• «Подъём» с Сергеем Доренко от 20 декабря 2017 года

    08:30 Дек. 20, 2017

    В гостях

    Максим Ликсутов

    Заместитель мэра Москвы, глава департамента транспорта Москвы

    С.ДОРЕНКО: 8 часов 38 минут. Среда, 20 декабря. Здравствуй, великий город! Здравствуйте, все! Это радио «Говорит Москва»! Говорит Москва! Анастасия Оношко — ведущая этой программы.

    А.ОНОШКО: И Сергей Доренко. Доброе утро всем.

    С.ДОРЕНКО: Сегодня день столетия ВЧП, КГБ, ФСК.

    А.ОНОШКО: А также ФБР, ЦРУ.

    С.ДОРЕНКО: Ха-ха-ха-ха! В общем, сегодня день секретных служб. Скажи, пожалуйста, к тебе были вербовочные подходы?

    А.ОНОШКО: Да. Ха-ха-ха-ха! Быстро я призналась.

    С.ДОРЕНКО: А как, расскажи?

    А.ОНОШКО: Они ни чем не закончились, к сожалению. Я так ждала продолжения, но сразу, видимо, стало понятно, что нет.

    С.ДОРЕНКО: Да? Почему нет? Как это происходило?

    А.ОНОШКО: В МИДе на практике была. Сидела в отделе, занималась ответами на письма сумасшедших, как корейский конфликт решить и так далее. И тут мне говорят: Настя, звонили, вас приглашают из другого отдела на беседу.

    С.ДОРЕНКО: Из другого отдела.

    А.ОНОШКО: Из другого отдела на беседу, да.

    С.ДОРЕНКО: В некоторых местах их называли «соседи». Вот, например, ЦК КПСС, которая сидела на Старой площади, называли «соседи», соседняя организация. И говорили: вас приглашают поговорить из соседней организации.

    А.ОНОШКО: Я куда-то подошла. Мне назначили встречу, что мне понравилось, в кафе, вне стен МИДа, то есть прямо рядом, но не там, не внутри, не в столовой какой-то. Сотрудник какой-то со мной… Как? Он обо мне расспрашивал, расспрашивал. А я уже ждала предложений.

    С.ДОРЕНКО: Что значит «расспрашивал, расспрашивал»? Вот это все как-то очень быстро.

    А.ОНОШКО: Откуда? А почему? А когда? Что? Я не помню суть беседы, я помню, что… в молодости как-то…

    С.ДОРЕНКО: А ты не запомнила, что был тихий-тихий голос? Они говорят тихим голосом.

    А.ОНОШКО: Был тихий, да.

    С.ДОРЕНКО: Очень ровный голос. Без интонирования вообще.

    А.ОНОШКО: А я все ждала, когда мы к сути встречи перейдем, мне какое-то предложение будет сформулировано или что-то. А он говорит: ну, давайте, моя визиточка, если что, мы с вами свяжемся. А кто мы и зачем свяжемся, ничего. А потом я вернулась в отдел…

    С.ДОРЕНКО: Меня зовут Иван Иванович.

    А.ОНОШКО: Он представился, конечно.

    С.ДОРЕНКО: Как?

    А.ОНОШКО: Я не помню.

    С.ДОРЕНКО: Ты понимаешь, что это вранье, когда он представляется? Он говорит, например: меня зовут Николай Николаевич. Ты точно понимаешь, что это вранье.

    А.ОНОШКО: Я просто хотела работать. Где-нибудь. Мне было все равно, вранье это или нет.

    С.ДОРЕНКО: Когда тебя вербуют, он говорит: меня зовут Николай Николаевич. И ты точно понимаешь, что это вранье. И главное, он понимает, что ты понимаешь, что это вранье.

    А.ОНОШКО: Меня это не интересует вообще. Я хотела работать где-нибудь кем-нибудь. Желательно чем круче будет, тем лучше, в смысле, по секретности или какая-то миссия, что-то. Ничего я не дождалась от него, кроме визитки и расспросов. А потом, когда я вернулась в отдел, все стали надо мной смеяться и говорить: посмотрите, у нее взгляд как-то изменился. Все знали, что я туда сходила, и шутили надо мной еще несколько недель. Вот и все. Я жду звонка с тех пор.

    С.ДОРЕНКО: Когда-то давно, в старые времена, Женя Альбац рассказывала мне, что она чуть не стала председателем КГБ.

    А.ОНОШКО: Боже мой! Председателем?

    С.ДОРЕНКО: Да, председателем. Как бы рассматривался вопрос. Женя Альбац могла стать… Но это совсем, вот когда Вадим Бакатин, вот в это время, в самом начале, в 91-92 годах, в то время. Но Женя спит, конечно. Может быть позже ей позвоним, сегодня позже может быть служба новостей наберет ее. Женя рассказывает, как ее прочили в председатели КГБ. Тогда, как только совершилась эта революция, Женечка Альбац могла стать председателем КГБ, представляешь?

    А.ОНОШКО: Знаете, все перевернулось, как говорится, петухи или кто-то там закричал, куры закричали петухами.

    С.ДОРЕНКО: Куры закричали петухами, змея с неба свалилась на трон и пала Хань, ты помнишь, да?

    А.ОНОШКО: Да.

    С.ДОРЕНКО: Как это было полностью? Я вспомнил, не перебивай. Женщины и евнухи взяли власть при дворе. Куры запели петухами. Змея с неба свалилась и обвила трон. И пала Хань. Пала династия Хань.

    А.ОНОШКО: И тут у нас нет определенности. Мы так и поняли, пала ли Хань.

    С.ДОРЕНКО: Вас вербовали. Вот Гургена вербовали. Товарищи, расскажите, как вас вербовали. 73-73-948. Сегодня столетие ВЧК, ГПУ, НКВД, КГБ СССР, ФСК, ФСН, ФСБ, в общем, все вместе, и ЦРУ заодно. Здравствуйте.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Доброе утро. А также Facebook.

    С.ДОРЕНКО: Да, да, и Facebook туда же, да, да, абсолютно.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Такая штука, меня вербовали в 88-м году именно тем самым вкрадчивым голосом, о котором вы говорили.

    С.ДОРЕНКО: Да, они так говорят, удивительным голосом.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Человек сидел и полушептал серебряным шепотом где-то, не деканат, простите, а где был комитет комсомола, вот в этом самом крыле. Говорил вразумительные вещи. Началось все, как вы догадываетесь, с Николая Николаевича.

    С.ДОРЕНКО: Да.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Которого я тоже назвал Петром Сергеевичем, неважно.

    С.ДОРЕНКО: Гурген, а вы были дерзкий.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я был дерзкий. Я, видите ли по природе своей слишком каменный человек, с монументальной мимикой, поэтому со мной достаточно сложно; вот разулыбать меня очень сложно бывает, пока я сам этого не захочу. Первым аргументом было следующее, знаете, не аргументом, а пробным шаром в стиле Бьорна Борга: что вы вчера устроили в девятом блоке?

    С.ДОРЕНКО: А что вы вчера устроили? Ха-ха-ха-ха! Какую-то оргию, страшную оргию! Гурген!

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Мы делали гриль и эмпанадас. Причем поразительно, что колумбийцы делали эмпанадас изумительный. А мы барбекю устроили. Было здорово. И много алкоголя.

    С.ДОРЕНКО: А девятый блок РУДН — это как раз женская…

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Там жила замечательная, фамилию не хочу произносить, любовь моего сердца на всю жизнь. Дело в том, что «что же вы наделали в девятом блоке?» Я говорю: да вы знаете, мне кажется, что дружба народов процветает. Наш Иосиф Францевич был бы очень рад, если бы… и так далее. И далее.

    С.ДОРЕНКО: Станис, имеется в виду директор Станис.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Разумеется. Владимир Францевич, если не ошибаюсь. Светлая ему память. Вы же неплохой человек, вы нам, конечно же, поможете. — Да, да, каким образом? — Ну, вот, если кто-то из ваших товарищей скажет вам что-нибудь интересное, политический анекдот, вы нам его расскажите. В общем, Сергей, я не хочу скатываться до уровня вот этих ляс, которые там точились вокруг, но я как-то очень аккуратно ушел и после этого неоднократно зажигал и в восьмом, и в девятом.

    С.ДОРЕНКО: Это был старший преподаватель так называемый, в РУДН были старшие преподаватели.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я хотел назвать его фамилию, что-то типа черепахи.

    С.ДОРЕНКО: А у нас был старший преподаватель какой-то казах, в хорошем смысле, реально казах из Казахстана, он гортанно говорил «а», например, «малако», гортанно, у них «а» очень гортанное. И пьяный пал под такси на Миклухо-Маклая. Он пьяным образом пытался остановить такси, стоя посреди улицы, и одна из них, это была «Волга», ГАЗ-24, въехала в него так, что он разбил лобовое стекло и оказался на заднем сиденье.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вот как это произошло, это ГСИ отдыхает.

    С.ДОРЕНКО: Да, да. Это удивительно. Человек, который нас вербовал, вот на нашем факультете, он был из Казахстана. И он говорил гортанную «а». Я впервые услышал казахскую гортанную «а», «харашо», «а» очень гортанная, четкая «а», четче, чем у русских, совсем без редукции. И мне так понравилось тогда. Мне нравилось с ним разговаривать. Но он все время чувствовал во мне какую-то иронию, ему она претила, он болезненно ее переживал. И потом он, из нашего же общежития выходя, а может быть даже из девятого блока, я сейчас не помню. Девятый блок женский. Может быть из девятого блока. Но в районе девятого-восьмого блока, я жил в восьмом, он вышел на Миклухо-Маклая и решил, что правильнее будет ловить такси с обеих сторон. Такси же идут и оттуда, и оттуда, поэтому самое правильное — ловить их стоя посреди дороги. Одну из них он поймал на лобовое стекло, так впечатался, что подприлег на коленки к женщине, ехавшей на заднем сиденье. То есть он через стекло летел вдоль салона аж до заднего сиденья. И погиб таким образом. Неправедная, ужасная смерть этого сотрудника ГБ СССР тогда. В этом смысле интересно. Как вас вербовали?

    Нет, сначала давайте проголосуем. К вам были вербовочные подходы КГБ, ФСК, ФСБ? К вам были вербовочные подходы.

    А.ОНОШКО: Хоть один.

    С.ДОРЕНКО: Хоть один, товарищи! Если не было ни одного, то вы ничтожество.

    134-21-35 — к вам были вербовочные подходы. Не было вербовочных подходов — 134-21-36.

    Товарищи, я сомневаюсь, что к вам не было. Вы же цвет нации все, как может быть, что к вам не было вербовочных подходов? Как это может быть? Объясните. Ко мне было штук 6. Но я все время пустозвонством своим и несерьезностью… Здравствуйте. Слушаю вас.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Знаете, очень много друзей из этих, сегодня буду их поздравлять. Каждый раз, когда с ними общаюсь, независимо от обстановки, на даче или просто по телефону, всегда такое ощущение, что тебя вербуют.

    С.ДОРЕНКО: Вербовочный подход. Спасибо. Нет, нужен настоящий, чтобы вербовка была такая, классическая, хорошая какая-то, чтобы вы могли сказать, к вам был вербовочный подход. Здравствуйте. Слушаю вас.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Доброе утро. Сергей. Москва. Тут с позиции наоборот, тех, кто осуществляет вербовку, могу немножко рассказать.

    С.ДОРЕНКО: Давайте.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: В принципе, и так всем известно, как это происходит. Возьмем категорию подростков, где-то кто-то нашкодил или с наркотиками поймали, или еще что-то, всякие бывают ситуации. И, собственно, в кабинете, пожалуйста, происходит общение, говорят: либо ты сейчас уезжаешь, садишься, либо будет помогать и сдавать таких же.

    С.ДОРЕНКО: Немножко поработаем.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Немножко поработаешь, да, будешь на свободе. Мы, конечно, дело возбудим на тебя, чтобы материал лежал. Пока подождем. Будешь помогать, соответственно, материал будет лежать дальше. Не будешь помогать — возбудим дело уголовное. И так, в принципе, по любой категории. Но это происходит. Просто так человеку сказать «давай, ты будешь со мной дружить»… Нет, с точки зрения коммерсанта, по экономической линии, коммерсантам помогают просто.

    С.ДОРЕНКО: Бывает, просто дружба. Меня за шахматами вербовали. Мы играли в шахматы с хорошим человеком, хороший товарищ. Реально хороший. Из посольства. Прямо в Анголе. Играли в шахматы, ели колбасу сухую, московскую, сырокопченую и пили коньяк «Арарат» 5 звезд, и он мне говорил: надо как-то помочь.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: «Надо помочь», должно быть какое-то преимущество для обеих сторон. То есть просто подойти к любому человеку, сказать: вы знаете, я полицейский или сотрудник ФСБ, давайте вы будете мне помогать. Ну, с какой стати? Вот ко мне бы подошли, я бы сказал: что мне за это будет?

    С.ДОРЕНКО: Вот!

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Что я получу взамен? Это взаимные такие отношения.

    С.ДОРЕНКО: Давайте я остановлю голосование. 56 процентов испытали вербовочный подход, 56 процентов нашей аудитории, можете себе представить?

    А.ОНОШКО: Следующее голосование, очевидно: вы сломались или нет?

    С.ДОРЕНКО: Сдались или нет? Вы агент ФСБ, да, сейчас следующее. Запиши: 56 на 44. К вам были вербовочные подходы. Вербовочные подходы были — 56 процентов. Не было — 44 процента.

    Новое голосование. И вы завербовались. Вы завербовались в ФСБ. КГБ, ФСБ, ГПУ, НКВД, ВЧК, куда-то вы завербовались, в царскую охранку, не знаю, в жандармерию, еще куда-то. Да — 134-21-35. Нет, ускользнули — 134-21-36.

    Вы завербовались в ФСБ, не знаю, куда вы завербовались, туда вы и завербовались, короче. 134-21-35 — да. 134-21-36 — нет.

    Очень интересно. Уже 26 процентов завербовались. Ребят, позвоните. Это шуточное голосование, я понимаю. Многие так к нему относятся. Здравствуйте. Как вас вербовали?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Доброе утро, Сергей. В 2005-2006 годах, как вы помните, владельцы крупных, очень крупных компаний бегом бежали в Кремль для того, чтобы предложить…

    С.ДОРЕНКО: Сотрудничать.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Государственное участие. В некоторых компаниях, не будем их называть, с 50-процентной долей участия государства …я работаю. Знакомые знакомых предложили мне должность. Небольшую. Чуть-чуть ниже среднего. Мы поможем, тебе все утроим, все будет хорошо. Уже чуть ли не о зарплате со мной начали разговаривать. Но надо как бы там позванивать, мы будем тебе позванивать. Условия были такие, что там есть… В общем, нам нужен контроль. Никого сдавать не нужно, просто нам нужен контроль, у нас есть контроль наверху, у нас есть контроль на втором круге, но вот нужен контроль на низах для того, чтобы…

    С.ДОРЕНКО: Смотреть, как, что чего.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да. Именно на низах. Верхушка, она более осторожна.

    С.ДОРЕНКО: Это, в сущности, оперативная работа.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, да, это оперативная работа, полностью всю систему, всю вертикаль самой структуры коммерческой держать под контролем, так как они входили уже, у них был процесс входа…

    С.ДОРЕНКО: Я рассказывал один раз, а мне приносили блокнот, который горничная украла у одного из журналистов в гостинице «Космос», чтобы я посмотрел, что там написано.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А там не по-русски что ли было?

    С.ДОРЕНКО: Он был бразилец.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Испаноговорящий.

    С.ДОРЕНКО: Нет, португальский язык. Мне говорят: слушай, украла. Но она не украла, она быстренько снесла его в особый одел, и они шарахнули копии каждой страницы.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Какой кошмар.

    С.ДОРЕНКО: И мне говорят: слушай, чего здесь написано? Ну, там почерк дико неразборчивый при этом и по-португальски. Я сказал, какие-то заметки, в основном ничего.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А как это, Сергей, вам принесли, по сути, секретную информацию, если у вас даже…

    С.ДОРЕНКО: Отозвали в сторону. Я же работал в Гостелерадио.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А!

    С.ДОРЕНКО: Сказали: старик, вот такая фигня, можешь помочь? Я вижу, что здесь ни политики, ничего, номера телефонов какие-то. Я говорю: но номера вы сами можете проверить, я тут при чем? В смысле, там написано, ну, женщина какая-то, еще кто-то. Я говорю: ребят, это вы без меня проверите. А заметки, я говорю, ну тут абсолютно житейские, чего-то забыл, надо то, то.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я просто что хочу сказать? Я просто не рассказал. Любая вербовка строится на неких страхах. Тогда было только начало моей карьеры, поэтому тупонуть меня было не за что. Но все равно через страх пытались разговаривать, типа с нами лучше дружить. Но так как я коммерческой деятельностью занимался — выгоднее.

    С.ДОРЕНКО: Выгоднее дружить.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Выгодно дружить.

    С.ДОРЕНКО: Выгодно дружить, так покажите выгоду сначала.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я говорю: помимо кресла и каких-то виртуальных денег, конкретно. Я же коммерческий человек, я говорю: предметно, покажите цифру, а лучше ее положите… В общем, да, я плавно съехал. Где-то после третьего подхода они про меня, слава богу, забыли. Тем более я позвонил другим людям и попросил, чтобы меня не трогали, потому что я не люблю все это.

    С.ДОРЕНКО: Мне кажется, я был агентом, Насть.

    А.ОНОШКО: То есть вы вербовали?

    С.ДОРЕНКО: Вот сейчас я начинаю думать, что я был агентом. Потому что я играл в шахматы с этим Сашей. В посольстве. В Анголе. Он меня звал: Сереж, заезжай, поиграем в шахматы. Он как бы упирал на то, что я же из РУДН. Ты же из РУДН типа, как бы это сразу, что ты наш. Я думаю, ну, с фига ли? Ну, ладно, хорошо. Но я ел с ним колбасу, играл в шахматы. Реально приятный человек, интересный, рассказывал фигню всякую. Он говорил: если из San Angel надо что-то выписать… San Angel — это были такие каталоги, что можно было из Испании, с Канарских островов что-то выписать. Он говорит: по San Angel тебе надо что-то выписать? Ты, пожалуйста, мне скажи, я тебе выпишу. В смысле, деньги отдашь, естественно, не даром, а за деньги. Но само, что можно по каталогу выписать, он говорит: пожалуйста, я тебе выпишу любую вещь. Я говорю: ну, так мне особо не надо, если честно.

    Потом, когда я был в Анголе на юге, в Лубанго, то я такой хожу, вдруг делегация приехала. Делегация из Луанды. Я хотел сказать «из Москвы». Из Луанды, из столицы. И вдруг какой-то крендель, который корреспондент «Известий», он реально корреспондент «Известий», он такой говорит: Сереж, пойдем прогуляемся, покажешь окрестности. Я говорю: пожалуйста. Он существенно старше меня, мне как-то не хочется спорить. А мне 22 года было. Я говорю: хорошо, покажу. Я говорю, вот у нас баня здесь, эвкалипты. И он мне так спокойно говорит: я друг Саши. Того, с которым… Я говорю: хорошо. Он меня спрашивает: тут нормально все? Я говорю: да, офигенски здесь все. Я не стал ему говорить, там у нас, конечно, шеф украл занавески и продал. Ткани. И продал в Саване местным жителям. Украл двигатель от своего УАЗа и тоже продал. Но потом поставил новый.

    А.ОНОШКО: Он бедствовал?

    С.ДОРЕНКО: Нет, нет, он как раз имел в виду накопить долларов. Он продал занавески и продал двигатель от своего УАЗа, как интеллигентный человек, я помню очень хорошо. Я ничего не стал про это рассказывать, думаю, это кто-то другой расскажет, а я так, в общих чертах, все хорошо, говорю. Я думаю, что я был агентом.

    А.ОНОШКО: А мысль?

    С.ДОРЕНКО: Вернемся к этому разговору после новостей. Договорились?

    В ДВИЖЕНИИ

    НОВОСТИ

    С.ДОРЕНКО: 9 часов 6 минут. Среда, 20 декабря. Здравствуй, великий город! Здравствуйте, все! Это радио «Говорит Москва»! Говорит Москва! Анастасия Оношко — ведущая этой программы.

    А.ОНОШКО: И Сергей Доренко.

    С.ДОРЕНКО: Хорошавин заявил о своей невиновности.

    А.ОНОШКО: Да. 22 числа будет ему приговор.

    С.ДОРЕНКО: Я полагаю, что все виновные обязательно…

    А.ОНОШКО: Содрогнемся от строгости приговоров, каждый раз будем…

    С.ДОРЕНКО: Поскольку вызвала живейший интерес тема вербовок, оказывается, у нас 56 процентов были вербовочные подходы, то мы возвращаемся. 73-73-948. расскажите о том, как вас вербовали. Сегодня 100 лет ВЧК, КГБ, НКВД, ГПУ, соответственно, ФСК, ФСБ — все это вместе. Там же и служба внешней разведки была и все вместе, да?

    А.ОНОШКО: Да.

    С.ДОРЕНКО: В КГБ в свое время. А сейчас, я думаю, они тоже должны праздновать. Не знаю. У меня друга вербовали. Ему сказали, что надо ждать такого-то, такого-то, ну, который его вербовал, в таком-то месте. «Будете стоять на углу здания, я к вам подойду во столько-то, без пятнадцати три». Он пришел. Стоит. Совсем, говорит, молодой был. Я не знаю, на кого его вербовали, куда. Совсем молодой парень еще был, студент. Без пятнадцати три стоит. К нему подходит не тот, который должен был прийти, а другой. И таким же тоном спокойно тихонечко ему говорит: «Слушайте, к вам должен был прийти Николай Николаевич без пятнадцати три. Он очень извиняется, опоздает, наверное, минут на 20-30, просит вас перейти вот это кафе. Перейдите в это кафе». Он говорит: «Я чего? Сказали — сказали. Я молча, ничего, пошел». И все, на этом вербовка его закончилась. Никогда больше к нему не подходили. Поняла, да, в чем ошибка?

    А.ОНОШКО: Нет.

    С.ДОРЕНКО: Дура что ли? Извини, прости, пожалуйста. Ты что?

    А.ОНОШКО: Объясните.

    С.ДОРЕНКО: К нему подошел человек, вербовщик! Сказал: «Я буду без пятнадцати три вот там на углу здания, у арочки». Не знаю, где. Понятно, да?

    А.ОНОШКО: Да.

    С.ДОРЕНКО: К нему потом подходит чувак, таким же голосом, в полголоса тихонечко говорит: «К вам должен был без пятнадцати три подойти Николай Николаевич. Он сейчас звонил, просит вас перейти вот туда в кафе, он задержится минут на 20. Перейдите в то кафе, он сразу приедет туда».

    А.ОНОШКО: И что, надо было стоять?

    С.ДОРЕНКО: Надо было послать в ж… и сказать, что вообще не в курсе, кто такой, что такое. Надо было сказать «простите, вы ошиблись» таким же спокойным голосом. А он сказал: «Да нет, нет, хорошо, хорошо, я понимаю. Николай Николаевич, тем не менее, просил перейти». Сказать: «Извините, вы реально ошиблись». И оставаться на месте. И никуда не ходить. Понятно?

    А.ОНОШКО: Тогда связь прервется.

    С.ДОРЕНКО: До свидания, связь. Ну ты глупая, ты не понимаешь. А если это Моссад подошел к тебе? Или ЦРУ? Проверить.

    А.ОНОШКО: Но они же не могут знать Николая Николаевича.

    С.ДОРЕНКО: Настя, ты нелегалка, стоишь…

    А.ОНОШКО: Вот видите, меня и не взяли.

    С.ДОРЕНКО: Ты нелегалка. Стоишь посередь куда? Куда тебя отправить? Лондона. На Пикадилли. Тебе говорят спокойным голосом, потому что это перебежчик, это русский человек, он говорит спокойным голосом, он умеет. Может, он даже перебежчик из КГБ. Он тебе говорит: «Анастасия, вы должны были встретиться здесь с Николаем Николаевичем, он опаздывает немножко, перейдите вот туда». Насть, ты что должна ответить? Боже милостивый, кто передо мной, боже мой! Насть, надо ответить: вы ошиблись.

    А.ОНОШКО: Я сейчас заплачу.

    С.ДОРЕНКО: Ха-ха-ха-ха! Все, ты провалилась! Тебя не берут в космонавты. Тебя не берут, все, мать!

    А.ОНОШКО: Ну и не надо, без меня езжайте, справляйтесь.

    С.ДОРЕНКО: Хорошо. Я тебе объясняю просто, надо отвечать: ничего не знаю. Тебя же проверяют, дурында! Здравствуйте.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, Сергей. Меня вербовали и я был завербован.

    С.ДОРЕНКО: И как? Расскажите.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: В начале девяностых. Когда я вернулся из Эстонии. Потом ко мне приехал друг, остановился у меня жить. А он притащил тогда с собой первые…таблетки. Заловили.

    С.ДОРЕНКО: А вы отведали?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да. Я против вообще, я не знал даже, что он привез эти таблетки. И все. Меня, как говорится… Мне даже присвоили имя.

    С.ДОРЕНКО: Псевдоним творческий.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Знаете, какой мой псевдоним? Сергей.

    С.ДОРЕНКО: Как интересно. Здравствуйте, Сергей.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, здравствуйте, Сергей. Потом меня оставили. А потом у меня друг стал работать, другой, друг в Самаре, друг стал работать на крупном предприятии. Прошло лет, наверное, 5, уже середина девяностых была. Мне позвонили, обратились: товарищ Сергей.

    С.ДОРЕНКО: Здравствуйте, Сергей.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Также: встретимся на улице.

    С.ДОРЕНКО: Но этот человек был незнаком вам, это бы абсолютно новый человек?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Знаком! Именно он! Именно этот человек. Встретились. Говорит: «У нас просто один вопрос. Вы дружите с тем человеком, а вот там есть бывший директор комбината, вот такой вопрос, как он там сейчас, как поживает?» Я говорю: «Я там не работаю». Он говорит: «Ну, может быть вы это, но если что узнаете, позвоните». Вот так. И все. Больше потом уже, больше ко мне, в принципе, никаких вопросов не было. На самом деле… Но я, наверное, зафиксирован, где-то.

    С.ДОРЕНКО: Наверное, в картотеке. И знаете что? На вас получают деньги. На встречу с агентом. Я вас уверяю, Денис.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: По крайней мере Сергеем меня зовите, Сергеем.

    С.ДОРЕНКО: Да, Сергей, я вас уверяю, Сергей, что на вас получают деньги, на коньяк и колбасу, конфеты.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Но я зафиксирован. Я думаю, это навечно, наверное. Я так понимаю, что это навечно.

    С.ДОРЕНКО: Встреча с агентом, это прописывается, что с вами встретились, провели беседу. Вы рассказали, что в общих чертах все хорошо. Деньги списаны, все. Колбаса унесена домой, ее уже режет теща и все такое.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Но это же правильно.

    С.ДОРЕНКО: Ну, конечно, естественно, не врагам достается, а хорошим людям. Очень правильно, я абсолютно в этом убежден, правда. 73-73-948. К вам были вербовочные подходы, либо вы были завербованы. Здравствуйте. Расскажите, как.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я тоже должен покаяться.

    С.ДОРЕНКО: Кайтесь.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Во-первых, знаете почему железный Феликс?

    С.ДОРЕНКО: Нет.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: История была такая, когда ВЧК в каком, в восемнадцатом году, было в Москве где-то в центре, на втором этаже у них было здание. Тогда было очень много покушений на чекистов. И в один прекрасный момент Феликс был в кабинете, у него там стоял немецкий железный шкаф большой. Кто-то гранату бросил в кабинет, на второй этаж. Он сориентировался и спрятался в железном шкафу. Раздался взрыв. Люди вбегают, думают, все, Феликса нет. И вдруг открывается шкаф железный, и оттуда Феликс, вот и пошла кличка.

    С.ДОРЕНКО: Чудно.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Это серьезно, реально, это зафиксировано.

    С.ДОРЕНКО: Интересно.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Как меня вербовали? Вербовали меня в 1984 году в нашем пединституте. К тому времени, давайте, чтобы понятно было.

    С.ДОРЕНКО: Ленина или Крупской?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, нет, это ореховский. Он был такой…

    С.ДОРЕНКО: Я понимаю, абсолютно. Ну, что вы? Ну, конечно.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: У меня был радиоузел, я соорудил. Общежитие. У меня был такой железный рубильник, которым я отрубал специальную пропаганду, у нас была своя программа. Практически там с утра до вечера. У нас выступали преподаватели, специализированные лекции были.

    С.ДОРЕНКО: Вот видите.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Музыку, обзоры всякие зарубежные и т.д. И вот в один прекрасный момент мне куратор группы говорит: зайти в деканат. Я иду в деканат. Вот, в такое-то время пойдешь туда-то. Знаешь здание на улице Ленина? Ну, да. Вот иди туда. Спросишь там того-то. Спросил. В кабинет, как обычно, все, что вы рассказываете. Мне кажется, знаете, ох, блин, как-то нехорошо.

    С.ДОРЕНКО: Нехорошо. Есть такое ощущение.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ха-ха-ха-ха!

    С.ДОРЕНКО: Когда они с тобой разговаривают, есть ощущение, что они во сне тихо тебя трахнули, они об этом знают, а ты — нет. А ты — нет! И они на тебя так смотрят, с лукавым превосходством, что они что-то про тебя знают, а ты — нет.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я же чистый все равно. Я же знал, что я чистый. Но дело не в этом. Ну, раз, два, три, вот так все время ходишь туда, все эти разговоры. Думаешь, блин, в какое же г я вляпался. Как же мне от этого? И не знаешь. И под дурачка косишь, а все равно цепляются и цепляются, у тебя папа военный, да вот ты из такой семьи, да ты понимаешь, мы же должны знать, что чего.

    С.ДОРЕНКО: Конечно.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Не могу, ребята! Но этого же не объяснишь им. Я долго думал, как же мне с этого соскочить?

    С.ДОРЕНКО: И как?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: В один прекрасный момент в радиоузел ко мне приходит мой друг и приносит альбом «Иисус Христос — суперзвезда». Конец 1984 года. Перестройка, уже Горбачев, туда-сюда. Ну, давай. Поставили. А за стенкой радиоузла у меня жил замечательный преподаватель иностранного языка, факультет иняза, вот уже сексот, стукач был. Короче, на следующий день я у ректора в кабинете. Сидит этот препод: да, все дела. Думаю, все, сейчас отчислят. Вся мечта моей жизни, своя радиостанция, свой радиоузел — все… Долгая процедура, длилась где-то, наверное, день. И в какой-то день я сломался и говорю: знаете, а вот с КГБ имею отношения. Думаю, блин, пойду ва-банк, надо как-то выкручиваться. И точно, приходит куратор через какое-то время, весь в мыле такой. Он такой был здоровый мужик, рожа красная такая. Перегарчиком от него, «шиприком». Я говорю: ну вот же он, вот! Меня выгнали из ректорского кабинета. И с тех пор ни одна гадина!

    С.ДОРЕНКО: Не трогала вас. И эти тоже.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да.

    С.ДОРЕНКО: И эти отползли тоже.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Хотя у меня была потом и служба в Генштабе, и сверхсекретные допуски и так далее.

    С.ДОРЕНКО: Они не лезли. Нет, главное — они боятся, если ты засветишь это дело, похвастаешься гордо. Вот вы похвастались, вот это и было.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я так думал, ну, это же вот судьба! Мне шанс дает.

    С.ДОРЕНКО: Суперстар.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Все, я облегчился. Самое интересное расскажу. Я всегда не ищу легких путей, мне было интересно всегда — кто же еще? Я на пятом курсе, пока вся эта процедура продолжалась, снял квартиру напротив входа в это здание. И какое же мое было удивление, когда четверть курса туда ходило как на работу.

    С.ДОРЕНКО: В это здание?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: В это здание.

    С.ДОРЕНКО: Потрясающе! Давайте через Jesus Christ Superstar все-таки вернем вас в вашу радиорубку. Вот гад, молчит. А почему молчит? Вот, вот! Люблю, не могу. Маленечко, чуть-чуть. Сейчас к нам придут вербовать.

    JESUS CHRIST SUPERSTAR

    С.ДОРЕНКО: Это Мария Магдалина, чтоб ты в курсе была.

    А.ОНОШКО: Слышу.

    С.ДОРЕНКО: Дождемся, когда мужики вступят сейчас. Сейчас подтянутся мужики там.

    JESUS CHRIST SUPERSTAR

    С.ДОРЕНКО: Этого кренделя зовут Иуда, на всякий случай, чтоб ты знала. Сейчас Иуда поет.

    JESUS CHRIST SUPERSTAR

    С.ДОРЕНКО: Где? Развитие темы давайте. Рано. Давай до Иисуса, дождемся Иисуса. Сейчас Иисус появится, товарищи, готовьтесь. На колени!

    JESUS CHRIST SUPERSTAR

    С.ДОРЕНКО: Товарищи, чем мы заняты? Вот что надо слушать.

    А.ОНОШКО: Чтобы товарищи могли спать спокойно?

    С.ДОРЕНКО: В каком смысле? Ты сейчас исполняешь это, слушаешь, и к тебе приходят вербовать, ФСБ. Но сейчас горько мне стало, вот мне стало горько.

    А.ОНОШКО: Что? Отказались?

    С.ДОРЕНКО: Что они раскололись. Раскололись на ряд организаций. Все-таки правильно было, когда КГБ все вместе сидели, Первое главное управление, Второе главное управление, третье главное управление. Понимаешь, в чем дело? Ну, мне было поприятнее как-то. Все как бы наши под одной крышей. А сейчас фиг поймешь, одни в лесу сидят, другие на Лубянке, третьи еще где-то рядом, рядом с парком «Зарядье» заседают, черт его знает что. Какая-то появляется рыхлость в сознании.

    А.ОНОШКО: Да. И не боится уже никто никого и ничего, да? Практически.

    С.ДОРЕНКО: Побаивается, но не поймешь.

    А.ОНОШКО: Не там боятся. Корзинки сейчас боятся.

    С.ДОРЕНКО: Я побаиваюсь, но я не уверен в чем, не помню, за что? Еще пару вербовок и пойдем дальше. Сугробову, кстати, скостили срок. Ребята, Сугробову скостили срок.

    А.ОНОШКО: С 22 до 12.

    С.ДОРЕНКО: Меня дважды за последние может быть полгода останавливали гайцы, и каждый раз начинали разговор о Сугробове. Я удивлен.

    А.ОНОШКО: А почему?

    С.ДОРЕНКО: МВД. Брожение умов.

    А.ОНОШКО: А в каком ключе?

    С.ДОРЕНКО: А в таком, что их обидела ФСБ. ФСБ их трахнула, они считают. Почему-то им кажется, что ФСБ их обидела, что Сугробов ни за что ни про что, что наоборот — Сугробов хороший был. Вот так мне гайцы рассказывают. Я не знаю, зачем они меня останавливают, может даже специально.

    А.ОНОШКО: Меня когда в следующий раз остановят, я задам этот вопрос: вам документы? А что вы думаете?

    С.ДОРЕНКО: Нет, не так! Ты должна поддеть эту тему как-то.

    А.ОНОШКО: А как?

    С.ДОРЕНКО: Когда тебя гайцы останавливают, ты говори: что, товарищи, как жизнь?

    А.ОНОШКО: Молодая.

    С.ДОРЕНКО: Нет, не молодая. Как служба? Почему «молодая»? Не надо сразу пахана из себя строить? Как жизнь, как служба? Ну а Сугробов что? И они начинают просто плакать. Машину не надо мыть потом. От слез гайцев. Они серьезно плачут. Вот они считают, что Сугробова посадили якобы… Ну им так кажется. На самом деле мы знаем, что это не так.

    А.ОНОШКО: Ни за что ни про что.

    С.ДОРЕНКО: За то, что он вскрыл что-то нехорошее в ФСБ. Так думают гайцы. Я не знаю, почему, может быть это ошибочная точка зрения?

    А.ОНОШКО: Ну, да! Я же тоже так думаю.

    С.ДОРЕНКО: Как ты думаешь? Как гайцы или как ошибочно?

    А.ОНОШКО: Как гайцы.

    С.ДОРЕНКО: Ты как гаец?

    А.ОНОШКО: Да.

    С.ДОРЕНКО: Ну, что ты? Зачем? Думай, как ФСБ, это выгоднее. Выгоднее думать, как ФСБ. Если будешь думать…

    А.ОНОШКО: Потому что Сугробов сидит?

    С.ДОРЕНКО: Конечно. Где ФСБ и где гайцы, сама подумай. Эти покруче будут.

    Смотри. Дениса Сугробова защитили дети. Я быстро скажу, потом мы к вербовкам вернемся. Верховный суд рассматривал жалобы с 27 ноября. Денису Сугробову дали теперь…. На 10 лет скостили. Это что? Дали 12 что ли?

    А.ОНОШКО: Да. Было 22.

    С.ДОРЕНКО: Было 22. Вот! Сокращен. С 22 — до 12 лет колонии строгого режима. А его подчиненным от первоначальных 17-20 лет — до 8-10 лет заключения. Мотивами, которыми руководствовался суд, станут известны через два месяца, когда будет подготовлено соответствующее постановление. Таким образом, Сугробову не 22, а 12, из которых он уже что-то отсидел, что-то зачтется. Он же с апреля сидит или с какого времени? Не помню. Извините, что я здесь оказался слаб. Насколько я понимаю, он сколько-то уже отсидел. И что он выйдет, наверное, по предвариловке через 6 лет таким образом. Он еще будет молодой парень. Снова кого-то поймает из ФСБ и снова сядет.

    А.ОНОШКО: На работу уже не возьмут обратно.

    С.ДОРЕНКО: Это очень интересно. Главное, что МВД… но это я сообщаю фээсбэшникам. Вы говорите, фээсбэшники. Вот фээсбэшники говорят, когда они тебя вербуют, они говорят: нам надо ориентироваться в ситуации. Правильно? Ты нам расскажи, как дела? Сейчас бы ко мне подошел корреспондент «Известий», на самом деле агент КГБ, я бы ему сказал: в МВД нехорошо в головах сотрудников по поводу Сугробова. Нехорошо. И то, что вы ему скостили, ФСБ наверняка же ему скостила срок. Ну, суд, это что? Мы же в России. То, что вы ему скостили срок с 22 до 12 — это хорошо, я бы сказал фээсбэшникам, — это значит на сердцах полиции полегачает, сердцу чуть-чуть легче станет. Но все равно они считают, что его ни за что ни про что взяли. Ну так считают они. Видно, может быть им политинформацию плохо проводят, а?

    А.ОНОШКО: А почему мы не думаем, что это эмвэдэшники добились облечения участи?

    С.ДОРЕНКО: Мы не знаем. Мы знаем, что политинформация в мозгах полиции проводится слабовато, потому что люди там по-прежнему очень-очень раздосадованы происходящим с Сугробовым. Почему-то. Не знаю. Не доводит командование может быть правильную линию партии, мы не знаем, что там происходит. Здравствуйте. Слушаю вас. Как вас вербовали?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Владимир. У меня такая история. У меня с детства три друга, по молодости, ну, раздолбаи были раздолбаями. А потом парад, юбилей, смотрю — все звания полковников. Тогда было КНБ, КГБ.

    С.ДОРЕНКО: КГБ.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: И самая интересная ситуация, как-то общались, не было намека. Но я пользовался их услугами. Один раз мент на меня, майор, наехал, нужно было ему услугу сделать. Я обратился к нему и говорю, так и так. Он говорит: на него же у меня уже дело есть.

    С.ДОРЕНКО: Ага!

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Он говорит: он все не угомонится. Он говорит: при встрече намекни, фамилию скажи, еще раз придешь, я позвоню тому.

    С.ДОРЕНКО: Ага!

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Майор приходит, я говорю: так и так, такого-то. Он говорит: извините, я вас не знаю и знать не хочу.

    С.ДОРЕНКО: Сделал покорное лицо. Вот видите, как хорошо. 73-73-948. Здравствуйте.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Добрый день.

    С.ДОРЕНКО: Как вас вербовали?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я заканчивал кузницу кадров, из которой вышел ваш Якунин, Нарышкин…

    С.ДОРЕНКО: Какую? Московскую школу?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет.

    С.ДОРЕНКО: Минскую? А, питерская.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Питерская.

    С.ДОРЕНКО: Да, я забыл признаться аудитории, я уже признавался неоднократно, меня прочили в Минскую школу КГБ. Мне говорили: хочешь поехать учиться? Но я сказал, что нет. Потому что у меня же не было воинского звания. В смысле, на год в казарму. Что я, дурак что ли?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: У нас вербовали в технические специалисты. Был завербован мой друг хороший. Был завербован мой однокурсник хороший. Был завербован мой брат родной.

    С.ДОРЕНКО: Вот как?

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да. От брата я даже в спецоперации поучаствовал в институте, он меня попросил.

    С.ДОРЕНКО: Кругом наши люди, я чувствую.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Одногруппника я случайно вычислил. Также как товарищ рассказывал, что туда все курсом ходили. Я расскажу, почему меня не завербовали. Потому я балбес и свободолюбив. Если я вижу дурака, то я как бы, ну, особо своих эмоций по поводу дураков никогда не скрывал.

    С.ДОРЕНКО: То есть вы бранчливый человек.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, да. Брат мой сотрудничал на следующих условиях, он был еще до института, в армии завербован.

    С.ДОРЕНКО: 10 секунд.

    РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Что пока мои идейные соображения с вашими совпадают, я готов забесплатно с вами сотрудничать.

    С.ДОРЕНКО: Но они же списывали на него деньги, поймите вы. Зачем же бесплатно, когда они все равно на него списывают? Как вы не понимаете?

    НОВОСТИ

    С.ДОРЕНКО: Настенька, «Говорит Москва» про науку чуть-чуть. Я знаю, ты любишь, ты как-то свежеешь чуть-чуть, когда ты говоришь о науке. Давай я тебе расскажу. В США родилась девочка, новорожденная, которая на год младше мамы. Так?

    А.ОНОШКО: У!

    С.ДОРЕНКО: Вот этот звук происходит от трения мозгов.

    А.ОНОШКО: У младенца взяли яйцеклетку, а потом оплодотворили как-то? Как?

    С.ДОРЕНКО: Женщина из американского штата Теннесси успешно родила девочку, которая появилась из эмбриона, который 24 года пробыл в заморозке. То есть создали эмбрион… Можешь себе представить?

    А.ОНОШКО: 24 года назад.

    С.ДОРЕНКО: С жабрами.

    А.ОНОШКО: Это создали, когда маме был годик.

    С.ДОРЕНКО: Эмбрион создали другой какой-то. Маме был годик, мама сама по себе. Как ты не понимаешь?

    А.ОНОШКО: А! Они не родственники?

    С.ДОРЕНКО: Нет, не родственники, нет.

    А.ОНОШКО: Еще и не родственники вдобавок.

    С.ДОРЕНКО: А, может, и родственники, мы не знаем этого. Подожди, сейчас прочитаем. «Эмма стала первым ребенком, эмбрион которой был заморожен 24 года. Дочь Тины Гибсон на год младше своей мамы». То есть маме 26, а ей 25.

    А.ОНОШКО: Эмбриончику.

    С.ДОРЕНКО: Ей 25 лет, новорожденной 25 лет. А маме 26. Вот видишь, как интересно. Взяли эмбрион. У какой-то мамы, неважно сейчас какой, не имеет значения. И его заморозили к чертовой матери вместе с жабрами. Эмбрион — это с жабрами такие штучки? Нет? Я спрашиваю.

    А.ОНОШКО: Там жабр нет.

    С.ДОРЕНКО: Как нет? Жаберные щели все равно есть.

    А.ОНОШКО: Может щели есть, жабр — нет.

    С.ДОРЕНКО: Жаберные щели, какой-то кошмар!

    А.ОНОШКО: Я в первую беременность всю следила. Вы знаете, я считала: первая неделя беременности, вторая неделя беременности. Я в интернете читала, что происходит, мне было так интересно. Последующие беременности были мне не так интересны, как первая.

    С.ДОРЕНКО: А на последующие к этим предыдущим ты уже вообще не будешь обращать внимания, будет просто.

    А.ОНОШКО: Наоборот, да. Как пишут, там довольно все быстро развивается. То есть получается, вот на этой неделе у вашего ребенка сформировался, там, спинной мозг, нервная система, глазки, а вот сейчас уже понятно, какого он будет пола и так далее. Но жабер там не было.

    С.ДОРЕНКО: Но я знаю, что я видел где-то в учебнике, где эмбрион похож на…

    А.ОНОШКО: А скольки дневный эмбрион?

    С.ДОРЕНКО: Сейчас не помню. Там помесь геккона с рыбой и с драконом, и жаберные щели омерзительные, и еще от динозавра руки. Руки динозавра, какой ужас!

    А.ОНОШКО: А эмбрион замороженный… сколько было?

    С.ДОРЕНКО: Мы не знаем, никто не знает.

    А.ОНОШКО: Ручки передние, да.

    С.ДОРЕНКО: Ручки похожи на лапы динозавра, тираннозавра.

    А.ОНОШКО: Они и сейчас у вас похожи на лапы динозавра.

    С.ДОРЕНКО: Ха-ха-ха-ха! Правда? Спасибо тебе большое за это остроумное сравнение.

    Она родила здорового ребенка, девочку и все такое. Все клево. Понимаешь, куда шагнула наука?

    А.ОНОШКО: Это интересно. Потому что это говорит опять же о происхождении… Правда, это не открывает сути, откуда, например, люди взялись на земле, если тоже прилетели в виде эмбрионов на каких-то там метеоритах, откуда они там на метеоритах взялись, не отвечает на вопрос.

    С.ДОРЕНКО: Что, не знаешь, что такое люди?

    А.ОНОШКО: Тут две версии.

    С.ДОРЕНКО: Почему их две? Она одна.

    А.ОНОШКО: Развивались из инфузории туфельки последовательно.

    С.ДОРЕНКО: Нет, нет, это вирусы. Люди — это вирусы. Это колония вирусов, которая… Что такое ДНК? ДНК — это осколки вирусов. Не щурься. Ты читала Диккенза или нет? Ну, все, не надо, пожалуйста. Если ты не читала Диккенза, ты Толкина не читала, ты вообще ничего не знаешь о науке.

    А.ОНОШКО: Читала Толкина немножко.

    С.ДОРЕНКО: Читала? Ну, хорошо. Тогда теперь приступай к Диккензу. Диккенз говорит следующее, что… Что такое ДНК? Это осколки вирусов. Вирусы!

    А.ОНОШКО: Сейчас нам позвонят ученые.

    С.ДОРЕНКО: Дослушай тем не менее.

    А.ОНОШКО: Давайте.

    С.ДОРЕНКО: У тебя на лице скепсис! Я не могу так разговаривать. Ты должна изобразить доверие. Вот!

    А.ОНОШКО: Вот.

    С.ДОРЕНКО: Ошеломленное доверие, конечно. И восхищение. Можно я скажу тебе, как напарнице? С каждым годом в тебе все больше скепсиса.

    А.ОНОШКО: Да вы что?

    С.ДОРЕНКО: И все меньше восхищенного доверия.

    А.ОНОШКО: А у вас наоборот.

    С.ДОРЕНКО: Ха-ха-ха-ха! И вот эта проблема развития мужчины и женщины.

    А.ОНОШКО: Проблема развития вирусов.

    С.ДОРЕНКО: Да, вот именно. Это ДНК. Это сплетение осколков вирусов. То есть какие-то вирусы сплелись вместе.

    А.ОНОШКО: А вирусы откуда взялись?

    С.ДОРЕНКО: Они по Вселенной летают на всех кометах. Черт знает, откуда взялись вирусы.

    А.ОНОШКО: Последние льдинки, которые мы добывали, не было.

    С.ДОРЕНКО: Полно вирусов! В гейзерах — везде вирусы. В Марианской впадине вирусы. В центре Земли вирусы сплошные. Плавают в космосе, плавают. Черти, невозможно понять, откуда они. Это и есть жизнь. Вселенная — это вирусы. У меня в носу полно вирусов, я сегодня прыскал полидексу туда, пожалуйста, чтобы их уничтожить. Как ты думаешь, откуда вирусы на вирусе?

    Вирусы сплетаются оригинальным образом, таким образом, чтобы программировать, выращивание себе домика. Что такое домик? Вот ты домик строишь. Вирусы построили домик — это ты.

    А.ОНОШКО: Я в аренде живу.

    С.ДОРЕНКО: Ты? Ха-ха-ха-ха!

    А.ОНОШКО: Ха-ха-ха-ха!

    С.ДОРЕНКО: Значит ты наглый вирус. Ты — колония вирусов, которая сумела себя реплицировать. Реплицирует себя в каждой твоей клетке и строит вот такой для себя домик, в сущности, город. Ты город вирусов, которые себя реплицируют. Они все как агенты Смит, из матрицы одни и те же, у тебя. Другой вирус — это я. Ну, схожи, родственные, то есть тоже колонии вирусов. На самом деле мы вирусы. Мы просто колонии вирусов, мать.

    Жень, привет.

    — Да.

    С.ДОРЕНКО: Жень, извини, пожалуйста. Я звоню тебе сейчас с радио, и ты сейчас звонишь на радио, в смысле, потому что я поднес телефон к микрофону. Я ужасно хотел, чтобы в столетие КГБ ты напомнила вот эту потрясающую историю 1991 года, когда ты чуть не стала председателем КГБ.

    — Никогда не было.

    С.ДОРЕНКО: Ну, подожди, когда Бакатин, вот это все время. Мы, кажется, когда-то говорили об этом, мне кажется, это настолько потрясающе.

    — Нет, нет, нет. Серег, это все не так.

    С.ДОРЕНКО: Расскажи, как было.

    — Серег, извини меня, милый, не могу сейчас.

    С.ДОРЕНКО: Ну, ладно, извини. Хорошо, не буду отвлекать, извини. Это Женя Альбац.

    А.ОНОШКО: Ушла от ответа.

    С.ДОРЕНКО: Но как-то было. Это же была революция, победа, Бакатин, вот это все. Жене кто-то предлагал. Она отвергла эту мысль, но кто-то предлагал.

    Мы переходим назад к вирусам. Правильно я рассуждаю?

    А.ОНОШКО: Давайте.

    С.ДОРЕНКО: Мы вирусы, которые построили нас, как мы строим дом. Вот мы построили Москву, люди построили Москву. Вот вирусы построили тебя.

    А.ОНОШКО: Нет, тут вопрос очень интересный про жизнь. Вот в связи с заморозкой... Я думаю теперь, не прекращая. Вот этот эмбрион, который был заморожен 24 года. Мы не можем сейчас понять, скольки дневный эмбрион, нет. Значит ли это, что, будучи замороженным, он сохранял жизнь, или жизнь была вдохновлена в него по новой, когда он начал развиваться? Или он не был живым? Это очень важный вопрос. У нас сейчас про аборты разговоры…

    С.ДОРЕНКО: Мы не знаем, на какой стадии заморозили чертов эмбрион, правильно?

    А.ОНОШКО: Я думаю, что более-менее одна и та же стадия, можно посмотреть в интернете.

    С.ДОРЕНКО: Нет, нет. Он же делится постоянно, эмбрион, там две клетки, потом их 16, потом их 64 и так далее. Сколько клеток было в момент заморозки?

    А.ОНОШКО: 256.

    С.ДОРЕНКО: 1028, 2056 и так далее, то есть это примерно как компьютер, да, вот количество клеток. Таким образом, мы не знаем, сколько. Может быть там было в этот момент, не знаю, 30 клеток, 32 клетки какие-нибудь, поэтому тогда это ничего страшного.

    А.ОНОШКО: Вот: как заморозить эмбрионы.

    С.ДОРЕНКО: Но тебе ответит любой ученый, какая разница, 32 или 2, или 1002, какая разница? Все равно же надо сохранить.

    А.ОНОШКО: Разница есть. Потому что если мы заморозим вас на 24 года, Сергей, то я боюсь, что разморозить так просто не удастся.

    С.ДОРЕНКО: Я не разморожусь?

    А.ОНОШКО: Но это известный факт, что это не получается с живыми организмами.

    С.ДОРЕНКО: Значит надо до формирования органов, до формирования сердца, до формирования мозга и так далее. То есть надо эту лягушку заморозить, когда она еще головастик.

    А.ОНОШКО: Эмбрионы могут быть заморожены на любом этапе.

    С.ДОРЕНКО: На любом.

    А.ОНОШКО: Одна клетка вначале деления и бластоциста, если они хорошего качества. Эмбрионы хранятся в пакетах по одному или несколько экземпляров в зависимости от количества эмбрионов, которые могут быть пересажены в матку на более позднем сроке.

    С.ДОРЕНКО: Правильно.

    А.ОНОШКО: Эмбрионы смешиваются…

    С.ДОРЕНКО: Сейчас опознание в матке тебе открою. Если их потом можно пересадить в матку, они должны быть на стадии желтого тела, которое спустилось по фаллопиевым трубам. А! Уела?

    А.ОНОШКО: Нет. Желтое тело — это же до оплодотворения сидит там.

    С.ДОРЕНКО: После оплодотворения, ха-ха.

    А.ОНОШКО: С температурным хранением — минус 196 градусов.

    С.ДОРЕНКО: Она меньше знакома с предметом, чем я, видите. Я обращаюсь к слушателям.

    А.ОНОШКО: Я практик. Я не теоретик.

    С.ДОРЕНКО: Я просто все знаю. А ты делаешь.

    А.ОНОШКО: Минус 196 градусов по Цельсию.

    С.ДОРЕНКО: 196 градусов!

    А.ОНОШКО: Минус.

    С.ДОРЕНКО: Я бы не выжил.

    Президент России стал отвечать на вопрос Даши Кнорре потихонечку. Даша задала вопрос: «Зачем вы идете на выборы? Какова ваша цель, ваша миссия? Какой вы хотите видеть Россию в конце вашего срока?» Он начал отвечать потихонечку на ее вопрос. Я думаю, что он будет отвечать на ее вопрос примерно до 7 мая, до инаугурации. Еще и на инаугурации… Он все время будет отвечать на вопрос Даши Кнорре. Я тебе объясняю, Даша Кнорре задала такой вопрос, такой глубины и такой невероятной нейтронно-водородно-атомной бомбы, что он всегда будет отвечать Даше Кнорре. Вот что бы они ни сделал — он отвечает Даше Кнорре.

    А.ОНОШКО: Но только ответы пока какие-то очень…

    С.ДОРЕНКО: Нет, пошли ответы.

    А.ОНОШКО: В смысле, они есть…

    С.ДОРЕНКО: Ты не читала отчет?

    А.ОНОШКО: Читала. Но только то, что я увидела.

    С.ДОРЕНКО: Ну, почитай.

    А.ОНОШКО: Знаете. Ладно, не буду говорить. Все это обидно звучит.

    С.ДОРЕНКО: Почему?

    А.ОНОШКО: Давайте откроем. В «Российской газете» мы смотрим, да? Давайте зачитаем.

    С.ДОРЕНКО: «Хочется отметить, что большинство…» Нет, это кто сказал? Это ему говорит Боярский. Он выступает с речью.

    А.ОНОШКО: На ОНФ.

    С.ДОРЕНКО: Да, конечно. Что нам только с вами не предрекали в начале 2000 годов? Это и развал страны, государственный коллапс. Это и вымирание нации… Мы все это преодолели, вышли из экономических проблем, рассказывает президент. «Мы добились этого сами. Усилиями и волей рабочих и инженеров, сельских тружеников, ученых, предпринимателей, учителей, военнослужащих. Нашей верой в себя и в родную страну – в Россию!» Ну? Вот видишь как интересно. Много, емко и сразу…

    А.ОНОШКО: Преодолели развал страны.

    С.ДОРЕНКО: Все преодолели.

    А.ОНОШКО: Это прошлое, да.

    С.ДОРЕНКО: «Сегодня мы просто обязаны беречь свою государственность и свободу, стабильность и согласие в обществе». Вот видишь. «Беречь все, даже то скромное, чего уже добились».

    А.ОНОШКО: Чего еще нет, да.

    С.ДОРЕНКО: Нет, чего добились — беречь. А добиваться… «Сильная, устремленная в будущее Россия нужна всем нам, и все зависит только от нас». Короче, это начало уже изложения программы. Я думаю, что президент будет заниматься…

    А.ОНОШКО: Это разве не пустые слова?

    С.ДОРЕНКО: Нет.

    А.ОНОШКО: Я знаете почему? Потому что никто не выйдет и не скажет: слабая, никчемная, ненужная, неинтересная и немодная Россия нам…

    С.ДОРЕНКО: Я тебе объясню разницу между пустыми и полными словами.

    А.ОНОШКО: Расскажите, да.

    С.ДОРЕНКО: Самые важные слова — общие, самые важные.

    А.ОНОШКО: Общие слова самые важные.

    С.ДОРЕНКО: Абсолютно. Я выбираю нам с тобой жить. Послушай, что я тебе скажу. Я скажу тебе две фразы. Внимательно только послушай. Первая фраза: будем жить. Вторая: я дам тебе рубль. Какая из них конкретнее? И какая из них важнее? Какая из них общее? Какая из них глобальнее? Скажи. Не надо морщить брови.

    А.ОНОШКО: «Мы будем жить» — она бессмысленная.

    С.ДОРЕНКО: Она абсолютно осмысленная.

    А.ОНОШКО: Потому что вы не знаете, будем или не будем.

    С.ДОРЕНКО: Точно знаю. Вот это и есть глобальный выбор — жить или умереть. Я тебе говорю: жить. Я говорю: жить. Или: я дам тебе рубль.

    А.ОНОШКО: В смысле, я тебя не убью, в том смысле?

    С.ДОРЕНКО: Я тебе дам рубль, я тебе дам тысячу рублей, пожалуйста. Тысячу. Рубль не впечатлил.

    А.ОНОШКО: Да неважно, я поняла. Про второе мне намного ближе.

    С.ДОРЕНКО: А, вот видишь почему.

    А.ОНОШКО: Конечно.

    С.ДОРЕНКО: Потому что ты существо обыденное, я чуть не сказал тривиальное. Ты существо обыденное, тебе тысячу дай.

    А.ОНОШКО: Да.

    С.ДОРЕНКО: А тут выбор между жизнью и смертью.

    А.ОНОШКО: Да его нет, мы живем и живем, пока бог не прибрал к рукам.

    С.ДОРЕНКО: Ты что, стала теисткой? Ты же была атеисткой?

    А.ОНОШКО: Конечно. Вы же ждали моего перевоплощения, вот оно и началось.

    С.ДОРЕНКО: «Пока бог не прибрал к рукам», то есть она начала верить в бога. Ты же была атеисткой.

    А.ОНОШКО: Смерть внезапна, как говорится.

    С.ДОРЕНКО: Я тебе говорю глобально философскую вещь, я выбираю жизнь и тебе жить.

    А.ОНОШКО: А как вы можете выбирать мне жизнь, если я и так живу, без вас?

    С.ДОРЕНКО: В любую секунду могу выбрать жизнь или смерть! Вот окно, я могу выбрать жизнь или смерть. Но я выбираю жить! А ты говоришь: дай тысячу рублей, дурак.

    А.ОНОШКО: Это понятно, что вы выбираете жить.

    С.ДОРЕНКО: Ты не понимаешь этого. К сожалению, у тебя горизонт гусеницы. Горизонт не орла, а гусеницы!

    А.ОНОШКО: Ну, да.

    С.ДОРЕНКО: Настя, да.

    А.ОНОШКО: В клюве у орла у меня гусеница.

    С.ДОРЕНКО: Ха-ха-ха-ха! У нас в 10 часов, как вы знаете, гость. Очень важный гость. На самом деле может быть, насколько я понимаю, в программе «Моторы» у Романа Щукина вас уже разогрели и разговор шел об этом. Сегодня у нас заместитель мэра города Москвы Максим Ликсутов. Ликсутов, который отвечает также за департамент транспорта, за движение в Москве и так далее.

    И я хотел сказать, что это очень важный разговор для всех, потому что люди, по крайней мере на картах «Яндекса» все более темпераментно пишут о пробках, все более темпераментно. Послушаем Максима Ликсутова. Поговорим с ним об исследовании «Яндекса». Поговорим с ним о повышении цен, какие-то повышения цен. Кстати говоря, небольшие. На общественный транспорт с Нового года, да, да, да, типа то, что было 1000, будет 1070, короче, повышения небольшие. Но они будут. На разовую поездку ничего не повысится, 55 как было, так и будет. Абонементы на большее количество поездок, есть повышение, все нам расскажет заместитель мэра города Москвы после десяти.

    Сейчас я еще хотел о Москве вот что вам рассказать. Есть некий рейтинг, появился, на рынке недвижимости. В «Коммерсанте»: юго-восток Москвы наименее экологически безопасен для проживания.

    А.ОНОШКО: Так это же всегда было известно.

    С.ДОРЕНКО: Всегда было известно, потому что дышится типа легче на Соколе. А я еще раз тебе хочу сказать, что есть компания EcoStandard, экологические активисты там и так далее, которые исследовали сейчас инструментально. Когда инструментально, тебе легче поверить.

    А.ОНОШКО: Это да.

    С.ДОРЕНКО: Компания EcoStandard. Я не знаю, может это джинса какая-то, но она в «Коммерсанте» опубликована. Она занимается экологическим мониторингом. Оценила проживание во всех районах Москвы с точки зрения экологической безопасности.

    Самые благополучные. Внимание: Зеленоградский и Новомосковский отдохнули, на фиг. Мы не поедем ни в Зеленоград, товарищи, ни в Новую Москву. Да, правильно?

    А.ОНОШКО: Да. Это в район города Киевский, знаете, на Киевском шоссе.

    С.ДОРЕНКО: В гробу видали. Все, проехали. Где сели, там встали. Теперь идем в районы, в которые мы могли бы поехать. Далее, экология хорошая: Крылатское, проспект Вернадского, Митино, Северное Тушино, Строгино, Хорошево-Мневники, Марфино, Северный, Ярославский, Ивановское, Измайлово, Сокольники, как ни странно, Обручевский, Северное Бутово, Теплый Стан, Ясенево.

    А.ОНОШКО: Как раз сейчас новости.

    С.ДОРЕНКО: И Орехово-Борисово Северное.

    А.ОНОШКО: Южное.

    С.ДОРЕНКО: А Южное уже все, кранты. Самые ужасные места в Москве: Капотня, Лефортово, ха-ха, Марьино, Некрасовка, Нижегородский. Это где Нижегородка что ли, улица?

    А.ОНОШКО: Да, наверное.

    С.ДОРЕНКО: Печатники, Рязанский.

    А.ОНОШКО: МЧС и Росгидромет предупреждают о появлении неприятного запаха в Москве.

    С.ДОРЕНКО: Опять появился, да?

    А.ОНОШКО: Предупреждает. Вам легче от того, что вас предупредили?

    С.ДОРЕНКО: Это были самые ужасные. Перед этим были самые ужасные, теперь просто ужасное место: Бирюлево Западное, Даниловский, Нагатино-Садовники, Чертаново, Восточное и Западное Дегунино, Головинский, Дмитровский, Алтуфьевский, Бабушкинский, Бутырский, Северное Медведково, просто ужасное, Косино-Ухтомский, Преображенское, Соколиная Гора — это ужасные места. Неэкологичным районом также стало Очаково-Матвеевское. Вышло оно, было оно на юго-западе и считалось ничего себе, а сейчас все, плохое. Понятно? Вот когда ты начнешь покупать квартиру, ты здесь живешь в съемной, как мне известно.

    А.ОНОШКО: Да.

    С.ДОРЕНКО: А когда ты начнешь покупать квартиру, думай об этом. Поезжай, пожалуйста, дорогая, куда? На проспект…. А ты и там, да? Северное Тушино. Ты там, в том районе?

    А.ОНОШКО: Я, скорее, стану дальше снимать, с вашего позволения.

    С.ДОРЕНКО: Станешь снимать. Или в Строгино, там хорошо.

    А.ОНОШКО: Это бессмысленно. Зачем покупать квартиру в Москве, когда жизнь в Москве активная, ну, 10-20 лет, а дальше?

    С.ДОРЕНКО: А потом?

    А.ОНОШКО: Дальше куда?

    С.ДОРЕНКО: Куда ты поедешь старухой?

    А.ОНОШКО: Конечно, не в Москве я буду жить, это точно.

    С.ДОРЕНКО: Внимание. У тебя трое детей.

    А.ОНОШКО: Да.

    С.ДОРЕНКО: Ты не думаешь о том, что ты должна была бы купить им квартиру?

    А.ОНОШКО: Нет, конечно, безусловно нет.

    С.ДОРЕНКО: А почему?

    А.ОНОШКО: С какой стати? Откуда может быть такая мысль? Они могут жить в аренде точно также, либо покупать, если им очень нужно, самим все делать.

    С.ДОРЕНКО: Вот они выйдут из школы, поступят в университет куда-нибудь.

    А.ОНОШКО: Для самых неудачливых есть койко-места в Москве, по 5 тысяч рублей, сдаются, в комнатах, это уж совсем…

    С.ДОРЕНКО: Ты хочешь, чтобы твои дети снимали по 5 тысяч рублей.

    А.ОНОШКО: Я не то что хочу. Они пускай решают сами, живут в общежитии, где там положено студентам жить. Снимают вместе с друзьями и так далее. А что? Неужели со мной жить они должны? Или может быть я им «однушку» ненужную никому должна предложить, чтобы два часа добираться до института? Которую они потом будут не знать, как продать. Я буду ипотеку выплачивать, как многие люди. Знаете, они запасаются, а потом очень удивляются, когда детям отдают ключи, а дети говорят «спасибо», идут к нотариусу и продают по цене дешевле в два раза, сколько выплачивали родители в итоге. Это не нужно никому. Бессмысленно абсолютно.

    С.ДОРЕНКО: Подожди. Существо в 18 лет, оно столь же бессмысленно, амбициозно и в то же время беспомощно материально.

    А.ОНОШКО: Общежития для них есть же.

    С.ДОРЕНКО: Но они тоже стоят денег, туда надо пробиться.

    А.ОНОШКО: Но не так много. А чего там биться? Я вас умоляю!

    С.ДОРЕНКО: В РУДН, например, москвичей не пускают в общежитие.

    А.ОНОШКО: Конечно, прописку нужно питерскую, из другого города нужно сделать.

    С.ДОРЕНКО: Надо сделать питерскую прописку.

    А.ОНОШКО: Или любую другую прописку, брянскую, какую хочешь, тогда идешь в общежитие жить спокойно. Это так прекрасно жить в общежитии, намного лучше, чем с родителями. А главное, я тоже в бытовом рабстве находиться не хочу как можно дольше. Зачем это нужно? Кому это?

    С.ДОРЕНКО: Насть, все, что ты сейчас сказала, нужно отлить в граните и показать детям.

    А.ОНОШКО: Они знают.

    С.ДОРЕНКО: То, что сказала Настя… Настя великий человек. Насть, ты сможешь все это повторить? Ты не забудешь?

    А.ОНОШКО: Нет, теперь придется вырезать из сказанного.

    С.ДОРЕНКО: Риторику. Нет, нет.

    А.ОНОШКО: Я буду путаться, экать, мэкать.

    С.ДОРЕНКО: Ты не забудешь эту риторику? Это потрясающая риторика. Ребят, мы с вами должны все говорить то, что Настя своим детям… Наглым, распоясавшимся детям. Вот это то, что Настя сейчас сказала.

    А.ОНОШКО: У которых донести тарелку до раковины называется убрать за собой.

    С.ДОРЕНКО: Убрать за собой, да, да, да. Дети доносят тарелку до раковины и говорят, что они убрали. На самом деле надо помыть, поставить в сушку, правильно?

    А.ОНОШКО: Безусловно. А потом еще из сушки забрать и поставить на полочку.

    С.ДОРЕНКО: Настенька, все твои слова потом снова воспроизведешь, договорились?

    В ДВИЖЕНИИ

    НОВОСТИ

    С.ДОРЕНКО: 10 часов. 6 минут. Среда, 20 декабря. Здравствуй, великий город! Здравствуйте все! Это радио «Говорит Москва». Говорит Москва! Анастасия Оношко, ведущая этой программы.

    У нас объявленный гость, мы анонсировали. И спасибо за ваш визит, Максим Ликсутов, заместитель мэра города Москвы. Здравствуйте. Про движение и про всё. Сейчас мы обменивались… А, биткойн упал!

    А.ОНОШКО: Еще не упал, 16.

    С.ДОРЕНКО: Ребята, можно два слова? Я вас предупреждал, дойдем до 20 – перейдем на 17. Но пришли на 16. Ну все, успокойтесь. Кто великий гуманитарный мыслитель, который финансово мыслит?

    М.ЛИКСУТОВ: Слава богу, биткойн не влияет на дорожное движение в городе.

    С.ДОРЕНКО: Да, поехали про дороги. Скажите, пожалуйста, значит, сегодня говорили о движении. Я прежде говорил тоже еще с мэром Москвы, который был у нас гостем в ноябре. Наше огромное удивление вызвано тем, что в сентябре, 1 сентября всегда сроду были пробки, а в этот раз ни одной пробки. Ну вот именно в сентябре было ощущение пустого города. Никаких пробок. Настя, ответьте, пожалуйста.

    А.ОНОШКО: Да, все ждали, что сейчас начнется, 10-го начнется.

    С.ДОРЕНКО: А в декабре, чуть ли не с начала декабря или даже с конца ноября стоим по 8 баллов. Ну что это?

    М.ЛИКСУТОВ: По 8 баллов не так часто, слава богу, у нас, откровенно говоря, но действительно проблемы с движением есть в декабре. Вообще это историческая история. Мы смотрели как раз, постоянно эти данные собираем. Вчера, по-моему, вчера мы посмотрели количество машин, которое обычно бывает в декабре, и нынешний декабрь – плюс 17 процентов.

    С.ДОРЕНКО: 17.

    М.ЛИКСУТОВ: 17 процентов. Чтобы понятно было, это примерно, если в городе в среднем 3,5-3,6 миллиона машин, то сегодня это на 20 процентов больше почти.

    С.ДОРЕНКО: Город едет при каком количестве машин?

    М.ЛИКСУТОВ: Город едет, когда совсем хорошо едет, это около 3 миллионов машин.

    С.ДОРЕНКО: А в этот момент на улицах именно 3 миллиона или нет? Сколько должны выехать, чтобы город ехал?

    М.ЛИКСУТОВ: В моменте движения в городе едет, двигается примерно 550 тысяч машин. В течение дня 3,6 миллиона уникальных машин кое-как-то передвигается.

    С.ДОРЕНКО: А вот я сейчас поеду – сколько в городе будет? 500 тысяч, например?

    М.ЛИКСУТОВ: Сейчас будет побольше.

    С.ДОРЕНКО: Вот для того чтобы город ехал, сколько должно быть?

    М.ЛИКСУТОВ: В моменте времени должно быть где-то 400-450 тысяч.

    С.ДОРЕНКО: Тогда всё скользит – пошли-пошли-пошли.

    М.ЛИКСУТОВ: Тогда движение примерно августа месяца. Но август месяц — этот год был исключением с точки зрения большой программы ремонтов, которая в городе была. Следующий год будет, как обычно, август.

    С.ДОРЕНКО: Один из чиновников московских за кадром, не пожелал говорить этого в кадре, шепнул мне так: «Если бы не федералы, и в декабре бы ездили». Он мне говорит: «Делегация на делегации, сам посмотри».

    М.ЛИКСУТОВ: Во-первых, это ни для кого не секрет, что действительно в Москве достаточно большое количество различных делегаций приезжает, и Москва – это столица, любая столица любого серьезного государства подвержена влиянию на передвижение официальных лиц и делегаций, и это очень хорошо, потому что город живет и развивается. Они действительно накладывают определенный отпечаток, но он небольшой. Сказать, что это критически влияет на инфраструктуру городскую, - в общем-то, нет.

    С.ДОРЕНКО: Нет, но мы…

    М.ЛИКСУТОВ: Сейчас, например, уже начались елки различные, и большое количество мероприятий, автобусов, из соседних регионов приезжают в Москву, исторически это так, и, соответственно, принимаются достаточно серьезные меры безопасности.

    С.ДОРЕНКО: Перекрытия.

    М.ЛИКСУТОВ: Да, когда колонны из автобусов детских. Сейчас их после двадцатого числа, после сегодняшнего дня, их будет нарастать количество. Органы ГАИ в обеспечении безопасности перевозок детей, конечно, на какие-то минуты вводят определенные ограничения и помогают этим автобусам доехать. Но как на это? Я считаю, что действительно это во имя безопасности детей можно пожертвовать такими вещами.

    С.ДОРЕНКО: Можно, наверное. Учитывая постоянное расширение Москвы, транспортная проблема никогда не решится, говорит со скепсисом Владимир Ско.

    М.ЛИКСУТОВ: Вы знаете, если говорить, как решить и прочее, мы с вами говорили неоднократно на этот счет. Первое, мы должны дать альтернативу и дать выбор и автомобилистам, и тем людям, которые пользуются городским транспортом. Выбор какой. Вот есть городской транспорт. Между прочим, за вчерашний день у нас такой внутренний рекорд за 2017 год, наземный городской транспорт – автобус, трамвай, троллейбус – только на внутригородских маршрутах, я не беру маршруты между Москвой и областью, было перевезено, по-моему, 6,6 миллионов пассажиров. Это такой рекорд за 2017 год. О чем это говорит? Что помимо того, что нагрузка растет на дороги автомобильные, то есть автомобилистов больше в декабре, но и пассажиры городского транспорта, часть людей все-таки, я верю, что часть автомобилистов пересела на городской транспорт, потому что, например, в центре города особенно в пиковые нагрузки легче доехать на городском транспорте.

    С.ДОРЕНКО: Это правда.

    М.ЛИКСУТОВ: И не только на метро.

    С.ДОРЕНКО: Да.

    М.ЛИКСУТОВ: Смотрите, еще раз, цифры очень важные. Когда говорят: вот автобусу зачем выделенные полосы? Если метро за вчерашний день перевезло 8,6 миллионов пассажиров, вместе с МЦК 8,6, то городской транспорт только на внутригородских маршрутах перевез 6,6 миллионов пассажиров. Если взять еще миллион, которые приехали на автобусе из Московской области в Москву, получается 7,6 млн. То есть разница между наземным транспортом и метро – всего лишь миллион пассажиров. И я говорил и еще раз говорю, что в моем понимании 3-5 лет – и наземный городской транспорт, в принципе, где-то приблизится к объему перевозок метро. Поэтому разумная альтернатива – удобный и современный городской транспорт – это, по крайней мере, позволяет иметь выбор автомобилисту, но решение принимает он, конечно.

    С.ДОРЕНКО: Я хочу похвалить, но одновременно рассказать такую вещь. Мне бы, если бы был какой-то… Не прошу, а просто рассказываю. Вот если бы вдоль – Обводной канал, Обводная канава здесь вот вокруг Балчуга – шел бы хоть один транспорт, а он не ходит, то я бы, например, ездил на нем.

    М.ЛИКСУТОВ: Почему, по Софийской набережной ездит.

    С.ДОРЕНКО: Это по Софийской. А Обводная канава, Кадашевская.

    М.ЛИКСУТОВ: Овчинниковская?

    С.ДОРЕНКО: Кадашевская вот эта – ничего не ходит. Я ходил пешком – стало слякотно, грязно, мерзко, кроссовки скользят, пластмассовая подошва, ну его на фиг, плохо. Я стал брать машину. Теперь беру машину. Почему? Из-за климата. Климат такой. И Шкуматов правильно пишет. Вчера буквально Петр Шкуматов пишет: «Слушайте, что вы не пересядете на велосипеды?» Ну где же, климат чертов таков, что уже думать про велосипед тошно, страшно. Понимаете. Поэтому я пересел в машину. Почему? Мне там тепло. Я сажусь - мне тепло. Я, гад, люблю, чтобы было тепло и хорошо. Вот. Из-за климата. Я назад начну ходить пешком опять, но, может, в марте. Я вам создаю нагрузку, лишнюю нагрузку, маленькую, но нагрузку. И так многие, понимаете.

    М.ЛИКСУТОВ: Сергей, могу сказать следующее, что действительно городского транспорта в центре города, если говорить про 80-90-е годы, достаточно много автобусов сократили. По разным причинам. Была тенденция такая, что городской транспорт – это не то, что должно быть в Москве. Это большая ошибка, и мы сейчас пожинаем плоды, хотя почти 150 маршрутов в центр города вернулось. Вернулось на ряд улиц, на которых раньше не было. Вы знаете, что переделали движение на Моховой, на Театральном проезде, когда во встречном направлении теперь ездят автобусы.

    С.ДОРЕНКО: Да не, это вообще топчик, как говорит молодежь сейчас, это топчик-топчик, конечно.

    М.ЛИКСУТОВ: Но в части, например, Овчинниковской набережной сейчас там закончится на Балчуге определенный объем ремонта, который делают наши коллеги. Мы действительно рассматриваем вопрос.

    С.ДОРЕНКО: Да я вас не прошу. Все идеально.

    М.ЛИКСУТОВ: Не потому что вы попросили не попросили.

    С.ДОРЕНКО: С автобусами все идеально.

    М.ЛИКСУТОВ: Надо делать. Во-вторых, станция метро «Новокузнецкая» недалеко, тоже определенным образом, так сказать, можно пользоваться. Но еще раз, когда нас спрашивают, вот такое звучит, по крайней мере, я читаю прессу, СМИ и радио, говорится о том, что вот есть некое давление на автомобилистов – никакого давления точно нет, могу сказать. Всего лишь наша задача – это создать альтернативу, у вас должен быть выбор, поедете вы на личном транспорте или поедете на городском транспорте. Между прочим, мы делали недавно опрос, мы делаем его ежеквартально, большой опрос телефонный, отношение к городскому транспорту, к автомобильному движению. Между прочим, вот интересные цифры, я сейчас тоже по памяти скажу, я не готовился об этом говорить, и этот переломный такой момент произошел где-то в начале этого года. Когда автомобилистов спрашивали, а какие, вы считаете, есть приоритеты и преимущества у городского транспорта. Что сказали автомобилисты? Что преимущество первое – это скорость. Это меня достаточно сильно порадовало. И второе – это с точки зрения расходов, конечно, дешевле. Если, конечно, дешевле – этот вопрос был и он рассматривался, даже несмотря на небольшую корректировку тарифов, которую мы со 2 января сделаем на городском транспорте, это намного ниже инфляции, в общем-то, от нуля до 3,8 процента будет рост тарифов на городском транспорте.

    С.ДОРЕНКО: Там только на совокупные такие большие пакеты, а на разовую поездку остается больше.

    М.ЛИКСУТОВ: Мы оставили без изменения, студенты, школьники – тоже без изменения, ну и еще ряд билетов электронных тоже без изменения остается. Но что могу сказать, что если раньше автомобилистов примерно 50 на 50 говорило о том, что скорость на городском транспорте выше, сейчас это уже 67 или 68 процентов говорят о том, что на городском транспорте ехать быстрее, чем на личной машине.

    С.ДОРЕНКО: Остаются какие-то вещи. Я абсолютный сторонник современной жизни в городе. Когда мне через Большой Каменный или в ту сторону города – только транспорт ваш, только. Почему? Лучше. На Тверскую пулей все летит. Но когда мне без машины не обойтись: детей отвезти в садик не выйдет по-другому. Либо такси. Но такси, может, когда они чуть-чуть постарше станут. Сейчас все-таки эти там детские кресла наши – все надежное. Значит, это первый момент. Второе - это я в шесть утра делаю – в какой-нибудь магазин забуриться и набрать всякой дряни побольше, ну такая закупка на неделю. Вот это тоже выходит не на общественном транспорте.

    М.ЛИКСУТОВ: Я вам скажу так, моя позиция – это нормальная вещь, и я понимаю, и все мы понимаем, никаких иллюзий у нас нет, что любой город-мегаполис, такой как Москва, такие огромные города, где проживает почти 15 миллионов жителей, и в зоне тяготения еще миллионов 10 находится, могу сказать, что ни один такой город не обходится без личного транспорта, иллюзий здесь нет. Вопрос только один. Мы видим наши дороги, мы понимаем мнение людей, когда спрашивается, вот если у вас спросить или любого присутствующего в студии, как вы относитесь к строительству дорог в городе…

    С.ДОРЕНКО: Рядом с домом я не хочу.

    М.ЛИКСУТОВ: Но сначала общий вопрос. Конечно за. Здорово, когда дороги строятся и прочее. Дальше, я помню, вы здесь недалеко живете, у Большого Каменного моста.

    С.ДОРЕНКО: Вы нам сделали Болотную, любо-дорого посмотреть.

    М.ЛИКСУТОВ: Например, мы говорим, Сергей, давайте около вашего дома, ладно, тротуар недостаточно широкий, там у вас «Ударник», не так широко, давайте мы подумаем, может быть, построим…

    С.ДОРЕНКО: Еще шоссе?

    М.ЛИКСУТОВ: Ну вторым ярусом, например.

    С.ДОРЕНКО: Не, не надо.

    М.ЛИКСУТОВ: Вот 99 процентов жителей не хотят. И к сожалению, дороги наши расширить невозможно, особенно центр города. По-прежнему проблема 30 процентов рабочих мест внутри Садового кольца, маятниковая миграция утром и вечером остается в Москве. Говорят, переносите, выносите и прочее. Но к сожалению, здесь революцию сделать невозможно, это эволюционный процесс. Много строится в Новой Москве. Огромное количество и жилья, и рабочих мест, но этот процесс все равно эволюционный, революцию делать здесь невозможно.

    С.ДОРЕНКО: Нет, мы все понимаем. Вот Настя… Извини, я просто про тебя хорошо рассказать. Значит, Настя говорит мне: «Так что на Болотной?» Я рассказываю. На Болотной теперь площадь объезжаем слева, если в центр, оставляя парк справа, сквер. А с другой стороны, справа объезжаем, если надо на Софийскую набережную и потом на Серафимовича и сюда. И Настя говорит: «И результат?» Я говорю: «Результат тот, мать, что ты намного быстрее попадаешь в следующую пробку». Намного быстрее. Почему? Это понятно, естественно.

    М.ЛИКСУТОВ: Ищем. Вот конкретные улицы ищем, то, что вы Болотную… ищем любую возможность сделать движение лучше. Любая. Если она не… разумно…

    С.ДОРЕНКО: Ну конечно. Хотите бюджет города поднять – поставьте там полицейского. Я стою смотрю, значит, половина идиотов, несмотря на все ваши панно, эти таблицы, гигантские светящиеся стрелки, несмотря на это, каждую минуту 10 идиотов все-таки едут вправо и через сплошную разворачиваются потом, чтобы на мост подняться. Я это вижу глазами. Я думаю, хоть один бы… То есть вы дали время привыкнуть, что ли?

    М.ЛИКСУТОВ: Нет. Ну, во-первых, мы полицией не командуем, мы лишь можем попросить коллег посмотреть на этот вопрос. Обязательно…

    С.ДОРЕНКО: Боже, какие там деньги мимо кассы идут, какие деньги идут мимо кассы!

    М.ЛИКСУТОВ: Вопрос же не всегда денег – вопрос безопасности движения все-таки более главный, чем собрать штраф.

    С.ДОРЕНКО: Они прямо через зебру разворачиваются назад. Они туда раз – боже, смотрю, он метнулся не туда!

    М.ЛИКСУТОВ: Я думаю, посмотрим, еще, может быть, больше нужно информационных табло туда поставить. Знаю, что на Яндексе отметки эти есть, но еще раз подумаем, может быть, действительно проинформировать лучше.

    А.ОНОШКО: А можно еще вопрос от общественности? У нас, например, на Ленинском разворот на площади Гагарина взяли закрасили. Раньше была такая хорошая прерывистая линия, все разворачивались там и все ждали стрелку. Изменили. Сделали для одной машины проезд. Теперь там постоянно, месяц, два уже, я не знаю, в три ряда машины стоят, все торопятся, и светофор загорается на 30 секунд. Вопрос у меня такой. Первое. Могут ли жители жаловаться, просить вернуть, например, другую разметку, ну пошире? Второе. Или вы сами отслеживаете как-то через камеры и понимаете, что там проблема?

    С.ДОРЕНКО: Есть автоматическая система, которая отслеживает?

    М.ЛИКСУТОВ: Автоматическая система – это примерно 60-70 процентов той информации, которую мы получаем. 30 процентов – это, конечно, визуальный контроль, патрулирование. Безусловно, это письма жителей, обращения, и это позиция сотрудников Госавтоинспекции, которые также свои предложения дают в части изменения организации движения, если это требуется и есть какие-то вопросы, связанные с безопасностью.

    А.ОНОШКО: Сколько должно быть заявлений, чтобы вы отреагировали?

    М.ЛИКСУТОВ: Нисколько – одно. Хотя бы одно, если оно разумное, если оно одно, этого уже достаточно для того, чтобы мы включились.

    С.ДОРЕНКО: А вот еще… Анастасия, давай это…

    М.ЛИКСУТОВ: Бывает еще момент какой. Вам кажется, что в этом проблема, например, что надо как-то поменять и прочее. Но здесь всегда есть момент какой. Вот это изменение, которое сделано было, оно скольким людям помогает доезжать быстрее? Всегда есть некие весы ценности того или иного решения и эффекта от него. Потому что, может быть для десяти человек это улучшит ситуацию, но для тысячи ее ухудшит. Поэтому здесь мы стараемся всегда в ответах своих, которые даем на запросы какие-то, стараемся именно вот это объяснить. Не всегда эти люди понимают.

    С.ДОРЕНКО: Надо делать. Вы же это делаете уже, и это надо развить. Ну это просто просьба, или совет, или черт его знает, от народа. Мы с Настей теперь народом будем. Надо делать заранее, как бы отсекать этот ряд, который будет поворачивать, какими-то, как в Лондоне делают, бордюром. Бордюр для ряда. И кто в него влез – молодец, а кто нет – нет. Потому что они тремя рядами начинают становиться на эту стрелку, тремя!

    М.ЛИКСУТОВ: Бывает так, бывает по-другому, но могу сказать еще раз: задача одна – чтобы город ехал. Мы стараемся найти любую возможность улучшить дорожное движение, любую. Но есть история следующая. Строятся дороги, в городе более 100 километров каждый год. С 2010 года по 2016 год количество личных машин, которое появилось в городе, увеличилось на 1 миллион машин. На 1 миллион, Сергей.

    С.ДОРЕНКО: За год?

    М.ЛИКСУТОВ: Не за год. За 5,5 лет. На миллион машин.

    С.ДОРЕНКО: При том, что этот город выдерживает 500 тысяч, а потом останавливается.

    М.ЛИКСУТОВ: В движении в городе 500 тысяч может ехать спокойно. Если в городе в сутки примерно передвигается 3,5-3,6 миллиона уникальных машин и если вот это 3,6 было бы примерно 3 миллиона или 3,1, то город бы ехал без всяких проблем. Поэтому наша задача одна – чтобы была альтернатива, когда у нас некоторые… Вот то, что вы говорите, совершенно справедливо: детей в школу, в магазин удобнее на машине иногда поехать.

    С.ДОРЕНКО: Магазин – один раз в неделю, а детей – каждый день.

    М.ЛИКСУТОВ: Но для нас многие автомобилисты говорят: «Я бы пересел на городской транспорт, если бы он ходил быстрее, если бы выделенная полоса». И еще масса вещей. Вот наша задача, раз мы не можем, это мы понимаем, всех автомобилистов, кто хочет ехать на машине, а такие возможности в городе просто отсутствуют, не потому, что мы не можем, их просто нет. Потому что город, по данным Генплана, архивных всех документов, строился под количество машин 90-100 максимум на 1000 жителей. Сейчас количество автомобилей на 1000 жителей – 340-360 автомобилей. То есть нормативы, которые закладывались в дороги, превышены более чем в три раза. И к сожалению, придумать историю, в которой город поедет просто потому, что какая-то есть схема движения или светофорное регулирование, и любое количество машин город примет, такого, к сожалению, нет.

    С.ДОРЕНКО: Еще тема тоже от народа. Вот я народ. Мне надо поехать с ребенком на Полянку…

    М.ЛИКСУТОВ: Но улучшить можно движение, извините, улучшить точно можно.

    С.ДОРЕНКО: Проскочить на Полянку с ребенком опять. Я бы поехал спокойно на М6, М8, мне вообще не вопрос, я пешком бы пошел. Но с ребенком. На Полянку с Большого Каменного как бы. А здесь с Якиманки они захлестывают, и ваша вот эта вафельная разметка ни на кого ни малейшего впечатления не производит. Товарищ офицер, аж целый офицер из спецбатальона ГАИ, стоит у Якиманки, вот здесь «Гименей», эта вот вся тема, где Георгия Димитрова парк, и ждет кортежей, потому что у него работа – пропускать кортежи. Здесь захлестывают, полянские начинают тремя рядами захлестывать начало Якиманки. Здесь остается один ряд, выделенка, которая не захлестнута. Эти стоят мертвые. Значит, если бы у вас был… Вот я вспоминаю Нью-Йорк. Почему я люблю Нью-Йорк? Люблю и всё. Там какая-то толстая негритянка приходит и начинает свистеть – фьють, фьють, фьють! – на всех и палкой показывать, и всё, разъехались. Этот офицер, который стоит, из спецбатальона, не пошевелится, потому что он же князь. А была бы ваша, вот не доверяйте ГАИ, дайте своего регулировщика, от департамента, который бы быстро – фьють, фьють, фьють! – быстро разогнал эту всю шайку. Понимаете. Ведь и троллейбусы стоят, не только я, троллейбусы.

    М.ЛИКСУТОВ: Сергей, во-первых, сейчас если по частям этот вопрос разбирать, первое, когда мы говорим: вот машины, - за рулем сидит человек. Вот если мы немножко дисциплинированнее будем на дорогах вот в таких местах… Хочется, конечно, проехать вперед. Не хочется – там вот светофор вроде мигает, вот я успею и прочее. Но если бы немножко ответственнее иногда подходили просто к управлению машиной и не заезжали бы на этот перекресток, тем более видим вафельницу, видим зону, которая выделена. А полагаться вот, что придет нас поправит сотрудник ГАИ – ну тоже, согласитесь, не всегда правильный подход к делу.

    С.ДОРЕНКО: Они достоятся до отчаяния. 40 минут гад простоит в этой пробке. И он тогда зажмурившись едет уже. Решилась Рассея – и по газам, и пошел! Понимаете?

    М.ЛИКСУТОВ: Согласен. Второе. Сотрудники ГАИ сейчас все больше и больше занимаются ручным управлением, выходят на перекрестки, отсекают хвосты и прочее. Мы с коллегами ведем сейчас на эту тему работу и диалог для того, чтобы сотрудники ГАИ больше принимали участие, и коллеги, в общем-то, не против и всегда идут с пониманием и задачу эту решают.

    С.ДОРЕНКО: Но ваших регулировщиков вы не хотите?

    М.ЛИКСУТОВ: Мы обсуждаем сейчас с сотрудниками ГАИ этот вопрос, у нас есть такая служба в Центре организации движения, называется «Дорожный патруль». В первую очередь цель создания этого «Дорожного патруля» была помощь при ДТП и при патрулировании города с целью того, чтобы какие-то осмотреть места, либо очаги аварийности, либо какие-то проблемные вещи, где можно и нужно быстрое присутствие и оказать помощь автомобилисту.

    С.ДОРЕНКО: Нужно.

    М.ЛИКСУТОВ: Помочь европротокол составить, дать аптечку, дать трос для того, чтобы отбуксовать машину.

    С.ДОРЕНКО: Это всего лишь люди. Вот если бы я работал, я бы сделал так. Я бы вышел, разогнал эту шайку в 20 машин с вафли, одному – тикет на тысячу рублей, на, паскуда, остальные – разогнал. Надо и кнут, и пряник. Нам надо помнить, что природа человеческая тянется все равно к разнузданности.

    М.ЛИКСУТОВ: Сергей, давайте так. В Нью-Йорке вы не будете же ждать, пока к вам подойдет эта женщина. Вы все-таки будете чуть-чуть аккуратнее там себя вести.

    С.ДОРЕНКО: Да.

    М.ЛИКСУТОВ: Вот я считаю, что у себя дома мы должны быть еще более аккуратны с точки зрения вообще соблюдения правил.

    С.ДОРЕНКО: Нам нужны регулировщики. Новости. Вернемся к разговору с Максимом Ликсутовым после новостей.

    НОВОСТИ

    С.ДОРЕНКО: Мы продолжаем. С нами заместитель мэра города Москвы Максим Ликсутов. Мы говорим о движении. Для меня важно то, что вы сказали сейчас, что 40 регулировщиков уже вышли.

    М.ЛИКСУТОВ: Да. И мы сейчас смотрим вместе с ГАИ Москвы. В ручном режиме. Коллеги полностью нам помогают, делают максимум возможного для того, чтобы повлиять на каких-то важных перекрестках с движением.

    С.ДОРЕНКО: И камеры.

    М.ЛИКСУТОВ: Камер у нас достаточно.

    С.ДОРЕНКО: Вот чтобы за «вафлей» следили камеры. Можно сделать?

    М.ЛИКСУТОВ: Есть и камеры уже, которые на ряде «вафельниц» смотрят за организацией движения, и штрафы за это предусмотрены. Но, еще раз, тут просьба все-таки такая. Конечно, штраф, он несколько напоминает о том, что есть нарушение и прочее, но я все-таки верю в сознание, в здравый смысл и корректное отношение между автомобилистами. Вот когда мы с вами на мотоцикле ездили на нашем мотопараде, то, в общем, все с огромным друг к другу уважением относятся.

    С.ДОРЕНКО: Это правда.

    М.ЛИКСУТОВ: Если мы, когда используем личную машину, будем побольше друг к другу с уважением относиться, это тоже даст свои результаты, я не сомневаюсь в этом. И штраф, и палка регулировщика да, для кого-то это, наверное, единственный повод поменяться, но, в общем, большинство автомобилистов люди нормальные и сознательные.

    С.ДОРЕНКО: Если это не отнимает ваше драгоценное время, я испытал культурный шок в Канаде. В Квебеке я был. Там «стоп» написано. 4 «стопа». Они перекрестки проезжают через четыре «стопа». А проезжает первым тот, кто приехал первым, а вторым — тот, кто приехал вторым и так далее. И ты точно понимаешь, что ты приехал позже и должен ехать тот. Условно, вы должны ехать… Я стою в машине и показываю вам: ну, давай. А он мне показывает: s'il vous plaît, типа только после тебя. Ты говоришь: но ты же первый приехал! Ты езжай! А он говорит: нет, у меня есть время, ты езжай. И вот эта торговля канадцев, s'il vous plaît, s'il vous plaît, в Квебеке на уступках, это какой-то танец. Это танец.

    Но в Москве мы по-другому. У нас другая нервная система. Мы немножко раскалены как бы, первые 20 минут мы еще канадцы, а следующие 40 минут мы уже арабы.

    М.ЛИКСУТОВ: Сергей, там, конечно, ритм жизни совершенно другой, энергетика города тоже другая. Я хоть в Квебеке не был, в Монреале был. Даже Монреаль, он такой, несколько…

    С.ДОРЕНКО: Расслабленный.

    М.ЛИКСУТОВ: Расслабленный. Во-вторых, в разы менее энергетический, менее активный, чем в Москве. Это жизнь, она здесь заставляет двигаться быстрее.

    С.ДОРЕНКО: Поэтому нам надо бояться роботов. Но тут надо нам ассоциации не с Канадой.

    М.ЛИКСУТОВ: Немножко поменять чуть-чуть отношение. Мотоциклисты же смогли это сделать. Смогли. И такого не было. Это произошло в последние, может быть, в моей памяти, за три может быть года, поменялось отношение мотоциклистов друг к другу. Если бы автомобилисты немного более уважительно друг к другу относились, то уверен, что вот эти проблемы на «вафельнице», на перекрестках, когда надо заехать, не думая о других, стало бы точно легче движение в городе, 100 процентов. Ну, вот встал на бульваре, не проехал, вылез, половина машины торчит, не знаю, ряд один убрал с проезжей части — все, приехали.

    С.ДОРЕНКО: Пожалуйста, обещайте нам две вещи: что все-таки безжалостный робот будет за нами следить, камера, нам надо; и второе — что будет регулировщик.

    М.ЛИКСУТОВ: Робот следит в лице автоматической фотовидеофиксации.

    С.ДОРЕНКО: Выехал на «вафельницу», на красный, синхронизируется с красным, бам, щелк.

    М.ЛИКСУТОВ: С регулировщиками на дорогах мы действительно с ГАИ Москвы занимаемся, большое им спасибо за это. Последние несколько лет мы работаем в очень тесном контакте, друг друга видим, понимаем, у нас одни и те же задачи, и здорово, что так получается, поэтому коллеги здесь идут навстречу. Регулировщиков, я так понимаю, будет больше и больше. И будем стараться вот эти критические пиковые нагрузки вручную тоже снимать.

    С.ДОРЕНКО: Тед Батлер говорит: «Наш двор сделали транзитным. А как установить шлагбаумы?» Это куда обращаться?

    М.ЛИКСУТОВ: Надо обращаться либо в префектуру, либо к нам, либо в управу, разные адреса, короче, в правительство Москвы надо обратиться. Если это действительно двор, если проезд через дворовую территорию мешает жителям, то действительно есть возможность установки шлагбаума.

    С.ДОРЕНКО: «Когда наведет Москва порядок в такси? Низкие тарифы навязаны агрегаторами. Непрозрачное распределение заказов. 30 процентов остается нам, — это таксист говорит, — таксист работает по 12-14 часов, чтобы заработать и не быть в минусе. Нет таксопарков». «Автомобили дают гастерам, это, наверное, небезопасно. Работая официально, нет возможности конкурировать с гастерами, которые не платят налоги и не несут ответственности», — жалуется Андрей из Московской области, который здесь работает в такси.

    М.ЛИКСУТОВ: Во-первых, про такси. Такси достаточная простая программа системы налогообложения, в основном все работают на патентах. Налоги, в моем понимании, платят более 90 процентов. Мы это видим через агрегаторов, которые дают нам данные по автомобилям, которые работают. И могу сказать, что в Москве на сегодняшний день процентов 90, даже может быть чуть-чуть выше — это легальные такси. Сейчас даже уже можно спросить здесь людей в студии у вас, когда вы заказываете машину, приезжает с высокой вероятностью в основном только легальная машина.

    С.ДОРЕНКО: Ко мне приезжает только легальная. И я ни разу не использовал денег.

    М.ЛИКСУТОВ: Если к вам придет нелегальная машина, то, скорее всего, вы просто сами уже не захотите ехать, скажете: нет, хочу желтую машину, хочу, чтобы там был, не знаю, навигатор, счетчик и прочее.

    С.ДОРЕНКО: Нет, просто вообще денег не плачу.

    М.ЛИКСУТОВ: Вы оплачиваете через приложение сразу.

    С.ДОРЕНКО: Они как-то там сами снимаются с карточки.

    М.ЛИКСУТОВ: Во-вторых, могу сказать, что количество таксистов у нас растет, легальных, которые получают разрешение, которые получают желтые номера. Значит, все-таки рынок еще не полностью насытился. В Москве сейчас 50 тысяч легальных таксистов, из Москвы и из Московской области, которые работают постоянно. То есть разрешений на такси выдано больше, но не все работают в режиме постоянной занятости.

    Если говорить про аварийность. Количество аварий на такси не растет, оно снижается. Если брать шестнадцатый – семнадцатый год, примерно на 15 процентов аварий с таксистами меньше, это очень хорошо, хороший показатель. И то, что стоимость поездки падает, это тоже большой плюс, потому что у нас еще недостаточно дешевая поездка на короткую дистанцию. Мы считаем, что она должна быть еще меньше, и рынок определенное давление на это оказывает.

    С.ДОРЕНКО: Вот нам один таксист жаловался. Вы не думаете, что надо поставить за посадку в такси какую-то квоту? Почему? Парень говорит такую вещь: меня вызывают трое школьников, пацаны, по 13 лет. Ехать им три остановки автобуса. Они так бы заплатили 55, 55, 55, наверное.

    М.ЛИКСУТОВ: У школьников намного дешевле. Там билет, по-моему, стоит на месяц 250 рублей.

    С.ДОРЕНКО: А так они вскладчину, говорят, платят мне 100 рублей, по 30 рублей, но то же самое пусть как автобус, неважно. То есть они платят мне сумму незначительную даже для школьника.

    М.ЛИКСУТОВ: Сергей, я отвечу сразу на этот вопрос. Понимаю, куда вы клоните.

    С.ДОРЕНКО: Хотя бы 200 за посадку.

    М.ЛИКСУТОВ: Наша позиция такая, мы тарифы не регулируем вообще. В Москве есть три большие агрегатора, которые работают, есть еще куча других, поменьше, есть еще Call center, куда вы можете позвонить. И тарифы диктует рынок. Если рынок таким образом отрегулируется, что появятся какие-то дополнительные тарифы, либо изменится система тарифообразования, пусть это делает рынок. На мой взгляд, это самый… Там, где можно составить конкуренцию…

    С.ДОРЕНКО: А профсоюз?

    М.ЛИКСУТОВ: Профсоюз тоже есть. И ассоциация есть, которая следит за интересами таксистов. Много предложений нам дают разных по этому поводу. Поэтому и программа субсидирования, которую мэр решил продолжать и в восемнадцатом году, поддержки легальных таксистов, она будет продолжена. Сергей Семенович на это деньги в бюджете запланировал, поручения нам все дал по этому поводу. Поэтому около 150 млн рублей мы в бюджете 2018 года заложили на субсидирование кредитной лизинговой ставки, если машина приобретается новая, не старше двух лет, и компания, и такси зарегистрированы в Москве.

    С.ДОРЕНКО: Если бы я пошел в такси, я бы хотел… Я говорю, чего бы я хотел, если бы я шел таксистом. Я бы хотел, чтобы мне сделали 200 рублей за посадку, которые я выкатываю для него, то есть не 200 рублей отдельно от поездки.

    М.ЛИКСУТОВ: То есть минимальный тариф, вы говорите?

    С.ДОРЕНКО: Вот! Вы мой пассажир. Вы мне даете 200 рублей и говорите: Сережа, а мне до угла здания. Я: прекрасно, 200 рублей. Или вы мне говорите: Сережа, до Павелецкого. Ага. И так я эти 200 рублей вам выкатаю, вы уже больше не будете платить. То есть минималочка нужна, потому что подача тяжелая, пробки большие, отстоишь, мокрый, где-то с нарушением, мечешься.

    М.ЛИКСУТОВ: Сергей, я думаю, что с точки зрения агрегаторов, сейчас закон о такси скоро отрегулирует все нюансы, связанные, кто такой агрегатор, и прочие вещи будут законодательно урегулированы. Появится больше ответственности агрегаторов перед пассажирами, перед таксистами, что тоже хорошо.

    И есть еще история. Вот вы один пример сказали, я вам другой пример скажу. Вот, например, такси в аэропортах. Мы вместе с правительством Московской области, совместное было письмо в Федеральную антимонопольную службу с тем, чтобы коллеги наши из ФАС помогли разобраться с теми проблемами, которые есть в аэропортах московских — это Внуково, Домодедово и Шереметьево — где были выбраны компании, через которые можно попасть на первую линию или получить особые льготные условия на въезд, отличные от любых других легальных таксистов. Мы считаем, что эта вещь несправедливая. Мало того, эти компании, которые там выиграли, они устанавливали достаточно высокие тарифы, совершенно отличные от тех тарифов, которые вы можете получить через мобильное приложение.

    С.ДОРЕНКО: Понятно.

    М.ЛИКСУТОВ: Тарифы были завышены там примерно на 30-40 процентов. И большое спасибо коллегам из Федеральной антимонопольной службы. Лично руководитель Федеральной антимонопольной службы вмешался в этот вопрос, собрал все аэропорты, дал определенный четкий вектор того, что должна быть конкуренция, должны быть единые прозрачные правила, которых могут придерживаться все таксисты. Потому что, честно говоря…

    С.ДОРЕНКО: Это правда.

    М.ЛИКСУТОВ: И вот эти случаи, когда к чемпионату мира, к Кубку конфедераций, когда возили таксисты за 50 тысяч рублей журналиста, это было смешно и, конечно, сильно дискредитирует таксомоторную отрасль Москвы и Московской области.

    С.ДОРЕНКО: Ларек Марек хочет открыть нам глаза на то, что выделенная полоса на Варшавском шоссе нефункциональна, потому что параллельно, идет ровно как шоссе, идет метро, а автобус один раз в 25 минут полупустой и, таким образом, вот эта выделенка не работает, маловато работает.

    М.ЛИКСУТОВ: Точно не 25 минут, это совершенно не так. Во-первых, по Варшавке едут и таксисты, едут и автобусы. Интервал движения там автобусов в час пик около 5 минут. Если в какие-то периоды времени, вне пик и прочее, автобус едет с интервалом 20 минут, ну, возможно, хотя, вот так, по памяти, я слабо в это верю. Но там же ездят и таксисты. Автобусов там тоже хватает. Поэтому точно по Варшавке время подъезда, как мы только сделали выделенную полосу, она сократилась почти на четверть. Поэтому результат там отличный. И будем улучшать движение там тоже.

    С.ДОРЕНКО: Я понял. Вот жалуется на таксистов Джозеф: «Я бы хотел, чтобы таксисты отправились прямо в ад. Они постоянно нарушают ПДД. Хамят на дорогах. Малообразованные. Вчера один такой разворачивался на пешеходной зоне, в ответ на претензию орал матом при детях. Сволочь за рулем».

    М.ЛИКСУТОВ: Не надо быть равнодушным в этом случае. Если увидели номер машины и видели такое хамское отношение кого-то, неважно, таксист, кто-то еще, не поленитесь обратиться либо в ГАИ, либо в департамент транспорта. Мы с коллегами точно постараемся эти вещи урегулировать, потому что хамства, в общем, не должно быть, не должно быть так.

    И чтобы понимать, что такое такси в Москве, так как я знаю, что радиостанция «Говорит Москва» цифры любит, то на сегодняшний день почти 820 тысяч поездок в день делается на такси в Москве. В рабочий день.

    С.ДОРЕНКО: 820 поездок.

    М.ЛИКСУТОВ: 820 тысяч, в рабочий день, каждый день. Это огромная цифра, Сергей. То есть надо понимать, что в некоторых европейских городах такое количество людей просто перевозится в сутки на всех видах транспорта. У нас только такси столько везет. То есть это огромная цифра, которая растет на 10-15 процентов каждый год. Это огромная цифра.

    В общем-то, мы таксомоторному сообществу как правительство Москвы крайне благодарны, потому что люди легализовались, приняли новые правила, начали платить налоги, начали работать, передавать треки как в правительство Москвы, так и в органы безопасности. В общем, наша дискуссия с коллегами из таксомоторного сообщества, которой раньше, до 2010 года, вообще не было, на сегодняшний день могу сказать точно — мы коллеги со всеми таксомоторными компаниями Москвы, это большой шаг вперед.

    С.ДОРЕНКО: Иван Гордон говорит: «Три года пишу. Аннино. Нелегальные такси и парковки под знаком на выделенной полосе общественного транспорта в Аннино. Обращаю ваше внимание каждый раз, когда вы на «Говорит Москва». А вот ничего не делается».

    М.ЛИКСУТОВ: Неправда. Делается. Там есть у нас проблемная остановка. И маршрут, который ведет в Сахарово, где есть миграционный центр, там действительно есть и нелегальные таксисты. И знают об этом сотрудники полиции. Рейды проводят. Мониторинг установлен. Камеры там стоят, которые сейчас контролируют это и штрафы присылают. Мы сейчас немножко поменяем движение и перенесем маршрут несколько в другое место. Поручил Сергей Семенович нам этот вопрос решить по просьбам местных жителей. И, я думаю, что эта проблема снимется.

    С.ДОРЕНКО: Какая-то страшная кара нужна. Вот я еду по Остоженке, страшная кара нужна. Останавливается… Я понимаю, что для него штраф ничего не значит. Останавливается С-класс Mercedes. Выходит кто-то. Неважно, не буду описывать, чтобы не быть пристрастным. Но это сволочь. Выходит, идет в магазин или в кафе, или еще куда-то. Это стоит. Красавец. Мы его объезжаем. Мы так бы стояли в пробке может быть 5 минут, а так будет 20. Они стоят и стоят. Или у «Кофемании» на Якиманке, вот когда начинается, у «Кофемании» то же самое — Maybach, чего хочешь, Brabus, «гелики» — полно. Стоят. А там какая-то фифа, в хорошем смысле, пьет кофеек, отставив мизинчик. Ну, товарищи дорогие, там же и так ад! Что вы делаете? Я хочу кары. Я хочу, чтобы их как-то наказали.

    М.ЛИКСУТОВ: Сергей, каждый человек у нас, житель Москвы, может иметь счастье в этом вопросе.

    С.ДОРЕНКО: Поделитесь.

    М.ЛИКСУТОВ: Очень простой способ.

    С.ДОРЕНКО: Нет, деньгами поделитесь. Я пойду сам в активисты, если вы мне с трех тысяч… ему за парковку три тысячи, а мне 500 рублей.

    М.ЛИКСУТОВ: Ха-ха-ха-ха!

    С.ДОРЕНКО: Я вам скажу, я работу брошу, пойду ловить негодяев, серьезно. Как хедхантеры в Америке.

    М.ЛИКСУТОВ: Дорогим вы инспектором будете для нас.

    С.ДОРЕНКО: Почему? Так дайте долю, это же доля.

    М.ЛИКСУТОВ: У нас есть вещи, называется «Помощник Москвы». Можно скачать приложение на ваш смартфон, зарегистрироваться на нашем едином портале госуслуг и пользоваться своим смартфоном, и вот эти нарушения выявлять. Мы, конечно, в таких объемах деньги не дадим, и не даем, такой возможности нет.

    С.ДОРЕНКО: Но как хедхантер, чтобы я чувствовал…

    М.ЛИКСУТОВ: Но определенные преимущества, бонусы и какие-то вещи, связанные с тем, что вы действительно помогаете городу двигаться и убираете количество ДТП, которые, между прочим, влияют не только на то, что не проехать, бывают просто вещи, связанные с безопасностью людей, и с авариями детей. Когда стоит большая машина около пешеходного перехода, из-за которой ребенка просто не видно приближающейся машине, не все же пешеходные переходы светофорами оборудованы. Это вопрос не просто, «ой, он там стоит, ну, пусть стоит», то есть это вопросы безопасности в городе.

    С.ДОРЕНКО: Конечно.

    М.ЛИКСУТОВ: Поэтому «Помощник Москвы» помогает это делать. И могу сказать, что людей неравнодушных, которые своим вниманием как-то влияют на дорожную обстановку в городе, больше 250 тысяч человек. Которые скачали и которые, используя это приложение, фактически…

    С.ДОРЕНКО: Почему человек нарушает? Можно я вам расскажу логику? И вы ее понимаете. Я нарушаю, так: разочек попробовать, мне разочек попробовать — ничего не пришло. Я такой говорю: да, обычно же здесь ставлю. Второй раз поставил. Третий раз поставил. А четвертый раз вообще уйду на работу, оставлю на шесть часов. Почему?

    М.ЛИКСУТОВ: Сейчас уже в Москве такого, что вот оставил машину и меня не оштрафуют или не увидят, или не увезут на эвакуаторе, если я действительно грубо нарушаю правила, в общем, на мой взгляд, по крайней меры мы как бы делаем опрос, мониторинг, такого нет понимания. Потому что бывают дни, например, летом, когда много машин, световой день большой, четкость распознавания номеров высокая, камеры фотовидеофиксации, у нас бывают дни, когда по 100 тысяч штрафов выписывается в сутки. Это огромное количество на самом деле. Но количество штрафов, в общем-то, уменьшается сейчас. Не только потому, что декабрь, темный день, номер грязный и прочее, просто физически уменьшается количество, потому что нарушителей меньше. И вот есть такое понятие enforcement, вы его знаете, когда оплата штрафов и вся эта процедура.

    С.ДОРЕНКО: Да.

    М.ЛИКСУТОВ: Так вот, количество людей, которые полностью оплачивают штрафы, 86-88 процентов. Это очень высокая цифра.

    С.ДОРЕНКО: Потому что половина.

    М.ЛИКСУТОВ: Например, в Милане — это 50 процентов. В Нью-Йорке, между прочим, не более 70 процентов людей оплачивают штрафы.

    С.ДОРЕНКО: Остальные что делают? У них там поинты начисляются, и страховка потом растет.

    М.ЛИКСУТОВ: Да. Но тут вопрос тогда, что вы не оплатили — страховка выросла. В некоторых страховка на год, вы заплатили вначале, то есть там люди стараются каким-то образом вот этими махинациями комбинировать.

    Но в Москве почти 90 процентов оплачиваемость штрафов. И москвичи реагируют на это. И штрафы достаточно высокие в Москве.

    С.ДОРЕНКО: Можно совет? Человек привыкает, привыкает потихонечку и перестает бояться.

    М.ЛИКСУТОВ: То есть вы за увеличение размера штрафов?

    С.ДОРЕНКО: Нет, я за то, или за частоту или за увеличение. Это любой вам скажет. И вы знаете, вы руководили и работали, вы же не вчера родились, вы знаете. Людей воспитывают так: добротой непрерывной и плеткой. Плетка должна или часто, или сильно — вот это надо точно. Либо надо так штрафовать, чтобы он аж крякнул и коленки подогнулись, сильно — редко; либо постоянно драть. Я понимаю так, часто не получается, не хватает людей, тогда надо сильно. Вот если он остановился на Maybach и стоит, как сделать так, чтобы он аж крякнул? Как в Финляндии — от дохода. Или от качества машины.

    М.ЛИКСУТОВ: У нас, думаю, что с учетом особенно таких дорогих машин…

    С.ДОРЕНКО: Надо другой штраф.

    М.ЛИКСУТОВ: Прочитал, исследование какое-то было, что у нас эти дорогие машины редко когда оформлены на реального владельца этой машины.

    С.ДОРЕНКО: А платит реальный владелец все равно.

    М.ЛИКСУТОВ: Нет, реальный заплатит, конечно. Вопрос дифференциации интересный, наверное.

    С.ДОРЕНКО: Но в Финляндии же так.

    М.ЛИКСУТОВ: Могу сказать, что многие обращения, которые мы видим, и в средствах массовой информации, говорят о том, что в Москве итак штрафы достаточно высокие, даже те, которые есть.

    С.ДОРЕНКО: Для труженика, у которого 60 тысяч — высокие. А у человека, у которого миллион в месяц, долларов, значит он должен крякнуть и коленки подогнутся, понимаете?

    М.ЛИКСУТОВ: Вопрос в том, а если машина оформлена на юридическое лицо?

    С.ДОРЕНКО: Вот пусть она крякнет.

    М.ЛИКСУТОВ: Ха-ха-ха-ха!

    С.ДОРЕНКО: Неважно, давайте от лошадиных сил. У человека 500 лошадиных сил.

    М.ЛИКСУТОВ: Сергей, был бы очень признателен, если бы вы, используя ту большую аудиторию людей, которые слушают нашу передачу и вас, и «Говорит Москва», провели бы какой-то опрос, голосование, каким в части дифференциации, либо стоимости, либо размера штрафа, дали бы нам эту информацию, нам бы здорово помогло.

    С.ДОРЕНКО: Сделаем. Сейчас 56 минут, но мы сделаем. Настенька, пометь себе, ладно? Я считаю, что человек, он все время косит глазом на какое-то паскудство. Его надо либо часто наказывать. Часто. Либо сильно. Реже, но сильно.

    М.ЛИКСУТОВ: Разум, безусловно, есть, Сергей, говорить нечего. Но единственное, хотелось бы понять, какое мнение аудитории, москвичей, слушателей радиостанции, для того чтобы сказать, действительно это своевременное решение, несвоевременное, какое отношение и прочее.

    С.ДОРЕНКО: Вот! Роман пишет: «Вчера на «Баррикадной» в 11 утра стою в пробке. Передо мной Mercedes С-класса. Из машины выходит Барщевский Михаил Юрьевич. Меняется с водителем местами. Он садится за руль, Барщевский, и выезжает на встречку. Потому что у него удостоверение, ему можно, а он бережет водителя».

    М.ЛИКСУТОВ: Насколько он уверен, что это было именно то лицо?

    С.ДОРЕНКО: Похожий на Барщевского, как представляется.

    М.ЛИКСУТОВ: Не совсем корректно.

    С.ДОРЕНКО: Как представляется ему, он просто его по телевизору видел. «Хорда от Волоколамки в Строгино будет или нет»? Тяжеловато. Железная дорога мешает.

    М.ЛИКСУТОВ: Да, через железную дорогу, этот проект действительно есть. Уверен, что обязательно будет.

    С.ДОРЕНКО: «Метро «Текстильщики», выход на Люблинку в Марьине. Парковка частных машин, извозчики что ли. Мешают движению. А такси вообще нет. Может быть навести систему с такси?»

    М.ЛИКСУТОВ: Да, мы проверим этот вопрос обязательно. Помечу себе: Текстильщики. Обязательно посмотрим.

    С.ДОРЕНКО: А вот есть ситуации, которые город не способен решить видимо, и на время закрывает глаза? Например, театр. Театр эстрады возьмем, например. Когда там представление, приезжает миллион машин, становятся в четыре ряда, загораживают вообще все. На все парковки… Как если бы вы мне давали по 500 рублей с машины, которую я вам поймаю, я бы вам каждый день приносил золотые горы.

    М.ЛИКСУТОВ: Ха-ха-ха-ха!

    С.ДОРЕНКО: Там не хватает по разметке, нет мест, и они в четыре ряда стоят, ждут своих.

    М.ЛИКСУТОВ: Даже взять такие большие мероприятия, как «Олимпийский».

    С.ДОРЕНКО: Рядом дежурит гаишник. Он знает, что это так, но он понимает природу вещей.

    М.ЛИКСУТОВ: У нас часть штрафов администрирует ГАИ, часть штрафов администрирует правительство Москвы, поэтому здесь проблем в этом нет. И мы смотрим за такими крупными мероприятиями и, конечно, делаем все, чтобы не только машины проехали. Но есть еще такие — пожарная, скорая помощь, не дай бог что, проезд должен быть. Поэтому есть обязательно там сотрудники, которые за этим смотрят. Уверен, что и штрафы приходят. Вот взять большие мероприятия, даже размер «Олимпийского», например, всегда мы усиливаем количество, просим коллег из ГАИ принять участие активно. Есть сотрудники Московской автомобильной дорожной инспекции, эвакуаторные службы и прочее, поэтому такие вещи, мы их все ведем. Заранее понимаем, что такие мероприятия будут. И обязательно наши службы контролируют этот вопрос.

    С.ДОРЕНКО: Спасибо большое, что отвечали на вопросы. С наступающим Новым годом!

    М.ЛИКСУТОВ: С наступающим вас Новым годом!

    С.ДОРЕНКО: А мы пойдем и проживем ее, эту среду, 20 декабря!

    Версия для печати

Связь с эфиром


Сообщение отправлено