Е.ВОЛГИНА: 15 часов 6 минут в столице. Радиостанция «Говорит Москва», 94.8. У микрофона Евгения Волгина. Всем доброго дня. Программа «Умные парни». Валерий Фадеев у нас здесь, глава Совета при президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека. Если коротко, то глава СПЧ. Здравствуйте, Валерий Александрович.

В.ФАДЕЕВ: Здравствуйте.

Е.ВОЛГИНА: Наши координаты: 73-73-948 — это телефон прямого эфира по коду (8-495), sms-сообщения +7-925-88-88-948, Twitter @govoritmsk, Telegram govoritmskbot и наш Telegram-канал, где все новости, radiogovoritmsk.

Я помню, что мы вас звали прямо в тот момент, когда у вас произошло назначение на этот пост. В последний момент вас вызвали срочно на совещание, и вы до нас не дошли. Поэтому я вас поздравляю, хоть и сколько уже времени прошло, во-первых.

В.ФАДЕЕВ: Прошло месяца два.

Е.ВОЛГИНА: Месяца два прошло, да. Вот с вашей точки зрения, Валерий Александрович, вы уже сейчас, два месяца тут проработав в должности главы СПЧ, вы уже обозначили как-то свои цели? Чего вы хотите добиться на этом посту, и расходятся ли они с теми целями, которые, например, декларировали ваши предшественники?

В.ФАДЕЕВ: Есть одна важная тема, и я её обозначил сразу и был не понят…

Е.ВОЛГИНА: Кем?

В.ФАДЕЕВ: …и подвергнут остракизму. Моя позиция, что надо расширять спектр работы СПЧ. Есть политические права и свободы — и это очень важно. Я много раз говорил, что ни в коем случае нельзя сбивать фокус вот с этой работы — политические права и свободы. Они нам слишком дорого достались, если вспоминать, как это произошло, что стоил распад Советского Союза, потеря той страны, и какие жертвы были принесены. И этого ни в коем случае нельзя терять. Вообще то, что приобретаешь, нельзя терять. Но я обращал внимание и сейчас укрепляюсь в этом своём мнении, что экономические и социальные права и свободы, вот они, на мой взгляд, недостаточно энергично отстаиваются нашим советом сегодня, и надо усилить направление, усилить работу в этом направлении.

Е.ВОЛГИНА: То есть это что вы видите, взаимодействие, что, с правительством или адресная помощь каким-нибудь людям во время наводнения, которым чиновники денег не дают?

В.ФАДЕЕВ: И адресная помощь тоже важна. Скажем, жилище. Есть программа, национальный план, национальный проект «Жилище». Там надо построить к 2024 году 120 миллионов квадратных метров. А давайте посмотрим, а сколько людей сегодня в нашей стране могут купить квартиру по ипотеке? Процентов двадцать максимум. Вот когда появляется тема обманутых дольщиков, власти очень энергично обращают на это внимание, потому что они протестуют, и правильно, надо заниматься обманутыми дольщиками. И сегодня уже часть этих людей получила своё жильё — и это хорошо и правильно. А вот те 80%, которые не могут купить квартиру по ипотеке, их права кто будет отстаивать? У нас в Конституции написано: право на жилище. На абы какое жилище? Или всё-таки мы хотим говорить о достойном жилище? А вообще у нас жилищная политика есть? Сегодня стали продавать квартиры метров по десять квадратных.

Е.ВОЛГИНА: Одиннадцать, да, было такое.

В.ФАДЕЕВ: Одиннадцать метров квадратных. Капсульное жильё такое. И говорят: это же рынок, вот у людей есть деньги на такие квартиры, они покупают. Но вообще-то это унизительно, если наша страна не может обеспечить условия, чтобы люди всё-таки покупали себе более или менее достойное жильё.

Е.ВОЛГИНА: А вы говорите, что подверглись остракизму за ваш тезис. А кто подверг-то? Бизнесмены, правительство? Или коллеги?

В.ФАДЕЕВ: В первую очередь часть коллег и журналисты. Потому что они посчитали, что я теперь буду уводить деятельность СПЧ от политических прав и свобод сюда, в сторону социальных. Просто я считаю, что СПЧ будет усиливаться, если спектр интересов будет шире, если в каком-то смысле СПЧ будет ближе к более широким слоям народа, населения. Понимаете? Мы должны отвечать на запросы большинства людей.

Е.ВОЛГИНА: А помните, когда история была с высокими ценами на нефть, тогда декларировалось, что между властями и обществом есть некий социальный договор: у нас хорошие цены, у нас растут зарплаты, люди могут себе что-то покупать и так далее. Про политику меньше говорили. Как только, соответственно, денег стало меньше, сразу все вспомнили про политику. Не получается ли всё-таки так, что действительно тема вот этой политической правозащиты, несколько, казалось бы, нивелируется в обмен на то, что мы снова пытаемся нащупать некий социальный договор, но это сложнее, потому что просто денег меньше стало.

В.ФАДЕЕВ: Сложнее. Вы правильно сказали, сложнее. Общество должно быть разнообразным. В обществе должно быть много разных деятелей, в том числе институтов гражданского общество должно быть много. Они должны отстаивать разные интересы, и на эти разные интересы властям… Добиваться реализации этих интересов. Властям труднее отвечать. Вот важна сложность. И чем сложнее устроено общество, тем, извините, это слово у нас в последнее время не любят, тем в обществе больше демократии. Вот я за демократию.

Е.ВОЛГИНА: Вы за демократию. Интересно. Хорошо. А вы говорите про социальную помощь. Вот, пожалуйста, у нас история, мусорная реформа какая-нибудь есть. То в Архангельской области люди возмущаются, потом ещё где-то возмущаются.

В.ФАДЕЕВ: Люди возмущаются в большинстве регионов страны, просто где-то меньше напряжение, где-то больше, но очаги напряжения есть везде.

Е.ВОЛГИНА: Вот. Или где-то поддавливают напряжение, или наоборот.

В.ФАДЕЕВ: То, что вы говорите про Архангельскую область, про Шиес, станцию, — это как раз яркий пример бездарного взаимодействия властей с обществом. Бездарного. Потому что был предложен проект, и когда люди стали просто интересоваться для начала, «а в чём дело-то, в чём проект», «да вы не обращайте внимания, не ваше дело», люди стали более настойчиво требовать ответов, «а почему здесь уже техника, а почему завозят стройматериалы, а почему тут охрана, проект покажите». Проекта не было. Не было ни геологических изысканий, ни экспертизы экологической — ничего не было. И властям нечего было предъявить. Люди же в первую очередь вот на что возмутились, на то, что их фактически обманывают. Нельзя обманывать людей. Какой бы сложный ни был проект, надо начинать с разговора с людьми.

Е.ВОЛГИНА: А невозможно тогда будет договориться, как считается.

В.ФАДЕЕВ: Значит, надо учиться договариваться. Мы что, первые что ли?

Е.ВОЛГИНА: А вы хотите, чтобы СПЧ в данном случае каким-то посредником выступало?

В.ФАДЕЕВ: Есть пример, он скорее такой, однобокий пример. Посёлок Малинки. Это даже не Московская, это Новая Москва, недалеко от Троицка. Там тоже хотели построить большой мусорный полигон. Жители Троицка возмутились, было собрано 100 тысяч подписей, и манифестации были большие. Я этим занимался в Общественной палате. Конечно, у них был сильнейший аргумент, потому что Новая Москва теперь город, а в городе вообще нельзя строить никакие полигоны. И в конце концов мэр Москвы Собянин принял решение, заморозил этот проект. Власть пошла навстречу. Эта тема не была политизирована, не доведена до каких-то столкновений.

Е.ВОЛГИНА: Потому что это Москва.

В.ФАДЕЕВ: Что вы имеете в виду? Что мэр Собянин умнее губернатора Астраханской области?

Е.ВОЛГИНА: Нет…

В.ФАДЕЕВ: Возможно, это так.

Е.ВОЛГИНА: Нет-нет, я не об этом говорю. Я говорю о том, что социальное напряжение в столице — это едва ли как бы не считается большей проблемой, чем социальное напряжение в каких-то небольших отдалённых населённых пунктах.

В.ФАДЕЕВ: Евгения, не соглашусь с вами. Потому что тема Шиеса дошла до президента, и президент дал распоряжение спросить для начала у людей, хотят ли они там полигон.

Но здесь есть оборотная сторона, драматическая. Полигоны-то всё равно придётся строить.

Е.ВОЛГИНА: Но где? Вопрос.

В.ФАДЕЕВ: И московский мусор. Меня тоже упрекают, что я говорю, что московский мусор придётся куда-то везти. А где его складировать-то? Его же в Москве не складируешь. Ну его всё равно куда-то придётся везти. А дальше вопрос: как договариваться с людьми? Надо найти, конечно, безопасные места. Нужны геологические изыскания, нужно искать места, чтобы не близко от населённых пунктов. Дальше надо договариваться с теми людьми, которые всё-таки там где-то в окрестностях живут. Нужны какие-то компенсации этим людям. Иногда говорят: вот вы хотите подкупать людей. Ну как подкупать? Я вот был на мусоросжигательном заводе в Японии в этом году, тоже изучал эту тему. Общество с самого начала вовлекается в обсуждение проекта. Представители общественности, профессионалы, конечно, участвуют в тендере, они оценивают, какая компания предлагает лучший проект, в том числе социальные аспекты. Вот там, где я был, там компания построила бассейн, бесплатный бассейн для всех окрестных жителей. Вот они решили, окрестные жители, «нам нужен бассейн». Конечно, всё открыто, всё безопасно, каждый может зайти на сайт этого завода и в режиме реального времени узнать, какие там выбросы, сколько сейчас фильтруется этих вредных веществ, сколько выбрасывается.

Е.ВОЛГИНА: А здесь силовики, в Шиесе.

В.ФАДЕЕВ: А здесь силовики! Ну, конечно. Ну, конечно. Люди ещё больше возмущаются. Потом приезжают политики оппозиционные, превращают это дело в политический процесс.

Е.ВОЛГИНА: Ну потому что не приезжают туда политики неоппозиционные.

В.ФАДЕЕВ: Так я же об этом и говорю. Власть не хочет разговаривать, местные чиновники, и это дело, хозяйственный вопрос превращается в политический вопрос федерального масштаба. Это почему? Потому что чиновники не хотят, не умеют и не хотят разговаривать с людьми.

Е.ВОЛГИНА: Я мало себе представляю, что члены СПЧ будут приглашать на разговоры чиновников.

В.ФАДЕЕВ: А как вы хотите? Кто-то должен быть модератором, конечно.

Е.ВОЛГИНА: СПЧ может стать модератором.

В.ФАДЕЕВ: В том числе и члены СПЧ, конечно.

Е.ВОЛГИНА: А что, ездить, получается, самим в Шиес, ездить во Владимирскую область.

В.ФАДЕЕВ: Да, ездить, конечно. Я был во Владимирской области и в Архангельске, в Шиесе не был.

Е.ВОЛГИНА: Понятно, 692-й, наш слушатель, говорит: «Если в стране возможен серьёзный протест, то не политический, но социальный. Не мажоры, но голодные мужики». Антагонистический такой тезис выдает слушатель. Как считаете?

В.ФАДЕЕВ: Я понимаю его тезис. Ну это публично было сказано, поэтому процитирую. В Общественной палате недавно был «круглый стол», очень серьёзная дама из провинции выступала и сказала: «Тут зайчики у вас в Москве, а у нас вот мужики серьёзные». Такое было публично высказано мнение.

Е.ВОЛГИНА: Так. И здесь, с вашей точки зрения, действительно поэтому вы видите в СПЧ ещё одну роль, потому что риск какого-то социального протеста, он действительно довольно серьёзен?

В.ФАДЕЕВ: Дело не в том, чтобы гасить социальный протест, а в том, чтобы искать приемлемые для людей решения. Если мы говорим по мусору, то их можно найти. Я ещё раз говорю, мы не первые. Просто мы не занимались, у нас нет отрасли по обращению с отходами. Вот она сейчас создаётся. Но мы тут не первые.

Я вспоминаю Японию, где я был, этот вопрос изучал. Там в 70-х годах была знаменитая токийская мусорная война, война целая была. Нам не надо до этого доводить.

Е.ВОЛГИНА: Михаил тут говорит: «Как вы оцениваете роль прокуратуры в области защиты законных прав граждан? На мой взгляд, в постсоветский период они всегда на стороне государства, мои попытки обращения в этот орган всегда оставались бесполезным делом».

В.ФАДЕЕВ: Не совсем так. И СПЧ, и я уже с этим столкнулся и я направляю довольно много писем в адрес прокуратуры и получаю вполне внятные ответы. Другой вопрос, что, с моей точки зрения, и коллеги так считают по СПЧ, сегодня у прокуратуры меньше ресурсов для работы в этой системе.

Например, принимается решение, суд идёт: что делать с обвиняемым, подозреваемым, то ли домашний арест или, может быть, подписка о невыезде, или сразу в СИЗО. Суд чаще всего принимает решение то, которое предлагает следователь. Он говорит: «Хочу в СИЗО». Значит, в СИЗО. Даже если прокурор говорит, не надо в СИЗО, отправьте под домашний арест, почти всегда судья на стороне следователя, а не прокурора. И это, в общем, неестественная ситуация. Потому что конечным обвинителем является прокуратура. Если прокурор считает, что не надо в СИЗО, зачем же вы туда везёте человека?

Е.ВОЛГИНА: Хорошо. Сегодня ещё мы видели сообщение, что вы передали доклад президенту о формировании компромиссов в практике реализации конституционного права граждан на свободу собраний. Это по части митингов, вообще всего того, что тянется у нас со времён вот этих событий в Москве, в частности. Что в докладе?

В.ФАДЕЕВ: Доклад подготовлен группой под руководством Николая Карловича Сванидзе. Десятого числа на встрече с президентом Николай Сванидзе сделал доклад по этому поводу, основные тезисы изложил, и, собственно, текст 40-страничный передан, что называется, по инстанциям с моим сопроводительным письмом. На той неделе ещё произошло.

Е.ВОЛГИНА: Сопроводительное письмо. Скажем так, работа в СПЧ сейчас ведётся в едином ключе или всё-таки внутри как-то до сих пор споры какие-то? Условно, доклад представили, вы сопроводительное письмо, но при этом вы не согласны, например.

В.ФАДЕЕВ: Нет, я в этом письме ничего не написал. Споры как раз хорошо, но если коллеги подготовили доклад, то, конечно, его надо направить на нужный стол.

Там много предложений. Есть очень понятные предложения. О чём говорил, собственно, Николай? Например, росгвардеец действует как-то в этих условиях, когда какая-то буза началась. А кто он? У него даже жетона нет.

Е.ВОЛГИНА: Опознавательные знаки.

В.ФАДЕЕВ: Вот когда на улице подходит полицейский, есть жетон, он представляется, называет фамилию, имя, отчество, вы можете потребовать удостоверение. А вот в этой ситуации как его опознать? Кто он такой? Он в шлеме, в маске, со щитом. Вот такие понятные, простые вещи. Много там таких вещей изложено.

Основной пафос — как можно меньше митингов и акций должно быть несогласованных. Вот власти должны… Когда митинг, акция согласованы, почти никогда не бывает проблем. Как только несогласованная акция, всегда проблемы. Соответственно, позиция Николая: надо согласовывать эти акции. Но тут высказывают другие соображения. Ведь бывают и провокационные требования.

Не знаю, кто-то помнит, в прошлом, кажется, году на День города Навальный потребовал проведения акции на Тверской. В Москве. Но там же какие-то павильоны, тысячи людей, какие-то дети. Ну это невозможно. При всём желании мэрия не могла разрешить проведение акции на Тверской.

Е.ВОЛГИНА: Но в этом году же тоже были прецеденты в Москве, когда не согласовывали, а всё равно люди выходили.

В.ФАДЕЕВ: Вот позиция Николая Сванидзе — чаще согласовывать. И это залог того, что таких неприятных событий, как были в Москве, будет меньше.

Е.ВОЛГИНА: А ваша позиция на этот счёт какая? Или вы как модератор?

В.ФАДЕЕВ: Конечно, надо чаще согласовывать.

Е.ВОЛГИНА: Надо чаще согласовывать.

В.ФАДЕЕВ: Конечно.

Е.ВОЛГИНА: Прислушиваются, как вы считаете?

В.ФАДЕЕВ: Я как-то был летом в Вологде, в августе. Там конфликтная ситуация была, сейчас остаётся тоже, к сожалению, вокруг набережной. Через Вологду протекает река, и там разные точки зрения. Власти разрешали. Я сам видел митинг, человек 300 вышли, в самом центре города, и никаких проблем, много молодёжи.

Е.ВОЛГИНА: Смотрите, Валерий Александрович, здесь вступает в противоречие, понятно, соответственное, какое-то политическое мышление, например, властей города и мышление, например, силовиков. Помните эту историю, сначала вообще возбудили дело о массовых беспорядках, хотя как таковых массовых беспорядков вообще не было, потом дело людям переквалифицировали на что-то другое. И получается, что как будто бы то ли власти не хотят, соответственно, согласовывать, чтобы митингов в принципе не было…

В.ФАДЕЕВ: Евгения, когда вы говорите, «власти». Ведь власти — это разные…

Е.ВОЛГИНА: Департамент региональной безопасности, который согласовывает или нет.

В.ФАДЕЕВ: Есть разные стороны. Скажем, 10 декабря, когда мы встречались с президентом. Президент ведь тоже довольно жёстко ответил на мой тезис про пластиковый стаканчик. «Сначала пустой стаканчик, потом бутылка с водой, потом камень полетит». Президент отвечает за стабильность и минимизацию рисков, в том числе политических рисков. Силовики — это те, кто реализуют работу по минимизации политических рисков. У них одна точка зрения.

Е.ВОЛГИНА: Смотрите, вот во Франции выходят. Опять же нам говорят: а вы хотите как во Франции, вы хотите как в Гонконге? Ну хорошо, во Франции выходят, Эммануэль Макрон у власти, мэр Парижа у власти и ничего. Да, они пришли.

В.ФАДЕЕВ: Я вам отвечу. Это вопрос политической культуры. Вы можете смеяться, но вот Французская республика, она уже лет 200 так выходит.

Е.ВОЛГИНА: Да. Об этом и речь!

В.ФАДЕЕВ: Дослушайте меня. У французов это принято.

Е.ВОЛГИНА: А у нас?

В.ФАДЕЕВ: У них есть такая традиция. Гаврош, баррикады, полицейские знают свой манёвр, эти знают свой манёвр. И власть не шатается. У нас нет этой политической традиции.

Е.ВОЛГИНА: Она формироваться может.

В.ФАДЕЕВ: Политическая традиция 1905-го и 1917 года. Чем это закончилось? Совершенно верно, формироваться. Я приведу пример политической традиции. Я уже об этом говорил и президент об этом сказал. Вот в Америке в год полицейские убивают несколько сотен человек, просто подозреваемых, просто человек руки не в тот карман. Просто убивают. Это традиция. И общество признаёт правомерность убийства полицейскими нескольких сот человек.

Е.ВОЛГИНА: Оно не признаёт. Не совсем так, Валерий Александрович. Если вы помните, много резонансных случаев, люди тоже выходили на митинги, протестовали против таких выступлений.

В.ФАДЕЕВ: Это по поводу расизма, национализма, когда убивают какого-нибудь полицейские сдуру, какого-нибудь молодого чёрного, — это другой мотив. Когда белого убивают, чёрные не выйдут. У нас, слава богу, другая традиция, и у нас полицейские не палят направо и налево, им в голову это не придёт. У нас даже если из кобуры полицейский вынул пистолет, уже служебное расследование. Эта традиция складывалась десятилетиями. Безусловно, наша традиция лучше американской традиции.

Е.ВОЛГИНА: Подождите. Полицейский испугался летящей пластиковой бутылки и поэтому…

В.ФАДЕЕВ: Я продолжаю эту тему.

Е.ВОЛГИНА: Давайте.

В.ФАДЕЕВ: Вы отметили, что во Франции вот такая традиция. А у нас нет обществом признанного понятий таких. Как проводятся массовые мероприятия?

Е.ВОЛГИНА: У нас есть 1905-й и 1917-й. Я понимаю.

В.ФАДЕЕВ: Это мы помним прекрасно, и власти это прекрасно помнят.

Е.ВОЛГИНА: Так, может быть, потому что как раз традиция вот этой, вы говорите, социальной стабильности мнимой, а потом в итоге это всё выходит в 1905-й и в 1917-й.

В.ФАДЕЕВ: Я продолжаю вашу мысль.

Е.ВОЛГИНА: Давайте.

В.ФАДЕЕВ: Есть силовики, которые считают, что надо действовать жёстко. Есть правозащитники, активисты, которые считают, что нужны, по крайней мере, мягче наказание. Есть москвичи, есть молодёжь, есть провинция. Мы только что с вами говорили.

Е.ВОЛГИНА: Сейчас обидно было людям: есть москвичи, есть молодёжь, есть провинция.

В.ФАДЕЕВ: Конечно. Потому что Москва, потому что бюджетная обеспеченность Москвы в пять раз больше, чем среднего российского региона! Мы с вами сильно отличаемся по уровню жизни. Даже не по зарплате я говорю, а по комфорту, от основной части России. Конечно, мы отличаемся. Что тут скрывать-то? Что вызывает, в общем, во многих регионах раздражение.

Так вот есть пожилые, есть отношения в промышленных центрах к этим процессам. Общество сложное. Понятно, что если активист дрался с полицейским, более или менее понятно. Он дёргал его за жилет. В общем, с точки зрения обывательской, наверное, если дёргал за жилет, наверное, это не влечёт за собой сильного наказания. Но нам надо выработать этот консенсус. Как со стрельбой полицейскими, пример, который я привёл.

Е.ВОЛГИНА: Я поняла. Слушатель наш отмечает, Михалыч говорит: «Почему в Штатах стреляют? Потому что за прошлый год граждане убили около 90 полицейских при исполнении. От этого так и стреляют».

У нас другой момент. Вы говорите про консенсус. Хорошо. К полицейскому, в принципе, подходить не нужно, трогать тоже не нужно, человек при исполнении находится. Не надо вообще прикасаться к чужим людям, особенно к полицейским. Это понятно. Но, с другой стороны, когда человеку дают за пластиковый стаканчик какой-то срок. С другой стороны, мы читаем новости, например, в Барнауле, по-моему, было или в Алтайском крае, что полицейские получили условный срок за то, что они до смерти допытали молодого человека, требуя от него сознаться в преступлении, которое он не совершал. Человек задохнулся рвотными массами, потому что ему надели на голову противогаз и перекрыли доступ кислорода.

В.ФАДЕЕВ: Да, это ужасно.

Е.ВОЛГИНА: А где консенсус-то?

В.ФАДЕЕВ: Это отвратительно. Да. И мы должны добиваться наказания этих людей, если это так, как вы говорите.

Е.ВОЛГИНА: Как?

В.ФАДЕЕВ: Как?

Е.ВОЛГИНА: Силовые структуры воспринимают СПЧ как некий инструмент, к которому можно прислушаться и сказать: ребята, не перегревайте.

В.ФАДЕЕВ: Где-то воспринимают. Я хочу обратить внимание про пластиковый стаканчик, который бросил Раджабов. И я публично говорил несколько раз об этом Раджабове. Он на свободе. Да, его не признали невиновным. Судья сказал: да, виновен. Но только он на свободе, он не получил реального срока.

Е.ВОЛГИНА: Нет, условный срок, подождите…

В.ФАДЕЕВ: Ему штраф выписали, а потом, учитывая, что он какое-то время находился в заключении, даже от штрафа освободили.

Е.ВОЛГИНА: А другие?

В.ФАДЕЕВ: Тот самый, который бросил стаканчик. Жуков где? На свободе?

Е.ВОЛГИНА: Подождите, у него условный срок. Это разные вещи.

В.ФАДЕЕВ: Послушайте, он на свободе или нет? Обвинение требовало 4 года заключения. Он на свободе.

Е.ВОЛГИНА: Валерий Александрович, он не на свободе, он условный срок имеет.

В.ФАДЕЕВ: Условный срок. Он не в тюрьме, он не на зоне.

Е.ВОЛГИНА: Нет. Стоп! Валерий Александрович, а мы с чего с вами начинаем? Как бы, а есть история такая, что следствие может ошибаться, оправдание какое-нибудь. А почему этого нет то?

В.ФАДЕЕВ: Евгения, ещё раз. Силовики хотели 4 года заключения.

Е.ВОЛГИНА: Силовики могут хотеть, условно, расстрелять кого-нибудь на Лобном месте, у нас нет смертной казни.

В.ФАДЕЕВ: Я считаю, что это большое достижение, что в этой ситуации мы добились того, что Жуков не в тюрьме.

Е.ВОЛГИНА: Так.

В.ФАДЕЕВ: Это важно.

Е.ВОЛГИНА: То есть вы ведёте к тому, что это поступательные шаги к тому, что кто-то когда-то осмелиться выносить оправдательный приговор.

В.ФАДЕЕВ: Судьи ведь тоже часть общества. У судей тоже огромный диапазон и в Уголовном кодексе, и в Административном кодексе, и они должны принимать во внимание разные обстоятельства. Фомин. Вообще дело прекратили. Парень, который там болтался с каким-то ребёнком на груди. Вообще дело прекращено. Даже не то, что посадили. Мы этого добились. Мы в том числе, СПЧ в том числе.

Е.ВОЛГИНА: Но почему государство не может признать, что, да? Почему не оправдан? Почему не закрыто дело за отсутствием состава преступления, например?

В.ФАДЕЕВ: По Фомину закрыто.

Е.ВОЛГИНА: По Фомину закрыто.

В.ФАДЕЕВ: Да.

Е.ВОЛГИНА: Меня просто немножечко пугает, когда вы говорите, что вот Жуков, да, он под статьёй, но он на свободе. Это, получается, у нас любого с вами под статью подведут и всё.

В.ФАДЕЕВ: Вы считаете, что дело должно быть закрыто, а судья, член общества, считает, что надо дать такое наказание. Почему вы считаете, что вы более… Вот я должностное лицо. Я за СПЧ отвечаю. И я боролся за то, чтобы как можно более мягкое наказание было этим людям. Если бы их отпустили, так вообще было бы хорошо.

Е.ВОЛГИНА: Принято. Чтобы завершить тему с, соответственно, условными сроками, но при этом вы говорите, «ну он же, Жуков, на свободе находится». Меня немножко в этой фразе вашей пугало что? Самое главное, да, он, конечно, на свободе, но он под статьёй ходит. И получается, что условный срок в обществе почему-то нас приучает к тому, чтобы это воспринималось, что, ну слава богу, он хотя бы не сидит в тюрьме. Но человек ходит под статьёй.

В.ФАДЕЕВ: Возвращаемся к тому же самому. Вы считаете, что он невиновен. Судья принял решение. Судья считает, что виновен. Но судья дал не 4 года тюрьмы, а условный срок. Вот судья принял такое, по его мнению, судьи, компромиссное решение.

Е.ВОЛГИНА: Именем Российской Федерации.

В.ФАДЕЕВ: Российской Федерации, да. Многие из активных граждан, Москвы в первую очередь, считают, что это несправедливо. Но есть реальность. Я люблю работать с реальностью. В этой ситуации, конкретной ситуации, я считаю, что это достижение.

Е.ВОЛГИНА: Это достижение. Хорошо. Виталий говорит: «Как добиваться наказания полицейских за их деяния, если дела в отношении их открываются нехотя или дела засекречиваются? Берём дело Ивана Голунова, которому подкинули наркотики. Силовики уверяли народ, что что-то они показывают факты, что у Голунова наркотики. Для успокоения публики уволили двоих генералов. Где наказание для остальных?»

В.ФАДЕЕВ: Президент сказал на пресс-конференции, что уволены пятеро, я слышал, вот недавней пресс-конференции. И что заведены уголовные дела. То есть всё-таки не двое, а пятеро. Это, во-первых.

Е.ВОЛГИНА: Но они засекречены.

В.ФАДЕЕВ: Во-вторых, как я понимаю, может быть, там есть какие-то другие соображения, но то, что они говорят, что по таким делам… Там же агентура работает. Они откуда узнают про всю эту наркоту? Через агентуру. И есть риски раскрыть агентуру. И такие дела часто засекречивают. И теперь мы ничего сделать не можем.

Знаете, как в своё время журналу, где я был главным редактором, журналу «Эксперт» вынесли предупреждение за разглашение государственной тайны. Это опасная вещь, предупреждение. Пара предупреждений и СМИ можно закрывать. Мы попытались узнать, где же мы разгласили государственную тайну и какую. Но поскольку процесс был засекречен, процесс о государственной тайне, для нас это навсегда осталось тайной.

Е.ВОЛГИНА: Просто здесь, знаете, люди, особенно после этого резонанса, сразу появились такие… Выходили газеты с едиными первыми полосами в одном дизайне, люди выходили, в пикеты вставали, вот это всё. И как будто бы общество хочет демонстративного, открытого процесса, чтобы показать: да, ребята, так нельзя, вы там черту перешли. Помните, наверное, этот тезис был, он вам тоже на глаза попадался, что в нынешней политической реальности нужно выбирать такую профессию, где коллеги за тебя гарантированно вступятся, если вдруг тебе подбросят наркотики.

В.ФАДЕЕВ: Ну это было бы красиво.

Е.ВОЛГИНА: Открытый процесс?

В.ФАДЕЕВ: Наверное, да. Как вы говорите, да, это было бы… Ну просто я хочу сказать, что силовики и без открытых процессов эти сигналы воспринимают.

Е.ВОЛГИНА: Всё-таки.

В.ФАДЕЕВ: Ну, конечно.

Е.ВОЛГИНА: Ещё. 73-73-948 телефон прямого эфира. «Но почему-то дела открываются в аккурат к пресс-конференции президента, когда вопрос про Голунова может быть задан. Вам не кажется это чем-то странным?» К вопросу о том, что была пресс-конференция, а дело-то уже было. Или вы про что имеете в виду, что тогда…

В.ФАДЕЕВ: Президент сейчас на пресс-конференции сказал, что пять человек уволены и заведены уголовные дела.

Е.ВОЛГИНА: Это давно уже было известно, да. Ещё. Абдулхамид отмечает, что «суд ещё не постановил, что наркотики подброшены, а вы уже обвиняете». «Доверенное судейство. Вы же своих отмазывать будете», — говорит Абдулхамид. 812-й: «Минимизация политических рисков действующей власти в демократической, как заявляется, стране». Минимизация политических рисков.

В.ФАДЕЕВ: Любая власть стремится минимизировать политические риски. Демократическая, монархическая, авторитарная — любая власть. Ни для себя, для страны. Одна из задач власти — не допустить потрясений, дестабилизации.

Е.ВОЛГИНА: А баланс?

В.ФАДЕЕВ: Что вы имеете в виду?

Е.ВОЛГИНА: Мы с вами в первой половине часа говорили про политическую культуру. Вот во Франции политическая культура протеста. Люди выходят, даже витрины бьют. А у нас другая политическая культура, мы вот так не умеем. Но при этом у нас есть прецеденты 1905-й, 1917-й, соответственное, 90-е годы, разрушались целые государства. Потому что, как представляется, в какой-то момент политическое поле было выхолощено, и та самая здоровая политическая конкуренция, ещё что-то, это было несколько нивелировано, поэтому потом всё просто перегрелось. Невозможно же жить вообще в стерильных условиях всегда.

В.ФАДЕЕВ: Как вы складно излагаете. Нельзя выхолостить политику из жизни, из жизни общества, государства. Политика должна оставаться. Политическое должно оставаться. Конечно. Политическая борьба, политические дискуссии. Я считаю, что у нас сейчас этого не хватает.

Е.ВОЛГИНА: Егор Егорыч говорит: «Считаете ли вы, Валерий Александрович, опасной возникшую в последнее время напряжённость между футбольными болельщиками и МВД? Ведь их энергию могут направить против власти». Помните эту историю с МВД, с задержаниями и потом с демонстративными уходами болельщиков.

В.ФАДЕЕВ: Тяжёлая история. Время от времени возникают истории с болельщиками.

Е.ВОЛГИНА: Воспринимается как особенная политическая сила, ресурс, простите.

В.ФАДЕЕВ: Воспринимается. Я вам хочу напомнить, что, кажется, в 2002 году, когда наша сборная на чемпионате мира японцам что ли проиграла, тут такая буза была на Манежной площади, с переворачиванием и сжиганием машин, с разбиванием витрин. Да, это болельщики. Время от времени с ними такое случается. Болельщики обижаются… Это же спартаковские же в первую очередь. Они обижаются, что задержали их товарищей в Петербурге в связи с «Зенитом», они что-то скандировали против Дзюбы. Возможно, это так. Я сам не болельщик. Но болельческая среда, она такая, там ажитация очень энергичная. Вы ходили на футбол когда-нибудь?

Е.ВОЛГИНА: Я на хоккей ходила. Я не люблю такой ажитации.

В.ФАДЕЕВ: Хоккей гораздо более спокойный, чем футбол. Трибуна фанатская болельщиков — это такое зрелище, не для слабонервных.

Е.ВОЛГИНА: Когда-то, помните, 2010 год, вы говорите, потом ещё история была с убийством фаната, когда на Манежную люди выходили, болельщики. Тогда это воспринималось как отдельная действительно такая политическая, потенциальная серьезная сила. С вашей точки зрения, тут существуют какие-то действительно политические, ну какие-то социальные…

В.ФАДЕЕВ: Существуют. Любая организованная сила молодёжная, конечно, это потенциально может быть использовано для каких-то разных целей. Конечно.

Е.ВОЛГИНА: С этим нужно что-то делать?

В.ФАДЕЕВ: Да ничего не делать. Если в стране нормальная жизнь, ну ходят болельщики и ходят. Ведь наши болельщики не так много хулиганят. Самые мерзкие болельщики были английские. Наши-то вполне цивилизованные.

Е.ВОЛГИНА: Смотря, с чем сравнивать.

В.ФАДЕЕВ: Английские болельщики были в своё время ужасными. Это была гигантская проблема. Просто такие бандиты. Ну вот я сравниваю с английскими болельщиками. И потребовалось очень много лет и усилий, чтобы привести их в чувство. Я считаю, что наши болельщики — это вообще такой образец смирения.

Е.ВОЛГИНА: Это опять же про политическую традицию, про культурную традицию, видите, футбольных болельщиков.

Как представляется, в Татарстане была попытка, видимо, от силового блока — создать некую такую традицию по проведению учений, где дети выступали статистами. Был грандиозный скандал. Если вдруг кто не помнит. Школа, по-моему, новотроицкая. Там девятиклассники. Пришли к ним сотрудники МВД. Говорят: а мы хотим провести учения по разгону демонстраций, по разгону толпы. Этих детей сделали статистами, там и дубинки были, и щиты были. Женщины сняла всё это с соседского дома. К ней пришли силовики, чтобы она написала объяснительную, как это она это сняла и почему. Грандиозный скандал был. Владимир Колокольцев в это дело включился. Там уволили представителя ГОРОНО, уволили представителя МВД местного, другому руководителю выговор объявили, как-то всё очень серьёзно. А получается, что превысили полномочия, пытаясь, что, напугать эту молодёжь? Привлечь к политическим акциям или к каким-то политическим процессам? Тоже это как бы запрещено Конституцией, законом МВД, но при этом приходят в школу и предлагают, а «посмотрите (якобы что), что с вами будет, если вы выйдите на митинг»?

В.ФАДЕЕВ: Безотносительно ваших версий, вы сказали, что все уже уволены.

Е.ВОЛГИНА: Но сам факт же, это было.

В.ФАДЕЕВ: Требовалось вмешательство ни гражданского общества, ни прокуратуры. Ведомство разобралось в этом идиотизме.

Е.ВОЛГИНА: Вмешательство было.

В.ФАДЕЕВ: Ну Колокольцев же уволил, я правильно понимаю?

Е.ВОЛГИНА: Колокольцев уволил, потому что было видео в YouTube.

В.ФАДЕЕВ: Видео. Вот видите. И прекрасно. А что мы можем тут обсуждать? Глупость. Зачем же бить? Они что там, буквально избивали этих школьников, я так понимаю.

Е.ВОЛГИНА: Пара детей там пожаловалась, да.

В.ФАДЕЕВ: Пожаловались. Ну что же лупить-то детей дубинками?

Е.ВОЛГИНА: Нет, попытка вовлечения государства детей в какую-то политическую историю или что, напугать детей?

В.ФАДЕЕВ: Не знаю. Это такой эксцесс исполнителей. Ну что вы хотите? Уволены и уволены. Пусть другие тоже увидят, что не надо так делать.

Е.ВОЛГИНА: Не надо так делать.

В.ФАДЕЕВ: Не надо так. Никогда не делайте такого. Не бейте девятиклассников на учебных занятиях.

Е.ВОЛГИНА: Дубинками.

В.ФАДЕЕВ: Дубинками.

Е.ВОЛГИНА: «Сделайте место для митингов, пусть тогда отправляются митинговать те, кому не согласовали место со второй, третьей попытки». Как это? Гайд-парк, по-моему. У нас даже есть такие места.  

В.ФАДЕЕВ: В Москве есть несколько таких мест. И во многих городах есть такие места. И в Петербурге тоже есть такие места. Вот в Петербурге очень часто заявляют Марсово поле. Нравится им там, самый центр города. И вот здесь проблема. Не могут договориться власти и митингующие.

Е.ВОЛГИНА: Потому что про это знают все, это в Москве в данном случае, а про Печатники, какую-нибудь улицу, я не знаю, Ставропольскую, немногие знают.

В.ФАДЕЕВ: Часто предоставляют проспект Сахарова. Это центр, это хорошее место, широкая улица, не мешает движению в Москве, потому что немножко на отшибе эта улица, мы с вами знаем. Там часто проходят митинги. Конечно, в Печатники не надо никого отправлять. Есть более центровые места в Москве. Но власть идёт московская навстречу в абсолютном большинстве случаев.

Е.ВОЛГИНА: В абсолютном большинстве случаев.

В.ФАДЕЕВ: Вообще в России проходят тысячи, за год тысячи разных акций. Тысячи. Много тысяч.

Е.ВОЛГИНА: Властных или провластных?

В.ФАДЕЕВ: В основном я говорю о тысячах протестных акций. Практически все они согласовываются, просто мы о них не знаем. Ну местные СМИ о них пишут, а здесь мы, в Москве, не очень о них знаем.  

Е.ВОЛГИНА: Наденьте, пожалуйста, наушники. Несколько звонков я предлагаю принять. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Добрый день. Виктор, 26-й. Благодарю за эфир. Подмосковье. У меня два вопроса. Полковник своровал 8 миллиардов рублей, Валентина Ивановна кого-то прихватила в Думе, 33 миллиарда рублей.

Е.ВОЛГИНА: Кого Валентина Ивановна прихватила в Думе?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Там какого-то депутата молодого.

Е.ВОЛГИНА: Вы про Арашукова? Он, во-первых, был сенатором. Валентина Ивановна его точно не прихватывала никак. А его посадили, да, потому что суд… Кстати, тоже какое-то расширение было. Не очень понимаю. Полковник… Вы про Черкалина, наверное, говорите. Не знаю по поводу этого, что там. СПЧ контролирует эти дела коррупционные?

В.ФАДЕЕВ: Вопрос-то не задан ещё.

Е.ВОЛГИНА: Слушатель ушёл просто уже. Валентина Ивановна прихватила, он сказал, и всё. Кого прихватила? Тоже непонятно. Молодого депутата.

В.ФАДЕЕВ: Сенатор Арашуков, наверное.

Е.ВОЛГИНА: Это сенатор.

В.ФАДЕЕВ: Там, как я понимаю, ведётся дело серьёзное.

Е.ВОЛГИНА: Роль СПЧ здесь есть какая-то, нет?

В.ФАДЕЕВ: Нет никакой роли. Они же к нам не обращаются.

Е.ВОЛГИНА: Было бы интересно, если бы обратились.

В.ФАДЕЕВ: Есть, обращаются, к коллегам обращаются. Бывшему Махачкалы.

Е.ВОЛГИНА: Да, я вспомнила.

В.ФАДЕЕВ: Обращаются. Там есть такая проблема, потому что он инвалид и он в кресле, он не может перемещаться. Есть такая проблема, непростая проблема.

Е.ВОЛГИНА: Когда вы говорили про необходимость расширения деятельности СПЧ по части каких-то социальных вопросов, разрешения социальных вопросов, к нам периодически приходят члены ОНК, которые наблюдают за сохранением прав арестантов, заключённых. Вот Ева Меркачёва, в частности, говорила, что «мы по каждому приходим, где-то, в каких-то СИЗО мы уже добились соблюдения прав и так далее, всё образцово-показательное». Потом приходили представители Федеральной службы исполнения наказаний, и мы говорили с ними по части того, как избавиться от пыток, как ещё что-то. И такое впечатление, что это какая-то, я не скажу, что взаимная игра, но это вот одни нарушают, а другие им указывают, что не нарушайте, а те нарушают, пока другие не заметят. Такое впечатление, что задача правозащитника как раз тактически — постоянно ходить за теми, кто-то нарушает, но стратегически, концептуально ничего нельзя решить. То есть пока не вышли представители прессы за Ивана Голунова, так бы дело и был, так бы эти фотографии и висели. Соответственно, кто-то ещё в СПЧ не обратился или к президенту не написал, так бы их права и нарушались.

В.ФАДЕЕВ: Я не согласен в том, что касается СИЗО, других мест лишения свободы.

Е.ВОЛГИНА: Я в качестве примера привела.

В.ФАДЕЕВ: Там огромные изменения произошли за последние 20-25 лет. Огромные изменения. И я опираюсь на мнения как раз моих коллег. Коллеги Бабушкиной, знает это всё идеально, Евы Меркачёвой. И то, что было в прошлом и сейчас, как они говорят, это небо и земля.

Во-первых, конечно, стало меньше заключённых. У нас в 90-е годы заключённых было миллиона полтора, а сейчас меньше 500 тысяч. Я был в «Крестах», там люди на головах стояли, мне рассказывали, в 90-е годы. В камере на четыре человека было 16 человек. Эпидемия туберкулёза страшная была. Не было лекарств, страшная еда. И, конечно, изменения очень серьёзные. Я недавно был в СИЗО на «Водниках», попробовал еду, там суп рассольник, вот рассольник, это не баланда, это суп. Болезней гораздо меньше. Эпидемия туберкулёза практически побеждена. Вот этой скученности нет. И, конечно, это плюс.

Пытки — да. И это ужасно, то, что у нас до сих пор сохраняются пытки. В СПЧ этим занимается коллега Каляпин, комитет против пыток, он много лет уже работает. Да, это так. Время от времени это выплёскивается в общественное пространство. Какие-то бутылки засовывают, извините, в разные места. Это отвратительно всё.

Но я хочу сказать, те же руководители ФСИН, они же не за пытки, они тоже против пыток. И наказывают довольно много людей, когда какие-то нарушения есть, воровство, те же самые пытки. Это есть. Нельзя говорить, что вот они стоят на страже, стоят за честь своих мундиров. Это не совсем так.

Е.ВОЛГИНА: Но решить-то проблему целиком и полностью можно или это процесс на десятилетия?

В.ФАДЕЕВ: Нет. Это процесс.

Е.ВОЛГИНА: Вообще нельзя.

В.ФАДЕЕВ: Я поясню. Вы поймите, это же такая тяжёлая среда. Я напомню, знаменитый психологический эксперимент, правда, недавно стали говорить, что там была подстава, когда набрали студентов, одних назначили заключёнными, других назначили надзирателями.

Е.ВОЛГИНА: Стэндфордский эксперимент.

В.ФАДЕЕВ: Вот это знаменитый эксперимент. Люди таковы. И когда есть власть над людьми вот такая, как в заключении, то всё равно найдутся какие-то такие, ну как сказать, дурные люди, которые будут это делать. Это проблема не только России. Это не означает, что мы должны с этим смириться.

Е.ВОЛГИНА: Просто интересно, как с этим, соответственно, бороться. 692-й говорит: «Получается, что по-другому, кроме митингов, например, на власть повлиять невозможно».

В.ФАДЕЕВ: Почему митингов? Вот Ева Меркачёва вам рассказывала. Она входит в ОНК, она посещает места заключения, она пишет бумаги, она пишет докладные записки, она пишет в прокуратуру, она добивается изменений. Изменения есть, как я уже сказал.

Е.ВОЛГИНА: «Сотрудники, которые подбросили наркотики (не Илья Голунов, он Иван Голунов), до сих пор не понесли наказания». Дело засекречено, оно ведётся. Уже Валерий Фадеев сделал такое предположение, что там работает просто такая агентура, поэтому невозможно, чтобы всё это утекало. Хотя очень хочется публичного процесса, конечно. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Валерий Александрович, у меня к вам такой вопрос. Подскажите, пожалуйста, сейчас в Telegram-каналах обсуждается ваш конфликт с Екатериной Винокуровой. Вы как-то можете его прокомментировать? И связан он, как говорят, с её заявлениями на встрече с президентом. Спасибо.

В.ФАДЕЕВ: Пожалуйста. Я не хочу это комментировать. Уже всё разъяснено. Вы можете зайти в сеть и всё узнать. Если говорить о фактуре, о фактах, то Екатерина Винокурова заявила, что якобы какие-то документы по вопросу по Беслану я не передал президенту. Вот в этом было главное обвинение, что якобы вопрос Беслана я не хочу обсуждать. Это не так. Этот вопрос обсуждался. Во-первых, она выступала на встрече с президентом так, как считала нужным. Во-вторых, все, конечно, если есть проблема с Бесланом, с матерьми Беслана, с семьями, потерявшими детей, конечно, совет поддержит и я лично, сделаём всё, что нужно для этих людей, и всё, что невозможно. Это страшная трагедия. Поэтому никто ничего здесь не мешал.

Екатерина говорит, что я заблокировал передачу документов по Беслану президенту. У меня не было никаких документов по Беслану, передачу которых я мог заблокировать. Она сама после встречи с президентом передала ему какую-то записку. Судьбу этой записки я не знаю. Те доклады, которые готовит СПЧ, идут дальше с моей подписью, с моим письмом по инстанции в администрацию президента. И для того, чтобы документ попал на стол президента, да, к сожалению, нужно соблюдать эти бюрократические процедуры.

Е.ВОЛГИНА: Протокол.

В.ФАДЕЕВ: Протокол, да.

Е.ВОЛГИНА: Он есть, протокол. Это к вопросу о том, что вы говорили, что передали доклад коллег, в том числе члена совета Николая Сванидзе о формировании компромисса.

В.ФАДЕЕВ: В том числе Сванидзе. По экологии очень много передано писем, и мы готовили, согласовывали с разными управлениями, в том числе с аналитическим управлением, с экспертным управлением, чтобы выйти на решение, а не просто под камерой передать какую-то записку.

Е.ВОЛГИНА: Вопрос целеполагания опять же. Виталий говорит: «Вам не кажется чем-то опасным, что наше общество чётко делится на патриотов и либералов? В этой же связи вспоминается Сталин, как было бы хорошо либералов и оппозиционеров отправить в лучших традициях Сталина в какой-нибудь ГУЛАГ. Такое разделение неопасно?» Помните, не так давно президент тоже упрекал журналистов российских в том, что они немножечко нагнетают по части вот этих ток-шоу про Украину, про США и так далее?

В.ФАДЕЕВ: Какая проблема-то. Некоторым покажется, что либералов надо куда-то отправить, а другим покажется, что патриотов надо куда-то отправить.

Е.ВОЛГИНА: А вам как кажется, Валерий Александрович, надо отправлять куда-то кого-то?

В.ФАДЕЕВ: Вот те, кто выступают за такую жёсткую политику куда-то отправить, должны помнить, что как бы их первых туда не отправили. Вот есть такая маленькая проблема. Машину ведь репрессивную потом не остановишь, когда она будет запущена. Это первое.

Второе. Ну, конечно, общество должно быть сложным. Другое дело, опять, говоря о политической традиции, у нас не очень принято слушать друг друга.

Е.ВОЛГИНА: Да мы вообще разговаривать не умеем.

В.ФАДЕЕВ: Русский спор — это спор с криком, с обвинениями. Но надо пытаться всё-таки, как это сказать, стать немного англичанами в этом смысле.

Е.ВОЛГИНА: Но не болельщиками английскими.

В.ФАДЕЕВ: Не болельщиками, да. Выслушивать друг друга, уважать чужое мнение.

Е.ВОЛГИНА: Уважать чужое мнение, да. Но это к вопросу, наверное, формирования политической культурой той самой, о которой мы говорили с вами в начале, что она разная, а может быть даже чего и не хватает. Но при этом это же тенденция к упрощению. Вам не кажется, что как бы было понятно, какой он либерал. Потом кому-то было понятно, что он патриот. Свой, не свой в любом случае. И выслушивать кого бы то ни было… Значит, есть только моя точка зрения и всё. Я слышала такой тезис, категоричность — это признак ограниченности некой. А, может быть, действительно мы живём сейчас в эпоху какого-то тотального упрощения и поэтому это просто надо будет пережить, а там, соответственно, посмотрим.

В.ФАДЕЕВ: Этому способствует информационная среда. Этому способствует интернет. Как это, хайпануть называется?

Е.ВОЛГИНА: Не люблю это слово.

В.ФАДЕЕВ: Я тоже не люблю, плохое слово.

Е.ВОЛГИНА: Шум устроить.

В.ФАДЕЕВ: Неважно, что, главное — устроить шум, да, совершенно верно. А шум на обвинении, на ненависти устроить легче. А разговор содержательный, сложный, его особо не раскрутишь. И это не означает, что я призываю запретить интернет, ну вот теперь такая информационная среда. Мышление клиповым становится. Говорят психологи, что уже некоторая молодёжь не в состоянии прочитать длинный текст, появилось понятие «лонгрид». Лонгрид — это текст более 10 тысяч знаков. 10 тысяч знаков, вообще-то, это очень немного, несколько страниц крупным шрифтом. Как же тогда «Войну и мир» то прочитать?

Я думаю, что это временно. Я думаю, что это лет через 5-10 пройдёт.

Е.ВОЛГИНА: 31 декабря что будете делать? Работать, я предполагаю, судя по вашим заявлениям недавним.

В.ФАДЕЕВ: У меня есть дела на работе. Я 31 декабря дома, мы встречаем Новый год дома. Мы много лет уже встречаем дома Новый год.

Е.ВОЛГИНА: Это ваша традиция, я поняла. А днём-то что?

В.ФАДЕЕВ: Заеду на работу.

Е.ВОЛГИНА: Всё-таки заедете на работу?

В.ФАДЕЕВ: Заеду.

Е.ВОЛГИНА: А вот люди хотят, чтобы отдыхать 31-го числа почему-то в регионах.

В.ФАДЕЕВ: Я высказался по этому поводу. Понимаете, может быть, и надо отдыхать 31-го числа. Я о другом сказал, что нам бы про экономический рост говорить побольше и про рост доходов населения в связи с этим экономическим ростом. Люди-то бедны. А у нас власти всё больше говорят об отдыхе, как бы четырёхдневную неделю ввести, как бы дополнительные выходные ввести. Роста нет. Если бы у людей была возможность денег заработать на фоне экономического подъёма, то не обсуждали бы эту тему.

Е.ВОЛГИНА: А все будут ваши коллеги на работе или всё-таки вы вот принципиально поедете, а кого-то отпустите?

В.ФАДЕЕВ: Я ещё об этом не думал.

Е.ВОЛГИНА: Ха-ха! У вас есть ещё четыре дня, чтобы подумать об этом. Спасибо. Валерий Фадеев был у нас в гостях, глава Совета при президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека. Валерий Александрович, спасибо. Приходите к нам ещё.

В.ФАДЕЕВ: Спасибо. Приду.