, неразбериха, бардак и так далее. Я думаю, второе. И это нас опускает, и это утрированно не дает нам, даже в явной степени, на самом тонком анализе, не дает никаких выходов для эффективности. Вы сейчас говорили о колоссальных умах, которые смогли предвидеть, о Соросе, о Безосе и так далее. Эта категория людей, которая во всех нациях примерно одна и та же, составляет в большом смысле 4 процента, а потом еще 4 процента от 4 процентов. Это люди, наделенные колоссальной интуицией, колоссальной выдержкой, которые делают капиталы. Всем уже давно должно стать ясно, я объявляю, товарищи, на весь мир: капитал, его воспроизводство — это единственный способ существования на Земле в ближайшие двести лет. В какой форме будет этот капитал и как эффективно он будет социализироваться — вот вопрос. И когда в коробках валяется эта информация, никому ничего не нужно, а потом одного хватают, бросают, начинают отнимать — это наш фирменный стиль. Боюсь, мы так и останемся в этом. А люди уезжают.

С.ДОРЕНКО: Черногорец пишет: «Пишут, когда делают счет, как в загранпаспорте». Это правда, Черногорец. Только потом в картотеке, в общей картотеке банка… внимание, внутри файла вы пишетесь как загранпаспорт, это правда, и даже подпись должна быть, как в загранпаспорте. А вот в картотеке банка вы пишете: Чер Но Горец, в три слова. Внутри файла ты Черногорец, а в картотеке банка, чтобы тебя найти, у тебя есть там куратор, который тебя курирует в банке, сотрудник, который с тобой напрямую работает. И он написал: Чер Но Горец. И он знает, что совершил ошибку, он сам знает. Но в картотеке банка вы числитесь вот так. Потом когда приходит на Черногорца, в файл-то никто не лезет, потому что файл по ошибке неправильно подписан. А файл корректный, там копия загранпаспорта, все честь по чести, красиво.

Ну и потом еще же есть банковские паспорта, которые можно купить в Уганде. Покупаешь африканский паспорт, приходишь к своему куратору, который тебя знает последние много лет, и просто говоришь: старичок, надо, вот счет, но я напишу заявление, чтобы я продолжал оставаться у тебя. Потому что тебя должны передать новому куратору, который Африку курирует. Соответственно, ты говоришь: я бы хотел остаться с тобой.

Э.ХАСАНШИНА: Куратор ведь за это тоже хорошо берет.

С.ДОРЕНКО: Нет. Он просто имеет хорошую работу, и он тебя уважает. Чтобы они брали? Ничего не берут. Европейцы? Европейцы никогда ничего не берут, чтоб ты понимала. И азиаты никогда ничего не берут. В смысле, дальневосточные азиаты. Ближневостоные берут. Немножко берут. Ну, что ж не взять. Есть с кого брать — вот и берут.

Алло? Вот Елена из Кунцева знает. Здравствуйте. Слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Меня поражает наша налоговая инспекция своими возможностями. Она буквально охватывает уже кольцом. Они хвалятся, что к ним приезжает гонконгская перенимать нашу систему… завтра будут на конгрессе на Арбате, 36.  сейчас такие возможности. Я, правда, лично ничего не подавала через… чтобы оценить их возможности в личном кабинете… конечно, я могу пройти лично, допустим, я продала землю, могу пройти лично, сдать, поговорить.

С.ДОРЕНКО: Вас не очень хорошо слышно в этот раз. Не сердитесь на меня. Я просто сокращу звонок, потому что не очень хорошо слышно, Лен. Какой-то мерцающий звук.

Так. Владимир из Дубая, в частности, про офшоры пишет: «А зачем Медведев в Люксембурге?» Там же офшоры, офшорные банки и так далее. Он как там может получить информацию, Медведев. А чего? Не надо никаких таких страшных догадок, пожалуйста.

Но я должен сказать. Мы как страна по статистике — страна, в которой выгодны краткосрочные спекуляции и невыгодно капитально хранить деньги. Я не буду описывать, почему. Это просто статистика показывает, что люди, когда им надо вдолгую хранить деньги, стараются бежать из России. И люди, которым надо в короткую держать деньги и есть блат, то есть, есть крыша, заходят в Россию. Либо на ОФЗ какие-то, но под спекулятивные проценты. То есть в Россию заходят скоро взять, скоро убежать. В Россию фундаментально заходить боятся. Причины я не хочу раскрывать. Это меня не касается, я не занимаюсь политикой, я умоляю, я шоумен. Все, забыли. Какие-то причины есть. Но, тем не менее, факт остается фактом — действительно фактически из России долгие деньги бегут, а короткие приходят, если есть «рука». То есть если ты мне говоришь, я четко понимаю, у меня здесь, в таком министерстве, абсолютно четкое есть «рука» своя, заходи, Сережа, через… ну, нужно будет, через год отобьешься, через два отобьешься, не знаю, и быстро валим отсюда. Я зайду. Под гарантии Хасаншиной, которая говорит, что вот, это банк всегда платит, у него хорошая репутация, фигня вопрос, надо заходить. Но вдолгую я хранить не буду. Потому что вдолгую эта страна как бы не очень выглядит, как это сказать, надежной. Здесь меняют все время правила, здесь какой-то жесткачок, здесь можно с кем-нибудь поссориться — тебя присадят, не дай бог. Тебя просто посадят и все, лишат денег, имущества, всего, и посадят. Это какая-то такая особенная страна, в котором стремновато. Здесь лучше быть бедным, несчастным, дурачком. И тоже здесь не очень хорошо. Об этом расскажу после новостей. Если ты бедный дурачок, то ты просто умрешь. Ты тоже на хрен никому не нужен. Надо где-то в серединочке прятаться от всех.

НОВОСТИ

С.ДОРЕНКО: 10 часов 36 минут. Патриарх Кирилл посетит Северную Корею. Он посетит Северную Корею по приглашению местного диктатора. Не знаю, хорошо это или плохо? Я хотел блеснуть, но нет. Пусть они между собой. А?

Э.ХАСАНШИНА: Ну что, блесните.

С.ДОРЕНКО: На самом деле, я подумал, что если говорить об организации церкви как об организации, она же тоже такая монархически-диктаторская. Они между собой, как два этих самых…

Э.ХАСАНШИНА: Найдут общие темы, да.

С.ДОРЕНКО: Конечно. Врачи, которые шваброй зафиксировали… помните, в Башкирии шваброй зафиксировали мадам, у нее перелом шейки бедра, она сейчас скончалась. Вот это новость. Она умерла на следующий день после выписки из уфимской больницы № 21, где ей провели операцию. А 1 марта выписали. Написали, что выписали в удовлетворительном состоянии. И тотчас она скончалась. Скончалась она от тромба. Ей перебинтовали ногу и поставили туда швабру. Но у нее был тромб, который начал блуждать по телу. Но такие вещи они не лечат в Уфе. Это город не для подобных заболеваний. Уфа — это столица одного из субъектов федерации, если я правильно информирован. И в России, соответственно, у нас в столице субъекта федерации оторвавшийся тромб никак не лечат. Ну и хорошо.

Э.ХАСАНШИНА: Они его просто даже не обнаружили.

С.ДОРЕНКО: Сейчас патологоанатомы обнаружили. Говорят, что она умерла от тромба. А только что выписана была из больницы в роскошном состоянии с прибинтованной шваброй. Это как-то свидетельствует о русской цивилизации, правда? Или о башкирской только. Да, вот Михаил говорит, стоило ли тратить швабру? Может быть, не стоило? Может быть, стоило оставить швабру на месте, под лестницей? Это было бы намного лучше.

Сейчас другая история. Потерявшая память бабушка три дня стучалась к соседям. Никто не открыл, пенсионерка замерзла насмерть. В Малоярославецком районе Калужской области, это которая примыкает к Москве, Мария Петровская, 86 лет, насмерть замерзла на улице. Она ушла из дому в селе Оболонское в легкой одежде и в одном тапочке. Во всяком случае, она в одном тапочке уже стучалась к людям. Стучалась в дома, чтобы погреться. Она просилась погреться. Прикинь? Ты сидишь дома…

Э.ХАСАНШИНА: Дома многоэтажные или частные?

С.ДОРЕНКО: Частные. Она стучится в дома. Прикинь, вот частные дома, они же очень разные. В основном в России они за забором. Именно в России. Потому что это не везде так. На Западе, например, подъездный путь к дому свободен, а только задний двор за забором. А передняя дверь открыта, там забора нет. Но в России она за забором. Она как-то звонила, наверное, стучала. Кто-то ей дал куртку. В один из трех дней, она три дня ходила и умерла.

Э.ХАСАНШИНА: Почему же они не обратились в полицию?

С.ДОРЕНКО: Нет. Забрела на дачи и там замерзла. Односельчане отказывались принять ее. Ее не пускали в поселок, в свой собственный. Она пыталась пролезть в 20-сантиметровую щель между забором и домом. Там поранила ногу. Ее видели несколько раз. Говорят, что они подходили к двери на ее стук, когда она уже уходила. Условно говоря, стучит, они все подбегают сразу, все радушные люди ой, ой, а она такая спиной — да пошли вы, и уходит. Все так рассказывают. Но понять, как было правда, мы не знаем. Невозможно точно понять. Одни только люди подарили ей куртку. Дальше. И одновременно ее искали 50 волонтеров. То есть волонтеры ее искали, она ходила, все это продолжалось трое суток, потом нашли труп. Скажи, это как свидетельствует о нас? Никак? Это как-нибудь нас характеризует?

Э.ХАСАНШИНА: Это очень печально нас характеризует. На самом деле, я недавно задумалась на эту тему, постучался ко мне сосед, я открыла. Я всегда открываю незнакомым людям. То есть никого не ждала, никакой доставки еды не было. И понятно, что ничего хорошего от такого стука обычно не бывает. Либо это разносчики какой-то макулатуры, либо тебе пытаются пылесос или еще что-то такое. Я все равно открываю. Открыла, сосед сказал, что у него закрылась дверь, что ему нехорошо и что он хочет прилечь.

С.ДОРЕНКО: Сколько лет?

Э.ХАСАНШИНА: 36.

С.ДОРЕНКО: Соседу? Сосед стучится к Хасаншиной и говорит, что хочет прилечь у нее.

Э.ХАСАНШИНА: Немножко меня это, конечно, смутило. Мне было очень стыдно…

С.ДОРЕНКО: Она оказалась бесчеловечной.

Э.ХАСАНШИНА: Это правда. Я его не пустила в квартиру.

С.ДОРЕНКО: А тебе хватило силы физической его не пустить? То есть ты захлопнула дверь?

Э.ХАСАНШИНА: Нет, зачем? Я ему сказала: извините, я не могу вас впустить в квартиру. Но давайте я вынесу вам табуретку, вы будете ждать своего человека, который привезет вам ключи. Я вынесла ему чай горячий, я вынесла ему плед, укрыла его.

С.ДОРЕНКО: А вторую табуретку, чтобы он поставил чай? Он что, на колени должен был ставить чай?

Э.ХАСАНШИНА: Он его выпил и отдал. И через некоторое время, когда я забирала чай, спросила, не холодно ли ему, он сказал…

С.ДОРЕНКО: Он вылизал длинным языком последнюю заваринку, потому что был голодный, ему было плохо. А она его не пустила.

Э.ХАСАНШИНА: Он уже порозовел и говорил быстрее, чем до этого.

С.ДОРЕНКО: И  ты его уже пустила?

Э.ХАСАНШИНА: Нет, я его не пустила. Но я спросила, не холодно ли ему. Он сказал, что ему холодно уже лет десять.

С.ДОРЕНКО: Ты думаешь, что он с матримониальными намерениями? Он хотел поджениться?

Э.ХАСАНШИНА: Не знаю. Всегда смущает и ты начинаешь оценивать, не представляет ли это для тебя опасности, когда кто-то к тебе стучится.

С.ДОРЕНКО: Это мужчина. А если бы была бабушка.

Э.ХАСАНШИНА: Если они не открыли дверь, они не знали, кто это. И я понимаю, в современном мире действительно страшно, действительно можно замерзнуть на улице, потому что просто людям будет лениво подойти к двери и открыть ее.

С.ДОРЕНКО: Знаешь, еще что ужасно. Я скажу тебе еще какую-то правду. Не только страшно. Страшно оказаться частью чужой судьбы.

Э.ХАСАНШИНА: Но ведь можно же ограничить это. То есть вы принимаете то участие, которое вы можете принять, какое-то посильное. Если вы видите человека, который потерялся и сам не может сообразить, где он находится, надо вызвать полицию.

С.ДОРЕНКО: Я сейчас попытаюсь сформулировать. Страшно оказаться частью чужой судьбы. А еще может статься, что это тебя вовлечет в отношения с государством. И государство… с полицией, не знаю, с какими-то органами опеки. И государство, российское государство, оно настолько как бы античеловечно, что ты боишься соприкасаться с ним. Ты боишься, что тебя потом затаскают, что потом… следующую тысячу лет ты будешь мучиться, короче, от этого факта. Тебе страшновато. Еще ты боишься оказаться в отношениях с родственниками. Вот эта бабка, она недееспособна, например. Признана недееспособна. Значит, у нее есть человек, который ее опекает, какой-нибудь сыночек 60 лет со скандальным характером и склонностью к алкоголизму.

Э.ХАСАНШИНА: Который должен был положить в карман ее одежды записку с адресом.

С.ДОРЕНКО: Ты включаешься в отношения с этим мужчиной, с ее сыночком 60 лет, который будет вздорить, который будет писать на тебя заявление, что ты украл бабку, что ты увез бабку, что ты зачем-то захотел завладеть ее квартирой, еще что-нибудь. И эта грязь окружит тебя, и понесет, повлечет, и следующие несколько лет ты будешь жить… одним словом, твоя судьба изменится. Тебе ужасно все это неприятно. Я серьёзно говорю, пытаюсь все это суммировать. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Добрый день. Дмитрий, Москва. Вот ситуация такая. У нас в подъезде чувачок постоянно приладился, живет и живет, ночует, пока зима. Белорус. Вроде бы сначала нормально все. Потом начал появляться запах, он начал выпивать в этом подъезде. А я очень рано выхожу на работу, в четыре – полпятого, и вот я ему говорю: все, уходи, уже достаточно, запах уже пошел. И он такой: вот, у меня работы нет, вы мне должны. Я, естественно, ему сказал все, что о нем думаю, и что тебе никто ничего не должен. Но бабку, конечно, не пустили, это вообще…

С.ДОРЕНКО: Ее убили фактически. Убили черствостью. Но я объясняю почему. Потому что боялись. Ребят, не надо придумывать, что они подошли к окну, а она уже ушла. Не надо выдумывать, все понятно. Боялись. Боялись стать частью чужой судьбы, милосердия какого-то. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Я даже не знал, что у нас в стране, вообще в России, это моя личная точка зрения, что страна негуманная. Объясню кратко, почему. Оказывается, что если у вас есть домашнее животное, вот на примере, который случился недавно у моих знакомых, то есть вы должны или усыпить за деньги, 3 тысячи рублей стоит каждая, или сдать в приют — 2,5 тысячи. Звонила мне знакомая, три дня лежал труп в квартире, одна молодая девушка, 39 лет, никто не знал. Приехали. У нее были кошки. Что мама сделала: вызвала, сказали, забрать кошек или в приют, красивые животные. Их было 12 штук, сказали, каждая по 2 тысячи рублей или сдаете 2,5 тысячи. Как быть? Ни в одной стране мира такого нет. Это самое негуманное отношение.

С.ДОРЕНКО: Но там есть спонсоры, которые спонсируют эти приюты и все на свете.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Есть же факты в фильмах, в которых показывают, что красивая у них клиника для животных, лучше, чем наши больницы некоторые. Вы приходите, выбираете животных. А у нас убивают. Самая убийственная страна.

С.ДОРЕНКО: «Я никогда не поеду в лифте с ребенком», — говорит Рамси. Нет, мы боимся. Народ пугливый. В Москве популярна подстава: ты приезжаешь на этаж, и обвиняют в педофилии. Ну, что заманил ребенка и все такое. Это вот такая история в Москве. Еще. «Бабка могла быть подставой». «Если плачущий ребенок на улице, и вы подойдете, это часто бывает подставой. Вас обвинят в педофилии и будут вымогать деньги». «Если я никого не жду, то в лучшем случае посмотрю в глазок». Ну, если я никого не жду, вы сейчас станете смеяться, я, может быть, просто отключу домофон. У меня щиток рядом, и я знаю, какая клавиша отключает домофон. А дверь у меня броня просто, на 3-4 петлях, адская дверь. Соответственно, если кто-то позвонит, а я никого не жду, никакой пиццы, я скорее всего, домофон отключу, и все. И еще у меня три камеры на лестничной площадке. Одна пишет от лифта, одна пишет пролет вниз и одна — пролет верх. Соответственно, если человек вандал, что-то начнет портить или еще что-то, его просто запишут три камеры. Ой, а тогда домофон не надо отключать, я тогда отключу и камеры. Надо тогда звук как-нибудь отключать. Я научусь.

Э.ХАСАНШИНА: 81-й пишет: «Моя соседка по даче, к ней постучали узбеки, сказали, что у них тяжелое положение, у них нет денег, им не заплатили за работу, и может ли она им чем-то помочь. Она отдала им последние пять тысяч рублей, немного продуктов, извинилась, сказала, что больше нет. После этого спустя около года к ней в дверь постучали эти же ребята и привезли ей очень много фруктов, орехов, богатый красивый халат, расшитый национальными узорами и подарки с благодарностью от их родителей, что она не бросила их в беде.

С.ДОРЕНКО: Да-да. Вот видите. «А если вашей посильной помощи недостаточно, ваши усилия, по сути, ничем не помогут человеку». Нет, в данном случае бабушка замерзла. Ее убили тем, что… Мы не пускаем, потому что страшно. Ты станешь участником чужой жизни. Тебе это абсолютно не нужно. Эта жизнь может быть непростой. Она может быть полна инфекций, эта жизнь. Эта жизнь может быть полна отношений с другими людьми, с полицией, еще с кем-то. Это на фиг не нужно в результате. «А у меня звонка нет вообще и я не собираюсь его ставить», — говорит Сексот. «У женщины закрылась машина с годовалым ребенком внутри. Полиция приехала через пять минут, пожарные еще через 15 минут. Открыли машину. Ребенок пробыл в закрытой машине 25 минут». Это в США. Ну, в США… чего говорить? В США, вы меня удивляете, что пожарные приехали через 15 минут. Вот этим вы меня сейчас удивили. Потому что пожарные, которые приезжают позже, чем через пять минут, для меня они там обленились. В США все на минуты, это Америка. «А я еду с ребенком, ничего за собой не чувствую. Так что пусть только намекнут, за ребенка перегрызу глотку на месте», — говорит Адик. Каждый из нас. Я приму несколько звонков. Здравствуйте, слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Меня зовут Игорь. Был в похожей ситуации. Ехали по пустынной трассе в Кемеровской области, ночь, мимо мелькает тело полуобнаженное, мужчина без штанов. Остановились. Он такой говорит: если бы не остановились — было два часа ночи, а был ноябрь месяц, Кузбасс, холод — то я бы, говорит, уже бросился бы под машину. Потому что десятая машина проезжала, он замерзал.

С.ДОРЕНКО: А мы с парнем остановились в Квебеке, в Канаде, просто остановились на обочине, где не положено, и он поднял капот, там то ли долить жидкость, я сейчас не помню. Мы стояли минут десять, мне еще надо было покурить, я в то время курил, это 1997 год. Мы стояли минут десять, за десять минут проехало, может быть, шесть машин — ни один не проехал, ни остановившись. Остановился каждый. Сто процентов машин, которые ехали мимо нас в Канаде, остановились, спросили: нужна ли помощь, кого добросить, что сказать, нужен ли телефон и так далее. Понимаешь? В Канаде ноль машин проехало мимо.

Э.ХАСАНШИНА: Это очень сильно зависит от ситуации.

С.ДОРЕНКО: Мы не голосовали вообще. Никто не голосовал. Просто стояла машина. Ноль машин проехало мимо.

Э.ХАСАНШИНА: Было исследование, такой флешмоб — человек лежит на полу, рядом с ним другой сидит, ест бургер. Какой-то фудкорт. И пока этот человек сидит рядом и есть бургер, никто к тому, который лежит, не подходит. Потому что все думают: он, наверное, видит эту ситуацию, он принял такое решение, может, это знакомый, может, это какой-то алкоголик упал, и никто не подходит. Как только тот человек, который съел бургер, ушел, то есть ситуация равнодушия исчезла, все стали подходить. Прям сразу же, в течение десяти минут. Люди, которые проходили мимо, стали обращать внимание на это.

С.ДОРЕНКО: «У меня на кабриолете в Аризоне, — пишет Рамси Болтон, — у кабрика не опускалась крыша…» Ты знаешь, что у кабриолета ты нажимаешь кнопку в ряде случаев, есть ручные, есть разные приводы. И не опускалась крыша. Приехал помощник шерифа. Увидел, остановился, полчаса ремонтировал. Принес инструменты и полчаса ремонтировал крышу. У вас тут заело и так далее. В Аризоне. Понимаешь? Там невозможно остановиться, чтобы тебе не пришли на помощь, в Америке. И в Канаде. Если ты останавливаешься — тебя все спрашивают, чем помочь. А чего ты иначе остановился? И ты ужасно приветливо говоришь, что ничего страшного, просто долить жидкость, а этому кретину надо покурить (это про меня было). И спасибо огромное, все, как положено. Каждый. Ну о чем мы говорим? Мы другая нация просто. Мы нация, как сказать, мы хорошие люди, но нам страшно друг от друга. Мы ведь боимся друг друга просто, мы побаиваемся. Это правда. И есть основания.

Э.ХАСАНШИНА: Руслан пишет: «У меня жена упала в обморок в центре города, я очень сильно растерялся, не знал, что делать. Ни один человек не подошел, народу было море».

С.ДОРЕНКО: Все шарахаются. В Германии тоже, пишет Дмитрий Алекс, если ты остановишься где-то на небольшой дороге, то все как один будут останавливаться и спрашивать, что да как. Курил ли я «Беломор»? Да я уж не помню. Последние сигареты, которые я курил, были «Парламент».

США и Канада полицейские государства, за всем все следят. И они боятся государства, говорит Бирюк. Нет, это неправда. Это точно неправда. США и Канада — это государства горизонтального тоталитаризма, если угодно. Предписанного горизонтального поведения. Не вертикального. В отличие от России. Поэтому мы не можем понять ни США, ни Канаду. 

Э.ХАСАНШИНА: 12-й пишет: «Останавливаются помочь, потому что закон об оставлении в опасности». Это неправда, статья не распространяется на простых прохожих. Либо если вы источник этой опасности, например, ДТП создали и скрылись, вот тогда вы оставили в опасности. Либо если вы медик, тогда вы обязаны подойти. Все.

С.ДОРЕНКО: Нет-нет. В Сибири на мерзлоте, на ужасных таких зимниках тоже останавливаются и спрашивают. Там это вопрос жизни и смерти. «Кругом пятьсот», помните у Высоцкого? Ты помнишь эту песню? 

Э.ХАСАНШИНА: Да.

С.ДОРЕНКО: «Кругом пятьсот, и утром точно занесет». «Мотоциклисты останавливаются и спрашивают». Это правда, мотоциклисты спрашивают. Если я вижу мотоциклиста где бы то ни было, я подъезжаю, например, он стоит на левой обочине, а я иду по правой, я все равно совершу, пройду через все ряды, подкачу и спрошу. Мотоциклисты в этом смысле очень дружные.

Э.ХАСАНШИНА: Евгений говорит: «А у нас банды ГТА». И 50 Копеек тоже пишет: «А у нас по машинам стреляют. Останавливаться никто не будет».

С.ДОРЕНКО: Останавливаются на Севере. Но вы поймите, что на Севере люди действительно просто боятся смерти. Там смерть совсем рядом. Я не верю, я сам боюсь. Когда-то у меня была охрана с пистолетами. И большой «крузак», сотый. И я попросил остановиться свою охрану. Говорю: ребят, давайте остановимся, вот человек там… видимо, проблемы, мне кажется. Они на меня посмотрели и говорят: нам запрещено. Они проходили какие-то курсы и все. Поймите, мы хоть и с пистолетами, но мы же не знаем, что это за подстава. Мы везем охраняемое лицо, останавливаться запрещено. Я говорю: а если будет жизнь ребенка в опасности какого-то, женщины, очевидно нестрашно? Они говорят: конкретно запрещено. Это может быть подстава, нас расстреляют автоматными очередями. Мы сейчас останавливаемся — нас исполосуют из автомата. Для чего это надо? Мне пришлось подчиниться охране.

 В ДВИЖЕНИИ

 С.ДОРЕНКО: Мы пойдем и проживем его, этот вторник, 5 марта.