МАКСИМЕНКО: Угрожать ему, конечно, никто не угрожает. Его уговаривали, ему объясняли. Ему просто сказали, что умереть всё равно не получится. Не получится никак. Угроза была одна и простая: если мы видим, что у него начинается ухудшение состояния здоровья, и он отказывается от дальнейшей еды, то ФСИН снимает с себя за него всю ответственность и передаёт его в руки гражданской медицины, которая к Минздраву относится. И уже дальше как они его будут кормить, это по большому счёту не наша забота, потому что принудительное кормление осуществляется в палате интенсивной терапии. По-нашему, это реанимация, если просто говорить. Под наблюдением врачей-анестезиологов, даётся ему общий наркоз и его кормят с огромным удовольствием. То есть у нас, в условиях тюремной больницы, таких возможностей нет. Поэтому, конечно, рисковать его жизнью и здоровьем мы не стали бы и его отправили бы туда. Но гражданской медицины он почему-то очень боится.

Ну, не боится, но не совсем ему хорошо. Хотя отношение было нормальным. Точно так же было с Надеждой Савченко. Её вывозили на два дня в 20 ГКБ Москвы. Она на второй день сказала: «Верните меня обратно в «Матросскую тишину», я не хочу здесь». Это несмотря на то, что Москва, 20 больница, городская клиническая. Она вернулась на второй день. То же самое с Сенцовым. Он побывал в больнице города Лабытнанги и побывал в нашей больнице, в которой он до сих пор находится и ещё будет находиться определённое время. А вывод он сделал такой, какой сделал.

С другой стороны, что хотел бы прокомментировать. Сейчас можно говорить много чего. Если помните по Конан Дойлю был прекрасный фильм Масленникова с Ливановым и нашими прекрасным артистами, там, где пропало письмо. А его искали, потом нашли в тумбочке и оно вроде как никуда не исчезало. Вопрос был очень простой: оно правда из дома не пропадало? На что Ливанов сказал: «Наши маленькие тайны – они не так интересны, чтобы отвлекать ваше время». Главное дело сделано и он ест. Он будет жить. Он жив здоров. Но никаким физическим насилием ему никто не угрожал.

КОРРЕСПОНДЕНТ: Сейчас уже есть какая-то оценка его состояния на текущий момент? Как будут его выводить из этого состояния?

МАКСИМЕНКО: Сейчас разработана целая программа по его выводу из состояния, потому что, как я уже говорил, несколько месяцев он не ел твёрдой пищи. Мышцы желудка и желудочно-кишечного тракта, они немножко атрофированы. По ним течёт просто то, что течёт, а они не участвуют в переваривании твёрдой пищи. К этому надо подводить. Сразу её давать нельзя.

Разработана ведущими специалистами в области диетологии для него программа мероприятий с учётом индивидуальных особенностей, и он по этой программе движется успешно вперёд. Питается. Здоровье у него восстанавливается. Добавляются ему витамины, колются внутривенно препараты, которые восстанавливают его баланс. То есть Сенцова состояние на сегодняшний день, оно нормальное. Нормальное. Конечно, долгое время он находился в такой ситуации, но в целом состояние здоровья опасений у нас его состояние не вызывает. Если бы вызывало, мы бы его, конечно, в гражданскую больницу направили и там бы его лечили по возможности. Но сейчас в этом необходимости совершенно никакой нет.

Другое дело, что процесс выхода из голодовки…, даже если голодовка была на тюбиках, как в космосе у космонавтов, всё равно это была голодовка. Он потерял 12 килограммов по большому счёту, здоровье его, в общем-то, лучше не стало. Так вот сейчас его надо привести в норму. И мы это делаем. Я думаю, уйдёт на это какое-то время, может недели две, может три, пока нормализуется всё. Но это под контролем и всё, я думаю, у него будет хорошо. Да я и раньше был уверен в этом, а сейчас тем более.

Всё у него хорошо у Сенцова, не переживайте. Он будет жить. И я хотел просто отметить: у нас не один человек голодает, и не один человек голодал. Я упоминал и Савченко, и других людей. У нас разницы нет – медийная личность или нет. Мы ведём борьбу за жизнь каждого. Тут надо понимать, что в любом решении суда указан срок, но там нет приговора, чтобы человек умер. Поэтому мы стараемся выполнить всё, что можно. А сегодня у нас да, праздник. Мы спасли жизнь ещё одного человека. Я, по крайней мере, в этом уверен и этому очень рад.