КОРРЕСПОНДЕНТ: Валерий Александрович, здравствуйте.

В.МАКСИМЕНКО: Здравствуйте.

В.МАКСИМЕНКО: Да, вы знаете, узнал я, нет ничего такого у нас на сайте, в смысле, День памяти политических репрессий есть. А что вы хотели, чтобы у нас было бы на сайте? Я просто не совсем понимаю. Если можно, поясните мне. Что бы вы, как зритель, как слушатель, что бы вы хотели бы увидеть, чтобы было написано?

КОРРЕСПОНДЕНТ: В принципе, упоминание. Вот многие отмечают, что ФСИН ведет свою историю со дня основания сталинских лагерей.

В.МАКСИМЕНКО: Да нет, намного раньше. Намного раньше. У нас еще история… это Галкин-Враской еще, по-моему, чуть ли не Александр император был. То есть еще с тех времен. Было 140 лет или будет сейчас. Было 139 лет не системе уголовно-исполнительной, то есть намного больше.

КОРРЕСПОНДЕНТ: Во всяком случае, такой значительный этап. И мы хотели узнать вообще, в принципе, считает ли себя ФСИН правопреемницей той, сталинской системы? Не считаете ли необходимым как-то извиняться перед жертвами красного террора? Может быть, какое-то такое сообщение?

В.МАКСИМЕНКО: Что, извиняться перед жертвами… Давайте просто подумаем. Террор, да, он, в общем-то, был. Я просто чего думаю? Здесь ситуация-то в чём, если логике судить? То, что, на мой взгляд, выносили приговоры-то… ФСИН – это исполнение приговора и решение суда, вот в чём всё дело. Судебная власть, она же у нас независимая всегда была. Правильно? Вы как считаете?

КОРРЕСПОНДЕНТ: Ну… в какой-то степени, да.

В.МАКСИМЕНКО: У нас суд независимый? Независимый. У нас даже президент на суд влияния-то оказать не может. Даже президент несколько раз говорил: давайте дождёмся решения суда. Я просто, про что хочу сказать? ФСИН – это тот орган, который исполняет судебное решение. Правомерно оно вынесено, неправомерно, мы даже не имеем права судить, правильное оно, нет, мы не имеем права обжаловать. Лица, которые под судом этим находились или их родственники, или адвокаты, юристы, правозащитники, они могут, и у них есть такие полномочия обжаловать какое-то решение суда, которое они считают неправомерным или правомочным. А ФСИН не имеет права в суд выходить даже, чтобы с чем-то согласиться или нет. Он должен, что называется, под козырек взять и выполнить то, что написано в решении суда.

Если вы меня лично, как человека, спрашиваете, я скажу: конечно, да, это день такой, скорбный, в общем-то, серьезный день. Много людей, в общем-то, погибло, много было пострадавших. Здесь это вне всякого сомнения. Это даже не обсуждается. Я просто сейчас поинтересовался, а что можно написать на сайте, я вот нашего …[неразборчиво] спросил. Они говорят: даже не знаем, чего написать.

КОРРЕСПОНДЕНТ: Может, упоминание какое-то общее.

В.МАКСИМЕНКО: Понимаете, мы ни о каких… Как вам сказать? Ни о памятных датах, ни о каких-то даже праздниках таких, я имею в виду праздники, такие, праздничные даты… Эта дата памятная, это не праздничная. Мы ни о тех, ни о других особо никаких таких заметок не делаем по большому счёту.

КОРРЕСПОНДЕНТ: Я понимаю вас. Просто с точки зрения именно такого жеста, мне кажется, общественность ждёт каких-то таких вещей, потому что многих волнует тема репрессий.

В.МАКСИМЕНКО: Давайте мы ещё подумаем, посмотрим. Просто я за эти полчаса, то, что мы говорили с вами, так вот посмотрел, поднял какие-то материалы, что можно сделать, что вообще, как, что в прошлые годы, что вообще было, кто-то писал, не писал. А вот другие какие-то министерства, ведомства, МВД, ФСБ чего-нибудь написали? Я просто у вас хочу спросить. Не знаете?

КОРРЕСПОНДЕНТ: Честно говоря, я не смотрела. Но дело в том, что именно ваше ведомство тесно связано с ГУЛАГом.

В.МАКСИМЕНКО: То есть виноваты наши, как всегда.

КОРРЕСПОНДЕНТ: Не то, что виноваты, но эта как бы структура была вашей исторически. Поэтому, собственно, и обращаются к вам. Поэтому смотрят на ФСИН в этом вопросе и ждут каких-то извинений именно от ФСИН, а не от всех силовиков или МВД.

В.МАКСИМЕНКО: Вы знаете, извинения от ФСИНа за то, что были сталинские репрессии, здесь трудно мне сказать. Тем более во ФСИНе люди в основном молодые, которые к тому времени, к той эпохе даже близко отношения не имели и не имеют, которые воспитаны уже на совсем других традициях, которые, если были перекосы или какие-то злоупотребления, в подавляющем большинстве люди нормальные, с головой дружат. Конечно, никто не поддерживает то, что происходило, беззаконие в тех случаях, когда оно было. Никто этому не сочувствует. Никто с жалостью не вспоминает те времена и так далее. Наоборот, это, конечно, чёрная достаточно страница, тем более столько людей погибло и пострадало, очень много.

Давайте, я ещё подумаю, посмотрю, что можно. Но пока, к большому сожалению, мы ни к какому такому знаменателю прийти не смогли, что можно было бы вывесить. Но приносить от имени людей, которые вообще ни в чём совершенно не виноваты, ни в каких репрессиях, извинения, теоретически возможно, практически, я не знаю, будет это корректно или нет. Не совсем я понимаю. Конечно, история есть история. Не знаю я, правда, ей богу не знаю.

КОРРЕСПОНДЕНТ: Скорее всего, должно быть какое-то от высшей власти, наверное, решение.

В.МАКСИМЕНКО: Знаете, здесь то, что происходило, это же была какая-то политическая воля в первую очередь. Это же не то, что по улице идёт человек, его тюремщик хватает, тащит, начинает что-то с ним делать, сажать или ещё что-то. Политическая воля, я имею в виду, это было от самого верхнего руководства. Насколько я читал документы, которые в интернете есть и так далее, в том числе так называемые расстрельные какие-то списки и так далее, там даже карандашами или ручками расписывались, в том числе и члены Политбюро, если мне память не изменяет. Я видел, да и вы, наверное, видели это всё. Я не говорю, что сейчас кто-то должен извиниться, что руководство страны должно извиниться. Только так тоже не говорите.

КОРРЕСПОНДЕНТ: Нет-нет.

В.МАКСИМЕНКО: Ой… Шучу, конечно. Я просто не знаю, честно вам скажу. Подумал после вашего звонка, что можно было бы разместить. Но мы ничего придумать вот такого существенного не смогли, что было бы корректно и вразумительно, и с той и с другой стороны правильно. Высказать сожаление своё о том, что происходило? Да, мы высказать можем, но больше как частные лица. Но это же никому неинтересно, что то или иное частное лицо какое-то высказывает сожаление. А как действующие работники, сотрудники, те люди, которые служат сейчас, конечно, они к той далекой эпохе, которая была почти 100 лет назад, 80, даже близко никто отношения не имеет. Совсем другие люди, воспитанные совсем в других традициях. Это люди, я вам скажу, современной, новой, молодой России, они красивые в основном, хорошие, добрые, не все такие, как в Ярославле, далеко не все.

КОРРЕСПОНДЕНТ: Да, надеюсь, большинство действительно не такие.

В.МАКСИМЕНКО: Правда, не все. Дебилы, конечно, тоже встречаются. А где их нет? К большому сожалению. То, что касается Ярославля, если интересно, там уволены все, кто были, вся вертикаль, и не только те, кто принимали участие в избиении этого человека, Макарова, но и руководство колонии уволено. Уволено руководство территориального органа, то есть управления по Ярославлю и области. Все. Заместитель… Там много человек, человек 20, наверное, если не больше, включая руководителей уволены. Даже те, кто просто в этот момент дома сидел. Кто-то скажет, что это, может быть, неправильно. Но, с другой стороны, если командиры не знают, что творят их подчинённые, либо они бестолковые командиры и не могут управлять, либо это делается с их ведома. Но и в том, и в другом случае они виноваты. Поэтому все они уволены уже. По многим сотрудникам, которые принимали участие в этих истязаниях и избиениях, уголовное дело, вы знаете, арестовано много людей. Еще будут, наверное. Вот так вот.

А по поводу репрессий, правда, если меня, как частное физическое лицо, конкретного человека, гражданина, конечно, это день скорби и памяти. Но как-то по-другому пока разместить что-то на сайте ФСИН, если честно, не вижу я возможности. Не то, что не вижу возможности, я даже не знаю, что написать, и как сделать, чтобы это было корректно. Приносить извинения за свои действия – это значит расписаться, с моей точки зрения, в том, что те люди, которые сейчас работают, что в том числе и они виноваты в том, что происходило тогда. Но я считаю, это категорически не так. Это было бы неправильно. Потому что и так на этих людей, вы знаете, со всей страны, скажем так, шишки сыплются и сыпались всегда. И работа, скажу, не самая уважаемая, она, скажем, даже далеко не уважаемая. Я скажу больше, что есть города и регионы, где сотрудники боятся ходить в форме, не боятся, а опасаются, и опасаются по делу. Потому что очень много людей отбывало наказаний и на разных традициях каких-то бандитских непонятных живут и так далее. И для них что-то сделать плохое сотруднику – это вопрос не то, что чести, а это себя проявить, что вот «я вот этого вертухая какого-то зарезал или кого-то», то есть это поднять свой преступный авторитет в разы. То есть, если убьют просто человека, ну это как бы так себе, а вот убить фсиновца – это значит… Я не говорю, что это везде, но есть и такие еще регионы, такие случаи нападения. Очень много нападает. Поэтому люди даже боятся иногда в форме этой ходить. А если на них еще повесить сейчас… И так зашуганные - и семьи зашуганные, и дети, и сотрудники. А если на них еще повесить вину за репрессии, которые были, ну тогда точно начнут вешаться. Давайте пожалеем наших сотрудников, не будем всех сразу их. Ладно?