Ю. БУДКИН: Это радиостанция "Говорит Москва", сейчас 14:05. Сегодня пятница, 29 сентября. Меня зовут Юрий Будкин. В ближайшем часе мы будем говорить о состоянии окружающей среды – о том, как работает Департамент природопользования и охраны окружающей среды Москвы. Антон Кульбачевский, руководитель департамента, сегодня с нами. Антон Олегович, добрый день.

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: Добрый день.

Ю. БУДКИН: Прямой эфир – 73-73-94-8 – это для телефонных звонков в 495-м коде, SMS-портал +7 925 888-94-8; можно писать через Telegram @govoritmskbot.

Вот сначала я бы хотел начинать с другого – не с того, что там с окружающей средой, а с того, что такое область охраны окружающей среды? Когда вот вы сейчас заканчиваете прием заявок на конкурсы на соискание премии в области охраны окружающей среды? Кто выбирает темы? Каким образом проводятся подобного рода конкурсы?

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: Конкурс проводился еще, скажем так, во времена до 2010 года. Единственное, что проводилось, наверное, в двух номинациях – это "Лучший реализованный проект с использованием экологически чистых энергосберегающих технологий" (это в основном, конечно, для компаний, для бизнеса, для тех предприятий, которые модернизируют свой бизнес, свои мощности, в том числе производственные, и применяют какие-то различные технологии, в том числе энергосберегающие). В этом смысле у нас в Москве есть участники, есть заявители, которые заявились уже на этот конкурс, а сейчас мы закончим прием заявок и где-то до середины ноября подведем итоги и наградим победителей.

Но самое главное, что уже по поручению мэра Москвы Сергея Семеновича Собянина в 2010 году еще мы задумались о том, как расширить диапазон этой премии. У нас не были охвачены СМИ, журналистское сообщество, потому что очень много журналистов и СМИ пишут про экологию; может быть, не всегда нас устраивает то, как эта информация преподносится; как мы, экологи, говорим, не всегда мы с журналистами говорим на нашем профессиональном языке. В этом смысле мы активно сейчас сотрудничаем с представителями СМИ и в том числе ввели такую номинацию для того, чтобы журналисты, либо какие-то передачи, либо непосредственно средства массовой информации принимали участие в этом конкурсе и тоже получали свои награды.

Но еще, наверное, одно немаловажное достижение – то, что мы все-таки начали активно работать с общественными организациями, с представителями различных волонтерских движений, общественных организаций. В этом смысле мы тоже ввели такую премию для таких вот… В течение текущего года те организации, которые активно какие-то проекты предлагали либо решали какие-то задачи, в том числе иногда совместно с нами, иногда самостоятельно – мы тоже не можем, скажем так, их не отмечать. Поэтому в этом году у нас четыре номинации: за первое место премия 200 тысяч рублей, за второе – 100 тысяч рублей (это гранты). И, конечно, вручается памятный знак, удостоверение лауреата и специальный приз в виде статуэтки.

Ю. БУДКИН: Вы сказали, что это не в первый раз уже делается – можно ли привести пример того, как в прошлые годы кто-то получал такие премии и проекты победителей были реализованы?

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: На самом деле премия в основном вручается, если мы говорим в основном только про реализованные проекты. У нас победителями, допустим, были "Мосэнерго", "Мосводоканал" – это как раз те организации, которые активно модернизируют свои мощности с экологической точки зрения: на очистных сооружениях "Мосводоканала" сейчас проходит реконструкция Курьяновских и Люберецких очистных сооружений, уже есть успехи, уже закончены этапы, и вот в прошлом году и в позапрошлом году мы отмечали своей специальной премией "Мосводоканал" – это как пример. Московский НПЗ сейчас находится в стадии такой серьезной реконструкции – думаю, они тоже заявятся на этот конкурс и покажут, поделятся своими успехами, и уже конкурсная комиссия решит, присуждать им эту премию или нет.

И здесь есть еще одна номинация, про которую я, наверное, не сказал – это "Лучший эколого-образовательный, эколого-просветительский проект". Тоже у нас очень много образовательных проектов в городе с точки зрения экологии, и многие коллективы – в том числе коллективы, допустим, детских и дошкольных учреждений, коллективы школ – просто, скажем так, под руководством учителя дети объединяются и какие-то экологические изобретения, ноу-хау придумывают сами. То есть у нас были победителями дети, которые на базе радиоуправляемого судна сделали прибор, который определяет загрязнение воды – тоже мы их награждали. То есть вот такие интересные вещи.

Ю. БУДКИН: Тогда по поводу волонтеров. Вы сказали, что для волонтеров есть отдельная премия – насколько серьезно сотрудничество вашего департамента и волонтеров? Что они могут делать и что они делают реально?

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: Самое главное для нас, для нашего департамента было объединить волонтерские движения, потому что они были довольно-таки разрозненными до 2014 года. В 2014 году мы запустили такой проект, как "Экорезиденция": мы собрали все волонтерские движения (в основном, конечно, это молодежные были, студенческие объединения), которые решали локальные задачи на тех или иных территориях в тех или иных округах, районах. Задачи были созвучны: они выступали либо за сохранение или за цивилизованный с экологической точки зрения подход к благоустройству своего любимого парка либо какого-то лесного массива, за раздельный сбор отходов. Очень много, скажем так, организаций, которые необходимо было объединить под одной эгидой. Идея очень правильная, но действия были разрозненными. Поэтому в этом смысле нам удалось в ходе этой "Экорезиденции" определить реперные точки, понять, как же мы можем объединиться, чем власть может помочь волонтерам прежде всего, и мне кажется, что мы запустили этот процесс и уже в 2017 году констатируем, что с волонтерами у нас взаимодействие налажено и есть успехи определенные.

Ю. БУДКИН: Когда вы говорите про определенные успехи, вы упомянули про раздельный сбор мусора, к примеру, о котором многие волонтеры говорят. Можно ли сказать, что сейчас где-то, в какой-то части Москвы они реализуют свои проекты, или где-то волонтеры вышли и, я не знаю, где-то почистили парки? Что они делают?

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: Безусловно, есть проекты, когда просто, допустим, волонтеры выходят и очищают, как вы правильно сказали, какую-то территорию. В том числе у нас была акция по малым рекам: мы очищали долину реки Сходня, Сетунь. Здесь волонтеры нам очень сильно помогли, и на самом деле в тот момент, когда мы этой очисткой занимались, понятно, что в процессе жизни в любом случае мусор где-то может появляться на тех или иных территориях, но по крайней мере тогда мы порядок навели, нам удалось это сделать.

Что касается раздельного сбора отходов, есть очень много энтузиастов, которые нас поддерживают. В основном, конечно, мы проводим совместные просветительские акции, потому что пока еще инфраструктура не готова, не подготовлена для полной переработки отходов московских. Это связано с тем, что появилось много видов упаковки, и отрасль еще пока не готова. Поэтому мы пока не активизируем этот процесс, для того чтобы побольше собрать, но мы все-таки мониторим и людей пока воспитываем, говорим о том, что в будущем, скоро нам это понадобится – скажем так, вот это ваше усилие доброе (я это называю полезной экологической привычкой), давайте от него не отказываться, в будущем она в любом случае будет востребована. Пока мы такой посыл даем, и слава богу, волонтеры нас понимают и тоже поддерживают.

Ю. БУДКИН: Возвращаясь к очистке той же долины Сетуни – как это все работает? Сначала люди приходят как волонтеры и говорят, что они хотели бы навести там порядок, или это стоит в планах у департамента, и вам важно, чтобы люди помогали как волонтеры?

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: И так, и так. То есть здесь могут быть различные посылы для взаимодействия. Иногда это может быть крик души, крик о помощи наших жителей, которые говорят: "Ребята, вы давно не убирали долину реки Сетунь, потому что все запущено", присылают фотографии, присылают жалобы. Естественно, мы на это не реагировать не можем, наша инспекция выходит, все это, скажем так, оценивает по объемам работы, и потом мы уже кидаем клич и говорим: Ребята, помогайте нам, потому что самим нам не справиться". И охотно очень волонтерские движения, особенно молодежные, в том числе школьники принимают участие, откликаются на такие акции, особенно местные жители, которых интересует эта тема, которые досуг свой проводят, допустим, на этой территории.

Ю. БУДКИН: Это отдельный вопрос: волонтер – это кто? Можно ли его как-то обрисовать? Это скорее молодой человек, это скорее организованные школьники, это скорее люди, которые живут рядом?

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: Это скорее всего все-таки представители молодого поколения. Все-таки волонтеры у нас ассоциируются с молодежью, которая озадачена, озабочена решением тех или иных задач. Это прежде всего неравнодушный человек, это социально активный человек, человек, который готов свой вклад внести.

Ю. БУДКИН: Их становится больше?

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: Да, конечно.

Ю. БУДКИН: Алексей Ич через Telegram пишет: "Интересно, неужели в чистой аккуратной Европе такой нынешний порядок читай начинался именно с помощью волонтеров?" То есть Алексей возвращает нас к вопросу о том, чисто там, где убирают, или там, где мусор не разбрасывают?

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: Можно я у Алексея спрошу, в каком европейском городе в ближайшем периоде, в этом году если он побывал, он видел чистоту чище, чем в Москве? Я, например, таких городов уже давно не встречаю в Европе.

Ю. БУДКИН: Но все-таки с вашей точки зрения главное, чтобы люди не мусорили, или главное, чтобы этот мусор убирали?

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: Конечно, главное, чтобы не мусорили, потому что… Вы сейчас опять же затронули одну из сфер нашей деятельности – это экологическое образование и просвещение. Мы работаем со всеми возрастными категориями, у нас есть программы образовательные в том числе и для пенсионеров, людей, которые вышли на пенсию. У них обратно пробуждается… У них ведь появляется время свободное, интерес пробуждается к природе, непосредственно к экологии, и в том числе мы с ними тоже, скажем так… То, что уже, наверное, они подзабыли, когда обучались в институтах, школах, все это дело обратно возвращаем. Поэтому очень важный аспект; на мой взгляд, образование и просвещение экологическое мы сейчас очень хорошо отработали, у нас с каждым годом увеличивается количество экоцентров. В этом году, в Год экологии мы еще три открываем – это Музей пчелы, Музей леса и Музей Москва-реки. Это будут тоже такие серьезные экоцентры, которые будут принимать большое количество посетителей и как раз непосредственно продвигать наши экологические идеи.

Ю. БУДКИН: Вот вы упомянули, что в этом году Год экологии – это специальный год. Это все мероприятия, которые в рамках Года экологии проводит ваш департамент, или что-то еще?

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: Ну у нас есть традиционные мероприятия, которые мы каждый год проводим, и есть те, которые специально дополнительно мы проводим в Год экологии. Конечно, 2017 год в Российской Федерации – это Год особо охраняемых природных территорий. Москва – это крупнейший мегаполис с населением более 10 миллионов человек, единственный в мире, у которого есть такой статус: в других мегаполисах нет у нас ни заповедников, ни особо охраняемых природных территорий, а в Москве есть. Это очень важно, и этим мы, наверное, выгодно отличаемся от всех других мегаполисов, и с нами конкурировать в этом смысле никто не может. Поэтому, конечно, вопрос очень важный.

1 сентября совместно с Департаментом образования был разработан урок как раз про заповедные уголки Москвы, и я проводил в одной из московских школ этот урок со школьниками 6-го класса. Мы как раз рассказывали и проверяли знания наших детей, москвичей о том, знают ли они вообще что-то о наших особо охраняемых природных территориях. Меня приятно удивило то, что многие школьники отвечали на мои вопросы, хорошо знают Лосиный остров, Битцевский парк, Измайлово, Сокольники – это я называю территории, которые имеют статус особо охраняемой природной территории. То есть в этом смысле какие животные там обитают, кого можно встретить и какие проблемы, естественно, существуют и как их решать, что тоже очень важно.

Ю. БУДКИН: Это, кстати, отдельный вопрос, раз уж вы упомянули тот же Лосиный остров, не знаю, в меньшей или большей мере Измайлово или Битцевский парк – насколько эти природные памятники по сути остаются природными памятниками в таком огромном городе?

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: Наверное, большую территорию, как, допустим, Измайловский парк или Битцевский, полностью памятником нельзя назвать. Памятник природы – это статус, который присваивается каким-то отдельным биотопам – допустим, какое-то болотце у нас сохранилось.

Ю. БУДКИН: Оно есть?

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: Да, оно есть. Вот болото может быть: оно называется, допустим, болото там-то и там-то, или какое-то дерево, которому триста лет.

Ю. БУДКИН: Ну вот в Москве есть такие?

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: У нас в основном, если из ста двадцати ООПТ около тридцати – это крупные ООПТ, а девяносто – это как раз памятники природы.

Ю. БУДКИН: Особо охраняемые природные территории?

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: Да. Они разные бывают – у нас 7 категорий. То есть это может быть национальный парк, это может быть ботанический сад, памятник природы, ландшафтный заказник, природно-исторический парк. В Москве тоже есть такой симбиоз двух законодательств – это культурное наследие и природа: это Царицыно, Коломенское, все вот наши знаменитые усадьбы имеют двойной статус. По-нашему они называются природно-исторический парк, то есть мы там охраняем и природу, и культурное наследие.

Ю. БУДКИН: Вот, кстати, в Коломенском я совсем недавно был. Раньше можно было подойти и обнять вот эти вот многовековые деревья, а теперь нельзя.

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: Их же все меньше и меньше остается, к сожалению; понятно, что ничего вечного на земле нет, дерево не может вечно расти, и мы это четко понимаем. Конечно, есть потери какие-то в этом смысле, особенно когда деревья стоящие – допустим, вяз на Поварской, памятник природы. К сожалению, он высох, был подвержен болезни графиоз, которая вязы покосила, наверное, во всей Европе (как западной, так и восточной) и до нас дошла. Поэтому в этом смысле, к сожалению, его спилили, потому что невозможно было его уже оставить. Были, скажем так, представители местных жителей, которые очень сильно против этого протестовали – пришлось оставить, допустим, пень им от этого вяза, до сих пор он как память остался. Здесь много различных… В каждом конкретном случае надо, конечно, погружаться и рассматривать отдельно.

Ю. БУДКИН: Помните, вы спрашивали у Алексея, где чисто с его точки зрения? Он прислал нам уже целый список: Бургас в Болгарии, Санто Комбо дау Визео в Португалии…

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: Алексей, я имел в виду все-таки не какие-то мелкие…

Ю. БУДКИН: И четырнадцатый Стокгольм – очень чистый город.

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: Я по поводу Стокгольма не совсем согласен: в зимний период там намного грязнее, больше слякоти на улицах, чем в Москве. Понятно, в общем. В Скандинавии, наверное, такие чистые города, но еще раз говорю, что Москва – это самый северный мегаполис с населением более 10 миллионов человек. Ни Стокгольм, ни Бургас, ни вот местечко, как я понял, итальянское…

Ю. БУДКИН: Это португальское местечко, его сложно назвать – Санто Комбо дау Визео, если верить Алексею.

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: Да.

Ю. БУДКИН: Смотрите, значит, 456-й XYI (так вот он подписался): "Не хочется мусорить, но иногда, чтобы выбросить фантик, надо идти полкилометра до урны", – это проблема Москвы?

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: В настоящее время такой проблемы я не вижу. Мне кажется, урны в большом изобилии находятся на улицах. Другой вопрос, что в центре, наверное, такой проблемы нет, а на периферии города вполне возможно, и над этим, конечно, надо работать. Но опять же, если вы видите какое-то несовершенство на улицах города, есть портал "Наш город" – напишите, в этом нет ничего зазорного, вы не станете кляузником или каким-то ябедником: вы можете спокойно набрать…

Ю. БУДКИН: Много люди пишут?

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: Около миллиона пользователей, то есть это уже серьезное присутствие москвичей на этом портале.

Ю. БУДКИН: Вот смотрите, Пут-пут пытается почти как на портал писать: "На пляже Серебряный бор стоят мусорки для раздельного сбора мусора…"

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: Да, стоят, я знаю.

Ю. БУДКИН: И вот он пишет: "Замечал, что приезжает машина сбора, а потом все сбрасывают в одну кучку". Это как-то контролируют?

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: Мы пытаемся контролировать. Если такие случаи есть, большое спасибо за информацию – значит, я с мусоровывозящей компанией буду лично заниматься, потому что мы профанацией ни в коем случае заниматься не должны: если мы разделили отходы, мы обязаны перед теми людьми, которые проявили этот порыв, эти отходы переработать, отвезти на переработку.

Ю. БУДКИН: Еще раз: это пока на сегодняшний день скорее порыв тех, кто организует вот этот сбор мусора на месте. Никаких обязательств перед людьми не стоит или перед компаниями, которые, собственно, устанавливают эти мусорные контейнеры?

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: Пока такой юридической ответственности, конечно, нет, пока не вступит в силу новый закон об отходах производства и потребления (с 2019 года он должен вступить). Я думаю, что тогда будет такой серьезный стимул, толчок дан для развития вторичной отрасли. Потому что, еще раз говор, в советские времена мы перерабатывали макулатуру, стекло у нас было гостированное, все бутылки были гостированы, и мы их сдавали и получали за это деньги; естественно, был металлолом. Наверное, эти мощности у нас, конечно, остались и изготовительные, и перерабатывающие, и мы четко понимаем, что с этим делать. Допустим, если мы говорим об алюминиевой банке, о стаканчиках, о ПЭТ-упаковке и обо всем остальном, здесь у нас, конечно, еще конь не валялся и мощностей мало. Поэтому даже если 30% москвичей начнут разделять отходы – а мы мониторим эту ситуацию и понимаем, что люди хотят это делать, у них есть такой порыв – то нам некуда эти отходы будут просто девать. Мы вынуждены будем их складировать либо их продавать в какие-то другие регионы, может быть, даже и страны. Китай с удовольствием купит, те же скандинавские страны с удовольствием бы купили это сырье, но мне кажется, что это не совсем целесообразно – надо перерабатывать все в московском регионе.

Ю. БУДКИН: Алексей продолжает нам рассказывать, что все-таки Москва тоже чистый город, чтобы вы не подумали, что он с вами спорит. Пишет: "Я набегами в Москве, за последние четыре года заметно, что чище и становится аккуратнее". Но, с его точки зрения, все портит нескончаемая реконструкция, стройки и ремонты. Это, кстати, мешает с точки зрения экологической ситуации Москве?

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: Я бы не сказал, что прямо так сильно мешает. Конечно, в тех местах, где, допустим, сужается улично-дорожная сеть или идут какие-то пыльные работы, какие-то локальные проблемы существуют, но сказать, что это в общем ухудшает экологию, допустим, центра города (если мы сейчас имеем в виду работы по программе "Моя улица", которые три года проходят в основном в центральной части города), и это практически последний год, когда эта программа активно реализовывается в центре, потом она пойдет на периферии, уже на вылетные магистрали и на улицы, которые будут этого заслуживать: опять же, москвичи сами выступают за реконструкцию улиц. То есть мы это тоже обсуждаем на портале "Активный гражданин" – это портал электронных референдумов, тоже одна из новых форм взаимодействия власти и москвичей, тоже очень большое присутствие москвичей. Я вот сам лично на этом портале проводил два краудсорсинговых проекта: по экологической стратегии до 2030 года московской и по закону о животных, как раз о защите диких животных, которые находятся у нас в Москве в неволе. И более пяти тысяч москвичей в том и в другом случае высказывали свое мнение. Вот вы говорите, стали ли активнее люди. На самом деле многие люди активно интересуются экологией, по крайней мере задают вопросы, обращаются за консультациями, высказывают свое мнение, свое предложение. То есть это не может меня не радовать, потому что вот эта вот активность, обратная связь говорит о том, что по крайней мере мы двигаемся в правильном направлении.

Ю. БУДКИН: Вот в продолжение активности гражданина 413-й пишет: "Вот еду я сейчас (прямо сейчас, пока мы с вами разговариваем), передо мной (авторская формулировка) убитый в хлам автомобиль, и вонь, и дым из труб, как из фильма ужасов". Он, правда, спрашивает, что конкретно вы делаете против того, чтобы такие автомобили появлялись на дорогах. А что можно сделать?

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: Ну, во-первых, у нас есть ограничительные меры, которые мы приняли по экологическому классу двигателя. У нас, допустим, запрещен въезд в центральную часть города автомобилей ниже Евро-3: то есть Евро-3, Евро-2, Евро1 нельзя, можно только Евро-4 и Евро-5. Но это касается в основном, конечно, грузовиков и автобусов. За МКАД, то есть в Старую Москву, которая ограничена Московской кольцевой автодорогой, нельзя въезжать Евро-1 и Евро-2. То есть уже ограничение, защиту от таких автомобилей мы выстраиваем. А дальше уже камеры, которые в изобилии сейчас появились и заменили нам, скажем так, сотрудников ДПС: если автомобиль въезжает в ту зону, в которую ему не положено въезжать, просто считывается номер, в ПТС есть данные об экологическом классе двигателя, и на автомате выписывается штраф, который немаленький – это около 5 тысяч рублей за один раз. Если ты несколько раз въезжаешь в город, значит, количество штрафов кратно увеличивается. Поэтому в этом смысле мы работаем.

Мы работаем также активно над качеством моторного топлива, потому что может быть убитый двигатель, может быть убитый автомобиль… Все-таки у нас очень социально еще разобщенное общество, и, наверное, запрещать въезд, допустим, "Жигулям" выпуска прошлого века и разрешать въезд только машинам с двигателем Евро-5, который стоит в принципе серьезных денег, наверное, было бы неправильно. Поэтому легковой транспорт мы пока еще так не рассматриваем, в основном ограничения касаются грузового транспорта, потому что он в том числе оказывает очень большое влияние на загрязнение воздуха. А непосредственно частный автопарк города постепенно меняется все равно. Естественно, мы обеспечиваем все автомобили качественным топливом.

Ю. БУДКИН: Богдар спрашивает, возвращаясь к программе "Моя улица" – он пишет: "Сузили полосы движения, в итоге у нас опять в городе большие пробки. Насколько серьезно страдает от таких пробок экология?"

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: Я бы не сказал, что движение сузилось. Да, на каких-то улицах, но в основном это были те улицы, когда, допустим, из пяти рядов все равно было сужение и переходило в два, а здесь взяли и по всей длине просто сделали два ряда. От этого трафик не ухудшился.

Ю. БУДКИН: Но в целом в этом году и в прошлом году…

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: То есть пропускная способность все равно…

Ю. БУДКИН: …трафик сильно портит воздух в Москве?

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: Если машины стоят в пробках, то, конечно, очень сильно. Но надо, опять же, отметить – есть такая статистика, она подтверждена данными нашего экомониторинга: если в 2010 году вклад автотранспорта в атмосферу города был миллион тонн, количество автомобилей росло, с 2012 года нам удалось застабилизировать эту цифру, то есть миллион остался, и количество автомобилей росло в год на двести-триста тысяч автомобилей, и вот уже с 2014 года мы такую характерную тенденцию поймали, что пошло снижение. То есть автопарк увеличивается, а количество выбросов снижается. Если брать отчет за 2016 год, 840 тысяч тонн – то есть на 160 тысяч тонн нам удалось у автотранспорта отвоевать. Это для мегаполиса в принципе колоссальная динамика – это за три года снижение более чем на 12% произошло. Я четко понимаю и не обольщаюсь, понимаю, что мы этого достигли за счет введения экологического топлива, за счет решения транспортной политики, новые развязки строятся, развивается общественный транспорт; в центральной части города стало больше пространства для пешеходов, потому что люди больше, наверное, уже ходят пешком, чем перемещаются на автомобилях. То есть все изменения в городе, которые произошли, привели к такому эффекту.

Ю. БУДКИН: Антон Кульбачевский, руководитель Департамента природопользования и охраны окружающей среды Москвы. Прямо сейчас новости, потом немного рекламы, и мы продолжим беседу.

НОВОСТИ

Ю. БУДКИН: Это радиостанция "Говорит Москва", сегодня пятница, 29 сентября, сейчас 14:35. Меня зовут Юрий Будкин, наш гость – Антон Кульбачевский, руководитель Департамента природопользования и охраны окружающей среды в городе Москве, и мы продолжаем разговор. Это прямой эфир, можно писать через SMS-портал, через Telegram, можно дозваниваться.

До новостей мы говорили о чистоте московского воздуха и о влиянии тех же автомобильных пробок на воздух.

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: Да-да, продолжу. То есть 140 тысяч тонн нам удалось за три года отвоевать у автомобилей; сейчас 2017 год еще не закончился, но мы тоже видим положительную динамику. Но самое главное, что изменения произошли именно по тем веществам, которые могут потенциально оказывать воздействие на здоровье нашего населения, на здоровье москвичей. Оксиды углерода снизились буквально за последние семь лет на 54%, оксиды азота – на 52%; мелкие взвешенные частицы (одна из вреднейших, наверное, составляющих, которая наносит реальный вред дыхательным путям человека) – на 34%. То есть эти цифры говорят о том, что в этом объеме, в 140 тысячах тонн в том числе вредные эти вещества уменьшились практически в разы. Это говорит о том, что есть более нейтральные составляющие загрязнения, и они сейчас в основном составляют вот эти 860 тысяч тонн.

Но мы не останавливаемся мы этом: мы четко понимаем, что транспортную программу мы еще всю не выполнили. Пока что мы применяем такие традиционные меры, которые применялись в том числе до нас уже и в других мегаполисах мира и дали положительный эффект. И надо четко понимать, что в какой-то момент традиционными мерами мы уже не справимся с этой тенденцией, и тогда нам надо будет применять уже современные технологии, которые сейчас активно изучаются и в экспериментальном плане внедряются на городском пространстве.

Ю. БУДКИН: Как раз про городское пространство 678-й пишет. Почему автобусы и эвакуаторы, то есть транспорт, который принадлежит городу – насколько он экологически безопасен? 678-й уверен, что в центре просто кошмар и эти автобусы и эвакуаторы вонючие.

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: Не все эвакуаторы принадлежат, скажем так, "Мосгортрансу". У нас сейчас идет тенденция смены автопарка, который находится на балансе Правительства Москвы находится. У нас уже нет автобусов класса ниже Евро-4, то есть это автобусы с двигателями Евро-4 и Евро-5, и закупка и обновление их продолжается. Но, наверное, самое главное – это то, что в ближайшем будущем пройдет конкурс на закупку электробусов, то есть это те транспортные средства, которые призваны заменить троллейбусы. Троллейбусы практически исчезли из города. Для того чтобы у нас остался экологически чистый вид транспорта, вот эти электробусы в ближайшее время будут закуплены. Это не может не радовать, на мой взгляд. То есть мы соответствуем всем современным трендам, которые в мире существуют.

Ю. БУДКИН: Теперь вопросы наших слушателей. 775-й возвращает нас к разговору о мусоре – пишет: "Мне чтобы вывести по итогам лета, допустим, ненужное разбитое стекло, приходится платить за это. То есть дорого утилизировать самому мусор, поэтому некоторым соседям проще скинуть его в неположенное место". Вот с этими так называемыми неожиданными свалками, внезапными такими свалками, когда люди выбрасывают где хотят мусор, что вы можете сделать?

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: Если мы говорим о Подмосковье, наверное, тяжело здесь как-то повлиять. Что касается непосредственно территории Москвы, у нас этот вопрос отработан – у нас есть службы, которые в том числе, если такие хаотичные навалы мусора появляются, особенно в Троицком и Новомосковском округах, где в том числе есть нагрузка в летнее время от дачников (еще она пока осталась), то есть территория раньше все-таки являлась, наверное, таким более дачным местом. Там службы уже отработали и взаимодействие, и регламент уборки, и обходы, и обнаружение. Опять же, большое спасибо жителям, которые сигнализируют о таких навалах.

Ю. БУДКИН: То есть человек видит вот эту неофициальную свалку, он может позвонить?

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: Да, обязательно, на мой взгляд, нужно позвонить, для того чтобы добиться какого-то результата. И еще проконтролировать, чтобы это убрали, если это возможно. В этом смысле не всегда, наверное, человек, который отвечает за большую территорию, может каждый день ее обходить и что-то обнаруживать. Поэтому здесь обратная связь очень важна.

Ю. БУДКИН: 775-й спрашивает – это его вопрос – по какой причине в Москве не разрешена сдача стеклотары? В чем логика? Есть такой запрет?

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: Она не то что не разрешена, просто этим никто не занимается, потому что, еще раз объясню: если в советскую эпоху у нас все бутылки соответствовали ГОСТам (была бутылка пивная, 0.33, молочная), все четко понимали, сколько они стоят, их берегли как зеницу ока и сдавали, то сейчас у нас полный хаос в этом смысле – нет никаких ГОСТов, нет никаких требований к стеклотаре. Поэтому она интересна, может быть, только для производителей, и то на какой-то короткий период времени. Поэтому в этом смысле стекло сейчас практически вообще никто не собирает. То есть те мусороперерабатывающие комплексы, куда попадает стеклянная бутылка, как вторичное сырье они его, естественно, выделяют и что-то с ним делают (добавляют либо в краски, либо в пыль его измельчают и для укрепления, скажем так, тех или иных соединений куда-то добавляют). То есть мусороперерабатывающие комплексы еще этим занимаются, а все остальные не заинтересованы вообще, скажем так, в принятии особенно стеклобоя и стеклотары.

Ю. БУДКИН: Теперь конкретный случай – 282-й пишет: "Вчера пришли с внуком в экошколу "Кусково" навестить кошку Пушу и хорька Микки, но нам сказали, что ваш департамент распорядился убрать их из экошколы. Зачем?" И, главное, тут вопрос-то в другом, даже не зачем – а можно ли вернуть?

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: Ну я разберусь, для меня это такая новость. Не всегда, наверное, проходит у меня информация, руки доходят до наших экоцентров, хотя я люблю их посещать, довольно-таки периодически посещаю. Давайте я возьму домашнее задание и уточню, почему кошка и хомяк…

Ю. БУДКИН: …не могут быть в экошколе.

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: Уж по крайней мере я точно таких команд не давал. У меня у самого в приемной очень много животных проживает – это наши подкидыши, которых москвичи выбросили в свое время на улицу, а мы подобрали и…

Ю. БУДКИН: Прямо в департаменте?

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: Да. У меня в приемной они нашли приют. Поэтому к животным отношусь трепетно, наверное, все об этом знают. Поэтому давайте разберемся.

Ю. БУДКИН: Денис дает нам подробности того, как можно утилизировать макулатуру: "Ее можно утилизировать – килограмм макулатуры сейчас принимают за семь рублей пятьдесят копеек". Сам Денис пишет, что регулярно буквально "ГАЗелями" сдает макулатуру сейчас. Это если кто не в курсе.

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: Да, Денис совершенно прав. Я уже говорил, что от советских времен у нас осталась система по сбору макулатуры: мы четко знаем, как ее собирать, как упаковывать, куда отправлять, сколько она стоит. Другой вопрос, что макулатуры становится все меньше и меньше, и бумажных носителей… Понятно, что при смене их на электронные уже сама по себе эта проблема, я думаю, уже в ближайшие десять лет практически исчезнет.

Ю. БУДКИН: Снова про бутылки – 788-й пишет: а если сделать законодательно залоговую стоимость на стекло, как это было прежде, в советское время, тогда все ведь принесут в приемный пункт, и будет понятно, что с ним делать.

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: Я вот вкратце говорил в предыдущие полчаса о том, что мы сейчас ждем, когда вступит в силу закон об отходах производства и потребления новый – там как раз есть глава, которая посвящена непосредственно залоговой стоимости тары и упаковки. То есть это уже все вводится, у производителя будет ответственность. То есть ты продал миллион банок, допустим, алюминиевых как производитель в московском регионе – пожалуйста, обеспечь их утилизацию: либо государству перечисли деньги на утилизацию этих банок (я к примеру говорю), либо создай сам мощности, переработай, докажи, что ты их переработал, собрал и переработал. То есть в этом смысле ответственность производителя вводится новым законом; другой вопрос, что не все, скажем так, бизнес-структуры, бизнес-направления готовы к внедрению этого закона. Как только мы пытаемся какие-то цивилизованные в том числе экономические меры вводить, мы четко понимаем, что это тормозит развитие одной из отраслей нашей экономики, которая, наоборот, требует развития и не требует каких-то ограничительных мер. Поэтому здесь есть определенный диссонанс, на который, на мой взгляд, наши законодатели все равно в будущем будут реагировать.

Ю. БУДКИН: По поводу Года экологии: в этом году ведь в центре Москвы довольно много деревьев появилось: на Тверской появились деревья, на Садовом кольце появились деревья. Это вызвало очень много споров. Вы на какой стороне? Вы считаете, что там есть место деревьям, они не умрут?

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: Я все-таки человек, который проводит в Москве программу "Миллион деревьев", в том числе мы поддерживаем очень программу Департамента капитального ремонта "Моя улица", потому что она помимо того, что, во-первых, расширяет пешеходное пространство, создает более комфортные условия именно для пешеходов, для гостей города, для того чтобы можно гулять и любоваться красотами (а город у нас очень красивый), но в том числе увеличивает количество зеленых насаждений, особенно в центральной части, которая так нуждается. То есть Москва – это очень зеленый город по статистике, у нас 54.5% зеленых насаждений занимает площадь Старой Москвы, и этот показатель один из лучших среди мегаполисов в мире: в Париже в два раза меньше, в Лондоне еще меньше, в Пекине всего лишь 4% (это для сравнения). Поэтому можно сравнить воздух в Пекине, допустим, и в Москве – тоже небо и земля. В этом смысле, конечно, когда деревья возвращаются в центральную часть, а центр у нас исторически формировался. Поэтому у нас зелень, скажем так, в большом количестве есть на периферии города (мы опять про Старую Москву говорим), а в центре не хватает зеленых насаждений, практически нет мест для высадки новых.

И вот эта программа "Моя улица", конечно, расширила в этом смысле возможности высадки, потому что была сужена проезжая часть и освободились места, для того чтобы как раз туда высадить деревья, и это не может не радовать. Они в любом случае… Даже если кто-то из критиков говорит, что дерево в центре особую экологическую функцию не выполняет – я с этим согласен, может быть, оно не очень хорошо поглощает углекислый газ, не очень хорошо выделяет кислород, мало пыли, скажем так, улавливает. Но это созерцание, это тень, это красота, это другие краски совершенно. То есть в этом смысле оно все равно повышает настроение и улучшает качество наших общественных пространств.

Ю. БУДКИН: Вы упомянули программу "Миллион деревьев" – это что, каждый год высаживают по миллиону деревьев?

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: Это тоже такая символическая программа. Если программа "Моя улица" – это все-таки больше реконструкция улиц центральных, то программа "Миллион деревьев" – это озеленение московских дворов. В свое время – до 2013 года – была очень такая сложная бюрократическая процедура, и когда жители выступали с инициативой хотя бы досадить… Все дворы практически озеленены в городе, но в любом случае хозяйским взглядом любой человек может понять: вот здесь не хватает куста сирени, допустим, здесь я бы рябинку хотел увидеть, здесь нужно эти деревья заменить либо что-то досадить. В этом смысле такие вот промежуточные решения очень трудно давались жителям, то есть они не могли достучаться. В этом смысле мэр в 2013 году объявил эту акцию – "Миллион деревьев" – в августе. Мы упростили процедуру: сейчас можно через портал "Активный гражданин" проголосовать за озеленение своего двора, можно на сайт управы обратиться, на сайт нашего департамента, и в течение двух недель будет принято решение об озеленении вашего двора. То есть инициатива полностью идет от жителей, мы только обеспечиваем посадочным материалом, инвентарем, удобрениями…

Ю. БУДКИН: И сейчас именно сезон?

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: Сейчас именно сезон, который начинается. С октября мы активно начинаем озеленять московские дворы.

Ю. БУДКИН: То есть, грубо говоря, если человек сейчас слушает и он захочет, то еще есть время?

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: Если сейчас он подаст заявку, то попадет только уже на весну.

Ю. БУДКИН: А, то есть уже нет времени? Надо было раньше думать. А вообще сколько деревьев и кустарников вы высаживаете в рамках этой программы? – прямо реально миллион?

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: С 2013 года, то есть за примерно 4 года мы высадили более двух миллионов деревьев и кустарников более чем в одной трети московских дворов, то есть более двенадцати тысяч московских дворов мы уже охватили. Можно сказать, что за три года эта программа выполнена на одну треть, то есть у нас еще есть потенциал, мы еще, скажем так, ее расширили, из московских дворов вышли уже и стали озеленять учреждения социальной сферы – дворы школ, больниц, детских садов, домов ветеранов, домов престарелых. Эта акция тоже очень востребована в этом сегменте. Наверное, самое главное, что появилась подпрограмма у акции "Миллион деревьев" "Лунка в лунку" – это когда взамен утраченных деревьев на любых территориях города (бульвар это, сквер или какая-то вылетная магистраль)… К примеру, засохло дерево, либо наклонилось, либо стало аварийным – его удалили и тут же в эту лунку посадили ту же самую породу. То есть в этом смысле нет уже каких-то прогалин, нет пробелов, и сухостойные деревья на улицах города долго, скажем так, не находятся и не раздражают взгляды и взор москвичей.

Ю. БУДКИН: Юра Каменков через Telegram обращает внимание и опять возвращает нас к сбору мусора – пишет о проблеме сдачи батареек или ртутных ламп: "Ведь если сейчас я хочу сдать такой опасный мусор, мне придется здорово постараться".

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: Я согласен, проблема есть. И акции мы проводим, чтобы сдавали батарейки; если в школах уроки, рассказываем, показываем. Но, к сожалению, ближайший завод по переработке и утилизации этого ресурса в Челябинске находится, и то там есть какие-то сомнения, многие скептики говорят, что они там ничего не делают, как должны делать. Но вопрос другой – еще раз говорю: надо потерпеть, и через год-два у нас, в нашем регионе появятся мощности, и мы начнем активно этот ресурс собирать. Не так сложно поставить бокс в каждом подъезде, просто потом, еще раз говорю, некуда будет это просто девать.

Ю. БУДКИН: Теперь еще 946-й спрашивает, есть ли у нас система сбора и утилизации автомобильных шин.

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: Есть, конечно. Есть у нас система сбора и отработанных масел, и автомобильных шин, и есть потребители. Но еще раз говорю, что не все автосервисы, не все шиномонтажи, которые непосредственно являются главными поставщиками этого отхода напрямую в общую копилку отходов, ведут себя цивилизованно. Понятно, что мы проверяем, нам показывают договора, зачастую эти договора на утилизацию бывают фиктивными. Мы всю цепочку проверяем и понимаем, что это фикция. Конечно, наказываем, конечно, показываем, где есть уже определенные какие-то мощности. У нас есть мощности, на самом деле, и есть потребитель в том числе и окрошки, в которую шины перерабатываются – это ярославский каучук, который с удовольствием эту крошку во вторичный производственный процесс запускает. В любом случае есть еще проблемы с кузовами автомобилей, с аккумуляторами (не только с бытовыми батарейками), в том числе с электронным ломом, с гаджетами, которых сейчас очень много стало, люди их выбрасывают, избавляются от лишних электронных приборов, компьютеров тех же самых. Если раньше все это копилось в какой-то кладовке, то сейчас уже люди к этому относятся более, я бы сказал, нерачительно и все это выбрасывается в любом случае в мусоропровод.

Ю. БУДКИН: Денис спрашивает: а можно как-то распорядиться, чтобы обрезали ветки деревьев хотя бы до двух метров от земли, потому что, как он пишет, "ветки по лицу ужасно надоели".

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: У нас есть 743-е правило – это постановление Правительства Москвы, которое мы так называем – это правило содержания зеленых насаждений, в том числе процесс обрезки и все ее виды сформулированы: есть формовочные обрезки, когда мы придаем дереву красивый вид, кроне; есть санитарная обрезка, когда на самом деле ветки мешают либо инсоляции помещения, либо, как правильно наш уважаемый радиослушатель отметил, зачастую могут и по лицу, скажем так, травму какую-то нанести. Есть понятие "балансодержатель территории": если зеленые насаждения, допустим, во дворе, они тоже находятся на ответственности балансодержателя. Нужно вызвать нашего инспектора из нашего департамента, он выдаст предписание балансодержателю на обрезку. Это в принципе такая частая практика.

Ю. БУДКИН: 692-й про другую практику, о которой уже много лет спорят в Москве: "Зачем дворники листья убирают? Земля же зимой промерзает".

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: Листья убираются в основном – опять же, у нас в правилах все указано – не со всех территорий: в основном в целях безопасности с детских площадок, с дорожно-тропиночной сети, локально (в парках, скверах) они должны удаляться и счищаться. И это автотрассы: если это федеральные трассы, то это двадцать пять метров, если это общегородская трасса, то десять метров – то есть чтобы листья не попадали на улично-дорожную сеть. Они быстро гниют, скользкость образуется, то есть могут быть…

Ю. БУДКИН: Обычно жалуются именно на то, что убирают с газонов во дворах.

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: Пять метров от детских площадок, спортивных площадок и от просто внутриквартальных проездов. Зачастую во дворе эти пять метров отмерить довольно-таки тяжело.

Ю. БУДКИН: Легче убрать все.

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: Легче все убрать, вы совершенно правы. И потом еще есть понятие декоративного газона и природного газона. Если территория природная, листья мы не убираем. Допустим, на ООПТ в парках мы только с дорожек счищаем и все; максимум можем заметать под деревья или какими-то грузами, скажем так, их задерживать, чтобы этот перегной питал именно корневую систему дерева, то есть в правилах такие рекомендации есть. Но зачастую да, это вызывает определенные протесты, истерики. И потом надо четко понимать, что если мы на газоне декоративном, к примеру, на который потрачены деньги, который стригся, поливался, выхоженный газон если и если мы на нем оставим листву, то весной у нас будут проплешины, потому что вместе с листьями перегниет в том числе и трава. Здесь есть проблемы. По крайней мере за последние годы мы проводили голосование во многих дворах и давали такое право.

Ю. БУДКИН: Кстати, какой ответ обычно люди давали?

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: Честно – я сам удивился, несмотря на то, что такое серьезное количество жалоб было – ни один двор не проголосовал за то, чтобы листву не убирали, проголосовали все равно все. Но там нужно было достичь 70%, то есть 70% жителей двора должны были выступить за неуборку. И по газонам то же самое.

Ю. БУДКИН: И такого не было? Таких результатов не было?

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: Еще ни одного не было.

Ю. БУДКИН: Хорошо. Вы знаете, депутаты в Санкт-Петербурге этот вопрос обсуждали, депутаты в Новосибирске теперь обсуждают этот вопрос, чтобы запретить животным лаять по ночам. В Москве что-то подобное будет?

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: У нас есть закон о тишине, и, конечно, если домашний питомец нарушает покой граждан в ночное время, то хозяева несут ответственность. По поводу запретить, лаять или нет собаке, можно или нет – это такой вопрос…

Ю. БУДКИН: Там говорят именно в формулировках закона – есть и лай, и даже вой собак.

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: Нет, у нас в московском законодательстве есть превышение, скажем так, разрешенного шума – это санитарное правило: если уровень превышается… Но опять же, это нельзя на слух определить, это надо в любом случае либо вызывать Роспотребнадзор, либо нашу шумовую службу, для того чтобы именно замерить. Но зачастую и грудной ребенок, у которого, допустим, режутся зубы, может превысить этот порог в разы – но что же теперь, мы будем жаловаться друг на друга?

Ю. БУДКИН: Хорошо, ладно. 413-й, пожалуйста, жалуется: "У нас каждое утро кошка у соседей зовет кого-то". Возвращаясь… Ведь это была большая проблема – проблема собачников, проблема того, что оставляют после себя собаки, проблема того, как ведут себя собаки, как ведут себя их хозяева – эта проблема решена?

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: В любом цивилизованном обществе, я думаю, она не может быть решена на 100%, потому что, опять же, существуют разные мнения. По крайней мере наша система, если ее сравнить с той же самой немецкой, допустим, более гуманна. То есть, допустим, тех же самых бездомных собак у нас не умерщвляют: у нас могут их отвезти в специальный центр, стерилизовать и выпустить обратно. Потому что мы четко понимаем, что в городской среде, в урбанизированной среде бездомные животные, бесхозяйные животные уже становятся частью экосистемы: у них есть своя кормовая база, их уже нельзя назвать домашними животными, потому что они уже становятся, наверное, частью представителей дикой флоры и фауны, которая непосредственно находится на территории мегаполиса. У нас есть в том числе и бобры, и лоси, и лисы, и зайцы на определенных территориях города. И, допустим, проблема защиты тех же самых оленей, косуль, лосей на Лосином острове от стай бездомных собак тоже существует, об этом тоже не надо забывать. То есть есть целый пласт проблем, которые необходимо решать, и сейчас в Государственной Думе Российской Федерации уже на выходе закон об ответственном обращении с животными, который, на мой взгляд, должен все-таки уже сформулировать правила игры в этой сфере в Российской Федерации.

Ю. БУДКИН: 809-й просто в этой связи пишет: "Пошел к участковому жаловаться на соседку – участковый говорит, что ничего не может поделать. В доме напротив у бабушки пятеро собак, каждую ночь они лают".

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: Это гражданско-правовые отношения, здесь полиция, наверное, не поможет. В любом случае, конечно… Мы сейчас хотели поднять и поднимаем несколько другую проблему, мы сейчас домашних животных не касаемся, потому что этим занимается Госдума. Мы все свои рекомендации уже отдали. Мы на московском уровне хотим инициировать закон о защите непосредственно представителей дикой флоры и фауны, то есть это не собаки и не кошки, а это именно те животные, которые попадают в московские квартиры в основном контрабандным путем, нелегальным путем; эти животные, как правило, находятся на грани исчезновения уже и в Российской Федерации, и вообще во всем мире – это экзоты, различные дикие кошки, змеи.

Ю. БУДКИН: Ваша идея запретить это?

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: Наша идея – это систематизировать и прописать правила игры, потому что сейчас это область не систематизирована вообще. Естественно, этот вопрос будет подниматься и на следующей неделе, потому что 4 октября у нас Всемирный день защиты животных – это день, который отмечают все зоозащитники, и, наверное, ведомства и министерства, которые непосредственно этой темой занимаются. Для нас это тоже, можно сказать, такой профессиональный праздник, потому что в Москве именно пресечением незаконного оборота представителей дикой флоры и фауны занимается наш департамент. Мы активно взаимодействуем с таможней, с различными силовыми структурами. Есть определенные успехи. Но в связи с тем, что, конечно, вся эта сеть находится в сети Интернет, она не всегда действенно может действовать, и у нас не хватает в том числе и законодательных мер.

Ю. БУДКИН: Еще один вопрос по поводу как раз Интернета: где данные о том, как дышит Москва? Вы продолжаете скрывать эти данные, вы продолжаете модернизировать свои сайты – когда мы узнаем хотя бы в том объеме, как это было прежде?

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: У нас только с 10 сентября закрылся сайт на реконструкцию буквально на месяц, и уже такой шум поднялся.

Ю. БУДКИН: Да, там целая петиция, насколько я знаю, собирается.

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: Я хочу всем сказать, что Москва – единственный субъект Российской Федерации, который вообще такую информацию предоставляет. Давайте, коллеги, когда вы критикуете, давайте разбираться. Датчики никто не отключал, то есть система экомониторинга у нас не подвержена реорганизации, мы свой информационный ресурс пытаемся, скажем так, сделать более доступным, более дружелюбным в том числе для жителей.

Ю. БУДКИН: Сводка на вашем сайте, на сайте департамента есть.

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: Все сводки есть, два раза в сутки мы все эти сводки определяем. Если что-то не дай бог будет плохое, мы всегда об этом предупредим, у нас есть регламенты взаимодействия и с МЧС. Пока, слава богу, практически во всех районах Москвы таких вредных превышений, которые могут создать какую-то неприятную проблему для здоровья наших граждан, нет и не предвидится в ближайшее время. Поэтому два раза в сутки мы выгружаем их и в СМИ, и всем желающим – пожалуйста, пишите запросы.

Ю. БУДКИН: Антон Кульбаческий, руководитель Департамента природопользования и охраны окружающей среды Москвы. Я благодарю вас, спасибо.

У. КУЛЬБАЧЕВСКИЙ: Спасибо вам.