С.ДОРЕНКО: 8 часов 38 минут. Вторник, 4 сентября. Здравствуй, великий город! Здравствуйте, все! Это радио «Говорит Москва». Говорит Москва! Анастасия Оношко — ведущая этой программы.

А.ОНОШКО: И Сергей Доренко. Доброе утро.

С.ДОРЕНКО: Да-да-да. Ну что, рассказать или нет? Ну не надо, хорошо. Нет, товарищи, мы должны вам напомнить, что вы не сняли с МКС негра. Вы же помните? Вы помните, лет десять назад активно такое письмо распространялось всюду, что нужно перечислить деньги, потому что Россия отправила на МКС африканца, африканского космонавта. Вы что, не помните? Ну вспомните.

А.ОНОШКО: Ну конечно, конечно, все помнят.

С.ДОРЕНКО: Когда же это было? Все помнят, что была такая спам-рассылка, что Россия отправила на МКС африканского космонавта, но спустить его нет денег, и нужно скинуться всем миром, всем миром скинуться, чтобы…

А.ОНОШКО: Чтобы вернуть его на Землю.

С.ДОРЕНКО: Чтобы парня вернуть на Землю, потому что парень завис на МКС, и нужно срочно собрать деньги на космический корабль для него, чтобы его забрать оттуда. Вопрос к вам: вы перечисляли деньги? Вы, конкретно вы. Вот сейчас вы сидите в машине и улыбаетесь. Вот вы перечислили деньги, чтобы негра спустить с МКС? Нет.

А.ОНОШКО: Нет.

С.ДОРЕНКО: Нет.

А.ОНОШКО: И я — нет.

С.ДОРЕНКО: И я — нет. И я — нет. Я — тоже нет. Значит, он сидит там и сверлит. Понимаете, в чём дело? Ну, действительно, вы же негра не спустили. Да, нигерийского космонавта, нигерийского космонавта, которого надо было спустить немедленно на Землю, кто-нибудь спустил? Саша, вот вы пишете, Саша, с улыбкой. А что значит улыбка? А вы деньги дали? Нет, не дали. «Где вы в Telegram?» В Telegram мы на govoritmskbot. Напишите: govoritmskbot. Всё очень просто. «Я бы лучше заплатил, чтобы они его не спускали», — говорит Перепёлкин. Перепёлкин! «Это же ужасно звучит», — говорит 26-й. «Был бы якут — дали бы денег», — говорит Джозеф. Джозеф, ну почему? Наоборот. Африка — родина человечества. А вы не дали.

А.ОНОШКО: Вот я вам текст. Нижнее, выделенное — это цитата.

С.ДОРЕНКО: Настенька нашла эту рассылку. Послушайте эту рассылку.

А.ОНОШКО: Ну, она попала в «Википедию» уже в качестве памятника культуры.

С.ДОРЕНКО: Да. «Меня зовут Бакаре Тунде, я брат первого нигерийского космонавта, майора ВВС Нигерии Абака Тунде. Мой брат стал первым африканским космонавтом, который отправился с секретной миссией на советскую станцию “Салют-6” в далёком 1979 году. Позднее он принял участие в полёте советского “Союза Т-16З” к секретной советской космической станции “Салют-8Т”. В 1990 году, когда СССР пал, он как раз находился на станции. Все русские члены команды сумели вернуться на Землю, однако моему брату, — нигерийскому космонавту, — не хватило в корабле места. С тех пор и до сегодняшнего дня он вынужден находиться на орбите, и лишь редкие грузовые корабли “Прогресс” снабжают его необходимым. Несмотря ни на что, мой брат не теряет присутствия духа, однако жаждет вернуться домой, в родную Нигерию. За те долгие годы, что он провёл в космосе, его постепенно накапливающаяся заработная плата составила 15 000 000 американских долларов. В настоящий момент данная сумма хранится в банке в Лагосе».

А.ОНОШКО: Я думала, что вы скажете «в Латвии».

С.ДОРЕНКО: «Если нам удастся получить доступ к деньгам, мы сможем оплатить Роскосмосу требуемую сумму и организовать для моего брата рейс на Землю. Запрашиваемая Роскосмосом сумма равняется 3 000 000 американских долларов. Однако для получения суммы нам необходима ваша помощь, поскольку нам, нигерийским госслужащим, запрещены все операции с иностранными счетами. Вечно ваш, доктор Бакаре Тунде, ведущий специалист по астронавтике». Вы деньги дали? Нет, не дали.

А.ОНОШКО: Нет.

С.ДОРЕНКО: Я не дал. Никто не дал. Вот чувак там сидит, сидит и сверлит, сверлит и сверлит. Понимаешь, в чём дело?

А.ОНОШКО: Незаметно, ночью, когда МКС на тёмной стороне находится.

С.ДОРЕНКО: Тихонечко, тихонечко. Да, когда все спят.

А.ОНОШКО: Он же африканец.

С.ДОРЕНКО: «У вас нет сердца». Конечно.

А.ОНОШКО: Только белые зубы улыбаются в темноте.

С.ДОРЕНКО: А как он со станции «Мир» попал на станцию МКС, дорогие мои?

А.ОНОШКО: Ну как? Вы что, фильмы не смотрите?

С.ДОРЕНКО: Там у них в космосе… Вы «Интерстеллар» смотрели?

А.ОНОШКО: «Гравитация».

С.ДОРЕНКО: Как Клуни попадал, куда хотел, даже мёртвый. Даже мёртвый Клуни и то руководил полётами.

А.ОНОШКО: Там главное — воздуха набрать в лёгкие побольше, и можно продержаться какое-то время.

С.ДОРЕНКО: Конечно, конечно, воздуха набрать в лёгкие. А потом ты понимаешь, что воздух…

А.ОНОШКО: А потом американцы говорят, что воздух куда-то уходит.

С.ДОРЕНКО: Нет, слышишь, а ты знаешь, что в какой-то момент ты понимаешь, что воздух не нужен просто.

А.ОНОШКО: Да?

С.ДОРЕНКО: Конечно. Ты просто не дышишь и понимаешь, что эта глупая затея была в общем обманом, он тебе в общем не нужен. Ну, вот посмотри «Интерстеллар».

А.ОНОШКО: Вы будете удивлены, но я смотрела именно «Интерстеллар».

С.ДОРЕНКО: «С “Мира” на МКС он просто допрыгнул». Вот белые не умеют так прыгать.

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: Да. «Он начал сам генерировать воздух».

А.ОНОШКО: Фотосинтезом?

С.ДОРЕНКО: Да. «Это не “Интерстеллар”, а это “Гравитация”». Спасибо.

А.ОНОШКО: «Гравитация», да. Там была Сандра Буллок в такой маечке.

С.ДОРЕНКО: Да-да-да. «Макконехи, а не Клуни». Спасибо, спасибо. Помните, мёртвый он руководил полётом?

А.ОНОШКО: Мне кажется, Клуни. Разве нет?

С.ДОРЕНКО: А?

А.ОНОШКО: Мне даже после того, как я этот фильм посмотрела, захотелось такие шортики и маечку, чтобы быть, как Сандра Буллок в 55. Или сколько ей лет?

А.ОНОШКО: …был сильный сегодня утром. Сегодня Рамси Болтон… Мы сегодня с Настей оба съели по… Мне просто семпл прислали, и мы с Настей съели по пять зёрнышек лимонника китайского.

А.ОНОШКО: Съели.

С.ДОРЕНКО: Schisandra, знаете? Лимонник китайский. По пять зёрнышек. Настя говорит: «Кофейный аппарат увезли, кофе нет. Что делать? Я грызу…» Что ты грызёшь? Ну, короче…

А.ОНОШКО: Как её? Гранола! Вот. Открыла для себя недавно, что нужно по утрам есть.

С.ДОРЕНКО: Гранола? Она ест гранолу. Значит, она говорит: «Ну я не могу проснуться», — говорит Настя. А у меня семпл лежал с китайским лимонником, с ягодами. Я говорю: «Вот Schisandra давай шарахни пять штучек». И я её дал. А у неё глаз сейчас заблестел. Скажи, лимонник подействовал?

А.ОНОШКО: Ну да. Ну, из пяти с лимонным вкусом были две, а остальные — так себе.

С.ДОРЕНКО: Слушайте, давайте вернёмся к Рогозину, который на самом деле прекрасен. Ну, он прекрасен. Значит, он говорит о том, что… «Как заявил глава Роскосмоса Дмитрий Рогозин…» А ты знаешь, что он по образованию журналист, как мы с тобой?

А.ОНОШКО: Хотела сказать «как я», но осеклась.

С.ДОРЕНКО: Ха-ха-ха!

А.ОНОШКО: Я же даже не журналист.

С.ДОРЕНКО: А ты кто, кстати говоря?

А.ОНОШКО: Я специалист-международник.

С.ДОРЕНКО: Ты международник? То есть ты дипломат?

А.ОНОШКО: Дипломат!

С.ДОРЕНКО: Она — дипломат!

А.ОНОШКО: Нет, ну может быть, меня ещё возьмут, если пойду.

С.ДОРЕНКО: А я филолог.

А.ОНОШКО: Я знаю.

С.ДОРЕНКО: Филолог.

А.ОНОШКО: Лингвист-филолог. Мы знаем, да.

С.ДОРЕНКО: Лингвист. «По словам Дмитрия Рогозина, речь идёт…»

А.ОНОШКО: Не такая и позорная у него… Вот мне хотелось сказать, что, казалось бы, такая должность высокая и всё такое.

С.ДОРЕНКО: У Дмитрия Рогозина?

А.ОНОШКО: Но ему приходится каждый раз оправдываться за такие вещи стыдные, что, честно говоря…

С.ДОРЕНКО: Это какой-то кошмар!

А.ОНОШКО: Как-то его репутация от этого начинает портиться, хотя он ничего сам по себе плохого не делает. Не он же сделал дырки в МКС.

С.ДОРЕНКО: Он всё время руководит какими-то пропойцами в ушанках. Вот в чём дело! Ты понимаешь, в чём дело? Рогозин — хороший. Ну, он хороший. Мы всё время видели, что он в НАТО, он хорошо себя вёл всё время, перед этим в Думе голосовал в трениках. Когда он в Думу избрался, он надел треники и стал не голосовать, а голодать. Он голодал в трениках всё время в Думе. Ты знаешь? Помнишь это, нет?

А.ОНОШКО: Смутно.

С.ДОРЕНКО: Ну как? Рогозин, когда избрался в Думу, он заперся у себя в кабинете и сделался голодающим. Ему казалось, что сейчас ФСБ зайдёт и начнёт ему тайно в воздух какие-то калории, пропитывать воздух калориями, а он должен голодать. И он сидел в трениках таких. Ну правда. Никто не помнит? Интересное дело.

А.ОНОШКО: Никто.

С.ДОРЕНКО: Ну конечно. Мы навещали Рогозина, какие-то съёмочные группы к нему присылали. О чём ты говоришь? Ну вот. Нет… Значит, Дмитрий Рогозин: «Речь идёт о технологической ошибке, — он говорит. — Но есть и другая версия». Послушайте теперь цитату из Рогозина: «Но есть и другая версия, которую мы не отметаем: преднамеренное воздействие в космосе. Там несколько попыток воздействия сверлом. Одно можно сказать, что воздействие было неуверенной рукой, то есть мы можем сократить версию, что это какая-то ошибка какого-то специалиста. Дело чести ракетно-космической корпорации “Энергия” — найти того, кто это сделал». Внимание, товарищи! Давайте тоже поможем Рогозину. Мы должны найти, кто это сделал, ну, потому что мы с Рогозиным…

А.ОНОШКО: Мы уже почти нашли, но…

С.ДОРЕНКО: Мы с Рогозиным в одном окопе. Понимаете, в чём дело? Мы все, мы оба с Рогозиным… наоборот, не оба, а все вы и Рогозин, то есть как бы весь наш народ — мы вместе с Рогозиным. Значит, дано: это не специалист. Ковырял ракету не специалист, потому что специалист бы уверенной рукой расковырял ракету. Правильно я говорю?

А.ОНОШКО: Конечно.

С.ДОРЕНКО: Значит, вот так. А это был не специалист, нет. Мы исключаем специалиста. Это был любитель, любитель ковырять ракету. Понятно? Значит, несколько попыток воздействия сверлом. Понятно? Несколько.

А.ОНОШКО: Ракетолюбитель.

С.ДОРЕНКО: Тут тыркал, тут тыркал, везде тыркал — где-то пошло сверло, где-то не пошло. Он поглубже где-то чуть-чуть… Понимаешь, да?

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: Что-то проскальзывало и прочее. И потом он просверлил всё-таки ракету. Это может быть в космосе, преднамеренное воздействие в космосе. Кто-то в космосе ходил со сверлом, с дрелью и сверлил. Вот и всё. Сверло-то было по бетону, видать. Это был Илон Маск.

А.ОНОШКО: Да. Он же посадил там, у них же плавает сейчас в космосе автомобиль.

С.ДОРЕНКО: Это был Илон Маск! Алло. Здравствуйте. Слушаю вас, слушаю.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Доброе утро, Сергей. Ну, я считаю, что наружную обшивку корабля в космосе просверлить практически невозможно.

С.ДОРЕНКО: Расскажите.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Потому что воздействие очень низких температур…

А.ОНОШКО: Внутри, изнутри просверлено-то.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Скажем, сверло не особо захочет сверлить при таких температурах.

А.ОНОШКО: Внутри!

С.ДОРЕНКО: А можно вопрос? Он же изнутри, а изнутри-то там согрето.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А изнутри опять же наружную обшивку тоже не просверлишь, потому что она находится не сразу.

С.ДОРЕНКО: А за теплоизоляцией в том числе.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Там идёт несколько изоляций, несколько, то есть не одна. То есть надо раскрыть переднюю изоляцию, потом идёт теплоизоляция, вторая конструкция металлическая, и за ней уже идёт теплоизоляция и наружный слой. То есть туда добраться не так просто.

А.ОНОШКО: Так воздух, может быть, в оболочку уходил?

С.ДОРЕНКО: Простите, простите. Но нам глава Роскосмоса… А глава Роскосмоса — это человек, при имени которого мы становимся на колени. Понимаете? Глава Роскосмоса говорит: «Мы не отметаем преднамеренное воздействие в космосе, несколько попыток воздействия сверлом». Ну расскажите.

А.ОНОШКО: Мало ли люди с ума сходят. Обратите внимание…

С.ДОРЕНКО: А кстати, могли ли там космонавты сойти с ума или быть лунатиками.

А.ОНОШКО: Они же там в особых условиях.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вообще-то, там же идёт запись их перемещений и всего остального, я так понимаю.

С.ДОРЕНКО: Идёт запись.

А.ОНОШКО: Мы так думаем, да.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: То есть всё можно проследить же.

С.ДОРЕНКО: Вот Рогозин сейчас отсмотрит весь массив плёнки, так сказать, все эти флешки.

А.ОНОШКО: Но мы же знаем с вами, что можно заклеить камеры.

С.ДОРЕНКО: «Это американские спутники, которые стреляют свёрлами по приказу Трампа». «Это прямо “Даша-путешественница”. Давайте поможем Рогозину найти жулика». «Даша-путешественница» — это серия мультфильмов. «Dora the Explorer», да?

А.ОНОШКО: Да-да-да. Ещё есть «Щенячий патруль», и они всё время тоже какие-то проблемы решают.

С.ДОРЕНКО: Да-да-да.

А.ОНОШКО: Там щенки готовы на помощь…

С.ДОРЕНКО: «Но там и сплав алюминия непростой, — Борис Байкер говорит, — он сверлится туго, не как обычный алюминий». «Я бы на месте наших космонавтов начал сейчас собирать деньги на корабль Илона Маска и просить убежище в США, а то их запишут во вредители». Им надо спускаться куда-нибудь не в Россию, потому что здесь они могут сесть в тюрьму как вредители. Алло. Здравствуйте. Слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Доброе утро, Сергей.

С.ДОРЕНКО: Видите, вот намеренное воздействие в космосе, намеренное воздействие.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: То ли мне показалось, когда я смотрел этот сюжет с этой дырочкой… Это не просто дырочка. На самом деле вокруг этой дырочки на стенке этого корабля есть какие-то следы, как будто лежало какое-то тело в этом месте.

С.ДОРЕНКО: Тело? Вы имеете в виду физическое тело или тело человека?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, обыкновенный какой-то предмет. Там какие-то зазубринки вокруг обшивки.

С.ДОРЕНКО: Зазубринки.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: По гладкой этой поверхности вокруг этой дырочки есть какие-то ещё следы, как будто что-то лежало. И впечатление такое, что… А этот корабль — это же ведь штучный предмет, это не конвейер, когда там всё уже отлажено, что называется. Здесь, вполне возможно, шла какая-то подгоночка.

С.ДОРЕНКО: Ага!

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Положили какой-то предметик. Ну и мастеру нужно было просверлить отверстие на этом предмете. И вот когда он насквозь прошёл, свёрлышко, так сказать, и дальше пошло сверлить обшивочку.

С.ДОРЕНКО: Ага! То есть он просто работал, как на столе, на обшивке космического корабля?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, это моя версия.

С.ДОРЕНКО: Спасибо, очень интересно.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я обратил внимание, что что-то есть там, вот какие-то следы на этой стеночке.

А.ОНОШКО: Ну, мы видим, да.

С.ДОРЕНКО: Да-да-да.

А.ОНОШКО: Но вообще в интернете даже задаются вопрос, а ту ли нам стеночку и дырочку показали. Очень сомневаются.

С.ДОРЕНКО: Может, нам не ту дырочку показали.

А.ОНОШКО: Ну, теперь мы везде сомневаемся.

С.ДОРЕНКО: Да, да, да. На самом деле, действительно, может быть, они на обшивке корабля рубили дровишки для мангала берёзовые. Понимаешь, в чём дело? Топориком. Может же такое быть?

А.ОНОШКО: Там такой момент. Сначала все говорили, что трещина.

С.ДОРЕНКО: Трещина.

А.ОНОШКО: А потом оказалось, что это не трещина, а просто отверстие.

С.ДОРЕНКО: А проруб. Есть просверленная, есть дырка, есть просверленная дырка, есть зазубрины и есть ещё прорубленная как бы дырка. Я тебе говорю, наверняка ребята делали шашлык на какое-нибудь Девятое мая. Понимаешь, в чём дело? И на обшивке корабля рубили берёзовые дрова, может быть, или что-то. Понимаешь? «Зачем?» — «Ну, на берёзовых же лучше получится. Давай расколем немножко. Я, — говорит, — щепу сделаю, щепу, чтобы разжечь сразу». Понимаешь? И он на обшивке рубил — и что-то такое разрубил. Ну, дело житейское, в конце концов, правильно? Все живые люди. Шашлык же хочется. 73-73-948. Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Алло. Доброе утро, Сергей.

С.ДОРЕНКО: Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Дело в том, что, скорее, космическим мусором или, в общем-то, какими-то космическими частицами повредило корабль.

С.ДОРЕНКО: Но он-то говорит, что изнутри, Рогозин. А он же понимает такие простые вещи.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, изнутри. За счёт обшивки и термоизоляции к голому металлу трудно подойти. Как это может быть? А если это изнутри оторвали, то это всё должно было быть видно сразу. Ну как это может быть?

С.ДОРЕНКО: Ну подождите. Я же вам цитату… Вот кавычки. Ну послушайте меня. Кавычки открываются, кавычки, то есть это чисто его слова: «Но есть и другая версия, которую мы не отметаем: преднамеренное воздействие в космосе».

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: С моей точки зрения, до Рогозина доходит тоже, в общем-то, не чистая информация. Там же по пути разные фантазёры для того, чтобы себя защитить, они же, в общем-то, предлагают разные версии, удобные для себя.

С.ДОРЕНКО: Я понимаю.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Так что здесь трудно судить.

С.ДОРЕНКО: Верно, верно. Спасибо вам большое, спасибо.

А.ОНОШКО: Я сейчас смотрю фотографии МКС…

С.ДОРЕНКО: Юрий Николаевич, Юрий Николаевич восхитительный сейчас скажет — и всё. Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте.

С.ДОРЕНКО: Юрия Николаевича вы знаете, мне кажется.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, Рогозин же знает, что в обществе, где справедливость в загоне, обязательно будет саботаж. А насчёт африканца — ему денег не надо давать, а мне на телефон киньте, а то я в долг уже звоню.

С.ДОРЕНКО: Мой хороший Юрий Николаевич, договорились. Что договорились?

А.ОНОШКО: Что вы ему денег кинете.

С.ДОРЕНКО: Не я кину!

А.ОНОШКО: А кто?

С.ДОРЕНКО: А кто-то кинет. Он же сказал…

А.ОНОШКО: Нигерийский космонавт?

С.ДОРЕНКО: 15 миллионов долларов, 15 миллионов долларов накопилось уже.

А.ОНОШКО: Может быть, ещё Роскосмос кинет Юрию Николаевичу на звонки по теме? Ну, просто я вот смотрю фотографии МКС сейчас впервые в жизни так придирчиво.

С.ДОРЕНКО: Ну и что же? Ну и что же?

А.ОНОШКО: Как Шерлок Холмс, не выходя из кабинета. И я вижу, что снаружи…

С.ДОРЕНКО: Адское местечко, мать, адское местечко!

А.ОНОШКО: Нет, снаружи, снаружи…

С.ДОРЕНКО: Я бы испытал в этом месте дискомфорт. Я бы попросил какого-нибудь снотворного, чтобы мне пролежать всю экспедицию и поспать.

А.ОНОШКО: Вы бы вообще, наверное, никогда не согласились.

С.ДОРЕНКО: Нет, я бы сказал: «Я лягу пока поспать. Идите в жопу». И всё.

А.ОНОШКО: Страшно там находиться, очень высоко.

С.ДОРЕНКО: Не очень приятно, не очень.

А.ОНОШКО: Так вот, обшивка наружная…

С.ДОРЕНКО: Не очень высоко, не очень высоко. Я прошу тебя обратить внимание. Была ли ты когда-нибудь в Смоленске или мимо проезжала?

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: Да? Да. МКС — это примерно как от Москвы к Смоленску.

А.ОНОШКО: 300 километров?

С.ДОРЕНКО: Что? 360–400. Смоленск, это Смоленск. То есть МКС находится в Смоленске, считай. На самом деле они думают, что они летят вверх, а они летят до Смоленска и там сидят. От Москвы находится на удалении 360–400 километров. Ты думаешь, где это? Ну, ясно, что это Смоленск, очевидно совершенно. Ну, может быть, Воронеж иногда. Понимаешь? То есть от Смоленска до Воронежа, где-то вот так. Они недалеко на самом деле, они далеко не уезжают. Ладно, давай знаешь что сделаем? Вернёмся к этой теме превосходной после девяти. Договорились?

А.ОНОШКО: Обязательно!

С.ДОРЕНКО: «В движении».

 

В ДВИЖЕНИИ

 

С.ДОРЕНКО: Слушайте, сегодня подошла ко мне женщина. Вот я просто хочу… Можно я тебе расскажу, Настя?

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: Подошла женщина, не знаю, лет двадцать пять, с сигареточкой такая. «Где находится Садовническая, 22?» — она мне. Я говорю: «Садовническая? Так вот идти, вот так. Но давайте, где 22, посмотрим на телефоне. А то вы не смотрите на телефоне?» Она такая села на меня… Ну, отмазалась. И я обратил внимание, что она подошла вплотную, что я оставил рюкзак без присмотра и так далее. Женщина может всё. Понимаешь, вот это проблема. Я теперь буду настороже. Когда будут подходить, я буду сразу — шварк! — с правой бить.

А.ОНОШКО: Нет, сразу говорить: «Где твой мужчина?!»

С.ДОРЕНКО: Новости!

 

НОВОСТИ

 

С.ДОРЕНКО: 9 часов 6 минут. Вторник, 4 сентября. Здравствуй, великий город! Здравствуйте, все! Это радио «Говорит Москва». Говорит Москва! Анастасия Оношко — ведущая этой программы.

А.ОНОШКО: И Сергей Доренко. Доброе утро.

С.ДОРЕНКО: Да-да-да. Слушай меня. Я всё-таки хотел вернуться к ракете, чтобы сказать, что эти люди собираются делать боевых роботов, которые будут убивать… Кого? Мы не понимаем. Понимаешь, в чём дело? Вот эта неточность русская…

А.ОНОШКО: А кого? Нас с вами.

С.ДОРЕНКО: Неточность русская, вот эта приблизительность. Как будто какой-то рабочий замазывал дырку каким-то клеем, который два месяца продержался, а потом этот клей.

А.ОНОШКО: Расклеился.

С.ДОРЕНКО: Рассохся, да-да-да. Понимаешь? И так далее. Дырка изнутри. Почему американец требовал? Наши сказали: «Да плевать!» — и всё.

А.ОНОШКО: Наоборот, наши хотели сразу начать.

С.ДОРЕНКО: Замазать снова.

А.ОНОШКО: А американцы говорили: «Подождём два дня».

С.ДОРЕНКО: Нет, американцы сказали: «Будем ждать, будем исследовать».

А.ОНОШКО: Следить.

С.ДОРЕНКО: Потому что дырка не снаружи, не трещина, это не метеорит и так далее, и так далее. Американцы обратили внимание на то, что это точно не метеорит, что это точно не снаружи, что это точно изнутри, именно изнутри. «И эту проблему следует исследовать», — сказали американцы. Для американцев это важно, то есть понять, как появилась дырка и почему чёртова дырка… сделать так, чтобы их не было, этих дырок. Для американцев это, в общем, представляется важным, вероятно.

А.ОНОШКО: Вы знаете, что на сайте…

С.ДОРЕНКО: Да, слушаю.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Алло. Здравствуйте.

С.ДОРЕНКО: Здравствуйте, здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ещё вопрос, почему эту дырку не обнаружили на Земле. И одна ли она на этом корабле? Ну, если одну пропустили, то, может быть, вторая ещё где-то есть, незамеченная.

С.ДОРЕНКО: Да, да. На Земле ведь как-то тестируются все эти детали, верно?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вот. А поскольку устраняли, я так понимаю, достаточно долго, а потом ждали, когда герметик засохнет и так далее, то есть если предположить, что воздействие было, когда уже корабль находился в космосе, то кроме того, что с этой дрелью надо было как-то бегать и прятаться ото всех, соответственно, надо было как-то быстро всё загерметизировать, чтобы не началась потеря воздуха, это всё обнаружили бы, датчики сработали бы. Поэтому, мне кажется, это совсем странная отмазка. А с другой стороны, смотрите… То есть либо есть известный хороший клей, который несколько месяцев держит в космосе, то ли он был случайно подобран, потому что ведь отверстие-то не нашли, и воздух оно не пропускало.

С.ДОРЕНКО: Не пропускало два месяца, а потом рассохся.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: То есть это похоже, знаете, на какого-то Кулибина, вот честно.

С.ДОРЕНКО: БФ-6. Он сказал: «БФ-6 добавь. Эпоксидка и БФ-6. И всё». Слушайте, хорошо, а вот у меня вопрос: а теперь что делать с кораблём? Его же надо выбросить теперь, получается. Или на нём ехать на Землю? Как можно на нём ехать на Землю, если он дырявый?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Была какая-то шутка про градации машин и так далее. И вот это всё привязано проволочкой и едет. Едет сельский житель, и всё как бы у него нормально. Я думаю, что мы здесь как бы…

С.ДОРЕНКО: То есть наших русских отправят на дырявом корабле, а американцам пришлют нормальный?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А с Америкой это же был последний договор, это был последний корабль, по-моему.

С.ДОРЕНКО: Это и был последний корабль, да-да-да, что-то такое было.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Пусть платят теперь — как сказать? — за новый.

С.ДОРЕНКО: «Потому что работников набирают не по принципу профессионализма, а по принципу верности и лояльности», — пишет 51-й, справедливо указывает нам на главный принцип работы в России. Вот собственно и всё. Я прошу, ребята, давайте дадим линию Владимиру из Дубая, который звонит нам, чтобы рассказать про «Союз», про «Союз» он знает. Алло. Здравствуйте, Владимир.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей и Настя, здравствуйте.

С.ДОРЕНКО: Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Это Владимир из Дубая.

С.ДОРЕНКО: Вы были связаны с этими «Союзами»?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, я был внутри корабля в том числе. Ну, во-первых, я, честно говоря, не вникал, не знаю. История совершенно идиотская, что в космосе врубили…

С.ДОРЕНКО: Нет, кто-то просверлил, причём не профессионал.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Смотрите. Во-первых, в спускаемом аппарате…

С.ДОРЕНКО: По-моему… Не знаю точно. Нет, по-моему, всё-таки в одном из кораблей «Союз», который пристыковывает.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, корабль «Союз» состоит из трёх отсеков: обитаемый модуль, вот круглый этот шар сверху, в котором космонавты…

С.ДОРЕНКО: Вот мы не знаем. Микротрещина в космическом корабле МС-09. А нет, секунду! В бытовом отсеке.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Тогда наплевать, потому что бытовой отсек не долетает до Земли, он сгорает в космосе после разделения со спускаемым аппаратом, а спускаемый аппарат нормально дойдёт, ну, если он не повреждён. Это первое. Второе — даже если повреждён, даже если есть разгерметизация, то не страшно, потому что после нашей советской катастрофы, когда погибли Добровольский, Волков и Пацаев, стали летать только в скафандрах. Был момент, когда летали без скафандров, чтобы не таскать лишний груз.

С.ДОРЕНКО: В маечках.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: У них произошла разгерметизация на этапе спуска, входа в атмосферу, и они погибли. А сейчас космонавты в скафандрах, и даже разгерметизация не приведёт к критической ситуации.

А.ОНОШКО: Но ведь они там находятся. Правильно наш слушатель сказал: мы же не знаем, какие там дырки ещё есть. Сейчас рассохнется — и ещё где-нибудь.

С.ДОРЕНКО: Есть несколько, так есть ещё сколько-то. Понимаете?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да вполне возможно. Но на самом деле сейчас то, что называется технологической дисциплиной при сборке, она катастрофически низка, потому что квалифицированные рабочие — они все либо уже пенсионеры и ушли, а молодым как бы наплевать. «Ну, дырка и дырка. Давай залепим, и всё».

С.ДОРЕНКО: Можно я вам прочитаю прямо сейчас вакансии в Роскосмосе? Инженер по стандартизации, АО «Российские космические системы», 50 тысяч рублей. Инженер-конструктор (9 августа вакансия), 50 тысяч рублей. Инженер-программист, «Российские космические системы», 65 тысяч рублей. Инженер-разработчик по проектированию ПЛИС, 50 тысяч рублей. Инженер-технолог, «Российские космические системы», 50 тысяч рублей. Регулировщик РЭА и приборов V–VI разрядов, 50 тысяч рублей. Ну и так далее, и так далее, и так далее.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А можете представить себе, что сборщик после обычного ПТУ, который в Королёве окончил и туда пошёл работать. Ну хорошо, будет 40 тысяч. Никто не смотрит. Вообще, конечно, дисциплина на этапе сборки кораблей в своё время была очень высокая, а сейчас стала, конечно, пониже. Ну и ошибок очень много. Вспомните катастрофу, когда «Протон», по-моему, упал из-за того, что перепутали полярность датчиков. В результате навигационные датчики вращения не в ту сторону смотрели.

А.ОНОШКО: Ну, электромонтажники — от 40 тысяч.

С.ДОРЕНКО: Скажите, скажите… У электромонтажников от 40 тысяч есть зарплата. Скажите, пожалуйста, Владимир, вы говорите, что вы присутствовали при составлении «нигерийских писем» про всяких этих нигерийских космонавтов. Введите нас в контекст, пожалуйста.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я коллекционирую эту рассылки, у меня целая коллекция, могу поделиться. Основные: «Я полевой командир. Боец, наш командир, погиб. У нас осталось 5 миллионов долларов в алмазах. Нам нужен ваш счёт», — и так далее. У меня их очень много, очень интересных и разнообразных. Дело было в Дакаре. Что делают нигерийцы? Вот они приезжают. Они у себя в Нигерии особо это не делают, они стараются это делать из других стран, чтобы… Ну, риски есть, что поймают. Они приезжают, вот приехали в Дакар. И они арендуют с 9 утра до 10 вечера все интернет-кафе города, все.

С.ДОРЕНКО: Все, да?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: И туда просто не зайти. Я пытался зайти, мне говорят: «А мы сегодня не работаем, потому что…» А там сидят ребята у компьютеров, и вот они десятками тысяч эти рассылки по миру гоняют.

А.ОНОШКО: А они что, вручную это рассылают?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, рассылают вручную, сидят. Ну, это было пару лет назад.

С.ДОРЕНКО: Едут в Сенегал, берут в Дакаре интернет-кафе и лупят оттуда как бешеные в течение всего дня?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да. И представьте себе, сколько рассылок. Один идиот найдётся, который пришлёт им свои паспортные данные, номер счёта и ещё 5 долларов на открытие банковской ячейки.

С.ДОРЕНКО: Ну да.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Тысяча человек по 5 долларов — уже нормально.

С.ДОРЕНКО: Ну да, ну да. Спасибо большое, спасибо. «Ведь где-то сейчас летает крылатая ракета с ядерной энергоустановкой “Буревестник”, тоже вся в дырках наверняка», — пишет Дима. Да. «С такими зарплатами далеко не улетим», — пишут нам слушатели на govoritmskbot в Telegram. Алло. Здравствуйте. Слушаю вас. Сергей, здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, доброе утро.

С.ДОРЕНКО: Здравствуйте, Сергей.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Значит, это ужас, потому что это говорит о страшной деградации производства. Более того, они могут вообще утратить всю квалификацию. Вы поймите, я просто имел отношение к Хруничеву раньше. И я видел, как это всё происходит. Поймите, там один работник — один контролёр ОТК. Сейчас, видимо, пришли эффективные менеджеры. Что делает контролёр ОТК, отдела технического контроля? Да ничего. Он просто смотрит, что сделано. Надо их сократить. И так далее.

С.ДОРЕНКО: Ну, это же ненормально. Можно я вам скажу, что это ненормально? Контролёр ОТК должен быть в мозге рабочего, в мозге сидеть, внутри.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, вы поймите, человек работает, у него могут быть какие-то свои мысли, ещё что-то. Он может задуматься, забыть и так далее.

С.ДОРЕНКО: Да.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: В этой отрасли и в этом производстве контролёры ОТК нужны.

С.ДОРЕНКО: Я когда-то читал статистику. Японский телевизор делается с большой степенью надёжности (это английская газета), чем английское военное оборудование. То есть обычный японский телевизор Sony делается с высшей степенью надёжности, чем английское военное оборудование. Слушайте, ну у японской девочки, которая сидит и пальчиками что-то собирает, что у этой чёртовой японской девочки? Никакого проверяющего нет. Всё она делает чётко.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, это на самом деле некая иллюзия, потому что есть контрольные посты, которые контролируют в телевизоре всю цепочку. Это только так кажется, что никаких проверяющих нет. Есть. Вы знаете, я просто в своё время, очень давно, 20 лет назад, был на заводах и Sony, и Samsung. И я понял разницу в тот момент между Sony и Samsung.

С.ДОРЕНКО: В чём?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: На Samsung девушка с открытыми волосами, а на Sony девушка — у неё волосы под шапочкой. И это абсолютно было понятно, ну, для тех, кто внимательно за этим смотрит, в чём разница, почему цена больше. И здесь, видимо, когда оптимизировали всё производство до невозможности, убрали… Ну, я не знаю, может, оставили десять контролёров.

С.ДОРЕНКО: Теперь вопрос. Сергей, слушайте меня. Ну хорошо. Они же собираются сейчас делать боевых роботов. Вы понимаете? Они собираются делать ракеты, которые способны взорвать Лос-Анджелес ядерной установкой, торпеды и так далее, которые будут…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, подождите.

А.ОНОШКО: В ответственный момент они не взорвут.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Смотрите. Я очень критически отношусь к тем мультфильмам, которые показал Владимир Владимирович, и к ракете «Буревестник». Объясню — почему. Чтобы это всё создать — это нетрудно. И я уверен, что наша страна с нашими людьми может. Но есть одна проблема: надо в течение пяти лет платить большие деньги, и люди будут работать. Но этого нет. Вы только что зачитали зарплаты…

С.ДОРЕНКО: За два месяца привыкнут. Вот начните мне платить большие деньги — я за два месяца привыкну, и всё, и они не будут для меня больше большими. Ну не будут они большими.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, Сергей, это не так.

С.ДОРЕНКО: Ну как?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, вот смотрите. Вы сказали сколько? 50 тысяч рублей, да?

С.ДОРЕНКО: Да, да, да.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: VI разряд. Сколько этот же человек на этой позиции получал бы в «совке» в 76-м году?

С.ДОРЕНКО: В 76-м он получал бы…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: 280 рублей.

С.ДОРЕНКО: Да ладно! 160. Нет?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, 280. Я работал на этих предприятиях.

С.ДОРЕНКО: 280 — это было как замминистра практически.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, замминистра получал 650. Ну не путайте.

С.ДОРЕНКО: Серьёзно?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Это было в 1,5 раза больше средней зарплаты.

С.ДОРЕНКО: В 1,5 раза больше.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Была и 200 рублей. В Москве на 200 рублей люди жили.

С.ДОРЕНКО: Нет. Ну что вы? 76-й год, вы говорите?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, 76-й год.

С.ДОРЕНКО: Я пришёл в 82-м на 140. Что вы говорите, ну?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, ну кто вы были? Вы были работник…

С.ДОРЕНКО: А что я был? С двумя языками чувак я был.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вы были работник культуры, то есть никто и звать вас никак.

С.ДОРЕНКО: А, то есть военка получала нормально в то время, да?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Конечно! Ну что вы? И если этот сборщик, например, начнёт сейчас получать 95, а после ПТУ — 65, как программист средний, то тогда всё изменится.

С.ДОРЕНКО: Я понимаю. Почему-то я…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Но этого почему-то не происходит.

С.ДОРЕНКО: «Программист на “Молнии”, — вот человек пишет, который знал, — получал 130». Ну, не знаю.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну хорошо, сисадмин. Там два человека.

С.ДОРЕНКО: Санёк пишет: «В Королёве сейчас 60–80-летние».

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да. У меня у одноклассницы мама на «Энергии» — ей, по-моему, 78 лет. И её два года назад только отпустили с работы. Вот по поводу рабочих мест и пенсионного возраста. Её не отпускали. Она кандидат наук, начальник отдела, что-то она там делала для «Энергии». Ну, я не знаю.

С.ДОРЕНКО: Виталий Авилов связывает всё-таки с тем, что Рогозин таксу утопил каким-то образом мистическим. Мистическая такса мстит, которую топил Рогозин торжественно. Помните? «У нас в компании программисты меньше 170 тысяч не работают», — в компании частной. «А как же они собираются привлечь высококлассных специалистов?» Ну не знаю. «Интересно, как они там тестируют, если на заводе в Воронеже, где собирают электротехнику для космоса, драгмет воруют и подменяют невесть чем? Об этом писали “Вести.Ru”», — что драгметаллы в Воронеже, именно там, где собирают электротехнику для космоса, воруют драгметаллы.

«Водитель автобуса в 76-м году получал 300 рублей». Ну нет! Ну что вы несёте? Я не знаю, это много как-то. А? Много. Ну какие нафиг 300 рублей? Вы смеётесь? У меня было 140 уже в 80-е. Я сдал два языка и получил 28 — получилось 168. Прилично. Да, никаких таких зарплат не было. Вы что-то, ребята, плетёте, мне кажется. Я получал 168. И я был козырной. 168 — это была очень хорошая зарплата, очень хорошая. Потом я шантажировал начальство и получил зарплату — слышишь? — 160. И сдал два языка, как гадский гад, и получил ещё 32 — и у меня была зарплата 192. Сто девяносто два! Это была охренительная зарплата. Ну, я серьёзно сейчас говорю. Мне говорят: 300, 400, 600. Ну не было этого! Ну не было! Что вы придумываете?

Ну хорошо, дело не в этом. Дело в том, что человек привыкает к зарплате. Пойми такую фигню. У человека есть living, ну, что он обычно на living тратит, обычные расходы. Есть какие-то глобальные покупки. Ну, машина к living не относится. А если она относится, то она в лизинге, понятно.

А.ОНОШКО: Ну и обслуживание.

С.ДОРЕНКО: Обслуживание, да. Но если мы машину считаем по лизингу, то тогда она к living относится тоже. Если мы однократно её покупаем… Однократно ты покупаешь дом в Барселоне, под Барселоной, например, и это к living не относится.

А.ОНОШКО: А потом только тратишь на его содержание.

С.ДОРЕНКО: На обслуживание — это уже относится к living. Вот есть living price, который ты платишь, вернее, living cost, который ты тратишь на то, чтобы обслужить всю эту хрень. Понятно? С персоналом и так далее. А есть цена приобретения. Если ты специалисту в Роскосмосе повысишь просто living как бы, но он останется в своей смешной пещерке в пятиэтажке, в какой-то кошмарной и так далее, зачумлённой и так далее, то ничего в нём не изменится. Ну, он вместо курицы купит мираторговское мясо. Ну и всё. И деньги ушли, и всё, и не было денег, и нет. Понятно? Ну съездит в какую-нибудь Турцию, я не знаю.

А.ОНОШКО: А вы как себе представляете повышение living?

С.ДОРЕНКО: Я тебе объясню. Он должен на другом уровне жить, на другом уровне жить. Для этого нужно…

А.ОНОШКО: Я вот и задаю вопрос…

С.ДОРЕНКО: Для этого ему нужно сразу дать 1,5 миллиона долларов на обустройство для начала, чтобы он купил нормальную квартиру и так далее, а потом дать living, чтобы он это обеспечивал. Понятно, о чём я говорю? Если ты просто…

А.ОНОШКО: А так нигде не работает.

С.ДОРЕНКО: Да, правильно. Если просто вместо 40 тысяч дать 90, то нихрена не поменяется у него в жизни.

А.ОНОШКО: Ну, так у всех устроена жизнь.

С.ДОРЕНКО: Не поменяется!

А.ОНОШКО: Все меняют её.

С.ДОРЕНКО: Вместо курицы купит мясо, купит мясо вместо курицы. Вместо рваных джинсов, которые просиженные все и воняют, купит нормальные джинсы. Всё! Ну ничего не изменится у него в голове.

А.ОНОШКО: Но так нигде не бывает.

С.ДОРЕНКО: Как он сверлил, как идиот, так он и будет сверлить, как идиот, но теперь уже в новых джинсах. Ну пойми ты, вопрос не в этом. «У меня брат работает в ЦНИИмаш в Королёве, в испытательном центре. Зарплата — 30 тысяч. Подрабатывает у меня на производстве ещё за 80. Я ему говорю: “Бросай свой Королёв, переходи ко мне на полный день”. Он говорит: “А как я брошу? Там одни деды остались”». Ну, он типа, это самое…

А.ОНОШКО: Болеет за дело.

С.ДОРЕНКО: Да. «Lockheed Martin, американская компания. Сфера деятельности — производство. Средняя зарплата — 55–60 тысяч в год. Немного». Понятно, немного? 60 тысяч в год — это 5 тысяч долларов в месяц, это 300 тысяч рублей. Но это в Америке. 300 тысяч рублей, извини… Там living cost намного выше, намного.

А.ОНОШКО: Это до вычета или после вычета налогов?

С.ДОРЕНКО: «После трёх лет контракт возобновляется с 65% сотрудников, а 35% выкидывают». Понятно? Lockheed Martin. Через три года работы Lockheed Martin выкидывает на улицу 35% сотрудников, потому что у них косяки. Понимаешь? Косяки. Они их вышвыривают к чёртовой матери. Они говорят: «До свидания, товарищи, у вас были косяки. Мы с вами не возобновляем. Понятно?» Вот и всё.

«В 88-м отец-инженер получал 120 рублей». Всё правильно. «На военке получал 200–240, на “Салюте”». Обычный инженер получал 120, а на военке — 240. Ну, 240 — хорошо? «Люди на заводе Лавочкина в Химках, инженеры-конструкторы получают 28 тысяч плюс тринадцатая зарплата». То есть 28 тысяч рублей в месяц плюс тринадцатая зарплата. «Отправьте Рогозина учиться на МВА — и всё наладится», — говорит Михаил. Ничего не наладится, не наладится, потому что это падающее… Как сказать? Ты видишь падающий предмет. Ты можешь предсказать? Сэр Исаак Ньютон научил нас предсказывать, что будет с падающим предметом. Знаешь, что будет?

А.ОНОШКО: Что?

С.ДОРЕНКО: Он упадёт.

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: Роскосмос есть падающий предмет. Что будет с падающим предметом? Он упадёт. Всё. Что тут ещё добавить? Поехали дальше!

С.ДОРЕНКО: С этой девушкой… Ну, ты хотела читать? Давай читать. Сейчас мы будем читать, товарищи.

А.ОНОШКО: Вы лучше меня читаете стихи.

С.ДОРЕНКО: Я читаю?

А.ОНОШКО: Давайте вы прочтёте.

С.ДОРЕНКО: 09:26. Я не начну. В 9:26 я не начну, потому что у меня осталось совсем мало времени. Видишь? Вот когда я работал на телевидении, четыре минуты — это было дохренища, три репортажа, да. А вот четыре минуты на радио — это не так много. Понимаешь, в чём дело?

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: Ну хорошо, давай тогда продолжим. Значит, роботы-убийцы. Ты знаешь, что эта тема роботов-убийц обсуждалась в ООН, и Россия возражала против запрета на роботов-убийц, потому что мы хотим Игорька разработать наконец. У нас робот-убийца Игорёк.

А.ОНОШКО: Игорёк? Вы знаете?

С.ДОРЕНКО: Такой ублюдок огромный, Игорёк называется.

А.ОНОШКО: Из картона он сделан, оставшегося после какой-то выставки.

С.ДОРЕНКО: Да?

А.ОНОШКО: Мне это писал знакомый, который там был, да, и он там сфотографировался с ребёнком.

С.ДОРЕНКО: Спасибо тебе большое!

А.ОНОШКО: Я говорю: «Слушай, а правда, что он привязан к плите большой, чтобы не упасть?» Он мне присылает более подробную фотографию и пишет: «Это картон остался от предыдущей выставки картонной, и из него сложили». Правда, уродски сложили робота всё равно. Если бы мне дали картон, мне кажется, у меня бы лучше получилось сложить, более инновационно. Это тоже как бы о чём-то говорит.

С.ДОРЕНКО: Значит, в ООН был поставлен вопрос: можно ли делать, вообще производить? Может быть, запретить это, всемирно запретить роботов-убийц, роботов, которые будут принимать решения по поводу убийства людей? Понимаете? Россия возражала, то есть — против запрета. Россия стоит за то, чтобы были роботы-убийцы.

А.ОНОШКО: А вы как?

С.ДОРЕНКО: Я?

А.ОНОШКО: Может, проголосуем? Нет, не будем?

С.ДОРЕНКО: Не будем. Ну, Россия хочет, чтобы были роботы-убийцы, чтобы эти Игорьки ходили вразвалочку по улице, такие курицы огромные. Ты ему говоришь: «Эй, ты…» — ну, что-то невежливое. Он разворачивается и тебя из лазера — шарах! — и от тебя мокрое место. Понятно? Даже мокрого места не останется, вообще ничего. Только пепел такой ветер несёт. А был человек только что… Понимаешь? И так далее.

А.ОНОШКО: А как же первый закон робототехники?

С.ДОРЕНКО: Так это роботы-убийцы! Они специально должны… этот закон им нужно изъять обязательно. Первый закон робототехники будет изъят!

А.ОНОШКО: Из Айзека Азимова.

С.ДОРЕНКО: Это роботы-убийцы! Ты не поняла, что ли?

А.ОНОШКО: Да, я поняла. Я и говорю…

С.ДОРЕНКО: Они созданы, чтобы убивать людей.

А.ОНОШКО: Очень интересно.

С.ДОРЕНКО: И они могут по ошибке взбеситься, пойти сначала Рогозина чпокнуть, а потом…

А.ОНОШКО: И не убивать. Нет, взбеситься и не убивать никого, то есть стать пацифистами, засовывать в дуло цветочек.

С.ДОРЕНКО: Или убивать не тех. Слышишь? Или убивать не тех.

А.ОНОШКО: Белок или котов.

С.ДОРЕНКО: Он говорит: «Лицо у тебя какое-то не русское. Оношка, лицо у тебя какое-то не русское». Чпок тебя! — и всё. На дырку в черепе! Поняла?

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: Лицо у тебя какое-то недоброкачественное. А ты такая, уже когда Игорьки будут ходить по улицам, ты такая будешь ходить в платочке…

А.ОНОШКО: Нет, я буду, как Игорёк. Вы что, смеётесь?

С.ДОРЕНКО: Ты тоже?

А.ОНОШКО: Конечно. Камуфляж нужен будет специальный.

С.ДОРЕНКО: Вся в картоне.

А.ОНОШКО: Вся в картоне, да. И только прямо, без поворотов.

С.ДОРЕНКО: Нет, ты должна будешь имитировать русскую, потому что он же будет заточен, чтобы русских не убивать.

А.ОНОШКО: Но он же будет думать, что я робот. Тем более он роботов не будет убивать, будет убивать только людей.

С.ДОРЕНКО: Нет, вражеские роботы тоже надо будет уничтожать.

А.ОНОШКО: А я буду как отечественный робот — тогда меня никогда не убьют.

С.ДОРЕНКО: Нет, я всё время пытался внутренне представить тебя русской, ну, в таком русском наряде каком-то.

А.ОНОШКО: Хотите я приду завтра?

С.ДОРЕНКО: У тебя есть такие сарафаны?

А.ОНОШКО: Конечно. Нет, у меня есть платок.

С.ДОРЕНКО: Платок?

А.ОНОШКО: Да, на голову.

С.ДОРЕНКО: Оренбургский пуховый платок?

А.ОНОШКО: Нет, не оренбургский, а красный, с цветами такой, с бахромой. Есть.

С.ДОРЕНКО: А юбка? Есть такое?

А.ОНОШКО: Юбку надо поискать, покопаться в барахле.

С.ДОРЕНКО: Юбки, у матери же их должно быть много. Юбки ты должна надеть все свои.

А.ОНОШКО: И кожаные башмачки Dr.Martens есть, но они давят, правда, ужасно.

С.ДОРЕНКО: Dr.Martens?

А.ОНОШКО: Они новые стоят уже восемь лет, я не могу их носить.

С.ДОРЕНКО: У тебя проблема стиля. Игорёк тебя поймает на Dr.Martens, честное слово.

С.ДОРЕНКО: Да, мы должны с уважением огромным отнестись к такой теме, что в Екатеринбурге — вот откуда произрастёт Русь! — старшекласснице не продали собрание сочинений Бродского, Маяковского и Есенина. И совершенно справедливо. Я считаю, что нельзя продавать. Я считаю, что нельзя. Старшекласснице. Ну, что это значит? Старшеклассница — это значит, что ей 17, может быть, правильно же? То есть 18 нет. И она начнёт читать Бродского, Маяковского и Есенина. Это нельзя допустить. На обложках книг стоит возрастная маркировка «18+». Как рассказала агентству «Новый день» девушка, она пыталась купить книги в трёх магазинах в центре города. Её просили предъявить документы. Узнав, что девушка несовершеннолетняя, её отказывались продать книги авторов из школьной программы. Это школьная программа. Произведения Маяковского идеально подходят для чтения в подростковом возрасте, считает какой-то литературный критик. Товарищи, значит, у Маяковского, мы отлично знаем, что там есть мат и есть всякие небезсомненные образы. Он же говорит, когда он спорит с Игорем Северяниным… Ты помнишь их спор, да?

А.ОНОШКО: Да, да.

С.ДОРЕНКО: Их спор с Игорем Северяниным о том, что делает патриот во время войны. Игорь Северянин говорит, что он хочет «пройтиться по Морской с шатенками», да? Не помнишь?

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: «Пройтиться по Морской с шатенками» во время войны. А Маяковский говорит, что он с такими, как Игорь Северянин, разговаривать не хочет, а лучше ветреницам в баре станет подавать анонсную воду. Вот это перепалка двух поэтов известных. И Маяковский здесь лексически бывает неточен, я бы сказал, то есть он как бы использует определённую лексику, и девушке нельзя этого знать.

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: Что да-то?

А.ОНОШКО: Ну да. Я полностью поддерживаю.

С.ДОРЕНКО: Ты поддерживаешь? А кто будет спорить? Кто за то, чтобы девушкам продавать Маяковского?

А.ОНОШКО: Все эти поэты умерли уже и спорить с вами не смогут. Только со страниц.

С.ДОРЕНКО: Да-да-да. Нет, я хочу сказать, что кто за то, чтобы девушке продавать Есенина, Маяковского и Бродского? А я считаю, что нельзя. Алло. Здравствуйте. Вот я как раз поддерживаю…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте.

С.ДОРЕНКО: Здравствуйте, здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вы знаете, хочется голосом героя из «Покровских ворот» сказать, что они плохо умерли.

С.ДОРЕНКО: Плохо, плохо.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Маяковский…

С.ДОРЕНКО: Сервантес.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вы помните, главный герой этот застрелился…

С.ДОРЕНКО: Да-да-да.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Понимаете, на самом деле все эти великие люди, поэты…

С.ДОРЕНКО: Да, все эти ужасные люди.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Там, кроме них… в смысле, кроме единиц, кроме Пикассó…

С.ДОРЕНКО: Пика́ссо, Пика́ссо. Давайте по-испански — Пика́ссо.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Пика́ссо, да.

С.ДОРЕНКО: Без французского, без французского, без французского.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Там таких людей, которые уравновешенные и сбалансированные, там почти нет.

С.ДОРЕНКО: Нет. Все чокнутые.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: И конечно, с одной стороны, без них было бы скучно, и ничего бы не было, и культуры бы не было.

С.ДОРЕНКО: Да.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Но что Маяковский, что Есенин…

С.ДОРЕНКО: Они пограничники, пограничники.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, это люди, которые пассионарии, у которых какая-то…

С.ДОРЕНКО: А Есенин? Есенина же тоже девочкам нельзя читать, правильно?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, как бы, может быть, и можно. Смотрите. Люди, которые кончили жизнь самоубийством.

А.ОНОШКО: Нельзя так говорить лишний раз.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Это одно что нам говорит.

С.ДОРЕНКО: Да, да, да. Спасибо. Товарищи, кто за то, чтобы девочкам давать читать Есенина, Маяковского и Бродского?

А.ОНОШКО: В закрытых группах во «ВКонтакте».

С.ДОРЕНКО: В закрытых группах, да. Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, доброе утро. Это Андрей, Москва.

С.ДОРЕНКО: Здравствуйте, Андрей.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, а вы давно были в подмосковных городах, ну, в относительно подмосковных — Дубна, Коломна и так далее?

С.ДОРЕНКО: Я проезжал через Талдом, недель шесть назад проезжал через Талдом.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Слушайте, пару недель назад делал небольшой стрит по этим городам. Вот идёшь по улице — и сидят там милые девицы лет двенадцати или четырнадцати, попыхивают сигаретками. Сколько же от них красивого мата! Вот проходишь…

С.ДОРЕНКО: Нет-нет! Скажем всё-таки, что угловатого, картонного мата, какого-то ужасного.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Но они столько слов знают, Сергей!

С.ДОРЕНКО: Много, да?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я в их возрасте не знал столько, честно говоря. Поэтому на самом деле моё мнение: Маяковский и Есенин — это книги, которые будут их просвещать, их готовить к замечательной жизни, именно 17–19-летних ветрениц, которые есть везде, когда они приедут в Москву.

С.ДОРЕНКО: На дискотеку.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Пока они не перейдут в красивые эскорт-услуги, они будут работать в обычных борделях, а там без мата нельзя.

С.ДОРЕНКО: Да. Слушайте, я начинаю думать… Знаете, что я вспоминаю? Я не так давно спускался в одном городочке к морю, ну, там спуск такой, и шёл через толпу испанских девочек. Их мальчики играли в футбол. Ну, там три мальчика пинали мяч как бы, а толпа девочек стояла рядом. Я прошёл сквозь эту толпу и потом жене сказал: «60–70% в их речи — грубейший мат, грубейший мат».

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: На самом деле это не только Россия и Испания. Поверьте…

С.ДОРЕНКО: Нет, а в Америке вообще без «f» они слова не могут сказать, ни одного предложения, ни одного.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да-да-да, согласен. Это другое поколение, у которых нет, может быть, тех ограничений психологически, которые были у нас с вами.

С.ДОРЕНКО: Я не знаю, почему они у нас были. Я, честно говоря, не знаю, почему они у нас были.

А.ОНОШКО: А были ли они у нас?

С.ДОРЕНКО: Во-первых, были. А во-вторых, почему были? Я не помню, я забыл. Я забыл, почему они были. Почему они были? Почему?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Моё мнение — всё-таки это окружающая среда, потому что…

С.ДОРЕНКО: Мы просто знали, что это словоупотребление очень зонарное, то есть в каких-то зонах его можно употреблять, а в каких-то — нет. А сейчас эта зонарность исчезла.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Она исчезла, и она сейчас преподносится как нечто такое таинственное, завуалированное, то, к чему, может быть, не надо стремиться.

С.ДОРЕНКО: Ну, может быть, я не знаю. Настя меня учила против Есенина сегодня утром. Алло. Здравствуйте. Я прочту вам из Есенина. Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Добрый вечер. Не поленился, залез посмотреть на возрастные ограничения к фильму «Веном». Там с 16 лет его можно смотреть.

С.ДОРЕНКО: Уже с 16.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А мультики про Спайдермена, где такая же, в общем, вся мутотень, наверное, лет с двенадцати.

С.ДОРЕНКО: А вот происхождение слова, которое вы сейчас произнесли, какое? Вот происхождение?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, муть, что-то невнятное.

С.ДОРЕНКО: Муть, да?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, конечно.

С.ДОРЕНКО: Я начинаю думать просто, нет ли там чего-нибудь генитального. Нет, нормально? Нет, да? Ладно, слушайте. Я хотел сказать, что для нас же не было ограничений в литературе, у нас не было ограничений.

А.ОНОШКО: Как же? Здравствуйте, не было ограничений!

С.ДОРЕНКО: Когда я учился в школе…

А.ОНОШКО: У нас был один сплошной ура-патриотический этот…

С.ДОРЕНКО: Внимание, внимание, внимание! Когда я учился в школе и когда я взрослел, у нас не было никаких ограничений по литературе, их не существовало.

А.ОНОШКО: А самиздат откуда появился?

С.ДОРЕНКО: Самиздат? Нет, я говорю… Нет-нет-нет, извини, извини, это политический, самиздат был политический. В смысле сексизма, в смысле секса, в смысле словоупотребления никакого ограничения не было сроду никогда. Не было.

А.ОНОШКО: А как же, Сергей? А Пушкин, говорят, писал…

С.ДОРЕНКО: Пушкин? Неизданный Пушкин был, да, неизданный.

А.ОНОШКО: Что-то не издавали. А почему?

С.ДОРЕНКО: Не издавали, не издавали.

А.ОНОШКО: Не было же ограничений. Почему не издавали?

С.ДОРЕНКО: Не знаю. Но в любом случае… Хорошо, ты права, ну ты права, и всё. Но двухтомник Маяковского, например, стоял у меня на полке со всеми этими…

А.ОНОШКО: Но там хорошо отобранный был Маяковский.

С.ДОРЕНКО: Нет-нет-нет! «Ананасная вода» была всё-таки. «Ананасная вода» была.

А.ОНОШКО: Нет, без слов.

С.ДОРЕНКО: Ну со словами. Ну со словами. Вот в том-то и дело, что со словами в двухтомнике. Нет-нет. Либо там многозначительное отточие после буквы. Нет-нет, там всё было, я сейчас помню очень хорошо. И вот это: «Сыпь, гармоника! Скука… Скука…» — разве это не издавалось в советское время? Издавалось спокойно. Есенин. Ты помнишь?

А.ОНОШКО: Помню.

С.ДОРЕНКО: «Сыпь, гармоника! Скука… Скука…
Гармонист пальцы льёт волной.
Пей со мною, паршивая сука,
Пей со мной.

Излюбили тебя, измызгали,
Невтерпёж!
Что ж ты смотришь так синими брызгами,
Иль в морду хошь?

В огород бы тебя, на чучело,
Пугать ворон.
До печёнок меня замучила
Со всех сторон.

Сыпь, гармоника! Сыпь, моя частая!
Пей, выдра! Пей!
Мне бы лучше вон ту, сисястую,
Она глупей.

Я средь женщин тебя не первую,
Немало вас,
Но с такой вот, как ты, со стервою
Лишь в первый раз.

Чем больнее, тем звонче,
То здесь, то там.
Я с собой не покончу,
Иди к чертям.

К вашей своре собачьей
Пора простыть.
Дорогая… я плачу…
Прости… прости…»

Вот это же было? Всё это было в советское время. Ха, ха, ха. Всё это было.

А.ОНОШКО: Но мало кто об этом знал.

С.ДОРЕНКО: Как это мало, когда мы читали всё это?

А.ОНОШКО: Ну, в школе этого не учили.

С.ДОРЕНКО: Ну как это не учили, когда это было у нас на полках?

А.ОНОШКО: Не учили. «Скука… Скука…» не учили.

С.ДОРЕНКО: Раздавали по талонам все эти собрания сочинений. О чём ты говоришь?

«Ты меня не любишь, не жалеешь,
Разве я немного не красив?
Не смотря в лицо, от страсти млеешь,
Мне на плечи руки опустив.

Молодая, с чувственным оскалом,
Я с тобой не нежен и не груб.
Расскажи мне, скольких ты ласкала?
Сколько рук ты помнишь? Сколько губ?

Знаю я — они прошли, как тени,
Не коснувшись твоего огня,
Многим ты садилась на колени,
А теперь сидишь вот у меня.

Пусть твои полузакрыты очи
И ты думаешь о ком-нибудь другом,
Я ведь сам люблю тебя не очень,
Утопая в дальнем дорогом.

Этот пыл не называй судьбою,
Легкодумна вспыльчивая связь, —
Как случайно встретился с тобою,
Улыбнусь, спокойно разойдясь.

Да и ты пойдёшь своей дорогой
Распылять безрадостные дни,
Только нецелованных не трогай…»

И так далее. Ну, это же всё стояло у нас на полках. Почему нельзя девочке сейчас это прочитать?

А.ОНОШКО: Можно. Можно зайти в интернет и прочитать абсолютно всё. Зачем ей ходить в магазины?

С.ДОРЕНКО: Кстати говоря, зачем ограничения, когда она может зайти в интернет и прочитать?

А.ОНОШКО: Ведь интернет выполняет функцию наших прежних полок сейчас.

С.ДОРЕНКО: Да-да-да. А Бродский? У Бродского много мата, но можно прочитать и без мата. «Тут приезжал один бабец…» Я не умею читать Бродского, просто не умею, нет.

А.ОНОШКО: «Тут приезжал один бабец…»

С.ДОРЕНКО: «Тут приезжал один бабец.
Блондинка. Прелесть Родом с Кубы.
(Ты ждёшь, конечно, рифмы «губы».
А подержаться за конец

не хочешь?) Потому письмо
прервал я на похабном звуке.
Прости. Как говорится, руки
не доходили. Но само

её явленье лишний раз
доказывает: для чучмека
U.S. — желаемая Мекка.
И в сем калейдоскопе рас

когда бы кто-нибудь внедрил
(без Октября и толковища)
республики, то вышла б тыща.
Плюс — автономия педрил

и ковырялок. Тут, старик,
двуснастным самая малина.
Врубаешь ночью телек, и на
экране колоссальный крик

об ущемляемых правах.
Старик, здесь пед — правокачатель.
Ну, повернёшь переключатель,
а там… ну, если в двух словах,

Ромео и Джульетта, но
в очко толкают в чёрном гетто.
Потом их расчленяют где-то.
Буквально. И конец кино:

конвейер сосиски подаёт,
нормальные на вид, свиные.
Такое здесь кино. Иные
проводят ночи напролёт

у телевизора…»

И так далее, и так далее. Значит, это всё можно читать. Всё это лицемерие, но я думаю, что это благое лицемерие. А это благое лицемерие или нет? Это благое лицемерие или нет? Вот я вывожу для начала, я вывожу тебе, Настя, концепцию благого лицемерия. Благое лицемерие — это значит, что мы (я поясню) отсеиваем часть аспектов жизни, которые существуют, мы их отсеиваем, мы их деликатно не упоминаем. Понимаешь, да?

А.ОНОШКО: Да-да-да.

С.ДОРЕНКО: Что «да-да-да»?

А.ОНОШКО: Здесь у нас есть, а тут у нас нет. Да.

С.ДОРЕНКО: И что?

А.ОНОШКО: Ну…

С.ДОРЕНКО: Настя, давай так, Настя, есть аспекты жизни, которые есть, и их лучше не упоминать. Ты согласна со мной или нет?

А.ОНОШКО: Да, абсолютно.

С.ДОРЕНКО: Согласна?

А.ОНОШКО: Конечно.

С.ДОРЕНКО: Чёрт! Ты только что оспорила. Ты только что попыталась девальвировать мою эту идею, обесценить её. Ты только что…

А.ОНОШКО: Ну, это же…

С.ДОРЕНКО: Ну подожди! Каждая прекрасная девушка какает, но мы не должны это показывать. Значит, есть аспекты… Давай вернёмся теперь к выводу. Есть аспекты жизни, которые не надо демонстрировать, не надо, не нужно, нет, не нужно. И эти аспекты жизни — все о них знают, причём даже дети о них знают, но мы делаем так, чтобы жизнь была по возможности от них свободна. Понимаешь, о чём я говорю?

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: Дети знают о том, что королева какает, но не надо постоянно об этом говорить, наполняя этим свой день. Понимаешь, о чём я говорю?

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: Очень просто. Также есть похабщина, есть где-то остро прочувствованная похабщина, поэтически переосмысленная похабщина, и её необязательно вводить в каждодневный твой обиход. Это необязательно, несмотря на то, что все знают, что это есть. Просто у одних людей…

Вот послушай меня. Живут людей. Ну, давай я тебе просто дам три семьи, три семьи. Это выдуманные семьи. Одна из них семья — например, мать алкоголичка, дети питаются чем придётся, что осталось. К матери приходят хахали, ейные хахали, которые водят её в спальню, где она стонет, раскорячившись. Потом она возвращается. Хахали приносят что-то пожрать, варёная колбаса какая-то, какая-то, может быть, булка, хлеб, водка. И вот дети доедают кусочки колбасы вот эти, кусочки булки. Вот это одна семья, да? Постоянно в семье мат, постоянно похабщина, постоянно грязь, вербальная грязь, грязь в мыслях, грязь в постели, грязь на столе, грязь на полу — всюду грязь, ужасная грязь, грязь в одежде, во всём грязь. Вот это семья. Можно сказать, что эта семья не избегает правды, ведь это правда. Грязь — это правда. Ну, это просто правда. Понятно, что это правда, да? Ну, земля, например, она такова. Вот если землю положить на постель, ну просто взять и глину положить на постель — постель будет грязная. Но нет ли в этом лицемерия? Мы же понимаем, что земля состоит в том числе из глины. Мы живём на планете и так далее. Понятно, да? Поэтому эта семья должна быть названа самой честной. Это честная семья, честная. Мужикам одного надо. Мы знаем, что мужикам одного надо. Ну, это правда? Это правда. Мужики — козлы.

А.ОНОШКО: Хотя — нет. Наверное…

С.ДОРЕНКО: Наверное, всем, кроме больных. Нет, ну правда. Мужики — козлы, и им одного надо. Это правда. Ну, что теперь делать? Нет, безусловно, козлы, моральные козлы, и им одного надо. Ну и всё. Это правда. Ещё правда, ещё правда. Вот такими правдами можно превратит мир в ад. Ты мир сделаешь адом своими правдами.

И есть вторая семья. Вторая семья — назовём её телевизионной семьёй. Первую семью мы оставили, назовём её — семья А. Вторая семья — семья Б — это семья телевизионная.

А.ОНОШКО: Из рекламы йогуртов?

С.ДОРЕНКО: Нет, не совсем, не совсем, не совсем. Это семья, которая потребляет телевидение и примерно так разговаривает. Они говорят всякие слова, типа «пипец», и другие слова, которые слышны по телевизору. Они говорят: «Ну как же? По телевизору же так говорят». И они так говорят, да? И они тоже живут правдой. Эта правда в общем скотская. Если первая семья не заслуживает имени человеческого, ну просто их людьми нельзя назвать (может быть, и можно, но с большим великодушием их можно назвать людьми, первую семью А), то вторая семья — они, безусловно, в общем скоты. Ну скоты. Они скоты, питающиеся телевидением. Какие-то у них там экстрасенсы, одновременно религия, и всё это вместе. Они скоты, да?

И есть семья С, где все знают, что мужики — козлы, и всем одного надо. Все всё знают, но день свой наполняют радостью, счастьем, улыбками, песнями, спортом, совместно с детьми гуляют, не знаю, на лыжах, на велосипедах, ещё на чём-то, не знаю, на самокатах, куда-то едут на самокатах, фотографируются, смеются, собираются куда-то ещё. Понятно, да? Вот это три семьи. Это семья В.

Все три семьи знают правду. Все три семьи какают. Но в одной семье, в А, это и есть единственное содержание жизни, единственное содержание. В семье Б это почти — как это сказать? — не наглухо закрытый чан с помоями. Ну, то есть у них посреди квартиры стоит чан с помоями — это телевизор. Телевизор — это чан с помоями, да? Он такой не наглухо закрытый. Ну, чуть-чуть прикрытый, картонкой какой-то, и воняет. И они понимают, что это и есть норма, потому что телевизор — это норма. Это семья скотов, да? И наконец, семья В, которая вообще не смотрит телевизор. Они всё знают, они всё знают обо всём, но стараются, чтобы это, вот это всё не было значительной частью их жизни. Понятно, да?

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: Это не значительная часть их жизни. Она часть их жизни тоже, но они просто не наполняют ею весь день. И вот в этом их отличие. А теперь скажи мне, кто из них правдивее и кто лицемернее? Ведь с вашей точки зрения, Настя… И здесь я обрушиваюсь на тебя с непримиримой критикой, если ты обратишь внимание.

А.ОНОШКО: Платоновские диалоги.

С.ДОРЕНКО: Твоя, Настя, твоя семья А — самая честная.

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: Животные.

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: Животные, не заслуживающие имени человеческого, — это и есть самые честные люди. Наконец, семья Б — это телескоты, телевизионные скоты. Она тоже честная, они честные люди, честные. И наконец, семья В, живущая светлым, — это лицемеры, это лицемеры, Настя, лицемеры, ведь они, зная о грязи, о ней не говорят. И таким образом… Или не говорят, или вытесняют её на периферию, вытесняют её на периферию, не делая её центром своей жизни. Значит, это лицемеры, лицемеры и негодяи. Давайте их разоблачим! Понимаешь? Вот я за лицемерие, я за лицемерие. Все всё знают прекрасно, очень хорошо. А теперь давайте отвернёмся от клозета и пойдём. Правильно? И всё. Просто надо отвернуться. Алло. Здравствуйте… И смотреть на прекрасную рощу, я не знаю, может быть… Да, здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, здравствуйте. Позвольте поинтересоваться. А семья вот эта последняя, лицемеры — они, наверное, радио слушают?

С.ДОРЕНКО: Я абсолютно убеждён, что «Говорит Москва». Конечно, «Говорит Москва», конечно.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Абсолютно. Вот я что хотел сказать? С одной стороны, ужасно, что приехали все домой из путешествий. Вот если раньше, месяц назад, я доезжал до Пятницкой, до работы, до нашей с вами работы, за 30–40 минут из района Люблино.

С.ДОРЕНКО: Ну всё, счастливые времена закончились.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: То сейчас стоим на Волгоградке.

С.ДОРЕНКО: Я понимаю.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Знаете, я ещё хотел сказать. Вот вы сказали как? Зонарная, да? Зонарная раньше была.

С.ДОРЕНКО: Да, зонарная. Мы точно понимали, что в этой комнате — да, а в этой — нет.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Абсолютно верно! Вот я бы так сказал: у нас была двойная мораль.

С.ДОРЕНКО: Да.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: С учителями, девочками, родителями мы говорим культурно. Это у мальчиков, у мальчиков.

С.ДОРЕНКО: Да-да-да.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А между собой мы говорим по-своему. И мы быстро переключаемся. Либо действительно ты воспринимаешь, много общаешься с учителями, девочками и родителями… Двойная мораль. Знаете, вот и вы тоже говорите, что зонарная. А когда как-то, года три назад, я ехал и по радио слушал, в 9 утра пригласили… Какое-то радио, то ли «Серебряный дождь». Ну, вроде как хорошее радио, как мне казалось. Пригласили режиссёра порнофильмов в 9 утра, когда дети… Кошмар! Всё смешалось. Вот сейчас уже… Вот цензура была. Она хоть была и плохая, но было чем бороться. Был какой-то протест, всё это было.

С.ДОРЕНКО: Скажите, вы поддерживаете лицемерие или нет? Лицемерие вот это зонарное, зонарное.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Лицемерие, да, двойную мораль.

С.ДОРЕНКО: Я тоже, я тоже, я тоже. Я против того, чтобы оскотиниваться, мне кажется.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Конечно. И когда мы читали рассказы Бунина: «На Сочельник они сошлись». И я думал: а что такое «сошлись»?

С.ДОРЕНКО: Сошлись. А у нас известная книга есть, где «познал Сару». Вошёл к Саре и познал Сару.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, да, да. А вот ещё был фильм…

С.ДОРЕНКО: У Насти есть пример.

А.ОНОШКО: У меня есть обратный пример.

С.ДОРЕНКО: Давай.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Обратный?

А.ОНОШКО: Я читал рассказ Чехова, где он рассказывал, как у него смысл был в том, что штаны порвались во время игры в бильярд…

С.ДОРЕНКО: На бильярде! Нет игры «в бильярд», не существует игры «в бильярд».

А.ОНОШКО: На бильярде.

С.ДОРЕНКО: Десять лет её учу!

А.ОНОШКО: Я сейчас найду это…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А нефритовый стержень? Одна девочка, говорят, думала до 40 лет, что там просто какой-то нефритовый цветок какой-то.

С.ДОРЕНКО: Это искусство брачных покоев.

А.ОНОШКО: И на бильярде он говорил, что у него штаны порвались, когда он «делал жёлтого клопштосом на угол». И я всё время думала: что это такое? Наверное, пописал, думала я, и в этот момент у него порва́лись штаны.

С.ДОРЕНКО: Порвали́сь.

А.ОНОШКО: А на самом деле потом я узнала, что это действительно такой удар.

С.ДОРЕНКО: Он «делал жёлтого клопштосом на угол», играя на бильярде. Настя! Отлично. «В движении».

 

В ДВИЖЕНИИ

 

С.ДОРЕНКО: Я не играл на бильярде, несмотря на то, что я жил всё время с офицерами, рядом с офицерами, и они всегда играли на бильярде. Это считалось очень правильным времяпрепровождением. Ну, это было принято. Понимаешь, да? Я всегда уклонялся от этого, не хотел.

 

НОВОСТИ

 

С.ДОРЕНКО: 10 часов 6 минут. Вторник, 4 сентября. Здравствуй, великий город! Здравствуйте, все! Это радио «Говорит Москва». Говорит Москва! Анастасия Оношко — ведущая этой программы.

Мы посмотрим доллар с вашего разрешения, сейчас мы посмотрим. 68,27. Вот видите, мы не устояли, нет. Сегодня вторник? Мы не устояли. Вчера были на 67,70. А сейчас, смотрите-ка, 68,27. 79,04. Падает, гадюка, рубль. Хороший, мы любим его, но — нет. Значит, нет, не любим, нет. 78,27 — нефть. Кстати говоря, была вчера 77,70–77,80, когда мы открывали. Видите, вот нефть подорожала, а рубль упал. Видите? И евро/доллар — 1,1577. «Биток» — 7 287. Хорошо.

Значит, давайте не будем… Нет, а я про хлеб хотел, раз уж мы про экономику. Хлеб. «Зерно сыпется из России» — сегодня публикация. Значит, зерно уходит из России. «Экспорт пшеницы в августе обновил рекорд. Девальвация рубля и июльский рост цен на зарубежных рынках стали причиной рекордного экспорта российской пшеницы. Её отгрузки достигли 4,5 миллиона тонн, обновив предыдущий максимум, — я читаю по “Коммерсанту”, — декабря 2017 года. Но с октября аналитики ждут замедления поставок из-за падения экспортных цен и подорожания пшеницы на внутреннем рынке». Однако из-за подорожания пшеницы на внутреннем рынке люди ждут подорожания хлеба. Нельзя нам такие вещи говорить? Они же вызовут панику. Нет?

А.ОНОШКО: Ну, уже ФАС…

С.ДОРЕНКО: У вас уже паника началась или нет?

А.ОНОШКО: ФАС уже разбирается.

С.ДОРЕНКО: ФАС разбирается. Сейчас нас всех накажут!

А.ОНОШКО: Наорут на всех, думаете?

С.ДОРЕНКО: Да. В советское время ФАС тоже разбирался и доразбирался до того, что у нас вообще ничего не было. ФАС припугнула производителей, предрекающих рост цен на хлеб. Значит, что будет? Заинтересовалась заявлениями о повышении цен на хлеб. «Что касается заявлений, то мы будем выдавать предостережения по данному факту, — говорит ФАС. — На федеральном рынке будет осуществляться обобщение полученной информации». Ребята, давайте просто скажем, скажем простую вещь, что экспортировать хлеб выгоднее, чем продавать здесь. Если продавать здесь, то дороже. А если дороже, то это касается цен на хлеб. Вот и всё.

«Урожай зерна в этом году составит 105 миллионов тонн. Это позволит полностью обеспечить зерном и хлебом всю страну, а также направить на экспорт…» — и так далее, и так далее, и так далее. Тем не менее, дорожает пшеница, дорожает мука первого и второго сортов. Всё, она дорожает де-факто. Давайте не врать себе, давайте не врать себе. Скажем просто, что всё движется. При Петре корову можно было купить, не знаю, за три рубля, соответственно, да? А сейчас вот хлеб подорожает. Ну, на сколько он подорожает? На 4–5, до 10%, да? Кто-то говорит, что до 10%. Ну и хорошо. Он же вкусный?

А.ОНОШКО: И кажется, что пока не очень дорогой.

С.ДОРЕНКО: И он не очень дорогой, и он вкусный. Всё, мы готовы к повышению цен, мы готовы. Ну, естественно же, дорожает же мука, дорожает всё, становится лучше. Правильно же, лучше становится? 73-73-948. Алло. Здравствуйте. Правда же, это хорошо?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Это ужасно, Сергей, это ужасно.

С.ДОРЕНКО: Расскажите.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Всё становится хуже. И после выборов Собянина опять подорожает всё, как это было после выборов Путина — резко подорожали и продукты питания, причём всё, в несколько раз, а не на 3–5%.

С.ДОРЕНКО: Ну не в несколько. Ну давайте, подождите…

А.ОНОШКО: Но речь идёт не только о Москве.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Извините, морковь стоила 10–15, максимум 20, морковка вот зимой. После выборов — 50–60. Это «в несколько раз» называется. Машины не подорожали, да, алмазы не подорожали, ещё что-то. А то, что необходимо для людей простых, очень подорожало.

С.ДОРЕНКО: Ну, картошка какая-нибудь — 17 рублей, пожалуйста, всё. Нет?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну какая? Сейчас на картошку таких цен нет, сейчас всё очень дорого.

С.ДОРЕНКО: Подождите! Я хочу разобраться с вами, вот правда. Потому что когда вы говорите «в несколько раз», я пытаюсь быть…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: В 2,5–3.

С.ДОРЕНКО: Ну, в 2,5–3, хорошо. Что именно? Ну, морковка. Может быть, вам завезли другую морковку?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Морковь, свёкла, картошка, капуста.

С.ДОРЕНКО: Может быть, у вас была казахстанская морковка или белорусская, а завезли…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: У нас был магазин «Пятёрочка», и у нас во всех «Пятёрочках» всё резко подорожало.

С.ДОРЕНКО: Всё резко подорожало.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Хлеб пока, да, держится. Хлеб подорожает несильно, знаете. Понимаете, они проверяют прочность терпения народа. Повысят рублей на пять, а потом — раз! — обратно вроде бы.

С.ДОРЕНКО: А что у народа за терпение? Вот какое терпение? Народ просто перестаёт жрать, вот и всё. Что люди делают? Ну что люди делают? Едят что-то подешевле, покупают что-то подешевле. А что вам выгоднее, вот вам как народу? Вот смотрите, сыр был более или менее какой-то сносный, а потом стали какую-то дрянь мыльную продавать по этим же деньгам. Колбаса была более или менее сносная, а стали дрянь продавать мыльную по этим же деньгам. Теперь они сами — производители колбас — говорят: «Ребята, разрешите нам повысить, а то мы уже сплошную мерзость туда суём. Хочется же и мяса чуть-чуть туда положить». Понимаете? Ну, это же ложь.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вы знаете, до тех пор пока государство не возьмёт в свои руки производство продуктов питания, ничего хорошего не будет. Потому что когда человек хочет сверхприбыль себе получить, то он, естественно, будет класть туда дерьмо. А колбасы российские я вообще не ем. Сыры, да, ужасные. Они подорожали тоже здорово, но качество не улучшилось.

С.ДОРЕНКО: Да. Вот вы через государство. В Испании, например, не государство кормит, нет. И в Испании дико всё вкусно.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: В Испании испанцы правят.

С.ДОРЕНКО: Это правда, это правда. Тут не откажешь вам в прозорливости. Значит, смотри. Подорожание происходит двумя способами. Есть способ агитационно-пропагандистский, когда продукты становятся просто существенно хуже, существенно хуже. Понимаешь, да? Ты помнишь заявление, три недели назад, по-моему, было заявление мясопроизводителей и производителей колбас о том, что они просят разрешить повысить цены, потому что они уже…

А.ОНОШКО: Да, конечно.

С.ДОРЕНКО: Им хотелось бы по совести немножко положить туда мяса. Они говорят: «Без мяса совсем плоховато получается. Давайте чуть-чуть положим мяса. Но тогда придётся чуть-чуть повысить цены». Ну, в смысле… может быть, серьёзно повысить цены. «Ну, без мяса, — говорят, — как-то странно, всё это странно». А им говорят: «Нет, вы не должны повышать цены, потому что народ должен видеть более или менее хорошую стабильность». Значит, они говорят: «Ну хорошо, мы тогда вообще перестанем мясо класть. Ладно, договорились?» Понимаешь, да?

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: То есть они будут класть сплошную мерзость, мыло, не знаю, с чем, с картоном. Понимаешь? Ну хорошо. То есть я имею в виду, что когда мы жрём то же самое, а цены кажутся те же самые, то давно уже это пальмовое масло. Мы жрём пальмовое масло — понятно, да? — с какими-то волокнами, с крахмалом. Картофельный крахмал с пальмовым маслом. А мы говорим: «Вот тут мясо хорошо чувствуется, очень чувствуется».

А.ОНОШКО: «То, что говяжье, оно покраснее чуть-чуть».

С.ДОРЕНКО: Но его там нет.

А.ОНОШКО: «А то, что свиное, оно чуть посветлее».

С.ДОРЕНКО: Да-да-да.

А.ОНОШКО: Всегда так было.

С.ДОРЕНКО: 73-73-948. Ну, понимаешь, в чём дело? Всё равно же дорожает. Алло. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Добрый день. Меня Игорь зовут.

С.ДОРЕНКО: Да, Игорь, прошу вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я вот слушал предыдущего звонившего. Вы знаете, есть такое правило: изложить можно все что угодно. Вот он наговорил массу лжи в качестве исходных предпосылок, и из неё можно…

С.ДОРЕНКО: Я тоже удивился. Вы заметили, что я удивился? Например, «в разы». Ну, «в разы» я не видел.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, я хочу вот о чём сказать. Я регулярно покупаю сейчас пресловутые колбасы, которые на слуху, что они не мясные. У меня есть хороший, честный, очень честный, неподкупный дегустатор — он называется «кот».

С.ДОРЕНКО: Да.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вот у меня кот проводит фактически дегустацию всей мясомолочной продукции, которую наша семья покупает.

С.ДОРЕНКО: Расскажите.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Какую-то продукцию кот ест с удовольствием, какую-то он разок съест, а потом отворачивается, какую-то не ест сразу. И для нас это, в общем-то, достаточно хороший критерий, что покупать, а что не покупать. Ну, к чему я это сказал? Уровень цен на то, что кот ест, и на то, что кот не ест, примерно один и тот же, они очень близкие. И они отличаются не в разы, а на 10–15%.

С.ДОРЕНКО: Позвольте мне возразить. Если кота не кормить пару дней, то он съест такое, что прежде вы не могли даже вообразить.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, у меня кот ест регулярно, и никаких таких экстремальных ситуацией с его голодом не бывает.

С.ДОРЕНКО: Не бывает? Понятно.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Это отбросим сразу. Кот ест нормально, два-три раза в день. Значит, о чём я хочу сказать на самом деле? Нам нужно резко (нам — в смысле государству нашему) усилить контроль, очень нелицеприятный контроль, очень жёсткий контроль за качеством. Потому что оказывается, что если за одни и те же деньги можно производить дерьмо, а можно не дерьмо, то надо просто госконтролем дерьмо от прилавков отсекать.

С.ДОРЕНКО: Я не знаю. А можно мне обратить внимание на то, что и вы, и предыдущий слушатель всё время уповаете на государство?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Потому что у нас есть только два механизма контроля — совесть и внешний, так сказать, кнут и пряник. Если совесть у многих людей давно лежит в амбаре, то кнут и пряник приходится из амбара достать и…

С.ДОРЕНКО: Но почему вы наделяете государство совестью?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, совестью должен обладать, конечно, производитель продукции.

С.ДОРЕНКО: Да.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Но если у производителя совесть куда-то делась, то государству надо вытащить кнут и пряник.

С.ДОРЕНКО: А почему не может общество? Почему не могут быть союзы?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Знаете, общество…

С.ДОРЕНКО: Подождите.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Когда говорят «общество», мне, честно говоря, хочется достать какой-нибудь пистолет…

С.ДОРЕНКО: И стрелять?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Потому что это демагогия.

С.ДОРЕНКО: Ну почему демагогия? Ну почему? Цеха возникают…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет никакого и не будет никакого гражданского общества. Функцию контроля за дрянью, производимой кем бы то ни было и ввозимой на рынок, должно выполнять государство как регулятор всего, что может происходить с населением.

С.ДОРЕНКО: Ну, как же тогда? Если вы откроете учебник истории, вы обратите внимание на то, что в Европе…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Извините. Честно говоря, я современный учебник истории не открывал давно, потому что там ложь на лжи и ложью погоняет.

С.ДОРЕНКО: Нет, цеха, цеха. Вы знаете о существовании цехов, где цеха сами регулировали качество, возводили стандарты. Ну, это всё было в Европе.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Цеха — это некий идеальный образ, который на самом деле тоже не соответствует действительности. Если вы посмотрите, какие были цеха в средневековой Европе, то там далеко не всё было идеально, честно и порядочно. Подкуп старейшин цехов был и так далее.

С.ДОРЕНКО: Вы знаете, можно я вам скажу, что пытался когда-то права… Я десять дней всего там провёл, но я надолго пытался уехать в Америку, но провёл десять дней, на самом деле недолго. Но я пытался за эти десять дней получить права. И вот права, в штате Нью-Джерси по крайней мере (там от штата к штату всё разнится), в штате Нью-Джерси права выдаёт частная организация, не государство. Частная организация. Значит, есть совесть. Значит, есть контроль, и он не государственный, он цеховой.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Может быть, просто государственная аккредитация у этой частной компании?

С.ДОРЕНКО: Да-да-да.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: И есть условие, что если эта аккредитованная компания начнёт…

С.ДОРЕНКО: Халтурить.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: …то она лишится этой аккредитации.

С.ДОРЕНКО: Это верно.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: В Америке очень жёсткая система государственного права. Там судебное право работает жёстко, мощно и чётко.

С.ДОРЕНКО: Да.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: И попадать в жернова этого права никакая частная компания не желает.

С.ДОРЕНКО: Проверяют очень редко, но если найдут малейший косяк, то файл испорчен навсегда.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, конечно.

С.ДОРЕНКО: То есть нельзя через год сказать: «Вы знаете, мы исправились». Нет, уже всё.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Мне кажется, что вы сейчас и подтверждаете мой тезис, что надо просто менять механизмы регулирования, они у нас сейчас абсолютно лицемерные. Если менять механизмы регулирования, то я думаю, что при тех же ценах, что и сегодня, мы будем получать гораздо более качественную продукцию на прилавках.

С.ДОРЕНКО: Есть два способа… Вот я думал об этом. Если позволите, я продолжу разговор с вами уже без вас. Есть два способа вообще решения вопросов, Настя. Есть два способа, оба гениальные.

А.ОНОШКО: Какие?

С.ДОРЕНКО: Я как-то говорил с одним восточным человеком, и он сказал мне вот эту вещь, он подсказал мне вот эту вещь, над которой я продолжаю думать всё время. Он сказал: «На Востоке всегда можно договориться». Причём договориться разумно, неплохо.

А.ОНОШКО: Нам такое на уроках говорил Примаков в МГИМО: «Это же Восток — всё можно купить и продать».

С.ДОРЕНКО: Всегда можно договориться. Ну, купить и продать — ладно. Договориться. И договориться разумно, разумно. Понимаешь, в чём дело? И вот есть восточный подход, где можно всегда договориться и решить вопрос разумно, по-честному, правильно, ну, разумно и к удовольствию сторон. И есть западный подход, где договориться нельзя. Ну, можно тоже, но нельзя, как бы нельзя, это осуждается, да? Это осуждается. Ну, там тоже можно, в англосаксонском мире тоже можно, да? Ты можешь проникнуть в хорошую школу, своих детей засунуть в хорошую школу, но если ты за 25 миллионов построишь им библиотеку, то можешь. Ну, понятно, да?

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: У тебя тоже есть варианты, но они абсолютно дорогие, запредельно дорогие на Западе. А на Востоке договориться можно всем всегда со всеми. И вот Россия — она лежит посредине. Понимаешь? Она лежит посредине. Некоторые законы, которые кажутся нам странными какими-то, их можно как бы обойти, договорившись. Ну, мы же понимаем, что это глупость. Вот ты понимаешь, что этот закон — глупость в данном конкретном случае. И я понимаю, что этот закон — глупость в данном конкретном случае. Понимаешь, да?

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: Ну, мы можем с тобой договориться, что ты просто отойдёшь за угол пока… Вот тебе надо контролировать закон, ну, контролировать исполнение, а мне надо исполнять.

А.ОНОШКО: Ой, не знаю…

С.ДОРЕНКО: И мы оба понимаем, что закон — глупость. Мы оба понимаем с тобой, ну понимаем, что глупость. Ну глупость! Вот мне звонили из налоговой службы (я тебе просто рассказываю): «Вы продали мотоцикл через год после покупки, а не через три. Вы должны подать налоговую декларацию, не обогатились ли вы этой продажей». Я говорю, ну, сотруднице я говорю: «Вы знаете, вот договор надо искать, мы переехали в город с дачи. Я поищу, да?». Я говорю: «Секунда у вас есть? Вот если честно сказать, я купил мотоцикл в магазине, не пригнанный откуда-то с Запада, как это было в 90-е годы, или из Японии, я не знаю, а я купил его в магазине. Вы понимаете, что как только я его выгнал за ворота магазина, в эту секунду он стал на 15% дешевле? Ну, просто ты садишься, заводишь и выезжаешь».

А.ОНОШКО: И неужели они вас послушались?

С.ДОРЕНКО: Нет, слушай меня, слушай меня! Я говорю: «А я отъездил на нём год. То есть в секунду, когда я выехал на нём за ворота, он стал на 15% дешевле. Когда я отъездил на нём год, он стал на 25% дешевле. Я для того, чтобы его продать, отдал его на 35% дешевле». Понимаешь?

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: Для того чтобы продать, потому что иначе бы я не продал. «Кроме этого, рубль поднялся в цене за это время, что мы с вами говорим. Он был 70, а стал 56. И если мотоцикл этот конкретно стоил 700 тысяч, то я его отдал за 400. Почему? Потому что стал новый 550 стоить. Было 700, а стало 550 — из-за того, что рубль вырос. Соответственно, я купил за 700, а продал за 400». Я не помню, 450, 420, неважно. Короче, понятно, да? Я его продал…

А.ОНОШКО: Было наоборот — было 56, а стало 70.

С.ДОРЕНКО: Нет, был 70, а потом стал 56. Он же рос, рубль рос на 54 и так далее, рос. Понимаешь?

А.ОНОШКО: Ну да, был момент.

С.ДОРЕНКО: Был 71, и в этот момент я попал. Я это говорю тётеньке из налоговой.

А.ОНОШКО: И что она говорит? «Да-да-да, всё в порядке», — что ли?

С.ДОРЕНКО: Нет, она говорит: «Я вас понимаю, но закон есть закон». Вот закон требует мне оправдаться, что если я продал мотоцикл через год, я должен оправдаться, что я не обогатился, или обязан…

А.ОНОШКО: Вы не должны оправдываться, вы должны точно заплатить налог с той суммы, за которую…

С.ДОРЕНКО: С прибыли? С прибыли?

А.ОНОШКО: Нет.

С.ДОРЕНКО: Не с прибыли, дорогая?

А.ОНОШКО: Нет, с той суммы, за которую вы продали. Да! Конечно! А вы знаете, что…

С.ДОРЕНКО: Не с прибыли?

А.ОНОШКО: Нет! А вы знаете, что если вы, многодетный отец, например, вы получаете пособие на детей как многодетная семья, и если у вас есть жильё, допустим, двушка, и вы накопили денег, и вы переезжаете…

С.ДОРЕНКО: Ты всё знаешь?

А.ОНОШКО: Нет, вот послушайте. У вас есть единственное жильё, и вы продаёте его и переезжаете в однушку или в трёшку — неважно, улучшилось или ухудшилось ваше положение. Вы на этот год лишаетесь пособия, например. Почему? Потому что вы продали квартиру — и неважно, проиграли вы при этом в цене или нет. Вы платили за переезд, вы платили за ремонт, у вас вообще одни расходы на самом деле на это мероприятие. И вы всё равно лишаетесь, потому что вы продали и вы обогатились. И год вы не имеет права получать пособие, например. Это у меня просто знакомые… А у них ещё там два инвалида среди восьмерых детей. У них сейчас, по-моему, один вырос, на попечении семеро. И у них нет больше пособия. Хотя были существенные для них деньги, они оплачивали кружки, а сейчас они не будут их оплачивать.

С.ДОРЕНКО: Значит, мать, мы возвращаемся к госрегулированию.

А.ОНОШКО: Там нельзя договориться никак.

С.ДОРЕНКО: Мы возвращаемся к госрегулированию. Ты напрасно думаешь про машины. Там ты платишь налог, только если ты продала дороже, чем купила. Я тебе объясняю, чтобы ты знала.

А.ОНОШКО: Вы почитали, вы уверены в этом?

С.ДОРЕНКО: Да-да-да! Да, да, да!

А.ОНОШКО: А почему, когда квартиру ты продаёшь, ты платишь 13%?

С.ДОРЕНКО: Закон этот существует с 90-х годов, потому что ты могла купить в 90-е годы машину, пригнанную из-за рубежа, перегонщики этим пользовались, и они должны были платить налог. Этот закон существует. А теперь слушай меня. В принципе, законы дурацкие… Ну, мы так оцениваем. Мы с огромным уважением относимся к законам и с уважением говорим, что они дурацкие. В России в принципе можно как-то объясниться часто, ну, если ты не Серебренников. Эй! Если ты Серебренников, то ты не можешь объясниться.

А.ОНОШКО: С налоговой? Я не представляю себе.

С.ДОРЕНКО: Да ты всё можешь объяснить. Я тебе объясню. Россия — такая страна, где всё можно объяснить. И в этом смысле, когда мне говорят про регулирование колбасы, регулирование хлеба, регулирование сыра и так далее, то всегда всё можно объяснить. Можно сказать: «Братцы, у нас такая ситуация. У нас тяжёлая ситуация. Нас обязывают, с одной стороны, не повышать цены — и мы их не повышаем; с другой стороны, соблюдать качество, но это невозможно, это невозможно. Значит, я должен либо закрыть свой цех, выгнать пять рабочих». Или сколько у меня в цеху? Пять, не знаю, пятьдесят — зависит от количества…. в смысле, зависит от того, какой цех. «Выгнать рабочих и сказать: “Амба! Всё! Кранты! Я не могу больше производить мыло вместо сыра, не могу из пальмового масла дрянь эту гнать, потому что я честный человек”. Я закроюсь. А закроюсь — значит, все рабочие пойдут по домам рассказывать, что они потеряли работу своим». Правильно?

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: Ну и так далее. Ребята, давайте так. Мы за то, чтобы они продолжали лгать, или что? «Многоразовую “Ангару” могут создать…» Что это?

А.ОНОШКО: Нет-нет-нет, вот это: «Все переходят на расчёты в нацвалютах». Сейчас у нас срочное сообщение.

С.ДОРЕНКО: «Автопром Российской Федерации переходит на расчёты с Турцией за комплектующие в национальных валютах».

А.ОНОШКО: И дальше: «Со странами Ближнего Востока, Юго-Восточной Азии, Латинской Америки и Африки». Мы переходим…

С.ДОРЕНКО: На национальные валюты.

А.ОНОШКО: То есть мы не через доллары будем, а с ними напрямую?

С.ДОРЕНКО: Мы не захотим больше использовать доллары. Вот пусть Трамп заплачет. А он заплачет?

А.ОНОШКО: А мы заплачем от этого?

С.ДОРЕНКО: Ну, мы-то заплачем, и ещё как заплачем.

А.ОНОШКО: Я больше, чем за Трампа, за нас волнуюсь.

С.ДОРЕНКО: Мы заплачем, мы заплачем.

А.ОНОШКО: А мы заплачем когда? Когда у нас будет много счетов, где-то в лирах турецких у нас будут деньги, да? Которая дешевеет! Тоже у них там кризис.

С.ДОРЕНКО: Лира улетела на сколько процентов?

А.ОНОШКО: Хуже нашего рубля.

С.ДОРЕНКО: Лира?

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: Хуже, намного хуже.

А.ОНОШКО: Хуже, сейчас хуже.

С.ДОРЕНКО: Лира намного хуже. Лира упала адски!

А.ОНОШКО: Мы скоро её догоним.

С.ДОРЕНКО: Ну ты пойми, если мы…

А.ОНОШКО: Она в 2014 году просела ровно с рублём, вместе, вот в тот момент. У меня просто друзья продавали там недвижимость, поэтому я в курсе. И я знаю, что сейчас она упала. А мы — нет. Ну, как бы да, но не так сильно. Нехорошие ожидания.

С.ДОРЕНКО: Но не так сильно. Турецкая лира. То есть мы перейдём на турецкие лиры в расчётах. И это, конечно, здоровски, ну, в смысле, это классно, молодцы. Но турецкая лира упала. Я вот пишу: «Турецкая лира упала». Я хочу посмотреть, на сколько процентов. То есть тогда мы вообще как бы… в смысле, ставим себя под удар серьёзный. Понимаешь? «Турецкая лира упала», — я написал.

А.ОНОШКО: Сейчас, я ещё раз…

С.ДОРЕНКО: Интернет плохой.

А.ОНОШКО: «Турецкая лира, график падения»? Или как? Курс? Давайте курс и график посмотрим.

С.ДОРЕНКО: «No Internet» у меня.

А.ОНОШКО: Сейчас 1 лира — 10 рублей. И что? Один год? Нет? Максимальный график.

С.ДОРЕНКО: Ну зачем тебе максимальный?

А.ОНОШКО: Ну, когда-то она была 20 рублей.

С.ДОРЕНКО: 1 лира?

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: Потом мне здесь на пике покажи.

А.ОНОШКО: 25.

С.ДОРЕНКО: 26 рублей она была, 26 рублей.

А.ОНОШКО: 26,89.

С.ДОРЕНКО: Не так давно, не так давно. Дальше покажи мне, внизу.

А.ОНОШКО: Вот здесь, сейчас?

С.ДОРЕНКО: Да.

А.ОНОШКО: 10 рублей 32 копейки.

С.ДОРЕНКО: 10? То есть турецкая лира сандалит без всякого доллара, чтобы вы понимали, без всякого доллара — от 26 рублей за лиру до 10 рублей за лиру.

А.ОНОШКО: Более чем в 2 раза.

С.ДОРЕНКО: В 2,5 раза она летает. И мы хотим перевести нашу торговлю на столь — как это сказать? — несолидную валюту, как рубль и лира.

А.ОНОШКО: И с Африкой, и со странами БРИКС, как я понимаю, то же самое.

С.ДОРЕНКО: С Африкой я вообще нас сильно поздравляю. Лучше всего перейти на национальную валюту в расчётах с Латинской Америкой, мне кажется, с Венесуэлой.

А.ОНОШКО: А что у них там?

С.ДОРЕНКО: Там миллионы процентов, миллионы процентов и так далее. То есть у них бумага, на которой напечатана валюта, стоит существенно дороже…

А.ОНОШКО: Это чтобы невыгодно за границу хлеб было продавать. Это для этого делается.

С.ДОРЕНКО: Ну не знаю, это очень странно. «Мантуров делает странное решение». Я хочу обсудить это после новостей, если позволите, потому что Мантуров гордится тем, что мы перейдём на несолидные валюты, нестабильные. Ну, надеюсь, это будет как-то декоративно — таким образом, чтобы не погубить страну всё-таки. Надо как-то суметь не погубить страну, если это получится, как-нибудь. Договорились? Хорошо. После новостей, договорились? Новости!

 

НОВОСТИ

 

С.ДОРЕНКО: «Новая газета» рассказывает интересные вещи, ну, вплоть до обвинений, на которые следовало бы, конечно, как-то ответить. Например, история банды Аслана Гагиева, которая убила 60 человек. Это известные исполнители убийств. Он утверждает, что он платил ежемесячно 1,2 миллиона евро в Следственный комитет Бастрыкину. Мне кажется, что Следственный комитет должен каким-то образом отреагировать на эту новость. Ну, или наоборот. Не знаю. Наоборот, не реагировать — тоже хорошая идея. А?

А.ОНОШКО: Да. Я бы посоветовала ответить «Новой газете»…

С.ДОРЕНКО: Гагиев создал в 2004-м… Что не существует «Новой газеты».

А.ОНОШКО: Тем более правозащитники — они у нас же экстремисты.

С.ДОРЕНКО: Да, практически террористы, запрещённые на территории Российской Федерации, правозащитники. «Гагиев создал преступную группировку, которая называлась “Семья”, в 2004 году. В неё входили сотрудники полиции, уголовного розыска, контрразведки», — и так далее. Там Следственный комитет тоже, потому что… «Финансовыми потоками группировки занимался бизнесмен Сергей Сафронов, который, — как утверждает “Новая газета”, — был партнёром гражданской жены руководителя организационно-инспекторского управления Следственного комитета Анатолия Ко́роткова». Или Коротко́ва? Ко́роткова, наверное.

«Также “Семья” существовала в том числе за счёт средств государственной “Финансовой лизинговой компании”, — как утверждает “Новая газета”, — которая занималась развитием гражданского авиастроения в России и получала “миллиарды рублей” из федерального бюджета — её контролировал Гагиев», — тоже, вот этот глава убийц. И вот как утверждает Гагиев, он в австрийском суде говорил это, с его слов, он платил из этой компании, из «Финансовой лизинговой компании» (ФЛК), которая занималась развитием гражданского авиастроения в России, 1,2 миллиона долларов в Следственный комитет Бастрыкину, а также 1,2 миллиона евро (простите, евро) Гагиев, как он утверждает, и об этом пишет «Новая газета», перечислял в Министерство промышленности. И вот давали какому-то генералу, который не дал деньги Бастрыкину, и поэтому началось расследование, говорит Гагиев. И так далее.

Мне кажется, что нужно какое-то разъяснение в этой связи, в связи с этой публикацией. А может быть, и не нужно разъяснения. Давайте сделаем так. Я снова повторю это, я уже сказал. Не нужно никакого разъяснения. Надо делать вид, что никакой «Новой газеты» не существует. Правильно? Это самый лучший выход.

С.ДОРЕНКО: Хорошо, смотрите. Значит, Бурятия. «В Бурятии испугались самосуда и возобновили расследование дела против полицейского, в ДТП разорвавшего женщину пополам. Центральный аппарат Следственного комитета решил дорасследовать прекращённое уголовное дело о гибели в Бурятии матери двоих детей, сбитой автомобилем под управлением полицейского. Смертельное ДТП произошло вечером 16 апреля аж 2017 года на федеральной трассе “Байкал”. Старший сержант юстиции Глеб Сергучёв не при исполнении, — нет, по своим делам, — двигался по трассе и сбил 32-летнюю мать двоих детей Марию Седунову». Он разорвал её пополам, то есть верхняя часть тела влетела в салон, и 80 километров ещё ехала верхняя часть тела, 80 километров, потому что он не остановился. 80 километров верхнюю часть тела они везли в салоне.

А.ОНОШКО: Это около часа езды, я так понимаю.

С.ДОРЕНКО: Да нет, с разбитым стеклом, может быть, и помедленнее ехали. Не знаю. Нижняя часть тела осталась на трассе. И дело закрыли за отсутствием состава преступления, за отсутствием. Потому что это Бурятия… Не знаю — почему. Потому что это Бурятия, может быть, потому что это Россия. Ну неважно. Значит, полицейскому вернули права. Ну что? Влетел и влетел. В салон и в салон. Ну что теперь? А? Ну, бывает такое. А? Неприятность. Ну, неприятность. Полицейский ехал…

А.ОНОШКО: Со всеми бывает.

С.ДОРЕНКО: Да, с каждым бывает, с каждым.

А.ОНОШКО: Могло случиться с каждым.

С.ДОРЕНКО: С каждым могло такое случиться.

А.ОНОШКО: Это вам просто повезло, что вас там не было.

С.ДОРЕНКО: Вот именно. А вот спикер Тюменской городской думы (Тюмень — это город), спикер Тюменской городской думы виновен в ДТП с двумя погибшими. И ему за то, что два человека погибли, дали штраф 200 тысяч рублей, то есть по 100 тысяч за человека. В понедельник прекращено уголовное дело, возбуждённое в отношении главы Тюменской городской думы Дмитрия Еремеева. Он виновен всё-таки в ДТП, но его вина определена в 200 тысяч рублей. Он выехал на встречку. Не был пьян, нет. Он выехал на встречную полосу и врубился лоб в лоб в такси. Такси — это маленькая машинка. А у него, простите, был Land Cruiser, у господина Еремеева был Land Cruiser. Ну, в Тюмени они, бывает, за грибами, ещё что-то. Надо иметь Land Cruiser.

А.ОНОШКО: Ну да.

С.ДОРЕНКО: И он ударил в машину встречную, он выехал на встречную и ударил. Land Cruiser 200 у него. Такси на газе было, которое с ним столкнулось. Она вспыхнула, газ взорвался от удара, машина вспыхнула, полностью сгорела. 30-летний пассажир такси, которым оказался отец четырёх детей, и водитель такси погибли на месте. А Дмитрий Еремеев попал в больницу. И вот оказалось, что он шёл на огромной скорости, этот Еремеев. Ну, это с кем не бывает. Это же нормально? Ну и всё. Душа меру знает.

А.ОНОШКО: Всего 120 километров в час.

С.ДОРЕНКО: Душа меру знает, душа меру знает. Ничего страшного. И он, это самое, 200 тысяч рублей теперь заплатит. Но говорят, что он вдове пассажира и матери дал по 500 тысяч, подарил денег, чтобы они не выступали, ну, потихонечку чтобы всё. Так что…

А.ОНОШКО: На первое время.

С.ДОРЕНКО: А? На первое время? Не знаю. Может быть, навсегда. Так что… У него есть Mercedes Benz, у него есть Land Cruiser, ещё что-то, ещё что-то. И он прихлопнул двух человек, но 200 тысяч рублей заплатит. Понятно? Понятно.

В свою очередь Серебренников… Вот видишь, я говорю про закон. «Закон — что дышло, — говорит российская народная мудрость, русская народная мудрость: — куда повернёшь — туда и вышло». Понимаешь?

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: Серебренников — 120 томов на него собрали уже. Сто двадцать томов, я тебе хочу сказать. Но в результате выяснили, что он купил квартиру в Берлину до получения государственных денег.

А.ОНОШКО: Раньше где-то украл, наверное!

С.ДОРЕНКО: Раньше украл, вот именно. Скажи сварливым голосом. Да, это прекрасно. Выяснилось, что они показали невероятное… 380 показов, свыше 600 человек задействовано в спектаклях, 15 спектаклей поставлено, продано 30 тысяч билетов и 30 тысяч пригласительных для приобщения к театральному искусству, то есть 60 тысяч человек смотрели всё это. И так далее, и так далее. Но собрано 120 томов, 120 томов, потому что так надо. Ты понимаешь?

А.ОНОШКО: «Тебя посадят, а ты не воруй! Ха-ха-ха!»

С.ДОРЕНКО: Вот эта прекрасная избирательность закона и тщательность закона мне напоминает Россию, честное слово. Вот что она мне напоминает — Россию, конечно.

У меня был случай (я, может быть, уже рассказывал об этом), когда меня избили два мента ногами. Два милиционера, два милиционера, тогда они ещё не были полицейскими. Человек получит там ссадину на ноге, у него была ссадина на ноге и ссадина на лице от падения. Значит, важно другое. Я тогда говорил со следователями. Они провели десять экспертиз. Десять. Я не пошутил. Десять. Следы, микроследы микрокраски и микросколов нашли, например, на моей штанине, что доказывало, что я, вероятно, был на этом мотоцикле. Микрокраска, микросколы и так далее. Десять экспертиз дорогущих, мать! Там микроисследования штанины были, микроисследования. Причём я сам предоставил штанину по просьбе следователя. Я принёс их в доказательство, что я там был. Я принёс, и они провели микроисследование. Государство заплатило за эти микроисследования какие-то невероятные деньги.

То есть у государства всегда есть деньги для того, чтобы вцепиться в тебя бульдогом и не отпустить, убивать тебя бесконечно, убивать, убивать, убивать… У государства достаточно денег, сил, сотрудников, штатное расписание. Всё удовлетворяет необходимость тебя убить. В то же время в Бурятии милиционер… полицейский разрывает женщину надвое — и уголовное дело прекращено вовсе за отсутствием состава. А какой состав?

А.ОНОШКО: Нет такой статьи.

С.ДОРЕНКО: Ну, может быть, в серединочке она была, может быть, не очень хорошо скроена, эта женщина, у неё было слабенькое место какое-то в серединочке, может, в талии — вот она и разорвалась. Правильно? Это же не из-за превышения скорости, это не из-за превышения скорости. Нет, нет, нет! У неё там что-то было в пояснице, может, надрыв какой-то, и она — раз! — разорвалась пополам, женщина. Понимаете? А спикер Тюменской гордумы, он прихлопнул двух человек, они взорвались в машине и так далее, но он сам пострадал. Вот так вот представь: ты едешь по надобности какой-то, наверняка даже государственной. Ну, даже если не по государственной, ты же даже в свободное время всё равно царёв солдат, правильно? Вот он едет, и на его глазах два чувака какие-то взрываются. Ну, скажи, это что — приятно?

А.ОНОШКО: Нет.

С.ДОРЕНКО: Это же приводит его к расстройству, ну, это надолго врезается в память. Врезаешься в машину…

А.ОНОШКО: Нет, бывает, мозг, знаете, он удаляет…

С.ДОРЕНКО: Удаляет?

А.ОНОШКО: …очень услужливо, старательно, самые страшные моменты.

С.ДОРЕНКО: Да. Но здесь я считаю, что человек пережил страшный момент. На его глазах два чувака взорвались, когда он выехал на встречную и их впердолил. Они взорвались, они взорвались начисто, в газе, потому что это газовое такси. Понимаете? Ну что, ему приятно после этого? Естественно, уголовное дело прекращено за отсутствием состава. А какой состав? Эти негодяи взорвались и испортили ему настроение. О чём мы говорим? Ну, это очевидно. Понимаешь? Государство всегда справедливо. Надо верить, что это хорошо. Алло. Здравствуйте. Слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, это Андрей, Москва.

С.ДОРЕНКО: Да, Андрей?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вот два момента. Первый. Во-первых, непонятно, почему 200 тысяч штрафа должен заплатить этот чиновник. Вы абсолютно правы — у него стресс. И ему должны были за этот стресс заплатить родственники.

С.ДОРЕНКО: Конечно, отработать.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Второе. Я правильно понимаю? Я просто пропустил, наверное, в средствах массовой информации это было, что эквивалент 10 тысяч долларов — это, в принципе, можно любого человека убрать.

С.ДОРЕНКО: Ну, получается, что так, получается, что так.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А вы не в курсе, где это печатали? В «Российской газете» где-то можно посмотреть?

С.ДОРЕНКО: Настя знает, она читает постоянно газеты. Настя, говори! Не помнишь? Не помнит.

А.ОНОШКО: Нет.

С.ДОРЕНКО: Не помнит, не помнит.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Не было, да? Ну, может быть, это анонс был. А на самом деле, если серьёзно, Сергей, вы правы, это Россия.

С.ДОРЕНКО: Это Россия, это Россия. Вот это Россия. Это страна, где закон применяется кастово. Ну, мы же страна кастовая, причём в России кастовость служивая. Ты знаешь, это очень благородно и очень правильно. В России кастовость не врождённая, то есть ты не рождена уже, так сказать. Ну, она частично совмещает в себе кастовость по рождению, частично, но и плюс служивая. То есть тебя, например, назначают, я не знаю, каким-нибудь вице-губернатором, и ты в силу службы получаешь кастовые привилегии. Понимаешь? Ты можешь убить пару смердов. Убить смерда — и ничего не будет. Можно подарить его семье корову — и смерды заткнутся. Ты понимаешь?

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: И это нормально.

А.ОНОШКО: Потому что они никогда не думали, что у них будет рогатый скот. А вот он у них появился.

С.ДОРЕНКО: Конечно, конечно. Подарили корову. Убили смерда — подарили семье корову. Ну, что тут плохого-то? Что же плохо-то, господи помилуй? Ничего же не было, а вот тебе на! — корова откуда ни возьмись. Правильно? 73-73-948. Алло. Здравствуйте. Слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Доброе утро. Меня зовут Андрей.

С.ДОРЕНКО: Здравствуйте. Да, Андрей?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, вы говорите всё-таки о том, что это Россия, так немножко в ироничном ключе. Я вас понимаю.

С.ДОРЕНКО: Может быть, даже в саркастичном.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да-да, безусловно.

С.ДОРЕНКО: Может быть, даже в сардонистическом. Да, прошу вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, конечно. Но тем не менее ведь вы должны признать, что оба дела направлена на дорасследование, и оба чиновника…

С.ДОРЕНКО: После того, как в одном случае начался самосуд, то есть восстание людей в Бурятии.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Это говорит о том, что всё-таки система работает.

А.ОНОШКО: Она не работает.

С.ДОРЕНКО: Она не работает.

А.ОНОШКО: Она работает тогда, когда пресса на это внимание обратит.

С.ДОРЕНКО: Да.

А.ОНОШКО: А если пресса не обратит вдруг или у кого-то не хватит смелости написать в газете, то никто и не узнает.

С.ДОРЕНКО: А тюменское дело просто прекращено, оно не направлено… Нет, тюменское дело никуда не направлено, оно просто прекращено. А бурятское направлено на дорасследование в связи с восстанием людей, из-за опасений самосуда, люди хотят убить этого полицейского.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Возможно… точнее, не возможно, а люди и правы. Но всё-таки давайте будем объективны. Если мы об этом рассуждаем и если об этом идёт общественна дискуссия, которая рано или поздно приведёт к осуждению обоих негодяев, то всё-таки общество гражданское работает.

С.ДОРЕНКО: Нет, это может означать одну из двух вещей: либо оно работает, и вы справедливо указываете на это, либо оно настолько не работает, что даже разрешено. Понимаете, да? Ну, условно говоря, мне настолько насрать на лай своих собак, что я разрешаю им лаять. Ну, просто абсолютно насрать. Вот и всё. Понимаете? Значит, то, что нам разрешено это обсуждать, может означать одну из двух вещей. Одна из вещей — что существуют начатки некие зарождающегося гражданского общества. Это первый возможный дериватив. И второй дериватив — что это настолько абсолютно малозначимо, что это просто… ну, это разрешено ровно из-за незначительности.

А.ОНОШКО: Ну, пока это чисто больших политических интересов не затрагивает, можно лаять, можно раздувать, ждать оправданий со стороны Следственного комитета на сайте и так далее.

С.ДОРЕНКО: Можно лаять, можно лаять. Но я не слышу, вот я не слышу, например. У меня собаки лают мои, родные мои собаки, а я не слышу. Мне говорят: «Слушай, а ты хочешь заткнуть пасть?» Я говорю: «Да не-а, не особо». — «А почему?» — «Я их не слышу, они мне не мешают, не мешают. Я иду куда-то или что-то, я же не ориентируюсь на лай собак. Ну, лают и лают. Ну, дуры они. Не знаю, может, у них там что-то зудит — они и лают. Ну, дуры». Вот и всё. Так же и пресса. Понимаете, в чём дело? «Собака лает — ветер носит». То есть это не значит, что есть гражданское общество. Это как раз значит, что его нет или его презирают просто.

А.ОНОШКО: Если был бы какой-нибудь механизм отлаженный, который бы чётко по одному вашему заявлению начинал бы процедуры все необходим, то можно было бы сказать, что это успех общественный.

С.ДОРЕНКО: Да, да.

А.ОНОШКО: А если вам нужно готовить сразу… у вас что-то происходит, и вам нужно сразу «рыбу» готовить для журналистов, чтобы рассылать, если вдруг дело начнёт буксовать, или вы поймёте через год, что ничего не происходит, вот тогда вы отправляете это журналистам. И тогда, может быть, если это их заинтересует, ну, будет результат. А если тема незначительная, но важная для вас лично, то — всё.

С.ДОРЕНКО: Я вам хочу сказать, в Советском Союзе гражданского общества не было вообще, ни начатков, ни зачатков, ни разговоров о нём, ни разрешения на таковое — вообще ничего не было. Ну, это была выжженная земля просто, полностью выжженная земля, где всё подчинялось парткому. Ну, уж поверьте мне. И в это время, например, пресса была одним из органов власти. Ну, тоже зависело от того, какая пресса. Ну, например, если «Правда» писала что бы то ни было… Ну, впендюрилось, например, главному редактору «Правды»… А это очень большой чин был, очень большой чин, член ЦК.

А.ОНОШКО: Да, я представляю себе.

С.ДОРЕНКО: Член ЦК и всё на свете. И если ему что-то впендюрилось написать и протолкнуть, то он должен был согласовать с несколькими людьми и что-нибудь написать, не знаю, три строчки, три строчки, внутри какого-нибудь панегирика написать три строчки какие-то ужасные. Вот и всё. И после этого начинались экстренные собрания в Генпрокуратуре и так далее, потому что «Правда» написала. Понимаешь?

А.ОНОШКО: Да.

С.ДОРЕНКО: То есть, условно говоря, у прессы как у органа общества существовала такая власть, как если бы… Ну, я не знаю, ни во Франции, ни в Америке такого не было. Однако общества не существовало совсем. Поэтому нашему позвонившему перед этим слушателю, мне кажется, было бы полезно обратить на это внимание. В Советском Союзе роль прессы была гигантская, но можно было бы сказать такую фразу: «Вот видите, какая гигантская роль прессы в Советском Союзе? Значит, существует общество». Ответ: нет, не значит. Ответ: нет, это не так, в Советском Союзе никакого, ни зачаточного, никакого. Общество запрещено было вообще, просто запрещено. Обществу разрешалось высказываться только о ЖЭКе, что в ЖЭКе… Ну, помните юморески Райкина, что вот портной плохо пришил рукав, а водопроводчик плохо сделал канализацию? Вот это был максимум, максимум разрешённой общественной деятельности — покритиковать, что рукав плохо пришит. У Райкина помните, да?

А.ОНОШКО: Да. И что мясник откладывает хорошие куски куда-то.

С.ДОРЕНКО: Вот это было максимум. То есть общества в Советском Союзе не было ни в зачаточном, ни в протозачаточном, ни в эрзац-состоянии, вообще никакого. Ноль. Zero. Просто пустыня, выжженная земля. Понимаете? И при этом роль прессы была гигантской. Поэтому роль прессы не означает, что есть общество. Нет, не означает.

Сейчас появляется некая роль прессы, вы правы. Условно говоря, десять лет назад пресса могла писать о каннибализме где угодно, и вообще никто не поворачивал головы. Сейчас появилась некоторая роль прессы, в последние годы, может быть, год или два. И вот эта роль прессы, с вашей точки зрения, означает, что у нас возникает гражданское общество. С моей точки зрения, ничего не означает. Ну, то есть означает, но ничего общего с гражданским обществом. Понятно, да? Пресса в силу своей абсолютной стерильности превращается в инструмент борьбы ведомств. Если одно ведомство мечет струю прессы, как скунс, в адрес другого ведомства, то это означает диалог ведомств. Понимаете? Диалог ведомств. То есть поносную струю одно ведомство обращает в сторону другого. И эта поносная струя, основанная на сливах… Вы же понимаете, что это сливы, да? Потому что расследовательская деятельность (я обращаюсь к нашему предыдущему позвонившему), расследовательская деятельность любая вообще журналистам запрещена. Вы знаете, да? В Российской Федерации журналистские расследования запрещены законом, запрещены законом любые журналистские расследования.

Да, дорогая, ты просто не знала об этом. Любые элементы оперативной деятельности, любые элементы оперативной деятельности… Например, наблюдение. Ты начинаешь расследовать — ты должна человека наблюдать. Наблюдение, собирание информации, запись, аудио, видео запрещены законом, чтобы ты знала. А я хочу, чтобы ты знала об этом. Таким образом, журналистские расследования в Российской Федерации запрещены законодательно, запрещены. Здесь не может быть журналистских расследований. Всё, что называет себя журналистским расследованием — ложь и слив. Это слив. Это говнометание от одной конторы к другой конторе. И это точно не гражданское общество, вы ошибаетесь. Говнометание между конторами — это не гражданское общество, нет. Я боюсь вас разочаровать, но это не так.

А.ОНОШКО: Давайте придумаем новое название какое-нибудь.

С.ДОРЕНКО: Ну, это кастовое общество, где убить смерда можно. Это кастовое общество, где тем не менее смерть смерда, причинённая по глупости, по пьяни и так далее, может использоваться другим кланом, кланом Х против клана Y. Например, ты из клана Y и убила смерда. Мы понимаем, что это ерундовое дело и убить смерда можно, но в общем это не так хорошо, как если наоборот — подарить ему цветы. Понятно, да? Подарить смерду цветы, а ты взяла да убила. Дело пустяковое, но обосрать тебя можно за это. Ну, можно.

А.ОНОШКО: Необходимо.

С.ДОРЕНКО: Можно при необходимости. Поэтому я и говорю: «Оношка убила смерда». Все говорят: «Да насрать». Я: «Ну, оно-то так, но, в общем, трошечки же не так. Всё-таки зря она его убила». И мы начинаем ковылять под Оношку, что она убила смерда. Ну, убила смерда. Все говорят: «Да насрать. Убила и убила. Господи, забыли уже». — «Да нет, давайте всё-таки придерёмся». Это придирка, придирка одной конторы к другой конторе. И вы называете это гражданским обществом? Мне кажется, вы ошибаетесь. «В движении»!

 

В ДВИЖЕНИИ

 

С.ДОРЕНКО: Хорошо, «В движении». Давайте посмотрим движение. Движение очень плохое. Значит, смотрите. От второго Шереметьево… ко второму Шереметьеву Химки стоят, и от второго Шереметьева Химки тоже стоят. Напряжённое там положение. 4 балла, тем не менее. В городе… сейчас я посмотрю в городе. Значит, Третье транспортное кольцо на 5 часов по циферблату, внешнее — сокрушительно ужасное. Потом, шоссе Энтузиастов — плюс ко всему… то есть надо сказать, что там как всегда, но плюс ещё авария, и скорость движения достигает 5 километров в час, обратите внимание.

Мы пойдём и проживём его, этот вторник, 4 сентября.