С.ДОРЕНКО: 8 часов 40 минут. Понедельник. 22 октября. Здравствуй, великий город! Здравствуйте все! Это радио «Говорит Москва»! Говорит Москваааа! Эльвира Хасаншина, ведущая этой программы.

Э.ХАСАНШИНА: И Сергей Доренко. Доброе утро.

С.ДОРЕНКО: Адская ситуация сегодня, сверхобычно адская ситуация на дорогах на подъезде к Москве. Ребят, я должен обратить на это внимание, потому что такое не бывает и быть не может. Шесть аварий на Горьковке, которой потом суждено стать шоссе Энтузиастов. Обычно пробка на шоссе Энтузиастов, но на подъезде к городу шесть аварий, скорость 5 километров в час, затем 2 километра в час, 5 километров, 2 километра. На разных отрезках в течение многих километров, может быть, более 10 километров, скорость на Горьковке от 5 до 2 километров в час. Это коллапс, это ад настоящий, кромешный. Кто откуда? 73-73-948. Что случилось? Позвоните, пожалуйста, из этой пробки. На Горьковке, Балашиха – все стоит. Шесть аварий и две зоны ремонта. Что-то невероятное. Здравствуйте. Это как-то совсем необычно.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Выехал с Нового Измайлова, уже 40 минут еду.

С.ДОРЕНКО: Новое Измайлово, это за МКАД или перед МКАД?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Перед. Буквально сразу выехал и в эту пробку встал. Подъезжаю к месту ДТП.

С.ДОРЕНКО: Их шесть. Там шесть ДТП. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Доброе утро, Сергей. Чуть-чуть не по теме, по движению. Господа, кто на Каширском шоссе потерял номерной знак? 777-й регион, лежит на разделительной полосе.

С.ДОРЕНКО: Хорошие цифры.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, замечательные циферки, сами цифры не заметил, буквы и регион. На Каширке на разделительной перед проездом в тоннель лежит номер.

С.ДОРЕНКО: Знаете, почему он потерял его? Потому что он его снимает, когда паркуется неправильно.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Может быть.

С.ДОРЕНКО: Он ставит на булавочку, он у него и слетел. Конечно, в этом дело. Ребят, у нас монументальная, запредельная, сверхъестественная пробка на Горьковке. У нас более-менее огромная, сверхчеловеческая пробка на Новой Риге. Но на Новой Риге она хоть 10 километров в час. Она идет черт знает откуда. Если вы думаете, что от Красногорского круга, фиг там. Она столько от Красногорского круга в область, как от Красногорского круга до тоннеля. И там 10, 7 километров в час. Но то, что творится на Горьковке, - это что-то запредельное, там 2-5 километров в час от силы. Погнали дальше.

Где же зима? Мне говорят, зима началась. Зима началась в том смысле…

Э.ХАСАНШИНА: В душах людей началась зима.

С.ДОРЕНКО: Я хочу сказать, что недолюбливают скутеристов и мотоциклистов, а ведь, ребят, это же мы пересели. Это мы пересели. Когда вы смотрите на мотоциклистов угрюмовато, вы поймите, он пролетел мимо вас и все, ну от силы зеркало вам разбил. Ну разбил и разбил, господи, помилуй, ну оторвал. Ну и что такого-то? Нормально, новое поставите. А ведь когда он, гад, сядет в машину, вот вы его и почувствуете. Вот мы едем, скользим на мотоциклах, я иду, у меня максималочка 79 сантиметров, 79 по зеркалам сантиметров. Я узенький, маленький, хлопчик, господи, спиченка. Я между машинами аккуратненько.

Э.ХАСАНШИНА: И просочились.

С.ДОРЕНКО: Конечно. 79 сантиметров ширина, товарищи. А сейчас я сажусь. У меня большая машина, 5 метров с лишним, у меня лимузин. Я, извините, с отрыжечкой еду, я серьезный дядя. У меня морда бээмвэшная, я – «что-то, секундочку, не понял». Понимаете? Совершенно другой подход. Поэтому любите мотоциклистов. Любите период, когда мы все на мотоциклах, и сами садитесь на мотоциклы. Будете чувствовать, что все вокруг братья, что вас газелисты ненавидят, что все вас боятся, менты на вас давно махнули рукой, когда вы через двойную сплошную куда хочешь и как впендюриться. Садитесь на мотоциклы в сезон. А сейчас хлебайте полной ложкой. А что делать? Мотоциклисты сели. «Пора ли переобуваться?» - говорит Сергей. Нет, Сергей. «Какие 79 сантиметров?» 79 сантиметров я по зеркалам на мотоцикле. У меня 79 с половиной. Был предыдущий Bonneville 78 с половиной сантиметров, а сейчас у меня Cafe Racer Thruxton 79 с половиной сантиметров. Я специально беру мотоциклы, которые менее 80 сантиметров по зеркалам, чтобы нырять в дырки в эти все, чтобы не тормозить в тоннелях. Я в тоннелях иду между машинами. А если бы у меня был метр, какой-нибудь большой «Гусь» был бы, я бы бил бы эти… Знаешь, когда на большом «Гусе», бьешь чертовы «Ленджроверы» и чертовы «Газели». «Ленджровер» и «Газель» устроены одинаково для мотоциклиста, у них на одном и том же уровне зеркало. И ты рубишь их зеркала, едешь, когда ты едешь на большом «Гусе» или что-то такое.

Э.ХАСАНШИНА: Нужно как-нибудь аккуратнее.

С.ДОРЕНКО: Аккуратно рубишь, тихонечко рубишь. Тихонечко рубишь так, в задумчивости. А другой раз рубишь в ярости. По-всякому. Ну не молотком же. Вот я в следующий раз думаю, хорошо бы в сапог сунуть молоток. Бывает такое, что так думаешь. Но эту агрессию сразу пропускаешь через себя, думаешь, не надо, зачем. Все хорошие люди. Господи, помилуй, зачем нам молоток, когда у нас есть руль, зачем это все. Так что все нормально. «На «Гусе» можно и кофрами». Это правда, на «Гусе» можно и кофрами. Я поэтому считаю, что только верхний кофра один нужно за спиной ставить и все. Боковые куда? А на эртэшке? А тогда на эртэшку повесьте боковые кофры большие, настоящие. Ха-ха. Считай, что ты на «Судзуке Самурай». Это уже будет «Судзуки Самурай» по ширине. Правильно я рассуждаю? Ребята, вы все хотите говорить про мотоциклы. Кто-нибудь будет говорить про ракеты средней и мелкой дальности… «Мелкая дальность», хороший я придумал термин. Кто-нибудь будет говорить про авторитетных журналистов? У нас миллион тем. У нас есть журналист Хашукджи, который правильно произносится Хашукджи, у нас есть Massive Attack. Мягко переходим через Massive Attack. Я знаю, чем вас отвлечь от мотоциклов. Мотоциклы - это, конечно, святое, абсолютно не спорю, но Massive Attack нарисовал себя спреем. Вот это интересно. Они в апреле пообещали, и мы говорили об этом в программе, они пообещали выпустить себя спреем. Ты помнишь эту фигню?

Э.ХАСАНШИНА: Баллончик.

С.ДОРЕНКО: Они в баллончике выпустят «Мезонин». Как это? Я не понимаю. То есть баллончик распыляешь и сам себе поешь что ль?

Э.ХАСАНШИНА: Сейчас информация кодируется в цифровом формате двоичным кодом: один, ноль, один, ноль и так далее. Они закодировали аденин, гуанин, цитозин, тианин, все аминокислоты, которые образуют ДНК…

С.ДОРЕНКО: Вызывают подагру заодно, эти, которые ты сейчас назвала.

Э.ХАСАНШИНА: Аденин, цитозин, гуанин.

С.ДОРЕНКО: Цитозин в меньшей степени. Гуанин точно. Гуану мы знаем.

Э.ХАСАНШИНА: Знаем, что такое гуана. Зачем нам зарубежная гуана, когда у нас своего полно.

С.ДОРЕНКО: Вот именно. Это я помню. И что же?

Э.ХАСАНШИНА: Вот они присвоили, например, 10 аденину, 01 гуанину и так далее.

С.ДОРЕНКО: И?

Э.ХАСАНШИНА: И закодировали, получается, с помощью этих четырех аминокислот.

С.ДОРЕНКО: А как я музыку стану слушать?

Э.ХАСАНШИНА: А сейчас нет никакого устройства, которое может считывать. То есть теоретически есть возможность раскодировать с помощью очень сильного компьютера, но такого плеера, чтобы послушать…

С.ДОРЕНКО: Я купил этот диск в баллончике. Мне впендюрилось сыграть. Я что, его распыляю, и чего?

Э.ХАСАНШИНА: Да. У вас должно быть специальное устройство, которое сможет перекодировать это обратно в музыку.

С.ДОРЕНКО: Да, товарищи, это тяжеловато.

Э.ХАСАНШИНА: Зато там миллион копий.

С.ДОРЕНКО: В одном баллончике.

Э.ХАСАНШИНА: Угу.

С.ДОРЕНКО: Один миллион копий. Хорошо. Послушайте чуть-чуть, это вас успокоит.

 

Музыка

 

С.ДОРЕНКО: Я впадаю в транс лично. Ребят, не сверните куда-нибудь не туда. Сейчас, я чувствую, они свернут. Можно найти себя в каком-нибудь странном месте потом. Вы ехали на работу и нашли себя в странном месте. Я спрашиваю вас, предположим, от лица начальника: Петр Петрович, а как вы там оказались? А вы говорите: а я слушал «Мезонин» Massive Attack, Angel. И все. Так бывает. Песня бесконечная, 6 минут, 25 миллионом просмотров. 25 миллионов человек мучились, дожидаясь, наконец, следующей музыкальной фразы. Мы думаем, как же можно одну и ту же фразу тянуть, чтоб вы сдохли. В хорошем смысле. На этой прекрасной ноте мы сворачиваем с Massive Attack. Они теперь в баллончике, товарищи. То есть это на самом деле любой баллончик сейчас с дихлофосом выпускай, рассказывай, что это, что тут миллион копий чего угодно и вперед. Правильно? В конечном итоге там есть 10101, стало быть, там есть все. И если это все расположить правильно, то и будет тебе и «Битлз», и чего хочешь. Это, конечно, надуваловка большая, ребят, но прикольно.

Э.ХАСАНШИНА: Может, они смотрят в будущее? Мы потом, когда-нибудь узнаем.

С.ДОРЕНКО: Они смотрят в троллинг. Они нас троллят фактически, вот и весь сказ. Хорошо.

Что с журналистами? Мне Данилевич сказала, когда я пришел. Саудовская Аравия… Причем тут Саудовская Аравия? Они задушили… Мало, что его удушили, его же резать начали при жизни. Чуть позже коснемся.

Скажи мне про журналистов. Опрос о доверии. Самые авторитетные журналисты. Сегодня очень много публикаций, миллион цифр. Самыми авторитетными журналистами жители России считают ведущих федеральных каналов. И что, это правильно? Первое место в опросах занял Владимир Соловьев. При этом телевидение остается основным источником… А где второе место? Мне хотелось бы второе. Мне хотелось бы подпереть этого титана Соловьева, подпереть каким-то еще атлантом.

Э.ХАСАНШИНА: Андрей Малахов на втором месте.

С.ДОРЕНКО: Малахов, пожалуйста, очень заслуженно.

Э.ХАСАНШИНА: Третьим – Познер.

С.ДОРЕНКО: Очень заслуженно Познер, да. Чем похожи Познер и Донахью? Тем, что обоим понахью. Помнишь это высказывание?

Э.ХАСАНШИНА: Нет.

С.ДОРЕНКО: Познер вместе с Донахью. Когда Познер… Все увлеклись же Америкой, он поехал назад. Родина у него Франция, а он жил долго в Америке. Он такой из Нью-Йорка. Он об этом тоже говорил, что он из Нью-Йорка. Он до 17 лет жил в Нью-Йорке и учился в школе и все такое. И он поехал там с Донахью работать. Донахью тоже был американский журналист, Пол Донахью, по-моему. Донахью и Донахью, неважно. И они работали вместе, они отвечали на вопросы. Это примерно как стримить в Instagram. Вот ты стримишь в Instagram? Нет, ты не стримишь. Но если бы ты стримила в Instagram, ты бы вела себя как Познер с Донахью. Они садились, им звонили американцы, всякие американцы, но это стоило лучше, чем если отвечать русским. Если отвечать русским, то дешевле получается, а если отвечать американцам, то дороже, это приятнее все время. В смысле, денег больше. И они там отвечали. Они отвечали с таким видом, что какой-то чувак, я забыл его фамилию, сказал про это, что я не осмелюсь повторить никогда. Чем похожи Познер и Донахью? Что обоим понахью. Ну в хорошем смысле, мне кажется. Давай сейчас поговорим про авторитетных журналистов.

Почему это так? Комитет гражданских инициатив, фонд «Медиастандарт», исследовательская группа «Циркон» провели интервью с 1604 россиянами, чтобы выяснить мнение общества о профессии журналистов. Телевидение продолжает оставаться главным источником информации для россиян. 69% сообщили, что каждый день смотрят телевизор. 60 – каждый день выходят в интернет, 34 – слушают радио (все еще много). Мне кажется, радио слушают охранники на автостоянках, где не хватает денег на телевидение. У них такой маленький транзистор. 11 – читают бумажные газеты. Последних надо немедленно связать и отправить в смирительной рубашке в дурочку, которые читают бумажные газеты.

Э.ХАСАНШИНА: Может быть, приятно подержать в руках, а потом завернуть в нее селедку.

С.ДОРЕНКО: Подержать цинк в надежде заболеть раком, да. А потом слизнуть еще селедочное масло, которое осталось на газете, в надежде, чтобы рак пришел побыстрее.

Э.ХАСАНШИНА: Ну бумажные книжки вы читаете.

С.ДОРЕНКО: Бумажные книжки мы же читаем. Мы рассказываем об этом людям, чтобы все думали, что мы образованные.

Э.ХАСАНШИНА: Нет, мы еще иногда в метро это делаем, чтобы другие думали, что мы образованные.

С.ДОРЕНКО: Показушно. Мы показываем людям, что мы читаем бумажные книжки и говорим об этом, бумага - это совсем другое дело. Я не понимаю, почему бы я стал читать бумажные книжки, если у меня лежит киндел, если у меня лежит айпед 12,9 дюйма и если у меня чертова уйма книг набита в компьютере. С чего бы ради, с какой радости…

Э.ХАСАНШИНА: В самолете, например. Я не знаю, приятнее. Бумажка шуршит.

С.ДОРЕНКО: Ты имеешь в виду, что батарея садится. Так сейчас в самолете везде зарядники стоят.

Э.ХАСАНШИНА: Не везде.

С.ДОРЕНКО: Чего это? USB везде торчит, кроме русских.

Э.ХАСАНШИНА: Привет, эконом-класс, у нас даже карманов нет.

С.ДОРЕНКО: Кроме русских. У русских нет. Но если ты садишься в «Эмираты», там зарядники везде.

Э.ХАСАНШИНА: Извините, «Эмираты» - это не для эконом-класса.

С.ДОРЕНКО: «Эмираты» - это для эконом-класса. Ты покупаешь за 10 копеек билет в «Эмираты», садишься в «Аэробус А-380» размером с этом здание и летишь с телевизором, компьютером, с интернетом бесплатным, там сколько-то минут, не помню, час, полчаса, интернет бесплатный, и зарядники, и USB, и все, чего хочешь.

Э.ХАСАНШИНА: Алекс Фрей пишет: «Электронные устройства собирают о вас данные».

С.ДОРЕНКО: Пожалуйста, собирают обо мне данные не те, которые я хочу. Они все время лицо фотографируют. Я бы хотел что-то другое сдать. Главная мечта любого мужчины – это опубликовать, наконец, то, что он хочет опубликовать. Никого это не интересует, я знаю, но нас это интересует. Каждый из нас хочет поскорее все это выложить, хотя бы тайно.

Э.ХАСАНШИНА: Слушатели пишут, что уже 11 аварий.

С.ДОРЕНКО: Ребят, 11 на Горьковке. Пока вы мечтаете выложить в интернет свой пенис, 11 аварий на Горьковке. Ну не идиоты? А почему? Зачем они бьются? Специально что ли? Может, это флешмоб какой-то? Поезжайте на Горьковку тоже, ребят. Может, это флешмоб, там 11 аварий. Может, это прикалываются какие-то чуваки? Я не знаю. А, может, это муромские едут? Они такие. У меня муромские работали. Я сейчас расскажу про муромских.

Э.ХАСАНШИНА: Харьковчанин пишет: «Нет там 11 аварий, просто 11 отметок на одну аварию».

С.ДОРЕНКО: Я расскажу вам. У меня работали муромские. Им не давали денег, справедливо полагая (Володька был), что муромские куда-нибудь их денут. Муромские когда-то пришли, встали на колени, целая бригада, и сказали, что им уже хлеб в долг не дают. Они хлеб брали в долг. Прикинь? Я говорю Володе: Володь, позор, потому что они идут с дачи Доренко просить милостыню, чтобы им дали хлеб в долг, Марья Васильевна не дает, дай им сколько-то денег. Но я говорю, ровно, чтобы они долги погасили. Ровно, чтобы долги погасили. Он им дал сколько-то денег. На стройке. Серьезно говорю. Муромские. Дальше. Потом ко мне приезжает депутация от села, говорят, что они два дня гонялись друг за другом с топорами. Муромские гонялись друг за другом с топорами, пьяные совершенно в скотину. После чего они оказались без денег. Я к ним приезжаю, говорю: эй, а деньги-то есть? Они говорят: все пропили как есть, двое суток пили. Я говорю: прикольно, хоть долг-то вернули за хлеб? Они говорят: ага. Я говорю: а жрать-то что будете сейчас? Знаешь, что они мне ответили?

Э.ХАСАНШИНА: Что?

С.ДОРЕНКО: «Хрибочки соберем. Мы люди лясные, прявычные…» Вот это они там и рубятся на Горьковке. Клянусь, это муромские. Я подозреваю муромских, честное слово. Вечно от них вот эта история. «Мы люди лясные, прявычные». Чего прявычные-то? Чего пропил-то все? Потом дал Володька им денег, в конце, они же отработали, говорит: никто не довез. Никто.

Э.ХАСАНШИНА: Да ладно.

С.ДОРЕНКО: Я тебе клянусь. До Мурома ехали 4 или 5 часов в поезде, все пропили как есть. Он говорит: жены на перрон пришли встречать, потом звонят, Володя, вы же не заплатили. Он говорит: как, не заплатил? Они говорят: без копейки каждый приехал, все пьяные в дребадан. Прявычные!

 

Новости

 

С.ДОРЕНКО: 9 часов 6 минут. Давайте быстренько я скажу новость. Это не муромские, это петушинские едут. Мне кажется, муромские, будут аварии, если муромские. Мне Анри пишет: «Сергей, почему вам не обратить внимание на то…» Я сейчас скажу и все, а потом скажу, мы первые сказали. Понятно? «Почему бы вам не обратить внимание на то, о чем пока все молчат, а завтра будут говорить все, притом не только в РФ, а везде. А именно о том, что посреди бела дня криптобиржа WEX не дает выводить сотни миллионов долларов своих клиентов. Активы выводятся, но не клиентами. Ежедневно с холодных кошельков. Сайт при этом работает, но вывести клиентам нельзя». Короче, WEX забирает деньги, а клиенты вносят деньги, но сами вывести не могут. Это большой конфликт, международный масштаб, будут спецслужбы, будут громкие разоблачения, будет большая новость. Big News.

Анри, спасибо вам огромное. Мы первые сказали. «Вы изобразили рязанских, а не муромских».

Э.ХАСАНШИНА: Все узнают себя.

С.ДОРЕНКО: Ха-ха-ха! Рязанские! Рязанские – наши союзники, мы же воевали с Москвой. Рязань, вы же наши братья. Мы на Куликовом поле, товарищи, я хочу, чтобы вы помнили об этом, на Куликовом поле Сергий Радонежский и рать Московская билась за Русь. А против вас кто бился? Мне очень важно, чтобы вы это понимали. Кто бился против Москвы? Кто бился против Дмитрия Донского?

Э.ХАСАНШИНА: Кто?

С.ДОРЕНКО: Рязань - это раз. Керчь – это два. Генуэзцы так называемые из Феодосии и Керчи, наемники. Мы бились против Москвы, Рязань билась против Москвы по призванию, им просто хотелось врезать Москве. За это они потеряли Луховицы. Кстати, вы знаете, что Луховицы входили в рязанское княжество? Луховицы были частью рязанского княжества. В результате того, что Рязань напала на Москву вместе с Керчью на Куликовом поле, нагло и развязно, Луховицы у них того, сего, говорят, хватит, ребята, слишком борзые. И Ольгердовичи. За нас были Ольгердовичи. Ольгердовичи за кого были?

Э.ХАСАНШИНА: Александр Фельдман пишет: «А Смоленск?» Потому что под поляками.

С.ДОРЕНКО: Смоленск тоже, да, мы все против Москвы были.

Э.ХАСАНШИНА: Чего-то как-то много.

С.ДОРЕНКО: За Москву был Ярославль к тому времени. Все нормально. Я имею в виду, что Ольгердовичи, литовцы когда пришли, они разделились, Ольгердовичи были за кого?

Э.ХАСАНШИНА: Фельдман нам подсказывает, что против они были Москвы.

С.ДОРЕНКО: Ольгердовичи были против Москвы! Ура! Мы с Ольгердовичами. Правильно. Ольгердовичи, княгиня Ольга там была княгиней литовской, наша, русская, нашенская, русская. А ее сыновья, Ольгердовичи, бились с Москвой. И керчане, и рязанцы. Ура! Но нам всыпали. Москва нам всыпала, товарищи, с тех пор мы затаили на нее зуб. Отлично. А теперь москвичи жрут луховицкие огурчики нагло. «Не ведись на WEX, это баянище», - говорит Артем. Товарищи, это был баянище. Это был грязный баянище. «Полоцк и Ольгердовичи были за Дмитрия, а Ягайло с Мамаем». Я помню, что-то такое было. Спасибо вам большое, товарищи. Огромное спасибо.

Самыми авторитетными журналистами россияне считают… Я хотел вернуться к журналистам, если можно. Я угораю с наших слушателей. «Боширова с Петровым надо послать к Ольгердовичам». Отравить их нахрен.

Э.ХАСАНШИНА: Это у них не очень хорошо получается.

С.ДОРЕНКО: Наоборот. Боширова с Петровым, Мишкин с Чепигой. Надо сказать: ребят, надо спасти Ольгердовичей. Я представляю, как они их спасут. Тут же будет скорая помощь и все такое.

Дайте мне вернуться к журналистам. Россиянцев… «Россиянцы» тоже хорошее слово.

Э.ХАСАНШИНА: Неплохое.

С.ДОРЕНКО: Как грузинцы. Грузинцы, французцы, россиянцы. Это правильная форма? Я как лингвист не знаю.

Э.ХАСАНШИНА: Я бы поспорила, но не буду.

С.ДОРЕНКО: Мне кажется, что грузинцы, россиянцы, французцы, японцы… Японцы же японцы. А почему тогда французцы не французцы? А почему тогда грузинцы не грузинцы?

Э.ХАСАНШИНА: Этот великий и могучий столько всего нахомутал.

С.ДОРЕНКО: А почему тогда, простите, россиянцы не россиянцы. Россиянцы как раз очень даже россиянцы. Это гордое имя и все такое.

Э.ХАСАНШИНА: Как албанцы.

С.ДОРЕНКО: Албанцы, конечно. Египтянцы. И так далее.

Э.ХАСАНШИНА: Итальянцы.

С.ДОРЕНКО: Итальянцы, испанцы, мексиканцы и россиянцы, литовцы. Сколько хочешь есть.

Россиянцев проверили наконец все-таки. Фонд «Медиастандарт», «Циркон», комитет гражданских инициатив. Они провели интервью с одной тысячей шестьюстами четырьмя россиянами. Видите, я вас пытаюсь унизить склонением числительных. Вы так не можете. Повторите с одной тысячей шестьюстами четырьмя. Вы так не сможете. О’кей. Я просто чувствую превосходство. Телевидение продолжает оставаться главным источником информации для россиян. 69% сообщили, что каждый день смотрят телевизор. При этом государственные каналы высочайшее доверие. 63% граждан заявили о том, что это вызывает у них доверие. Следующим по степени доверия – члены семьи. Прикинь чего? Телевидение – 63, а члены семьи – 27.

Э.ХАСАНШИНА: Я понимаю. На самом деле мне кажется, что это очень печально.

С.ДОРЕНКО: 27. То есть приходит муж, смотрит телевизор. Приход жена, говорит…

Э.ХАСАНШИНА: А Людка то рассказала, Людка, у которой мать работает санитаркой в больнице.

С.ДОРЕНКО: Нет, он сам говорит про себя. Я сейчас видела, как застрелили… А он ей говорит: по телевизору не говорили.

Э.ХАСАНШИНА: Вот это «я сейчас видела» бывает в очень маленьком количестве случаев.

С.ДОРЕНКО: Он ей говорит: нет-нет, по телевизору не говорили, значит, не было. И все. Не было и все. Новостям в интернете – 18% верят, агрегаторам, это «Яндекс» типа, - 17%, газетам и журналам, тоже в интернете, – 16%, соцсетям – 15% и каналам в Telegram доверяют 4% опрошенных. О’кей. Моя нация – 4%. Моя нация. Я хочу узнать, сколько нас. Нация, я хочу обратиться к вам, я хочу узнать, сколько нас. Давайте просто умножим. 146 миллионов, сказал Путин. 146 умножить на 0,4, и мы получаем 5…

Э.ХАСАНШИНА: 4 процента – это не 0,4.

С.ДОРЕНКО: 0,4 от 100.

Э.ХАСАНШИНА: Значит, 0,04.

С.ДОРЕНКО: Правильно. 0,04. Я перенес запятую. Результат получился 5 миллионов 840 тысяч.

Э.ХАСАНШИНА: Мне кажется, неплохо.

С.ДОРЕНКО: Нация Вудстока, нация Telegram – 5840 тысяч. Мы правим этой страной. Вы знаете, что мы в Telegram правим этой страны? Я вам рассказываю. Все начальники, все до единого человека, который принимает за вас решение… Нация делится на две неравные страты. Высшая страта, которая принимает для вас решение, которая решает, будете ли вы или вас не будет, будете ли вы завтра или вас не будет завтра, будете ли вы через неделю или вы будете в раю и так далее, высшая страта вся в «телеге», низшая – в телевидении. Это очень здорово. Это очень правильно. Я сейчас не шучу. Это правильно, потому что не может быть уделом многих право на принятие ключевых решений. Не может. Я пытаюсь привить вам аристократический, а значит – неравный подход. Он не может быть равным. Это неправильно.

Э.ХАСАНШИНА: Понимаю. Это как Пушкин, который вел свою литературную газету, его читали полтора землекопа.

С.ДОРЕНКО: Да. Герцен издавал «Колокол» для 30 человек и так далее, ну хорошо, для 100 человек. Максимум 100, максимум 200. У меня в «телеге» на Rasstriga сейчас 64 тысячи 951. Лишних из них 64 тысячи 751. То есть нужно писать для 200 человек, а я пишу для 64 тысяч 951. Там лишних людей 64 тысячи 751. Товарищи лишние люди, я пишу для вас напрасно, я должен писать только и исключительно для 200 человек. Это «телега», она правит страной, Telegram. Все остальные едят то, подобны… мне не хочется здесь делать грубых сравнений, но я вижу здесь… Люди, смотрящие телевизор… Я могу сделать грубое сравнение?

Э.ХАСАНШИНА: Нет. Мы же решили уходить от этого, мы же выше тюремной лексики.

С.ДОРЕНКО: Я хотел сказать о псах, пожирающих блевотину. Но Хасаншина говорит, что мы ушли от резкой лексики. Поэтому нет-нет, те, кто смотрят телевизор, не подобны псам, пожирающим блевотину, ни в коем случае. Безусловно, нет. Это было бы слишком резко. Говорить правду - слишком резко. Правды не будет. Поехали дальше.

Я хочу поспорить и сказать, люди не смотря телевизор. Люди, они живут с телевизором, это другой способ потребления информации.

Э.ХАСАНШИНА: Поясните.

С.ДОРЕНКО: Человек входит в дом, снимает пальто, вешает пальто, разувается, заходит в комнату, включает телевизор, идет на кухню. Телевизор работает на второй минуте после входа.

Э.ХАСАНШИНА: Да, я так и делаю. Во-первых, это хороший обогреватель.

С.ДОРЕНКО: У тебя ламповый небось.

Э.ХАСАНШИНА: Ну да, старый, с кинескопом.

С.ДОРЕНКО: Сейчас телевизоры 4К и так далее, 5К, вообще не греют.

Э.ХАСАНШИНА: У меня не такой. Во-первых, он у меня хороший обогреватель.

С.ДОРЕНКО: Там потрескивают мухи, попавшие в кинескоп.

Э.ХАСАНШИНА: Иногда, да. И по края еще цвета нет, все такое зеленое.

С.ДОРЕНКО: Потрясающе.

Э.ХАСАНШИНА: И он что-то болтает, и кажется, как будто шумно, как-то весело.

С.ДОРЕНКО: Продай на «Мосфильм», у тебя купят его как реквизит.

Э.ХАСАНШИНА: У меня их три.

С.ДОРЕНКО: Все три на «Мосфильм», я тебя уверяю, там много кино снимается. Ну хорошо. Ты разуваешься и включаешь телевизор. Далее ты его выключаешь в момент, когда ты выключаешь свет в комнате. Обычный российский человек, он работал до шести, значит, он прибыл домой в полвосьмого, без пятнадцати, потому что надо по пути зайти, купить сосисок, которыми некоторые люди ужинают, как мы хорошо знаем. Сосисок. Без пятнадцати, без десяти восемь пришел домой, полностью разрушенный. А надо еще по инерции, пока еще не пожрал, еще движемся, потом, когда пожрешь, уже двигаться не можешь. Он по инерции подходит к телевизору, включает, после чего уходит на кухню, разогревает поганые сосиски, понимает, что это бесконечно и все надо так жрать, холодным и все.

Э.ХАСАНШИНА: Достает ноутбук, включает фильм.

С.ДОРЕНКО: Абсолютно верно, там же, на кухне.

Э.ХАСАНШИНА: А телевизор там работает.

С.ДОРЕНКО: Телевизор работает в комнате, абсолютно верно. Проходя потом куда-то, тебе вдруг стало холодно на кухне, ты забыла какой-то пуховой платок оренбургский, например, ты поперлась в комнату, чтобы взять платок. И там какая-то Клава или Федя чего-то такое курлычат по ящику. Ты ему подмигиваешь и говоришь: здорово, чего-то ты располнела или наоборот похудела. И уходишь назад на кухню смотреть лэптоп и пить чай, постоянно локтем стирая с клавиатуры каплю от сосисок. Серьезно, это же так и есть. То есть люди живут с телевизором, они его не смотрят. Сказать, что человек смотрит телевизор, нельзя. Я таких не видел. Я знаю, что люди просто живут с телевизором. В какой-то момент иногда они даже приходят с кухни, говорят, «подожди, подожди», чего-то надо им послушать. Они послушали и пошли дальше. Доверие к телевизионным людям возникает не оттого, что они знают, о чем тебе говорят, а оттого, что те лучше, ну лучше они. Соловьев лучше. Я скажу одну обидную вещь, но не для Соловьева, а для вас. Среднестатистический человек, ты, например, приходишь, обычная… Не ты выдающаяся, которая аж с самим Доренко работает, это тебе не хрен собачий, а ты обычная, тривиальная, вульгарная, пошлая Элеонора.

Э.ХАСАНШИНА: Баба.

С.ДОРЕНКО: Да, абсолютно. Из Оренбурга. Она из Оренбурга, это для справки. Ты оренбургская бабенка приходишь домой в свой Оренбург, вся такая, какая-то вся суетливая, испуганная и так далее.

Э.ХАСАНШИНА: С тремя пакетами еды.

С.ДОРЕНКО: С тремя пакетами еды, в которых вся еда заключается в брюкве какой-нибудь и в листьях от свеклы.

Э.ХАСАНШИНА: Банки там с огурцами маринованными.

С.ДОРЕНКО: У тебя под кроватью свои должны быть, домашние.

Э.ХАСАНШИНА: Это если я в деревню приду.

С.ДОРЕНКО: В деревню придешь и увезешь потом.

Э.ХАСАНШИНА: Безусловно, да, тут такого нет.

С.ДОРЕНКО: На выходные едешь в деревню родную, а потом привозишь назад в Оренбург эти банки чертовы. Ну хорошо. Ты приперлась, вся такая суетливая, вся такая с венами на ногах, сеточкой кровавой на щеке. И ты такая пришла и ты смотришь телевизор. Мать, этот телевизор точно умнее тебя. Я тебе серьезно говорю, это очень важно. Этот телевизор в любом случае умнее тебя. Сто процентов. Он точно умнее твоего начальника в сраном ЖЭКе, где ты работаешь, ну точно умнее. У тебя Виктор Степанович, жулик, скотина, ты же знаешь. Точно, что Володя Соловьев умнее Виктора Степановича. Сто процентов.

Э.ХАСАНШИНА: Я принимаю то, что он умнее меня. Но он не правдивее меня.

С.ДОРЕНКО: Что значит, не правдивее. Он умеет жить, а ты - нет.

Э.ХАСАНШИНА: Я переключаю между разными каналами и натыкаюсь на совершенно разную подачу.

С.ДОРЕНКО: Правдивее вон Библию читай. Ты хочешь понять, в чем, собственно, заключается жизнь. У тебя выносная жизнь, ты не живешь, ты же не живешь в своем Оренбурге, это не жизнь, жизнью это не называется. Это называется субсистенция, твоя жизнь, это выживание грязное. И ты при этом хочешь понять, а где же жизнь. Тебе говорят: вот в Париже жизнь.

Э.ХАСАНШИНА: Но я не хочу, чтобы мне говорили, как к этой жизни относиться. Вот в Париже, загнивающая Европа… Зачем мне это?

С.ДОРЕНКО: Он мне говорит: весна в Париже, но не радуются простые парижане, не у каждого ньюйоркца найдутся деньги на индейку в День благодарения. Это все мы знаем. Но мы видим, как они одеты, какие у них хари, и мы понимаем, что нам врут, ну мы хоть посмотреть должны, как там чего. Правильно? Возвращаю тебя. Твоя жизнь, постылая, некачественная - есть форма выживания. И в телевизоре ты видишь людей, которые точно умнее тебя. Ну точно, железно умнее тебя. Володя Соловьев железно умнее тебя, железно умнее твоего мужа, железно умнее твоего начальника, в 10 тысяч раз умнее твоего начальника. Просто в 10 тысяч раз умнее твоего папы и так далее, и так далее. То есть всех, кого ты видишь в обычной жизни, этот чувак точно бьет всех ногтем мизинца, просто бьет всех. И ты, когда ты с ним общаешься, ты получаешь суррогат настоящей жизни. Ты как бы внутренне общаешься с человеком, который тебя возвышает. Малахов в тысячу, в 10 тысяч, миллионов парсеков раз умнее всех, с кем ты можешь встретиться когда бы то ни было в жизни. Малахов. Несоизмеримо умнее, тоньше, точнее, красивее в эмоциях, красивее в уме. Малахов запредельный. И он как бы у тебя дома. И в этом твое счастье, потому что твоя жизнь вся подобна блевотине, пожираемой псами. А когда ты общаешься с Малаховым, ты получаешь суррогатную жизнь, которую ты заслуживаешь в сущности, как тебе представлялось раньше в 11 классе.

Э.ХАСАНШИНА: Почему же эти умные, прекрасные люди опускаются до таких глубин человеческой души, от которых я смотрю и думаю, а я еще неплохо живу.

С.ДОРЕНКО: Очень просто. Этим людям нужно привлечь твое внимание для того, чтобы ты купила утенка для унитаза, вот и все. Они хотят всучить тебе рекламу, это же на самом деле наполнение для рекламы. Эти прекрасные люди дают тебе ощущение суррогатной жизни. Ты суррогатно живешь с Малаховым, Соловьевым и так далее. А когда ты выключаешь телевизор, ты обрушиваешься в нежизнь. То есть то, что у тебя есть, это не жизнь. А то, что ты проживаешь с ними, это и есть жизнь. Это ТелеРоссия, это телестрана с теледемократией, с телеустановлениями, с телегосударством, с телеармией. Армия – это тоже телевидение. Ты же не чувствуешь пот этих солдат, ты видишь блистательные победы, летающие ракеты, вот вам калибры, они полетели. И она сидит у себя в Оренбурге, пытаясь заскорузлым ногтем сковырять пластик с сосиски, она варила ее прямо в пластике.

Э.ХАСАНШИНА: Чтобы сочнее была.

С.ДОРЕНКО: Теперь она пытается заскорузлым ногтем сцарапать пластик. И она в этот момент смотрит, как Малахов рассказывает ей о победе в Сирии, к примеру. И она думает: вот жизнь, вот сопричастность. Пойми, вы даже не век публик. Были века толп. Как управляли толпами? В Новгороде выкатывали водку, брагу для того, чтобы толпа орала за нужного человека. Это и была сопричастность толпы. В Москве тоже выкатывали водку, вино, брагу, чтобы толпа чувствовала сопричастность. То же самое в Запорожской Сечи, все эти подобия демократий. Обязательно водка, водка, водка. Затем возникает век публик, 19 век, который мы с тобой касались. Декабристы разбудили Герцена. Это век публик. То есть собираются в театре или в салоне Анны Павловны Шерер. В салоне Анны Павловны Шерер собирается публика, из театра выходит публика. Публика в театре смотрит премьеру. Это век публик. Век публик заканчивается веком толп. Век толп – это начало 20 века. Толпы делают революции, толпы делают революцию в России и так далее. Сейчас век телевидения в том смысле, что эта атомизированная толпа привязана через Малахова к жизни.

Мы должны поговорить об этом, мне кажется. Давайте поговорим об этой власти телевидения, которая и есть настоящая жизнь. Телевидение – это то, что вы живете. Вы живете телевидение, а ваша суррогатная жизнь – это то, когда вы ходите туда-сюда. Гурген, доброе утро.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Рад вас слышать. Известно или общеизвестно, если вы позволите такое начало, то, что телевидение в наше время имеет своей аудиторией пол женский, образование среднее, возраст 50+.

С.ДОРЕНКО: Это правда.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Из этого я делаю вывод, что такой образ жизни, телевизор как виртуальная реальность.

С.ДОРЕНКО: Более реальная, чем жизнь. Давайте прямо скажем, что эта виртуальная реальность более реальная, чем жизнь.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Более того, у меня есть знакомый из наших с вами однокашников, который…

С.ДОРЕНКО: Вы опять стали пропадать.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: У него постоянно работает арабская… То есть от реально живет в условиях… государством, не выходя из квартиры.

С.ДОРЕНКО: А когда человек переходит на кухню, там другой телевизор очень часто. У Элеоноры там лэптоп, на кухне, где она смотрит кино, прячась… Как делает Элеонора? Она входит в дом, сразу включает телевизор и моментально от него уходит, и он там продолжает фурычить, в комнате, а она сидит на кухне смотрит кино на лэптопе. Это такой способ. А другой способ, когда переходят на кухню, а там тоже телевизор. Вот и все.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, извините, мы с вами можем себе позволить такое с мобильниками. Мой опыт позволяет, например, увидеть в НТВ, буду называть вещи своими именами, в виде Ирады Зейналовой аналог Кристиан Аманпур. Это находка, когда даются сбивки, вот она в Лондоне, вот она в студии, она там-то, сям-то.

С.ДОРЕНКО: Я не могу судить, потому что я не видел никогда.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Это продукция ТВ. Вероятно, можно прийти к тому, что телевидение - это образ жизни, жизни виртуальной.

С.ДОРЕНКО: Которая более реальна. Внимание, телевидение есть виртуальная жизнь, которая существенно более реальна, чем реальная. Она реальнее реальней. Потому что в реальной жизни повседневность, в реальной жизни, в общем, тривиальность до степени пошлятины. А что в реальной жизни?

Э.ХАСАНШИНА: А что? Дети, воспитание детей, огород какой-никакой.

С.ДОРЕНКО: Воспитание детей давно закончилось. Детей воспитывают, они играют во что-то, неважно. Главное, что они конкретно… «ну че, поел?» Бросил, стал доедать! Все, вот это общение с детьми, больше ничего. Где-то они там тусят, чего-то делают. Если в милицию тебя не вызывают и в школу не вызывают, значит, воспитываешь правильно. Если вызывают, значит, что-то надо поправить. Вот и все воспитание. Стирка. Ставишь эту машину, потом сушишь, потом вытаскиваешь, потом развешиваешь. Вот и все. Вся твоя жизнь, действительная жизнь – это сохнущие на батарее трусы, а настоящая твоя жизнь – это телевизор, настоящая жизнь, где ты клевая.

Э.ХАСАНШИНА: А как же выйти погулять?

С.ДОРЕНКО: А что тут, погулять.

Э.ХАСАНШИНА: Сходить в зоопарк на выходных.

С.ДОРЕНКО: Семечек купить и лузгать.

Э.ХАСАНШИНА: Сладкой ваты.

С.ДОРЕНКО: Сладкой ваты, там жульничают они все равно, за 300 рублей продают маленький комочек ваты, это неправильно. Вместо намотки дают тебе маленький комочек в ведерке. Это очень неправильно. Воруют, в сущности. Я тебе объясняю.

Э.ХАСАНШИНА: Не везде так.

С.ДОРЕНКО: Но там, где воруют, воруют по-крупному, дают крошечные комочек в ведерке и до свидания, вместо того, чтобы намотать нормально.

Смысл в том, что твоя действительно жизнь – это сосиски в целлофане и сохнущие на батарее трусы, а твоя настоящая жизнь, достойная тебя, красивой личности – это, конечно, телевизор. Никакой другой жизни у тебя нет.

Э.ХАСАНШИНА: Почему не интернет?

С.ДОРЕНКО: Я же не про тебя сейчас рассказываю. Ты надеешься, что все время разговор идет про тебя. Это говорит о твоем эгоцентризме.

Э.ХАСАНШИНА: Мы же говорим о среднестатистическом.

С.ДОРЕНКО: Мы говорим о вульгарной, пошлой бабе, которая живет в Оренбурге и так далее. Пожалуйста, не в Оренбурге, выбери другой город.

Э.ХАСАНШИНА: Даже у нее есть интернет.

С.ДОРЕНКО: У нее есть интернет, но она не имеет им пользоваться, дорогая. Она сидит в «Одноклассниках». Что она смотрит, кроме порнхаба и «Одноклассников»? Больше ничего. Порнхаб и «Одноклассники», больше ничего.

Э.ХАСАНШИНА: Порнхаб вряд ли?

С.ДОРЕНКО: Вульгарная, обычная баба из Оренбурга не смотрит порнхаб? А что же она, по-твоему, смотрит?

Э.ХАСАНШИНА: Только «Одноклассники».

С.ДОРЕНКО: Только «Одноклассники».

Э.ХАСАНШИНА: Еще музыкальные открытки, может быть.

С.ДОРЕНКО: А где же она получает сексуальный опыт? Из жизни что ли? Из жизни у нее нет сексуального опыта.

Э.ХАСАНШИНА: Откуда вы знаете, какие там страсти?

С.ДОРЕНКО: Когда она идет по коридору передвинуть какой-то ящик с вишней в магазине, ее за грудь лапает начальник. Вот и весь сексуальный опыт.

Э.ХАСАНШИНА: Я вам сейчас расскажу. В маленьких населенных пунктах такая сексуальная жизнь, что на многих сайтах такого даже никогда не видели и не выкладывали.

С.ДОРЕНКО: Что это значит?

Э.ХАСАНШИНА: Да там такие «Санты-Барбары». Потому что людям становится скучно, их мало, как-то хочется разнообразить это, и вот один ходит налево к другой, а та ходит к другому, а тот еще к кому-то, а потом одна узнает и потом начинаются коалиции, драки.

С.ДОРЕНКО: Перекрестно опыляются все.

Э.ХАСАНШИНА: Да.

С.ДОРЕНКО: А детей заводят при этом или просто опыляются?

Э.ХАСАНШИНА: По-разному бывает, некоторые истории потом попадают к Малахову.

С.ДОРЕНКО: А! Малахов – это зеркало русской жизни. Товарищи, я все равно считаю, что настоящая русская жизнь, истинная – это телевизор. А фальшивая русская жизнь, ненастоящая, незаслуженная никак – это сосиска в целлофане и трусы, сушащиеся на батарее, и носки рядом. Все это фальшивая жизнь, гнусная, которую вы не заслуживаете, потому что вы герои, потому что вы великие люди, вы творцы истории и все на свете.

Э.ХАСАНШИНА: Вот это правильно.

С.ДОРЕНКО: А то, что вы живите, есть участь каких-то глистов. Но вы не глисты, вы великие люди. Правильно я рассуждаю? Значит, ваша истинная жизнь в телевизоре, а та, которую вы живете, это ненастоящая жизнь, это фальшак. Чжуанцзы заснул…

Э.ХАСАНШИНА: И ему приснилось, что он бабочка.

С.ДОРЕНКО: Затем он проснулся и понял, что он Чжуанцзы. И он не понял, бабочке приснилось, что она Чжуанцзы, или Чжуанцзы приснилось, что он бабочка. Так и с вами происходит. Вы истинно живете в телевизоре, а когда от телевизора отходите, это сон. Сосиска в целлофане – это сон. Начальник дядя Вася, который лапает ее за грудь, - это сон. Это сон все, это неправда. Правда в телевизоре. Вот, что я хочу вам объяснить. Поэтому вы ему и верите. А чему верить? Верить, что вы говно, неприятно. Правильно? Лучше верить, что вы герои. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Доброе утро. У меня есть, что сказать по этому поводу. Когда я смотрю телевизор, я сразу же вспоминаю Пелевина. Телевизор нам показывают, а не мы его смотрим, это неактивное действие.

С.ДОРЕНКО: Конечно. Нас ведут в танцы. Нас ведут в танцы люди, безусловно, более талантливые, чем мы.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да. На самом деле это касается интернета.

С.ДОРЕНКО: Нет, тут есть клики, по крайней мере, вы можете кликнуть, перемотать, подмотать.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вас все равно поведут как надо. А феномен, о котором вы говорите, скорее всего, связан с тем, что, к сожалению, мы воспитаны телевизором. 30-40 летних, нас выставляли перед ящиком смотреть «Ну, погоди!» Сейчас молодежь, с ней так же жестоко поступают родители.

С.ДОРЕНКО: Если вы говорите о 30-летних и 40-летних, то это уже был «Том и Джерри» бесконечный.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Что-то такое у меня было. Смысл такой, что это уже не в культурном коде, а в коде воспитания, который заложен в людей. Тут он есть. К сожалению, это никак не выбить.

С.ДОРЕНКО: Поэтому не надо с этим бороться. Тогда другой вопрос. Хорошо это или плохо? Давайте попробуем поставить нашу оценку. Я считаю, что это нормально.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А я считаю, что это прекрасно. Это свисток, через который выходит пар.

С.ДОРЕНКО: Да.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Представляете, сколько людей живет на Земле. Если бы они начали обладать каким-то знанием и что-то творить. Это же ужас был бы.

С.ДОРЕНКО: Да. Если бы они все превратились в экторов, они бы делали историю действительно, они бы управляли страной и так далее.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, нам этого не надо.

С.ДОРЕНКО: Началась бы неразбериха.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ни в коем случае.

С.ДОРЕНКО: Править страной должен Telegram. Telegram правит страной, нас там мало, нас там 4 или 5 процентов.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А по поводу интернета пускай народ тоже не обольщается, я интернет-технологиями занимаюсь, я примерно представляю, как человека провести по сайту, чтобы он купил тот или иной товар, или перешел по другой ссылке.

С.ДОРЕНКО: Научите. Вот у меня последние два месяца… Если позволите, я сейчас буду говорить абсолютную правду. У меня последние два месяца без малейшего к тому поводу постоянно выскакивает реклама «построить домовой храм», «построить храм из дерева», «построить деревянную церковь», «мы построим вам деревянную церковь».

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Это где, на лэптопе?

С.ДОРЕНКО: На лэптопе. Я избегаю по возможности «Яндекса» и захожу через Голландию. Я захожу через Оперу, Опера с VPN Голландии вот сегодня была или Франция. Бывает Франция, бывает Голландия.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Неважно. «Яндекс» про вас знает, что у вас есть такой-то мобильный телефон и такой-то компьютер. Он про вас знает.

С.ДОРЕНКО: Я захожу всегда через Оперу VPN, обычно это Голландия или Франция, то есть он меня определяет как Голландию или Францию. Поскольку я читаю по-русски, мне предлагают две вещи, внимание: первая – построить деревянную церковь, придомовую или вообще построить маленькую деревянную церковь. Вторая, довольно на «ты», обращается на «ты»: «Ищешь содержанку? Познакомься с красивыми женщинами».

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: По поводу содержанки, он знает про ваш возраст примерно, что это целевая группа, которая попадает под эту рекламу. А про храм, может быть, вы совершенно не то искали. Может быть, вы что-нибудь из восточной философии, про какой-нибудь храм Янцзы искали.

С.ДОРЕНКО: Мог попалить что-то.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Чем дальше, тем будет точнее, тем будет приятнее вам смотреть на рекламу, тем приятнее будет в нее кликать, а тем более приятно покупать.

С.ДОРЕНКО: А это они знают возраст мужчины, что «ищешь содержанку».

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да. Вы входили в соцсеть, в вашем аккаунте возраст. Они знают все, друзья мои. Может быть, эти данные обезличены конкретно, но даты, из которых может быть почерпнута информация, которая поможет в маркетинге, в продаже.

С.ДОРЕНКО: Очень интересно. Я прямо сейчас, на ваших изумленных глазах зайду, например, Lenta.ru. Lenta.ru как один из самых крупных ресурсов.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: У него там рекламная система «Яндекса».

С.ДОРЕНКО: «Замуж за устрицу», это не то. Сейчас я посмотрю, какая контекстная реклама. А! Блокировщик я включил. После того, как мне долго предлагали завести содержанку и построить храм…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вы анархист, скоро законодательно вам запретят это делать.

С.ДОРЕНКО: У меня стоит блокировщик Adblock.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Это плохо, вы неправильно себя ведете, не в контексте рынка.

С.ДОРЕНКО: Давайте я в Safari зайду. Safari, Lenta.ru. В Safari у меня нет блокировщика. ВТБ сначала, Мицубиси… собеседование на визу в США предлагают. И все. А где содержанка? Нет ее.

Э.ХАСАНШИНА: Она в храм ушла.

С.ДОРЕНКО: Может быть, вы нажали, что не интересует эта реклама. В общем, таргетированность все лучше и лучше.

С.ДОРЕНКО: То есть человек должен жить упакованный, в сущности, матрица – это хорошо.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Во-первых, нет вариантов. Во-вторых, что в этом плохого? Вы проживаете яркую жизнь, наполненную эмоциями, какими-то движениями.

С.ДОРЕНКО: Да, это правда.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А что в этом плохого?

С.ДОРЕНКО: Это правда. Вы очень правы. Получите гражданство Мальты!

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Уже пора, Сергей, начинать задуматься.

С.ДОРЕНКО: Если задуматься, то, может быть, и следовало бы. Я некоторое время побыл на этом сайте, «получите гражданство Мальты!» Второе гражданство, вид на жительство на Мальте, оформляем без комиссионных. Ну что ты будешь делать? Храмы от меня отстали, мне уже не надо строить храм, слава тебе, господи. Какой-то ужас. «Российские… оградят от побуждающей к убийству информации». Мы живем в фальшивом мире. Мы живем в фальшивом мире, и даже те, кто нами управляют, нами управляет Telegram, Telegram-каналы, даже те, кто нами управляют, они тоже там играют в как бы «кажется, да, кажется, нет». Ты читаешь Telegram-каналы?

Э.ХАСАНШИНА: Да.

С.ДОРЕНКО: Ты же видишь, когда там идет реклама. Некоторые пишут «реклама», некоторые не пишут «реклама». Но даже когда не пишут, мы тоже все равно знаем, что это чисто коммерция. Но поскольку мы точно знаем, то мы к этому относимся так: да, мы знаем, что это коммерция, и нас дурят, интересно, в каком направлении нас дурят. Интересно. И мы анализируем, в каком именно направлении нас дурят.

Э.ХАСАНШИНА: Если это очень очевидная реклама, мы ее просто пропускаем. Я, например, эти посты даже не читаю.

С.ДОРЕНКО: «Судья Хахалева, подтвердилось, что у нее нет диплома». Но это же было ни с того, ни с сего вдруг, потом такой-то, такой-то рейдер зарядил на 5 миллионов кампанию против судьи Хахалевой. Еще интерес. И так далее. То есть она плохая, ее снимут и посадят другого плохого. Другого плохого на место плохого. И в этом, собственно, игра, игра в том, кто из плохих будет править. Но это же прикольно. Ты хочешь узнать и это, и то, и это, и то. Это все круто, в сущности. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Доброе утро. Михаил. Интернет – это дольче вита для большинства обывателей. Если раньше люди ловили на экране итальянское кино и восхищались, теперь они могут в этом существовать. Целлофановый мир был на протяжении всех культур и всех времен. Дело в том, что органические формы культуры доступны, в принципе, только десяти, пяти процентам людей, а то и меньше.

С.ДОРЕНКО: Михаил, добавим, доступный 15%, а востребованный пятью.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, я и хотел сказать, десятью, даже меньше. Лежит это… жизни истинное, подлинное именно в духовной работе. Это бесполезно исследовать, откуда это. Это как дар большого писателя, какого-нибудь пианиста Рихтера, который один на миллион, на 100 миллионов, так и умение отделить суррогат и найти то, за счет чего ты получишь это высшее наслаждение, но подлинное наслаждение. И, как ни крути, упираешься, что самой высшей формой этого наслаждения, как вы любите говорить, в хорошем смысле, это духовная свобода, это борьба против тирании, это сострадание, это истинные высоты культуры, которые могут быть доступны только меньшинству. Поэтому можно вокруг и около сколько угодно ходить, все равно мы упремся в одно: государство - это такая форма устройства, которая пока на протяжении уже не одного тысячелетия направлена на усмирение этого свободного духа. Мы сейчас имеем такую высшую иллюстрацию одного большого писателя, который сказал, что «когда страну начинают называть отечеством, это значит готовятся убивать много людей». Вот единственная стезя для этого высокого духа, как Байрон, погибший за свободу Греции, это борьба против тирании. И неизбежно любой этнос нормальный придет к осознанию достоинств либерального государства. От того нам никуда не деться, сколько бы мы ни ломали здесь копий…

С.ДОРЕНКО: Да, но либеральное государство требует иной уровень ответственности.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я согласен. Исходы, пять исходов из России, начиная с 18 века, снижают эту перспективу для нас, потому что правит элита, вы нам говорите об этом. Да, действительно, даже среди неграмотных крестьян все определяет элиту, которую Сталин изгнал, поэтому нихрена, извиняюсь, сельского хозяйства у нас нет. Поэтому, чем больше будет уезжать умов, уже начиная с третьего курса МГУ, себе там устраивать ячейку, тем хуже для России.

С.ДОРЕНКО: Но мы с вами вдвоем останемся.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вот сегодняшняя ведущая тоже.

С.ДОРЕНКО: Кто это? Вы причисляете Хасаншину к интеллектуальной элите? Эля, слушай внимательно.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: На «Говорит Москва» все интеллектуальная элита.

С.ДОРЕНКО: Все. Вот!

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Плюс Юрий Николаевич. Так что, как тут ни крути, мы о главном-то ведь все равно не говорим. Отечество – это основа для того же самого присмирения, приубиения. Интернет здесь не причем. Каждый должен разобраться в себе, увидеть, способен ли он на духовное противостояние мерзости.

С.ДОРЕНКО: Способен ли он вообще на критичность ума как таковую.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Конечно. Писателей, великих философов, вы прочитайте Шопенгауэра (это я людям говорю) и вы поймете, что все остальное ерунда. И так далее. Так что всем хорошего дня.

С.ДОРЕНКО: Спасибо. Во-первых, это был день, когда Михаил, человек аристократического сознания, аристократического сознания в смысле ощущений неравенства, причислил тебя к интеллектуальной элите страны.

Э.ХАСАНШИНА: А я – оренбургская баба.

С.ДОРЕНКО: Простецкая.

Э.ХАСАНШИНА: С пакетом картошки, с маринованными огурцами в банке.

С.ДОРЕНКО: Это когда было? Когда ты в деревню поехала к себе и приехала назад.

Э.ХАСАНШИНА: Так мы же сегодня в передаче, я же приходила домой и ела пластиковую сосиску.

С.ДОРЕНКО: Нет, Михаил причислил тебя к интеллектуальной элите страны. Мне кажется, это очень важно. На самом деле существует всего две разновидности людей. Если позволишь, я быстро по стратам их разведу. Первая обладает критическим сознанием, другая не обладает критическим сознанием. И если иначе сказать, та, которая обладает критическим сознанием, та обладает непрерывно подтверждающейся осознанностью. Послушай внимательно, сейчас тебе понадобится напряжение интеллектуальной элиты. Интеллектуальная элита, напрягитесь, пожалуйста.

Существует страта населения, часть населения, везде, в любой стране мира, у которой есть постоянно подтверждающаяся осознанность. Осознанность – это динамическая категория. Которая основана на критичности сознания. Осознанность, основанная на критичности. Это одна страта. Вот эти люди, в сущности, управляют миром, всем миром, Соединенными Штатами, неважно. Им нужно для того, чтобы управлять миром, более-менее подготовленных по образованию, ты не поверишь, очень мало людей, примерно 100 тысяч, очень подготовленных людей. 100 тысяч. Чтобы управлять такой страной, как Россия, что мне нужно? 10 человек с непрерывной подтверждающейся осознанностью и критичностью. 100 тысяч исключительного уровня образования и культуры. Можно я скажу сейчас… Остальное… По-польски можно сказать? Остальное быдуа меня вообще не интересует. Вообще не интересует, я знать не хочу, вообще неинтересно. Они едят траву или что они едят, собственные фекалии, мне неинтересно. Неинтересно. Они неосознанные, у них нет осознанности. Они живут постылую, неосознанную жизнь.

Э.ХАСАНШИНА: Но делать свои великие свершения вы будете ради них и во имя их.

С.ДОРЕНКО: Я не буду во имя их.

Э.ХАСАНШИНА: Ну если вы идейный человек. А если вы это делаете только для того, чтобы получить деньги…

С.ДОРЕНКО: Причем тут деньги? Просто чтобы кайфовать, чтобы парить, чтобы кувыркаться в воздухе – вот, для чего я буду жить. Я буду жить, чтобы кувыркаться в воздухе.

Э.ХАСАНШИНА: Всегда наступает какой-то такой момент для человека, который что-то получает, он начинает думать, он хочет получить еще больше или он хочет это делать ради чего-то.

С.ДОРЕНКО: Нет, я умоляю, абсолютно, чтобы летать во сне и наяву – вот для чего.

Э.ХАСАНШИНА: Как же целеполагание?

С.ДОРЕНКО: Нет целеполагания, продолжать кувыркаться и кататься вокруг Солнца. Мы катаемся вокруг Солнца на этой карусели и это прикольно. И ты кувыркаешься в воздухе от счастья, а счастье – быть собой и самопроявляться. Счастье - самопроявляться. Для того, чтобы управлять страной в 150 миллионов, мне нужно 10 человек с критичным сознанием и непрерывно подтверждающейся осознанностью. Мне нужно 100 тысяч вышколенных, высокообразованных, высококультурных людей, которые будут выполнять это именно так, понимать это именно так, как я им говорю. Понимать, что я говорю. 100 тысяч. Все остальные, мне неинтересно чего понимают, вообще пофиг. И на них-то я напущу телевидение, на те 100 тысяч, в смысле, на остальных. Я на них напущу телевидение, на эти 100 тысяч я напущу Telegram, на свои 10, я буду с ними видеться и писать друг другу в Telegram в группе. Понятно? Все остальные не парят.

 

Новости

 

С.ДОРЕНКО: 10 часов 5 минут. Эльвира, кстати говоря, на себя наговаривает. Всякий раз, когда Эльвира пытается продемонстрировать собственную порочность, это ошибка и это наговор, она сама оговаривает себя.

Э.ХАСАНШИНА: Вам показалось.

С.ДОРЕНКО: Нет. Потому что сегодня утром я сказал: Рокко Сиффреди усомнился в способности Роналду кого-либо изнасиловать. Элеонора сделала ли и сказала… Ты Роналду не знаешь, да?

Э.ХАСАНШИНА: Роналду я знаю.

С.ДОРЕНКО: Роналду она знает. Рокко Сиффреди не знает. О’кей. Это значит, что она на себя наговаривает. Рокко Сиффреди - это известнейший человек. Он такой очень бойкий, очень темпераментный господин, который такой, в атакующем, у него рафстайл такой, типа Хабиба, но в другой сфере, он порноактер. Он такой подбегает, такой весь мужественный. Он сказал, что он не верит историям, когда девушки говорят, что их изнасиловал какой-то знаменитый человек. «Я не верю, что Роналду мог. Роналду не такой ублюдок, чтобы кого-то насиловать», - сказал Рокко Сиффреди. Я не знаю, хорошо теперь Роналду от этого.

Э.ХАСАНШИНА: Слушайте, это странно, что он оценивает его моральные качества, а не физическую способность, скажем так.

С.ДОРЕНКО: Это очень зависит, между прочим, у мужчин. Мужчины очень культурные люди, в отличие от женщин. Рокко Сиффреди сказал, что он однажды встречал Роналду в клубе свингеров в Риме. Он говорит: да, мы виделись в свингерском клубе, Роналду просто любит жизнь, он не такой, каким его пытаются выставить, выдвигая обвинения в изнасиловании. Вот и все. Так что он его попалил вдобавок, попалил в каком-то свингерском клубе. На самом деле там же есть какая-то дисциплина, в свингерских клубах, тебе запрещено не только фотографировать, но и говорить о том кого ты там видел. И он его попалил в нарушение дисциплины. Рокко Сиффреди, пожалуйста. Хасаншина о нем не знает, так что это значит, что она самом деле ну такая… Понятно, да?

Я хотел еще про журналиста Хашукджи, которого удушили в драке. Наконец-то, Саудовская Аравия, спустя две недели, признала, что его удушили в драке. Вы знаете, что журналист Джамаль Хашукджи… Что вам пишут Хашогги, плюйте прямо в экран, когда видите эту надпись, никакого Хашогги не бывает. Есть Хашукджи. Единственные, кто пишут правильно, это радио «Говорит Москва» и РИА Новости, две организации. Радио «Говорит Москва» и РИА Новости. Все остальные - говна пирога, вообще не понимают ничего.

Мы про доллар ничего не сказали. Во житуха. Видать, зажрались, наверное, ничего не интересует. Быстро скажу и все про доллар, ребят, ну это же главное. Для чего я вообще всю эту программу веду? 65,39, 65,38. Рубль силен как никогда, как, например, в среду прошлую. Ну правда. Он же был на 65,25 в среду прошлую, вы же помните. Зато в пятницу он был 65,80, 65,87. А сейчас 65,37, опять как в среду, о’кей. 75,47 по евро. Так нефть подорожала. Кормилица, заступница. 80,32. Мы русские, с нами нефть! Это как молитва. 1,1549 евро/доллар, главная пара. Была она у нас 1,1480-1,1490. 1,1548. Хорошо. Засекаем, потому что сегодня понедельник, это важно. В понедельник надо запоминать. Сейчас я спрошу. Хасаншина, каков у нас курс доллара?

Э.ХАСАНШИНА: 65,38, я записала.

С.ДОРЕНКО: Зараза. Зараза.

Э.ХАСАНШИНА: Я просто не запомню, если не запишу. Но я на самом деле и так не запомню, ну ладно.

С.ДОРЕНКО: 65,35, Александр мне пишет. Она записала 65,38, в момент, когда я говорил. Я хотел проверить, доказать… Неважно.

Джамаль Хашукджи был убит в консульстве страны в Стамбуле в результате драки. Ему что нужно было? Ему нужно было для того, чтобы жениться на своей жене, ему нужно было справку получить от королевства. Как он вообще оказался в этом своем консульстве? С чего бы он оказался? Ему нужно было получить справку. Все очень просто. Нужно какой-то прилавок открывать прямо на улице, чтобы там консул давал справки. Потому что ты заходишь, тебя убивают.

Э.ХАСАНШИНА: Или, может, вообще не жениться.

С.ДОРЕНКО: Нет, бабам иногда нравится эта тема.

Э.ХАСАНШИНА: Баба – да.

С.ДОРЕНКО: Чтобы маме рассказать.

Э.ХАСАНШИНА: Чтобы с колечком ходить. Потом чтобы на границе они так смотрели, мол, такая молодая, такая красивая, жаль, что замужем.

С.ДОРЕНКО: Ну например. Ну статус. Ей, видать, хотелось, ему-то не хотелось, чего ему замуж-то, зачем. Он пошел в это консульство, и там его убили. Они говорят, что в результате драки, но я думаю, что его поджидали, конечно. Его поджидали. Во всяком случае, в любом случае, если даже была драка, если она была…

Э.ХАСАНШИНА: Есть источники у «Рейтера», по-моему, они рассказывают, что эти 15 человек, про которых говорят, которые его ждали в посольстве, они специально были туда отправлены. Вроде как, по словам источника, они хотели с ним просто мирно поговорить и мирно убедить вернуться.

С.ДОРЕНКО: Мы чего, арабов не знаем? Ребят, вы знаете арабов? О чем вы говорите? Я знаю арабов, я жил с ними в общежитии. Это кошмар. Они очень щедрые, очень клевые, очень веселые, очень интересные, очень вкусно готовят, потом полкапли алкоголя, превращаются в какой-то кошмар, вообще просто противно.

Э.ХАСАНШИНА: Буянят?

С.ДОРЕНКО: Ничего нет хуже пьяного араба, я тебе серьезно. Ничего нет хуже пьяного араба.

Э.ХАСАНШИНА: Почему? Они бегают с топорами как муромские?

С.ДОРЕНКО: Ну их нафиг, не буду говорить, не хочу межнациональных споров никаких.

Смысл в чем? Они его убили и теперь признали это. Так что мы ждем, чтобы их арестовали. Задержанных по делу 15 человек, потом было сообщение, 18. Было 15, потом 17, потом 18.

Э.ХАСАНШИНА: Двое еще в отставку отправлены.

С.ДОРЕНКО: Смысл в том, что теперь саудиты будут наказывать всех подряд. Ну как будто бы эти люди, которые пытали, мучили и расчленяли Джамель Хашукджи, эти все люди связаны с наследным принцем, что большая проблема. Большая проблема. Потому что наследный принц как бы не должен быть скомпрометирован, и это абсолютно серьезная проблема. Я хочу сказать, что мы за этим внимательно следим. Нам бы за такое дело уже санкции. Вот это мы все время помним, товарищи, нас бы за такое дело уже в Союз, а их отправили в Японию. Нам бы за такое дело уже были бы санкции.

Э.ХАСАНШИНА: Говорят, что у Америки есть финансовые некие притязания.

С.ДОРЕНКО: Не знаю. Это все некрасиво.

Хорошо. Давайте про полиграф поговорим. Но прежде чем мы перейдем к ракетам средней дальности, мелкой дальности, полиграф. Кто проходил испытания на полиграфе? Позвоните, пожалуйста. 73-73-948. Вы проходили полиграф, вы лично, детектор лжи.

Э.ХАСАНШИНА: Мне, знаете, что интересно? Если эта информация не твоя личная, не твои личные переживания, а расследование, которое ты прочитала у экспертов.

С.ДОРЕНКО: Здрасьте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Привет. Ну я проходил полиграф.

С.ДОРЕНКО: Ну как? Можно его обмануть и как его обмануть?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я не имею какой-то специальной подготовки.

С.ДОРЕНКО: Это зависит от оператора?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Мне показалось, да. Мне показалось, что это все зависит от тех людей, которые задают вопросы, от правильности вопросов, которые они задают. Все, по-моему, было направлено на то, чтобы вывести тебя из состояния равновесия, все вопросы. То есть как бы 80% вопросов провокационные и один как бы настоящий.

С.ДОРЕНКО: То есть тебя надо раскачать.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да. Примерно я это понял на втором вопросе, когда какую-то ахинею начали спрашивать. Все. Я прошел элементарно. Имея… имея правду в том, что меня подозревали, все я сумел спокойно скрыть.

С.ДОРЕНКО: Как вас зовут?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Денис.

С.ДОРЕНКО: Денис, а вы не пробовали работать от противного? Первое. Вы приходите к полиграфу и стараетесь быть как скала, то есть незыблемым, не потеть. Второй вариант. Я пошел. Я подумал бы, меня будут ловить на том, что я буду потеть. Давайте я буду потеть на каждый вопрос. Как вас зовут? Ааа… Я такой ааа…. Сейчас правду узнают. Сережа, нет, Вова. Они такие: ты че, дурак что ли? Я такой начинаю потеть. И они такие: фамилия ваша как? Я такой есть! Поймали меня!

Э.ХАСАНШИНА: Тогда они узнают, что вы их обманываете во всем, они тогда догадаются.

С.ДОРЕНКО: Чтобы меня колбасило на любом вопросе, меня будет колбасить на любом вопросе.

Э.ХАСАНШИНА: Они поймут, что вы, в принципе, не в адеквате.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вы, в принципе, кино насмотрелись. Там вопросы не такие, не простые вопросы, как вас зовут. Там вопрос задают: как вас зовут? Потом говорят: давно вы принимаете наркотики?

С.ДОРЕНКО: Каждый день! Нет, я говорю, нет, попалили. Я имею в виду, дергаться на каждом вопросе. Если начать дергаться на каждом вопросе, то…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я так понимаю, там смысл весь вопросов, именно 80%, чего я говорил, вы начнете дергаться на все вопросы, но все равно на тех вопросах, которые вам безразличны, вы будете дергаться не так.

С.ДОРЕНКО: Нет, я буду так. Денис, я могу сейчас сесть на ваших глазах, я это делал многократно, я могу 37 и 5 сделать себе температуру. 37 и 5. Легко.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Во-первых, надо понимать, что это делать, что вы не готовы к этому, что начинается полиграф. Что вас, готовят за неделю, предупреждают?

С.ДОРЕНКО: Конечно, предупреждают. Я подписываю согласие.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Не знаю, меня никто не предупреждал, перевели из одной комнаты в другую, посадили и начали…

С.ДОРЕНКО: Но там же электроды вешают.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, электроды вешают, в этом и смысл. Электроды вешают, обстановку создают нервическую.

С.ДОРЕНКО: Я понимаю. Хорошо. Я знаю, оператор полиграфа нам звонит. Вы оператор полиграфа. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Я не оператор, я просто три часа сидел на полиграфе.

С.ДОРЕНКО: Скажите, пожалуйста, обмануть его можно, если не спокойствием, а наоборот, дергаться?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Наоборот, я путем абсолютного невосприятия вопроса… Они потом меня спрашивают, я спиной сидел к ним, вы, говорят, там не уснули, у вас реакции никакой вообще на вопрос не происходит. Знаете, в чем дело? Как со мной происходило? Там они как бы задавали группу вопросов, которые потом тебе уже на полиграфе будут спрашивать. То есть попадаются какие-то вопросы, ты уже знаешь, меня сейчас об этом спросят, а я буду уже волноваться.

С.ДОРЕНКО: А если пойти моим путем, чтобы тебя колбасило на каждом вопросе. Серьезно. Как звать?! Ты такой: все, попали, кранты! Кранты! И такой говоришь: Вова! Они тебе говорят: нет, вас же Сережа зовут. Петя! И на каждый вопрос вот так. Они тебя прогонят, скажут, сумасшедший.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Не знаю. Случилась такая ситуация, зазвонил мой телефон, я узнал свой рингтон, и в этот момент был очень неприятный вопрос. А там дело, в общем-то, стояло об ограблении машины. Мне как раз в этот момент задавали вопрос, когда я это узнал. Это случилось, сейчас не помню, то ли 31, то ли 29 декабря. Они у меня спросили: 27-го? В это время зазвонил звонок, и у меня сработало, я среагировал на звонок. Они говорят: вы знали уже 27-го, что 29-го будет ограбление, значит, вы типа участник.

С.ДОРЕНКО: Обалдеть! Ничего себе.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А если я заранее как бы знал, то значит все, вы в группе.

С.ДОРЕНКО: Потрясающе. Ребята, я патентую свой метод. Вы должны лажаться при каждом ответе. При каждом. Посмотрите в окно. Нет! Нет, нет. Там солнце! Не знаю, не знаю, а… нет… какое солнце. То есть надо лажаться при каждом вопросе. У тебя изначально будут сразу потные ладони постоянно. Ты знаешь, в чем смысле его? Он измеряет электропроводность и сопротивление. Когда у тебя ладоши мокрые, кожа мокрая, соответственно, сопротивление электрическое меняется, токопроводность становится выше. У тебя это постоянно. Попробуй все время шухериться по любому поводу. По любому поводу шухерись просто. Я тебя спрашиваю: как тебя зовут?! Такая: приехали, я попалилась, все, кранты.

Э.ХАСАНШИНА: Говорят, что есть один из способов, это придумать, скажем так, другую личность, которая делала другие действия в это время.

С.ДОРЕНКО: Обрубили меня. Кранты.

Э.ХАСАНШИНА: Тогда вы сможете, если совершенно поверите, придумайте себе расстройство.

С.ДОРЕНКО: Идиот, тебя зовут Сережа. Я такой: ничего не знаю, никакого Сережи не знаю я. Ха-ха! Правда же.

Э.ХАСАНШИНА: Слава пишет: «Расширение зрачков не сможете сымитировать».

С.ДОРЕНКО: Здравствуйте. Почему не сумею? Сумею. Я сумею расширить зрачки.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да. Это Бауман был, который мог регулировать. Если помните, его жгли, кололи, он имитировал психа.

С.ДОРЕНКО: Да, грач – птица весенняя. Вы знаете, что Баумана шлепнули 16-го, а хоронили 18 октября, в мой день рождения?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я говорю, ломиком всего-навсего случайно, никто не знает, кто, но, по-моему, свои. Ну неважно.

С.ДОРЕНКО: В смысле, его убили свои?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Никто же не знает, это же было на баррикадах где-то. Неважно.

С.ДОРЕНКО: Скажите, что он умел?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Он умел контролировать полностью вегетативную нервную систему свою. Он мог блокировать боль. Все эти полиграфы настолько дешевка вообще.

С.ДОРЕНКО: Как это дешевка, когда это серьезно…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Мы пробовали устанавливать эти программы на обычные ноутбуки, на палец, объем груди, элементарные… Пробовали много раз его обмануть, это легко удавалось.

С.ДОРЕНКО: Так оператор тоже опытный.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, зависит, конечно, от оператора, от программиста, который составляет вопросы в свою программу. Но это многочасовая работа. Сначала вас проверяют на простых вещах и записывают все это. Но сейчас эти вещи очень легко делать. Детектор лжи можно даже в любом смартфоне, даже в часах сделать, который многоканальная кардиограмму делает.

С.ДОРЕНКО: Через постоянную истерику можно его обмануть?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Если вы Бауман, то, конечно, вы сможете обмануть. Если вы сможете блокировать электропроводность своей кожи, сальных желез и прочих вещей, сердцебиение контролировать, но это в комплексе. Программы все равно несовершенны, стопроцентного нет результата, не получается. И самое главное, что это добровольная вещь, никто вас не может принудить, это только с вашего согласия.

С.ДОРЕНКО: Нет, на спор, с Золотовым и Навальным. Это же из-за этого. Они же хотят.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: По закону только с вашего согласия.

С.ДОРЕНКО: А мы спорим на бутылку текилы…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Лучше всякого полиграфа магнитно-резонансная… Есть у психиатров и невропатологов специальная такая вещь, резонанс, который вводят, тогда можно что-то там…

С.ДОРЕНКО: Сейчас поменяем тему ненадолго.

Дим, привет. Пока я говорил с нашим слушателем, я написал в мессенджере Дмитрию Киселеву о том, может ли он пояснить свое высказывание о сужении диапазона свободы слова в России.

Дима, можешь ли ты пояснить это высказывание «сузить диапазон свободы слова в России».

Д.КИСЕЛЕВ: Да, конечно, могу. Россия – страна с самым высоким диапазоном, самым большим диапазоном слова в мире. Русский писатель, мой либеральный друг Виктор Ерофеев может заявить в эфире телеканала «Дождь», например, что Ленинград во время блокады нужно было сдать. Я, например, не могу себе представить ни одного британского писателя и ни одного британского телеканала, в эфире которого британский писатель бы заявил, что Лондон нужно было сдать. Он сразу же, так сказать, превратится просто в культурного изгоя.

С.ДОРЕНКО: Да, ему перестанут подавать руку. Абсолютно верно.

Д.КИСЕЛЕВ: Да, ему перестанут подавать руку. У нас Ксения Ларина может сказать, что от патриотизма ее в эфире тошнит червяками и вишневыми косточками. Если об этом скажет какой-то американский журналист, что его от американского патриотизма, от патриотизма в отношении к собственной стране тошнит червяками и вишневыми косточками, то будет то же самое. У нас вы можете сказать, «я люблю геев» либо «я не люблю геев». У нас вы можете сказать, «я люблю Путина» либо «я не люблю Путина». Но если вы на Западе скажете, что «я не люблю геев, а люблю Путина», то вас из редакции «Нью-Йорк Таймс» выгонят, если вы там профессиональный журналист.

С.ДОРЕНКО: Даже не просто сказать, даже просто написать где-нибудь в соцсетях, этого достаточно.

Д.КИСЕЛЕВ: Да. То есть я имею в виду, что диапазон, вот сейчас сложившийся, можно рассуждать о причинах этого. То ли это отсутствие традиций свободы слова, и мы пока как дикие звери, так сказать, бегаем, еще не построив себе дорог, метаемся. Метания внутри пространства. То ли еще от чего-то, то ли от русских просторов, вольницы.

С.ДОРЕНКО: Мне кажется, от рыхлости культурного поля. Рыхлость культурного поля.

Д.КИСЕЛЕВ: Рыхлость, да, пожалуй, полностью с вами согласен.

С.ДОРЕНКО: Со мной, мы на «ты» были.

Д.КИСЕЛЕВ: Полностью с тобой согласен. И когда я призываю сузить диапазон свободы слова, я уточню, свободы самовыражения вообще, что еще более масштабно, то я специально сделал оговорку, что не административным путем, а в результате культурной дискуссии, которая поставила бы в обществе внутренние культурные, нравственные ограничения. Потому что здоровое, я считаю, только то общество, в котором есть внутренние запреты. Не внешние, а именно внутренние запреты. То есть нам нужно понять, собственно, ограничения, которые у нас возникают, потому что без руля и без ветрил ничего хорошего не будет с Россией.

С.ДОРЕНКО: Это верно.

Д.КИСЕЛЕВ: Я и призвал несколько провокационно, специально, в расчете на эту дискуссию предложил сузить свободу слова в России. При этом сузить, я уже вспомнил, что всегда предлагал Федор Михайлович. Он говорил, что в нас, так сказать, бездна внизу и бездна вверху, «широк русский человек, я бы сузил», устами Мити Карамазова в бессмертном романе. Поэтому в этом смысле, конечно, здесь надо как-то сужаться из чувства самосохранения.

С.ДОРЕНКО: Я много раз тоже говорил о том, что понятийное поле должно быть плотным, мы должны проговорить все всё.

Д.КИСЕЛЕВ: Так я это и имею в виду. Два года назад, например… Я во вчерашнем материале «Вести недели» привел высказывание президента нашего Владимира Владимировича Путина, который два года назад, когда еще громили у нас выставки и спектакли люди из публики, а потом стали ему жаловаться, наш замечательный актер и режиссер Евгений Миронов на встрече с деятелями культуры в Петербурге: «Ну как же так? Что же это происходит?» А Владимир Владимирович сказал: «Минуточку, вопрос тонкий. Полностью с вами согласен. Но давайте выработаем критерии допустимого и невозможного внутри нашей отечественной культуры. Но эти критерии должен выработать не я, а вы. Вот вы их выработаете, эти критерии, сформулируете внутри себя, творческой среды, креативного класса, и тогда мне будет легче и чиновников таскать, окорачивать, если они эти критерии нарушают». Это был достаточно изящный ход с его стороны. Потому что если бы он сформулировал эти критерии, а он точно их знает, то и из творческой среды к нему бы и вернулось, что он там диктатор, тоталитарный лидер, навязывает критерии, кого-то ограничивает. А он говорит: «Минуточку, так вы сами». Но вот этот пас со стороны Путина отказался безответным.

С.ДОРЕНКО: Потому что нет общества. Некому прожить эти критерии. Некому. Общества-то нет.

Д.КИСЕЛЕВ: Подожди. Но у нас есть все необходимое, у нас есть мыслящие люди, по крайней мере, которые способны вести дискуссии на эту тему.

С.ДОРЕНКО: Это адски интересный разговор. Можно, я в 35 минут тебя снова наберу? Пожалуйста. Я знаю, как ты занят.

Д.КИСЕЛЕВ: Еще раз?

С.ДОРЕНКО: Да, потому что у меня сейчас новости, а я раб лампы.

Д.КИСЕЛЕВ: Да, пожалуйста.

С.ДОРЕНКО: Договорились. Дмитрий Киселев. Сейчас новости.

Дмитрий Киселев, ведущий «Вестей недели», рассказывая о комедии про блокадный Ленинград, сказал: «Куда важнее сузить диапазон свободы слова в России, даже шире – диапазон свободы самовыражения, но не административно, а культурно, сформулировав в обществе внутренние нравственные запреты». Вот об этих внутренних нравственных запретах мы начали говорить с Дмитрием Киселевым до новостей. С моей точки зрения… Сейчас, когда мы дозвонимся вновь, он знает, что я в 35 минут позвоню. Думаю, что-нибудь доделывает. Все-таки он руководит, между прочим, тысячами людей, кроме того, что делает.

Дмитрий Киселев… Я пытаюсь представить себе представителем народа. Почему я не хочу существовать в рамках запретов? Лично я. Почему я лично не хочу существовать в рамках запретов? А потому, что я чувствую себя ребенком в этом обществе. Я просто ребенок.

Дмитрий, приветствую. Я снова зачитал цитату твою из передачи. Если позволишь, я сформулирую очень коротко, это не вопрос, а как бы позиция. Почему я боюсь говорить многие вещи в Америке, в том числе со своими очень близкими американскими друзьями? Потому что им тоже неловко было бы, если бы я начал такие разговоры. И тем не менее я не боюсь говорить широко, разлаписто, может быть, культурно и даже нравственно грязновато в России. Потому что я в России ребенок, от меня здесь ничего не зависит. Здесь нет общества. Есть некий народ-ребенок, от которого, в общем, ничего не зависит, и мы провоцируем взрослых, наших управляющих, управляющих больших начальников, мы провоцируем их всякими высказываниями ровно потому, что мы не участвуем в управлении страной, от нас ничего не зависит.

Д.КИСЕЛЕВ: Я здесь категорически не согласен. Это очень удобная позиция, такая действительно инфантильная: от меня ничего не зависит, поэтому я могу делать все, что хочу, я могу паразитировать на той конструкции, которую создают для меня взрослые.

С.ДОРЕНКО: Даже дразнится?

Д.КИСЕЛЕВ: Ну, да, конечно, дразнится. Вот этот самый человек, Красовский, он дразнится, он паразитирует, так же как, скажем, «Эхо Москвы» паразитирует на крепости, которую создаю другие. Вот «Эхо Москвы» не могло бы существовать в США, например. Это были бы абсолютные изгои. А здесь они паразитируют.

С.ДОРЕНКО: Но там есть комики, которые шутят над гомосексуалистами, над афроамериканцами. Есть комики.

Д.КИСЕЛЕВ: Слушайте, у нас тоже есть комики. У нас программы смешные разные идут на разных каналах. Мы сейчас не о комиках говорим. У нас тоже есть чувство юмора, анекдоты, все, что хотите. А мы говорим о серьезных высказываниях, сделали кино, кинокомедию о блокаде и так далее, то есть на фоне блокады, в контексте блокады. То есть это очень удобно. Но если бы у нас было общество здоровое и с внутренними ограничителями, с понятными нравственными, мы бы и развивались с другой скоростью. А то, получается, мы сами подтачиваем его инфантильно, а претензии предъявляем не к себе, а к власти. Это совершенно несправедливая история. И мы говорим: от нас ничего не зависит. Да зависит. Вот зависят и темпы роста, и атмосфера в обществе. Зависит, конечно. Вот мы и имеем эту среднюю составляющую. Вот и все. Мы имеем Путина, как всадника на белом коне, удивительного, рыцарского абсолютно, с одной стороны. А с другой стороны, мы имеем режиссера Красовского, который снимает кинокомедии, и имеем гильдию киноведов, которая уже высказалась, «как же так, нельзя устраивать дискуссии общественные, тем более осуждать, еще не видя фильм». Как раз смысл моего высказывания состоит, что есть жанры, есть ракурсы взгляда, даже неприемлемые, вы не можете снять кинокомедию в контексте Хиросимы. Вы не можете снять кинокомедию в контексте вьетнамской деревни Сонгми, сожженной напалмом американцами. И вы не можете снять заведомо кинокомедию в контексте ленинградской блокады. Вот и все. Об этом же речь.

С.ДОРЕНКО: Я это понимаю, но я хочу чуть-чуть шире пойти за твоей мыслью, за твоим предложением о плотном культурном поле, о плотной культурной ткани общества. Не конкретно блокада, а вообще о рыхлости культурной русских.

Я здесь приведу пример простой. Мы оставляем детей в квартире с ножницами и спичками и, когда мы возвращаемся, мы обнаруживаем, что они подожгли занавески, изрезали кресла и так далее. Почему они так поступили? Потому что они точно понимают, что у папы и мамы нет болезни сердца, что у них не отнимется левая рука, ничего с ними не случится.

Д.КИСЕЛЕВ: Или они не понимают этого.

С.ДОРЕНКО: Или не понимают. А если бы они понимали, то есть были взрослыми детьми, они бы знали, что у папы отнимется левая рука, у мамы будет седина, еще что-то. Мы не боимся за Путина, поэтому мы и дразнимся. Мы не боимся, потому что он настолько несоизмеримо выше, он не один из нас. Он не один из нас, он бог! Ровно пофиг, ему все равно хорошо будет.

Дим, вот мы с тобой дети, нас с тобой оставили, двух засранцев, со спичками и ножницами. Если бы мы понимали, что мы с папой одна команда и что он правда заболеет и умрет, если мы его доведем, то мы бы его берегли. А поскольку мы понимаем, что мы с папой не одна команда и нам, в общем, по хрену, а ему всегда хорошо, то чего мы не порежем занавески, давай порежем занавески.

Д.КИСЕЛЕВ: Я не могу с этим согласиться. Во-первых, Путин один из нас. Это первое. Его родители пережили блокаду, мы все знаем эту историю. Он точно один из нас. Во-вторых, мы живем точно не для Путина, и Путин – не бог. В-третьих, ему, конечно же, больно, у него есть чувство боли. Но, поскольку мы живем не для Путина, а живем внутри своей страны, и у нас должно быть понимание, как у нормальных, сознательных граждан, как, условно, у сознательных британцев, подданных королевы (у нас нет королевы, у нас республиканский строй), но все равно мы – часть страны. Если мы хотим наслаждаться прекрасной Россией… Потому что, если ее не будет, то мы превратимся в гонимых, пинаемых и так далее, мы превратимся в курдов, скажем так, которые за всю историю оказались по превратностям судьбы без государства. Вот будем курдами. Нас это устраивает? Но курды-то имеют определенное единство, а русские за границей не очень уживаются, они не очень сохраняют свою цельность. Они уже в третьем поколении забывают русский язык, в отличие от курдов. То есть мы как бы растворимся. Если нам в массе своей не будет нравиться Россия, мы будем ее подтачивать, таким образом, такими фильмами, безответственными, так сказать, высказываниями, заходами, отсутствием воспитания детей должного, не воспитывая их, бросая их на самотек, то России не будет. Вот и все.

С.ДОРЕНКО: Я убежден, что ты прав. Абсолютно убежден, что ты прав. Но я думаю, что эти люди инфантильны по каким-то причинам. И я думаю, что причина может быть не в них, а может быть отчасти в них, а может быть не в них.

Д.КИСЕЛЕВ: Я бы не снимал с себя ответственность. Я считаю, что именно журналисты - они рефлексирующая часть общества. Мы просто должны это проговаривать и должны проговаривать это смелее. Потому что кто-то имеет наглость снимать комедию в контексте блокады, а кто-то говорит: да как же так, нельзя, да вообще обсуждать, трогать его не моги, потому что нужно сначала посмотреть, пустить это по всей стране. Ну мы это проходили уже и с «Матильдой», и со «Смертью Сталина», все это уже видели. Это все закончилось пшиком. Поэтому здесь нужно четче высказываться и четче себя позиционировать.

С.ДОРЕНКО: Согласен с тобой в том, что плотности культурной ткани у нас, к сожалению, пока нет. Спасибо огромное.

Д.КИСЕЛЕВ: Ну нужно работать, ситуация не безнадежная. Спасибо.

С.ДОРЕНКО: Я, если позволите, возвращаюсь в передачу. Я хочу сказать, что плотной культурной ткани нет в России, и мы дети в России.

Э.ХАСАНШИНА: Как же она образуется, если мы не будем говорить о всех темах, которые у нас считаются запретными?

С.ДОРЕНКО: Но, внимание…

Э.ХАСАНШИНА: У нас каждая вторая тема запретная.

С.ДОРЕНКО: Внимание. Почему мы дети? Вот почему мы дети? Дмитрий Киселев утверждает, как мне показалось из разговора, что мы дети, потому что мы просто не хотим сами взрослеть, а надо, и к этому должны призывать лидеры общественного мнения, в том числе журналисты. А я думаю, что мы дети, в том числе озорные дети, в том числе шкодливые дети, потому что нам запрещено взрослеть. Нам запрещено взрослеть. Поэтому мы дети.

Э.ХАСАНШИНА: Мы находим такой выход.

С.ДОРЕНКО: Мы дети, которым запрещено взрослеть. Потому что если мы повзрослеем, мы попросим места у руля, еще чего-то и так далее, места у контроля. Мы – дети, и нам запрещено взрослеть. Почему же мы должны взрослеть? Мы будем шкодить. Нам говорят: вы засранцы, вы все испачкали, порезали занавески ножницами и подожгли кресла вот здесь. Мы говорим: да, а че?! Это Петька! Власть нам говорит: ну вы же инфантилы. Мы говорим: ага, да, инфантилы, мы инфантилы, и че? Они говорят: ну вы будете взрослеть? Мы говорим: а в каком смысле взрослеть? Это как со мной было. Мне было 22 года. Я приехал в Африку переводчиком. Чувак один кладет ключи от машины и говорит: Сережа ты на «Рафике» , ты на нашем микроавтобусе ездишь, ну мы тебя возим туда, сюда. Я говорю: ага. Ну вот я ключи кладу, помой, машину помой, помой микроавтобус. А ему 43, а мне 22, и он начальник, а я подчиненный. Я ему… Я в эфире не буду повторять, я говорю: хрен вам. Матом. 22 года. Он говорит: ты чего, оборзел, я тебя выкину отсюда? Ты чего, оборзел? Генеральский сынок. Он так на меня. Я говорю ему: слушай, когда я буду ездить, я буду мыть, а пока меня как говно в кузове возят, я мыть не буду. У тебя ключи, ты моешь Ну на «вы». У вас ключи, вы моете, у меня ключи – я мою, ясно? Он: генеральский сынок, что ты себе вообразил?! Они то из школы ЦК КПСС, высшей школы партийной. Я: ничего не вообразил, точка. Пошел туда-то. Понятно? А потом нас мирили, нас мирил партком, нас мирило посольство, потому что в этой школе при ЦК нельзя было ругаться. Нас мирило посольство. И меня спросили: так все? И я при всех старших, мне 22 года, я сказал: правильно, помирились, а теперь, если Крицкий (его фамилия Крицкий была) скажет мне помыть машину, я его снова пошлю… торжественно. Произнес при всем посольстве. Мне говорят: нихрена себе, Доренко, щегол. Понятно, да? Почему? Потому что если я ребенок и меня как говно в кузове возят, то чего я буду стараться-то ради машины? Ну чего я буду стараться, я же ребенок?! Я ребенок. Ну зачем это нужно? А мне говорят: а ты хочешь отвечать за машину, сам ее мыть? Тогда дайте ключи. Батя, дай ключи. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Э.ХАСАНШИНА: Понимаю.

С.ДОРЕНКО: Также с этим. То, что говорит Дима Киселев. Он говорит, давайте отвечать за нашу любимую Россию, отвечать за культурный пласт, не будем расхряпистыми дураками, не будем детьми, давайте будем взрослыми.

Э.ХАСАНШИНА: Но ведь съемка черной комедии – это тоже попытка взять ключи.

С.ДОРЕНКО: Я буду взрослым! Но… Папа, тогда ключи от машины положи вот сюда на тумбочке! Где мой экземпляр ключей, папа? Папа говорит: нет, ключи я тебе не дам.

Э.ХАСАНШИНА: А папа говорит: надо сузить свободу.

С.ДОРЕНКО: Нет, я готов сузить свободу, я готов не срать в машине. Я готов. Но, папа, дай ключи. Дай ключи. Он говорит: ключи я тебе не дам. Я говорю: тогда я буду срать. Он говорит: как? Я говорю: так, ну так. Я буду семечки плевать, жвачку приклеивать, бумажки кидать и вообще срать в машине. Он говорит: ты че, идиот? Я говорю: ага. Он говорит: ну ты можешь о ней заботиться? Это же наша машина, мы о ней должны заботиться, мать, это мать наша, машина, кормилица. Я говорю: ни хрена. Он говорит: ну, пожалуйста, заботься. Я говорю: ключи положи сюда. Ключи пришли быстро и деньги на заправку, и так далее. Или иди нахрен. Ну я просто с папой разговариваю. Ну правильно или нет? Я так с Крицким разговаривал. Крицкий был у меня начальник, 43 года, из высшей партийной школы ЦК МПЛА, а до этого здесь ЦК КПСС. Он мне такой: Сережа, иди мой машину. Я ему говорю: хрен тебе вместо машины. Нас разбирал сначала партком, потом посольство. Я три раза (три!) сначала лично матом его послал, потом на парткоме матом его послал, а потом в посольстве матом его послал. Три раза. Меня ни разу не выгнали в Союз, кстати. Потому что я сказал, пойду на Старую площадь с палаткой жить. Я говорю: вы меня выкиньте, я палатку куплю, нет проблем, я вам расскажу потом всю правду. Три раза матом его послал. Он мне говорит: ты ответственным человеком будешь? Я говорю: да. Когда? Когда ты дашь мне ключи. Ты мне дай ключи, скотина, тогда я буду ответственным! Пока я без ключей, я не хочу отвечать ни за чего, я буду срать в этой машине. Он говорит: тогда так нельзя. Я говорю: можно. Можно.

Э.ХАСАНШИНА: В Америке той же, любимой и идеальной Америке, снимают кучу черных комедий, причем довольно жестких, не таких мягоньких, а прямо жестких. И ничего, это не воспринимается как критика, это воспринимается как разговор.

С.ДОРЕНКО: Ты ребенок, ты все засрал, ты все порезал, ты все пожег, от тебя сплошной скандал. Ты ребенок? Я говорю: да. Ну ты можешь стать взрослым? Я говорю: хорошо, буду, дай ключи от машины. Дай ключи от машины, я буду взрослым. Что за проблема-то? Он говорит: нет, ключи я тебе не дам. А как тогда? Прости, дорогой, так не получается. Или, или. Или я порчу занавески, или я порчу кресло, прожигаю, плюю, приклеиваю жвачки и лузгаю семечки и все засираю фантиками, или ты мне дай ключи, и тогда я ее буду целовать, целовать, целовать, я губами тебе вытру машину, языком вылижу, языком вылижу всю машину. Ты понимаешь, о чем я говорю? Она у меня будет сиять. Понимаешь? Я ее мастиками натру и тем натру, и этим натру, сам поеду, свечи поменяю, все сделаю. Дай ключи. Ключи не дают. Хорошо. Буду срать. Все очень просто. Чего, непросто что ль?

Э.ХАСАНШИНА: Нет, непросто.

С.ДОРЕНКО: Почему непросто?

Э.ХАСАНШИНА: Потому что, мне кажется, что это не совсем корректно, сравнивать съемку черной комедии и поведение ребенка. С чего вы взяли, что это так плохо?

С.ДОРЕНКО: Нет, мы говорим о серьезнейшей проблеме страны – инфантильном поведении граждан. Мы говорим не об этой комедии.

Э.ХАСАНШИНА: Так дайте людям говорить. Не делайте из них невротиков, которые по кухням шарятся, друг другу передают, чтобы потом это как чирей взорвалось где-нибудь в обществе. Дайте им говорить.

С.ДОРЕНКО: Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Михаил. Второй раз.

С.ДОРЕНКО: Не говорите, что второй раз! Есть люди, которые не дозвонились, они вас ненавидят за это. Прошу вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Извините. Очень важно. Я бы ответил господину Киселеву вполне достойно, я надеюсь. Дело в том, что его собственность, которая ему принадлежит, охраняется совершенно другим законодательством, непонятным нам, простым людям. А моя собственность охраняется и сохраняется законом в зависимости от моего поведения. Киселев ведет себя определенным образом, и он неподвластен закону. Поэтому я хотел бы сделать дополнение для господина… который задал вопрос Путину. Он должен выработать критерии, вот этот артист Евгений Миронов. А кто должен выработать критерии, по которым то, что грабится бюджет миллиардами долларов, и все это покрывается теми, у кого есть возможность воздействовать на суд, тоже Миронов должен критерии выработать? Пусть каждый занимается своим делом. Пусть господин президент даст ход хоть одном делу, о которых Навальный уже устал повторять. Это же все чистая правда.

С.ДОРЕНКО: Михаил, почему мы тем не менее инфантильны. Мы инфантильны, потому что нам никто не дает ключ от машины.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Конечно!

С.ДОРЕНКО: Все просто. Дайте ключ, мы будем вылизывать машину. Вылизывать буквально языком. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Доброе утро.

С.ДОРЕНКО: Денис, слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Хочу по этой теме сказать. Я с вами не согласен, Сергей, про ключи. Я бы на месте бати сказал: сынок, пройди сначала курсы вождения, немножко потренируйся.

С.ДОРЕНКО: А у меня есть права. Есть права. Да мы все примерно из одного теста. Нами правят боги что ли? Все мы примерно из одного теста, господи, что вы мне рассказываете. Я всех знаю. Все примерно из одного теста. Что там, полубоги что ли? Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Добрый день. Алексей, Москва. Сергей, не согласен с вами. Есть вещи, над которыми нельзя шутить, над которыми нельзя смеяться.

С.ДОРЕНКО: Это правда, я согласен. Я то согласен! Я вам объясняю, я пытаюсь понять, почему общество не хочет взрослеть. Я пытаюсь это понять. Не потому, что им «Моссад» руководит, не потому, что ими ЦРУ руководит. Они не хотят взрослеть почему-то. Почему?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Дело не во взрослении. У вас сама формулировка ошибочна в корне. Вы никогда не будете шутить на тему своих родственников, своих близких.

С.ДОРЕНКО: Я-то как раз буду. Но я перверс, хорошо, не обо мне же речь. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Доброе утро, Сергей. Я думаю, все-таки нам надо поучиться у американцев.

С.ДОРЕНКО: Давайте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ведь это комедия. Кино – это бизнес.

С.ДОРЕНКО: Я против этой комедии. Мы сейчас не о комедии говорим. Мы говорим о том, что русские люди не хотят создавать плотную, культурную ткань, которая бы запрещала…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, здесь я с вами согласен. Но здесь вопрос другой: зачем все это раздули?

С.ДОРЕНКО: Мы сейчас не про комедию говорим. Мы говорим, что люди шкодят, слишком шкодят, нарушают, заходят экстрамаргенем.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Хорошо. Тогда надо убрать депутатов Мизулину…

С.ДОРЕНКО: Подождите. Они, люди, совершают экскурсии экстрамаргенем, заступают за край. Я спрашиваю, не хорошо это или плохо, я говорю, что это плохо. Плохо. Вы услышьте меня. Я говорю: плохо. Я задаю вопрос, не хорошо или плохо, я задаю вопрос: почему? Меня интересует, почему. Вы должны перешагнуть на другой уровень абстракции. Следующий уровень абстракции, вы должны уйти от вопроса «что» к вопросу «почему», why, зачем и почему. Зачем они пробуют маргенс, они пробуют края, они пробуют их раздвинуть. А почему? Потому что им не жалко конструкции! Людям не жалко конструкции! Им не жалко машину. Не жалко. Понятно, о чем я говорю? Люди совершают экскурсии экстрамаргинам по одной причине – им не жалко конструкцию, они ее не жалеют. Скажите, пожалуйста, а почему вы ее не жалеете? Вот Дмитрий Киселев правильно спрашивает, говорит: слушайте, так вы же Россию потеряете. Вы ее потеряете! И он прав. Дмитрий Киселев прав, вы потеряете Россию. Потому что вы ее не жалеете. Я спрашиваю: а почему вы ее не жалеете? А потому что она не ваша. Потому что она не ваша. Вот и все. Была бы ваша, вы бы жалели. Она не ваша! Ключи у папы. Она не ваша! Была бы ваша, вы бы ее жалели. Чего тут не понять-то? Вы ее не жалеете. Почему вы не жалеете свою страну? Потому что она не ваша. Все просто как божий день. На хрена мне ее жалеть, она же не моя. Ну она не моя, ключи-то у папы. Вот и все. Мне Крицкий говорит: иди, вымой машину. Не пойду. И в салоне прибери. Не пойду. Он говорит: ну ты же ездишь. Я говорю: езжу, но я езжу в кузове, мне насрать на твою машину, Крицкий. Ключи у тебя? У тебя. Вот сам и мой. Он говорит: ты что, не жалеешь нашу машину? Я: не жалею. Хочешь, я ее залью бензином и подожгу? Хочешь? Мне насрать на нее. Он говорит: почему? Я: потому что ключи у тебя, а не у меня. Ну ключи у тебя и всегда были у тебя. Я вот два месяца назад приехал (я приехал два месяца назад) и всегда ключи были у тебя, все два месяца. Чего теперь? Иди и мой. Он: мне 43 года, а до 40 лет говно ложкой жрал, я всем прислуживал до 40 лет. А я ему отвечаю: а мне 22 года, я ни одного дня никому не прислуживал и тебе не буду, ясно. Он говорит: ты наглый… Понимаешь? Дима правильный ставит вопрос. Правильный. Ребята, вы потеряете страну. А вы говорите: а мы нет, все равно будем проказничать. Почему вы так говорите – вот, что меня интересует. А я отвечаю, почему. Вы так говорите потому, что она не ваша. Потому что свое люди берегут. Свое люди берегут. А это не ваше. Вот вы и не бережете. Естественно, потеряете. Все очень просто. Это же как божий день все понятно.

Мы пойдем и проживем его, этот понедельник, 22 октября.