Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Это программа «Бла-бландинки»…

О.ДАНИЛЕВИЧ: Попортила всю просто песню! Ну ладно.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Ольга Данилевич.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Катерина Звягинцева попортила песню.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: У нас в гостях…

О.ДАНИЛЕВИЧ: Александр Пушной у нас в гостях!

А.ПУШНОЙ: Здравствуйте.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Музыкант, певец и телеведущий. И актёр ещё. И там много-много всякого разного.

А.ПУШНОЙ: Там многое можно повычёркивать уже, в принципе.

О.ДАНИЛЕВИЧ: А на чём остановиться?

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Что оставить?

А.ПУШНОЙ: Ну, «телеведущий» можно, наверное, вычеркнуть уже. Я ничего не телеведу. Вычёркиваем.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Всё, вычёркиваем. Смотрите — вычёркиваем.

А.ПУШНОЙ: Что там ещё написано? Шоумен?

О.ДАНИЛЕВИЧ: Актёр, шоумен.

А.ПУШНОЙ: «Актёр» вообще даже вписывать не надо было. Вы что?

О.ДАНИЛЕВИЧ: Честно сказать? У меня нет, я не взяла себе в титр.

А.ПУШНОЙ: Да?

О.ДАНИЛЕВИЧ: Да.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Но сказала.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Но сказала.

А.ПУШНОЙ: Нет, я не актёр. Более того, благодаря этому своему качеству я отказываюсь от регулярных… отказывался от регулярных предложений сняться в кино. Меня звали иногда, да, и говорили, типа: «Будет клёво». Я говорю: «Слушайте…»

О.ДАНИЛЕВИЧ: Мне кажется, это внукам потом говорить: «Меня звали в кино».

А.ПУШНОЙ: Да, да, да. Я говорю: «Слушайте, я…»

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: «Я отказался от оскароносной роли!»

А.ПУШНОЙ: «Я от бабушки ушёл…» Не-не-не. Я им говорил. Они говорят: «А почему?» Я говорю: «А вас не пугает та простая очень как бы функция моя, что я не актёр?» Они говорят: «А в каком смысле?» Я им объяснил, в каком смысле: я не могу выполнять задачи режиссёра в тех диапазонах, в которых нужно режиссёру. То есть я могу…

О.ДАНИЛЕВИЧ: Слушайте, некоторые тоже не могут, но…

А.ПУШНОЙ: Не-не-не.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: …но успешно, в принципе, на российских экранах появляются.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Вписывают себе титр «актёр».

А.ПУШНОЙ: Да? Ну, если что-то вписать, то с удовольствием. Вот музыкант — наверное, да. Я им был, я им и останусь. Я им был, ещё когда в школу не ходил. Я им, наверное, останусь, когда буду помирать. Но…

О.ДАНИЛЕВИЧ: Певец?

А.ПУШНОЙ: Певец? Ну… Нет, ну да, я могу что-то петь. Я не знаю, правда, насколько это нравится людям.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Мы ещё послушаем сегодня.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Итак, оставляем: музыкант и певец.

А.ПУШНОЙ: Музыкант — давайте. «Певец» — в кавычках.

О.ДАНИЛЕВИЧ: «Певец» — в кавычках?

А.ПУШНОЙ: «Певец» — в кавычках.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Это просто когда мы ко второй части уже подойдём и я снова вас буду представлять, я так и скажу: «певец» — в кавычках.

А.ПУШНОЙ: Давайте.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Главное — не забыть об этом. Слушайте…

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: +7 925 88-88-948 — номер для ваших SMS-сообщений, друзья. Сайт govoritmoskva.ru — там есть специальная вкладочка, куда вы можете также задавать вопросы. Twitter: govoritmskbot…

О.ДАНИЛЕВИЧ: Нет.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Это Telegram. И Twitter: govoritmsk. Вечно я всё путаю.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Ну, ничего страшного.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: В общем, друзья, вы уже знаете все наши контакты. Туда вы можете задавать вопрос.

А.ПУШНОЙ: А у вас есть Instagram?

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: У нас?

О.ДАНИЛЕВИЧ: У нас есть.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Да.

А.ПУШНОЙ: Нет, в смысле — у программы есть?

О.ДАНИЛЕВИЧ: Да… А, нет. У программы нет. У нас есть — у радиостанции Instagram.

А.ПУШНОЙ: Давайте прямо в прямом эфире заведём Instagram вашей программе.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Давайте.

А.ПУШНОЙ: Это будет флешмоб. Почему я называю «флешмобом» то, чем будете заниматься только вы? Ну давайте, заходите. Заходите в Instagram. «Завести».

О.ДАНИЛЕВИЧ: Мы до этого на самом деле… Мы уже сколько, Катя? Сколько?

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Три года.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Три года этой программе. И мы три года друг другу с Катей обещаем, что мы заведём Instagram «Бландинок».

А.ПУШНОЙ: Давайте сделаем это прямо сейчас. Я буду человеком, который присутствовал при этом лично.

О.ДАНИЛЕВИЧ: У нас нет даже с собой телефона.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Вы сейчас поговорите, а я схожу за телефоном.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Ладно, хорошо. Тогда расскажите. Для раскрутки нашего Instagram что нам надо, кроме того чтобы в эфире сказали?

А.ПУШНОЙ: Вам нужно обязательно, чтобы раскрутиться в интернете… Почему-то я говорю это со знанием дела, хотя у меня…

О.ДАНИЛЕВИЧ: Хотя у самого последние посты — двухнедельной давности.

А.ПУШНОЙ: Да, да, да.

О.ДАНИЛЕВИЧ: А на сайте так вообще 2013 год.

А.ПУШНОЙ: Кошмар, ужас! Нет, сайт вообще у меня давно умер. Единственное, что я, так скажем, веду, то я веду YouTube свой.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Это мы видели, да.

А.ПУШНОЙ: Но я его веду неправильно, потому что я там выкладываю только то, что у меня вдруг неожиданно рождается. Нет периодичности. Главная задача любого блогера — это периодичность. Поэтому вы должны…

О.ДАНИЛЕВИЧ: Говорит человек, у которого нет периодичности.

А.ПУШНОЙ: У меня нет периодичности, но я знаю, что это моя проблема. Вы должны завести себе… Надо броское название сначала придумать.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: «Бла-бландинки» у нас программа.

О.ДАНИЛЕВИЧ: «Бла-бландинки». У нас просто такое название.

А.ПУШНОЙ: «Бла-бландинки»? А вдруг занято уже?

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Нет, мы проверяли.

А.ПУШНОЙ: Проверяли?

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Да.

А.ПУШНОЙ: Это вы вчера проверяли, а сегодня… Я занимал сегодня пару названий пару названий с «бла-бла» точно.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Продлевать будете?

А.ПУШНОЙ: Заводите, пожалуйста, название «Бла-бландинки».

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Подождите. Чтобы завести свой Instagram, мне нужно выйти из своего, а так как я бла-бландинка… Как это всё делается?

А.ПУШНОЙ: Так купите новый телефон, там будет новый Instagram.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Вот он, новый.

А.ПУШНОЙ: Нет, ещё один.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Ещё один новый?

О.ДАНИЛЕВИЧ: Там можно несколько аккаунтов заводить.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Да?

О.ДАНИЛЕВИЧ: Тебе потом расскажут знающие люди. Давайте всё-таки потом с этим…

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Во время новостей мы с вами всё это заведём.

О.ДАНИЛЕВИЧ: А то программа будет посвящена нам, а не вам.

А.ПУШНОЙ: Так это прекрасно.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Нет, хотелось бы как-то… Вот сейчас, например, хотелось бы часть посвятить кому? Дональду Трампу. Потому что вчера все следили за инаугурацией избранного президента США…

А.ПУШНОЙ: Очень хорошо было, да. Я не всю смотрел, к сожалению.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Знаете, на что мы обращали внимание?

А.ПУШНОЙ: Я даже знаю, что сейчас есть новое такое выражение — «трампофилия».

О.ДАНИЛЕВИЧ: Трамп-пам-пам…

А.ПУШНОЙ: Трампофилия — это как бы болезнь любви к Трампу. Специально многие ею болеют.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Трампофилы.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Как ею заразиться?

А.ПУШНОЙ: Не знаю. Нет, это неконтролируемая история. Как бы надо просто сдать анализы, и тебе скажут: «Ты, да, больной трампофилией».

О.ДАНИЛЕВИЧ: Это, знаешь, как арахнофобия, вот эта боязнь пауков.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: А здесь немножко непонятно.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Там тоже непонятно… Так непонятно, почему ты боишься.

А.ПУШНОЙ: Да-да-да. Вопрос был. Извините, я вас перебил.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Вопрос про Трампа. Инаугурация вчера была. Как вы думаете…

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Мы с Олей следили, конечно, за одеждой Мелании Трамп. Ну, мы как девочки.

О.ДАНИЛЕВИЧ: За чем следили вы? Там же был танец. Говорят… не говорят, а в смысле — известный факт. Выбрали песню Синатры для того, чтобы они красиво там танцевали.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: «My Way».

О.ДАНИЛЕВИЧ: Мы следили за платьями, а вы следили за чем?

А.ПУШНОЙ: А я следил за тем, понадобится ли бронестекло, которое стояло там.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Почему?

А.ПУШНОЙ: Ну, как бы поставили бронестекло — вряд ли же просто так. Наверное…

О.ДАНИЛЕВИЧ: Типа ружьё?

А.ПУШНОЙ: И как бы все же сейчас пытаются… «Ага, 35-й президент — не очень, — хорошо как мы помним. — 45-й сейчас. Так…»

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Тоже число такое.

А.ПУШНОЙ: И как-то… Я смотрел. Мне было очень интересно, что очень неровно, конечно, его принимала страна, то есть она явно расколота, пополам причём. Не на одну треть, а пополам. И посмотрим, что будет дальше. Он в очень тяжёлой ситуации находится сейчас. При всём при том, что мы-то, конечно, верим в него.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Мы-то тут вообще…

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Конечно.

А.ПУШНОЙ: Мы, по-моему, праздновали гораздо больше, чем американцы.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: А вы видели? Журнал Time на обложку поместил Трампа в ушаночке.

А.ПУШНОЙ: В ушаночке?

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Да.

А.ПУШНОЙ: Я думаю, что они, вот сами того не желая, делают хуже для себя, потому что чем больше они будут кричать по поводу того, что он как-то связан с Россией… То есть человек, по идее, должен вести себя как? «Да я не связан с ней. Да я с ней не связан! Да я…» А вот потом они так его заколебут по-страшному, что он скажет: «Да, я связан с Россией!» — и будет назло им делать. То есть здесь главное — не передавить, как мне кажется. Те люди, которые не хотят сотрудничества Америки с Россией, должны не передавить на Трампа. Если они передавят на него, как мне кажется, он может сорваться.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Слушайте, там же вообще красивая история — в том смысле, что проводились всяческие соцопросы, которые показывают, что большая часть, больше половины жителей Соединённых Штатов считают, что Россия так или иначе причастна к этому итогу голосования и собственно к итогу выборов. Таким образом, мне кажется, у нас должна национальная гордость у всех подняться, потому что мы помогли Америке выбрать президента. Если бы не мы, они бы вы ещё непонятно как жили, бедные и несчастные.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Хиллари Клинтон бы выбрали.

А.ПУШНОЙ: Я скажу вам так. Наши вот эти «хакеры» (в кавычки взятые), которые якобы выбрали этого несчастного Трампа, они настолько сейчас стали героями номер один — и не только у нас, но и там. Вот эта постоянная история: взлом, взлом, хакеры, взлом, хакеры, взлом… Просто мы с моим другом Дмитрием Братенбихером частенько песенки пишем разные. И мы обычно делаем это так: придумывается пару строчек, я ему кидаю, и мы дописываем её, потому что это является главным толчком к песне. Так вот, благодаря вот этой теме…

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Что вы написали?

А.ПУШНОЙ: Я придумал две строчки таких: «Ты не ломаешься никак, но… Ты не ломаешься никак, но… когда-нибудь тебя я хакну». По-моему, вообще мы полностью перешли уже в виртуальный мир, ну, благодаря всем гаджетам, которые в телефоне находятся. И люди… Я не могу… Если вы признаёте, что они его выбрали, наши условные хакеры, — тогда переизберите, ну, хотя бы. А если вы считаете, что это действительно так, то тогда их предъявите. А то какие-то разговоры, типа: «Нам кажется, что кто-то говорил, что, может быть, в принципе, ну, теоретически…» Вот мне кажется, чем больше про это кричат они, тем они больше подрывают собственные устои так называемой демократии, которая никак не может быть ничем нарушена. Поэтому, в принципе, либо… Как говорится — либо брось курить, либо кури с удовольствием. Я считаю, должно быть вот так вот. Если вы считаете, что его действительно выбрали с помощью наших хакеров, то тогда возьмите и поймайте наших хакеров или скажите: «Мы им перекрыли доступ», — и переизберите, например, опять Обаму на третий срок.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Ультиматум от Пушного, мне кажется, американцам.

А.ПУШНОЙ: Либо не кричите. Ну, это глупо, понимаете. Это всё равно что, я не знаю, прийти к себе домой и говорить: «Вы знаете, у меня дома всё так не убрано, так не убрано, потому что… потому что я взял и сам всё разбросал».

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: 555-й шутит: «А вы знаете, что Белый дом уже переименовали в Трамп-пункт?» Тоже хорошо.

А.ПУШНОЙ: Мне кажется, вот что в нём самое страшное для многих? Он же абсолютно непредсказуемый парень.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Да.

А.ПУШНОЙ: И это на самом деле не может быть положительным моментом в некоторых ситуациях, потому что фиг его знает, что он там придумает.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Ещё говорят, что сложновато оттого, что он не политик. Быть президентом, когда ты не политик, вообще…

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Помнится, там у них был актёр — и тоже нормально.

А.ПУШНОЙ: Я считаю, что это хорошее… Вот Америка — как бы всегда у них считалось, что неважно, кто у них там президент. Да, есть некая система, которая в любом случае президента, если что, подправит. Вот мы и посмотрим.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: До новостей мы… ой, до нашей программы мы немножко говорили про сериалы. И это получается тоже такой интересный сериал, за которым будут наблюдать.

А.ПУШНОЙ: Да, да. Вообще сейчас… Вы знаете, что, в принципе, люди давным-давно пересели на вот этот сериал под названием «Наша жизнь вокруг», потому что это действительно то самое реалити-шоу, за которым реально наблюдать. И все другие программы, которые так или иначе… Осталось только две вещи настоящих. Это спорт, где всё по-настоящему: играют футболисты с футболистами. Хотя я футбол не смотрю, но это настоящая игра — там, где человек схватился за колено, и он действительно схватился за колено. Или если они…

О.ДАНИЛЕВИЧ: Где-то хихикает сейчас Кокорин.

А.ПУШНОЙ: Да?

О.ДАНИЛЕВИЧ: Ну, мне так кажется.

А.ПУШНОЙ: Ну, если он сейчас за колено держится. И люди сейчас благодаря наросту вот этого информационного такого кома верят только в честность некую и в настоящие эмоции. Поэтому Трамп — это действительно удивительно выбранный президент в Америке. Удивительно выбранный! И как только его избрали, интерес к этому происходящему сюжету (если будем называть это сериалом), конечно, резко возрос.

О.ДАНИЛЕВИЧ: И ваш личный тоже интерес?

А.ПУШНОЙ: Конечно.

О.ДАНИЛЕВИЧ: То есть вы до этого не то чтобы сильно следили за политикой?

А.ПУШНОЙ: Я вообще не следил. Я был уверен, что выберут Хиллари Клинтон. Тем более наши все уже политологи пять раз обсудили, как мы с ней будем налаживать отношения. Уже были выбраны люди для этого. Уже были заготовлены речи для этого. Всё было готово. И вдруг… Если это кто-то пишет… Ну, понятно, Господь Бог этот сериал рисует. Если он это пишет, то он придумал гениальный ход. Вот просто гениальный ход! Когда утром все сказали, что Трампа выбрали, было ощущение, что это какая-то утка. «Нет, такого быть не может! Вы что? Нет, ребята, стоп! Ну, поигрались — и ладно». Мой друг Серёжа Иванов, есть такой у меня товарищ, он ещё на заре…

О.ДАНИЛЕВИЧ: Тот самый?

А.ПУШНОЙ: Нет-нет-нет. На заре, соответственно, ну, только-только старта кампании Трампа он сказал: «Слушай, у них появился Жириновский свой. Это, видно, они специально сделали, чтобы на себя собрать вот эти протестные голоса и как бы на этом успокоиться». Ну, как у нас обычно делают. И вдруг неожиданно этот человек побеждает! Очень интересно.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Слушайте, вот вы сказали про то, что на телевидении сейчас не особо интересно смотреть, следить за чем-то другим, кроме политики и спорта. Это одна из причин, почему вы сейчас не ведёте шоу различные?

А.ПУШНОЙ: Нет-нет! Слушайте, давайте так. Телевидение — оно живёт своей жизнью. И если в телевидении появляется некий фрагмент, где я могу встроиться или куда меня хотят встроить, где я буду нужен какой-то своей гранью, то я туда встраиваюсь. Меня приглашают, и я там работают как часть команды всегда. Всё, что было на телевизоре — это не мои проекты, а это проекты, где я участвовал.

О.ДАНИЛЕВИЧ: А почему сейчас…

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: А почему вам самим не придумать проект?

А.ПУШНОЙ: А у меня он есть уже. Он есть, но для этого телевизора не нужно, для этого хватает YouTube.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Это хорошо, но тем не менее телевидение — это в том числе ваша популярность как человека, скажем, зависящего от публики в какой-то степени всё-таки.

А.ПУШНОЙ: Но в телевизионном формате, к сожалению… Ещё раз говорю: благодаря тому, что любой телевизионный формат требует периодичности, у меня телевизионных форматов не получается, потому что в периодичном плане я не могу ничего выпускать. Вот мы говорили сейчас про блоги, что нужно это делать каждую неделю либо каждый месяц… Ну, каждый месяц — уже нет. Каждую неделю минимум нужно что-то выпускать. У меня так не получается. Если мне нечего сказать — я не говорю.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Помощников нужно нанять.

А.ПУШНОЙ: Ну, тогда это начинается работа в команде, тогда это начинается что-то… Мне вот сейчас… У меня есть дача, и там лежат инструменты музыкальные. Я привожу ребят-музыкантов, мы собираемся на даче и хотим попытаться записать что-то в новом для себя формате. Вот для нас это интересно. А потом мы хотим об этом рассказать как о технологии записи в условиях…

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Гаража.

А.ПУШНОЙ: Да. Ну, условно — не студийных. Вот это нам интересно. Это привлекает ещё какое-то количество так называемых «профессоров», как я их называю, которые приходят, начинают обсуждать… Хотя, может быть, они сами заниматься этим никогда не будут, но им это интересно. И вот эта узкая аудитория, которая мне интересна и которой интересен я. Эту аудиторию очень сложно сейчас собрать в телике, потому что телик всё-таки, как бы его ни пытались сепарировать на интересы, всё равно является средством массовой информации. И если твой формат — как бы записать не в студии, чтобы звучало так, как в студии…

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: То есть будут смотреть два человека в лучшем случае?

А.ПУШНОЙ: Да…

О.ДАНИЛЕВИЧ: Хорошо.

А.ПУШНОЙ: Ну, нет, будут смотреть это 100 тысяч человек, что для YouTube, например, очень хорошо, для моего, но для любого канала это очень мало.

О.ДАНИЛЕВИЧ: И тем не менее, вот вы когда-то сказали о том, что вы всегда мечтали стать таким рокером, как Шнуров, по-моему… Кого-то ещё вы называли.

А.ПУШНОЙ: Хэтфилд ещё.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Нет, вы говорили про Шевчука неожиданным образом и Шнурова. При этом сами якобы рокеры воспринимают вас скорее как любителя попсы, и это вас даже не задевало.

А.ПУШНОЙ: Нет, я просто говорил, что я свой среди чужих и чужой среди своих.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Да-да-да. Вот как раз, если возвращаться к Шнурову, к которому… как вы утверждали, хотели бы быть в том числе. Он-то как раз на телевидении, пожалуйста. Ну так, чтобы вы не забывали. Вот в этом смысле…

А.ПУШНОЙ: Нет, смотрите…

О.ДАНИЛЕВИЧ: Почему бы не вести какой-то проект, не связанный с музыкой, просто чтобы вас не забывали? У вас же всё-таки концерты проходят.

А.ПУШНОЙ: Да.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Ну, или возродить «Галилео» опять же или что-то подобное сделать.

А.ПУШНОЙ: Ну, если «Галилео» возродится — с удовольствием. Но я не могу прийти и возродить «Галилео». Потому что, чтобы возродить «Галилео», то это нужна заинтересованность канала в этой программе. Это программа существовала. И она существует, кстати, до сих пор, что интересно. Многие её смотрят в интернете и считают, что она выходит. И более того…

О.ДАНИЛЕВИЧ: Но это не так.

А.ПУШНОЙ: Нет, она уже давным-давно закрыта. И у неё есть конечное количество выпусков, которые люди всё равно скачивают, и новое поколение детей их смотрит. То есть программа, не являясь актуальной, она явилась вечной, потому что опять родился ребёнок, он хочет узнать что-то об окружающем мире — он смотрит «Галилео» и благодарит нас за то, что он это посмотрел. В общем-то, второй раз показывать эту программу на телике? Ну, возможно. То есть я ещё раз говорю… Вы у меня всё время спрашиваете на самом деле вот какой вопрос: «Саша, почему ты не продюсер?»

О.ДАНИЛЕВИЧ: Ну, в общем-то, да.

А.ПУШНОЙ: Ну, в принципе, да. А Саша отвечает: «Потому что я не могу быть продюсером. Я не хочу быть продюсером. Я хочу собраться с ребятами и поиграть музыку». И всё, что я хочу про это рассказать, я расскажу. Но идти и просить деньги на это, убеждать начальство, что «это вам нужно», брать ответственность за рейтинг, которого если не будет, то «кто виноват?», а если будет, то «дайте больше денег, потому что мы снимали это всё за свои» — вот это всё мне на фиг не надо. И это мне неинтересно. Я просто пытался… Я рядом стоял с продюсерами, и я видел, что это за работа. Это ужасная нервотрёпка! Я как участник проекта могу быть. То есть вот позовёте меня — я приду и сделаю.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Участник. Отлично.

А.ПУШНОЙ: И всё.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Куча музыкальных всяких проектов у нас — песенных, танцевальных. Почему бы…

А.ПУШНОЙ: Танцевальных? Давайте не настолько расширять мои возможности. Танцевать…

О.ДАНИЛЕВИЧ: Ладно, хорошо.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Ну, на коньках можно покататься.

А.ПУШНОЙ: Не-не-не!

О.ДАНИЛЕВИЧ: Что же вы не ходите в качестве участника на песенные? Вот Панайотов появился на песенном, а сейчас на «Евровидение», говорят, поедет.

А.ПУШНОЙ: Панайотов всю жизнь этим занимался.

О.ДАНИЛЕВИЧ: А вы?

А.ПУШНОЙ: Я — нет.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Вы же поёте, музыка у вас всю жизнь.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Ну что вы!

А.ПУШНОЙ: Нет-нет-нет, подождите. Ну давайте не сравнивать. У Панайотова прекрасный голос, реально красивый голос, он им фантастически владеет. Я, скажем так, немножко не в ту степень… не в ту степь иду. То есть…

О.ДАНИЛЕВИЧ: Так это же хорошо! Надо приходить на проект и учиться.

А.ПУШНОЙ: Чему?

О.ДАНИЛЕВИЧ: Вас там научат ещё больше петь, ещё лучше.

А.ПУШНОЙ: Нет, позовут — я приду. Позовут — я приду Я сейчас… Я говорю, у меня есть маленький свечной заводик, на котором я свои свечечки делаю. Пока меня это вполне устраивает. Может быть, встретившись с вами через пару лет, я скажу: «Как же я был неправ! Надо было бежать, пока хоть кто-то тебя помнит, и что-то там петь». Понимаете, я очень адекватно отношусь к своим вокальным данным. Они, скажем так, средние. Но пеплом голову я не посыпаю, потому что Марк Нопфлер тоже не обладает замечательным голосом, он вообще не поёт, но это Марк Нопфлер. И вот здесь, пытаясь найти этот баланс между как бы исполнением, придумыванием, продюсированием (в смысле — музыки) и «Галилео», которое, по сути, я примешал к музыкальной своей деятельности… Каким образом? Я рассказываю о технологии записи на примере своих песен. И людям настолько интересна технология записи, что они вынуждены слушать мои песни. Понимаете? И таким образом я их как бы на них подсаживаю. Это очень прикольно, мне это очень нравится самому, поэтому я…

Если говорить обо мне как о профессионале, то уж в этом вопросе — в плане записи музыки современными средствами — я прошёл очень много. Я начинал ещё с компьютеров, которые не умели ничего. И я вместе с ними рос и развивался. Если меня сейчас спросить, как правильно это сделать, я могу рассказать, действительно могу рассказать много. Я с музыкантами об этом много общаюсь.

О.ДАНИЛЕВИЧ: А что бы не создать «Продакшн Пушной» какой-нибудь?

А.ПУШНОЙ: «Продакшн», который будет делать что?

О.ДАНИЛЕВИЧ: Который будет просто записывать всяких наших эстрадных исполнителей…

А.ПУШНОЙ: А то эстрадные исполнители не знают, где себя записать?

О.ДАНИЛЕВИЧ: Ну… Если вы всё об этом знаете, то, возможно, вы будете это делать ещё лучше.

А.ПУШНОЙ: Нет, на самом деле… Может быть, когда я найду некий ключ, когда я найду некий способ действительно, который меня удовлетворяет, простыми, небольшими вложениями создавать какой-то хороший продукт музыкальный, то, вполне возможно, я возьму какую-нибудь молодую перспективную группу, которая мне нравится, и скажу: «Ребята, давайте я запишу вас так, чтобы вас слушали».

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: И вы станете продюсером.

А.ПУШНОЙ: Потому что сегодняшняя, кстати говоря, ситуация, именно связанная с технологическим вот этим бумом, привела к очень удивительному результату: все группы музыкальные звучат одинаково хорошо. Они просто все звучат…

О.ДАНИЛЕВИЧ: Ужас какой!

А.ПУШНОЙ: Да, это плохо. И я вас объясню почему — потому что современная технология позволяет полностью вынуть из вас всю индивидуальность и оставить на выходе то, что вы хотите. А вы приходите и говорите: «Я хочу…».

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Всё такое лощёное и сладенькое.

А.ПУШНОЙ: Да-да-да. «Я хочу, чтобы звучало — эх! Чтобы было — у-у-у! Чтобы у меня голос попадал с точностью до пикселя во все ноты». И тебе это сделают. И на выходе ты получишь то, что ты хотел. А хотел ты, как правило, то, как было у них, или у тех, или у ещё кого-то. «Сделайте мне Бейонсе. Я вот петь не умею, но сделайте мне Бейонсе». — «Сейчас сделаем!» И получается Бейонсе. Но только это не Бейонсе, а это калька с Бейонсе с плохим исходным материалом.

Если записать всё правильно… Вот я теперь понимаю, что такое слово «правильно» — это запись, которая не вымывает индивидуальность исполнителя, а она украшает в нужном направлении, но не выбрасывает. Поэтому, в принципе, чтобы записать хорошо группу какую-нибудь молодую и талантливую, не нужно им навешивать кучу плагинов и говорить: «Сейчас, сейчас, сейчас… Мы вас поправим. Гитару мы сделаем, как у Green Day. Голос у вас будет, как вот это. Барабаны будут, как у Metallica». Вот этого не надо делать. Надо их слушать, слушать, слушать, слушать, понимать, где там есть сердцевина (если она есть), и пытаться эту сердцевину вывести на передний план, на ней сфокусировать всё и оставить.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: А у вас есть какие-нибудь на примете молодые, неизвестные, из глубинки, но будущая Metallica, например?

А.ПУШНОЙ: Будущая Metallica прямо сразу?

О.ДАНИЛЕВИЧ: Не надо Metallica! Что мы всё сравниваем?

А.ПУШНОЙ: Да? «Будущая Бейонсе» вам сказать? Я не знаю. Я общаюсь с музыкантами…

О.ДАНИЛЕВИЧ: Эми Уайнхаус давайте.

А.ПУШНОЙ: Дело в том, что так как мной интересуется какая-то часть народу — ну, назовём «фан-клуб» — они все (к моему, честно сказать, очень приятному удивлению) тоже занимаются музыкой и тоже что-то поигрывают. Я им иногда гитары даю на это дело. И мне нравится, что они делают, по крайней мере пока. Я это всё слышу. Естественно, что они немножко меня копируют — ну, по стилю, даже по стилю записи. И мне это нравится. Как только у них проявится какая-то своя индивидуальность и они начнут петь что-то такое, что прямо меня заинтересует, я им помогу записаться, я прямо это сделаю. Но мне для этого нужно, чтобы у них появился тот материал, который меня прямо…

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Зацепит.

А.ПУШНОЙ: Зацепит, да.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: А вы не думали преподавать? У вас так хорошо получается вот говорить и учить.

А.ПУШНОЙ: Болтать? Нет, преподавать… А преподавать что? Вот смотрите, преподавать что? Игру на гитаре преподавать? У меня нет, скажем так, чёткого учебного процесса. Потому что любое обучение… Вот как, например, о «Галилео» нам говорили: «Ой, у вас такие опыты хорошие в “Галилео”».

О.ДАНИЛЕВИЧ: Да и не надо. Вы же сами тоже учились просто по книжкам — и как-то сложилось.

А.ПУШНОЙ: Нет, нет, нет.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Нет?

А.ПУШНОЙ: Нет, я учился.

О.ДАНИЛЕВИЧ: На гитаре?

А.ПУШНОЙ: Я учился… Я смотрел на всех — и у всех потихоньку… глазами вгрызался в гриф и забирал оттуда всё, что мог.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Ну вот. И у вас это в голове. Какой-то, я не знаю, алгоритм всё равно есть.

А.ПУШНОЙ: Я вам больше скажу — я даже, в принципе, его уже придумал, но он очень короткий. Я его частенько использую на корпоративных мероприятиях. Я обучаю людей играть на гитаре за 30 секунд. По крайней мере, можно взять и начать играть действительно.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: За 30 секунд?

А.ПУШНОЙ: Да, за 30 секунд. Я вызываю любого человека, который не играл на гитаре, надеваю на него гитару. Мы понимаем, что он играть не умеет. И я обучаю его играть за 30 секунд на гитаре. Есть такой способ.

О.ДАНИЛЕВИЧ: «Зажимаем, значит, на втором ладу…»?

А.ПУШНОЙ: Нет-нет-нет. Самое главное, что нужно для современного, я так понимаю, ребёнка, который захотел учиться играть, — это получить мгновенно результат. Они когда берут какой-то учебник, им говорят: «Сначала нужно гаммы выучить. Потом нужно аккорды выучить».

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Скукота!

А.ПУШНОЙ: А вот потом уже — когда-нибудь, через два года — ты сможешь сыграть ту песню, которую ты захочешь. Нельзя! Нужно им сразу учить то, что они хотят петь. Вот ты сегодня хочешь петь, я не знаю: «Всё это потому, что это мои чув-чув-чув-чувства». Вот бери гитару, бери этот один аккорд, на который написана эта песня — и играй, и играй её, сразу играй! Не надо учить гаммы. Потому что пока ты будешь учить гаммы, ты возненавидишь музыку и забудешь это пе-пе-песню про чув-чув-чув-чувства, понимаете. Поэтому нужно сразу играть то, что тебе нравится. Поэтому что я делаю? Я беру на гитаре настраиваю последние басовые струны в готовом аккорде, то есть зажимать ничего не надо.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Вообще?

А.ПУШНОЙ: Вообще. У тебя последние три струны звучат, как кварто-квинтовый аккорд. Для этого нужно последнюю струну опустить на тон ниже… Ну, это неважно, это уже такие технические подробности. Дальше ты правой рукой глушишь струны ребром и начинаешь медиатором равномерно по этим трём струнам играть.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Бринь-бринь-бринь…

А.ПУШНОЙ: Грын-грын-грын-грын-грын…. А дальше я включаю просто примочку, которая «драйв» называется, педаль на полу — и человек уже, только что ничего не умея играть, играет: дж-дж-дж-дж… И у него получается уже аккорд. А на этом одном аккорде можно уже петь половину песен. И в принципе, через мгновение человек уже получил результат. Вот этот шаг у меня есть, первый шаг.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Ну, это хитрость такая.

А.ПУШНОЙ: Хитрость, да. Потом ребёнок понимает, что нужно зажимать аккорды. Как аккорды зажимать? Просто одним пальцем. Просто вот так вот на ладу, потому что у тебя готовый аккорд на открытой позиции, и он может быть транспонирован в любую точку собственно на грифе. Дальше, конечно, придётся научиться играть уже нормальными аккордами. Дальше придётся… Но ты получил вот эту первую дозу кайфа от случившегося. У тебя замкнулся круг: ты начал что-то делать — и ты получил результат. Маленький, но результат. Дальше тебе будет проще войти в это безумие, в эти гаммы, в это всё. То есть…

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: То есть от обратного, получается.

А.ПУШНОЙ: Человек должен получить сразу же дозу удовлетворения от полученного результата.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Слушайте, вы сейчас всё это говорите, и я понимаю, что мой первый педагог по специальности в музыкальной школе, оказывается, была не сумасшедшая, как её потом сочли. Она, оказывается, просто по вашему методу… Потому что я пришла к ней первый раз настучать, простучать, и на следующее же занятие я не знаю, как подходить к этому фортепиано. Она сказала — подобрать по слуху «Пусть бегут неуклюже». Но директором потом несколько смутился, что вообще такие задания дают. Так вот, у неё просто была методика Пушного, чтобы сразу был какой-то результат.

А.ПУШНОЙ: Ну, тогда это у меня её методика. Она постарше.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Ну, или у вас.

А.ПУШНОЙ: Нет, суть…

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Скажите, а своего сына вы учите такими же методами?

А.ПУШНОЙ: Сын старший у меня прошёл мимо музыки, ему это не надо. Средний — действительно ему это было интересно, и мы его отдали в музыкальную школу, в очень хорошую музыкальную школу. Я очень горжусь, что у него есть великолепная преподавательница. Евгения Борисовна (если она меня слышит), большой вам привет! Но он академически учится, конечно, да. То есть красивые теории у меня пока только в теории, а на практике… Он действительно пошёл, у него была преподавательница, которая ходила и дома с ним занималась. Мы сейчас отдали его к очень хорошей преподавательнице. Ну, у него другая история.

Понимаете, здесь каждый родитель должен понять, насколько ребёнку это нужно. Потому что в нашем современном мире многие специализируют детей прямо в самом начале… Вот только родился ребёнок, и в год уже надо понять, кем он будет. Нет, не надо. Вот я же до сих пор живу и не знаю, кто я такой. Поэтому, в принципе, надо максимальную широту выбора сохранять как можно дольше.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Давайте о выборе…

О.ДАНИЛЕВИЧ: Мы знаем, кто вы такой. Вы музыкант и «певец». Александр Пушной…

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: О выборе и музыке мы ещё поговорим после новостей. 13:30.

 

НОВОСТИ

 

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Мы продолжаем. Ольга Данилевич…

О.ДАНИЛЕВИЧ: Катерина Звягинцева.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: У нас в гостях…

О.ДАНИЛЕВИЧ: В гостях у нас — как я и обещала, сейчас правильно абсолютно вас представлю — музыкант и «певец» Александр Пушной.

А.ПУШНОЙ: Это я! Здравствуйте.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Twitter, SMS, Telegram.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: +7 925 88-88-948… Знаешь, я так прямо рапортую.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Давай.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: …это номер для ваших SMS-сообщений. Govoritmskbot — это Telegram. И Twitter: govoritmsk.

О.ДАНИЛЕВИЧ: А сейчас ещё одно обещание, которое мы дали на самом деле себе, а не вам.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Песенка?

О.ДАНИЛЕВИЧ: Да. Потому что мы хотели послушать же что-нибудь.

А.ПУШНОЙ: Ну, что-нибудь послушайте.

О.ДАНИЛЕВИЧ: И вот наконец уже послушаем! Давайте уже послушаем.

А.ПУШНОЙ: О, каверочек! Длинный. Слушайте, он три минуты идёт.

ЗВУЧИТ КАВЕР-ВЕРСИЯ ПЕСНИ «БЬЮТ ЧАСЫ НА СТАРОЙ БАШНЕ» В ИСПОЛНЕНИИ А. ПУШНОГО.

О.ДАНИЛЕВИЧ: И смотрите, у нас тут же просто…

А.ПУШНОЙ: Ну вот, и теперь мы можем спокойно поговорить один на один без слушателей.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Нет, наоборот — у нас просто взорвалась, мне кажется, наша лента сообщений.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Вы и Моцарт, и талантище.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Сергей пишет: «Лучано Паваротти». Степан из Вайтрана: «Александр, ну когда вы совершите переворот в нашей музыкальной индустрии?» Сергей Мясин: «О, его голос не спутать. Пушной!» Смотрите, сколько вообще: «Талантище!», «Божественно!». Это всё вам.

А.ПУШНОЙ: Да что ж такое-то!

О.ДАНИЛЕВИЧ: Всё в вашу честь.

А.ПУШНОЙ: Это всё не мне. Это всё великолепному Крылатову, гению.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Ну, ладно…

А.ПУШНОЙ: Да. А я подмазался.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Но подмазались очень удачно.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: А когда у вас концерт очередной?

А.ПУШНОЙ: Очередной концерт у нас в марте, друзья.

О.ДАНИЛЕВИЧ: 16-го числа…

А.ПУШНОЙ: 16 марта. Если кто-то захочет запомнить, то запоминайте, что это в марте, 16-го числа, 2017 года. Прямо приходите в Yota Space — и всё у вас будет хорошо. Там будут недорогие билеты.

О.ДАНИЛЕВИЧ: А что значит «новое», «всё новое»?

А.ПУШНОЙ: Не всё новое. Вы с ума сошли? Так нельзя.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Так написано было на афишке.

А.ПУШНОЙ: Новое, но не всё. Ну, на афишке надо что-то написать — написали «всё новое». Там будет пара новых песен. Кстати, мы сделаем песню про «хакнул», мне очень нравится. Потом, у нас есть песня про старого хипстера, который считает, что он ещё не стар для дискотеки. Мы посмотрим, как получится. И ещё куча всяких вариантов интересных будет. Потом, у нас есть старенькая песня, которую мы решили реанимировать. Она в своё время как-то была незаслуженно забыта, хотя она в своё время, когда я был студентом, была очень популярная у нас в студгородке. И мы её тоже сделаем в стиле ска-регги.

В общем, короче, будем баловаться. Вот мне больше нравилось название «Как правило, без правил», которое гениально придумала Руслана, которая помогает в концерте мне. Но почему они взяли именно «всё новое»? Бог с ним. Главное, ребята, вы не пожалеете, поверьте мне. Мы как группа настоящая (я уже много раз об этом говорил) всегда пишем трек-лист перед выступлением и никогда его не соблюдаем. Поэтому, в принципе, что будет на концерте — я сам не знаю.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Вы всегда импровизируете?

А.ПУШНОЙ: Ну, выходит так. Мы не специально это делаем.

О.ДАНИЛЕВИЧ: У вас же на следующий день после концерта в Москве выступление в Петербурге, 17-го.

А.ПУШНОЙ: Сразу же едем, прямо садимся в поезд…

О.ДАНИЛЕВИЧ: А есть ли какое-то прямо такое серьёзное отличие в публике московской и питерской?

А.ПУШНОЙ: Питерская публика очень любит песню «Ленин всех послал на Первомай».

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Почему?

А.ПУШНОЙ: Ну, благодаря тому, что, видимо, Ленин бывал в этом городе. И плюс ко всему она такая, в общем, панковско-сумасшедшая. И всё-таки действительно Питер более такой андеграундный город в смысле музыки.

О.ДАНИЛЕВИЧ: А вам ближе что?

А.ПУШНОЙ: Ну, мне Питер ближе. Пусть Москва не обижается, но так. Мне больше там нравится… Там как-то… Ну, я не могу сказать, что спокойнее. Как-то там…

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Моя подруга из Питера говорит, что там лучше всего заниматься творчеством.

А.ПУШНОЙ: Наверное, наверное.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Всё есть для этого.

А.ПУШНОЙ: А подруга чем занимается при этом?

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Она артистка театра местного, петербургского.

А.ПУШНОЙ: Ну, естественно, да. Ну, спросите у человека, который водит троллейбусы в Питере: «Чем лучше заниматься в Питере — творчеством или просто водить троллейбусы?» Я не знаю. Я просто думаю, что в Москве есть один минус этого прекрасного на самом деле города. Он — столица. А вот столичность накладывает какую-то суету на всё, абсолютно на всё. Я сюда приехал в 1999 году, и я до сих пор, заходя в метро, начинаю невольно между собой и патрульным милиционэром оставлять какого-то человека, чтобы он на меня впрямую…

О.ДАНИЛЕВИЧ: Почему?

А.ПУШНОЙ: Ну, потому что я неоднократно сидел в обезьянниках.

О.ДАНИЛЕВИЧ: За что?!

А.ПУШНОЙ: Без регистрации потому что был.

О.ДАНИЛЕВИЧ: А теперь-то?

А.ПУШНОЙ: Я теперь с регистрацией.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Всё, взрослый!

А.ПУШНОЙ: Я теперь взрослый, у меня уже всё есть.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Всё, москвич!

А.ПУШНОЙ: Я уже могу идти и нагло смотреть в глаза милиционеру. А они меня почему-то перестали останавливать!

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Может быть, они вас начали узнавать?

А.ПУШНОЙ: Нет. Если бы они меня знали, они бы остановили.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Они чувствуют, что у вас есть регистрация.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Но вообще, на самом деле, это интересная очень тема. Когда люди говорят: «В Питере лучше работается. Я вообще весь такой творческий, но живу я при этом в Москве», — почему не в Питере тогда?

А.ПУШНОЙ: Я так не говорил, что лучше работается в Питере. Я говорил про зрителей.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Вы только что согласились с Катей, что там творчеством лучше заниматься.

А.ПУШНОЙ: Нет-нет. Это, во-первых, Катя сама сказала. Я сказал: «А чем занимается девушка?» Я не сказал, что там лучше заниматься творчеством. Лучше всего жить там, где ты живёшь. Но питерская аудитория музыкальная — она более продвинутая, потому что она тебе может больше позволить. Вот как я скажу. Если ты, например, начнёшь юморить именно в музыкальном плане, начнёшь что-то играть и в каком-то сольняке из минора в мажор перейдёшь, допустим, то в Питере это заметят, а в Москве скажут: «Что это такая за лажа?»

О.ДАНИЛЕВИЧ: «Что это было вообще?»

А.ПУШНОЙ: «Что это было?»

О.ДАНИЛЕВИЧ: А сам не лажает.

А.ПУШНОЙ: Поэтому Питер в этом смысле продвинутый город. И там в принципе люди как-то относятся, знаете… Ну, нельзя сказать, что…

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Добродушие?

А.ПУШНОЙ: Да-да. «Ух ты, как у тебя не получилось!» — они могут сказать. А в Москве — нет. В Москве жёстко: «Не получилось? Иди на фиг!» Здесь более… Вот я скажу так: здесь творческий капитализм, в Москве, а в Питере — творческим социализм.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Станислав спрашивает: «Когда в Новосибирск?»

А.ПУШНОЙ: В Новосибирск надо бы заехать, я там очень давно уже не был…

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Вот!

А.ПУШНОЙ: Потому что я родителей оттуда увёз, квартиру там продал, и теоретически меня уже там ничего не связывает в родственных отношениях. Но друзья там остались, родной университет, родная школа.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Земля родная!

А.ПУШНОЙ: Земля родна. Но тоже меняется городок. Я уже не могу вернуться в тот городок, который у меня в голове остался. Я возвращаюсь в другой городок, естественно. И даже если вдруг неожиданно попадается зайти в школу, например, то если в школе никого нет (я имею в виду детей современных), а там мои старые учителя, то это, конечно, очень трогательно.

О.ДАНИЛЕВИЧ: А вы там висите на почётной какой-нибудь доске?

А.ПУШНОЙ: Я не знаю. Ну, я туда приходил…

О.ДАНИЛЕВИЧ: Что значит «не знаю»? Вы же там ходили наверняка после того, как школу закончили.

А.ПУШНОЙ: Нет, мною школа хвастается, это правда. По крайней мере, хвасталась точно. Когда я «Галилео» вёл, то там все говорили: «Эта нога — у того, у кого надо нога», — они говорили. Я однажды туда пришёл, и там действительно была большая такая… Татьяна Алексеевна, наша директриса. Я же последний раз у неё был в директорском вот этом кабинете…

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: На ковре?

А.ПУШНОЙ: …когда меня хотели выгнать.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Отлично!

А.ПУШНОЙ: А сейчас я к ней захожу — и мне Татьяна Алексеевна говорит: «Саша, коньячку?» — она мне сказала. У меня просто вообще так порвались шаблоны все в голове!

О.ДАНИЛЕВИЧ: Коньяку, значит? На рабочем месте? Что за школа, ещё раз?

А.ПУШНОЙ: Во-первых, не себе она предлагала, а мне.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Ага.

А.ПУШНОЙ: Мне она предлагала коньячку. Бывшая 25-я, а сейчас уже школа-гимназия № 3. Я ей очень благодарен за всё. Понимаете, я в этой школе прошёл от простой школы средней, которая была напичкана гопниками, до школы-гимназии № 3, и из обыкновенного класса я перешёл в физико-математический — и всё это было в одном здании. То есть я, по сути, в одной школе вот так вот взял и, в общем-то, вырос во всех смыслах этого слова.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: А почему вас выгнать-то хотели из школы?

А.ПУШНОЙ: Потому что я баловался на уроках. Это ещё было в «гопнической школе».

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Тряпками бросались?

А.ПУШНОЙ: Тряпками не бросались. Мы стульями бросались.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Тяжёлым.

А.ПУШНОЙ: Ну, в общем, были плохие ребята на самом деле. По-хорошему я сейчас понимаю, что нас надо было бить. В принципе, нас и били, но не сильно. По современным меркам, конечно, сильно.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Папа?

А.ПУШНОЙ: Нет, учителя.

О.ДАНИЛЕВИЧ: А папа?

А.ПУШНОЙ: Папа мной вообще не занимался. Папа один раз меня ударил очень так прямо крепко, когда я…

О.ДАНИЛЕВИЧ: Ремешком?

А.ПУШНОЙ: Да, когда я друзей позвал вместе… Я своих друзей два раза позвал вместе попрыгать на машине отцовской. У нас была такая белая…

О.ДАНИЛЕВИЧ: В смысле «попрыгать»? Прямо залезть на машину и сверху?

А.ПУШНОЙ: Ну, не попрыгать. Просто была «тройка» наша, ну, «Жигули» третьей модели. Папа к ней очень трепетно относился. Он вообще очень трепетно относился к любой технике. А я с ребятами, значит, на неё позалезали мы там и сидели на крыше, сидели на капоте.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Ай-ай-ай!

А.ПУШНОЙ: Сандалиями по ней возились. То есть там было много царапин потом. Это первый раз в жизни и последний, когда отец меня прямо реально отодрал. И я вот с тех пор помню, что на машины залезать ногами нельзя.

О.ДАНИЛЕВИЧ: А до этого вы не догадывались, да?

А.ПУШНОЙ: До этого я не догадывался. Ну, я думал, что моя машина — могу ребят позвать. Я в этом смысле был очень понтовый парень. Я любил, чтобы так вот всем показать, что у моего папы есть машина, по ней можно полазить.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Что, кстати, папа думал по поводу ваших всяких увлечений юмором, скажем так, в профессиональном смысле?

А.ПУШНОЙ: Папа раньше этого не замечал. А потом, когда появилась программа «Галилео» (он был ещё жив), он похихикивал над какими-то подводками — что меня, конечно, радовало. Но потом я понял, что он, может быть, это делает просто из-за любви ко мне, естественно, как к своему сыну. Ему нравилось. В принципе, он же учёный у меня был.

Вы, кстати, сейчас перед этим разговаривали про астероиды. Вот он занимался тем, что он как раз писал программы (ну, сейчас до сих пор они этим занимаются) по поимке этих самых астероидов. Он мне очень интересного рассказывал в том плане, что… Вы понимаете, чем проблема грозит нам — ну, помимо Трампа, президента Америки. Если какой-то «шарик» — размером, грубо говоря, 800, например, километров всего лишь в диаметре — с хорошей скоростью долбанёт в Землю, то мало не покажется никому. Здесь в принципе может закончиться Земля, в том числе и бактериальная. Но это надо поймать. А как поймать?

Вот 800 километров с точки зрения современного космоса — это просто ноль. Ты никогда в жизни это не увидишь никакими телескопами. И отец предлагал, в принципе, достаточно банальную вещь, казалось бы. Он говорил: «Давайте искать не всё подряд, а давайте икать только то, что идёт на сближение с Землёй». Они говорят: «В смысле?» — «То есть мы берём и смотрим все возможные траектории сближения именно с нашей траекторией орбиты — там, где находится Земля». Они говорят: «Ну, это же бесконечное количество возможных вариантов». Он говорит: «Да. Но у нас конечная матрица, на которую мы всё это ловим».

И получается, что если мы сканируем не просто вот так матрицу, как обычно мы сканируем (телефон и так далее), а какую-то последовательность определённую, то мы можем накапливать информацию о том, чего мы ждём. И грубо говоря, тогда можно уже понять, отсканировав эту матрицу в правильной последовательности, есть ли в нашем обозримом будущем что-то то, что к нам летит — возможно, очень маленькое, но мы его можем ожидать.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Ну, вот мы узнаем — и что с этим делать?

А.ПУШНОЙ: Первый вопрос — обнаружение. Если мы будем точно знать, что через, условно, 20 лет сюда что-то реально прилетит, то вопрос такой… Взрывать это, как в фильмах показывают, в «Армагеддонах», смысла никакого нет. Задача — просто отклонить. Причём чем мы раньше сможем это отклонить — тем меньше потребуется для этого усилий. Условно, если рядышком бомбочку взорвать какую-нибудь или что-то ещё такое сделать… Это же 800 километров, в принципе. Так как это, мы знаем, массу умножить на ускорение и т. д. Если чуть-чуть эта траектория будет отклоняться от того, что нам страшно, то…

О.ДАНИЛЕВИЧ: Пока долетит до Земли, уже будет не чуть-чуть.

А.ПУШНОЙ: Если даже потом вскользь… Ну, уже будет проще. Плюс ко всему, понимаете, есть же замечательный Юпитер, который спасает нас очень от многого, нашу планету.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: В общем, этим занимался ваш отец.

А.ПУШНОЙ: Этим занимался. И он не только этим занимался, а он занимался как раз ещё похожими проблемами, но уже в Земле, внутри. То есть мы говорили о том…

О.ДАНИЛЕВИЧ: Геология?

А.ПУШНОЙ: Да. Как найти вот то место, которое вот так вот… Знаете, как стол скрипит? Стол ты двигаешь, двигаешь — стол не двигается. А потом — раз! — и вдруг неожиданно он двинулся. Называется «землетрясение», если в масштабах планеты, которое ужасное, просто катастрофическое по разрушительности. Но как его найти? Нужно взять, как все говорят, и исследовать напряжённость земной коры. А напряжённость земной коры исследовать нет смысла. Есть смысл исследовать изменения напряжённости земной коры. То есть здесь было напряжено и вдруг начинает напрягаться ещё сильнее, причём резко — значит, здесь что-то произойдёт. Вот этим он тоже занимался…

О.ДАНИЛЕВИЧ: Я напоминаю, что у нас в гостях музыкант и «певец» Александр Пушной…

А.ПУШНОЙ: И «певец» — в кавычках. Что-то мы отошли немножко.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Тектонические сдвиги…

А.ПУШНОЙ: Отошли немножко мы, да.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: То есть, по сути (я вас возвращаю к детству), воспитанием занималась мама?

А.ПУШНОЙ: Да, мама мной занималась. Мама, кстати, меня била на порядок больше, чем отец. На порядок больше. Я до сих пор помню. Я ненавижу до сих пор…

О.ДАНИЛЕВИЧ: Семейные побои?

А.ПУШНОЙ: Растёт вот такая страшная дрянь, деревообразная, с тонкими такими… Как она?

О.ДАНИЛЕВИЧ: Ива?

А.ПУШНОЙ: Ива, да. Вот она брала вот эту иву…

О.ДАНИЛЕВИЧ: Ивовый прутик.

А.ПУШНОЙ: Да. Она сдирала с ивы листочки и меня… Причём я уже был взрослый достаточно. Ну как? По меркам ребёнка. Я уже мог терпеть и говорил: «А не больно! А не больно!» И мама вкладывалась так изо всех сил!

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: «И всё равно не больно!»

А.ПУШНОЙ: Я доводил прямо реально.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Ювенальной юстиции не было, да?

А.ПУШНОЙ: Ох, не было, не было…

О.ДАНИЛЕВИЧ: А сейчас? А сами?

А.ПУШНОЙ: Не-не-не! Я — нет. Я могу так рявкнуть голосом, что, в принципе, нанести моральную травму ребёнку. Я этим, конечно, не пользуюсь.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Хорошо, давайте так: вас надо было бить, как вы считаете, за всё то, что вы делали в детстве?

А.ПУШНОЙ: Ой, не знаю…

О.ДАНИЛЕВИЧ: Можно было бы обойтись без этого?

А.ПУШНОЙ: Нет, у меня великолепные родители. И я очень благодарен им за всё в этой жизни.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Нет, ну понятно, сейчас все благодарны. Но тем не менее вы понимаете, что с вами можно было справиться как-то по-другому — разговорами, а не ивовым прутом?

А.ПУШНОЙ: Не знаю. Вы знаете, я разговоров всегда не боялся. Для меня попросить прощения — тьфу вообще!

О.ДАНИЛЕВИЧ: Но это что-то значило для вас?

А.ПУШНОЙ: Вообще ничего не значило.

О.ДАНИЛЕВИЧ: В общем, нельзя было с Пушным по-другому.

А.ПУШНОЙ: Как со мной можно было без побоев, если для… Я же маме всегда говорил: «Понимаешь, я тебе пообещал. И вот помнил, пока я тебе пообещал. Вот вышел из подъезда — ещё помнил. А вот тут встретил друзей — и забыл».

Но я уже тогда обладал психологической, как мне казалось, силой. Потому что я однажды играл, играл… Ну, играл в школе в футбол. И мать просила: «Приди в двенадцать часов. Мне очень надо, чтобы ты вернулся к двенадцати. Мне нужно уходить, какие-то дела». А она знала, что у меня в полдвенадцатого заканчиваются уроки. И мне дойти до дома — пятнадцать минут. Я играл в футбол… и понял, что уже часа два или три.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Ой-ой!

А.ПУШНОЙ: То есть я понял, что сейчас приду домой — и меня убьют вот уже в реальном плане. А у меня как бы идёт моя тропинка к дому как раз со стороны окна кухонного, где мама собственно наблюдает за мой. «Где же он идёт? Где же он идёт?» Мне сестра потом рассказывала, что она меня собиралась убить. Я иду и понимаю, что нужно сейчас применить какой-то психологический приём. Я спустил вот так ранец, опустил голову и не торопясь, очень медленно иду по этой тропинке, прямо опустив голову, хотя знаю, что она на меня смотрит сейчас. Я не бегу домой, я просто иду, опустив голову. Я себя накрутил практически до слёз. Открывается дверь, и я говорю: «Мама, что я наделал! Мама, что я наделал! Мама!!!» И она начинает: «Что?! В школе убил кого-то? Что случилось? Что?!» — «Я же тебя подвёл! Я не пришёл!»

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: И мама растаяла!

А.ПУШНОЙ: Естественно, у неё падает всё: «Фух, слава Богу! Ну, ладно. Ну, бывает». И я этим частенько пользовался, таким приёмом.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Какой же вы, извините…

А.ПУШНОЙ: И как меня после этого было не бить, объясните, пожалуйста?

О.ДАНИЛЕВИЧ: Вот!

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: А правда, что мама отвела вас в музыкальную школу за шкирку буквально?

А.ПУШНОЙ: Да-да-да. Тогда в очередной раз она меня побила, да… Нет, пыталась побить.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: По дороге в школу?

А.ПУШНОЙ: Нет, уже пришла в школу. Все зашли, в классе сидят, а я в класс не захожу. Она меня пытается завести, а я принимаю такие… Ну, упираюсь реально ногами…

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: В стену.

А.ПУШНОЙ: В косяки, да. И ору, как будто меня мучают! Она меня отвела в сторону, сказала, что сейчас убьёт. И я подумал…

О.ДАНИЛЕВИЧ: Мы однажды вычитали где-то, что ваша жена говорит, что не любит она юмористические всякие шоу и вообще вот это всё, и под ваши шуточки она только спать может лечь.

А.ПУШНОЙ: А мы с ней идеальная пара, потому что (я уже говорил об этом) она без слуха, а я дальтоник. Она рисует, а я, соответственно, музыкой занимаюсь. Нет, она очень…

О.ДАНИЛЕВИЧ: То есть не песнями вы её? Не парень с гитарой на сцене?

А.ПУШНОЙ: Нет. Ей моё творчество… она очень критически к нему относится. И если есть что-то… Ей однажды понравилась всего лишь одна песня, которую я придумал. Она говорит: «Да, это интересно». И эта песня до сих пор живёт. И думают многие, что она народная. Она звучит как: «Ах, какая невезуха — абсолютно нету слуха. А кому какое дело? А мне бы дали — а я бы спела». Её великолепно исполнила Вика Айзентир, моя подруга хорошая. И эта песня…

О.ДАНИЛЕВИЧ: Это ваша песня?

А.ПУШНОЙ: Да, это моя песня. А вы её знаете, что ли?

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Да.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Но я не знала, что это ваша песня.

А.ПУШНОЙ: Вот. Вот!

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: А я знала, что эта песня, когда готовилась к программе.

О.ДАНИЛЕВИЧ: А я пропустила.

А.ПУШНОЙ: Эту песню писал давным-давно, в две тысячи каком-то лохматом году. И её записала Вика Айзентир, которая великолепно не попадала в ноты, и до сих пор великолепно не попадает в ноты. И она пошла гулять по интернету. И в общем-то, всё. Эта песня живёт своей жизнью. И вот единственная песня, которую похвалила моя жена и которая действительно что-то…

О.ДАНИЛЕВИЧ: Так чем же вы тогда взяли жену, раз не песнями, не юмором?

А.ПУШНОЙ: Ой, да фиг её знает. Я не знаю. Мы как-то… Мы познакомились на панк-фестивале. Но многие считают, что мы были такими панками, которые тряслись под всякими препаратами.

О.ДАНИЛЕВИЧ: А что — нет?

А.ПУШНОЙ: Нет. На тот момент я уже остепенился и панкам ставил звук. А она панкам оформляла афиши. Собственно панки нам были благодарны за то, их не бьёт током и из афиш понятно, кто выступает, потому что сами панки с этим справиться не могли.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Творческие люди.

А.ПУШНОЙ: Творческие люди, да. Академгородок — творческий. Ну, как-то там познакомились. Я не помню, как так произошло. Видимо, есть всё-таки понятие «влюблённость», а есть понятие… Есть «любимый человек», а есть понятие «родной человек». Это же разные всё-таки понятия, да? Потому что любимый… Это сейчас любимый, сейчас вот это, а потом — бац! — и не любимый. А родной — он родной, и он не родным уже быть не может. Поэтому у нас как-то так с ней получилось, что мы особо как-то этот период не заметили.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: А юмор в отношениях важен?

А.ПУШНОЙ: Да, конечно.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Вы на одной волне?

А.ПУШНОЙ: Да. Она мне иногда… Я страшный нытик в смысле здоровья, если честно.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Как и большинство мужчин.

А.ПУШНОЙ: Как большинство, наверное, мужчин.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: «Тридцать семь и пять!»

О.ДАНИЛЕВИЧ: «Я не могу!» Вот это. Ладно…

А.ПУШНОЙ: Да-да. «Тридцать семь и пять! Всё, я умираю!» Она меня всё время спрашивает: «Хоботов, как твой бок?» — чем, естественно, заставляет меня улыбаться, потому что мне приятно это слышать. Да, частенько… Мы, например, в последнее время… Вот есть такой замечательный стендапер Костя Пушкин, и мы у него взяли фразу, которая нам очень нравится, и она мне тоже регулярно говорит. Когда спрашивают у мозга: «Мозг, как тебе такая фобия?» — «Да, это интересно, возьму на пару недель». Вот эта фраза нам очень нравится.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Про вас?

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: А вы правда часто ходите по врачам, достаёте их всех?

А.ПУШНОЙ: Нет. По врачам — нет.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Просто дома прилечь с тридцать семь.

А.ПУШНОЙ: Да. Что такое «мужская ипохондрия»? Это не предпринимать ничего, абсолютно ничего. То есть никаким образом…

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Но ныть.

А.ПУШНОЙ: Да, ныть и представлять себе самое худшее развитие ситуации, самое худшее. То есть если заболело горло, то это какая-то бактерия, против которой нет и не будет антибиотика!

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Волчанка!

А.ПУШНОЙ: «И именно с меня пойдёт вот эта болезнь, которая уничтожит человечество, но я буду первый!» И так далее, и так далее. То есть в принципе…

О.ДАНИЛЕВИЧ: Понимаешь, нытьё связано всё равно с каким-то суперсамомнением. Ну, не без этого.

А.ПУШНОЙ: Нет, только в этом плане, не знаю. Мне почему-то кажется… Самое интересное, что этот так же легко проходит.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Быстро.

А.ПУШНОЙ: Мгновенно, да. Вот почему-то — раз! «А ты же вчера ещё…» — «Не-не-не, всё уже нормально, всё хорошо».

О.ДАНИЛЕВИЧ: «Всё бодрячком». Так, Александр, мы перешли на самом деле к нашей рубрике традиционной уже: пять вопросов, пять ответов. Первый из вопросов: что вы когда-то скрыли от мамы?

А.ПУШНОЙ: Это реально вспомнить сейчас надо всё. Что я скрыл от мамы? Что я скрыл от мамы… Ну, что в школе как-то я что-то сделал и что-то скрыл. Конкретику не могу вспомнить.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Что, ничего масштабного? Что, ничего интересного?

А.ПУШНОЙ: А! Вот что я вспомнил. Я от мамы скрыл, что у меня не готов диплом…

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Это уже большой.

А.ПУШНОЙ: Я был большой уже, да. Но я потом вопрос решил самостоятельно и потом ей всё рассказал постфактум.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Вы купили?

А.ПУШНОЙ: Не-не-не. Ну, это отдельная история, у нас времени сейчас не хватит.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Слушайте, но у вас же диплом там какой-то мегасложный.

А.ПУШНОЙ: Ну, у нас сейчас есть на это время? У нас нет на это времени.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Ну, чуть-чуть, секундочку.

А.ПУШНОЙ: По-быстрому?

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Да.

А.ПУШНОЙ: Я уже рассказывал. Я писал-писал диплом. И в момент его оформления, когда он уже прошёл все инстанции, я понял, что я нашёл ошибку, две ошибки…

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Вычислительные.

А.ПУШНОЙ: Две ошибки, которые друг друга взаимокомпенсировали в итоге. И у меня была очень большая проблема: идти и говорить об этом или не говорить об этом? Потому что, в принципе, всё было, ну, естественно, так нормально, красиво. И я бы мог, наверное, его сдать в таком варианте, но у меня была дилемма моей жизни. Я пошёл к своему шефу и сказал: «Вот я нашёл две ошибки — у меня диплома нет». То есть эти две ошибки перечеркнули результаты сразу. И он сказал: «Ну что же, давай так докладывай, а потом расскажешь про ошибки». Великий был у меня преподаватель — Марлен Моисеевич Карлинер, профессор. И я пошёл так защищать диплом. Мою оценку обсуждали минут 45 из 50. И поставили мне в итоге не пятёрку, а четвёрку. А всем поставили пятёрки. Ну, это было очень интересно, потому что я докладывал, докладывал, докладывал, докладывал…

О.ДАНИЛЕВИЧ: И все думали, какой вы молодец. А потом вы сами про свои же ошибки сказали.

А.ПУШНОЙ: Молодец. А потом я сам говорю: «А вот здесь одна ошибка. А вот здесь — другая». И они божественным образом друг друга компенсировали так, что в результате этого было не видно.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Ладно, второй вопрос: с какой бы блондинкой вы бы могли изменить своей жене?

А.ПУШНОЙ: Да нет! Таких нет. Таких блондинок не существует.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Самая большая ошибка в жизни?

А.ПУШНОЙ: Спортом не занимался в детстве достаточно. Это, наверное, да.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: А футбол как же?

А.ПУШНОЙ: Нет, это беготня дворовая. Я имею в виду — прямо спортом. «Подкачаться, подкачаться, надо подкачаться». Вот это всё.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Хотя вы в хорошей спортивной форме.

А.ПУШНОЙ: Я научился одеваться правильно.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: У кого бы вы попросили прощения?

А.ПУШНОЙ: У отца.

О.ДАНИЛЕВИЧ: За что?

А.ПУШНОЙ: Ну, он умер три года назад. И как-то мы не это самое… ну, недообщались.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Недоговорили.

А.ПУШНОЙ: Нет, у нас всё было нормально, но как-то я… Если бы и хотел у кого-то попросить прощения, то у него.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Кто ваш лучший друг? Последний вопрос.

А.ПУШНОЙ: Ой, их много. Ну что, сейчас всех перечислять?

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Но есть же один.

А.ПУШНОЙ: Нет, одного нет. И они все одинаковые, гады, они все на одном уровне, на одной площадке.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Но это в основном какие-то друзья детства или друзья университетские?

А.ПУШНОЙ: Друзья университетские, да. Дима Братенбихер, Коля Позняков, Серёжа Иванов… И дальше поехали по списку. Дима Киселёв… Ну, много у меня друзей.

О.ДАНИЛЕВИЧ: А появляются близкие друзья теперь?

А.ПУШНОЙ: Конечно. Мы регулярно встречаемся и пьём прохладительные напитки.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Нет-нет, я говорю: появляются ли сейчас в жизни новые близкие друзья?

А.ПУШНОЙ: Появляются иногда, да.

О.ДАНИЛЕВИЧ: То есть редкость большая? С возрастом…

А.ПУШНОЙ: Ну нет, я не говорю, что близкие, но бывает, что мы встречаемся, как-то познакомились: «Ух ты! Ух ты! Здорово!» Но в основном, если интерес общий есть какой-то. А все мои музыканты, которые ко мне приедут, они, конечно, мои близкие друзья: Саша Мельник, Дима Поэта и Александр Муренко.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Александр Пушной был у нас в гостях — музыкант и «певец».

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: В кавычках. Спасибо, что пришли.

А.ПУШНОЙ: Спасибо, взаимно.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Катерина Звягинцева.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Ольга Данилевич. Через неделю услышимся. Пока!

О.ДАНИЛЕВИЧ: Через неделю услышимся. Пока!