С.ДОРЕНКО: 8 часов 39 минут. Вторник, 7 ноября. Здравствуй, великий город! Здравствуйте, все! Это радио «Говорит Москва»! Говорит Москва! Анастасия Оношко — ведущая этой программы.

А.ОНОШКО: И Сергей Доренко. Доброе утро.

С.ДОРЕНКО: Ну, что, Анастасия, поздравляю вас со столетней годовщиной Великой Октябрьской социалистической революции!

А.ОНОШКО: Вас, батенька, поздравляем!

С.ДОРЕНКО: А почему меня, я не пойму.

А.ОНОШКО: Вы меня, я — вас. Я может быть наоборот — белая, а вы красный.

С.ДОРЕНКО: Нет, ты не белая, ты наша.

А.ОНОШКО: Я засомневалась в последнее время, последние лет 10.

ИНТЕРНАЦИОНАЛ (гимн)

А.ОНОШКО: Как хорошо ни в чем не сомневаться. Как было хорошо. А вот был момент, когда…

С.ДОРЕНКО: Я нет, я уже застал циничное поколение, я уже брал всевозможные бюллетени, чтобы не ходить на манифестацию. Один раз всего был на манифестации, и то меня пьяного затащили в Череповце. Поскольку мне некуда было податься, мои пьяные друзья затащили меня на манифестацию, на самом деле я уже был представителем циничного поколения.

А.ОНОШКО: Нет, ходить на манифестации это все-таки другое. Но внутри, какое-то время жизни внутри вы не сомневались.

С.ДОРЕНКО: О чем ты говоришь?

А.ОНОШКО: Вы были пятилетним мальчиком. Нет, восьмилетним.

С.ДОРЕНКО: На меня влияла моя бабушка и мой дедушка очень сильно. Мой папа всегда был на полетах. Он был герой. Он летал. Он уходил по боевой тревоге все время в сторону Китая, а потом оказывалось, что это китайские провокации. Потому что китайцы постоянно забрасывали зонды-разведчики. На метеошарах китайцы забрасывали фотооборудование радиопередающее. Все время над нашим аэродромом. Наш аэродром был в нескольких километрах от китайской границы. И когда метеозонды, шары с фотооборудованием, шли оттуда, сразу после Даманского… Можешь себе представить, люди помнили светомаскировку, бои на Даманском. Который, кстати, мы отдали. Ты знаешь, что мы отдали остров Даманский уже при Путине по-моему.

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: Или при Горбачеве. Мы отдали Даманский, за который бились, уничтожили «Градом» или чем чуть ли не дивизию китайскую, неважно. Мой отец в это время летал, после этого, после Даманского. Я с ним почти не разговаривал об этом. Я говорил с дедом, я говорил с бабкой со своей. Надо сказать, что они были полны сомнений.

А.ОНОШКО: А как они? Они боялись? Они вам не говорили «только молчи»?

С.ДОРЕНКО: Никто не боялся. Дед говорил: так-то оно так, да трошечки ж не так.

А.ОНОШКО: Он же не по поводу коммунистического...

С.ДОРЕНКО: По поводу коммунистического устройства, да, да, по поводу всего он говорил: так-то оно так, да трошечки ж не так.

А.ОНОШКО: А что говорила бабушка?

С.ДОРЕНКО: Бабушка, она была бытовая антисемитка, не буду рассказывать, что она говорила.

А.ОНОШКО: Тогда?

С.ДОРЕНКО: Тогда она была бытовой…

А.ОНОШКО: Антисоветчики?

С.ДОРЕНКО: Нет, нет, не была антисоветчицей. Товарищи, возвращаемся к празднованию. Зачем ты все время меня сворачиваешь куда-нибудь? Давай праздновать уже по-настоящему.

Песня «Новый день»

С.ДОРЕНКО: Анастасия, нутро жжет? «Я вдруг окунулся в прошлое школьное, когда был октябренком. Песня супер». «Бесконечно дОроги дорОги — вот это про наше время», — говорит Александр Фельдман. Да, да, да. Ха-ха-ха-ха! Спасибо большое.

А.ОНОШКО: Мало того, что я сейчас головой трясла, так еще иногда ее напеваю. Когда мы с детьми куда-то бежим, например на занятия, мне надо их как-то стимулировать, я бегу через кусты какие-нибудь и кричу: наша родина — революция, ей единственной мы верны. И они за мной бегут.

С.ДОРЕНКО: Да? Ха-ха-ха-ха! «Доренко начал “Подъем” с “Интернационала”», — пишет Татьяна на govoritmsk в Twitter. «Я подумала, что не знаю слова гимна России, а вот слова “Интернационала” помню от первого до последнего». Наверняка нет, Татьяна, потому что было несколько версий «Интернационала», есть трехкуплетный, а есть большой совсем. «Еду и реву», — говорит Алексей Ткаченко. «Поставьте Гражданскую оборону “И вновь продолжается бой”. Она без мата». Давай поставим?

А.ОНОШКО: Давайте, конечно. Разбавлять все-таки постреволюционным.

С.ДОРЕНКО: Обещают, что без мата. Ребята, не подведите. Гражданская оборона, «И вновь продолжается бой», Егор Летов. Давайте попробуем. Летов хороший.

Песня «И вновь продолжается бой» в исполнении Егора Летова

С.ДОРЕНКО: Летов, он из Омска. Он наш человек. Но «И вновь продолжается бой» хочется услышать в другом исполнении, все-таки более привычном. Поехали.

Песня «И вновь продолжается бой» в исполнении детского хора  

С.ДОРЕНКО: Эти люди чувствовали.

А.ОНОШКО: Нет, ничего эти люди не чувствовали.

С.ДОРЕНКО: 4 ноября, например. Сколько песен ты знаешь про 4 ноября? Почему не родит земля русская поэтику изгнания смоленских мужиков?

А.ОНОШКО: Нет, не нужно обманываться.

С.ДОРЕНКО: Никак не отмечено. Я тебе говорю, что не существует фольклора песенного…

А.ОНОШКО: И не будет, и слава богу.

С.ДОРЕНКО: Не существует фольклора песенного, посвященного 4 ноября.

А.ОНОШКО: Ненастоящий немножечко праздник такой, надуманный.

С.ДОРЕНКО: И не существует богатого и большого фольклора белой гвардии, его нет. Объясняю — его нет.

А.ОНОШКО: А надо, чтобы было?

С.ДОРЕНКО: У них есть некоторые вещи, как «Там вдали за рекой».

А.ОНОШКО: А как же «поручик, снимите ордена», помните?

С.ДОРЕНКО: Это все московская интеллигенция в семидесятые начинает создавать фальшивую белую поэтику, все эти «Гусарские баллады», «Песенка гусара», «Песенка драгуна» — вот эти все вещи начинают создаваться в семидесятые. У белого движения песен, в общем, нет. Есть некоторые перепевки некоторых красноармейских песен.

А.ОНОШКО: Было бы странно, если бы они сохранились.

С.ДОРЕНКО: Было бы очень не странно. Огромные поселения белых были во Франции, в Венесуэле, Аргентине — нигде ничего нет, вообще нигде. В Югославии огромный был исход белых и казаков, ничего нет вообще. У них не было поэтики, их гнали по принуждению. А у красных есть поэтика, есть вера.

А.ОНОШКО: Она же авторская вся, во-первых. Во-вторых, польская интеллигенция, например, не сотрудничала…

С.ДОРЕНКО: Почему авторская? Не только.

А.ОНОШКО: Потому что у всех у них есть композиторы, авторы стихов.

С.ДОРЕНКО: Не обязательно. Есть, действительно, есть, но не обязательно.

А.ОНОШКО: Народного нет вообще ничего кроме городского фольклора и частушек.

С.ДОРЕНКО: Мне очень обидно тебе противоречить, но ты должна войти на а — песни. Гражданская война. Есть действительно народные песни о Гражданской войне. «Винтовка боевая», «Вставайте, воины труда», «Здравствуй, милая Маруся» — это народные песни.

Здравствуй, милая Маруся.
Здравствуй, цветик дорогой.
Мы приехали обратно
С Красной Армии домой. …

Сердце бьется у тебя.
Очи кари опустила,
Сердце бьется у тебя…

Ты меня уведомляла,
Что писать ты не могла…

Не поверю я, Маруся,
Не поверю я тебе.
Попроси кого угодно…

Пуля острая пронзила
Шинель серую на мне…

Огромная поэтика, гигантская, Красной армии, которая полностью отсутствует у белой. «Чапаевская песня». Правда, там слова Ульриха, но неважно. «Там вдали за рекой» — это перепевка на старый мотив, как мы знаем, еще «Сибирской каторжной». Она была «Севильской песней» вначале, а затем «Сибирской каторжной», а затем манчжурской про юнкеров и так далее. «Командир наш славный был Буденный», народные песни.

Командир наш славный был Буденный,
Он все время впереди!
Он командовал своим отрядом,
Веселил своих ребят.

Все ребята едут, веселятся,
Все домой они спешат.
Вот один из них-то был не весел,
Он был круглой сиротой…

Лучше б, лучше б было умереть мне
В чистом поле, в том бою,
В поле, поле, поле, на просторе,
Под ракитовым кустом.

«Братишка наш Буденный», «Батюшка наш Буденный» и так далее. Что ты? Огромное количество песен, которые не народные, безусловно. «У речного брода», «Я жила тогда у самой у реки». Мотивы старые, а слова новые. Настенька, ты ошибаешься.

А.ОНОШКО: А «Боже, царя храни»?

С.ДОРЕНКО: А что «Боже, царя храни»?

А.ОНОШКО: Тоже поэтика.

С.ДОРЕНКО: И все? Ты думаешь, что «Боже, царя храни» возникает в качестве белогвардейского гимна что ли? Я не понимаю. Когда создана была эта песня? «Боже, царя храни» — это не революция, не Гражданская война, у них нет ничего.

А.ОНОШКО: Но это еще начало 19 века, первая треть, насколько я помню.

С.ДОРЕНКО: У них просто ничего нет.

А.ОНОШКО: Лузеры.

С.ДОРЕНКО: Они лузеры, но они победили. 4 ноября сейчас мы праздновали в честь победы белой гвардии. Белогвардейский праздник в сущности, то есть белогвардейцы победили. Семеновцы, которые расстреляли Пресню. Москва помнит, как семеновцы расстреливали Пресню. И семеновцы, которые расстреливали Пресню… сейчас восстановлен Семеновский полк, то есть белые победили; те, кто расстреливал Москву, победили.

А.ОНОШКО: Юнкеров только не восстановили.

С.ДОРЕНКО: Восстановят.

А.ОНОШКО: Юнкера Николаевский пост охраняли последние.

С.ДОРЕНКО: Меня очень удивило, когда восстановили Семеновский полк.

А.ОНОШКО: Да?

С.ДОРЕНКО: Конечно.

А.ОНОШКО: Почему?

С.ДОРЕНКО: Они славны и знамениты, семеновцы, тем, что они расстреливали Пресню. Они топили Пресню в крови. Пресня же осталась, и там, на Пресне, кровь людей, которых расстреливали семеновцы. И, пожалуйста, Семеновский полк восстановили как ни в чем не бывало, как если бы этого не было, очень странно.

А.ОНОШКО: Но кровь белогвардейцев тоже везде есть, также как и кровь красноармейцев.

С.ДОРЕНКО: Да, но семеновцы расстреливали.

А.ОНОШКО: Красные тоже расстреливали. Но не семеновцев, а потом.

С.ДОРЕНКО: Новости.

НОВОСТИ

С.ДОРЕНКО: 9 часов 7 минут. Вторник, 7 ноября. Здравствуй, великий город! Здравствуйте, все! Это радио «Говорит Москва»! Говорит Москва! Анастасия Оношко — ведущая этой программы.

А.ОНОШКО: И Сергей Доренко. Доброе утро всем.

С.ДОРЕНКО: «Смотрите, а то за правду примут ваши новости», — говорит 13-й. «Даша офигенная с новостями из Петрограда». Даша же читает новости из Петрограда. Столетней давности. Я про Смольный.

Мы будем говорить о сегодняшнем дне, безусловно. А почему мы не можем один раз в сто лет насладиться по-настоящему годовщиной революции и послушать, как это было, как это потом было, как это переживалось, как это пелось, как это чувствовалось?

Песня «Варшавянка»

С.ДОРЕНКО: Понравилось?

А.ОНОШКО: Нет.

С.ДОРЕНКО: Продирает. Почему? Объясни. Мне просто интересно. Я не пытаюсь тебя ругать, мне интересно.

А.ОНОШКО: У меня основная ассоциация — это фильм «Собачье сердце». Они там пели как раз, собираясь кружком. Поскольку уже тогда этот фильм закладывал сомнения какие-то, то… И, зная то, какая потом фальшь из этого выросла… Я не сомневаюсь в порывах, уверенности тех, кто это все делали, но, зная, во что это обернулось, я не могу радоваться.

С.ДОРЕНКО: Обернулось, не обернулось. Понимаешь, «все обернулось», ты ищешь какашку принцессы.

А.ОНОШКО: Ничего себе!

С.ДОРЕНКО: Принцесса какает, и ты… Вот представь себе, что принцесса собирается на бал с утра. А почему она с утра вдруг на бал пошла? Не знаю.

А.ОНОШКО: Собирается она с утра.

С.ДОРЕНКО: Она собирается с утра на бал. Перед этим покакала. Вот один человек восхищается ее видом, юностью, праздником, а другой копается в горшке, разбирая какашки — это ты. Ну, вот это ты, Настя.

А.ОНОШКО: К сожалению.

С.ДОРЕНКО: А зачем ты устремилась к горшку?

А.ОНОШКО: Платье перепачкано оказалось.

С.ДОРЕНКО: Оно износилось, оно изветшало это платье. Но ты пытаешься в момент сбора принцессы на бал копаться в том, что она покакала.

А.ОНОШКО: У нас есть принцесса на балу сейчас в виде Северной Кореи, которой мы можем любоваться и восхищаться.

С.ДОРЕНКО: Вообще у всех можно найти пот, можно прильнуть к порам и поскрести поры, найти споры.

А.ОНОШКО: Козявки, да, да, можно, конечно.

С.ДОРЕНКО: Так вот ты похожа на человека, который копается в носу принцессы с попыткой найти козявки.

А.ОНОШКО: Да нет, я просто врач, общее состояние организма оцениваю.

С.ДОРЕНКО: Любой врач знает, что пациент умрет.

А.ОНОШКО: Конечно.

С.ДОРЕНКО: И врач умрет. Тогда ты кто? Ты такой аналитик, который копается в горшке. Насть, остановись. Попробуй воспарить, попробуй стать птицей. Попробуй величие духа в себе воспитать какое-то. Попробуй проникнуться поэтикой.

А.ОНОШКО: Так я космополит.

С.ДОРЕНКО: Дело не в космополитизме. Я тоже может быть космополит, и коммунисты космополиты, они же ведут всей земле, счастье всей земле как минимум, они на меньшее не согласны. Вот Петр Лавров, например, это государственный… Ты знаешь наш государственный гимн? Я поставлю тебе государственный гимн Российской Федерации, который был в семнадцатом-восемнадцатом году гимном Российской Федерации.

А.ОНОШКО: В семнадцатом-восемнадцатом? Очень недолго.

С.ДОРЕНКО: Что значит недолго? Многие вещи были недолго, но интенсивно и памятно. Вот тебе гимн Российской Федерации.

ГИМН

С.ДОРЕНКО: Знаешь, кто сделал эту песню гимном Российской федерации? Это Февральская революция, вот это гимн Февральской революции.

А.ОНОШКО: Нет, но…

С.ДОРЕНКО: Не «нет, нет, нет», а да, да, да. Это гимн Февральской революции. Как гимн Российской Федерации. Официально признается после отречения царя, понятно!

ГИМН

С.ДОРЕНКО: Петербургский совет, Петроградский совет в какое-то время вводит «Интернационал» как гимн. На самом деле «Рабочая Марсельеза» со словами Петра Лаврова — это гимн Российской Федерации, введенный после отречения царя.

А.ОНОШКО: Но это Советами рабочих он введен. А так временное правительство же еще было.

С.ДОРЕНКО: Оно признавало этот гимн. Гимн Российской Федерации, вот это, два года был. Но надо сказать, что рабочий Совет ввел «Интернационал», ты ошибаешься просто, ты сейчас ошиблась, «Интернационал» с апреля пели уже Советы, а официальные власти пели «Вставай, подымайся, рабочий народ». Просто чтобы знать эпоху. Ты же не хочешь ее понимать, ты хочешь относиться к ней с отвращением.

А.ОНОШКО: Нет, почему же? Я как историк, отношусь к ней с любопытством.

С.ДОРЕНКО: Ты никакой не историк. Ты сборник легенд интеллигентского отрывного календаря. Ровно также, как баба Маня и дед Пропердыкин читают отрывной календарь про засолку капусты, так ты считаешь, что твоя Библия — Булгаков, твоя революция — «Собачье сердце», опять Булгаков. То есть Булгаков тебе заменяет и Библию, и революцию, и все вообще. То ты, в сущности, продукт, извини, интеллигентского отрывного календаря.

А.ОНОШКО: Почему же? Последовательность событий я изучала для того, чтобы итальянцам по Ленинграду водить экскурсии.

С.ДОРЕНКО: Вот, вот, вот! Это и есть интеллигентский отрывной календарь, да, да, да. Ты не хочешь по-настоящему знать историю.

Меня спрашивают «Яблочко». «Яблочко» появляется раньше революции. «Яблочко» рассыпается на миллионы частушек в революцию, ты помнишь.

Эх, яблочко,
Да сбоку зелено,
Да Колчаку за Урал
Удирать велено.

Эх ты, прапор молодой,
Золоты погоны,
Удирай скорей домой,
Пока есть вагоны. 

Генерал Краснов,
Да куда топаешь?
Да под Царицын ты придешь,
Пулю слопаешь.

Пароход придет
Да мимо пристани.
Мы на фронт идем
Коммунистами.

Есть еще.

Эх, Мамонтов, Шкуро,
Куда котишься?
А до Жлобы попадешь,
Не воротишься.

Это их командир Жлоба, красный командир Жлоба.

Есть еще.

Огурчик зеленый,
Редька молодая…
Являйтесь дезертиры,
К пятнадцатому мая!

Пароход идет, да волны кольцами.
Будем рыбу кормить
Добровольцами.

Всех буржуев на Кавказ
Аннулируем
И сафьянные ботинки,
Ух! Да реквизируем!..

Снимали обувь с убитых, видишь. По размеру, чтобы хорошо было. А вот наоборот.

Я на бочке сижу –
А под бочкой мышка,
Скоро былые придут –
Коммунистам крышка!

Едет Ленин на коне,
Троцкий на собаке,
Комиссары испугались,
Думали – казаки.

Я на бочке сижу,
А под бочкой склянка.
Мой муж комиссар,
А я – спекулянтка!

А.ОНОШКО: А белые…

С.ДОРЕНКО: Это не белые. В сущности, она не белая, она…

А.ОНОШКО: Я к тому, что фольклор, видите, не остался.

С.ДОРЕНКО: Это бывшие белогвардейцы, да.

Прежде красились мы
Бриллиантами,
А теперь мы живем
Эмигрантами!

Куда, яблочко, спешишь,
Куда котишься,
Никогда ты домой
Не воротишься.

Лагерь тут, лагерь там,
Все мы русские,
Молодцы стерегут
Нас французские!

Это белая армия куда-то сбежала, их в какой-то концлагерь там поместили пока временно для интернированных. «Все мы русские, молодцы стерегут нас французские». Ха-ха-ха-ха! Еще есть варианты полковые. Богунский полк такой есть.

Я на бочке сижу, а под бочкой качка,
Мой муж большевик а я гайдамачка

Эх яблочко, куда ты котисся!
К Богуну попадешь – не воротишься!

А вот еще.

Ой, яблочко,
На четыре части
Ой, не хочут мужики
Большевицкой власти!

Это наоборот. И дальше, и дальше, и дальше.

Эх, яблочко,
Не докотится.
Буржуйская власть
Не воротится!

Эх, яблочко,
С боку зелено.
С комсомольцем гулять
Мне не велено.

А вот еще, смотри, про Ленина тоже.

Эх, яблочко,
Цвета красного.
Пойду за сокола,
Пойду за ясного!

Не за Ленина,
Не за Троцкого,
А за матросика
Краснофлотского!

Хорошо?

А.ОНОШКО: Ну, да, да. Может нам слушатели что-нибудь споют?

С.ДОРЕНКО: Дай мне спеть. Я все равно лучше пою.

А.ОНОШКО: Вы-то понятно.

С.ДОРЕНКО: Лучше тебя во всяком случае. Я понимаю, что ты ревнуешь и ненавидишь меня. Ты ревнуешь, потому что я пою хорошо, потому что я молод и красив, потому что я красный и т.д. А ты белогвардейская засыхающая от собственного яда… Ладно, не буду продолжать. Дальше следовало существительное, но я его не скажу. Хотел сказать «гадюка», неважно.

А.ОНОШКО: А в детстве я очень «Цыпленок жареный» любила.

С.ДОРЕНКО: Яблочко
Да на завалинке!
Продает офицер
Стары валенки!

Спекулянт, спекулянт
Спекулирует,
А Советская власть
Реквизирует!

А.ОНОШКО: Надо же! Слова. Надо про современность, мне кажется, такие же.

С.ДОРЕНКО: Эх, яблочко
Ананасное!
Не ходи за мной, буржуй,
Я вся красная!

А.ОНОШКО: Ой, вот это смешно действительно. Это мне понравилось по-настоящему, надо запомнить.

С.ДОРЕНКО: Ах, яблочко,
С боку верчено.
С комсомольцем живу,
И не венчана.

Вот это ты спой: «Ах, яблочко, с боку верчено. С комсомольцем живу и не венчана».

Ах, яблочко,
С боку зелено.
Нам не надо царя,
Надо Ленина. 

Как Егор Летов пытаюсь уже.

Партизан в тайге гуляет,
Храбрая головушка.
Его дома ожидает
Поздно ночью женушка.

А.ОНОШКО: Ой, ой. Я тут могу причитать.

С.ДОРЕНКО: В партизаны записался
Мой миленок дорогой.
Он со мною распрощался,
Пошел с белыми на бой.

Вы подумайте, подружки,
Мой миленок на войне:
По широкому по полю
Разъезжает на коне.

Вы, ребята, не робейте,
Мы Деникина побьем,
Колчака загоним в море,
Шею Мамонту свернем.

Коммуниста расстреляли,
Дролечку у камешка…

Ой, что это за Дролечка? Не знаю.

А.ОНОШКО: Дроля — это ой, Дроля, Дроля!

С.ДОРЕНКО: На березе сидит Ленин,
Курит валенки сапог.
А его товарищ Троцкий
Бежит с фронта без порток.

Это белогвардейская, твоя, ты должна петь.

А.ОНОШКО: Что? Я не умею.

С.ДОРЕНКО: Ой, матаня, ты матаня,
Ты была богатая.
А теперь вот ты, матаня,
Ходишь оборватая.

Ой, матаня, ты, матаня,
Была ты буржуйка.
А теперь, моя матаня,
Корочку пожуй-ка.

И так далее. «Бога нет, царя не надо» знаешь?

А.ОНОШКО: Нет.

С.ДОРЕНКО: «Бога нет, царя не надо» я выложил в Twitter.

А.ОНОШКО: Огласить полный список.

С.ДОРЕНКО: Бога нет, царя не надо,
И без них мы проживем.
У нас есть товарищ Ленин,
Защищать его пойдем.

Ну, круто же, товарищи! Вы какие-то.

А.ОНОШКО: Вы мямли или нет? А голосование будем, белые вы или красные?

С.ДОРЕНКО: Вы белые или красные? Нет, не за белых, нет, просто: вы белые или красные.

А.ОНОШКО: Голосуйте, б — белые. По алфавиту.

С.ДОРЕНКО: Белый — 134-21-35. Красный — 134-21-36. Вы белый или красный? 73-73-948. 134-21-35 — вы белый. 134-21-36 — вы красный. Не знаю. Я так за своих агитирую.

А.ОНОШКО: Уже засомневались.

С.ДОРЕНКО: Я засомневался?

А.ОНОШКО: Буквально прошло 30 секунд.

С.ДОРЕНКО: Ты чего, смеешься что ли? Я не засомневался нисколько.

А.ОНОШКО: Нет?

С.ДОРЕНКО: Я пытаюсь агитировать за своих, но это, наверное, нечестно, поэтому я оставлю без агитации.

А.ОНОШКО: Страшно подумать.

С.ДОРЕНКО: Эх, яблочко,
Сбоку зелено.
К черту Думу, господ —
Даешь Ленина!

«Думу к черту», видишь. Это имелось в виду…

А.ОНОШКО: Другую Думу.

С.ДОРЕНКО: Другую Думу, ну, что вы!

А.ОНОШКО: Дурацкую.

С.ДОРЕНКО: Какую-то плохую Думу. Государственную дуру, которая была в шестнадцатом году.

А.ОНОШКО: Государственную дуру?

С.ДОРЕНКО: Она была в шестнадцатом году плохая, Дума. А сейчас хорошая Дума. Другое совершенно дело, ну, что вы!

А.ОНОШКО: Интересно, в Думе празднуют?

С.ДОРЕНКО: Ха-ха-ха-ха!

А.ОНОШКО: А голосование у нас первый номер — за белых, второй за красных.

С.ДОРЕНКО: Просто конкретно: я белый, я красный.

А.ОНОШКО: И что там?

С.ДОРЕНКО: «К черту Думу, господ — Даешь Ленина!» — частушка. Мне из Белоруссии прислали: «Эх, яблочко, да никудышнее, что так строили ударно, стало лишнее», — это современное белорусское. «Эх, яблочко, когда воротишься, от космической державы…»

А.ОНОШКО: Это уже что-то понятно.

С.ДОРЕНКО: Это современная белорусская частушка. 30 секунд осталось до выпуска новостей. Мы поговорим после выпуска новостей, договорились?

А.ОНОШКО: И голосование после новостей, да?

С.ДОРЕНКО: Голосование я сейчас останавливаю. У меня тысяча человек моментально. 33 на 67. 33% белых, беляков, белые, белые! Белогвардейцы.

А.ОНОШКО: Бей!

С.ДОРЕНКО: Бей белых! Бей красных! Ха-ха-ха-ха! 67% — наши люди. 67% — красные.

НОВОСТИ

С.ДОРЕНКО: Ребят, тысяча человек проголосовало. Мы приглашаем вас поговорить. У нас белыми назвали себя 33%, а 67% назвали себя красными. Таким образом, мы разделились. Как видите, общество разделилось. И надо сказать, что красная платформа существенно больше. Если без всякого особого приближения 33 на 67 — это как треть на две трети, вы сами видите.

А.ОНОШКО: Интересно было бы послушать обоснование, почему люди так себя причисляют.

С.ДОРЕНКО: Секунду, люди соберутся и позвонят.

Песня «Красная Армия всех сильней»

С.ДОРЕНКО: А это же «Любэ» тоже поет. Ты слышала?

А.ОНОШКО: Да кто только не поет.

С.ДОРЕНКО: Эту вещь поет «Любэ». А я не знал. На мой взгляд, это интересно. Тебе не кажется?

А.ОНОШКО: Не знаю.

С.ДОРЕНКО: «Любэ»? Надо же? Обалдеть! Я не знал. Они что, за нас что ли? Они белые или красные?

А.ОНОШКО: Они артисты, им все равно.

С.ДОРЕНКО: Когда им по фиг, тоже интересно.

Песня «Красная Армия всех сильней» в исполнении группы «Любэ»

С.ДОРЕНКО: Это «Любэ».

А.ОНОШКО: Я когда его увидела, я поняла, что самая его лучшая песня «Атас». Я ее так давно не слышала.

С.ДОРЕНКО: Ха-ха-ха-ха!

А.ОНОШКО: «Атас, веселей, рабочий класс».

С.ДОРЕНКО: Ты пытаешься все из… Чуть-чуть прекрати, Насть. Я по-товарищески тебе говорю, Насть. Фигура сгорбленного человека, ковыряющегося в какашках принцессы выглядит дурацки, я не шутя, правда. Здравствуйте. Слушаю вас. Вы красный или белый?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я хотел проголосовать за красных, проголосовал за белых.

С.ДОРЕНКО: Случайно? Значит у белых минус один.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: В этом есть логика. Хотелось бы быть белыми, но на самом деле движение белых было абсолютно проигрышное, потому что никакой ни политической идеи, ни политических лидеров. Это было, по сути, военное движение, все лидеры были военные, а они вообще не могли четкие свои политические…

С.ДОРЕНКО: Старый лозунг Александра I помните, «будет как при бабушке»? Они говорили: будет как встарь. В то время в России это никого не могло устроить.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Кого ни взять — Врангеля, Колчака — все военные. Юденич. Кто лидер.

С.ДОРЕНКО: Деникин.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, Деникин. Все военные. И вопрос какой между белыми и красными? Мы-то вообще плохо знаем нашу историю, мы выращены либо на художественной литературе, либо фильмах.

С.ДОРЕНКО: Но мы точно знаем одно: одни говорили «будет по-новому»; другие говорили «будет как встарь». Но вот это мы точно знаем. Как бы нас ни обманывали. Как бы красные потом ни обманули, а красные потом обманули, но сущностно было так: одни говорили «будет по-новому»; а другие говорили «будет как встарь», точка.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, да. Изучая Булгакова, либо Пикуля, либо Толстого, по их произведениям совершенно ясно, что у белого нет как бы…

С.ДОРЕНКО: Спасибо вам огромное, что вы вырулили на эту тему. Настенька, лозунги того момента… мы не говорим, что было потом, в тридцатые годы, сороковые, пятидесятые. Поэтика момента заключалась в следующем: была сила, и она была огромная, и финансово огромная, мобилизационно, организационно гигантская сила, которая говорила: будет как встарь, все будет по-старому. Была другая сила, которая говорила: все будет по-новому.

Сейчас мы не говорим, что потом стало, где ты жила на проспекте Стачек в восьмидесятые годы, это все никого не волнует, я тебе говорю тот момент, переживи тот момент. Перед тобой люди, одни говорят «будет по-старому», другие говорят «будет по-новому», вот и все. Ничего другого не было, ребят, одни говорили «будет по-новому», другие — «будет по-старому». Всё!

Теперь как по-новому? Там шло соревнование проектов. Будет по-новому и вот так. Будет по-новому и вот так. Ленин постарался суммировать — землю крестьянам, всем все дать — все будет по-новому. И вот концепция «по-новому» победила «по-старому», то есть «по-старому» проиграла, а «по-новому» победила, вот и все. Вот и всё!

То есть был проект прошлого и проект будущего. Проект будущего выиграл у проекта прошлого, очень просто все, там ничего другого не было.

А.ОНОШКО: Во всем содержится послание нынешнее власти. Еще в тринадцатом году все было очень хорошо…

С.ДОРЕНКО: Нет, нынешняя власть строится на другой концепции совершенно. Я тебе объясню. Нынешняя власть вся строится… и до сих пор вся идеологема нынешней власти направлена была на то, что в девяностые были чудовищные трагедии.

Я тебе дам идеологему сегодняшней власти. Сегодняшняя власть, ее идеологема принципиальная строится на том, что мы прошли через несчастья, мы прошли через трагедии, через крушение государства, и нам нельзя повторить крушение и трагедию. У нас есть родовая травма, болячка — крушение и трагедия. И мы ни в коем случае не должны пройти через него снова. И вот на этом держится вся современная Россия — на страхе перед крушением и трагедией. Которую мы не позволим повторить. Смысл в чем? Мы не позволим повторить крушение и трагедию девяностых, точка. На этом все офигенски строится.

И до сих пор, как мы видим, девяностые закончились, вероятно, с приходом Путина в августе девяносто девятого… Вот я просто думаю, что большая дата — август 1999 или октябрь 2003, посадка Ходорковского? Вот в какой-то момент стало понятно, что Путин противостоит девяностым. С какого-то момента, да? С какого-момента? Сразу с 1999 или с 2003, вот у меня вопрос, потому что я не знаю ответ.

А.ОНОШКО: Наверное, чуть позже.

С.ДОРЕНКО: Я не знаю ответа. Или с будапештской речи, мы не знаем. Или с мюнхенской речи, мы не знаем. Тогда с 2007 вообще. Путин противостоит трагедии девяностых. Его главный месседж: я противостою трагедии девяностых. А именно что я делаю? Я возрождаю великую державу. К сожалению, прошлого не вернешь, но… мы возвращаем великую державу, точка, в этом смысл.

Но поскольку Путин хочет помирить белогвардейцев с красными, то, как представитель белогвардейцев, он слушает попов. Попы у нас представители белогвардейцев, которые ненавидят красных, ненавидят богоборческую власть, ненавидят всех, кто богоборческая власть. Таким образом, попы, в сущности, представляют белогвардейцев. Других представителей белогвардейцев у нас нет. Таким образом, попы — это белогвардейцы, а все остальные — наследники красных.

Сейчас идет некая конкуренция, в которой, в общем, власть подыгрывает белогвардейцам. Подыгрывает почему? Потому что их раньше обижали. Белогвардейцев обижали, а теперь им надо немножко подыгрывать. Власть подыгрывает белогвардейцам, праздники им учреждает белогвардейские какие-то, в сущности, вот это. Я тебе объяснил современную власть.

Давай вернемся в ту эпоху, попробуем пропитаться той поэтикой. 73-73-948. Здравствуйте. Вы белый или красный?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Лимузин меня зовут. Я, скорее, за красных. И в какой-то мере, наверное, за белых все-таки. Потому что я рожден в СССР, но как бы у нас долгая история. Я хочу присоединиться к вашему мнению, СССР — это лучшее, что вообще происходило с русским народом, я с этим полностью согласен. Сейчас идет разговор о том, что красный террор, проливалась кровь, все это понятно. Но вы представляете, до какого состояния надо было довести простой бедный неграмотный народ, чтобы он начал рвать…

С.ДОРЕНКО: А до какого состояния надо было донести людей, большинство из которых ничего кроме церковно-приходской школы не окончили, ничего вообще, чтобы они скидывали колокола церквей? До чего? Они же сами это делали.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Хорошо, я вам объяснить попытаюсь. Вся наша вот эта РПЦ и прочие ребята… Хочу подчеркнуть, что я крещеный человек, посещаю церковь. Но ребята в рясах в наши дни, да и, наверное, может быть в те дни, приходили туда на работу за деньгами. Мне кажется, что этим людям в рясах не верили. Веря во Всевышнего, они не верили этим ребятам, которые сидят в церкви.

С.ДОРЕНКО: Может быть. Спасибо. Я хочу сказать, что в том, что была такая жестокость адская, красная, она была… Их же пестовали, этих людей кто-то вырастил. Они же не вылупились вдруг, как какие-то странные дракончики из яиц, восставшие массы. Все эти люди — это добрые христиане, добрые православные. Вот те, кто расстреливал попов, сбрасывал колокола — это добрые христиане, в массе церковно-приходское образование. Обязательный, как ты знаешь, был закон божий в гимназиях и т.д. То есть это были добрые поданные и добрые христиане. Они жгли и расстреливали. Никакие не инопланетяне. Иноземцы были, да, поляки были, евреи были, армяне, грузины были. Но, простите, всех евреев не хватило бы на каждый колокол, даже если по одному, и то бы не получилось. Так что это были поданные его величества, добрейший христианнейший народ. Он это делал, христианнейший народ. Так что тут есть о чем спросить и власть, правда же? 73-73-948. Здравствуйте. Слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Если заговорили о Булгакове, позволите пару слов? Есть доктрина, когда Иван Бездомный («Мастер и Маргарита») беседует в палате не помню с кем… Он говорит, что сочинили стихотворение к 1 ноября, там…

С.ДОРЕНКО: Он перелез через балкон к Мастеру.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я говорю, есть доктрина, когда поэт Иван Бездомный в «Мастер и Маргарите» беседует с врачом по-моему, он говорит: послушайте, какие они сочинили к 7 ноября, взвейтесь да развейтесь, в результате копните глубже и получите другое.

С.ДОРЕНКО: Я Булгакова очень люблю, очень понимаю. Булгаков, кстати говоря, сегодня не проканал бы долго, потому что… Извините, вы знаете, что Булгаков частым был гостем американского посла, они дружили. Он бал сатаны, кстати говоря, описывал по Спасо-хаусу. То есть вот эти залы Спасо-хауса — это и есть бал сатаны, потому что Булгаков часто ходил к американскому послу. Он вообще собирался эмигрировать некоторое время. Так что он не любил коммунистов. И что? Он талантливый человек бесконечно и т.д.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Но, тем не менее, есть вторая часть у Булгакова. В том же самом «Собачьем сердце» показано 4 доктрины, 4 модели поведения: модель поведения Филиппа Филипповича Преображенского, коему мы так симпатизируем все…

С.ДОРЕНКО: Да.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Модель поведения собаки, Шарикова. Модель поведения самого Шарикова. И модель Швондера.

С.ДОРЕНКО: Еще Зося есть.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Самое интересное, тот же самый Булгаков доказывает всем и вся: ребята, как вы не бейтесь, на тот момент модель Швондера выигрышная. Увы, она и остается в конце.

С.ДОРЕНКО: Да. Но, понимаете, бесконечно презирая свой народ, мы с вами должны понять… И Булгаков, он презирает то, что делает народ.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Не презирает.

С.ДОРЕНКО: Он презирает. Он с сожалением и презрением смотрит на этих собак. Или людей, обслуживающих собак, в сущности.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Филипп Филиппович, вас следует арестовать. — За что? — Вы не любите пролетариат.

С.ДОРЕНКО: Подождите. Булгаков здесь и антисемит, потому что у него глава комитета еврей. Булгаков антисемит, Булгаков презирает свой народ, который пошел за семитами и так далее. Много-много-много тараканов в голове у Булгакова. Ну, что, вы не видите? Это есть в тексте, это прямо написано в тексте. Но презирать свой народ бесконечно нельзя. И приписывать, что это иностранцы повели народ… вот мы хорошо вели народ, а потом иностранцы пришли и повели народ… Ребят, вы были властью. А власть-то кто был? До семнадцатого года кто был власть? Мне говорят: ну, как же? Я говорю: ну, да. Но вот вы были властью, как вы управляли так, что вас потом расстреляли? Это значит вы как-то управляли несовершенно, то есть не очень умело или неправильно, или несправедливо, или подло, или неряшливо. Как вы управляли? В любом случае ваше управление со знаком минус, правда же? Оно негативное какое-то. Почему-то люди пришли и потом вас выковыряли, это почему? Потому что вы хорошие были? Нет, потому что вы были плохие. С чего бы они стали вас выковыривать и расстреливать? Значит вы как-то так управляли.

Песня «Есть у революции начало, нет у революции конца»

С.ДОРЕНКО: Настенька, ты продолжаешь источать желчь и яд?

А.ОНОШКО: Теперь особенно, в тройном размере.

С.ДОРЕНКО: Почему?

А.ОНОШКО: Аранжировки такие, такие в ресторанах бывают, чтобы можно было спеть. Не знаю, эстетически уже…

С.ДОРЕНКО: Не безупречные, с твоей точки зрения?

А.ОНОШКО: Да. Начальные вот эти, оригинальные, хор детский, телевидение, радио, там конечно музыка настоящая, я ничего не могу сказать.

С.ДОРЕНКО: А это же проблема. Пока Дунаевский занимался всем и Блантер, было хорошо. Потом стали черте кто писать, и дело покатилось под откос. Я правду говорю. Хочется какой-то правды настоящей, я так чувствую. Вот тебе какая-то правда.

Песня «Тачанка» в исполнении Oktoberklub

А.ОНОШКО: Что за акцент?

С.ДОРЕНКО: Поют немцы.

НОВОСТИ

С.ДОРЕНКО: 10 часов 8 минут. Вторник, 7 ноября. Здравствуй, великий город! Здравствуйте, все! Это радио «Говорит Москва»! Говорит Москва! Анастасия Оношко — ведущая этой программы.

А.ОНОШКО: И Сергей Доренко.

С.ДОРЕНКО: 58,34 у нас доллар к рублю.

А.ОНОШКО: В Эмиратах движение внутриполитическое, нефть.

С.ДОРЕНКО: Но там очистка от коррупции.

А.ОНОШКО: Да. Тот самый король, который прилетал сюда десятью самолетами, он решил там…

С.ДОРЕНКО: 67,65 по евро. 64,20 нефть, космическая.

А.ОНОШКО: Нефть растет. Мы ждем, что рубль будет укрепляться.

С.ДОРЕНКО: Еще с десяток принцев арестуют в Саудовской Аравии, будет и 65. 1,1597. Но здесь большое движение нефти и, соответственно, усиливается доллар. Почему? Потому что за такую нефть надо меньше долларов, ну, понятно.

А.ОНОШКО: В «Российской газете» сегодня был очень тревожный заголовок.

С.ДОРЕНКО: Последний человек, покидающий российское правительство, не забудьте выключить свет!

А.ОНОШКО: В конце года возможно значительное колебание рубля.

С.ДОРЕНКО: Твой биткоин, который мы видели когда-то на двух тысячах, сейчас 7158. Он подупал. А запросто.

А.ОНОШКО: Вы до сир пор еще не решили туда поиграть.

С.ДОРЕНКО: Я? Нет! Когда мне было 30 лет, дорогая, я бы играл. Это с возрастом связано напрямую. Объясню. Возраст консерватизма. Мне было 36 лет. Квартира в Москве стоила 35 тыс. долларов. Понятно?

А.ОНОШКО: Понятно.

С.ДОРЕНКО: Двушка 35 тыс. долларов стоила, целиком, купить прямо квартиру. Я проиграл ночи за три 200 тыс. долларов, то есть я проиграл 6 квартир.

А.ОНОШКО: И с тех пор?

С.ДОРЕНКО: С тех пор я внимателен к Forex. Я помню все. Я помню, как … был 1,12, а доллар к стерлингу был 1,54. И как он пошел на 1,69, доллар.

А.ОНОШКО: Когда мне было 36, квартира стоила 100 тысяч, а я проиграла 800, я тоже все помню.

С.ДОРЕНКО: … пошел с 1,14 на 1,12. А доллар к стерлингу пошел с 1,54 на 1,69. Все помню! По минутам помню. Потому что под одеялом смотрел пейджер (у меня был пейджер Reuters, который давал мне кросс-курсы и все на свете), на балкон выходил. Курил еще тогда, боже милостивый! 200 тысяч, я 6 квартир проиграл! Хорошо обжегся, после чего оклемался, снова пошел на рынок и проиграл еще одну квартиру, еще 35 тыс. проиграл. Итого я проиграл 7 квартир подряд. Вместо этого я их мог просто купить и просто потом продать, не знаю, по 250 тыс., я был бы богат. А так я беден.

Я потом, после этого, играть не захотел. Я первый раз проиграл 6 квартир, потом проиграл еще одну, и играть перестал, дорогая, сказал: ну ее на фиг. Лучше не играть, а лучше работать просто, arbeiten schneller, schneller. Не надо играть ни во что.

Настенька, ты надеешься все выиграть. Тебе хорошо, ты молода, у тебя муж работает, впахивает, а ты все играешь, играешь. А я-то сам муж, пойми ты разницу, поэтому мне надо работать просто, а не играть. Вот такая у нас жизнь.

Поехали дальше, товарищи. Что-нибудь мы должны спеть. Ура!

Песня «Смело мы в бой пойдем»

С.ДОРЕНКО: Настенька, меня пробивает. Я понимаю, что ты глуха к своему народу, но меня пробивает. 73-73-948. Мне написал Александр, и очень прав, что я все-таки махновец в душе, скорее анархист-махновец. Ну, может быть, я бы не исключал этого.

А.ОНОШКО: Мне опять вспоминается «Любэ». Помните, «батька Махно»?

С.ДОРЕНКО: Здравствуйте. Слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, Сергей. Поздравляю вас с праздником!

С.ДОРЕНКО: И вас с праздником! Великий праздник.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здоровья. А у меня было музыкальное произведение очень нелюбимое — это «Интернационал».

С.ДОРЕНКО: Сегодня пели, был «Интернационал» сегодня в 8:35. Вы, наверное, не прослушали. Мы исполняли. 73-73-948. Здравствуйте. Слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Доброе утро, друзья мои. Михаил.

С.ДОРЕНКО: Михаил, с праздником вас!

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Готов согласиться. Дело в том, что, Сергей, фольклорный характер вашего обсуждения, он тоже не совсем объективен. Дело в том, что позднее постреволюционное искусство, особенно литература, поэзия, выродилось совершенно.

С.ДОРЕНКО: Ну, как? Дунаевский, Блантер, где же они выродились?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А вот поэзия серьезная, не только эмигрантская литература, а и советская литература, создала произведения, конечно, на изоповом языке очень высокого уровня — это и Пастернак, и Мандельштам, и Ахматова.

С.ДОРЕНКО: Здрасьте! Я говорю — Блантер, Дунаевский, Пахмутова.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я могу противопоставить. Это тоже очень талантливые люди, и они писали трагические вещи. Но почему-то вы в этом обсуждении революции не коснулись тех самых глубинных, важнейших вещей, которые были интенциями и Ленина, и социал-демократов, и Сталина.

С.ДОРЕНКО: Прошу вас, коснитесь вы.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Важнейшие вещи. Дело в том, что декларации революции, они совершенно были законны — это социальная справедливость, свобода совести, свободный труд. Дело в том, что неомарксисты ранние в России, они очень были привержены Марксу, но они совершили ту же самую колоссальную ошибку, которую совершал и Маркс, потому что они видели в капитале лишь устоявшуюся величину, но не видели в ней функции. Они хотели… Главный вопрос революции — отделить средства производства от предпринимательского духа, без которого фабрика не существует, потому что это творческие силы, они хотели разорвать это.

С.ДОРЕНКО: Я понимаю. А еще, Михаил, я хочу вам сказать, что они несли передовые европейские мысли в страну, в которой этого не было. Я сравниваю здесь Ленина с Владимиром Крестителем, если угодно, и с Петром Первым, вы знаете. Я сравниваю Ленина ровно потому, что Ленин и люди рядом с ним, их много было разных, они принесли европейскую мысль, ; также как Владимир Креститель запретил русскую веру и привел европейскую, греческую; также как Петр Первый запретил русскую жизнь и ввел европейскую; точно также Ленин принес европейские мысли.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Совершенно точно.

С.ДОРЕНКО: И вот против этих европейских мыслей выступает Оношко, мнящая себя прозападной.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Уважаемая Анастасия правильно констатирует, что произошло.

С.ДОРЕНКО: Хотели как лучше, но Россия победила.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Что видели западные умы в революции тогда еще? Первое, что они отмечали как колоссальный успех — это освобождение России после Октябрьской революции от пут официального богословия. То есть ученая ортодоксия отступила, и Запад надеялся, что на этом будет построено что-то невероятное. У Горького «На дне» есть один персонаж (там их много, они все выражаются очень) — это барон. «Вы знаете, мне кажется, я всю жизнь только и делал, что переодевался», — сказал барон. Переодевание большевизма, коммунизма, социализма. А ведь его колоссальнейший … просто поражает. Ведь в самые тяжелые моменты, а они происходили после Великой Отечественной войны, этот так называемый социализм всегда выживал за счет капитализма, ну просто всегда.

С.ДОРЕНКО: Но поэтика, вы начали с того, что, что она себя изжила и внутри коррозировала в сущности, подверглась коррозии.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Это были люди, которые (я многих лично знал, разговаривал), они внутри себя ненавидели власть.

С.ДОРЕНКО: Подождите. Колмановский и Ваншенкин ненавидели власть?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Еще как!

С.ДОРЕНКО: Хорошо, они ненавидели власть, Колмановский и Ваншенкин ненавидели власть. И от ненависти… И Марк Бернес, безусловно, ненавидел власть, да? Вон они вот так ненавидели власть просто.

Песня «Я люблю тебя, жизнь» в исполнении Марка Бернеса

С.ДОРЕНКО: Это 1962 год.

А.ОНОШКО: Попробуй он не любить жизнь, что бы с ним стало.

С.ДОРЕНКО: Ты все-таки ядовитая, абсолютная гюрза.

А.ОНОШКО: Ни один человек не мог сказать слово против.

С.ДОРЕНКО: Ты гюрза в чистом виде. Но лицо у него искреннее.

Песня «Я люблю тебя, жизнь» в исполнении Марка Бернеса

С.ДОРЕНКО: Я не знаю, почему вы думаете, что советские люди ненавидели жизнь.

А.ОНОШКО: Они очень любили жизнь, так же как мы.

С.ДОРЕНКО: Они были полны прекрасных адюльтеров, они были полны поездок в Феодосию, в Планерное, они были полны поэтики.

А.ОНОШКО: И любили власть.

С.ДОРЕНКО: Они были излюбленные дети власти, возлюбленные дети власти. Я возвращаю вас от позднейших советских произведений все-таки к поэтике ранней. Вот раннее мне нравится больше все-таки. Это сам Брежнев поет?

А.ОНОШКО: Похоже, что да. Он же не всегда болел.

С.ДОРЕНКО: Да, да, он не всегда болел.

Песня «Смело, товарищи, в ногу»

А.ОНОШКО: Это зал поет. Все в орденах и поют просто люди из зала, а не со сцены.

С.ДОРЕНКО: Зал встал и поет, да. Но среди них Брежнев молодой еще. Хор присоединяется, и уже в полный голос хор. Хор вместе с залом.

Песня «Смело, товарищи, в ногу»

С.ДОРЕНКО: Не знаю, я здесь не вижу ненависти к советской власти.

А.ОНОШКО: Но еще бы они как-то ее выразили.

С.ДОРЕНКО: Умоляю! Не надо рассказывать мне о рабстве.

А.ОНОШКО: В этом проблема большая, в этом единственная проблема.

С.ДОРЕНКО: Не надо говорить про постоянное рабство.

А.ОНОШКО: Не было вот этого — может быть бы не было такого отношения скептического иногда, местами. Вот если бы этого не было, принудиловки.

С.ДОРЕНКО: Я очень был скептиком всю жизнь, все время я не ходил на все эти комсомольские дела и так далее, тем не менее я должен сказать, что я вижу здесь пусть угасающий может быть пыл, но я вижу пыл настоящий. Во всяком случае я бы сказал так: они поют, конечно, уже на иностранном языке, то есть они уже не чувствуют революцию… Также как и вы, вы не чувствуете революцию в силу того, что вы, извините, плебеи духа. Можно честно скажу?

А.ОНОШКО: Нет, не надо.

С.ДОРЕНКО: Иногда мне надо унизить, да. Вы плебеи духа. Ну, плебеи. Пигмеи духа. Маленькие такие. Естественно, вы ходите, попердывая кислой капустой и т.д. Я все понимаю. Больше того — я вас люблю. Искренне люблю. Вас, плебеев, я люблю. Но кто-то должен чистить клозеты. Очень молодцы. Но поэтику вы не в силах понять. Больше того, действительно Михаил прав, что они уже сами, кто поет, они уже эту поэтику не чувствуют, они уже, в общем, отрабатывают номер. Понятно, да?

А.ОНОШКО: Конечно.

С.ДОРЕНКО: Как примерно современные китайские коммунисты, которые используют эту поэтику уже в качестве административного рычага, это просто уже административный рычаг.

А.ОНОШКО: А кто бы из ныне проголосовавших красных, 67%, отправился сейчас в Северную Корею?

С.ДОРЕНКО: В Северную Корею не надо. Китай. Не надо говорить про Северную Корею…

А.ОНОШКО: Почему?

С.ДОРЕНКО: Потому что это ложь. Не надо ложь. Вот Северной Кореи никогда не было в России. Даже при сталинском терроре описываются случаи, когда человек просто уезжал куда-то, терялись документы, не было такого тоталитаризма, как… И, тем не менее, советские люди... Я сам принадлежу к поколению скептиков, но я видел, как мои родители все еще радовались, они радовались.

А.ОНОШКО: Они радовались жизни или власти?

С.ДОРЕНКО: Жизни.

А.ОНОШКО: Все всегда радуются жизни, это сложно перебить.

С.ДОРЕНКО: Что?

А.ОНОШКО: Если тебе не ломают жизнь, просто забирая тебя из дома ночью, по доносу например, то тогда ты радуешься жизни. А когда ты понимаешь, что все, тогда ты уже не радуешься, но о тебе уже никто не вспомнит.

С.ДОРЕНКО: Давай я тебе что-нибудь жахну. Знаешь «Лизавета» песня? Эта песня, кстати, говоря, насколько я понимаю, двадцатых годов, это Гражданская война, мне кажется.

Песня «Ты ждешь, Лизавета…»

С.ДОРЕНКО: Либо она была написана в шестидесятые для фильма «Александр Пархоменко». Режиссер Леонид Луков. Никита Богословский композитор. Ну, да, это Киевская киностудия, 1942 год. Это не совсем двадцатые, но все равно это осмысление.

Песня «Ты ждешь, Лизавета…»

НОВОСТИ

С.ДОРЕНКО: Мы продолжаем с Анастасией Оношко. Мы говорим о революции. Мы говорим несколько с избытком, потому что официальная российская власть говорит об этом с недостатком. Я думаю, что официальная российская власть, тем не менее, подключится к празднованию столетия ВЧК — КГБ, ВЧК — ОГПУ. Это будет 21 декабря, чекисты будут праздновать столетие. Затем будет столетие Красной армии, как вы помните, и так далее. То есть столетие самой революции может быть как-то сконфузились все, но столетие ВЧК — КГБ будет обязательно праздноваться, я думаю, очень широко. И столетие Красной армии будет тоже праздноваться абсолютно широко наверняка. Поэтому вот эти столетия пойдут, столетие того, столетие сего.

Мои предки не участвовали в революции никак, насколько хранит семейная легенда. Их участие свелось к тому, что у моей бабушки Луши, Лукерье, умерли папа и мама от тифа. Они поучаствовали в революции тем, что болели тифом и умерли, вот примерно так, коротенечко поучаствовали. Другая семья, мне рассказывали, что бабушке было 7 лет и ее мама, полька варшавская, Нина Дубницка, она их заставляла лизать соль. Бабушка говорит, нас заставляли лизать соль. Почему? Комья соли были. Мы полижем соль, потом воду пьем и кажется, что пообедали. Но потом бабушку пристроили к евреям, дантисту, в Одессу в услужение. Насколько я понимаю, собственно, он ее спас. Потому что был голод, и она пошла к еврею-дантисту в Одессу работать из этой своей деревни Соше-Островское.

А.ОНОШКО: А бытовой антисемитизм?

С.ДОРЕНКО: А была она оттуда и приобрела бытовой антисемитизм. Я ей все время объяснял, что тебя этот еврей спас, потому что она иначе бы околела с голоду, реально околела бы. Но она говорит, что ей говорили «дрег» и «тохес», это значит «дерьмо» и «жопа». Она говорит: мною помыкали, говорили дрег и тохес. Я говорю: а кормили хоть? Она говорит: кормили очень сытно. Там гусиные шейки, все было хорошо. Я говорю: так это тебя и спасло, дорогая, ты бы просто умерла, если бы не «дрег» и «тохас». «Дрег» с «тохасом» тебя и спас, собственно говоря. Вот это было совершенно невозможно понять. Это бабушка рассказывала, как их заставляли лизать соль от голода. Больше никакого участия, особенно говоря, в революции так уже и не было.

У меня есть там родственники, один из моих дедов из Гуляй-Поля, вот оттуда, я думаю, что может быть они там потом тихошничали и не говорили, но все-таки, наверное, махновцами были, мне кажется. Нет?

А.ОНОШКО: Я не знаю.

С.ДОРЕНКО: Мне кажется, они махновцами были. Я чувствую такую фигню, наверняка что-нибудь такое. Возвращаемся к поэтике, товарищи, потом поговорим. Музыка все-таки очень важна, как вы понимаете, она возвращает нас к поэтике тех времен. И не только! К осмыслению тех времен. «”Неуловимые мстители”, — мне пишут, — обязательно поставьте». Это осмысление тех времен уже позже.

А.ОНОШКО: А что детям поставить сегодня вечером?

С.ДОРЕНКО: «Полюшко-поле» поставь.

А.ОНОШКО: Нет, фильм.

С.ДОРЕНКО: «Неуловимых мстителей». Там есть один белогвардеец, который очень обаятельно ведет подбородком к плечу.

А.ОНОШКО: Я не смотрела.

С.ДОРЕНКО: Есть один очкастый красноармеец, который поправляет очечки, потом стреляет, убивает. Цыган есть хороший, он скачет на лошади, джигитует.

А.ОНОШКО: Мальчик?

С.ДОРЕНКО: Мальчик, да. Потом есть Буба Касторский из Одессы. «Я Буба Касторский из Одессы», очень хороший.

А.ОНОШКО: Я сегодня всех привяжу к стулу, пусть смотрят.

С.ДОРЕНКО: «Неуловимые мстители». Они скачут за поездом, прыгают на поезд. Мне всегда хотелось повторить это прекрасное. Но никак у меня не было подходящей лошади и подходящего поезда, иначе бы я только и делал, что сигал на поезда, правда. Джигитовка в стиле вестернов американских. Американские ковбои прыгают на поезд, чтобы его захватить, и красные мальчики тоже прыгают на поезд, чтобы его захватить.

Песня «Полюшко-поле»

С.ДОРЕНКО: Нашли в Новороссийске сейчас, это действительно очаровательно, письмо из 1967 года. Ты знаешь, это капсула.

А.ОНОШКО: Запланировано открыли, там было написано: вскрыть в 2017.

С.ДОРЕНКО: «Вскрыть в годовщину революции в 2017 году».

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: Это действительно очень интересное происшествие. И там есть разные, разные письма. Например, Коккинаки писал, герой Советского Союза. Он писал нам, сюда, в 2017 год: «Дорогие ребята, у меня к вам большая просьба, когда прочтете это письмо, найдите моего внука Константина Константиновича Коккинаки, моего полного тезку — и передайте ему все самое лучшее». А.ОНОШКО: Вот и все сообщение.

С.ДОРЕНКО: Что самое лучшее? Деньги что ли отдать? «Неоднократно участвовал в... боевых мероприятиях…» Очень много писем. Их сейчас вскрыли в «капсуле времени». И там есть голосовое письмо Левитана. Вы знаете, Левитан для нас особенно дорог, потому что, во-первых, он говорил «Говорит Москва», название нашей станции. «Говорит Москва! Говорит Москва! Работают все радиостанции Советского Союза!» И кроме этого Левитан работал здесь, в этом здании.

А.ОНОШКО: Да, я знаю.

С.ДОРЕНКО: У него студия была.

А.ОНОШКО: На каком этаже?

С.ДОРЕНКО: По-моему, на третьем этаже в том крыле. Нет? Или на четвертом. Там же студии были тоже… там просто запредельная толщина вот этого всего. Специально строились как студии, и тогда они строились на случай бомбежки.

А.ОНОШКО: Как бункеры.

С.ДОРЕНКО: Потрясающие студии. Он в том крыле работал, по-моему на третьем этаже, может быть я ошибаюсь. А редакция была вообще в другом месте. У них не было ни newsroom, ничего такого. И вот он записал письмо, которое мы сейчас хотим вам представить. Это письмо, которое пришло к нам из 1967 года. Оно длинное, 8 минут 30 секунд. Я не буду вам ставить 8 минут 30 секунд, нет, ну, это как-то бесчеловечно. Мы настолько не способны, как вы знаете. Но последние совсем секунды я вам поставлю.

— И вот, дорогие товарищи потомки, шлю вам сердечный привет из героического революционного XX века. Вспомните наше поколение добрым словом. Ведь предки ваши отдавали жизнь за ваше счастье и радость, не жалели сил, энергии, чтобы вам жилось хорошо. И мы уверены, что и вы с честью пронесете знамя мира, добра и коммунизма и передадите это знамя в надежные руки другим поколениям. В этом я желаю вам полного успеха! Юрий Левитан, Москва, радио, 15 марта 1968 года.

С.ДОРЕНКО: Восьмого. Он записал несколько позже. На самом деле эту капсулу писали в 1967 в основном, это «капсула времени», которую записывали люди в 1967 году. У них была идея, что это годовщина пятидесятилетия Великого Октября и, соответственно, что мы с вами с восхищением уже в столетие Великого Октября будем слушать, как они передают нам эстафету.

У меня вопрос. А что, мы? Мы совсем другим путем пошли.

А.ОНОШКО: Но мы сейчас понимаем, что он говорил. Во-первых, конечно, было…

С.ДОРЕНКО: Послушай меня, его заставили! Сейчас Настя расскажет вам, как его заставили, товарищи!

А.ОНОШКО: Ну, правда, да.

С.ДОРЕНКО: Все заставили, специально. А за спиной у Левитана стоял энкавэдэшник, соответственно, и он должен был его застрелить в конце речи. Настенька, как хорошо, что ты поняла. Там стоял гэбушник, и он стрелял ему в лоб, поэтому следующих слов уже не существует, потому что гэбушник его застрелил просто. Он все это говорил вымучено, конечно, естественно, кагэбэшник же с пистолетом стоял над ухом.

— … атаковали границы Советского Союза.

С.ДОРЕНКО: Это он вспоминает. И все время был кагэбэшник рядом.

— Наш народ поднялся на борьбу с ненавистным врагом. Героически сражались наши братья, отцы, ваши деды.

С.ДОРЕНКО: Обращение большое, оно 8 минут 30 секунд, оно гигантское. Мне казалось, он сам думал, что очень краткое, ему казалось, что как у нас сейчас…

А.ОНОШКО: Записочка, 140 знаков.

С.ДОРЕНКО: Он думал 1 минута 20, это 8:30 примерно. Но он шарашит это все. Настенька считает, что неискренне абсолютно. Он был неискренним, считает Настя. Настя считает, что его заставили так говорить.

— Подходишь, бывало, к микрофону, медлишь, трудно собраться. А тут еще звонки за парадной, почему молчите, время, начинайте. Включаю микрофон, а сам иногда, честно говоря, знаете, боюсь, вдруг голос дрогнет. Как начать? Но я собираю силы. Говорит Москва! От советского Информбюро! И голос Москвы звучит сдержанно, мужественно, сурово. В нем, конечно, товарищи, и горе, и вера в победу, в героизм нашего народа. И вот голос московского радио тогда поднимал все силы народа на разгром врага, поднимал на массовый героизм наших воинов. И вот наступили радостные минуты. 6 декабря 1941 года, читаем мы по радио, наши войска перешли в контрнаступление против немецких группировок! Это были ошеломляющие, изумительные сообщения. Здесь уже не медлишь, бегом по коридору. Везде полно народу. Товарищи, кричу, Новороссийск взяли! А мне говорят: а что еще? — Да что вам Новороссийска мало? Врывались в радиостудию, включали микрофон, отодвигали артиста или диктора, читали с большим воодушевлением: «Наши войска овладели городом Новороссийск». Или: «Наши войска начали наступление южнее Ладожского озера и прорвали блокаду Ленинграда!» Да, это было изумительное время — время наступления наших войск.

С.ДОРЕНКО: Настенька считает, что все это неискренне.

А.ОНОШКО: Почему же?

С.ДОРЕНКО: Настенька считает, что он лжет. Стоит рядом товарищ майор, Настенька уверена, ему стреляет в лоб все время. Настенька, ваш скепсис неуместен.

Давай напишем мы сейчас. Мы пишем письмо, вы пишите.

А.ОНОШКО: Через 50 лет?

С.ДОРЕНКО: Да, конечно. Сейчас 2017 год, но мы в курсе. Мы пишем письмо в 2067 год, через 50 лет.

А.ОНОШКО: Что мы скажем?

С.ДОРЕНКО: Товарищи, я предлагаю вам… Ничего не говорим о советской эпохе. Это письмо нам написал Левитан, там много, это «капсула времени». В Новороссийске сейчас ее вскрыли, эту «капсулу времени». Они писали в 1967, и даже в 1968 Левитан писал нам к столетию Великого октября. Они праздновали 50-летие Великого Октября, как вы знаете. До сих пор, кстати говоря, не знаю, телецентр в Останкине, вы знаете, он носил имя 50-летия Великого Октября, его просто построили коммунисты к 50-летию Октября.

Смысл в чем? Я хочу написать письмо в 2067 год. Вот такая у меня идея. Пишем письмо в 2067 год. Здравствуйте. Денис, мне так стыдно, звук нехорош. Здравствуйте. Слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Доброе утро.

С.ДОРЕНКО: Гурген, пишем письмо звуковое в 2067 год. Прошу вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Господин Левитан, любовь — это вещь…

С.ДОРЕНКО: Мы пишем в 2067 год. Мы пишем потомкам через 50 лет.

А.ОНОШКО: Может быть там будет Левитан, маленький мальчик.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Это вещь тихая и интимная. Нельзя любить жизнь, крича об этом. Более того, Сергей, я хотел сказать, что народ-ребенок, нужен…

С.ДОРЕНКО: Гурген, я умоляю вас, вы наверное не слышите, мы сейчас пишем письмо в 2067 год. Попробуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Именно это я делаю. Уважаемый господин Левитан…

С.ДОРЕНКО: 2067 год.

А.ОНОШКО: По поводу песни Бернеса «Я люблю тебя, жизнь».

С.ДОРЕНКО: Я очень боюсь быть непонятым. Я пишу письмо в 2067 год. Левитан написал из 1967, а мы с вами пишем в 2067. Попробуйте написать. Здравствуйте. Слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Я пишу письмо. Общественная собственность на средства производства — это будет у нас социализм. Через 50 лет, ну, хорошо, через 100 лет еще, но будет социализм. Земля, природные богатства, нефть, газ, золото — все будет народное, как и раньше. Заводы, фабрики, банки — все будет у народа. Вот что я пишу своим потомкам.

С.ДОРЕНКО: Спасибо вам большое. В 2067 год мы пишем письмо. Здравствуйте. Слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. С праздником вас!

С.ДОРЕНКО: С праздником!

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Начать, наверное, традиционно: дорогие потомки, уважаемый Владимир Владимирович, желаем вам дальше продвигать Россию по пути…

С.ДОРЕНКО: В ваших словах есть сарказм, спрашиваю я как Шелдон Купер. Нет, наверное, нет все-таки.

А.ОНОШКО: Похоже, что есть сарказм.

С.ДОРЕНКО: Есть? Слушаю вас. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Елена из Кунцева. Я бы обязательно спросила: а вы освоили Луну для сбора мусора? Потому что это, считаю, будет глобальная проблема через 50-100 лет.

С.ДОРЕНКО: Мы будем вместо Мытищ отправлять мусор на Луну, вы имеете в виду?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, конечно.

А.ОНОШКО: Нет, его будут съедать бактерии.

С.ДОРЕНКО: Это будет специальный мусор, который будут съедать бактерии.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А после сноса пятиэтажек и прочего?

А.ОНОШКО: Перенести пятиэтажки на Луну!

С.ДОРЕНКО: Я тысячу раз говорил уже, Лена, что надо вместо моста в Крым просто перешеек, засыпать к чертовой матери Керченский пролив.

А.ОНОШКО: Пятиэтажками?

С.ДОРЕНКО: Вот этими пятиэтажками бы и засыпать.

А.ОНОШКО: Правильно.

С.ДОРЕНКО: Спасибо.

А.ОНОШКО: Мне кажется, надо встать и сказать: дорогие потомки, простите нас, идиотов, за все простите. Мы не разобрались ни в чем. Не разобрались в биткоинах. Будем надеяться, что вы лучше, чем мы.

С.ДОРЕНКО: Мы жили как-то невпопад. Здравствуйте. Слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Доброе утро. Я бы сказал примерно следующее: дорогие потомки, мы очень надеемся, что вы прекратили экспериментировать со своей страной, со своей историей и развивались все это время как нормальные человеческие страны, естественным путем.

С.ДОРЕНКО: А какой найти естественный?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: … вроде социализмов, коммунизмов и прочих утопических идей.

С.ДОРЕНКО: Хорошо. Но ведь многие вещи выглядят как утопические. Например, когда Мартин Лютер прибивает свои 99 тезисов, эти вещи звучат как утопические совершенно. Или, например, когда пилигримы на «Мейфлауэр» высаживают в Америке, они высказывают вполне себе утопические… Их послушать, например, в то время, в России где-нибудь, можно сказать было бы, ну, полная ахинея.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Мы же уже попробовали один раз.

С.ДОРЕНКО: Но вы говорите, что мы должны избегать утопических идей, правда же? А я спрашиваю вас, сейчас празднуется 500-летие реформации, реформации религиозной, протестанты празднуют, Германия празднует, национальный праздник, это же тоже была утопия вначале. Ну, как, без попов, без ничего, как это? Странно. То есть многие вещи начинаются утопические.

А.ОНОШКО: Но они подчиняли этой идее все население полностью.

С.ДОРЕНКО: Абсолютно все. Было подчинено ровно все население. Все адепты готовы были идти на смерть, шли на смерть и т.д. именно как за утопию, это утопия была полная. Еще раз, это очень важно — на самом деле, очень многие вещи рождаются как утопия. Что люди рождены свободными, что люди рождены равными, ну, это полная ахинея. С какой стати? У нас сейчас патриарх говорит, что не может быть такого, либо равенство, либо свобода. Он говорит, вы что, ребят, с ума посходили что ли?

А.ОНОШКО: У нас тут будет заповедник, наверное, через 5 лет.

С.ДОРЕНКО: Очень многие вещи начинаются как абсолютная и неправдоподобная ахинея, полная чушь. Ну, как?

А.ОНОШКО: Не знаю.

С.ДОРЕНКО: Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Дорогие товарищи потомки, мы хотим, чтобы вы жили дружно со всеми народами мира.

С.ДОРЕНКО: Со всеми народами мира.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Чтобы русский народ сумел и дальше нести свет всему миру. Чтобы вокруг русских кооперировались другие народы, потому что русский народ — народ широкой души.

С.ДОРЕНКО: Это правда.

А.ОНОШКО: А остальные народы нет.

С.ДОРЕНКО: Нет, русские именно — народы миссии, народы правды. Русские — народ правды. Русские — народ справедливости. Русские — народ мисси. Не надо кривить лицо. У каждого народа есть какие-то особенности.

А.ОНОШКО: У них такая особенность у всех, что они все себя считают самыми главными и лучшими, это же очевидно.

С.ДОРЕНКО: Это неправда.

А.ОНОШКО: Это путь в никуда.

С.ДОРЕНКО: Это неправда. Каждый народ отмечает в себе что-то особенное. Французы отмечают в себе свободолюбие, чувство защиты справедливости (защиты справедливости, не миссия нести справедливость, защита справедливости) и искусство жить французы ощущают в себе и так далее. У каждого народа… Какие-нибудь есть регионы на Украине, которые тоже искусство жить, но только домовитость отмечают и т.д. Настенька, каждый народ отмечает в себе разные свойства.

А.ОНОШКО: А пожелание всем сгруппироваться вокруг русского народа?

С.ДОРЕНКО: И отличие есть. Народ русский, я тебе настаиваю… Без всякого скепсиса, умоляю, какие-то вещи должны обходиться без скепсиса. Русские — это люди справедливости, люди миссии, люди правды. Русские действительно очень четко понимают или готовы рассуждать по поводу правды, поэтому суд русских часто принимают народы, я тебе прошепчу, даже на территории России, часто народы приглашают русских, чтобы рассудить. Русские таковы, они люди правды. Поэтому не надо здесь скепсиса, я тебя очень умоляю.

Ребят, давайте так, сегодня день столетия великой революции. Я считаю, что в России было не так много великих событий, потому что мы, безусловно, окраина, мы окраина мира, мы потребляем европейские идеи, уже прокисшие такие довольно, тем не менее, очень страстно и очень с чувством правды и справедливости. Вот русских, главное их качество — это чувство правды и справедливости, которое не отнять у русских никому, вот это очень важно. Поэтому я приглашаю вас подумать об этом и все-таки проникнуться поэтикой момента. Я возвращаю вас к Пахмутовой, которая просто под дулом пистолета, на твой взгляд, наверное, писала вот это.

Со всеми прощаюсь. Мы пойдем и проживем его, этот вторник, 7 ноября.

Песня Пахмутовой «Новый день»