С.ДОРЕНКО: 9 часов 6 минут. Пятница. 26 апреля. Здравствуй, великий город! Здравствуйте все! Это рррадио «Говорит Москва»! «Говорит Москва»! Анастасия Оношко, ведущая этой программы.

А.ОНОШКО: И Сергей Доренко. Доброе утро.

С.ДОРЕНКО: Я должен сообщить вам следующее. Темы в основном все глубоко вчерашние. Мы анализировали, пришли с Настей очень рано, в 6.34, на работу, и мы анализировали и вообще все вчерашнее. В смысле, уже вчера обсуждали. Пожалуй, только мерзлая жеребятина осталась.

А.ОНОШКО: Это новое. Новое словосочетание, которое мы все должны запомнить.

С.ДОРЕНКО: Взамен пармезанов. И мы подумали о том, что мы могли бы построить сегодняшнюю передачу, завершающую в этом прекрасном цикле, который подходит…

А.ОНОШКО: В этом практически году.

С.ДОРЕНКО: В этой весне.

А.ОНОШКО: В этом учебном году. Потому что мы, конечно, делим жизнь на новый год с сентября, безусловно.

С.ДОРЕНКО: Да. Мы все, кто родители, мы считаем, новый год наступает 1 сентября.

А.ОНОШКО: В крайнем случае 20-го.

С.ДОРЕНКО: Символические даты есть, но они так себе. Поэтому это завершающая какая-то вещь. Я почему-то на летучке сказал Насте: так с чем мы подошли к неюбилею? «С чем мы подошли к неюбилею», это, мне кажется, очень важная такая фраза. С чем мы подошли к 1 мая?

(МУЗЫКА)

С.ДОРЕНКО: С чем мы подошли к неюбилею, вот вопрос. С чем мы подошли к 1 мая? «Может, мне теперь на майские в спячку уйти? У меня тоже ломка начинается», - говорит Андрей Германия. Вы знаете, Андрей, может быть, что-то придумать. Я сегодня посоветовал жене, может быть, съездить в Прагу на поезде ввиду нашей аэрофобии. Летать чего-то не хочется. Боинги рушатся, ну их нафиг.

А.ОНОШКО: Я согласна полностью. Полный отказ от авиаперелетов.

С.ДОРЕНКО: Абсолютно. Отказ от авиаперелетов. Если лететь в Нью-Йорк, все время над Исландией где-то потряхивает. Это всегда бывает.

А.ОНОШКО: В Нью-Йорк вообще незачем больше летать.

С.ДОРЕНКО: Надо летать не в Нью-Йорк, а как-нибудь по-другому, может быть, через Францию.

А.ОНОШКО: Как Ким Чен Ын на поезде. Он, кстати, сегодня раньше времени уехал, в 15 часов должен был.

С.ДОРЕНКО: Сказать, для чего? Очень просто. Он путает планы врага. Он хочет быть внезапным.

А.ОНОШКО: Ааа… Точно.

С.ДОРЕНКО: Чунь… Синь сейчас пошел закапывать мину под рельсы. Он сейчас проснется, туда-сюда, пойдет…

А.ОНОШКО: А Ким Чен Ына уже нет.

С.ДОРЕНКО: А он уже свалил. И тот закапывает, закапывает, ему говорят: дурак, он поехал уже.

А.ОНОШКО: Как заяц. Знаете, стратегия зайца, чтобы уйти от преследования, он петляет.

С.ДОРЕНКО: Вот Ким Чен Ын тоже, он петляет. Он большой график сделал, чтобы его там грохнули типа, а сам раньше. «На поезде можно в Ниццу», - говорит Григорий из СПб. «В Альпы на мотоцикле».

А.ОНОШКО: Тут вы один поедете.

С.ДОРЕНКО: Нет, Андрей из Германии ездит. Он поедет на мотоцикле в Альпы. И я могу. Почему не поехать в Альпы?

А.ОНОШКО: Круто.

С.ДОРЕНКО: В Альпах хорошо. Другое дело, что туда гнать на своем мотоцикле для нас далековато, надо брать в Цюрихе. В Цюрихе люди берут всяких «Гусей».

А.ОНОШКО: В аренду?

С.ДОРЕНКО: В аренду, да. Берут «Гусей» и на «Гусях» ездят. Но мне не хочется на «Гусях». «На поезде можно и в Софию», - говорит Алексис. «В Киржач на «Ховре». Киржачом что вы называете? Наверняка называют Киржачский завод.

А.ОНОШКО: Наверное.

С.ДОРЕНКО: Киржач – это город. Товарищи, нет, Киржач у меня в плохой репутации. Я покупал их, киржачское молоко, и пытался сквасить. Ты понимаешь, что значит сквасить?

А.ОНОШКО: Молоко?

С.ДОРЕНКО: Да, молоко. Киржачское молоко, из Киржачского молочного завода. Я ставил его на подоконник на солнце, клал туда черного хлебушка.

А.ОНОШКО: А оно становилось только свежее?

С.ДОРЕНКО: Молоко плесневеет примерно через неделю, но никогда не скисает вообще. Во всяком случае в моем эксперименте. Вообще не скисает. Это очень подозрительно. Мне кажется, что оно сделано из чистейшей пластмассы. С какого фига оно не скисает, как вы думаете? Я не знаю, почему. Оно так и в животе не скиснет. Тогда чем я гажу?

А.ОНОШКО: Молоком.

С.ДОРЕНКО: Чистым молоком. Это нехорошо, не годится. Киржач у меня в плохом. «Попробуйте «Африку твин» от «Хонды» на автомате», - говорит Сергей Викторович. Я знаю, о чем он говорит. Мне на моем «Скрэмблере»… У меня прекрасный «Скрэмблер Триумф», мне чуть-чуть не хватает веса. Я очень ругал «Африку» за то, что она тяжелая. И теперь я понимаю, Сергей Викторович, что вы правы, что моей не хватает веса. Если бы килограмм 40 было еще внизу, пониже центра тяжести. Потому что меня потряхивает на больших ветрах, на большом ветре. Очень высокая посадка, 205, 206 или 203 килограмма всего. Этого маловато. Хотелось бы внизу иметь… Вот «Африка твин», наверное, это компенсирует. «Куда дели Кнорре». Кнорре работает.

А.ОНОШКО: Она пошла на повышение. Все хорошо.

С.ДОРЕНКО: Попроси Дашу прийти к нам на секундочку. Она работает. Она big начальник, ну она пренебрегла нами.

А.ОНОШКО: Сейчас это будет выглядеть как запись: папа, мама, у меня все хорошо, не беспокойтесь.

С.ДОРЕНКО: Даша! Дарья Кирилловна, люди говорят, что мы вас затираем, а вы нами пренебрегли. Сядьте на секундочку.

А.ОНОШКО: Даша, скажи, что ты счастлива.

С.ДОРЕНКО: Скажи, что ты счастлива. Папа, мама, у меня все хорошо.

Д.КНОРРЕ: Можно честно сказать?

С.ДОРЕНКО: Честно скажи. Папа, мама, у меня все хорошо, мы здесь, студенты, хорошие.

Д.КНОРРЕ: Извините, я просто там читала новости…

С.ДОРЕНКО: Ну скажи. Какие новости? Расскажи нам новости. Мы люди праздные, ни хрена не делаем здесь.

Д.КНОРРЕ: Вот Ким Чен Ын отбыл.

С.ДОРЕНКО: Почему он раньше отбыл?

Д.КНОРРЕ: Вот непонятно.

С.ДОРЕНКО: А я тебе скажу. Он путает след.

Д.КНОРРЕ: Я подумала, что он параноик, что специально.

С.ДОРЕНКО: Нет, он параноик.

Д.КНОРРЕ: Но вы понимаете, что это неприлично? У него еще целая цепочка мероприятий.

С.ДОРЕНКО: Я тебе скажу. Когда-то давно приехал один человек… Могу фамилию назвать, но не хочу. Я ее знаю, я ее уже называл. Приехал один человек и сказал Березовскому, что он даст поездку на Алтай Путина с тем, чтобы убить Путина, застрелить, где будут стоять ФСОшники, где какие посты, что куда, что «пришли чеченов, которые поработают по Путину». Через ровно минуту после этого позвонил в МИ-5, МИ-6, в разведку, контрразведку и сдал этого человека. Полковник Понькин. Он же просидел потом несколько дней в тюряге в Лондоне. Но есть такой способ: если ты хочешь кого-то из высших руководителей, принести им вред какой-то, то тебе надо знать их точное расписание. И когда ты знаешь расписание, еще надо знать, где будут стоять свои снайперы.

А.ОНОШКО: У него, кстати, было в графике посещение океанариума. Я вспомнила про косаток, которые томятся.

Д.КНОРРЕ: В том-то и дело. Как можно уехать, не посмотрев океанариум?

С.ДОРЕНКО: Полковник Понькин, он приехал, Боре сказал: мы тебе сдадим расписание Путина, и где будут стоять ФСОшники, на каких крышах, где чего, и покажем уязвимое место, а ты пришли чеченов, так сказать. Это планировалась операция, как Боря понял, по его криминализации окончательной, что он готовил убийство, выдачи в Россию и так далее. И агитационная кампания, что Березовский убийца, то, се. А он их сдал в полицию, и Понькин поехал за решетку и сколько-то там просидел, потом сказал, что Боря все это выдумал, из пальца высосал и все. Смех в чем? По Ким Чен Ыну, он параноик, наверное, или мнительный человек. Случилась ситуация, когда он понимает, что его повестка ясна и где-то его грохнут, и он должен путать повестку.

Д.КНОРРЕ: Так надо было сначала тогда на балет, а потом в океанариум. Просто спутать расписание.

С.ДОРЕНКО: Нет. Надо просто взять и слинять. Я бы сейчас встал и пошел. Все думают, что я веду программу.

Д.КНОРРЕ: То есть это не может быть расценено как знак неуважения?

С.ДОРЕНКО: Нет-нет, это мнительность. Теперь ответь на вопрос. Люди спрашивают, народ волнуется, что Оношко тебя подсидела.

Д.КНОРРЕ: Оношко тут сидела еще до того…

С.ДОРЕНКО: …как я пришла.

Д.КНОРРЕ: Да.

С.ДОРЕНКО: Расскажи, пожалуйста, по-честному, что и как? Ты пошла на повышение.

Д.КНОРРЕ: Меня повысили.

С.ДОРЕНКО: Ее повысили по ее желанию.

Д.КНОРРЕ: Я стала выпускающим редактором. Шеф меня предостерегал, говорил: не надо, зачем тебе это? А я говорила: нет, надо.

С.ДОРЕНКО: Вот видите. Даша хороша, она улыбается, в смысле, никто ее не затравил, не затюкал, не обижает. У тебя какой-то свой клуб тут есть.

Д.КНОРРЕ: Ребят, спасибо.

С.ДОРЕНКО: Они начнут тебя забывать. Товарищи, начинайте ее забывать. Ну все. Она идет наверх. Однажды она вынырнет уже, возглавив Совет Федерации.

Д.КНОРРЕ: Не дай бог. Не надо.

С.ДОРЕНКО: Спасибо тебе большое. С нами была Дарья Кнорре. «А з/п добавили?» З/п добавили или нет? Я забыл, честно говоря. Добавили? Не добавили пока?

Д.КНОРРЕ: И не надо. Не надо.

С.ДОРЕНКО: Почему не надо-то?

А.ОНОШКО: Надо!

С.ДОРЕНКО: Надо добавить. Ну хоть десяточку надо добавить. Надо. Мне кажется, надо.

А.ОНОШКО: Не надо отказываться. Надо добавлять всем.

С.ДОРЕНКО: «Шеф говорил: зачем тебе это? А я отвечала: ну ты же не вечный», - говорит Серпуховчанин.

А.ОНОШКО: Ничесе. Как глубоко вы смотрите. Ужас.

С.ДОРЕНКО: Так женщины задумываются ближе к сорока, не в тридцать. Хорошо. Она пошла в начальство. Она теперь начальство. С другой стороны, правильно.

А.ОНОШКО: Да, конечно.

С.ДОРЕНКО: Настена не пошла в начальство.

А.ОНОШКО: А мне не предложили даже, откровенно говоря.

С.ДОРЕНКО: Настене никто не предлагал. Знаешь, почему? Ты хохотушка. Как ты будешь руководить людьми?

А.ОНОШКО: Это обманчиво. Вы не знаете, у меня ежовые рукавицы совершенно. Знаете, как я поставила дела дома? Меня все боятся.

С.ДОРЕНКО: Хорошо. «Вызвали Дарью из Винтерфелла. У нее там дел невпроворот, она правит Винтерфеллом». Ну подождите. Ну хорошо.

Так с чем мы подошли к неюбилею?

А.ОНОШКО: Да плохо мы подошли к неюбилею. Тревожно, товарищи, на сердце. Вот мы сейчас все едем на дачи…

С.ДОРЕНКО: 73-73-948.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте.

С.ДОРЕНКО: Здравствуйте. Как дела у вас? С чем мы подошли к неюбилею? Дурацкий вопрос.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Подошел к тому, что мне 35 будет завтра. Считаю, что ваш неюбилей превращается в мой юбилей.

С.ДОРЕНКО: Знаете, как? 35, конечно, можно считать почти юбилеем, но надо поровнее. Вот полтинник был бы - другое дело.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я, кстати, хотел по поводу вождя нашего корейского поговорить. А почему никто не рассматривает бытовую ситуацию? Вдруг он просто утюг забыл выключить?

С.ДОРЕНКО: Ну да-да… Вы не видите, как вокруг него ходят… Он как муравьиная царица. Вокруг него ходят сотни, тысячи муравьев со строгими лицами и так далее. Он путает след, я вам серьезно говорю. Он ломает повестку. Те как раз выкатывают снайперов, а он уже уехал. Серьезно. Подумайте, он ломает повестку просто.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: С этим у меня хороший повод, чтобы в 35 лет сидеть и думать об этом.

С.ДОРЕНКО: Да. А вы отметьте 45. 45 – это будет слом повестки. Правда, надо сделать то, чего не ждут. Я думаю, что он просто боится. Он боится открытых пространств. Он боится мероприятий без Путина. Вот это очень важно.

А.ОНОШКО: Точно. Хозяин ушел, а ты все сидишь у него дома.

С.ДОРЕНКО: Ким Чен Ын справедливо боится мероприятий без Путина. Потому что, когда он на мероприятиях с Путиным, там секьюрити работает русская. Это как бы…

А.ОНОШКО: Двойной щит.

С.ДОРЕНКО: Не двойной, а десятерной сразу щит. Потому что русские работают на своей территории, у них возможности существенно выше. Поэтому это десятерной щит, под прикрытием что ли, под крылом Путина – это десятерной в сущности щит. А тут он съехал, иди в театре. А в театре черт его знает.

А.ОНОШКО: А потом к косаткам с дельфинами.

С.ДОРЕНКО: Нет, косатки с дельфинами опять открытое место, еще что-то. Нет, это страшно. Ему стало страшно. Если бы ты была диктатором, сама подумай, тебе бы тоже было страшно.

А.ОНОШКО: Ой, я не знаю. Я бы подумала о том, чтобы кардинально все вокруг себя перестроить, чтобы не быть диктатором.

С.ДОРЕНКО: А как? 73-73-948. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, здрасьте. Когда происходит встреча глав государств, в любом случае существует первая линия охраны, вторая линия охраны. Есть такое понятие «подчиненность». При проведении подобных мероприятий, допустим, охрана… Как считается в США? Куда бы ни приехал президент США, все мероприятия по охране лидера, руководство по охране, по-моему, подобных мероприятий переходит к охране президента США.

С.ДОРЕНКО: Да.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Так что вполне может быть, что, допустим, Ким Чен Ын… На момент встречи руководство по мероприятию переходило к охране Владимира Владимировича, к ФСО соответственно. Как только встреча закончилась, по общей договоренности ФСО снимает руководство охраны, руководство по мероприятию, соответственно, руководство переходит в личную охрану Ким Чен Ына.

С.ДОРЕНКО: Но похож его отъезд до театра, до посещения океанариума с попыткой просто сбить повестку от страха, ну как бы от греха? Похож.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Похоже. Может быть, изначально.

С.ДОРЕНКО: Они могли распространить как бы ложную повестку.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Могли распространить. У него же очень мнительная действительно эта служба безопасности. Обратите внимание, они всегда путают настолько следы, причем даже неизвестно, с чем это связано.

С.ДОРЕНКО: Да. Сама Корея… Ты знаешь, что есть 36 стратагем, 36 китайских стратагем. Один из военных походов в Корею связан с первой стратагемой.

А.ОНОШКО: А какая?

С.ДОРЕНКО: Первая стратагема называется «ясный день скрывает лучше, чем темная ночь». Ясный день скрывает лучше, чем темная ночь. Один из примеров, который приводится в подтверждение верности этой стратагемы, это захват Кореи в одной из войн. Император должен был отправиться в поход на Корею, но он не хотел бы, чтобы море было неспокойное, обходить было неудобно по суше, все это было трагически неправильно. Тогда его уговорили военачальники, что ему надо поужинать в доме богатого крестьянина. И он поехал в дом богатого крестьянина, землевладельца, эсквайра какого-то местного, он поехал в этот дом, но он должен был там заночевать, не возвращаться в лагерь. Он поехал в этот дом, они бражничали, танцовщицы, все это, музыканты, как это все положено. Правильно же? Потом он там лег спать, у этого богатого крестьянина, а когда проснулся, оказалось, что они далеко в море. Это был не дом богатого крестьянина, а это был корабль.

А.ОНОШКО: Ничего себе.

С.ДОРЕНКО: Это был корабль. То есть он прибыл на корабль, и там большой, огромный праздник был, потом они утомились, пошли спать, и все время был корабль. И они шли завоевывать Корею, кстати говоря. Очень интересно. Ясный день скрывает лучше, чем темная ночь. То есть камуфляж должен быть вот такой, открытый, наглый.

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: Надо в открытую, нагло все делать и все. Потом он говорит: ну чего, уже разворачиваться, уже осталось назад, в Китай… Я бы, кстати говоря, развернулся из упрямства, из принципа и отрубил бы бошки этим своим военачальникам. А он говорит: ну ладно, мы уже почти прибыли, фигля тут уже осталось.

А.ОНОШКО: Да. Я так устал.

С.ДОРЕНКО: Да, я так устал, так устал, дайте пивка. Хорошо. Еще кто-то звонит у нас, тоже специалист по безопасности. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Интересно, на какой стадии они находятся… коммунизм… Сергей, вы вспоминали, когда вы работали в графике, но попадали на выходные и вы работали. Просто потрясающе, когда демонстрации, парады.

С.ДОРЕНКО: Ну было. Но годы уж не те, как говорит поручик Ржевский. Помните, поручик Ржевский? Годы уж не те. Не помнишь?

А.ОНОШКО: Годы уж не те…

С.ДОРЕНКО: Ты не помнишь этот анекдот.

А.ОНОШКО: Я помню, но какое-то неприличное завершение, я никак не могу вспомнить, как прилично он завершается. Давайте вы напомните. Может, кто-то не знал.

С.ДОРЕНКО: В город N прибывает театр. В городе N в театре в труппе актер, играющий протагониста, заболевает.

А.ОНОШКО: Приглашают поручика Ржевского.

С.ДОРЕНКО: Режиссер идет в полк. Говорит: найдите мне какого-то офицера, который сценически как-то вел себя. Находят поручика Ржевского. Поручик Ржевский говорит: впрочем, я не знаю ни одного слова из вашей пьесы. Режиссер говорит: не надо знать ничего, будет суфлер, который будет вам шептать из будки громко и все. Но дальше уже пошлятина, мне не хочется. Поручик Ржевский становится за сценой, и суфлер громко шепчет: медленно выходит! Поручик Ржевский медленно выходит. Медленно садится! Там стул стоит, он медленно садится. Эх, годы уж не те! Поручик Ржевский: эх, годы уж не те! Медленно встает! Да и встает уж медленно… Не встает, а встает уж медленно. Медленно. А когда вы мне говорите, что я должен работать в праздники, я вам отвечаю как говорил поручик Ржевский: годы уж не те, товарищи.

А.ОНОШКО: Сами себе прокомментируете демонстрацию с парадами.

С.ДОРЕНКО: Под нашими спортивными знаменами! Та-ри-да-ри та-ри-да-ри… Мы вам жахнем музычку «Под нашими спортивными знаменами», вы насладитесь в полной мере. Поехали дальше.

9 часов 35 минут. Слушай, с этой жеребятиной. Я хочу говорить о явлении, а не о жеребятине. Я хочу говорить о явлении. Это явление. И я здесь вижу, я способен генерализировать. В Госдуме рассказали, что предпочитают мерзлую жеребятину еде из Европы, после предложения запретить ввоз хамона. Как сообщил радиостанции «Говорит Москва» первый заместитель председателя комитета по охране здоровья Федот Тумусов, это предложение звучит смешно… В каком смысле? Он посоветовал развивать отечественное производство и рассказал о любви к мерзлой жеребятине. Скажи, пожалуйста, а ведь жеребятина - это маленький жеребеночек.

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: Молочного. Сосуночка. Он встал, у него ножки еще дрожат.

А.ОНОШКО: И у него такая мордочка пушистая.

С.ДОРЕНКО: И у него ножки дрожат, бедный, он только научился, он такой веселый, глазки у него озорные и очень доверчивые. И тут приходит Тумусов и убивает его.

А.ОНОШКО: Ну ничего. А в Испании же приходят, бычков тоже убивают. Ноги чьи мы с удовольствием едим? Они же тоже были веселые.

С.ДОРЕНКО: Бычков?

А.ОНОШКО: Ну хамон - это же бычья…

С.ДОРЕНКО: Свинина вообще-то.

А.ОНОШКО: Ой, свиньи, ну что вы, свиньи еще более ближе к людям.

С.ДОРЕНКО: Послушай этого Тумусова, который охотится на жеребят. «В 90-е годы я привозил из Европы сервелат. А потом уже такой необходимости не стало. Наша продукция хорошая, ее много, но о вкусах не спорят. Людям может нравиться испанский хамон. Ну ради бога, пусть кушает. Я, например, сметану люблю такого вкуса, а жена другого. Если вам нравится пармезан, да кушайте. Какие проблемы? А я, например, не знаю, что такое пармезан». Так он не знает.

А.ОНОШКО: Не знает.

С.ДОРЕНКО: Он не познал пармезана.

А.ОНОШКО: У него еще все впереди. А живет в Москве.

С.ДОРЕНКО: Видишь, чего. «Мне больше жеребятина мерзлая нравится, чем что-либо другое». Жеребятина мерзлая. Бедные жеребята.

А.ОНОШКО: А я бы попробовала, но мне не дают. Вот давайте, мерзлая жеребятина, купить хотите? Я сейчас в интернете наберу. Ее и нет.

С.ДОРЕНКО: Я тебе скажу простую вещь. Я попробую генерализировать высказывание Федота Тумусова как культурный феномен. Мне кажется, это высказывание - есть некая попытка гордиться своей особенностью, с моей точки зрения, провинциальная попытка гордиться своей особенностью, ксенофобская попытка, с моей точки зрения, я сейчас говорю о своей точке зрения. Ксенофобская, провинциальная попытка гордиться своей особенностью и своим нежеланием открыться миру. Нежеланием. Это как если гордиться тем, что ты жопу пальцем вытираешь. Ну жопу пальцем вытираешь… Жопу можно, кстати говоря, вытереть, а потом палец обо что-то обтереть, об стену.

А.ОНОШКО: Ну он долго будет пахнуть.

С.ДОРЕНКО: Кто, палец?

А.ОНОШКО: Палец. Наверное. Все равно мыть что-то придется с мылом.

С.ДОРЕНКО: Зависит, дорогая… Нет, неправда, ты не права. Если можно потом об стену, раз, раз, раз, а потом, может быть, если ты куришь хорошую махорку, то палец все равно пахнет махоркой. Уже все равно, что ты им вытираешь.

А.ОНОШКО: Может быть. И ты подаешь всегда, как Екатерина Вторая, левую руку, а не правую, когда приветствуют, потому что правая в махорке.

С.ДОРЕНКО: Да. Еще можно чистить чеснок, например, и давить прямо пальцами, и тогда запах перебьется. Ну правда. То есть эта горделивость человека особенностями, которые, эти особенности, которые его отличают… Я сейчас уже ушел от Федота Тумусова, я говорю уже не о нем, а вообще о нашей провинциальной гордости. Мы стараемся гордиться, отгораживаясь. Потому что есть люди, гордятся особенностями, находясь где-нибудь в Вавилоне современности, в каком-нибудь Нью-Йорке корейцы, которые торгуют там овощами… Ты знаешь, что там корейцы торгуют овощами, в Нью-Йорке. Вся овощная торговля – корейская. Вот корейцы гордятся своими обычаями. А, соответственно, русские, украинцы гордятся своими, евреи своими обычаями. Обязательно очень гордятся. Очень гордятся. Но это гордость, чтобы пригласить поучаствовать. То есть евреи зовут тебя на свой праздник, пытаются приобщить, показать, как это круто, как это клево. У них есть какие-то сакральные, чтение Талмуда, тебя туда не зовут, но в другие места тебя зовут, тебя одаривают, тебе тащат вкусный закусон какой-то, гуляй как все. Соответственно, корейцы гуляют, так и ты гуляй, и все гуляйте, и все, и понеслась. Украинцы также. То есть это Вавилон, где люди делятся особенностями с восхищением, восторгом и приглашением поучаствовать. Россия же (и здесь я пытаюсь отойти как можно дальше от Тумусова, тем не менее опираясь на его пример до известной степени) гордится особенностями враждебно к миру. То есть мы особые не потому, что мы всех угощаем, а мы особые, потому что не ваше дело, потому что выйди вон, потому что ваше место у параши, потому что мы особенные, мы никогда в жизни не пробовали пармезана. Больше того, нам этот пармезан, тьфу на этот ваш пармезан. Да если даже нам дать пармезана, мы собакам скормим. Понимаешь, это особенность…

А.ОНОШКО: Тракторами подавим.

С.ДОРЕНКО: Это враждебная особенность. Потому что есть особенности, которыми гордятся и угощают: давайте мы вас угостим, вас угостим, это тоже украинцы, мы такое любим, давайте я вас угощу, вы меня своим угостите. Все друг друга угощают. Эта особенность, которой ты делишься и щедро. А эта особенность враждебная. Никогда не ел пармезана. Она отгораживается, типа фу на вас, иностранцев. Фу на вас. Вот это культурная особенность современного русского истеблишмента, он должен гордиться своей враждебной особенностью: нам этого не надо, оно нам не надо, а зачем оно. Это очень важная культурная особенность. Почему мы такие? Почему мы спиной поворачиваемся к миру? Почему? Что случилось?

А.ОНОШКО: Что-то случилось.

С.ДОРЕНКО: Вы понимаете, товарищи, там живет 7 миллиардов 700 миллионов человек всего. Нас 145-146, пусть 150, вместе с Донбассом. Получается, что там все равно 7 миллиардов 550 миллионов. Неужели они все идиоты? Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Сергей, а что вы там взъелись на этого сенатора или кто там?

С.ДОРЕНКО: Я объяснил. Вы хотите, чтобы я снова объяснял.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, подождите. Он якут или откуда он.

С.ДОРЕНКО: Какая разница? Он из России.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну что значит, Россия? У нас Якутия больше в три раза Испании. О чем разговор?

С.ДОРЕНКО: Продолжайте. А Антарктида еще во сколько раз больше Испании. И что?

А.ОНОШКО: Это же говорится в связи с запретом возможным на ввоз для личных целей хамона и пармезана. Нам уже запретили покупать в магазинах его.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да не будет никакого запрета.

С.ДОРЕНКО: Конечно, будет.

А.ОНОШКО: Ну уже есть запрет на магазины!

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А почему в Евросоюз нельзя ни кефир, ни колбасу завезти, ничего?

С.ДОРЕНКО: Стоп. Подождите. Мы ели нормальный сыр, и его нет теперь. Запрет уже есть. Почему вы говорите, что его нет?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Почему нет? Нормальный сыр сейчас продается.

С.ДОРЕНКО: Ну, конечно, нет. Я покупал всегда одно и то же. Я покупал всегда новозеландское соленое масло, всегда, хотя было и другое соленое масло, ирландское. Я покупал или новозеландское, или ирландское соленое масло, потому что я люблю соленое масло и кисло-сливочное, не сладко-сливочное, а кисло-сливочное, так называемое чухонское масло я люблю. Его больше нет. И я покупал всегда из козьего молока испанский сыр, queso de cabra. Его нет. Это связано ровно с тем, что мне это запрещено, запретили. Когда вы говорите, запретов нет, вы вводите меня в заблуждение.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, в нашу любимую Европу я личным образом не могу завезти ни грамма колбасы, ни грамма молочных продуктов.

С.ДОРЕНКО: Ну и что? А я вам говорю о простой вещи, что я лично ел ирландское кисло-сливочное масло…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А теперь будете есть другое. И что, у вас изменилось…

С.ДОРЕНКО: Да, изменилось. Да. Конечно, да.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Слетайте в Хельсинки, привезите себе сыра.

А.ОНОШКО: Так вот нельзя скоро будет.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Пока не запретили. Продлите себе удовольствие.

С.ДОРЕНКО: Я считаю, что я жил в неком хабитусе. У меня подушка из гречки, два вида мотоцикла, я ел queso de cabra, я ел ирландское масло. Я это делал долгие годы, после чего мне сказали, а теперь это запрещено. О’кей. И я, главное, не бузил. Обратите внимание, я всегда был доволен. Запретили. О’кей, нет проблем. После чего позвонили вы и сказали, что ничего не запрещено. Это неправда. Запрещено. Ну запрещено.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, как говорят, не делайте из еды культа.

С.ДОРЕНКО: Я понимаю. Вы пока отговариваетесь. Я говорю о простом параметре. Моя жизнь, как любого человека, постепенно устаканивается. Она устаканивается, какие-то вещи я выбираю. Условно говоря, я выбираю, на каких заправках я заправляюсь, на таких заправках заправляюсь, на таких – нет. Я выбираю, какую одежду я ношу. Вот я, например, ношу майки двух компаний, всего двух. Причем одну из них я люблю, а другую – нет, но я ту, нелюбимую, тоже ношу. Почему? Мне нравятся принты. Принты хорошие, майки говно, ну неважно. А вторую я люблю и принты, и майки. Почему? Heavy Cotton, тяжелый хлопок. Я ношу тяжелый хлопок, Heavy Cotton, одной компании, всегда. Почему? Не знаю. Мне впендюрилось, что это клево, я себя чувствую хорошо. Я ношу Levi’s. Я мог бы носить Wrangler, а я ношу Levi’s. Почему я ношу Levi’s? А хрен его знаю. Вы мне говорите, не делайте культа. Я готов не делать культа, нет вопросов, но просто я живу в неком открытом мире, как мне представляется, и постепенно выбираю то, что мне по кайфу. Вот мне кайфу Levi’s, а не Wrangler, мне по кайфу Heavy Cotton одной из компаний, которую я ношу, принты, вторая ничего так, но дерьмо, конечно. Мне по кайфу какие-то мотоциклы. Я хочу выбирать. Я сам хочу выбирать. Это законное мое стремление – выбирать. В этой связи я, когда мне запрещают, я помалкиваю. Знаете, почему я помалкиваю? Я побаиваюсь. Я побаиваюсь вякать. Мне запретили ирландское кисло-сливочное масло, ну и ладно, что делать. Я, молча, сглотнул и жру… Но потом меня что возмущает? Не то, что запретили. Потому что тот, кто запретил, он обосновывал. А меня возмущает до известной степени или вызывает во мне сопротивление ваш звонок. Потому что вы мне ясно, явственно говорите: ничего не запрещено. Это неправда. Ну масло ирландское кисло-сливочное запрещено. Оно запрещено просто. Если его ввезут, его раздавят трактором. Queso de cabra запрещено, сыр запрещен, сыр из козьего молока, который я всегда себе покупал, потому что я его люблю, он запрещен. Я ни слова не сказал, когда его запретили. Ни слова. Сказал, о’кей, ничего страшного. Но когда вы мне утверждаете, что никаких запретов нет, это вызывает во мне сопротивление. Почему? Ну зачем лгать. Запрет есть. Дальше вам осталось запретить, чтобы я выписал себе Heavy Cotton майки, T-shirts, запретите и потом скажите, что запретов нет, солгите. Потом запретите мне Levi’s, скажите, вот будешь ходить в Wrangler, скотина, и я буду ходить в Wrangler. То есть, ребят, давайте говорить правду, мы поворачиваемся к миру спиной. Спиной. Мы как бы этим наслаждаемся. В словах этого сенатора или депутата вопрос не в жеребятине. Он любит жеребятину. Вопрос не в жеребятине. А вопрос в том, что он ездит за границу и ездил за границу, и он не гордится, а как бы он заявляет, манифестирует, что он вообще никогда в жизни не пробовал пармезана. И в этом я усматриваю гордость. Может быть, несколько гротескно. Если бы сейчас спросить этого господина, он бы сказал, вы преувеличиваете. Я преувеличиваю, потому что я считаю этот вопрос дискуссионным и он мне нужен как отправная точка дискуссии. Я использую его слова для дискуссии. Я считаю, что это типическая черта русского истеблишмента, который гордится пасконностью, гордится провинциальностью, гордится тем, что он спиной к миру. Они гордятся тем, что они повернулись спиной к миру. Понимаешь?

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: И я говорю, что, следуя по этой шкале, я жду, когда они начнут гордиться тем, что они вытирают жопу пальцем. Я жду этого. Мне кажется, это как раз довершит прекрасный путь. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Я хочу сказать, что это было на протяжении многих веков. Вспомнить, допустим, Александра Невского, Ярослава Мудрого, как боролись с крестоносцами, с Тевтонским орденом, потому что они несли католическую веру. Зато кочевникам с Востока готовы были отдать все, потому что было безразлично, как молимся и что делаем, лишь бы дань платили. Дальше. После революции у советских собственная гордость. Здесь уже не религиозное, а идеологическое. То есть это было, условно говоря, при всех властях, при всех режимах, при идеологии. Я не историк, не могу судить, но такое впечатление, что все, что с Запада, иноверное, иноземное, скажем так, это для нас какая-то крамола, ведет к погибели.

С.ДОРЕНКО: Знаете, почему?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет.

С.ДОРЕНКО: Потому что наша элита точно осознает, что это лучше, и если это откроется народу, то это ведет к погибели этой конструкции.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я согласен, но вполне возможно, что господин депутат, который все это заявил, сам-то все это употребляет в огромном количестве.

С.ДОРЕНКО: Он гордится тем, что никогда не ел пармезана.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Это он вам говорит и всем говорит. А на самом деле у него и машина иностранная, и белье на теле не наше, и рубашка, и костюм, и ботинки «Саламандра». Если его раздеть, выяснится, что на нем ни одной отечественной нитки вообще нет.

С.ДОРЕНКО: Когда я задал этот вопрос Лужкову, он сказал: трусики отечественные.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну так вы ж не проверяли. Может, он неправду сказал.

С.ДОРЕНКО: Нет, он сказал: трусики и маечка. Трусики и маечка отечественные.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А доказательства?

С.ДОРЕНКО: Никаких.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вот именно, никаких.

С.ДОРЕНКО: Я боюсь, что мы становимся спиной к миру часто, часто в истории России. Потому что на самом деле мир, успешный мир – это секрет. Этот секрет надо сохранять. Существование успешного мира – это секрет. Правда. Это большой секрет. Big Secret. Этого нельзя рассказывать людям. Люди должны понимать, что там плохо. Там посадили Анжелу Дэвис, ну правда.

А.ОНОШКО: Негров линчуют, госдолг большой.

С.ДОРЕНКО: Да. А долг домохозяйства вообще кошмарный. Вы знаете, что не у каждого американца найдутся средства на индейку в День благодарения. Вы знаете, что весна в Париже, но не радуются простые парижане. Помнишь эту фразу? Весна в Париже. Но не радуются простые парижане. Почему? Все туже приходиться затягивать пояса. Ха-ха!

А.ОНОШКО: Забастовки и безработица.

С.ДОРЕНКО: На самом деле успех мира – это секрет в России от народа. Надо всегда держать это в секрете, чтобы у нас было все клево. Потому что, если мы будем рассказывать об успехе мира, то люди скажут, так давайте так же попробуем, как у них. Нет, мы не должны, мы не должны хотеть, как у них. Вот это главный секрет. Разве нет? Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Сергей, хочу вам напомнить афоризм Суворова. «Лучше плохо, да по-нашему, чем хорошо, да по-ихнему».

С.ДОРЕНКО: А теперь, когда я преклоняю колено перед этим афоризмом, попробуйте мне обосновать, почему лучше плохо.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Потому что привычно. А так придется привыкать к новому, а это трудно.

С.ДОРЕНКО: Но новое-то все время наступает. Мы же движемся внутри времени.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А мы зажмуримся и сделаем вид, что нет никакого нового.

С.ДОРЕНКО: Ха-ха! Спасибо вам большое. Мы зажмуримся и сделаем вид. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Добрый день. Владимир. В США запрещен ввоз сырокопченых колбас.

С.ДОРЕНКО: Вообще всего, семян даже, флоры, фауны.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Человек летит в самолете, у него сырокопченая колбаса. Ее отнимают и выбрасывают.

С.ДОРЕНКО: Да, сало.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Только продукты в виде консервов. И никто не возмущается, все спокойно.

С.ДОРЕНКО: Знаете, почему? В Австралию тоже, в Штаты. Я объясню, почему. Они невероятно боятся, что там может быть какое-то заражение.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Согласен. Более того, запретили даже сыры из Франции не из… молока. Это вообще для французов…

С.ДОРЕНКО: Да, они боятся. У них континент, но они себя как бы мнят на острове.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, Америка для американцев.

С.ДОРЕНКО: Они боятся всего чужого.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Совершенно верно.

С.ДОРЕНКО: Они прямо спрашивают по-русски иногда: сало…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А вот кильку в томатном соусе можно ввезти.

С.ДОРЕНКО: Там потому что пастеризовано все. Они прямо по-русски спрашивают: сало… Кстати, в Израиле тоже: сало… Люди везут сало в Израиль. Правда.

А.ОНОШКО: А можно?

С.ДОРЕНКО: Там свое продается, есть сало и хорошее, и все равно люди везут. Можно, наверное. У тебя найдут, выбросят.

НОВОСТИ

С.ДОРЕНКО: 10 часов 5 минут. Кстати говоря, сегодня как раз годовщина Чернобыля, 26 апреля. Как сейчас помню, вспомнить-то и нечего, нам ничего не сказали, нам солгали.

А.ОНОШКО: Оно взорвалось, или 26-го мы узнали?

С.ДОРЕНКО: Нет, 26-го никому ничего не сказали.

А.ОНОШКО: Все ушли на демонстрацию.

С.ДОРЕНКО: 1 мая была демонстрация в Киеве. Прямо под облаками радиации киевляне шли на демонстрацию. Они это, кстати говоря, в качестве благодарности вспоминают Москве, потому что столица была в Москве. Их погнали на полураспад, на демонстрацию, никто ничего не сказал, нет. Так, слухи, кто-то, что-то, где-то. Я поехал туда сразу после девятого, в эту историю. Мы уже в скафандрах, там, отстендапиться. Ну мы же журналисты, Чернобыль.

А.ОНОШКО: Вы туда не хотите… Сейчас туда есть туры такие сталкерские, в эту заброшенную часть.

С.ДОРЕНКО: Не хочу. На самом деле я думаю, что мы получаем радиацию, удары во время перелетов в самолете и так далее. Есть такие экскурсии сейчас в Белоруссии. Я думаю, поскольку дороги мытые, дорогие моют, асфальт, твердую часть, то в Белоруссии это безопасно. Но если пойти в сторону, на траву, на пыль, то будет чуть поопаснее. Тогда тоже так было. Если мытые дороги, то существенно меньше, нет ветра, пыли, существенно меньше опасность. Мы когда ездили в Чернобыль, там проверяли нам колеса, проверяли колесные арки, мыли машины все. Как бы… ну так… Не было ощущения, что прям опасно. Я сейчас говорю серьезно.

А.ОНОШКО: Так в этом и проблема, что никто ничего не чувствует. А потом все плохо становится.

С.ДОРЕНКО: Все вроде по кайфу, все нормально. Позавтракали, потом приехали, пообедали. Я не знаю, я не помню. Я не считаю себя никаким героем, просто работал, суточные получал. Геройства не было никакого. Типа: надо? Надо. Все. Но мы и не лезли в пекло. В пекло лезли пожарные, в пекло лезла авиация, которая тушила все это. Они лезли в пекло. Мы не лезли в пекло. Мы так, аккуратненько, с краешку, где объектив дотянется, издалека все это. Зачем нам в пекло лезть? Нам для чего? Стендап, здесь мы, Чернобыль. Как-то так. Ладно.

64,69 доллар. Я имею в виду, что сейчас годовщина, поэтому я вспомнил. И о лжи. Вот у меня слушатель был, который говорит, что «вам ничего не запрещают, вам все разрешают, вам все клево». Нам не так нравится, как нам запрещают, нам не так не нравится, как нам запрещают, как нам не нравится, как нам лгут. Вы запрещаете, прямо скажите, запрещено. Ну и все, ну и хорошо, ну запрещено. А когда начинаете лгать, то это противно. И так же с Чернобылем. Нам тогда лгали. Лгали, лгали, системно лгали. Я хочу вам сказать, что мы не изменились.

А.ОНОШКО: Да. Мы стали только лучше.

С.ДОРЕНКО: В смысле желания солгать, в смысле желания утаить правду мы только лучше стали, еще сильнее стали. Ничего не изменилось. Все 90-е годы прошли для нас безболезненно в том смысле, что в 90-е лгать было нельзя, приходилось говорить правду. И все, 90-е сгинули, и нет никаких 90-х. 90-е – такое удивительное светлое пятно на нашей истории. 90-е годы – светлое пятно в нашей истории, когда не лгали. Потом как-то мы вернулись к себе. По счастью мы снова собрались силами и снова лжем.

А.ОНОШКО: И восстановили реконструкцию.

С.ДОРЕНКО: 72,09 - евро, 64,70. Мы на фигуру укочевали. Было опасение, что вчера он плясал у нас на 64,93, было опасение, что в 65 улетит рубль, что рубль не удержится здесь. Но нет, видите, опять 64,70. Я рад. Рубль упал, но всего на одну фигуру и устоял, не пошло на вторую фигуру падение. 74,10 по нефти, это очень высокий уровень. 1,1142 – главная пара. Мы вчера уже зафиксировали этот диапазон 1,11. Доллар растет. Доллар растет к евро и вообще ко всему растет доллар. Ну и хорошо. На самом деле это действительно так. У них действительно единственная, очень тревожная, но тем не менее понятная экономика. Она тревожная, там есть признаки, для биржи не очень хорошие, но они абсолютно как на ладошке. Все эти тревожности более-менее понятны, и люди все равно продолжают играть в доллар.

Кстати говоря, сегодня публикация потрясающая о том, как Россия и Китай убирают доллар из взаиморасчетов.

А.ОНОШКО: И как же? Спешно?

С.ДОРЕНКО: Они же обязались перейти на национальные валюты, на юань и рубль. Вот этого не происходит. Они меняют (ты будешь смеяться) доллар на евро, чтобы подсуропить как-то Америке, но рублю с юанем как-то тоже не очень доверяют, поэтому там абсолютно серьезно… Сегодня в «Коммерсанте» статья. Абсолютно серьезно выросли взаиморасчеты в евро, который ничего не значит.

А.ОНОШКО: Тот же самый доллар.

С.ДОРЕНКО: Это то же дерево. Товарищи, то же дерево, просто большая ветка, называется «евро», а ствол называется «доллар». Поэтому мы все еще на этом же самом дереве. Мы надеялись просто воспарить куда-то в рубль и юань. Юань – точно ветка на дереве доллара, юань привязан к доллару. Мы хотели воспарить, но чего-то решили, не надо воспарять. Что ты мне хотела про женщину…

А.ОНОШКО: Первый канал, программа «Доброе утро» звонит в «Блаблакар» и говорит: нам нужен эксперт, мы готовим материал, как сэкономить на выходных.

С.ДОРЕНКО: Что значит, Первый канал? Давайте сразу скажем, что это был не Константин Эрнст, это был какой-то…

А.ОНОШКО: Ну утренняя программа, ничего такого.

С.ДОРЕНКО: Петя Фартучкин с Первого канала, который так же точно перейдет и на второй канал, и на двадцать пятый, и будет звонить и все.

А.ОНОШКО: Да. Они звонят и говорят: «Здравствуйте. Мы хотим сделать репортаж, как сэкономить на выходных, хотим про «Блаблакар» ваш снять сюжет. Нам нужно, чтобы с ведущим сидел эксперт и комментировал, мы ехали бы на машине».

С.ДОРЕНКО: Прямо во время поездки. А у нее фамилия не славянская.

А.ОНОШКО: Вы думаете, это имеет какое-то значение?

С.ДОРЕНКО: Конечно. Потому что трудно определить пол. Безусловно. Конечно. Теперь говорят: будет Рейдер.

А.ОНОШКО: Например.

С.ДОРЕНКО: Я говорю: у нас гость. Кто? Рейдер.

А.ОНОШКО: Рихтер, да.

С.ДОРЕНКО: А ты думаешь, ну Рейдер, не знаю… А Первый канал говорит: Ирина Рейдер. Дает точное указание пола. Рейдер не дает указание пола.

А.ОНОШКО: Они говорят: мы вам даем нашего директора в качестве эксперта.

С.ДОРЕНКО: Ирина Рейдер.

А.ОНОШКО: Да. Они говорят: «Ой, а у вас был год назад молодой человек какой-то симпатичный». «Да, был, но он уже ушел, и теперь у нас Ирина будет». «Ой, нет, может быть, вы можете». С мужчиной переписка идет. «Давайте не будем женщину. Вы знаете, у зрителя ведь есть стереотипы: хороший юрист – это мужчина (прим. - это дословно), хороший экономист – это мужчина».

С.ДОРЕНКО: Автомобильный эксперт – мужчина.

А.ОНОШКО: Автомобильный эксперт – мужчина. Давайте мы не будем садить тетеньку.

С.ДОРЕНКО: Садить или сажать?

А.ОНОШКО: Это я уже от себя, в юмористическом ключе. Но смысл в том, что разговор на этом был закончен, и теперь нам с этим жить.

С.ДОРЕНКО: Я оправдаю Первый канал. Во-первых, это работает какое-то низовое звено на Первом канале, которого там колоссальный отсев. Колоссальный отсев. У нас на радио, здесь, звонят люди с высочайшим образованием, уровнем, пониманием и так далее. Ты знаешь, что мы на радио создали команду, в которой каждый делает все. Эти люди ведут программы, они же ведут новости, они же ведут сайт, они же ведут все, просто в катушке меняясь друг с другом. Поэтому, когда ты говоришь с человеком с «Говорит Москва», ты говоришь с человеком, с ведущим программ и так далее, и так далее, и так далее, очень серьезного уровня. Очень серьезного уровня. В то же время на телевидении, и это идет из кинематографа еще, существует традиция, во всяком случае на российском. Существует традиция разделения кастового на мышей, каких-то тараканов и звезд. Ирина Рейдер, я хочу вам пояснить, если вы нас слушаете. Вам звонила какая-то мышь серая. Поймите, на телевидении действительно очень кастово все разделено. Специалист по бутербродам, специалист по лампам холодного накаливания, специалист по лампам горячего накаливания, со световой температурой 6500 какой-то отдельный специалист. Это телевидение. И там есть расходный материал, всякие звонильщики, которые уже через три недели там не будут работать, ну их выгонят уже давно, им не платят, они сейчас стажируются. И поэтому там все, что вы слышите, нельзя приписывать Первому каналу. Нельзя приписывать Первому каналу. Если бы вам Костя Эрнст сказал, я бы удивился. Первое. Второе. То, что он сказал, отражает его взгляды или взгляды двух-трех еще человек, что лучше, чтобы автомобильный эксперт был мужик, ну просто интонация другая. Можно, я скажу что-то сексистское, отчего тебе сделается сейчас дурно?

А.ОНОШКО: Давайте.

С.ДОРЕНКО: Все еще навалом женщин (и это главный вопрос к женщинам), которые не слышат, если автомобильный эксперт женщина.

А.ОНОШКО: У вас нет на самом деле данных точных. Вы думаете по ощущениям своим. А на самом деле всем все равно, особенно женщины очень любят женщин.

С.ДОРЕНКО: Нет.

А.ОНОШКО: Вы зря так думаете. И сочувствуют именно женщинам, которых постоянно запихивают в какие-то рамки.

С.ДОРЕНКО: Нет, не согласен.

А.ОНОШКО: Что они должны у плиты готовить без конца, пока мужчина мамонта добывает.

С.ДОРЕНКО: Не согласен. Послушайте теперь внимательно. Сейчас я скажу вещь, в которой я уверен, п ощущениям, но уверен. Если мы разработаем группы населения, типичные мужчины и женщины, не мужчина в гавайской рубашке, а типичный, то есть не будем отдельно еще вычленять мужчин и женщин, а только возрастные группы, то существует возрастная группа, которой доверяют что-то, условно говоря. Условно, существует возрастная группа женщины 18-23 и мужчины 18-23. Женщины 18-23 – это те, на кого всем группам в целом, если мы будем пик рисовать, не абсолютно всем, внимание, а на статистику нарисуем, всем интересно посмотреть. Мужчины 18-23, на которых всем насрать, просто всем абсолютно плевать. Дальше. А кому ты хотела бы верить? То есть финансовый консультант, человек, который дает тебе советы, житейские в том числе советы. Я сейчас скажу навскидку, у меня нет проработанной теории, это должен быть мужчина 38-45, человек, которому я хочу верить. Если такой человек скажет мне, «Сережа Intel I-9 покупать рано, еще I-7 возьми, на самом деле он будет работать, обеспечивать твои работы быстрее, чем I-9»… Я, кстати, накупил, у меня всюду I-9 теперь и даже в Mac I-9. Но он бы мне сказал, твой муж, Саша, вот если бы он мне сказал, «Сереж, неправильно берешь, в смысле, переплачиваешь попусту, они еще дорабатываются, бери I-7, реально те же функции и в ряде функций быстродействие лучше», я бы ровно послушался Сашу.

А.ОНОШКО: Понятно. Так тогда снимайте. Нанимайте актеров и снимайте сюжеты с актерами.

С.ДОРЕНКО: В том-то и дело. Если бы мне советовал мужчина 58-65, он бы сказал мне, «Сережа, I-9 не бери», я бы подмигнул и сказал, мели тут. Мужчина 58-65, я бы сказал, ты мне лучше рецепт самогона дай, чего ты мне ахинею несешь про компьютер.

А.ОНОШКО: Наоборот. У меня есть знакомая. Она в очках вот в таких…

С.ДОРЕНКО: Элина Быстрицкая только что умерла.

А.ОНОШКО: Это актриса.

С.ДОРЕНКО: Да, Быстрицкая.

А.ОНОШКО: Она из физмата, в физтехе преподает. И она вам скажет про телефон, вы ее все равно будете слушать и вы к ней прислушаетесь может быть дальше больше, чем к любому мужчине 30-40 из редакции или еще к какому-то.

С.ДОРЕНКО: Есть статистика чертова. И если мужчина 38-45 (я сейчас навскидку, я буду все равно защищать свою позицию) мне что-то советует по юриспруденции, по компьютерам, по деньгам, надо вкладываться вот в это… Нет, по деньгам нет. По деньгам я бы хотел 48-55, не 38. Нахрен он мне тут насоветует, у самого денег нет. Мне нужен чувак 48-55 по «бабкам». Он скажет: Сереж, сейчас хэджируемся здесь. 38-45. Я скажу, да, и пойду дальше. Я скажу «да» и ничего не сделаю, что он мне посоветовал, ничего не сделаю, пошел он на фиг. А вот 48-55, если он мне скажет, уходим в развивающиеся, я не знаю, пошли в Бразилию, я скажу, надо серьезно подумать. Потому что перед 48-55 он понимает, чего говорит. По «бабкам».

А.ОНОШКО: Но разные есть люди, тетки разные тоже бывают.

С.ДОРЕНКО: Не говори мне про разность! Я знаю про разность. Я тебе говорю про статистику, а чертово телевидение идет от статистики.

А.ОНОШКО: Оно же хвастается, телевидение, что его все смотрят.

С.ДОРЕНКО: Она родилась в 1928 году, Элина Быстрицкая.

А.ОНОШКО: Господи…

С.ДОРЕНКО: Это не та, которая уезжала в Израиль, потом возвращалась и все такое?

А.ОНОШКО: Открыть вам про нее?

С.ДОРЕНКО: Я уже в «вики». Ты пытаешься мне испортить мою… Что ты сейчас делаешь, объясни мне? Остановись. Ты взяла мое окно открытое, где у меня YouTube, и пытаешься мне испортить, дорогуша. Нет, открой свое окно и в нем портачь, чего хочешь. Нет, обязательно именно в моем окне! Что ты будешь делать? Вот, пожалуйста, женщина как специалист.

Я обращаюсь к Ирине Рейдер. Вот Оношка сидит перед нами. Мы ею любуемся, потому что она потрясающая, но она только что пыталась запороть мне окно открытое с YouTube.

А.ОНОШКО: 91 год ей был, Быстрицкой.

С.ДОРЕНКО: 91 год. Она заслуженная артистка и все на свете. Эсфирь Исааковна. Была какая-то сцена в моем детстве глубочайшем, в глубочайшем детстве, может быть, пронзительном, может быть, мне было два месяца от роду, я помню телевизор, сидит Быстрицкая и осуждает тех, кто уезжает в Израиль. Честное слово. Но это может быть или я ошибаюсь? Я клянусь. Она в президиуме, камеры, все черно-белое еще, мне два месяца от роду, и Быстрицкая рассказывает, что это они в целом негативно характеризуются, те, кто уезжает в Израиль. Что-то такое было.

А.ОНОШКО: Не могу вам подтвердить.

С.ДОРЕНКО: Я серьезно говорю. У меня почему-то осела эта фигня. «Она играла Аксинью в «Тихом Доне». Была огромная зрительская почта». Ну хорошо. Дайте мне что-нибудь, чтобы она пела. Элина Быстрицкая, песня… Дай мне ее исполнение… Аксинья… Я ее путаю с Майей Кристалинской! Все, я спутал Быстрицкую с Майей Кристалинской. Кристалинская выступала за то, что евреи… Кристалинская рассказывала, что те, кто едет в Израиль, они отвратительные люди, в душе, конечно, безусловно, характеризуются негативно. Неважно. Какая разница? То ли та, то ли другая. Кто-то из них.

А.ОНОШКО: А разве Быстрицкая пела?

С.ДОРЕНКО: Почему бы ей не спеть, теперь, когда она умерла?

А.ОНОШКО: Не вижу… Святая, гордая, красивая… Элине 85. А сейчас ей 91 был уже.

С.ДОРЕНКО: «Как упоительны в России вечера», вот здесь.

(ВИДЕО)

С.ДОРЕНКО: Красивая. Стать. Она очень красивая, очень красивая стать. Эту песню пел какой-то чувак, которого потом застрелили. Я забыл, как его звали. Это песню пел чувак, которого застрелили, его обожали климактерические женщины.

(ВИДЕО)

С.ДОРЕНКО: Ну она потрясающая.

А.ОНОШКО: Она в тринадцатом году так пела, буквально недавно, шесть лет назад.

С.ДОРЕНКО: В 1900… Она когда родилась?

А.ОНОШКО: В 2000… Вот это, сейчас что мы слушаем, это голос женщины 86 лет. Плюс она выглядит очень хорошо.

С.ДОРЕНКО: Она потрясающая. Королева. Королева! На колени! Она умерла. Она потрясающая.

А.ОНОШКО: Пересматриваем «Тихий Дон», сегодня вечером собираем детей, привязываем их к стулу, садимся рядом и смотрим «Тихий Дон» с Аксиньей.

С.ДОРЕНКО: Да, наверное. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Как раз я хотел по этой песне сказать. Интересно, кто придумал эти слова, «в России вечера»?

А.ОНОШКО: Что значит французская булка? Это можно раскритиковать что угодно.

С.ДОРЕНКО: Ну подождите. Ну понятно, что не в вечной мерзлоте ни в какой, а там, где вы сидите с французской булкой. Должна быть французская булка. Уже понятно, что не мороженая жеребятина, правильно?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, понятно. Сергей, вы говорите, умер исполнитель… «Белый орел», группа «Белый орел» прекрасно пела эту песню.

С.ДОРЕНКО: Подождите. Кто был герой климактерических женщин, которого застрели?

А.ОНОШКО: Круг.

С.ДОРЕНКО: Да не Круг никакой, на «м» фамилия.

А.ОНОШКО: Я не знаю.

С.ДОРЕНКО: Ну хорошо, я пойду сейчас в newsroom и узнаю. Там сидят просвещенные люди, в отличие от Анастасии Эдуардовна. Но никакой не Круг. Ясно, что не Круг. Этот, которого застрелили, на «м», который все время поручик Голицын и так далее. Сейчас пойду.

10 часов 36 минут. На «м» фамилия – это Тальков. Ребят, вы че, ребят?! Ну я же сказал, на «м» фамилия. На «м». Тальков. Я знаю, что говорю. Нате вам, пожалуйста, съешьте. Сейчас будет прелюдия, как в 19 веке это все было, подолгу очень прелюдия. Потом его застрелили.

(МУЗЫКА)

С.ДОРЕНКО: А здесь упоительные будут вечера?

А.ОНОШКО: Неважно. Оставьте.

С.ДОРЕНКО: Ты плачешь? Она плачет. В Талькова были влюблены все климактерические женщины Советского Союза и ранней России, товарищи. После того, как его застрелили, климактерические женщины влюбились в меня и некоторое время были влюблены в меня. Потом они мне изменили.

(МУЗЫКА)

С.ДОРЕНКО: 30 миллионов просмотров и никаких «вечеров», дорогие товарищи. 30 миллионов человек обмануты были. «Как упоительны в России вечера» - вот, что мы хотим. Мы хотим ве-че-ра, черт бы нас задрал. И мы за это платим деньги и покупаем булку, и нам хрен вместо булки. Нет, так нельзя. Я хочу, чтобы вечера были упоительные. Я тебя мучаю.

А.ОНОШКО: Это продолжение той же песни.

С.ДОРЕНКО: Нет, сейчас будет «Как упоительны в России вечера».

А.ОНОШКО: Действительно, песня другая.

(МУЗЫКА)

С.ДОРЕНКО: Вот, пошли юнкера… Я бы не ушел сегодня без французской булки! Я бы не ушел с работы без французской! Пожалуйста, теперь есть французская булка. Булку в студию! И уборщицу пришлите! Надо замести этих климактерических женщин, они сгорели до пепла здесь. Пусть уборщица заметет их к чертовой матери и вынесет на помойку.

Представь себе, что настанут времена, когда будут петь «мороженая жеребятина», «хруст мороженой жеребятины». Это будет немножко… рифму надо будет разбить.

А.ОНОШКО: Ну да, мы придумаем.

С.ДОРЕНКО: Мороженое из жеребятины и кожа, намазанная салом барсука, мне кажется, вываренным салом барсука кожу надо намазывать.

А.ОНОШКО: Как упоительна…. кожа барсука…

С.ДОРЕНКО: И голова бобра и жеребенок. Так, товарищи, я должен вам перебить…

А.ОНОШКО: Аппетит.

С.ДОРЕНКО: Нет, я должен перебить вам эти вечера. Я должен перебить вам вечера, чтобы у вас до конца дня не вертелось эта…

А.ОНОШКО: Перебить вам вечера… Теперь у вас все время будет крутиться эта музыка.

С.ДОРЕНКО: И жеребятина, и хруст французской булки. Мы должны перебить какой-то знойной хренью, которая перебьет все. Секундочку. Поехали.

(МУЗЫКА)

С.ДОРЕНКО: Спортивная шагает молодежь! Жеребятину жуем… Ха! Ха! Все равно можно вставить жеребятину. Жеребятина подходит для любой песни практически. Ловлю себя на том, что французская булка тоже влезает в любую песню. Просите пощады, товарищи! Просите пощады!

А.ОНОШКО: Хорошо ложится под пармезан. Не пробуй пармезан! Не пробуй пармезан! Никогда не ешь хамон!

(МУЗЫКА)

С.ДОРЕНКО: И все. Я выбил из вас тальковщину эту, французскую булку и все на свете?

А.ОНОШКО: Ну как вам сказать? Мне казалось, что вы чем-то должны сейчас совершенно еще третьим перебить послевкусие.

С.ДОРЕНКО: Добить окончательно. Нет. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Добрый день. Сергей, во-первых, Тальков никакого отношения к этому образцу пошлости «как упоительны в России вечера», которую исполняет «Белый орел», не имеет.

С.ДОРЕНКО: Почему? Мы видели его в кадре.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, народ переделал давно эту песню и поет «как упоительна в России ветчина», а «ветчина» по-испански «хамон». Поэтому надо петь, «как упоителен в России хамон».

С.ДОРЕНКО: Спасибо. Нет, я воочию видел, как он прекрасен, он был в кадре, Тальков. Может быть, я обознался? Так бывает. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Добрый день. Валентин. Много лет я слушаю. Хотел бы сказать, почему трамваи, поезда не цокают… Сейчас я говорю о песне «Как упоительны в России вечера».

С.ДОРЕНКО: Прошу вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Дело в том, что впервые это произведение исполняла белорусская группа «Белый орел».

С.ДОРЕНКО: Вот как.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да. Я лично знаком с Игорем Тальковым был, лично. Он никогда не пел.

С.ДОРЕНКО: Это ошибка, да?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, это ошибка.

С.ДОРЕНКО: Тогда я извиняюсь за ошибку. Простите, пожалуйста, все поклонники. Потому что я запросил просто на YouTube, и в этой связи эта ошибка и произошла.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сережа, написал текст этой песни писатель Добронравов. Не композитор, а Добронравов. Он был в Париже, заскучал в каком-то баре, подошел к роялю, наиграл. А музыку не знаю, кто написал. И эта песня стала популярной.

С.ДОРЕНКО: Это прекрасно. Скажите, пожалуйста, ну вот мы проводили Быстрицкую, в смысле, она умерла. Вы, может быть, были тоже с ней знакомы? Или нет?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Был. До отъезда в ФРГ я находился в некоторой деятельности с «Мосфильмом». Я видел этих актеров. И мне бы хотелось, Сережа, чтобы вы занесли в память мой телефон, потому что мне трудно до вас дозваниваться. Подкупает многое. То, что вы посвящаете всем, мне знакомы лично.

С.ДОРЕНКО: Спасибо вам огромное, что вы дозвонились. И мы скорбим вместе с вами.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Меня зовут Валентин Валентинович. Мой телефон занесите в память. И когда нужно посоветоваться по Европе во всех отношениях, это автомобили, конечно, Рома меня иногда… А с вами мне очень приятно… И с Настей тоже…

С.ДОРЕНКО: Спасибо вам огромное, Валентин Валентинович. Спасибо. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Александр. Я хотел бы внести окончательную ясность в историю этой песни. Автор слов - куртуазный маньерист Виктор Пеленягрэ. А Александр Добронравов является композитором.

С.ДОРЕНКО: Вот как.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Песня написана для такого деятеля рекламного бизнеса Владимира Жечкова.

С.ДОРЕНКО: Да, был Жечков.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вы наверняка знали его.

С.ДОРЕНКО: Жечкова я знал. Я как бы встречался, мы не то, что были дружны, но встречались, да.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Он записал эти песни, она не одна. Еще стоит упомянуть и посвятить всем вашим прекрасным соведущим, «почему быть нельзя на свете красивой такой».

С.ДОРЕНКО: Это тоже Жечкову писалось?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Совершенно верно. Он записал эти песни, потом появилась группа, в которую входили в разное время разные музыканты, которая называлась «Белый орел». Она с успехом колесила по стране и в общем-то добилась серьезного коммерческого успеха. Она, по-моему, до сих пор существует.

С.ДОРЕНКО: Владимир Жечков. Это потрясающе, что вы говорите. И вы помните маньеристов. Куртуазные маньеристы были, по-моему, исключительно талантливой группой.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вам давно пора пригласить к себе Вадима Степанцова, чтобы он почитал стихи.

С.ДОРЕНКО: Они потрясающие. Они удивительные.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Совершенно верно.

С.ДОРЕНКО: Это был какой-то фонтан таланта. Это был невероятный талант.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Безусловно. И вот Виктор Пеленягрэ - это один из куртуазных маньеристов, который написал эту песню.

С.ДОРЕНКО: Мне очень жаль, что они не сохранились. Они какое-то время блистали, куртуазные маньеристы.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, они существуют, орден существует. Только, к сожалению, несколько человек умерло, погибло при разных обстоятельствах. Но Вадим Степанцов жив, здоров, у него есть группа «Бахыт компот», они пишут искрометные песни, Вадим пишет стихи, выступает.

С.ДОРЕНКО: Без мата?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Разные есть.

С.ДОРЕНКО: Я боюсь в эфир ставить.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, в эфире он не говорит таких вещей.

С.ДОРЕНКО: Спасибо. Это очень интересно. Вот Жечков.

(МУЗЫКА)

С.ДОРЕНКО: Короче, мы вас заразили дня на три этой мелодией. Это уже не выбьешь ничем, никакими спортивными знаменами, ничем. Слова написал один из куртуазных маньеристов. Ты, конечно, не застала, ты была дитя.

А.ОНОШКО: Но я это словосочетание знаю. Я не знала, что так группа называлась. Я думала, это какое-то направление искусства.

С.ДОРЕНКО: Это и было направление. Собрались в высшей степени талантливые люди, которые блистали. Мне кажется, это было в 90-е. Мне теперь уже трудно вспомнить, это было в каком веке и так далее.

А.ОНОШКО: 80-е, 90-ю.

С.ДОРЕНКО: То ли 18 век, то ли 17 век. Я живу как вампир бесконечно, я могу разные вещи вспоминать и то, что было не со мной, помню тоже.

Какие еще темы на сегодня остались? Налоговый вычет по налогам на спорт.

А.ОНОШКО: Классная же тема.

С.ДОРЕНКО: Можно, я скажу и все? Спортсмены и так получают бонусы, еще вдобавок налоговый вычет. Неправильно.

А.ОНОШКО: Нет, Сергей! Вы ничего не поняли.

С.ДОРЕНКО: Я все понял.

А.ОНОШКО: Вы покупаете, идете в World Class или куда там, абонемент дорогущий, за 50 тысяч, и вам 13 процентов государство вернет.

С.ДОРЕНКО: Так я тебе еще раз говорю, деньги надо давать тому, кто курит и пьет, потому что они вредят здоровью. А эти, которые спортсмены, они получают бонусы и бенефиции оттого, что они уже там занимаются. Они получают их многократно. Внимание. В момент, когда человек идет туда, рисуясь, он идет, рисуясь, в спортзал, который он купил не за 50 тысяч, а за 70 (ты просто не в курсе), он еще туда идет, он уже рисуется. Он приходит туда, там ему «здрасьте, я ваша Настя», там ему и то, и се, и все улыбаются и стоят в поклоне, как в Северной Корее, эти сотрудники дрессированные. Потом он идет туда. Он долго ходит голым по раздевалке, показывая, какой он могучий или наоборот, какая она женственная, вся гибкая и как у нее правильно торчит то, что должно торчать. Она долго ходит по раздевалке, мучает всех и говорит: ах, простите, ах, простите, ах, простите, я забыла полотенце. И так далее. Это все кайф. Потом она идет, занимается. У нее вырабатываются эндорфины, чтобы ты понимала, отчего она приходит в состояние эйфории, женщина. И мужчина тоже. Эйфория. Причем мужчина пялиться на нее и жадно носом тянет воздух, чтобы впитывать ее феромоны. Все это бесплатно. От нее сыплются феромоны, он вдыхает их и еще сильнее вырабатывает эндорфины. После чего он идет в душ, натренировался, все, и долго, долго, долго опять трясет штучками, чтобы все видели в раздевалке. Он ходит то туда, то сюда, то туда, то сюда, говорит по телефону, все это время голый, ты должен смотреть на него. О’кей. После чего он идет назад, посильневший, и у него продолжают эндоморфины. Теперь внимание. За это им еще и деньги давать? Да ты что, сдурела что ли? Наоборот, с них брать надо вдвое. Они кайфуют там с утра до вечера.

А.ОНОШКО: Не то, что эти курильщики, которым приходиться сбегать с работы на улицу.

С.ДОРЕНКО: Вот именно. Деньги надо давать курильщикам, людям, которые пьют бормотуху, всякое такое - тот, кто на вредном сидит.

А.ОНОШКО: И еще тем, кто нигде не работает.

С.ДОРЕНКО: Нигде не работает. Сегодня посмотри у меня в Instagram утро. Ты смотрела у меня в Instagram? Как?! Можно я тебе сделаю замечание? Я вывесил это в пост уже четыре часа назад. И за четыре часа назад не посмотрела у меня пост в Instagram.

А.ОНОШКО: Я в Instagram редко захожу. Знаете, почему? Потому что он меня затягивает, и я перестаю заниматься делами и сижу как дура в Instagram. Как дура.

С.ДОРЕНКО: Видела, в моем сейчас шимпанзе смотрит Instagram?

А.ОНОШКО: Видела.

С.ДОРЕНКО: Офигенски. Шимпанзе, она выбирает тренды и тыкает два раза пальцем, делает все ровно как люди. Смотрит Instagram на большом смарте. Просто я угораю. Она ровно делает то, что люди.

А.ОНОШКО: Так они и есть люди. А вы видели шимпанзе, которые встали на задние лапы позировать китайскому туристу?

С.ДОРЕНКО: Они едят мороженую жеребятину или нет?

А.ОНОШКО: Они не едят, нет. Они просто стоят реально как люди, бочком, и смотрят.

С.ДОРЕНКО: На китайского туриста.

А.ОНОШКО: А он делает селфи на их фоне. Они встали, понимаете, они скоро костюмы наденут и пойдут налоговый вычет просить. Ужас.

С.ДОРЕНКО: Что еще из тем у нас? У нас нет тем. Потому что все уже уехали. Господа, все уехали, кроме нас с вами. Вот вы оглянитесь вокруг, вот эти люди, они и есть, это мы с вами. Все остальные уехали. Я не уезжаю на праздники, нет, ну, может быть, только на мотоцикле куда-нибудь я мотану, в Витебск какой-нибудь, ну так, чуть-чуть, или к Бронечке как-нибудь накручу. Ты знаешь, что есть дорога к Броне, так она занимает 170 километров, но можно приехать за 270.

А.ОНОШКО: Что вы говорите? Как здорово.

С.ДОРЕНКО: А есть дорога, которая 420, и есть 520. Можно поехать через Кашин – Калязин к Броне, большим крюком, тогда у тебя легко выйдет 520 километров.

А.ОНОШКО: В Петербурге была такая поговорка: за спичками через Невский.

С.ДОРЕНКО: Вот-вот. Еще хотел сказать, раз уж ты ищешь меня в Instagram… Ты нашла меня в Instagram?

А.ОНОШКО: Там очень много постов.

С.ДОРЕНКО: Последний посмотри, пожалуйста, rasstrita.pastushok.

А.ОНОШКО: Rasstriga Instagram я пишу. Это что, другой?

С.ДОРЕНКО: Не надо, Rasstriga в Instagram какой-то перец, который не хочет продать мне мое имя.

А.ОНОШКО: Нет, ищется Rasstriga.pastushok.

С.ДОРЕНКО: Чел зарегился под Rasstriga и не хочет продать мне мое имя. Я бы дал ему, может быть, копеек пятьдесят.

А.ОНОШКО: Так. Утро.

С.ДОРЕНКО: Посмотри утро. Ты видишь справа по кадру двух господ, которые спали на лавке и проснулись.

А.ОНОШКО: И на соседнюю пересели. А где спали, оставили там картонки. Я вижу.

С.ДОРЕНКО: Вот этим господам нужны деньги. А не этим спортсменам, которые ходят…

А.ОНОШКО: Под нашими спортивными знаменами.

С.ДОРЕНКО: …ляжками играючи, знаешь, как какие-то скаковые лошади, ляжками играючи, и еще деньги, деньги, деньги. У них и так есть все. У них мир в кармане, они держат бога за бороду. Зачем им это? Ничего не надо.

Деньги скоро появятся у всех, я быстро хотел сказать. И все, товарищи. Правительству поручено подумать об увеличении доли оплаты труда до 60 процентов в продукте. Вы знаете, что в России мы довольно мало, ну не совсем мало, не как в Бангладеш какой-нибудь, но все-таки мало платим по сравнению с Европой за труд. Например, в конечном продукте. Вот у нас выходит радиопрограмма. Сколько она приносит как бизнес денег?

А.ОНОШКО: Я не представляю себе.

С.ДОРЕНКО: Копеек десять.

А.ОНОШКО: Убытки.

С.ДОРЕНКО: Да, одни убытки. А надо, чтобы нам платили 60 процентов. Сейчас задача такая, чтобы 60 процентов. Сейчас пока у нас менее 50. Есть данные, 40 с чем-то, есть данные, 47 и так далее. Это все существенно меньше, чем в Европе. В Европе людям платят больше. Но надо сказать, что это приводит к потребительству и к толчку, который получает экономика. То есть, если люди вокруг начнут получать 60 процентов вместо 40 с чем-то от конечной стоимости товара, то есть уходить на оплату будет больше, то люди будут более достаточными, они начнут больше покупать. Когда они начнут больше покупать, создастся некое подобие рынка и так далее. Вот для этой благородной цели в мае 2019 года правительство будет по поручению премьер-министра Дмитрия Медведева обсуждать вопрос о возможности и необходимости комплекса мер по увеличению доли оплаты труда с менее 50 до 60 процентов. Цель вот такая. Значит, у вас повысят зарплату, мне кажется. Нет?

А.ОНОШКО: Да, Сергей, к вам вопрос.

С.ДОРЕНКО: А я то че? Я редактор. Я отвечаю только за творческую часть.

А.ОНОШКО: О… плохо.

С.ДОРЕНКО: Пожалуйста, к директору сходите и все. А сейчас у нас, оказывается, снижается доля оплаты. То есть у нас сейчас капиталист, русский капиталист, делает все более неприятную ситуацию. Доля зарплаты в конечной стоимости продукта, она все время падает.

А.ОНОШКО: Пора навести порядок.

С.ДОРЕНКО: Пора навести порядок и сделать 60.

А.ОНОШКО: Понять, что мы производим, какой продукт.

С.ДОРЕНКО: И зачем эта вся хрень. Я тебе напомню, как мы производили самое большое количество в мире шагающих экскаваторов, Советский Союз.

А.ОНОШКО: Я слышала что-то про шагающие экскаваторы.

С.ДОРЕНКО: Советский Союз производил больше всех в мире шагающих экскаваторов. Для чего? Для того, чтобы добыть побольше руды, чтобы производить больше всех в мире шагающих экскаваторов. То есть целью были шагающие экскаваторы.

Ребят, тринадцатого увидимся. Я буду все время на работе, но в эфир не пойду из принципа.

Мы пойдем и проживем ее, эту пятницу, 26 апреля.