• Интервью с Павлом Пожигайло

    14:10 Июль 28, 2017

    В гостях

    Павел Пожигайло

    Первый заместитель председателя комиссии ОП РФ по демографии, защите семьи, детей и традиционных семейных ценностей

    Ю. БУДКИН: Радиостанция "Говорит Москва", пятница, 28 июля. Меня зовут Юрий Будкин. Информационный канал. И с нами сегодня председатель Общественного совета при Министерстве культуры Российской Федерации Павел Пожигайло. Павел Анатольевич, здравствуйте.

    П. ПОЖИГАЙЛО: Здравствуйте.

    Ю. БУДКИН: Первым делом мы, безусловно, будем говорить о "Матильде", как вы понимаете. Потому что вашу фамилию, если ввести, к примеру, в Яндекс-поиск, то Павел Пожигайло обычно говорит про одно – про этот самый фильм. Объясните, чем вы руководствуетесь, когда говорите об этом? Вас просто спрашивают – вы просто отвечаете? Или это реальная проблема сегодняшнего дня.

    П. ПОЖИГАЙЛО: На всякий случай для слушателей: жену мою зовут Ольга. Неделю назад мы родили 7-го ребеночка, слава богу. Но приходится говорить о "Матильде". Хотя, конечно, я бы говорил об Ольге. Так вот, да, конечно, это неслучайно и в моей жизни все эти выступления связаны только с фильмом "Матильда". С 2006 года, когда я пришел в Министерство культуры, собственно, я и шел туда, ставя перед собой определенную задачу. Задача заключалась в том, чтобы наше законодательство в сфере культуры и вообще нашу госполитику в сфере культуры все-таки сориентировать в традиционное русло нашей страны. Что я имею в виду? Тогда появились законы о защите детского кино. Потому что оно тогда не финансировалось. Тогда мы разработали закон об ограничении порнографии и эротики. Это была большая работа. И у меня даже целый, наверное, год моей жизни прошел в том числе в поездках в Европу, в Америку. Я встречался, например, с руководителями британского Офкома. Это ведомство, которое занимается регулированием средств массовой информации в Великобритании. Совет Франции, Филипп… Руководитель… совета Франции, который занимается регулированием в СМИ.

    Ю. БУДКИН: В каком качестве вы работали в Министерстве культуры тогда?

    П. ПОЖИГАЙЛО: Я был замминистра, статс-секретарь.

    Ю. БУДКИН: Вот.

    П. ПОЖИГАЙЛО: Только, кроме культуры, мы еще отвечали за средства массовой информации. Мне было интересно, чтобы не заниматься самодеятельностью, а как это происходит там. Мы были в Германии. Там тоже есть агентство, которое занимается регулированием СМИ. И в Америке моим визави был Джон Флаэрти, это вице-президент CBS. Он делился опытом американским. Я убедился, что регулирование происходит везде. Только это не называется цензурой, а называется регулированием. Потому что, когда мы говорили с Джоном, я говорю: "Джон, скажи мне, пожалуйста, а вот я вижу во всех фильмах в Америке с определенного момента белого и черного полицейского? Это что, рынок, толерантность, это так случайно происходит, или это нам кажется, что какая-то рука Госдепа?". Потому что, заметьте, ни одного фильма не выходит, чтобы афроамериканец был злодеем, как это было, помните, в фильме "Привидение". То есть понятно… Он говорит: "Нет, конечно. У нас есть определенные правила". Они не имеют отношения к единому закону, потому что прецедентное право. Но, тем не менее, Голливуд как-то очень точно и четко встроился в эту систему, и с определенного момента в Америке перестали производиться фильмы, которые бы разжигали межнациональную рознь, были несправедливы к какой-то отдельной религии, нации и так далее. Вот так живет Европа и Соединенные Штаты Америки.

    И мы начали эту работу. Работа над законом была достаточно сложная. Но в конечном итоге она потом выродилась в этот закон о защите детей мизулинский. Эта работа не прошла даром. Дальше я был председателем комиссии по культуре Общественной палаты. Кстати, мы занимались не только этой темой. Мы занимались и вопросами охраны культурного наследия, и помните историю с сундуком на Красной площади. Это наших рук дело – разборка этого сундука. И вопрос защиты Соловецкого монастыря. И тогда мы вообще в одиночестве остались. Меня никто не поддерживал. Даже Русская православная церковь не поддерживала. Но, тем не менее…

    Ю. БУДКИН: Раз уж вы упомянули про сундук, можно я сразу вас спрошу.

    П. ПОЖИГАЙЛО: Да.

    Ю. БУДКИН: Сундук вы разобрали на Красной площади. И теперь на Красной площади собирают разного рода концерты и так далее устраивают. Например, последнее – в честь бокса. Это нормально? И в чем разница между сундуком и концертом в честь боксеров?

    П. ПОЖИГАЙЛО: Смотрите, что тогда было все-таки в сундуке неправильно? Это реальное строение. Представьте, Louis Vouitton (вы видели, какого размера?) был построен на Красной площади. Понятно, перекрывался вид на Василия Блаженного. Это было не 2 дня, как это обычно происходит на Красной площади, эти все шоу. То есть это предполагалась история на несколько месяцев.

    Но самый главный момент, что нам не понравилось – что когда нам говорили о том, что эта благотворительная акция, направленная на сбор средств больным детям и речь шла о том, что внутрь этого Louis Vouitton людей пропускали, по-моему, за 200 рублей. И якобы эти деньги пошли бы на средства детей. Но у меня есть хороший опыт в бизнесе до этого, а до этого еще в разведке, извиняюсь за выражение. И нас не проведешь на мякине. И у меня был вопрос. Просто один период моей жизни был в Италии. Мы занимались в 1990-е годы продажей хлопка, выпуском тканей. Я был хорошо знаком с ведущими домами моды и знаю, что такое рекламная компания крупной итальянской фирмы. Я знаю примерно, сколько бы заплатила "Gucci" или "Dolce & Gabbana", чтобы поставить какую-нибудь здоровенную сумку "Dolce & Gabbana" на Красной площади в течение пары месяцев. То есть это сумма порядка 10 млн евро, так, навскидку, да? Соответственно, для "Louis Vouitton" как крупнейшей компании поставить на Красной площади огромный сундук с названием "Louis Vouitton" стоит огромных денег. У нас был вопрос: "Где деньги?". Если бы, например, было открыто, что "Louis Vouitton" платит 20 млн евро (а сумма, я думаю, была бы примерно такая реально рыночная) за то, что "Louis Vouitton" на Красной площади и эти 20 млн евро реально пошли в фонд, например, поддержки детей, то все по-честному.

    Ю. БУДКИН: То есть это были претензии не столько к сундуку, сколько к тому, за какие деньги он там стоит.

    П. ПОЖИГАЙЛО: И то, и то. Первый момент – что не было согласования органов, которые занимаются охраной культурного наследия, вообще не было. И было просто молчание. И наш вопрос Москомнаследию – а кто согласовал строительство этого сундука в зоне особо охраняемого объекта и, соответственно, Министерству культуры. Ответа не было. Не было никакого согласования.

    И второе. Если мы говорим про человеческие вещи. Тогда был другой вопрос: "Вы получили рекламные деньги. А где они?". Человек заплатил 200 рублей за билеты, но это копейки. Поэтому если вы по-честному, давайте по-честному. Что все деньги, которые были собраны за эту рекламную акцию, они должны были пойти в благотворительный фонд. А так, получается, и сундук незаконно, извините, и денежки пошли не туда. Поэтому мы на это и возмутились.

    Ю. БУДКИН: Хорошо. Возвращаемся к вашей биографии. Итак, вы проработали в Министерстве культуры довольно долго. Потом вы работали в Общественной палате. Теперь вы работаете в Общественном совете при Министерстве культуры. Тут же вопрос: как человек, который профессионал, который долго работал в Министерстве культуры, может возглавлять Общественный совет? Вы же не можете быть для министерства общественностью?

    П. ПОЖИГАЙЛО: Почему нет? С начала 2000-х годов…

    Ю. БУДКИН: Вы же свой.

    П. ПОЖИГАЙЛО: Ну как свой? Я всегда был принципиальным человеком. Вы знаете, что из министерства меня ушли, собственно. У меня было тогда несогласие с министром по ряду вопросов этического характера, и мне пришлось писать заявление по собственному желанию, потому что действительно принципиальные вопросы. Я не буду сейчас говорить, какие, но они были реально. Чем эти вопросы закончились? В том числе посадкой Федотова за авторские права, чтоб было понятно. В тот период был категорически против, чтобы Российское авторское общество тогда наделялось определенными особыми полномочиями, и мы ратовали за прозрачность средств. Меня достаточно грубо "попросили" уйти из министерства. С подставой, с вероятностью заведения уголовного дела.

    И в тот момент, к сожалению, была даже физическая угроза. У меня рождался четвертый ребенок. Те, с кем я общался в Белом доме, их спросил, а кто вообще поддерживает. Мне говорят: "Павел, ты сам смотри". Я говорю: "Давайте я заявление напишу, а вы решите". В результате пришлось уйти. Но, тем не менее, в министерстве я шел не по карьерной лестнице. Кстати, из Госдумы. Я был депутатом Госдумы. И поэтому я шел абсолютно…

    Ю. БУДКИН: Вы скорее тогда были общественник как чиновник.

    П. ПОЖИГАЙЛО: Конечно, да. То есть моя задача была – это производство законодательства, которое бы заполнило тот вакуум именно беззащитности части культуры, имеющей отношение к традиции России. Это была и охрана культурного наследия, это впоследствии созданный мной Всероссийское хоровое общество. И сегодня Детский хор России – это мой проект. Это и премия "Хранители наследия". Она будет сейчас 5 числа в Елабуге в Татарстане, уже девятая премия, которая единственная сегодня в области охраны культурного наследия. Фонд Столыпина. Вы видели памятник у Белого дома. Это все проекты, которые я придумал, реализовал как просто общественная организация, как человек, который любит свою страну и абсолютно искренне относится к тому, что в ней происходит. Особенно в части культуры.

    Ю. БУДКИН: Хорошо. То есть вы в Общественном совете. Вот здесь ваше место скорее, чем тогда, когда вы были чиновником, замминистра культуры.

    П. ПОЖИГАЙЛО: Думаю, да.

    Ю. БУДКИН: Хорошо. Павел Пожигайло, председатель Общественного совета при Министерстве культуры. 312-й спрашивает: "Как вы с такой биографией оказались близким к вопросам культуры?".

    П. ПОЖИГАЙЛО: Хороший вопрос. Потому что когда в свое время мне пришлось поездить по ближнему зарубежью, я был в Таджикистане, в Туркменистане, в Киргизии, в Абхазии, в Приднестровье. В Прибалтике, кстати. Я очень хорошо знаю Прибалтику. Я понял, что очень много вопросов, которые сегодня перед нами стоят в части взаимодействия России с бывшими странами Советского Союза или бывшими республиками, они находятся не в плоскости разведки, экономики или каких-то других вопросов, связанных с рационально-логическими смыслами. Они лежат в области этики. И во многом именно единое культурное пространство, которое существовало во времена Советского Союза, которое, к сожалению, было так порушено, это и создало проблемы, как мне кажется: в свое время конфликт Приднестровья и Молдавии, конфликт Грузии и Абхазии, и сегодня мы видим конфликт в Украине.

    Потому что вот эта общая культура (не навязанная) – в какой-то степени это главная скрепа, которая соединяла огромную страну, а до этого – царскую империю. Естественно, экономика тоже была важна, но, тем не менее, русский язык, русская и национальная литература, как, скажем, Чингиз Айтматов для нас также близок и любим, как любые русские классики, Шолохов или Шукшин. Или Фазиль Искандер.

    Ю. БУДКИН: Тогда было принято говорить, что это советские писатели.

    П. ПОЖИГАЙЛО: Конечно. Более того, проведя там треть своей жизни именно в республиках Средней Азии, на Кавказе или в Прибалтике, я вам скажу: у меня внутри есть вот это чувство, ощущение огромного количества людей, латышей, эстонцев, литовцев, молдаван или таджиков, с которыми я дружил, дружу и сохраняю отношения. И если отделить эту внешнюю, какую-то привнесенную к нам целую линейку причин, по которой мы должны конфликтовать, она для меня неестественная. А внутри я чувствую, что мы остались одним и тем же народом, несмотря на то, что мы можем быть таджики, русские, литовцы или латыши. Просто мы идем не с той стороны выстраивать отношения. И поэтому, опять возвращаясь к культуре, если действительно в определенной степени мы бы сохранили, например, оперный театр в Душанбе. А там реально труппа была 99% именно таджиков. Они ставили "Александра Македонского. Ну, какие-то спектакли…

    Ю. БУДКИН: И чтобы мы сохранили. Это другая страна.

    П. ПОЖИГАЙЛО: Близкие к ним. Нет, знаете, в тот период… Это были 1990-е годы в основном. Поддержка заключалась в чем? Нужны были постановщики, нужны были балетмейстеры. Может быть, кто-то из вокалистов наших мог бы туда поехать. Ведь если взять тот же Таджикфильм, большое количество советских фильмов производилось в Душанбе. И это тоже можно было сохранить.

    Ю. БУДКИН: Сохранили бы мы это тогда – но теперь бы они все равно это отобрали. Мы же понимаем, что там сейчас происходит.

    П. ПОЖИГАЙЛО: Да нет. Если реально владеть ситуацией, опять-таки, по Средней Азии, еще раз говорю, что я общаюсь с большим количеством людей. Но практически из 4 республик... Узбекистан, может быть, меньше. Но Таджикистан, Туркмению, Киргизию я понимаю очень хорошо. И люди те же. И Россию они любят. И русский язык любят. И русскую литературу любят. И я скажу вам честно. Есть такая немножко искривленная картинка в отношении мусульман. Она не такая, что мы видим по телевизору, ИГИЛ, взрывы и так далее. 90% мусульман, может быть, даже больше – это те же самые люди, с которыми у нас прекрасные отношения, которые приезжают сюда, скажем, работая в Москве, да, они сегодня совершают намаз. У меня есть такая практика в моей жизни, когда мы с мусульманами общаемся. Иногда я им напоминаю, что скоро 5 часов, оставляю их в переговорной, и они спокойно могут совершить молитву. Нет в этой никакой проблемы, понимаете?

    Есть проблема только в том, что вся война была в том, что этим республикам извне… В основном это были американцы или англосаксы, которые навязывали им свои культурные образцы, противоречащие нашей традиции.

    Ю. БУДКИН: Хорошо. Но это было тогда. А теперь получается, что они навязывают эти традиции здесь. И вы пытаетесь с этим бороться. Я возвращаюсь к "Матильде".

    П. ПОЖИГАЙЛО: Безусловно. Я считаю, что "Матильда", конечно, речь идет не просто о фильме. Мы имеем дело одновременно с тем, что нам пытаются… "Гейзер" можно вспомнить и "Детей Розенталя", в какой-то степени творчество Серебренникова и Богомолова. Не хочу обсуждать их как творцов, они имеют на это право, но тем не менее. Вот эта тенденция в культуре имеет, с моей точки зрения (мое субъективное мнение) свои негативные стороны, то есть это некая перекодировка ментальности народа. То, что в какой-то степени…

    Ю. БУДКИН: Любой художник кодирует целый народ?

    П. ПОЖИГАЙЛО: Естественно. Потому что посмотрите, какое значение Толстого или Достоевского. До сих пор люди спорят: человек должен быть христоцентричен или нужно придерживаться позиций непротивления злу насилием. Помните рассказ "Полунощники" Лескова, когда пытался Иоанн Кронштадтский разговаривать с девочкой, которая была толстовкой. И мама привела ее на исповедь к старцу, в результате сама мама стала толстовкой.

    Ю. БУДКИН: Но вы также помните, что в свое время у них вычеркивали, а теперь мы читаем целые тексты. И когда вы говорите, что из "Матильды" надо убрать один кадр или другой, если вы так говорите (я сужу по СМИ), то вы же понимаете, что потом эти кадры вернутся.

    П. ПОЖИГАЙЛО: Смотрите, здесь есть две истории. Первое. То, что мы имеем необъективную картинку. У нас вышел один фильм "Матильда". Если б у нас вышло 10 фильмов, посвященных столетию революции или, скажем, расстрелу царской семьи, из 10 фильмов один фильм "Матильда", а какой-то, может быть, был, условно говоря, "Тихий Дон 2", который бы отражал трагедию страны вместе с жизнью императора и его трагедией.

    А какой-то фильм, может быть, рассказал бы о моем любимом Петре Аркадьевиче Столыпине, который дал шанс стране. И так далее. И один из 10 фильмов коснулся какой-то части и биографии Николая Александровича…

    Ю. БУДКИН: Выбрал то, что он хотел. Другие просто не выбрали Столыпина.

    П. ПОЖИГАЙЛО: Еще раз. У меня к Учителю нет вопросов. Чтобы слушатели прекрасно понимали. Мы с ним встречались.

    Ю. БУДКИН: Да, вы разговаривали.

    П. ПОЖИГАЙЛО: У Алексея Ефимовича есть своя позиция. Причем, в фильме действительно есть сюжет, в котором четко сказано о том, что человек тяжело расстается со страстью, но после коронации никакой "Матильды" не было, он принял этот голгофский крест. И последние титры говорили о том, что 24 года они жили счастливым браком. В итоге зверски были убиты большевиками.

    Ю. БУДКИН: То есть там придумок нет?

    П. ПОЖИГАЙЛО: Нет. Вопрос только в другом. Конечно, поскольку речь идет о святом. Вот это вопрос серьезный. Это раз. Второе. Речь идет о том, что мы находимся в период очень чувствительный. Я говорил как-то в одной из статей, что это все равно, что на похоронах рок-н-ролл танцевать, понимаете? То есть в другой бы ситуации (5 лет назад или через 10 лет) вышла…

    Ю. БУДКИН: А что сейчас?

    П. ПОЖИГАЙЛО: А сегодня 100-летие. Сегодня мы отмечаем 100-летие гибели 12 млн русских людей. Вот, о чем идет речь. Мы через год будем отмечать 100-летие расстрела царской семьи. И, представьте, именно в этот момент за 30 млн долларов, 10 из которых были взяты из Фонда кино, из государственных, из наших с вами средств, и 20 млн – газпромовские деньги с каких-то кипрских счетов, на экраны появляется единственный фильм, который 2 часа рассказывает красочно, с эротическими сценами, об этой истории. Там, конечно, много авторских придумок и так далее, характерными для Голливуда, с такими эффектами, спиритическими сеансами какими-то. И в последние 5 минут фильма говорится о том, что появился царь, и дальше титр о том, что следующие 24 года его жизни, и его страшный конец.

    И претензия, конечно, с одной стороны – что к святыне мы должны относиться все-таки достаточно корректно. И я принес… Не буду зачитывать. Там огромное количество отзывов ко мне идет. Сегодня 100 000 подписей царский крест собрал.

    Ю. БУДКИН: Тут говорят – 20 000 по "Матильде" вы получили. Это реально?

    П. ПОЖИГАЙЛО: У меня в офисе. Я не стал их брать.

    Ю. БУДКИН: Вам люди пишут письма через почту? Там что-то про "Матильду"?

    П. ПОЖИГАЙЛО: Еще раз. Организация "Царский крест" в течение полугода собирала подписи. Что такое подпись? Это адрес, телефон, паспортные данные и подпись человека.

    Ю. БУДКИН: То есть это не специальное письмо. Это именно сбор подписей.

    П. ПОЖИГАЙЛО: Да, сбор подписей против демонстрации фильма. Я сколько мог, мы проверили. Я говорил еще в тот период, может быть, 50 адресов мы проверили. Реальные люди. И ребята достаточно честно к этому подходят. Потому что кому нужна фальшивка? Фейки не нужны. Представьте, что это 100 000 подписей. Мы имеем дело с определенным серьезным общественным отношением. И если мы наплюем и не среагируем, можем получить большую проблему.

    Ю. БУДКИН: Павел Пожигайло, председатель Общественного совета при министерстве культуры. Прямо сейчас новости, потом реклама, потом мы продолжим.

     

    НОВОСТИ

     

    Ю. БУДКИН: Мы продолжаем. Пятница, 28 июля. Радиостанция "Говорит Москва". Меня зовут Юрий Будкин. Наш гость – Павел Пожигайло, председатель Общественного совета при Министерстве культуры. Пока шли новости, я зачитывал некоторые из вопросов наших слушателей. А Павел Пожигайло спорил… Или я не знаю, спор это или как. Смотрите, например, Андрей Чекин пишет: "Поклонская, ребята из "Царского креста", который вы упоминали, так выглядят, что они явно в доле с продюсерами этого фильма. Ведь они раскручивают весьма посредственный, скорее всего, фильм. Итак не всем под силу".

    П. ПОЖИГАЙЛО: Можно по-другому объяснить. Что есть в стране честные порядочные люди, которые считают себя православными люди, воспринимают это как оскорбление. Таких людей очень много. Когда я стоял в очереди к Николаю Чудотворцу, мне интересно было послушать, посмотреть, что за люди. Искренне верующие люди. И, кстати, тоже разговоры по "Матильде" были в этой очереди. Любой человек, который носит на себе православный крест, по идее либо явно, либо неявно, конечно, этот фильм не поддерживает.

    Ю. БУДКИН: Но согласитесь, что люди, которые стояли в очереди, не могут обсуждать фильм, которого не видели.

    П. ПОЖИГАЙЛО: Обсуждали ролик.

    Ю. БУДКИН: Ага! Так в ролике дело.

    П. ПОЖИГАЙЛО: Именно поэтому мы встречались с Алексеем Ефимовичем Учителем. И единственное, что он мне обещал, этот действительно было так, при свидетелях, продюсере "Каро Фильм" Алексее Рязанцеве, переделать ролик. Это единственное его обещание. В отношении фильма я ему сказал. Я говорю: "Алексей, у вас все равно фильм большой. Ну вырежете вы часть эротических сцен, снизьте этот момент, который травмирует людей, которые относятся к Николаю II как к святому". Он говорит: "Я вам обещать не могу. Все смонтировано". Но он задумался.

    Ю. БУДКИН: Но вы видели этот фильм? Я еще раз это подчеркну.

    П. ПОЖИГАЙЛО: Я видел этот фильм в начале июня. Но ролик он обещал переделать. К сожалению, это обещание не выполнено, ролик не переделал. Хотя я считаю, что если бы он снял ролик, адекватный сюжету фильма, без этих провоцирующих сцен, то градус напряжения снизился бы, я думаю, в половину точно.

    Ю. БУДКИН: "Без вот этих сцен", - говорите вы. Чего греха таить? В новостях все время говорили о том, что там видна голая женская грудь, и это нужно убрать. Это одна из претензий?

    П. ПОЖИГАЙЛО: Я считаю, что это перебор, конечно. Еще раз говорю. Когда после показа один из известных журналистов меня спросил: "Павел, а какое ваше отношение к этому фильму?", - я считаю, что очень точное определение, вот убеждаюсь все больше. Это хорошее голливудское кино, снятое глазами американца о России. Если к этому так относиться, "Красная жара 3", условно говоря.

    Ю. БУДКИН: Развесистая клюква?

    П. ПОЖИГАЙЛО: Типа того, да. Только проблема в том…

    Ю. БУДКИН: Нет, подождите. Вы до этого просто говорили, что это правдивая история.

    П. ПОЖИГАЙЛО: Учитель говорит, что он в архивах… Я архивы не читал. Это вопрос. А историки говорят по-другому. Я думаю, что на самом деле там до правды сложно будет докопаться.

    Ю. БУДКИН: Просто один из наших слушателей пишет: "Ведь на афише и не пишут, что это документальное кино".

    П. ПОЖИГАЙЛО: Неважно. Вы поймите правильно. Еще раз говорю. И царский крест, и Поклонская, и ваш покорный слуга стоят в одной простой позиции: мы считаем, что сегодня есть определенная русофобия в культуре, которая выражается в трате государственных денег на определенные фильмы и спектакли, которые работают против России, против традиций России. А уж если говорить о русском православном человеке, то точно мы находимся, как в гетто сегодня. И сегодня есть нарастающий протест русских людей. Многие православные, может быть, в начале… И так далее. И мне кажется… Здесь мы с Поклонской расходимся. Наталья имеет на свою жесткую позицию. И эта жесткость сегодня присутствует. Если вы видели футбольный матч, где у футбольных фанатов висело "Учитель, руки прочь от русского царя", - это не шутки, я вас уверяю. И в этом смысле я пошел как раз на вторую позицию, на мягкую, на позицию компромисса, на позицию попытки понять Учителя, поговорить с ним, с продюсерами поговорить, что, ребята, отложите этот фильм на 2-3 года, уберите эти самые провокационные сцены, переделайте ролик, который хотя бы как-то объяснял сюжет.

    Ю. БУДКИН: Через 3 года можно?

    П. ПОЖИГАЙЛО: Не знаю. Время покажет. Но по крайней мере через 3 года это не будет плевком народу.

    Ю. БУДКИН: Вы говорите "плевком народу". Все равно. Тут один из наших слушателей написал: "Но 100 000 – это всего лишь район Москвы Ясенево". Народ больше.

    П. ПОЖИГАЙЛО: Слушайте. Это аргументы достаточно смешные. В феврале было 20, сейчас 100. А в очереди к Николаю Чудотворцу стояло 2 млн. А вообще тех, кто сегодня считает себя православными, 10. А тех, кто носят крест, 80 млн. Я вас уверяю, что просто люди не до конца понимают. Но в потенциале мы имеем 80 млн тех, кто поймет.

    Ю. БУДКИН: Но вы уверены, что вы говорите от лица большинства граждан России.

    П. ПОЖИГАЙЛО: Абсолютно уверен. Как отец семерых детей. Я уверен в том, что если мы дальше пойдем по пути разжигания этой межнациональной и межрелигиозной розни, а люди, в том числе Учитель, имеют отношение к другой историософской концепции, мы что, закрываем глаза и сейчас так стыдливо говорим: "Да вроде ничего не происходит". Будут суды Линча. Я этого очень не хочу. 100 лет назад было все то же самое. Союз русского народа, взяв в руки известный лозунг, пришел к чему? К предательству царя, к поддержке Временного правительства, и фактически он был участником революции 100-летней давности.

    Ю. БУДКИН: Вы видите параллели между тем, что творится с фильмом "Матильда", и тем, что было 100 лет назад?

    П. ПОЖИГАЙЛО: Я считаю, что фильм "Матильда" и подобные ему могут быть спусковым механизмом новой русской революции. Вот, что я считаю.

    Ю. БУДКИН: Как? Почему?

    П. ПОЖИГАЙЛО: Потому что сегодня идет с одной стороны такая серьезная политика на унижение русских православных людей. О чем Жириновский все время кричит, только ничего не делает. Я считаю, что внутри накапливается колоссальное неприятие ко всем тем, кто сегодня являются лидерами в производстве спектаклей, фильмов, всяких "Тангейзеров", "Детей Розенталя" и всего остального, что является просто уничижением русского народа. И это разжигание национальной розни, потому что…

    Ю. БУДКИН: Согласитесь, что все это постановки не очень массовые.

    П. ПОЖИГАЙЛО: Ну как массовые? Благодаря СМИ это люди смотрят в интернете, в Youtube. "Тангейзер" был на всю страну скандал.

    Ю. БУДКИН: Но в СМИ ведь говорят не о "Тангейзере", а о скандале вокруг "Тангейзера", то есть подогревают к нему интерес.

    П. ПОЖИГАЙЛО: Правильно. Но речь везде идет о чем? О кощунстве в отношении Русской православной церкви. Вот, о чем идет речь.

    Ю. БУДКИН: Хорошо. Димка 331-й пишет: "Но если вы говорите в таких формулировках, то если говорить про гетто, то в гетто, скорее можно считать, загнаны атеисты". У них же тоже своя правда.

    П. ПОЖИГАЙЛО: Да нет, слушайте. Атеисты – это, как правило, шифрующиеся люди, исповедующие или какие-то сектантские взгляды, или другие религии. Я сколько раз с этим сталкивался.

    Ю. БУДКИН: А просто честного атеиста вы не представляете, что ли?

    П. ПОЖИГАЙЛО: Не бывает сегодня таких. Это очень маленькая…

    Ю. БУДКИН: Но вы понимаете, что в некотором смысле вы этих людей вычеркиваете из жизни?

    П. ПОЖИГАЙЛО: Почему я вычеркиваю? Они сегодня…

    Ю. БУДКИН: Потому что их интересы тоже важны.

    П. ПОЖИГАЙЛО: Они имеют сегодня все права. Именно проблема в том, что прав сегодня не имеет эта часть русского православного населения традиционного. Она вообще никаких прав не имеет. Представьте такой фильм, например. Ведь все то же самое могло бы быть. Фильм про какой-нибудь концлагерь Освенцим, где лидер какой-то или кто-то из евреев, которые шли в печь, вступили в отношения с теми, кто сжигал их в крематории, и вокруг этого все бы муссировалось, эротика, отношения и так далее.

    Ю. БУДКИН: Подождите, но там же не идет речи об отношениях арестанта и того, кто его арестовал.

    П. ПОЖИГАЙЛО: Еще раз. Я не про это говорю. Я говорю об оскорблении чувств верующих иудеев и вообще в отношении Холокоста как явления, которое, безусловно, должно охраняться, на эту тему не должно сниматься никаких таких оскорбительных фильмов.

    Ю. БУДКИН: То есть о любви в Освенциме говорить нельзя?

    П. ПОЖИГАЙЛО: Еще раз. О пошлости в Освенциме говорить нельзя. Вот, о чем идет речь.

    Ю. БУДКИН: Это важно. "Какие права у атеистов? Попробуй выскажись публично – и ты тут же получишь обвинения в оскорблении чувств верующих", - продолжает Динка 331-я.

    П. ПОЖИГАЙЛО: Нет. На самом деле в чем сегодня проблема у атеистов? В чем? Даже колокольный звон сегодня в Москве особо не слышен. В большей степени даже призыв на пятничную молитву в мечети, что, с моей точки зрения, хорошо.

    Ю. БУДКИН: Как так может быть? Ведь храмов намного больше.

    П. ПОЖИГАЙЛО: Вы слышите в Москве, что вам кто-то мешает…

    Ю. БУДКИН: Здесь точно слышно колокольный звон.

    П. ПОЖИГАЙЛО: Я, например, не слышу в Москве на самом деле. Тем не менее, что происходит? Миллионы людей ходят в храмы. А давайте посчитаем, сколько атеистов и сколько верующих. Никто же эту статистику не ведет. Потому что, например, очень часто…

    Ю. БУДКИН: Вы полагаете, что атеистов меньше, чем верующих.

    П. ПОЖИГАЙЛО: Естественно. Просто на порядок.

    Ю. БУДКИН: 7373948 – это телефон прямого эфира. Но прежде чем мы поговорим по телефону с нашими слушателями, я у вас вот что еще хотел спросить как председателя Общественного совета при Министерстве культуры. Это не касается фильма "Матильда". Это касается этих последних активных споров вокруг памятных досок, памятников, которые кто-то передвигает, кто-то переставляет, кто-то ставит, кто-то требует их убрать. Как из этой проблемы выйти? Это ведь тоже раскалывает общество.

    П. ПОЖИГАЙЛО: Да нет. На самом деле здесь все просто. Здесь есть процедура, есть комиссия в Москве, например, по монументальному искусству. И когда мы ставили памятник Столыпину, мы перед этим 1.5 года проходили целую кучу инстанций. Это было связано и с обликом, и идеей, и местом, и архитектурой, то есть все. Если что-то…

    Ю. БУДКИН: Тогда и новостей не было типа этой: "В столичной комиссии по монументальному искусству считают, что монумент Грозному установили нелегально и его нужно демонтировать". Потом, про эту памятную доску. Одни говорят: "Мы восстанавливаем то, что было 60 лет назад или 70", другие говорят: "Этого не может быть, это оскорбляет нас".

    П. ПОЖИГАЙЛО: Вопрос простой. Если нарушено законодательство, то этот памятник надо убрать просто, и все, и нет никакой дискуссии. Я установил в Москве два памятника. Один памятник Столыпину, вторая доска – Леониду Иовичу Гайдаю, с которым просто дружил, и семью поддерживал. И мы тогда с Ниной Павловной и с оставшимися актерами эту доску установили, с Юрой Воловичем. Но, чтобы установить эту доску, мы год прошли все согласования. И потом законно установили эту доску. И она, к счастью, висит на доме Леонида Иовича до сих пор. Поэтому, если есть нарушение закона, комиссия по монументальному искусству это не рассматривала, Московская городская дума должна была это рассмотреть. Значит, убрать и все.

    Ю. БУДКИН: Хорошо, дальше. Вот вы говорите - "массу согласований, а только потом…". Скандальную скульптуру выпускникам 1941 года в Сергиевом Посаде на бульваре Кузнецова с постамента убрали и отправили на доработку. Все ступени прошли. А потом, когда поставили, говорят: вот она голая грудь.

    П. ПОЖИГАЙЛО: Слушайте, в данной ситуации надо подавать в суд просто. И именно идти этим путем. Потому что все нюансы мы же не знаем. И в любой такой ситуации, если вы по закону поставили памятник, и по каким-то незаконным причинам вам отказали – судиться.

    Ю. БУДКИН: Нет, но когда получается, что все ступени прошли, а потом общественность смотрит на памятник и видит, что у выпускницы (памятник, напомню, событиям 1941 года) голая грудь. Мы опять возвращаемся. Насколько это вообще возможно в публичном пространстве у нас?

    П. ПОЖИГАЙЛО: Слушайте, еще раз. Это же все регламентировано.

    Ю. БУДКИН: Неужели где-то написано – это можно, а это нельзя?

    П. ПОЖИГАЙЛО: Нет. Я скажу, что происходит. Есть комиссия в этой ситуации, которая рассматривает целесообразность установки того или иного памятника. Вот на этой комиссии в свободном режиме могли высказаться по любой причине против установки.

    Ю. БУДКИН: Значит, не высказались.

    П. ПОЖИГАЙЛО: Значит, должен стоять. Значит, такая комиссия, такие депутаты в Сергиевом Посаде.

    Ю. БУДКИН: Теперь уже убрали на самом деле.

    П. ПОЖИГАЙЛО: Вы поймите правильно. Я строго придерживаюсь закона. Почему с Учителем я встречался и почему мы…

    Ю. БУДКИН: Но то, что мы с вами обсуждаем, как раз не касается закона. Это же взгляды.

    П. ПОЖИГАЙЛО: Нет, смотрите, в чем вопрос. Когда мы встречались с Алексеем Ефимовичем, речь шла уже о лечении острой ситуации, из которой надо выйти с минимальными жертвами. Потому что, еще раз говорю, я как человек, имеющий кандидатскую степень по истории по столыпинским реформам, я очень хорошо знаю и чувствую этот период. А еще немножко лекции по Достоевскому читаю. Поэтому для меня тем более этот период очень прозрачен. Я вижу нехорошую тенденцию. Если у футбольных фанатов уже появились эти плакаты, "Учитель, руки прочь от царского царя", извините меня, это уже кричащий разведпризнак, что мы имеем дело…

    Ю. БУДКИН: Так, может быть, с фанатами надо разбираться?

    П. ПОЖИГАЙЛО: И то, и то. Мы имеем дело с серьезным нарастающим явлением, которое может выплеснуться на улицы. Если мы, ответственные мужи, занимая разные должности, считаем, что мы живем в обществе, в котором должны быть учтены все взгляды, я считаю, сегодня перекос в сторону атеистов. Надо сегодня восстановить права русских православных людей. Это можно сделать на этапе, например, сценарных конкурсов, на этапе принятия решений о финансирования. Тем более это государственные деньги. Этот же вопрос еще очень важен.

    Ю. БУДКИН: Но церковь отделена от государства, - скажут вам.

    П. ПОЖИГАЙЛО: Неважно. Мы не отделены от государства, понимаете?

    Ю. БУДКИН: Почему вы считаете, что для вас может быть отдельная функция? Ведь есть другие люди, которые также не отделены от государства?

    П. ПОЖИГАЙЛО: Нет.

    Ю. БУДКИН: Вот атеиста, как Дина.

    П. ПОЖИГАЙЛО: Да слушайте. Может, их 10 человек на всю страну.

    Ю. БУДКИН: Да ну?

    П. ПОЖИГАЙЛО: Да да. Ну еще лица нетрадиционной ориентации, как правило, там тоже участвуют.

    Ю. БУДКИН: Вы сейчас серьезно говорите?

    П. ПОЖИГАЙЛО: Я знаю, кто там писал и так далее. Разные там есть.

    Ю. БУДКИН: Просто 270-й говорит: "Если атеистов так мало, то их права как раз надо защищать".

    П. ПОЖИГАЙЛО: А нас кто защитит?

    Ю. БУДКИН: От кого? Если вас абсолютное большинство.

    П. ПОЖИГАЙЛО: Слушайте, нас большинство, но мы не имеем никаких прав. На наши государственные деньги снимаются "Гейзеры", "Матильды" и разные прочие другие гадости, которые впрямую оскорбляют наши религиозные символы. Мы просим защиты. Мы же не просим, чтобы не снималось кино, связанное…

    Ю. БУДКИН: Подождите. Вы председатель Общественного совета при Министерстве культуры. И вы говорите, что даже вы ничего не можете добиться. Я не понимаю.

    П. ПОЖИГАЙЛО: Еще раз. Смотрите, что было после февральских историй с "Матильдой"? Был собран Общественный совет, приглашен Фонд кино. Я хочу, чтоб слушатели понимали, что к Учителю претензии предъявлены быть не могут, потому что Учителя просто наняли те, кто финансировали фильм и планировали извлечь из него выгоду. Был сценарий, который был написан задолго до Учителя. Просто тот, кто продюсировал этот фильм, посмотрел, сделал кастинг режиссеров, выбрал Учителя, предложил ему снять этот фильм за определенный гонорар, и Алексей Ефимович его снял.

    Ю. БУДКИН: Или Учитель хотел и нашел.

    П. ПОЖИГАЙЛО: Нет. Не так было.

    Ю. БУДКИН: Здесь было иначе?

    П. ПОЖИГАЙЛО: Да, его нашли. Поэтому я хочу снять сегодня эту агрессию в отношении Алексея Ефимовича Учителя. Я считаю, это несправедливо. А справедливый наш вопрос должен быть к Фонду кино.

    Ю. БУДКИН: Который выделял деньги.

    П. ПОЖИГАЙЛО: Конечно. Потому что именно Фонд кино выделил 10 млн долларов в рублевом эквиваленте на съемки этого фильма. Именно Фонд кино знал прекрасно, что выйдет всего единственный фильм в этот период столетия революции и расстрела царской семьи, и больше ничего. Фонд кино понимал, какой вызовет это резонанс. Фонд кино читал сценарий. Почему в тот период, когда они в рамках своих регламентов могли и попросить поправить сценарий, и убрать эти ­эротические сцены, почему Фонд кино, фактически государственная структура, тогда это не сделал? И Фонд кино у нас отчитывался на Общественном совете. В результате мы предложили…

    Ю. БУДКИН: То есть они перед вами отчитывались, и вы не остановили их, или не поставили перед ним это вопрос?

    П. ПОЖИГАЙЛО: Мы как Общественный совет не можем запретить им что-то делать. Мы можем поставить вопрос.

    Ю. БУДКИН: И он был поставлен.

    П. ПОЖИГАЙЛО: Вопрос был поставлен очень простой. Первое. Если вы отвечаете публично за те фильмы, которые финансируются за счет государства, тогда Владимир Ильич Толстой или Антон Владимирович Малышев, один из которых является руководителем попечительского совета, второй – практически директором Фонда кино, то они должны публично взять на себя ответственность и сказать: "Мы несем публичную ответственность за то, что мы производим, а не Мединский".

    Ю. БУДКИН: Но Мединский – их начальник.

    П. ПОЖИГАЙЛО: Вот видите, даже вы не знаете. Мединский не является им начальником. Мединский не может влиять на политику Фонда кино. Именно по просьбе Мединского мы в том числе собрали этот совет.

    Ю. БУДКИН: Но Государственный фонд кино не может же работать сам по себе.

    П. ПОЖИГАЙЛО: Еще раз. Государственный фонд кино образован Правительством Российской Федерации. Министерство выделяет им субсидию, эквивалентную примерно 100 млн долларов. И все влияние: Министерство культуры имеет только один голос в качестве замминистра Сергея Обрывалина в Фонде кино. Никаких других инструментов влияния у них нет. Там дальше есть попечительский и экспертный советы, которые абсолютно самостоятельно принимают решение о выделении средств. Критерий только один: увеличить долю российского кино в общем прокате. Но если у нас доля в российском кино будет увеличиваться за счет таких фильмов, как "Матильда", то лучше "Однажды в Америке".

    Ю. БУДКИН: Тогда еще по поводу этих изменений в общественных настроениях. Совсем недавно, несколько месяцев назад, раз уж мы сегодня много говорим про обнаженную женскую грудь, очень многие обратили внимание на то, что фильм "Москва слезам не верит" вышел в телевизионный эфир в слегка отредактированном варианте, где главная грудь героини была слегка заретуширована. Вот это, с вашей точки зрения, тоже правильно, когда старые фильмы подвергаются таким изменениям?

    П. ПОЖИГАЙЛО: Почему нет? А что, от этого фильм стал хуже? Он получил своего Оскара.

    Ю. БУДКИН: Подождите. Он не получал Оскара с этой замаранной грудью.

    П. ПОЖИГАЙЛО: Речь идет о художественном замысле. Если мы понимаем, что художественный замысел это предполагает и в целом фильм от этого не страдает. Это же тонкие вещи. А если все построено на стриптиз-клубе…

    Ю. БУДКИН: В данном случае мы же говорим о том, что этот фильм был когда-то выпущен в таком виде, а теперь мы его немножко редактируем: где-то убираем курение (потому что мы знаем, что теперь курить нельзя публично), где-то убираем вот это. Насколько это правильно?

    П. ПОЖИГАЙЛО: Это естественный процесс. Это абсолютно нормально. В Америке то же самое. Что белый и черный полицейский – это абсолютно жесткая установка.

    Ю. БУДКИН: Нет. В старые фильмы туда добавляют белых полицейских рядом с черными?

    П. ПОЖИГАЙЛО: Нет, причем тут старые? Старые пусть выходят, как выходят. В чем там проблема? Мы сейчас говорим о том, что сегодня финансируется. И еще раз хочу вам сакцентировать. Проблема возникла только лишь потому, что Николай Александрович Романов причислен к лику святых и огромное количество людей сегодня поклоняются этой иконе, понимаете? Вот, в чем вопрос.

    Я, может быть, кощунственно говорю, но если бы, например, фильм был снят про Александра II (я не буду сейчас детализировать его семейные истории), конечно, наверное, это тоже вызвало бы негативную реакцию тех, кто исповедует монархизм. Но там не было бы религиозного кощунства. Все-таки резонанс этой истории связан с кощунством в отношении Русской православной церкви.

    Ю. БУДКИН: Вы говорите о кощунстве в отношении Русской православной церкви. Но когда вы так оцениваете события 100-летней давности, вы наверняка ведь достаточно критично относитесь к тому, что делали большевики.

    П. ПОЖИГАЙЛО: Нет.

    Ю. БУДКИН: Странно. Но 569-й пишет: "Как вам не стыдно плевать на большевиков? Их поддерживает намного больше граждан, чем Николая".

    П. ПОЖИГАЙЛО: Смотрите, советский период был защитной реакцией России на ее полное уничтожение. Я признаю только одну революцию – Февральская революция. И я считаю, что это было убийство старухи по Достоевскому, то, что написано в "Преступлении и наказании". Это был колоссальный грех страны, подошедшей абсолютно неверующей как со стороны русского народа, так и со стороны всех остальных – эсеров, партии и так далее. То есть из верующих людей в стране был только как раз Николай Александрович Романов со своей семьей, к великому сожалению.

    И белые все предали. Потом в эмиграции многие вспоминали этот момент. Так вот, предательство России, предательство Бога и предательство царя – это февраль 1917 года. Большевики, Ленин, впоследствии Иосиф Виссарионович Сталин – это был иммунный ответ тысячелетней России на ее сохранение. И в какой-то степени через те жертвы, которые претерпела страна, особенно среди священников, мы получили новый сонм святых, которые, возможно, позволили нам вернуться в 1991 году к ее истинной истории.

    Но мое мнение такое, что мы, к сожалению, продолжили Февральскую революцию и выводов не сделали. И самоопределение нашего народа по отношению к "Матильде" – это ответ каждого человека: он вообще уроки из революции сделал какие-то или нет, мы готовы покаяться или нет.

    Ю. БУДКИН: Это же не столько отношение к фильму "Матильда", сколько к фигуре Николая II.

    П. ПОЖИГАЙЛО: Правильно. Через фильм "Матильда" и фигуру "Николая II" сегодня экзамен нас как народа.

    Ю. БУДКИН: У меня вопрос. Люди, которые пытаются рассматривать действия Николая II с исторической точки зрения, которые пытаются говорить о его слабости как императора в то время, они тоже, с вашей точки зрения, не имеют права это делать?

    П. ПОЖИГАЙЛО: Почему? Нет, это абсолютно нормально. Если мы имеем не со штампом, не с клеймом, а с некой дискуссией, конечно, она должна быть. Потому что, с моей точки зрения, ошибка государя была в том, что он не поддержал Столыпина во второй части. Как говорил Вильгельм II (я не устаю именно из-за границы пророков, не в своем отечестве), что если бы Столыпин был жив, Первой мировой войны бы не было. 1937 год, воспоминания Вильгельма II.

    Ю. БУДКИН: Вряд ли Николай мог остановить убийство Столыпина.

    П. ПОЖИГАЙЛО: Это отдельная передача. Но, тем не менее, он ему не мешал в каком плане? Он не убрал начальника Тайной жандармерии, врага Столыпина, и Столыпин не смог его сменить. А если бы он смог сменить, то, возможно, и убийства бы не было. Поэтому дискуссия – пожалуйста. Пошлости не должно быть.

    Ю. БУДКИН: 370-й пишет: "Почему нельзя перед фильмом тогда написать, к примеру, в каждой копии: "РПЦ против сюжета, не одобряет просмотр, считает кощунством и не согласно с авторской оценкой"?".

    П. ПОЖИГАЙЛО: Потому что это будет тогда католическая вера, а не православная. Я могу сказать как православный человек и призвать людей, которые ходят в храм, не ходить на этот фильм. Более того, в сентябре, если мы соберем совет… Совет у нас разный, кстати. Я выражаю сейчас точку зрения себя как Павла Пожгайло, это личная точка зрения.

    Ю. БУДКИН: Это не точка зрения Общественного совета.

    П. ПОЖИГАЙЛО: Не позиция совета. В совете мы обязательно это обсудим. Но после выполнения второго обещания Алексея Учителя, которое было весной, сделать закрытый показ для Общественного совета. И вот Общественный совет, в котором собраны разные люди, прошедшие много разных фильтров – это люди все знаковые. Мы обсудим этот фильм, и у нас будет свое голосование.

    Ю. БУДКИН: "Значит, православие не умеет прощать", - пишет Макс Фарадей.

    П. ПОЖИГАЙЛО: Слушайте, не православие прощает, а Бог прощает. Только для того, чтобы Бог простил, надо его об этом попросить. Тот, кто просит, того он прощает.

    Ю. БУДКИН: Еще спрашивают: "А если бы этот фильм снимался не на государственные деньги? Если бы там не было денег Фонда кино, претензии были бы такими же?".

    П. ПОЖИГАЙЛО: Я думаю, их бы было намного меньше. Потому что, конечно, претензия многоплановая, но одна из главных причин этой претензии – то, что это делается на налоги во многом людей, которые сейчас протестуют против этого фильма и которых не спросили. Еще раз. В Фонде кино в экспертном совете, например, руководитель "Disney world" или "XX век Фокс", которые принимают решение о выделении средств. Я считаю, главный итог "Матильды" – мы должны пересмотреть регламент формирования Фонда кино, правила выделения средств, ввести в Фонд кино независимых общественных деятелей. Например, в Союз кинематографистов. Там нет ни одного независимого человека. И в конечном итоге, я думаю, этих проблем мы избежим. И общество будет (и атеисты, и верующие) жить абсолютно спокойно.

    Ю. БУДКИН: Павел Пожигайло, председатель Общественного совета при Министерстве культуры Российской Федерации, был в прямом эфире на радио "Говорит Москва". Я благодарю вас. Спасибо.

    П. ПОЖИГАЙЛО: Спасибо.

    Версия для печати

Связь с эфиром


Сообщение отправлено