А. ГУДОШНИКОВ: В гостях у нас Михаил Щелканов, Михаил Юрьевич, здравствуйте.

М. ЩЕЛКАНОВ: Здравствуйте.

А. ГУДОШНИКОВ: Давайте я вас представлю, если кто-то вдруг не слышал и только что к нам присоединился. Михаил Юрьевич – это заведующий лабораторией экологии вирусов НИИ вирусологии имени Ивановского Минздрава России. Недавно Михаил посетил, насколько я понимаю, некоторые страны Африки. Конкретно где вы были?

М. ЩЕЛКАНОВ: Точнее, республику Гвинею.

А. ГУДОШНИКОВ: Гвинею вы посетили. Почему вы её посетили? Объясните нашим слушателям.

М. ЩЕЛКАНОВ: Ну, с республики Гвинея, собственно говоря, эта эпидемия лихорадки Эбола началась. Нам было интересно как раз выяснить причины, которые способствовали распространению этого заболевания. 

А. ГУДОШНИКОВ: То есть вы туда поехали из-за того, что началось распространение лихорадки Эбола, правильно?

М. ЩЕЛКАНОВ: Ну, оно уже началось-то достаточно давно, вообще, если быть абсолютно строгим, пациент Зеро так называемый, это двухлетний мальчик, он умер ещё 6 декабря прошлого года. Потом стали умирать его родственники. Сначала заподозрили распространенную там лихорадку Ласа. Ситуация ещё дополнительно осложнялась тем, что в западной Африке раньше мы не имели эпидемий, связанных с Эбола вирусом Заир.

А. ГУДОШНИКОВ: Говорят, он особо опасен этот штамм, что от него гибнет больше людей, это правда не правда?

М. ЩЕЛКАНОВ: Ну, насчёт того, что именно эта разновидность, то есть этот генотип, который в Гвинее был обнаружен, генотип вируса Заир, наиболее опасен, я бы не сказал. То есть он укладывается в стандартные рамки 50-80% в зависимости от префектуры.

А. ГУДОШНИКОВ: Кстати, вопрос такой: а как людей спасают? То есть, как борются за человеческую жизнь?

М. ЩЕЛКАНОВ: Вопрос и простой и сложный одновременно. Почему? Потому что если вы у меня спросите, как это вообще должно делаться, это будет один очень такой подробный ответ, который не думаю, что для специалистов очень интересен. Я думаю, что для слушателей как раз будет интересно, в первую очередь, услышать, как это происходит в западной Африке.

А. ГУДОШНИКОВ: Как это может происходить у нас, я думаю вот, что беспокоит слушателей?

М. ЩЕЛКАНОВ: Как это может происходить у нас, я вам скажу: вас поместят в специализированное лечебное учреждение, которых немало в Москве, и вылечат.

А. ГУДОШНИКОВ: И вылечат?

М. ЩЕЛКАНОВ: Вероятнее всего. Я конечно, дать 100% не могу, но то, что все необходимые мероприятия будут предприняты, будет предпринята симптоматическая терапия, есть интоксикационная терапия,  гемостатическая терапия, дыхательная поддержка.

А. ГУДОШНИКОВ: То есть, можно сейчас это просто человеческими словами, не врачебными.

М. ЩЕЛКАНОВ: Это долго рассказывать. Тем более что я вирусолог. Я могу вызвать шквал звонков, которые скажут «это не так», и будут правы, ну и вы сами понимаете. Не хочется сейчас по радио обсуждать лечебные стандарты.

Если говорить про то, что происходит сейчас в западной Африке, то основная беда, что там здравоохранение находится в зачаточном состоянии, а Санитарно-эпидемиологическая служба в нашем понимании этого слова вообще практически отсутствует. И вот здесь, кстати, очень интересно, может быть, даже вашим коллегам такой укор небольшой. Вы знаете, у нас любили во всяком случае того же Геннадия Григорьевича Онищенко. Записные наши юмористы всегда высмеивали.

А. ГУДОШНИКОВ: Ну да, он хорошо высказывался.

М. ЩЕЛКАНОВ: Да, а это всегда были информационные поводы для дешёвых шуток и так далее. Но на самом-то деле, вот этих бы шутников отправить в западную Африку, и они бы посмотрели, что такое отсутствие системы санитарно- эпидемиологического надзора, и к чему это приводит. К чему это приводит, собственно, мы это сейчас и обсуждаем.

А. ГУДОШНИКОВ: Онищенко был главным санитарным врачом, что если вдруг кто не знает.

М. ЩЕЛКАНОВ: Он и сейчас на серьёзном посту.

А. ГУДОШНИКОВ: Он этим же и занимается, но только покинул пост главного санитарного врача. Это понятно. Смотрите, из ваших слов выводится некая формула в моей голове, что России, например, какая-то эпидемия вируса Эбола, мы его так называем. Мы правильно его называем?

М. ЩЕЛКАНОВ: Вообще говоря, нет. Вообще говоря, название вирусов определяет международный комитет по таксономии вирусов, и это название уже устаревшее. Начиная с 2000 года, всё-таки, он сведён к синониму  эболавируса Заир. Его генотипы сейчас называются

А. ГУДОШНИКОВ: То есть Эбола?

М. ЩЕЛКАНОВ: ЭбОла, на второй слог. Я поясню почему, потому что название происходит от реки Эбола, в пойме которой 1976 году впервые был собран клинический материал, ставший источником изоляции вируса. Эта река она при слиянии с рекой Дуа, даёт начало реки Мангала. По берегам этой реки живёт племя Бангала и говорит оно на языке Ленгала, простите за лингвистический экскурс.  А у них ударение ставится на второй слог с конца,  на предпоследний. Поэтому ЭбОла. Это, кстати, правильно.

А. ГУДОШНИКОВ: Насчёт Эболы, вы знаете, в чём дело, я смотрю ваши же слова, цитирует ИТАР-ТАСС. Вы якобы дали пресс-конференцию, где сказали, что России угрожает лихорадка Эбола.

М. ЩЕЛКАНОВ: Нет, я наоборот, сказал.

А. ГУДОШНИКОВ: То есть они врали?

М. ЩЕЛКАНОВ: Нет.

А. ГУДОШНИКОВ: Переиначили?

М. ЩЕЛКАНОВ: Немножко, видимо, переиначили. Я наоборот сказал, что в таких терминах формулировать проблему для России слишком угрожающе. Вообще, термин угроза  уже несет в себе определённый смысл. Естественно, что в эпидемиологии существует проблема завозных вирусных инфекций, потому что когда человек инфицирован вирусом, он находится, например, в инкубационном периоде, обнаружить заболевание бывает сложно. Он может пройти все кордоны, температуры уже у него поднимется, и клинические симптомы появятся, когда он уже пересёк границу. Но надо понимать, что наша система здравоохранения, наши санитарно-эпидемиологические службы, а у нас их довольно много: это и Роспотребнадзор, и Центры гигиены и эпидемиологии по стране, противочумные станции, клинические отделения, специализированные инфекционные больницы, всё это позволит нам очень быстро прервать эпидемический процесс. То есть речь об эпидемическом процессе на территории России вообще идти не может.

А. ГУДОШНИКОВ: Идти не может, поэтому странно звучат заявления наших коллег, которые вроде  вас же и слушали, так же как я сейчас вас слушаю, но пришли к совершенно другим выводам.

М. ЩЕЛКАНОВ: Ну, знаете, сколько людей, столько и мнений, но, тем не менее, я всё-таки последовательно провожу эту мысль, что эпидемические процессы на территории России, это, конечно, звучит дико, это невозможно.

А. ГУДОШНИКОВ: Мне очень нравится, как вы рассказываете о том, что человек пересечёт границу, и только потом появятся какие-то симптомы. Насколько я знаю, симптомы появляются, инкубационный период у нас сколько?

М. ЩЕЛКАНОВ: От 2 до 21 дня, но это предельная цифра, обычно 4 -8 дней.

А. ГУДОШНИКОВ: Вы давно приехали?

М. ЩЕЛКАНОВ: Позавчера.

А. ГУДОШНИКОВ: Позавчера? Слушайте, могу ли я точно быть уверенным в том, что вы, например, не заражены вирусом Эбола? Вы какую-то проверку прошли?

М. ЩЕЛКАНОВ: Практически можете быть уверены, потому что мы ездили туда с академиком Малеевым Виктором Васильевичем. Я про себя как-то не хочу особо говорить, а Виктор Васильевич является профессионалом высочайшего класса, и когда специалист работает с патогеном, с вирусом, с больными, риск заражения всё равно будет сведён к минимуму в любых условиях.

А. ГУДОШНИКОВ: Когда, по-моему, у нас здесь в России лабораторный сотрудник какой-то, лаборант, проткнул себе перчатку и погиб из-за этого.

М. ЩЕЛКАНОВ: Был этот случай, но вы знаете, мне не хотелось бы его обсуждать по определённым даже этическим соображениям.

А. ГУДОШНИКОВ: Нет, я понимаю, я не обсуждаю, я к тому, что сводится к минимуму, безусловно, наверно процент, но некий существует. Проверка-то какая-то есть или нет? Вот вы приехали или вы просто ну приехали и приехали? Дали пресс-конференцию.

М. ЩЕЛКАНОВ: Я вам скажу, нас, конечно, проверили по полной программе. То есть вирус можно обнаружить в тканях, в частности, в ануклярах периферической крови определённая проверка была. Я сейчас не хочу рассказывать, потому что она, конечно, была сверх того минимума, который необходим.

А. ГУДОШНИКОВ: Может быть, что-то личное.

М. ЩЕЛКАНОВ: Не что-то личное, просто не хочется, чтобы слушатели подумали, что это некий стандарт и есть. 

А. ГУДОШНИКОВ: Послушайте, а вот вам не страшно ездить так, всё-таки такая работа? Можно заразиться, ещё что-то.

М. ЩЕЛКАНОВ: Понимаете, страх должен был присутствовать, когда я выбирал профессию. Когда профессия уже выбрана, тут уже…

А. ГУДОШНИКОВ: Я о чём и подумал, знаете, когда пытался выяснить, чем, вообще, занимаются вирусологи, есть знакомый, который мне рассказывал о вирусологах ещё советских, которые работали, насколько я понимаю, с чумой в принципе.

М. ЩЕЛКАНОВ: Только вы не забывайте, что чума – это не вирус, а бактерия.

А. ГУДОШНИКОВ: Я подумал тогда, это опасная профессия, наверно, за это серьёзно должны платить. Сейчас в принципе каково у нас вознаграждение вирусологов в России, бактериологов?

М. ЩЕЛКАНОВ: Поскольку у нас очень широкая аудитория, часть меня какая-то поддержит, если я озвучу эти цифры, но, конечно, большинство подумают, что я жалуюсь. Как-то не хочется 

А. ГУДОШНИКОВ: То есть низкое, да? То есть этот риск для жизни, он не оправдан с точки зрения финансов?

М. ЩЕЛКАНОВ: Ну, понимаете, мы работаем всё-таки в определённой степени за интерес, так же как и вы, наверняка, на радио здесь работаете. А. ГУДОШНИКОВ: Да мы влюблены в свою работу.

М. ЩЕЛКАНОВ: И мы влюблены.

А. ГУДОШНИКОВ: Как-то вас страхуют, может быть, тогда хотя бы, когда вы отправляетесь в такие командировки? Вы ведь тоже граждане России, и само отношение мне интересно. Хорошо, если мы говорим о России, вы говорите, вероятность того, что эта эпидемия началась в России, она мала, поскольку у нас всё-таки развито здравоохранение и так далее. А какова вероятность, скажем, пандемии, исключая Россию? Ну, вот куда-то развитие дальше?

М. ЩЕЛКАНОВ: Слова пандемия здесь, нет, это была бы, конечно, ужасная картина и вообще крайне маловероятная. Пока что мы видим, это эпидемия регионального масштаба, в масштабах западной Африки и, причём понятны причины, которые в этом регионе к этому привели. Говорить о том, что это региональная пока, достаточно масштабная эпидемия, перерастёт в какую-то даже более крупную, говорить не приходится.

А. ГУДОШНИКОВ: А тогда, может быть, вообще в СМИ преувеличен весь этот разговор по поводу Эбола? Может быть, это всё какая-то игра воображения журналистов и на самом деле, не стоит даже об этом так масштабно говорить?

М. ЩЕЛКАНОВ: Где-то преувеличено, где-то нет, то есть понятно, что в России об этом надо говорить поменьше, потому что это возбуждает ненужным образом пока, а, скажем, где-нибудь в той же западной Африке, наоборот, стоило говорить побольше, причём на местных языках, что, кстати, в последнее время и делают.

А. ГУДОШНИКОВ: Кстати, а как они реагируют, сами африканцы? Они боятся, они в страхе или им вообще всё равно, ну Эбола и Эбола?

М. ЩЕЛКАНОВ: Отношение к жизни и смерти там гораздо более лёгкое, чем у нас, то есть там, например, колоссально высокая детская, даже не детская, а младенческая смертность: 118 человек на 1 тысячу, это один из высочайших показателей в мире. До 5 лет даже там ребёнка не регистрируют по причине, чтобы потом не выписывать свидетельство о смерти. То, что я там видел, как в канализационных рыках  купаются тут же дети, говорит о том, что там просто дал, Бог взял. Они мусульмане.

А. ГУДОШНИКОВ: 85%, по-моему, там мусульмане.

М. ЩЕЛКАНОВ: Да, там и местный культ и всё, в общем, присутствует главным образом, поэтому там-то как раз отношение какое-то более простое, но вместе с тем надо понимать, что там огромный уровень неграмотности, то есть порядка 70-ти, а то местами и 80-ти, если мы возьмём Фурастье, племена, живущие как раз на северо-гвинейском нагорье, в эпицентре природного очага, то они могут вообще быть неграмотными на 100%. И поэтому объяснить им, что такое эпидемический процесс, бывает крайне сложно. Там шаман определяет мировоззрение.

А. ГУДОШНИКОВ: Странно, кстати, если они мусульмане, почему шаман?

М. ЩЕЛКАНОВ: Мы же сами сказали 85%, если мы говорим про Фурастье, там местные обычаи превалируют.

А. ГУДОШНИКОВ: Слышал ещё один разговор по поводу того, чтобы создать некое лекарство, давайте назовём условно, чтобы излечивать людей, больных вирусом, может быть, какие-то прививки, ещё что-то делать. И такая есть теория, что на самом деле ничего не создаётся, а раньше создавалось, просто сейчас не создаётся, потому что как раз нет вероятности какой-то пандемии, нет вероятности того, что это приобретёт какие-то колоссальные масштабы, что да, конечно, регионально люди погибают, бывает эпидемии региональные, но что это грозит человечеству.

М. ЩЕЛКАНОВ: Все ведущие страны, так или иначе, над разработкой вакцин и антисывороток, конечно, всегда работали, начиная ещё с 67-го года, когда впервые вирус Марбург, это близкий родственник, это отдельный род Марбург хуарос, когда с обезьянами, зелёными мартышками в Марбургский центр вирусологический этот вирус был занесен, как завозной случай, вот с того момента, конечно, все ведущие страны большое внимание уделяли филовирусным геморрагическим лихорадкам. Работы всегда велись.

А. ГУДОШНИКОВ: Говорят, они просто прекращались.

М. ЩЕЛКАНОВ: Проблема в том, что это всё стоит денег, а ведь в современной науке, равно как и в любой сфере деятельности, всегда стоит проблема цена-качество, понимаете. Можно затратить определённо большие средства и сделать хорошую вакцину, но будет ли в ней необходимость?

А. ГУДОШНИКОВ: Будут ли её покупать в том масштабе, чтобы эти средства,  потраченные на неё оправдались? Это всё рынок.

М. ЩЕЛКАНОВ: Пока Советский Союз уделял большое внимание той же западной Африке, ведь Гвинея была в Советское время жемчужиной западной Африки, витриной социализма, тогда, конечно, такие работы велись. Кстати сказать, в городе Киндиработала русско-гвинейская вирусологическая лаборатория как раз по изучению природных очагов вирусных инфекций. Она была создана в 1977 году под научным руководством академика Дмитрия Константиновича Львова, нашего директора до недавнего времени, ну, а сейчас он возглавляет один из ведущих отделов экологии вирусов. Тогда же в то время там работал и Виктор Васильевич Малеев и профессор Бутенко Александр Михайлович из нашего института. В нашем институте существует государственная коллекция вирусов, возглавляемая нынешним директором профессором Дерябиным, одна из крупнейших в мире, если не крупнейшая.

А. ГУДОШНИКОВ: 64-й говорит, что ВОЗ не была не объявлена пандемия, а когда был свиной грипп, то объявили и была истерика и так далее. Я уж не помню когда птичий грипп был, была ли пандемия объявлена, по-моему, не было?

М. ЩЕЛКАНОВ: Причём тут пандемия? Тогда был объявлен определённый уровень эпидемической опасности, о эпидемии речь вообще не шла, разные вещи.

А. ГУДОШНИКОВ: Если мы опять же говорим об опасности, о лихорадке Эбола и так далее. Насколько я знаю, я просто посмотрел цифры, это легко в интернете найти.

М. ЩЕЛКАНОВ: Вы можете даже на сайт Роспотребнадзор и на сайт Минздрава выходить, там эти цифры регулярно обновляются.

А. ГУДОШНИКОВ: В США ежегодно от гриппа, обычного гриппа гибнет около 40 тысяч человек. У нас гибнут люди. Никто об этом почему-то не говорит? Но почему такой интерес вызывает именно лихорадка Эбола, я понять не могу? Почему люди так во всём мире привязались именно к ней? Почему им интересно?

М. ЩЕЛКАНОВ: Ну, во-первых, тут постарались средства массовой информации, это раз. Во-вторых, всё-таки, при гриппе летальность, чтобы мы не путали со смертностью, летальность – это процент умерших от числа заболевших, никогда не приближался к 80-90%, а местами при локальных вспышках, к 100%. Здесь, всё-таки, летальность колоссально высокая. Кроме того, надо иметь в виду, что любая геморрагическая лихорадка оказывает шок на неподготовленного зрителя. Потому что если вы неподготовленный клиницист или вирусолог вид человека с геморрагической симптоматикой произведёт на вас панический ужас.

А. ГУДОШНИКОВ: Ужас?

М. ЩЕЛКАНОВ: Вы можете посмотреть какие-то фильмы типа «Эпидемия» и так далее, где это показывается.

А. ГУДОШНИКОВ: Кстати, спрашивали слушатели, насколько это всё похоже на правду?

М. ЩЕЛКАНОВ: Ну, может быть, немножко приукрашено, случаи, естественно, более разнообразные бывают. Бывает выраженность симптомов совсем слабая, бывает именно так, как в фильмах.

А. ГУДОШНИКОВ: 92-й спрашивал: «В фильме «Эпидемия» речь идёт о лихорадке Эбола?»  Насколько правдив этот фильм, когда человек смотрит его?

М. ЩЕЛКАНОВ: Близок к истине, хотя, конечно, краски как положено в художественном произведении сгущены нужным образом там, где надо. Но это всё-таки художественное произведение. Ещё раз говорю, что бывают больные, которые совсем со слабой симптоматикой. Ну, выживают 20%. Но бывает так, как в фильмах. Тут ничего не скажешь. 

А. ГУДОШНИКОВ: «А как зарождаются подобные природные вирусы?» - задаётся вопросом 692-й.

М. ЩЕЛКАНОВ: Как зарождается жизнь? Мы сейчас придём к этому вопросу, потому что вирусы – это природные очаговые – это не только природные, это всё-таки сочлены биоценоза, антропогены, если мы говорим про природные очаговые, то природных биогеоценозов, все эболавирусы, да и вообще все филовирусы – это природные очаговые вирусы. Если говорить про эболавирусы, то их природным резервуаром являются крыланы, только не путайте их с летучими мышами. У нас отряд рукокрылые подразделяется на два подотряда: микрочероптеры и макрочероптеры.

А. ГУДОШНИКОВ: Мне кажется, наши слушатели получили среднее образование хотя бы.

М. ЩЕЛКАНОВ: Хорошо, они, может быть, вспомнили школьный курс. Микрочироптеры – это как раз летучие мыши, а крыланы – это летучие собаки, летучие лисицы – это как раз макрочироптеры. Ну, макро, понятно, они крупнее, у них размах крыльев почти до метра, в длину они 40–60 сантиметров. Именно поэтому они представляют определённый гастрономический интерес. Их активно едят в странах Африки. Но они инфекционный процесс переносят без клинической симптоматики, но также как и больные люди, могут выделять его и со слюной и с мочой.

А. ГУДОШНИКОВ: 757-й: «Пожалуйста, скажите точно, как можно заразиться, а как нельзя?»

М. ЩЕЛКАНОВ: Заразиться можно контактным путём, то есть любая физиологическая жидкость больного человека.

А. ГУДОШНИКОВ: Пожал руку, правильно?

М. ЩЕЛКАНОВ: Пожал руку понятно, что если человек на пике геморрагических проявлений, то вы ему руку жать уже не будете. Хотя в Африке уже появляется культура не жать руку, я сам удивился, ну, в общем, да. Появляется культура в перчатках. Даже многие мото-таксисты одевают плотные комбинезоны и ездят в перчатках. Вирус передаётся контактным путём. Любая физиологическая жидкость человека на пике содержит вирус  – это и моча, и слюна, и кровь, и рвота.

А. ГУДОШНИКОВ: Как же заражаются люди, я понять не могу? Потому что это простые правила: не прикасаться к чужой моче, не прикасаться к чужим каким-то ранам, к крови.

М. ЩЕЛКАНОВ: Правильно вы говорите, но я о чём вам и говорю: большая разница в культурно–образовательном уровне нашей страны. Это большое подспорье, не говоря уже о наличии здравоохранения и санитарно-эпидемиологических служб. Понимаете, ряд местных западно-африканских обычаев способствует как раз распространению вирусов контактным путём.

Например, при похоронах необходимо всей деревне обмыть покойного и каждый должен с ним попрощаться как с живым, то есть обнять и поцеловать, понимаете, да?

А. ГУДОШНИКОВ: Ну, всё понятно.

М. ЩЕЛКАНОВ: Естественно, что сейчас эти обычаи запрещают, но не везде не все общины воспринимают это нормально. Есть общины, где приходится усмирять. К счастью произошёл психологический перелом.

А. ГУДОШНИКОВ: Они потихонечку начинают понимать.

М. ЩЕЛКАНОВ: Потихонечку начинают, и когда уже даже тела родственников начинают кремировать, это не вызывает демонстрацию протеста. Большой шаг вперёд.

А. ГУДОШНИКОВ: Слушатель Алексей волнуется. Назовите ещё раз симптомы лихорадки.

М. ЩЕЛКАНОВ: Симптомы лихорадки: резко подскакивает температура. Если я сейчас скажу, вы будете путать с гриппом, с аденовирусной инфекцией и так далее, понятно, что это везде. Трудности сглатывания, самое опасное, конечно, появление геморрагических синдромов плюс рвота, кровавый понос и так далее. Мне не понятно, зачем знать клинические симптомы в России? Перепутать их, то, что сейчас я озвучил, сейчас миллионы слушателей могут их у себя найти при расстройстве стула, при летней аденовирусной инфекции.

А. ГУДОШНИКОВ: Когда простой человек любой, который никакого отношения к медицине не имеет, вдруг ему в руки попадается любой медицинский атлас любых болезней. После этого все эти болезни можно найти у себя.

М. ЩЕЛКАНОВ: Классический пример, да.

СЛУШАТЕЛЬ: Вообще, существует стандартный набор простейших правил жизненных, которые позволяют, насколько я знаю, защититься от большинства вирусных инфекций и прочее. Хотелось бы от вас как от специалиста их услышать.

А. ГУДОШНИКОВ: Есть какой-то набор правил, как защититься? 

М. ЩЕЛКАНОВ:  Общая культура.

А. ГУДОШНИКОВ: Перед едой?

М. ЩЕЛКАНОВ: В том числе, ведь я рассказывал, что летучие мыши те же, они переносчики. Естественно, что они летают на плантации, что-то они съедают, что-то надкусывают, что-то обгаживают. Первая жертва пациент Зеро – это был двухлетний мальчик, который, судя по всему, обсосал не помытое манго, так скажем, и так далее.

А. ГУДОШНИКОВ: Как помните, у нас с серозным менингитом всегда возникают такие проблемы. Тоже у нас специалист как-то был, когда вспышка была, видимо,  и он объяснял, что часто просто не моется еда

М. ЩЕЛКАНОВ: Простейшие, казалось бы, правила, о которых, кстати, говорят постоянно, начиная с детского сада. Выполнение даже этих простейших правил, как правило, позволяет избежать 90% опасности.

А. ГУДОШНИКОВ: Моя двоюродная сестра один раз так картошку мыла с мылом, перед тем как жарить. Это наверно уже совсем неправильно, не знаю, это наверно перебор.

М. ЩЕЛКАНОВ: Естественно, каждый для себя сам определяет меру своей компетентности в гигиенических вопросах, но так или иначе, эту меру компетентности нужно постоянно повышать и следовать определённым правилам.

А. ГУДОШНИКОВ: Кстати, ещё обращал внимание, врачи моют руки, они моют руки не так, как все. Вы не обращали внимание?

М. ЩЕЛКАНОВ: С предплечьем.

А. ГУДОШНИКОВ: Да, по локоть, если можно так выразиться.

М. ЩЕЛКАНОВ: Правильно, потому что предплечье как раз, как правило самое загрязнённое место.

А. ГУДОШНИКОВ: Обратите на это внимание, если никогда не видели, то есть то, что вы моете ладони, этого не достаточно, кисти рук, я имею в виду, а нужно именно с предплечьем. Если не понимаете, что такое с предплечьем, по локоть.

М. ЩЕЛКАНОВ: До локтя.

А. ГУДОШНИКОВ: Здесь знаете ещё какая вещь, нам Пут-пут писал, ещё люди пишут, Закат написал, например: «Какова вероятность, что эта зараза рукотворна?» Пут-пут говорит: «А не существует ли некая мафия ВОЗ ради прибыли в фармкомпании?»

М. ЩЕЛКАНОВ: Понимаете, это вечный вопрос, как только вы, журналисты, возбуждаете общественное мнение по поводу какой-либо инфекции, тут же возникает определённая идея насчёт того, что это рукотворная, либо это врачебная мафия и так далее.

А. ГУДОШНИКОВ: Хотите, верьте, хотите, нет, я боролся с этими идеями.

М. ЩЕЛКАНОВ: Вы волей-неволей возбуждаете, даже когда боретесь

А. ГУДОШНИКОВ: Не знаю. Мы тут выясняли, когда только все эти разговоры пошли и, в общем-то, называли и другие болезни, вспоминали испанку.

М. ЩЕЛКАНОВ: И вирус иммунодефицита человека. Вы помните, какой был шок о том, что это тоже искусственный вирус. Испанка, да Бог с ней с испанкой. Вот свиной грипп совсем недавно Н11ПДО 09, ну, уж это точно мафия.

А. ГУДОШНИКОВ: Слушайте, я ни у кого не смогу спросить, кроме у вас, это личный интерес. У испанки штамм какой, тоже H1N1?

М. ЩЕЛКАНОВ:  H1N1.

А. ГУДОШНИКОВ: А почему, они одинаковые что ли?

М. ЩЕЛКАНОВ: Субтип один, то есть гемоглюснин первого типа, нейрометаза первого типа. Но существует ещё понятие, как антигенный дрейф внутри одного субтипа.

А. ГУДОШНИКОВ: Всё-таки они отличаются.

М. ЩЕЛКАНОВ: Да, они, конечно, отличаются. Там был 0, а тут совсем другое.

А. ГУДОШНИКОВ: Утолили мой интерес почему, потому что я мучился, я думал, почему же испанка и конкретно птичий грипп.

М. ЩЕЛКАНОВ: Нет, H1N1? Про птичий, про H5N1 вы говорите?

А. ГУДОШНИКОВ: Нет, значит, про свиной.

М. ЩЕЛКАНОВ: H1N1 он свиной 2009 года.

А. ГУДОШНИКОВ: Да, и я всё думал, почему они вроде одинаковые и чем отличаются, только названием или нет? Ну, вот, вы объяснили.

СЛУШАТЕЛЬ: У меня несколько вопросов. Первый вопрос, ведь эта болезнь появилась не только, она появилась несколько лет назад, почему о ней именно сейчас начали так активно говорить? Не связано ли это с тем, что  сейчас вирусологи приблизились к появлению вакцины? Потому что как американские исследователи заявляют, что уже к сентябрю будет готова вакцина? Это первый вопрос. Второй вопрос: что делает российское здравоохранение и российские власти для предотвращения попадания данного вируса на территорию Российской Федерации?

М. ЩЕЛКАНОВ: Эболавирус Заир, тогда он как раз назывался вирус Эбола, был открыт в 76-м году, так что известен он достаточно давно. Известен давно, но существовал всё время, ещё раз говорю, потому что это сочлен природных биоценозов, это природный очаговый вирус. Просто его изолировали впервые, до этого люди болели, но без просто должной диагностики, болели, ну болели.

А. ГУДОШНИКОВ: Не знали, от чего умирали, ну понятно.

М. ЩЕЛКАНОВ: Да, это так оно обычно и бывало до того, как наука стала развиваться в привычном нам смысле. Теперь что касается, что делает отечественная медицина, колоссально много. Перечислять всё я сейчас просто не имею права. Когда будет необходимо,  всё это будет озвучено, и это будут соответствующие информационные поводы. Но достаточно, ещё раз говорю, посетить сайт Минздрава, посетить сайт Роспотребнадзора. Вся информация, необходимая на данный момент, она там вкладывается.

СЛУШАТЕЛЬ: На территории Грузии находится созданная ещё в СССР вирусная лаборатория, в которой хозяйничают американцы, и доступ в которую даже для президента Грузии запрещён. И американцы хозяйничают во всех лабораториях, созданных в республиках СССР. Не могли ли они ради наживы приложить руку, чтобы появилась эта лихорадка Эбола в западной Африке? Спасибо.

А. ГУДОШНИКОВ: Спасибо. Лидия Ивановна задаёт всё тот же вопрос, которым все задаются, могло ли быть это всё рукотворным? Разуверьте нас уже.

М. ЩЕЛКАНОВ: Вы знаете, здесь как с ядерным сдерживанием. Мы знаем возможности наших визави, они знают наши возможности. И надо быть абсолютным дураком, чтобы в таких условиях пытаться применять биологическое оружие, шила в мешке не утаишь. И как раз уровень отечественной вирусологии, а мы всегда принадлежали элите отечественной вирусологии, я уж молчу о том, что, собственно, вирусология была создана русским учёным Дмитрием Ивановским, имя которого носит наш институт вирусологии. Концепция природной очаговости была создана учителем моего учителя академиком Павловским Евгением Никоноровичем. Уровень отечественной науки, в частности, вирусологии, которая всегда входила в элиту мировой вирусологии позволяет нам говорить о том, что наши контрагенты сознательно такие вещи делать не будут.

А. ГУДОШНИКОВ: То есть разговоры о бактериологическом оружии – это опять всё наши…

М. ЩЕЛКАНОВ: Разговаривать надо, но это должны делать специалисты и я вас уверяю, они это делают.

А. ГУДОШНИКОВ: Они это и делают. У нас в гостях был Михаил Щелканов, заведующий лабораторией экологии и вирусов НИИ вирусологии имени Ивановского Минздрава России.

М. ЩЕЛКАНОВ: Спасибо.