С.ДОРЕНКО: 8 часов 39 минут. Четверг, 6 апреля. Здравствуй, великий город! Здравствуйте, все! Это радио «Говорит Москва»! Говорит Москва! Анастасия Оношко — ведущая этой программы.

А.ОНОШКО: И Сергей Доренко. Доброе утро.

С.ДОРЕНКО: Марат Хуснуллин движется к нам. Марат Хуснуллин после девяти. Человек, который делает вообще все. Там очень много. Я не пытаюсь никого обидеть, но в Москве на самом деле есть такие люди, которые делают совсем все, это Марат Хуснуллин.

А.ОНОШКО: Все, что вы видите вокруг, когда выходите на улицу.

С.ДОРЕНКО: Все, что вы видите, весь материальный мир вокруг вас сделан Маратом Хуснуллиным. Подобно Шиве, он его созидает, и он же его и разрушает к чертовой матери.

А.ОНОШКО: С его копья капает глина, да?

С.ДОРЕНКО: С его копья капает всё. Нет, он подобно Шиве, созидает этот мир, потом разрушает, вдруг смешивая.

А.ОНОШКО: Кирпич с панелькой смешивая.

С.ДОРЕНКО: Потом вдруг он смешивает все это пальцами, вся мозаика рассыпается, и он говорит «я думаю, я создам здесь еще один город» и строит другой город, потом смешивает вновь. Здесь что-то такое тантрическое, невероятное. Он инженер матрицы в сущности, да, конечно. Степан из Вайтрана: «Он еще инженер матрицы». Это все после девяти.

«Вы написали в Facebook, что не хотите на Манежке толпы бюджетников, а “Мосгаз” решил иначе, и сегодня вечером весь наш дружный коллектив пригонят на площадь до встречи», — говорит Сергей Юшанов. Вы знаете, я узнал, что готовится мероприятие сначала на субботу… Если мы говорим про сегодняшнее в 17 часов, Настя с тремя детьми собиралась.

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: Настя, не ходи с тремя. Не надо с тремя, можно с кем-то с одним. Я узнал, что будто бы на субботу.

А.ОНОШКО: Я как та мама из Тувы, пошлю кого-нибудь одного из детей.

С.ДОРЕНКО: Я поступил как настоящий вредитель. Я узнал, что на субботу, потом я узнал, что может быть и на четверг, но Поклонка и там концерт. И в какой-то момент… Я тебе не скрою тайную информацию, я тебе сейчас дам тайную информацию, в какой-то момент на меня вышли люди, которые предложили мне место ведущего концертом, на Поклонке.

А.ОНОШКО: Ведущего?

С.ДОРЕНКО: Вести. «А у нас Алла Пугачева». Понимаешь?

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: Не знаю, какой-то концерт.

А.ОНОШКО: Дорогие друзья!

С.ДОРЕНКО: Да?

А.ОНОШКО: В следующий раз меня предложат.

С.ДОРЕНКО: На дворе апрель.

А.ОНОШКО: Готовы ли вы к субботникам? Да!

С.ДОРЕНКО: Нет, я бы вышел не так, я бы как-нибудь по-другому, я вышел бы с каким-нибудь криком другим. «Кто здесь власть!» — я бы закричал.

А.ОНОШКО: Кстати, зря они вам предлагали, у вас же на языке вертится все время.

С.ДОРЕНКО: Я выступал в 2001 году, очень хорошо помню, с нацболами перед Музеем революции как раз, ну, вот здесь сбоку от Манежки. Я выступал с маленькой какой-то «Газельки». Микрофон был, усилительная аппаратура. По-моему, разрешенный был митинг мне кажется, во всяком случае нас не разгоняли. Нас было человек 150, именно нацболов. Я выступал. И я заладил скандировать вот это вот такое «Ре-во-люция!». Знаешь, нацболы поддержали, и так хорошо мы скандировали. Нас было человек 150, и так дружно, хорошо получалось. «Ре-во-люция», вот так мы, хорошо как-то пошло. Я это помню очень хорошо, 16 лет назад.

А.ОНОШКО: А сейчас бы смогли так?

С.ДОРЕНКО: Сейчас уже, видишь, я какой-то хрипатый чуть-чуть. 16 лет назад я был другой, у меня не было живота такого абсолютно даже близко. Но зато я был такой, водянистый весь, у меня были крылья над ремнем сзади сбоку. Знаешь, вот эти крылья?

А.ОНОШКО: Называется «ушко», не крылья. Крылья вверху бывают у людей.

С.ДОРЕНКО: Я сейчас только что схватил за «ушки» Оношку, честное слово. Насть, мы работаем с тобой 9 лет, я первый раз к тебе прикоснулся.

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: Первый раз! Схватил ее за «ушки» над ягодицами, вот эти, которые наверху. Ничего так, подержался, да. Я решил, что раз они учинят все это дело наверняка на Поклонке, я там могу быть ведущим и что-то такое, я решил, что мы партизанской тропой пойдем, пойдем на Манежку.

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: Партизанить.

А.ОНОШКО: Но вас завалили регулярной армией, я смотрю, да?

С.ДОРЕНКО: Так это же хорошо. Я это ровно предвосхищал.

А.ОНОШКО: Чем это хорошо?

С.ДОРЕНКО: Внимание. У официальной политической России было три сценария развития ситуации после моего заявления, что я придумал Манежку, три. Первое: свинтить. Но это нельзя делать абсолютно.

А.ОНОШКО: Почему?

С.ДОРЕНКО: Я тебе просто сейчас скажу вещь, которая тебя потрясет. Нами правит власть XXI века, у нас очень умная власть. Все еще. Вокруг них ошиваются полоумные бандерлоги какие-то со странными блуждающими взорами, очень странные люди. Но во власти люди европейски образованные, европейски мыслящие по-прежнему, также как последние 300-400 лет, нет, больше уже. Во власти очень образованные люди. Поэтому я понимаю, винтить меня нельзя. Ну, нельзя и нельзя. Первое. Ну, все, нельзя, точка, нет, нельзя.

А.ОНОШКО: Хорошо.

С.ДОРЕНКО: Следующее. Значит, можно меня проигнорить. И я думал, что проигнорят, в принципе, процентов 20-30 вероятность, что проигнорят вообще.

А.ОНОШКО: Да, могли бы.

С.ДОРЕНКО: Ляпнул, ляпнул. Ну и дурак. Хорошо, пусть постоит там. Я бы и постоял там. Ну, нас бы собралось там, ну, 100 человек. Ну, постояли, ра-ра-ра, тра-та-та, ребята, «возьмемся за руки, друзья», что-нибудь такое, и разошлись, все, до свидания.

И третий, самый умный ход был — подтянуться ко мне. Это самый умный ход был. Я на него, в общем, рассчитывал, как на 60-70 процентов вероятности. Серьезно говорю. И я такой, два часа жду — вообще ноль реакция. Ноль, ноль! Аж звенит просто. Потом три часа жду — Харламов поддержал из Comedy Club. А у него 2,5 млн подписчиков, это же офигеть.

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: Сразу я такой: у, у! Это уже сильно. Потом еще кто-то, еще кто-то. Партия «Родина» поддержала. Спасибо ребятам. Ну, реально серьезные люди. Ну, они клевые.

А.ОНОШКО: «Рогозинцы»?

С.ДОРЕНКО: Не только там «рогозинцы». В принципе, они клевые. Внимание. У нас с ними огромная разница в том, что они партиоты-консерваторы в основном; а я либерал-патриот, но я тоже патриот так же, как и они, но я либерал-патриот. Понимаешь разновидность патриота?

А.ОНОШКО: А в слове «либерал» имеется в виду что?

С.ДОРЕНКО: «Либерал», имеется в виду отношение к обществу и к политике.

А.ОНОШКО: Легкое презрение обозначается словом «либерал».

С.ДОРЕНКО: Нет. Я бы сказал, сугубое презрение. Я либерал-патриот, понимаешь, в чем дело? А они — консерваторы-патриоты. Но неважно, на патриотической именно компоненте мы сходимся, это очень важно, это хорошо, это прекрасно. И когда они поддержали, «Родина», я сказал: ну, все, будет клево. В любом случае будет не 20 человек, понятно. И мне два человека из «Родины» вчера написали: мы там будем, встретимся. Я такой: о, нормально. И через 4,5 часа профсоюзы такие: иди сюда, Сережа. И меня как булавкой насекомого куда-то… Параграф 28, прим, Доренко, как булавочкой меня раз, прикололи. Я думаю, все, готово, схомутали мальчика! Это хорошо, я же на это рассчитывал.

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: Мой расчет строился на этом, пойми ты.

А.ОНОШКО: И теперь?

С.ДОРЕНКО: Я приеду на мотоцикле, выступлю. Попросил я до 60 секунд.

А.ОНОШКО: Там же сцена, микрофоны, все уже, да?

С.ДОРЕНКО: Не знаю точно. Меня спросил один чел, из которых меня как бы захомутали.

А.ОНОШКО: Накрыло.

С.ДОРЕНКО: Которые накрыло. Спросил один чел: будешь ли ты выступать? Я сказал: прошу предоставить до 60 секунд. Я умею и 20 секунд. Но поскольку я в Instagram выкладываю видосы и Facebook, и в Twitter по одной минуте сейчас, 57 секунд, мне надо где-то 53 секунды. Я выступлю на 53 секунды. Уже знаю, про что, все будет хорошо. Понятно?

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: Давай про Астрахань говорить уже, не про меня. Сколько можно про меня? В Астрахани шли бои, шли бои опять. Мне кинули, какие-то люди начинают меня находить в Telegram. Видать, мне надо как-то прятаться, ник менять и все на свете. Смотри, вот эта ориентировка висит сейчас на стене одной из организаций ментовских в Астрахани.

В 1 час 40 минут на улице Аксаковой/Энергетическая г.Астрахани трое вооруженных преступников совершили вооруженное нападение на отряд ОВО 870. Трое сотрудников ранены, один тяжело. Похищено 1 пистолет-пулемет ПП-2000, пистолет ПМ. Ответным огнем один из нападавших был убит, предварительно Кукулаев Рамзан Нажаевич, 18.02 1996 года рождения. 21 год. На месте обнаружено два травматических пистолета, переделанных под стрельбу боевыми патронами. Преступники скрылись на автомашине Renault Logan ГНИ092ТИ, 50 регион. 50 регион, то есть они в Астрахань поехали из Подмосковья. Машина обнаружена там же, в Астрахани.

А.ОНОШКО: Да это угнанная может быть машина.

С.ДОРЕНКО: Может быть угнанная. Машина обнаружена улица 1, Железнодорожная. 138. То есть в Астрахани продолжаются бои. Ну, правда, каждую ночь теперь. То убивают полицейских, это было сейчас нападение на Росгвардию.

А.ОНОШКО: Что это? Войну решил начать кто-то?

С.ДОРЕНКО: Что это? Пожалуйста, позвоните силовики или кто-то, кто бывает в этом регионе, объясните мне, пожалуйста. 73-73-948. Бои идут в Астрахани, ну, вот сейчас, ночь, окружают районы целые. Внутренние войска, Росгвардия, окружают районы, понимаете? Здравствуйте. Слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, доброе утро. Не люблю заниматься конспирологией, но у меня возникает такой вопрос, причем он у меня возник вчера, как только появилась Росгвардия… Считайте, она только появилась, вот де-факто. Вдруг начали нападать. Почему не воинские части, которые более слабо охраняются и где менее профессионально подготовленные люди?

А.ОНОШКО: На воинскую часть тоже нападали. Помните, на грузовике таранили?

С.ДОРЕНКО: Нападали. Но, мне кажется… Я сейчас объясню. Они нападают на патрули Росгвардии, которые легче… Представьте себе, что мы с вами злоумышленники. Воинская часть, ну, что там солдатик спит на входе. Мы не знаем там караул, мы не знаем, где помещения, тяжеловато. А вот уже существующих на улице сотрудников нам легче с вами… У них на боку висит пистолет.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Пэпээсников гораздо проще как бы разоружить.

С.ДОРЕНКО: О чем вы говорите? Они первый раз и напали на ППС. Они же двух полицейских убили перед этим.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я, наверное, пропустил.

С.ДОРЕНКО: Из «Газели» расстреливали полицейских, вот это же было. Целая группа, 8 человек расстреливали. Притом мальчишки, понимаете? Совсем молодые ребята пошли в такой бой. Не пойму, что это? 73-73-948. Как это определить? Здравствуйте. Слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Разговаривал вчера с приятелем, он живет в Астрахани, работает стоматологом в местной больнице. Да, реально, он говорит, по городу бэтээры, автоматчики везде в бронежилетах, блокпосты, везде останавливают машины, то есть реально прямо военное положение.

С.ДОРЕНКО: То есть Астрахань превратилась в разновидность Махачкалы, ну, все.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, да, да. Он вообще, говорит, я такого никогда не видел.

С.ДОРЕНКО: Понимаете, Астрахань превращается в разновидность Махачкалы, я об этом говорю. 73-73-948. Если у вас есть родственники в Астрахани, вы сами из Астрахани, ваше свидетельство. Здравствуйте. Слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Не из Астрахани, но имел отношение к силовым структурам. Человек звонил. Во-первых, Росгвардия нынешняя — это бывшие Внутренние войска.

С.ДОРЕНКО: Абсолютно верно.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Поэтому как бы да… И напали не на ППС изначально, а на ДПС. Они приехали ДТП разбирать, было нападение. Сработали хорошо на самом деле, правильно, что не стали никого задерживать. Должна быть ликвидация, причем такая, публичная, чтобы все это видели, и не было желания это повторять. Потому что там сейчас очень много силовых… Это тоже понятно, да? Потому что если бы сейчас упустили, пошла бы цепная реакция, что можно так делать.

С.ДОРЕНКО: Да, да.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Соответственно, просто жесточайшим образом это пресекли, абсолютно правильно.

С.ДОРЕНКО: Но все равно воинские операции, Ленинский район окружен и т.д.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Тут нужно было быстрое решение. Тут нельзя переводить…

С.ДОРЕНКО: Понимаю, понимаю.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Надо было максимально.

С.ДОРЕНКО: Но ощущение все равно гнетущее.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Естественно. Но зато другим будет неповадно, и будут видеть, что наказание неминуемо.

С.ДОРЕНКО: Будет повадно, вот поверьте! Я убежден, что причины лежат не в том, что они надеялись, что их покормят с печенюшками, нет, нет.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Но заметьте, возраст опять же у этих ребят.

С.ДОРЕНКО: Возраст, возраст. Дети.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Они действительно очень…

А.ОНОШКО: Разные. Там и 40-летний почти был.

С.ДОРЕНКО: Один, один, один.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Но один, большинство все-таки…

С.ДОРЕНКО: Идут дети, огромное число, дети опять пошли. Ну, о чем вы говорите?

А.ОНОШКО: 1986 был тоже человек еще один.

С.ДОРЕНКО: Она не хочет понять. Мы с вами понимаем, Настя не хочет понять. Извините, как вас зовут?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей.

С.ДОРЕНКО: Сергей и Сергей. Настя, послушай нас обоих, мы тебе говорим следующую вещь: существуют некие уроки. В 1993 году расстреляли Москву…? В 1993 году, да? Потом долго было тихо, потому что людей имелся опыт. Ну, как бы шкурой чувствовали, вот как снаряд рядом пролетает, понятно, да? Сейчас пришло новое поколение, дети пришли, вот эти, 21 год, 20 лет и т.д., у которых нет экспиринса вообще никакого экспиринса нет. 1993 год, они скажут: ну, ты даешь, загнул, про Чапаева что ли вспомнил или что? Старички чего-то…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Тут еще вопрос в чем? Вот у них было нападение на ДПС. Они же понимали, что они нападают, во-первых, на людей, имеющих оружие.

С.ДОРЕНКО: Имеющих право его применить.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Имеющих право его применить. И они бесстрашно идут на это. То есть складывается впечатление, что до этого у них уже был криминальный опыт некий.

С.ДОРЕНКО: Конечно.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вряд ли сразу человек пойдет на вооруженного полицейского нападать.

С.ДОРЕНКО: Конечно. Выросли новые волчата, воспитанные в культе силы, в желании убивать полицейских и т.д. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: День добрый. Майор. Был я в Астрахани еще в 2002 году, мы там гнали угнанную машину из Дагестана через Астрахань. Она еще тогда была. Выезд из степи, допустим, но там были перекрыто БТР, блокпостами. Сама по себе Астрахань, такой, полукриминальный город, на границе с Дагестаном. А в этой степени творилось… Мы проехали, перекрестились, что мы оттуда выехали. То есть можно приехать… В степи нарвались на блокпост, развернули, опять этих бандитов в степь отправили.

С.ДОРЕНКО: Но там же калмыки близко.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, калмыки ничем не лучше Дагестана.

С.ДОРЕНКО: Во всех отношениях.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Отдельный разговор, да. А вот по поводу нападения, то, что они на ДПС. Кто такие сотрудники ДПС? Ребята расслабленные. В Астрахани как раз то же самое, сталкивались с ДПС. Знаете, ответственности ноль. Ну, приехал на разбор… Подошли, расстреляли прямо тут же, без разговоров…

С.ДОРЕНКО: Если позволите, я охарактеризую положение с полицией. Там полиция тоже такая, грозная, я употребил это слово, такая похожая на криминальную. Я ездил в 2009 году в Астрахань. Во-первых, там калмыцкая полиция похожа на криминальную. Была, в 2009. Сейчас не знаю. В 2009 году это было похоже на разбойные отряды, калмыцкая полиция была отрядами разбойников. Они меня остановили, убеждая меня, что я должен был съехать на разгонную полосу, потому что занять на шоссе обязан самый правый ряд… Поскольку ряд был один, правее не было никакого ряда, то я должен был съехать на разгонную полосу, выезжавшую от деревни. Понятно, да? То есть каждая машина должна съезжать на разгонную полосу, которая от поворота идет, там 40 метров. Если я не съехал на нее, значит я не занимал самый правый ряд и должен заплатить им денег. Денег! Денег они хотели, вот и все!

А.ОНОШКО: Но вы не заплатили.

С.ДОРЕНКО: Это калмыцкая. И точно также астраханская полиция. У них блокпосты, там совершеннейшее адище. Они грабят же вот этих, арзбузоводов, арбузоовощников, вот этих всех чудесных людей они грабят.

А.ОНОШКО: Бахчевые.

С.ДОРЕНКО: Бахчевиков они грабят. И там тоже такие блокпосты, мама не горюй.

А.ОНОШКО: А их надо оформить соответствующим образом.

С.ДОРЕНКО: Средневековые разбойничьи гнезда какие-то. И возросла еще молодежь разбойная. Поэтому мы из Астрахани получаем такие тревожные новости. Уже не первый день, мы каждое утро что-нибудь из Астрахани слышим.

В ДВИЖЕНИИ

НОВОСТИ

С.ДОРЕНКО: 9 часов 5 минут. Четверг, 6 апреля. Здравствуй, великий город! Здравствуйте, все! Это радио «Говорит Москва»! Говорит Москва! Анастасия Оношко — ведущая этой программы.

А.ОНОШКО: И Сергей Доренко. Доброе утро.

С.ДОРЕНКО: У нас в гостях Марат Хуснуллин. Мы очень долго ждали. Я уже сказал, что весь материальный мир в Москве, все, что мы видим вокруг, созидает Марат Хуснуллин. Подобно Шиве — то созидает, то разрушает, то созидает, то разрушает. Великий Шива, создатель материального мира. Во-первых, я рад. Во-вторых, ребят, пишите, пожалуйста, на Telegram govoritmskbot, +7-925-8888-948 — это наш SMS, и в Twitter на govoritmsk. Здравствуйте. Доброе утро.

М.ХУСНУЛЛИН: Здравствуйте. Доброе утро, Сергей. Доброе утро, Настя.

А.ОНОШКО: Доброе утро.

С.ДОРЕНКО: Цифры мы знаем более-менее, их много. И в «Вечерней Москве» Настя читает, и еще, и еще, и еще, триллионы, миллиарды, миллионы, десятки, сотни тысяч. Трудно понять, что это значит для конкретного человека, будут выселять или нет.

М.ХУСНУЛЛИН: Начнем с того, что выселять никого никуда не будут, если жители сами не примут решение.

С.ДОРЕНКО: Как много должно принято решение? Сколько процентов?

М.ХУСНУЛЛИН: Подавляющее большинство.

С.ДОРЕНКО: Как 75%, как 80%?

М.ХУСНУЛЛИН: 80-90 процентов. Сегодня готовится процедура, согласно которой будет проведен опрос по каждому дому и по каждому кварталу. Если жители подавляющим большинством принимают решение, и не просто это говорят, а будет механизм, что они письменно подтвердят свое желание переехать в новое жилье, значит тогда этот дом войдет в программу реноваций.

С.ДОРЕНКО: Но они должны быть в плохом доме, дом-то должен быть сам по себе плохой.

М.ХУСНУЛЛИН: Мы имеем в виду в основном пятиэтажки индустриальных серий и иные, приравненные к ним дома. Если кто-то, условно, жители двух-трехэтажного дома, который построен 70, 80 или 100 лет назад, тоже соберутся и скажут «мы хотим, чтобы нас переселяли», мы этого права их не ограничиваем. Ну, конечно, основной упор, еще раз говорю — это пятиэтажки панельные.

С.ДОРЕНКО: Я заблудился в Брюсселе, случайно заехал, и увидел такие Черемушки в Брюсселе, живут люди, никто их не ломает. Вот интересно, мы ломаем почему, сама причина? Они прохудились вовсе, и нельзя в них больше жить или что?

М.ХУСНУЛЛИН: Я поясню. На самом деле программа строительства вот этих домов массовых индустриальных серий была задумана при Хрущеве, поэтому их называют хрущевки, 60 с лишним лет назад. И в Москве эта программа в силу того, что это была столица, начала реализовываться раньше, чем по всей стране. Вообще Хрущев тогда сделал на самом деле великий прорыв, он купил 180 заводов по стране, панельное домостроение, вложил, сделал государственную программу и, в принципе, он решил задачу. Когда строили эти панельные дома, тогда рассчитывали, что срок пятиэтажек будет 25 лет.

Я хочу еще одну очень важную вещь пояснить, в мире по-разному считают сроки эксплуатации зданий. Например, Америка говорит «здание должно быть не более 50 лет», 50 лет прошло, снесли, построили новое. Раз мы пошли на такое панельное домостроение, быстрое, массовое, мы сказали: через 25 лет будут новые дома. Почему через 25 лет, мы стали выяснять. Потому что тогда была доктрина, что мы через 25-30 лет будем жить в коммунизме.

С.ДОРЕНКО: К восьмидесятому.

М.ХУСНУЛЛИН: А в коммунизме, к восьмидесятому году, мы всем обещали, что все будут жить в благоустроенных квартирах. Дома эти построили. Их где-то хорошо эксплуатировали, где-то плохо эксплуатировали. Какие-то дома сегодня в очень хорошем, чистом, ухоженном состоянии. Я, например, сам могу сказать, что я сам лично жил в доме, который был построен в 1964 году, панельный, и он до сих пор в хорошем состоянии. Потому что это был в то время кооператив, люди за ним смотрели, ухаживали, вовремя меняли коммуникации, он более-менее приличный.

С.ДОРЕНКО: А если взять и закрыть пенополиуретаном?

М.ХУСНУЛЛИН: Я договорю. Второе, часть домов плохо эксплуатировалась. Но когда прошло 25 лет, мы поняли, что к коммунизму мы не пришли, тогда начали различными методами продлевать сроки эксплуатации. Продлили до 50 лет. Сейчас уже 50-летний период тоже многие дома перешагнули. И когда подошло время массовой программы капитального ремонта, наши коллеги начали обследовать дома, чтобы проводить капитальный ремонт. Что выяснилось? Выяснилось, например, что многие балконы, на сегодняшний день уже металл… Есть такое понятие «усталость металла», металл «устал», бетонные плиты уже потеряли свою несущую способность. И, например, сегодня чтобы ремонтировать дом и заменить балкон, тогда нужно внутрь квартиры войти, то есть тогда, по сути, нужно делать реконструкцию, нужно отселять людей — раз.

Есть серии домов, у которых, скажем, отопление было внутри, в стенах. Сегодня уже в стенах их заново провести невозможно, соответственно, нужно делать новую систему отопления. И когда посчитали, во что обойдется реконструкция и переселение жителей на время реконструкции, оказалось, что это по деньгам сопоставимо с новым. Отсюда возникла идея, что может быть, раз уж они отслужили свой нормативный срок 50-60 лет, те жители, которые хотят переехать, почему бы не построить новый? И отсюда родилась эта программа. Я еще раз хочу сказать, это программа была вынужденная.

Второй момент очень важный, на что я прошу обратить внимание. Конечно, можно было ничего не делать, можно было сказать: слушайте, давайте капремонт проведем, еще 10-15 лет протянем. Но тогда через 10-15 лет эти дома стали бы уже не ветхими, а аварийными. А по закону, существующему сегодня, если дом аварийный, то жителей обязано государство, в данном случае орган государственной власти города Москва, переселить, неважно, уже в какое место, должны предоставить им равнозначную площадь, но там, где у города есть такая возможность.

Сегодня же мы говорим: нет, давайте мы даем вам выбор, либо вы переселяетесь… И мы в основном 92% людей пересилили в районы проживания, 4% в соседние, а 4% переехали в другие районы.

С.ДОРЕНКО: Это уже по опыту.

М.ХУСНУЛЛИН: Потому что 25 лет этим занимаемся, то есть это не с нуля появилось, мы 25 лет этим живем и занимаемся.

С.ДОРЕНКО: Это правда.

М.ХУСНУЛЛИН: И когда мы посмотрели, мы решили, что надо дать людям выбор: кто хочет, мы будем расселять и строить новые дома; кто не хочет, 15-20 лет будет проведена программа капитального ремонта и все.

С.ДОРЕНКО: Вижу здесь… говорю «здесь», как будто я на Октябрьском Поле по-прежнему, на Тимошенко зашили пенополиуретаном. Красиво, нарядно, красный, синий! Вот эти потекшие, «плачущие» 9-этажки, знаете, ржавчина течет по фасаду, страшные ужасные, их зашили пенополиуретаном или пластиком каким-то, и оказались, что нулевую изотерму перенесли вовне, то есть мороз по бетону не работает, все. И красиво, и нарядно, и живи себе, не хочу, разве нет?

М.ХУСНУЛЛИН: На самом деле в каждом случае нужно индивидуально рассматривать. Внешне привести дом в порядок, утеплить его на самом деле несложно, можно идти этим путем.

С.ДОРЕНКО: И защитить от непогоды.

М.ХУСНУЛЛИН: И защитить его от непогоды, можно идти. Вопрос более сложный в коммуникациях; и очень сложный вопрос — в основаниях, то есть насколько фундаменты сегодня позволяют нести дополнительную нагрузку. Какие-то дома, серии, были качественные, какие-то дома хорошо эксплуатировались, где-то это можно делать, а где-то этого уже делать нельзя. Например, когда мы стали смотреть балконы, стали смотреть инженерные сети, стали смотреть подвалы, оказалось, что сегодня у многих домов нет подвалов вообще. А как сегодня новую инженерную систему делать? Чисто вещи технологические.

С.ДОРЕНКО: Так вот по-холяцки рассуждая, у нас происхождение подозрительное с Настей, нам выгадать чуть-чуть. Условно говоря, например, у меня есть квартира, от отца осталась, 39 метров, в Митине. Я думаю так: ее сломают… Но в Митине, наверное, не будут ломать, там 16-этажки. Но я думаю, если бы мне 39 ломали, я бы где-то хитро хотел бы 45. Условно говоря, для того чтобы меня сдвинуть с места, покажите мне пряник какой-то, ну, чуть-чуть пряник.

М.ХУСНУЛЛИН: На самом деле жители города — люди все очень прагматичные.

С.ДОРЕНКО: Да.

М.ХУСНУЛЛИН: Все очень хорошо считают деньги. Смотрите, сегодня вы имеете квартиру 39 метров. По закону, который на сегодняшний день готовится, житель должен получить не меньше жилую площадь, которую он и имеет, большую может быть; не меньшую общую площадь квартиры и не меньшее количество комнат, которые он имеет. Что это означает? Это означает, что по сегодняшним нормам российским, утвержденным сегодняшним законодательством, такую квартиру построить невозможно. Это означает, что любая квартира, которую получит житель в новом доме, она будет больше по размеру.

А.ОНОШКО: А доплачивать?

М.ХУСНУЛЛИН: Без доплаты! Технологически. Вот я сразу говорю. Если, например, у вас 39 квадратных метров, это однокомнатная квартира?

С.ДОРЕНКО: Да, однушка.

М.ХУСНУЛЛИН: Значит у вас жилая площадь, как правило, в такой квартире была 18 метров, я могу сразу сказать, 18 метров — это жилая площадь, одна комната.

С.ДОРЕНКО: Так и есть, да.

М.ХУСНУЛЛИН: Кухня у вас скорее всего 6 метров.

С.ДОРЕНКО: В данном конкретном проекте 8, но на самом деле 6, чаще всего 6.

М.ХУСНУЛЛИН: В основном 6. Сегодня 6 метров уже нельзя, то есть кухня будет не меньше 8-9 метров. Места общего пользования, ванна будет не меньше 4 метров или 6, то есть она будет где-то 6-8 метров.

С.ДОРЕНКО: То есть здесь я немножечко выиграю?

М.ХУСНУЛЛИН: Да. Я могу сразу сказать, что люди выиграют точно в дополнительных метрах.

А.ОНОШКО: С 18 метрами понятно. А вот в хрущевках 14 метров комнаты или 15 метров, в современных планировках таких комнат жилых в однокомнатных квартирах я вообще не видела, не встречала. Если человек получает однокомнатную квартиру, а там комната…

С.ДОРЕНКО: Вы знаете, что с нами заместитель мэра Москвы Марат Хуснуллин, человек, который занимается строительством, отвечает за строительство, все эти пятиэтажки, все эти дороги, как раз наш гость всем этим занимается.

А.ОНОШКО: За жилую площадь дополнительно платить придется?

М.ХУСНУЛЛИН: Я вам еще раз хочу сказать, город гарантирует, что получат не меньший объем, а технологически каждая квартира буде на несколько метров больше — это совершенно точно.

С.ДОРЕНКО: Но в силу новых планировок.

М.ХУСНУЛЛИН: Да, в силу новых планировок. Второй вопрос. Сейчас действительно мэр поставил задачу: рассмотреть еще одну дополнительную опцию. Если, например, человек имеет однокомнатную, а хочет двухкомнатную, вот сейчас мы разрабатываем механизм про дополнительные метры.

А.ОНОШКО: Это понятно, ипотека льготная, да. Но если у нас нет возможности?

М.ХУСНУЛЛИН: Гарантировано получает квартиру однокомнатную, но с большим метражом.

С.ДОРЕНКО: Но если я хочу апгрейд, у меня выросли дети или еще что-то, я могу договариваться с властями. Я надеюсь, что это как-то будет не очень трудно, можно будет сказать: ребят, я бы прикупил еще 10 метров.

А.ОНОШКО: Вы говорите, жильцы должны проголосовать. А жильцы часто не могут принять решение по более простым вопросам, вроде благоустройства территории между домов, например, сейчас мы ломаем гаражи, и никто не знает, что с этим делать.

С.ДОРЕНКО: У жильцов два свойства: а) они апатичны; б) они склочны.

А.ОНОШКО: Да, особенно активные граждане. И вы ожидаете, какой процент из тех домов, которые вы определили, примет решение о сносе?

М.ХУСНУЛЛИН: Да жизнь уже проголосовала за все.

А.ОНОШКО: А как?

М.ХУСНУЛЛИН: Вот я беру, например, уже свой опыт шестилетний, я шесть лет уже этим занимаюсь. Практически никто не против переезда. Я вам рассказываю опыт последних шести лет, когда мы расселяем пятиэтажку, 95% жителей согласны и переезжают в новые квартиры. 5%, как правило, люди говорят, что «да нет, нам нужно немножко другой район» или «мы хотим чуть больше», или «у нас жителей больше, дайте нам больше». Мы на самом деле до суда доходим с 2-3 квартирами из одной пятиэтажки, остальные все переезжают. Поэтому подавляющее большинство жителей уже отработало этот механизм, я вообще здесь проблем не вижу.

А.ОНОШКО: Следующий вопрос. Вы переселяете в уже готовое жилье. Вот пятиэтажка стоит, вот они хотят переехать. Вы должны их сразу в готовый дом, потом пятиэтажка сносится?

С.ДОРЕНКО: То есть сначала нужно иметь то, что…

М.ХУСНУЛЛИН: Конечно, сначала надо построить.

А.ОНОШКО: Например, Беляево, там уже устроенный район, он сложившийся. Где там вы будете строить дома?

М.ХУСНУЛЛИН: У нас есть понятие «волновое переселение». И на самом деле вы абсолютно правильный задаете вопрос. Например, по поводу того, что жители проголосуют, я вообще в этом не сомневаюсь. Ну, кроме домов, где высокие потолки, где, скажем, постсталинский период, кто-то действительно не захочет, в кирпичных домах люди не захотят. Ну, не захотят и не захотят. Я еще раз повторю, у нас не стоит задача… Мы в данном случае исполняем волю народа: захотят люди, будем делать; не захотят — не будем.

А.ОНОШКО: Вот захотели.

М.ХУСНУЛЛИН: Для нас это колоссальная работа! Я хочу сказать, что в мире нет таких примеров, такого масштабного переселения в мегаполисе.

С.ДОРЕНКО: Это правда. В это, в общем новый город.

М.ХУСНУЛЛИН: В мире нет! Построить новый город в существующем городе! Не в чистом поле, а в существующем плотном мегаполисе построить новый город на 1 млн 600 жителей.

С.ДОРЕНКО: У меня есть решение. Можно решение?

М.ХУСНУЛЛИН: Какое?

С.ДОРЕНКО: Есть промышленные зоны в дико привилегированных местах — раз.

А.ОНОШКО: А то не сохраняется район.

С.ДОРЕНКО: А лучше дай. Условно говоря, человек в Тушине, а мы ему говорим: братец, давай на Фили, поближе к центру. Условно говоря, есть набережная.... Набережная во всех городах мира — это самое изысканное место. И у нас в Филях черте что. А там бы можно было изысканный район строить.

М.ХУСНУЛЛИН: Сергей, я вас могу обрадовать. В Филях практически все вопросы по набережной решены. Все промышленные зоны, градостроительные документы разработаны. Там больше промышленных зон не будет. Там проектируются сейчас набережные.

С.ДОРЕНКО: Тюрьма-пересылка там с одной стороны.

М.ХУСНУЛЛИН: Пересылку пока не убираем, пересылка пока остается. Но набережные будут сохранены, новые построены микрорайоны. И даже для жителей Филей на набережной закладывается для строительства новый дом под переселение.

С.ДОРЕНКО: Людей чуть-чуть получше переселят.

М.ХУСНУЛЛИН: Я просто закончу свою мысль, от которой мы ушли. Действительно, самая сложная задача в этой программе — найти стартовые площадки, вот это самое сложное.

А.ОНОШКО: Уже нашли?

М.ХУСНУЛЛИН: Хочу сказать, что на 80% потребности предполагаемых мы стартовые площадки нашли. Где-то это свободные пятна, для того чтобы построить и волну поднять переселения, где-то это прилегающие зоны, в том числе небольшие промышленные предприятия, с которыми мы сейчас договариваемся о выкупе. Где-то это действующие проекты инвесторов, где мы можем сказать: ребята, давайте сейчас земли нам передайте, мы у вас выкупим под переселение. То есть мы на самом деле очень серьезно этим занимаемся. Вот каждый день группа людей каждый район, каждый округ, каждый метр земли смотрит, как можно сделать.

Хочу обратить внимание на еще одну очень важную деталь. Мэр поставил сегодня задачу, он говорит: ребят, мы не должны сделать точечную застройку. Если мы вошли в квартал, мы должны создать новый образ жизни. Новая архитектура должна быть. Должны быть первые этажи, не как у нас сегодня перестроенные квартиры под какие-то лавчонки, а должны быть сразу коммерческие помещения, чтобы люди могли получать услуги сервиса. Должны быть новые пешеходные связи к транспорту. Должна быть новая система благоустройства, с новым стандартом благоустройства. Если будем делать благоустройство, оно будет совершенно другого качества.

А.ОНОШКО: А что такое новый стандарт благоустройства?

С.ДОРЕНКО: И тогда, если в одном из домов в этом чудесном квартале будущего упрутся 90%, что они не переезжают, вы построите целый кварталище, а посередке будет стоять странная хижина.

М.ХУСНУЛЛИН: Это мнение жителей. Значит эта хижина останется, попадет в программу капремонта, сделают косметический ремонт, и будут люди там жить.

А.ОНОШКО: А архитектурный облик готов? У вас уже есть проекты?

С.ДОРЕНКО: Это будет как что?

М.ХУСНУЛЛИН: Я хочу вам сказать, мы на самом деле, во-первых, уже сейчас собираем регулярно проектировщиков; мы собираем людей, именно команды, которые имеют опыт квартальной застройки; мы готовим различные технические решения.

С.ДОРЕНКО: Русские или иностранцы?

М.ХУСНУЛЛИН: В основном наши.

С.ДОРЕНКО: Ревзин?

М.ХУСНУЛЛИН: Разные у нас там есть. Но в то же время мы, например, и запросили опыт иностранцев. Мы, например, мы запросили опыт у китайцев, потому что они сегодня много строят.

А.ОНОШКО: У них свои разработки есть?

М.ХУСНУЛЛИН: Китайцы строят больше всех в мире.

А.ОНОШКО: Они просто копируют все.

С.ДОРЕНКО: Это тебе кажется.

М.ХУСНУЛЛИН: Они начинали с копирования, а сейчас они ушли уже настолько далеко вперед, что они уже и сами выдают очень прекрасные продукты, мы попросили у них проекты. Мы взяли, кстати, в Белоруссии проекты, соотношение цена/качество очень неплохое. Собрали все, что в Москве есть. То есть сегодня огромное количество людей, просто это невидимая работа.

А.ОНОШКО: Они будут разные везде эти проекты?

М.ХУСНУЛЛИН: Конечно, они будут разные. Зачем нам делать одноликую Москву? Ведь задача, которую мэр поставил — создать новый образ жизни! Не просто построить дома и переселить, а создать новый комфортный образ жизни. А у нас вот эти пятна, которые были, где-то они хорошие, а где-то они уже на самом деле не самые лучшие, так скажем.

С.ДОРЕНКО: При таком масштабном строительстве получится, что вам нужно будет экономить деньги. Не получится ли это вторая волна иных хрущевок, условно говоря, которые через 25 лет надо будет снести опять?

М.ХУСНУЛЛИН: На самом деле мы как-то говорим о вещах, которые в мире и в Москве давно все отработаны. Есть стандарты принимаемой отделки и стандарты применяемых материалов. Мэр на сегодняшний день поставил задачу: в тех домах, которые будут проектироваться, сделать высокий уровень отделки, высокий уровень материалов.

С.ДОРЕНКО: Монолит? Что это будет?

М.ХУСНУЛЛИН: В основном будет монолит. Потому что добиться гибкой планировки, конечно, невозможно в панели. Какой-то объем будет панельки, я думаю, но панельки те, которые модернизированы, у которых срок эксплуатации 100 лет.

А.ОНОШКО: А башни или «корабли»?

М.ХУСНУЛЛИН: В каждом районе будет индивидуально, где-то будет повыше, где-то будет пониже, то есть это абсолютно индивидуальная работа для каждого квартала.

С.ДОРЕНКО: Хотя бы параметры, условно говоря, от трех этажей до 25, сколько, вот как что?

М.ХУСНУЛЛИН: Нельзя сейчас об этом говорить, потому что в каждом квартале будет свое решение. Например, мы один квартал смотрели, считаем, что там вообще можно 12-этажными домами обойтись, снеся пяти. Где-то целесообразно построить одну башню, а территорию отдать под благоустройство.

Каждую субботу, например, у меня объезд по объектам строительства метро, и я уже включил в свой график — обязательно в каждом районе посетить какой-то квартал под переселение.

С.ДОРЕНКО: Раз такое разнообразие, то архитектура будет кормить, кормить, кормить.

М.ХУСНУЛЛИН: У архитекторов на 20 лет работы!

С.ДОРЕНКО: Будет сытная работа.

М.ХУСНУЛЛИН: Архитекторы должны будут все время работать, потому что у них работы прибавляется.

А.ОНОШКО: А количество людей в районах увеличится в этой связи?

С.ДОРЕНКО: И тогда дороги?

М.ХУСНУЛЛИН: Я думаю, что практически нет, потому что увеличивается метраж, а людей-то фактически не добавляется. Ну, какое-то небольшое увеличение произойдет в разных районах, но в целом не произойдет какого-то кардинального увеличения населения, это первое.

Второе. Очень важный вопрос про дороги. Ведь сегодня у нас система градостроительного планирования построена так, что мы строили отдельными кварталами, к которым были подъездные дороги.

С.ДОРЕНКО: Микрорайоны.

М.ХУСНУЛЛИН: То есть у нас такой, квадратно-гнездовой метод. В мире, в том же Нью-Йорке, в том же Лондоне, они делают все-таки среду, которая проникающая, чтобы обязательно был не закрытый квартал, а чтобы были маленькие дорожки для прохода, чтобы первые этажи были задействованы. И вот мы сегодня когда начинаем проектировать, мы уже по-другому подходим к проектированию для того, чтобы у нас на первых этажах рабочие места появились. Почему? Мы еще одну очень важную задачу этим решаем. Кто-то, кто живет в этом доме, будет работать там, скорее всего, пусть это будет 10%, но это же прямое влияние на транспортную доступность города.

Вообще, есть очень важный показатель, который в мире вообще считается таким: надо стремиться, чтобы до 50% людей жили, работали и отдыхали в пешей доступности, вот такие кварталы нужно проектировать. А когда у нас в советское время был построен здесь жилой микрорайон, здесь промышленный район, и люди, например, обязательно должны были на автобусе или на метро ехать на «ЗИЛ», 200 тысяч человек каждый день ехали на «ЗИЛ». Наверное, это в свое время было оправдано, после войны, но сегодня мы считаем, что это неоправданно. Мы считаем, что сегодня нужно максимально делать проникающую среду, максимально делать миксовую среду, чтобы люди отдыхали, работали максимально в пешей доступности.

С.ДОРЕНКО: Деньги города в основном? Или будете привлекать деньги?

М.ХУСНУЛЛИН: Чтобы не было никаких спекуляций по этому поводу, что мы это делаем для инвесторов, мы на самом деле стартуем на деньгах города. У нас неплохо исполнился бюджет, мэр действительно сказал: давайте для старта… Мы сделали расчет, что если мы где-то по 50-100 млрд в год начнем строить, то мы сможем поднять…

С.ДОРЕНКО: Долларов?

М.ХУСНУЛЛИН: Нет, рублей. Это где-то порядка 2 млн квадратных метров, от 1 до 2 млн. То мы тогда сможем поднять волну переселения. То есть ближайшие 5-6 лет мы точно будем вкладывать деньги из бюджета. Мы будем пересматривать бюджет, будем поднимать эту волну. Когда мы поймем, как пойдет волна, и как будут освобождаться другие площадки, возможно, какие-то будут другие варианты. Может, потом эти площадки, да, будем продавать инвесторам, возможно, но пока механизмов никаких нет, пока задача — город должен поднять волну переселения.

С.ДОРЕНКО: Рынок стоит, вы знаете, я читаю в «Коммерсанте».

М.ХУСНУЛЛИН: Нет, Сергей, сразу хочу сказать, рынок не стоит. У всех, у кого нормальная локация, у всех, у кого нормальные проекты, клиенты ориентированы — у всех все продается. Мы с чем сравниваем? Мы сравниваем, когда в городе строился минимальный объем жилья и квартиры продавались как горячие пирожки. Как горячие пирожки квартиры продаваться не будут.

С.ДОРЕНКО: Все летело, да.

М.ХУСНУЛЛИН: То есть это надо забыть.

С.ДОРЕНКО: Я очень помню, знаете, была пресс-конференция Ресина. Это было совсем давно, это было может быть 12 лет назад, Ресин провел пресс-конференцию, это четвертый, пятый или шестой год. По 40 процентов в год росло все. Было 6 тысяч или 4 тысячи… 4 тысячи за метр он отметил среднюю цену по Москве.

М.ХУСНУЛЛИН: В долларах?

С.ДОРЕНКО: В долларах, конечно, да. И он сказал тогда на пресс-конференции…

М.ХУСНУЛЛИН: А сегодня в долларах сколько?

С.ДОРЕНКО: Думаю, что около двух.

А.ОНОШКО: Столько же!

М.ХУСНУЛЛИН: Около двух тысяч.

С.ДОРЕНКО: 1800.

М.ХУСНУЛЛИН: 1800 – 2 тысячи долларов.

С.ДОРЕНКО: И он тогда торжествующе сказал: вкладывайте, будет 10 тысяч, я вам говорю! 10 тысяч будет средняя цена метра в Москве! Я тогда схватился за голову, думаю, боже, 10 тысяч! Ну, куда это? Это Нью-Йорк, Манхэттен, тогда было 10 тысяч на Манхэттене. Я думаю, боже, куда?! Это Монте-Карло. Куда этот город движется? Дети, поженившись, куда поедут жить? Молодые ребята из Казани, например, переедут, какая-то пара, им же надо как-то укорениться. 1800 может быть для них тоже дороговато? Я предлагаю следующее, если позволите. У нас сейчас «Новости», мы после «Новостей» вот этот вопрос экспансии города обсудим.

НОВОСТИ

С.ДОРЕНКО: Мы продолжаем. С нами заместитель города Москвы Марат Хуснуллин, человек, который отвечает за строительство. И сейчас все дороги, и строительство метро, и строительство домов, пятиэтажки — все эти проблемы мы обсуждаем в программе. Если позволите, я попробую эту игру инвесторскую… вернуться к нашему разговору, который мы начали до новостей. О том, что, во-первых, рынок стоит. А сколько он будет стоять — пять, десять лет — мы не знаем. И второе, если вы повысите качество начального жилья, условно говоря, не будет трущоб, то для семьи из Казани, из Уфы, из Калуги… город не может жить без экспансии, все равно каких-то новых людей надо впитывать. Какие-то новые люди всегда приезжали в этот город. Дети, 20 лет, поженились, как они здесь купят? Сейчас они идут в хрущевку. Хрущевка, 14 метров комната или 18 метров, самое дешевое жилье, на первом этаже. Они укоренились, зацепились, прописку получили, регистрацию получили. Если вы повысите стартовую планку, то и эти дети должны будут как-то атаковать по-другому, то есть у них не будет входа в Москву.

М.ХУСНУЛЛИН: Я могу сказать следующее. Что касается вообще приезда дополнительных жителей в город. Мы посмотрели статистику, на самом деле, у нас город вырастает в год на 40-50 тысяч. На 12,5 млн это вообще ничто, такой естественный процент погрешности. Это раз. Больше, наверное, приезжают все-таки в область. Второе. Что касается «мы повысим планку». Надо четко понимать, что мы за счет того, что будем размещать заказ на строительство жилья на много лет вперед, мы считаем, что подняв планку качественную, мы цену не поднимем. Это очень важный момент. Потому что сейчас все крупные производители, а я с ними со всеми встречался, потому что есть еще кроме желания и физическая, техническая возможность построить дома. Я могу просто сказать: а можно какую-то отрасль увеличить в два раза за два-три года по стране? Нельзя. Перед нами стоит задача: вы должны за два-три года волну поднять и строить в три раза больше стартовых домов, чем мы строили. Это еще такая организационно очень сложная задача. Поэтому мы готовились к этой задаче, кроме того что мы рассказываем чего-то, на самом деле, мы ведем колоссальную работу по подготовке к этой программе. И я встречался со всеми производителями, я их собирал, говорю: если будет дополнительный объем? Они говорят: да, если вы нам дадите трехлетние контракты или пятилетние контракты, мы готовы цену оставить ту же, но качество поднять. Поэтому, я считаю, что в данном случае каких-то изменений на рынке не произойдет. У нас жилье последние два года в разных ценовых сегментах, в принципе, имеет практические одинаковую цену, сильно не меняется, нет таких скачков, нет падений, нет какого-то роста, то есть достаточно стабильно. Поэтому люди должны планировать, исходя из этого прогноза возможности покупки для себя жилья.

С.ДОРЕНКО: Вас житейски не удручает положение частной собственности… я философское рассуждение, если позволите. Вот у меня майка. Вы мне говорите: Сереж, снимай, даю 100 тысяч долларов. Я говорю: нет. Ну, мало ли, может, у меня память какая-то. Миллион. — Нет. А почему? А это частная собственность. А тут вы мне говорите: Сереж, снимай, потому что здесь проходит дорога теперь, а здесь метро. То есть получается, что это уже и не частная собственность?

М.ХУСНУЛЛИН: Да. Но я хочу сказать, что везде, где проходит дорога и метро, мы всем за частную собственность платим рыночную стоимость.

С.ДОРЕНКО: То есть это некая условность все равно этой чертовой частной собственности.

М.ХУСНУЛЛИН: Это во всем мире так. Особенно что касается транспортно-инженерной инфраструктуры. Мы же не можем из-за вашей майки за 100 тысяч долларов не построить метро для миллиона жителей.

С.ДОРЕНКО: Я понимаю. И отсюда условность этой частной собственности, этой квартиры.

М.ХУСНУЛЛИН: А почему условность? За нее платят рыночную стоимость. И человек может купить в соседнем доме.

С.ДОРЕНКО: Мог бы выждать десять лет, мало ли, рынок поднимется. А вы меня заставляете.

М.ХУСНУЛЛИН: А может быть, опустится.

С.ДОРЕНКО: Да.

М.ХУСНУЛЛИН: Город — живой механизм, город должен развиваться.

С.ДОРЕНКО: Еще. Переселение в центре, люди пишут. Абсолютно существенные места переселения, об этом пишут люди, в центре. Условно говоря, если вы повышаете из Конькова человека до Беляева, ему это выгодно и приятно, или до Новых Черемушек. А в центре абсолютно принципиально, что соседняя улица ужасная, а это хорошая. В центре будут проблемы, в том числе проблемы с местом, там сто метров уже другое будет понимание.

М.ХУСНУЛЛИН: Очень правильный вопрос. Поэтому в проекте закона предполагается, что жители ЦАО будут переселяться в пределах округа, если захотят. Если не захотят, значит, будут жить в своем доме. Потому что мы жителям ЦАО точно совершенно рядом со своим домом представить квартиру не можем. Это объективно. Жителям Зеленограда мы представлять квартиру в Москве не можем. Жителям ТиНАО предоставлять квартиру в Москве мы не можем. То есть на территории ТиНАО — пожалуйста. В Зеленограде то же самое. Так же и ЦАО. А остальные все — в пределах своего округа, в пределах своего района.

С.ДОРЕНКО: Вопросы, который ставили. Если получится так, мы, например, переселяем, у нас есть пятиэтажка. Мы ставим дом, предположим, 16-этажку. Мы первые пять этажей, берем этих людей, пересаживаем в этот новый дом. А с седьмого по шестнадцатый вы будете квартиры продавать?

М.ХУСНУЛЛИН: То, что квартирографии нам нужно, мы все используем под переселение, что у нас остатки лишние, конечно, будем продавать.

С.ДОРЕНКО: Продавать в предстоящем рынке вам же невыгодно?

М.ХУСНУЛЛИН: А нам зачем такое количество квартир? И потом, надо же понимать, что мы все равно должны закладывать основу того, что фонд, который будет создан мы сейчас готовим специальный фонд жилищный, фонд реноваций, он же должен иметь какие-то источники наполнения. Ладно, у нас сегодня бюджет позволяет. А если завтра не будет позволять бюджет? Если мы заходим в программу, которая будет длиться 10-15-20 лет, мы же должны гарантировать, что начав программу, мы ее закончим. Поэтому от того, что мы продадим излишки, причем они будут с определенной доходностью, считайте, все деньги в бюджет возвращаются.

А.ОНОШКО: Сергей говорит, что если они не будут продаваться. Будут висеть и стоять.

С.ДОРЕНКО: Просто стоят. А вам надо отапливать…

М.ХУСНУЛЛИН: Не стоят квартиры в городе, они все равно продаются. Весь вопрос в цене. Так как это город, так как у нас нет затрат на землю, так как у нас деньги как бы непроцентные, ну, сделаем на десять процентов дешевле и продадим.

С.ДОРЕНКО: А вы не думали взять и доходные дома строить? Вернуться к системе, когда это пусть не собственность, а у вас, какой-то департамент, может быть, постоянный доход.

М.ХУСНУЛЛИН: Вообще, как ни парадоксально звучит, но у нас дома, квартиры, которые по социальному найму, это и есть доходные.

С.ДОРЕНКО: Верно. И расширить это.

А.ОНОШКО: Новую сделать формулу, коммерческий подход.

М.ХУСНУЛЛИН: Знаете, какая ситуация. Доходные дома, вообще я поддерживаю тему, она очень хорошая. Она нужная. Причем кроме того, что она нужна нам для того, чтобы улучшить жилищные условия граждан, она еще очень важна для транспорта. Потому что тогда люди не будут привязаны к месту работу. Вернее, люди не будут привязаны к жилью, к месту жительства. Потому что сегодня у нас человек, например, условно, на севере, а работу нашел на юге. И он через весь город едет. Если будет рынок предложения доходных домов и цивилизованной аренды, человек может даже свою квартиру сдать… и потом, кстати, скажу, готовясь к программе реновации, подняли историю, в Москве вообще 70 процентов домов до революции были доходными. И для того чтобы сегодня доходные дома появились…

С.ДОРЕНКО: Вот Германия, сейчас живет почти вся Германия в доходных домах.

М.ХУСНУЛЛИН: Один очень важный момент. При стоимости денег 14-15 процентов годовых строить доходные дома экономические нецелесообразно даже в Москве.

А.ОНОШКО: Почему?

М.ХУСНУЛЛИН: Экономики не получается. У инвесторов не получается. Если бы у инвесторов были деньги для доходных домов, а я в данном случае говорю и для городов, потому что у города тоже же не неограниченные финансовые ресурсы, тоже есть ограничения по ресурсам. Если бы стоимость денег была 5, хотя бы 7 процентов годовых, вот тогда экономика по доходным домам начинает появляться. Все, что выше, даже в Москве не проходит. Мы сейчас с большим усилием, с ТСЖК, на федеральном уровне, мы пытаемся эту схему доходных домов запустить. И кстати, в Москве сейчас несколько строится крупных, больших таких доходных домов, арендное жилье, которые буквально…

А.ОНОШКО: Это где?

М.ХУСНУЛЛИН: У нас строится на Василисы Кожиной, очень большие апартаменты, арендное жилье. На сегодняшний день в Митино очень удачно реализованной проект.

А.ОНОШКО: Какая там закладывается стоимость однокомнатной квартиры?

М.ХУСНУЛЛИН: Где-то порядка 25 тысяч рублей в месяц аренда квартир… я могу немножко ошибаться, порядок цифр называя, 40 кв. метров, меблированная полностью, на станции метро.

С.ДОРЕНКО: 20-25 и плюс ЖКХ?

М.ХУСНУЛЛИН: Оплачивает человек сам электричество.

С.ДОРЕНКО: Электричество, вода…

М.ХУСНУЛЛИН: Пока для того чтобы держать экономику, приходится закладывать такие цены. Стоимость денег будет ниже, земля, может быть, будет на более льготных условиях законодательно… потому что законодательно земли мы без конкурса…

А.ОНОШКО: Так это же вы меняете сами, нет?

М.ХУСНУЛЛИН: Это федеральное законодательство.

А.ОНОШКО: Вы можете предложения вносить только.

М.ХУСНУЛЛИН: Но мы сейчас разрабатываем предложения, как увеличить рынок действительно доходных домов и арендных домов. Считаем, что это очень перспективная тема для Москвы.

С.ДОРЕНКО: «В каждой семье сейчас по две машины. И все в одном небоскребе. Чем дышать будем?» — спрашивает 603-й.

М.ХУСНУЛЛИН: На самом деле, на мой взгляд, у нас нехорошая ситуация в городе с личным транспортом. У нас количество личного транспорта за последние шесть лет прибавилось почти миллион. Мы колоссальные усилия сделали за шесть лет по улучшению дорожной ситуации. И действительно пробки стали меньше, мы с позорного первого места в мире по рейтингу TomTom перешли на 13-е место в мире среди мегаполисов, среди 180 исследуемых мегаполисов. Но все равно мы пока на 13-м месте в мире по пробкам. Почему? Потому что у нас, во-первых, было скопившееся отставание по строительству дорожной инфраструктуры в предыдущие годы, Москва бурно развивалась, транспортная инфраструктура не строилась, и она отстала. И мы сейчас героическими усилиями просто рвем жилы, чтобы построить развязки, дороги, чтобы хотя бы как-то снивелировать ситуацию. Хотя нам удается и улучшать. Но при этом у нас добавился миллион автомобилей. За шесть лет у нас добавились 200-300 тысяч человек… с одной стороны, хорошо, что люди живут богаче. Но надо понимать, что Москва как мегаполис такое количество автомобилей выдержать не может. И поэтому я хочу вам сказать, что, конечно, в новых проектах, которые мы будем строить, мы не будем строить на одну квартиру по одному паркингу.

А.ОНОШКО: А подземные парковки будут?

М.ХУСНУЛЛИН: В каких-то домах будут, в одном уровне, минимальных. Задача — чтобы во дворах у нас не стояли машины. Потому что двор должен быть общественным пространством, а не парковкой.

А.ОНОШКО: Правильно. А как это можно решить, кроме как не подземными парковками?

М.ХУСНУЛЛИН: Градостроительными решениями. И мы сегодня при проектировании кварталов очень серьезно смотрим, как решать проблему с транспортом. Я вообще хочу сказать, Настя, вы задаете очень правильные вопросы, очень глубокие. Потому что это понимают только специалисты. И для нас сегодня вопрос решения парковочного пространства — одна из самых больших и серьезных проблем.

С.ДОРЕНКО: Вот Павшинская пойма не относится к Москве. Тем не менее, там на газонах, на всех до единого, все в машинах, гроздья машин, понимаете? Это пример градостроительного решения, Красногорск.

М.ХУСНУЛЛИН: Первая задача — все-таки мы должны создать систему общественного транспорта удобную, чтобы люди могли ездить на общественном транспорте и не заводить машину. Я пример всегда привожу, Гонконг, я когда был на встрече с градостроителем Гонконга, он говорит: у меня машины нет вообще, у меня нет ни частной машины, и даже служебной машиной не пользуюсь. Потому что я доезжаю на такси до ближайшей станции метро, 15 минут и я уже на работе.

А.ОНОШКО: Share economy,экономика будущего, когда вообще все берут в аренду, машины, которые ты находишь…

С.ДОРЕНКО: Настя фантазерка.

А.ОНОШКО: Почему?

С.ДОРЕНКО: Если позволите, я скажу, что такое машина в Москве. Машина в Москве, я не пытаюсь вас втянуть в политику, но это политический договор мужчины и власти о том, что этот мужчина… я вам объясню, что такое политический договор — это что я вкалываю по 16 часов в сутки, кровью харкаю, жена у меня сыта-одета-обута, дети у меня сыты-обуты-одеты, в школу идут. Новую квартиру я купить не могу, потому что денег столько мне не заработать в жизни никогда. Никогда. Нет таких денег. Вот в старой квартире мы все. И вот мое пространство, то, что я заслужил, то, где я мужик настоящий, сел, как кобель ротвейлера такой, я сел, напыжился такой — это я в своей тачке. Понимаете? А вы мне говорите: а ты как метросексуал сядь в автобус…

А.ОНОШКО: Можно сместить акценты в сторону потребления гаджетов…

С.ДОРЕНКО: А я хочу, у меня под правой рукой дубинка, бейсбольная бита, под левой монтировка на всякий случай…

А.ОНОШКО: За эти деньги можно построить дом.

С.ДОРЕНКО: Это другой менталитет. Как вы его сломаете? Ну никак.

М.ХУСНУЛЛИН: Не надо ломать. Все произойдет, эволюция, так как происходит во всех мегаполисах мира.

А.ОНОШКО: А там все отказываются от машин все-таки?

С.ДОРЕНКО: А в чем еще может быть успех?

А.ОНОШКО: Дом, Сергей.

М.ХУСНУЛЛИН: Пока мегаполис развивающийся, такой активно развивающийся, это в основном азиатские, там люди, у них количество машин растет. В сложившихся мегаполисах — Нью-Йорк, Лондон, наоборот, оно падает.

А.ОНОШКО: Наоборот, так круто не иметь машины.

С.ДОРЕНКО: «Упоминание Гонконга и Сингапура на территории 17 млн кв. километров… потому что Россия 17 млн кв. километров, и мы не должны сравниваться с Гонконгом и Сингапуром». «ЖК «Терлецкий парк», — пишут какие-то люди заинтересованные в конкретной проблеме, — он же «Московские окна». Два раза собирали деньги с людей, два раза обманули. Не работает 214-й ФЗ».

М.ХУСНУЛЛИН: Могу сразу ответить, знаем эту проблему. Это территория Московской области. Действительно, старый инвестконтракт. Но сказать, что не работает, очень просто пример: в городе на сегодняшний день собрано 600 млрд средств населения в долевое строительство. Инвестор главный в городе — население. Количество невозвратных таких обманутых людей в городе составляет порядка 3-4 тысяч. Ну, как в любом деле, всегда есть какие-то мошенники, либо чистые мошенники, либо те, кто неправильно оценил свою ситуацию. Ведь никто гарантировать не может, что у вас сегодня машину не украдут? У вас могут украсть машину. Также у вас украли деньги на квартиру. Но когда вы пошли покупать эту квартиру, вы вообще поинтересовались, застройщик надежный, что он в жизни построил, какой у него опыт? Вам дали скидку, чуть дешевле, дали вам сервис… и вы пошли, дешевые деньги. Мы занимаемся этой проблемой. И хочу сказать, что за последние шесть лет у нас было 10 тысяч в городе обманутых дольщиков, мы все проблемы решили, рано или поздно.

С.ДОРЕНКО: Понимаете, сознание… недавно крепостничество отменили. Сознание простое — мы дети, вы папа. Вы папа, так мы пришли плакать, вы решайте. Я абсолютно серьезно.

М.ХУСНУЛЛИН: Я согласен.

С.ДОРЕНКО: Это сознание людей. «На улице Малыгина, СВАО, Лосиноостровский район. Лет десять стоит пустой многоэтажный дом, незаселенный по каким-то бюрократическим недоразумениям, который даже на Яндекса.Картах не обозначен вовсе. Как можно так не по-хозяйски поступать?» — Юрий Табунщиков.

М.ХУСНУЛЛИН: Насколько я помню на память, этот дом действительно незавершенный инвестконтракт, подрядчик разорился. Жители, которые там купили квартиры, не могут собраться его достроить, чтобы ввести в эксплуатацию, плюс за то время, которое, десять лет прошло, изменились нормы, нужно доплачивать, люди никак не могут между собой договориться. Я не помню дальнейший алгоритм решения, но проблему эту мы знаем.

С.ДОРЕНКО: «Су-155» был супернадежным», — с горечью говорит Владислав. — Мы выбирали надежных, они были супернадежными. А потом оказалось, что это не так.

М.ХУСНУЛЛИН: Я могу сказать, что проблем дольщиков «Су-155» в городе порядка 1800 человек, и у меня нет никакого сомнения, что по Москве все вопросы с «Су-155» будут решены. Как по стране будет идти, 18-20 тысяч, я не знаю, но по Москве что будут решены, я не сомневаюсь. Пройдет определенное время, все вопросы решим.

С.ДОРЕНКО: С точки зрения дорог, я возвращаюсь к дорогам. Я понимаю, что невозможно мегаполис… есть вещь, трехлитровая банка. Мы в нее больше помидоров, чем влезаем, не можем поместить. Физика понятна. Приезжаю в Нью-Йорк, вот сейчас, в феврале.

М.ХУСНУЛЛИН: На дороги обратили внимание в Нью-Йорке?

С.ДОРЕНКО: Плохие, скверные, ужасные, асфальт, кошмар.

М.ХУСНУЛЛИН: Бальзам на душу.

С.ДОРЕНКО: Потрескавшийся весь, все в трещинах. Носятся фуры… я ночью, сначала ночью встал, в четыре утра…

М.ХУСНУЛЛИН: Потому что ночью все фуры едут, по узким улицам.

С.ДОРЕНКО: Да, полным-полно на Манхэттене фур, фуры разгружаются, там, где у нас «каблучки», у них фуры носятся. Тогда, думаю, а что же днем? А днем то же самое. И днем носятся. Написал коллеге, заместителю мэра Ликсутову. Написал сообщение, прислал фотографии. Он говорит: так у них дорожная сеть в пять раз больше. Поэтому, дескать, разрешено, фуры в пять раз больше, шире, не знаю, чего. Так, может, нам сделать в пять раз больше?

М.ХУСНУЛЛИН: Невозможно. В застроенном городе построить в пять раз больше уличную дорожную сеть невозможно. Вы же сами про частную собственность говорили. Тогда надо снести огромное количество частной собственности. Просто на это нет ни денег, ни технической возможности. Это первое. Второе. Надо понимать, мы все время сравниваем несравнимые вещи. Что такое плотность уличной дорожной сети? Мы действительно на сегодняшний день считаем уличную дорожную сеть, по тому же кварталу пятиэтажек, подъезд это уличная дорожная сеть, внутри двора это не сеть. У нас так запроектировано было в Советском Союзе. В Нью-Йорке у них каждый дом имеет свой отдельный подъезд. Поэтому у них дорожек меньше, они уже, но их больше действительно в пять раз, чем у нас. И поэтому в них проникаемость вот эта значительно выше, чем в Москве. Но сказать, что мы создадим такую проникаемость в Москве, я вам как человек, который занимается градостроительством профессионально, скажу — невозможно. Поэтому все, что можем — поперечные связки строим, вылетные магистрали реконструируем, развязки на МКАД, чтобы вот эти узкие места, где были пробки, которые формировали пробки в целых микрорайонах, снимаем. Где возможно, какие-то поперечные связочки строим. И такого у нас еще очень много в городе, где можно небольшими связками по 100, по 200 метров, по 500 улучшить эту проникаемость. Мы этим занимаемся. Но сказать, что мы в четыре раза увеличим или в пять раз увеличим дорожную сеть — не увеличим никогда. Притом что я могу сказать, что за последние пять лет мы по темпам дорожного строительства и мегаполиса вышли в тройку лидеров в мире. Мы каждый год проводим урбарфорум, Pricewaterhouse делает исследование, сравнивает Москву со сравнимыми городами. Потому что нельзя, например, Москву, условно говорю, сравнить с Баден-Баденом или с небольшим каким-то американским городом. Мы себя сравниваем со сравнимыми городами. Мы по темпам дорожного строительства конкурируем с китайцами. И при этом мы только догоняем отставание, накопившееся за последние 10-20 лет.

С.ДОРЕНКО: Транзит. У меня по транзиту вопрос. Можно же работать, как… страна борется с терроризмом далеко в Сирии. Можно же так же с транзитом нам поступить. Мы с вами понимаем… вот царь знал, что Саратов торгует пшеницей, построил Саратов, Киев, Западная Европа дорогу. Еще из Саратова есть на Киев дорога, которая тогда пшеничная дорога. Мы с вами знаем, что, строго говоря, есть крупные, хорошо развивающиеся города, какие у нас? Здесь Ярославль, здесь Казань, здесь Смоленск, который тащит через Белоруссию. Почему нам из Смоленска на Казань не сделать… я понимаю, что это не наш субъект Федерации, не ваш, но мы хитрые, на дальних подступах уведем этот трафик. Так нельзя?

М.ХУСНУЛЛИН: Конечно, мы сегодня как город заинтересованы, чтобы транзита в городе было как можно меньше.

С.ДОРЕНКО: Может, заплатить?

М.ХУСНУЛЛИН: Но мы не можем сегодня за другие регионы построить дороги объездные. Но в то же время, я хочу еще один аспект этого вопрос осветить. Например, опять-таки приведу пример, как я сказал, мы на урбанфоруме общаемся с коллегами и приглашаем заммэров, которые занимаются теми же вопросами, что и я занимаюсь. Например, я задаю заммэра Шанхая и Пекина, и Гонконга вопрос: какие ваши главные задачи. Знаете, что среди главных задач поставлено? Заммэра Гонконга говорит: у меня главная задача — сделать Гонконг главным транзитным транспортным центром. Первая задача — сделать главным транзитным транспортным центром. Потому что это деньги и экономика. И мы в это вкладываемся. А вторая моя задача — это жилищная программа расселения. Мы занимаемся расселением.

А.ОНОШКО: Они свои многоэтажки расселяют?

М.ХУСНУЛЛИН: Да. У них тоже система есть расселения. Она не такая массовая, конечно, по сравнению с нами очень маленькая. Но они тоже этим занимаются. Заммэр Пекина говорит: да, у нас задача, чтобы Пекин вместе с соседним городом, это Тяньцзинь, сделать одним-единственным таким мощным транспортным центром. Поэтому мы действительно сегодня из-за того, что нам дорог не хватает, убираем транзит. Но надо понимать, что мы тем самым ухудшаем свою экономику, свою доходную базу и свою налоговую базу, за счет которых мы держим очень высокие социальные обязательства. Москва по уровню социальных обязательства один из самых социальных городов мира, если посчитать наш бюджет, что мы тратим на социальные задачи.

С.ДОРЕНКО: Владислав говорит… я понимаю Владислава. «Подумать о том, что будет через 50 лет, через 100 лет после нас». Он говорит: сейчас даете землю впритык к дороге, строят впритык к дороге. Подумайте о том, что вы благодарны сегодня тем, кто тогда когда-то разрешил подальше от дороги. Дайте напуск на время, мало ли что будет через 50 лет. Не разрешайте близко строить.

М.ХУСНУЛЛИН: Мы, на самом деле, смотрим и стараемся, конечно же, по возможности объекты дальше от дороги убирать, где это возможно. Ну а где это невозможно, просто другие технические решения, другие звукоизоляционные материалы, другие материалы…

С.ДОРЕНКО: Будет сидеть человек на вашем месте через сто лет, дай вам бог здоровья, через сто лет чтоб вы были. Но будет сидеть другой человек, скажет: Хуснуллин молодец, еще тогда предусмотрел… Вот он что скажет, понимаете? Может быть, что-то предусмотреть, под развитие будущего?

М.ХУСНУЛЛИН: Вообще, мы в своей работе стараемся работать так, чтобы нам не было стыдно за свою работу.

С.ДОРЕНКО: И через сто лет?

М.ХУСНУЛЛИН: И через сто лет.

С.ДОРЕНКО: Вопрос по Зарядью, я видел, вы что-то делаете с Зарядьем красивое и так далее. Мне правда интересно, потому что я там собирался погулять.

А.ОНОШКО: Не только вы. Мы все там гулять собрались.

М.ХУСНУЛЛИН: Зарядье в этом году мы основной объем работы закончим. Филармонию при Зарядье построим в 2018 году. Одна простая цифра — мы ожидаем до 12 млн посетителей в год.

С.ДОРЕНКО: И это будет окупать?

М.ХУСНУЛЛИН: Никакой задачи окупать нет. Задача — сделать такое логическое продолжение Красной площади…

С.ДОРЕНКО: Разные климаты вы строите, там же разные…

М.ХУСНУЛЛИН: Мы строим там, во-первых, разные природные зоны России. Все, что в России есть от лесостепей до Сибири. Мы строим очень большую, кроме самого парка там еще большие помещения подземные, под парком, там порядка 70 тысяч кв. метров построено помещений под парком. Это филармония — 25 тысяч кв. метров, это на сегодняшний день экспозиция «Полет над Россией», где в электронном виде мы фактически всю Россию будем видеть. Будем видеть Москву всю, историю развития Москвы. Будем делать ледяную пещеру.

С.ДОРЕНКО: Мы прямо идем гулять. Настя…

М.ХУСНУЛЛИН: Вообще, Зарядье будет объектом мирового уровня.

С.ДОРЕНКО: Спасибо вам огромное. С нами был заместитель города Москвы Марат Хуснуллин, отвечающий за строительство, за дороги, метро, вообще, за все, что строится в этом городе.

Мы провели этот выпуск, мы пойдем и проживем его, этот четверг, 6 апреля.

НОВОСТИ

С.ДОРЕНКО: 10 часов 5 минут. Четверг, 6 апреля. Здравствуй, великий город! Здравствуйте, все! Это радио «Говорит Москва»! Говорит Москва! Анастасия Оношко — ведущая этой программы.

А.ОНОШКО: Здравствуйте все. И Сергей Доренко.

С.ДОРЕНКО: Приколись, что я пошел, меня от лифта назад привели. Стыдобища, Настен. В конце прошлого часа я попрощался.

А.ОНОШКО: А я и прощаться не хотела.

С.ДОРЕНКО: Евгения Фомина, которая у нас русским языком изъясняется…

А.ОНОШКО: Заведует.

С.ДОРЕНКО: Заведует русским языком и изъясняется на нем же, она меня притащила назад, говорит: назад, сволочь, работать! Arbeiten, schneller! Просто потому, что к нам гости приходят обычно в 10.

А.ОНОШКО: В 11 мы с ними в лифте едем, катаемся.

С.ДОРЕНКО: Да, я потом с ними в лифте еду и что-то там интригую. А тут получилось, что у нас гость в 9. «У меня был шок, — говорит Степан из Вайтрана. — Пока переварил, вы вернулись». «А еще целых полчаса ехать, зачем же вы куда-то ушли?». Секундочку, все, обманутые дольщики, идите и повесьтесь. В хорошем смысле, естественно. Все уже, я не знаю ничего.

А.ОНОШКО: Но бывают же в жизни лузеры.

С.ДОРЕНКО: Доллар!

А.ОНОШКО: Те, которые доллар купили по 75, они тоже все лузеры по жизни.

С.ДОРЕНКО: Проклятые лузеры по жизни.

А.ОНОШКО: Но что делать?

С.ДОРЕНКО: Я брал по 71. По 75 не знаю, по 71 брал.

А.ОНОШКО: А я даже вспомнить не могут.

С.ДОРЕНКО: 75 не брал, нет. 71 брал, 72 брал. Ты видишь, что 56,32, четверг?

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: А начинали 56,01, 56,00 было.

А.ОНОШКО: Это вы писали, что вы 48 видите?

С.ДОРЕНКО: Нет. Я сказал: при чудесных обстоятельствах видел я 54, а теперь чудесные обстоятельства на июнь…

А.ОНОШКО: 48.

С.ДОРЕНКО: Послушай сейчас меня полностью. Не перебивай, потому что меня потом на дыбу потащат за эти слова, за язык меня поймают и потащат на дыбу, и скажут, что Настя так сказала за Доренко. Не говори за меня, каждый за себя говорит. Я сказал когда-то давно, зимой, что я вижу при чудесных обстоятельствах и нефти по 65 — 54, сказал я. 53,95 я сказал. О'кей? Это 54. Хорошо. Я сейчас сменил собственные чудесные обстоятельства. При чудесных обстоятельствах и нефти по 65 к июню я вижу 48. Но это чудесные обстоятельства, которые не обязательно сбудутся, внимание, это очевидно, что не обязательно произойдет. Понятно? Пока господин, писающий на муравейник… стоит господин и писает на муравейник…

А.ОНОШКО: Когда он уже закончит писать?

С.ДОРЕНКО: Струя большая. Он писает на муравейник, а муравьи внутри решают, как бы им повысить куда-нибудь или понизить наоборот ставку. Но это все муравьиные дела, понимаешь?

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: Господин продолжает писать и все. А это смывает каких-то муравьев, уносит. Они кричат: я Центробанкам! Не имеет значения никакого. Господин их не слышит, он там, наверху, писает. 56,31 — доллар. И 59,98 — это у нас евро. 54,20 нефтица, голубушка. 54,60 вчера была. А что ж такое? Ослабела. Но все равно, 54 — это хорошо. 54,19. И 1,0651, 1,0659, прямо на моих глазах на 2 пипса укрепился долларевич к евро. Какой молодец. Вчера мы его видели на 1,0676 где-то. Видите, это хорошо. Вообще, все хорошо. Главный вопрос — почему это хорошо? Ладно? Главное, для себя решите — почему это хорошо.

Ничего не предлагаю. Мне говорят: вы предлагаете? Ничего не предлагаю. Я предлагаю жить с восторгом и любопытством жить — это мое предложение, больше ничего не предлагаю.

Познер рассказал, как выращивать марихуану на даче. Знаешь об этом? Познер. Ты выращивала марихуану на даче?

А.ОНОШКО: Нет.

С.ДОРЕНКО: Как тебе не стыдно? Ты не имеешь права. Тебя сейчас поволокут в тюрьму. Его — нет.

А.ОНОШКО: Я не выращивала дачу.

С.ДОРЕНКО: Она не выращивала даже дачу. А до марихуаны и вовсе не дошло, совершенно верно. Познер рассказал, как выращивать марихуану на даче.

А.ОНОШКО: Что вентиляторы надо ставить, и специальное освещение я знаю. Что там еще? В интернете все есть, зачем Познер рассказывает об этом отдельно?

С.ДОРЕНКО: Он выращивал. Нам важна…

А.ОНОШКО: Его личный опыт, да.

С.ДОРЕНКО: Его персона, как учителя и все такое.

А.ОНОШКО: А у него какая-то особенная, забористая была, нет?

С.ДОРЕНКО: Из Америки. Неправильная. Вот он «Росбалту» рассказал, в Воронеже, он рассказывал. А мы имеем право повторять? Если мы повторим, то нас задержат или нет? Не сразу может быть, я не знаю точно.

А.ОНОШКО: Не знаю.

С.ДОРЕНКО: Он сказал, что у него… Ему 82 года. Сколько Познеру лет, посмотри мне быстро. В апреле ему исполнилось 115 или что-то в этом роде. В апреле, сейчас был день рождения только что.

А.ОНОШКО: Он еще молодой человек. 83 года.

С.ДОРЕНКО: 83?

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: Я очень хорошо помню, как я его поздравлял с 81 годом, с 81-летием. А уже 83-летие. «Википедия»: советский, российский и американский журналист и телеведущий, первый президент Академии российского телевидения (1994—2008), писатель и политический мыслитель. Политический мыслитель! Обалдеть! Я хочу, чтобы я стал политическим мыслителем тоже. А?

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: А я кто?

А.ОНОШКО: Вы тоже.

С.ДОРЕНКО: До известной степени.

А.ОНОШКО: Давайте я подправлю статью в «Википедии», вам станет приятно.

С.ДОРЕНКО: Может быть. Познер рассказал, как выращивал марихуану на даче. И он говорит, что у него обострилось чувство. Марихуанистическое. Сначала, говорит, было такое, а потом…

— … Я совсем по-другому стал слышать музыку. И очень обостряются вообще чувства: если ты кого-то любишь, то еще сильнее; если не любишь — то тоже сильнее. Но для меня это так было. Однажды пытался даже вырастить, но… не растет. Я … на даче, и они знают, что я терпеть не могу ковыряться в земле… А мой… из Калифорнии привез мне зерна. Я там посадил. Говорит: чего ты сажаешь? Я говорю: салат. Я приезжал и поливал. Стали расти такие чахлые, такие длинные штучки. Я их потом… Это вы меня фотографируете, да? Потом этап был другой. Дома стены помогают, как известно.

А.ОНОШКО: Прямо я смотрю стендап-комик настоящий.

С.ДОРЕНКО: Он стендап-комик, абсолютно.

А.ОНОШКО: Ничего себе? Все смеются в зале.

С.ДОРЕНКО: Правильно. Весь зал смеется, как он выращивал марихуану, вместо того, чтобы закидать его помидорами в этот момент.

А.ОНОШКО: Или сидеть со скорбными лицами, осуждающе.

С.ДОРЕНКО: Я бы сделал так, я бы может быть вышел из зала со скорбным лицом и так далее.

А.ОНОШКО: Хлопнув дверью.

С.ДОРЕНКО: Потому что выращивать на даче, как не стыдно? На самом деле, в сущности, он говорит об уголовном, по-моему, преступлении. Нет?

А.ОНОШКО: Так в Америке-то можно. Почему?

С.ДОРЕНКО: Какой Америке?! Это Воронеж! Америка взялась ей.

А.ОНОШКО: Выращивал-то он где, на даче где?

С.ДОРЕНКО: В Воронеже, где. В Переделкине.

А.ОНОШКО: Для себя можно, а не на продажу же он выращивал.

С.ДОРЕНКО: В Переделкине. Он должен был сказать, что он не для курения выращивал, а для того, чтобы ткать. Ткать можно из конопли. Конопля была ткаческая, носочки какие-то специальные может быть и так далее, кофточку какую-то. Можно было веревки из конопли, конопляные веревки можно делать, канаты какие-то. Но это некрасиво.

Я не знаю даже, какой вопрос задать слушателям. Я боюсь задавать вопрос слушателям, потому что вопрос первый, который приходит в голову: выращивали ли вы коноплю для себя.

А.ОНОШКО: Давайте голосование.

С.ДОРЕНКО: Не могу.

А.ОНОШКО: Почему?

С.ДОРЕНКО: Я тебе говорю, сейчас 90 процентов троллей проголосуют, что да, что они выращивают коноплю, подобно Познеру, или намерены это делать. Или курили вы, или чувствовали ли вы обострение чувств и т.д.

А.ОНОШКО: Слушали музыку и ненавидели кого-то?

С.ДОРЕНКО: Не надо. Любой вопрос, который мы зададим, будет де-факто пропагандой нездорового образа жизни и омута разврата и морфинизма. Нельзя.

А.ОНОШКО: Не будем.

С.ДОРЕНКО: Мы не будем задавать вопрос. Тем более что очень много людей звонят, которые собираются… Я выключу. Была громкость включена для Познера. Ему 83, пофиг, его не посадят. А нас посадят. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Александр. Москва. Не совсем он прав, чувства обостряются только в хорошую сторону, а в плохую не обостряются.

С.ДОРЕНКО: Чего это не обостряются? Это у вас так.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Отвечаю на незаданный вопрос.

С.ДОРЕНКО: А я думаю, что нет. Я вам скажу, что обостряется, например, страх высоты и некоторые другие страхи.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, это лишнее. А вот чувство неприязни к другим людям, оно уходит, пропадает и наоборот — ты их понимаешь, что они просто балбесы и не за что их ненавидеть в общем-то.

С.ДОРЕНКО: Но это потом приходит, постепенно.

А.ОНОШКО: Это с возрастом тоже приходит.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, это приходит вместе с сухостью во рту.

С.ДОРЕНКО: Ха-ха-ха-ха! Прекратите мне! Вы заиграетесь. Ребят, вы заигрываетесь в опасное социальное явление. Здравствуйте. Слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, здравствуйте. Полковник. Я всегда подозревал, что что-то не то с некоторыми вопросами, которые задает интервьюированным Познер. Но когда он объяснил, из-за чего это, у меня, в общем, сомнения…

С.ДОРЕНКО: Нет, когда-то курил, когда-то прежде курил. Вы думаете, что…?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Знаете, «единожды начав» это называется с одной стороны. С другой стороны, мне кажется, что такой человек, как Познер, должен все-таки следить за тем, что он говорит, даже если это заподозрить, в чем я, конечно, не заподозрю в отношении его, но в таком возрасте старческие изменения психики, они возможны.

С.ДОРЕНКО: Нет, нет, у него нет.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я говорю, это не про Познера, боже сохрани! Нет, конечно, нет, у него блестящий светлый ум. Но все-таки с его харизмой, авторитетом среди людей и так далее фактически пропагандировать марихуану — это…

С.ДОРЕНКО: Это было нехорошо. Давайте осудим и все. Мы осуждаем и движемся дальше.

Но с другой стороны, он, конечно, расширяет вот это окно возможностей. Понимаешь, да? То есть он начинает об этом говорить одобрительно, и в этом смысле это расширяет окно возможностей, потихонечку это продвигает нас в сторону, в сущности, легализации, вот такие разговоры.

А.ОНОШКО: Это разве плохо?

С.ДОРЕНКО: Я думаю, что это плохо. Быстренько еще скажу тебе, он же вообще говорит о том, что вообще наркотики… Можно я скажу? «Я за легализацию наркотиков».

Я читаю, как написано, znak.com. «Я за легализацию, — говорит Познер, — наркотиков! Они существуют в таком виде, потому что приносят гигантские деньги, сопоставимые с торговлей оружием! Пока все это так, люди рискуют жизнью и будут это делать! Но когда наркотик становится легальным, криминал кончается, — высказался телеведущий. — Это не значит, что не будет наркоманов. Они будут, но не станут продавать вашим детям наркотики, потому что это станет не интересно». Как это «не интересно»? Что значит, «не интересно»? «Вы же знаете про сухой закон».

Конечно, они будут продать детям наркотики, потому что им надо расширять бизнес всегда.

А.ОНОШКО: А почему алкогольные, например, магнаты не продают детям алкоголь? Им же надо расширять бизнес. Или нет?

С.ДОРЕНКО: Надо, надо.

А.ОНОШКО: Но нет на самом деле, потому что у них и так все в кармане.

С.ДОРЕНКО: Они продают, дорогая, позитивный образ пьянчужки постоянно. Тебе продают через «Иронию судьбы или С легким паром» и т.д.

А.ОНОШКО: Это было давно, но уже нет таких.

С.ДОРЕНКО: Дорогая, это продается как модель поведения.

А.ОНОШКО: Это вы давнишние фильмы назвали. А в новом сейчас ЗОШ сплошной везде продается. Фитоняши продаются хорошо в Instagram. Никто не пьет. Нет?

С.ДОРЕНКО: Мне очень трудно с тобой спорить, потому что я не знаю, что продается в новой телепродукции российского телевидения, просто не знаю. И ты не знаешь. Не выдумывай, пожалуйста.

А.ОНОШКО: Я видела комедии последние российские, там высмеивается алкоголизм.

С.ДОРЕНКО: Не выдумывай, пожалуйста. Я сходил на мультфильм, в детском мультфильме уже я слышал слова «зашибись», что есть аллюзия мата, это мат.

А.ОНОШКО: Да?

С.ДОРЕНКО: Конечно. «Зашибись» — это слово… Может быть научу потом. Нет, я не осмелюсь.

А.ОНОШКО: Это перевод.

С.ДОРЕНКО: Нет, нет, это не перевод.

А.ОНОШКО: Это русский фильм?

С.ДОРЕНКО: Русский. «Зашибись» я слышал…

А.ОНОШКО: Фильм.

С.ДОРЕНКО: Мультфильм! Нет, не иностранный. И второе слово, которое я слышал — это «блин». «Блин» — это тоже аллюзия мата. Слово на «б», мы знаем какое, да? Это то же самое. То есть детей учат. На фильме написано «0 плюс», то есть детей с ноля лет, с четырех, с трех лет учат употреблению эмоционально окрашенной материной лексике.

А.ОНОШКО: Или родители покупают детское шампанское, сами, своими руками.

С.ДОРЕНКО: Матерной лексике. В половине фильмов сейчас американских есть шутки про то, что человек обдолбался амфетаминами, еще чем-то, это шутки, милые шутки. Внимание, не «Страх и ненависть в Лос-Анджелесе», а в каждом фильме сейчас есть шутка про то, что человек обдолбался. Ну, вот он обдолбался и все, то есть это нормально, как нормальное явление.

А.ОНОШКО: Дети-то этого не понимают.

С.ДОРЕНКО: Дети это понимают, прекрасно понимают, дети впитывают это с культурой. Культура постепенно показывает им нормальные модели поведения. Нормально надеть штаны, например, и пойти в школу; нормально, человек это делает. Если бы детям с рождения рассказывали, что нормально без штанов ходить в школу, например, то они бы тоже так делали. Дети перенимают нормальные паттерны. Понятно, да?

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: Нормальные паттерны, например, папа бьет маму, это нормальный паттерн. Но очень больно. Нормально, но больно. Значит эту девочку тоже будут бить, обязательно будут бить и т.д.

А.ОНОШКО: Есть примеры, в Соединенных Штатах, например, где легально какие-то вот эти наркотики, и там рядом штат, где нелегально, и есть статистика о том, что там нет никакого взрывного развития наркомании. То есть это влияет негативно.

С.ДОРЕНКО: Безусловно. Потому что до этого прошла легализация паттернов, все обдолбаны и так уже.

А.ОНОШКО: Нет.

С.ДОРЕНКО: Все уже и так в кампусах обдолбанные, уже так, до легализации.

А.ОНОШКО: Так они всегда такие там, любой кампус, потому что возраст такой.

С.ДОРЕНКО: Абсолютно верно, всегда. 100 лет назад — нет.

А.ОНОШКО: Пили всегда, вы что?

С.ДОРЕНКО: Пили, пили.

А.ОНОШКО: Находили грибочки какие-то, ели.

С.ДОРЕНКО: Грибочки не находили, нет.

А.ОНОШКО: Даже в Исландии, там льды сплошные, они учатся этот жир тюлений как-то выстаивать, закапывают его там в лед, он там как-то ферментируется, и потом дает тоже какие-то псилоцибины или что-то, и они там это едят. Везде в мире у человека есть вот такая гнусная потребность вот так себя попробовать.

С.ДОРЕНКО: Меняет состояние сознания.

А.ОНОШКО: Посмотреть, что там будет. Кому не страшно, они делают. Мне просто страшно, я боюсь, я сейчас что-нибудь съем не то, поеду в дурку и не вернусь оттуда. Например. Вот я боюсь. А кто-то нет.

С.ДОРЕНКО: Тем не менее, в своем либерализме позволь мне сообщить тебе следующее. Вот представь себе, что твои дети…

А.ОНОШКО: Мои личные дети, вот они у меня есть, пожалуйста, представляю. Что?

С.ДОРЕНКО: Растут в соответствующей среде, где паттерны, которые ты признала бы ошибочными, считаются нормальными.

А.ОНОШКО: Пришлось бы переехать тогда.

С.ДОРЕНКО: Они растут при каком-нибудь… Стыдно говорить, ну, например, не твори дети, нет, какие-то дети. Какие-то дети, им 5-6 лет, 7, они растут при борделе.

А.ОНОШКО: Значит надо переехать.

С.ДОРЕНКО: Внимание. Они понимают, что нормальный паттерн… Ну, их не берут, пока не водят в комнаты, но они понимают, что нормальный паттерн — это вот этот.

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: Ну, это нормальный паттерн. Мама на работе.

А.ОНОШКО: Да. Если я считаю это категорически неприемлемым, мне придется переехать туда, где борделя нет, в монастырь.

С.ДОРЕНКО: А тебя зацепил вот такой рассказ Познера, что бордель — нормально, в общем. И ты в какой-то момент думаешь, что раз Познер так сказал… Ты не жила при борделе.

А.ОНОШКО: Есть Голландия.

С.ДОРЕНКО: Дослушай меня. Ты не жила при борделе.

А.ОНОШКО: Нет.

С.ДОРЕНКО: Но ты слышала, что это, в общем, нормально.

А.ОНОШКО: Ну, да.

С.ДОРЕНКО: И тебя забросила судьба, ты живешь. Твои дети уже воспринимают это как абсолютная поведенческая норма. Хорошо. Но ты тоже слышала от Познера, что это, типа, норма тоже.

А.ОНОШКО: Ну, да. Они, кстати, когда вырастут, совершенно не обязательно… Может быть стоит сказать, что «проституция — это не мое» и пойдут писать…

С.ДОРЕНКО: Просто не мое, абсолютно верно.

А.ОНОШКО: Пойдут писать коды и станут программистами, может и такое случиться, правильно? Или филологами станут.

С.ДОРЕНКО: Ты права! Но процент оставшихся в паттерне… Условно говоря…

А.ОНОШКО: Останется какой-то процент, разумеется.

С.ДОРЕНКО: Стоп! У тебя будет, не у тебя, а вообще, 100 детей. Есть дети, которые выросли при академии наук какие-то, мама ходила на работу…

А.ОНОШКО: И они тоже наркоманами самыми жутчайшими становятся тоже.

С.ДОРЕНКО: Остановись. Есть дети, выросшие при академии наук, какие-то дети, 100 детей. И другие 100 детей выросли в борделе. Мы должны констатировать, что из каждой страты, и из первой группы, и из второй, появятся дети, которые будут прекрасными айтишниками, космонавтами, водителями, спортсменами и так далее. Из каждой страты. Но я просто позволю себе предположить, что из тех, которые вырастут в борделе, поступят на службу в бордель большее число, чем из тех, которые выросли при академии наук. Все, больше ничего. Большее число. Я не сказал «во много раз», просто «большее число».

А.ОНОШКО: Да, может быть.

С.ДОРЕНКО: В виду чего? В виду того, что они приняли паттерн поведения, что мама ходит на работу, она ложится, ноги раздвигает, как нормальный паттерн, правильный.

А.ОНОШКО: Да, да.

С.ДОРЕНКО: Правильная работа. Часть из них пойдет в айтишники, скажет «ну, это не мое».

А.ОНОШКО: Кто-то станет прекрасным охранником, будет проявлять охранные качества, да? Как собака. И громко лаять.

С.ДОРЕНКО: Абсолютно верно. При борделе же и будет охранять, конечно, естественно. Но кто-то пойдет… И процент людей, которые разрушены этим паттерном, и процент людей, которые будут разрушены вот этим паттерном новым, который Познер дает им… Познер говорит: ребят, ну, нормально, я сам, ничего страшного. Понимаешь? Это плохо, Настя.

А.ОНОШКО: Не знаю.

С.ДОРЕНКО: Настя говорит «я не знаю».

А.ОНОШКО: Какие-то штаты в Америке плохо живут, где там легализация? В Уругвае? Где там?

С.ДОРЕНКО: Они неплохо живут. Но я напоминаю тебе, что, например, опиум в Китае, когда были «опиумные войны»…

А.ОНОШКО: Да, завезли туда специально англичане.

С.ДОРЕНКО: Его завезли специально, мы знаем об этом. Но опиум в Китае, например, захватил полностью население.

А.ОНОШКО: Они сумели очиститься от этого.

С.ДОРЕНКО: Но через тоталитарные решения.

А.ОНОШКО: А морфий в России? Который никто не завозил, он сам распространялся.

С.ДОРЕНКО: Морфий в России, абсолютно верно. И тоже через тоталитарные решения от этого очистились. Ты мне сейчас утверждаешь, и я за тобой иду в этом, и ты подтверждаешь мои версии, что есть нации как бы взрослые… Относительно взрослые. С чувством самосохранения и глубокой горизонтальной коммуникации. Понятно, да? А есть нации как бы детские, с минимум горизонтальной коммуникации, только вертикаль у них есть. Только вертикаль у китайцев, только вертикаль у русских, только вертикаль.

А.ОНОШКО: Короче, мы идиоты.

С.ДОРЕНКО: Нет, нет. Мы люди, лишенные горизонтальной коммуникации и горизонтальной рефлексии. У нас нет этой рефлексии, у нас нет.

А.ОНОШКО: Сергей, интернет поменял общество.

С.ДОРЕНКО: У нас осмысливающий класс — это Познер и есть, вот они осмысливают, для нас осмысливают. Мы — дети, а они взрослые. Интеллигенция наша — это и есть взрослые. Нам взрослые говорят: хорошо выращивать и курить. Очень плохо!

А.ОНОШКО: Почему?

С.ДОРЕНКО: Потому что мы лишены горизонталей здесь.

А.ОНОШКО: А почему так говорите? Вот Facebook, это не горизонталь? «ВКонтакте» — это не горизонталь?

С.ДОРЕНКО: У нас нарождается горизонталь. Ее еще нет.

А.ОНОШКО: WhatsApp, Viber с группами этими?

С.ДОРЕНКО: Поведение Петербурга после взрыва — да, это горизонталь. Питерцы мгновенно сумели создать горизонталь, спонтанно, сумели создать горизонталь взаимодействия.

А.ОНОШКО: «Лиза Алерт».

С.ДОРЕНКО: «Лиза Алерт», совершенно верно. Но этих примеров мало, Настя, их мало.

А.ОНОШКО: Пока мало, будет больше.

С.ДОРЕНКО: Поэтому мы говорим о том, что наша нация мало умеет коммуницировать горизонтально пока. Примеры единичны, они спорадически возникают. А в других местах или мгновениях не возникают вовсе. Поэтому наша нация, она в этом смысле как бы детская. И способов два: детям все начистоту говорить — это первый способ, они тогда быстрее повзрослеют; а второй — беречь их.

А.ОНОШКО: Вот помним, что произошло с …, когда его берегли очень долго.

С.ДОРЕНКО: Что же с ним произошло?

А.ОНОШКО: Когда вышел и увидел все эти страдания. Ну, как, он очень думал долго, сел под дерево и стал Буддой.

С.ДОРЕНКО: Так это что, плохо, по-твоему?

А.ОНОШКО: Вот я и говорю. Вы думаете, что так произойдет?

С.ДОРЕНКО: Она думает, что Шакьямуни претерпел ужасное из-за того, что долго берегли. Ну и что. А чем он претерпел?

А.ОНОШКО: Он один такой был.

С.ДОРЕНКО: Шакьямуни?

А.ОНОШКО: Пусть мы будем себя беречь, хорошо, договорились. Убережем же себя, будем обманывать, и вообще, не надо рассказывать ничего детям.

С.ДОРЕНКО: Надо рассказывать, надо сразу говорить: это отвратительно. Это не может быть признано ошибкой. Со мной это случилось, это ошибка, это омерзительная ошибка, которую если даже вы попробуете совершить, сразу исходно знайте, изначально, что это ошибка.

А.ОНОШКО: Так же, как…

С.ДОРЕНКО: Внимание. Также исходно просто знайте, даже если вы совершите эту ошибку, а наверное вы совершите эту ошибку, надо говорить детям, вы все равно должны знать, что это ошибка. Вы не должны входить в паттерн, что это прикольно. А Познер говорит, что это прикольно. А это плохо. Вот это плохо!

НОВОСТИ

С.ДОРЕНКО: Прямо сейчас новость пришла. В Башкирии подросток умер после того, как на спор залез на столб линии электропередачи. Инцидент произошел накануне в селе Покровка Благовещенского района Башкирии. Двое 13-летних школьника после школы ждали автобус на остановке. И вот ждать бы им автобус!

А.ОНОШКО: Но было скучно.

С.ДОРЕНКО: Они поспорили, кто из них залезет на линию ЛЭП. Один залез, второй — нет. Тот, который залез, получил 10 тыс. вольт. Умер на месте от удара током. Там же, в этой же самой Башкирии… Нет, другой, это в Санкт-Петербурге. Тело подростка было на электричке, он тоже обуглился, бедный от электротравмы. На электричку полез и тоже трогал провода. В Луге. И тело находилось на крыше около трех дней. Мальчики, они такие, Насть. Представь себе ситуацию, когда девочки ждут автобуса.

А.ОНОШКО: И на спор…

С.ДОРЕНКО: И на спор лезут на линию ЛЭП.

А.ОНОШКО: Или прыгают с третьего этажа на спор.

С.ДОРЕНКО: Мужчины, в принципе, как таковые — это расходный материал эволюции. Мужчины идут в расход, потому что эволюция должна пробовать. Может быть однажды будет полезно тронуть линию электропередачи, в какой-то момент, и это обнаружится мальчиком, который залезет и потрогает. И все. И станет каким-то великим, мессией, не знаю, пойдет, куда хочешь и все, будет светиться над ним и все. Для этого мальчики и должны с какой-то периодичностью трогать… Да, зато он выиграл! Николай, аплодисменты. Он же выиграл в споре.

А.ОНОШКО: Да, совершенно верно.

С.ДОРЕНКО: Значит тот, который остался жив, он проиграл в споре, вот и все. «По телеку постоянно показывают прыгающих с крыш и лазающих подростков с надписью “не повторять”».

А.ОНОШКО: Это по телеку повторяют за YouTube, а там это самые популярные видео.

С.ДОРЕНКО: Продолжение истории про русскую вечеринку в мадридском ресторане Sagardi.

А.ОНОШКО: А что там? Они отравились?

С.ДОРЕНКО: Ты знаешь, что теток не пустили.

А.ОНОШКО: Это да. А дальше? Что за продолжение?

С.ДОРЕНКО: Продолжение истории. Все, наверное, в курсе. Я читаю где-то в испанском, 4ru.es, это испанское сообщество русских. Не надо набирать, как будто ты хочешь туда залезть.

А.ОНОШКО: Ни в коем случае.

С.ДОРЕНКО: Ты меня слушай лучше.

А.ОНОШКО: Слушаю. И что же случилось?

С.ДОРЕНКО: Все, наверное, в курсе про «ужасную» историю, когда на днях ресторан баскской кухни в Мадриде Sagardi отказал в проведении встречи русских женин якобы под предлогом того, что «русских не обслуживают».

Эта история мгновенно разлетелась по соцсетям, и даже смогла вылезти на первые полосы российских СМИ, «смотрите, как в Европе нас ненавидят, дискриминируют» и т.д.

Наша редакция, 4ru.es, совместно с другими жителями Испании провела небольшое расследование. И оказалось, что никакой дискриминации не было. Просто дама, закатившая скандал, спровоцировала его специально, так… Она заявила, сделала заявку на 100 человек на встречу, а на самом деле на эту встречу зарегилось менее 50 человек.

Она сделала следующее: она зарезервировала зал на 100 человек.

А.ОНОШКО: Потом не набралось… Она решила что, снизить стоимость или что?

С.ДОРЕНКО: Она внесла залог на 100 человек. А записалось менее 50. Сколько менее 50? Не знаю. 47, 43. Она понимала, что потеряет залог и получит негативный пиар. Себе. Потому что она там общественница. К ней никто не пришел из русских баб. Поэтому она заявила, что ей отказали, и что ей должны вернуть залог, и вся пресса должна об этом писать, вот и все.

«СМИ в России радостно подхватили эту фейковую по сути историю. Друзья, будьте осторожны…, — далее пишет 4ru.es, это русские, которые живут в Испании. — Не верьте всему, что пишут даже русские, которые живут в Испании. У них с фантазией все хорошо, а вот с деньгами и порядочностью часто не очень. Никто в Испании русских не дискриминирует. А той девушке из-за по сути вранья на весь мир, стыдно точно не будет».

Это для нее просто бизнес. Короче, она заявила и внесла залог. Когда поняла, что прогорает, 43 человека, она не отобьется, она решила устроить скандал, сказала, что ей такой-то сказал, что это вот из-за того, что она русская. И все. А мы радостно взвыли. Правда же?

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: А почему мы радостно взвыли?

А.ОНОШКО: Но я-то нет.

С.ДОРЕНКО: Почему нация в радости взвыла сразу?

А.ОНОШКО: Но мы ждем, что нас где-то очень сильно не любят.

С.ДОРЕНКО: Мы ждем, что нас обидят.

А.ОНОШКО: Да. А следовало бы обсудить, например, ситуацию в Сирии с химоружием, мне кажется, нам всем. И подумать об этом обо всем. Потому что у нас Захарова что сказала, которая ходит к нам тоже, прекрасная представительница МИД. Вы знаете, что она сказала? Что в драмкружке в детстве, что это все постановка, вся эта химатака, вот эти люди, которые там лежат в пыли.

С.ДОРЕНКО: Ты меняешь тему что ли, я не понимаю? Я пытаюсь обсудить с тобой, что произошло с нами, когда мы обиделись на Испанию.

А.ОНОШКО: Мы ждем, что нас где-то не любят.

С.ДОРЕНКО: Нам хочется, чтобы нас обидели.

А.ОНОШКО: Нас обвиняют в чем-то.

С.ДОРЕНКО: Мы не ждем! Мы не ждем, мы стремимся найти подтверждение обиды, вот в чем дело!

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: Мы как бы тоскливо смотрим… Выходим такие, тоскливо смотрим по сторонам, кто бы нас обидел.

А.ОНОШКО: Как будто где-то нас не любят, наконец, и прямо так и говорят: вы русские, поэтому вот.

С.ДОРЕНКО: И потом говорят: вот он меня только что оскорбил.

А.ОНОШКО: А мы говорим: мы так и знали.

С.ДОРЕНКО: Да, да. Ну, почему это такое? 73-73-948. Почему мы так радостно обижаемся? Почему сразу все средства массовой информации выносят это вперед? «Нас обидели, нас обидели», «мы обижены» и т.д. Почему? Откуда у нас такой восторг? Мы как будто ходили, искали глазами, откуда же в нас плюнут. И вот он, плевок! Вот он! Смотрите, добрые люди! Здравствуйте. Слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, Сергей. Дело в том, что у нас рабство отменили не так давно. Когда люди, которые были рабами, они хотят быть господами, но господами быть не могут, и вот ждут.

А.ОНОШКО: Второстепенность, да? Ощущение собственной второстепенности?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Конечно. Ведь проще плюнуть, чем что-то сделать.

С.ДОРЕНКО: Я не думаю, что… Здесь слово «рабство»… Ну, да, рабство, да, да, это правда. Я вижу рабство как детство. Рабство я рассматриваю как детство. 73-73-948. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, добрый день. Мне кажется, это в первую очередь отсутствие профессионализма всяких информационных порталов, там кто-то чихнул, и все остальные уже начали «будь здоров» говорить.

С.ДОРЕНКО: Ведь на самом деле средства массовой информации ищут, как вас пронять, а эмоция всегда лучший способ. И возможно обидеть, то лучше всего обидеть. Если вас можно обидеть, то обидеть — это классно, потому что это эмоция, и вы включаетесь в эмоциональное взаимодействие, правильно?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, но они же в этом случае должны понять, чем больше будут вот такой фейковой информации писать, люди будут разочаровываться и больше к ним не зайдут.

С.ДОРЕНКО: Нет, неправда. Понимаете, в чем дело. Я вам объясню. Вам хочется эмоций, и вы как бы стоите в огромном супермаркете эмоций. Супермаркет. И есть отделы, которые вы особенно любите. Условно говоря, там запчасти для автомобилей, вот вас тянет туда зайти, посмотреть, хотя у вас, в общем, все есть, но посмотреть хочется. Да? Вас туда тянет. А кого-то тянет, не знаю, в выпивку. А кого-то тянет в средства гигиены, ну мало ли. Понимаете, да? СМИ — это огромный супермаркет, и нас тянет туда, где обида; туда, где обида, мы хотим, это специальный отдел.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: В итоге-то получилось, что они были непрофессиональны, кто-то просто им сбросил эту информацию…

С.ДОРЕНКО: Но мы-то по кайфу обиделись, по кайфу!

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: В итоге-то опозорились мы все.

С.ДОРЕНКО: Нет! А мы снова обидимся.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, я лично вот эту информацию читал. Изначально как было, что наших российских туристов не обслуживали. Сейчас вы говорите… Вы говорите истину.

С.ДОРЕНКО: Я не знаю. Просто я говорю, местные СМИ, там, в Мадриде, они вот написали, потому что они разобрались. Не знаю.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Лично вы это озвучили…

С.ДОРЕНКО: Не озвучил, я сказал, я прочитал.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вы прочитали. Эту информацию остальные порталы вот это все распространяют, правильно?

С.ДОРЕНКО: Да.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: В итоге еще получится, что Сергей сказал неправильную информацию.

С.ДОРЕНКО: Не знаю.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Будет каша.

С.ДОРЕНКО: Не знаю. Я думаю, что мы не будем презирать тех, кто нам дал эту информацию, за то, что она неверная.

А.ОНОШКО: Почему никто не позвонил в ресторан? Там же есть наверняка телефоны, прямо на сайтах. И не уточнил причину отказа.

С.ДОРЕНКО: Не знаю.

А.ОНОШКО: «Российская газета» тоже. Я лично зачитывала эту новость еще позавчера…

С.ДОРЕНКО: Потому что нам выгодно и приятно обижаться. Мы ищем чувство обиды.

А.ОНОШКО: А это всегда хорошо, справедливо пообижаться, да?

С.ДОРЕНКО: Знаешь, почему?

А.ОНОШКО: Почему?

С.ДОРЕНКО: Потому что обида дает тебе право на упрек. А если у тебя есть право на упрек, то ты получаешь тактическое преимущество.

А.ОНОШКО: Почему? Ты думаешь, что перед тобой извиняться побегут и тебя ублажать всячески после?

С.ДОРЕНКО: Нет. Ты получаешь тактическое преимущество, потому что ты в публичном поле начинаешь обвинять. Вот вы нас обидели, это некрасиво. Вы противоречите своим же идеалам, вы нас обидели, потому что вы сволочи. Какое вы имеете право вообще нас учить?

А.ОНОШКО: Встать и хлопнуть дверью.

С.ДОРЕНКО: Нет. Мы будем дальше продолжать упрекать. Право на упрек трудно заслужить, но через обиду легко.

А.ОНОШКО: Как долго это может продолжаться?

С.ДОРЕНКО: Вот ты заходишь, например, домой… Я все время почему-то про тебя говорю, но, например, какая-то женщина заходит домой, личико ее вдруг перекосилось, она обиделась. За что? Мы не знаем, за что она обиделась.

А.ОНОШКО: И молча ходит весь вечер.

С.ДОРЕНКО: Не молча! Молча ходит первые 10 минут, потом говорит: я не скажу тебе, на что я обиделась. Она говорит «не скажу» и следующие 5 часов выносит тебе мозг.

А.ОНОШКО: Эта история не про меня. Но у меня есть, например, дети. У нас есть мальчик один, не буду называть имя, ужасно любит обижаться. Я даже иногда не могу понять, где он играет, а где уже настоящая пошла слеза. Способ наказания меняю. Естественно, я не виновата.

С.ДОРЕНКО: Ты абсолютно виновата, конечно виновата.

А.ОНОШКО: Сам потерял собственную игрушку.

С.ДОРЕНКО: Она бегемот, она постоянно обижает этого мальчика. Ты толстокожая.

А.ОНОШКО: Собственную игрушку потерял, и его способ наказать меня — уйти, например, как бы удалиться в одиночество. Я в это время вздыхаю, положа руку на сердце, и начинаю переделывать свои дела в этот момент, спокойно совершенно, пользуясь тишиной некоторой, потому что в иное время постоянно требуется мое участие какое-то, посмотри, помоги и так далее.

С.ДОРЕНКО: То есть ты радуешься, когда он обиделся.

А.ОНОШКО: Ну, в каком-то смысле. Нет, я какое-то время говорю: ладно, ну, что? Рукой машешь: все, иди, обижайся, в комнате сиди. И довольно долго я успеваю все переделать.

С.ДОРЕНКО: Дальше?

А.ОНОШКО: Но потом само проходит все. Но дело в том, что вот эта поговорка «на обиженных воду возят», она в геополитическом смысле тоже, в каком-то смысле большом, крупном, тоже работает, вот мы обиделись и ушли, и молчим, а без нас там жизнь происходит, вот и все.

С.ДОРЕНКО: Дослушай. Любая обида дает тебе потенциал упрека. Любой упрек дает тебе тактическое преимущество во взаимных упреках. Чем ты больше будешь упрекать, тем ты больше будешь слышан. Ты упрекаешь, потому что ты обижен. Это дико выгодная позиция тактически. Это же выгодно, правда, Михаил? Выгодно быть обиженным и упрекать.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Доброе утро. Да, это очень выгодно, потому что еще великий Ницше указал нам на пагубность ресентимента. То есть для такого рода людей формула звучит так: если есть мое страдание, должно быть чье-то наказание, независимо от того, кто принес это страдание. Но дело в том, что вы говорили о паттернах. Кому свойственно обижаться и ябедничать? Конечно, детскому саду, надо признать, жестокость детская не идет в сравнение ни с какой другой. И мы как нация…

С.ДОРЕНКО: Если позволите, также всем меньшинствам, любым меньшинствам.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Совершенно верно. И так как нация патерналистская, мы не можем от этого избавиться, а в последние годы нас еще больше в этом убеждают, что без патера невозможно, происходят вот такие инсинуации. Но я вам немножко должен возразить относительно пагубности паттернов.

С.ДОРЕНКО: А вы возвращаетесь к предыдущей теме, Михаил.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А это с этой связано. Есть страшные паттерны, и нам продемонстрировали ее на заводе, где производят бекон, когда стали говорить о компоте. Вот это еще более страшно, когда молодежь слышит откровенно.

С.ДОРЕНКО: Почему?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Горчица, которую продемонстрировали явно на всю страну, оказывается не горчица, а компот.

С.ДОРЕНКО: Нет. Там молодежь обучена с детского сада к взаимодействию, и все понимают, что есть текст, есть контекст, есть подтекст и так далее, все всё услышали. Михаил, ну, зачем вы? Михаил думает, что вот нам сделали, как будто мы какой-то компьютер, в который вкладывают данные. Мы же не только компьютер, правда же? И там данных-то больше, чем… Там данных довольно много.

Давайте перейдем к чему-нибудь веселенькому. Нет, но это смерть Тюльпанова. Смерть Тюльпанова — это не веселенькое. Давайте перейдем к чему-нибудь дико грустному. А почему я просил не отключать наши микрофоны?

А.ОНОШКО: Почему?

С.ДОРЕНКО: Потому что иногда я сокращаю заставку. Ха-ха! Ты попалась.

А.ОНОШКО: Ну, все.

С.ДОРЕНКО: Сенатор Тюльпанов погиб в загадочном заведении. Тут удивительно. Когда мы говорим, что сенатор Тюльпанов погиб в бане…

А.ОНОШКО: Все представили себе баню, соответствующую Тюльпанову, да?

С.ДОРЕНКО: Я представил себе баню, в которой я однажды был по приглашению Пал Палыча Бородина, это было очень красиво, величественно.

А.ОНОШКО: Я не была, но представила: рамы золоченые.

С.ДОРЕНКО: Я мылся в бане три раза всего за свою жизнь. Может быть больше. Нет, у меня вообще-то в подвале, в моем доме, баня. Но я имею в виду не такую, а которая общественная, где мужчины показывают друг другу крайнюю плоть, вот это все плоти свои, вот эти вещи. Ну, такая баня, где… Я сейчас вспомнил детскую травму, меня мать брала в женскую баню, я видел мочалки. А!!! Это детская травма! Значит, я был в бане четыре раза. Мне было четыре года, меня мать взяла в женскую баню.

А.ОНОШКО: И терли вас сильно-сильно мочалкой?

С.ДОРЕНКО: Сейчас не помню. Нет, я видел, что у женщин между ног мочалки, черные мочалки. Четыре года мне было! Боже, как ты сейчас напомнила мне это! Кошмар! Боже, все эти годы, детская травма жила во мне.

А.ОНОШКО: Может вам еще раз в женскую баню сходить?

С.ДОРЕНКО: Может быть у меня судьба искорежена из-за этого, откуда я знаю? Мне нужно к психотерапевту немедленно.

А.ОНОШКО: Откуда вы знаете, что у женщин…

С.ДОРЕНКО: 10:55, ровно через 5 минут я буду сидеть у психотерапевта, товарищи, мне надо излечиться от этой страшной травмы. Кошмар!

Смотри, где был сенатор Тюльпанов. Сенатор Тюльпанов погиб в загадочном заведении. Ни сайта, ни рекламы, ни вывески.

А.ОНОШКО: Это-то ладно. Вы фотографию… То, что ни сайта, ни рекламы, это как раз…

С.ДОРЕНКО: Какой-то барак страшный, намокший камень, балкон, обшитый…

А.ОНОШКО: Сайдинг.

С.ДОРЕНКО: Американский сайдинг, в смысле американцы придумали это все, американцы придумали сайдинг как таковой. Потом уже финны обезьяничили и все. Смотри, какие-то железные трубы оцинкованные туда ведут.

А.ОНОШКО: Кто понимает, по проспекту Стачек есть сталинская застройка там на одном отрезке, между Кировским заводом и станцией метро «Автово».

С.ДОРЕНКО: Это там?

А.ОНОШКО: Очевидно. По двору понятно, что это…

С.ДОРЕНКО: Огородный переулок. Немытые автомашины, вереница колясок и оздоровительный комплекс «Оазис» занимает часть первого этажа. На какой-то халупе построена из сайдинга какая-то отвратительная мерзость.

А.ОНОШКО: Над входом в подвал я бы сказала.

С.ДОРЕНКО: Из которой торчат провода. Вот туда пошел сенатор. Нашего Тюльпанова заманили. Представляете или нет, где он погиб?

А.ОНОШКО: Заманили.

С.ДОРЕНКО: Заманили, я считаю. Как он пошел в этот сайдинг, в эту помойку страшную? Клоаку. Какое-то прибежище каких-то асоциальных элементов.

А.ОНОШКО: Там семейное общежитие в доме находится, то есть очень малообеспеченные.

С.ДОРЕНКО: Он пошел не в семейное общежитие. Подъезд — это семейное общежитие. То есть еще вдобавок это маргинальная среда. Он пошел куда-то совсем в ад, какой-то… Он хотел исследовать избирателя, мне кажется. Он хотел исследовать избирателя в самом низу, просто ковырнуть…

А.ОНОШКО: Говорят, что в районе одиннадцати утра там появлялись хорошие машины. Жители понятия не имели, почему там появляются эти машины.

С.ДОРЕНКО: Все ржавое, все мерзкое. Здесь семейное общежитие, отдельных квартир нет. Но всякие серьезные машины тут бывали. Видела большие черные джипы, говорит тетенька. «Подъезжали машины, люди заходили в эту дверь. Мы, простые смертные…» То есть жители вот этого общежития страшного в ржавых, ужасных, убогих подъездах в эту ржавую, ужасную, убогую дверь не заходили никогда.

А.ОНОШКО: Даже они считали это зазорным.

С.ДОРЕНКО: Они даже считали, что это стыдное какое-то место, страшная клоака какая-то. «Оазис». Тюльпанов туда ходил. Интересно, что он там делал?

А.ОНОШКО: Мы не знаем.

С.ДОРЕНКО: И больше того, никому об этом не рассказывал. Он там умер.

А.ОНОШКО: Он возложил цветы на место у «Технологического института», на место, где рядом с терактом.

С.ДОРЕНКО: Он возложил цветы после взрыва. После этого он говорил с Артемием Голицыным, который муниципальный депутат. Потом дернул в этот вот подозрительный подвал.

А.ОНОШКО: Но сейчас-то говорят, что он… Вскрытия вроде не было, но теперь предварительная версия, что…

С.ДОРЕНКО: Сердце.

А.ОНОШКО: Не перелом основания черепа.

С.ДОРЕНКО: Сердце. Но это страшное место, изобличающее… Я хотел просто сказать, насколько тяжела работа народного представителя, депутата, сенатора, потому что он должен познать низы общества, познать жизнь совсем маргиналов, совсем городских низов каких-то кошмарных, адских, в их нечеловеческой, диккенсовской какой адской жизни, вот куда он должен сходить. Здравствуйте. Слушаю вас. Извините, у меня уже 59 минут. Я говорю о том, сколь нелегок хлеб депутата, как тяжело ему дается трудовая копейка.

А.ОНОШКО: Кому как.

С.ДОРЕНКО: Он должен идти в клоаки, в страшные места, в места, где порядочный человек не найдет ничего. Боже, боже, боже! Мне страшно думать, куда он пошел. И там он погиб. Вот вам, пожалуйста. Ударился головой, сломал основание черепа. Ужас, ужас, ужас.

Мы пойдем и проживем его, этот четверг, 6 апреля.