С.ДОРЕНКО: 8 часов 38 минут. Понедельник, 29 августа. Здравствуй, великий город! Здравствуйте, все! Это радио «Говорит Москва»! Говорит Москва! Анастасия Оношко — ведущая этой программы.

А.ОНОШКО: И Сергей Доренко. Доброе утро всем!

С.ДОРЕНКО: Человек рассказывает мне: «А я стою в пробке, — Святослав Журавлёв. Здрасте, Святослав. — Стою в пробке и наблюдаю чувака в соседней машине, который чистит зубы щёткой за рулём». Нет, хорошо, а куда он сплёвывает?

А.ОНОШКО: В окно, мне кажется.

С.ДОРЕНКО: А в окно же тогда струя белая такая пойдёт по двери.

А.ОНОШКО: Надо высунуться, конечно.

С.ДОРЕНКО: Хорошенечко высунуться и плевать.

А.ОНОШКО: Да, но ещё нужно же… Вот так из бутылки можно.

С.ДОРЕНКО: А там мотоциклист в междурядье — нельзя.

А.ОНОШКО: Ну, это его проблема в междурядье.

С.ДОРЕНКО: Мотоциклиста?

А.ОНОШКО: Да, мотоциклиста. Не надо утром ездить!

С.ДОРЕНКО: (Смеётся.) Ой, какой кошмар! Ну да. Секундочку… «Вы бы забатлились в рэпе». Нет, товарищи, давайте не отвлекаться. Работаем строго по темам! Сейчас посмотрим, какая у нас первая тема. «Водителя в Москве оштрафовали за то, что тень его автомобиля пересекла сплошную». Это очень забавно.

А.ОНОШКО: Это повод проверить все наши с вами платёжки, мне кажется.

С.ДОРЕНКО: Нет, повод проверить тени. Настёна, повод проверить тени — какие-то непокорные, как прядь волос.

А.ОНОШКО: Стараться ехать в левом ряду.

С.ДОРЕНКО: Владелец Honda CR-V Евгений написал на автомобильном интернет-портале, а сообщила об этом радиостанция «Говорит Москва». Он опубликовал снимок с камеры фиксации, где видно, как тень от машины пересекает сплошную полосу. И ему сама организация вот эта, которая следит за нами (ЦОДД), прислала снимок откровенно, спокойно, показав: «Вот видите, вы заехали за сплошную», — ему говорят и показывают на снимке, как тень его машине действительно лежит… Посмотрите, пожалуйста, на сайте «Говорит Москва» или в Twitter @govoritmsk, у нас лежит этот снимок. Это, конечно, должно быть достоянием общественности.

А.ОНОШКО: А сумма штрафа там, вы не помните, сколько?

С.ДОРЕНКО: Ну как же? За сплошную, мать, серьёзно. Это трёшечка, 3 тысячи.

А.ОНОШКО: Пожалуй, что это много. Но он может оплатить с 50-процентной скидкой.

С.ДОРЕНКО: А ещё 50 процентов скидки должно быть за то, что это тень.

А.ОНОШКО: За прозрачность.

С.ДОРЕНКО: Сказать: «Я только тенью наехал, поэтому у меня должен быть штраф…» Слушайте, ну правда, такие смешные нарушения. Кстати говоря, я спорил…

А.ОНОШКО: Вы оспаривали штраф?

С.ДОРЕНКО: Нет, мне прислали снимок, на котором явственно видно, как я стою на Расплетина, 17 (здесь улица). И мне говорят: «А вы стоите на Расплетина, 19». Я им говорю: «Послушайте, ваш снимок показывает, что я стою у Расплетина, 17. По снимку вашему, по фотографии».

А.ОНОШКО: И вы прямо ходили куда-то там?

С.ДОРЕНКО: Нет, я всё это переснял, сфотографировал, десять заявлений написал, отправил по почте — и так далее, и так далее, и так далее. Грузил им джипеги и так далее. То есть писал. Нет, ну правда!

А.ОНОШКО: Слушайте, ну это так интересно.

С.ДОРЕНКО: Разобрались, разобрались. И пришло мне постановление, что отменяется. Но они мне присылают снимок, что я стою у одного дома, а пишут, что стою у другого. Я говорю: «Товарищи дорогие, если бы я, может быть… Но я же вижу по вашему снимку, что я стою правильно!» — «А, да? — говорят. — Ну ладно, тогда не платите». Вот это ошибки какие-то досадные. Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, здравствуйте. Знаете, раньше рассказывали. Мастер говорил: «Вот я с маслом ем хлеб, с растительным, — и подмастерью говорит: — А тебе достаточно, чтобы твой хлеб лежал в тени от бутылки».

С.ДОРЕНКО: «В тени от бутылки», да-да-да. «Тебе достаточно».

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: «А ты подмастерье. Маслом будешь мазать, когда станешь мастером. А сейчас достаточно, чтобы твой хлеб лежал в тени от бутылки».

С.ДОРЕНКО: «В тени от бутылки с маслом», ну конечно. «Русские технологии — как всегда». А почему технологии? Это же оценка фактически… Нет, подождите, подождите. «На govoritmoskva.ru нет новостей». Найдите «Водителя в Москве оштрафовали…», пожалуйста, в 22:13 вчера. В 22:13 на сайте govoritmoskva.ru — «Водителя в Москве оштрафовали…». Вот и всё, достаточно. И вы увидите, что там есть фотография, большая фотография, как ему показывают жёлтой линией, как он нарушил, именно учитывая его тень. Сам-то он стоит в ряду и ничего такого не нарушает. Очень смешно. Ну правда! Не надо придираться к «Говорит Москва». Слушайте, в Москве снова сносили.

А.ОНОШКО: Да, да!

С.ДОРЕНКО: И очень много будто бы сносили на «1905 года».

А.ОНОШКО: Рядом с моим домом.

С.ДОРЕНКО: Мне хотелось бы узнать от людей, кто участвовал в этом сносе, потому что очень много в этот раз я видел фотографий, как вышли москвичи полюбоваться.

А.ОНОШКО: Ну, вот в этот раз уже как-то попривычнее было зрелище.

С.ДОРЕНКО: Кто вышел в этот раз полюбоваться, или вы участвовали в сносе, расскажите нам, пожалуйста. 73-73-948. Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: День добрый, Сергей. Майор. У меня была такая ситуация. У меня машина стояла на Кронштадтском бульваре, а мне пришло извещение… ну, постановление, что я стоял параллельно… В общем, совершенно другая улица, абсолютно другая.

С.ДОРЕНКО: Хорошо. Мы уже про снос говорим. Вы участвовали в сносе в этот раз? Я имею в виду — может быть, пошли пофотографировать, может быть, пошли полюбоваться? Всё милое дело. Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, Сергей.

С.ДОРЕНКО: Чьи-то деньги рушат экскаватором! Но они, правда, давно уже отбились и всё такое. Как это приятно, правда?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей…

С.ДОРЕНКО: Я!

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Хотел бы передать информацию очень важную для москвичей — тех, кто потерял номера машин, которые проходили на пересечении Виноградной и Долгопрудной с Хлебникова. До сих пор висят сотни, 500 номеров, которые в луже находятся до сих пор. Она параллельно, дублёр, который с Дмитровкой. В луже. И многие люди не знают, где потеряли. Вот я всем хочу сказать: возвращайтесь туда, где Виноградная и Долгопрудная улицы, Дмитровское шоссе, номера все там висят на стенде, прямо над сеткой.

С.ДОРЕНКО: Спасибо. Это интересная информация и, я думаю, для многих полезная, поэтому я это не прервал.

А.ОНОШКО: Но звучало довольно сумбурно, непонятно.

С.ДОРЕНКО: Нет, почему? 500 номеров отвалились от машин и висят на стенке.

А.ОНОШКО: Под сеткой какой-то.

С.ДОРЕНКО: Под сеткой. Они услышали адрес — те, кто потерял, те, кто там ездят. Ты там не ездишь — тебе-то что?

А.ОНОШКО: Нет.

С.ДОРЕНКО: Ну и всё, тебе это не нужно. Алло. Здравствуйте. Слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Алло. Доброе утро.

С.ДОРЕНКО: Вы участвовали в сносе незаконных строений в эту ночь?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, мы не участвовали, но мы проезжали мимо. Мы живём на Шаболовке. У нас после первого сноса построили заново сразу.

С.ДОРЕНКО: Что вы говорите? Настолько быстро?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да. А сейчас их опять снесли.

С.ДОРЕНКО: Скажите, а что же надо сделать, чтобы они не построили заново? Ведь они снова построят к октябрю.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, возможно, да.

С.ДОРЕНКО: Очень смешно.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: И причём они стали гораздо красиве́е, с новым дизайном.

С.ДОРЕНКО: Краси́вее. Спасибо большое.

А.ОНОШКО: Как интересно, с юмором жители относятся ко всей этой ситуации. Обратите внимание, нет никакого надрыва.

С.ДОРЕНКО: А почему без юмора относиться, я не понимаю? Слушай меня, ты строишь…

А.ОНОШКО: Ну, потому что…

С.ДОРЕНКО: Подожди. Ведь в разрушении столько же кайфа, сколько и в строительстве.

А.ОНОШКО: Да, конечно.

С.ДОРЕНКО: Вот смотри, ты строишь, например… Ты видишь сейчас детей, у тебя трое детей. Они строят из кубиков что-то?

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: Скажи, пожалуйста, в какой-то момент, когда они строят…

А.ОНОШКО: И доли секунды не проходит — шарах! — и всё это…

С.ДОРЕНКО: В момент разрушения ребёнок испытывает больше кайфа, больше счастья.

А.ОНОШКО: Да, да, да.

С.ДОРЕНКО: В сам момент, когда он ударяет. Он расступается, широкая улыбка озаряет его лицо…

А.ОНОШКО: Визг предвкушающий: «Вот сейчас всё это рухнет!»

С.ДОРЕНКО: Лукавый взгляд, демонически-лукавый. И потом — шарах! — и всё это развалилось. Это же хорошо. «Я вчера на Ленинградке возле метро “Динамо” видел разбитые киоски, стоявшие возле автобусной остановки. Ломать — не строить», — Никита. Конечно, конечно. «Чтобы не построили опять, нужно прижечь». (Смеётся.)

А.ОНОШКО: Как от бородавок? А на Ленинском тоже снесли самострой?

С.ДОРЕНКО: Как от бородавок, да. Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Добрый день. Сергей, сбили велосипедиста на Объездной дороге.

С.ДОРЕНКО: Ой!

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: «Пьяная» дорога, вот которая идёт от Балашихи в сторону Москвы. Две полосы перекрыто. То есть пускай туда не едут.

С.ДОРЕНКО: Да, спасибо.

А.ОНОШКО: Насмерть?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет-нет-нет.

С.ДОРЕНКО: Велосипедист? Ещё раз адрес скажите.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Объездная дорога, «пьяное» шоссе от Балашихи на Москву.

С.ДОРЕНКО: Понятно. Два ряда перекрыто, ребята, знайте об этом. 73-73-948. Ну хорошо. Уже это не вызывает трагических ощущений.

А.ОНОШКО: Конечно, привыкаешь, свыкаешься.

С.ДОРЕНКО: Только единственная Катя Винокурова всхлипывает, что ей негде купить чулки. Её переклинило, ты понимаешь или нет? Образованная женщина (Катя Винокурова), вступающая в дискуссии содержательные в Facebook даже с самим Носиком, то есть Носик ей отвечает на полном серьёзе. То есть она своим трудом… Она девочка из Измайлова, из ужасного района, но она трудом своим… Она со Щелчка, эта девочка, Катя Винокурова, но она видный человек в либеральном сообществе. И понимаешь, в чём дело? Шесть месяцев подряд раз в две недели у неё, как у старушки, какая-то навязчивая идея — она всхлипывает, что чулки негде купить.

А.ОНОШКО: Но ведь их действительно негде купить.

С.ДОРЕНКО: Но в ГУМе есть превосходный отдел, где продают чулки дико эротичные. Почему не дойти?

А.ОНОШКО: То есть потратить кучу времени и…

С.ДОРЕНКО: Какую кучу времени? Катя Винокурова объясняет, что она ездит постоянно на Маяковку в спортзал из своего Щелчка — из соображений снобизма, из соображений эпикурейства и непристойного выпячивания собственного…

А.ОНОШКО: А сейчас ещё больше негде будет чулки купить.

С.ДОРЕНКО: Ей негде купить чулки. Переклинило девку — и она постоянно одно и то же пишет! Я думаю: господи! Представляешь, она в 85 лет, например… Ну, доживёт до 85 лет.

А.ОНОШКО: Да, и будет жаловаться, что лекарств не достать.

С.ДОРЕНКО: «Чулочки-то купить негде!» — «Бабуська, господи!»

А.ОНОШКО: Почему? Фокус интересов сместится.

С.ДОРЕНКО: Старушки, вот эти молодые старушки… Куда сместятся интересы?

А.ОНОШКО: Сместится фокус интересов в сторону…

С.ДОРЕНКО: Ничего подобного! У неё это навязчивая идея — idée fixe. Vous comprenez?

А.ОНОШКО: Ну, так сказать…

С.ДОРЕНКО: В целом, в целом.

А.ОНОШКО: В целом я поняла. А появится ли что-то ещё на этом месте?

С.ДОРЕНКО: Алло. Здравствуйте. Слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, Москва. Я вчера вечером проезжал по Кропоткинской, где сносят. Вы знаете, я такое получил наслаждение! Я вечером пришёл и уснул вот реально таким сладким сном!

С.ДОРЕНКО: А не хотелось сломать стол на кухне или что-нибудь такое?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Что-что?

С.ДОРЕНКО: (Смеётся.)

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вы знаете, Сергей, у вас по воскресеньям идёт передача «Старая Москва». И очень интересно там говорили, что Великая Отечественная война спасла Москву от разрушения этих всех старых церквей и всего прочего. Я просто представляю, что было бы, если бы Сталин превратил её… Ну, я не знаю, во что. Вот просто так представить.

С.ДОРЕНКО: Сталин, да-да-да. То есть в нашей программе было сказано…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я просто имею в виду — какой критерий и порог? До чего надо ещё сносить? К чему стремиться? Где критерий?

С.ДОРЕНКО: Нет, критерий там у них очень простой.

А.ОНОШКО: Вот хороший вопрос, да.

С.ДОРЕНКО: Я знаю ответ. А вы знаете, что я знаю ответ?

А.ОНОШКО: Да, пожалуйста.

С.ДОРЕНКО: Вот здесь сидел Собянин…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, я его слушал внимательно.

С.ДОРЕНКО: И он сказал: «Когда строение стоит на трубах, на коммуникациях и у нас нет возможности доступа к коммуникациям, мы его сносим — и всё».

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я это очень прекрасно услышал. И я так понял, что везде трубы можно придумать.

С.ДОРЕНКО: Нет, можно придумать, но, значит, какие-то специальные кроты должны их туда положить.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Мне кажется, что трубы вообще по всей Москве.

А.ОНОШКО: Под любым домом есть труба обязательно хоть одна.

С.ДОРЕНКО: Есть доступ к коммуникациям, а они ставят прямо на трубах. Вот на «1905 года» прямо на трубах водо-чего-то, неважно. Они ставят, пожалуйста, свою эту халабуду, и эта халабуда стоит. Подойти нельзя, ремонтировать нельзя — ничего нельзя. Ну, это незаконно? Незаконно. Они говорят: «У нас есть бумажка». Ну, ребята, вы купили бумажки. Мы всё понимаем, но есть закон, что на трубах нельзя. Понимаете? То есть вы купили бумажки, что можно, но, вообще говоря, нельзя. Ну, надо ломать.

А.ОНОШКО: Надо ломать?

С.ДОРЕНКО: Настёна озадаченная такая вся.

А.ОНОШКО: Я только что из Петербурга, и там паркуйся где хочешь, всё бесплатно, представляете? Там такая анархия, как в деревне.

С.ДОРЕНКО: Да? Расскажи.

А.ОНОШКО: Ларьки стоят, торговые центры вот эти все. Это всё так непривычно. Здесь уже построже всё стало, у нас тут построже всё.

С.ДОРЕНКО: Да, здесь Европа.

А.ОНОШКО: Да-да-да, абсолютно.

С.ДОРЕНКО: А там что? На пешеходном переходе не пропускают никого?

А.ОНОШКО: Нет, не пропускают… Если успевают затормозить, то пропускают.

С.ДОРЕНКО: (Смеётся.)

А.ОНОШКО: А так — нет.

С.ДОРЕНКО: Ой, не могу! Слушай…

А.ОНОШКО: Раскрашенные эти самые…

С.ДОРЕНКО: Ну, Питеру и положено быть.

А.ОНОШКО: Трафаретная реклама у метро — все эти «Юля, Катя. Отдых». А на самом деле там очень беднеют. Знаете, мой одноклассник один, он работает в секонд-хенде, перебирает одежду. И я ему вчера помогала около часа — стояла и магниты прикалывала, на Нарвской. И он говорит, что все работают, например… Окладов уже нет, и все на сделке. И я смотрю: вал народу идёт в секонд-хенд.

С.ДОРЕНКО: И там нормальный заработок — 25 тысяч.

А.ОНОШКО: Я постеснялась спросить, сколько он там зарабатывает.

С.ДОРЕНКО: А я тебе отвечаю: в Питере 25… ну, 30.

А.ОНОШКО: Около того. При этом анархия вот эта. Пожалуйста, там и вода, и чулки — где хочешь, действительно. Можно и в секонд-хенд пойти.

С.ДОРЕНКО: И паркуешься друг у друга на голове, и всё нормально?

А.ОНОШКО: Ну да, так встаёшь, типа «я тут ненадолго».

С.ДОРЕНКО: Питеру положено быть таковым.

А.ОНОШКО: А я вот думаю, может быть, и там сделают то же самое. Или нет? Я пыталась прикинуть. Я ехала, прищурив глаз, всё время.

С.ДОРЕНКО: Питер — это такой ослик Иа. Понимаешь, это ослик Иа из мультфильма о Винни-Пухе, который хвост потерял. Он такой…

А.ОНОШКО: Нет, он же изменился, Сергей.

С.ДОРЕНКО: И какой он?

А.ОНОШКО: Он абсолютно радостный сейчас.

С.ДОРЕНКО: Разбитной, нагловатый? Нет, нет.

А.ОНОШКО: Ну нет, почему нагловатый и разбитной? Нет, он просто…

С.ДОРЕНКО: Он грустно-радостный.

А.ОНОШКО: Я депрессии никакой там особо и не заметила сейчас. Может быть, потому что солнышко было? Знаете этот анекдот? «Жители Петербурга были напуганы странным атмосферным явлением. Раскалённый шар появился в небе — и все стали прятаться по домам». Что-то в этом духе.

С.ДОРЕНКО: (Смеётся.) Да-да-да. Хорошо, поехали дальше.

С.ДОРЕНКО: Слушайте. «Правоохранительные органы установили личности владельца и руководителей типографии в Москве, где накануне пожар унёс жизни 17 человек».

А.ОНОШКО: А он уже в бегах, я так понимаю по новостям, да?

С.ДОРЕНКО: Да. И сейчас их опрашивают следователи, сообщил источник «Интерфакса». Оказывается, проверка пожарной безопасности в 2012 году не выявила нарушений никаких, то есть нарушений не было. Это «Печатный экспресс, типография ООО «Печатный экспресс».

А.ОНОШКО: Навряд ли там что-то изменилось с тех по-русски.

С.ДОРЕНКО: «Личности собственника и руководителей типографии, которые должны были следить за противопожарной безопасностью, установлены. Их опрашивают следователи, но процессуального статуса у них пока нет». «В рамках возбуждённого после пожара уголовного дела о возможном нарушении правил пожарной безопасности проведены обыски в типографии, а также по местам жительства её руководителей». Меня смутило и смущает во всей этой истории одна забавная вещь.

А.ОНОШКО: Какая?

С.ДОРЕНКО: А смысл в том, что Москва не всколыхнулась никак. Ход рассуждений типичного москвича был такой: «Какие-то трупы, трупы, трупы, в типографии сгорели люди». Потом: «А, это киргизки!» И потом: «А, ну ладно. Фигово, но ладно. Всё». Вот как-то Москва проявила, если позволите… Может быть, я напрасно вас обвиняю. Может быть, это неверно.

А.ОНОШКО: А давайте проголосуем. Было ли у вас такое ощущение, что когда люди узнавали, что это мигранты…

С.ДОРЕНКО: А давайте не голосовать, а просто поговорим. Давайте поговорим, давайте не голосовать. Было ли у вас ощущение, что когда люди узнавали, что это мигранты… мигрантки в данном случае (одна беременная женщина и… ну их 14 киргизок), как-то отпускало от сердца: «Ну ладно. Ну ничего. Ну хорошо»? Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Доброе утро, Сергей и Настя. Знаете, дело даже не в этом. У меня когда-то друг близкий работал в салоне Volkswagen, и у них была милейшая киргизская женщина-уборщица. Так вот, она постоянно в своей подсобке готовила плов. Так что я думаю, что эта противопожарная безопасность и не могла ничего выявить. Откуда они знают, что там люди готовят плов, жгут какие-то газеты? Чёрт его знает, что там было.

С.ДОРЕНКО: Да это понятно, но я говорю о реакции москвичей.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, жалко людей определённо, как и любых других людей. Тем более киргизы — не самые худшие из этих.

А.ОНОШКО: А вы так их делите? Какие-то есть и похуже?

С.ДОРЕНКО: Источник возгорания был в лампе, там коротнуло — и всё. Понимаете? Нет, я думаю, что если бы сгорело… Простите, но я позволю себе некие обобщения моей мысли. Я думаю, что если бы сгорело 17 русских — это сильным ударом было бы для каждого из нас, сильным ударом. Если бы это был специальный какой-то питомник и сгорело бы 17 собак — это было бы абсолютно серьёзным ударом для всех нас.

А.ОНОШКО: Да-да. «Их заперли, они не могли выйти».

С.ДОРЕНКО: Потому что это 17 мокрых носов, 17 весёлых хвостов, 17 пар очаровательных понимающих глаз. Если бы сгорело 17 кошек — это тоже было бы для нас ударом, но, мне кажется, меньшим, чем собак. Я сейчас говорю о своей оценке и ощущениях. И мне кажется, что Москва как-то…

А.ОНОШКО: Недостаточно сильно всколыхнулась.

С.ДОРЕНКО: …недостаточно сильно всколыхнулась и недостаточно сильно переживала, когда сгорело более 10 женщин из ближнего зарубежья. Я говорю так, как чувствую. Мне кажется, что это было каким-то цинизмом, если угодно, цинизмом и, может быть, бесчеловечностью. Нет? Может быть, я ошибаюсь? Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Алло. Сергей, доброе утро. Вы знаете, я хочу сказать, что я вообще очень добрый человек, сочувствующий, но, если честно, когда я узнала, что это были не русские люди, у меня многое отлегло. Вот я пытаюсь понять, что это.

А.ОНОШКО: А вам самой стыдно за это?

С.ДОРЕНКО: Надо в себе покопаться. Понимаете, надо в себе покопаться, ведь это что-то в нас нехорошее.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Это нехорошее, однозначно, но почему-то стало проще и легче. Я не знаю, что это такое. Мне прямо самой грустно от этого.

С.ДОРЕНКО: И мне грустно, и мне грустно!

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Но это честно.

С.ДОРЕНКО: Я прочитал Twitter с самого раннего утра, я прочитал совсем рано утром, я прочитал Twitter Собянина, который писал «много жертв». Ещё не понятно было сколько. Собянин пишет: «Много жертв. Будем разбираться».

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вот!

С.ДОРЕНКО: И я сильно напрягся. А потом сказали, что вот такая ситуация… Ну что ж? Ну вот.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, можно я ещё скажу по-быстрому? Я вообще работаю в полиграфии, и мы продаём материалы для типографий. Так вот, «Печатный экспресс» — это тоже наш клиент.

С.ДОРЕНКО: Да?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да. Меня всё равно это больше затронуло, чем всех остальных. Но когда я узнала, что это не те люди, с кем я работаю, непосредственно вот так общаюсь, а киргизы какие-то, извиняюсь, то мне стало проще. Но мне от этого страшно, потому что я хороший и добрый человек. Вот такая история. Спасибо.

С.ДОРЕНКО: Да, что-то в нас происходит не совсем доброкачественное, что-то в нас происходит плохое. Ребята, вот я честно говорю. Ну, когда мы узнали, что это не русские, отлегло. А это плохо! Ну плохо!

А.ОНОШКО: У меня не отлегло. А знаете, как ещё это лечится? Фотографии посмотрите, как их выносят оттуда, — и вам сразу опять станет плохо.

С.ДОРЕНКО: Ребята, плохо! Вот что-то в нас плохое. Ну давайте это лечить как-то, давайте обратим на это внимание, ладно? Поехали.

В ДВИЖЕНИИ

С.ДОРЕНКО: Секундочку, давайте посмотри, что с движением. Волоколамка ужасная, абсолютно кощунственная! Сейчас посмотрим. На подъезде к Москве густые стрелки. На выезд из Москвы к посёлку Газопровод нет езды по Калужке, не-а. На выезд из Москвы, обратите внимание. Балашиха, вот там, где «пьяная» дорога, говорили, сбили велосипедиста, вы знаете, два ряда занято и проблема на Объездной. Что ещё? Где густые стрелки? Шоссе Энтузиастов — абсолютно густые стрелки. На Щелчке очень тяжело, именно сегодня, почти от МКАДа начинается. Волоколамка — я уже сказал. Текстильщики, Кузьминки и улица, которая подползает туда, Люблинская улица тоже не едет. В самом центре… Сейчас посмотрим, что тут такое. The Cathedral of Christ the Saviour — это кто у нас? ХХС. Вот где ХСС, почему-то именно на восток стремящаяся набережная не едет. Новости!

НОВОСТИ

С.ДОРЕНКО: 9 часов 6 минут. Понедельник, 29 августа. Здравствуй, великий город! Здравствуйте, все! Это радио «Говорит Москва»! Говорит Москва! Анастасия Оношко — ведущая этой программы. Здравствуйте.

А.ОНОШКО: И Сергей Доренко. Доброе утро всем!

С.ДОРЕНКО: Слушайте. «Объездное шоссе в Балашихе всё зелёное, — говорит 17-й, который только что там проехал, — сбитых велосипедистов не увидел». Ну и счастье велосипедисту, да и всем нам хорошо, если он встал и дальше поехал. Дай ему бог здоровья. Правильно?

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: Слушай. «Самолёт со 104 пассажирами развалился в воздухе после взрыва двигателя». Видела эту фигню?

А.ОНОШКО: Ещё не видела. Расскажите.

С.ДОРЕНКО: Ад вообще!

А.ОНОШКО: Расскажите, где двигатель в самолёте находится.

С.ДОРЕНКО: На крыльях в данном случае висит — 737-й. Висит по движку на крыльях.

А.ОНОШКО: Это то, что мы называем «пропеллерами», думая, что там такие…

С.ДОРЕНКО: А ты думаешь, что там внутри пропеллер? Так оно и есть.

А.ОНОШКО: Это просто очевидно.

С.ДОРЕНКО: Там лопатки, они крутятся взад-вперёд. Набегающий поток воздуха подаёт им кислород, и они, соответственно…

А.ОНОШКО: И всё как будто бы надёжно работает.

С.ДОРЕНКО: Там горит керосин.

А.ОНОШКО: В крылья прямо закачанный, правильно?

С.ДОРЕНКО: Ке-ро-син, закачанный в крылья, абсолютно верно.

А.ОНОШКО: Какой кошмар…

С.ДОРЕНКО: Что? В каком смысле?

А.ОНОШКО: С кем я имею дело… И как же там это всё развалилось?

С.ДОРЕНКО: Вдруг взрывается двигатель — бамс! «В США у самолёта взорвался двигатель прямо во время полёта. Лайнер следовал из Нового Орлеана, — место, сама понимаешь, так себе, — в Орландо», — где Диснейленд.

А.ОНОШКО: Над Орландо.

С.ДОРЕНКО: В Орландо.

А.ОНОШКО: Но они же в небе находились.

С.ДОРЕНКО: Нет, они следовали из Нового Орлеана в Орландо.

А.ОНОШКО: А, всё понятно. Дальше?

С.ДОРЕНКО: Господи… Всё это по югам идёт, из центра на восток страны, понятно? На борту было 104 человека. Бамс! — громкий хлопок, и на глазах у пассажиров отваливаются детали двигателя — шварк, шварк, шварк!

А.ОНОШКО: Все достают свои телефоны и начинают снимать.

С.ДОРЕНКО: Вываливаются кислородные маски!

А.ОНОШКО: Вываливаются, так. Хорошо уже.

С.ДОРЕНКО: «Капитан принял решение о срочной посадке в ближайшем аэропорту. Самолёт приземлился в городке Пенсако́ла». О чём это говорит?

А.ОНОШКО: А крылья на месте у самолёта?

С.ДОРЕНКО: Нет, о чём это говорит?

А.ОНОШКО: Пенса́кола.

С.ДОРЕНКО: Пенса́кола, может быть. О чём это говорит?

А.ОНОШКО: Что он приземлился.

С.ДОРЕНКО: О том, что на каждом шагу есть годная взлётно-посадочная полоса в Америке.

А.ОНОШКО: А у нас поле есть чистое.

С.ДОРЕНКО: Потому что в России запасной аэродром для самолётов, которые приходят в Москву и по погодным условиям не могут сесть, подприсесть…

А.ОНОШКО: Куда? Санкт-Петербург?

С.ДОРЕНКО: Запасной аэродром — в Петербург. Понятно, да? Никакой Пенса́колы не существует в России. Я сейчас говорю об отличии. Ключевое отличие России от Соединённых Штатов Америки: в России неосвоенная территория не освоенная. Русская цивилизация не освоила Россию даже в европейской части. Между Москвой и Петербургом находится полностью не освоенная никем — человеческая нога не ступала! — Тверская область.

А.ОНОШКО: Это всё потому, что у нас не взрывались самолёты.

С.ДОРЕНКО: Тверская область, куда не ступала нога человека никогда, понятно?

А.ОНОШКО: Нет, я знаю, что в Калужской области, в Калуге есть аэропорт. Я ещё, кстати, задумалась: откуда и куда летают там самолёты?

С.ДОРЕНКО: Который они строят и однажды построят. Если самолёт приходит в Москву и у него взрывается двигатель, например, он должен лететь в Петербург. Существует вариант Нижнего Новгорода, но, как правило, садятся в Питере. Я лично приходил на самолёте, который… Сейчас я скажу, кто это был. Как бы не «Аэрофлот». Мы пришли из Америки, летели девять с лишком, 9:15, из Америки пришли в Москву. Тут был какой-то ураган, страшное стихийное бедствие (мы не знаем что), и нас погнали назад в Пулково. Мы прилетели в Пулково, посидели в Пулкове часа два. После чего нас погнали в Москву снова, «иди сюда». Это и есть запасной аэродром. Понятно?

А.ОНОШКО: Это прекрасно. Всегда в Петербург.

С.ДОРЕНКО: Это не прекрасно! У них есть Пенсакола рядом — какая-то какашечка, колхоз, где есть нормальная взлётно-посадочная полоса, в Америке. У нас нет.

А.ОНОШКО: А все выжили?

С.ДОРЕНКО: Пилоты, позвоните, пожалуйста: 73-73-948. Ну это же так — то, что я говорю? Взрывается двигатель на 737-м — и он что, тащит его на втором движке? Или лопатки продолжают крутиться, там какая-то тяга есть? Мы этого не знаем. Тяга была на левом крыле? У него на левом крыле взорвался двигатель. 73-73-948. Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Сергей, если взорвался двигатель, в Питер же никого и никогда не отправят. У нас в Московской области, по-моему, в районе шести аэродромов есть с нормально взлётно-посадочной полосой.

С.ДОРЕНКО: А, ну да, если взорвался двигатель, то, наверное, будут сажать.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А потом, отправляют в Питер почему? Не потому, что там ВВП достаточно длинная, а потому, что там есть где разместить этих людей. Просто это аэродром с нормальными терминалами.

С.ДОРЕНКО: Ну, наверное. «Достаточно крупный населённый пункт во Флориде — Пенсакола эта, — говорит Иван, — не надо ля-ля».

А.ОНОШКО: А мы почему-то в первый раз о нём слышим.

С.ДОРЕНКО: Не знаю, почему мы первый раз о нём слышим. Пенса́кола, да?

А.ОНОШКО: Пенсако́ла. Сейчас я прочитаю. Может быть…

С.ДОРЕНКО: Пенсако́ла. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я из Тульской области. Тёщу недавно отправлял из аэропорта калужского, это международный аэропорт. Полетела она в Крым отдыхать.

С.ДОРЕНКО: Ну, я знаю, что они пытаются сделать его запасным аэродромом Московского авиаузла.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вот неделю назад отправил отдыхать.

С.ДОРЕНКО: Спасибо огромное. То есть там хороший и большой аэродром они строят и хотят ввести его в Московский авиаузел как запасной, калужцы, но пока этого нет. «А что мешает в другом аэропорту Москвы сесть?» А то, что погода. Если погоды нет, например, если аэропорты Москвы закрыты, то мы летим в Петербург. Я лично… Я не буду вам придумывать чьи-то истории. Послушайте меня, я не пересказываю вам Майн Рида и других прелестных писателей, нет, ни Джека Лондона, никаких других писателей, которые писали об испытаниях. Я лично прилетел в Москву из Нью-Йорка, погоды не было — и нас погнали в Пе-тер-бург! Понятно? Никакого другого!

А.ОНОШКО: А если бы вы летели до плато Путорана…

С.ДОРЕНКО: В этой стране находится один город, называется Москва. На всю страну город один. Всё остальное есть колхоз имени XXII партсъезда. И один колхоз — имени Петра Первого, называется Петербург. Понятно?

А.ОНОШКО: Полмиллиона жителей в Пенса́коле.

С.ДОРЕНКО: Да не волнует меня!

А.ОНОШКО: Это порт, который никак не может соперничать с портом…

С.ДОРЕНКО: Послушай меня, я тебе говорю сейчас… У меня друг летал со своим приятелем по Канаде на самолёте. Во-первых, по Канаде можно проехать на снегоходах с классовыми топовыми гостиницами. Я сейчас говорю об освоенности земли. Просто у меня критерий — освоенность земли. Я утверждаю, что Россия не освоенная. Русская цивилизация не сумела освоить Россию. Не сумела! Русская цивилизация построила один город, называется Москва, и кучу колхозов, которые…

А.ОНОШКО: Я чувствую себя двоечницей.

С.ДОРЕНКО: Отлично! Послушай меня. Ты приезжаешь в Канаду… У меня друг в Канаде, пожалуйста, он живёт рядом с Монреалем. Ну, я не знаю сейчас, где он, не знаю, честно говоря, я с ним не виделся уже довольно долго. Он садится у себя около Монреаля на снегоход Yamaha — в-ж-ж! — и пошёл по снегу. Понятно, о чём я говорю?

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: Он говорит: «Ровно каждые 40 километров — мотель, заправка, — исключительно для снегоходов, там нет другого транспорта, потому что там снежная дорога. — Я могу поехать в Эдмонтон, а могу поехать в Ванкувер. Ну, в Эдмонтон точно. Я могу в снегоходах пойти через всю Канаду. Рядом с большими городами есть снеготрасса, снежная трасса, через всю страну». Я говорю об освоенности территории. Понятно, да? Канада — освоенная территория. Россия — нет, не освоенная.

А.ОНОШКО: У нас тоже есть зимник.

С.ДОРЕНКО: Нет, нет, не освоенная!

А.ОНОШКО: Вы не правы! Зимник.

С.ДОРЕНКО: Дальше. «В Канаде, — он говорит, — мы летим на самолёте, на маленьком, на Cessna 172, — понятно? — Летим на самолёте. Вдруг мой друг нажимает какую-то кнопку — бум! — на земле загорается аэродром». Ну, он знает, что там аэродром, и он с воздуха по радиосигналу включает освещение аэродрома в тайге. Канадская тайга. Он нажимает кнопку на Cessna какую-то…

А.ОНОШКО: «Включить свет».

С.ДОРЕНКО: …и на земле загорается полоса, рулёжки — всё загорается. «Бум! — говорит. — Прямо в лесу — шарах! — аэродром. Мама, мне стало страшно. Мы пришли вечером. Она горит, всё горит, прожектора горят. Садимся, на рулёжку сворачиваем, он что-то выключает, и аэродром — пум! — гаснет. Всё, нет аэродрома». Понятно, да? Аэродрома нет. О чём это говорит? Об освоенности территории. Территория освоена, она освоена. То есть люди заняты освоением собственной чёртовой территории, которую им вверила судьба, Бог (если ты веришь в Бога). Бог тебе вверил территорию, а ты её засрала и довольная! Это называется по-другому. Нет, не Канада. Это по-другому называется. Понятно?

А.ОНОШКО: Угу.

С.ДОРЕНКО: Не освоена Россия, она не освоена вообще. Ну не освоена! Человеческая нога сюда не ступала ещё пока. Ну не ступала нога человека. Ну и всё, хорошо. 73-73-948. Я просто пытаюсь понять. Вот здесь у них взрывается движок на 737-м, и они садятся в колхозе каком-то, потому что там есть полоса. Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Алло. Добрый день, Сергей. Я хотел по технике и вопросу освоенности земли. Самое главное, что у 737-го не произошло разрушения крыла. В принципе, у каждого самолёта есть коэффициент планируемости. У 737-го он довольно-таки большой, то есть там коэффициент снижения на километр — порядка 20 или 30 метров.

С.ДОРЕНКО: Скажите, пожалуйста, то есть если он чисто планирует, вообще без движков…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Он может сесть вообще без двигателя.

С.ДОРЕНКО: Ну как он сядет? Он придёт на 400 километрах в час.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Серёжа, в 1980 году был случай, когда по ошибке заправщика самолёт был заправлен не на весь период полёта, и у самолёта кончилось топливо прямо в полёте. И с высоты 10 километров (как раз это в Америке было) самолёт сажали на полосы для драг-рейсинга. Раньше это был аэропорт, а потом аэропорт закрыли и сделали полосу для американских драг-рейсеров.

С.ДОРЕНКО: Типа Мячково.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да. Но там была разделительная полоса, они сделали металлический такой отбойник. И самолёт приходил прямо в эту полосу, именно спланировав на неё. То есть он шасси все выпустил…

С.ДОРЕНКО: И что же? На какой скорости он пришёл?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Он спланировал на 400 спокойно.

С.ДОРЕНКО: На 400, правильно. И оторвал стойки шасси, наверное.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, переднюю стойку он оторвал. Вдоль металлического этого ограждения он скользил, и всё там хорошо.

С.ДОРЕНКО: Потому что я на 400 никак гладенько не пришёл бы, даже если носик задрать.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Там довольно-таки длинная полоса была, её удлиняли ещё для того, чтобы производить эти гонки американские по выходным. И всё там хорошо произошло.

С.ДОРЕНКО: Сейчас, секундочку… «Называется “Планёр Гимли” этот случай».

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Видимо, уровень пилотов.

С.ДОРЕНКО: «“Планёр Гимли” — сажали 767-й без тяги», — напоминает нам Роман. Не 737-й, а 767-й — намного больше, огромный самолёт!

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Представляете, да?

С.ДОРЕНКО: Огромный самолёт! О чём вы говорите? Вы знаете, что личный самолёт Романа Аркадьевича Абрамовича — Boeing 767?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Самое главное, что не произошло разрушения крыла. Потому что, если бы даже просто двигатель оторвало, на характеристиках самолёта это бы не сильно сказалось. И опять же, если работает правый двигатель, на одном двигателе 737-й нормально зайдёт.

С.ДОРЕНКО: Да это понятно. Ну хорошо. «И что, никто не ломает эти аэродромы у них в Канаде?» Нет, никто не ломает. А зачем им ломать? Это удобство, а удобство зачем ломать?

А.ОНОШКО: Потому что, когда кому-то хорошо, другим становится очень плохо иногда. «Что это они летают?»

С.ДОРЕНКО: Нет, никто не ломает, ничего не свинчивает. Светят безумные прожектора и всё на свете, и всё это включается по сигналу из воздуха. Гимли, да, Гимли. Это был планер «Планёр Гимли», сажали 767-й — гигантский самолёт, без тяги вообще на двигателях, без горячего и так далее, и так далее. Ну, это хорошо, но на 400, прикинь себе, как он приходит. На 400 километрах в час, когда он должен прийти на 230! Понятно, о чём я говорю?

А.ОНОШКО: Это значит, что он затормозил уже за пределами этой полосы, правильно?

С.ДОРЕНКО: Или сколько там? 200? Ну, он на 200 должен прийти, 180, 160 — касание.

А.ОНОШКО: Когда он так приходит, он уже останавливается за пределами полосы, правильно?

С.ДОРЕНКО: Не знаю, не знаю, не знаю. Хорошо, поехали дальше. О чём мы говорим-то? Поехали дальше!

С.ДОРЕНКО: Поближе сюда. Пиковые пробки в Крыму ожидаются сейчас, вот сегодня. 29-е сегодня? Какое число, кто знает?

А.ОНОШКО: Да, сегодня 29-е.

С.ДОРЕНКО: 29-е. Власти Крыма прогнозируют пиковые пробки на Керченской переправе с 27-го по 11 сентября, но самые большие — по 29 августа.

А.ОНОШКО: Потому что все едут в единственный город в России, в Москву, возвращаются. И как раз два дня надо, чтобы вернуться к 1 сентября.

С.ДОРЕНКО: Да, в России есть один город, как вы хорошо знаете. Один город в стране! По моей оценке, город в России один, называется Москва. И куча деревенек всевозможных: Вонюченск, Задрищевск и так далее, всякие разные. Ещё есть деревня и колхоз имени Петра Первого на севере, куда ездит Настя, думая, что это её родина. Неважно. Ну, что делать? Мы тебя жалеем за это.

А.ОНОШКО: Ну ладно.

С.ДОРЕНКО: Хорошо, поехали. «Чтобы снизить нагрузку на дороги, в ГИБДД рекомендовали местным водителям не выезжать в сторону Керчи».

А.ОНОШКО: Не высовываться.

С.ДОРЕНКО: Вообще в сторону Керчи никто не едет сегодня.

А.ОНОШКО: Правильно.

С.ДОРЕНКО: «Между тем в “Автодоре” отметили, что на трассе М4 “Дон” особенных пробок пока не наблюдается — планируют снять запрет на проезд грузовикам на одном из самых напряжённых её участков». Сейчас есть запрет. Серьёзные пробки. Что там творится? Внимание! Нам позвоните, пожалуйста, 73-73-948, у кого там люди в Крыму и которые через Керчь будут, через переправу на машине убывать либо сейчас убывают. Оказывается, там всё прилично. И помощь — это электронные билеты. Чувак вот рассказывает: приехало 20 человек… Вот я тебе объясняю.

А.ОНОШКО: Что — 20 человек?

С.ДОРЕНКО: Ну, я не знаю, правда ли. Но сейчас мы узнаем правду от наших слушателей. Человек покупает электронный билет на переправу.

А.ОНОШКО: И не стоит в очереди, а садится…

С.ДОРЕНКО: Никуда ничего не приезжает. Приезжает ровно, конкретно к назначенному часу, просто как к терапевту — опаньки! Ему говорят: «Здравствуйте, Фёдор Фёдорович! Мы вас давно ждём. Пожалуйста, проследуйте». Всё.

А.ОНОШКО: «Вот вам плед».

С.ДОРЕНКО: Конечно. Веер. Всё, что нужно. Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Доброе утро, Сергей и Анастасия. Это Александр.

С.ДОРЕНКО: У вас там кто сейчас?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Только вчера вернулся из Крыма.

С.ДОРЕНКО: Скажите, ну как?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Провёл там две недели. Туда, конечно, мы встряли конкретно. Мы провели на переправе где-то порядка пяти часов, но всё культурно. В принципе, там электронные билеты продаются на интервалы. Интервалы — 5–6-часовые. Например, с девятнадцати до часа ночи. Ты приезжаешь. И самое главное, что ты знаешь, что в этот интервал ты по-любому уедешь.

С.ДОРЕНКО: Ну посмотри на Волгину!

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Обратно мы ехали по трассе где-то часа полтора. Но народу прилично. Зато по М4 всё свободно. В принципе, там небольшая пробочка была…

С.ДОРЕНКО: К нам идёт Евгения Волгина, между прочим, наша ведущая и вообще… «Ледокол Волгина» я её называю. Привет, Женя! Ну что? Ну расскажи, ну расскажи. А, у тебя нет… Сядь на новостной, пожалуйста. Я же украл оттуда кабель. Спасибо тебе большое.

Е.ВОЛГИНА: Доброе утро.

С.ДОРЕНКО: Евгения, здрасьте. Ну расскажи, ну расскажи. Значит, ты ездила оттуда на машине?

Е.ВОЛГИНА: И туда тоже.

С.ДОРЕНКО: На какой?

Е.ВОЛГИНА: На Suzuki.

С.ДОРЕНКО: На Suzuki, хорошо. Ты вернулась только вчера?

Е.ВОЛГИНА: Я вернулась вчера, да.

С.ДОРЕНКО: Керченская переправа… И ты видела мою родину?

Е.ВОЛГИНА: Да.

С.ДОРЕНКО: Какая прелесть! Скажи, пожалуйста, что моей родине 26 веков. Я должен обязательно похвастаться. 26 веков моей родине было век назад. Нам уже 27 веков, Керчи.

Е.ВОЛГИНА: Серьёзно?

С.ДОРЕНКО: Да, серьёзно. Нас основали выходцы из Милета. Милета уже нет, а мы есть. Видишь, какие мы классные?

А.ОНОШКО: Чем будешь крыть, Волгина?

С.ДОРЕНКО: Чем ты будешь крыть, Волгина? Откуда ты? Из Люберец?

Е.ВОЛГИНА: Из Люберец.

С.ДОРЕНКО: Она из Люберец, основанных 15 лет назад на месте колхоза!

А.ОНОШКО: Тираннозавры нормально ходили по Люберцам.

Е.ВОЛГИНА: Ну как 15? Чуть пораньше.

С.ДОРЕНКО: Пораньше? Ну хорошо. И что же? Ты была в Керчи.

Е.ВОЛГИНА: Смотрите, могу рассказать. Мы поехали 15-го числа, заранее купили билет. Всё правильно слушатель сказал, что лучше электронный билет покупать. У нас вышло туда и сюда 4 тысячи рублей. То есть 150 рублей с человека в одну сторону. И машина стоила, по-моему, 1700. Плюс страховка — по 100 рублей, по-моему, с человека.

А.ОНОШКО: От утопления в момент перевозки страховка?

Е.ВОЛГИНА: От невыезда, я думаю, всё-таки.

С.ДОРЕНКО: От утопления, конечно! Продолжай.

Е.ВОЛГИНА: Может, и от утопления тоже.

С.ДОРЕНКО: Настёна драматизирует. Ну хорошо, это правильно.

Е.ВОЛГИНА: На всё про всё туда, наверное, часа полтора получилось. То есть мы приехали… Там, правда, есть вот этот слот.

С.ДОРЕНКО: А заходили, интересно, большими шоссе или пошли между колхозами? Там на Кубани тоже очень хорошие дороги?

Е.ВОЛГИНА: Вот! Могу рассказать. Дороги шикарные были. Единственное, что вот эти платные участки трассы — по-моему, от 60 до 100 рублей они стоили. Но берётся плата, а асфальт такой же, как и бесплатный.

С.ДОРЕНКО: Омерзительный.

Е.ВОЛГИНА: Нет, хороший, хороший.

С.ДОРЕНКО: А нет, хороший, наоборот.

Е.ВОЛГИНА: Но нет освещения, на многих участках нет освещения.

С.ДОРЕНКО: На платных нет?

Е.ВОЛГИНА: Да. Где-то на М4 была пробка большая, четырёхчасовая, и мы её объезжали вдоль границы. Через лес была граница.

С.ДОРЕНКО: Мне становится страшно.

Е.ВОЛГИНА: Вдоль границы была уже Луганская область. Вот там получается.

С.ДОРЕНКО: Что вы говорите? А потом по Кубани вы срезали?

Е.ВОЛГИНА: По Кубани мы резали, да.

С.ДОРЕНКО: Резали через колхозы?

Е.ВОЛГИНА: Да, через колхозы.

С.ДОРЕНКО: Очень правильно.

Е.ВОЛГИНА: Очень хорошо получилось.

С.ДОРЕНКО: Через Темрюк, через эти все ужасные места? Совершенно верно.

Е.ВОЛГИНА: Да-да-да. Потом мы приехали…

С.ДОРЕНКО: Чудом вас там не убили! Чудом не убили.

Е.ВОЛГИНА: Всё было спокойно, машин было очень много.

С.ДОРЕНКО: Ты знаешь, какие кубанцы? Кубанцы наглые, трудолюбивые, жадные до бесконечности!

Е.ВОЛГИНА: Мы не заметили.

С.ДОРЕНКО: Кубанцы?

Е.ВОЛГИНА: Не было гаишников, кстати, вообще нигде!

С.ДОРЕНКО: А куда они делись?

Е.ВОЛГИНА: Нас нигде не остановили, вообще не было гаишников.

С.ДОРЕНКО: Куркули. Вот худшее, что можно сказать… Слово «куркуль» в худшей своей квинтэссенции омерзительной — это кубанец. Жадный, наглый и трудолюбивый одновременно.

Е.ВОЛГИНА: То, что трудолюбивые — действительно. Там все поля распаханы.

С.ДОРЕНКО: Исключительно трудолюбивые, жадные, наглые и неприятные люди! Я знаю.

Е.ВОЛГИНА: Ну не знаю, было хорошо. Полтора часа, мы приехали, был этот слот, мы попали в него, пятичасовой. Паром шикарный! Вот прямо шикарный.

С.ДОРЕНКО: Ну что это значит?

Е.ВОЛГИНА: Я могу рассказать. Я первый раз переправлялась на пароме.

С.ДОРЕНКО: В жизни?

Е.ВОЛГИНА: В жизни. Вообще первый раз в жизни. Паромы закуплены, видимо, у греков в экстренном порядке.

С.ДОРЕНКО: Сейчас, да?

Е.ВОЛГИНА: Круизные новые паромы с кондиционерами, двухэтажные, причём двупалубные и двухъярусная парковка. Полтора часа туда и обратно. Не успели даже, грубо говоря, пирожок купить. За 40 минут мы погрузились, переправились и обратно разгрузились.

С.ДОРЕНКО: А ты чувствуешь эту романтику моря, когда ты переходишь? «Ах, море, я твоя!»

А.ОНОШКО: «Почему я не поехала в круиз?»

С.ДОРЕНКО: Когда свежий ветер и всё это. А?

Е.ВОЛГИНА: Нет.

С.ДОРЕНКО: На самом деле там ерунда, там меньше 4 километров. У тебя нет удивления?

Е.ВОЛГИНА: 15 минут…

С.ДОРЕНКО: У тебя нет удивления, человеческого удивления?

Е.ВОЛГИНА: Какого?

С.ДОРЕНКО: Зачем чёртов мост тянут на 19 километров? На 19 километров тянут мост с Кубани в Крым, обратите внимание, при том, что пролив — 4. Пролив 4 километра, а мост — 19! Зачем это?

Е.ВОЛГИНА: Широкая часть, видимо.

С.ДОРЕНКО: Я знаю, в самой широкой, конечно, естественно. А зачем?

Е.ВОЛГИНА: Я думаю, что тянут просто потому, что снабжать проще.

С.ДОРЕНКО: 19 километров легче построить, чем 4, правильно? Я всегда догадывался! Ну это правда. Если взять от паромной переправы до паромной переправы, выходит 4 километра. Мост строят — 19. Наука не может понять, почему это так. Никто не может!

А.ОНОШКО: Сергей, ну там же разломы какие-то.

Е.ВОЛГИНА: В 6 километрах от переправы строят этот мост.

А.ОНОШКО: Там выбрали самое удобное тектоническое место.

С.ДОРЕНКО: А назад сколько стояли? Сколько часов стояли назад на переправе?

Е.ВОЛГИНА: Да не стояли! Я говорю, мы приехали — и за 40 минут всё. То есть там есть будки…

С.ДОРЕНКО: Это отвратительно.

Е.ВОЛГИНА: Почему?

С.ДОРЕНКО: Правда жизни миновала вас.

Е.ВОЛГИНА: Правда жизни миновала?

С.ДОРЕНКО: Вы теперь думаете, что по жизни можно идти, посвистывая. Вы думаете, что по жизни можно идти, напевая, bailando y cantando, пританцовывая.

Е.ВОЛГИНА: Не всегда.

С.ДОРЕНКО: Почему?

Е.ВОЛГИНА: Потому что в Керчи плохие дороги, в Феодосии плохие дороги. В Ялте дороги шикарные.

С.ДОРЕНКО: Что-то должно быть омерзительное. Вы должны были съесть беляш и отравиться.

Е.ВОЛГИНА: Нет, не было такого. Народу очень много, кстати.

А.ОНОШКО: А в следующем году ты бы поехала ещё раз? Или уже наездилась?

Е.ВОЛГИНА: Конечно, поехала бы.

А.ОНОШКО: Да? Приятные впечатления получила.

Е.ВОЛГИНА: Более того, и палатка была…

С.ДОРЕНКО: С собой палатка была?

Е.ВОЛГИНА: С собой палатка была.

С.ДОРЕНКО: Мухи, комары…

Е.ВОЛГИНА: Мыши! Нет, ничего не было.

С.ДОРЕНКО: Страшные люди, страшная крымская гопота, которая там вас била по ночам.

Е.ВОЛГИНА: Вы знаете, я могу сказать, что мы отдыхали за Курортным. То есть Керчь, Курортное, и там такие генеральские пляжи, как называют.

С.ДОРЕНКО: Айн момент! То есть вы уходили на Азов?

Е.ВОЛГИНА: За скалы. Да-да-да!

С.ДОРЕНКО: Подожди. Так вы собственно в Крым не ездили? Вы здесь в Керчи у нас остались, и всё?

Е.ВОЛГИНА: Нет, почему? Мы потом в Алушту поехали, в Ялту поехали.

С.ДОРЕНКО: Потом в Алушту, хорошо. Там, где генеральский пляж, я знаю. Это место славится дизентерией и бычками.

Е.ВОЛГИНА: Ничего, всё в порядке.

С.ДОРЕНКО: Я серьёзно говорю. Мы заняли один раз там беседку, там беседка была на пляже. Я говорю про генеральские, пожалуйста, нет проблем. От каждого места у меня есть негативные впечатления. Мы заняли беседку, пошли в воду. Приходит гопота местная, урла, шпана, берут наши вещи аккуратно (вот здесь надо отдать им должное), аккуратно, как есть, из беседки переносят на 10 метров на песок. Мы возвращаемся: «Что за дела?!» Но их много и у них нож. И мы такие: «Ну хорошо». Нашли компромисс, а именно — остались на песке, потому что они себе забрали беседку, вероятно, на праве… Всякое хамство и так далее. И потом, ещё Азов цветёт. В этом году не цвёл?

Е.ВОЛГИНА: Нет. Шикарная вода была! Шикарная, чистая, прозрачная. Дельфины даже заходили к нам, причём в Азовское море черноморские.

С.ДОРЕНКО: Она не знает правду жизни.

Е.ВОЛГИНА: Может, повезло просто.

С.ДОРЕНКО: Спасибо тебе большое. Женечка, спасибо тебе большое. Женечка не знает правды жизни, ей везёт. Есть люди, которые живут…

А.ОНОШКО: Да-да, позади них падают деревья на машины, что-то страшное…

С.ДОРЕНКО: Абсолютно! Самолёты. Они такие выходят, их встречают с цветами в аэропорту, и вдруг — бам, бам, бам! — взрывы сзади. А они абсолютно…

А.ОНОШКО: А они не замечают, поправляют волосы.

С.ДОРЕНКО: Как Пьер Ришар в фильме «Невезучие», да?

А.ОНОШКО: Ну, что-то в этом духе.

С.ДОРЕНКО: Тоже сзади за ним что-то такое рушится, какие-то страшные истории и так далее. У неё всё хорошо, сплошные цветы: от чебурека она не отравилась, её не избила местная гопота…

А.ОНОШКО: Дельфины зашли.

С.ДОРЕНКО: Дельфины зашли и приветствовали её: «Женечка, здравствуй, родная!» Боже милостивый. Это вызывает чувство законного омерзения. Поехали дальше.

НОВОСТИ

ОБЗОР ПРЕССЫ

С.ДОРЕНКО: «В московских школах могут появиться теплицы и грядки», — сообщает радиостанция «Говорит Москва».

А.ОНОШКО: Наконец-то! Пора давно детей…

С.ДОРЕНКО: «Это поможет не только привить умение работать с землёй, но и лучше усвоить программу уроков биологии. Так считает глава комиссии…»

А.ОНОШКО: «Наряд вне очереди!»

С.ДОРЕНКО: Да. «Так считает глава комиссии по образованию Мосгордумы, — как бы его ни звали, не имеет значения. — По его словам, создание подсобных хозяйств в школах депутаты обсудят во время новой сессии парламента, сообщает портал m24.ru. Молев при этом признал, что не во всех учреждениях образования есть возможность разбить грядки, особенно это касается центра Москвы».

А.ОНОШКО: Можно на крыше.

С.ДОРЕНКО: Совершенно неправильно! Везде можно разбить грядки.

А.ОНОШКО: На крыше.

С.ДОРЕНКО: Конечно! Или на одном из этажей.

А.ОНОШКО: Да. Мяту там посадить.

С.ДОРЕНКО: Я же вам рассказывал, что у меня один товарищ, мой знакомый один сидел в тюрьме вместе с одним хозяином молла, торгового центра, где целый этаж был специально отведён под то, что там у этого господина были поля конопли, на которых паслись козы. Живые козы в конопле паслись.

А.ОНОШКО: А зачем они? Это лишнее, по-моему. Козы лишние были. Зачем?

С.ДОРЕНКО: Козы ели коноплю, их доили и его поили козьим молоком.

А.ОНОШКО: Так это всё личное было.

С.ДОРЕНКО: Это был личный этаж, конкретно его личный этаж.

А.ОНОШКО: Ну, наркоманов за употребление же не должны особо наказывать.

С.ДОРЕНКО: Я не знаю, кстати говоря, как конопля, через козий организм проходя… Она что, сохраняет? Мы не знаем этого.

А.ОНОШКО: Выводится с молоком.

С.ДОРЕНКО: Это прекрасно. Можно в школе тоже выделить целый этаж, где посадить, но не коноплю, а посадить…

А.ОНОШКО: Что-нибудь хипстерское. Мяту…

С.ДОРЕНКО: Огурцы!

А.ОНОШКО: Какие огурцы? Знаете, сколько с этими огурцами? И они все горькие будут потом, чёрт бы их задрал! Столько мороки…

С.ДОРЕНКО: Плохо поливают.

А.ОНОШКО: Ну, я слышала про это, что плохо. А вот мы хорошо поливаем — и всё равно горькие. Что делать?

С.ДОРЕНКО: Я знаю, что делать, но я должен тебе показать, а по радио это невозможно. Когда мне было 16 лет, я познакомился с одним индусом. В 16 лет я поступил в университет и познакомился с одним индусом. И он меня научил, что делать с горькими огурцами, чтобы они не были горькими. И не надо чистить.

А.ОНОШКО: Что?

С.ДОРЕНКО: Ты берёшь и отрезаешь у него задницу, корешок, на сантиметр где-то, на 1 сантиметр. И дальше ножом набиваешь такие разрезики — тык-тык, тык-тык, тык-тык-тык! — быстро. И на пяточке этой, которую ты отрезала, на попочке этой, тоже — тык-тык-тык!

А.ОНОШКО: На отрезанной уже, ампутированной? Я уже её выбросила.

С.ДОРЕНКО: Нет, на отрезанной не надо. На огурце нарезаешь — тык-тык, тык-тык, тык-тык-тык! — набиваешь ножиком, по миллиметру.

А.ОНОШКО: И?

С.ДОРЕНКО: После чего отрезанной пяточкой начинаешь тереть огурец. Идёт желтоватая пена из него… Я тебе отвечаю! Я так делаю. Меня в 16 лет научили, и я десятки лет этим пользуюсь.

А.ОНОШКО: Правильно, надо вводить грядки!

С.ДОРЕНКО: Десятки лет этим пользуюсь! Ты живёшь в дикости!

А.ОНОШКО: Пена какая-то…

С.ДОРЕНКО: Индийская цивилизация древняя, она знает всё! А ты не знаешь ничего.

А.ОНОШКО: Действительно.

С.ДОРЕНКО: Вот слушай меня. Ты трёшь, трёшь, трёшь отрезанной пяточкой вот это посечённое чуть-чуть тело огурца. После чего срезаешь ещё 2 миллиметра — в смысле, срезаешь вот эту пену. И огурец сладкий! Почему? Я не знаю. Так индусы придумали. Мы не знаем.

А.ОНОШКО: Проще почистить.

С.ДОРЕНКО: Ничего подобного! Это не специальный сорт, ничего подобного. Сделайте так с любым…

А.ОНОШКО: А дети, знаете, как делают, когда им горький попадается? Они так подходят к тебе, ты ему ладошку подставляешь, и они тебе…

С.ДОРЕНКО: Плюют туда, да?

А.ОНОШКО: В ладошку, да. А дальше уже твоя задача…

С.ДОРЕНКО: Это хорошо. Это наконец привьёт вкус к земле.

А.ОНОШКО: К грядке. А много ли грядок нужно? На каждый класс.

С.ДОРЕНКО: Этаж! Я же тебе сказал: в школе один этаж надо выделить.

А.ОНОШКО: Рекреация.

С.ДОРЕНКО: Один этаж. Спортзал засеять.

А.ОНОШКО: «Не бегать по грядкам!»

С.ДОРЕНКО: Засеять спортзал!

А.ОНОШКО: Чем? Горохом?

С.ДОРЕНКО: Огурцами. Я же всё время настаиваю на огурцах.

А.ОНОШКО: Да, я заметила.

С.ДОРЕНКО: Огурцы, помидоры.

А.ОНОШКО: Ну, там же тепличные условия практически.

С.ДОРЕНКО: В спортзале?

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: Конечно! Нормально всё.

Слушай. «15 процентов родителей не хотят отдавать детей в школу». Читала такое?

А.ОНОШКО: Да. Но это какой-то большой процент. В среднем 8 процентов по России не хотят отдавать.

С.ДОРЕНКО: Я прочитаю, как есть: «По данным статистических опросов, которые приводит журнал “Деньги”, положительно к идее обучать детей дома относятся около 8 процентов респондентов, а в крупных городах, — вы знаете, что город у нас один и называется Москва, — эта цифра приближается к 15 процентам. Решается же на этот шаг всего 1 процент». Хотят 15, а решается 1. Слушай, мы давно не звонили Брониславу Брониславовичу.

А.ОНОШКО: А у него дети в школу ходят?

С.ДОРЕНКО: У него невероятное… У Бронислава Брониславовича, может быть, около 16 детей.

А.ОНОШКО: Но они не ходят в школу?

С.ДОРЕНКО: Нет, не ходят.

А.ОНОШКО: Все вместе водят хороводы, по снегу босиком.

С.ДОРЕНКО: Давайте позвоним по верхнему телефону, самый верхний здесь. Сейчас мы позвоним Брониславу Брониславовичу. Он сам не знает, сколько у него. Мне кажется, от 11 до 20 где-то. Ну, в разные сезоны по-разному. Какие-то приблудятся, какие-то уедут снова. Чёрт их поймёт, этих детей, правда же? И они всё время вокруг, как картина «Сто детей». Не отвечает? Отвечает? Гудок-то идёт хоть?

Б.ВИНОГРОДСКИЙ: Алло.

С.ДОРЕНКО: Алло. Слава, привет! Я звоню тебе из эфира, не ругайся. Послушай…

Б.ВИНОГРОДСКИЙ: Я не ругаюсь. Я изучаю стратагемы «Книги перемен», девятую стратагему конкретную: «Сидя на другом берегу, созерцать огонь». С точки зрения «Книги перемен» стратагемы.

С.ДОРЕНКО: Созерцать огонь, сидя на другом берегу? То есть восхищённо наблюдать гибель противника?

Б.ВИНОГРОДСКИЙ: Не восхищённо, а сохранять покой и ждать, когда он сам себе уничтожит.

С.ДОРЕНКО: А, сидя на другом берегу, ждать, когда противник сам себя уничтожит.

Б.ВИНОГРОДСКИЙ: Своими беспорядками и неспособностью действовать правильным путём.

С.ДОРЕНКО: Что ты говоришь? Слава, ты не представляешь мотив, по которому я тебе позвонил, кроме того, что стратагема абсолютно важна. По данным статистических опросов, которые приводит журнал «Деньги», положительно к идее обучать детей дома относятся 8 процентов россиянцев, а в крупных городах эта цифра приближается к 15 процентам, а решается на этот шаг всего 1 процент.

Б.ВИНОГРОДСКИЙ: Вот! Мы в этом 1 проценте.

С.ДОРЕНКО: Ты в 1 проценте. Скажи, пожалуйста, сколько у тебя детей, навскидку. Я сказал, что около 16.

Б.ВИНОГРОДСКИЙ: Ну, это нормально — около 16. Но всего 10. А сейчас четыре со мной живёт.

С.ДОРЕНКО: То есть всего детей 10, но те уже выросли?

Б.ВИНОГРОДСКИЙ: Дети в основном повырастали, да.

А.ОНОШКО: Как ни странно. Они имеют тенденцию…

С.ДОРЕНКО: Четверо. Скажи, пожалуйста, и все четверо обучаются дома?

Б.ВИНОГРОДСКИЙ: Дома. В смысле, получается двое, вот они в школьном возрасте. Бронислава, моя дочка, она в следующем году пойдёт в школу.

С.ДОРЕНКО: Можно я уточню? Не пойдёт в школу?

Б.ВИНОГРОДСКИЙ: Ну, не пойдёт. В смысле — будет дома учиться, да.

С.ДОРЕНКО: То есть Бронислава не пойдёт в школу в следующем году, совершенно верно. Ей исполнится семь, и она не пойдёт в школу?

Б.ВИНОГРОДСКИЙ: Да.

С.ДОРЕНКО: Тебе не надо будет готовить букет на День учителя, ничего такого.

Б.ВИНОГРОДСКИЙ: Вот это большая экономия — не надо букетов. Это очень большая экономия.

С.ДОРЕНКО: Конфеты на 8 Марта не надо. Вообще ничего не надо.

Б.ВИНОГРОДСКИЙ: Ничего не надо. Сэкономить немножко — это был основной мотив, конечно, чтобы в школу не отдавать.

А.ОНОШКО: А они не просятся у вас в школу?

Б.ВИНОГРОДСКИЙ: В школу они не просятся.

С.ДОРЕНКО: Они не просятся. Они не могут проситься. Ты знаешь, где он живёт? Он живёт на Таёжной Заимке в 30 километрах от Плещеева озера.

Б.ВИНОГРОДСКИЙ: Ну так, почти что.

С.ДОРЕНКО: (Смеётся.) У Славы кролики ходят, зайцы.

Б.ВИНОГРОДСКИЙ: Зато столько грибов!

С.ДОРЕНКО: Слава, скажи, что правда, что у тебя ходят лоси там, ходят волки какие-то.

Б.ВИНОГРОДСКИЙ: Это правда. Стопроцентно ходят лоси, лисы, зайцы… Львы, соколы орлы и куропатки.

А.ОНОШКО: И вы их ловите там силками?

С.ДОРЕНКО: Орлы и куропатки, понятно? Скажи, пожалуйста, а какую успеваемость они показывают? Какое будущее ты им прочишь? Мне очень интересно всё-таки.

Б.ВИНОГРОДСКИЙ: Будущее? Спокойное, радостное и счастливое.

С.ДОРЕНКО: Скажи, они будут китаистами все?

Б.ВИНОГРОДСКИЙ: Ну нет, не все будут китаистами, но в основном все будут китаистами.

С.ДОРЕНКО: Всё-таки ты их учишь китайскому языку?

Б.ВИНОГРОДСКИЙ: Дело не в китайском языке. Ты же знаешь, я всего накопил так много за всю эту жизнь, и мне нужно, чтобы кто-то продолжил дела мои. Суть-то в этом заключается. Я же занимаюсь только тем, что мне важно и интересно, что я считаю полезным для человечества. И мне нужны мои люди. Грубо говоря, чтобы в каком-нибудь нефрите разбираться, нужно иметь очень много знаний, правильно?

С.ДОРЕНКО: Да, да.

Б.ВИНОГРОДСКИЙ: А я же каких-то предметов пособирал, я не знаю, книжек у меня тысячи, всех этих штук. Просто как обычно бывает? Ты отвалишь отсюда — и, следовательно, наследники потом распродают остатки по дешёвке.

С.ДОРЕНКО: Это правда.

Б.ВИНОГРОДСКИЙ: А они же какие-то несут знания. Поэтому для того, чтобы в этом разбирались и эта ценность создавалась дальше, это должно накапливаться из поколения в поколение. Мне очень хочется, чтобы последующие поколения моих детей, внуков и так далее накапливали всё, что я заложил, чему я заложил основу.

А.ОНОШКО: А как школа этому может помешать?

С.ДОРЕНКО: Школа этому помешает, потому что они будут учить всякой ахинее.

Б.ВИНОГРОДСКИЙ: Абсолютно правильно. Дело в том, что школа создаёт неправильный подход вообще к оперированию знаниями как таковыми.

С.ДОРЕНКО: Секундочку! Здесь бы остановиться на секундочку.

Б.ВИНОГРОДСКИЙ: Она создаёт оценочную систему такую, она создаёт систему оценок.

С.ДОРЕНКО: Школа?

Б.ВИНОГРОДСКИЙ: Да, школа создаёт систему ценностей, а система ценностей связана с системой способов оценивания, по сути дела.

С.ДОРЕНКО: И разоблачи, пожалуйста, хоть один из этих способов, чтобы мы знали, что не надо отправлять детей в школу.

Б.ВИНОГРОДСКИЙ: «Ребёнок должен приобрести профессию, которая востребована в социуме» — это первая история, это то, что выносят из школы, понимаешь. Следовательно, подавляющее большинство людей идёт учиться на юристов. А если идут учиться на китаистов, то только с тем, чтобы потом переводчиком зарабатывать какую-то копеечку. То есть школа не ориентирует человека на постижение самого себя, на постижение истины этого мира, на постижение настоящего устройства, как Грегори Бейтсон нас учил.

А.ОНОШКО: А разве она может помешать этому? Ещё раз задаю я вопрос.

Б.ВИНОГРОДСКИЙ: Может, может, стопроцентно может, потому что создаётся очень жёсткая система оценок. То есть человека учат думать определённым образом. И в зависимости от того, как ты научаешься думать, ты можешь вполне быть абсолютно успешным в социуме как таковым. Но быть успешным в нашем социуме — это дело, с моей точки зрения, очень двойственное и сомнительное. Да в любом тоже.

С.ДОРЕНКО: Тут всё-таки понадобится разъяснение. Почему не надо быть успешным в социуме? В конечном итоге жизнь абсолютно коротка, жизнь стремительно коротка, ничтожна. Сколько-то раз эта какашечка пролетит вокруг Солнца — и всё, пожалуйста, и до свидания.

Б.ВИНОГРОДСКИЙ: Вот я очень много смотрел каких-то домов, которые строят современные люди, современная архитектура. Это же какая-то система образования. Они все очень неудобные для жизни. Очень много вещей делается только с единственной целью — чтобы сделать побольше бюджет как таковой. И это всё вещи, которым учат в школе. Ты в конечном счёте выходишь из школы и получаешь… То есть я само собой за то, чтобы дети получили где-то высшее образование, вполне возможно, что не дома. Вот там должна быть социализация. Потому что вот эта вся история про социализацию невероятно переоценена, с моей точки зрения.

С.ДОРЕНКО: Скажи, пожалуйста, твои дети сдают потом экзамены раз в полгода?

Б.ВИНОГРОДСКИЙ: Да.

С.ДОРЕНКО: Скажи, а какие дисциплины они сдают? Всё-таки все школьные?

Б.ВИНОГРОДСКИЙ: Абсолютно всю школьную программу.

С.ДОРЕНКО: Абсолютно всю?

А.ОНОШКО: А какое-то подобие школы дома организовано? То есть чёткое расписание, например. Как вы систематизируете, если не хочется, например, кому-то учиться, а хочется всё время бегать?

Б.ВИНОГРОДСКИЙ: Нет-нет-нет. Ну как? Есть какая-то дисциплина само собой. Мы с утра пьём чай, например. Его надо заварить, а это же тоже способ организации пространства как таковой. Следовательно, и учебное пространство у нас организовано, у нас здесь класс специальный есть.

С.ДОРЕНКО: Извини, пожалуйста, а каждый предмет надо сдать? Я думал, если честно, что сдаёшь только принципиальные дисциплины: русский язык, математику…

Б.ВИНОГРОДСКИЙ: Нет, все предметы.

С.ДОРЕНКО: Все абсолютно. Но это же очень утомительно.

Б.ВИНОГРОДСКИЙ: Ты знаешь, в любом случае это не так утомительно, как сама по себе школа.

С.ДОРЕНКО: Хорошо. А есть там какие-то дисциплины, которые мы с тобой не проходили — «Основы жизнеобеспечения» какие-то, ещё что-то?

Б.ВИНОГРОДСКИЙ: Всё они сдают. Знаешь, какие-то вещи, во-первых… Ну, например, у сына по математике и по информатике по Skype какой-то преподаватель есть, который ему что-то подсказывает периодически. То есть он пришёл с утра попить чаю, а потом убежал на урок. Он уже знает, что у него этот урок, и убежал туда учиться.

С.ДОРЕНКО: По Skype. Хорошо. То есть ты не считаешь, что ты обделяешь детей, а ты считаешь, что ты, наоборот, делаешь их богаче?

Б.ВИНОГРОДСКИЙ: Я даю им, наоборот, какое-то богатство жизни. То есть у них есть какие-то возможности, которые невозможно получить в современном городе, да даже в деревне обычной.

С.ДОРЕНКО: Скажи, пожалуйста… Можно этот вопрос ещё раз раскрыть? То есть в вашей деревне их сверстников не существует?

Б.ВИНОГРОДСКИЙ: Нет практически. Ну, сюда в основном на лето же приезжают какие-то люди.

С.ДОРЕНКО: То есть это деревня, где четверо….

Б.ВИНОГРОДСКИЙ: Нет, они общаются. Слушай, они ещё у меня ходят… Ты же знаешь, я фанат дагестанский этих всех штучек. Они, во-первых, ходят у меня и занимаются борьбой, двое старших.

С.ДОРЕНКО: А где же там заниматься вольной борьбой?

Б.ВИНОГРОДСКИЙ: В Переславль они ездят.

С.ДОРЕНКО: В Переславль-Залесский.

Б.ВИНОГРОДСКИЙ: Да-да-да. Бронислава ездит на гимнастику и на какое-то фигурное катание. Они вполне общаются. А дети ещё ездят на конях, они конным спортом периодически занимаются. На другой стороне Плещеева озера есть такой центр, где кони.

С.ДОРЕНКО: Лошадки.

Б.ВИНОГРОДСКИЙ: Да. То есть всегда можно придумать всякого много.

С.ДОРЕНКО: Я понимаю. Спасибо тебе огромное! Ты сейчас там заседаешь, у себя?

Б.ВИНОГРОДСКИЙ: Сейчас, да, в деревне.

С.ДОРЕНКО: Посреди лосей, зайцев и всего этого?

Б.ВИНОГРОДСКИЙ: Лоси, зайцы, дети.

С.ДОРЕНКО: Слава, я как-нибудь доберусь до тебя. Я всё хочу…

Б.ВИНОГРОДСКИЙ: Давай уже, я жду тебя.

С.ДОРЕНКО: …на дальняк как-нибудь на мотоцикле до тебя доехать.

Б.ВИНОГРОДСКИЙ: Давай приезжай, Серёжа.

С.ДОРЕНКО: На дальняк, потому что он за 230 километров живёт. Слава живёт…

А.ОНОШКО: Вы за час до него доедете, я так понимаю, на мотоцикле-то.

С.ДОРЕНКО: 230 километров? Наверное, нет всё-таки. Слушай, он живёт в деревне, в которой нет… Это не деревня вовсе. Там, наверное, три обитаемых дома стоят в тайге, в лесу.

А.ОНОШКО: Посёлок.

С.ДОРЕНКО: Нет, это не посёлок.

А.ОНОШКО: А почему сразу тайга?

С.ДОРЕНКО: Это мёртвая деревня, чтобы ты понимала. Это мёртвая деревня, она умерла, деревни больше нет. Но когда-то была деревня. Но в деревне, когда она была, в своём блеске, в своём цвете, там было десять домов. Осталось три, остальные разрушены. И в этих трёх домах живёт Слава с большой семьёй, со слугами, с феодальным кланом каким-то большим. Туда к нему наведываются все его десять детей время от времени. Наезжают, потом съезжают куда-то, непонятно, исчезают. Есть какая-то соседка. Это жизнь русской деревни. А остальные дома олицетворяют скорее смерть, потому что там какие-то старики доживают. В общем, их скоро уже не будет или уже нет. Вот здесь только что были, а уже умерли. Вот как-то так. Понимаешь, да?

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: Там действительно нет дорог. Там какая-то дорога через лес с песчаной почвой. Через этот песок протоптана какая-то дорога, которая периодически зарастает, но её как-то пытаются чистить. То есть там нет ни асфальта, ни гравия, ничего, а песок утрамбованный. И от них какие-то жалкие, может быть, 10 километров — есть ещё такая же деревня, которая уже умерла тоже примерно. И ещё какие-то жалкие 5–6 километров или 10 ещё — находится Переславль-Залесский, город на Плещееве озере.

А.ОНОШКО: Да. Я сейчас посмотрела карту.

С.ДОРЕНКО: Вот они там проживают. То есть сказать, что у этих детей есть социум… Мы должны сказать, что нет.

А.ОНОШКО: Нет, почему? Они общаются на дополнительных занятиях.

С.ДОРЕНКО: Он, правда, говорит, что он детей отправляет на спорт: на гимнастику, на фигурное катание, на вольную борьбу…

А.ОНОШКО: Да, так и живут знакомые мне хоумскулеры.

С.ДОРЕНКО: Центр с лошадьми и так далее. Там они общаются со сверстниками и с другими людьми. Дальше они возвращаются к себе в скит (в сущности, в скит), где они дальше по Skype учатся математике и всему такому прекрасному, и переводам с китайского. Ну, это такая одна семья. Кто ещё учится дома? Позвоните, пожалуйста, 73-73-948. Может быть, в этом есть какая-то сермяжная правда? Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Алло. Я, в отличие от этого человека, живу в Московской области…

С.ДОРЕНКО: У вас сейчас со звуком не очень хорошо. Он, во-первых, плавает, а во-вторых, всё время удаляется куда-то.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вот я в Московской области живу, и у меня семь детей.

С.ДОРЕНКО: И они учатся все дома?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, они учатся, но 15 километров от меня школа, и они ездят в школу, возит их автобус.

С.ДОРЕНКО: Всё-таки ездят в школу. Но мы-то говорим о домашнем обучении сейчас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: У меня половина на домашнем, потому что некоторые из них учатся в вечерней школе, потому что в школу особо не наездишься.

С.ДОРЕНКО: Вы в отдалении от всех. Спасибо большое. Меня всё-таки интересует человек, который обучает детей дома, вот эти домашники.

А.ОНОШКО: Анскулеры.

С.ДОРЕНКО: Идейные анскулеры. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Добрый день.

С.ДОРЕНКО: У вас анскулеры есть?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Меня зовут Варвара. У меня нет анскулеров, но у меня есть близкая подруга, которая в этом году начинает практику со своей старшей дочерью.

С.ДОРЕНКО: Которой семь лет исполняется.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, ей исполняется семь лет. Но у неё есть ещё младший мальчик, ему два года. И вот она для себя приняла такое категорическое решение, что не отдаст ребёнка в первый класс. Мы, конечно, все очень живо интересовались, ну, среди знакомых, обсуждали эту ситуацию. Она обосновывает это примерно тем же, чем и ваш товарищ — собственно говоря, тем, что в школе очень много времени дети тратят, во-первых, зря…

С.ДОРЕНКО: Это правда.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: …на какую-то конкуренцию, внутреннюю борьбу со своими сверстниками, на выяснение отношений.

А.ОНОШКО: Ой, у меня вопрос!

С.ДОРЕНКО: Как вас зовут?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Варвара.

С.ДОРЕНКО: Варя, слушайте. Вы знаете, в школе я лично учился девять лет, по счастью, вместо десяти, как этот самый… Был вундеркинд. Нет, я был вундеркинд.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, никто не сомневается.

С.ДОРЕНКО: Я переходил из класса в класс. Ну, не в этом дело. Бо́льшую часть времени в школе, как мне кажется (и сейчас я по зрелому размышлению это точно понимаю), я провёл в каких-то мечтаниях, в отключке. Ты садишься, эта Фрекен Бок начинает что-то дундеть там. Она дундит — а ты в отключке. Ну, ты в отключке! То ли ос (я помню, я ос давил на окне газеткой), то ли ещё что-то делаешь, то ли рисуешь тупо какие-то танки…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну подождите, Сергей, дайте я вам сейчас второй ответ расскажу, который самый интересный. То, что вы говорите — да. Может быть, кто-то тратит на борьбу, кто-то на мечтания. Это вторично. А вот то, что меня первично интересует в её ситуации — то, что она говорит, что школа навязывает очень много детям стереотипов, и дети не могут творчески реализовать себя в том, в чём они могли бы, например, преуспеть: в живописи, в музыке, в других изобразительных искусствах, может быть в спорте. Может быть, ребёнок совершенно не расположен к математике.

С.ДОРЕНКО: Нет-нет! Все расположены! Все расположены к математике!

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, она вот этим обосновывает, что школа очень сужает выбор твоего будущего за счёт того, что привязывает детей к строгим рамкам. Наверное, в этом что-то есть. У меня двое мальчишек, и я обоих мальчишек…

С.ДОРЕНКО: По сколько им лет?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: У меня старший мальчик идёт на следующий год в школу, мы в этом году идём в подготовительную.

С.ДОРЕНКО: Но вы выбираете тщательно, чтобы школа хорошая, отзывы в Интернете хорошие?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я очень выбираю, честно могу сказать. Я очень выбираю и оправдываю себя, честно говоря, тем, что вот этот самый выбор, о котором она говорит, что мы не даём им выбора… Мы ходим и на шахматы, и на рисование, и на хоккей. Я стараюсь, чтобы он по возможности попробовал всё и действительно, может быть, для себя что-то в дальнейшем выбрал, к чему будет сердце лежать. Я пока для себя такой путь выбрала. Очень восторгаюсь людьми, которые отрезают…

С.ДОРЕНКО: Ваш сын со следующего года идёт, да?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, да. Ему шесть лет сейчас было.

С.ДОРЕНКО: А у меня сейчас дочери было шесть лет. Мы вместе пойдём в первый класс.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну вот, видите как. Перед вами тоже этот выбор сейчас встаёт.

С.ДОРЕНКО: Так я мучаюсь! Слушайте, почему я и мучаюсь, а? Может быть, в тайгу уехать, как Броничка? Погнали дальше.

В ДВИЖЕНИИ

С.ДОРЕНКО: Настя, ты серьёзная женщина…

А.ОНОШКО: У меня вопрос, который остался без ответа.

С.ДОРЕНКО: Давай задавай.

А.ОНОШКО: Когда у вас дети все ваши сидят дома, разве они не занимаются тоже невольно конкуренцией между собой и всеми теми же делами, что происходят в школе?

С.ДОРЕНКО: Конечно, ровно те же самым.

А.ОНОШКО: Только занимаетесь этим вы, а не учитель.

С.ДОРЕНКО: Ну конечно. Хорошо, хорошо. Въезд от Павшинской поймы очень плохой на Волоколамку. На Волоколамке после Свободы авария и пробка, но меньше, чем каждый день. На Щелчке пробка больше, чем каждый день. Энтузиастов, Нижегородка и Волгоградка стоят. Новости.

НОВОСТИ

С.ДОРЕНКО: 10 часов 6 минут. Понедельник, 29 августа. Здравствуй, великий город! Здравствуйте, все! Это радио «Говорит Москва»! Говорит Москва! Анастасия Оношко — ведущая этой программы.

А.ОНОШКО: И Сергей Доренко.

С.ДОРЕНКО: Настёна, меня чел один насмешил немножко. Он говорит: «Тайга у Плещеева озера — это, конечно, гипербола? — говорит Алексей. — Нет там тайги».

А.ОНОШКО: Вот я тоже как-то…

С.ДОРЕНКО: Но как же нет тайги? Вы знаете, я много раз жил в тайге, которая была меньшей тайгой, чем та тайга. И когда ты живёшь в тайге, ты понимаешь, что это всегда гипербола. Если тайгой считать совсем уж чащу где-то на южном склоне сопки, когда там всё заросшее, то во всех остальных местах это, конечно, гипербола. Ну хорошо.

«А у нас в Казани, — у них в Казани, — одной родительнице за отказ пускать ребёнка на татарский язык пришили статью за неисполнение родительских обязанностей. А вы говорите, что в школу не пускать, — Сергей из Казани. — А ребёнок-то русский». А почему нельзя изучить татарский язык? Татарский язык прекрасен, мне кажется. Нет? Прекрасен!

А.ОНОШКО: Тюркская группа языков. Заодно будет понимать азербайджанцев на рынке.

С.ДОРЕНКО: Тюркская группа, конечно. И турецкий будет понимать. Это прекрасно. Зачем вы не пускаете? Наоборот, надо как можно больше языков. Хорошо, секундочку…

А.ОНОШКО: Как можно больше пускать.

С.ДОРЕНКО: Да. Ещё. «Не отдавать ребёнка в школу — это что, не уголовное преступление?» — 13-й.

А.ОНОШКО: Нет, вы обязуетесь экстерном сдавать всё.

С.ДОРЕНКО: 13-й, смотрите, вы должны договориться с какой-то школой, там же есть договорённость. Вы должны подписать с какой-то школой какой-то документ, где вы будете сдавать экстерном, о том, что вы домашники. Это проблема, потому что школе… Оказывается, сейчас же в Москве школа получает субвенции какие-то от московского правительства ввиду количества учеников, учащихся. А за этих домашников им не дают. И это проблема.

А.ОНОШКО: Нет, Сергей, не совсем так. Я уточню. Если школы имеют такую форму (а сейчас, по новому законодательству, вы только по месту жительства можете выбрать из нескольких школ), они обязаны выделить учителя, то есть на самом деле взять одного из существующих, у которого и так есть класс, который после своей основной деятельности будет отдельно заниматься. Он обязан то ли раз в неделю как-то принимать учеников, разъяснять все вопросы, которые на домашнем обучении. И у него должен быть тоже отдельный план. И тоже предъявляете, согласуете. Там не то чтобы совсем…

С.ДОРЕНКО: Одним словом, не отдавать ребёнка в школу — это не значит, что вообще не отдавать. Школа — это не тихушничать. Это надо пойти в школу и договориться о том, что вы будете при этой школе домашником, то есть у вас домашнее обучение. И эта школа знает, что у неё столько-то домашних. У них есть прикреплённый педагог какой-то, они потом каким-то образом объявляются сдавать экзамены. Ну, я не знаю насчёт уровня знаний. «Попробуйте узнать, кстати, не сильно ли пересекаются подмножества веганов и анскулеров», — спрашивает 89-й, и правильно спрашивает.

А.ОНОШКО: Есть связь, есть. Да-да-да, есть! У меня есть такие знакомые.

С.ДОРЕНКО: Есть, связь должна быть. 89-й, мы думаем, что разные люди со странностями, действительно эти подмножества этих людей со странностями часто пересекаются.

А.ОНОШКО: Недовольных всеобщей жизнью, так сказать, этим праздником.

С.ДОРЕНКО: Веган и анскулер.

А.ОНОШКО: Да-да-да, орехи с сухофруктами на десерт.

С.ДОРЕНКО: Да, абсолютно верно. Меня 64-й упрекает: «А что, Серж, на мотике-то едешь к Брониславу Брониславовичу в гости? Чтобы подарки не везти? Жадный, что ли?»

А.ОНОШКО: А там есть у вас такой кубик, в который можно сложить подарки.

С.ДОРЕНКО: Ничего у меня нет. Рюкзак.

А.ОНОШКО: Гладиолус запихните, сверните калачиком.

С.ДОРЕНКО: Рюкзак, рюкзак. Как и любому мотоциклисту, мне хоть раз в сезон хочется сделать дальнячок. Я собирался к одному приятелю съездить в Минск, но что-то не сложилось, не срослось, он сам не был в Минске. И я не поехал в Минск на дальнячок. А у меня мотоцикл Street, поэтому мне в Минск на нём тащиться тоже неохота. А BMW мне предлагает 1200RT. И у меня был большой «гусь» 1200-й от BMW. Прекрасно было бы съездить в Минск. Но я хочу на своём, на своём Triumph. Как раз к Броничке на Плещеево озеро — милое дело!

А.ОНОШКО: С ночёвкой поедете или одним днём?

С.ДОРЕНКО: Одним днём. Хочу в шесть утра поехать, за три часа дошкандыбать. Потом с Броничкой попить чайку, то да сё, мухоморы посшибать ногами, походить. А потом — хоп! — и поехать назад в три часа назад и в шесть быть дома. Три часа туда, три часа назад. Дальнячок исполнили? Сезон закрывать можно. А?

А.ОНОШКО: Хорошая идея.

С.ДОРЕНКО: Хорошая идея, да?

А.ОНОШКО: Мне тоже не хватает какого-то на велосипеде броска куда-нибудь в Бирюлёво.

С.ДОРЕНКО: Что-нибудь нужно сделать, что-нибудь хорошее надо. Люди ездят в Ярославль, а я бы до Плещеева озера и назад. Хорошо. «Русскому учить татарский? Да вы что, сумасшедший?» — спрашивает Таня. А почему русскому не быть образованным? Это очень странно. Вы меня потрясли, Таня, больше, чем что бы то ни было до сих пор.

А.ОНОШКО: А почему бы и нет?

С.ДОРЕНКО: А почему нельзя учить татарский?

А.ОНОШКО: Особенно если ты живёшь в месте, где вокруг тебя говорят…

С.ДОРЕНКО: Я когда-то был переводчиком. Всё своё студенческое время, все студенческие годы я был переводчиком. Я помногу, по несколько месяцев работал с делегациями ВЦСПС, причём Президиума ВЦСПС. И как-то раз меня чуть не захватили… на меня смотрели, как на дикого человека, и, по-моему, даже настучали на меня, что я диссидент, когда в Самарканде мексиканская делегация спросила: «Скажите, пожалуйста, а сколько русских говорят по-узбекски?»

А.ОНОШКО: Хороший вопрос.

С.ДОРЕНКО: И ответ был такой, что русские не говорят по-узбекски.

А.ОНОШКО: Только узбеки.

С.ДОРЕНКО: Это узбеки говорят по-русски. А русские для чего должны говорить по-узбекски?

А.ОНОШКО: (Смеётся.)

С.ДОРЕНКО: Конечно, конечно. Русские не должны говорить по-узбекски. Русские, честно говоря, ведь и по-русски стали говорить не так давно. Скажем, условно говоря, герои 1812 года, которые боролись с французами, они же говорили по-французски, они по-русски знали «Машка, пошла вон!», «Самовар поставь!», «Пошла вон!», «Казачок, пошёл вон!» — такие слова они знали. По-русски знали совсем немного. Чуть-чуть знали по-русски, но не сильно, нет. Понимаешь, да? Поэтому русские верха общества научились говорить по-русски не так давно, ну, в сущности, не так давно — вот три века последние. Пушкин заставил и так далее. До этого по-русски было не принято разговаривать. Так что это, в общем, новшество всё равно. Говорить по-русски — это новшество. А уж учить узбекский или татарский — это ещё большее новшество. А надо, товарищи!

А.ОНОШКО: А пора уже.

С.ДОРЕНКО: А надо учить, надо учить татарский. И надо точно понимать, что нормально знать три-четыре языка, просто нормально.

С.ДОРЕНКО: Слушай, мы говорим про Узбекистан. Президент Узбекистана Ислам Каримов госпитализирован. 78 лет. Есть спекуляция, что у него инсульт, а может быть, инфаркт, а может быть, что угодно.

А.ОНОШКО: А куда? Мне так интересно. Неужели он у себя там лечится? Нет сведений? Нигде нет. Пишут, что стационар.

С.ДОРЕНКО: Товарищи, надо искать… Вот я сейчас говорю наводку для журналистов. Исламу Каримову 78 лет, он родился в 1938 году в Самарканде и так далее. Слушайте меня. Надо его искать в Москве. Чтобы он лечился там, у себя в своей сатрапии, — я не верю в это.

А.ОНОШКО: Где диаметрально противоположные рекомендации врачей и так далее.

С.ДОРЕНКО: А с другой стороны, может быть. Может быть, там советские врачи остались.

А.ОНОШКО: Но которые интернетов не читают. Такие, у которых мессенджеров нет.

С.ДОРЕНКО: Русские, советские… 1977 года справочник врача читают, и всё, справочник врача полуразвалившийся. Они говорят: «Здесь нужен пенициллин!» И всё.

А.ОНОШКО: Да. И сейчас они его вылечат, поднимут на ноги.

С.ДОРЕНКО: Хорошо. А кто знаком с медициной в Узбекистане, позвоните, пожалуйста: 73-73-948. Медицина в Узбекистане. Настя считает, что его привезли в Москву наверняка. Если у него инсульт, его должны были привезти в Москву.

А.ОНОШКО: Если не в Швейцарию.

С.ДОРЕНКО: Нифига! Нет, в Москву. А?

А.ОНОШКО: Ну да.

С.ДОРЕНКО: 73-73-948. Кто знает, как там дело обстоит с медициной? Алло.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Добрый день, Сергей, Анастасия. Я не совсем знаком, просто я там жил какое-то время. Во-первых, у вас совсем странные представления. Там достаточно всё развито — конечно, не как у нас. Но я предполагаю такую возможность, что в каком-нибудь центре модном он там и лечится.

С.ДОРЕНКО: То есть там есть модные центры?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Конечно! Там сейчас очень развито. Я был буквально недавно там в командировке. Очень развиты частные клиники, полно стоматологий…

А.ОНОШКО: Нет, а по каким протоколам они, простите, лечат? То, что они развиты…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: В смысле — по каким протоколам?

А.ОНОШКО: А вы не знаете? Давайте я вам расскажу.

С.ДОРЕНКО: По западным или по советским? Всё он знает.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, они больше направлены уже на Запад. И даже концепция всей медицины у них больше направлена на это. Достаточно развито.

С.ДОРЕНКО: Всё понятно. То есть он может лечить там, у себя?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: В большей степени.

С.ДОРЕНКО: Спасибо. 73-73-948. Ещё один звонок — и всё, погнали. Мы не можем непрерывно говорить о здоровье каких-то сатрапов азиатских. Да, здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Жил, мама там врачом работала. Не могу сказать, что он в Москве. Я думаю, что он в одном из лучших мест этого мира. Ну, где он может лечиться? Где у нас сейчас принято, как вы считаете?

С.ДОРЕНКО: Швейцария, Германия, Израиль?

А.ОНОШКО: Швейцария.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вот именно там бы он и лечился, потому что у него нет недостатка в финансовых средствах. И о его смене говорят уже очень давно. Более того…

А.ОНОШКО: А на кого?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А у него сейчас премьер-министр. Это, кстати, СМИ публикуют. Наиболее популярная версия, что именно он будет.

С.ДОРЕНКО: Премьер-министр. А он каким-то образом сохранит наследие, как в Туркмении, например, удалось?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ничего не поменяется абсолютно. Это все знают, поэтому там абсолютно будет стабильно.

С.ДОРЕНКО: А сколько премьер-министру лет примерно, навскидочку?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Не могу сказать. Знаю, что Шавкат зовут. Можете сами посмотреть.

С.ДОРЕНКО: Спасибо вам огромное, спасибо большое. Хорошо, поехали дальше. А?

А.ОНОШКО: Жалко, что ничего не поменяется, а то уже какая-то надежда, мне кажется, забрезжила.

С.ДОРЕНКО: А чего ты хочешь? Надежда на что?

А.ОНОШКО: Хочется перемен, конечно.

С.ДОРЕНКО: Каких?

А.ОНОШКО: «…Требуют наши сердца!» Ну вы посмотрите на этих несчастных узбеков, которые едут сюда на заработки, потому что там ничего нельзя сделать.

С.ДОРЕНКО: Что значит — ничего нельзя сделать?

А.ОНОШКО: Там всё под контролем этой семьи. Там какая-то странная история с дочерью.

С.ДОРЕНКО: Настя, демократия в странах с плохо развитой демократически нацией, не имеющей обычаев демократической горизонтальной коммуникации, демократия — всегда трагедия.

А.ОНОШКО: А Турция? Пример Турции.

С.ДОРЕНКО: А что Турция?

А.ОНОШКО: Появился лидер, который вывел её в светское поле.

С.ДОРЕНКО: Ататюрк?

А.ОНОШКО: Да. Начертал, написал — и они действительно преодолели.

С.ДОРЕНКО: Через жгучий национализм, через адский национализм.

А.ОНОШКО: Мы сейчас же его не видим.

С.ДОРЕНКО: Видим. На Украине сейчас адский национализм.

А.ОНОШКО: В смысле — в Турции. То есть это прошло, а относительно хорошая жизнь осталась.

С.ДОРЕНКО: Вот примерно как в Турции 100 лет назад, сейчас на Украине — адский национализм, ненависть к окружающим и так далее. Адский национализм!

А.ОНОШКО: Ну, как говорится, флаг в руки…

С.ДОРЕНКО: Кому? Узбекам? Зачем им это нужно? Их 32 миллиона.

А.ОНОШКО: Пускай развиваются.

С.ДОРЕНКО: Ты знаешь, что их 32 миллиона? Тебе кажется, что узбеков восемь человек, которых ты видишь по дороге на работу? Нет, их очень много — 32 миллиона.

А.ОНОШКО: Нет, я знаю, что их много. И рождаемость высокая. Я знаю.

С.ДОРЕНКО: 32 миллиона, понятно? Это довольно много. Ты хочешь, чтобы они занялись демократией в стране, которая не подготовлена к таковой демократии?

А.ОНОШКО: Ну а как мы определяем готовность или неготовность общества к переменам в лучшую сторону?

С.ДОРЕНКО: Настя, мы определяем на примере. Пример у нас есть — Ирак. Ну просто давай приведём примеры.

А.ОНОШКО: Там было вторжение!

С.ДОРЕНКО: Послушай меня! Попробуй не быть эмоциональной сейчас, а попробуй быть сейчас математичкой такой.

А.ОНОШКО: Давайте, да.

С.ДОРЕНКО: Существуют и без всякого вторжения. Существуют страны, где народы живут архаично, дико и подчиняются диктаторами. Такие страны существуют, к сожалению.

А.ОНОШКО: На постсоветском пространстве — тоже да.

С.ДОРЕНКО: Да, конечно. К сожалению. Возьмём пример Ирака. Это была страна, которая подчинялась диктатору, безумному идиоту, который травил химическим оружием курдов. Ужасный человек абсолютно! Да? Хорошо. Его устранили. Вот вам врата демократии, войдите в рай. Ответ: хаос, война, «Исламское государство» (террористическая организация, запрещённая в России). И дальше: взрывы в мечетях постоянные и так далее.

А.ОНОШКО: В Японии тоже была сатрапия…

С.ДОРЕНКО: Дальше, дальше, дальше! Была сатрапия, страшная диктатура в Ливии, омерзительная диктатура. Причём он красовался, гарцевал, так сказать, в своём стремлении быть заметным.

А.ОНОШКО: Ну да, заметный действительно, шоумен политический.

С.ДОРЕНКО: Правил заметный подонок, заметный политический подонок, да? Его убрали — и в стране вообще нет государственности. Ну, сегодня в Ливии какая государственность, можно уточнить? Её нет. В Ливии нет государства! Понятно, о чём я говорю?

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: Главы племён не подчиняются столице вообще никак! Понятно? Бенгази не хочет слышать Триполи, Триполи не хочет слышать Бенгази. А племена, которые сидят чуть южнее, к пустыне, вообще не слышат никого — ноль! То есть омерзительный диктатор снят — государства нет вообще, никакого государства. В Ливии нет государства. Понятно? Есть некая имитация, но это столица, они защищают самих себя, несчастные абсолютно. Дальше. То же самое — Сомали, где нет государства. В Сомали нет государства. Бывшие государства. Сомали — бывшее государство, его нет, ну не существует просто. Ливия — бывшее государство, не существует. Должен ли я продолжать приводить примеры? Если Узбекистан обратить в демократию, то это примерно будет… то есть рухнет государство. Рухнет вообще!

А.ОНОШКО: Может, у узбеков самих спросить, они как бы хотели?

С.ДОРЕНКО: Да не надо узбеков спрашивать.

А.ОНОШКО: Которые здесь работают, несчастные эти люди, которые жалуются, им не нравится этот Каримов.

С.ДОРЕНКО: О чём ты будешь их спрашивать?

А.ОНОШКО: Как они себе представляют…

С.ДОРЕНКО: О прожарке лепёшки — пожалуйста, спроси. О том, как построить тандыр — пожалуйста, спроси. О том, лучше есть руками или всё-таки ложкой — спроси, пожалуйста, нет проблем.

А.ОНОШКО: Плов.

С.ДОРЕНКО: Есть с земли или всё-таки за столом — можешь поговорить с ним. Пожалуйста, они уже имеют точку зрения. Все, кто ели за столом, снова на землю садиться не хотят. Никто не хочет. Понятно, да? Ну, я тебе отвечаю, я просто с ними говорю. Они говорят: «Вернёмся туда, купим стол и купим стулья». Я говорю: «Почему?» Они говорят: «Назад на землю мы не хотим уже садиться, не хочется, не интересно». Ты хочешь, чтобы узбеки лишились государственности? Для них государственность — это диктатура, другого ничего не может быть. Не может быть другого! Мать, ну нет такого, нет! Зачем ты переживаешь так сильно и жуёшь собственные губы?

А.ОНОШКО: Я за судьбу узбекского народа переживаю, соседей.

С.ДОРЕНКО: Значит, дай им диктатора, который будет пороть их и который будет их красть, люди должны исчезать.

А.ОНОШКО: Люди будут бежать опять в другие страны в поисках заработка.

С.ДОРЕНКО: Не люди будут бежать, а отщепенцы! Люди не будут бежать. Люди будут счастливы, они будут улыбаться от уха до уха, работать, счастливо рожать детей.

А.ОНОШКО: Им там негде работать.

С.ДОРЕНКО: А отщепенцы-негодяи будут бежать. Да, отщепенцы-негодяи.

А.ОНОШКО: 8 миллионов или сколько?

С.ДОРЕНКО: Никакие не 8! Зачем ты врёшь? Их 32 миллиона!

А.ОНОШКО: Нет, которые на территории Российской Федерации работают — сколько их?

С.ДОРЕНКО: Которые бегут из политических побуждений? Да их 20 человек!

А.ОНОШКО: Нет, которые из экономических побуждений сиделками тут работают, в типографиях.

С.ДОРЕНКО: На весь Узбекистан 20 отщепенцев, которые не любят диктатора, 20 негодяев — всё! А остальной весь народ счастлив. О чём ты говоришь? Значит, дай им нового диктатора, который будет их пороть, который будет их презирать, который будет их наказывать, у которого в застенках будут исчезать люди.

А.ОНОШКО: Золотые стати будут стоять по всем площадям.

С.ДОРЕНКО: Абсолютно верно. То есть государственность вернётся на эту благословенную землю. Государственность должна вернуться на эту благословенную землю! Ни в коем случае не лишай людей государственности. Для ряда народов, не имеющих демократической традиции и обычая коммуницировать горизонтально (русские тоже не умеют горизонтально коммуницировать), абсолютно нужна власть отеческая, патерналистская. И эта отеческая власть должна истреблять отщепенцев и давать счастье отеческой плётки всем остальным — и всё будет хорошо.

А.ОНОШКО: Я тогда будут жевать дальше собственные губы в сомнениях. Пойду жевать.

С.ДОРЕНКО: Продолжай жевать собственные губы, продолжай. И всегда, когда у тебя возникнет вопрос, мой ответ сразу: Ирак, Сомали, Ливия — три государственности исчезли, их нет просто. Государства Ирак нет, марионетки сидят, которые…

А.ОНОШКО: Но ведь есть же положительные примеры тоже.

С.ДОРЕНКО: Слушай меня. Сидят марионетки, которые защищают собственный квартал, правительственный квартал — всё! Дальше правительственного квартала их власть не простирается. Ирак — государственность рухнула. Сомали — государственность рухнула. И наконец, Ливия — государственность рухнула, её нет. Поэтому верните нормальным народам, обычным народам… Я тебе напомню: две трети народов на планете Земля, если не три четверти, управляются авторитарными или диктаторскими режимами.

А.ОНОШКО: И живут в бедности страшной.

С.ДОРЕНКО: Не важно, что в бедности. Не имеет значения, что в бедности. До трёх четвертей людей на планете Земля живут в авторитарных или диктаторских режимах. Это нормально для Земли. Если бы мы были инопланетяне, мы бы сказали, какой режим, и докладывали бы где-нибудь парламенту нашей звезды.

А.ОНОШКО: Галактики.

С.ДОРЕНКО: Галактики. Мы бы докладывали. «Скажите, пожалуйста, вы были на Земле?» Мы говорим: «Да, кос-мо-навт Нас-тя и кос-мо-навт Сер-гей бы-ли на Зем-ле». Спрашивают: «Скажите, пожалуйста, какая там форма правления?» Я бы ответил: «Дик-та-ту-ра».

А.ОНОШКО: «В ос-нов-ном».

С.ДОРЕНКО: «В ос-нов-ном дик-та-ту-ра. Есть некоторые отщепенцы, которые отчасти маскируют диктатуру правящих элит камуфляжным демократическим правлением. А, в принципе, на Земле диктатура». Вот мой доклад.

А.ОНОШКО: А Нас-тя — ли-бе-ра-лоч-ка.

С.ДОРЕНКО: А Настя — либералочка. У неё что-то сломалось, шурупчик потеряла — и отвалилось…

А.ОНОШКО: Хо-чет всё вре-мя де-мо-кра-ти-ю.

С.ДОРЕНКО: «Премьер-министр Дмитрий Медведев подписал постановление, отменяющее ограничения на чартерное авиасообщение между Россией и Турцией», — с сегодняшнего дня. 28-го он подписал.

А.ОНОШКО: Ну что, теперь полетим?

С.ДОРЕНКО: В Турцию?

А.ОНОШКО: В Турцию. Страшновато…

С.ДОРЕНКО: У меня друг прилетел сейчас из Турции. Слушай, реально друг прилетел из Турции. Я абсолютно не предупреждал… Я всегда, когда звоню своим друзьям, я очень боюсь, что вырубятся как-нибудь. Сейчас мы ему позвоним. Вчера прилетел. Он мне говорит, что ночью прилетел. Вот этот верхний телефон давайте попробуем. Я думаю, что он спит ещё. Ну, это неважно, просто попробуем — и всё. Или кто-нибудь, кто прилетел из Турции только что, до запрета, вне запрета — не имеет значения. Вот этот попробуем. Что, пошёл гудок, нет? А почему? Нет, не хочет. Ничего нет, да? Сейчас будет. Ничего нет. Перезвоните, пожалуйста. Перезвоните, потому что я дёрнул тумблер и, может быть, сорвал звонок. Сейчас попробуем.

У меня друг прилетел этой ночью. Я ему вчера пишу: «Старик, когда ты вернёшься?» А он пишет мне: «Сегодня». «Сегодня» — я не знаю, что это значит. То есть он написал мне это в девять вечера: «Сегодня вернусь». Ну, это ерунда какая-то. Значит, он ночью прилетел. Прилетел и лёг спать. Ну что, нормально? Сейчас попробуем. А вдруг, а вдруг… Разбудим его — и всё. Он там спит на Патриках у себя. Богатый гад! Ну, в хорошем смысле. Он отдыхает, он любит Турцию.

— Да?

С.ДОРЕНКО: Привет! Не ругайся, я из эфира. Скажи, пожалуйста, что в Турции? Ну расскажи. Потому что с сегодняшнего дня снят запрет, и сейчас мы хлынем. Или что? Хлынуть или не надо?

— Нужно. Они нас ждут, они нас любят.

С.ДОРЕНКО: Да? А ты где был, в каком районе?

— Я был в Фетхие.

С.ДОРЕНКО: Фетхие — это ближе к Мармарису? Ну, примерно понять.

— Это аэропорт Даламан.

С.ДОРЕНКО: А, с этой стороны, где немцы обычно, где русских мало, где, в общем, русских мало.

— Где, в общем, русских мало. Они все счастливы, рады, что мы опять к ним вернулись.

С.ДОРЕНКО: Скажи, пожалуйста, а ты видел ещё ситуацию, когда мы ещё не вернулись, верно? Ты же вернулся этой ночью?

— Да.

С.ДОРЕНКО: То есть русских мало, и сейчас мало? И что?

— Немножко хохлов, немножко азербайджанцев. И русские. Те, кто ездят туда уже по 10–12 лет — все были на месте.

С.ДОРЕНКО: Сами?

— Да.

С.ДОРЕНКО: Ты летал через Стамбул?

— Да.

С.ДОРЕНКО: Скажи, вот этот all inclusive или у тебя что-то другое?

— Да, да.

С.ДОРЕНКО: All inclusive и всё такое?

— Да-да-да.

С.ДОРЕНКО: Так это же vulgarité.

— Это смотря на каком уровне.

С.ДОРЕНКО: Ага! Хорошо. Скажи, насколько большой удар — наше отсутствие? Вот говорили, что они там чуть ли не на коленях стоят, умирают с голоду бедные турки. Насколько большой удар — наше отсутствие?

— Мы выехали один раз в местный город, где, понятно, все надписи на русском языке и всё заточено под русских. Ну, естественно, там удручающая картина — там полная пустота.

С.ДОРЕНКО: Всё закрыто?

— Да. Потому что это в основном были регионы.

С.ДОРЕНКО: Регионы? То есть русские регионы?

— Да, наши регионы, конечно. Чартеры из регионов: Екатеринбург и так далее, и так далее, Урал.

С.ДОРЕНКО: Хорошо. «Первый после снятия чартер в Турцию отправится 2 сентября». Разрешено уже с сегодняшнего, но вот срочная новость, Lenta.ru пишет: «Первый после снятия чартер отправится в Турцию 2 сентября. Итак, эти регионы хлынут снова. И говорят, что цены упадут ещё на 30 процентов для наших, потому что турки готовы на существенное снижение цен, чтобы перехватывать поток.

— Может быть.

С.ДОРЕНКО: Восхвали Турцию хоть в чём-то! Ты звучишь грустно, как человек…

— Нет-нет-нет! Они по-прежнему обожают русских, они гостеприимные, сервис на высоком уровне. Готовы тебя, естественно, обмануть при любой покупке и продаже. Нет, всё хорошо, всё по-прежнему.

С.ДОРЕНКО: И по-прежнему вкусно?

— И по-прежнему дико вкусно, конечно.

С.ДОРЕНКО: И по-прежнему вода — 28?

— Вода — 28, 26. Чисто, хорошо, вкусно.

С.ДОРЕНКО: Отдыхай, отсыпайся. Отдыхай от отпуска.

— Давай. Пока.

С.ДОРЕНКО: Спасибо. Давай. Пока.

НОВОСТИ

ОБЗОР ПРЕССЫ

С.ДОРЕНКО: Настёна, расскажи, как ты Катю свою уговариваешь не ходить в школу.

А.ОНОШКО: А, да! Я либеральная женщина.

С.ДОРЕНКО: Настя — либеральная женщина и к тому же растлительница, в сущности, молодёжи.

А.ОНОШКО: Да!

С.ДОРЕНКО: Она ребёнку, которому восемь лет… Ей восемь?

А.ОНОШКО: Девять будет уже, она идёт в третий класс. Я ей говорю: «Катя…»

С.ДОРЕНКО: Ей скоро девять, она идёт в третий класс. Она говорит: «Не ходи в четверг. Нафиг четверг?»

А.ОНОШКО: Я говорю: «Четверг, пятница — я не уверена, что учительница придёт. Может быть, пропустим? Ну, там первые две недели повторение, а ты же у нас с памятью». — «Мама, нет! Ты что? Нет! Я хочу! Я за три дня должна приехать, подготовиться». И ещё верещать начала. Я говорю: «А что такое? Ты почему хочешь? Что ты ждёшь 1-го?» — «Ну как же?» — говорит она. Я говорю: «Что в школе хорошего у тебя?» Она говорит: «Ну там же интриги!» — первое, что сказала моя девятилетняя дочь, ещё не умея маскировать такие вещи. Она, видимо, ранжировать в голове ещё не может, что интрига, например, это не очень хорошо, а надо бы сказать что-то другое. А она откровенно так, по-девичьи. У них же там целая история, целая жизнь.

С.ДОРЕНКО: «Там же интриги!» Имеются в виду дружбы?

А.ОНОШКО: Вот это, да: дружбы, игры, какие-то совместные истории.

С.ДОРЕНКО: Кто, что, с кем, кому, зачем…

А.ОНОШКО: Кто что сказал, побежал. У них там защита территории. Они выходят и после школы играют во дворе. Там какой-то есть куст, они его прозвали штабом, обороняют от мальчиков.

С.ДОРЕНКО: (Смеётся.)

А.ОНОШКО: Ну, история довольно банальная, которую многие проходили, когда в школу ходили.

С.ДОРЕНКО: Мне понравилась эта фраза: «Мама, я должна 1 сентября быть в школе. Там же интриги!» Вот же главное!

А.ОНОШКО: Да, вот ради чего дети ходят.

С.ДОРЕНКО: Социализация. Интересная вещь. Говорят, что… Андрей Спасатель. Да, это важная информация. «Сообщите, пожалуйста, что изменилась схема движения при повороте с Нового Арбата в центр на Гоголевский бульвар». Понимаете? Вам вниз, на Кропоткинскую, на Гоголевский, например, надо — соответственно, вы раньше после «Праги» сразу валили вправо, правильно? Был поворот вправо, мимо «Праги».

А.ОНОШКО: Да. А сейчас что?

С.ДОРЕНКО: А сейчас нет такого. Ха!

А.ОНОШКО: Сейчас влево? Куда надо теперь поворачивать?

С.ДОРЕНКО: Нэт! Нэт поворота. Теперь он сразу за «Прагой»… не сразу за «Прагой», а второй поворот перед кинотеатром «Художественный». То есть вы едете, как если бы на Знаменку, как если бы к Большому Каменному мосту, и как если бы в тоннель вам надо было бы наверх, туда к Никитским. Вы сюда сворачиваете, к «Художественному» — фить! — свернули. А дальше шахер-махер, читайте вывески, товарищи. Вы пересекаете как-то всё это волшебно.

«Мы вчера вернулись из Бодрума, отдыхали месяц. Прекрасно!» — 96-й. Слушайте, мне говорят, что зачем вводить чартеры, которые должны ехать, лететь в Турцию — нет этого самого…

А.ОНОШКО: Пассажиропотока?

С.ДОРЕНКО: Денег нет больше!

А.ОНОШКО: У людей нет денег. На отдых?

С.ДОРЕНКО: Нет у людей денег. Поэтому, когда мы надеемся, что русские хлынут в Турцию, в том числе из регионов (Тагил и так далее), ничего не получится.

А.ОНОШКО: А там тоже нет денег?

С.ДОРЕНКО: Ничего не получится, потому что нигде нет денег. Верно ли это? 73-73-948.

А.ОНОШКО: А где будет отдыхать Тагил? Вокруг Москвы вы можете поездить.

С.ДОРЕНКО: Вокруг Тагила, дорогая моя. Тагил будет отдыхать вокруг Тагила и волшебно познавать родной край.

А.ОНОШКО: А может быть, Тагил будет вокруг Москвы отдыхать?

С.ДОРЕНКО: А почему не познать родной край? Там же полно энцефалитных клещей и всего такого. Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Доброе утро. Это Ира. Я вот вернулась из Туниса, с Джербы. Знаете, какая у них ситуация? Они здорово перехватили наш Египет и Турцию. Там полно…

С.ДОРЕНКО: Тунис, да?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, Тунис. Именно Джерба — там русских мало было. Пустили чартеры Уральские авиалинии и какой-то Royal Flight, чартеры прямо до Джербы. Они здорово перехватили. И вот на Джербе они говорят… (Звуки нажатия клавиш на телефоне.)

С.ДОРЕНКО: Как-то вы дудите щекой. Это вы щёку или ухо втыкаете?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: У меня свистит телефон, он у меня… Не обращайте внимания.

С.ДОРЕНКО: Такой свистючий.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вот слушайте меня. Я кратко, два слова. У них много отелей закрыто, пол-Джербы. И говорят: «Если бы русские не приехали, — они на русских переключились, — вообще пусто было бы». Почти одни русские, очень мало французов. Говорят, что им власти как бы запретили. Там же в основном французы всегда отдыхали. В общем, сплошные русские. И что самое интересное? Очень много вот этих гастарбайтеров из Москвы, таджиков. Ну, не много, но прямо значительно.

С.ДОРЕНКО: Как это прекрасно.

А.ОНОШКО: Гастарбайтеров из Москвы?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: То есть русских сейчас замещают гастарбайтеры на отдыхе, деньги у них.

С.ДОРЕНКО: Гастеры отдыхают.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: И в Турцию они теперь поедут. И в Италии я их видела в позапрошлом году, появляются очень много.

А.ОНОШКО: Таджики в белых штанах?

С.ДОРЕНКО: Про Тунис я знаю… Кроме того, что там Карфаген, я знаю только одну смешную историю. Передайте своим тунисцам. У нас тут на работе работала одна такая большая, породистая, красивая дама, которая туда полетела и пошла на массаж. И на массаже…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Там очень дёшево.

С.ДОРЕНКО: Я знаю, очень дёшево, но её массировали очень плохо. Она говорит: «Когда я поняла, что они массируют меня скверно, я им сказала: “Ребята, подойдите вдвоём и массируйте меня в четыре руки, потому что я вас не чувствую. Я еврейка”». И тогда подвалили и как стали её мять — так, что они хрипели! Потом «скорая помощь» их увозила, а она была очень довольная. Понятно, в чём смысл? Ты в Тунисе должна объявить арабам, что ты еврейка — и тогда они тебя будут массировать так… просто до внутренностей!

А.ОНОШКО: Что-то мне не хочется уже. Ни в Тунис, никуда не хочу. Опасное занятие.

С.ДОРЕНКО: Вдвоём массировали. После чего обоих увезла «скорая помощь». А она говорит: «Я так довольна!» За те же деньги…

А.ОНОШКО: Но как вам наши гастарбайтеры отдыхающие, Сергей, понравилось?

С.ДОРЕНКО: Дальше. «От Тагила и далее на восток, и от Урала, вообще от Урала люди не летают в Турцию», — пишет мне Кержачка. Она говорит, что они летают в Азию.

А.ОНОШКО: В Китай.

С.ДОРЕНКО: Ну, в Китай, конечно, тоже. Китай, вообще в Азию. Уральцы, сибиряки и дальневосточники не интересуются Турцией.

А.ОНОШКО: Это понятно.

С.ДОРЕНКО: А если интересуются, то только по приколу, чтобы понять, что это такое. Понятно, да? Они и в Нью-Йорк могут полететь, но вообще место отдыха уральцев, сибиряков и дальневосточников — Азия: Мальдивы, Шри-Ланка, Гоа, Таиланд, потом этот самый… Китай, и вплоть до Кореи, где тоже отдыхают, в Корею летают купаться.

А.ОНОШКО: На остров Чеджудо.

С.ДОРЕНКО: В Корею летают. Кержачка та самая. Владислав спрашивает: «Какая Кержачка?» Та самая Кержачка, конечно. 73-73-948. Мы продолжаем… Что такое, я не понимаю? Все про Турцию взволновались. Алло. Здравствуйте. Да, слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Добрый день, Сергей и… Настя.

С.ДОРЕНКО: Анастасия, да, Настя.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Дело в том, что летать в данный момент невозможно.

С.ДОРЕНКО: Денег нет.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вот самолёт погиб — 224 человека. И за что?

С.ДОРЕНКО: 224 — простите, это над Египтом.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А где гарантия, что этот тунисец или узбек… не узбек, а сириец не придёт и не положит? Там 500 тысяч погибло. 10 процентов от этих 50 тысяч реально могут подложить любую бомбу в наш самолёт.

С.ДОРЕНКО: Это правда.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Просто надо быть идиотом, чтобы летать в данное время.

С.ДОРЕНКО: А куда сейчас разумно летать?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Крым! Всё!

С.ДОРЕНКО: Нет, подождите, а Италия?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Италия? Да денег нет! Откуда деньги на Италию, вы что?

С.ДОРЕНКО: Там дружественные организации есть — «Ндрангета», «Коза Ностра» и другие дружественные организации.

А.ОНОШКО: Нет, почему? И коммунисты в Италии…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, я пенсионер, мне 67 лет, и у меня денег ни на Италию, ни на Тунис, никуда нет, понимаете.

С.ДОРЕНКО: Я понял. Надо связаться с дружественными…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Когда начнут платить достойно пенсию? Ветеран труда, орденоносец — и 15 тысяч. Всё!

С.ДОРЕНКО: Да-а-а…

А.ОНОШКО: Но дело в том, что там же ещё, помните, расстреливают прямо на пляже туристов. Это где было?

С.ДОРЕНКО: Где? В Тунисе было.

А.ОНОШКО: Недавно, да. Причём не один раз, а пару раз.

С.ДОРЕНКО: В Тунисе, когда высадились на лодке и расстреляли?

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: Конечно!

А.ОНОШКО: Ну, страшно же?

С.ДОРЕНКО: Да вообще к этим горячим всем народам не надо летать.

А.ОНОШКО: А ты ещё будешь кричать: «Я еврейка! Стреляйте сюда!»

С.ДОРЕНКО: Надо летать к негорячим. Народы должны быть умеренно охлаждённые, куда ты летишь. Пожалуйста, такие есть. Гоа. Можно лететь на Гоа.

А.ОНОШКО: Отпуск-перевёртыш. Вы знаете, что южные люди едут в Финляндию летом отдыхать? Там очень пусто.

С.ДОРЕНКО: Да никуда они не едут. Ну что ты выдумываешь?

А.ОНОШКО: Я в Карелии была. Знаете, как там хорошо?

С.ДОРЕНКО: Где? В Карелии? Комары.

А.ОНОШКО: Вот только что. Да нет там никаких комаров! Не было!

С.ДОРЕНКО: Пять комаров?

А.ОНОШКО: Нет, не было там ничего, я не заметила. Я спала в палатке и не заметила комаров. Ничего не было, всё было хорошо, правда.

С.ДОРЕНКО: Настя, давай так: мы хотим моря.

А.ОНОШКО: Теплейшая вода в озере, потому что оно неглубокое!

С.ДОРЕНКО: Настя, завершай этот бесплодный спор.

А.ОНОШКО: Вы хотите моря?

С.ДОРЕНКО: Русскому человеку нужны южные моря, которых наши предки не удосужились завоевать. Очень мало завоевали южных морей. Ну, мало, просто мало.

А.ОНОШКО: А Азов и Чёрное мы не считаем за моря?

С.ДОРЕНКО: Чёрное считаем, прекрасно считаем, но они тесные, ужасные…

А.ОНОШКО: И там живут русские, поэтому там невозможно отдыхать, да.

С.ДОРЕНКО: Там нет сервиса и ничего нет. Хорошо. Нам нужны южные моря, которых Россия, к сожалению, не завоевала. Может быть, это предстоит. Может быть, мы ещё завоюем.

А.ОНОШКО: Почему турков нельзя пригласить, чтобы они обустроили индустрию нашу?

С.ДОРЕНКО: Да не могут они обустроить! Чёрт, в десятый раз тебе говорю: нам тесно, у нас мало южных морей! Десятый раз тебе говорю, а ты каждый раз возвращаешь меня к одной и той же фразе! Поскольку южных морей мало, мы должны на них следовать в иные страны, ничего не поделаешь. Нам нужна вода 28, прозрачная, хорошая; красивая рыба нынешнего улова, вот сегодняшнего улова, с рыбного рынка.

А.ОНОШКО: Мальдивы.

С.ДОРЕНКО: Мальдивы — там всё ужасно дорого, и картофельными чипсами питаешься в результате. Нам нужна некая жизнь, которая там бьёт сама по себе. Бьёт жизнь какая-то, понятно?

А.ОНОШКО: Но там взрываются.

С.ДОРЕНКО: Нет, не надо, которые взрывают!

А.ОНОШКО: Вы в Индии были когда-нибудь?

С.ДОРЕНКО: Можно перечислить тех, которые не взрывают?

А.ОНОШКО: Где?

С.ДОРЕНКО: Я тебе перечисляю, пожалуйста. Шри-Ланка замирилась с Тиграми Тамил-Илама? Замирилась. Шри-Ланка — раз. Дальше — Мальдивы. Дальше — Гоа, ничего не стреляют. Там насилуют, но редко. Дальше — Таиланд, если Пхукет. Если на юг Таиланда или Хуахин, то там действительно мусульмане стреляют. Ну, они редко тоже стреляют, время от времени. Понятно? Паттайя. Камбоджа — ничего не стреляют, там буддисты. Нормально? Вьетнам — ничего не стреляют, там даосисты, буддисты, северный буддизм китайский. Дальше — остров этот чудесный у китайцев…

А.ОНОШКО: Тайвань?

С.ДОРЕНКО: Да не Тайвань, господи! Который на юг у них, который тоже напротив Вьетнама… Неважно, не парит. Доминикана — 13 часов. Греция, Испания — вот тебе, пожалуйста. Болгария. Мне говорят: «Болгария». Ну, она какая-то бардачная, 48-й. Румыния. Сейчас человек приехал, Жарихин… Ты знаешь Жарихина?

А.ОНОШКО: Да, он у нас тут часто бывает.

С.ДОРЕНКО: Жарихин — выдающийся мыслитель, специалист по СНГ. Он вернулся сейчас из Болгарии и Румынии, говорит: «Румыния гораздо более упорядоченная страна. В Болгарии порядка меньше. В Румынии порядок, копейки всё стоит. Прекрасно!» Понимаешь? И так далее. То есть стран, где мы можем отдохнуть, много. Южных морей у России мало. Давай честно скажем: их мало. И согласись с этим, и успокойся.

А.ОНОШКО: Это мы только Северное полушарие взяли.

С.ДОРЕНКО: Значит, надо искать иные южные моря.

А.ОНОШКО: А есть ещё Австралия, Бразилия…

С.ДОРЕНКО: Австралия — далековато, 20 часов, не надо.

А.ОНОШКО: А какая разница?

С.ДОРЕНКО: В Черногории живут черногорцы, и это ужасно. Бессмысленные волосатые мужчины, с утра до вечера жрущие мясо, и никто из них не работает ни одной минуты. Черногорцы? Что вы?

Хайнань! Спасибо. Конечно. Киви написал мне: «Хайнань». Конечно, конечно. Ладно, ребята, всё! Едем куда бы то ни было. Южных морей у нас мало, они нам нужны — в отличие от Насти, которая собирается ехать то ли в Карелию, то ли в Финляндию. Договорились?

С.ДОРЕНКО: «А вот завоевали бы мы Боспор в своё время — и там бы тоже сервиса не было», — говорит Клюв. Это правда.

А.ОНОШКО: Да, не было бы.

С.ДОРЕНКО: Сервиса бы не было, совершенно верно. Хорошо, давайте-ка вот что… Финляндия. Мы сказали слово «Финляндия», и я должен прочитать новость про Финляндию и всех порадовать: «Министерство социального обеспечения и здравоохранения Финляндии опубликовало детали готовящегося в стране эксперимента по выплате базового дохода в 560 евро месяц, передаёт ТАСС». Внимание! К чему идёт Финляндия? Финляндия идёт к тому, что каждому гражданину будет вменено получать в месяц деньги, независимо от рода деятельности. Понятно, да?

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: Пока это распространяют только на ряд безработных по случайному признаку. «До 9 сентября ведомство будет собирать отзывы других заинтересованных госведомств и организаций, включая ассоциации безработных, НКО и профсоюзы». Потому что там есть горизонтальная коммуникация — в отличие от России, где её имитируют. Здесь имитационная горизонтальная коммуникация, а там есть горизонтальная коммуникация, поэтому правительство обращается к профсоюзам. Они, естественно, настоящие, а не игрушечные. Ну и так далее. Значит, дальше. «В ходе эксперимента 2 тысячи финских безработных, выбранных по случайному признаку…» Например, буква «о», фамилия оканчивается на «о»…

А.ОНОШКО: Нет, фамилия заканчивается на две буквы — «аа».

С.ДОРЕНКО: Нет, на «о». Например: Оношко́, Доренко́.

А.ОНОШКО: Ооношко. Там по две.

С.ДОРЕНКО: Ооношко, хорошо. Случайный признак. По случайному признаку выбираются 2 тысячи финских безработных, которых обязуют получать 560 евро в месяц. Эти деньги не будут облагаться налогами… Мы ни про доллар сегодня не сказали, ни про евро.

А.ОНОШКО: А говорят, так сильно рубль упал.

С.ДОРЕНКО: Растёт, растёт.

А.ОНОШКО: А евро с долларом так хорошо растут, как на дрожжах!

С.ДОРЕНКО: Да? Кому хорошо-то, господи?

А.ОНОШКО: А не начало ли это ралли какого-нибудь такого, как вы думаете, истерического?

С.ДОРЕНКО: Не знаю. 65,13 и 72,83. Можно я скажу? 65,13 — сейчас доллар.

А.ОНОШКО: Сейчас поскачет.

С.ДОРЕНКО: 49,16 — нефть. И 1,1183 — главная пара. А что значит «поскачет»? Давай без удовольствия! 72,81. Внимание!

А.ОНОШКО: А мы отрешённо на это смотрим.

С.ДОРЕНКО: Дай мне калькулятор. 72 запятая 81 умножить… Им будут раздавать по 560 евро. Мы в рубли переведём, если позволишь. Им будут раздавать, товарищи, 40 773 рубля 60 копеек. Давайте так: округлим до 41 тысячи. Ну, 40 773 рубля. Хорошо, 40 тысяч.

А.ОНОШКО: Как раз на капремонт.

С.ДОРЕНКО: Каждому из этих отобранных (это эксперимент) 2 тысяч финских безработных будут вменять получить 40 тысяч рублей, на наши деньги, которые не будут облагаться налогами. В месяц! 40 тысяч в месяц. Это будет гарантированный доход. «Предполагается, что такой подход будет способствовать снижению числа безработных». То есть, когда безработным станут давать по 40 тысяч в месяц, число их уменьшится. Понятно?

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: А я не понимаю. Ну, неважно. Значит, дальше. Затем они станут выплачивать постепенно всё большему и большему числу базовую сумму — и наконец охватят всю Финляндию. Вся Финляндия будет обязана от мала до велика получать 40 тысяч рублей в месяц, хотят они этого или не хотят. Ничего не поделаешь. Нет, а что делать, мать? Приходится.

А.ОНОШКО: «А ты сходил в августе, не получил?»

С.ДОРЕНКО: «А вот если не получил, например, 40 тысяч, а потом Родину продашь! Ведь это начинается с малого». Значит, ты должна будешь обязательно. Интересно, очень интересно. О равенстве нынешних финнов интересная информация: «Средний доход 10 процентов самых богатых граждан Финляндии превышает 4900 евро». Ну, примерно 4900 евро. Это 10 процентов самых больших в месяц получают 4900. А 10 процентов самых бедных получают 2100. То есть в два раза больше.

А.ОНОШКО: В четыре раза больше этого вменённого дохода.

С.ДОРЕНКО: Неважно. Я говорю о равенстве финнов.

А.ОНОШКО: А, ну да.

С.ДОРЕНКО: 10 процентов самых богатых обладают денежными средствами, которые в два с небольшим раза…

А.ОНОШКО: То есть наша элита с ними за один стол не сядет?

С.ДОРЕНКО: Нет, нашим 10 процентам принадлежит, извините, 75 или 80 процентов России. Наши 10 процентов держат 75 или 80 процентов России. Я сейчас забыл точные данные, они были опубликованы. Михаил, здравствуйте. Поскольку вы экономист, как вы охарактеризуете эту систему?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Добрый день, доброе утро. Вы знаете, это единственно возможное будущее — дальнейшее освобождение капитала для накопления колоссальных имуществ с учётом финансирования вот той части, так сказать, безработных, бедных, не способных заниматься эффективным бизнесом. Это будущее, и оно единственное, понимаете. Никакого перераспределения в пользу всех быть не может одинаково, потому что тогда темп накопления капитала, темп воспроизводства капитала будет падать, и получится…

С.ДОРЕНКО: Подождите. Тогда получается, что Россия передовая, правильно?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вы знаете, мы не передовые, потому что мы не социальное государство. Такие эксперименты уже начались давно. Швейцарский референдум…

С.ДОРЕНКО: Нет, концепция, которую вы сейчас изложили, если позволите, она воплощена в России. Верно я вас понимаю? 1 процент здесь владеет 70 процентами России.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, Сергей, всё-таки не так, я имею в виду не это.

С.ДОРЕНКО: А что?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вы знаете, капитала, может быть, у нас бы и хватило, но у нас не хватает главного — политической демократии. Ну и, конечно, бюджетов не хватает ещё, потому что они уводятся, воруются. Речь идёт о социальном государстве, для которого гораздо выгоднее и эффективнее открыть шлюзы дальше для бизнеса, снижать даже налоги, потому что это даёт большее воспроизводство. Но за счёт бюджетов огромных, которые есть уже в Швейцарии, в Америке, в Англии, в Финляндии, содержать на определённом уровне, который не даёт…

С.ДОРЕНКО: Всех остальных, да.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, всех остальных. Это единственный выход.

С.ДОРЕНКО: Конечно, конечно. Но это консюмеризм.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Как угодно назовите. Мы живём в несовершенном обществе. В начале передачи вы говорите о полном несовершенстве, о сатрапии 70 процентов. А в конце передачи, когда люди что-то дельное делают в Финляндии, вы говорите, что это консюмеризм.

С.ДОРЕНКО: Я умоляю! Это консюмеризм, в сущности. Гражданская доблесть в том, чтобы потреблять. Я не ругаю это. Я с удивлением на это смотрю, с удивлением. Зачем же вы приписываете мне сопротивление этому? Я с удивлением на это смотрю.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А вы в Финляндии были вообще?

С.ДОРЕНКО: Нет, не был. Один раз делал пересадку в Хельсинки.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Потрясающие вещи в сфере образования. И самое главное — то, что является моей мечтой затаённой, не знаю, придёт ли к этому, — там запрещены 80 процентов тех продуктов, которые мы видим в наших перекрёстках, вот это всё, что убивает нас.

С.ДОРЕНКО: Спасибо вам огромное. Нам надо двигаться дальше. Погнали! «В движении».

В ДВИЖЕНИИ

С.ДОРЕНКО: Почему? Потому что я новость припас. Внимание! Существует легенда, что женщины аккуратнее водят. Вы знаете, спросите мотоциклиста. Это я.

А.ОНОШКО: Да?

С.ДОРЕНКО: Абсолютно, конечно. Я сегодня поеду опять в «Останкино». И каждый раз, когда я еду в «Останкино», я еду сквозь стоящую массу автомобилей, полностью стоящую.

А.ОНОШКО: Между рядами.

С.ДОРЕНКО: Между рядами, абсолютно верно. Я тихонечко ползу 30 километров в час. И я заглядываю в машины, особенно когда там какие-то красивые особи есть, самочки. В некоторых машинах самочки. Много самочек. Я заглядываю в машины. Поголовно женщины за рулём заняты тем, что либо говорят по телефону, либо пишут немедленно…

А.ОНОШКО: А мужчины чем заняты? Сидят и ковыряют в носу, да?

С.ДОРЕНКО: Вот именно, в ухе, совершенно верно.

А.ОНОШКО: Или смотрят на светофор.

С.ДОРЕНКО: Вытаскивают серу из уха и козявки из носа — вот чем заняты мужчины. Это благородное занятие. Женщины либо пишут непрерывно в мессенджерах, либо говорят по телефону, чтобы ты понимала. Поэтому иллюзия, что они хорошо водят, неверная. Слушай меня. Страховщики говорят статистику (запомни, пожалуйста): женщины на 28 процентов чаще попадают в ДТП, чем мужчины. На 28 процентов!

А.ОНОШКО: Но не в тяжёлые, а в мелкие, маленькие.

С.ДОРЕНКО: Почему? Об этом сообщает сегодня «Коммерсантъ». Они не умеют перестраиваться, они нарушают перестроение. Они постоянно бьются при перестроении, потому что им в голову не может прийти, что справа или слева от них машина. Им не может прийти в голову! В их маленькую костяную голову (голова — это кость, как ты хорошо знаешь), где помещается в основном…

А.ОНОШКО: Два глаза, да.

С.ДОРЕНКО: Два объедка, два окурка каких-то и два яблочных огрызка. В эту маленькую костную голову между ушами у них ничего не помещается, и они постоянно бьются при перестроении. Понятно? Вот и всё. Отлично.

Мы провели этот выпуск. Мы пойдём и проживём его, этот понедельник, 29 августа.