С. ДОРЕНКО: С нами Сергей Семёнович Собянин, мэр Москвы. Я очень рад вашему визиту. Когда у вас точно 5 лет в должности?

С. СОБЯНИН: В октябре. 21-го.

С. ДОРЕНКО: Я почему-то мечтательно думал, что в августе, и вы накануне. Но всё равно 5 лет. Когда вы соглашались, вы понимали, что Москва такая ревнючая, такая привычная к своим, в особенности старые москвичи – они такие капризные немножко?

С. СОБЯНИН: Сергей Леонидович, я же знал Москву за много лет до того, как пришёл мэром. Я работал и в Совете Федерации, и в администрации, и в правительстве, и достаточно много я сталкивался с москвичами. В общем, уже неплохо знал Москву. Но, конечно, такого накала страстей ожидать было сложно.

С. ДОРЕНКО: Но он был?

С. СОБЯНИН: Он был. Тем более, что вы помните хорошо этот период времени, конец 2010-го – 2011-й год. Была непростая политическая, экономическая ситуация. Так что я попал в самое время.

С. ДОРЕНКО: Это правда. Но ещё один фактор: всё-таки предыдущий ваш предшественник проработал 18 лет и сделался какой-то константой. И люди думали: вот всё рухнет. И ничего не рухнуло. И ничего не рухнуло. Скажите, пожалуйста, всё-таки если коротко про пять лет, всё-таки вернуться чуть-чуть к пяти годам: если бы вы, зажмурившись, однажды сказали «Я сделал это:», что бы вы про себя сказали за эти пять лет? Ну так, тезисно.

С. СОБЯНИН: Сложный вопрос. На него коротко сложно ответить. Потому что приходится заниматься целым комплексом самых различных вопросов. Но, мне кажется, главное, что произошло в городе – это изменилась некая идеология его развития. Как мне кажется, в предыдущие годы город становился всё более и более недружественным к самим москвичам, к людям, которые здесь проживают, он становится более жёстким, более перегруженным машинами, меньше было общественного пространства, меньше было такого комфорта в городе.

С. ДОРЕНКО: Да. За комфортом мы уезжали в Рим, в Париж, в Мадрид.

С. СОБЯНИН: И вся стратегия выстраивалась на одно: на развитие девелоперского бизнеса,  застройки центра, всё больше и больше машин, всё меньше и меньше пространства для горожан. Мне кажется, нам удалось изменить эту идеологию. Не то что мы полностью искоренили, но тем не менее тренды, как мне кажется, изменили. И потихоньку, постепенно город становится более благоустроенным, более добрым, более комфортным. Мне кажется, это главное.

С. ДОРЕНКО: А если вспомнить про климат? Понимаете, есть Средиземноморье, где спонтанная уличная жизнь – это есть её тысяча, две тысячи, три тысячи лет истории. Спонтанной уличной жизни, да? А у нас 5 месяцев зима. И вот когда мы движемся в эту сторону, я думаю: не парадоксально ли это? Ведь мы скоро опять забьёмся по щелям, включим отопление, начнём играть в домино, в карты, смотреть телевизор. Нам не до того, чтобы идти на улицу – зябко.

С. СОБЯНИН: Сергей, на самом деле это, пожалуй, одна из самых таких серьёзных проблем по сравнению с европейскими городами, где круглый год можно цветочки садить, гулять чуть ли не в шортах и ездить на велосипедах. Москва – совершенно другой город: наверное, самый большой северный город по численности населения. И климат здесь тот ещё.

С. ДОРЕНКО: И велосипедные дорожки.

С. СОБЯНИН: Да, и велосипедные дорожки. Мы с самого начала задумались: как будет москвич жить зимой, а что ему предложить в зимнее время? Была такая поговорка: парки зимой спят. Это означает, что в парки люди не ходят, парки закрываются. На улицах гололёд. Что ещё делать? Мы изменили эту ситуацию. Сегодня в парки ходят москвичи больше, или, по крайней мере, не меньше, чем летом, потому что там создана инфраструктура, созданы прекрасные катки с искусственным льдом, зимние горки, лыжня, сделано соответствующее зимнее благоустройство, рождественские ярмарки и так далее, и так далее.

Почему-то оказалось, что на самом деле зима для Москвы – это не проблема, это её изюминка, в которую приезжают туристы, любуются зимним городом. И ничего в этом плохого нет. Просто мы такие, мы разные: летом – одни, зимой – другие. И в этом есть своя прелесть.

С. ДОРЕНКО: Бедные времена, голодные времена. Мы просили. Мы, вот, я не знаю, Эльвира просила, я просил по деньгам, ну как бы по доходам: кто как, кто на 40%, статистика говорит – на 6-8%. И мы сейчас ездим, откровенно: мы видим какой-то бешено богатый город Москву, а мы немножко победнели. Я знаете, о чём говорю? Бордюры меняют каждый год. Серьёзно, подумайте: у нас же тоже свои ремонты какие-то маленькие, где-то на кухне надо подлатать, подкрасить. У кого-то забор. Я за городом живу. Мне забор, ещё что-то. Я думаю: не на этот год буду, на следующий. Ты что-то своё. А Москва шикует: столько асфальта. Я знаю, сколько асфальт стоит, мне армяне предлагали. Ужас, сколько стоит. А вы, кажется, остались богатым городом беднеющих людей. Нет?

С. СОБЯНИН: Мне много раз предлагали, говорят: слушайте, кризис же, давайте мы ничего в городе делать не будем.

С. ДОРЕНКО: И мы бы поняли.

С. СОБЯНИН: И все бы поняли это. Давайте прекратим заниматься благоустройством: парками, скверами, пешеходными дорожками, площадями Москвы. Зачем эти фасады отмывать? Зачем убирать эти провода, которые висят над головой и так далее? Да пусть оно всё, как есть. Зачем на это деньги тратить? С одной стороны.

С другой стороны говорят: слушайте, Москва – такой город, из него уезжают элиты. Инновационная молодёжь здесь не хочет жить, и так далее. Давайте для неё создавать условия. Слушайте, давайте создавать условия в городе такие, чтобы здесь хотелось жить, чтобы отсюда выезжать не хотелось.

С. ДОРЕНКО: То есть вы идёте на противотоке.

С. СОБЯНИН: Это самая главная антикризисная мера – делать город красивее, чтобы люди здесь оставались, чтобы у них оставалось желание вкладывать деньги, строить здесь, обустраивать свою жизнь, своих детей здесь учить и оставлять здесь работать. Это самое главное. Оно стоит не таких уже больших денег по сравнению с другими, может быть, капитальными затратами, но даёт другой совершенно эффект. Я считаю, что это именно то, что мы сегодня должны делать.

С. ДОРЕНКО: Раз уж мы закончили с асфальтом, потому что таких вопросов очень много, с точки зрения асфальта нам кажется, что его перекладывают чуть ли не два раза в год. Правда: здесь на Бирюзова, но не в этом году – в позапрошлом, в июне положили асфальт, глядишь – к концу августа по новой кладут.

С. СОБЯНИН: Сергей, не перекладывали раньше асфальт. Как положили, так он и лежит. Сегодня другая система, тройная система контроля: сначала мы контролируем материалы, которые привозят на асфальтобетонные заводы, затем контролируем, что делается на самом заводе, и потом смотрим, как укладывается асфальт. И все подрядчики работают с гарантийным сроком 3 года. И если он плохо положил асфальт, и не вы глазом, а лаборатория определила, что он сделал некачественный асфальт, его заставят переделать либо тут же, либо на следующий год. И объём таких перекладок доходил примерно до 10% от всего объёма. До 10%. Пока подрядчики не поняли, что себе дороже брак гнать. Уже в этом году количество брака снизилось примерно раз в 10.

С. ДОРЕНКО: И они это делают за свой счёт.

С. СОБЯНИН: За свой счёт. А если не хотят делать, мы сделаем за них и обратимся в суд, и взыщем те гарантии, которые не давали через банк.

С. ДОРЕНКО: Огромные деньги бюджет Москвы… Отразился ли на вас кризис, во-первых, и, во-вторых, насколько Москва убыточна теперь как единый экономический механизм?

С. СОБЯНИН: Она не убыточна, хотя в убыточность можно загнать любую экономику и любой бюджет. Это очень просто сделать. Я принял такой бюджет в 2010 году, когда было просто на текущие расходы занято около 300 млрд рублей, и эти 300 млрд рублей не просто были заняты: они заняты были на текущие расходы, и они каждый год генерили новые расходы. За этот период времени, несмотря на то что у нас бюджет колоссально не вырос, более того, в сопоставимых ценах за последние 3 года он даже несколько уменьшился, мы рассчитались с половиной долгов, которые были, которые достались по наследству. Это во-первых. И стараемся жить по средствам. Это тяжело, это сложно, но, тем не менее, получается.

С. ДОРЕНКО: Вы привлекаете какие-то инвестиции со стороны – частный бизнес, государство?

С. СОБЯНИН: Частный бизнес сегодня играет колоссальную роль в экономике. Большинство инвестиций, 2/3 капитальных инвестиций, которые приходят в город – это частные инвестиции. Почему они приходят? Потому что город идёт навстречу и делает свои инвестиции: в инфраструктуру, в транспорт, в энергетику, в благоустройство, в социальную сферу. Таким образом инвестору легко приходить…

С. ДОРЕНКО: А как он отбивает деньги? Смотрите, условно говоря, если я вкладываюсь в метро, я не понимаю, как отобьюсь, потому что…

С. СОБЯНИН: Я говорю, что город работает на инфраструктуру, бизнес работает на другие виды инвестиций: торговлю, коммерцию, жилые дома и так далее. По объёму ввода торговых центров, вообще торговых площадей, офисов Москва является одним из мировых лидеров среди всех мегаполисов мира. Это очень большая, такая серьёзная задача, которая была выполнена.

С. ДОРЕНКО: Даже если сравнивать с китайцами?

С. СОБЯНИН: Сопоставимы абсолютно.

С. ДОРЕНКО: Сопоставимы?

С. СОБЯНИН: Сопоставимы. А по некоторым параметрам мы всё равно и выше их мегаполисов.

С. ДОРЕНКО: Сейчас я уже слышу, что 70% офисов только заняты. То же самое происходит с торговыми площадями. Если кризис будет усугубляться, у вас есть план Б?

С. СОБЯНИН: То, что касается офисов, мы понимали изначально, что офисное строительство приведёт к тому, что часть из них будут пустовать. Это хорошо или плохо? Я считаю, что это замечательно. Потому что на кого мы работаем? Мы в первую очередь на девелоперов работаем, которые задирают цены на офисы, или на тот бизнес (малый, средний), который придёт, там будет заниматься и работать. Я считаю, что мы должны всё-таки ориентироваться на бизнес, который будет в этих офисах работать. Для этого нужно создать избыток на рынке предложения, чтобы упала цена, чтобы, соответственно, бизнесу было легче развиваться.

С. ДОРЕНКО: Общероссийская проблема кредитования, извините, наверное, тоже вас касается. Запретительная цена кредитов. Это же бьёт по Москве?

С. СОБЯНИН: Конечно. Вот это, пожалуй, самая главная проблема, которая была во время кризиса. Слава Богу, потихоньку ставки кредитования снижаются. И если этого не будет, тогда мы будем наблюдать точно снижение объёма инвестиций, капитальных, текущих – любых. Без банковской подпитки, без нормальных банковских кредитов ничего не будет происходить. Я надеюсь и вижу, что это понимается тем же Центральным банком. Видим, как практически ежеквартально начали снижаться процентные ставки. Это такой хороший знак. В том числе и видим, что начали снова расти потребительские кредиты, потихоньку начали расти. И это тоже неплохой знак.

С. ДОРЕНКО: А китайцы приходят? Мне интересно, когда вы говорите «частные», это отечественные частные инвестиции, или иностранные? А если иностранные, то европейские или китайские?

С. СОБЯНИН: 90% - это наши.

С. ДОРЕНКО: 90% наши?

С. СОБЯНИН: Да. Даже если иностранные, они имеют корни каких-то российских, там, оффшорные компании и так далее. Тем не менее, есть значительное количество и иностранцев. Китайцы масштабно не присутствуют на российском рынке. Мы активно ведём с ними переговоры по инфраструктурным проектам. Дай Бог, чтобы это срослось. Потому что китайские инвестиции, китайские финансы в мире играют всё большую и большую роль. И нам не надо отставать.

С нами мэр Москвы Сергей Собянин. Сергей Семёнович, мы продолжим сразу после новостей. 10 часов, новости.

С. ДОРЕНКО: Здравствуй, великий город, здравствуйте все. Это радио «Говорит Москва». Эльвира Хасаншина, ведущая передачи, здравствуйте.

Э. ХАСАНШИНА: Сергей Доренко, доброе утро.

С. ДОРЕНКО: С нами мэр Москвы Сергей Собянин. Сергей Семёнович, позвольте прочитать несколько… Слушайте, сейчас меня обвиняют, что сильно лижет Доренко. Но, тем не менее, Михаил пишет: «Собянин говорит простым человеческим языком. Это классно». Ещё один пишет парень: «Из-за решения Собянина я закрыл малое предприятие и ушёл в тень, и теперь в тени». Что с малым бизнесом?

С. СОБЯНИН: В целом неплохо с малым бизнесом. Как ни странно, количество новых предприятий, в том числе индивидуальных предприятий, стало больше, чем в прошлом году. По крайней мере, такие данные даёт налоговая служба, в которой они регистрируются. Но малый бизнес, как и любой бизнес, в период кризиса, конечно, испытывает сложности. Особенно малый бизнес, который сориентирован, скажем, на торговлю при снижении потребительского спроса. Конечно, страдают его доходы. Это очевидно. Но я надеюсь, что всё-таки потребительский спрос в Москве восстановится.

Есть другой бизнес, который точно надо развивать в Москве и точно поддерживать – это бизнес инновационный. И он не зависит от потребительского спроса, он зависит того, какие вообще условия для него создаются.

С. ДОРЕНКО: А Сколково у вас или у Воробьёва?

С. СОБЯНИН: Сколково у нас. И мы буквально на днях присвоили ему статус городского технополиса. Это означает, что они будут ещё получать дополнительные городские льготы. Кстати, в этот же день было принято решение об изменении законодательства Москвы, которое позволит включить в орбиту поддержки города практически все действующие технопарки города, их около 50, потому что мы знаем, что такое Сколково, мы знаем технополис «Москва», это бюджетные проекты. Но мы практически не знаем тех, кто находится в рынке, кто работает в рыночных условиях. А таких технопарков достаточно много. По нашим подсчётам, их около 70. И в них работают десятки тысяч ребят уже сейчас. Но их не замечают, им не помогают. Такая ревизия была проведена. Мы подстроились под них.

С. ДОРЕНКО: А как можно… как?

С. СОБЯНИН: Мы заключаем с ними соглашение, по которому они должны нам рассказать, как они будут развиваться, как они будут инвестировать свой бизнес, какие направления приоритетные ведут в том или ином технопарке. Мы со своей стороны даём возможности устанавливать льготы по земле, по налогу на недвижимость, по аренде, субсидирование кредитных ставок и так далее. То есть весь комплекс возможностей города, начиная от работы на эти парки, на эти технопарки, на эти инновационные зоны развития города, а не размазываться по всему периметру, непонятно для кого и для чего.

С. ДОРЕНКО: Я думаю: это совсем умные ребята. Они же транснациональные, Сергей Семёнович.

С. СОБЯНИН: Поэтому надо удерживать а) городской средой и б) поддерживать условиями их труда. Получим новую инновационную экономику.

С. ДОРЕНКО: А если они сделают что-то хорошее…

С. СОБЯНИН: И уедут, да?

С. ДОРЕНКО: Они даже здесь будут сидеть. А принципиально важный рынок этого – в Калифорнии. Они там это продадут и деньги оставят там же.

С. СОБЯНИН: Если они продадут, то деньги придут сюда. Другой вопрос: кто их изобрете­ние будет реализовать? Да, таков мир сегодня. Но почему и нашим производителям не реализовать те идеи, которые возникают в Калифорнии? Это тоже такая же задача может стоять. Понимаете, мы должны всё-таки заботиться о развитии этого кластера. У нас нет другого пути. Без создания своей инновационной среды развитие города… чем будем заниматься? Хорошо, торговать будем. Ещё чем? Строить металлургические комбинаты? Тоже нет. Мы должны идти в том тренде, в котором идут большинство городов мира.

Это не означает, что мы должны убивать свою промышленность. Нет, её надо поддерживать, развивать, но она тоже должна быть инновационной. Это скорее всего должны быть старт-апы, должны быть инжиниринговые центры. А большое крупное производство должно находиться на периферии, где нужны прокаты, металлургические комбинаты и так далее, и прочее.

С. ДОРЕНКО: Я хотел тоже об этом спросить, но прежде вернуться на минуточку к малому бизнесу. Знаете, и я, и вы – мы оба помним 1990-е годы. И в 1990-е годы была такая концепция, что, ребята, государству трудновато. Значит, вы, ребята, сами кормите жён с детьми. Вы, ребята, сами отправляйте своих детишек в школу. Даже если вы не платите как-то налоги, да и Бог с вами. То есть самозанятость – вот, о чём я говорю. Я думаю, что времена, может быть, уже подошли подобные, или вот-вот. Это вопрос политический. Сказать мужчинам: мужчины, ребята, сами как-то крутитесь, пожалуйста. Мы вас не будем преследовать, мы вас не будем мучить. Братцы, не будем проверять уже. Как-то сами. И чтоб 1 сентября ваш сын пошёл чистенький, одетый, и чтобы у него был велик и учебники. А как ты это всё заработал – братец, ну сам как-то крутись. Самозанятость. Вы не видите здесь политической необходимости перейти к этому?

С. СОБЯНИН: Можно перейти, конечно, к такому анархичному хозяйству, но тогда вы придёте в школу, в которой учителям не платят заработную плату, придёте в поликлинику, где не получают врачи вообще какой-либо заработной платы.

С. ДОРЕНКО: Ну так и было в 1990-е.

С. СОБЯНИН: К вам придёт ваша пожилая мама и скажет: сынок, а где моя пенсия? Слушайте, так никто в мире не работает. Это невозможно. Бизнес должен развиваться. Он должен платить налоги. На эти налоги должны содержаться социальные сферы, которые на него же работают. Иначе наступят как раз 1990-е годы, при которых всё – самозанятость, всё из своего кармана.

С. ДОРЕНКО: Сдюжили же. Выстояли.

С. СОБЯНИН: Слушайте, вряд ли кому-то хочется возвращаться в эти времена.

С. ДОРЕНКО: Не хочется. Нет, не хочется.

Э. ХАСАНШИНА: Как раз слушатели жалуются и говорят, что торговый сбор убьёт малый бизнес. И говорят: для чего это делается? Для сетей?

С. СОБЯНИН: Торговый сбор сделан совершенно в минимальных объёмах. Он по сути дела символический. И это не платёж. Это установленная ставка платы, которая идёт в зачёт налога на прибыль. Если вы хотя бы показываете копеечку налога на прибыль, торговый сбор вам вообще не мешает. Если вы вообще ничего, ни копейки не платите, да, мы говорим: хотя бы копеечку заплати, покажи, что ты живой, покажи, что ты работаешь. Мне кажется, это скорее вопрос легализации бизнеса, а не дополнительный налог.

С. ДОРЕНКО: Пенсионеры пишут, что уже 5 лет не повышалась московская надбавка.

С. СОБЯНИН: Да, но повышались в это время пенсии. Причём, они повышались в соответствии с инфляцией.

С. ДОРЕНКО: А ожидается повышение московской надбавки?

С. СОБЯНИН: Вполне возможно, да. Если мы увидим, что индексация пенсий начинает тормозить, и такая возможность есть, мы будем рассматривать уже меры городской поддержки.

Евгений, ваш частный случай мы не можем рассмотреть, как вы понимаете, вот здесь влёт. Он говорит, что придумал электронную тетрадь, и её купили у него калифорнийцы, а не москвичи. Евгений, частные случаи… мне кажется, что задача мэра – создавать среду.

Вы знаете, я как-то летал, но давно, ещё до того, как вы стали мэром, на самолёте по кольцевой. Ещё когда был аэродром Мячково, по кольцевой летал и смотрел. И есть множество зон в Москве, в которые я не захотел бы заходить без пистолета или без ножа хотя бы в кармане. Держать бы. Перечисляю: вдоль железных дорог гаражи, шприцы, чёрт его знает. Я давно там не был, но места подозрительные.

С. ДОРЕНКО: Дальше. Вдоль реки от Серебряного Бора до, наверное, Филей места подозрительные, странные – чёрт его знает, я бы не пошёл туда один, ей-богу.

Есть ещё промышленные зоны – Мнёвники здесь у нас лежат какие-то, старый автопарк. Знаете, там автопарк... например, есть. Овощебаза Краснопресненского района какая-то смутная, мутная. Вот эти все места, оказывается, что Москва имеет гигантское невероятное количество площадей. Что с ними?

С. СОБЯНИН: Это, с одной стороны, проблема. А, с другой стороны, некий резерв для дальнейшего развития. Почему они в таком состоянии находятся? В те любимые 1990-е годы, о которых мы только что говорили, все эти промзоны отдали за бесценок под видом акционирования бывшим хозяевам, директорам и Бог его знает кому. Все эти директоры перепродали ещё на 3 раза эти промзоны, каждый сарай отдельно. И вот на промзоне примерно в 10 гектар находится 20-30 хозяев. Каждый держится за свой сарай. Соответственно, никакого единого проекта они создать не могут, построить что-то у них желания особого нету. Лучше сдать в аренду и жить, быть довольными жизнью, потому что какая-то копеечка за это идёт. И вот такие промзоны, действительно, в огромном количестве до сих пор находятся в Москве. Мы последние 3 года активно с ними работаем. Сделали проекты планировки. Сказали: ребята, на этой промзоне вообще можно вот это. Здесь можно построить офисы, здесь оставить производственные площади, здесь можно построить жильё, здесь дома и так далее. Здесь пойдёт дорога.

Начали работать с инвесторами, уговаривая их: давайте, вы объедините эту промзону, скупите у этих хозяев, которые не могут ничего реализовать. Придите с единым проектом, мы выдадим вам разрешение на строительство, давайте реализовывать. И сегодня уже четверть всего строительства в городе ведётся на промышленных зонах: это и жильё, и промобъекты, и офисы, и торговля и так далее. Четверть.

С. ДОРЕНКО: Просьба, честное слово, автомобилистская просьба: не забывайте про дороги. А то на те же самые трассы, построенные Брежневым, ложится дополнительная нагрузка. Они не в состоянии выдержать. Если вы помните, когда расширили Кутузовский до 6 полос, я там ездил один на Москвиче-21406 на 76-м бензине, и я думал: Боже, вот дураки, зачем такую дорогу большую построили? Сейчас она забита полностью.

С. СОБЯНИН: Сергей, по поводу ещё раз транспортной коммуникации. Основные проекты развития тех же промзон находятся на так называемом Ржавом кольце Москвы, это МКЖД – Малом кольце железной дороги, которое просто, как гроздьями, опоясано такими страшными территориями, о которых вы говорите.

Что мы сейчас делаем? Мы заканчиваем проект создания на базе этого
МКЖД по сути дела второго пересадочного контура метро, который будет стыковаться и с радиальными направлениями железной дороги, и с линиями метро. Это будет кольцо, которое будет администрировать метрополитен, и там будут ходить электрички с такой же частотой, как ходят в метро. Это означает, что все промышленные зоны, которые были нанизаны на это, они превратятся в территории, потенциально интересные инвесторам. Там можно строить и жильё, и бизнесом заниматься, и развивать эти территории. И именно таким образом развитие этой гигантской территории будет происходить в ближайшие годы. Это один из самых главных таких инвестиционных проектов Москвы.

С. ДОРЕНКО: Я вижу, что в некоторых городах для спонтанной уличной жизни есть защищённые зоны. Там есть маленькие городочки прибалтийские, есть маленькие городочки, где защищённая зона. Она действительно для гуляния. А всё остальное – с огромными шоссе.

Ну так же, допустим, на Манхэттене удобнее на такси, чем на своей машине, потому что замучаешься платить. А Москва – как вы её видите? От МКАДа до МКАДа такая защищённая от автомобилистов зона? Я понимаю, что вы сказали в начале, что дико неправильно, что там живут живые люди в центре, а для нас, ребят с Новой Риги, условно говоря, которые едут в Мытищи, они просто перевалочный пункт, деревня, которая на пути большой трассы. Я это понимаю. Но сколько вы хотите защитить – от МКАДа до МКАДа или создать какое-то ядро, где прогулочные зоны?

С. СОБЯНИН: Так не получится. Ни ядро, ни от МКАДа до МКАДа. Смотрите, что мы сейчас делаем фактически. Вы видите, что в центре города мы создали кластер пешеходных улиц.

С. ДОРЕНКО: Это правда и круто, это классно.

С. СОБЯНИН: Да. И здесь можно погулять и тем, кто здесь живёт, и приезжает в центр города. Но мы сколько создали километров пешеходных или благоустроенных улиц? Где-то около 16 км. А в городе мы за этот период создали 100 км таких улиц. И 80% этих улиц пришлось не на центр города, а на периферийные округа. Там тоже строятся и пешеходные бульвары, и скверы, и улицы обустраиваются. Город большой, он же не может жить на одном пятачке. Каждый округ – это миллионный город. И в этом миллионном городе должно быть всё своё: должен быть парк, сквер, пешеходник, велосипедная дорожка и так далее. И городская магистраль в том числе. Но город такой, что он должен искать компромиссы между желанием быстро с ветерком проехать на машине и в то же время отдохнуть и погулять, чтобы там была своя…

С. ДОРЕНКО: Под Брюсселем есть, простреливает эта улица, в Барселоне вот эта Via Diagonal. Может быть, нам прострелить как-то город пару раз…

С. СОБЯНИН: Простреливаем.

С. ДОРЕНКО: Простреливаете? То есть это тоже будет?

С. СОБЯНИН: Хотя нас критикуют за это, тем не менее мы же занимаемся, строим сейчас северо-западную хорду. Что такое северо-западная хорда?

С. ДОРЕНКО: Кстати, что этот человек, которого наконец нашли во Флоренции, купил себе за 50 млн евро особняк, 11 зданий, 60 комнат. Это частник, который строил здесь балтийский вот этот…

С. СОБЯНИН: В своё время это был самый дорогостоящий проект Алабяно-балтийского тоннеля, который вёл из ниоткуда в никуда. Так как хотя бы использовать вот эту ситуацию, он недостроенный до сих пор объект, я думаю, в этом году он будет достроен. Мы его как раз и включили в северо-западную хорду, переход через Ленинградку. Он стал, как центральное ядро. Можно было, конечно, бросить этот объект, законсервировать да и наплевать на него. Но если там в своё время потратили на это десятки миллиардов рублей, я считаю, что можно было и не делать это. Но коль уже не потрачены, надо было использовать…

С. ДОРЕНКО: Надо добить, конечно.

С. СОБЯНИН: Фактически вытянули на север и запад, сделали северо-западную хорду. В этом году все основные работы уже будут закончены.

С. ДОРЕНКО: А вы лично курируете, чтобы людей, которые казнокрадством там занимались…

С. СОБЯНИН: Конечно. Там возбуждено уголовное дело.

С. ДОРЕНКО: То есть вы следите за этим?

С. СОБЯНИН: Конечно.

С. ДОРЕНКО: Если вдруг завянет как-то это уголовное дело, вы дадите ход ещё чуть-чуть?

С. СОБЯНИН: Самые большие заинтересованы в таких уголовных делах – банкиры, потому что город напрямую без гарантий банков не работает с такими крупными подрядчиками. Они берут гарантию банк. И банк затем уже гоняется за этим прохиндеем, который что-то там свистнул, куда-то убежал и разорил свою компанию.

С. ДОРЕНКО: Я понимаю. Скажите, пожалуйста, вы в самом начале, я помню одно из ваших высказываний, может быть, вы меня поправите, но оно звучало как то, что вы не занимаетесь политикой. Верно ли это? А ведь столица – это мегаполитика. В России в любом случае точно так.

С. СОБЯНИН: Сергей, смотря что мы подразумеваем под словом «политика». Политиканством я не занимаюсь. Я не кричу красивые лозунги, я не выступаю по любому поводу и без повода. Я занимаюсь работой, которая включает в себя вопросы здравоохранения, образования, инженерной коммуникации, жилищно-коммунального хозяйства, дорог и так далее. Но если ты не будешь называть это политикой, ну не называй. Но если ты будешь что-то делать плохое или неправильное, то политика быстро к тебе придёт.

С. ДОРЕНКО: Я думаю, мегазначение столицы в истории России я бы определил так: ни одна революция в России никогда не приходила с периферии. Оренбургская Эльвира скажет: от приходило пару революций, которые не дошли никуда, и Пугачёва, и всё это разгромили, и дело с концом. А все революции успешные приходили из столиц – Петербург и Москва. Значит, ваше мегаполитическое значение, гигантское политическое значение заключается в том, что вы контролируете ситуацию в столице. Как бы вы себя назвали? Консерватор-патриот, просто консерватор, либерал-патриот. Либерал-западник – уже нет, я это уже понял из разговора. Вы кто? Если доктринально как-то вас обозначить.

С. СОБЯНИН: Сергей, столько оскорбительных сразу кличек. Сергей, мне наплевать, как называется. Я человек абсолютно прагматичный. Если для города полезно стать консерватором, я буду консерватором. Если для города полезно, для его развития либеральные какие-то вещи, я буду либералом. Мне всё равно, как это называется. Я просто буду делать то, что полезно для города. И это главная моя политика.

С. ДОРЕНКО: Но когда вы видите горизонт в 20-30 лет, например, развития города, вы же закладываете процессы, которые…

С. СОБЯНИН: Сергей, я приведу два примера.

С. ДОРЕНКО: Давайте.

С. СОБЯНИН: Мы продали все активы, которые касаются аграрного сектора – Калужская агрофирма, Карачаево-Черкессия по производству помидор и так далее. Мы не занимаемся бизнесом. Что тогда вы скажете? Ну, вот, это либерал, который распродал имущество и так далее.

С. ДОРЕНКО: Отсекает, да.

С. СОБЯНИН: С другой стороны, мы восстановили абсолютно советскую жилищно-коммунальную систему, при которой создали государственные бюджетные учреждения по эксплуатации домов, дворов, дорог и так далее. Это что?

С. ДОРЕНКО: Это любимая тема…

С. СОБЯНИН: Это коммунисты, это консерваторы и так далее. Я не подхожу с точки зрения идеологии. Я подхожу с точки зрения прагматики. Если я вижу, что этим управлять могу и оно эффективно, я создаю. Если я считаю, что это должен управлять бизнес, я отдаю бизнесу.

С. ДОРЕНКО: Но когда вам не нравятся такие термины, я тем не менее вас определю, позвольте, как этатиста – государственника-прагматика. Этатист-прагматик. Мне кажется.

С. СОБЯНИН: Хорошо.

С. ДОРЕНКО: Может быть.

С. СОБЯНИН: Всё может быть.

С. ДОРЕНКО: Скажите, пожалуйста: вопрос, который я не могу не задать. Вам в 2024 году 66 лет будет. Я посчитал. Вы не собираетесь в президенты России?

С. СОБЯНИН: Нет, ни в коем случае.

С. ДОРЕНКО: А почему? А почему? Я не уговариваю, просто спрашиваю.

С. СОБЯНИН: Сергей, тот, кто не был во власти и не знает, что это такое, для них кажется, что, вот, это то, что мне нужно. Вот это там мёдом всё намазано. Не приведи Господь. Это сложнейшая, каторжная работа. Она психологически настолько человека убивает.

С. ДОРЕНКО: Но так у вас будет страница в учебнике истории России, а так будет глава. Понимаете разницу?

С. СОБЯНИН: Я не интересуюсь ни учебниками истории, не занимаюсь самопиаром. Меня это мало интересует. Меня интересует работа. Она меня сегодня удовлетворяет, она мне кажется интересной, мужской работой.

С. ДОРЕНКО: Это правда. Хорошо. Я по этой теме тогда уж не буду к вам приставать. Ведь я пытался вас сагитировать. А что?

С. СОБЯНИН: У вас не получилось.

С. ДОРЕНКО: Не получилось сразу. Я вижу, что вы глубоко об этом думали. Думали. Раз есть определённый отказ, то значит были раздумья.

С. СОБЯНИН: Потому что много желающих задать такой вопрос, Сергей.

С. ДОРЕНКО: А, вот почему. Святой Владимир – где всё-таки вы бы хотели его увидеть?

С. СОБЯНИН: Действительно, подобраны сегодня неплохие места. Я вообще считаю, что Воробьёвы горы было неплохое место. Но оно действительно с инженерной точки зрения было проблемное. Там достаточно большие затраты были для укрепления склона и так далее. И действительно вызвало определённую дискуссию. Сегодня подобраны военно-историческим обществом ещё три места. На мой взгляд, они все неплохие. Это и Лубянка, и площадь возле Боровицких ворот, и Зарядье. Мне кажется, что здесь уже надо ориентироваться на мнение граждан, населения. Поэтому правильно абсолютно Историческое общество и сделало такой интерактивный опрос. Я думаю, что в ближайшее время мы проведём такой же опрос на «Активном гражданине».

С. ДОРЕНКО: Можно я скажу? Я участник.

С. СОБЯНИН: У нас около миллиона подписчиков на «Активном гражданине». Мы точно получим такую реальную выборку и узнаем мнение людей. Исходя из этого уже будем…

С. ДОРЕНКО: Но всё равно, вы знаете, «Активный гражданин»…

С. СОБЯНИН: Но мне кажется, что наиболее всё-таки интересное место – это место возле Боровицких ворот. Она такая полузапущенная площадка, необустроенная, там можно сделать соответствующее благоустройство. Мне кажется, памятник там вписывается очень неплохо.

С. ДОРЕНКО: И как раз мы стоим в пробке на Большом Каменном – и раз, нас осеняют крестом, как это классно.

С. СОБЯНИН: И вы поехали.

С. ДОРЕНКО: И вдруг поехали. Да, и вдобавок мы поехали. Но я хотел сказать, что именно на Воробьёвых горах была проблема в чём? Они концептуально хотели, чтобы его было видно с реки. Ведь смысл был, чтобы его было видно с реки.

С. СОБЯНИН: Здесь тоже будет с реки видно.

С. ДОРЕНКО: А здесь, кстати, будет…

С. СОБЯНИН: На Лубянке не будет. Это площадь, закрытая со всех сторон.

С. ДОРЕНКО: Но что-нибудь да надо на Лубянке. Как-то она пустовата.

С. СОБЯНИН: В своё время там поили лошадей.

С. ДОРЕНКО: Поили лошадей?

С. СОБЯНИН: Да. Это же, собственно, водное место называлось, или фонтан… Не в том смысле фонтан как обычный фонтан, а именно перелив воды для того, чтобы ямщики подъезжали и поили своих лошадей. Потом стал более такой красивый фонтан, достаточно симпатичный. Можно восстановить фонтан, так чтобы закончить дискуссии об этом месте и увести от политизации.

С. ДОРЕНКО: У меня есть мистический ужас перед установкой статуи князя Владимира. Потому что он был великий революционер. Не грозит ли это нам? В Киеве такой стоит.

С. СОБЯНИН: Не знаю насчёт того, что он был революционер.

С. ДОРЕНКО: Он великий революционер. Он принёс столько нового.

С. СОБЯНИН: В хорошем смысле революционер: объединил страну, сделал единую идеологию, которой страна и создалась и выжила. Если бы не он, вполне возможно, что такой страны, как Россия, не было бы вообще.

С. ДОРЕНКО: Может быть. Прервёмся на новости и продолжим.

 

НОВОСТИ

 

С. ДОРЕНКО: Мы продолжаем. У нас в гостях мэр Москвы Сергей Собянин. Сергей Семёнович, давайте похвальные какие-то прочитаю. «Ты лучший». Это то ли мне, то ли вам, не знаю. Дальше: «Собянин, ну почему участились аварийные ситуации в Московском метрополитене?». «Восстановим традиции святой Российской империи». Привет от владельцев автомобилей-пикапов передаёт 40-й. «Очень приятный и толковый человек. Я рад, что у нас такой мэр. Спасибо», - пишет Александр.

Юля пишет: «Собянин – классный собеседник. Довольно эмоциональный. Это очень неожиданно». Вообще говоря, я же… А почему вы так мало присутствуете в публичном пространстве?

Смотрите, человек пишет мне: «Довольно неожиданно. Он эмоциональный». Почему? Потому что все ждали такого человека суконного, какого-то чиновника и всё. А знаете, почему? А они не очень с вами знакомы.

С. СОБЯНИН: Сергей, не приглашаете. Поэтому.

С. ДОРЕНКО: Ах вот как? Дык мы приглашаем. Мы приглашаем, конечно.

Э. ХАСАНШИНА: Ещё говорят, что у вас очень живой язык.

С. ДОРЕНКО: Живой язык и понятный. Об этом пишут и удивлены люди. Скажите, пожалуйста, всё-таки здравоохранение. Слава Слава пишет нам на Twitter: «Спросите, пожалуйста, про закрывающиеся больнички и пенсов, выбрасывающихся из окон. Про здравоохранение одним словом». Что со здравоохранением?

С. СОБЯНИН: Со здравоохранением всё нормально. Я в новостях слышал для меня удивительную новость, я об этом не знал, что московские поликлиники заняли первое место в рейтинге поликлиник страны. Я не знаю.

С. ДОРЕНКО: Ой. А, может, там совсем ужасно?

С. СОБЯНИН: Вообще любое здравоохранение познаётся в сравнении. Мы с чем себя сравниваем? Наши поликлиники. С какими? Берлинскими, нью-йоркскими, какими?

С. ДОРЕНКО: Я давно был в Канаде в 1997 году и спрашивал у парня, там тоже Серёга. Я говорю: «Серёг, а что ты не полечишь?» (он мне говорит – такая-то проблема). Он говорит: «Сейчас на Новый год в январе я запишусь – примут в апреле». Это Канада. То есть 3 месяца очередь. А у нас пишут – месяц. Тоже люди раздражены, тем не менее. К узкому специалисту.

С. СОБЯНИН: Да, к узкому специалисту. Месяц – это тоже не так часто. Обычно к узкому даже специалисту записываются в течение 7 дней. Большинство узких специалистов. Наверное, есть какие-то проблемы. Но надо иметь в виду, что есть и ряд узких специалистов, к которым люди напрямую вообще не записываются. Они должны побывать у терапевта, чтобы он сказал, к какому узкому специалисту тебе идти. И раз уже у них побывав у узкого специалиста, он тебе сам назначает дальше посещения. Это сделано во всём мире. Мы ограничили перечень этих узких специалистов до минимума. Тем не менее, так должно быть. Иначе реально человек, который нужен, этот узкий специалист, он к нему не попадёт, потому что будет куча людей, которым и не совсем обязательно на этой стадии. Это первое.

Второе. Вы видите, что мы сделали публичной вообще запись к врачам. Если вы зайдёте на портал Госуслуг, вы можете посмотреть вообще, а какая вообще и какая динамика записи в поликлинику, начиная с 2012 года, когда мы ввели электронную запись и до сегодняшнего. Подённо, то есть каждый день вы можете видеть, как двигается очередь. Можете нажать кнопочку, посмотреть, а как дела в вашей поликлинике, а сколько времени для записи к врачу к тому или иному в вашей конкретной поликлинике, можете выбрать другую поликлинику, можете в целом посмотреть. Более того, сейчас ввели систему «Наш город», по которой вы можете пожаловаться на конкретные проблемы, связанные с той или иной поликлиникой. Более того, теперь после того, когда вы посетили поликлинику, вам главный врач пошлёт СМС-очку и спросит: «Сергей Леонидович, а как вы, довольны вы или недовольны? Вы откликнитесь, пожалуйста, и скажите, чем вы недовольны. Мы готовы помочь исправить ситуацию».

С. ДОРЕНКО: Вот это всё работает, как часы. Я лично вчера был в многофункциональном комплексе. Я вам отвечаю. Работает, как часы. Просто абсолютно. Чисто, народу нет, туалеты работают, туалеты чистые. И работает, как часы. Но я думаю, с моей точки зрения, я пользуюсь Госуслугами. Но я думаю, что в Москве живёт два разных народа с точки зрения способности воспринимать эти новшества. Есть ещё russka demokratichna babushka. Вот бабушка что должна делать? Я-то всё понимаю: я абсолютно рублю во всём – в интернете, в Госуслугах. Это моя среда. А babushka?

С. СОБЯНИН: Для бабушки ничего не изменилось: она может позвонить по телефону в регистратуру, её запишут так, как было и раньше. Она может прийти ножками в ту же регистратуру, ей помогут записаться. Или позвонит, или придёт ножками. В любом случае оператор должен забить её заявление в электронном виде. Для чего это делается? Для того чтобы мы видели, а реально эта бабушка после записи через сколько дней попала к врачу. Сколько минут она просидела…

С. ДОРЕНКО: То есть… туда запишут.

С. СОБЯНИН: Конечно. Сколько минут она просидела возле приёмной врача – 10, 40, 50, 1.5 часа. И мы начинаем мониторить верхние пороги. Если больше 40 минут, то проблема. Мы начинаем уже мониторить эту ситуацию, заставлять поликлиники работать, чтобы меньше была очередь, меньше люди сидели в ожидании врача.

Нам скажут: ну, конечно, теперь врачи принимают по 5 мин. Мы и эту ситуацию мониторим, смотрим: если у поликлиники мы видим, что шаг приёма пациентов недостаточен для нормальной работы, снова это сигнал для нас, снова сигнал для управленцев. Снова вмешательство административное, управленческое, для того чтобы этот шаг увеличивался. И для того чтобы было достаточно времени для приёма пациентов.

С. ДОРЕНКО: Сколько я беседую с людьми, люди воспринимают реформу здравоохранения, в частности, в Москве (мы понимаем, что она идёт по всей стране) как символ трудных времён. То есть мы думаем… Из того, что вы говорите, я понимаю, что это так и будет. А мы пока так типа напружинились и думаем.

С. СОБЯНИН: Сергей, это всё наоборот. На самом деле реформа здравоохранения – это не реформа трудных времён. Это наоборот реформа увеличения объёмов финансирования здравоохранения. Такого объёма финансирования здрава, как сегодня происходит в стране и в Москве, никогда за всю историю не было. Другой вопрос, что каналы финансирования изменились. Если раньше раздавались просто по смете, ты можешь сидеть, ничего не делать – зарплата тебе пришла. То сегодня совершенно другая система: ты получаешь деньги, имею в виду врача, медсестру и в целом клинику, за услугу, которую ты оказал. Если ты её не оказал, ты этих денег не получишь. Но самих денег стало в 1.5 раза больше, чем 2-3 года тому назад.

С. ДОРЕНКО: Нам надо привыкнуть. Я вам говорю по ощущениям. Я говорил об этом Печатникову, вашему заместителю: братцы, вы не объясняете. То есть я так чувствую, что пошла реформа, поприжались, братцы, пока надо перекантоваться.

С. СОБЯНИН: Для того чтобы было понимание и мы понимали и чувствовали людей, мы как раз эти механизмы интерактивного взаимодействия и вводим. Если человеку звонит главный врач и спрашивает: а что у вас, какие проблемы? Вы довольны? Как вас принял? Насколько врач был вежлив? Как там была санитарная ситуация? Сколько там времени вам пришлось простоять? И так далее. И получает ответ, и сам человек задумывается: а что, собственно, какие проблемы. А что мне не нравится? И вот взаимодействие врача-пациента даёт как раз такую синергию понимания, что нам нужно делать дальше, какой следующий шаг. Но, Сергей, самое интересное: когда мы опрашиваем просто людей «а вы довольны здравоохранением?», половина говорит, что недовольна. А когда звонят человеку, который не абстрактно, а побывал в конкретной поликлинике, 85% говорят: «да спасибо, всё хорошо».

Мы же во многом воспринимаем реформу здравоохранения не по тому, с чем мы сталкиваемся, а то, что мы слышим в эфире, видим по телевидению и так далее. И этот информационный фон при любой реформе всегда негативный в большей степени. С этим ничего не сделаешь. Но, несмотря на это, надо шаг за шагом работать, чтобы клиники наши работали лучше, чтобы меньше было очередей, чтобы качество обслуживания было лучше, чем мы и занимаемся ежедневно. Это не простой вопрос, Сергей.

С. ДОРЕНКО: Ничего себе. Мне пишут… Ребят, не надо пули лить. Я был вчера в МФЦ. МФЦ увеличивает срок оказания услуг на 4 дня. Не надо пули лить, ребят. Я вчера вытащил бумажку и хотел присесть. И были места, где присесть. «Бымз» - меня вызвали. Я не успел присесть. Алло, товарищи дорогие. Нет, когда своим ребятам начинаю… Я был вчера в МФЦ, вчера!

Знаете, я хотел всё-таки вернуться к какой-то такой коммунистической моей… я был членом Коммунистической партии с 2003 по какой-то год, уже забыл, и вышел. Но я хотел спросить: этот город строили разные люди, и у них были разные идеалы. В какой-то момент было принято решение вернуть исторические названия. И их вернули. И это хорошо. Потому что тот, кто строит, имеет право называть. Я построил у себя дома сарай и сказал: нарекаю тебя «Святой Грааль», неважно. И кто-нибудь говорит: дурак, что ли? Я говорю: так я ж построил. И вот эта возня вокруг Войково, Войковского района, метро и так далее. Я думаю: люди, которые строили своими руками, своими сердцами, они так нарекли. Ну зачем же это менять? Я хотел вашу точку зрения узнать.

С. СОБЯНИН: Всегда ориентируются на людей, которые там живут. Поэтому мы ничего просто так спонтанно не переименовываем. Мы спрашиваем у людей. Если они считают, что новое название больше подходяще, ну и ради Бога. Но, как правило, люди, которые проживают в том или ином районе или на той или иной улице, очень осторожно относятся к переименованию, потому что, помимо привычного слуху названия, меняются адреса, прописка, регистрация, документы на собственность и так далее, и так далее. Поэтому если это переименование адресного хозяйства никого не касается, это ещё куда ни шло. А когда касается огромной улицы, то надо действовать максимально осторожно.

С. ДОРЕНКО: Ваша позиция по Войковской.

С. СОБЯНИН: Я думаю, что надо подумать по поводу Войковской. Сама станция не влечёт изменения адресного хозяйства. Поэтому как люди скажут, так и…

С. ДОРЕНКО: Я жил в Комсомольске-на-Амуре некоторое время. Я знал, кто его построил. Кроме зеков, там строили комсомольцы тоже. И прекрасно, они его построили и нарекли. Ну чего сейчас спрашивать: комсомольчане, вы хотите называться комсомольчанами? Они скажут: ты дикий человек. Это строители так назвали.

С. СОБЯНИН: Я поэтому и говорю: как люди скажут, так мы и назовём.

С. ДОРЕНКО: То есть, тем не менее, вы готовы на изменения?

С. СОБЯНИН: Абсолютно.

С. ДОРЕНКО: Готовы и на изменение, и на сохранение?

С. СОБЯНИН: Конечно.

С. ДОРЕНКО: Понятно. Интересно, кстати говоря.

Э. ХАСАНШИНА: А вот ещё можно к вопросу реформы здравоохранения. Закрытые здания больницы 53-й и другие здания как будут использоваться?

С. СОБЯНИН: Смотрите, мы закрыли два здания роддома. Не роддома, а два здания роддома. Закрыли ветхие здания, открыли три новых реконструированных, которые по своей мощности кратко превосходят то, что мы закрыли. Что ж в этом плохого?

С. ДОРЕНКО: Ничего плохого.

С. СОБЯНИН: Вы пойдёте рожать в сарай, с потолка которого сыпется штукатурка, или пойдёте в новое современное здание?

Э. ХАСАНШИНА: В новое, конечно.

С. СОБЯНИН: Почему мы должны эти сараи сохранять?

С. ДОРЕНКО: Я с этим согласен. Но куда-то делась кафедра, которая…

Э. ХАСАНШИНА: А что-то на этом месте будет стоять, или как-то они будут использоваться? Офисы…

С. СОБЯНИН: Конечно. Как правило, мы эти здания стараемся передавать под частные клиники или под хосписы, или другие социальные…

С. ДОРЕНКО: Я просто возвращаюсь к роддомам, раз уж вы назвали. Один из них на Академика Павлова… вот здесь вот на Молодёжке – там была мощнейшая кафедра научных исследований. Так вот, роддом жахнули – да и кафедру вместе с ним.

С. СОБЯНИН: Смотрите, что мы делаем с кафедрами. Я вам расскажу. У нас университетские научные кафедры присутствуют практически во всех наших крупных клиниках. Как они работали? Они работали не так, как в советское время, когда доктор приходил и говорил: профессор, давайте вот этого пациента будем лечить так, этого – так. И восторженные ассистенты, ординаторы участвовали во всём процессе. Ничего подобного сейчас не происходит. Есть доктор в клинике, который приходит к больному и лечит его. А профессор со своей ординатурой стоит в сторонке, что-то лопочет этим студентам, но его к больному не подпускают, потому что ему нельзя. Потому что он находится не в штате клинике.

То есть на самом деле все эти кафедры университетские по той схеме, как они работали, сегодня не работают. Эта схема полностью разрушена. В результате профессор, обучает студентов, не прикасаясь к больному и не ведя практической деятельности. А практик, который каждый день делает операции, занимается больными, не приходит к студенту. Это полный абсурд. Поэтому мы стараемся сегодня сломать эту систему. В целом ряде клиник с Первым Медом целый эксперимент, когда они в свои кафедры уже приходят и реально начинают лечить. Часть наших хирургов, часть наших врачей переходит по совместительству в университет и там преподаёт. А часть профессоров уже приходит в наши клиники и начинает заниматься реальными больными. То есть мы начинаем восстанавливать советскую систему университетских клиник. Это идёт тяжело, сложно, требуется изменение федерального закона. Но мы сегодня на коленке это уже делаем. Мы понимаем, что это надо сделать.

С. ДОРЕНКО: Мы говорим с мэром Москвы, - всем, кто к нам подключился только что. Сергей Собянин. Сергей Семёнович, что за человеконенавистнический капитальный ремонт? Ей-богу не понимаю. Я думал раньше, жизнь моя дурацкая устроена была таким образом, что я имел в виду, что мы платим какую-то амортизацию, раньше, в старое время. Так это, я думал, и идёт на капремонт. Теперь, оказывается, ещё отдельный капремонт.

С. СОБЯНИН: Какую вы амортизацию платили?

С. ДОРЕНКО: Какую-то мы платили.

С. СОБЯНИН: Да никакую вы не платили.

С. ДОРЕНКО: Что-то… мне жена сказала.

С. СОБЯНИН: Никакую амортизацию вы не платили. Да нет, не платили. Вы платили за текущий ремонт.

С. ДОРЕНКО: Что-то мы платили.

С. СОБЯНИН: На текущий ­ремонт, действительно, платежи. Но текущий и есть текущий ремонт – это покрасить, побелить, лампочку заменить.

С. ДОРЕНКО: Вы хотите…

С. СОБЯНИН: Мы ничего не хотим, Сергей.

С. ДОРЕНКО: В 39 году у них назначен срок.

С. СОБЯНИН: Сергей, мы ничего не хотим. В постсоветское время была приватизация жилья. И если раньше собственник отвечал за жильё, то теперь собственником стало не государство, а сами граждане, которые на 80% приватизировали или приобрели в собственность это жильё.

С. ДОРЕНКО: Это правда.

С. СОБЯНИН: В результате оно не стало государственным. Оно в вашей собственности. Вы должны заботиться, ремонтировать его, и так далее, и тому подобное. А что такое отремонтировать жилой дом? Вот я хочу отремонтировать свой жилом дом? Но вы не можете сами его отремонтировать, потому что у вас масса соседей. Там живёт тысяча людей иногда в доме. Вам нужно самому их собрать, провести собрание, посчитать.

С. ДОРЕНКО: Выцарапать глаза, потому что они не поверят в сумму.

С. СОБЯНИН: Вы никогда их даже не соберёте на собрание. Практика говорит, что чтобы собрать половину жителей, это нужно очень серьёзно потрудиться. А уж договориться о сумме, стоимости вообще невозможно. В результате что происходит? В результате дома начинают просто сыпаться.

С. ДОРЕНКО: Но обоснуйте 15 рублей, я не понимаю. И ещё срок. Сергей Семёнович, подождите, я по жизни вам скажу. Я видел 1991 год. Я видел 1993-й, как танки стреляли по парламенту, я видел 1998-й, когда Сергей Кириенко что-то объяснял с Чубайсом. Я видел всё. Я видел две чеченские войны. А вы мне говорите: мы отремонтируем, Серёжа, твой дом в 2040 году. А сейчас 2015-й. Я думаю: я, может быть, не живой уже буду. Зачем мне это нужно?

С. СОБЯНИН: Сергей, очень просто. Межремонтный период между домами определён износом конструкции и так далее, он составляет 30 лет. От капитального до капитального ремонта должно быть не более 30 лет. Поэтому весь жилой фонд расписывается в этом графике, в течение 30 лет. Если вы скажите «нет, мне кажется, 30 лет много, давайте сделаем каждые 10 лет капитальный ремонт». Во-первых, ещё не все согласятся, чтобы каждый день долбили крыши, меняли стояки и так далее. Во-первых.

Во-вторых, это будет просто в три раза дороже. Потому что денег, которые вам надо собрать не на один ремонт 30 лет, а на три, в три раза больше понадобится. Поэтому расписан максимально щадящий срок ремонта. И все дома… не все будут, как вы говорите, в 2035 году. Они все расписаны по графику. В трёхлетнем графике вы можете просто зайти и посмотреть, когда будет ремонтироваться ваш дом. Стоимость этого ремонта, исходя из реальной стоимости материалов, которая необходима для ремонта этого дома.

С. ДОРЕНКО: Сегодняшняя стоимость. А там Бог весть что будет.

С. СОБЯНИН: Смотрите, по поводу «Бог весть что будет». Если вы сами определили и сказали, что нам не нужен городской фонд, ну его в баню, давайте мы сами здесь соберём собрание, определим свой счёт, свою кампанию, вот тогда вы точно будете думать: «А что будет с этими деньгами через 5, через 10, через 20 лет». Если вы определили оператором городской фонд, вам не нужно об этом думать. Вы платите денежки, и вне зависимости, сколько они будут стоить в тот или иной период, вам придут и по графику отремонтируют.

С. ДОРЕНКО: А вы где их будете держать?

С. СОБЯНИН: Мы не будем их держать. Мы эти деньги сразу же пустим в оборот и будем ремонтировать те дома, которые подошли по графику. В этом и суть. Мы их не собираемся держать в банке. Это не нужно. Более того, возможно, что мы даже будем кредитовать этот фонд ремонта, чтобы увеличить скорость ремонта.

С. ДОРЕНКО: Я думал, что я сдаю на 2040 год, и там они типа где-то хранятся.

С. СОБЯНИН: Нет, это так будет, если вы выбрали коммерческую структуру и договорились, что так будет. Но таких домов достаточно мало, около 8% всего в городе. А все остальные выбирают городской фонд. И не нужно ждать, пока эти деньги вырастут или наберут процент. Ничего подобного. Фонд так не работает. Фонд работает в ежедневном, ежегодном режиме, ремонтируя те дома, которые подходят по графику.

С. ДОРЕНКО: То есть мы платим сегодня за сегодняшние ремонты, а ребята, которые будут жить потом, они заплатят за ремонт потом? И это как бы общая казна.

С. СОБЯНИН: Это общая казна.

С. ДОРЕНКО: Почему 15 рублей? Почему не 8? Вот 8 просят.

С. СОБЯНИН: В Петербурге 2.

С. ДОРЕНКО: 2? Переезжаем.

С. СОБЯНИН: Сергей, мы должны быть ответственными и правдивыми. Если ремонт стоит 15 рублей, то нужно соответственно и устанавливать суммы. Если ремонт стоит 15 рублей реально, а вы собрали по 7, это означает, что через несколько лет вам ремонтировать будет нечем, и вы график, который установили, он будет не 30-летний, а 60-летний. Это означает, что через 30 лет ваш дом рухнет, а казна скажет: да нет, у нас этих денег нет. Вы скажете: мы же сдавали деньги. - Так вы мало сдавали денег. – Так мы сдавали денег, сколько вы попросили. Слушайте, надо быть ответственным не сегодня, не завтра, а отвечать и перед тем, что будет дальше.

С. ДОРЕНКО: Есть частные вещи, на которые жалуются люди. Вот, пожалуйста, Сергей Семёнович: запретили ягоды продавать. Вы знаете эту историю, Совхоз имени Ленина. Немерук запретил им продавать у метро. Они там сгноили ягоду. И вся вот эта канитель.

С. СОБЯНИН: Слушайте, это больше спекуляций. У нас создано 120 ярмарок выходного дня. Пожалуйста, приходите и торгуйте на здоровье. Заявляйтесь через интернет, не выходя из своего офиса, пишите заявки. Мест достаточно. Процентов 20 сегодня пустых. Приходите и торгуйте на здоровье.

С. ДОРЕНКО: Довольно много людей спросили конкретно о территории ЗИЛа. Довольно много людей. Я хотел бы этот вопрос всё-таки… Что будет на этих территориях, и для чего это?

С. СОБЯНИН: Мы предпринимали героические усилия для восстановления как такового автомобильного завода. Все эти попытки результата не принесли. Мы попытались запустить производство старых бычков. И нам рассказывали о том, что они такие замечательные. Если вы сделаете серийный выпуск, они найдут спрос. Не нашли. Никакие инвесторы туда не пришли, в том числе, может быть, из-за кризиса. Поэтому мы приняли решение реорганизовать эту промышленную зону.

Первая часть – мы уже находимся в стадии реализации. На части построен и достраивается крупнейший в стране спортивный комплекс, это хоккейный дворец, ледовые арены, водный комплекс, в том числе и чаша для синхронного плавания и так далее, и так далее. На второй части строится парковая зона, жилая зона, офисы. Такая комплексная застройка с благоустройством набережной Москва-реки.

С. ДОРЕНКО: Но вообще промышленная Москва как таковая будет, скажем, через 20 лет?

С. СОБЯНИН: Конечно.

С. ДОРЕНКО: А что она будет выпускать?

С. СОБЯНИН: Ещё раз говорю, что мы скорее всего, на мой взгляд, должны заниматься инновационной продукцией и создавать инжиниринговые центры, то есть обкатки. Мы должны создавать образцы продукции, которые будут дальше выпускаться уже на других заводах, имея массовое производство.

С. ДОРЕНКО: Уже из сегодня существующих кого вы бы назвали в качестве образца? Будет, как такие. Какие?

С. СОБЯНИН: Таким же образом на сегодняшний день во многом работает строительная компания… в том числе и отдельные роскосмосовские тоже проекты. Они больше концентрируются на разработках новых технологий, новых образцов. А серийное производство всё больше и больше делает на периферии. То же самое делает Ростех, Росатом и так далее – такие глобальные корпорации, которые у всех на слуху. Они все идут примерно одним и тем же путём.

С. ДОРЕНКО: Есть зависть регионов. Смотрите, вот пишет человек 16-й, а вы не могли бы свой город ещё вдобавок указать: «Москва – жирная и самодовольная. У нас метро не строится вообще, а у вас по несколько станций в минуту. Как же мы будем к вам относиться?», - пишет 16-й. Эй, какой город, можно указать? Он не указывает, какой город. Но в любом случае провинция, из Омска звонят, говорят: «Зовёт «Полёт» работает на Хруничева, все налоги идут в Москву, нам идут только ядовитые отходы». Сибнефть увели тогда ещё давно в Петербург. Мы нищие, мы голые, умираем, всё.

С. СОБЯНИН: Это не так. В тот же «Полёт» вкладываются серьёзные деньги на реконструкцию этого завода и создание новых производств.

С. ДОРЕНКО: Но вот диспропорция развития Москвы и регионов не тревожит вас?

С. СОБЯНИН: Ничего подобного. Если вы посмотрите инвестиции не в общем котле, потому что город большой, огромный, тут живут постоянно 15 млн человек. И, конечно, сопоставлять объём инвестиций в Москву и, скажем, в Тверь и во Владимир невозможно. Но если вы посмотрите объём инвестиций на душу населения, на человек, которые проживают, Москва ничем особо не выделяется. Наоборот, отстаёт от некоторых регионов. Просто у нас они сконцентрированы на маленьком пятачке, они очевидны, они видны. И эта концентрация даёт свои плюсы, свои эффекты. Можно быстро развивать инфраструктуру, благоустраивать и так далее. Потому что для этого требуется меньше удельно денег.

С. ДОРЕНКО: Несмотря на огромную площадь, Москва не задыхается? Вы не дошли до границы какой-то, после которой надо всё-таки захватить Московскую область? Нет?

С. СОБЯНИН: Московская область развивается ещё большими темпами, чем Москва. Вы знаете, что они строят в 2 раза больше, чем в Москве. Поэтому ничего не надо захватывать. Московская область скорее всего захватывает…

С. ДОРЕНКО: Захватит Москву. Хорошо. Я хотел поблагодарить вас за то, что вы выделили время. Я должен извиниться перед слушателями, потому что я не включал… Видите ли, очень много было концептуальных больших вопросов. Может быть, если вы сможете к нам прийти снова, мы дадим и в наушники вас послушать людям, потому что у нас…

С. СОБЯНИН: Во-первых, я должен сказать, Сергей, что все вопросы, которые поступали в вашу студию, я обязательно заберу с собой и мы ответим на эти вопросы. И я думаю, что эта наша встреча не последняя.

С. ДОРЕНКО: Я тоже очень надеюсь. Спасибо.

Э. ХАСАНШИНА: Спасибо.

С. СОБЯНИН: Спасибо. Всего доброго.

С. ДОРЕНКО: С нами мэр Москвы Сергей Собянин. А мы пойдём и проживём его, этот четверг, 23 июля.