• 17:05 Янв. 27, 2015

    В гостях

    Елизавета Глинка

    Глава фонда "Справедливая помощь", врач, гражданский активист "Доктор Лиза"

    Ю. БУДКИН: Радиостанция «Говорит Москва». Вторник, 27 января. Сейчас 17 часов 5 минут. В студии Юрий Будкин. Наша гостья — Елизавета Глинка, глава фонда «Справедливая помощь». Елизавета Петровна, здравствуйте.

    Е. ГЛИНКА: Здравствуйте.

    Ю. БУДКИН: Мой первый вопрос, конечно, будет про восток Украины. Вы там несколько раз были. Каждый день приносит новые сообщения о том, что там происходит. Как очевидец — что там происходит?

    Е. ГЛИНКА: Война.

    Ю. БУДКИН: Это война?

    Е. ГЛИНКА: Да.

    Ю. БУДКИН: Это гражданская война?

    Е. ГЛИНКА: Гражданская.

    Ю. БУДКИН: Как вы расцениваете две стороны этой гражданской войны? Кто одни и кто другие?

    Е. ГЛИНКА: Это одни и те же люди, которые убивают друг друга.

    Ю. БУДКИН: Ну, вы там были. Вы понимаете, почему они это делают?

    Е. ГЛИНКА: Нет. Знаете, я не политик и уж точно не военный какой-нибудь эксперт, но тем не менее я должна сказать, что люди, говорящие на одном языке, убивают друг друга, убивают детей. И это страшно. У них даже форма одинаковая, только разные знаки отличия.

    Ю. БУДКИН: Это можно как-то остановить?

    Е. ГЛИНКА: Нужно. Это нужно остановить, потому что количество жертв уже сейчас запредельное. Погибло уже 200 детей — это те, о которых мы знаем. А ведь есть дети, которые лежат под завалами зданий, которые ещё не разобраны. Существуют и заминированные поля, и так далее. Это немедленно надо остановить!

    Ю. БУДКИН: Кто может остановить это? Если и те, и другие — это, по сути, похожие друг на друга, тогда кто может их остановить? Это кто-то извне должен прийти? Как так?

    Е. ГЛИНКА: Вы знаете, что? Моё мнение: там должны всё-таки быть миротворцы, потому что они сами не хотят, они друг друга исключают из переговоров. Соглашение минские: всё время они обвиняют друг друга, что «они не соглашаются». Я бы ввела действительно «голубые каски».

    Ю. БУДКИН: Смотрите, люди убивают друг друга ведь не только на территории Украины, а вы поехали туда, на Украину. Почему?

    Е. ГЛИНКА: Поехала туда, потому что надо вывозить раненых детей и больных детей.

    Ю. БУДКИН: Но именно на Украину-то почему? Потому что это рядом, потому что вам это близко?

    Е. ГЛИНКА: Потому что им некуда ехать, поймите. А сейчас я никуда не еду, потому что там полная блокада. Там полная блокада: ни больные, ни здоровые, ни богатые, ни бедные не могут вообще покинуть ту же Горловку и тот же Донецк. У меня есть семейная пара, которая третий день живёт на вокзале в Константиновке, потому что порядок получения пропусков туда настолько сложен, то есть нереально просто.

    Ю. БУДКИН: Порядок получения пропусков с русской стороны?

    Е. ГЛИНКА: Нет, нет.

    Ю. БУДКИН: С украинской стороны?

    Е. ГЛИНКА: С украинской стороны в зону АТО.

    Ю. БУДКИН: Тогда если мы говорим о зоне АТО, на которую, как нам рассказывают, можно так или иначе попасть через территорию Российской Федерации — это не работает?

    Е. ГЛИНКА: Я этим путём никогда не пользовалась, поэтому прокомментировать не могу. Я всегда ездила законным путём.

    Ю. БУДКИН: «Как вы отреагировали, — спрашивает наш слушатель Степан, — на заявление ООН о предоставлении им списков гуманитарной помощи?» Так сформулирован вопрос. Мне довольно трудно понять, о чём идёт речь.

    Е. ГЛИНКА: Видимо, о том, что ООН запросила Россию, что содержалось в гуманитарном конвое.

    Ю. БУДКИН: Тогда как вы реагируете на это?

    Е. ГЛИНКА: Я не знаю легитимность этого. Честно, здесь надо, наверное, не меня спрашивать, а юристов или адвокатов, насколько легитимен такой вопрос.

    Ю. БУДКИН: Но ведь вам тоже наверняка задавали неоднократно вопрос: «Насколько легитимно то, что вы туда приезжали?» Многие так или иначе пытались осудить вас за то, что граждан Украины — детей — вы перевозите на территорию России.

    Е. ГЛИНКА: Правильно. Это выбор родителей этих детей. Понимаете, богатые люди и люди здоровые покинули Донецк в начале боевых действий. А семьи с детьми с тяжёлой степенью инвалидности (и потом уже появились раненые дети в результате бомбёжек) никаким образом — ни законно, ни незаконно — пересечь вообще ничего не могут. Вы бы видели, на каких инвалидных колясках самодельных их возят. И живут они в руинах.

    Ю. БУДКИН: Кстати, когда вы первый раз принимали решение туда поехать, вы же наверняка нарисовали себе какую-то картину. Потом вы приезжаете — и вот она, действительность.

    Е. ГЛИНКА: Первый раз я туда летела ещё на самолёте в этот самый знаменитый аэропорт.

    Ю. БУДКИН: Которого теперь нет.

    Е. ГЛИНКА: Которого теперь нет. И поэтому моя картина: это красивейший город, в котором было захвачено тогда только одно здание, и ничто не предвещало той гуманитарной катастрофы и уж тем более голода, который сейчас.

    Ю. БУДКИН: Но потом вы приезжали ещё. Потом вы были в январе.

    Е. ГЛИНКА: А потом, знаете, это такая страшная реальность, когда видишь, как хуже и хуже. Вот как умирает город.

    Ю. БУДКИН: Но всё равно, когда вы принимали решение так или иначе участвовать в этом процессе, вы же понимали, что вам будут задавать политические вопросы: «Считаете ли вы этих террористами?»

    Е. ГЛИНКА: Да ничего я не понимала. Я понимала только одно: есть дети, есть обращения от врачей из детской больницы о том, что если детям данным не будет оказана помощь медицинская, то они погибнут. Вот это я понимала. Я не понимала, что могут бомбить днём, когда ты сидишь на террасе отеля. Я не представляла. Я не отличала никогда автоматную стрельбу от миномётной. Сейчас мы научились. И дети это отличают. Я не знала, что такое Стечкин. Я теперь выучила всё это оружие, как что носится, что на груди носят нож. Ужас какой-то! Я доктор, я совершенно мирный человек. И понимаете, раз от раза становилось всё больше и больше. Это же не только я вижу, это дети видят. И поэтому я стала вывозить больше и больше детей, потому что разрушений было очень много. И если бы мои поездки были два раза в месяц… У меня был один месяц, когда я ездила раз в четыре, именно потому что разбомбили водонапорную башню. Уже об этом говорили. И дети, которые получали лечение на аппарате «искусственная почка», перестали его получать. Поэтому буквально привезли одну партию детей, которые с родителями были госпитализированы в разные клиники с разными диагнозами, и потом пришлось срочно везти детей, которые были…

    Ю. БУДКИН: Все украинские дети, которые привезены в Россию, привезены сюда с согласия их родителей?

    Е. ГЛИНКА: Абсолютно, иначе я бы не пересекла границу в Харькове, понимаете.

    Ю. БУДКИН: Ту границу, которую контролирует…

    Е. ГЛИНКА: Украинская сторона.

    Ю. БУДКИН: Да. «Вы пользуетесь услугами украинских или только российских волонтёров? У вас в Киеве есть соратники?» — спрашивает Александр.

    Е. ГЛИНКА: Конечно, безусловно, мы помогаем. И в Киеве тоже помогаем. И ещё больше помогали бы, если бы не было этого такого предвзятого отношения: «Нам не нужна ваша помощь никакая». «Умри, не доставайся никому!»

    Ю. БУДКИН: Это предвзятое отношение в Киеве есть?

    Е. ГЛИНКА: Есть. Оно не сильно выраженное, но оно есть.

    Ю. БУДКИН: Вы же ведь в Киеве, насколько я понимаю, работаете довольно давно.

    Е. ГЛИНКА: Давно, да.

    Ю. БУДКИН: Лет 10.

    Е. ГЛИНКА: 20 не хотите?

    Ю. БУДКИН: Мой вопрос-то как раз относится к тому, что было 10 лет назад. Насколько я понимаю, господин Кличко был среди тех, кто помогал в вашей работе?

    Е. ГЛИНКА: Да.

    Ю. БУДКИН: У вас сейчас есть с ним контакт?

    Е. ГЛИНКА: Нет, сейчас с Киевом вообще никаких контактов нет, кроме уполномоченного по правам детей Ольги Богомолец и ещё нескольких людей, чьи имена я не могу открыть, с которыми была связана эвакуация сирот из Краматорского детского дома в Дом ребёнка города Харькова.

    Ю. БУДКИН: И госпожа Богомолец работает с вами, и здесь проблем не возникает?

    Е. ГЛИНКА: Нет, вообще не возникает проблем.

    Ю. БУДКИН: «Патриоты тянут вас в одну сторону, либералы — в другую. Насколько трудно оставаться на своей позиции?» — спрашивает 692-й. Уже здесь, в России.

    Е. ГЛИНКА: Да, трудно, действительно трудно, потому что правы и те, и другие. Знаете, я как-то стараюсь всё-таки придерживаться золотой середины. Мой принцип: я лечу всех, никому не отказываю (за редким исключением). Так и общаюсь — абсолютно со всеми людьми.

    Ю. БУДКИН: Смотрите, Юрий как раз об этом, наверное, спрашивает через сайт govoritmoskva.ru: «За чей счёт тут этих детей лечить? У нас своих, — он пишет, — бесплатно не всегда лечат. Привезти и кинуть их на больницу легко». Последнее предложение давайте отбросим. А в принципе?

    Е. ГЛИНКА: Сначала мы платили за этих детей сами, фонд платил за этих детей. А потом, когда было выступление украинской группы (такая есть группа по событиям на Украине в защиту русскоязычных граждан Украины) на расширенном заседании Совета по правам человека, я обратилась к Путину и сказала: «Эти дети погибнут. Нужно постановление, которое позволит им оказывать бесплатную медицинскую помощь вне зависимости от их статуса». Ведь не все принимают статус беженца. И это постановление, слава богу, было подписано. И оно, кстати — я хочу подчеркнуть — касается абсолютно всех детей: и харьковских, и киевских. То есть при желании им будет оказана та же помощь, как и российским детям.

    Ю. БУДКИН: Степан спрашивает: «Собираете ли вы пожертвования?» А Сергей спрашивает: «Кто оплачивает ваши поездки на Украину?»

    Е. ГЛИНКА: Поездки на Украину я оплачиваю сама либо из средств фонда. Это зависит от того, сколько денег в фонде.

    Ю. БУДКИН: Кстати, сколько денег в фонде? То есть люди активно жертвуют деньги?

    Е. ГЛИНКА: Да, да.

    Ю. БУДКИН: От того, что происходит на Украине, это как-то меняется? От того, как вы активны на украинском направлении, вам стало больше денег приходить в последнее время?

    Е. ГЛИНКА: Мне стали приходить целевые пожертвования на детей, которых мы вывозим.

    Ю. БУДКИН: Только на конкретных детей, истории которых становятся известными?

    Е. ГЛИНКА: Нет-нет-нет, вообще. Когда кто-то посмотрел репортаж о раненых детях, которых мы вывозили, они стали присылать деньги.

    Ю. БУДКИН: Вы же слышали наверняка много историй, как люди, которые живут на территории Российской Федерации, узнав, что что-то происходит на востоке Украину, едут туда воевать. А много ли историй людей, которые едут туда помогать, спасать?

    Е. ГЛИНКА: Да. И там совсем недавно был очень тяжело ранен доброволец, который вывозил раненых. Он подорвался на мине и лишился обеих ступней. Даже не знаю, жив ли он.

    Ю. БУДКИН: Эти люди каким-то образом договариваются с вами? Или каждый…

    Е. ГЛИНКА: Нет, каждый. Там есть такая группа (мне кажется название — «Группа ответственных граждан»), в которую входят и украинские граждане, и граждане России. Мы вообще общаемся друг с другом.

    Ю. БУДКИН: И всё это происходит именно через украинскую часть границы?

    Е. ГЛИНКА: Да.

    Ю. БУДКИН: Открыто для киевских властей?

    Е. ГЛИНКА: Да.

    Ю. БУДКИН: «А где Красный Крест, — спрашивает 692-й, — специальные службы ООН? Почему мы не видим их работы? Почему они не с вами?»

    Е. ГЛИНКА: Во-первых, ООН с нами. ООН помогает решать вопросы как раз именно в получении пропуска или допуска, или ещё чего-то. Я консультирую каждый шаг. Вы понимаете, когда пошли первые обвинения о том, что вывозятся дети, мы с Эллой Александровной Памфиловой сели и связались с уполномоченным по правам ребёнка.

    Ю. БУДКИН: Там, на Украине?

    Е. ГЛИНКА: Там, на Украине, да. Николай Кулеба, который очень активно включился в эту работу. Потому что у меня сейчас другая проблема: я их вывезла, а их ввезти не могу обратно, потому что блокада. Я говорю: «Как мне получить пропуска для этих детей, когда они с матерями находятся и хотят туда?» Но настолько обострился военный конфликт, что детей, естественно, никто не повезёт под бомбы.

    Ю. БУДКИН: Есть цифры? Вот столько-то людей, которые бы хотели вернуться; столько-то людей, которые ждут помощи.

    Е. ГЛИНКА: Вы имеете в виду — в Донецке на настоящий момент?

    Ю. БУДКИН: Конечно.

    Е. ГЛИНКА: 62 ребёнка, не считая раненых детей, количество которых, к сожалению, увеличивается.

    Ю. БУДКИН: Те власти, которые сейчас на месте, не могут помочь этим детям? Или там уже не осталось больниц?

    Е. ГЛИНКА: Нет, там остались больницы, но там нет условий нормальных для выхаживания таких детей.

    Ю. БУДКИН: То есть это тяжёлые?

    Е. ГЛИНКА: Это очень тяжёлые ранения. Понимаете, сейчас идёт минно-взрывная травма у ребёнка. Это значит, что у него разорваны барабанные перепонки, что это поражение глаз (пятеро детей у нас с поражением глаз), это отрывы конечностей. Есть такие травмы детские, которые я даже описывать здесь не хочу. Поверьте, это ужасно.

    Ю. БУДКИН: Вы же знаете, что об одном из мальчиков, которых вы перевозили здесь в январе 2015 года, наверное, каждый гражданин России…

    Е. ГЛИНКА: Ванечка?

    Ю. БУДКИН: Да. Какова его судьба?

    Е. ГЛИНКА: Ване ампутированы обе ножки и по локоть правая ручка. Есть очень осторожные сведения сегодня, что он был прооперирован и на левом глазике ему частично будет восстановлено зрение, то есть в большем объёме, чем предполагалось. Правый глаз абсолютно потерян, а на левый он, возможно, будет различать не только свет и тьму, но и видеть хоть что-то.

    Ю. БУДКИН: Sanchikson спрашивает: «С вашей точки зрения, почему Россия видит беду этих детей, а, к примеру, в Европе и в США не видят?» Он так полагает.

    Е. ГЛИНКА: Это потрясающее. Кто это спросил?

    Ю. БУДКИН: Sanchikson. Так человек подписался.

    Е. ГЛИНКА: Sanchik, вы молодец. Этот вопрос не задают иностранные журналисты, наверное, уже пятый день подряд. Почему этого не видят в Европе? Я не знаю, как на это ответить. Видят прекрасно. Там полно журналистов. Там, по-моему, один отель остался, в котором живут все. И мы все встречаемся вечером (там же комендантский час). Мы видим — все журналисты представлены абсолютно от CNN до BBC. И почему-то они не показывают раненых детей, а мы показываем. Мы же их не снимаем специально. Ну, нет иностранных журналистов. То есть нет их освещения.

    Ю. БУДКИН: Их интереса к этой теме.

    Е. ГЛИНКА: Абсолютно. Это потрясающе.

    Ю. БУДКИН: Так, Sanchikson ещё один вопрос задаёт вам (если есть ответ): «Российские дети чем-то отличаются от украинских?»

    Е. ГЛИНКА: Российские дети, слава богу, не знают, что такое война, не пугаются стука дверей купе. Знаете, если хлопнуть по столу, то сейчас уже любой ребёнок из Донецка, который пережил несколько бомбардировок, закроет ушки и упадёт на пол или спрячется под стол. Наши дети так себя пока, слава богу, не ведут.

    Ю. БУДКИН: 264-й спрашивает: «По вашим данным, в Донецке особенные проблемы были из-за холода в январе? Там ещё вообще жить можно, в этом городе?»

    Е. ГЛИНКА: Да, можно. И это удивительно, это потрясающее. Там ведь очень много убитых людей, которые погибли именно во время восстановления электроснабжения, водоснабжения. Мы видели эти тела на улицах. Их вызывают. Я не понимаю как, но оно как-то работает.

    Ю. БУДКИН: Когда вы слышите сообщения с одной стороны: «Этот взрыв или это убийство совершила одна сторона», — потом с другой стороны: «Да нет, совершенно точно это другая сторона это убийство совершила», — как вы к этому относитесь?

    Е. ГЛИНКА: Что надо заканчивать вот эти разборки и садиться, договариваться, но при условии полного прекращения огня обеими сторонами.

    Ю. БУДКИН: «Голубые каски» — только ведь они это могут обеспечить. Вы уже говорили об этом. А как это можно сделать, если Россия и США не могут договориться?

    Е. ГЛИНКА: Я не знаю. Вы знаете, Рошаль сказал очень хорошую вещь: «Давайте мы вас, всех политиков, приведём к постели этого Вани». И не только Вани. У нас помимо Вани есть Саша Шестак, который лишился глаза при взрыве, у нас есть дети с ампутированными конечностями, раненые дети. У нас есть Богдан, который пролежал пять часов под бетонной стеной, у которого на глазах погибла мать, а он остался жив только потому, что сел в кроватке. Давайте мы соберём всех раненых детей за стеклом. Вот они смотрят на этих детей, во что они превратились — и пусть договариваются между собой, как прекратить эту бойню.

    Ю. БУДКИН: Тогда дальше. Александр Фельдман спрашивает: «Вы уже говорили, что не видели в Донбассе российских солдат».

    Е. ГЛИНКА: Я этого не говорила.

    Ю. БУДКИН: Я хотел задать вопрос: «Правда, вы это говорили?» Нет, такого не было?

    Е. ГЛИНКА: Нет.

    Ю. БУДКИН: Вы видели российских солдат в Донбассе?

    Е. ГЛИНКА: Вы понимаете, что мой маршрут — это «отель — больница», и всё. Я вижу, что я вижу на улице. Ну, скажите, пожалуйста… Я и украинских, получается, не видела. Я видела людей в форме, которые говорят на русском языке и на украинском языке. И одни имеют нашивки жёлто-голубые, а другие имеют нашивки ДНР. Вот всё, что я там видела.

    Ю. БУДКИН: А иностранных наёмников, людей, которые говорят и не по-русски, и не по-украински?

    Е. ГЛИНКА: По-английски. Видела, да.

    Ю. БУДКИН: Что делали эти люди?

    Е. ГЛИНКА: Просто шли.

    Ю. БУДКИН: Они были военные или это просто, возможно, туристы?

    Е. ГЛИНКА: Нет, форма военная, а говорит он по-английски. Да, я видела.

    Ю. БУДКИН: Вы уже упоминали о сложностях, вы упоминали о том, что вы действуете официальным путём через украинскую таможню и через украинскую границу. 692-й пишет: «Так, может быть, эти нормы границы отбросить и вывозить детей там, где ополченцы?»

    Е. ГЛИНКА: Там заминированная территория, понимаете? Это первое. Второе — это очень небезопасный путь. И третье — наверное, самое важное — если мы забираем детей, давайте делать это законным путём, если это не угрожает их жизни. Поэтому о создании коридоров мы говорим давно. Сейчас никакого пути нет: ни там, ни там. Ну никак!

    Ю. БУДКИН: Оттого что вы начали работать на украинском направлении таким образом, как сейчас, у вас возникли какие-то проблемы, к примеру, в Европе или в Штатах?

    Е. ГЛИНКА: Нет пока.

    Ю. БУДКИН: 85-й спрашивает, к примеру: «Немецкие фонды помощи в вашей работе участвуют?»

    Е. ГЛИНКА: Вы знаете, за последнюю неделю… Может быть, я просто так много времени провожу там. Я сегодня получила целую пачку писем — как будто Европа проснулась, которая просит дать интервью и которая спрашивает о проблемах, которые там сложились с детьми. Это и немецкое радио какое-то, это итальянский журналист, которому я дала письменное интервью, как мы это видим. И они приглашают действительно, стали интересоваться.

    Ю. БУДКИН: Когда вы даёте интервью… Одно дело — сейчас мы с вами разговариваем, это прямой эфир. А когда вы даёте интервью на Западе, вы проверяете — всё, что вы сказали, обычно доходит до аудитории?

    Е. ГЛИНКА: Вы знаете, когда на войне даёшь интервью — там уж, извините…

    Ю. БУДКИН: Это понятно.

    Е. ГЛИНКА: Сказал — и оба побежали в разные стороны, как ненормальные. А так они на согласование, конечно, присылают.

    Ю. БУДКИН: То есть не очень часто вы сталкиваетесь с ситуацией, когда вам говорят: «Вот вы сказали, что вы не видели русских солдат»? Такого не бывает?

    Е. ГЛИНКА: У меня вообще первый раз сложилась эта ситуация. Ведь там редакция этого журнала религиозного извинилась, потому что это взяли и написали просто. Но они принесли извинения.

    Ю. БУДКИН: «Ваша работа, — пишет Захар, — не спасёт бедственное положение на Украине. Там ведь нужны радикальные, а не половинчатые меры. В общем, нужно признать новые республики и начать освобождать всю Украину от хунты». Начали об одном, а закончили…

    Е. ГЛИНКА: Да, а закончили другим. Ну, вот вы и освобождайте, и делайте. Давайте каждый будет делать… Мне кажется, бардак весь этот потому, что никто ничего не делает. Давайте я буду вывозить детей и ввозить их обратно, поправившихся или уже с протезами, тут как получится. А кто-то будет решать эту проблему.

    Ю. БУДКИН: Это ведь проблема существования двух стран?

    Е. ГЛИНКА: Я понимаю.

    Ю. БУДКИН: Или одной?

    Е. ГЛИНКА: Нет, всё-таки это одна страна. Это одна страна. И я вам скажу, что если раньше они говорили: «Мы хотим быть с Россией», — были такие разговоры, то сейчас они хотят быть, как я поняла, федерацией.

    Ю. БУДКИН: Ещё раз. Когда вы говорите «это одна страна», вы говорите про восток Украины и центр, и запад Украины?

    Е. ГЛИНКА: Безусловно.

    Ю. БУДКИН: А не просто восток Украины и Россию?

    Е. ГЛИНКА: Да.

    Ю. БУДКИН: Что-то поменялось? Вы говорите «раньше».

    Е. ГЛИНКА: Да, это люди говорили раньше, когда самое начало, июнь. Они говорили: «Может быть, мы войдём в состав России». Но референдум-то был о другом у них, правда? Не о вхождении в Россию. Сами люди хотят быть частью Украины.

    Ю. БУДКИН: Главрыба (так человек себя представляет) через наш сайт пишет: «А как вам удаётся быть такой мужественной? Это даже слушать-то страшно, а вы этим занимаетесь».

    Е. ГЛИНКА: Не знаю. Правда, не знаю.

    Ю. БУДКИН: До этого вы занимались и сейчас, наверное, занимаетесь здесь, в Москве, бездомными. Вот эта перемена как сказалась на вас?

    Е. ГЛИНКА: К сожалению, меньше я занимаюсь сейчас бездомными, чем я хотела бы это делать. Сейчас это постоянные сводки с фронта, это разговоры с родителями. Самое страшное — разговор с родителями раненых детей, которые не могут быть вывезены сейчас никуда. Тут я даже не знаю, к кому взывать: «Выпустите их, пожалуйста! И впустите, кстати, обратно вылечившихся». Это самое тяжёлое. И не менее тяжёлое — это когда позвонили и сказали: «У нас осталось на три дня таких приспособлений для проведений того же гемодиализа». Я говорю: «Господи, разбомбили, нет теперь препаратов, нет фистульных игл и так далее». В общем, всё это сейчас собирается, и бог знает, каким путём я буду это отправлять при нынешней этой блокаде.

    Ю. БУДКИН: 897-й продолжает тему: «Это всё ужасно, это всё больно. Эту эмоцию как вы из себя выводите?»

    Е. ГЛИНКА: Наверное, никак, потому что я сконцентрирована всё-таки на детях в первую очередь и на их безопасности. Понимаете, продумать логистику очень сложно, это я вам на пальцах объясняю. Я доезжаю до Константиновки, дальше я сажусь в автобус, я прохожу сколько-то блокпостов украинской Нацгвардии, потом блокпосты ДНР.

    Ю. БУДКИН: Каждому приходится объяснять.

    Е. ГЛИНКА: Приходится вылезать из автобуса со своим российским паспортом и объяснять: «У нас есть бумага, согласно которой мы сопровождаем раненых и больных детей на лечение в Российскую Федерацию».

    Ю. БУДКИН: Всё-таки, смотрите, кое-какие вещи придётся повторять, потому что вот, пожалуйста, вопрос: «Есть ли смысл отправлять детей обратно опять под обстрелы несмотря на то, что вы говорите?»

    Е. ГЛИНКА: Я не могу изменить, это их желание.

    Ю. БУДКИН: Это родители.

    Е. ГЛИНКА: Поймите, я же не могу взять всю семью. Я беру мать. Если мать погибла, то я беру отца или любого опекуна ребёнка — бабушка или кто остался опекуном.

    Ю. БУДКИН: Несмотря на войну, всё это работает, опекун всё равно есть. Государственные органы…

    Е. ГЛИНКА: Да, конечно. Там у них что-то работает с бумажками. Меня бы никто не пропустил.

    Ю. БУДКИН: 692-й ещё просит уточнить: «Российская официальная медицина или, к примеру, МЧС — вы с ними работаете, они вам помогают?»

    Е. ГЛИНКА: Да.

    Ю. БУДКИН: Что они делают?

    Е. ГЛИНКА: Помогают. Они встречают этих детей, потому что дети тяжёлые. Я перевожу их поездом. Поскольку МЧС никто не пустит на Украину, то они встречают их здесь, кого-то кладут в реанимобиль, кого-то в «скорую помощь» — и развозят их по больницам, этих деток.

    Ю. БУДКИН: Елизавета Глинка, глава фонда «Справедливая помощь», сегодня в программе «Пиджаки». Сейчас 17 часов 30 минут. У нас на очереди новости, потом реклама, а потом продолжим.

     

    НОВОСТИ

     

    Ю. БУДКИН: Продолжаем программу «Пиджаки». Сегодня у нас пиджак без пиджака. В студии Юрий Будкин. Наша гостья — глава фонда «Справедливая помощь» Елизавета Глинка. Это прямой эфир. SMS-портал работает, можно через сайт писать, можно через «Twitter», можно звонить по телефону 73-73-948 в 495-м коде.

    Несколько коротких вопросов. Институт социально-экономических и политических исследований в рейтинге перспективных публичных политиков поставил вас на первое место. Вы в политику пойдёте?

    Е. ГЛИНКА: Нет.

    Ю. БУДКИН: Когда вы ходили к Прохорову — это, значит, неудачно было?

    Е. ГЛИНКА: Что значит «ходила»?

    Ю. БУДКИН: Ну, подождите. Разве Елизавета Глинка не была у нас в составе Гражданского комитета партии Прохорова?

    Е. ГЛИНКА: Я член Гражданского комитета, но не являюсь членом партии — так же, как Барщевский и Пугачёва.

    Ю. БУДКИН: Это не значит быть политиком?

    Е. ГЛИНКА: Нет. Конечно, нет. Мы там работаем просто экспертами. Например, я вижу проблему на Украине, как её решать, ещё какую-то. Собирались, был покойный Починок, мы вместе сидели, но мы не были членами партии. И не будем.

    Ю. БУДКИН: А почему вы не будете?

    Е. ГЛИНКА: Я не хочу вступать ни в какую партию.

    Ю. БУДКИН: Вам политика не нравится как таковая?

    Е. ГЛИНКА: Нет, вообще не нравится.

    Ю. БУДКИН: А что в ней не так?

    Е. ГЛИНКА: Потому что не нравится мне и всё, я не понимаю.

    Ю. БУДКИН: Тогда ещё. Как вы относитесь к тому, что происходит со здравоохранением в Москве? Вы же наверняка слышали.

    Е. ГЛИНКА: Да, слышала. Хотелось бы понять… Вы понимаете, необходимы перемены, безусловно, тут есть какое-то зерно правды. Но вот так драматически менять, когда были и митинги врачей, и всё остальное, и увольняются. Мне сейчас пишут со станции, на которой делают прививки от редких болезней — жёлтая лихорадка и так далее. Мы ведём переписку. И пишут: «У нас увольняют половину персонала. Понимаете, что это опасно. К каким чиновникам обращаться?» Мы пытаемся как-то сейчас достучаться, переслать эти письма. Но плохо, что они не слышат, к сожалению, ни пациентов, ни персонала. То, что действительно необходимы перемены — это да, но не так быстро. И, господи, какое время-то нашли, чтобы это делать. Это ужас!

    Ю. БУДКИН: Вы ведь жили в Америке?

    Е. ГЛИНКА: Да.

    Ю. БУДКИН: Говорят, что это по американским рецептам делается реформа здравоохранения. Вы понимаете эти рецепты?

    Е. ГЛИНКА: Нет, я эти рецепты не понимаю. Я долго читала мнения одного, второго, третьего. Я понимаю, что это где-то нужно, но это не надо делать очень быстро. Это длительный период, то есть я бы делала это в течение 20 лет, и уж точно не сокращая, особенно в глубинке, в сельских местах, где несчастные эти старики могут получить помощь.

    Ю. БУДКИН: Александр спрашивает: «В СМИ говорили, что мэрия Москвы вашему фонду отдаст какую-то из закрываемых как раз в результате реформы больниц. Ну и что?»

    Е. ГЛИНКА: Я отказалась от этой больницы. Я сказала: «Я не возьму ни при каких условиях». Понимаете, ведь отбили, отстояли же 11-ю больницу, она продолжает работать.

    Ю. БУДКИН: С одной стороны, вы же только что сказали, что «они почти не прислушиваются». С другой стороны — «отбили».

    Е. ГЛИНКА: Да, правильно.

    Ю. БУДКИН: А как определить, до какой степени надо биться?

    Е. ГЛИНКА: А это самое сложное. Как биться — самое главное. Вот как это делать. Наверное, всё-таки услышали какой-то… Я не знаю, ведь по поводу 11-й там и протеста особого не было. Кстати, там были и отделения особые в хорошем порядке. Там само здание требует длительного ремонта и так далее. Но там было паллиативное отделение хорошее по обезболиванию, и, как я понимаю, всё-таки удалось его сохранить. Ну, не знаю, как решилось — звонком ли, ручным каким-то управлением, либо действительно поняли, что никто эту больницу не берёт.

    Ю. БУДКИН: Смотрите, Юрий пишет: «У нас не реформа, у нас просто сокращение врачей и уменьшение количества больниц. Надо эту идею разработать. А у нас просто увольняют врачей». Вы в составе Совета по развитию гражданского общества и правам человека (и не только вы). Казалось бы, вам это не нравится. Вы могли бы остановить, но не останавливается реформа. Почему?

    Е. ГЛИНКА: Мы поднимали этот вопрос. Здесь, понимаете, как? Здесь надо накопить достаточное количество случаев массового увольнения, и уже по ним будет принято решение. Работа в этом направлении ведётся, и она ведётся активно, которая вот по реформе. Если бы вы увидели нашу переписку, как мы спорим и действительно отстаиваем вопрос, чтобы нас услышали…

    Ю. БУДКИН: 692-й спрашивает: «Помогает ли в вашей деятельности церковь? Спасение детей — это не её функция?» — спрашивает он.

    Е. ГЛИНКА: Знаете, что? Церковь спасает всех, не только детей. Вот так мне кажется. Если конкретно, мне помогает, знаете, кто? Приход православный, который расположен в Венеции. Они оттуда приезжают каждый месяц и привозят препараты лекарственные для деток, одежду, еду и печеньице.

    Ю. БУДКИН: Лёша спрашивает: «Вы верите в завершение конфликта на Украине? Ведь вообще, — пишет он, — никаких позитивных подвижек!»

    Е. ГЛИНКА: Я очень надеюсь, что этот конфликт будет… Не то что надеюсь, я просто призываю всех, кто слышит, остановить эту братоубийственную, чудовищную, детоубийственную войну!

    Ю. БУДКИН: 73-73-948 — телефон прямого эфира. Код города — 495. Дозванивайтесь, набирайте этот номер: 73-73-948, 495-й код. И первый звонок уже есть. Я должен на него ответить только. Слушаем вас. Здравствуйте.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Алексей, Москва. Большое спасибо за то, что вы делаете. Вы делаете, конечно, благое дело. Вот что бы хотел вам сказать. Вы сказали, что на территорию России вывезти детей сейчас невозможно, там что-то заминировано. Я так понимаю, что вам бандеровцы сказали, что там заминировано. Почему бы не пойти к начальству ДНР и сказать: «Так и так, я известный человек. Я вам обещаю — оружие я возить не буду, я буду возить детей». Они не скажут «нет». Я поверить не могу, что… И вы можете в десять раз больше сделать добрых дел, чем сейчас делаете, за которые вам большое спасибо.

    Ю. БУДКИН: Спасибо вам.

    Е. ГЛИНКА: Спасибо. Я попробую, правда.

    Ю. БУДКИН: 692-й спрашивает: «Вы вроде как с Путиным встречались?»

    Е. ГЛИНКА: И что?

    Ю. БУДКИН: «А он к вашим словам прислушивается?»

    Е. ГЛИНКА: Он не только прислушался. Я же сказала в самом начале (вы, наверное, прослушали). Это вообще удивительно для столь бюрократического аппарата государственного, что за три дня было приготовлено и подписано постановление о бесплатном оказании медицинской помощи детям с Украины всем.

    Ю. БУДКИН: У вас складывается впечатление, что в этой вертикали власти можно договариваться только с первым человеком?

    Е. ГЛИНКА: Нет.

    Ю. БУДКИН: Работает и на более низких уровнях?

    Е. ГЛИНКА: Ну да, конечно, работает.

    Ю. БУДКИН: «У вашего фонда есть украинские меценаты? Или меценаты только российские?» — это Александр спрашивает.

    Е. ГЛИНКА: Нет, украинских нет.

    Ю. БУДКИН: Их не было?

    Е. ГЛИНКА: Были. Безусловно, они были, но сейчас помощь требуется Украине… Вы поверьте, что в Киеве тоже тяжёлая ситуация, там такие же раненые лежат дети, и беженцев там много. Они же тоже есть — те, которые туда едут. Я уже не говорю о количестве искалеченных солдат с обеих сторон. Вы понимаете, мы возвращаемся к военному обществу.

    Ю. БУДКИН: Я понимаю. Но для многих другая сторона — это враги.

    Е. ГЛИНКА: Здесь я держу полный нейтралитет, потому что мне всё равно, кого лечить, абсолютно. Я вам скажу, что инвалид в Киеве без ног страдает точно так же, как инвалид в ДНР.

    Ю. БУДКИН: 73-73-948 — телефон прямого эфира. Слушаем вас. Здравствуйте.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Мне хотелось бы спросить: откуда у такой хрупкой женщины столько сил на всё это? И самое главное — смотреть, даже смотреть на всё это. Откуда она черпает силы?

    Е. ГЛИНКА: Спасибо большое. Я не знаю. Наверное, мною идея двигает, не страшно видеть. Знаете, что? Меня потрясла одна фраза Достоевского. Честно, я даже не помню, из какого она произведения, я её не так давно услышала и вспомнила. «На войну ездят умирать, а не убивать». К сожалению, именно эта позиция сохраняет меня от симпатии в ту или иную сторону. Я смотрю на них всех, как на потенциальных смертников, которые погибнут — как на ту сторону, так и на другую. Наверное, потому что я их жалею всех.

    Ю. БУДКИН: Вы пытаетесь держать нейтралитет. Абдул-Хамид пишет: «Но ведь ополченцы не осыпают города «Градами» и артиллерийскими снарядами».

    Е. ГЛИНКА: Я всё понимаю. А что мне делать? Я должна вывезти как можно больше маленьких беззащитных детей. Поверьте, я ни одного здорового ребёнка не вывезла. Это дети-инвалиды. Сейчас там нет противоэпилептических препаратов. Эти дети в припадках бьются. Их бомбят — припадки страшнее становятся. Там появились контуженые дети, там безногие, безрукие, безглазые. Ужас, что творится! Поэтому вывозила и надеюсь, что разрешат вывозить дальше.

    Ю. БУДКИН: 73-73-948 — телефон прямого эфира в 495-м коде. Присоединяйтесь к этому разговору.

    Одна из встреч с Владимиром Путиным у вас была на встрече с общественниками на Форуме некоммерческих организаций. Власть и некоммерческие организации?

    Е. ГЛИНКА: Я, извините, в Донецке была, я не приехала на это.

    Ю. БУДКИН: Подождите… А, да!

    Е. ГЛИНКА: Не было. Я была в Донецке.

    Ю. БУДКИН: Всё правильно, это о другом. Но всё-таки некоммерческая организация?

    Е. ГЛИНКА: Да.

    Ю. БУДКИН: Каким образом вам удаётся сейчас с ними налаживать отношения? Я знаю, что у вас были проблемы с арендой помещений.

    Е. ГЛИНКА: Были, были.

    Ю. БУДКИН: Потом были другие проблемы, так или иначе связанные…

    Е. ГЛИНКА: У кого их нет?

    Ю. БУДКИН: Да. Теперь стало проще?

    Е. ГЛИНКА: Не знаю. Знаете, что? Наконец мне выделили помещение около метро «Красносельская», буквально я получила постановление. Пришёл помощник депутата и сказал, что он уже собрал 250 подписей и что никакие дети-беженцы проживать там не будут, потому что против жильцы. Прямо вот в пятницу приходил. Он очень извинялся, он сказал, что очень хорошо ко мне относится. Ну, что делать? Потому что это во дворе жилого дома.

    Ю. БУДКИН: Но вы ведь не первый раз сталкиваетесь с тем, что люди не хотят видеть рядом с собой?

    Е. ГЛИНКА: Это правда. Но это же есть, понимаете?

    Ю. БУДКИН: Так пусть это будет в другом дворе.

    Е. ГЛИНКА: Знаете, что? Они всё равно ко мне в тот двор придут за помощью. Я уже говорила. Сейчас вернёмся на минуточку от войны. Я вам скажу, что у меня все до единой профессии есть: бывшие журналисты, бывшие поэты, бывшие писатели, бывшие врачи — все-все-все бывшие. Поэтому никто не застрахован. Вы знаете, это знаменитая русская поговорка: «Не зарекайся от тюрьмы и от сумы».

    Ю. БУДКИН: Но это ведь поговорка, которую начинают вспоминать, когда уже случилось.

    Е. ГЛИНКА: Правильно. Мне кажется, много бед у нас оттого, что мы это не помним. А это надо видеть перед глазами всё время.

    Ю. БУДКИН: «Ваши отношения с Международным Красным Крестом?» — задаёт вопрос 276-й, видимо, вспоминая о том, что…

    Е. ГЛИНКА: Поссорились немножко, но всё обошлось.

    Ю. БУДКИН: А чем всё закончилось?

    Е. ГЛИНКА: Ничем. Абсолютно ничем. Выслушали друг друга и сказали: «Да, действительно у нас такой порядок, у нас свои правила». У них действительно организация удивительная, она живёт по совершенно другим правилам, никому не известным. Вам понятно, что делает ООН и ОБСЕ. А вот что делает Международный Красный Крест? У него свои какие-то внутренние именно правила. И действительно мне пришлось признать, что я попросила помощь, а им пришлось признать, что они мне в этой помощи отказали, потому что так запрещает их устав.

    Ю. БУДКИН: И всё-таки это был запрет устава, то есть такая бюрократическая проблема, или они, правда, говорили о том, что им не нравится политика президента России?

    Е. ГЛИНКА: Они, правда, это говорили.

    Ю. БУДКИН: Но в уставе ведь такое вряд ли записано.

    Е. ГЛИНКА: Безусловно. Ну, мы расстались.

    Ю. БУДКИН: 73-73-948. Вот 119-й спрашивает о последних новостях: «А в Мариуполь вы поедете?»

    Е. ГЛИНКА: Если будет нужно госпитализировать ребёнка, конечно, поеду.

    Ю. БУДКИН: А если вас перестанут пускать через украинские границы?

    Е. ГЛИНКА: Значит, я не буду ездить, дети останутся как есть.

    Ю. БУДКИН: Всё-таки попытка попадать на территорию Украины, что называется, нелегально…

    Е. ГЛИНКА: Это не для меня. Поймите, если бы я одна это делала. Со мной 10 или 12 детей. Ну, как это можно сделать? Тяжелобольных детей, раненых детей. Как я их повезу? На грузовике? Как вы себе это представляете?

    Ю. БУДКИН: 73-73-948 — телефон прямого эфира. Слушаем вас. Здравствуйте.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Алло. Здравствуйте. Владимир, Москва. Я вам хотел сказать, что ваша гостья — настоящий антифашист. Потому что сейчас на Украине не просто борьба с «американцами», а борьба с наступающим антигуманизмом. С ним нужно бороться как пулей и снарядом, так и любовью. Поэтому «Доктор Лиза» и не хочет принимать откровенно какую-то сторону. От этого её роль не снижается.

    Ю. БУДКИН: Вопрос будет?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет. Спасибо за то, что она делает.

    Е. ГЛИНКА: Вам спасибо большое.

    Ю. БУДКИН: Слово «фашисты» прозвучало. Очень многие говорят о том, что на Украине фашизм. Вы его видели?

    Е. ГЛИНКА: Нет. Ну, друг друга там называют так. Вы знаете, что? Фашизм… Вот что я видела? Рассказать вам даже страшно в эфире, что я видела. Я видела разорванных на куски людей после бомбёжки. Я видела людей, которых убили только что, свежих, когда из Славянска вывозила этих сирот на харьковскую сторону. И хотя было заключено прекращение огня — всё равно. То есть я поехала в ту сторону, там несколько было ходок, и я видела буквально свежие совершенно убитые тела двух молодых людей. Я помню это, как будто 15 минут назад я видела. Видела огромное количество крови на дорогах, прямо крови человеческой. Не скотобойня же это была? Это обычная просёлочная дорога, по которой тоже блокпосты, на которых досматривают, только уже с детьми, смотрят. И это страшные вещи. По мне, так любое убийство — это фашизм. Любое.

    Ю. БУДКИН: Когда вы были там, вы часто сталкивались с ненавистью к вам?

    Е. ГЛИНКА: Где?

    Ю. БУДКИН: На Украине.

    Е. ГЛИНКА: В зоне АТО?

    Ю. БУДКИН: В зоне АТО.

    Е. ГЛИНКА: Один-единственный раз при прохождении границы.

    Ю. БУДКИН: Вы ведь из России. А там, говорят, ненавидят русских.

    Е. ГЛИНКА: Нет, говорят: «Выходи, разберёмся, поговорим». Проверяли документы. Нет-нет-нет, не было такого. Один раз было, когда я вывозила одну из первых детских партий, где было семь или восемь маленьких детей. И женщина на таможне вызвала СБУ, и меня допрашивала СБУ под камерой, меня и мою охрану закрыли в купе, сказали: «Не выходите». Я очень хорошо помню звонок громко. Таможня ночью поздно, это почти 2 утра. И я говорю: «Можно не кричать, потому что спят раненые больные маленькие дети». Было жарко, июль. И она сказала в трубку (кстати, на русском языке): «Тут какая-то русская вывозит наших детей, непонятно куда, с какими бумагами», — сказала она. И надо сказать, что просто все родители раненых детей… Я думаю: «Господи, они её разорвут на куски». Потому что они все дрожали, что меня закрыли и допрашивали, куда едем. И пока они не пересмотрели все бумаги… Странно, это была женщина, я очень хорошо помню. И никогда… Больше того, никто не верит, но в Харькове, когда я прохожу таможню (всё время в Харькове), они говорят, харьковские таможенники: «Огромное спасибо. Мы постараемся не будить детей, мы всё знаем». Ну, я уже сколько езжу. Господи, я почётный пассажир поезда «Константиновка — Москва».

    Ю. БУДКИН: Те, кого вы летом перевозили — вы следите за их судьбой?

    Е. ГЛИНКА: Конечно, следим. Живи все. Один умер у меня ребёнок 31 декабря, скончался, Ваня Гулевич. К сожалению, мы его получили в последней стадии онкологического заболевания. Знаете, я к чему? Почему война разрушительна? Я не знаю, выжил бы этот мальчик или погиб, у него изначально был очень тяжёлый диагноз. Но он был единственным сыном у своей мамы, она его поздно родила. И когда он умер здесь (сейчас его похоронили уже в Донецке), она позвонила мне оттуда, убитая совершенно горем, и она сказала: «Я никогда не прощу того, что бы мне ни говорили, что Ванечка всё равно бы умер». Это другой Ваня. Просто два Вани, вы поняли. Этому Ване было 16 лет. И она говорит: «Я никогда не прощу человека — никогда! — из-за которого мой Ваня пропустил четыре курса химиотерапии». Я говорю: «Что ты будешь делать?» Она говорит: «Я пойду воевать». Понимаете, как война ожесточает, как это страшно. Я ей говорю: «Слушай, возьми, не знаю, шефство. У вас детдома там забиты. Ходи, помогай, что-нибудь делай». Она сказала: «Я не могу. Я не могу с этим жить».

    Ю. БУДКИН: И кто же может остановить её? Вот вы говорили о «голубых касках». Тогда получается, что это бесконечная история.

    Е. ГЛИНКА: Нет, это не бесконечная, потому что если её пожалеть, если понять её, то она действительно пойдёт и заберёт.

    Ю. БУДКИН: 73-73-948 — телефон прямого эфира. Слушаем вас.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Алло. Здравствуйте. У меня есть вопрос вашей гостье. Она сказала, что в Киев тоже этих детей-инвалидов вывозят. Они тоже посылают на фронт своих детей, или как, откуда?

    Е. ГЛИНКА: Я не очень поняла вопрос. Нет, вы, наверное, невнимательно послушали. Я сказала, что в Киеве тоже есть дети, которые проходят лечение. И если у Киева нет возможности оказать в полном объёме украинскому ребёнку помощь, то согласно постановлению российского Правительства такая помощь будет оказана на территории Российской Федерации. А причём тут война, я не очень понимаю. Дети и война — это разные вещи.

    Ю. БУДКИН: Гуманитарные конвои ведь из России сейчас регулярно проезжают.

    Е. ГЛИНКА: Да.

    Ю. БУДКИН: Александр спрашивает: «А вы не могли бы воспользоваться, к примеру, для того чтобы ввезти детей, этой возможностью?»

    Е. ГЛИНКА: В рефрижераторе, что ли?

    Ю. БУДКИН: Это вопрос Александра.

    Е. ГЛИНКА: А, извините. Ну а как? Я же просила…

    Ю. БУДКИН: Там нет условий?

    Е. ГЛИНКА: Нет, конечно. Гумконвой… А растаможка? А всё остальное? Нет, нет. Даже не рассматривалось. Достаточно одного коридора нормального.

    Ю. БУДКИН: 73-73-948. Слушаем вас. Здравствуйте.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Добрый вечер. Олег, Москва. Елизавета, вам спасибо огромное за то, что вы делаете. Передачу не сначала слушаю, поэтому задам вопрос, надеюсь, на него ответа ещё не было. Официальная статистика: 200 убитых детей в зоне АТО, 300 тяжелораненых, которым требуется помощь. Скажите, статистика правдивая или всё-таки занижена во много раз? Спасибо.

    Е. ГЛИНКА: Думаю, что правдивая. Я точно такие же цифры озвучила в начале передачи, именно такие же. Единственное, что я сказала: есть неразобранные, под завалами здания (несмотря на то, что спасательные работы круглосуточно ведутся), в которых могут находиться дети. И потом, вы не забывайте, какое количество детей сейчас живёт в подвалах с августа месяца и не выходят никуда. Они боятся выходить. И стариков, кстати, тоже.

    Ю. БУДКИН: 73-73-948. Слушаем вас.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Большое спасибо Елизавете, конечно, за то, что она делает. Но я хотел бы спросить такой вопрос. Скажите, а не рассматривает ли она вопрос о помощи российским детям из глубинки, например, из каких-то городов, где тяжело тоже с медициной? Проводить какие-то лечения, заниматься такой же деятельностью, но только российским детям, нашим детям. Я думаю, что это, наверное, более ближе нам, российским гражданам, чем…

    Е. ГЛИНКА: Я вас поняла. А никто не отказывает российским детям. Поймите, мой фонд вообще не занимался помощью детям. Как ведущий сказал, я занималась бездомными, умирающими и малоимущими людьми. Дети появились во время войны. Я ничей хлеб не ем. У нас существует масса замечательных детских фондов, которые оказывают помощь таким детям. Понимаете?

    Ю. БУДКИН: Александр Фельдман пишет. Вы уже говорили о своём российском гражданстве. Пишет: «Насколько известно, у вас американское гражданство. Вам не угрожали в связи с этим, к примеру, внесением в санкционные списки?»

    Е. ГЛИНКА: Пусть вносят.

    Ю. БУДКИН: Но не угрожали?

    Е. ГЛИНКА: Нет ещё.

    Ю. БУДКИН: 73-73-948 — телефон прямого эфира. С нами сегодня глава фонда «Справедливая помощь» Елизавета Глинка. Может быть, ещё один, может быть, два звонка успеем. Слушаем вас. Здравствуйте.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Юрий, добрый день. Меня зовут Роман, Москва. Вопрос такой. Скажите, ваша гостья, которая сегодня присутствует, была в Грозном в те времена?

    Е. ГЛИНКА: Нет, в те времена не была. Я была уже в мирном Грозном.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А вам не кажется, что существует такая длинная параллель между тем, что происходило тогда там, и тем, что происходит здесь и сейчас? Верите ли вы, что когда-нибудь Донецк будет таким же прекрасным городом, который сейчас существует на Кавказе?

    Е. ГЛИНКА: Я надеюсь. Не знаю, верю я в это или нет. Я очень на это надеюсь. Но напоминает мне это не Грозный, в котором я не была. Я видела Сербию после войны. Вот это очень похоже на то, что происходит сейчас.

    Ю. БУДКИН: 692-й спрашивает: «Деньги куда перечислять?» Если вам хотят помочь.

    Е. ГЛИНКА: doctorliza.ru. Есть такой сайт. Если нажать «Контакты», то там будут все реквизиты.

    Ю. БУДКИН: Глава фонда «Справедливая помощь» Елизавета Глинка была сегодня в программе «Пиджаки». Я благодарю вас. Спасибо!

    Е. ГЛИНКА: Спасибо!

    Версия для печати

Связь с эфиром


Сообщение отправлено