АНДРЕЙ МИСЮРИН: Мы получили копию приговора и теперь внимательно его изучаем. Протокола судебного заседания нам пока не дали.

КОРРЕСПОНДЕНТ: На какой исход этого дела надеетесь? Будете ли обращаться в какие-то инстанции?

А. МИСЮРИН: Я надеюсь, что всё-таки истина восторжествует и моя дорогая жена будет признана невиновной и скоро вернётся домой, как ожидают её дети, её больные. Я думаю, очень многие ждут, когда она вернётся.

КОРРЕСПОНДЕНТ: Планируете ли обращаться к президенту Владимиру Путину?

А. МИСЮРИН: Мы от всей семьи написали в штатном порядке письмо через электронный кабинет. Иного способа к нему обратиться у меня пока нет.

КОРРЕСПОНДЕНТ: Известно, что Собянин вас поддержал. Связывались ли Вы с какими-то другими чиновниками?

А. МИСЮРИН: Лично я ни с кем пока не общался из чиновников высокого ранга. Но я очень рад, что они обратили на это внимание. Потому что это какая-то новая страница в истории страны. Дело в том, что врач, который сделал процедуру в интересах больного и ради больного, оказывается обвинённым в его смерти, которая приключилась в другом учреждении. Это действительно какое-то «чудо» просто, ложное чудо.

КОРРЕСПОНДЕНТ: Правильно ли я понимаю, что её осудили по статье, которая предусматривает умысел?

А. МИСЮРИН: Совершенно верно. Её обвинили в том, что она умышленно почему-то решила изменить траекторию инструмента, которым она более 15 лет пользовалась и провела много тысяч подобных процедур. И не будучи сумасшедшей… Она врач-гематолог, соответственно, имеет сертификат гематолога, и прошла все проверки у врачей – и наркологов, и психиатров. Более того, она верующий православный человек. У неё не поднимется рука, для того чтобы причинить увечье, тем более такое, которое вызвало бы смерть человека. Всё, что она делает, она делает в интересах тех больных, которые к ней обращаются.

Она уже в тюрьме кого-то там полечила, чью-то спину. И её обвиняют в том, что она, вместо того чтобы двигаться вдоль этой кости от позвоночника и в сторону, и внутри подвздошной кости, вдруг изменила направление инструмента и ввела его прямо вглубь тела этого больного через крестец, по которому проходят толстенные пучки нервов, который покрыт достаточно толстыми мышцами.

Мы ведь стараемся прямо ходить, редко опускаемся на четвереньки. И якобы через всю эту массу живого вещества она ввела свой трепан, и он, как шпага, вышел в малый таз и поразил всё на своем пути. Потому что разрушения, которые описывают и патологоанатомы, и эксперты в своих заключениях, они просто чудовищные. И с помощью этого несчастного инструмента… Это ведь не игла. В нём есть острый так называемый мандрен, которым прокалывают кожу, потом проходят небольшой участок кости, просто чтобы войти. Затем этот стерженек внутри полого цилиндра вынимается, а сам цилиндр – он совершенно тупой, тупоконечный. Это как бур небольшой, диаметром 2 мм. И он плавно ввинчивается внутри подвздошной кости, и в него попадает небольшой столбик костного вещества, содержащий кроветворные клетки. Собственно, и всё. Потом это вынимается. Этот столбик – это объективное доказательство. Он же повторяет все слои, которые были забраны. То есть там есть внешний корковый слой, все подкорковые и собственно костный мозг.

В нём нет ни повреждённых сосудов, ни этих мышц, ни нервов. Более того, если бы она вводила трепан в крестец, как написал безумный патологоанатом, больной был бы уже парализован. А если бы те разрушения сосудов, которые ей предписывают, действительно приключились, он бы умер в течение 15-20 минут прямо у нас в процедурном кабинете.

КОРРЕСПОНДЕНТ: Скажите, а что в действительности могло произойти с пациентом, раз такая картина описана патологоанатомом?

А. МИСЮРИН: Основная беда, которая с ним приключилась – это его онкологическое заболевание. Смерть вызвала прогрессия миелофиброза в острый лейкоз, которая драматически приключилась как раз в эти дни, и буквально по часам в режиме реального времени отражена эта картина в анализах. Видно, как стремительно нарастало количество лейкоцитов.

И, более того, они потом приобрели иные формы. То есть то, что должно находиться в костном мозге, оно вышло в сосудистое русло. Собственно, это и погубило больного. Он утратил способность удерживать кровь в сосудах. То есть она уже не могла свёртываться, и в связи с этим могла вытекать даже через самые мелкие сосуды при внешне неповреждённых крупных.

КОРРЕСПОНДЕНТ: Почему патологоанатом, по-вашему, тогда написал такое заключение?

А. МИСЮРИН: Он написал, что после того, как он изъял органы и перевернул тело погибшего набок, он увидел место, куда вводился трепан, и ввёл туда так называемый пуговчатый зонд. Это такая некая спица с расширением на конце.

Кстати, он назвал в рамках судебного заседания, что этот зонд имеет диаметр 3 мм, то есть он имеет больший диаметр, чем предполагаемый канал трепанобиопсии. И он его ввёл, и, с его слов, он ввёл его совершенно непринужденно, легко, как будто в мягкие ткани. И поскольку он, спустя 1.5 года, как началось следствие, нарисовал схему, вернее, распечатал её из интернета и поставил точку в предполагаемом месте, где был след от трепанобиопсии, по каким-то странным обстоятельствам это место находится как раз против естественных отверстий в крестце, которые есть.

И если вы откроете анатомический атлас, крестец – это часть позвоночника, это сросшиеся позвонки, и боковые отростки образуют зияющее отверстие, через которое проходят нервы. По всей видимости, он именно в одно из этих отверстий ввёл свой инструмент и написал, что он вышел в районе сосудов, перевязанных лигатурами. И поскольку он, очевидно, полагал, что место перевязки сосудов – это и есть место разрыва, и поскольку его инструмент (уже не трепан, а его спица) вышел в этом месте, значит, это является доказательством и должно привести к тому, что моя жена сидит теперь в тюрьме.

На самом деле эти лигатуры были наложены сосудистым хирургом сантиметров на 10, как минимум, выше того места, где находился предполагаемый источник кровотечения, который, кстати, никто никак не описал. То есть разрывов сосудов не видел никто – ни патологоанатом, ни сосудистый хирург, ни те хирурги, что ему ­ассистировали.

Но логика такая: раз было кровотечение, значит, должны были быть разорваны сосуды. Раз это так, то это в приговоре так и написано: «сосуды разорваны».

КОРРЕСПОНДЕНТ: Как адвокаты оценивают ваши шансы в суде?

А. МИСЮРИН: Я бы воздержался от комментариев. Мне кажется, что самое ближайшее время покажет, куда мы будем двигаться.

А по поводу Владимира Путина – то к нему уже обратился. Правда, глядя в окно, мой сын, когда я ему рассказал вчера про то, что стряслось с его мамой. До этого я говорил, что она уехала в командировку. Пришлось ему объяснить, рассказать, что он уже взрослый, ему уже целых 8 лет, и он должен понимать, что бывают злые люди, по навету которых его мама оказалась в месте, из которого она не может выйти. Он спросил: «Что, это тюрьма?». Я ему ответил: «Да, тюрьма». Он прямо по Гайдару сказал, что «должны лететь самолеты, плыть пароходы, Владимир Путин на танке должен ехать и освобождать мою маму». «Видишь, - сказал он, показывая в окно, - людей почти нет на улице. Наверное, они уже там все собрались, её освобождают».