А.ЛЕМЕСЕВ: Добрый вечер. Это передача «Музыкальное бюро». Меня зовут Антон Лемесев. И сегодня в гостях у меня группа IC3PEAK, о которой, я думаю, вы много могли слышать в наших новостях.

Ребята столкнулись с множеством сложностей во время своего тура. Отчасти об этом, отчасти о чем-то другом мы сегодня с ними будем говорить. У меня в студии сегодня Анастасия Креслина. Привет еще раз.

А.КРЕСЛИНА: Привет, привет.

А.ЛЕМЕСЕВ: И Николай Костылев.

Н.КОСТЫЛЕВ: Привет. Спасибо за информационную поддержку всей этой истории.

А.ЛЕМЕСЕВ: Вам спасибо.

А.КРЕСЛИНА: Очень классно у вас сегодня здесь оказаться.

А.ЛЕМЕСЕВ: Забавный случай произошел буквально перед тем, как должно было это интервью состояться. Я зашел в гости и там был телевизор, по телевизору шла передача с Михалковым «Бесогон». И мне повезло отчасти, потому что я попал буквально на тот момент, когда Михалков делал обзор на ваш клип «Смерти больше нет».

Я зачитаю, что он говорил, а потом мы с вами это обсудим. В общем, там он обсуждал культуру АУЕ, и вот именно в этом контексте, не смейтесь, он обсуждал отчасти и ваш клип. И, ссылаясь на комментарии под видео на YouTube, Михалков привел такую трактовку клипа, согласно которой герои клипа — вампиры, олицетворяющие власть в нашей стране, а автор предлагает в качестве выхода из жизненных проблем суицид.

И также он задается вот таким вопросом, что молодежь сейчас не знает ничего о нашей истории, не знает об Октябрьской революции, большевиках, которые там всякие ужасы творили. И весь этот микс был подан в его обзоре.

Я хотел бы оттолкнуться в начале нашей беседы именно от этого клипа, который, как мне кажется, мог отчасти спровоцировать и вот то, что происходило у вас потом во время вашей поездки по России. Согласны ли вы с такой точкой зрения Михалкова? И что вы хотели этим клипом показать, продемонстрировать?

Н.КОСТЫЛЕВ: Во-первых, спасибо большое Никите Сергеевичу Михалкову за классный пиар нашего замечательного клипа. Благодаря ему, у нас стало еще больше просмотров. Мы, в общем, ему за это благодарны.

Во-вторых, хотелось бы сразу сказать, что немного странно, что такой замечательный режиссер, как Никита Сергеевич, за смыслом полез в комментарии на YouTube.

А.КРЕСЛИНА: Да, он оказался не очень находчив и решил просто самую популярную интерпретацию от троллей взять и обыграть.

Н.КОСТЫЛЕВ: И, конечно, насчет клипа можем сказать только то, что это такое постмодернистское произведение, в котором каждый может найти какой-то свой смысл. Там очень многослойные образы, и какой-то один слой снимать и трактовать одним способом, конечно, не будем, потому что смыслов много.

А.КРЕСЛИНА: Но не хочется давать какой-то устойчивой трактовки действительно. Тут мы даем свободу людям, пусть они видят, что хотят, в принципе. Но хочется сказать, что никакой пропаганды суицида или насилия, или призывов к насилию в этом клипе, конечно, нет, мы такого смысла не закладывали. Это такая политическая сатира, описательная. Ничего нового мы не говорим в этом клипе и в тексте, просто описываем ситуацию в России и, самое главное, описываем то, как себя здесь люди ощущают, живя в этой ситуации.

А.ЛЕМЕСЕВ: Сцена с утопающими людьми, вот она та самая пучина и трясина, которая всех засосала, или это только один из вариантов трактовки?

Н.КОСТЫЛЕВ: На самом деле мы вообще не будем давать комментарии по поводу того, что мы имели в виду, потому что это довольно опять же многослойные образы, которые отдельно если ты выцепляешь из общего ряда образов, они начинают работать совершенно по-другому, поэтому их нужно воспринимать только в комплексе, только в каком-то общем контексте. Это же все такой сюрреализм, тут просто нет смысла искать какой-то смысл, надо просто смотреть и наслаждаться.

А.ЛЕМЕСЕВ: Все мы еще хорошо помним уроки литературы в школе.

А.КРЕСЛИНА: Анализ художественного текста.

А.ЛЕМЕСЕВ: Когда учитель… Лично у меня так было. Может быть, у вас как-то иначе, у вас были какие-то более талантливые педагоги. Ничего не хочу сказать плохого про свою учительницу лично, но все-таки подход в школе достаточно однобокий и, я бы сказал, шаблонный к анализу текстов и искусства. И, как мне кажется, эту тему я уже тоже в своих прошлых передачах поднимал, нас с малых лет учат видеть искусство несколько однобоко и в каких-то определенных ключах, а экзамен по ЕГЭ — это как финал вот этой шаблонной картинки восприятия мира.

Может быть, это и не так, но мне видится в этом одна из проблем, почему сейчас, по крайней мере, в России, люди не то что даже старого поколения, но тем, которым 30, 20 лет, воспринимают несколько все узколобо и видят вот именно что-то, что вытащено на передний план, что-то такое, может быть, кричащее.

А.КРЕСЛИНА: Я соглашусь, что проблема, конечно, в образовании не только в школе. В принципе, люди очень мало видят искусство, мало его анализируют. И не только на уровне семантическом, но и на каком-то чувственном. Потому что эмоциональный интеллект здесь тоже играет очень большую роль, его тоже нужно развивать.

А.ЛЕМЕСЕВ: Хотите, не хотите, но все-таки есть какой-то определенный рубеж в вашем творчестве. Это стало своеобразным, может быть, даже клише в новостях о вас, что вот с этого года группа начала петь по-русски, подошла к проблемам России, начала петь о России и смерти, это вот одна из формулировок, которая меня позабавила. Опять же вытащены на передний план какие-то два образа.

А.КРЕСЛИНА: Это две табуированные темы — Россия и смерть в России.

А.ЛЕМЕСЕВ: Да. Но, тем не менее, клип «Смерти больше нет» стал определенным высказыванием. И, как мне кажется, вы в этот момент перешли некий рубеж, может быть, даже от музыкального к политическому, к социальному. Как наметился этот путь? И каким образом вы решили свое творчество повернуть в эту именно сторону?

Н.КОСТЫЛЕВ: Мы начали делать музыку на русском еще с прошлого альбома. И как только мы начали делать на русском, сразу появились какие-то русские проблемы в наших текстах, просто автоматически.

А.КРЕСЛИНА: Мне кажется, они просто стали заметные для людей, потому что барьер языковой, который существовал, он исчез, растворился, как бы аудитория, наконец, услышала о чем мы говорим, о чем я пишу тексты. У нас были до этого и политические и околополитические высказывания.

А.ЛЕМЕСЕВ: Но на английском.

А.КРЕСЛИНА: Да. Просто, они были более абстрактные, может быть не такие четкие. Но это всегда присутствовало в нашем творчестве, мы же развиваемся. То, что мы делаем, развивалось вместе с нами и вот приняло такую более завершенную, понятную для слушателей форму.

А.ЛЕМЕСЕВ: Если говорить об образах, ощущениях и эмоциях, то, кажется, что этот альбом записан людьми, которым как минимум тревожно, может быть, даже местами страшно находиться в той реальности, в которой мы с вами живем.

Н.КОСТЫЛЕВ: Мне кажется, что тревога — это самое здоровое, наверное, чувство, которое человек может испытывать, смотря на все, что сейчас происходит в России и в мире. Потому что происходит очень много политических процессов, очень много, в принципе, каких-то глобальных процессов вроде глобального потепления, которое неминуемо нас всех несет в ад. В общем, это все довольно стремно на самом деле.

А.КРЕСЛИНА: Но наше поколение и поколение наше в России, оно действительно чувствует себя очень подавленным. Нам все время говорят, что, в принципе, ничего лучше впереди уже не будет, что все хорошее осталось позади. Кстати, это нам говорит постоянно наше старшее поколение своими формулировками «вот в наше время было так», «в наше время было лучше».

А.ЛЕМЕСЕВ: Потому что оно лучше им запомнилось.

А.КРЕСЛИНА: Предположим, да. И в будущее, нам говорят, тоже возьмут не всех. То есть ты действительно живешь в каком-то…

А.ЛЕМЕСЕВ: Безвременье?

А.КРЕСЛИНА: В тревоге ты живешь. Живешь в каком-то страхе, в неврозе каком-то. Еще и депрессия на этом фоне у многих развивается. То есть действительно такое отчаяние и безысходность. А в России, где твои права, в общем-то, могут не уважать и не защищать, когда ты сталкиваешься с проблемами, так это вообще, как мне кажется, первое чувство, которое возникает.

Н.КОСТЫЛЕВ: Ситуация еще усугубляется тем, что у нас сейчас у всех есть мгновенный доступ к информации, и мы просто знаем все, что происходит в мире. Медиа, конечно, это все еще преувеличивают. И, конечно, если ты хоть немного следишь за новостями, становится не по себе от того, сколько всего происходит.

А.ЛЕМЕСЕВ: Вот наши депутаты предлагают замечательный выход — нужно заблокировать как можно больше информации. Вы с этой точкой зрения согласны? Согласны с тем, что нужно ограничивать доступ к информации для детей, например, или еще для кого-то?

Н.КОСТЫЛЕВ: Нет, я считаю, что для детей информацию должны ограничивать родители. Мне кажется, что лучше не ограничивать, а рассказывать о том, что хорошо, что плохо, что стоит смотреть, что не стоит смотреть. И также не только с детьми, также, в принципе, со всей аудиторией. Любая цензура, она препятствует развитию мышления, она препятствует потоку нормальному информации, а это замедляет какие-то здоровые культурологические процессы в стране. И не только в стране, в принципе, в умах людей.

А.КРЕСЛИНА: Да, такая цензура, такая забота в виде цензуры, это на самом деле обычное насилие и насаживание какого-то своего видения ситуации, и отсутствие выбора у человека не развивает его мышление никак.

А.ЛЕМЕСЕВ: А у вас гуманитарное образование у обоих или не совсем?

А.КРЕСЛИНА: У меня очень разное образование.

А.ЛЕМЕСЕВ: Каким-то из них могла бы поделиться?

Н.КОСТЫЛЕВ: Мы оба учились на переводчиков.

А.КРЕСЛИНА: Я до этого училась на кибернетике, потом на переводчика.

А.ЛЕМЕСЕВ: Предала технарей.

А.КРЕСЛИНА: Но я всегда была как бы и там, и там, везде и ни с кем.

А.ЛЕМЕСЕВ: Отношение к России. Как правило, те комментаторы на YouTube, о которых мы говорили, Никита Сергеевич, видят определенную позицию в вашем творчестве, то, что, грубо говоря, вы Россию ненавидите, хаете, критикуете. Но каково ваше отношение к России? Любовь? Страх? Ненависть? Или странная любовь?

А.КРЕСЛИНА: Я не слышала, чтобы он в этой программе говорил.

Н.КОСТЫЛЕВ: Но он говорил, что мы не уважаем историю России, скорее, не уважаем государство, вот это все он говорил. Но я могу за себя сказать, что Россию я люблю, мне здесь нравится много чего. В общем, это главная причина, по которой хочется что-то менять, хочется говорить о проблемах, а не замалчивать их. Потому что мы никуда не хотим отсюда уезжать, нам здесь нравится. Но мы хотим пытаться менять это место к лучшему.

А.ЛЕМЕСЕВ: Своим творчеством?

А.КРЕСЛИНА: Да.

Н.КОСТЫЛЕВ: В том числе.

А.КРЕСЛИНА: Через язык, через искусство. Искусство — это язык, это способ коммуникации. Я тоже Россию люблю, и мое сердце, скажем так, болит за русских людей, за то, что здесь с ними происходит, особенно вдали, на периферии. И, мне кажется, что это просто во многих местах забытые люди, которыми никто не занимается, никто их не образовывает, не развивает. Хотя они могли бы намного лучше себя чувствовать и жить. В общем, это все в наших руках. Изменить как-то. Особенно молодые люди, потому что у нас много знакомых молодых, очень талантливых и перспективных, но им просто негде применить свои таланты.

А.ЛЕМЕСЕВ: Сейчас будет небольшой перерыв на музыку, потом снова вернемся.

IC3PEAK «Сказка»

А.ЛЕМЕСЕВ: Интересную тему вы затронули о русских на периферии. Как я понимаю, кто-то из вас не в России родился.

Н.КОСТЫЛЕВ: Оба.

А.ЛЕМЕСЕВ: Оба вы родились не в России? То есть поэтому вы и знакомы с положением русских за границей или же это еще какой-то дополнительный опыт у вас был?

А.КРЕСЛИНА: Я родилась в Латвии в городе Рига. Могу сказать именно из опыта, связанного с какими-то национальными моментами. Был у меня в детстве неоднократный опыт того, что меня… Девяностые, это был сложный период после распада Советского Союза, когда к русским, в принципе, относились специфически, и нам пришлось уехать оттуда в Россию.

А.ЛЕМЕСЕВ: То есть под давлением?

А.КРЕСЛИНА: Просто потому, что было сложно там работать родителям и т.д. Например, в меня кидались грязью, потому что я говорила на русском языке. Сейчас там такого, конечно, нет. Над этим работали, долго люди вели диалог, и ситуация стала лучше. Мне кажется, так было везде на постсоветских пространствах, именно сразу после развала Советского Союза.

А.ЛЕМЕСЕВ: А у тебя, Николай, как было?

Н.КОСТЫЛЕВ: Мне кажется, я успел вместе со своей семьей свалить до того, как там начались какие-то вот эти необратимые националистические процессы.

А.ЛЕМЕСЕВ: А откуда?

Н.КОСТЫЛЕВ: Из Ташкента. Я знаю по рассказам знакомых, тоже было очень тяжело русским, в конце девяностых, в двухтысячных, там такие тоже националистические настроения, которые, в принципе, понятны. Как и в Риге это все, исторический гнет. И нормальный процесс становления государства, когда государство находится в какой-то идентичности, они ее чаще всего находят, прежде всего отвергая предыдущую какую-то идентичность, такие процессы происходили. Но я это не застал, я это только слышал от знакомых, которые остались там. И они оттуда потом тоже уехали.

А.ЛЕМЕСЕВ: И твоя семья по схожим обстоятельствам уехала оттуда?

Н.КОСТЫЛЕВ: Ну, да. Там просто сложно стало работать, сложно стало что-то делать.

А.ЛЕМЕСЕВ: Если уж мы говорим о русских, то есть еще и, понятно, украинская тема. Ее не хотелось бы сильно обсуждать, но в целом там тоже определенные какие-то уже моменты, столкновение языков тоже сейчас наблюдается. Вот как вы на все это смотрите, хотя бы в общих чертах?

Н.КОСТЫЛЕВ: Мне кажется, что вот этот процесс отвержения какого-то языка на государственном уровне, он не очень здоровый. В том числе, например, как это происходит с русским языком на Украине. Так же, как это происходило в Латвии. Потому что запретить язык — это как запретить думать примерно, потому что люди думают на этом языке.

А.КРЕСЛИНА: Это бан группы определенной. Понятно, для чего это делается. Абсолютно понятно, для чего это делается государством. Но по отношению реально к живым людям, это действительно жестоко. И, в принципе, как и все, что в таких ситуациях обычно происходит, потому что это сталкивает людей, которые говорят на разных языках, либо создает между ними стену, потому что они вынуждены отвергать какой-то язык. Это просто разоблачает очень сильно людей в государстве.

А.ЛЕМЕСЕВ: Я как понимаю, у вас же проходили концерты в Киеве, вы выступали там?

А.КРЕСЛИНА: Конечно.

А.ЛЕМЕСЕВ: Никаких проблем у вас не возникало?

Н.КОСТЫЛЕВ: Нет, нет, у нас, конечно, не возникало. И в целом ситуация в Киеве очень, мне кажется, гораздо здоровее, чем у нас. Там есть какие-то политические процессы, у нас их, в принципе, нет. У нас нет политики, как мне кажется. Она есть только в медиа, а вот настоящих политических процессов у нас нет.

А.КРЕСЛИНА: У нас монополия.

Н.КОСТЫЛЕВ: Да. И в культурном плане тоже там довольно все интересно. Там не запрещают вечеринки. Там проходят большие рейвы, как у нас, например, «Outline», который тоже запрещали.

А.ЛЕМЕСЕВ: Ну, да, загубили его в итоге.

Н.КОСТЫЛЕВ: Но там сейчас проходят рейвы вот такого же типа, такого же масштаба. И они на расцвете. И молодые люди ходят, радуются. И иностранцы приезжают. У них открыли свободный въезд в Европу. В целом ситуация выглядит здоровее, чем у нас.

А.КРЕСЛИНА: Да, ощущение, что там такой бум культурный происходит. И этот обмен с Европой тоже, это все на самом деле полезно. Это вовсе не влечет к тому, что теряется какая-то самобытность или еще что-то. Мы, как люди, которые очень много ездили выступать, наоборот, каждый раз когда ты куда-то уезжаешь, ты только в очередной раз обращаешься к своему языку и понимаешь, что твой язык — это в какой-то степени твоя идентичность. Эта самобытность, она никуда не теряется, наоборот, ты на ней акцент начинаешь делать. Начинаешь ее сам замечать. Потому что когда ты находишься, например, в России в закрытой стране, ты, вообще никуда не выезжая, не задумываешься о том, русский ты, нерусский, не рефлексируешь.

Н.КОСТЫЛЕВ: Чем мы больше путешествовали, тем более русскими мы становились, на самом деле.

А.КРЕСЛИНА: Как ни странно.

А.ЛЕМЕСЕВ: Это надо в топ паблика прикрепить. Вопрос назревает, естественно, о вашем злополучном туре. Мне хотелось начать с вопроса про Минск, потому что он напрашивается на сравнение. Киев был. Россия была. Минск, где у вас возникли проблемы, где вас там обвинили чуть ли не в каком-то неподобающем репертуаре. Какой-то их там Союз…

Н.КОСТЫЛЕВ: Нерушимых.

А.ЛЕМЕСЕВ: Обзорщиков всея YouTube.

А.КРЕСЛИНА: Этого точно мы не знаем, в чем нас там обвинили.

Н.КОСТЫЛЕВ: Во-первых, мне кажется, не злополучный тур, а победоносный, потому что большинство концертов мы все-таки провели.

А.КРЕСЛИНА: Назло всем. Тогда можно «злополучный» сказать.

Н.КОСТЫЛЕВ: Злополучно-победоносный тур. Ну, да, было тяжело, концерты отменяли.

А.ЛЕМЕСЕВ: Хотелось в какой-то хронологии, да.

А.КРЕСЛИНА: У нас в Минске тоже не было проблем до того, как мы выпустили наш клип и альбом. Известно, что Белоруссия и Россия в тесном сотрудничестве состоят.

А.ЛЕМЕСЕВ: Союзные государства.

А.КРЕСЛИНА: Да. Так что здесь ничего удивительного, что у нас там возникли проблемы, нет.

А.ЛЕМЕСЕВ: То есть они как бы посмотрели, как здесь, значит и у нас так, да?

А.КРЕСЛИНА: Да все же общаются, вот и все.

А.ЛЕМЕСЕВ: Опять же поправьте меня, если я что-то не так говорю, у вас в итоге состоялось выступление в Минске, но его прервали или оборвали, да?

А.КРЕСЛИНА: Да.

А.ЛЕМЕСЕВ: По такому классическому сценарию.

А.КРЕСЛИНА: Отключили звук. Но мы продолжили выступление без звука.

Н.КОСТЫЛЕВ: Да.

А.КРЕСЛИНА: Все хором пели вместе.

Н.КОСТЫЛЕВ: Это происходило в нескольких местах, по подобному сценарию. Мы даже этого ожидали, когда приехали в этот клуб. Потому что когда такая история происходит, мы рассылаем всем нашим фанатам, которые купили билеты, сообщения с адресом проведения. И вместе с фанатами об этом чаще всего узнают местные органы власти.

А.ЛЕМЕСЕВ: Полиция.

А.КРЕСЛИНА: Всегда узнают.

Н.КОСТЫЛЕВ: Ну, да, всегда.

А.КРЕСЛИНА: Рано или поздно.

А.ЛЕМЕСЕВ: Как они об этом узнали?

Н.КОСТЫЛЕВ: Даже не знаю. Они, наверное, купили билеты, что, конечно, приятно.

А.ЛЕМЕСЕВ: Вполне возможно. Работа под прикрытием.

А.КРЕСЛИНА: Нет, но они точно купили билеты.

Н.КОСТЫЛЕВ: Они точно купили билет.

А.ЛЕМЕСЕВ: Видите, вложились.

Н.КОСТЫЛЕВ: Мы чувствуем их вклад.

А.ЛЕМЕСЕВ: Подсчитать бы еще, сколько вам МВД в итоге заплатило денег. Я думаю, надо будет вам статистику такую подвести по итогам тура.

 

НОВОСТИ

 

А.ЛЕМЕСЕВ: Это снова передача «Музыкальное бюро». Меня зовут Антон Лемесев. И сегодня у меня в гостях группа IC3PEAK. Еще раз привет, Настя! Привет, Коля!

Говорили про тур. Когда все это происходило у вас, я смотрел ваше интервью «Афише», вот это «Угадай мелодию» их. И там вы сказали такую вещь, которая меня немножко смутила. Это видео снималось до того, как вы поехали в тур, как я понимаю, да? И вы там уже говорите, что ваши концерты пытаются запретить. Есть ли какая-то нулевая точка отсчета, с которой у вас эти проблемы и начались?

А.КРЕСЛИНА: Это как раз за полторы недели до старта тура. Практически, получается, через неделю или через две после выпуска видео, да?

А.ЛЕМЕСЕВ: И как все это происходило?

А.КРЕСЛИНА: Начались звонки на площадке и давление, так называемые рекомендации не проводить концерты, если не хотите проблем.

А.ЛЕМЕСЕВ: Это повсеместно по городам или по ближайшим?

А.КРЕСЛИНА: Началось с первых ближайших.

А.ЛЕМЕСЕВ: А это какие города были?

А.КРЕСЛИНА: Нижний, Казань. И там площадки начали сразу отказываться. Приходилось искать новые. Уже было понятно, что дальше будет больше.

Н.КОСТЫЛЕВ: Что дальше будет весело.

А.ЛЕМЕСЕВ: Если говорить по статистике, сколько в итоге концертов не состоялось? Были ли такие?

Н.КОСТЫЛЕВ: На самом деле два, как мне кажется.

А.ЛЕМЕСЕВ: В каких городах?

Н.КОСТЫЛЕВ: Нам тур-менеджер говорит один, но я считаю, что два.

А.КРЕСЛИНА: Один у нас был сорван полностью — Пермь, там ничего вообще не произошло.

Н.КОСТЫЛЕВ: Там мы только вышли к людям, спели песенку, просто без звука, и ушли.

А.ЛЕМЕСЕВ: И второй?

А.КРЕСЛИНА: Минск был наполовину сорван. Казань.

Н.КОСТЫЛЕВ: Я бы сказал, что все-таки Воронеж. Воронеж сорвали, потому что пришло всего 50-60 человек, а все остальные все-таки стояли на улице, они, к сожалению, не смогли послушать музыку.

А.КРЕСЛИНА: Но там полицейские просто заблокировали клуб на вход и выход. Даже к нашему тур-менеджеру применяли силу. Выбили дверь там. В общем, максимально некрасиво себя вели.

А.ЛЕМЕСЕВ: И все-таки, было ли как в фильмах или в детективных романах, что вам звонит по телефону искаженный голос и говорит вам: «Не смейте продолжать, вы должны передумать и не ехать в тур, вы должны одуматься и снять клип про, не знаю, пушистых медведей».

Н.КОСТЫЛЕВ: Звонил Михалков и говорил: «Алле. Это Андрей. Очень хороший клип. Спасибо».

А.ЛЕМЕСЕВ: Он меняет голос, кстати, действительно, я ему много раз звонил.

Н.КОСТЫЛЕВ: Да?

А.ЛЕМЕСЕВ: Он меняет голос, притворяется другим человеком. Если видели интервью Дудю, он говорит правду, потому что я десятки раз говорил как бы с alter ego  Михалкова, понимая, что это он. Голос я его знаю.

А.КРЕСЛИНА: Не удивляет, на самом деле.

Н.КОСТЫЛЕВ: Правда?

А.ЛЕМЕСЕВ: Я брал у него интервью как у Михалкова и много раз попадал на типа не-Михалкова.

А.КРЕСЛИНА: Интересно.

Н.КОСТЫЛЕВ: Ясного, я и Никитос.

А.КРЕСЛИНА: Отвечая на вопрос, с нами лично никто ни разу не контактировал, то есть нам никто не звонил, никакую позицию не высказывал, на разговор никуда не звал. Приказ был совершенно другой — просто всеми способами срывать наши концерты, нас, видимо, никак не трогая.

А.ЛЕМЕСЕВ: Беседы в Центре «Э», что это такое? Ты сидишь за партой, перед тобой мужчина в форме, он говорит, что надо жить так?

Н.КОСТЫЛЕВ: Наш тур-менеджер лучше бы рассказал, Олег. Но, к сожалению, он с нами, но без микрофона сейчас. Но Олег рассказывал, что это все не очень приятные люди с не очень приятными манерами и беседы проходили…

А.ЛЕМЕСЕВ: Это были какие-то угрозы или что?

Н.КОСТЫЛЕВ: Нет, угроз не было, они просто договаривались о том, как проводить концерты.

А.КРЕСЛИНА: Это торг, наверное, больше похоже на торг.

А.ЛЕМЕСЕВ: Естественно, никаких официальных обвинений, ничего не было?

А.КРЕСЛИНА: Вообще ничего.

А.ЛЕМЕСЕВ: А вот та ситуация в Новосибирске, где тебя увели с наручниками, чем там все закончилось? Были ли оформлены какие-то протоколы? Были ли составлены тобой какие-то жалобы или местной полицией?

Н.КОСТЫЛЕВ: Они действительно нас встретили возле поезда, заковали меня в наручники, увели. Все это потом они провернули под предлогом проверки на наркотики.

А.КРЕСЛИНА: Анонимного звонка.

А.ЛЕМЕСЕВ: Якобы кто-то позвонил?

Н.КОСТЫЛЕВ: Да, позвонил. И якобы их собака учуяла у нас в сумке наркотики. И они три часа все это проверяли.

А.КРЕСЛИНА: И плюс якобы у Коли фотография была не очень похожая на его лицо в реальности и напомнила сотруднику девушку, поэтому нужно было по дознанию личности пройти в отделение. По закону, три часа они могут нас там держать.

А.ЛЕМЕСЕВ: В итоге вас дольше, чем три часа?

А.КРЕСЛИНА: Нет.

Н.КОСТЫЛЕВ: Три часа.

А.ЛЕМЕСЕВ: Ровно три часа?

А.КРЕСЛИНА: 2 часа 45 минут.

А.ЛЕМЕСЕВ: То есть они прямо ждали?

Н.КОСТЫЛЕВ: Правда, они прямо ждали, да.

А.КРЕСЛИНА: Просто, чтобы нам все попортить как бы еще раз.

Н.КОСТЫЛЕВ: Но у них опять ничего не вышло.

А.ЛЕМЕСЕВ: А вам пытались говорить, вот мы вам сейчас такую-то статью можем пришить?

А.КРЕСЛИНА: Да, нам говорили.

Н.КОСТЫЛЕВ: Тур-менеджеру намекали на то, что, возможно, ему подкинут наркотики. Они говорили: ну, ты же понимаешь, что вот в этой сумке мы сейчас найдем наркотики?

А.КРЕСЛИНА: Про экстремизм было.

А.ЛЕМЕСЕВ: Если хотим, то найдем, да?

Н.КОСТЫЛЕВ: Они вот так говорили: ты же понимаешь, что мы там сейчас найдем?

А.ЛЕМЕСЕВ: Еще практически параллельно с этим история с Хаски развивалась. И потом было много реакции как и от Госдумы, от общественников. С вами кто-то связывался из каких-то представителей правозащитных организаций, какие-то известные люди звонили или писали вам, выражали ли вам поддержку? Или напротив, может быть кто-то из людей известных как бы критиковал вас?

А.КРЕСЛИНА: На самом деле мы очень большую поддержку встретили от людей, которых мы раньше никогда не встречали в реальной жизни, но о них много слышали. Спасибо им за это.

А.ЛЕМЕСЕВ: Например, кто?

А.КРЕСЛИНА: Я не знаю, стоит ли там тут кидаться именами.

Н.КОСТЫЛЕВ: Их просто очень много и нужен какой-то, наверное, список, чтобы никого не забыть.

А.ЛЕМЕСЕВ: Хотя бы пару человек, чтобы понимать, из какой это сферы люди, кто они.

Н.КОСТЫЛЕВ: Вообще из разных. Какие-то политические деятели культуры, комики.

А.КРЕСЛИНА: Музыканты. Очень популярные музыканты российские. И нам помогала правозащитная международная организация «Агора», поддерживала нас в каждом городе адвокатами, если нам это требовалось. Это нам очень помогло чувствовать себя защищенными и как-то комфортнее вообще.

Н.КОСТЫЛЕВ: Да, это круто. Мы бы сами, конечно, не справились без их помощи, скорее всего. Они действительно помогали и советом, где нужно, и какой-то силой, в плане юридической силы.

А.КРЕСЛИНА: И наши слушатели нас очень поддержали, потому что они продолжали ходить на наши выступления. В принципе, они же не знали, куда они идут, что там будет, может там будет ОМОН всех крутить.

А.ЛЕМЕСЕВ: Как вы знаете, были раньше популярны квесты, где на машинах по городу надо ездить и искать ключи, коды. Тут в финале ты еще получаешь приз в виде концерта.

А.КРЕСЛИНА: Только в отделении можешь оказаться.

А.ЛЕМЕСЕВ: Тут как бы одна из развилок сюжета. А финал — ты посещаешь концерты, победил. Про политиков, может быть какие-то имена все-таки могли бы назвать, кто связывался, выражал поддержку вам или еще что-то такое?

Н.КОСТЫЛЕВ: Много разных политиков. Из тех, кого помню, могу вспомнить Навального, Ксения Собчак писала, вступалась за нас.

А.ЛЕМЕСЕВ: Но на личную связь с вами не выходили они, нет?

Н.КОСТЫЛЕВ: Нет, мы не связывались. Но нам это не то, что было необходимо.

А.КРЕСЛИНА: Главное, Кадыров тоже приглашал нас выступить.

А.ЛЕМЕСЕВ: Кадыров? Это когда было?

Н.КОСТЫЛЕВ: Рамзанчик писал…

А.КРЕСЛИНА: Но это больше звучало как угроза, честно говоря.

Н.КОСТЫЛЕВ: Вот приезжайте.

А.ЛЕМЕСЕВ: Это он где писал, в соцсетях?

Н.КОСТЫЛЕВ: Он писал про то, что нужно, обязательно нужно…

А.КРЕСЛИНА: Но это было не личное обращение.

Н.КОСТЫЛЕВ: Нужно их звать к нам, у нас тут замечательные клубы.

А.ЛЕМЕСЕВ: Но, вы думаете, он вас имел в виду, а не Хаски? Или всех?

А.КРЕСЛИНА: Всех запрещенных музыкантов, это не только к нам относится.

Н.КОСТЫЛЕВ: Мы себя к ним причисляем. Спасибо Рамзану за это.

А.ЛЕМЕСЕВ: Что касается Хаски, с ним насколько хорошо знакомы? Общаетесь ли?

А.КРЕСЛИНА: Хаски нам звонил, и мы с ним общались как раз в той ситуации, когда у нас было задержание в Новосибирске, потому что у него был арест до этого.

А.ЛЕМЕСЕВ: И его до этого уже выпустили.

А.КРЕСЛИНА: Да.

А.ЛЕМЕСЕВ: Он давал вам какие-то советы?

А.КРЕСЛИНА: Он волновался и хотел узнать, как в нашем случае это все произошло. Он, как и мы, не понимал в тот момент что происходит и почему это, что нам говорят. Хотел сравнить, видимо, с тем, что ему говорили. Ему тоже ничего не говорили. Это, я считаю, было необходимо нам всем, у кого такая ситуация была, как-то связываться и поддерживать друг друга.

Н.КОСТЫЛЕВ: Мы созвонились. Мы просто поняли, что ни он, ни мы не понимаем, что происходит. От этого стало как-то полегче немного, не мы одни в неведении.

А.ЛЕМЕСЕВ: Иногда из таких ситуаций получаются творческие сотрудничества. У вас с Хаски?

А.КРЕСЛИНА: Мне очень нравится то, что делает Хаски, с самого того момента, как он появился, я это уже говорила. Но пока у нас никакого сотрудничества не было, не знаю.

Н.КОСТЫЛЕВ: Все возможно.

А.ЛЕМЕСЕВ: То есть пока это на уровне просто желаний скорее, не идей. Вы проехали почти по всей России, условно говоря, из европейской части в Сибирь, разве что без Дальнего Востока получается. Какие у вас ощущения после того, как вы проехались, во-первых, по достаточно опустошающему физически туру, а тут еще и в совокупности эмоциональный был большой удар по нервам?

Н.КОСТЫЛЕВ: Мы очень устали.

А.КРЕСЛИНА: Мы устали, но мы очень вдохновлены.

А.ЛЕМЕСЕВ: Изменилось ли ваше отношение к людям? Вы видели разные города, вы видели разных людей. Все равно есть стереотипные предположения, что как бы вот Питер, Москва, тут люди больше знают, чем, например, молодежь в провинции. У вас было ли какое-то ощущение отставания или же наоборот — вы увидели общность, общность культурного поля, общность развития?

А.КРЕСЛИНА: Скорее, не такое мрачное восприятие стало теперь. Потому что мы поняли, что везде есть прогрессивные ребята, везде есть добрые люди, и это очень-очень вдохновляет. Все сидят в интернете, наше поколение, поэтому дикого отставания какого-то, этого нет, это только можно, наверное, среди старших поколений как-то проследить.

А.ЛЕМЕСЕВ: Билеты продавались хорошо у вас по городам? Потому что информация была разная, где-то кто-то писал, что на самом деле концерт не состоялся по причине плохой продажи билетов.

Н.КОСТЫЛЕВ: Это где?

А.КРЕСЛИНА: Нет, такого…

А.ЛЕМЕСЕВ: По-моему, в Воронеже или где-то еще, пытались, по крайней мере, так представить.

Н.КОСТЫЛЕВ: Нет, в Воронеже под 350 человек было, это неплохо.

А.ЛЕМЕСЕВ: Некоторые, видя такие цифры, по крайней мере, в Москве, думают, ну, это на самом деле мало. Хотя я, например, знаю, сколько человек собирают концерты в провинции. Как мне кажется, может это и не так, 350 — это хорошая цифра для города, даже около, ну, не миллиона, но больше полумиллиона человек.

А.КРЕСЛИНА: Ну, да, для растущей группы это хорошо. Мы все-таки еще не какие-то супербольшие музыканты.

А.ЛЕМЕСЕВ: В среднем есть ли какой-то чек того, что может заработать группа вашего уровня в городе, допустим, полумиллиона и до миллиона?

А.КРЕСЛИНА: Очень сложно нам так сказать, потому что мы с деньгами прямого контакта вообще не имеем.

Н.КОСТЫЛЕВ: Тур-менеджер нас кормит, он нам покупает продукты.

А.ЛЕМЕСЕВ: Это передача «Музыкальное бюро». В гостях группа IC3PEAK. Может быть немного неожиданный вопрос, но в спортивных магазинах можно найти одежду с таким брендом. Может быть, я где-то что-то не прочитал, но как ваше название коррелирует с этим? И коррелирует ли оно вообще? Потому что, в частности, стилистика написания, она тоже как будто бы позаимствована с этой экипировки.

А.КРЕСЛИНА: Мы поменяли одну буковку на циферку. На самом деле мы действительно долго придумывали наше название. Увидели как-то название этого спортивного бренда, и у нас, в принципе, было такое понимание, что современные артисты часто себя в бренд превращают.

А.ЛЕМЕСЕВ: То есть вы хотели стать…?

А.КРЕСЛИНА: Мы просто решили, зачем нам себя превращать в бренд? Вы возьмем готовый бренд, который… будет работать на нас.

А.ЛЕМЕСЕВ: Не поступали ли вам жалобы от Icepeak того самого?

А.КРЕСЛИНА: Но это другое название, поэтому никаких жалоб тут быть не может.

Н.КОСТЫЛЕВ: Там буква изменена.

А.ЛЕМЕСЕВ: То есть, поэтому никаких вопросов быть уже не может?

Н.КОСТЫЛЕВ: Не может, конечно, юридически.

А.ЛЕМЕСЕВ: Что-то у меня мысль после этого Icepeak, спортивные магазины сразу вспомнил, что надо еще купить.

А.КРЕСЛИНА: Занимаемся ли мы спортом.

Н.КОСТЫЛЕВ: Я занимаюсь. Я могу рассказать, я бегаю каждый день.

А.КРЕСЛИНА: Нет, пожалуйста, это будет очень долгий рассказ.

А.ЛЕМЕСЕВ: Сейчас начнется спортивная минутка в нашей передаче. Опять же немного по цифрам. Приводились ли какие-то суммы финансовых потерь, каких-то недополучений в ходе вашего тура?

А.КРЕСЛИНА: Они у нас определенно были, но мы опять не можем прокомментировать.

Н.КОСТЫЛЕВ: Можно сказать, что много, мы потеряли много денег.

А.ЛЕМЕСЕВ: Это сотни тысяч? Это миллион, больше миллиона? Наверное, выходит, что больше, если столько было отмен и прочего?

А.КРЕСЛИНА: Мы не знаем.

Н.КОСТЫЛЕВ: Мы не знаем, да, к сожалению. Это все тур-менеджер наш может сказать точнее. Потому что мы сейчас чего-нибудь ляпнем, а это все неправильно.

А.ЛЕМЕСЕВ: Волей-неволей, когда группа попадает в центр внимания СМИ, во внимание каких-то политических сил, еще чего-то, группу иногда могут захотеть сделать, допустим, инструментом каких-нибудь политических высказываний, событий. Например, был скандал с Гречкой, которую пригласили выступать на День города в Ульяновск. Но когда она узнала, что этот концерт будет приурочен то ли к выборам местным, то ли еще к чему-то, она от этого отказалась. Бывали ли у вас похожие случаи, когда вот-вот вас буквально должны были затянуть в какую-то подобную историю, и вы об этом узнавали?

А.КРЕСЛИНА: Пока что нет.

Н.КОСТЫЛЕВ: Не было. Но, в принципе, мы чувствуем, как что политические силы, какие-то информационные пытаются действительно как-то использовать нашу историю, чтобы продвигать какую-то свою историю.

А.КРЕСЛИНА: Да, это больше касается СМИ каких-то, например, рассказать подробнее, как все плохо в России, совсем беспроглядно. Нам не очень нравится такая версия.

А.ЛЕМЕСЕВ: Какие СМИ писали так, что вам казалось, что переврали суть событий и творчество?

А.КРЕСЛИНА: Прямо не перевирают сейчас СМИ, мне кажется, совсем желтая пресса должна быть.

Н.КОСТЫЛЕВ: Да, это все тонко просто. Они не перевирают, они, скорее, оставляют исключительно, что им нужно, и задают так вопрос, чтобы ты ответил на него так, чтобы получить тот ответ, который им нужен.

А.ЛЕМЕСЕВ: Вы сейчас говорили о попытке выставить вас каким-то опять же очернителями или….

А.КРЕСЛИНА: Нет, нет, вовсе нет.

Н.КОСТЫЛЕВ: Наоборот. Просто с нами связалось сейчас очень много зарубежных СМИ в свете вот этой всей истории.

А.ЛЕМЕСЕВ: Вот, это предвосхищает один из моих вопросов.

А.КРЕСЛИНА: Сейчас такой момент, когда вокруг России много чего крутится, и всем интересно узнать еще что-нибудь страшное про нашу страну.

А.ЛЕМЕСЕВ: Что за СМИ, например, с вами выходили на связь?

А.КРЕСЛИНА: Очень много.

Н.КОСТЫЛЕВ: Очень много, долго перечислять.

А.ЛЕМЕСЕВ: Хотя бы парочку, я же все-таки в СМИ работаю, точно должен что-то знать.

Н.КОСТЫЛЕВ: The Guardian, BBC, Bloomberg, The Washington Post. Кто там еще? Не знаю, куча всяких немецких телеканалов.

А.ЛЕМЕСЕВ: Deutsche Welle может быть?

Н.КОСТЫЛЕВ: Возможно. Haaretz, израильская газета.

А.ЛЕМЕСЕВ: Замечаете ли вы какой-то общий тренд в работе, например, западных или зарубежных СМИ по такой истории? Что они пытаются, может быть, в своих материалах главным образом преподнести, по вашим ощущениям?

А.КРЕСЛИНА: В целом интересуют такие же вещи, как и вас, как бы здесь разницы нет. Просто разница в том, как потом с этим материалом они работают. Скажем, кто-то может вырезать что-нибудь про то, что я говорю, что я воодушевлена туром и чувствую, что в России будут какие-то перемены в лучшую сторону, и оставят только самое грустное, что мы говорим, то есть такие моменты.

А.ЛЕМЕСЕВ: То есть вы такое уже замечали в каких-то публикациях западных или нет?

Н.КОСТЫЛЕВ: Это в целом такой тренд. Нет чего-то… Им просто действительно нужна история. Для того чтобы была история, им нужно, чтобы она была довольно простая.

А.ЛЕМЕСЕВ: Допустим, вы хорошие, а все, кто пытается вас запретить, плохие, если совсем утрировать, да?

Н.КОСТЫЛЕВ: Черно-белое, да.

А.КРЕСЛИНА: Мне кажется, все банальное никому не интересно, когда что-то хорошо; всем интереснее рисовать, как все плохо.

А.ЛЕМЕСЕВ: Это касается, в том числе, и западных СМИ?

А.КРЕСЛИНА: Это всех СМИ касается. Дело не в том, Россия, не Россия, ни в каком-то противовесе и противоборстве. Это просто СМИ так работают.

А.ЛЕМЕСЕВ: Плохие новости действительно привлекают больше внимания. Кстати, и кликов больше, и реакции публики, как-то зациклены мы на негативе. Даже если брать, допустим, ваше творчество, например ваш альбом этого года, он основан на какой-то вот этой страшной российской сказке, страшном русском фольклоре, какой-то мамлеевщине, каких-то, не знаю, городских легендах, уродцах. Какие-то источники вдохновения у вас есть?

А.КРЕСЛИНА: Конечно, Россия нас вдохновляет.

Н.КОСТЫЛЕВ: Мы, конечно, не СМИ, я бы не сравнивал то, что мы делаем…

А.ЛЕМЕСЕВ: Понятно. Но я имею в виду, система образов, все-таки есть какое-то нагнетание, мрак, по крайней мере, в видеоряде.

А.КРЕСЛИНА: Да, и в видеоряде, и в музыке, и в тексте. Но очень сильно определяет всегда среда, в которой ты находишься, то, что ты делаешь в результате, даже в искусстве, в искусстве особенно. Но я еще в процессе написания этого альбома как раз очень много изучала мифологическое сказочное сознание.

А.ЛЕМЕСЕВ: Именно русский фольклор?

А.КРЕСЛИНА: И русский фольклор, и не только русский фольклор. И это тоже повлияло, потому что я поняла, что все эти архетипы в нашем современном обществе все еще живы.

А.ЛЕМЕСЕВ: Какие, например, архетипы?

А.КРЕСЛИНА: Меня уже сегодня спрашивали, задавали этот вопрос. Это отдельный разговор.

А.ЛЕМЕСЕВ: Я понимаю.

А.КРЕСЛИНА: Просто в сочетании с нашими повседневными реалиями это достаточно пугающее сочетание. Такое ощущение, что мы застряли в каком-то прошлом, а хочется куда-то в будущее двигаться. Как бы поэтому получился такой иносказательный, метафоричный, но в то же время остросоциальный альбом, сказочный.

А.ЛЕМЕСЕВ: Еще у меня один есть вопрос. Тема, которая тоже очень часто поднимается опять же поколением более старшим, что современная музыка может провоцировать на суицид, что люди впадают в депрессии, молодые, не состоявшиеся люди, наслушавшись такой музыки, что-то с собой сделают страшное. Каково ваше отношение к этому? Считаете ли вы, что ваша музыка или музыка какой-то другой группы может людей на такое подтолкнуть? И, с другой стороны, очень бы не хотелось, если бы вдруг такое случилось, но почувствовали ли бы тогда свою ответственность за то, что произошло, например?

А.КРЕСЛИНА: Я считаю, что, в принципе, музыка носит терапевтический характер. Просто человек может носить в себе очень много каких-то переживаний и эмоций, именно музыка очень часто помогает ему их выплеснуть и от них избавиться, проговорить их как-то на эмоциональном уровне и наоборот, почувствовать себя легче. Особенно, это часто бывает с такой музыкой, которая кажется странной и мрачной.

А.ЛЕМЕСЕВ: Но связи прямой между музыкой и суицидом, на ваш взгляд, нет?

А.КРЕСЛИНА: Нет, конечно.

Н.КОСТЫЛЕВ: Скорее, наоборот, это помогает справиться с проблемой. Если ты говоришь о проблеме, ты на пути ее решения.

А.ЛЕМЕСЕВ: Это то, что как раз в вашем альбоме, говорить о проблеме и так ее решать?

Н.КОСТЫЛЕВ: Да. Прямая связь с суицидом, скорее, есть у каких-то повседневных ситуаций, которые травмируют человека, и в результате этого он впадает в такое какое-то состояние.

А.ЛЕМЕСЕВ: И, немного закругляя нашу беседу, хочется сделать небольшие итоги из всей этой истории с попыткой запретов, общения с полицейскими, еще со всякими людьми. Чувствуете ли вы, что эта история добавила вам популярности? Чувствуете ли вы дополнительную ответственность, которая взвалилась на ваши плечи после череды этих событий?

Н.КОСТЫЛЕВ: Стало больше интереса к группе действительно. Причем какие-то слои общества, которые никогда не интересовались нашей музыкой, начали интересоваться.

А.ЛЕМЕСЕВ: Это кто, например? Это женщины за 50?

Н.КОСТЫЛЕВ: Да, сорокалетние, пятидесятилетние.

А.ЛЕМЕСЕВ: Они говорят «классно» или?

Н.КОСТЫЛЕВ: Да, кому-то нравится действительно.

А.КРЕСЛИНА: Разные люди по-разному говорят, но они все сходятся в том, что запрещать музыку — это бред.

Н.КОСТЫЛЕВ: Да, очень много наших фанатов говорят: господи, папочка смотрит IC3PEAK, помогите, что делать? Это очень мило, мне кажется, когда вся семья слушает.

А.КРЕСЛИНА: Конечно, спасибо ФСБ за пиар, немножечко прибавили нам просмотров.

А.ЛЕМЕСЕВ: Насмотревшись на благую деятельность правозащитных организаций и еще каких-то подобных людей, вам самим не хочется чем-то таким заниматься помимо музыки, еще какой-то общественной деятельностью, например? Вам это интересно в принципе?

Н.КОСТЫЛЕВ: Мы пока только можем помогать этим правозащитным организациям.

А.ЛЕМЕСЕВ: Может быть, вы могли бы, например, консультировать какие-то группы другие по таким вопросам, если они сталкиваются с этим, чтобы как-то им помочь и подсказать советом?

А.КРЕСЛИНА: Мы всегда рады с кем-то поговорить.

Н.КОСТЫЛЕВ: Конечно.

А.ЛЕМЕСЕВ: Тем более, у вас, конечно, может быть не самый хороший, но опыт есть, опыт столкновения с проблемой. Многие ведь теряются, сталкиваясь с этим. А у вас все-таки какая-то броня уже, наверное, наросла.

А.КРЕСЛИНА: Мы принципиально решили этот тур закончить, чтобы показать всем своим примером, что возможно цензуру обойти как-то и вообще, что цензуры быть не должно.

Н.КОСТЫЛЕВ: И если какие-то музыканты хотят узнать, как им сделать секретный концерт, если их музыку запрещают, конечно, обращайтесь.

А.КРЕСЛИНА: К Олегу тоже обращайтесь.

Н.КОСТЫЛЕВ: К Олегу, нашему менеджеру. Правда, он уволен уже.

А.ЛЕМЕСЕВ: В общем, все адреса и явки вы уже знаете. Это была группа IC3PEAK, передача «Музыкальное бюро». Всем спасибо. Всего доброго.