О. БАЙКАЛОВА: 16 часов, 5 минут. Говорит Москва, 94.8. У микрофона Ольга Байкалова. Всем добрый день. Сегодня в программе «Пиджаки» с нами член комитета Совета Федерации по социальной политике Валентина Александровна Петренко. Валентина Александровна, здравствуйте.

В. ПЕТРЕНКО: Здравствуйте.

О. БАЙКАЛОВА: Я сразу напомню координаты нашего прямого эфира: 737-39-48. Также можете оставлять свои сообщения и вопросы на наш sms-портал 925-888-89-48 и Twitter тоже мы читаем. Вице-премьер России Ольга Голодец несколько дней назад призвала Минздрав отслеживать работу благотворительных фондов по сбору денег для лечения пациентов за рубежом. В общем, Голодец считает, что нередко вот эти самые фонды собирают деньги на лечение пациентов и на те виды помощи, которые на очень высоком уровне осуществляются и в России. Вот вы как законодатель можете объяснить, какой закон мог бы регулировать вообще эту сферу и нужен ли нам закон, который будет контролировать деятельность фондов?

В. ПЕТРЕНКО: Вопрос, действительно, очень серьёзный, потому что я точно также считаю необходимым, чтобы все благотворительные фонды были под серьёзным контролем. Мы знаем сколько бывает псевдофондов, которые абсолютно используют фотографии, материалы больных детей для того, чтобы собрать какие-то средства и потом, после этого исчезают. Нужен жесточайший контроль и нужны, видимо, серьёзные поправки, которые нужно внести в административный, уголовный кодекс, а также в закон, касающийся здоровья граждан Российской Федерации. Я считаю, что на сегодняшний день самый сильный контроль идёт, прежде всего, со стороны гражданского общества, а также со стороны тех органов правозащитных, которые работают в этой сфере. Это важный момент на встречу тем мерам, которые есть в руках государства в этом плане. Люди порой не знают о том, какую помощь они могут получить именно в России. Я говорю сейчас об этом. Кстати, и как получить помощь за рубежом через специальную комиссию, которая есть в Минздраве, и когда есть те заболевания, редкие, которые не лечатся в Российской Федерации как и в ряде других стран.

О. БАЙКАЛОВА: Вы говорите об очень редких заболеваниях или речь идёт об онкологии?

В. ПЕТРЕНКО: Онкология – это тоже редкое заболевание. Бывают разновидности онкологических заболеваний, как, кстати, и других, поэтому можно также получить помощь со стороны Минздрава даже на такое лечение. Я столкнулась с тем, что обширная информация для людей, несмотря на то, что есть все информационные возможности, всё равно до конца не доводится, исходя из тех возможностей, которые есть в каждом регионе. В одном регионе на это средств больше, в другом меньше, но, тем не менее, есть список тех заболеваний, по которым просто обязаны люди бесплатно получить помощь.

О. БАЙКАЛОВА: Кстати, по поводу регионов очень интересный вопрос и проблема достаточно сложная. Если мы говорим про Москву, то в Москве легче найти эти клиники? Легче вылечиться?

В. ПЕТРЕНКО: Конечно.

О. БАЙКАЛОВА: Но, тем не менее, существуют стереотипы, что если у тебя есть деньги, то лучше ты поедешь лечиться в Израиль.

В. ПЕТРЕНКО: Абсолютно неправда. Вернее неправильный подход. На сегодняшний день у нас специалисты достаточно высококлассные, и, безусловно, те лабораторные анализы, диагностические процедуры сегодня делаются на той же аппаратуре, что и будет сделана, порой, может быть, и не на столь высокой за рубежом.

О. БАЙКАЛОВА: Но у нас медицинское оборудование в Москве и регионах тоже очень сильно отличается. Вы знаете, что после заявления Голодец очень активно начали эту проблему обсуждать в интернете. Вот есть один такой господин,  топ-блогер, зовут его Антон Буслов, он очень долго болел раком. Он сам из Самарской области. В России его вылечить не смогли. Он собрал деньги точно так же через интернет, улетел в Америку, и вот если в России его лечили примерно два года, если не ошибаюсь, в Америке его вылечили от злокачественного гранулёза за два месяца. Он написал Голодец большое письмо о том, что на самом деле у нас если и есть высококлассные специалисты, мы их не видим. Минздрав абсолютно как-то относится поверхностно к этим пациентам. В регионах нет возможности вылечиться, их гоняют из больниц, у них нет квот на Москву, чтобы приехать. Эту проблему как решать?

В. ПЕТРЕНКО: Я практически не знаю случая, чтобы таким больным не дали квоту на лечение в Москву. Может, и есть такие примеры, то за это просто нужно наказывать тех чиновников, которые должны обеспечить такого больного тем, чтобы он получил квоту и приехал. Это тяжёлое заболевание, и, как правило, если нет возможности, а её нет в регионах порой, получить, то в московском центре это могут сделать. Второе, я считаю, что на сегодняшний день как можно больше необходимо проводить различного рода практических конференций для тех медиков, которые даже получив специализированное оборудование, хорошее, в регионе, привозить и стажировать непосредственно не только здесь, но и за рубежом. Это нужно для того, чтобы технологии медицинские, практические знания могли получить и привнести в нашу среду.

О. БАЙКАЛОВА: Но раз Вы говорите о том, что нам необходима консультация зарубежных врачей, это говорит о том, что мы всё-таки не дотягиваем по этому вопросу.

В. ПЕТРЕНКО: Вы знаете, не поэтому. Дело в том, что в чём-то дотягиваем, в чём-то не дотягиваем. Всегда то, что касается здоровья, появляются те или иные новые разновидности заболеваний. Тот же грипп, Вы видите, который уносит миллионы людей ежегодно на планете. Он требует исследований порой корпоративных, межгосударственных, требует специальных практических созданных лабораторий исследовательских, выработки соответствующих фармсредств. Есть вещи, которые в чём-то одни больше продвинулись, в чём-то другие. Нужна консолидация усилий медиков, и поэтому никогда нельзя сказать, что в этой вот стране только будет открыто. Да, это хорошо, если будет открыто, и потом весь мир об этом открытии узнает, но если это редкое заболевание, новое заболевание, это же хорошо, когда есть и привлекаются лучшие умы независимо от границ государств.

О. БАЙКАЛОВА: Медики говорят о том, что государство не выделяет им деньги на эти лаборатории.

В. ПЕТРЕНКО: Наверное, не столько, сколько бы хотелось. Но за последнее время очень сильно подвигаемся в этом направлении и в клинических исследованиях, в клинических испытаниях, создании научной базы, в её организации, в подборе кадров. Понятно, что удовлетворённости не будет никогда.

О. БАЙКАЛОВА: Читаю Ваши сообщения. 83-й пишет: «Проблема частенько не в технологиях и методиках, а в доверии к специалисту. В зарубежных клиниках вероятность того, что тебе проткнут желудочек сердца при диагностической процедуре, близка к нулю, а у нас очень высока».

В. ПЕТРЕНКО: Это говорит о том, что нам сегодня со студенческой скамьи нужно непосредственно учить таким образом специалистов или готовить специалистов, и наверное, поэтому сегодня уже те, кто учится, например, на такую специальность как хирург будут учиться десяток лет для того, чтобы потом оперировать и не протыкать то, что не нужно. Я только недавно приехала из Курска, из перинатального центра. Он оснащён таким оборудованием, которое есть, например, в Курске и в Питере. Даже в Москве есть такое оборудование, которое славилось только здесь и больше нигде. У них потрачены деньги, кстати немалые, на то, чтобы закупить вот эти мулежи маленьких детей, которые дышат, плачут. Видно как бьётся сердечко, как работают все функции в организме. Он даёт знать, учится ставить катетер, возвращать дыхание. Там же не только студенты, но и врачи. Они специализацию проходят, чтобы на автомате проводить эти процедуры. Это всё стоит дорого. Например, лежит как бы мама, кукла-мама, на которой всё понятно, она беременна, открывается, как лежит ребёнок, как пройдут роды и она дышит, у неё есть сердцебиение, у неё можно посмотреть на мониторе, что делается с её пульсом. Это должно быть повсеместно. Да, это стоит дорого, но это так необходимо. Новые технологии нужно вводить очень серьёзно, обучающие, которые на шаг вперёд будут готовить специалистов, которые не будут делать тех ошибок, которые есть.

О. БАЙКАЛОВА: По поводу обучающих технологий с Вами наши слушатели спорят. Пишут о том, что во времена Советского Союза студенты-медики, хирурги в частности, начинали работать курса с третьего, четвёртого, подрабатывать санитарами. Потом они заканчивали университет, у них была ординатура и они, видели всё это в больнице. Им вот эти дорогостоящие мулежи были не нужны, а сейчас нужны. О чём это говорит? О том, что у нас падает уровень образования в сфере здравоохранения?

В. ПЕТРЕНКО: Нет. Вы знаете, такая специальность как медицина, её даже если вы будете иметь сверхвысокое образование, а у вас руки будут не чувствовать, да и вы не будете практически работать с раннего возраста, я имею в виду студенческого, то вы будете плохим врачом. Это абсолютно точно. Кстати, растёт количество студентов, которые работают в медицинских учреждениях, работают в амбулаторных, в стационарных, различных других формах организаций нашей медицины. Это абсолютная правда. Другое дело, чтобы как раз найти того студента, который, действительно, от природы будущий медик. Как некоторые никогда не смогут играть на рояле или водить машину, так и многие не могут стать врачами, потому что они могут быть очень хорошими консультантами, никогда не смогут взять скальпель в руки. Конечно, здесь нужно включать все рычаги для того, чтобы и найти своего студента и иметь раннюю практическую подготовку, включать в этот процесс поэтапно, это большая серьёзная работа.

О. БАЙКАЛОВА: 86-й интересуется, когда зарплаты бюджетников достигнут зарплат сотрудников МВД. Продолжает свою мысль: «Ничего не сдвинется пока не будет национализировано производство и ресурсы».

В. ПЕТРЕНКО: Об этом всегда и долго спорят политики, и экономисты. За последнее время была поставлена задача, чтобы то, что есть по экономике в регионе, получали наши врачи, наши учителя, и за это достаточно серьёзно идёт спрос с руководителей регионов. Тенденция есть в этом плане. Безусловно, мы также придём к тому, чтобы наши учителя, наши врачи достаточно заслуженно получали за свою работу, чтобы каждый врач полчал в соответствии со своей квалификацией, выполняемой работой, была градация и дифференциация его заработных плат абсолютно оправдана. Не может человек, который, ещё раз говорю, консультирует и который оперирует достаточно серьёзные заболевания, иметь одинаковую заработную плату, но она не должна быть ниже по экономике региона.

О. БАЙКАЛОВА: Ольга Голодец говорит о том, что когда в России оказывается высокотехнологическая помощь, как правило, она мало того, что на уровне с европейской, но даже выше. Если у нас такой высокий уровень медицинской помощи, то по логике к нам должны иностранцы приезжать лечиться. Это происходит?

В. ПЕТРЕНКО: Вы знаете, происходит. Приезжают из различных стран, даже из Германии приезжают в Питер получать то или иное. Есть представители из Швеции. Другое дело, мы не должны ориентироваться на то, к нам приедут или нет. Мы говорим сейчас о собственной стране, когда нам нужно эту высокую, высокотехнологичную помощь сделать очень доступной и быстрой, если так можно сказать, для каждого человека. Возможности сегодня, я ещё раз говорю, по квотам, по направлениям для получения таких технологий позволили значительно сократить смертность только за последние несколько лет. Это абсолютная правда.

О. БАЙКАЛОВА: А вот когда, например, больной из региона по квоте приезжает в Москву, он же в любом случае оплачивает операцию или оплачивает государство?

В. ПЕТРЕНКО: Государство. Но вот только сейчас из Хакасии приехал очень тяжело больной человек, который был в клинике Герцена. Удивительный, прекрасный доктор, руководитель клиники Андрей Дмитриевич, но, к сожалению, у человека очень запуенная степень онкологии. Практически метастазирован везде. Но человеку оказывается помощь, он не платит за это ни копейки. Он приехал по квоте. Помощь оказывается. Другое дело, есть серьёзный вопрос. Мы сегодня пришли, проанализировав, к такой ситуации. Всё, что происходит с заболеваниями, люди у нас должны всё-таки приходить тогда в клинику, на диагностику такую, на профилактику, когда они здоровы ещё. То есть для того, чтобы отслеживать своё здоровье, и если что-то появляется, на ранних этапах начинать лечить. Я вам приведу пример по раку молочной железы. Я очень этой темой не то что озабочена, мы организуем сейчас большую работу по всем регионам Российской Федерации. Вы знаете, наши женщины находят любую причину, чтобы не придти и не сделать маммографию. У нас маммография бесплатна по закону для женщин. Даже там, где нет возможности, сейчас оборудуются передвижные маммографические аппараты, привозятся непосредственно в посёлки в отдалённые. Эта работа началась достаточно активно. Настроение людей – если случится, то это не со мной. Понимаете, вот у кого-то это случилось, но у меня не может этого быть. Вот такая авось приводит иногда к тяжёлым последствиям. У нас ещё очень плохая культура отношения к собственному здоровью. Мало того, что такие группы риска как алкоголь, культура курения, ненормальный образ жизни ночной, особенно у молодёжи и всё остальное – всё это закладывает определённые процессы, когда человек не становится здоровым. Но придти и провериться, это вот целое дело.

О. БАЙКАЛОВА: А вот европейцы, например, они по другому относятся к своему здоровью?

В. ПЕТРЕНКО: Вы знаете, да, до скрупулёзности. Это как умыться, почистить зубы. Мы знакомились с этой практикой в ряде стран в своё время. Это считается нормой, культурой поведения – обязательно, раз в год, пройти исследование. Причём, знаете, вот даже такое исследование как колоноскопия, достаточно тяжёлое. Вы думаете они проходят раз в 5 лет? Или там раз в 3 года? Они практически проходят раз в год. Люди как бы думают о том, что они хотят достаточно дольше пожить и быть здоровыми. Очень важно, чтобы шаги были не только со стороны медицины, государства. Понятно, что много проблем и много ещё средств нужно вкладывать и в кадры, и в технологии, и в лаборатории, и в оплаты, но ещё нужно, чтобы и сами люди хотели быть здоровыми, хотели заниматься спортом и вести нормальный образ жизни и обязательно проходить профилактические исследования. По новому закону, который был несколько лет назад утверждён, по здоровью граждан РФ, ведь даже работодатель даётся или обязывается работодатель дать 3 дня и оплатить их для того, чтобы человек прошёл профилактический осмотр или диагностические исследования. 

О. БАЙКАЛОВА: На деле исполняется?

В. ПЕТРЕНКО: Да, кем-то исполняется, кем-то нет.

О. БАЙКАЛОВА: До сих пор многие об этом даже и не знают.

В. ПЕТРЕНКО: Многие, может, и не знают. Хотя вот я считаю, это и есть та культура отношения к себе, когда человек хочет. Вот некоторые есть такие, которые 10 раз придут в год, а другие на занятость, на детей, на мужа, что времени не хватает, отдалённо. Не приедут и запускают себя. А потом говорят «вот мы, спасите нас». Получили тяжелое абсолютно заболевание. Значит, что его просмотрели. Уже помочь невозможно. Как по тому же раку молочной железы. Лечение в степени не первой, не начальной, стоит в десятки раз дороже, а эффективность, естественно, падает. Вылечить такого человека достаточно сложно. Мы каждый день в Российской Федерации теряем в России, вдумайтесь в эту цифру, 47 детей остаются без мам в РФ каждый день.

О. БАЙКАЛОВА: Вы хотите сказать, что только лишь в таком отношении к собственному здоровью кроется вот это.

В. ПЕТРЕНКО: Нет, это обоюдный подход. Это обоюдный процесс навстречу друг другу и то, что предлагается государством, вся организация системы здравоохранения, обслуживания и одновременно то, что хочет сам человек, сохранить своё здоровье и какие шаги он для этого сделает. Безусловно, это только навстречу друг другу.

О. БАЙКАЛОВА: Очень многие слушатели пишут, что они не собираются лечиться в России, пока больницы не будут напоминать больницы из сериала Доктор Хаус. Наши российские больницы серые, унылые и вгоняют в депрессию. Может быть, поэтому мы не хотим лечиться в России? У нас же очень мало таких высокотехнологичных клиник. Их, правда, мало. Если они есть в Москве, а они есть в Москве, то в регионах это серые больницы.

В. ПЕТРЕНКО: Знаете, что меня настораживает всегда в любом разговоре? Это вот как женщина, если вышла замуж и у неё второй муж хороший, а первый её бил, истязал, ушла еле-еле, она всё равно во втором мужа будет искать чего-то такое плохое даже при всём хорошем. Понимаете, как мы только начинаем подниматься с колен, начинаем работать в направлении, то изменяем систему здравоохранения к лучшему. Понятно, что всё сразу сделать невозможно. Вы думаете, министр здравоохранения Скворцова Вероника Игоревна не хочет, чтобы все больницы были как высокотехнологичные центры? Конечно, хочет. Конечно, точно также с Минфином сидит над каждой цифрой для того, чтобы, как можно больше средств поступило на медицину, но понятно, что сразу, как и на уровне региона, всё одновременно сделать нельзя. Но это не говорит о том, что нужно не приходить в клинику какая бы она не была.  Разрушив до 2000 года всё то, что было возможным и невозможным, сейчас говорить о том, что всё сразу должно появиться одновременно просто невозможно, поэтому давайте исходить из возможностей, если человек имеет тяжёлое заболевание и нуждается в высокотехнологичном лечении. Просто ещё раз хочу повторить для всех слушателей. Он имеет возможность получить не важно пусть не в своей клинике, в которой полы не такие, стены не так окрашены, но у него появилась сейчас возможность вылечиться здесь. Это очень важно уже на сегодняшнем этапе.

О. БАЙКАЛОВА: Если многие об этом не знают, это говорит о том, что государство не ведёт разъяснистельную работу.

В. ПЕТРЕНКО: Кто-то, может быть, на уровне муниципалитетов регионов и не ведёт, а кто-то ведёт, если человек, вы не зря задали вопрос на Западе хотят быть здоровыми, интересуются. Он обязательно об этом узнает и прочтёт поинтересуется. Сегодня нет тайной информации, это тоже культура человека, чтобы позаботиться о своих близких  о самой или о самом супруге. Поинтересуйтесь, посмотрите, в конце концов, получите консультации. Вот я сейчас являюсь руководителем движения «Матери России». Мы на своём сайте открываем постоянные консультации, которые будут называться «Институт для мам». Полностью будем консультировать по этим вопросам в системе онлайн и вебинарах и по другим вопросам

О. БАЙКАЛОВА: Хотелось вернуться к фондам. За счёт чего они расцветают у нас в России? Фонды благотворительные, которые достаточно не прозрачно работают.

В. ПЕТРЕНКО: Которые не прозрачно работают, наверно, на чисто человеческих, порядочных отношениях многих людей, которые, действительно, реально хотят помочь.

О. БАЙКАЛОВА: Голодец же не просто так говорит, что нужно последить за этими фондами.

В. ПЕТРЕНКО: Она молодец, она правильно об этом говорит, потому что нужно, чтобы земля горела у подобных, потому что они воруют время, я не говорю даже о деньгах, они воруют время так нужное для тех, кому нужна помощь, а это, порой, невозвратная цена.

О. БАЙКАЛОВА: В Совете Федерации предложили сажать за сутенёрство на 10 лет. Сегодня я об этом прочитала в газетах. В верхней палате российского парламента подготовлен законопроект, согласно которому существенно ужесточается ответственность за вовлечение в занятие проституцией, содержание борделей и рекламу подобных услуг. Журналисты сообщают об этом со ссылкой на сенатора Антона Белякова. В общем, Беляков предлагает квалифицировать подобные деяния исключительно как уголовные и предусматривать максимальное наказание в 10 лет лишения свободы, потому что если я правильно понимаю Антона Белякова, он говорит о том, что сейчас действия сутенеров рассматриваются как административный проступок и караются они максимальным штрафом в 2,5 тысячи рублей. Расскажите, что Вы слышали про этот законопроект. Соответственно, как Вы его оцениваете?

В. ПЕТРЕНКО: Я слышала, естественно, о том, что коллега предлагает рассмотреть данный вопрос. Споров уже идёт достаточно много по этому поводу. Вы знаете, вот в данном вопросе я его поддержу.

О. БАЙКАЛОВА: Вы его поддерживаете?

В. ПЕТРЕНКО: Да

О. БАЙКАЛОВА: Почему?

В. ПЕТРЕНКО: Потому что я за то, чтобы, понимаете, каждый человек должен работать. Это как про те фонды, которые появляются из ниоткуда и паразитируют. Сутенёрство – это преступление, это паразитирование, по другому я не могу сказать. Люди, которые хотят зарабатывать на жизнях других людей, если так можно сказать.

О. БАЙКАЛОВА: Вы знаете, если мы говорим «а», то мы, соответственно, говорим и «б», потому сразу встаёт вопрос о легализации проституции.

В. ПЕТРЕНКО: Это понятно, что это увязывается в достаточной степени. Вы знаете споры по этому поводу мы неоднократно уже наблюдали, как ту и другую сторону выслушивали все плюсы и все минусы. Но я хочу сказать, у меня есть своя точка зрения по этому поводу. Я считаю, что мы не о легализации проституции должны говорить, а о самой проституции. Хорошо это или плохо? Должны понимать прекрасно, что в общество, которое идёт по пути того, чтобы давать оценку самому действу проституция, что это хорошо, то тогда возникает вопрос, а куда такое общество придёт. Мы сегодня говорим о том, чтобы была семья, о том, чтобы было детей как можно больше, чтобы семья была стабильной. Установка, в целом, общества и государства всё-таки именно в том направлении, тогда каким образом слово «проституция» вяжется со всем этим.

О. БАЙКАЛОВА: Если мы смотрим на европейский опыт, европейцы давно уже поняли, что на этой теме можно зарабатывать. Правильно? В Европе во многих странах проституция легализована. В той же самой Германии за 2013 год какой-то квартал считали, 2 или 3 месяца, женщины лёгкого поведения принесли в бюджет, если я не ошибаюсь 150 миллионов евро государству. То есть они регистрируются и официально работают.

В. ПЕТРЕНКО: Да, всё понятно. Вы знаете, то, что приемлемо для Европы и она сама себе определяет свой путь, я не берусь здесь говорить о том, что это хорошо или плохо, но почему у меня всегда возникает вопрос, почему мы должны брать «на вооружение» и чётко следовать тому, чтобы это дело здесь проращивали. Это касается споров очень многих о том, чтобы было хорошо, чтобы была Кончита или не была Кончита. Правильно она сделала или нет. На моё усмотрение, если человек талантлив, ему не обязательно переодеваться в монстров или переодеваться в женщину или в мужчину. У каждого есть свой взгляд. Я абсолютно их не осуждаю, но я имею свой абсолютно на это взгляд. Считаю, что должен быть родитель биологически нормальный папа в лице мужчины и мама в лице мамы. Тогда куда сюда поставить слово «проституция»? Или каждому задать вопрос, каждому задать вопрос «вы хотели бы, что ваше любимое чадо, дочь или сын, стали проституткой или проститутом, если открыли женщины мужские публичные дома и легализовали бы мужскую проституцию?».

О. БАЙКАЛОВА: Я думаю, 100% вам однозначно скажут «нет». Проблема то остаётся, и женщины легкого поведения откуда-то берутся. Из регионов из соседних стран, получается, мы не предпринимаем никаких конкретных мер, чтобы регулировать эту сферу. Тогда возникает вопрос, с чего мы должны начать, чтобы у нас всё не расцветало.

В. ПЕТРЕНКО: Начать надо, безусловно, с того, чтобы укреплять то, о чём я сказала – семейные отношения и ценности, чтобы у человека была ориентация на ребёнка, на то, что он может в жизни получить профессию нормальную, что у него может быть семья, желание иметь семью, родить ребенка. Это целый комплекс тех мер, которые должны быть включены, начиная с рождения ребёнка. Тогда мы не получим желание человека, который проходит мимо витрин и там стоят алкогольные напитки, самые дорогие, самые дешевые, какие угодно, но он же тот, кто не пьёт, не бежит в магазин, руки трясутся, покупает все эти бутылки для того, чтобы в усмерть напиться и упасть. У него есть некая прививка на то, что происходит. Так почему и в данном случае не идти по пути определённой прививки в этом вопросе? Воспитывая так, чтобы это явление не было таким востребованным до такой степени, чтобы у нас появились улица красных фонарей, профсоюзы проституток. В бюджет деньги за счет такой работы в кавычках женщин не очень хочется, чтобы вы эти вопросы задавали мужчинам. Послушали как бы они отвечали на эти вопросы.

О. БАЙКАЛОВА: Пользуются услугами.

В. ПЕТРЕНКО: Мужчинам, тем от которых зависит решение вопроса.

О. БАЙКАЛОВА: По поводу решения вопроса очень многие слушатели начинают писать, а почему Совет Федерации до сих пор не запретил «Дом 2», он же развращает молодежь.

В. ПЕТРЕНКО: Я неоднократно ставила этот вопрос на правительственной комиссии, еще когда был министром Рашид Нургалиев, у нас было очень много писем и такой вопрос поднимался, причем его поддержали все члены комиссии.

О. БАЙКАЛОВА: Так если поддержали все члены комиссии, почему не запретили?

В. ПЕТРЕНКО: Объясняю. Тут же мы получили огромное количество с другой стороны вопросов, что вы не имеете права на телевидении диктовать какие-либо программы показывать, а какие программы не показывать. Говорю абсолютно откровенно. То есть только мы решаем каким образом может действовать или не может. Я тоже согласна с тем, что не нужно заставлять общество заниматься теми вопросами или принимать однозначно то, что диктуется и заставляется с позиции буквально силы. Вот вы примите, не важно большинство против, меньшинство против, но мы считаем, что в Европе это появилось, то должно появиться у вас.

О. БАЙКАЛОВА: Вот в таком случае я вижу какую-то несостыковку, потому что, с одной стороны, вроде как «Дом 2» развращает молодежь, но каждый выбирает для себя это однозначно, с другой стороны, государство выделяет не маленькие деньги на повышение культурного уровня молодежи. Получается работаем в пустоту?

В. ПЕТРЕНКО: Если мы будем работать так, чтобы у нас было неприятие этого, то это и не произойдет, в такой степени не будет востребовано. Воспитание про ту прививку, о которой я говорила, когда человек воспитан, он не поедет или он ориентирован на нечто другое, он не поедет и не будет принимать участие ни в «Доме 2», ни работать в публичном доме. А я говорю всегда, а ты не пробовала поработать или получить какую-то квалификацию совершенно по другой специальности? Глаза прячут, ничего не говорят, потому, понимаете, когда у человека это будет заложено изнутри, восприятие, тогда это не станет правилом для многих.

О. БАЙКАЛОВА: Вы поддержите Антона Белякова, который выступил с этим законопроектом?

В. ПЕТРЕНКО: Поддержу.

О. БАЙКАЛОВА: Сразу я вспоминаю по поводу наказания, Вашу позицию по смертной казни. Вы же знаете, что в последнее время в России снова заговорили о возвращении смертной казни. Это, естественно, пошло после того, как глава Следственного комитета Александр Бастрыкин в конце прошлой недели предложил вернуть положение о высшей мере наказания в Уголовный кодекс. При том, как говорит Бастрыкин, казнь должна оставаться профилактической мерой для устрашения потенциальных преступников. Возникает вопрос, если мы возвращаем её как устрашающую меру, и, собственно, в самом законодательстве эта мера начинает работать

В. ПЕТРЕНКО: Вообще к смертной казни и в обществе, и у каждого из нас отношение неоднозначное. Понятно, что господь Бог дал жизнь каждому из нас, и никто не в праве её отнимать. Так должно быть. С другой стороны, к сожалению, случаются такие вещи, когда убивают детей маленьких, когда их насилуют, когда их терзают, когда это, извините, превращается в сирийные деяния. Человеческий разум перегревает до такой степени, что ты не можешь понять. Говорят о том, что пожизненное заключение – это большая смертная казнь как бы в кавычках для подобных преступников. Но Вы знаете, честно Вам скажу, за убийство детей и за убийство стариков, которые даже ходить не могут и не только то доказано, это было очевидным, то есть на месте преступления застают, пусть 5 лет проходят следствия, пусть сколько угодно проходят следствия. Я скажу честно, что даже когда у меня спрашивали, я долго мучилась по этому вопросу, но по этим вещам я бы смертную казнь не отменяла за убийство детей и за убийство стариков.

О. БАЙКАЛОВА: И тут же многие из наших слушателей с Вами начинают спорить. Чем убийство взрослого человека отличается от убийства ребенка? Это же тоже самое убийство.

В. ПЕТРЕНКО: Я с Вами согласна. Но мне сказали как исключение был задан вопрос. Что наиболее страшным для вас является? Для меня наиболее страшным является малютка, который не может дать сдачи взрослому дебилу, который насилует ребёнка и убивает. Он не может в силу своих физических данных и так далее. Это вообще наиболее страшное преступление, циничное, с которым я внутренне и как мать, и как женщина, просто как человек, смириться никогда не могу. Для меня это является самым страшным деянием, которое только может быть на земле.

О. БАЙКАЛОВА: В этом вопросе, по крайней мере, Вы выступаете за смертную казнь, при том, что не в том понимании, в котором говорит Бастрыкин в качестве устрашения, а в качестве реальной меры наказания. Ещё одну тему с Вами хотела обсудить. Чиновников направили на курсы делового этикета. На обучение выделили 30 часов. В течение года на курсах повышения квалификации, которые, кстати, будут оплачиваться за счёт государственного бюджета, пройдут обучение 30% штата верхней палаты парламента. Вы в своей работе сталкиваетесь с подобным хамским поведение, и почему чиновников стали резко отправлять на вот такие культурные курсы?

В. ПЕТРЕНКО: Вы знаете, учиться всегда нужно. Это никогда не было неприемлемым и всегда играет положительную роль. Давайте честно скажем, конечно, безусловно есть чиновники, которые ругаются матом, оскорбляют людей и отмахиваются. Ведь не обязательно ругаться, можно просто так отнестись, что человек в холодном поту от тебя уйдёт, и будет потом вспоминать как самую страшную встречу в своей жизни.

О. БАЙКАЛОВА: Но и, тем не менее, 30% штата палаты парламента пойдут на эти курсы. О чём это говорит? Слушатели сразу начинают Вас спрашивать, а как Вы оцениваете уровень коллег?

В. ПЕТРЕНКО: Вы имеете в виду сенаторов или аппарата?

О. БАЙКАЛОВА: Конкретно спрашивают про Ваших коллег.

В. ПЕТРЕНКО: У нас, например, не было ни одного случая, когда как в нижней палате, предположим кто-то был замечен в оскорблениях или унижениях друг друга или в перепалке, в каком-то унижении человеческого достоинства. Все достаточно разные, понятно, что люди разных профессий и возможностей, но такого факта я в своей жизни не припомню.

О. БАЙКАЛОВА: Очень многие ругаются, что вот чиновники такого ранга, такого масштаба становятся немножечко роботизированными. Они мало говорят, культура общения с журналистами, лишнего не сболтнуть, потому что журналисты схватятся за одно слово и, естественно, раздуют целую историю. Есть какой-то негласный кодекс поведения не только в общении с журналистами, а вообще. Вот он существует или это на личный откуп?

В. ПЕТРЕНКО: Я Вам хочу сказать, как люди дорогу протаптывают к дому, там говорят, где протоптали, там и положи дорожку. Наверно, и сформировано определённое поведение тех людей, которые приходят работать на такой высокий уровень. Естественно, человек не может, наверное, и не должен. Действуют многие запреты на его поведение. Он же не может прийти в шортах или, например, с бутылочкой пива, зайти, посидеть в кафе и так далее.

О. БАЙКАЛОВА: Это же его личное время. На работу понятно, что не может.

В. ПЕТРЕНКО: На работу да, но он может сказать «с часу до двух у меня перерыв» или «с двух до трех я обедаю» или ещё что-то такое. Есть вещи, которые неприемлемы в плане того, во-первых, где человек работает, начиная от внешнего вида, заканчивая внутренними качествами. Я считаю, что для меня вот самый главный критерий – это наличие совести и человеческого отношения к друг другу и к тем людям, которые приходят.

О. БАЙКАЛОВА: Спасибо большое. Я напомню, что в «Пиджаках» сегодня была член комитета Совета Федерации по социальной политике Валентина Александровна Петренко. Спасибо за интересную беседу.