Е ЗВЯГИНЦЕВА: Это программа «Блабландинки» на 94.8 FM. Ольга Данилевич.
 
О.ДАНИЛЕВИЧ: И Екатерина Звягинцева.
 
Е.ЗВЯГИНЦЕВА: У нас в гостях человек, который везде. В один день его можно увидеть на сцене театра, например, включить телевизор и увидеть в сериале каком-нибудь или в прайм-тайм какой-нибудь популярной программы.
 
А.ОЛЕШКО: Ну назовите мне какой-нибудь сериал, где меня можно увидеть?
 
Е.ЗВЯГИНЦЕВА: «Папины дочки».
 
А.ОЛЕШКО: Он уже 4 года не идет в эфире.
 
Е.ЗВЯГИНЦЕВА: А я смотрю в интернете. Александр Олешко у нас в гостях.
 
А.ОЛЕШКО: Здравствуйте, друзья. Меня так умиляет всегда вот эти вот представления. Он везде. Она там и там. Конкретно где? Явки и пароли?
 
Е.ЗВЯГИНЦЕВА: На Первом канале.
 
А.ОЛЕШКО: Вот, на Первом канале. А еще в Театре Вахтангова. А еще где? На радио «Говорит Москва».
 
О.ДАНИЛЕВИЧ: Мы буквально пару часов назад вернулись из кино, где смотрели картину с вашим участием – «Приключения Паддингтона». 
 
А.ОЛЕШКО: Ну и как вам?
 
О.ДАНИЛЕВИЧ: Мы прям в таком умилении были обе, потому что, во-первых, правда, очень хорошо вы озвучили. Мне кажется, что этот медведь не должен говорить ни чьим другим голосом.
 
А.ОЛЕШКО: Спасибо. Вы не представляете какое это актерское и человеческое счастье, когда ты вот ждешь - скорее бы утро, и опять к микрофону и вместе с ним проживать его жизнь, вместе с ним чувствовать, переживать, плакать, смеяться, надеяться, верить. Мне продюсеры показали распечатку, которую им прислали зарубежные продюсеры. Необходимо было найти актера, у которого бы, это они сказали, а не я придумал, качества совпадали  с качествами, которые есть у медвежонка. Он должен быть ранимый, трогательный, любящий мир и людей, доверчивый, очень обаятельный.
 
Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Немножко неуклюжий?
 
А.ОЛЕШКО: Нет, там такого не было. Что-то там еще было. Но вот мне очень приятно, что обнаружили эти качества во мне, и я не скромно под ними подписываюсь.
 
О.ДАНИЛЕВИЧ: А были какие-то другие кандидаты? Вообще, есть ли у нас такие люди, которые соответствуют качествам Паддингтона?
 
А.ОЛЕШКО: Наверняка есть. На самом деле, нормальных, интересных, талантливых людей не только в нашей профессии очень много. Просто-напросто сейчас в мире и у нас в стране тоже нарушен этот баланс, нет равновесия: если песни, то только шансон, если артистка на сцене, то обязательно какая-нибудь  полуголая женщина в трусах. Но нет, это не так, есть огромное и огромное количество других красок, которые хотелось бы использовать. И очень важно дождаться этого дня, когда будет какая-то директива сверху.
Дайте всем талантливым людям  и всем краскам проявлять себя. Во тогда, вы не представляете, и фон вокруг нас изменится, и эти Паддингтоны-милые мишки отовсюду появятся. Что мешает нашей студии знаменитой «Союзмульфильм» или студии «Мосфильм» вот так вместе всем собраться и придумать такое кино? Ничто не мешает.
Но только, извините меня, у Паддингтона бюджет 55 миллионов фунтов стерлингов.
 
Е.ЗВЯГИНЦЕВА: По нынешнему курсу нам не потянуть, да?
 
А.ОЛЕШКО: Ну я думаю, что там никто по ходу не рассовывал эти деньги в карман и дачи не строил себе во время съемок, а они все пошли на продукт. Вот если представить себе эту идеальную картинку, что у нас никто не ворует, что все продюсеры честные, что у всех есть тема. Там есть тема у продюсеров. Понятно, они зарабатывают на этом деньги, но там есть посыл – «Люби, уважай, обнимай, береги».
 
О.ДАНИЛЕВИЧ: Вы сейчас так говорите, что у нас ничего такого нет. А «Маша и медведи»?
 
А.ОЛЕШКО: Есть, «Маша и медведи» есть. У нас есть «Смешарики». У нас есть фильмы. Мне нравятся все «Ёлки». Мне нравятся проекты Бекмамбетова. Мне нравится фильм «Мужчина с гарантией», в котором мы снимались с Нонной Гришаевой. Незамысловатая история, но сделанная о любви.Поэтому  вот все, что с любовью и про любовь, я на это иду с такой радостью и с таким счастьем. И когда я озвучивал этого медвежонка, вы не представляете, я микрофон обнимал. И там даже есть некоторые дубли, где я бы другие варианты выбрал, еще мягче, еще добрее, но мне режиссер озвучения говорил: «Саша, не переборщите с сахаром. Не надо. Он там уже все сыграл, вы просто ему не мешайте, будьте вместе с ним». Может быть он и прав, а может быть и нет.
 
О.ДАНИЛЕВИЧ: А вы настраивались на роль долго?
 
А.ОЛЕШКО: Нет, я ничего не настраивался. Я же ничего не изображаю. Вот мой голос – это и есть голос мишки. Тоже была задача и продюсеров в том числе найти такой голос, который не нужно было никак компьютерно обрабатывать, с которым не нужно было ничего делать. Вот как ты говоришь, пускай так  персонаж твой говорит.  И оказалось, что мой голос совпал с голосом медвежонка. У меня была там единственная сложная задача, никак не мог сделать этот дубль, когда, помните, он просыпается, отходит от этих уколов, которые Николь Кидман в него напуляла, и думает, что он умер и вот эта фраза: «Привет, Бог, это ты?». Вот это у меня не получалось, вот эта фраза. Все остальное, мы как-то все очень быстро делали. Поэтому, как говорят мои знакомые, и в журнале где-то написали, что Саша Олешко наконец-то снялся с Николь Кидман, но для этого ему необходимо было потолстеть и обрасти шерстью.
 
Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Николь Кидман как вам? Как работалось с ней?
 
А.ОЛЕШКО: Нам шикарно со всеми с ними работалось. Я надеюсь, ей со мной тоже. Нет, ну согласитесь, друзья, вот вы посмотрели фильм, где каждый кадр – придумка, каждый кадр – поворот события, каждый кадр вылизан и нарисован так, каждая ворсиночка у него живет своей жизнью. Какие глаза! Какой носик! Боже мой, это невероятно. У меня два кота. Я приходил после озвучания домой и ждал, что они со мной заговорят, потому что я так привык, что медвежонок говорит. А они только «мыр-мыр».
 
Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Вы задумывались над тем, что довольно патриотично получилось, хоть дело и в Лондоне разворачивается, но медведь же символ России?
 
А.ОЛЕШКО: Нет, я про это не думал. Да вы понимаете в чем дело, на самом деле, злые и добрые люди есть в любой стране мира, и в любой стране мира есть чистые и грязные, светлые и темные. И этих светлых не так мало, как нам пытаются внедрить в сознание сейчас. Вот в прошлом году в Америке разве что ленивый не подошел к нам и не сказал: «Путин great. Олимпиада супер». Да у нас такого не говорят, а они нам так про нас говорят. И это истребить невозможно. Прилагаются огромные усилия, чтобы нам внедрить, что у нас все плохо, что президент у нас плохой. Товарищи, да вы вообще одумайтесь, очухайтесь, вспомните, что было 15 лет назад, вообще увидьте это и делайте свою страну своими руками. Вот вы же сейчас меня вдвоем интервьюируете, вы же адекватные, красивые, добрые. Вам же никто сейчас не стоит над головой и не говорит: «Вы его об этом спрашивайте, а об этом нет». Правильно?
 
О.ДАНИЛЕВИЧ: Нет, не стоит.
 
А.ОЛЕШКО: А вы знаете, что еще совсем недавно было по-другому. Поэтому это все такие перекосы. Я все время это талдычу и скажу еще раз, чтобы жизнь, которую называют зебра, ее рассматривали по количеству белых полос, а потом уже черных. Хватит все время обращать внимание на черное.
 
О.ДАНИЛЕВИЧ: Вам часто коллеги и друзья ноют?
 
А.ОЛЕШКО: Да, бесконечно. С этого начинается утро. Я на это тоже реагирую, тоже начинаю ныть, но потом сам себя останавливаю.Думаю: «Стоп! Куда-куда? Подумай о том, что у тебя ничего не болит. Что светит солнце, что ты его видишь, а где-то кому-то на головы бомбы сбрасывают. Подумай о том, что можешь пойти в ресторан или в кафе. Об этом подумай и цени это». Люди что-то получают и тут же думают: «Ну...». Неправильно это все.
 
О.ДАНИЛЕВИЧ: Такое ощущение, что за последнюю неделю вам хорошенечко «поднаныли»?
 
А.ОЛЕШКО: Да,мне ноют бесконечно.
 
О.ДАНИЛЕВИЧ: Вы говорили довольно патриотично про то,  как воспринимают нас везде и для того, чтобы в том числе, нас хорошо воспринимали в России, очень пиарится образ Путина, когда на майках продается его образ, кольца недавно начали продавать серебряные, недавно появилась статуэтка в виде Владимира Путина, верхом на буром медведе. Медведь как бы «бежит» по абрису России, выполненному в цветах национального флага. Сувенир стоит 2500 рублей. Вы бы купили себе такой?
 
А.ОЛЕШКО: Вы знаете, я бы не купил, потому что посыл такой мне понятен и я его очень поддерживаю. Я за то, чтоб подобные сувениры, майки и подобные вещи направленные на патриотичное воспитание и дух истории делали люди со вкусом. Очень часто все это делают люди, у которых дурной вкус, и они все это дурно придумывают и дурно делают.  А вот если это сделано с юмором, сделано качественно, что-то в этом есть, какой-то ход, то я только за.
 
Е.ЗВЯГИНЦЕВА: То есть вы наденете такую футболку?
 
А.ОЛЕШКО: С удовольствием. Я не надену, например, футболку, на которой пропаганда, что у нас «Тополи», я имею ввиду эту военную историю. Но если бы это было как-то правильно, я не знаю как, у меня другая профессия и я в ней ориентируюсь, но я за тонкий вкус. Вот ремонтируют улицы, например, меняют асфальт на плитку, поставили шикарные, потрясающие, красивые черные фонари. Боже, счастье! Через неделю приезжаю, а у каждого фонаря стоит дорожный знак на серой грязной палке. Ну, товарищи, вы только что эту улицу очистили от дурацких всяких киосков и дурацких столбов. Вы зачем сюда эти палки понатыкали? А мне объяснили - это бизнес. Каждая палка – это что-то у кого-то где-то...Понимаете?! Вот это ужасно. Тут строим и тут же нелепость какая-то. Вот от нелепости бы избавиться.
 
Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Как это сделать? Есть у вас рецепт какой-нибудь?
 
А.ОЛЕШКО: Делать каждому свое дело не благодаря, а вопреки. Вот тебе говорят, что все, будет так как будет, а не будет. Вот я сейчас к вам пришел на радио.
 
О.ДАНИЛЕВИЧ: Вопреки тому, что болеете.
 
А.ОЛЕШКО: Вопреки тому, что выздоравливаю.  Не хотел, не было сил, потом думаю: «Нет, будет приятный разговор».  Преодолевать, идти вперед, смотреть вдаль, видеть свет в конце тоннеля и самим его зажигать.
 
О.ДАНИЛЕВИЧ: Про свет, про статуэтки. Хотели вас перевести к другой теме. Давайте к другим статуэткам, которые ближе актёрам. К Оскару. Что-нибудь из списка номинантов смотрели?
 
А.ОЛЕШКО: Нет, не посмотрел. Я же не член киноакадемии «Оскар».
 
Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Вот мы на «Бердмена» пойдем завтра утром. Сегодня мы сходили на «Паддингтона».
 
А.ОЛЕШКО: Какие вы молодцы.Образовываетесь.
 
Е.ЗВЯГИНЦЕВА: А «Отель Гранд Будапешт»?
 
А.ОЛЕШКО: А он номинирован?
 
Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Да.
 
А.ОЛЕШКО: Боже! Любые номинации этого фильма поддерживаю очень. Кстати, я снялся перед Новым годом в календаре, который будет по мотивам «Гранд Будапешта». Я вам в перерыве покажу фотографию. Фильм грандиозный. Вот вам мечта моя. Вот в таком фильме я бы сыграл любую роль: женскую, мужскую, кого угодно. Потрясающее кино.
 
О.ДАНИЛЕВИЧ: А есть в России такие картины, в которых вы не участвовали, но с радостью бы?
 
А.ОЛЕШКО: Мне нравятся «Ёлки», но я знаю по какой причине меня туда не приглашают. Говорят, что это связано с тем, что я работаю на Первом канале в качестве ведущего, а этот фильм делают изначально для канала «Россия». Вот такая странная история. Мне очень нравится эта тема. Потом, кстати говоря, мне очень нравится продолжение «Иронии судьбы», потому что оно не имеет отношения к первой «Иронии судьбы» и смотрится как отдельный фильм. Он отдельный. И поэтому и тот живет, и ты его любишь, и этот  живет. Ко второму куча вопросов. Там  и драматургически, я не понимаю Лизу Боярскую, что она полюбила Хабенского, когда такой потрясающий парень, шикарно сыгранный Безруковым.
 
О.ДАНИЛЕВИЧ: Мне кажется, это один из самых больших вопросов к этой картине.
 
А.ОЛЕШКО: Да. Почему вдруг она полюбила этого человека, когда вот он, он все для нее. Это я не понял, но снято хорошо.
 
О.ДАНИЛЕВИЧ: И кем бы вы там себя видели?
 
А.ОЛЕШКО: Ну, вот то, что играл Хабенский, я бы смог сыграть очень хорошо, или то, что  шикарно сыграл Ефремов -  Дед Мороз. Еще мне нравится там Мадянов, который сыграл милиционера гениально
 
Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Ничего, будет какая-нибудь роль такая и для вас. «Ирония судьбы или с легким паром-3», например.
 
А.ОЛЕШКО: Может быть.
 
О.ДАНИЛЕВИЧ: У вас на сайте бесконечный какой-то список наград, но нас заинтересовали две премии. У нас очень странный выбор, но в 2009-ом вы стали самым стильным актёром по версии журнала GQ. Своей внешности уделяете много времени?
 
А.ОЛЕШКО: Я все время ей хочу уделять внимание, но все время у меня не получается. Я сегодня тоже хотел как-то нарядиться, а потом взял какую-то первую попавшуюся кофту, замотал шарфом шею.
 
О.ДАНИЛЕВИЧ: В свитере пришел Александр Олешко.
 
А.ОЛЕШКО: Да, и в уггах. Очень люблю.
 
О.ДАНИЛЕВИЧ: Все равно очень симпатично.
 
А.ОЛЕШКО: Значит, когда мне дали эту премию, я не в качестве протеста, нет, я благодарен любой награде, потому что по феншую, даже если у вас есть помятая грамота в пыльном чемодане еще со школы, ее надо достать, разгладить и повесить в рамку, чтоб вы знали, что это ваши успехи.
 
О.ДАНИЛЕВИЧ: Так ведь вы можете всю квартиру завесить.
 
А.ОЛЕШКО: Ой, моей квартиры не хватит. У меня столько этого добра, все в коробках лежит. Серьезно.
 
О.ДАНИЛЕВИЧ: Другим советуете вынимать, а сами складываете.
 
А.ОЛЕШКО: Ну, просто у меня такая профессия, что она предполагает какие-то благодарственные письма, грамоты, статуэтки. А у тех людей, у которых нет такой возможности это получать еженедельно...Сейчас ведь еще медали друг другу вручают, это потрясающе. Буквально 3 дня назад мне пришло письмо – почетный деятель каких-то искусств. Какая-то партия была создана, и она учредила орден. Ну, замечательно. Знаете, Фаина Георгиевна Раневская называла награды похоронными принадлежностями.
И вот, короче говоря, о GQ, я был благодарен, что  меня отметили и на церемонии ведущий говорит: «Вы знаете, эти ваши фирменны, дорогие, потрясающие яркие платки, эти цветы, это все». Я думаю, что сейчас я им покажу всем. А они там все одеты с иголочки, очень дорого и богато. Я достаю такой платок красный, из которого нитки торчат, и рассказываю им историю, что как-то в кремлевском дворце я забыл платочек, а там был коллектив какой-то танцевальный, и какая-то испанка разминалась. Я говорю: «Ой, платье у вас какое красивое, а мне так нужен платок». А она мне: « Да вот дерни из подъюбника». И она мне оторвала кусок красной ткани. Я говорю: «Дарите?». Она: «Да, пожалуйста. Мне будет приятно». Они все были в недоумении, что они мне вручают как самому стильному, а я тут с платком от испанки.
 
О.ДАНИЛЕВИЧ: Сейчас  там где-то испанка в рваном платье.
 
А.ОЛЕШКО: Дело все во вкусе, в подаче, я к этому подвожу.  Можно простые и недорогие вещи так скомбинировать и так подать, что будешь выглядеть как самый классный голливудский парень. А кстати, я в Лос-Анжелесе как-то был на гастролях, после концерта пошел гулять. И увидел тоже гуляющую Джулию Робертс по пляжу и в драной майке с детьми Джуда Лоу. Понимаете? Поэтому, ну, не знаю, чуть-чуть проще надо к этому относиться. А вообще, награды я люблю. Мне приятно.
 
О.ДАНИЛЕВИЧ: По поводу внешности. Вы сами-то судите о людях по одёжке?
 
А.ОЛЕШКО: Оцениваю, но я оцениваю по первой фразе, по какому-то звуку, по улыбке,по обаянию, по посылу, по наличию в человек любви. Сразу видно, есть ли огонь или нет по глазам. Сам я ощетинившись иногда хожу. Я получаю какие-то удары, такая профессия, каждый норовит что-то тебе всунуть в спину.
 
Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Да ладно всунуть, но еще ведь просто достать. Там, поговорить или автограф.
 
А.ОЛЕШКО: Да, и вообще, чувствуешь себя обезьянкой. У всех айфоны и фотоаппараты и каждый считает своим долгом тебя сфотографировать. А задаешь вопрос: «Зачем это вам?». Отвечают: «Ну, пускай будет».
«Нина-Нина, а ты с ним будешь?!Давай иди ты тоже с ним». Да иди ты вместе со своей Ниной. Понимаете? Или лежишь на пляже: «Оля-Оля, этот лежит здесь». И вот ты лежишь с закрытыми глазами, а к тебе присаживаются и как с трупом фотографируются. Ну и ладно.
 
О.ДАНИЛЕВИЧ: Вы не отворачиваетесь в таких случаях?
 
А.ОЛЕШКО: Ну что делать? Что ж я буду в песок закапываться?
 
О.ДАНИЛЕВИЧ: А почему нет?
 
А.ОЛЕШКО: Ну все равно они со мной сфотографируются.
 
О.ДАНИЛЕВИЧ: Ладно. Вторая премия, которая нас заинтересовала – это в 2012 году вы стали лауреатом премии кинофестиваля "Улыбнись Россия" - "За вклад в чувство юмора страны". Где тогда нашуитили особенно?
 
А.ОЛЕШКО: Это мы с Нонной Гришаевой, она тогда тоже ее получила. Это был пик «Большой разницы» на телевидении. Я думаю, что за это. Потому что проект «Большая разница», дай бог здоровья Саше Цекало и всем, кто принимал участие, это  проект утолил наш голод по комедийным ролям, по эксцентрике, по радости, такой яркости.
 
Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Вам действительно смешно было?
 
А.ОЛЕШКО: Главное, чтоб вам было смешно. Нам там внутри иногда совсем было не смешно, но на выходе должен быть продукт, так сказать, который радует зрителя.
 
О.ДАНИЛЕВИЧ: Вы от многих проектов в своей жизни отказывались? И вообще было ли такое?
 
А.ОЛЕШКО: Я отказываюсь от откровенной пошлости. Оказываюсь, когда я точно понимаю, что я не смогу это сыграть, хотя я делал в своей жизни эксперименты, на то она и жизнь, чтобы иногда ошибаться. Это невозможно все время на чистовик писать. Иногда думаешь, а вдруг получится. Вот доверюсь режиссеру и буду делать, как он говорит, но не всегда это получается. Ну и ничего.
 
Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Я где-то читала, что вы отказываетесь от программ, связанных с риском для жизни.
 
А.ОЛЕШКО: Да, я боюсь всяких увечий, потому что мне надо сохранить себя для работы в театре, в кино и на телевидении.
 
О.ДАНИЛЕВИЧ: Вы вообще не экстремальный человек по жизни?
 
А.ОЛЕШКО: Вообще, нет.
 
О.ДАНИЛЕВИЧ: Вы такой мягкий плюшевый медвежонок.
 
А.ОЛЕШКО: Вот вы знаете, я тут сижу все это рассказываю, но бывает, что сижу в зале, смотрю на людей на сцене и думаю, что они такие дерзкие, смелые, что я так не смогу, а потом меня взывают на сцену, и я как дам. Думаю: « Ничего себе». Вот откуда у меня это? Ну вот что-то такое волшебное происходит. Я за то, чтобы поделиться энергией, поделиться частью своей жизни. Потому что большинство современных артистов эстрады, да им начхать на зрителя. Они там сами по себе, а мы тут в зале сами по себе.
 
О.ДАНИЛЕВИЧ: ». Мы, когда готовились, прошерстили весь ваш послужной список, и даже посмотрели несколько выпусков программы «Шпилька», где вы совсем юный, 17 вам было. Еще мы прочитали, что вы вели «Рок-урок», который мы с Катей помним даже, но вас там совершенно не помним.
 
А.ОЛЕШКО: Значит, это все врут календари. Ни к какому «Рок-уроку» я не имею никакого отношения. В Википедии знаете что написали недавно? Даже не буду говорить. Разбирался с этой Википедией. Друзья мои, не в обиду тем, кто создал Википедию, но не обращайтесь к этому источнику. Там, например, есть 15 фильмов в моей биографии, в которых я даже мимо не проходил, а там написано, что я в них снимался. Не обращайтесь к ней, лучше ищите официальные сайты артистов. Это все туфта. Каждый туда может зайти и написать такое, что потом волосы дыбом встают.
 Лучше я вам расскажу другое. Я недавно нашел какую-то старую картину и сдал ее в реставрацию. Привозит мне ее курьер. Я открываю курьеру в домашнем: в шортах и майке. Он говорит: « Вы извините меня ради бога, а папа ваш дома?». Я говорю: «Нет.Вообще у меня папа в Кишеневе живет». А он говорит: « Вы передайте ему, пожалуйста, привет». А дальше как в дурной пьесе. Я спрашиваю: «А откуда вы знаете моего папу?». Он отвечает: « Да кто ж не знает вашего папу?! Он такой у вас веселый замечательный артист». Я подумал, что это какой-то прикол странный. Звоню своему помощнику, прошу его позвонить в эту службу курьерскую и спросить конкретно: « Вы привезли Александру Олешко картину?». Он звонит через пять минут, смеется и говорит: « Я не знаю, что там у вас произошло, но мне сказали, что Александру Олешко мы привезли картину, но его не было дома и его сыну отдали». Так что я совершенно счастлив. Это в противовес тому, что вы вспоминаете какое-то мое бесконечное прошлое, награды. Такое ощущение, что это прощальная программа и мне 90 лет. Я сегодня сын Александра Олешко.
 
О.ДАНИЛЕВИЧ: Александр Олешко младший в данном случае.
 
А.ОЛЕШКО: Кстати, я вот буквально вчера думал, что если б я лет в 20 или в 18 лет стал бы папой, то моим бы детям сейчас бы было 18-20 лет. Вот круто было бы.
 
Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Всему свое время, мне кажется.
 
А.ОЛЕШКО: Да.
 
О.ДАНИЛЕВИЧ: Помните, как первый раз оказались в Останкино? Какие были ощущения?
 
А.ОЛЕШКО: Во-первых, я мечтал там оказаться, потому что в детстве я обожал смотреть телевизионные огоньки, и когда показывали Останкинскую телебашню, когда любая передача заканчивалась фразой: « Пишите нам письма. Улица Ак.Королева,12. Центральное телевидение», я аж прям замирал. Я писал туда письма и всем ведущим. И потом, вы представляете, всем тем, кому я писал, я с ними стал работать и выходит на сцену. У меня до сих пор щекочет что-то внутри, и я им мысленно всем говорю спасибо за то, что мои мечты сбылись. И я целенаправленно шел к этой мечте. Я помню, что когда я работал в возрасте 17 лет в этой программе «Шпилька», я обожал субботу и воскресенье, потому что в Останкино не было народу, все замирало, и я в тайне от всех ночевал в офисе. Я ночевал в Останкино.
 
Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Мне было страшно там.
 
А.ОЛЕШКО: У меня были прямые эфиры. И последний прямой эфир у меня был в час ночи. И я думаю, ну что я попрусь домой, когда утром опять прямой эфир. Ой, какое счастье, вы не представляете. Я ходил по этим коридорам ночным.
 
Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Как Семен Фарада, да?
 
А.ОЛЕШКО: Да, как Семен Фарада практически. Кто так строит? Кто так строит? Вы не представляете, какое это ощущение. Это какая-то сказка. Ведь моя жизнь, как бы это не было пафосно, это такая вот сбывшаяся сказка, которая приобрела какие-то реальные ощущения и черты.
 
О.ДАНИЛЕВИЧ: Слушайте, ну это довольно удивительно, что вы говорите, что это такая сказка гулять по Останкино ночью. Все, кто рассказывал мне о ночном здании Останкино, все говорили, что это дико страшно.
 
Е.ЗВЯГИНЦЕВА: А мифы про бабушку вам рассказывали? Перед пожаром она приходила к посту на охрану и говорила: «Гарью здесь пахнет».
 
А.ОЛЕШКО: Вот вы понимаете, это к вопросу о первой части нашего разговора. Кто-то ждет бабушку, пожары и мифы, а кто-то говорит об этом восторженно, поэтично и в счастье.  Кто что выбирает. Дело выбора. Каждый день у человека есть возможность выбора. Вы выбираете либо солнце, либо вы выбираете человека, который проехал и заляпал вас грязью, а если даже он вас заляпал, вы выбираете реакцию: либо вы клянете его, либо сами над собой смеетесь. Ну вот я вам расскажу, у меня дома есть такие заначки на кухне: спрятанный кусок халвы, шоколадки, ну,на ночь, какие-то вафли, и запрятано далеко, чтоб не сразу найти, и вот, когда мне хочется что-то похомячить вдруг, я думаю, что пойду рыть запасы. И я как-то открываю верхний ящик, а оттуда брикет халвы мне на голову с такой силой вываливается. У меня аж потемнело в глазах.
 
О.ДАНИЛЕВИЧ: Надо купить зефир.
 
А.ОЛЕШКО: А зефир не люблю. Ну вы не представляете, я стою и смеюсь над собой. Пустая ночная квартира и у меня первая мысль: как бы вот потом вскрывали бы дверь,и нашли бы уже как я холодный лежу, у меня синяк от брикета халва, рядом халва, и как бы потом нелепо написали, что Александра Олешко убило халвой. А другой бы человек проматерился, но нет, господи, но люди, опомнитесь. Оберните все, что с вами случается в юмор. Заканчивайте вы свою жизнь мерить курсом доллара и евро. Я запретил. У меня есть водитель, который мне говорит: «Курс евро..». Я говорю: « Если ты мне сейчас скажешь какой курс доллара и евро, я тебя выброшу и поеду в этой машине сам».
 
Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Складывается впечатление, что вы большой ребенок. Вы любите сладкое, и вы активно участвуете во всех проектах с детьми.
 
А.ОЛЕШКО: А что в этом плохого не забывать в себе ребенка? Не до идиотизма, конечно. А то тоже, знаете, у нас перекос. Родители с ребенком своим детским голосом сюсюкают. Вот, когда со мной так в детстве разговаривали, я смотрел на своих дядей и тетей, думал: «Что ж вы со мной как с идиотом? Ладно, я вам, конечно подыграю, потреплю».
 
О.ДАНИЛЕВИЧ: И подыгрывали. Вставали на табуреточку и читали стихи?
 
А.ОЛЕШКО: Нет, я вставал на табуреточку и говорил: « Для вас поет Саша Олешко. Народный артист Советского Союза Саша Кобзон».
 
О.ДАНИЛЕВИЧ: Это ваш кумир был в детстве?
 
А.ОЛЕШКО: Ну нет, просто я его всегда видел. Как вы видите, сейчас на него немножко похож. Прическа такая же.Правда, настоящая.
 
Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Не похож.
 
А.ОЛЕШКО: Слушайте, он грандиозный человек.  Когда начинают говорить, что Кобзон, везде Кобзон...Вы попробуйте прожить такую жизнь и пройти через время. Когда начинают кого-то критиковать, я говорю, что если тебе не нравится или возмущает то, что он делал, значит, встань на его место, смести его и проживи так свою жизнь, сделай тоже самое, но не получается.
 
Е.ЗВЯГИНЦЕВА: На самом деле, мы плавно к вашему творчеству подводим.
 
А.ОЛЕШКО: Давайте.
 
О.ДАНИЛЕВИЧ: А то вы все как-то вспоминаете людей, которые на все жалуются. Вроде такой веселый человек в жизни, а тут пришел и давай рассказывать, что просто вот все вокруг такие нудные, такие плохие.
 
А.ОЛЕШКО: Давайте так, я не очень верю людям, которые все время веселые, все время у них в кармане анекдот, вот ты им слово, а они тебе парируют. Дорогие друзья, есть нормальные люди. Сегодня у тебя болит живот, сегодня тебе хочется шутить, а завтра- нет. Понимаете, я за живые эмоции и интонации, поэтому, когда говорят: « У меня всегда все хорошо», ну не может быть так, так же как и не может быть все плохо. Вот я за что, за настоящие ощущения. Давайте споем.
 
Е.ЗВЯГИНЦЕВА:Подождите, у вас ведь новый альбом «Самый лучший день». Так он называется?
 
А.ОЛЕШКО: Мой новый альбом. Он называется «Самый лучший день». Это благотворительный альбом. И я хочу всех попросить, кто относится ко мне с вниманием, купить его, пожалуйста. Он доступен на «Itunes» с 30 декабря. И каждый ваш рубль пойдет сразу же на счет фонда «Подари жизнь» Чулпан Хаматовой и Дины Корзун. Вы поможете детям и послушаете замечательные песни, которые я спел с душой. Я вас уверяю, у вас появятся, если не крылья, то крылышки и вам захочется спеть вместе со мной, жить, любить, верить. Помогите, пожалуйста.
 
Е.ЗВЯГИНЦЕВА: «Аккордеон» у нас сейчас будет в эфире. Нам эта песня понравилась.
 
А.ОЛЕШКО: Шикарно.
 
МУЗЫКА
 
О.ДАНИЛЕВИЧ: Раз уж песню ставили «Аккордеон», то самый большой вопрос: ходили ли вы в музыкальную школу? Или как все в хоре пели?
 
А.ОЛЕШКО: Нет, я не ходил в музыкальную школу. Я сначала учился играть на саксофоне, мне очень нравилось.
 
О.ДАНИЛЕВИЧ: А где вы учились?
 
А.ОЛЕШКО: В эстрадно-цирковом училище. У нас было обязательной дисциплиной играть на каком-то музыкальном инструменте. Но так как я жил далеко и мне нужно было добираться полтора часа до училища, меня с этим саксофоном все время в метро тыркали, несколько пересадок, я подумал, что надо что-то менять. А нет, сначала я еще на гитаре учился играть. Эта гитара все время падала, все время меня задевали, я подумал:
«Ладно. Саксофон». Потом с саксофоном та же самая история. Потом я узнал, что у саксофона и кларнета одна аппликатура. Я поменял на кларнет. Стал играть на кларнете интеллигентно, а потом сдал экзамен, положил его в чемоданчик и забыл про него.
 
О.ДАНИЛЕВИЧ: Ни разу не доставали?
 
А.ОЛЕШКО: К сожалению, нет. Лентяй.
 
Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Ну, в хоре все в детстве пели.
 
А.ОЛЕШКО: В хоре я тоже пел. Пел песню «День победы», в первом ряду стоял. Помню, что был очень душный зал  и не было там окон, в актовом зале в школе. И мальчик один на последнем ряду, знаете, они же лесенкой стоят, он упал в обморок. Ну, и случился эффект домино. Все дети начали падать, родители стали выбегать на сцену, но я же солист, я же впереди стою, я пою. Я знал, что я должен допеть до конца, а там уже родители выносят детей. И я допел до конца. И так будет всегда, никто меня не сможет сбить.
 
О.ДАНИЛЕВИЧ: Кто в детстве занимался вашим творческим воспитанием?
 
А.ОЛЕШКО: Я сам и люди в телевизоре. Мама, слава богу, мне не мешала, хотя и не верила в то, что я буду артистом. Говорила, что это не серьезно, что мальчик у нас больной, что это пройдет. Ну, как видите, не прошло. Мальчик заболел любовью к искусству, театру, эстраде, телевидению.
 
О.ДАНИЛЕВИЧ: А мама в вас кого видела?
 
А.ОЛЕШКО: Инженера естественно. Серьезная должна была быть профессия у мальчика.
 
О.ДАНИЛЕВИЧ: А как она вас в Москву в цирковое отпустила?
 
А.ОЛЕШКО: Я стоял перед ней на коленях, а она, как Христос, стояла, перекрыв дверь,  и не пускала меня. Я сказал: «Ладно, раз ты меня не пустишь, тогда я убегу». Видимо, я очень убедительно это сказал, и она санкционировала мне этот побег. Привезли меня в Москву, и я поступил.
 
Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Сколько вам было лет?
 
А.ОЛЕШКО: Мне было 14 лет.
 
О.ДАНИЛЕВИЧ: А там общежитие, да?
 
А.ОЛЕШКО: Вы знаете, эту историю я рассказывал много раз. Ну, я жил и в общежитии, и на съемных квартирах. Все это было так гнусно и страшно.
 
Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Нам это близко, потому что мы живем тоже на съемных квартирах. Мы «понаехавшие».
 
А.ОЛЕШКО: А, вы лимитчики! Вообще, вы знаете, я очень любил ту Москву, в которую ехал, к этой я уже отношусь уже странно. Это не тот город, куда я ехал. Он перестал быть уютным, он агрессивный. Эти дурацкие здания. Эти дебильные небоскребы. Совершенно никому не нужная Москва-сити, которая сожрала всю архитектуру центра Москвы. Эти дурацкие на Цветном бульваре Доронинские небоскребы, которые уродливые какие-то вставные челюсти. Мечтаю, чтоб издали закон и бульдозерами их снести. Хотя бы деревья посадить, какой-нибудь особняк не трогать. Москва потеряла свое очарование, потеряла свое лицо. Да, она где-то стала европейским городом, я это очень приветствую, но вот этот уют из фильмов 60-х годов неповторимый, когда можно было гулять, сейчас это все такое другое.
 
О.ДАНИЛЕВИЧ: Любимое место в Москве?
 
А.ОЛЕШКО: Патриаршие пруды. Старый Арбат, когда там чисто, хотя это последний раз было лет 30 назад.
 
Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Вы знаете, что сейчас там запрещено петь, стихи читать?
 
А.ОЛЕШКО: Жаль, что стихи читать запрещено.
 
Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Помнишь, мы как-то по Арбату вечером шли, а там парень читал Бродского. Он несколько раз прятался в тень, чтоб полиция его не забрала. А Бродский – это же прекрасно. Он так прекрасно читал эти стихи.
 
А.ОЛЕШКО: Да, это грустно. Удивляюсь, когда каких-то музыкантов скручивают или читающих.
 
О.ДАНИЛЕВИЧ: Вы на улице никогда стихи не читали?
 
А.ОЛЕШКО: Нет, не читал. Но у нас было такое задание по мастерству актера на первом курсе театрального института на раскрепощение: мы должны были в метро без друзей ехать в вагоне в середине тоннеля где-нибудь встать и сказать: «Внимание! Осторожно двери закрываются. Следующая станция «Новослободская». И сказать это на совершенно другой линии. Сесть и проехать после этого еще 5 станций, чтобы все взгляды поймать на себе. Я не смог это сделать. Но зато, когда я был студентом, я так уставал и я заснул стоя в метро и упал. Я очень хорошо помню это ощущение, когда я проснулся от того, что я упал. Вагон был полупустой, то есть не было тех, кто бы тебя поддержал, как в принципе домино. И хорошо, что я не ударился, но я не увидел никаких сочувствующих взглядов. Видать, я не первый, кто падал в вагоне. И я думал о том, что всем все равно. Каждый за себя. Но вот это ощущение.Представляете, вот ты стоишь...
 
О.ДАНИЛЕВИЧ: Представляю. Тоже засыпала в метро стоя.
 
А.ОЛЕШКО: Падали?
 
О.ДАНИЛЕВИЧ: Нет, не падала. Я просыпалась от того, что очень резко тормозил поезд.
 
А.ОЛЕШКО: Ну вот к вопросу о приезжих. Я настолько любил Москву, так готовился переехать, что я изучал улицы, а к моменту, когда я переехал их все начали переименовывать. Я их только выучил.
 
О.ДАНИЛЕВИЧ: А вдруг улица имени Александра Олешко появится?
 
А.ОЛЕШКО: Ну  так для этого еще надо жизнь прожить и что-то такое сделать, а я только начинаю.
В общем, я после уроков в училище выходил на разных станциях метро и изучал окрестности. Запоминал улицы, смотрел, где и что находится, какие памятники, где что стоит.Я хотел таким образом сказать городу спасибо за то, что ты меня принимаешь.
 
Е.ЗВЯГИНЦЕВА: У вас тоже есть такая тема разговаривать с городами?
 
А.ОЛЕШКО: Знаете, нет, я разговариваю не только с городами, я разговариваю с окнами.Знаете, что я люблю очень? Я очень люблю песню «Московские окна». Кстати, я ее очень неплохо спел. Слушайте, поставьте ее. Я ее шикарно спел. И я очень люблю ходить в центре и заглядывать в окна и представлять какая у них там жизнь. И нам всегда кажется, что жизнь у кого-то лучше, спокойнее, успешнее, беспроблемней. Короче говоря, люблю заглядывать в окна.
 
О.ДАНИЛЕВИЧ: Вчера только обсуждали, когда готовились, фильм Звягинцева «Апокриф», который не вошел в «Нью-Йорк, я люблю тебя». Короткометражка, в которой нет ни одного слова, но такая игра, что ты понимаешь, о чем диалог людей, которые на самом деле не разговаривают. Я просто думаю, что это примерно тоже самое, когда смотришь в окно и понимаешь, о чем там молчат.
А.ОЛЕШКО: Вы знаете, вот эта фраза гениальная, когда два человека влюбленные друг в друга, не помню, кто ее сказал, когда один другому говорит: « какое счастье, что нам с тобой есть о чем друг с другом помолчать».
 
Е.ЗВЯГИНЦЕВА: О любви заговори. В 2008 году в одном из интервью вам задали вопрос:
«Что бы вы попросили у Господа?».  Вы ответили: «Взаимной любви». Вы тогда сказали: «Я жду того часа и того дня, когда это произойдет». Такая встреча произошла?
 
А.ОЛЕШКО: Наверное, она где-то произойдет совсем скоро.
 
О.ДАНИЛЕВИЧ: Александр, у нас осталось совсем мало времени и рубрика из пяти вопросов. Пять быстрых вопросов – и пять таких же быстрых ответов.
 
А.ОЛЕШКО: Давайте.
 
О:ДАНИЛЕВИЧ: Что вы скрыли от мамы?
 
А.ОЛЕШКО: Я даде сейчас не могу вспомнить. Ну от мамы я бесконечно скрываю, если заболеваю. Болезнь я скрываю.
 
Е.ЗВЯГИНЦЕВА: С кем бы вы могли изменить любимому человеку?
 
А.ОЛЕШКО: Ни с какой. Помните, был мультфильм, где была маленькая собачка, которую озвучивала Алиса Фрейндлих. Я вообще очень верный, я не люблю изменять. Если ты любишь кого-то, зачем изменять. Я этого не понимаю.
 
О.ДАНИЛЕВИЧ:Самая большая ошибка в жизни?
 
А.ОЛЕШКО: Я надеюсь, что я ее не совершил.
 
Е.ЗВЯГИНЦЕВА:: У кого попросили бы прощения?
 
А.ОЛЕШКО:Наверное, я бы попросил прощения у одной девушки, которую зовут Галина, за то, что я причинял ей всяческие беспокойства внутренние. Вот только у нее.
 
О.ДАНИЛЕВИЧ: Кто ваш лучший друг?
 
А.ОЛЕШКО: Книга – лучший друг человека.
 
О.ДАНИЛЕВИЧ: Читающий Александр Олешко был у нас в гостях.
 
Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Спасибо большое, что нашли время и пришли к нам.