Е.ВОЛГИНА: 15:05 в столице. Радиостанция «Говорит Москва». У микрофона Евгения Волгина. Мы с вами в программе «Умные парни». И к нам пришла Ольга Ярославская, уполномоченный по правам ребёнка в Москве.

Ольга Владимировна, рада вас приветствовать.

О.ЯРОСЛАВСКАЯ: Здравствуйте.

Е.ВОЛГИНА: Наши координаты 7373-94-8 — телефон, СМС +7-925-8888-94-8, Telegram для ваших сообщений govoritmsk_bot. Смотреть нас можно в Telegram-канале, YouTube-канале и в нашей официальной группе «ВКонтакте» тоже можно смотреть.

И мы, конечно же, начнём с Единого госэкзамена. Потому что кампания экзаменационная началась, нервишки у многих пошаливают, у кого-то не пошаливают. И вопрос, как сделать так, чтобы они не пошаливали. По вашим наблюдениям, что меняется в атмосфере, может быть, проведения ЕГЭ за вот это время? И самое главное, как к ОГЭ и ЕГЭ готовить детей, чтобы это не оборачивалось нервными срывами и фразой «Казнить нельзя помиловать»?

О.ЯРОСЛАВСКАЯ: Здравствуйте, уважаемые радиослушатели. Как готовиться к ЕГЭ, сейчас уже бессмысленно обсуждать.

Е.ВОЛГИНА: А психологически?

О.ЯРОСЛАВСКАЯ: И психологически, между прочим, тоже, наверное, бессмысленно. Глубоко что-то менять… к этому действительно надо готовиться, как к любому ответственному шагу. Но при этом не надо забывать, что всё в этой жизни начинается с любви. Но любить нельзя начать перед ЕГЭ, понимаете. И слышать своего ребёнка перед ЕГЭ нельзя начать. Его надо просто всегда любить и всегда уважать и слышать. Мой самый главный совет родителям — ни в коем случае не нагнетать. Даже если вам очень тяжело. Выйдите на улицу, идите гуляйте, отстаньте от ребёнка. Уже всё равно все знания получены, тетрадки закрыты, учебники закрыты, человеку надо сосредоточиться. Вам надо только одно — его правильно поддержать. Что я в это вкладываю? Прежде всего, создать такую доброжелательную атмосферу и говорить о том, что вы него верите. И это всего лишь одно из маленьких испытаний, которые будут в его жизни. Пройдёт он его — пройдёт, не пройдёт — но вы же не будете его любить меньше. И он должен это точно знать — что эта оценка никак не повлияет на ваш внутренний мир семьи.

Е.ВОЛГИНА: К сожалению, не все люди обучены, модная фраза, эмоциональному интеллекту, и некоторые начинают чувствами детей шантажироваться. А вот если ты не сдашь — я схвачусь за сердце, если ты не сдашь, некоторые говорят такие фразы, — я не буду тебя любить.

О.ЯРОСЛАВСКАЯ: Да. Но мы же не можем обезопасить, к сожалению, каждого ребёнка. Мы здесь с вами разговариваем, занимаемся с вами просветительством, мы говорим родителям — поберегите своих детей, и даём инструменты в руки. Кстати, хочу обратиться к вам, буквально сегодня на своём Telegram-канале «Право на детство» и в VK «Ярославская уполномоченный» размещён подкаст с Ларисой Сурковой, это наш замечательный психолог, но не просто психолог — она мама семерых детей. И она кандидат психологических наук, выпускница МГУ, автор почти что 30 книг про детство, причём очень крутые книги. Лариса большая умница. И мы с ней как раз взяли тему ЕГЭ, порассуждали. Посмотрите, может быть, кому-то станет понятнее и легче.

Мы понимаем, что ребёнок, который находится в стрессе, во-первых, блокируется изначально его мозговая деятельность. Получается, что своей суетой, своим нагнетанием вы вредите только ребёнку. Вам кажется, что из лучших побуждений, а по факту ровно наоборот. Соберись. Не надо ему говорить такие слова, как «соберись». Когда вы хотите ему сказать «соберись», выйдите из дома и идите гуляйте. Себе скажите: «Соберись» и иди гуляй. А ребёнок, его надо накормить, купить сладенькое. Вот что он любит? Купите ему то, что он любит. Если вы категорически против фастфуда, а он любит, пускай он фастфуд ест перед экзаменами. Побалуйте его чем-то. Спланируйте с ним какие-о планы. Просто что он понимал, что жизнь после ЕГЭ тоже есть.

Е.ВОЛГИНА: А откуда в целом это пошло, Ольга Владимировна? Это во время ЕГЭ или раньше тоже нагнетали перед экзаменом?

О.ЯРОСЛАВСКАЯ: Это было всегда. И перед любым экзаменом также родители нагнетали. Только раньше это были билеты, теперь это ЕГЭ. Раньше это была располовиненная история, потому что однажды ты сдавал одни экзамены в школе, а потом ты сдавал экзамены ещё и в вуз, то есть дети получали две нагрузки. А в вуз, извините, я уж буду называть вещи своими именами, я человек советской системы, заканчивала советскую школу, там уже чётко зависело и от кошелька родителей. Теперь уже не так зависит. Есть бюджет, есть небюджет, конечно. Но в общем, шансов у детей, которые нормально, хорошо учатся, они в разы больше, чем были в советской школе. Они уравнены независимо от твоего материального благополучия, социального статуса семьи.

Е.ВОЛГИНА: Наши слушатели сразу пишут: «По моему опыту, по опыту обучения моей дочери школе катастрофически не хватает грамотных психологов. Сейчас очень часто они для галочки, а с детьми нужно просто разговаривать, потому что в какой-то момент у них включается такой стресс, они не видят и не слышат и кажется, что ситуация вообще безвыходная».

О.ЯРОСЛАВСКАЯ: С детьми надо разговаривать не только профессиональным психологам. А с детьми надо прежде всего разговаривать родителям. А я хочу вам сказать в ответ на эту реплику, что родители тоже не умеют разговаривать со своими детьми. Они вполне себе считают, что если спросить: «Как дела?» и он ответил: «Хорошо», все удовлетворены. Я выполнил свою миссию, я спросил, как дела, а ребёнок выполнил свою миссию, сказал, что хорошо.

Е.ВОЛГИНА: И в электронный дневник ещё посмотрел, спросил, почему у тебя четыре по музыке.

О.ЯРОСЛАВСКАЯ: Вот и поговорили. Ещё можно спросить, обедал ты или ужинал, что давали в школе. Это уже бывает даже достаточно.

Е.ВОЛГИНА: А как говорить? С чего начинать?

О.ЯРОСЛАВСКАЯ: Давайте так. Если с ребёнком нет контакта, он где-то потерян, бывает такое, думаю, что действительно без профессионального психолога контакт не начать, или же с глубокого погружения родителей в тему налаживания детско-родительских отношений. А лучше всего этот контакт просто не терять. У нас в детстве же у всех есть контакт?

Е.ВОЛГИНА: Конечно.

О.ЯРОСЛАВСКАЯ: Отлично. А знаете, почему? А потому что никто не оценивает. Ребёнка маленького никто не оценивает. Его просто любят.

Е.ВОЛГИНА: Потом получается школа.

О.ЯРОСЛАВСКАЯ: Нет, зачем же? А потом начинается родительская история. Твой во сколько заговорил? — А, а мой вот. — Твой во сколько пошёл? — А мой на два месяца позже. — А сел когда? — Так. И пошло. И родители начинают себе ка на пирамиду: а вот у Васи всё лучше, а вот… это начинают взрослые. Дети нет. Дети вообще про другое, у них нет соревновательного цикла. У них соревнование включается только в подростковом возрасте, от чего нам становится ещё невыносимо и сложно. А здесь этого нет. Родители это начинают. И когда начинается уже оценочная история в школе, и когда там… слава богу, у нас первом классе нет оценок, иначе бы вообще была катастрофа. Ну хорошо, со второго класса начинаются оценки. Ребёнок должен расти и понимать, что эта оценка не моя, это оценка моего урока, моих знаний по конкретной теме, конкретного урока. Это не меня оценили на два, три, четыре, пять. А оценили знания на эту тему. А вот по следующей теме будет другая оценка. Если я её освою, она будет хорошая, а если пропущу, ну и пропущу, я от этого никак не пострадаю.

Е.ВОЛГИНА: Здесь проблема, наверное, ещё с оценками, вот эта невротизация, и она же невротизация перед ЕГЭ, связана, скорее, с тем, что, может, по старой памяти, так складывается, что оценка становится каким-то ядром восприятия ребёнка, а ещё эта оценка становится как будто бы критерием восприятия того, как учит эта школа. И здесь тоже какие-то истории навешиваются сверху.

О.ЯРОСЛАВСКАЯ: И при этом это субъективно, любая оценка. Вот одна школа… я как бывший директор, извините, что я это скажу, я всё время говорю, во-первых, у нас трёхбалльная систем. Не пятибалльная. Ваш ребёнок когда-нибудь приходил с колом?

Е.ВОЛГИНА: Нет.

О.ЯРОСЛАВСКАЯ: Кол-то мы не ставим. Значит, один балл уже отчеркнули. Двойку иногда ставят. Которую всегда можно исправить, правильно? И двойку в общем-то не ставят никогда в триместре или четверти. У нас какие с вами остаются оценки? Три, четыре, пять. И если уже три выносят, это значит всё, катастрофа. А если два — то уже не аттестован. Так бы и писали: не аттестован. Чего двойку ставить?

Каждая школа в эту оценку критериальную своё вставляет. Всё равно уровень свой. Да, конечно, мы пытаемся, и я знаю, что огромное количество нормативно-правовых актов, которые регламентируют рамочно, но это рамочно. Школа свою философию несёт. И подчас бывает так, что четвёрка в одной школе это вовсе не четвёрка в другой школе. До чего мы с вами дошли?

Е.ВОЛГИНА: Субъективно.

О.ЯРОСЛАВСКАЯ: Что это субъективно абсолютно. Роль родителей, которые по закону, между прочим, отвечают за образование ребёнка, не школа отвечает за образование ребёнка, а именно семья, родители. Вон он прежде всего базово должен понимать, что такое оценка и для чего она ставится его ребёнку. Это его ориентир.

Я про своего расскажу, мальчишку. У него не идёт география. А я обожаю географию. А у него не идёт. Но моё мнение, как мама говорю, что иметь три по географии — это позор. Извините, я такой же живой человек. Я говорю: слушай, ну как так, три по географии? Для меня это… каждого из нас спроси, что такое география? Это страны, континенты, путешествия, путешественники, Колумб, Америка, Арктика, пингвины. Мы сразу же понимаем, для нас сразу это мир. Я ему говорю: открывай темы, он открывает тему шестого класса по географии, слушайте, я понимаю, почему три. Потому что те темы, которые они обсуждают сейчас, они так ему неинтересны. Там нет этой зажигалки. Там идут течения, отливы, приливы, муссоны. Мама дорогая! Я такая: а, три, ну, пускай будет три.

Но при этом я понимаю, что мне как маме надо поставить это себе на галочку, и любовь к географии всё равно прививать. Не как к предмету, не будет он учёным-географом, но чтобы он понимал, что дальше за этим идёт глубина ещё, ещё, что больше ещё интереснее, чтобы он крест на этом не поставил. А если я сейчас начну его заставлять всё это зубрить? Зачем? Я задала себе вопрос: зачем? Лучше я лишний раз поеду куда-нибудь путешествовать, в какую-нибудь поездку…

Е.ВОЛГИНА: Теперь определи, откуда ветер дует.

О.ЯРОСЛАВСКАЯ: Да. И будем мы с ним температура мерить, будем понимать, почему волны на море до шести утра абсолютно неподвижны, а с утра начинается волнение. Пускай он мне это объясняет. Но это же понятно.

Е.ВОЛГИНА: По поводу подростков вы упоминали, что с ними сложно становится. Как вы относитесь к современному тезису, тоже очень странному, что подросток становится абсолютно неуправляемым, и надо войти в его положение, если он комнату свою замусорил, ничего страшного, лишнего ему ничего говорить не надо, он сам перерастёт. Мне кажется, это потворствование разгильдяйству. Когда они грубят родителям, хамят, не моются, в своей комнате не убираются.

О.ЯРОСЛАВСКАЯ: Это не бывает на раз. Я не встречала никогда ситуацию, что был ребёнок…

Е.ВОЛГИНА: Образцовый.

О.ЯРОСЛАВСКАЯ: Почему образцовый? Обычный, нормальный ребёнок, который был в диалоге с родителями, который разделял с родителями их ценности. Гигиенические ценности — что зубы надо чистить, мыться, вонять не надо. Это всё было. А потом такой гормональный всплеск — и раз, за два дня говорит: мыться не буду, переодеваться не буду, стричься не буду. Я такого не встречала. Обязательно что-то происходит, там внутри. И это не делается в день. Родителям нельзя упустить это, надо понимать. Это не решается быстро. Ребёнок не перерождается, он тот же.

Е.ВОЛГИНА: А по вашим ощущениям, дети от поколения к поколению меняются?

О.ЯРОСЛАВСКАЯ: В лучшую сторону.

Е.ВОЛГИНА: Да?

О.ЯРОСЛАВСКАЯ: Да, уверена в этом. Говорю это всем. Верьте. У нашего поколения, пожилых людей, есть надежда, что поколение, которое сейчас идёт, оно уникально, оно замечательно, оно прекрасно, оно творческое, оно свободное. Поэтому нам с вами тяжелее, чем им, и подчас сейчас дети жалеют и понимают своих родителей больше. И как-то жалеют вас, обратите внимание, у кого есть подростки, посмотрите, как они иногда вас жалеют, не донося вам какую-то информацию про себя. Потому что понимая вашу неадекватную реакцию на это, они не ищут у вас сочувствия, им проще промолчать и не рассказывать вам. Потому что вы неадекватно реагируете, уважаемые взрослые.  

Е.ВОЛГИНА: Слушатели говорят: «Удивляюсь, каких же нежных и инфантильных людей мы стремимся воспитать. Нет оценок в первом классе. У нас ставили в первом классе, и ничего, трагедий не было. Знали: это за то, это за это. А если учитель не учит, а ученик вылезает на репетиторах и сдаёт на «пять», все говорят: какой хороший учитель. А это не учитель хороший, а репетиторы. Почему всё так заточено на репетиторах и кажется, что школа это просто экзаменаторский кабинет для родителей и детей».

О.ЯРОСЛАВСКАЯ: Слова правды абсолютно в этом есть. Мне тоже это интересно. Что у нас стало происходить в 10-11 классе, когда у нас идёт только всё на ЕГЭ. И то, что сейчас Москва делает, пошла по правильному пути и услышала родителей: ребят, давайте так, по чесноку: нам надо сдать ЕГЭ, и родителям надо высокий балл, для того чтобы на бюджет поступить. В этом же задача. Потому что семья не тянет внебюджет, а хотим высшее образование. Здесь тоже мы натыкаемся, две проблемы. С одной стороны, Москва сделала всё для 10-11 классов, чтобы был правильный сокращённый учебный план, чтобы ребёнок занимался на базе школы, без репетиторов, чтобы там сконцентрировано было внимание не тех предметах, которые ребёнок себе выбрал. Не говоря уже про профиль. Профиль — это учебный план, и профиль выбран. Но потом ребёнок выбирает себе ещё экзамен ЕГЭ. И там тоже школа подхватывает. Но опять начинается гонка. Родители говорят: ага, ну если он такой замечательный и всё хорошо, раньше я хотел в этот вуз и нам баллов хватало, а теперь чего бы нам не замахнуться на Шекспира? Давай ещё поднажмём. Эта история.

Потом, посмотрите, что у нас происходит в девятых классах. Ведь Москва вошла тоже в эксперимент, несколько всего субъектов вошли, по-моему, четыре, Москва в том числе. Когда ребята сдают два экзамена, те, кто не хочет идти в десятый класс. Но это же не просто так. Представляете, фразу сказать: «Не хочу идти в десятый класс, поэтому у меня два экзамена». Со стороны это звучит неправильно, коряво. Но факту там же глубина какая. А у нас прошла стопроцентная модернизация всей системы среднего профессионального образования, у нас с вами больше трех тысяч работодателей, у нас более 500 тысяч вакансий в Москве, 70% из которых не требуют высшего образования. И средний чек заработной платы после окончания колледжа — начиная от 120 и заканчивая 300 тысячами. Это без высшего образования.

Е.ВОЛГИНА: Я к тому веду, что история с колледжами, она прекрасна в том плане, что наконец-то людей стимулируют к тому, что можно научиться чему-то. Вы видели, сколько услуги водопроводчиков сейчас стоят? Мама дорогая! А электриков? Хороших днём с огнём не найти. Но в итоге в нашей культуре долгое время бытовало мнение, что если ты отправляешься в колледж, значит, ты какой-то позорный неуч и вообще тебе ничего не светит. А то, что ты потом идешь в общепит работать после оконченного экономфакак или филфака, это никого не волновало.

О.ЯРОСЛАВСКАЯ: Это всё стигмы. И во-первых, родители говорят: что, это ПТУ? Это вообще про другое, это нельзя ассоциировать, это всё иначе. Хочу и личный опыт рассказать, потому что старший мой ребёнок, приёмный ребёнок, он закончил второй курс колледжа. Он год уже работает, помимо того, что учится. Он работает параллельно, и он год получает заработную плату. И у него 13 мая было 18 лет, 13 мая его рабочий день был ещё четыре часа, а 14 мая — уже восемь. Соответственно, выросла и заработная плата. А предприятие военно-промышленного комплекса. И его туда я устроила ни разу не блату, а нам предложили эту площадку в колледже. А мы её выбирали, потому что она недалеко от дома.

Е.ВОЛГИНА: У моего племянника было то же самое, кстати.

О.ЯРОСЛАВСКАЯ: Но мы об этом не говорим. А до сих пор говорим, что в СПО. А я вам говорю, что в СПО не так просто попасть. И конкурс аттестатов там всегда был. Не всегда, некорректно говорю. Последнее время был конкурс аттестатов. Сейчас правительство сделало необыкновенные шаги для того, чтобы увеличить бюджетные места, для того чтобы экономику Москвы нормально прикрыть. И работодатели стоят в очереди за нашими детьми.

Е.ВОЛГИНА: Я слышала от знакомых мамочек, когда вся эта программа пошла, чтобы стимулировать детей идти в колледжи, получать какую-то профессию. А потом в вуз можно пойти. Они говорят: так это отличников специально будут валить, чтобы в десятый они не шли, чтобы их как будто бы из-под палки заставлять идти в колледж. Я говорю: да не может быть такого, не может быть! А вот у людей в голове это — что отличников будут заставлять туда идти.

О.ЯРОСЛАВСКАЯ: Во-первых, отличников валить в системе ОГЭ невозможно. Потому что это независимый экзамен. Он в такой форме проходит, что никто никого завалить, кстати, как и помочь, не может. Это независимая оценка знаний. Что для меня как уполномоченного абсолютно ценно —что ОГЭ, что ЕГЭ. А уже выбор… здесь мы тоже касаемся, выбор кто за ребёнка делает? А ребёнок сам вообще что хочет? Очень часто родители что говорят: нет, мы не пойдём в колледж. Мы! Конечно мы. Мы не пойдём в колледж, потому что ребёнку надо внимание. Дорасти.

Е.ВОЛГИНА: Докуда?

О.ЯРОСЛАВСКАЯ: Дорасти, повзрослеть.

Е.ВОЛГИНА: А как же он повзрослеет, если его постоянно отгораживать от этого будут?

О.ЯРОСЛАВСКАЯ: А вот школа во дворе, и он от дома до школы дойдёт. А это он куда-то же будет ездить, он должен самостоятельно ездить, иногда через почти что всю Москву. Опять про своего расскажу. Мы живём за МКАДом на северо-западе, а ребёнок учится на «Римской». Через всю Москву ездит. И что? Ездил же. Тяжело отпустить, страшно? Наверное, первый месяц.

Е.ВОЛГИНА: Просто потом если действительно не отпускать, всё это выйдет родителям боком, потому что ребёнок за двадцать лет будет говорить: а я не знаю, чего хочу, я пока посижу, я не хочу далеко, а с людьми общаться боюсь.

О.ЯРОСЛАВСКАЯ: Мы же понимаем про инфантилизм, про который наш радиослушатель как раз говорил. На тему мы не договорили, соскочили, репетиторство. Уважаемые родители, опять же, это гонка за баллами, которую устраиваете вы прежде всего. И когда вы… про десятый класс: ребёнок выбирает профиль, заявление на этот профиль пишет семья, как представитель несовершеннолетнего. Вы же с ребёнком проговорите, этот профиль он хочет или нет. Уже поступая в десятый, вы понимаете, куда вы пойдёте в вуз, предполагаете. Не конкретный вуз, но хотя бы вектор. У нас практически все девятиклассники были приглашены в этом году, и восьмой, и девятый класс, в центр «Моя карьера», «Профессии будущего» называется, которым департамент соцзащиты занимается. Это космическая история, всех туда приглашаю, посмотрите, пожалуйста. Я была там сама неоднократно, Совет отцов там был, все мои крестники, племянники, родственники, всех мальчишек, девчонок туда запихиваю, потому что действительно очень круто и интересно. Там не просто вам скажут: человек – человек, человек – техника, там ещё в игровой форме, вам познакомят с профессиями. Там действительно здорово всё работает, отработано прекрасно. Там как раз ребёнку помогают сориентироваться.

Сейчас мой крестник как раз стоит перед выбором. Он заканчивает девятый класс. Мы поехали в этот центр «Профессия будущего». Он с девятого класса, у него были мотоциклы и так далее. И показывает и человек – техника, и человек – человек. Но он на самом деле не знает, куда идти. Он меня спрашивает, куда. Я говорю, я не принимаю выбор, мама говорит: я не принимаю. Он говорит: я пойду туда, что всегда пригодится. Пойду-как я на повара. Вот так.

Е.ВОЛГИНА: Ольга Ярославская с нами, уполномоченный по правам ребёнка в Москве. Сейчас будет информационный выпуск. И мы обязательно продолжим. Ещё много интересных тем.

НОВОСТИ

Е.ВОЛГИНА: 15:35 в столице. Радиостанция «Говорит Москва». У микрофона Евгения Волгина. Продолжаем с Ольгой Ярославской, уполномоченной по правам ребёнка в Москве. Давайте тему… и слушатели тоже на эту тему пишут: «Ваше отношение к эксперименту по отметкам за поведение, очень интересно узнать, Ольга Владимировна», — спрашивает Наталья.

О.ЯРОСЛАВСКАЯ: Я как уполномоченный по правам детей, мне не нравится эта история. Это не значит, что я категорически против оценивания поведения ребёнка. Оценка и оценивание — это разные вещи. Для того чтобы оценивать поведение ребёнка, нужны чёткие критерии. И понять, а кто оценивает, кто будет это оценивание проводить. То, что сейчас это очень обсуждается, и я тоже неоднократно это всё обсуждаю, для меня всё это непонятно. Я ещё ни одного нормального документа не видела, который права детей абсолютно соблюдал бы и не ставил его под удар. Одни говорят: вот, к педагогам плохо относятся, что подростки творят, они педагогов обижают, надо ввести оценку, чтобы повлияло, у нас же было в Советском Союзе — удовлетворительно, отлично, хорошо. Я уже не очень хорошо помню, что там было. А, примерное было поведение.

А мне всегда это удивительно. Вот ребёнок приходит в школу и что, сразу с неудовлетворительной оценкой может быть в первом классе? За что ребёнку в первом классе поставить неуд?

Е.ВОЛГИНА: Ёрзает, отвлекается, убегает… поводов полно.

О.ЯРОСЛАВСКАЯ: Если ребёнок ёрзает, отвлекается, убегает, ему надо не неуд ставить, а на психолого-педагогический консилиум вызывать. Потому что все дети разные, и кто-то готов к школе и готов сидеть 40 минут с прямой спиной, а кто-то в силу своих физиологических особенностей сделать это не может. Не не хочет, это важно, а не может. И для этого есть другие инструменты, которые развивают внимание, усидчивость, спорт хорошо на это влияет. Хорошо, мы ставим ему неуд. Ребёнок от этого станет сидеть больше, лучше?  

Е.ВОЛГИНА: Считается, видимо, что это как кнут будет работать. Дрессировать его будут этим.  

О.ЯРОСЛАВСКАЯ: Ребёнок не понимает. Неуд в младшем школьном возрасте это опять же оценка будет для родителей, которые лишний раз ему дадут подзатыльник и скажут: чего ты там не сидишь, когда тебе было велено. Если мы говорим про подростков, ладно, оставили младшую школу. То мне здесь вообще непонятно. Он что, вчера хорошо себя вёл, а потом, раз, и стал хамить учителям и так далее? У нас все инструменты уже есть. Это и комиссия по делам несовершеннолетних, если ребёнок себя плохо ведёт. У нас с вами есть, по-простому скажу, ПДН, это комната для ребят, которые преступают закон, при МВД. У нас рамочно всё есть. Это отработанный механизм. У нас есть классный помощник в Москве, у нас есть семейный помощник в Москве. Там, где семья находится в тяжёлой ситуации, когда ребёнок попал в тяжёлую жизненную ситуацию. Приведите вы… возьмите все инструменты, которые уже придуманы, и не придумывайте новые. Давайте старые пускай хорошо работают, которые всем всё понятно.

Е.ВОЛГИНА: А почему старые не работают, кстати?

О.ЯРОСЛАВСКАЯ: Я не могу сказать, что они не работают. Я могу только про Москву говорить. В Москве всё достаточно чётко работает. И как уполномоченный могу сказать, что алгоритмы все прописаны, взаимодействуют точно. Если только адресно какой-то кейс может вывалиться, но всегда найдёшь, почему. Но в принципе все алгоритмы работают. Не Москва же вводит, это федеральная повестка. Это там придумали и хотят вводить. Я как уполномоченный пока не понимаю… я вижу пока рисков для детей больше, нежели чем пользы. Для меня так. Я с точки зрения детей пытаюсь на это смотреть, их глазами. Вы правильно сказали, кнут. Кнут, пряник. А зачем? Ребёнок не становится правонарушителем в один миг, если это не какой-то…

Е.ВОЛГИНА: Проблема в том, что его жизнь, когда он идёт в школу, эта идея с оценками за поведение, ещё что-то, он как будто не в школу, а на минное поле вступает. У него нет права на ошибку.

О.ЯРОСЛАВСКАЯ: Давайте так. Ведь ребёнок, даже если он не успешен в учёбе, не каждый ребёнок может изначально, сто процентов, не каждый ребёнок может учиться на четыре и пять. Не может. Есть дети, которые будут пыхтеть, стараться, но больше четвёрки никогда не получит. Они такие, это их физиологическая особенность, они такие родились. И что? От этого он стал хуже? Нет. А здесь получается: мы ему оценки по предметам поставили, а тут ещё… и нет права на ошибку, потому что мне ещё и за поведение. И давай прямо… Разные же ребята бывают. Я не знаю такую статистику, не сошлюсь на неё, но житейский опыт говорит о том, что из ребят, которые достаточно шаловливо вели себя в школе, получаются отличные друзья, отличные, патриоты, защитники нашей родины, между прочим. Это ребята, которым было всё неспокойно, у которых адреналин перехлёстывал. Давайте мы сейчас всех их поставим в эти жёсткие рамки. Я не очень это понимаю.

Е.ВОЛГИНА: Может быть, если говорить про первопричины, помните? Отметки за поведение, вообще идея появилась, потому что учителя перестали как будто бы справляться с детьми. Почему-то был такой нарратив, что учителям ничего нельзя по отношению к детям, а детям как будто бы всё можно, а обязанностей они не знают. Откуда это взялось? 

О.ЯРОСЛАВСКАЯ: А вот здесь у меня вопрос к педагогам. Давайте пойдём в нашу историю. Макаренко.

Е.ВОЛГИНА: Надо перечитать «Педагогическую поэму».

О.ЯРОСЛАВСКАЯ: Перечитайте. «Флаги на башнях», «Педагогическую поэму». Почему-то справлялись люди с этими ребятами, которые вообще были, на мой взгляд, безвозвратно потеряны для социума, по первой причине, как ты смотришь. Ну почему у нас педагоги считают, что не должны воспитывать? Ведь эта оценка может привести к тому, что педагог откажется от своей воспитательной функции.

Е.ВОЛГИНА: У него времени нет.

О.ЯРОСЛАВСКАЯ: Он будет как раз хлестать этой оценкой. А надо не хлестать, надо работать.

Е.ВОЛГИНА: А учителя скажут, у нас слишком большая нагрузка, мы и так очень быстро идём галопом по европам, а ещё отчётность, ещё должны этим всем заниматься. А у нас сил нет.

О.ЯРОСЛАВСКАЯ: Потому что педагогика — это миссия. Если вы идёте в педагогический, взвесьте все за и против и идите за своим сердцем. Чужих людей, которые не любят детей, не хотят тратить всю свою жизнь на них, наверное, не должно быть в школах. Я скажу, может, ужасные вещи. Но лучше быть хорошей домохозяйкой, чем быть плохим педагогом.

Е.ВОЛГИНА: Слушатели говорят: «По вашему мнению, почему такой дефицит кадров? В педагоги перестали идти или молодые уходят в репетиторство, потому что там меньше ответственности и больше денег? С чем это связано? Как стимулировать людей идти в педагогику?». 

О.ЯРОСЛАВСКАЯ: Конечно, программы, которые должны поддерживать педагогов, должны существовать на государственном уровне. Безусловно. Кто сэкономит на школах, тот разорится на тюрьмах. Не я это сказала. Но экономить на школах, на педагогах точно нельзя, это путь в никуда для любого общества. И поэтому особый фокус для педагогов должен именно на государственном уровне существовать. Зарплата, то, что касается в Москве, Москва много чего делает для педагогов. И мои коллеги из регионов, Центрального федерального округа, всё время говорят, что Москва, извините, скажу такую фразу, «как пылесос», педагогические кадры лучше отсасывает из соседних регионов. Но это о чём говорит? О том, что надо поднимать заработную плату не только в Москве, но и по всем регионам, тогда, может быть, и не будет дефицита всеобщего.

Последняя история, которую мы слышали по отсутствию вакансий, она очень волнует сейчас всех. Как так получилось: статистика говорит об одном, а федералы говорят об этом по-другому.

Е.ВОЛГИНА: «Если оценка по поведению у одного педагога это не признак выявление некомпетентности среди самих педагогов или это только в отношении детей будет действовать»?

О.ЯРОСЛАВСКАЯ: Мне это тоже не понятно. Поэтому я не могу чётко сказать, я против или я за. Это обсуждается в обществе? Хорошо, давайте это обсуждать на уровне, пишите свои предложения, говорите, не молчите. На самом деле, мне кажется, знаете, опять же как директор, когда два педагог ставит за предмет, оценка «два» за контрольную работу, ведь по-хорошему, когда педагог ставит себе двойку… вот, я даже оговорилась. Он ставит двойку себе. Педагог должен что понимать: два он поставил Маше. Но он понимает, что Маша эту контрольную работу по этим темам не освоила. Кто её учил?

Е.ВОЛГИНА: Он скажет: вы дома плохо учились. Скорее всего.

О.ЯРОСЛАВСКАЯ: Если так скажет, это понятно, что неправильно. Но в принципе, нормальный педагог должен с Машей остаться и эту двойку отработать. Работа над ошибками и понимать, что эта тема закрыта, тема пройдена.

Е.ВОЛГИНА: А мне кажется, что сама эта история, сама система, когда учитель отрабатывает с детьми, это немножечко куда-то ушло, потому что репетиторы теперь пришли.

О.ЯРОСЛАВСКАЯ: Репетиторы… вообще не хочу эту тему обсуждать, потому что репетиторство это оторванная система от системы образования. Она оторвана, потому что если у вас… смотрите, моральная история: если ваш педагог, который учит вас предмету, у вас же является репетитором, для меня это изначально аморально. Этого нельзя делать. И если это есть, задумайтесь о моральной стороне педагога, который преподаёт вашим детям. Если вы находите на стороне репетитора, это ваше право. Вы имеете на это право? Имеете. Но тогда поговорите со своим педагогом, чтобы хотя бы у вас рэперные точки совпали. По темам, по проблемам, как вы отслеживаете, особенно это касается иностранных языков, если вы его не знаете. Если в другом ещё разобраться можно, то в английском или китайском вообще все поплывут. А там может быть параллельные две реальности, и у ребёнка будет две загрузки, и это никак на вашу оценку, которую вы хотите повысить, вообще не повлияет. Вы будете раздражаться, опять будет виноват ребёнок, вы будете ему говорить: я плачу деньги, ты занимаешься с репетитором, а у тебя как было три, так и осталось. А там параллельная реальность, там просто репетитор учит по-другому учебнику. Здесь тонкости. Но я бы всё-таки родителей предостерегла: подумайте, пожалуйста, прежде чем нанять ребёнку репетитора, для чего вы это делаете. Что вы хотите, что вами движет? Оценка, которая бы исправилась, с три на четыре или вами движет то, что педагог, который преподаёт, по вашему мнению, субъективному мнению, что-то не додаёт вашему ребёнку. А как это выяснить? Посмотрите, система московского образования чётко ввела работы обязательные к исполнению. Московский центр качества образования сто процентов следит. Каждый ребёнок должен прийти на МЦКО, что такое МЦКО — это независимая оценка, это не школа проверяет и не педагог проверяет. И у вас может четыре раза пятёрка стоять, но если вы каждую работу МЦКО пишете на три, вот оно истинное знание вашего ребёнка. Это то, что мы раньше говорили, одна школа учит на четыре, а в другой школе четверка другая. Эти контрольные МЦКО дают реальную картину этому мира по обученности ваших детей.

Е.ВОЛГИНА: Вопрос есть ещё, мы с вами от программы к программе к нему возвращаемся. Вопрос травли и буллинга. Потому что каждый раз какие-то темы появляются, информационные поводы. Ваш тезис я запомнила, вы говорите, что всё начинается именно со взрослого человека, который либо всё это запустил, либо не остановил вовремя.

О.ЯРОСЛАВСКАЯ: Да. Я настаиваю на том, что любой буллинг, любая травля ребёнка начинается со взрослого человека.

Е.ВОЛГИНА: А вам не кажется, Ольга Владимировна, что сейчас вы сказали, что современные дети с каждым поколением становятся всё лучше и лучше, эмпатичнее и добрее, например. Вот была история в одном из регионов недавно, это сейчас вирусится по социальным сетям. Девочка, то ли там последний звонок, то ли ещё что-то, вышла на линейке и начала говорить про директора школы, что директор её травил, родителей не уважала, другие дети от этого страдали. Её никто не остановил. Но интересно, что ребёнок говорит то, что было долгое время стигматизировано. Либо этого нет, потому что об этом никто не говорит. А тут об этом говорят. Это тоже интересный признак времени, когда дети не боятся и действительно называют вещи своими именами, если они, видимо, до этого не видели помощи в решении проблемы.

О.ЯРОСЛАВСКАЯ: Там не только дети не боятся. Там другие дети ещё хлопать стали.

Е.ВОЛГИНА: Да.

О.ЯРОСЛАВСКАЯ: Это произошло именно так, что дети поддержали эту девочку. А я немножко дополню историю. Мне мама прислала на мессенджер песню. Её девочка, она выпускница, второй курс, по-моему, учится в институте, написала песню на английском языке, как её травили в школе. Представляете, глубина детской трагедии, когда я уже в вузе учусь, а меня это ещё не отпустило. И я стала с мамой разговаривать, почему, что случилось? Она говорит: она не рассказывала, мы даже не знали. Ребёнок хорошо учился, она ничем не выделялась, ровная, спокойная девочка. Может быть, этим она раздражала своих одноклассниц, и девчонку обижали.  Там не было травм каких-то, ничего. Но ведь надо ещё говорить, что одного человека сто раз обидишь, а он даже не заметит и мимо пройдёт, потому что он так мир видим, а другому сказали и всё, рана на всю жизнь. Дети все разные. Чувствуйте своих детей, разговаривать надо с ними.

По поводу того, что буллинг начинается со взрослых, и про эту девочку, которая стала говорить. Конечно, поколение более свободных, они растут в интернете, у них изначально информационное поле настолько широкое, что они пример берут не с мамы с папой и бабушки с дедушкой, как раньше, а намного шире. И примеряют на себя различные маски, различные роли и так далее. Это даёт им и смелость, но в то же время это их очень… с одной стороны, даёт безграничие вот это, а с другой, очень их пугает. Это их пугает. Потому что как из этого выкрутиться? Они всё время вляпываются куда-то. Потому что они видят, вот TikTok, у меня короткий ролик, так можно. А что за этим последует, они спрогнозировать не могут. И они постоянно попадают в какие-то истории.

Е.ВОЛГИНА: Помните, как девочки затащили другую девочку в школе в туалет, начали издеваться. А потом говорили: мы просто славы хотели, чтобы наше видео завирусилось. Тоже вопрос здесь.

О.ЯРОСЛАВСКАЯ: Ну да, есть ли мозг.

Е.ВОЛГИНА: По поводу того, что буллинг начинается со взрослого. Удивительная история, что очень часто, оказывается, все в курсе какой бы то ни было ситуации, и максимум, что могут сказать, например, взрослые люди в школе: дети сами разберутся. А если не разберутся, то там что-то другое. И у меня всегда возникает вопрос: а в школе вообще взрослые люди есть?

О.ЯРОСЛАВСКАЯ: Самая ужасная фраза: дети сами разберутся. Это то же самое, что сказать «моя хата с краю, ничего не знаю, вы там как-нибудь сами». Это такое предательство. Причем профессиональное педагогическое предательство, когда они говорят: дети сами разберутся. Даже если вам потом не надо вмешиваться, вы сначала убедитесь в том, что дети в состоянии данную конкретную ситуацию разрешить своими силами. Почему я всегда за то, чтобы в школах были службы примирения. Почему я всё время говорю о том, что детей надо учить медиации. Что такое медиация — это абсолютный навык, чёткий навык, как уметь договариваться. Потому что буллинг как раз начинается от того, что кто-то с кем-то не может договориться. Один молчит, терпит, а другой нападает.

Е.ВОЛГИНА: Потому что не видит отпора. И всё больше и больше, в раж входит.

О.ЯРОСЛАВСКАЯ: Да. Но когда идёт буллинг, здесь победителей нет. Мне одновременно жалко и тех, кого буллят, и тех, кто буллит. Объясню. Потому что этот человек, он же вырастет и с ним останется эта гадость. А ещё здесь есть ещё зрители, которые видят это, и они идут на сделку с совестью. И я верю в том, что в каждом человеке, особенно в ребёнке, есть чистая душа.

Е.ВОЛГИНА: А это как люди, которые в амфитеатре сидели за гладиаторскими боями наблюдали. Это ровно то же самое.

О.ЯРОСЛАВСКАЯ: Да, то же самое. Но подождите, мы живём всё-таки в другом обществе, не в варварском.

Е.ВОЛГИНА: Но, может, проблемы современной школы… мы же говорим том, что не в смысле школа плохая, а как её улучшить. Цивилизация развивается, и дети развиваются, люди, общество. Как будто школа становится некой замкнутой структурой…

О.ЯРОСЛАВСКАЯ: Всегда была. Она не становится.

Е.ВОЛГИНА: А ей бы надо как-то расшириться. Потому что действительно это странное убеждение, что вдруг не узнают. И в итоге родители узнают, причём по прошествии времени, идут разбираться. А учителя с администрацией начинают, извините, как нашкодившие школьники, пытаться себя выгородить. Но это не позиция взрослых людей. Или «ну ладно, мы его уволим». Но вы же сами видели, что это было! Почему раньше меры не приняли? Можно же было всё купировать.

О.ЯРОСЛАВСКАЯ: Есть такое очень просто слово, которое называется «уважение». На этом должна строиться вся школьная жизнь. Закон опять же говорит о том, что у нас три участника образовательного процесса равноправных — педагоги, родители и ребёнок. Равноправные участники. Если школа не уважает мнение родителей, если школа закрывается, если школа не говорит родителям: я вас жду, приходите, мне интересно ваше мнение. А что такое уважение? Уважение — это чувство, правильно? А чувство как формируется? Оно же формируется в действии. Только действие может сформировать чувство. А есть много ли программ, когда направлено действие школы как института для того, чтобы родители вошли в школу?

Е.ВОЛГИНА: Не знаю. Мне иногда кажется, что родителей либо вызывают в школу с позиции того, что мы вас сейчас обвинять начнём, какие у вас дети нехорошие. А вообще очень часто складывается впечатление, что не школа для детей, а дети для школы.

О.ЯРОСЛАВСКАЯ: Мы же говорим о том, как должно быть.

Е.ВОЛГИНА: По идее да. Как к этому прийти? Потому что все участники процесса, тем более педагоги, они читают нормативные акты, более того, они учатся.

О.ЯРОСЛАВСКАЯ: Сейчас идёт период, когда родители выбирают школы, особенно первоклассников, для своих детей. Скорее всего, в основном все выбрали, но тем не менее. Если родители, я это уже говорила у вас на передаче, если родитель идёт в школу, сам изначально записывая ребёнка, идёт туда как на войну, он идёт в первый класс, но он уже идёт воевать, он не чувствует себя частью чего-то большого, светлого, впереди ожидающего его 11 лет. А он идёт сражаться, за свободу своего ребёнка, за его права и так далее. Он получит эту войну. Научитесь, уважаемые родители, доверять. Вот вы выбрали школу, вы доверяете, вы отдаёте в школу самое ценное, что у вас есть — вашего ребёнка. А потом когда сталкиваетесь с какими-то проблемами, с не очень, как вам кажется, талантливым педагогом, или как-то не так вам ответили, или в столовой вам не ту порцию положили — с чем-то вы столкнулись, и вы же сразу чёрной краской мажете школу. А что в итоге вы делаете, давайте на это посмотрим глазами ребёнка. Что чувствует ребёнок, когда вы при ребёнке осуждаете школу, куда вы его отдали. Куда ж ты меня отдал? Ты чего, меня не любишь? Ты не мог школу мне получше найти? Будьте последовательны, умейте доверять школе, выстраивайте диалоги, сами выстраивайте, взрослые, диалоги со школой. И старайтесь быть полезными и активными. И меняйте этот мир, не думайте, что кто-то придёт и сделает это за вас. Это ваши дети.

Е.ВОЛГИНА: Кто-то из наших слушателей говорит: «Просто никто не хочет заморачиваться за небольшую заработную плату». Видимо, речь идёт о педагогах. Не знаю, я вспоминаю 90-е годы, педагогам вообще ничего не платили. А очень часто педагоги становились фактически вторыми родителями этим детям, потому что мама постоянно на работе, папа, не знаю, ушёл за хлебом и не вернулся, что-то такое. И классная руководительница — единственная опорная точка для этого ребёнка. А ей зарплату не платили.

О.ЯРОСЛАВСКАЯ: Я не могу сказать, что учителя не хотят заморачиваться. Я могу говорить только про тот регион, который я представляю, в Москве, конечно, всё немножко иначе. И те программы, которые созданы на повышение квалификации педагогических работников, и на психологов, сейчас прокачивают психологов, всё лето все психологи будут учиться. Они, конечно, направлены на то, чтобы был единый корпоративный дух московского образование. И это дорогого стоит. Но всё равно есть проблемы, они всегда будут. Мы же живые с вами люди, никуда не денешься. И семьи все разные, и дети разные.

Е.ВОЛГИНА: Ольга Ярославская была с нами, уполномоченный по правам ребёнка в Москве. Ольга Владимировна, спасибо. Ждём снова.

О.ЯРОСЛАВСКАЯ: Спасибо.

Е.ВОЛГИНА: Далее информационный выпуск. До завтра с вами прощаюсь. Всем хорошего вечера.