С.ДОРЕНКО: 8 часов 38 минут. Понедельник, 7 ноября. Здравствуй, великий город! Здравствуйте, все! Это радио «Говорит Москва»! Говорит Москва! Анастасия Оношко, ведущая этой программы. Здравствуйте, Настя.

А.ОНОШКО: И Сергей Доренко. Доброе утро всем.

С.ДОРЕНКО: Здравствуйте. Поздравляем всех с праздником! С годовщиной Великой Октябрьский социалистической революции. Великой русской революции. Сначала о погоде или сначала музычку? Давай праздновать.

А.ОНОШКО: Хотите советскую музыку из прогноза погоды? А вы под нее будете сейчас рассказывать…

С.ДОРЕНКО: «Манчестер Ливерпуль» вот эта. Не хочу. Давай жахнем музыку, сегодня праздник, в конце концов.

А.ОНОШКО: Про погоду сначала.

С.ДОРЕНКО: Нет, сначала про праздник. А потом опять про праздник. Хочу праздновать. А почему нет? Сегодня годовщина лучшего, что когда-либо случалось с русскими. Это день, когда они подтвердили, что у них есть человеческое достоинство.

ЗВУЧИТ ГИМН КОМСОМОЛА «И Ленин такой молодой, и юный октябрь впереди…»

С.ДОРЕНКО: Настя? Подпеваешь?

А.ОНОШКО: Ну, детство…

С.ДОРЕНКО: Подпеваешь. Настя — антисоветчица. Ты антисоветчица?

А.ОНОШКО: Я становлюсь ею в течение жизни. Какой это был ужас, на самом деле, я думаю. Именно революционный. Не то, когда я жила.

С.ДОРЕНКО: Чем тебе не нравится? Ты ретроградочка, Настя.

А.ОНОКО: Я против смерти, насилия, этого всего. Лучше естественным путем…

С.ДОРЕНКО: А где здесь смерть? Это жизнеутверждение. Революция — это жизнеутверждение.

А.ОНОШКО: Резать, вешать, чем больше казнить, тем лучше.

С.ДОРЕНКО: Где здесь вешать? Вешали у вас, до революции. Почитай Чехова, почитай Достоевского.

А.ОНОШКО: Всех вешали. Я тут Булгакова читала, запрещенного, «Адам и Ева».

С.ДОРЕНКО: Голосование. 7 ноября для вас праздник. Да — 134-21-35. Нет — 134-21-36.

А.ОНОШКО: Интересно, больше людей любят праздник или меньше?

С.ДОРЕНКО: А для вас, у вас другие праздники, Настя.

А.ОНОШКО: У нас нет вообще никаких праздников. Суровые будни.

С.ДОРЕНКО: У тебя есть праздник. Вот ваш гимн, Настя. Разреши, я дам в эфир. Гимн Анастасии Оношко. Это ее музыка, ее гимн, ее манифест.

ЗВУЧИТ ПЕСНЯ АНСАМБЛЯ ХРИСТА СПАСИТЕЛЯ «УБИВАЙ КОСМОНАВТОВ»

С.ДОРЕНКО: Настя, вот твой гимн.

А.ОНОШКО: Радикальный политический хардкор.

С.ДОРЕНКО: Ты поешь, Настенька. «Убивай космонавтов», спой таким голосом.  

А.ОНОШКО: Передаю привет моим друзьям из братской могилы №48.

С.ДОРЕНКО: Ну, спой вот это, «Убивай космонавтов» своим голосом.  

А.ОНОШКО: «Убивай космонавтов, они лезут на небо. Они делают то, что не дозволено богом…»

С.ДОРЕНКО: Настя! Хорошо, я останавливаю голосование.

А.ОНОШКО: Я аж раскраснелась вся.  

С.ДОРЕНКО: Тысяча звонков почти. 7 ноября наш праздник — 71 процент. Из братской могилы №48, это ты из братской могилы.

А.ОНОШКО: И 29, я так думаю, не празднуют.

С.ДОРЕНКО: И 29 вот эти вот.

А.ОНОШКО: А у нас есть много других хороших композиций. Но не все можно поставить в эфир. Я съехала, у меня не получается.

С.ДОРЕНКО: Я бы послушал еще этот прекрасный ансамбль, который, в сущности, отражает твои взгляды. Но нельзя, потому что они то и дело допускают ненормативную лексику. Вот здесь есть «Рай попов и полицейских». Я сам не слышал эту песню.

А.ОНОШКО: Там начинается с того, что она говорит: а вы знаете, что радио изобрел Попов? Немножко играет со смыслов.

С.ДОРЕНКО: Рай попов и полицейских. Я думаю, что это про современную Россию как раз. Видишь, разница какая? Ты чувствуешь, между Россией и Россией. Это разные страны. Вот послушай сейчас песню. Я ее повторю после 10, обещаю.

ЗВУЧИТ ПЕСНЯ «НАША РОДИНА — РЕВОЛЮЦИЯ»

С.ДОРЕНКО: Вот нежность, вот сердце ликующее, вот, Настя, устремление к счастью. Вот полнокровная жизнь. Учись, Насть, у нас.

С.ДОРЕНКО: Я просто к тому клоню, что мне не нравилось в Советском Союзе многое, но с тех пор как его свергли и расковыряли, и раскурочили, не нравиться стало больше.

А.ОНОШКО: Да, больше стало не нравиться. Вы, видать, забыли, каково это было…

С.ДОРЕНКО: Надо сказать, что я не в восторге от людей. Людей вообще как таковых. Боюсь, что я не без какого-то снисходительного понимания человеческого несовершенства живу. У меня есть такое снисходительное понимание человеческого несовершенства. И я недолюбливал людей при советской власти. Но вот после советской власти я стал их недолюбливать чуточку больше. Это связно не с развитием моей собственной печени, а с тем, что люди ударились… если раньше негатив… кстати, и тогда негатив исходил от архаиков. Всегда негатив…

А.ОНОШКО: А кто был архаиком?

С.ДОРЕНКО: Архаиками были коммунисты, которые усвоили… я тебе объясню, кто портил жизнь в Советском Союзе. Коммунисты, которые усвоили жизнь крестьянской общины, мечтали о возобновлении крепостного права. То есть собственно, стонали о возобновлении 19 века, вот такого царизма…

А.ОНОШКО: В какие годы? В 80-е?

С.ДОРЕНКО: В любые годы. В 80-е. Дай мне коротко выступить с тезисом. На самом деле, огромное число… на самом деле, русская интеллигенция в начале 20 века, воспитанная русской литературой 19 века, грезит тем, чтобы впервые Россия прожила некое подобие гуманистических идей возрождения. В России никогда не было гуманистических идей возрождения до литературы 19 века. 19 век приносит России новое прочтение гуманизма, которого не было до сих пор. Россия на несколько веков отстала от мира, от Европы. Тем не менее, поскольку Россия пришла к гуманизму в литературе только в 19 веке, с запозданием на несколько веков, Россия прочитала его по-новому, интересно и для Запада тоже. То есть Западу это тоже показалось интересным. Потому что Запад тоже уже подзабыл, как бы это сказать, на Западе уже притупились сенсоры вот эти ощущений гуманизма. А русские, поскольку они неофиты, поскольку они новые люди в гуманизме, не знавшие до сих пор никогда гуманизма, русские прочитали с некой яростью и болью гуманизм, неслыханный для Запад. И Запад изумился.  

А.ОНОШКО: Это вы революцию вы так называете, прочтением ярости…

С.ДОРЕНКО: 19 век, это русская литература. Которая, русская литература и весь 19 век предуготовлял, конечно, революцию. Причем серию революций в России. Но было огромное количество крестьян, мы знаем, 60-65 млн на 1861 год, и среди них несколько десятков миллионов, по крайней мере, испытали чувство глубочайшего несчастья от освобождения из рабства. Освобождение из рабства десятки миллионов наших предков, с моей точки зрения, восприняли как сиротство. То есть в России свобода есть форма сиротства. А рабство есть форма правильного детства. Правильное детство есть рабство, а свобода — сиротство. А народ — ребенок, а власть — папа с мамой. Вот эти люди, придя к власти после 17-го года, было востребовано и огромное переселение состоялось, крестьян в города. Крестьян, выросших на ощущении сиротства от свободы. И они построили нам этатизм советского типа, который был чем-то похож и на муссолиниевскую систему, на ультраправую систему. Этатизм советского типа. Они построили. Рабы захотели снова рабства, понимаешь. Рабы захотели снова крепостничества.

А.ОНОШКО: Как вы обидно все это, мне кажется, называете.

С.ДОРЕНКО: Рабы захотели снова крепостничества как ответственного рабства, где тебе дадут компот в четыре часа дня на полдник, независимо от того, что ты делаешь. На самом деле, идеи свободы, которые пришли в Россию в 17-м году с большевиками, великие идеи великой свободы, не были восприняты всеми. Вчерашние рабы захотели снова крепостничества, как более ответственной системы. Рабство — более ответственная система, пойми это. Потому что хозяин должен накормить тебя ужином. Вот ты свободная, ты не знаешь, сегодня поужинаешь или нет. А если бы ты была в рабстве, моя рабыня была бы, например, Оношко, ты бы знала, что я — рабовладелец, тебя ужином накормлю. Это очевидная вещь. Раб в этом смысле уютнее живет. Поэтому когда ты обвиняешь рабов в том, что они снова построили крепостничество, ты ошибочно катишь баллоны, позволь мне это, ошибочно катишь бочку на идеи гуманизма, великие идеи русской революции.

А.ОНОШКО: Которые не проходят вообще нигде.

С.ДОРЕНКО: Которые, к сожалению, не были восприняты детьми и внуками бывших рабов. Дети и внуки бывших рабов захотели снова построить рабство. Но это не значит, что идеи революции плохие. Это понятно?

А.ОНОШКО: Не знаю. Может быть, и нет.

С.ДОРЕНКО: Послушай дальше, что происходит с правнуками рабов. Однажды внуки рабов создают концепцию на съезде Коммунистической партии, создают концепцию «догоним и перегоним Америку по производству холодильников, цветных телевизоров, мяса и молока». То есть дети рабов, внуки рабов объявляют, что их задача догнать Америку.

А.ОНОШКО: Потому что хозяин не дает ни мяса, ни холодильников.

С.ДОРЕНКО: Конечно. То есть в их рабстве обнаруживается, что хозяин не дает ни холодильников, ни цветных телевизоров, ни мяса, ни молока. Вот такой хозяин, плохой. Поэтому они хотят другого хозяина, американского хозяина. Рабы начинают хотеть американского хозяина потихонечку. И свергают собственную страну,  разрушают. Всю эту историю прекрасную я тебе расскажу после девяти. Сейчас «В движении».

В ДВИЖЕНИИ

С.ДОРЕНКО: Я хочу вам про погоду рассказать. Что у нас в Нахабине… э, вас не интересует Нахабино, вы живете в более изысканном месте, в Москве, я заметил. Посмотрите, что будет сегодня… Нет, давайте я вам 48 часов лучше почитаю. Следующие 48 часов. Снег, снег, снег. Потом дождь начинается в 12. В 13 часов начинается вероятность дождя, которая достигает 100 процентов к 16-17 часам. Будет дождь, дождь, дождь, который закончится только в три часа ночи.  

НОВОСТИ

С.ДОРЕНКО: 9 часов 5 минут. Я по часам. Погоду по часам даю. В 9 часов снег, минус 1. В 10 часов утра снег, это в Москве вашей. Я-то в Нахабине живу. В 11 снег с дождем. В 12 снег с дождем. В 13 — дождь, в 14 — дождь. И так все время дождь. Дождь усиливается к 16 часам. В 16 часов хороший дождь. В 17 — прямо хороший дождь. В 18 — дождь, в 19 — дождь, дождь, в 20 — дождь, в 21 — дождь, в 22 — дождь. Потом начинает убывать. В 23 убывает дождь, послабее. Потом в 0 часов послабее дождь. В час ночи еще слабее, в два часа ночи  — еще слабее. В три часа ночи сильный туман. В четыре часа ночи 3 градуса тепла. Остужается потихонечку — 2, 1, 1. К семи утра один градус тепла всего. К 12 дня завтра 0 градусов, но без осадков. В 16 часов 1 градус тепла. И затем начинается минус в 21:00 завтра. Сегодня в 21:00 будет дождь, а завтра в 21:00 уже минус 1. Но это ерунда, на минус 1 ничего не примерзнет, не волнуйтесь. А вот минус 3 будет ажник в среду в пять утра, когда мы узнаем, кто президент Соединенных Штатов. В Буэнос-Айресе, кстати, плюс 24, просто чтоб вы знали.  

А.ОНОШКО: Там всегда так?

С.ДОРЕНКО: Сейчас весна началась, мать.

А.ОНОШКО: А зима какая у них была? Тоже минус 3?

С.ДОРЕНКО: Ой, отвратительная зима была, плюс 16 бывало иногда. В Барселоне сегодня плюс 12, холодно. Завтра 15. В среду 17. А в Буэнос-Айресе 23. Там начала весна. Завтра 22. А в четверг в Буэнос-Айресе уже 26, теплеет. 23-26.

А.ОНОШКО: Может, поставим это… весна в Буэнос-Айресе…

С.ДОРЕНКО: Сегодня какой день? День годовщины Великой Октябрьской социалистической революции. А ты говоришь!

ЗВУЧИТ «ИНТЕРНАЦИОНАЛ»

С.ДОРЕНКО: Тут есть очень боевые слова такие. Довольно жесткие тексты. Там типа палачей, свора палачей и так далее. Серьезное. Ну, что, мать, пробирает? Не ври.

А.ОНОШКО: Я теперь думаю, знаете, о чем? Я слушаю и понимаю, что на самом деле, такой порыв классный был. А все это потом покрылось такой коростой лжи, пропагандистской истории, этот занавес...

С.ДОРЕНКО: Послушай меня. Я тебе рассказываю. Приехала венесуэльская группа телевизионная. И мне говорят: скажите, как вы строили социализм? Вот мы сейчас тоже строим социализм. А группа приехала оппозиционная Чавесу, еще при жизни Чавеса. Мы сидели на Манежной площади, среди этого всего дурновкусия церетелевского. И я давал интервью. И я сказал им: есть парадоксальная вещь. Социализм строился в Монголии, Кампучии (красные кхмеры), социализм строился при этом, я убежден, в Швеции. Я убежден, что с элементами социализма абсолютно серьезно развивается Канада, Норвегия, Австралия, с элементами социализма, такими махровыми. И в то же время ГДР была социалистическая, и Россия была социалистическая. Поэтому мой вывод такой: Венесуэла строит венесоланизм. Монголия строила монголизм. Кампучия строила кампучинизм. А Россия строила русизм. Потому что есть русские силы, силы русской земли…

А.ОНОШКО: Идея-то наднациональная.

С.ДОРЕНКО: Идея наднациональна. Она говорит тебе о следующем. Идея простая, она говорит тебе простую максиму. Сообщена одна и та же идея — немцам, шведам, канадцам, корейцам, кампучийцам, красным кхмерам, китайцам, русским и так далее — все сообщена одна и та же идея. И ангольцам. Ангольцы тоже строили социализм. Всем им сообщена идея, что нужна справедливость, справедливое распределение доходов.

А.ОНОШКО: Но не работает. Меня тут дети спрашивали, зачем в Берлине была построена стена.

С.ДОРЕНКО: Работать обязательно, но всласть. Не надо приводить мне сейчас комиксы. Людям сообщается, и ты сообщи своим детям, что среди людей вообще есть чрезвычайно популярная мысль о справедливости. Эту идею сообщают монголам, кхмерам, русским и так далее. Каждый из них делает что-то свое. Русский человек, будучи глубоко патерналистским существом. Русский человек — абсолютно патерналистское существо, ультраправое. Русский человек в массе, я сейчас говорю, русский в массе, это нарицательное. Русский человек, обладая ультраправым сознанием, этатистским иногда, по-разному, потому что в Сибири этатизм читается иначе. Очень разные люди живут. На Дону и, например, в Тверской области разные этатизмы. И в Тульской области другой этатизм. Русские люди в разных формах своего этатизма, патернализма и патриархальности, тем не менее, все поголовно обладают ультраправым сознанием. Как же они усвоили левые идеи Ленина? Объясни мне, пожалуйста. Ультраправый народ русский усвоил идеи Ленина. Как? С какой стати? Это странно.  

А.ОНОШКО: А восточные немцы? Почему у них не получилось?

С.ДОРЕНКО: Восточным немцам просто продиктовали. Но они все равно в силу собственной испорченности сделали чистенький социализм.

А.ОНОШКО: А стену зачем строили?

С.ДОРЕНКО: Послушай дальше. Каждый народ, узнав о том, что справедливость — это хорошо, и наконец поборов несправедливость, устроил собственную справедливость. Русские ультраправые люди, они ультраправые, мгновенно забыли идеи коммунизма, моментально, потому что они никак на русскую почву не ложатся. Потому что идеи коммунизма…

А.ОНОШКО: А мне кажется, они во всех сердцах спят…  

С.ДОРЕНКО: В сердцах лежат как ультраэтатизм. Русские мгновенно забыли идеи товарищества, горизонтальной солидарности, горизонтального обсуждения всего. И стали требовать сильного царя. Вот Сталин — идеал, в сущности. Сильный царь, который рыкнул и все делается. А нет — так головы полетели. Русские люди извратили коммунизм, превратив его в ультраэтатизм, в ультраправую версию. А монголы по-своему извратили или творчески развили. А красные кхмеры по-своему — убили два миллиона человек. Ты знаешь, красные кхмеры убили два миллиона человек. Это другое прочтение справедливости у них. Тоже справедливость. ГДР по-другому. А шведы еще по-другому. А норвежцы по-другому. А канадцы, у которых я вижу массу элементов социализма, по-другому прочитали этот социализм, идею справедливости. Поэтому, Настенька, все претензии к конкретным венесуэльцам.

А.ОНОШКО: Претензии к революционерам. В Канаде и Норвегии революций не было.

С.ДОРЕНКО: Требование справедливости не проходит сквозь режимы, режим не пускает требование справедливости. Поэтому общество вынуждено проламывать это требование. В Канаде режимы не препятствовали требованию справедливости. В Швеции режим не препятствовал требованию справедливости. А в некоторых странах препятствовали, и пришлось свергать режимы. Когда режим не препятствует требованию справедливости, его не надо свергать. А когда он препятствует, так получается в ряде случаев, мы знаем это из учебника истории, что его свергают. Учебник истории это нам рассказывает. Почему его свергают? Потому что он препятствует требованию справедливости. А когда не препятствует, никто никого не свергает. Вот тебе весь мой краткий экскурс в историю революции, которую я обожаю.

ЗВУЧИТ ПЕСНЯ «ВАРШАВЯНКА» «Вихри враждебные веют над нами…»

С.ДОРЕНКО: Настя, ты продолжаешь делать скептическое лицо.

А.ОНОШКО: Меня просто так песней не переубедишь. Я все-таки много видела.

С.ДОРЕНКО: Песней не переубедишь. Но песней почувствуешь. Попробуй чувствовать, Настя. Не отказывай себе в сердце.

А.ОНОШКО: А я не отказываю. Я вижу… ну, ладно, я не буду. Потому что слишком сейчас в меня помидоры полетят.

С.ДОРЕНКО: В тебя полетят, и правильно полетят. Люди требуют справедливости. И в одних цивилизациях, в одних человеческих сообществах требования справедливости развиваются непротиворечиво, а в других человеческих сообщества требования справедливости развиваются через революции. Ну, что теперь делать. Это так. Мы берем учебник истории и обнаруживаем это.

А.ОНОШКО: Потом экспортируем другим.

С.ДОРЕНКО: В том числе экспортируем счастье. Да, по-всякому бывает. Потому что у нас мессианский народ. Наш народ — мессия в этом смысле. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Доброе утро. Это Фрог. Я бы хотел отметить один момент. Что … в народной душе так и не получил отпечатка это событие, которое случилось с Россией в 91-м году. Не нашлось любви слов каких-то теплых для того, что произошло в 91-м году, и народ это не воспел. И это значит, что он это не любит. На самом деле, странный парадокс, что вот эта якобы свобода, за которую бились в конце 70-80-х, и в конце концов которую получили при Горбачеве и Ельцине, это свобода не воспета.

С.ДОРЕНКО: Очень важное наблюдение. Настя, где былины народные, где сказители?

А.ОНОШКО: Я согласна. Не воспета, да, потому что не было… и слава богу. Потому что если бы сейчас ходили с вами и читали бы речевки в честь 91-го года, следуя заветам Бориса Николаевича или кого-то там, это было бы еще хуже.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я хотел сказать одну простую вещь. Что если не воспето, то любви нет.

А.ОНОШКО: Вот воспето, почитайте Булгакова, пожалуйста. «Вася, — зазвучало на меже…» Как Пончик-непоседа описывал колхозную жизнь…

С.ДОРЕНКО: Она не понимает. Забита штампами. Я с этими штампами борюсь. Песни, брались старые песни, «Отряд молодой поскакал на врага…» вот этот, это песня каторжников. То есть люди придумывали слова сами, без всякого приказа. Она этого не понимает. Я тебе скажу. Огромный пласт песенный существует революционный, которые придумывались слова красными на старые песни. Вот этот «и боец молодой…» Это песня «Лишь только в Сибири займется заря, слышен звон кандалов раздается…»

А.ОНОШКО: Интеллигентные еврейские мальчики писали.

С.ДОРЕНКО: Интеллигентные еврейские мальчики, охваченные идеями революции писали, да. Потому что люди на старые мелодии, полюбившиеся мелодии, придумывают новые революционные слова. Тебе это не доказать. Но это без приказа, без политбюро, без ничего, рождается на фронте. Это само возникает, потому что это творчество масс. А ты хочешь сказать, что без приказа это не делается.

ЗВУЧИТ ПЕСНЯ «КРАСНАЯ АРМИЯ ВСЕХ СИЛЬНЕЙ»

С.ДОРЕНКО: Вот тебе пример. Это песня, я сейчас не ручаюсь, ребят, простите мне за невежество, конечно. Но переделывалась масса песен. Вот это «Там вдали, за рекой», эта песня исполняется впоследствии в фильме «Как закалялась сталь». Эта песня рождается в 19 веке как каторжная песня. Потом она используется в русско-японскую войну, герои-юнкера. Затем ее поют красные. Начиналось с того «лишь только в Сибири займется заря, звон кандалов раздается». А до этого она была, кстати, севильская, какая-то с испанскими словами. Ты не понимаешь, как это народ творит. 91-й год, как справедливо говорит Фрог, вообще никак не воспет.

С.ДОРЕНКО: И что ты имеешь против еврейских мальчиков, на секундочку? Против еврейский, польских, армянских мальчиков? Будешь говорить как черносотенцы? Полячишки, армяшки будешь говорить? Жиды? Ты черносотенская сволочь, скажи мне? Ты против еврейских мальчиков?  

А.ОНОШКО: А эти слова нельзя произносить?

С.ДОРЕНКО: Ты против армянских мальчиков? Ты против польских мальчиков? Оношко — черносотенка, сво…

ЗВУЧИТ ПЕСНЯ «ТАМ ВДАЛИ ЗА РЕКОЙ»

С.ДОРЕНКО: Можно вопрос дурацкий? Почему еврейские мальчики, о которых ты отозвалась только что враждебно-снисходительно…

А.ОНОШКО: Почему враждебно-снисходительно? Что вы мне приписываете? Вы мне сказали, что народ писал, а я говорю еврейские мальчики.

С.ДОРЕНКО: А почему они писали так красиво про революцию?

А.ОНОШКО: Потому что они по-другому не могут. Они пишут только красиво и все.

С.ДОРЕНКО: Почему они писали красиво, не вымученно? Почему про свободу 91-го года ни одни еврейские мальчики ничего не написали? Вот тебе Шаинский и Матусовским, еврейские мальчики.

ЗВУЧИТ ПЕСНЯ «КРЕЙСЕР «АВРОРА»

С.ДОРЕНКО: Еврейские мальчики неплохо писали.

А.ОНОШКО: Они и сейчас неплохо пишут.  

С.ДОРЕНКО: А русские мальчики чего не написали-то? Я хотел спросить про русских мальчиков. Чего бы им не жахнуть было. Энтин фамилия человека. Просто тебе для справки. Музыка Крылатова.

ЗВУЧИТ ПЕСНЯ «ПРЕКРАСНОЕ ДАЛЕКО»

С.ДОРЕНКО: Ну, вот так они писали. Так вот, вслед за Фрогом хочу тебя спросить. Почему не воспеты другие эпохи?

А.ОНОШКО: Нет заказа, нет желания.

С.ДОРЕНКО: Что значит, нет заказа? Заказ есть. Ходит Мединский, обмылок убогий, ходит заказывает. Ну, где?!! Позорище! Министр культуры, позорище. Который считает, что Довлатов — писатель 19 века. С Герценом вместе уехал в Лондон, Довлатор. И с Суворовым вместе читали Лермонтова. Вместе с Суворовым вместе сели и читали Лермонтова. Довлатор с одной стороны, Герцен с третьей стороны. В кафе. И Березовский рядом. И все это было в «Нобу». Я так понимаю, ну, а где еще они могли читать? Они читали Лермонтова все вместе. Почему не воспета эпоха? Хорошая эпоха, сейчас? Счастье, пожалуйста, «убивай космонавтов, они лезут на небо». А вот с другой стороны что.

ЗВУЧИТ ПЕСНЯ «ТОВАРИЩ ПРАВДА»

С.ДОРЕНКО: И поляк. Рождественского отец поляк, служил в НКВД.

А.ОНОШКО: Но не народ написал, да?

С.ДОРЕНКО: Ты же сказала — еврейские мальчики. Я тебе дополнил: армянские и польские мальчик. Станислав Никодимович Питкевич, отец Роберта Рождественского. Работал в ГПУ НКВД. Видишь, польские мальчики тоже зажигали и неплохо.

С.ДОРЕНКО: Хорошо. Насть, с тобой все понятно и покончено. Я не могу бесконечно…

А.ОНОШКО: Хорошо. Вот проблемный Приморский океанариум был освящен.

С.ДОРЕНКО: Давай займемся современной эпохой. Я сейчас Поклонскую тебе выдам. Поклонская о Суворове. Я это не выложил здесь… сейчас…

А.ОНОШКО: Правительство запретило требовать 85 видов документов у граждан.

С.ДОРЕНКО: Ну и правильно. Смотри. Великий Суворов. Много выложено Поклонской всевозможной. Я не знаю, в полной ли степени это выложено.

ФРАГМЕНТ ИНТЕРВЬЮ НАТАЛЬЯ ПОКЛОНСКОЙ

С.ДОРЕНКО: Усраться можно. Моя бабушка говорила в таких случаях «усраться можно», Елена Дмитриевна. Они говорят: оба сказали. Ну, конечно, оба сказали.

А.ОНОШКО: Ведущая же тоже перепутала немножечко.

С.ДОРЕНКО: Я тебе говорю о нынешнем веке прекрасном. Прекрасно! Ты представляешь себе, что такое мог сказать человек, учившийся в советской школе? Ни один не мог такого сказать. Слушай еще раз.

Н.ПОКЛОНСКАЯ: Знаете, как говорится. «Служить хочу, да прислуживать тошно?

ВЕДУЩАЯ: Служить бы рад, прислуживаться тошно.

Н.ПОКЛОНСКАЯ: Да, это наш великий полководец Суворов сказал так.

ВЕДУЩАЯ: Не Чацкий Лермонтова, случайно?

Н.ПОКЛОНСКАЯ: И Суворов тоже. Значит, они оба сказали.

ВЕДУЩАЯ: У Грибоедова, прошу прощения, боже мой.

С.ДОРЕНКО: Это ей в ухо говорят, конечно. Звукореж говорит в ухо — «исправься, дура». Понятно? Вот, Настенька. Вот вы.

ЗВУЧИТ ПЕСНЯ «УБИВАЙ КОСМОНАВТОВ»

С.ДОРЕНКО: Это вы, Насть.

А.ОНОШКО: Ну, да, может быть.

С.ДОРЕНКО: Поклонской сколько лет?

А.ОНОШКО: Моложе меня, я думаю.

С.ДОРЕНКО: Она училась в украинской школе, она продукт украинского образования.

А.ОНОШКО: Об этом уже успели. Так удобно, любое ее…

С.ДОРЕНКО: Нет, она действительно продукт украинского образования. В десятилетнем возрасте она переехала… она жила в Донбассе, а потом переехали в Евпаторию, где она училась в школе по украинским учебникам, украинское образование. Так что давай будем откровенны, что это так.

А.ОНОШКО: Вы думаете, она сильно отличается от наших?

С.ДОРЕНКО: Украинское образование?

А.ОНОШКО: 80-го года она. Она в школу пошла в 87-м, в Советском Союзе, в первом классе училась.

С.ДОРЕНКО: Когда у нее день рождения?

А.ОНОШКО: 18 марта.

С.ДОРЕНКО: Ей исполнилось 36. Полных 36.

А.ОНОШКО: И начальную школу она всю в Советском Союзе еще училась.

С.ДОРЕНКО: Это прекрасно. Это говорит о чем, объясни мне, пожалуйста?

А.ОНОШКО: Это говорит, на самом деле, о том, что кто угодно может, все что угодно, теперь включая ведущих. Я так скажу.

С.ДОРЕНКО: Я не выгораживаю ведущую, если позволишь. Я тебя спрашиваю: охарактеризуй, выскажешь ты.

А.ОНОШКО: Меня больше другие вещи в Поклонской удивляли в последнее время.

С.ДОРЕНКО: Этот диалог ты сейчас услышала. Пожалуйста, выскажись. Я прошу тебя.

А.ОНОШКО: С осуждением?

С.ДОРЕНКО: Выскажись с оценкой. Мне нужно, чтобы ты заняла позицию, а не ускользала, как масленок, одинокий масленок на блюдечке.

А.ОНОШКО: Мое впечатление, что это имитационный разговор. Это разговор-имитация. Кто-то пытается высказать мысль, пользуясь цитатой неточной, неверной, примерно откуда-то оттуда, его пытаются поправить, тут же ошибаясь… то ест это имитация такого высокого интеллектуального уровня разговора. Может быть, если бы чуть проще строились фразы, было бы интереснее. Но мы же понимаем, что… на самом деле, тут две такие волны схлестнулись в интернете. Тут Грибоедов уже у Суворова служил. На самом деле, был момент, когда он был в подчинении у Суворова, в косвенном. И действительно, Суворов сыпал поговорками. И может быть, Грибоедов как писатель взял из воздуха эти суворовские высказывания. Кто-то защищает Поклонскую, кто-то говорит, это вообще все неважно, киньте первый камень, кто не ошибался в цитатах…

С.ДОРЕНКО: Это Говорухин говорит.

А.ОНОШКО: Да, он не один там.

С.ДОРЕНКО: Говорухин в частности.

А.ОНОШКО: К нему обращаются, Говорухину, другие говорят, зачем вы защищаете, смотрите, что они неучи. Они сначала прокуроры, да какое образование…

С.ДОРЕНКО: А я, если позволишь, никакой позиции занимать не буду относительно Поклонской. Потому что она девка хорошая, несмотря на то, что ей 36. Я вчера предложил, ей надо на бонгу идти.

А.ОНОШКО: Что такое «идти на бонгу»?  

С.ДОРЕНКО: Никто не знает, что такое «идти на бонгу». Я сказал, это просто звук такой. Я сказал и все.

А.ОНОШКО: В чатике нашем рабочем я видела.

С.ДОРЕНКО: Я сказал: «Поклонскую на бонгу». И никто не понял, и все молчат. Потому что никто не понял. Почему? Потому что вы не знаете, что такое бонго. Я знаю. Не буду рассказывать, я ответственный человек, я на радио.

А.ОНОШКО: Это была шутка?

С.ДОРЕНКО: Нет, это не была шутка. Но я ответственный человек, я на радио. Я не буду рекламировать подобные странные места. Люди порочные меня поняли.

А.ОНОШКО: Понятно. Музыкальный инструмент, народ… я смотрю Википедию, ничего нет.

С.ДОРЕНКО: Хорошо. 30 секунд на голосование. Вы поняли фразу «Поклонской надо идти на бонгу»? Да — 134-21-35. Нет — 134-21-36. Очень просто голосование. Между прочим, 30 процентов поняли. 38.

А.ОНОШКО: Да они придуриваются. Пускай позвонят, расскажут. Поняли они Чацкого!

С.ДОРЕНКО: Я остановил голосование. 31 процент понял. 32. Поклонскую на бонгу.

А.ОНОШКО: Какая-то тема…

С.ДОРЕНКО: Там действительно очень целомудренные девушки собираются. Которые время от времени тоже цитируют кого-то, как мне показалось. Такое специальное место, где собираются целомудренные девушки и обсуждают какие-то глубоко нравственные вопросы…

А.ОНОШКО: Уже хочется попасть туда с определенной целью, я поняла, мужчине.

С.ДОРЕНКО: Я должен восполнить ваши проблемы в образовании, товарищи. Я хочу изучить вместе с вами… все, мы не будем больше обсуждать Поклонскую. Поклонская — продукт эпохи. Невежественнейшее существо, призванное народом своим… Давай опишем ситуацию так, будто мы с тобой инопланетяне, прибыли из космоса только что. Мы попали в эту точку. Земля так вращалась, это не специально, это случайно. Могли попасть в какой-нибудь ад, вообще могли в море попасть. Мы попали на сушу, в какой-то г.Москва. Написано г.Москва. Черт его знает, что за «г»? Ну, «г» какое-то. Хорошо, г и г, они так сами пишут. Мы здесь сидим. Дальше. Мы попали в г.Москва и спрашиваем: что здесь за последние интересные высказывания в сфере гуманитарного знания? Мы пытаемся изучить цивилизацию, у нас два звена: одно техническое пошло изучать, там где мылом дерюжку наматывают на трубы и потом трубы ввинчивают, это техническое пошли изучать. Или канализацию на тряпочку с соляркой сажают. А мы с тобой гуманитарное знание. Мы видим перед собой, давай опишем, что. Мы видим перед собой невежественную, никогда не учившуюся женщину, не знающую культурных основ и культурных кодов собственной цивилизации, к которой она себя приписываем. Мы же не о Шекспире спрашиваем, не «Алису в Стране чудес». Англосаксонский мир обязан знать почти наизусть «Алису в Стране чудес» и «Алису в Зазеркалье». Но мы не спрашиваем. Потому что она не из англосаксонского мира. Мы не спрашиваем ни слова оттуда. Мы спрашиваем: скажите, пожалуйста, вы себя к какому миру относите? Она говорит: к русскому. Окей. Культурные коды русских каковы? Она говорит: вот Суворов сказал: служить я рад, а прислуживать тошно. Или как она сказала? Я не помню. Она как-то кручено сказала.

Н.ПОКЛОНСКАЯ: Знаете, как говорится: «Служить хочу, да прислуживать тошно».

С.ДОРЕНКО: Вот. «Служить хочу, да прислуживать тошно». Так сказал Суворов, говорит Поклонская. Мы с тобой говорим: перед нами невежественная женщина, не знающая культурных кодов собственной цивилизации, к которой она себя приписывает, которая призвана своим народов, уважающим якобы культурные коды, она призвана своим собственным народом создавать законы для этого народа. То есть народ хочет, чтобы невежественная женщина, чуждая культурным кодам собственной цивилизации, создала для него, для народа, законы. Вот так народ хочет. Ну, что теперь делать. Мы что с тобой напишем в нашу чертову цивилизацию планетную? Мы должны рапорт послать в инопланетную цивилизацию.

А.ОНОШКО: Мы пишем: симпатичная девушка в мундире…

С.ДОРЕНКО: Земляне таковы: они призывают невежественных женщин, выглядящих молодо и привлекательно, не знающих культуры собственного народа, писать для них законы. Земляне таковы, говорим мы. Оттуда, наверное, удивляются, с нашей планеты. Нет?

А.ОНОШКО: Не знаю. Может быть, у нас там то же самое.

С.ДОРЕНКО: А у нас правят идиоты, там, на нашей планете, которые вообще трех слов связать не могут.

А.ОНОШКО: А женщина симпатичная там только одна. И тоже Поклонская.

С.ДОРЕНКО: Телочка. Ее держат в специальной клетке. Помнишь это у Воннегута?

А.ОНОШКО: Не буду имитировать, что помню. А то я сейчас опозорюсь нехорошо.

С.ДОРЕНКО: А помнишь, как Суворов сказал?

А.ОНОШКО: Я про Суворова вообще мало помню что.

С.ДОРЕНКО: «Сирена Титана» почитай у Воннегута.

А.ОНОШКО: Я знаю, что в Петербурге есть пирожное «Суворовское».

С.ДОРЕНКО: Милоки говорят следующее, человек ему говорит: что ты будешь трахаться с моей женой в специальной клетке на Марсе. Человек, который появляется с собакой. Он говорит: ты будущего своего не знаешь, а ты будешь вскорости трахаться с моей женой в специальной клетке на Марсе, вас будут показывать в зоопарке. Понятно, да?

А.ОНОШКО: Мне сразу хочется спросить, почему это с его  женой? Со своей женой? С чужой, то есть?

С.ДОРЕНКО: С чужой женой.

А.ОНОШКО: И он так спокойно об этом говорит. Как из «Иван Васильевич меняет профессию»: «И вы спокойно об этом говорите? Интересный вы человек».  

С.ДОРЕНКО: Да-да. А там у нас такой адок совсем на той планете? Скажите, это деградация общества или нет?

А.ОНОШКО: Нет.

С.ДОРЕНКО: Это деградация.

А.ОНОШКО: А депутатов возьмите с таксистами…

С.ДОРЕНКО: Скажите мне, пожалуйста, вот то, что мы, земляне, выбираем себе законодателя, невежественного человека, не знающего культурных кодов собственного народа, это деградация? Да — 134-21-35. Нет — 134-21-36. Это деградация нас, землян. То есть мы, земляне, для инопланетян, деградируем. Да — 134-21-35. Ну, что мы в инопланетную сигнализируем цивилизацию? Что мы, земляне, деградируем. Мы находимся на путях деградации. Мы долго деградировали и наконец додеградировали до этого уровня. Нам это нелегко далось, но удалось. Мы — деграданты, мы — вырожденцы, культурные вырожденцы, имеется в виду. Культурные, цивилизационные вырожденцы. Прости нас, Юра Гагарин, за все, и за это тоже.

А.ОНОШКО: Тут хочется сказать, что он сделал? Просто лежал в кресле.

С.ДОРЕНКО: 96 на 4. Мы, земляне, выбирая в законодатели невежественную женщину, не знающую собственных культурных кодов, находимся на пути деградации — 96 процентов сообщают это инопланетянам. 4 процента считают, что это не так. Во всяком случае, здесь нет закономерности, считают 4 процента. А вот 96 процентов видят здесь закономерности. После новостей продолжим. Я с вами, для себя тоже. Чтобы удержаться за ту ниточку, которая нас отделяет от окончательного падения в дерьмище, я с вами пройду вновь «Горе от ума». Хотите, я вам почитаю в следующий час «Горе от ума»? Договорились.

В ДВИЖЕНИИ

НОВОСТИ

 

С.ДОРЕНКО: 10 часов 5 минут. Смотрим по-настоящему важные вещи, прежде чем займемся гуманитарочкой. Итак, доллар 63,68. Евро 70,64. Дальше. 46,26 нефтьица, кормилица, заступница, единственный смысл и опора существования. 1,1064 главная пара, доллар – евро.

Мы возвращаемся к Поклонской, которая 96 процентов наших слушателей, пожелавших позвонить в это антинаучное, безусловно, телефонное голосование, говорят, что мы, земляне, выбирая подобных людей для описания законов, находимся на путях деградации. Я напомню вам этот прекрасный голос.

Н.ПОКЛОНСКАЯ: Знаете, как говорится: «Служить хочу, да прислуживать тошно».

ВЕДУЩАЯ: Служить бы рад, прислуживаться тошно.

Н.ПОКЛОНСКАЯ: Да. Это наш великий полководец Суворов сказал так.

ВЕДУЩАЯ: Не Чацкий Лермонтова, случайно?

Н.ПОКЛОНСКАЯ: И Суворов тоже. Значит, они оба сказали.

С.ДОРЕНКО: Они оба сказали. А теперь и Поклонская сказала. Теперь кроме Суворова, Лермонтова, Чацкого и Поклонская… все прекрасно, все наконец высказались. Я все-таки хотел бы вас вернуть к выражениям… действительно, уникальное произведение Грибоедова «Горе от ума», абсолютно гениальное. Оно был впитано как губкой русским обществом. Его обсуждали все элиты. Его принял народ.

А.ОНОШКО: В какой момент? После революции или сразу?

С.ДОРЕНКО: Мне трудно, я не настолько литературовед. Но думаю, что после революции в любом случае да. В 20 веке в любом случае да. А насчет 19-го не берусь судить, я не читал специальных исследований никаких. Но я знаю, что Пушкин высказывался о Репетилове и так далее. Пушкин находил Репетилова чересчур карикатурным. «Танцовщицу держал, да не одну, трех разом…»

А.ОНОШКО: Кто последний раз читал на самом деле Грибоедова? Я в школе.

С.ДОРЕНКО: Читала – не читала, меня не волнует. Сейчас прочитаешь. Займись делом, пожалуйста. Для того чтобы перед инопланетянами не было стыдно, мы должны знать какие-то культурные коды собственного народа, собственной нации. Чтобы называться русскими на основании того, что мы… что? Мы коммунистов не знаем…

А.ОНОШКО: По улицам еще некоторых помним.

С.ДОРЕНКО: Хорошо. Давайте вот афоризм. «А, впрочем, он дойдет до степеней известных». Крылатая фраза, которой мы характеризуем людей, устремленных в карьеру. И вторая фраза: «Ведь нынче любят бессловесных». Эти обе фразы крылатые. «Ведь нынче любят бессловесных», это слова Чацкого. «А, впрочем, он дойдет до степеней известных. Ведь нынче любят бессловесных!». «А потому что патриотки», — еще одна присказка из Грибоедова. «А дочек кто видал? Всяк голову повесь. Французские романсы вам поют, и верхние выводят нотки. К военным людям так и льнут. А потому что патриотки». Это Фамусов. А смешивать два этих ремесла есть тьма искусников, я не из их числа» — прекрасная крылатая фраза грибоедовская, которую произносит его герой Чацкий. «Когда в делах я от веселий прячусь, когда дурачатся — дурачусь. А смешивать два эти ремесла есть тьма искусников. Я не из их числа» — слова Чацкого. Дальше. «А судьи кто?» Чацкий: «А судьи кто? За древностию лет к свободной жизни их вражда непримирима. Сужденья черпают из забытых газеты времен очаковских и покоренья Крыма». «Ах, злые языки страшнее пистолета», — Молчалин.

А.ОНОШКО: Я мизансцены-то плохо помню.  

С.ДОРЕНКО: «Ах, злые языки страшнее пистолета», я не помню, где это он говорит. Но думаю, что чуть ли не в самом начале, когда Фамусов застает его в комнате, смежной со спальней Софьи, как ты помнишь. И в этот момент, по-моему, Молчалин отвечает Фамусову. Софья начинает упрекать, что Фамусов, он вдовец, что он приставал к Лизоньке, служанке. И чтобы он ушел поскорее. А Фамусов упрекает Молчалина, почему он вдруг случайно оказался рядом со спальней Софьи. Так вот. «Ба, знакомые все лица», — это слова Фамусова. «Блажен, кто верует. Тепло ему на свете», — это Чацкий. «Бывают странны сны, а наяву страннее», — Фамусов. Это когда Софья, в этой же самой сцене, где Софья выходит из спальни… она там трахалась же все время с Молчалиным, всю ночь… ну, конечно…  

А.ОНОШКО: Слова какие вы употребляете.

С.ДОРЕНКО: Ну, а что делать? Совокуплялась. Делала коитус. А может, и не делала коитус. Может, делала куннилингус какой-нибудь, мы не знаем. Так вот, слушай меня. Может, она была целомудренная. Я тебе рассказывал про целомудренную петербурженку, мою подругу. Она берегла себя, предлагала анальный секс все время мне. Ну, из целомудренных побуждений. Она хотела сохранить себя до замужества. И в этот момент, когда их застает там Фамусов, она ему рассказывает сон, в котором понятно, что честный, но небогатый мужчина — это хорошая партия. Она через сон пытается до Фамусова достучаться, что надо выходить за Молчалина. Кстати, знаешь, почему она хочет выйти за Молчалина? Потому что она старая дева, ей 18. Или 18 с хвостиком. Потому что когда она крутила с Чацким до его отъезда в Европу, ей было 15-16. И он уехал на три года, он говорит. Значит, ей было 15-16, когда она была правильного возраста для замужества, и ей становится 18-19, она стала дева. И поэтому она выходит за дурачка из Твери, без дома, без фамилии, за Молчалина. Он же тверской чувачок, об этом потом Фамусов говорит там. Я сейчас не цитирую, просто по смыслу: что если бы я тебе не пригрел, сидел бы ты в своей Твери. Вот еще прекрасное. «В деревню, в глушь, в Саратов, к тетке». Это Фамусов объявляет к дочери. «Не быть тебе в Москве, не жить тебе с людьми. Подал ее от этих хватов, в деревню, к тетке, в глушь, в Саратов. Там будешь горе горевать, за пяльцами сидеть, за святцами зевать». Понятно, да? В деревню, к тетке, в глушь, в Саратов. Это говорит Фамусов. «В мои лета не должно сметь свое суждение иметь». Это говорит Молчалин. Ты чувствуешь потребность перечитать Грибоедова?

А.ОНОШКО: Да, конечно.

С.ДОРЕНКО: Перечитай, я тебя очень прошу. «Век нынешний и век минувший», Чацкий: «Как посравнить, да посмотреть век нынешний и век минувший, свежо предание, а верится с трудом». Репетилов: «Взгляд и нечто». Ты слышишь, часто мы говорим: «Взгляд и нечто». Это, моя дорогая, Репетилов у Грибоедова. «В журналах можешь ты, однако, отыскать его отрывок. Взгляд и нечто. О чем, бишь, нечто? Обо всем». Что это, взгляд и нечто, мы говорим в речи? Когда тебя спрашивают: что это за фильм? Ты говоришь: взгляд и нечто. Что за статья? Ты говоришь: взгляд и нечто.

А.ОНОШКО: Я, честно, не употребляла такого выражения.

С.ДОРЕНКО: Это Репетилов, который танцовщицу держал, да не одну, трех разом. Который пьяный, дурак все время. Слов Репетилова, обращенные к Чацкому. «Пожалуй, смейся надо мной. А у меня к тебе влеченье, род недуга. Любовь какая-то и страсть, готов я душу прозакласть, что в мире не найдешь себе такого друга». «У меня к тебе влеченье, род недуга». Это крылатое выражение. Тоже Грибоедов. «Времен очаковских и покоренья Крыма», это Чацкий. «Все врут календари», — говорит старуха Хлестова. «Вы, нынешние, ну-тка» — слова Фамусова, обращенные к Чацкому. «Где, укажите нам, Отечества отцы, которых мы должны принять за образцы?»

А.ОНОШКО: Их тогда уже не было, на самом деле.

С.ДОРЕНКО: Слова Софьи: «Герой не моего романа». Когда ты говоришь о мужчине — герой не моего романа, это слова Софьи из Грибоедова. Чацкий: «Но Скалозуб, вот загляденье. За армию стоит горой, и прямизною стана, лицом и голосом — герой». Софья: «Не моего романа». «Да, водевиль есть вещь, а прочее всё гниль», — это Репетилов.

А.ОНОШКО: Хочется дальше, не хочется, чтобы вы останавливались.

С.ДОРЕНКО: «Да, умный человек не может быть неплутом», то же Репетилов. «Ночной разбойник, дуэлист, в Камчатку сослан был, вернутся алеутом и крепко на руку нечист. Да, умный человек не может быть неплутом. Когда ж об честности высокой говорит, каким-то демоном внушаем, глаза в крови, лицо горит, сам плачет, и мы все рыдаем». «Дверь отперта для званых и незваных, особенно из иностранных», — слова Фамусова. «День за день, завтра нынче как вчера», — это говорит Молчалин.

А.ОНОШКО: Молчалин глубокий был человек. Мы его не описывали в школе.

С.ДОРЕНКО: Чацкий спрашивает: «А прежде как живали?» Молчалин: «День за день, завтра как вчера». Чацкий: «К перу от карт? И к картам от пера?» «Дистанции огромного размера». Это чьи слова? Скалозуба. Он говорит о Москве. «Дистанции огромного размера».

А.ОНОШКО: Надо Ликсутову в следующий раз проговорить, когда он придет.

С.ДОРЕНКО: Да. Дистанции огромного размера. «Я вас обрадую, — Скалозуб, — всеобщая молва, что есть проект насчет лицеев, школ, гимназий, там будут лишь учить по-нашему раз-два, а книги сохранят так, для больших оказий». «Дома на «вы», но предрассудки стары», — это тоже Грибоедов. «Порадуйтесь, не истребят ни годы их, ни моды, ни пожары». «Есть от чего в отчаянье прийти». Тоже крылатое выражение и тоже говорит Чацкий, прерывая Репетилова. «Послушай, ври, да знай же меру. Есть от чего в отчаянье прийти». И вот общественное мнение, Чацкий, тоже часто используется эта фраза: «Через какое колдовство, нелепость обо мне все в голос повторяют. Чье это сочинение? Поверили глупцы, другим передают. Старухи вмиг тревогу бьют. И вот общественное мненье». «И дым Отечества нам сладок и приятен». Кто говорит? Чацкий. «Опять увидеть их мне суждено судьбой, жить с ними надоест, и в ком не сыщешь пятен. Когда ж постранствуешь, воротишься домой, и дым Отечества нам сладок и приятен». Тоже Грибоедов. Да. «Кричали женщины «Ура!» и воздух чепчики бросали». Знаешь, кто? Чацкий. Это говорит Чацкий у Грибоедова. Не Суворов никакой, нет. «Мильон терзаний…» «Да, мочи нет, мильон терзаний груди от дружеских тисков, ногам от шарканья, ушам от восклицаний, а пуще голове от всяких пустяков». «Мильон терзаний» по-моему, потом была статья у Белинского, нет?

А.ОНОШКО: Было такое. В школе проходили.

С.ДОРЕНКО: Прочите заодно и Белинского. «Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь». Кто говорит? Лизонька, которую пытается облапать Фамусов. Фамусов — вдовец, как ты знаешь.

А.ОНОШКО: Мы его поэтому не осуждаем.

С.ДОРЕНКО: «Ах, от господ подале. У них беды себе на всякий час готовь. Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь», — говори Лизонька, которая сплавила Фамусова. Она начала очень громко разговаривать у двери Софьи, как бы взывая к дочери. «Молчалины блаженствуют на свете» — слова Чацкого. «На всех московских есть особый отпечаток» — слова Фамусова. «Не поздоровится от эдаких похвал» — Чацкий. «Нельзя ли для прогулок подальше выбрать закоулок?» — Фамусов. Это как раз когда он застает Молчалина около спальни Софьи. «Ну, как не порадеть родному человечку?» — Фамусов. «Как станешь представлять крестишку ли к местечку, ну, как не порадеть родному человечку?» О Байроне Репетилов рассказывает Чацкому. «О Байроне, ну, о материях важных», «Вслух громко говорим. Никто не разберет. Я сам, как схватится, о камерах, присяжных, о Байроне, ну, о материях важных, частенько слушаю, не разжимая губ. Мне не под силу, брат, и чувствую, что глуп». Вот это не мешало бы часто повторять себе госпоже Поклонской, что она глупа, конечно, безусловно. «Подписано, так с плеч долой», знаешь такое? Это говорит Фамусов. «Боюсь, сударь, я одного смертельно — чтоб множество не накоплялось их (дел). Дай волю вам, оно бы и засело. А у меня что дело, что ни дело, обычай мой такой — подписано, так с плеч долой». Дальше. «Пойду искать по свету, где оскорбленному есть чувству уголок» — это, безусловно, говорит Чацкий в четвертом действии, уже в конце. «Вон из Москвы!» Это эмиграция. Знаешь, поросенок Петр мог бы то же самое. «Вон из Москвы! Сюда я больше не ездок. Бегу, не оглянусь, пойду искать по свету, где оскорбленному есть чувству уголок. Карету мне, карету!» Это Чацкий. Грибоедов абсолютный гений. Грибоев прошил всю нашу жизнь своими высказываниями. «Послушай, ври, да знай же меру» — это Чацкий к Репетилову. Дальше. «Поспорят, пошумят и разойдутся». «К тому, к сему, а чаще ни к чему поспорят, пошумят и разойдутся» — это Фамусов о старичках-фрондерах. «Пофилософствуй, ум вскружится». Фамусов. «Куда, как чуден создать свет. Пофилософствуй, ум вскружится. То бережешься, то обед. Ешь три часа, в три дни не сварится». При мне чужие очень редки, все больше сестрины, свояченицы детки». Это Фамусов. «Привыкли верить мы, что нам без немцев нет спасенья» — Чацкий. Прошедшего житья подлейшие черты» — Чацкий. «Рабское, слепое подражанье». Мы часто говоримо слепом подражании. Это из Грибоедова. «Чтобы стремил Господь нечистый этот дух пустого, рабского, слепого подражанья». «Рассудку вопреки, наперекор стихиям принимают чужевластье иностранных мод». Он с иностранной модой борется. «Свежо преданье, а верится с трудом». Кто говорит? Чацкий. Этот отрывок я уже читал. «Словечка в простоте не скажут, все с ужимкой» — Фамусов. «Служить бы рад, прислуживаться тошно» — Чацкий.

А.ОНОШКО: А знаете, сколько ему было лет, когда он это написал? 27.

С.ДОРЕНКО: 27 лет. Грибоедов абсолютный, великий гений. «Служить бы рад, прислуживаться тошно». Фамусов: «Сказал бы я, во-первых, не блажи. Именьем, брат, не управляй оплошно. А главное, поди-тко послужи». Чацкий: «Служить бы рад, прислуживаться тошно». Фамусов: «Вот, то-то, все вы гордецы. Спросили бы, как делали отцы. Учились бы, на старших глядя»… и так далее.

А.ОНОШКО: Какой был умный человек, Грибоедов.

С.ДОРЕНКО: «Смешенье языков, французского с нижегородским». Чацкий: «Здесь нынче тон каков: на съезда на больших по праздникам приходским господствует еще смешенье языков, французского с нижегородским». Дальше. «Счастливые часов не наблюдают» приходилось слышать?

А.ОНОШКО: Конечно.

С.ДОРЕНКО: Это говорит Софья. Лиза, служанка, говорит ей: «Смотрите на часы, взгляните-ка в окно, валит народ по улицам давно. А в доме стук, ходьба, метут и убирают». Софья: «Счастливые часов не наблюдают». Тогда трахалась с Молчалиным. «Там хорошо, где нас нет». Софья: «Гоненья на Москву. Что значит, видеть свет? Где ж лучше? «Где нас нет». Чацкий. Там хорошо, где нас нет. «Тот, скажи любви конец, кто на три года вдаль уедет» — Чацкий, на три года уехал от Софьи. «Уж коли зло пресечь, забрать все книги да и сжечь» — Фамусов. «Ум с сердцем не в ладу» — Чацкий. «Ученье — вот чума, ученость — вот причина» — Фамусов. «Фельдфебеля в Вольтера дать» — Скалозуб. «Французик из Бордо» — Чацкий. «Числом поболее, ценою подешевле» — Чацкий. «Что говорит! И говорит, как пишет» — Фамусов. «Что за комиссия, создатель, быть взрослой дочери отцом» — Фамусов. «Чтобы иметь детей, кому ума не доставало»… «Шумим, братец, шумум…» — это Репетилов. И так далее. Ребят, Грибоедова немедленно перечитать, многократно.

НОВОСТИ

ОБЗОР ПЕЧАТИ

С.ДОРЕНКО: Совпало сегодня 7 ноября… а 6 ноября четыре года назад сроки… как быстро летит время, стал министром обороны Шойгу. Четыре года уже. Можно чокнуться. Я абсолютно серьезно этому рад. И я хотел его поздравить каким-то образом… во-первых, поздравить с тем, что он министр, а нас с тем, что он министр, тоже поздравить. Ну, и поздравить в эту годовщину великой революции. Мне кажется, это очень правильно.

ЗВУЧИТ «ПЕСНЯ О КРАСНОЙ АРМИИ»

С.ДОРЕНКО: Ну, что, поздравили. Поздравили Шойгу с четырехлетием в должности, а себя с тем, что Шойгу в должности, и с годовщиной великой революции тоже заодно. Настена, радуйся. Скажи честно, выпьешь сегодня? Ну, чуть-чуть?  

А.ОНОШКО: Я  уже выпила с утра кофе с молоком, как обычно.

ЗВУЧИТ ПЕСНЯ «МАРШ БУДЕННОГО»

С.ДОРЕНКО: Это же тоже слова положены на музыку от другой песни, если я правильно припоминаю. Извини, пожалуйста.

А.ОНОШКО: Пожалуйста-пожалуйста. Сплошное разочарование. Каждый раз возвращаясь мыслями к этим событиям, я продумываю, как это было, себе это представляю, чем это кончилось. И оказались правы те, которые сомневались, и все это было ужасно и ни к чему.

С.ДОРЕНКО: Правы вдолгую, те, кто сомневались всегда. Если взять срок в какие-нибудь жалкие 300 лет, то те, кто сомневались, всегда правы. Но тот, кто охвачен борьбой за справедливость, за человеческое достоинство, тоже прав, поверь мне.

ЗВУЧИТ ПЕСНЯ «ОРЛЯТА»

 

С.ДОРЕНКО: А священник Сергей Шерфетдинов сказал, что духовно поддерживает экипажи кораблей российской авианосной службы. Каждое воскресенье он служит божественную литургию, готовит помощников для богослужения. Он сообщил, что на борту «Адмирала Кузнецова», который идет в Сирию, закончились нательные крестики, и просят прислать при возможности.

А.ОНОШКО: А у капитала закончились нательные нолики.

С.ДОРЕНКО: Закончились. И он говорит: пришлите крестиков, пожалуйста. По-моему, без крестиков современная армия никак не могет. Нужно побольше. Я думаю, крестики не особо мешают людям. Все равно ребята знают, что они дети и внуки настоящей армии, советской армии.

С.ДОРЕНКО: Хорошо, Настен. Ты пойми, люди не могут не жить порывом, какой-то миссией, каким-то великим свершением, какой-то правдой. Людям хочется правды. Паскудство, Настенька, унылое паскудство приводит тебя, многих землян, мы же с тобой сегодня инопланетяне, приводит к разочарованию и полудепрессивному омертвлению души.

А.ОНОШКО: Унылое паскудство внутри все-таки каждой души. А когда занят каким-то делом, у тебя нет паскудства.

С.ДОРЕНКО: Совершенно верно. Паскудство охватывает твою душу, омерщвляет ее постепенно, превращает тебя в унылое животное, и ты… понимаешь, в чем дело, русский народ вообще, я позволю себе некоторое суждение, по наблюдениям, я наблюдаю давно русских, и я должен сказать, что русские — люди великих свершений, русские — это люди великой миссии, великого служения, какой-то совершенно запредельной правды. И когда русские погружены в неправду и невозможность правды, в какую-то больную невозможность правды, они становятся… горько им в душе. Ну, что сказать?

А.ОНОШКО: Горечь в душе, надо с ней бороться самостоятельно, не убивая других людей. Не через убийства, не через репрессии, ни через вот это все. А через созидание.

С.ДОРЕНКО: Я разве спорю? Но правда нужна или нет?

А.ОНОШКО: А эти все песни, они нам нравятся, потому что в детстве мы их слушали. А сопровождали они совершенно вещи такие страшные.

С.ДОРЕНКО: Ну, какие вещи страшные ты пережила в детстве?

А.ОНОШКО: Нет, когда-то они… Я сейчас вижу, что происходит, да на Украине просто. Я вижу этих полковых бригадиров или кто они там, и я понимаю, что те самые революционные фамилии, которые они нам в образе таких святых условно представлялись, она на самом деле примерно такие же были люди. И то, что там происходило, это был фарш, мясо, мясной магазин. Эти голодные люди там… да чего говорить, это было страшно. Наверное. Я так думаю.

С.ДОРЕНКО: Ты не права. Страшное всегда было в жизни. Но люди, когда им страшно… вообще, в жизни всегда есть страшное. Кто-то умирает от рака, сейчас, в эту секунду. Кто-то достиг какой-нибудь третьей, четвертой стадии алкоголизма, кто-то перешел на иные наркотики, вероятно, у него уже язвы какие-то открываются, начинает мясо гнить на нем, он умирает. Всегда есть в жизни страшное. Какая-то девочка страшная, по залету, не знает, что ей делать, еще что-то. Все время что-то есть страшное. Но вокруг нее люди поют. И у нее есть возможность или у него, этого больного раком, у этого наркомана, этого алкоголика, он понимает, что вокруг люди поют. И вот эти поющие люди позволяют всегда к ним прийти. Эти поющие люди позволяют… ты можешь стать одним из них, тебя никто не заставляет постоянно умирать. А потом ты в конце все равно умрешь, Настя. Настенька, твое разочарование носит какой-то подростковый характер. Ты как подросток утверждает, что в конце все умрут. И я тебе подтверждаю: конечно, да. Но все умрут после того как споют. Или все умрут после того, как говноедством будут заниматься. Это же разные вещи, пойми ты. Ты возносишь на щит, подобно 13-летней девочке-подростку, говноедство. А я тебе говорю, может быть, этого не стоит делать.

А.ОНОШКО: Почему? Мы вместе с Путиным…

С.ДОРЕНКО: Вы не вместе с Путиным. Вот, пой вместе с людьми былой эпохи. Нынешние люди не поют. Нынешние люди давятся гноем. А ты спой вместе с людьми, которые пели. Подпевай, мать!

ЗВУЧИТ ПЕСНЯ «ВМЕСТЕ ВЕСЕЛО ШАГАТЬ»

С.ДОРЕНКО: Это все еврейские мальчики написали, чтоб ты знала.

А.ОНОШКО: Не русский народ.

С.ДОРЕНКО: Подпевай еврейским мальчикам. Это возвысит тебя. Хватит давиться гноем, товарищи!

С.ДОРЕНКО: И так далее. Всякая всячина. Это все творилось на наших глазах.

ЗВУЧИТ ПЕСНЯ «ГОЛУБОЙ ВАГОН»

С.ДОРЕНКО: Почему сейчас не пишут песен?

А.ОНОШКО: Пишут. «У пилота есть работа, он летает самолет…» пожалуйста, очень классная песня. Мало хороших, я согласна.

С.ДОРЕНКО: Ничего не пишут!

ЗВУЧИТ ПЕСНЯ «УБИВАЙ КОСМОНАВТОВ»

С.ДОРЕНКО: Это вот это пишут, «Убивай космонавтов, они лезут на небо». Понимаешь, Насть, жалко мне.

А.ОНОШКО: А чего жалеть о старом? Давайте писать новые.

С.ДОРЕНКО: Не жалко старого ни разу. Почему нет нового, я спрашиваю? Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, доброе утро. Я наслушался про еврейских мальчиков. Почему не пишется новых песен? Видите ли, время еще не прошло. Даже нет комедий, ни телевизионных сериалов про малиновые пиджаки, например, ли про какие-то явление жизни.

А.ОНОШКО: А «Наша Раша» про таджиков? Есть.

С.ДОРЕНКО: Гурген, вы смотрите программы телевизионные, их вещание осуществляется из телевизионного центра имени 50-летия Великого Октября, «Останкино». АСК-1 построен к 67-му году, к 50-летию Великого Октября.  Та цивилизация сразу после войны довольно быстро разворачивалась.  

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вы позволите, я вставлю свои пять копеек. Дело в том, что песни, которые мы сейчас слушаем, еврейские мальчики писали, когда в стране не было сахара. Мое поколение 65-го года перекормлено сахаром. «Вместе весело шагать…» Когда я слышу… я не могу воспринимать ее иначе, как «в доме тепло и старый раввин учит маленьких детей алфавиту». Простите, я субъективен глубоко, но тошнит от творчества еврейских мальчиков.

С.ДОРЕНКО: Пожалуйста. Уже есть вы и Оношко. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Юрий Николаевич. Дело в том, что… вот «Адмирал Кузнецов» идет в Сирию. Но ведь ему не дадут бомбить Алеппо, так же как не дают бомбить летчикам. Местным солдатам дадут кресты. И их поддержать нечем, только крестами. Пехота должна умирать без поддержки авиации…

С.ДОРЕНКО: Но вы-то жахнете сегодня на гармошке-то или нет?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Марш коммунистических бригад.

С.ДОРЕНКО: Спасибо. Здравствуйте, слушаю вас. Мы обсуждаем цивилизационное уныние какое-то.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Добрый день. Капитан Очевидный. Весь Запад находится в этом цивилизационном унынии. Мы здесь не одиноки.

С.ДОРЕНКО: Капитан, хочу с вами поделиться. Не обсуждать. Сегодня есть публикация, Лента.ру, «Халифат обетованный». Израильтяне и европейские евреи уже 50 примеров, в Ленте.ру внимательно почитайте, они приняли ислам и отправились воевать за запрещенное в России «Исламское государство».

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я читал уже. Там некоторые израильтяне, может, не евреи. А по поводу некоторых евреев, которые из Европы…

С.ДОРЕНКО: Это правда. То есть поиск какого-то проекта, в том числе рестрикционного, жестоко проекта у европейцев есть.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Есть. Мне кажется, с точки зрения инопланетянина, он у всех землян есть. Люди, знаете, как длина женских юбок, она колеблется буквально то, что называется «ниже ватерлинии» прямо до… и это постоянно. Даже были, по-моему, если ничего не путаю, какие-то научные исследования, они описывают синусоиду с примерно постоянным периодом. Все время хочется чего-то другого, не то, что сейчас. И как только они обретут эту крайнюю гибность, войдут вообще в совершенно экстатическую диктатуру, то они захотят свободы. Те же самые евреи, которые уедут в ИГ, если они построят там ИГ и так далее, то они захотят потом свободы, они там устроят революцию и будут ходить и кричать «даешь демократию, долой тоталитаризм и диктатуру». Так что все нормально.

С.ДОРЕНКО: Хорошо. Комендант пишет, что это очень хорошие песни. А в то же время Юрий 84-й мне пишет, что он пел в хоре Попова в БДХ, в Большом детском хоре. Юрий сам пел и он говорит, что не оставляло чувство чудовищного фальшака, когда он это пел. Юрий, а в какие годы? Может быть, вы нам напишите? Ну, хорошо, БДХ пел очень много всего, репертуар был очень богатый. И «Аве, Мария», и «Крылатые качели» и множество всего. «Я люблю женатого» они пели, мне лично, девочки из хора, как-то в автобусе. «Парней так много холостых, а я люблю женатого».

А.ОНОШКО: А у нас один мальчик из класса тоже пел в этом хоре и стал героиновым наркоманом. Тоже такая история. Он пел, у него был прекрасный голос. Ну, и все.

С.ДОРЕНКО: Юрий 12-й спрашивает… ну, скажите про себя, нам интересно, когда вы пели? «Сигнальщики-горнисты». Песен очень много. Я думаю, что сегодня, по крайней мере, моей задачей было не за два с половиной часа охватить все, что было, а по крайней мере, вас сподвигнуть. Я вас очень прошу двинуться в двух направлениях. Первое, сегодня, просто обещайте себе перечитать Грибоедова обязательно. Поклянитесь страшной клятвой, что вы перечитаете Грибоедова. И второе, возьмите сейчас прямо на iPhone своих и послушайте БДХ. Но я как обещал, повторяю вам вещь, и ставлю ее вновь. Я поздравляю всех с годовщиной Великой Революции.

ЗВУЧИТ ПЕСНЯ «НАША РОДИНА — РЕВОЛЮЦИЯ»

С.ДОРЕНКО: При этом я абсолютно разочарован в народе, который, приняв эту революцию, устроил из нее разновидность крепостничества. А впоследствии оболгал эту революцию и снова подтвердил, что не понял ее вообще. Но это была великая революция, это лучшее, что случилось с русскими за всю их историю.

Мы пойдем и проживем его, этот понедельник, 7 ноября.