А. ГУДОШНИКОВ: Людмила Борисовна, здравствуйте.

Л. НАРУСОВА:  Здравствуйте.

А. ГУДОШНИКОВ: Вы от своих слов не отказываете, я надеюсь?

Л. НАРУСОВА: Разумеется. И у меня есть доказательства. Я знаю с кем я связываюсь.

А. ГУДОШНИКОВ: Доказательства чего?

Л. НАРУСОВА: Доказательства того, что я говорю и отвечаю за свои слова.

А. ГУДОШНИКОВ: Так вы считаете, что во всём сейчас виноваты федеральные телеканалы, которые внушают согражданам?

Л. НАРУСОВА: Нет, я не сказала во всём.

А. ГУДОШНИКОВ: А в чём?

Л. НАРУСОВА: Я сказала, что в той атмосфере нетерпимости к другому мнению, атмосфере нагнетания нетерпимости и к тому, что есть люди, которые могут высказывать и иметь другую точку зрения, конечно, главные проводники телеканалы. Они это делают. И если мы посмотрим что одни и те же люди на всех ток-шоу политических говорят, такое впечатление, что у них там пиджаки висят где-то на телестудии в гардеробе, потому что одни и те же.

А. ГУДОШНИКОВ: А надо, чтобы были другие?

Л. НАРУСОВА: Я считаю, что должно быть разнообразие мнений. И это не я считаю, это вообще закон о средствах массовой информации предписывает разные точки зрения.

А. ГУДОШНИКОВ: Людмила Борисовна, я часто слышал, в частности, от либеральной общественности, да и не только, когда телевизор называют «быдлоящиком». Мне всегда было интересно. А почему нужно так рваться в этот телевизор?

Л. НАРУСОВА: Нет, вы знаете, рваться туда – это вопрос каждого. Но я как зритель. Телевидение существует, в том числе, и на мои налоги, потому что мы все платим налоги. И мы как потребители информации, должны иметь право услышать разные точки зрения разных политических движений, политических партий, политических ориентаций, а не только в одни ворота. Вот о чём речь.

А. ГУДОШНИКОВ: С другой стороны, мы тогда можем предоставлять слово совсем уж странным людям, понимаете. Например, предположим, насильникам, педофилам нужно предоставлять слово или нет?

Л. НАРУСОВА: Нет, подождите. Если человек осуждён за преступление – это совершенно другое дело.

А. ГУДОШНИКОВ: Не осуждён, а, например, поддерживает. Например, появится такой человек, который будет всем доказывать, что педофилия это очень здорово. Ему нужно будет дать слово?

Л. НАРУСОВА: Нет. Пропаганда насилия запрещена законом. Давать слово нужно только тем, кто может говорить о том, что разрешено законом. А у нас, кстати сказать, это тоже есть. Потому что если вы посмотрите различные ток-шоу, то там у нас звучали самые дикие призывы. Вплоть до того, что нужно нашей армии дойти и взять Киев. Это вообще-то нарушение закона и Конституции. И почему-то эти точки зрения никем не осуждались, никем не наказывались, а они звучали с экранов телевизора.

А. ГУДОШНИКОВ: Я вчера как раз обсуждал материал одного из одиозных либеральных оппозиционеров, который рассказывал о том, что есть люди нормальные, а есть люди ненормальные. И у одних вроде бы глаза и руки на месте, но они всё равно не совсем люди, они как бы нелюди. Вы, наверное, слышали. Он тоже в блогах пишет.

Л. НАРУСОВА: Я видела лозунги «Антимайдана» по всей Москве, где несли лозунги «майдауны». То есть, это абсолютное вообще презрение к больным людям с болезнью Дауна, и эти лозунги несли на улицах Москвы при полном одобрении полиции, которая охраняла эту демонстрацию.

А. ГУДОШНИКОВ: Теперь я должен задать вам вопрос. Когда, например, человек говорит – я процитирую, я вы дадите оценку – «такие люди называются быдлом, которые завидуют, ненавидят меня. И эта черта, кстати, свойственна именно русским, поэтому я люблю евреев». Здесь есть какая-то ненависть к кому-то или нет, на ваш взгляд?

Л. НАРУСОВА:  Я считаю, что противопоставление людей разных национальностей некорректно.

А. ГУДОШНИКОВ: А вы знаете кто это сказал?

Л. НАРУСОВА: Нет.

А. ГУДОШНИКОВ: Это ваша дочь сказала.

Л. НАРУСОВА: Это некорректно. Я не могу говорить, что всё, что говорит моя дочь, абсолютно корректно. Нет, это некорректно.

А. ГУДОШНИКОВ: Людмила Борисовна, вы меня поймите правильно. Вы же испытываете стыд, и вам больно за то, что происходит на федеральных телеканалах.

Л. НАРУСОВА: Да, конечно.

А. ГУДОШНИКОВ: Я бы, может, хотел услышать, что вам не только стыдно и больно за федеральные телеканалы, например, стыдно и больно, когда ваша дочь говорит: «Это же надо такую херню на машине нарисовать «Георгий (дальше мат) Победоносец». Наверное, вам тоже в этот момент стыдно.

Л. НАРУСОВА: Я этого не видела.

А. ГУДОШНИКОВ: Не следите что ли?

Л. НАРУСОВА: Я не могу следить за всем.

А. ГУДОШНИКОВ: Людмила Борисовна, а я слежу, потому что мне интересно, честно. Хотите я вам ещё цитаты почитаю? Например, «землетрясение в Сочи. Надеюсь, всё развалилось». Ольга Романова. Это стыдно, не стыдно, разжигает, не разжигает, на ваш взгляд?

Л. НАРУСОВА: Человек высказывает своё мнение.

А. ГУДОШНИКОВ: Подождите. «Надеюсь, всё развалилось в Сочи». Это высказывание мнения, или надежда, что всё развалилось, и наверное, что ли если что-то валится, кто-то пострадает и т.д.?

Л. НАРУСОВА: Подождите, вы почему меня спрашиваете? Позвоните Ольге Романовой и спросите. Я считаю, что человек имеет право выражать своё отношение к чему-то, если это не противоречит закону. Пока закона, который запрещает человеку на что-то надеяться, у нас нет.

А. ГУДОШНИКОВ: Людмила Борисовна, тогда нужно искать закон под все выражения тех людей, которые собираются на телеканалах. Они вам тоже скажут, что это свобода мысли, это свобода слова.

Л. НАРУСОВА: Вы путаете разные вещи. Мы сейчас говорим не о том, имеет право человек или не имеет, любой человек выражать свои мнения, взгляды, надежды или какие-то ещё чувства. Мы говорим сейчас о том, что разжигание ненависти, причём  вы помните, об этом, кстати, моя дочь спросила на пресс-конференции президента. Вопрос этот остался без ответа. Почему за ту жуткую, мерзкую провокацию, когда нам показывал Первый канал, федеральный, о якобы распятом мальчике, никто не извинился? Но ведь Первый канал до сих пор не извинился за это. А мы должны это проглатывать?

А. ГУДОШНИКОВ: Нет, конечно. Мы дадим этому оценку.

Л. НАРУСОВА: Так вот, об этом и идёт речь. Это и есть то, что делают у нас федеральные каналы. В частности, мой пример относительно Первого канала. И если на Первом канале работают люди, которые в эфир ведущему в ухо кричат: «Уберите этого человека из эфира, из кадра», то это что, цензура? Вот о чём идёт речь.

А. ГУДОШНИКОВ: Не знаю. Я же не работаю на Первом канале.

Л. НАРУСОВА: А я знаю.

А. ГУДОШНИКОВ: Я даже туда не хожу, а вам почему-то интересно.

Л. НАРУСОВА: Я тоже не хожу, я испытываю к этому просто брезгливость. Бывает когда понимаете, что называется, достало. Именно поэтому в этой эмоции я и сделала соответствующее заявление.

А. ГУДОШНИКОВ: Людмила Борисовна, вы тяготеете к монологу больше, чем к диалогу, я так чувствую. А мне бы хотелось с вами в диалоге говорить. Ну если никого никуда не пускают, как же ваша дочь задавала вопрос президенту? Это она прорвалась, что ли, сквозь охранников, сквозь гору этих секьюрити? Как она туда попала-то?

Л. НАРУСОВА: Вообще-то она журналист одного из каналов.

А. ГУДОШНИКОВ: Вот и пожалуйста. Разжигает ненависть.

Л. НАРУСОВА: Ненависть как раз разжигают те каналы, про которые она спрашивала. Я говорю о ток-шоу, которые действительно как бы показывают, вернее, должны создать иллюзию, что у нас существует дискуссия. Только в этой дискуссии все люди в одни ворота играют. Вот о чём речь.

А. ГУДОШНИКОВ: А вы бы хотели, чтобы ненависть разжигалась с двух сторон одинаково, чтобы не в одни ворота?

Л. НАРУСОВА: Почему вы считаете, что другая сторона будет разжигать ненависть?

А. ГУДОШНИКОВ: Потому что я вам сейчас же могу прочитать все цитаты, которые я бережно собрал специально для разговора с вами, другой стороны. Хотите, я почитаю?

Л. НАРУСОВА: Нет. Вы знаете, я могу отвечать за свои цитаты. За другую сторону нет. Но я считаю, что представляя точки зрения по какому-то вопросу, нужно представлять разных людей, а не одного Железняка или там одного кого-то, кто кочует из ток-шоу во всех программах. Понимаете?

А. ГУДОШНИКОВ: Я-то вас прекрасно понимаю. Вы цитировали Хинштейна и говорили про либералов и демократов, которых нужно ставить к стенке.

Л. НАРУСОВА: Это не я говорила, это он говорил.

А. ГУДОШНИКОВ: Естественно, вы цитировали Хинштейна, и получается, вы произносили его слова. Но почему-то вы как будто бы забываете упомянуть, что и с другой стороны люди тоже разжигают ненависть. Люди, которых не пускают.

Л. НАРУСОВА: Это тоже непозволительно. Я же не говорю, что мне нужно только с одной стороны. Но меня возмущает, когда это всё идёт в одни ворота.

А. ГУДОШНИКОВ: Я сам возмущён. Но я бы хотел, чтобы мне было понятно – а из вашего материала это не понял – чтобы вы возмущались всеми сторонами этого сложнейшего диалога. И возмущались, и стыдились за всех стразу.

Л. НАРУСОВА: А почему вы думаете, что я не возмущаюсь? Я возмущаюсь.

А. ГУДОШНИКОВ: Я читаю ваши слова, а здесь об этом не написано. Здесь видно возмущение одной стороной, а второй стороной вы не возмущаетесь.

Л. НАРУСОВА: Вы неправы, вы сейчас меня передёргиваете. Я говорю об одном конкретном случае, возмутившем меня, и оказавшемся очень актуальным. Если бы мы говорили и вели дискуссию вообще о том, что происходит, и как люди вообще звереют и полны ненависти, вместо того, чтобы искать диалог или какой-то консенсус, это была бы другая тема. Я говорила, и весь пафос моего заявления заключался в том, что благодаря этой односторонней игре в одни ворота у нас либерал и демократ становится почти ругательными словами. Потому что в основном предоставляют именно тем, кто это осуждает. Вот о чём  речь.

А. ГУДОШНИКОВ: Людмила Борисовна, я всегда думал, что у нас слово либерал становится ругательным именно потому, что его на себя навешивают люди, которые к либерализму никакого отношения не имеют.

Л. НАРУСОВА: Значит, нужно давать тех людей, которые имеют к этому отношение. Мы их не видим.

А. ГУДОШНИКОВ: Кого бы вы хотели видеть? Человек, за которого вам не было бы стыдно от либерального крыла?

Л. НАРУСОВА: Тот же самый Немцов, царствие ему небесное. Последний год его не было ни на одном ток-шоу.

А. ГУДОШНИКОВ: Вы знаете, он матерился на Путина в прямом эфире. Такое было дело. Это не очень корректно.

Л. НАРУСОВА: А Жириновский его соком обливал в прямом эфире. И что? Жириновского убрали из эфира за это?

А. ГУДОШНИКОВ: Подождите, Людмила Борисовна, я же осуждаю этот поступок Жириновского. Вы мне привели пример человека, который корректно, и за которого не стыдно в эфире. А я говорю, что стыдно бывало за Бориса Ефимовича.

Л. НАРУСОВА: Бывало. Я говорю, что это другая точка зрения. И если человек, либерал или демократ говорит вещи, заслуживающие осуждения, то он сам себя, собственно говоря, разоблачает. Я хочу услышать точку зрения другую. Вы всё время меня пытаетесь столкнуть с этого пути, и хотите сказать, что они тоже ругаются. Да, и в Америке тоже негров преследуют. Это знаете, советская логика. Да, тоже могут ругаться, да, они тоже могут быть некорректными. Но почему из-за этого их не показывают, а показывают только других?

А. ГУДОШНИКОВ: Людмила Борисовна, вы меня обвиняете в советской логике, я при Советском Союзе практически не жил.

Л. НАРУСОВА: Но, тем не менее, это оказалось очень живуче. Знаете, как выступали доярки и говорили: «Я книг Солженицына не читала, но его надо выслать из СССР». Вот сейчас такие выступления очень часто бывают.

А. ГУДОШНИКОВ: Людмила Борисовна, вы же видите, как вы сейчас навешиваете ярлыки на человека, который вам позвонил и хотел спросить просто.

Л. НАРУСОВА: Почему? Я не навешиваю, я просто говорю давайте быть логичными. С моей точки зрения вы нелогичны.

А. ГУДОШНИКОВ: Естественно. И вас это сразу приводит в некое неистовство и нетерпение.

Л. НАРУСОВА: Почему? Я абсолютно спокойно с вами разговариваю.

А. ГУДОШНИКОВ: У меня такое отношение, что вы начинаете заводиться.

Л. НАРУСОВА: Нет. Вы хотели бы меня завести, а это не удаётся.

А. ГУДОШНИКОВ: Я хочу разузнать. Вы опытный человек. И, более того, вы как никто, наверное, знаете власть изнутри. И неспроста же вы глава фонда Анатолия Собчака. И опыт у вас есть. И знакомые люди у вас серьёзные есть. Я поэтому у вас и спрашиваю. Кого из либералов, условно говоря, можно показать, и не стыдно чтобы за него было? Чтобы человек был не воинствующий, а такой корректный весь, мягкий такой? Кого кроме Познера?

Л. НАРУСОВА:  Причём здесь Познер? Кстати, Познеру тоже запрещают приглашать в свои программы определённых людей. Я это знаю лично от него.

А. ГУДОШНИКОВ: Есть скромная программа имени себя, и мне кажется, этого уже достаточно. Кого из либералов, такой корректный, хороший человек, который не ругается? Мы, может, к себе позовём, поговорим с удовольствием. Назовите?

Л. НАРУСОВА: Нет, я не буду вам называть. Зачем же!

А. ГУДОШНИКОВ: Почему! Я, может, хочу услышать этого человека. Я позвоню ему после вас, скажу, что мне Людмила Борисовна посоветовала вам позвонить, вы  замечательный человек, вас хвалили.

Л. НАРУСОВА: Пожалуйста, звоните Касьянову.

А. ГУДОШНИКОВ: Касьянову? Да он же из власти. Помните это «Миша 2%»? Помните все дела грязные?

Л. НАРУСОВА: Подождите, что значит из власти? А что, власть наша уже не называет себя либеральной? У нас сейчас все во власти либеральные.

А. ГУДОШНИКОВ: Меня иногда пугают люди из 90-х, которые были в определённый момент у кормушки. И мне как-то не хочется с ними говорить. Мне бы с кем-нибудь попроще, от искусства.

Л. НАРУСОВА: Вы позвоните Яшину – друг Немцова. Позвоните Илье.

А. ГУДОШНИКОВ: Он, по-моему, очень агрессивен. Вы точно следите за его цитатами?

Л. НАРУСОВА: Вы сейчас спрашиваете меня – позовите агрессивных людей или либеральных? Я вам говорю о тех, кого я считаю либеральными.

А. ГУДОШНИКОВ: Так либералы не могут быть агрессивными.

Л. НАРУСОВА: Станут ли они агрессивными, это я вам прогнозировать не могу. Жизнь такая, что агрессивными становятся даже гуманисты и либералы.

А. ГУДОШНИКОВ: Вот так  внешняя среда их заставляет оскотиниться в некотором плане и ощетиниться.

Л. НАРУСОВА: Нет, я этого не сказала, это ваш термин.

А. ГУДОШНИКОВ: Я просто вместе с вами рассуждаю.

Л. НАРУСОВА: Когда на тебя нападают, то человек должен защищаться.

А. ГУДОШНИКОВ: А на либералов сейчас нападают, да?

Л. НАРУСОВА: А то, что сейчас нападают на понятия либерализм и демократия – это очевидно. Что ж вы считаете, надо по-толстовски подставлять другую щёку? Нет, надо защищаться.

А. ГУДОШНИКОВ: Не православно это как-то слышать.

Л. НАРУСОВА: А почему я должна быть обязательно быть православной?

А. ГУДОШНИКОВ: Нет, вы можете быть кем угодно, я же вас не заставляю. Я просто говорю, что это не по православному.

А. НАРУСОВА: Ах, вы мой, православный какой!

А. ГУДОШНИКОВ: Спасибо большое, Людмила Борисовна.